Однажды в Нью-Йорке (гет)

Грейвз молча смотрит на потёртую карту, которая пестрит пометками Тины. Рядом лежит её блокнот, в котором аккуратным почерком записан весь ход дела.

Зарисовка на полях карты тщательно заштрихована.

Вокруг стола толпятся детективы, но никто не произносит ни слова.

В отделе царит напряжённая тишина.

— Оцепить все предполагаемые входы в катакомбы, — наконец приказывает Грейвз, обводя взглядом замерших подчинённых. — Патруль на Уайкофф-авеню, — он стискивает челюсти. — И... Два отряда в Ривердейл, обыщите оба берега.

Гудзон тянется до Лоуэр-Бэй, но тела полицейских всегда находят именно в этом районе.

Сейчас Грейвзу физически тяжело думать об этом.

Он берёт блокнот Тины и листает исписанные знакомым почерком страницы. Последняя запись — об Уайкофф-авеню.

Детективы расходятся, и только мертвенно-бледный Дэмпси остаётся стоять рядом.

— Сэр, я готов спуститься в катакомбы, — решительно говорит он, но Грейвз на него даже не смотрит.

— Вы — в составе патруля на Уайкофф-авеню, — сквозь зубы отвечает он. — Или вы хотите поспорить? — Грейвз поднимает глаза на Дэмпси, и тот машинально делает шаг назад.

Взгляд Грейвза полон мрачного отчаяния.

— Нет, сэр, — Дэмпси опускает голову. — Я...

— Свободны, — цедит Грейвз и снова возвращается к блокноту.

Отдел быстро пустеет, а он всё стоит около стола Тины, вглядываясь в ровные строчки.

Тина всегда склоняет голову чуть вправо, когда пишет. Иногда она задумчиво касается губ кончиком ручки. Иногда — чуть хмурится, и тогда между тонкими бровями появляется небольшая морщинка.

Когда Тина улыбается, на её щеках — ямочки.

Она очаровательно краснеет, правда, по совершенно непонятным для Грейвза причинам.

Вернее, одна догадка-то есть, но на неё он не смеет и надеяться.

Её волосы очень мягкие, а некоторые прядки непослушно вьются.

Грейвз помнит, как в канун Рождества они стояли на крыльце участка, будто это было вчера. Падал снег, а он смотрел в блестящие глаза Тины, которая искренне улыбалась — только для него.

На правом плече, прямо над ключицей, у неё две родинки.

Грейвз смотрит на старательно заштрихованный рисунок.

Он не может думать о том, что больше не увидит её.

Он обязан ей сказать. Должен. Должен был уже давно.

А теперь он даже не знает, будет ли такая возможность.

Грейвз думает, что нельзя было поручать Тине это дело. Кому угодно — только не ей.

Он выпускает из рук блокнот и на мгновение закрывает руками лицо.

Он — атеист, но сейчас готов поверить во всех богов, лишь бы Тина была цела.

Он помнит, как они вместе сидели в том маленьком кафе на Флойд-стрит. Тина увлечённо рассказывала о новых зацепках в деле, а он любовался живым румянцем на её щеках.

Он помнит, как она пришла на работу в платье — тогда он не мог оторвать от неё взгляд.

Он помнит её покрасневшие глаза, когда она, опустив тонкие плечи, стояла в его кабинете — и как потом обнимала Скамандера.

На улице громко сигналит автомобиль, и Грейвз моргает, отгоняя воспоминания. Это, должно быть, специальный отряд, присланный Пиквери.

Грейвз почти бегом выходит из здания и застывает на крыльце.

Стоящий напротив участка автомобиль принадлежит не комиссариату.

Грейвз знает, что сейчас его внимательно рассматривает кто-то, сидящий на пассажирском сиденье.

Грейвз тянется к кобуре, но тут дверца машины открывается, и его рука останавливается на половине пути: из автомобиля на мостовую буквально выталкивают Тину.

Противно визжат шины, и машина скрывается за поворотом. Грейвз мог бы её догнать — Альфа Ромео стоит в нескольких метрах, но всё, о чём он сейчас думает — это Тина.

Он в два шага преодолевает ступеньки и бережно подхватывает Тину под локоть, внимательно оглядывая её. Брюки испачканы землей, кожа на узких ладонях содрана, а из раны на виске медленно сочится кровь.

Но она жива.

У Тины сильно кружится голова, а в горле ужасно сухо, поэтому она заходится в надсадном кашле. Она чувствует, как кто-то помогает ей подняться, но перед глазами всё расплывается, и она из последних сил цепляется за чью-то сильную руку.

— Мне нужно в участок, — бормочет она, закрывая глаза. — Отвезите меня... в полицейский участок...

Грейвз нежно убирает прядь волос с её лба, задерживая ладонь на прохладной коже.

Он так давно хотел это сделать.

— Мы едем в больницу, Тина, — мягко произносит он, глядя, как дрожат её длинные ресницы.

Она жива.

Грейвз бережно приобнимает её и ведет к своей машине. Тина послушно переставляет ноги, начиная припоминать окружающий её запах.

Что-то терпкое и до боли знакомое.

— Капитан, — шепчет она, и сердце Грейвза замирает.

Время будто останавливается; есть только он — и Тина.

— Тина... — Грейвз замолкает, когда она медленно открывает глаза. — Тина, я должен...

— Капитан! — дверь участка открывается, и дежурный полицейский останавливается на крыльце. — Звонок от комиссара, сэр! — дежурный удивлённо приоткрывает рот, глядя на Тину. — Сэр, всё в порядке?..

Грейвз смотрит на него нечитаемым взглядом.

— Скажите комиссару, что в отряде больше нет нужды, — командует он, крепче прижимая к себе Тину. — Обзвоните патрульные посты, пусть отзовут детективов. А я отвезу детектива Голдстейн в больницу, ей необходима медицинская помощь. Выполняйте! — не удержавшись, повышает голос он в конце, и дежурный, выпрямившись по струнке, чётко кивает.

— Так точно, сэр! — и скрывается за дверью участка.

Тина теряет сознание.