Чем гуще тьма, тем легче быть звездой (джен)

Три дня почти без сна — и вот, в котле переливается отрава приятного молочного цвета. Май аккуратно перелил ее в фиал и поставил его в коробку. Осталось только прогнать через испаритель, а для этого придется переться к одному хитрожопому варщику. Мариус очистил котел от остатков и отменил заклинание воздушного пузыря. Испарения тоже были ядовиты.

Из открытого щелчком пальцев окна на кухню хлынул поток свежего воздуха, и Май принялся за уборку кухни. Может, Тома иногда и хотелось отравить, но он все же заслуживал яд куда более хитрый, чем банальное лишение потенции. И как-нибудь потом.

Коробка отправилась в сумку, и Мариус пошел собираться. Вот зачем он вякнул заказчице про испаритель? Идти к дяде бывшего друга не хотелось, но он не задавал вопросов. Алхимический испаритель был и у Шайверетча, да только он Мариуса пошлет в задницу фестрала, сунься он к нему с просьбой. Конкурентов Шайверетч не любил.

Идти было всего ничего — пара проулков, и Май на месте. Он поднялся на второй этаж развалюхи, которую по недоразумению назвали домом, и стал ждать, пока откроют. Сигналка уже сработала.

Через долгих три минуты дверь приоткрылась и из крохотной щели донесся вопрос:

— Кто?

— Май, — коротко ответил он, и дверь медленно отворилась.

— Ты, — буркнул Джекки. Вид у него, как и всегда, был хуже некуда: кажется, он первым пробовал любую хуйню, которую варил его дядя. Темные волосы собрались в отвратные колтуны, смуглая кожа — большая зависть Мариуса, — стала какой-то серо-синей, а воняло у него изо рта так, будто он лет пять зубного порошка не видел. О грязном тряпье и говорить нечего. Сердце кольнуло сожалением.

— Я, — кивнул Май. — Мне нужен испаритель твоего дядюшки, плачу монетой.

— Свои монеты водятся, а? Уебок.

Сожаление, однако, быстро прошло.

— Поумерь свой пыл и позови Боба, я сам с ним поговорю.

— А на хуй пойти не хочешь?

— На твой? У тебя еще не отсох от дури? — цокнул Май. — Джекки, я сейчас ударю тебя Ступефаем в лицо, и пройду сам. Но ты все еще можешь позвать своего дражайшего дядю без моей помощи.

— Зажрался, — выплюнул Джекки и отошел с прохода. Май только вздохнул и прошел вовнутрь, перешагнув чье-то тело. У Джекки тут уже пару лет как обосновался притон, а за год еще и пополнение из полукровок и маглорожденных прибыло — сбежали из магловского пиздеца в пиздец магический. Сдохнуть под бомбой как-то благороднее, чем от передоза в притоне, на взгляд Мариуса, но дело их.

Боб воротил свою дурь в отдельной комнате, и Май туда осторожно прошел, на всякий случай колданув щит. От Джекки можно было ждать любой херни. Но его можно было понять — Джекки Хогвартс никто не оплатил, и он вынужден видеть, как могло бы быть, люби его дядя чуть больше, чем никак.

Боб, в отличие от Джекки, выглядел прилично: волосы расчесаны, новенькая домашняя мантия, здоровый вид. Хоть сейчас на прием в Министерство.

— Ага, опять ты, — кивнул он и указал на стол. Май кинул на него три галлеона и пошел к нужному агрегату. — Ты б не бесил дурачка своим видом, а то он рано или поздно Аваду в спину тебе кинет.

— Не хочу продавать свои органы на ритуалы, чтобы купить свой, — хмыкнул Мариус и прошелся чистящими чарами по колбам и трубкам испарителя. — Он не наколдует Аваду, даже если выпьет зелье всесилия.

— Твоя правда, не вышел у сестрицы сынок.

— Просто не обучен, — не согласился Май и, наколдовав головной пузырь, вылил отраву в колбу. Боб с хитрым прищуром глянул на него, и тоже защитился от испарений. — Но я что-то даже в детстве в нем тягу к знаниям не помню, от Марии он убегал сразу, как она начинала что-то рассказывать.

— Вот потому он не пошел в Хогвартс. Все равно закончил бы так же.

Мариус настроил испаритель и принялся ждать. Прогоняться будет не меньше получаса, так что можно и поговорить.

— Он не закончил еще так-то, — заметил Май и вздохнул. Боб сам в Хогвартсе не учился и не мог знать, что знания там в голову вдолбят в любом случае. Даже Слагхорн основы заставлял учить так, что и самый большой бездарь в зельеварении мог сам сварить бодроперцовое при нужде и даже не расплавить котел.

— Скоро закончит, огницу подцепил.

— Огненный сифилис?

— Ну да. А с ним долго не живут, чтоб ты знал. Он вот не знает, все думает к наемникам прибиться и научиться темным проклятьям. Цитирую: «Чтоб всем показать». Но что-то не выходит из него нового Мордреда. Завтра, говорит, найду наставника, а пока не выебывайся, дядь, и дай расслабиться чего. Будто он, сука, хоть как-то напрягается.

Боб открыл окно, снял с головы пузырь и закурил.

— Так скажи ему, — удивился Май. — Пусть уж под эйфорией уйдет лучше, чем от того, что член отсох, и зад распух.

— Обойдется, — резко сказал Боб. — Самое большое мое разочарование. Заслужил.

Май не стал переубеждать — сами разберутся.

Он задумался, и ему стало интересно, куда делась Сара. Скорей всего, она мамина коллега. Но узнавать наверняка не хотелось — помочь он ей никак не мог, а лезть почти к чужому человеку с расспросами — идиотизм. Пошлет и будет права. Вряд ли она открыла в себе страсть к… да хоть к разведению клубкопухов! И обитает где-то вдали от родного квартала. Учитывая, что она долго была просто побирушкой.

Думы быстро перескочили обратно к Джекки. Одно из темных зелий было как раз от огницы. И его все равно надо на ком-то испытывать, если он решится его сварить…

Мысль прервали будильные чары, и Май пошел переливать концентрат отравы обратно в фиал. Осталось только передать его Лапке — пусть сам отдает заказчице. Оборотка на Мариуса не действовала в силу не совсем человеческого происхождения, а капюшон — весьма сомнительный способ скрыть свое лицо. Трансфигурацией, как мама, он менять его не мог, и рисковать лишний раз не хотел.

Когда он зашел домой, матушка еще не успела скрыться в спальне, как она это делала три последних дня, и варила кофе. Она не обратила на Мариуса и малейшего внимания. Как кофе в турке зашипел, она буднично перелила его в чашку, села с ней за стол и открыла журнал. Ни взгляда, ни горестных вздохов — ничего. Будто его вообще в квартире не было. Вроде и привычный вид наказания, но сейчас градус холодности явно повысился. Неудивительно, учитывая масштабы пиздеца, в который Мариус влез.

Он отправил взмахом палочки мантию на вешалку, и прошел к себе. Тома в комнате не было: ушел на работу. Май убрал с пола пыль Тергео и с удовольствием развалился на подушках прямо в центре комнаты. Стоило сесть за расчеты дракклового бальзама, чем он и занялся. До большого открытия может, и было далеко, но до маленького — очень даже близко. Да и пыльцу фей он сможет сейчас сам купить, там меньше драхмы нужно, хотя денег было откровенно жаль. Но если он не предоставит точную формулу Слагхорну до конца первого семестра, то хер ему, а не конференция в Лиссабоне.

И зелье от огницы тоже появился повод сварить — он это еще со второго курса планировал, да только трудно перешагнуть через себя и использовать человеческий прах в качестве ингредиента. Вот в теорию удариться — это пожалуйста, но своими руками добавить его в варево оказалось слишком трудно. Но тот человек мертв и послужит на благо живых — они в любом случае важнее. Такие уговоры самого себя помогали так себе. Порой Май чувствовал себя отбитым на башку дикарем, а не будущим светилом зельеварения.

Он вздохнул и чуть не проткнул пером пергамент от резкого чувства разочарования самим собой и уровнем собственного лицемерия. Как недавно говорил Том — опять нашел себе оправдание. Но он не мог просто стоять на месте, и пусть его дорожка будет кривой, она все равно будет самой короткой до цели. Май зажмурился и резко выдохнул. У него все получится.

За дверью комнаты мама, похоже, развила кипучую деятельность: что-то постоянно шуршало, гремело, а сама она громко топала. Через несколько минут хлопнула входная дверь, и квартира погрузилась в неприятную тишину. Май медленно собрал в охапку пергаменты и пошел на кухню: все же за столом сидеть куда удобнее.

Зельеварческий запал закончился не скоро, и не закончился бы вовсе, не заурчи живот от голода. Май с сожалением отложил счетовые пергаменты, еще раз глянул на таблицы с алхимическими знаками и с досадой стукнулся головой о стол. Без контрольного образца все его попытки хотя бы уменьшить количество пыльцы заканчивалось провалом. Ему нужно было именно сварить зелье, чтобы понять, в чем проблема. Воображение сразу предоставило картинку, как Май из пшеничной шевелюры декана вытряхивает пыльцу фей, посыпает ее взамен засахаренными ананасами, и убегает в ученическую лабораторию.

Он тряхнул головой, прогоняя дурацкое наваждение, и принялся клепать сэндвичи на себя и брата. Завернув их в салфетку, он быстро собрался и отправился к нему в лавку. Купить дракклову, то есть, фейскую пыльцу, пока есть деньги.

У братца была покупательница, и Май тихонько устроился в сторонке, натянув капюшон до носа. Так, на всякий случай. В Спини Серпент заходили не только дикари и опальные варщики, но и вполне уважаемые маги. Некоторые вещи в приличные аптеки просто не поставляли.

— …сушеные златоглазки, спорыши, растертый рог двурога и шкуру бумсланга.

— Мэм, мы не торгуем златоглазками и спорышами, — спокойно сказал Том. — Они есть в любой аптеке. Их собирают местные егеря.

— А где тут аптеки?

— По улице Затмений, третий переулок слева, аптека мистера Грина, мэм. Если вас интересуют тепличные растения, то у Мальпеппера и Джиггера на Косой Аллее.

Май еле удержал усмешку. Лучше бы госпожа просто купила готовой оборотки. Морибанды ей торгуют, правда, попасть к ним можно только по рекомендации, но если госпожа зашла в Спини Серпент, то и к Морибанду сможет зайти — туда попасть не так трудно.

— А золото вы продаете? — спросила покупательница.

— Двадцати четырех каратное (1) в песке, мэм.

— Одну тройскую унцию (2), — нерешительно сказала она. Том с неизменно вежливой улыбкой достал из-под прилавка склянку с золотым песком и положил в маленький холщовый мешок. Май присмотрелся к покупательнице и с удивлением узнал в ней Кассиопею Блэк. Он видел ее на колдографиях, да и то, что она Блэк, нельзя не заметить. Очень похожа на Вальбургу. Май пару секунд раздумывал, черкнуть ли пару строк подруге о похождениях тети, и решил, что не стоит. Не его дело.

Том назвал сумму покупки, Блэк быстро расплатилась, наколдовала морок на лицо и вышла из лавки. Как только она отвернулась от Тома, выражение его лица мгновенно сменилось с вежливого на унылое.

— Узнал? — с интересом спросил Май.

— Да, — кивнул Том и присел за прилавок. Мариус положил перед ним завернутые в салфетку сэндвичи. Тот кивнул и принялся развязывать узел.

— Зачем ей оборотка, интересно, — пробормотал Май и сел на один из стульев, чтобы тоже перекусить. Дома он специально ничего не съел — ему нравилось разделять с кем-то пищу, хотя из брата застольный собеседник был так себе.

— Не стал спрашивать, но ты еще успеешь ее догнать, — с иронией отозвался Том, и наколдовал им по стакану с водой. Мариус завистливо вздохнул. Трансфигурация эфира в материальный предмет относится к разряду высшей и изучается только на седьмом курсе. Том был драккловым гением.

Май приманил к себе стакан и запил сэндвич. Он может и научился трансфигурировать что-то по большой необходимости, и припомнив Мордреда, но успехов Тома ему не видать даже в старости, если доживет. Ну не дано! СОВ по проклятому предмету он сдавал под Феликс Фелицис и Зельем Всемогущества. Хорошо хоть никто этого не заметил.

— Сколько драхма пыльцы фей стоит? — спросил Май, когда сэндвичи закончились. Настроение после еды поднялось; еще бы поваляться на полянке в лесу, и жизнь стала бы прекрасной. Ну и с мамой помириться.

— Девятнадцать галлеонов, — ответил Том и пошел к одному из шкафов. Каждый раз, чтобы что-то из них достать, ему приходилось снимать с них кучу защитных чар. И как ему только терпения хватало?

— Откуда она? Лучше бы из теплой страны.

Том нахмурился, оглядел крохотный пузырек с пыльцой со всех сторон и поставил его на прилавок.

— Мне не отчитывались.

— Ну да, контрабандисты не утруждают себя накладными на товар, — хмыкнул Май и положил на прилавок девятнадцать золотых монет. Желание удушить Слагхорна повысилось до небывалых размеров. Ведь именно школа должна спонсировать такие проекты, но Мордред там был. Может, любимый декан спалил воровство Мариуса на втором курсе, и теперь так мстит? Это хотя бы как-то объяснит его сволочизм.

Том посчитал монеты и сунул их в кассу. Май с сожалением проследил за путем галлеонов в небытие и вздохнул. Денег даже с сомнительными заработками не хватало — хотелось купить и книги по ядам, и на граммофон он давно заглядывается, да и на свое большое путешествие приходилось откладывать на случай, если он пролетит с выгодным покровительством. А ведь и в сейф Мраксов хотелось заглянуть — вроде там тоже были книги. Правда, сначала придется узнать у гоблинов, удастся ли обойти запрет предка на вынос содержимого сейфа. Он давно придумал, как это сделать, но тысяча галлеонов Мариусу только снилась, а без них этого не провернуть. Но в этом году грядет оплата Хогвартса.

Попрощавшись с братом, Май пошел домой. Пыльца сквозь ткань карманов жгла пальцы; так и хотелось сварить образец нового зелья.

* * *

Май с обреченностью смотрел, как большая семья магов с шумом и гамом устраивает пикник на одной из его любимых полянок. Он лежал на том же самом месте, где они разложили плед не больше пяти минут назад. Успел уйти, пока они очухивались после использования портала.

Но неудивительно, что сюда приходили отдыхать. Флайт Форест — один из немногих разломов, который министерство зачищало от нежити и опасных магических тварей. Лес был очень красивым и светлым, с кучей рек, озер и цветочных полянок. Вот и недавно «Пророк» порадовал отчетом об очередной зачистке, и сюда полез народ. Хорошо хоть к любимым склочным деревьям они не подходили, да и в чащу редко заглядывали. Разве что грибов собрать, но это только в августе.

Май закинул мантию за спину и углубился в лес — там и тенек, и людей нет. А деревья для него не склочные.

— Лапку только за смертью посылать, — пожаловался Май хуорну и прислонился к нему спиной. — Он куропатку пошел отстреливать или на поиски грааля, драккл его дери?

Дерево только слегка шлепнуло Мариуса по плечу веткой и заботливо убрало корень из-под колена.

— Побрататься нам, что ли? — хмыкнул Май и погладил кору дерева. — Шесть лет знакомы, как-никак.

Оно в ответ только прошелестело листьями.

— Ну да, я не чета многовековому дереву, — вздохнул он. Как назло, с собой даже книжки не было, но Май так устал за прошедшие сутки, которые он возился с мордредовым успокаивающим бальзамом, что очень быстро задремал под тихое шуршание листвы и голоса птиц.

Проснулся Май от запаха жареной на костре дичи — рот мгновенно наполнился слюной. Вся сонливость мигом пропала.

— Фазан! — радостно воскликнул он и подбежал к Лапке. — Долго еще?

— Рано ты встал, — цокнул приятель. — Долго. Всего полчаса как подвесил. Вон, как ты учил.

— Молодец. Пойду тогда мяты соберу для чая, — кивнул Май.

— Все собрано, — хмыкнул Лапка и похлопал по своей сумке. — Так что теперь не отмажешься.

— О, нет! — взвыл Мариус и попятился под защиту дерева. — Ты ведь не прочел книгу?

— Еще как прочел, пусть и мозги опухли. Давайте, садитесь, профессор Мракс. Четвертый курс ЗОТИ, связывающие чары.

— Да мать твою Моргану, — огорченно протянул Май и вытряхнул в руку палочку. Лапке проще было рассказать, чем объяснить, почему «нет». Он прокашлялся и припомнил лекцию Меррисот. — Связывающие чары входят в группу защитных чар, а также безопасных для применения на живых существах. Тем не менее, их относят к боевой магии, ведь… Лапка, сколько просил не курить рядом со мной, ну дракклы тебя дери! Я сейчас тебя водой вместе с твоей ебаной папиросой залью! Ага, спасибо. Так вот, к боевой магии, ведь ими можно обезвредить волшебника на длительное время…

Меррисот, может, и была тираншей, но учила на совесть. Да и сам Мариус с усердием зубрил ЗОТИ — не хотелось отставать от курса, а у них на потоке вообще не было никого, кто сдавал защиту ниже, чем на «Выше ожидаемого».

— … в Хогвартсе мы изучаем два связывающих заклинания. Если будешь сдавать СОВ, то лучше учить оба — на практике могут спросить любое заклинание из школьной программы. Если нет — Инкарцеро будет достаточно.

— Я хочу сдать СОВ, — задумчиво протянул Лапка. — Дела пошли в гору, авось и накоплю.

— Тогда учи еще Брахиабиндо и контрзаклятье к нему — Эманципаре. Инкарцеро снимается простой Финитой, но там затык в том, что шлепнуть Финитой надо туда же, куда и попало Инкарцеро, иначе ни драккла у тебя не снимется. При большом желании Инкарцеро можно задушить, кстати, — хмыкнул Май. — Министерство этот факт усиленно игнорирует.

— Вряд ли цивил захочет задушить кого-то, — заметил Лапка. Мариус искренне порадовался, что приятель решил не строить сегодня из себя тупицу. — Я знаю Фульгари и Эманципаре.

— Устроим обмен опытом, — кивнул Май и принялся на молодом дереве показывать заклинания. Фульгари он не знал. Оказалось, что оно и без особого желания очень сильно связывает руки, перекрывая кровоток. Отрабатывать его до рефлекторного применения Май не стал — он и без того тратил на боевые заклинания по школьной программе слишком много времени. Изучать их еще и на каникулах не было желания, лучше еще над зельями покоптиться. Он решил показать его брату и на том успокоиться.

Отработка заклинаний закончилась только тогда, когда жирный фазан приготовился — целых два часа. Май с радостью принялся за еду, и в который раз подивился хитрожопости Лапки — зачем ходить на курсы или нанимать учителей, когда можно просто достать прилежного студента Хогвартса? Конечно, Том был бо́льшим зубрилой, но Май своими приятелями с ним не делился, да и послал бы братец Лапку — он же простой дикарь. Ни денег, ни связей — Тому такие знакомства неинтересны.

Фазан был большим и толстым, так что Май захватил часть окорока домой. Картошку к нему запечь и будет очень вкусно.

— Куда аппарировать? — спросил Лапка. — Может, по пинте?

— Иди к Мордреду, — буркнул Май. — Ну, разве что за твой счет.

— Значит, опять пить в одиночку, — хмыкнул Лапка и протянул ладонь, чтобы аппарировать. — Ну так, куда?

— Давай к Темному Пассажу, я там книгу одну приглядел, куплю, пока деньги есть.

Тело привычно скрутило, и они с хлопком появились у тусклой витрины магазинчика Силии Берк.

— Книжки дело умное, — уже с видом идиота сказал Лапка. Май не стал реагировать и пошел в магазин.

— Я уже осилил сказки Барда Бидля, — продолжил приятель. Мариус прищурился и отправил в него жалящее заклятье. Тот ойкнул и стал громко вздыхать.

Из Пассажа Мариус вышел счастливым обладателем монографии Луизы Боржиа «Практическое применение ядов». На нее в стольких книгах ссылались, что и самому захотелось купить. Он осторожно положил ее в сумку и улыбнулся.

Лапка вызвался проводить Мариуса до дома, и пусть эта навязчивая и непонятная забота напрягала, он согласился.

Они почти дошли до последнего поворота, как перед ними появилось два типа с мороком на лице. Мариус перепугался и сразу вытряхнул палочку в руку, Лапка его задвинул за спину, но все зря: их окружили.

— Лапка и Май, — цокнул один из наемников. — Вот просили же, Лапка, не лезть, куда не следует. Ты убегал, куколку пытался…

Лапка патетичные речи не любил, и потому не дал наемнику договорить. Кинул в него какую-то бурую дрянь. Май тоже решил отбиваться: Секо резанул по ближайшему к себе наемнику. Из его живота потекла кровь.

В спину Мариуса прилетел Ступефай, и он очень чутко ощутил, как теряет силы — руны сработали, но взяли свою плату. Лапка дернул его за руку, спасая от очередного заклятья. Мариус сцепил зубы и ударил Иммобилюсом в одного из наемников, но попал в щит. Они недолго обменивались заклятьями — вскоре его достали простым Петрификусом. Май упал на брусчатку и зажмурился от боли. Странно, что не отключился.

Один из нападавших для надежности кинул в него Инкарцеро и встал рядом. У Лапки же все было куда интереснее: он забил на палочку, и уже во всю орудовал охотничьим ножом. Мариус и без того был испуган, но сейчас испугался еще больше; стало ясно, почему к Лапке не цеплялись и обходили третьей дорогой. Он уходил от заклятий не хуже боевого мага со стажем в двадцать лет, и очень умело орудовал ножом. Лапка добил наемника, которого резанул Мариус, да так, что у того кишки выпали из живота и теперь он доживал свои последние минуты.

Еще одному Лапка тоже умудрился вспороть живот, но от пупка до горла. Май почувствовал тошноту, и в глазах неожиданно померкло.

* * *

Сознание возвращалось медленно. Он вообще не понимал, что, блядь, происходит и где он. Потихоньку вспомнилось нападение и наемники.

И тут пришла паника.

Мариус пошевелил руками, правда, они оказались связаны за спиной. Ноги остались свободными, но остальная его тушка была прикована к чему-то цепью. Приковали на совесть — от шеи до бедер.

Через пару минут он перестал бесполезно извиваться, и понял, что ничего не видит. Просто темнота. А на лице никаких тряпок не чувствовалось. Коньюктивитус.

Запахов тоже никаких не чувствовалось — просто сырость и плесень, скорей всего, он где-то под землей.

Плана не было. Он попробовал аппарировать — хоть с расщепом, но свалит! — но наткнулся на глухую стену и его тряхнуло. Барьер.

От очередных ерзаний лязг цепей сильно резанул по ушам, и он постарался не двигаться вообще. Зачем он тут? Кому он нужен и для чего?

Только бы не на жертвенный алтарь!

Мариус часто задышал. Сердце словно тисками сдавило, и билось как бешеное. Он очень давно не ощущал не то, что паники, а даже испуга — все гасил зельями. А тут такой шквал страха и обреченности.

Только бы не разреветься!

Рядом раздалось еще одно громыхание цепи. Не его цепи.

— Есть тут кто? — шепотом спросил он в пустоту. Никто не ответил.

Через пару минут раздалось чье-то пыхтение, опять лязг цепей, и сдавленный кашель.

— Вот бляди, — прохрипел голос рядом через пару минут. Голос Лапки!

— Что за нахуй происходит? — спросил Май у него. Паника чуть отошла, когда он понял, что не застрял тут в одиночку. Кровожадность Лапки, от которой хотелось бежать без оглядки, на фоне остальных бед теперь казалась неважной хуйней. Пусть режет себе на увеселение! Мариуса он трогать не будет — просто не из-за чего.

— Пиздец.

— Да неужели? — отозвался Мариус и вложил в голос столько сарказма, насколько был сейчас способен.

— Май, Май, Май, — прошептал Лапка и опять загромыхал цепями, наверное, в попытке освободиться. — Ты в порядке? Вот же суки!

— Да что тут происходит? — воскликнул он. Все равно их не спешили навестить, можно и поорать.

— Шайверетч, — пояснил Лапка. — Он с прошлого Рождества меня доебывает.

— Как насчет кинуть друг в друга Аваду? — коротко спросил Май. — Не хочу умирать от рук отравителя.

— У тебя есть палочка? — хмыкнул тот. — Мою забрали.

— Есть, — подтвердил Май. — Правда, она в набедренном чехле.

Во время каникул он от беды подальше вообще своей палочкой не орудовал — в зельеварении палочка используется часто, и по Приори Инкантатем можно определить группу зелий, которые варили с ее использованием. Бриксовскую забрали, а вот родная осталась при нем.

— Значит, бесполезна. Ты видишь?

Май только отрицательно промычал. Он отлично знал, что отравитель может доставить жертве куда больше мучений, чем Круцио. От Круцио хотя бы сойти с ума можно, а вот правильное зелье будет держать жертву в сознании столько, сколько нужно.

Как долго они просидели в полной тишине, Мариус не знал. Лапка пару раз что-то бормотал, но вскоре замолкал, наверное, сочтя свои идеи провальными. Сам Май даже думать связно не мог.

Тишину прервали шаги. Тяжелые, грузные. А Май отлично помнил, какой Шайверетч жирный. Не пухленький, как Ванити или Эйвери, а именно жирный, словно свинья на убой.

— Так-так-так… — протянул он, и от него пошла волна магии, а потом скрип чего-то деревянного. Наколдовал седалище для своей задницы. — Сколько я говорил не лезть в мое дело, а, Локлен?

— Дело? — переспросил Лапка. Май еле сдержал улыбку. Лапка, прикидывающийся идиотом, был весьма неудобной целью для допроса. И хорошо бы, если Шайверетч не вспоминал про Мариуса как можно дольше. Ведь он не мог врать, только недоговаривать и увиливать.

— Перехватывать перед носом заказы у богатых клиентов, убивать моих посыльных, натравливать на мою лавку аврорат… Мне продолжать?

— А что такого?

— Ах да, я забыл, с кем разговариваю, — недовольно протянул Шайверетч. — Твое несчастье, что Веритасерум стоит слишком дорого, чтобы тратить его на такого ушлепка, как ты. Но я тут недавно сварил кое-что новенькое, а перед продажей надо это испытать. Эй! Тащите сорок пятый образец!

Дело было швах. Их даже живыми не собирались оставлять. А ведь Май так и не помирился с мамой — ждал неделю. Он подавил позорный всхлип.

Через пару секунд он дернулся, от внезапно пронзившей его догадки. Мерлин, какой-то он долбоеб!

Зов крови!

Оставалось надеяться, что их похититель займется сначала Лапкой. Мариуса в силу возраста обычно серьезно не воспринимали.

Он сосредоточился на том горячем, почти обжигающем чувстве родительской любви, таком, что грудь покалывает. На своей любви к маме и осознании их родства. На ее глазах, руках, голосе. За пять дней ее бойкота он успел соскучиться по всему этому. Его собственные руки за спиной опоясала магия Зова. Получилось. Он постарался вложить в Зов все чувства, что ощущал сейчас: отчаянье, страх, обреченность. Призрачные путы соскользнули с рук. Зов отправлен, оставалось надеяться, что мама позовет на помощь.

Какая удача, что он знал этот небольшой обряд. Некоторым он ни разу за жизнь мог и не пригодиться, но егеря ответственностью за маленьких детей не отличаются.

— Я не хочу пить эту хуйню! Она невкусная! — отнекивался от яда Лапка. Хотя сам яд еще не принесли, слава Мерлину.

— Где они застряли? — пробурчал Шайверетч. — Как хорошо, что ты тут не один. Куколка! Ты же работаешь с Локленом, да? Не дело с таким ротиком и глазками зельями заниматься.

Мариус окоченел. Он привык к приставаниям однокашников — у них гормоны и мозги флоббер-червей, в конце концов, но старый, жирный свин? К горлу подступила тошнота, и он задергал ногами в попытке попятиться; без успеха, конечно — он все еще был прикован то ли к трубе, то ли к столбу.

Лапка тоже заерзал в цепях.

— Получается, уважаемый отравитель, с вашим ротиком и глазками можно только жрать? — спросил он. — А то вы только это и делаете.

— Силенцио! — прикрикнул Шайверетч. — Я уважаемый член общества, имею право под старость лет насладиться пищей. И кое-чем другим. Верно, куколка?

Май молчал. Он знал, что если откроет рот, то просто блеванет.

Стало на секунду интересно, почему наемники не сказали заказчику, кого им притащили. То, что Шайверетч Мариуса не знает, ожидаемо — он сильно выше по положению, да и не живет в Лютном, только торгует.

— А ты еще и молчаливый! Какой молодец, мне такие нравятся. Я может и не убью тебя, хотя Мерлином клянусь — ты того заслужил. Вы стали перехватывать слишком много заказчиков.

Раздался лязг пряжки от ремня.

Пиздец.

А он не боится, что Май ему там все нахуй сгрызет?

— От того, как ты сделаешь свою работу, будет зависеть, останешься ли ты в живых, сладкий.

Май твердо решил отгрызть все, что там найдется среди складок жира. Лучше сдохнуть. Пусть он своим «сладким» подавится.

После мысли о складках, сдерживать тошноту стало еще труднее. Мариус закусил губу до боли. Неужели мама настолько обиделась, что решила не помогать? Ну, тогда будет оплакивать.

Звук спадающих штанов и грохот цепей слева. Лапка безуспешно пытался выбраться.

От Шайверетча воняло. Идея с откусыванием показалась уже не настолько привлекательной, брать нечто настолько мерзостное в рот не хотелось.

— Открываем ротик, и делаем поступательные движения, — тихо сказал Шайверетч.

Он задел его ноги, когда подходил, и Май, не раздумывая, лягнул тварь по яйцам. Ну, он надеялся, что попал именно туда. Судя по охам, то пинок достиг цели. Сапоги аврорского образца, должно быть очень больно.

— Мелкий шлюховатый смесок!

Сам ему член пытался сунуть, а Мариус теперь шлюховатый.

— Круцио!

Тело пронзила тысяча раскаленных игл. Боль. Осталась только она. Май заорал и забился в цепях.

Сколько это длилось, он не знал. Была только боль, боль, боль. Под кожей, в голове, в руках, в ногах — везде. Тело горело от мучений, хотелось на самом деле уйти. В себя, за Порог — куда угодно, только бы она прекратилась.

Сознание медленно меркло, таяло под натиском неимоверной боли, и он был бы рад уйти от нее совсем. Что угодно, лишь бы под кожей не горели миллионы игл.

Внезапно все остановилось. Мариуса повело вбок, но цепи удержали. И остро запахло псиной.

Оборотни.

Оставалось надеяться, что это помощь для него, а не Шайверетча.

— Мариус! — закричал женский голос. Мама?

— Мариус, Мариус, Мариус! Милый мой! Финита!

Ласковые руки обняли его за голову и начали гладить. Мама. Все кончилось, слава ей.

— Люпос, Финитой не снимается! — прикрикнула она. — На нем еще и Коньюктивитус, Мерлин всеблагой. Оставь эту падлу, я сама его убью!

— Если мои ребята найдут у него в кладовой зелье нужное, то снимем Коньюктивитус. Ну, или в аптеке купим. Фините Инкантатем!

Цепи спали, и Май завалился на бок, правда, уже к маме на колени. Она продолжила его гладить, хотя руки у нее тряслись. Май обнял ее за колени и прижался к ним. Пришла и не бросила.

— Сама, так сама, — согласился Люпос.

— Прости, мой милый, прости, — прошептала она, приглаживая Мариуса по спине. — Это все я виновата.

— Не виновата, — хрипло ответил он. Хорошо хоть голос не сорвал. Орал он очень громко. — Просто я мелкая безнравственная скотина.

— Одно другому не мешает, — вздохнула она. — Локлен! Если бы не Обет… Ты клялся!

— Двух убил! Они вчетвером напали.

Мама стрясла с Лапки Обет? Как он только согласился?

Правда, удивляться сейчас сил не было.

— Где этот ублюдок? — тихо, но как мог серьезно спросил он.

— Тут валяется, — хмыкнул Люпос.

Отлично. Май, конечно, это «тут» видит. Но все равно встал. Еле-еле, но встал. Тело все еще помнило боль от Круцио. Да и руны высосали кучу магии из тела.

— Куда? — спросила мама. Май отвечать не стал и пошел вперед, но на кого-то наткнулся.

— Ага, преграда, — пробормотал он. — Подведите меня к телу этого урода.

Преграда оказалась Люпосом, он только хмыкнул:

— Как прикажете.

Пара шагов вперед, и они остановились. Май ногой нащупал Шайверетча, но то оказался огромный живот. Он шагнул вперед, и наткнулся, на что хотел: на голову. И со всей дури в нее ударил.

— Тварь! — Еще удар. — Ублюдок! — И еще. — Ненавижу!

— Хватит, хватит, там уже вместо щеки одно месиво, — сказал Люпос и оттащил его назад.

Легче стало, но не так, как хотелось.

Он опустился на холодный пол, и не удержался: зарыдал. От ненависти, от пережитого пиздеца, от страха за себя. Мама опять подошла, присела рядом и обняла. Май обнял ее в ответ. Немного полегчало.

Вскоре вернулись оборотни из стаи Люпоса, и дали Мариусу зелье для зрения. Он минуту слепо моргал, и, наконец, прозрел.

Их держали в обычном грязном подвале. Темное, пустое помещение без окон с парой факелов для освещения, влажное — все стены в плесени и разводах. А он сам, как и Лапка, был прикован к высокому железному шесту у стены.

Шайверетч лежал совсем недалеко без сознания, а лицо у него и правда, походило на месиво — пинал Мариус от всей души.

Недалеко стоял Лапка в компании парочки оборотней и тихо переговаривался. Его борода походила на мочалку, да и дорожная мантия потрепалась. Пугало, как есть. А вот на Мариуса мантии не было вообще — он ее так в руках и тащил, когда на них напали. Он осмотрел себя, и вздохнул. Сорочку придется выкинуть, да и противно будет ее еще раз надевать.

Он чмокнул маму в лоб и поднялся, взяв за опору руку Люпоса. Тот только улыбался в усы. Сегодня Мариусу можно немного понаглеть.

Родная палочка приятно охладила руку, и он легко ей взмахнул, призывая сумку. Та вскоре влетела в подвал, и Май ее привычно перекинул через плечо. Еще одно Акцио — и в другую руку влетела палочка Брикса.

— Отошел? — обеспокоенно спросил Лапка. — Может, Сомнусом тебя, и до Мунго?

— А потом рассказывать Аврорату, как я тут оказался? — недовольно спросил Май. Хотя зелье от последствий второго непростительного он бы выпил. Его все еще трясло. Он знал, что ничего не болит, но мозг в это верить отказывался. — А тут — это где, кстати?

— Глухой домишко посреди Мрачного Дола, — сказал один из оборотней и пошел вперед него к выходу их подвала. — Шайверетч тут не жил, только зелья варил.

— Это прекрасно! — с восторгом сказал Май, и обогнал оборотня на лестнице. Даже фантомная боль позабылась. Он поднялся, мимоходом удивился, что на дворе уже ночь, оббежал за минуту все комнаты на первом этаже, и решительно пошел к лестнице: на первом лаборатории не нашлось.

Шайверетч себя и свое дело любил — его лаборатория была полна кучи разных ингредиентов. Редких, дорогих. Хотя и обычные травные наборы водились. Май решительно достал из сумки холщовый мешок и пошел к стеллажам с ними.

Через десять минут восторгов и чувства собственной ничтожности, он закончил обчищать запасы Шайверетча и с досады пнул стул. Места в сумке и мешке не хватило еще на пару полок. Со следующего заказа лучше бы купить сумку с незримым расширением.

Еще он взял с полки успокаивающий бальзам и выпил дозу куда большую, чем ему полагалось по возрасту. В голове сразу воцарился умиротворенный штиль.

— Закончил? — спросил тот оборотень. Позади него и Лапка маячил. Май кивнул и поудобнее перехватил мешок. Кабы не порвался.

— Тогда уходим.

— А что с Шайверетчем?

— Мертв, — скупо ответили ему.

Дом подожгли.

Через пару часов Май, чистый после душа из кипятка — даже после воспоминания о намерениях Шайверетча хотелось еще раз помыться, — сидел с Томом и мамой за кухонным столом и рассказывал о своих злоключениях. И опять под успокаивающим бальзамом — иначе он ничего не смог бы рассказать вообще.

— А ты? Тебя долго не было. Я, честно говоря, думал, что ты так сильно обиделась, что решила не приходить.

— Прости, — в сотый раз прошептала мама. — Я еще не успела уйти на работу, когда пришел твой жуткий Зов. Столько эмоций разом, я перепугалась. Побежала домой к Люпосу, пока он своих ребят собрал, пока они взломали чары на доме, пока убрали охрану. Все это очень долго. Наша радость, что дом был не под Фиделиусом.

— Хорошо, что он в меня ничего влить не успел, — хмыкнул Май. — Мне Круциатуса хватило.

Мама опять всхлипнула, и Май поспешил ее обнять. Том только глаза закатил, и с взглядом «мы еще поговорим», вышел из кухни.

— Нам надо объясниться, — сказала мама.

— Надо, — ответил Май и сел обратно на стул. Зелье еще действовало, так что он вполне мог и послушать, и защититься в разговоре.

— Я понимаю, почему ты встал на этот путь, — тихо сказала она. — Как и я — из-за надобности. Я сама в бордель пошла только потому, что выбора не было. Я знаю, что мы не богаты. Да, мы хорошо едим, и я могу обеспечить нас одеждой, но живем в развалюхе, я не могу тебе купить хорошие книги и оплатить обучение в гильдии, купить защитные артефакты и нанять учителей. Мне так жаль.

— Мам…

— Иногда мне кажется, что лучше бы я сама яд выпила, чтобы не обрекать своего ребенка на такую судьбу.

— Да что ты такое говоришь? — взвыл он и взял ее руку в свои ладони. — Ты ни в чем не виновата!

— Виновата. Когда я почитала про Мраксов, я знала, что смесок, да еще и Мракс, почти обречен. Мы ведь не люди! — засмеялась она. — Используй, посмейся, выкинь. Что будет нелюди? Они даже своим магическим народам не нужны. Хлопай глазками, раздвигай ноги, не жалуйся. Радуйся, что не в цирке работаешь! А если посмеешь использовать способности магической расы — то можно сразу убить! Нечестивый выродок!

Май призвал успокаивающее и вложил ей в руку. Жаль, тот самый образец он так и не переделал.

— Пей. Ты не права, все не так плохо. В Хогвартсе, по крайней мере. Нас там таких немного, но даже полувеликан сейчас на третьем курсе будет учиться. Полувейла есть. На них только в первый семестр внимание обращают, а потом привыкают.

— О, Мерлин, полувеликан?

— СОВ точно сдаст, пусть и тормозит немного, — хмыкнул Май. Сам от Хагрида в первый год был в восторге, и постоянно на него пялился. Впрочем, Хагрид тоже пялился на Мариуса. Правда, если процесс зачатия мамы вопросов не вызывал, то как появился на свет Хагрид — вопрос на тысячу галлеонов. Иногда по лесу он гулял в его компании, тот оказался бесконечно добрым и наивным, а еще любил всякую живность.

— Мы отошли от темы. Мной двигало простое желание заработать, а уже потом — интерес. Яды на самом деле интересны, понимаешь? Можно бесконечно выдумывать комбинации компонентов, тысячей способов воздействовать на организм, и предопределить действие яда по секундам. Это стало для меня чем-то… будоражащим.

— Ты так об этом спокойно говоришь, — прошептала она. — Мне страшно за тебя.

— Просто я слишком много их успел сварить, чтобы переживать, — вздохнул он. — Я столько раз перешагнул через себя, что совесть просто…

— Сломалась?

— Сломалась, — кивнул Май. — Сам я никого не хочу убивать. Что ты сделала с Шайверетчем, кстати?

— Я — ничего. Ударила, пару раз прокляла, но убить не смогла. Люпос кинул в него заклятье разложения и все, — отмахнулась она. — Я понимаю, почему ты не чувствуешь ничего. Сначала отвращение, потом ненависть, затем поиски возможностей не поступать так, но не потерять деньги, и принятие.

— Прости.

— Это было мое решение, — твердо сказала она. — Но я сейчас подумала — если был Шайверетч, то может быть и кто-то еще. Лапка пусть и будет защищать тебя… не спрашивай, не мой секрет! Но нужно, чтобы за тебя мог вступиться кто-то посерьезнее. Помнишь Каспиана Гампа?

— Помню, — кивнул он и нахмурился. — Он же вроде посредник?

— Для аврората — посредник. А так — половиной заведений на улице Тайны владеет он.

Мариус в шоке уставился на маму.

— Что? Почему ты не говорила?

— А зачем? Ты маленький был, мало ли кому проболтаешься, — пожала плечами она. — И тебе, и ему безопаснее.

Май пару минут переваривал новые знания. Почему тогда мама в борделе? Гамп вроде был другом деда, и помогал маме после его смерти.

— Но почему тогда ты…

— Женщина легкого поведения? — усмехнулась она и отвернулась. — Забеременела. Расстроила его планы на себя. Закроем эту тему.

— Сколько он берет за защиту?

— С каждым обговаривается лично.

Такая пространная, мягко говоря, доля, пугала. Май решил, что больше половины он никому не отдаст — он же еще и Лапке отсыпает. Мерлин, похоже, варить бодроперцовое в аптеки все же выгоднее!

— Ладно, — выдохнул он. — Мир?

— Мир, — кивнула мама и обняла его. — Я все приму, даже если ты станешь убийцей. Не смогу не принять. Но мы должны доверять друг другу, милый. Иначе мы не выживем.

— Тогда еще одно откровение, — цокнул Май и навесил заглушку. — Проклятье безумия — не единственное, что на мне висит.

— Что? — ахнула она. — Что еще? Ебаные Мраксы!

Мариус захохотал. Мама при нем не ругалась, но, похоже, у всего есть свой предел. Она кинула в него полотенце и нахмурилась.

— Ну?

— Я не могу врать, — с досадой сказал Май. — Раньше даже не мог промолчать на вопрос, но целитель Шафик ослабил проклятье. Могу сказать часть правды, увильнуть от вопроса, перевести тему, но прямо солгать не могу.

— Мой сын — идиот, — горестно вздохнула мама. — Стал варить яды без возможности соврать.

— Я сам оценил, когда понял, во что вляпался, — рассмеялся Май. — Когда начал, даже не думал об этом, привык.

— Достаточно откровений, — резко сказала она и хлопнула ладонью по столу. — Спать.

Он согласно кивнул, чмокнул ее в щеку и вышел из кухни.

1) без примесей посторонних металлов

2) единица измерения веса, используемая банками и ювелирами. Равна 31,1034768 грамма

Примечание к части

Опять же — не бечено ._.