Тетрадь (гет)

Я лежала с закрытыми глазами, завернувшись с головой в одеяло. Как только прошла истерика, я поняла, что должна попытаться заснуть. Было стыдно перед Невиллом и Полумной за этот ужасный концерт, но, к счастью, друзья не стали меня утешать или, что еще хуже, задавать вопросы. Я никогда об этом ни с кем не говорила, но возможно, они слышали, что именно я была той последней жертвой василиска, которую утащили в Тайную Комнату. Но они уж точно не должны были знать, какую роль я исполняла во всем этом. Это был мой секрет, мой и Дамлдора — по крайней мере, тогда, в его кабинете, он обещал никому не рассказывать. Ну, конечно, знал Гарри. И Рон. И Гермиона. И близнецы — я не могла от них скрывать и призналась во всем на следующий день . В итоге список посвященных становится не таким уж маленьким.

Я не уверена, были ли в курсе родители, уж слишком быстро они тогда собрали наши вещи и со счастливыми улыбками увезли всех в Египет. Нет, знали, конечно, Дамблдор не мог им не сказать. Просто тогда я была слишком маленькой и не замечала очевидных вещей. Поездка к Пирамидам была нам не по карману, несмотря на выигрыш в конкурсе «Ежедневного Пророка» и на то, что львиная доля всех расходов легла на Билла (что, кстати, делает его еще одним претендентом в «посвященные лица»), но родители пошли на это специально для меня. Они были правы: меня нужно было срочно отвлечь и увезти подальше от туманного Альбиона с его подземельной сыростью. Под жарким солнцем я сразу же пришла в норму, да и загар мне к лицу. Сейчас мне кажется, что все было слишком наигранно, слишком приторно и жизнерадостно. Мама, хоть и выглядела счастливой и беззаботной, все время крепко держала меня за руку, не отпуская ни на шаг. Я же цеплялась за Фреда, потому что чувствовала в нем куда большую поддержку и защиту, к Фреду прикреплялся Джордж, так что мы ходили «паровозиком». Помню, какие у мамы были испуганные глаза поначалу. Она так и не смогла до конца понять, что же произошло и почему это случилось именно со мной. Когда Дамблдор в конце нашей беседы спросил, не хочу ли я еще что-нибудь рассказать ему, первой мыслью было попросить его не говорить ничего маме. Стыдно признаваться, но я боялась, что меня накажут. Не то чтобы меня в детстве часто наказывали, разве что за драки или за порванные платья, и Дамблдор своим мягким голосом обещал, что мне ничего не грозит, но половина его слов пролетала мимо ушей. Меня было очень тяжело переубедить в том, что в нападениях на маглорожденных нет моей вины. В общем, наказания не случилось, но вся сила маминого гнева обрушилась на папу, ведь именно он имел неосторожность поругаться с самим Малфоем!

В тот год я впервые заметила, что папа стареет. У него стала болеть спина, а когда я осознала наличие на его голове седых волос, то чуть не расплакалась. Наверное, каждый ребенок хочет видеть своих родителей вечно молодыми, так что мой эгоизм в данном случае оправдан. Вот только на стареющую маму я никогда не обращала внимания. Мне было плевать, честно говоря, и с тех пор мало что изменилось. Только мне очень нужно было быть дома на Рождество, а шансы попасть туда улетучивались с каждой минутой, проведенной в камере.

Поначалу нас довольно сносно кормили. Три раза в сутки тихий хлопок оповещал о появлении подноса, на котором неизменно лежало несколько ломтиков хлеба, два куска сыра и два стакана тыквенного сока — вполне достаточно, чтобы ослабеть, но не подохнуть с голода. Уверена, что в любой другой тюрьме заключенные сидят на каких-нибудь серых вонючих похлебках, но хогвартские эльфы не умеют готовить плохо. По крайней мере, голод не мешал мне думать.

Я начала думать о побеге. Теоретически, я понимала, что вечно мы сидеть в камере не будем. В конце концов, МакГонагалл ни за что не бросит своих учеников, и другие члены ОД уже должны были всполошиться из-за нашего продолжительного отсутствия, и наши статусы крови все еще должны были иметь значение. Хотя на последнее полагаться уже нельзя было: слишком много претензий накопилось к нам и нашим семьям.

Меня не покидала мысль, посетившая во время завтрака (или ужина — черт его знает, я совершенно потеряла счет времени), что скорейший способ выбраться из заточения лежит как раз таки через еду. Точнее через тех, кто ее приносит. Я, слава Мерлину, всю жизнь провела среди волшебников, так что понимаю элементарные вещи: если еда появляется с хлопком, значит, происходит трангрессия. Видимо, магия кухонных столов распространяется только на столы Большого зала. Подносы сами не трансгрессируют. так что, очевидно, эльфы сами доставляют еду в подземелья, и нам оставалось только быть бдительными и успеть схватить ушастое создание за руку. Отчего-то я была уверена, что эльфы сочувствовали нам и согласились бы помочь. Невилл поддержал мою идею, хоть и без особого рвения: он хотел переждать и набраться сил. Но, увы, на трех ломтиках хлеба сильно не разгуляешься.

Мы принялись ждать следующей подачки. Полумна даже приготовила одеяло, чтобы успеть набросить его на шустрого эльфа. Время ползло медленно, словно разъевшийся флоббер-червь, но мы терпеливо склонились над тем местом, где обычно появлялась еда, и практически не дышали. Стоит ли говорить, что наша затея с треском провалилась? Я клянусь, что мы не отвлеклись не на секунду! То ли я моргнула, то ли мы моргнули одновременно, но факт остается фактом: хлопок — и кушать подано! За стеной чертыхался Невилл, тоже упустив своего эльфа.

— Не расстраивайся, — успокаивающе сказала Полумна. — Мне показалось… Нет, я уверена, что видела его уши!

Меньше всего на свете мне хотелось теперь есть этот хлеб, но голодовка как вариант не рассматривалась. Я решила удвоить натиск и нависла над пустым подносом, за которым обычно также приходил эльф. В итоге, эльфы решили перестраховаться и лишний раз не трансгрессировать к нам. Грязная посуда так и оставалась в камере, скапливаясь в углу, а свежая еда стала появляться в самых непредсказуемых местах: на кровати, около цепей, под кроватью, в опасной близости от унитаза. Выглядело все так, словно надо мной специально издевались, но скорее всего эльфам просто пригрозили жестокой расправой за помощь бунтовщикам. Я сдалась, когда на моем одеяле с тихим хлопком появился кусок тыквенного пирога, завернутого в салфетку — эдакий извиняющийся жест.

После нескольких дней активной деятельности снова наступило сонное затишье. Я дала себе слово вставать и разминать кости, но быстро махнула на это дело, слабохарактерно позволив своим мышцам деградировать. В конце концов, нас должны были освободить, а там я уже набегаюсь вдоволь. И их всех заставлю побегать. Да, когда часами смотришь в одну точку, в голове сами собой начинают возникать картины сладкой мести. Что-нибудь кровавое — в самый раз. Картины приходили и уходили, и мне ничего не снилось.

Кэрроу посетили нас несколько раз. Мы просыпались и подбегали к решкткам, едва услышав шаги, но Пожиратель только криво усмехался и проверял наше состояние. Наверное, мы выглядели слишком упитанными для несчастных пленников, поэтому после каждого его визита порция немного уменьшалась.

А однажды, то есть в один из тех моментов, когда еда закончилась, а разговаривать было не о чем… В общем, я не знаю, как это объяснить или описать, но Полумна запела. Просто, внезапно, сидя на одеяле, как будто это для всех привычно. Не думаю, что она пела для себя, или для нас с Невиллом, просто ей захотелось — и в этом вся Полумна. У нее оказался очень мелодичный, нежный голос, слишком ангельский, чтобы быть из этого мира. Ее не заботил текст песни, и даже мелодия: она то и дело перескакивала с одной на другую, путала слова. Хотя одну колыбельную — впрочем, все ее песни, в основном, были колыбельными — она повторяла много раз, трепетно, как самую любимую. Простые слова надолго врезались в память.

Над землей кружится белый снег,

Нужна только пара слов…

Заметив мой внимательный взгляд, Полумна вздохнула и замолчала.

— Прости, я не буду смотреть, если тебя это смущает, — сказала я. Мой грубоватый, слегка охрипший голос разнесся по камере.

Полумна улыбнулась, будто мы сидели на солнечной лужайке, а не в затхлой дыре.

— Нет, я что-то увлеклась. Нельзя же спеть все песни сразу, а то на потом ничего не останется.

— Откуда… откуда последняя песня? — спросил Невилл с восхищением. — Кажется, я слышал ее раньше.

— Это же колыбельная. Всем детям поют колыбельные. Мне ее пела мама, а потом папа. По-моему, папа изменил некоторые строчки, но я уже не помню, что было в оригинале.

Мне мама тоже пела какие-то песни, но я не помню ни слова. Я за день так уставала, бегая с братьями, что засыпала сразу, не дослушав песню до конца.

— Полумна.

— Что, Невилл?

— Спой еще что-нибудь, пожалуйста.

Камеру снова заполнил мелодичный голос когтевранки, и я закрыла глаза, впервые за несколько дней чувствуя себя… целой. Наслушавшись о суровом характере Августы Долгопупс, я сомневалась, что кто-то пел Невиллу колыбельные, хотя, возможно, он тоже их просто не помнит.

А потом погас единственный факел, и никто не пришел его заменить. Прошло немало времени, прежде чем мои глаза привыкли к темноте и я смогла передвигаться по камере, не натыкаясь на стены.

Еды становилось все меньше, а сны все дольше. Я с ужасом понимала, что встаю только в туалет, и даже до подноса с едой я дотягивалась прямо с кровати. Периодически всплывающий вопрос о гигиене более или менее решался с помощью небольшого таза с водой, появляющегося приблизительно раз в два дня, но когда у меня начал подозрительно побаливать живот, я позавидовала Невиллу черной завистью. К счастью, наше заточение подходило к концу.

Мы не спали, когда откуда-то сверху послышался приглушенный рев и грохот, как будто на пол упало что-то очень тяжелое, затем много-много людей побежали по лестнице, ведущей к камерам. И, несомненно, голос, подгоняющий толпу, принадлежал Макгонагалл.

Полумна вцепилась в мои пальцы и испуганно прошептала:

— А вдруг это неправда?

Но это была самая настоящая правда. Через несколько мгновений мы уже жмурились от света по меньшей мере пяти волшебных палочек.

— Великий Мерлин… Они в порядке!

Пока я ошалело оглядывалась, пытаясь рассмотреть лица спасителей, решетки исчезли, и кто-то буквально отрывал от меня Полумну. Белый свет нещадно резал глаза, я решительно сопротивлялась.

— Мисс Уизли, вы в безопасности.

— Профессор Макгонагалл?

Все кричали, тыкали палочками практически в лицо. Невилл в сотый раз хрипел: «Я смогу идти, позаботьтесь о девочках», я же задавалась вопросом, почему все такие неадекватные.

— Немедленно в больничное крыло. Их нужно левитировать!

Вектор, что ли?

— Держись, друг. Наконец, мы тебя вытащили.

А это Симус?

Полумны уже не было рядом, а меня настойчиво тормошили, будто я потеряла сознание. Но я же не потеряла!

— Отпустите, я в порядке! — зарычала я, вырываясь из удерживающих меня рук.

Меня неожиданно развернули, и я больно ударилась носом о чье-то плечо.

— Очнись, это я.

— Ма… Майкл?

— Ну и вид же у тебя…

Едва ощутимый толчок в спину — и напряженные до предела мышцы внезапно сами собой размякли. Корнер успел подхватить меня на руки, до того как я шлепнулась на пол, и вынес из камеры. Не знаю, я сама отключилась, или мне помогли заклинанием.

Я очнулась в больничном крыле, отдохнувшая и, что непривычно, сытая. Приподнявшись на подушках (невероятно мягких, белых и чистых), первое, что я увидела, — это заплаканные лица Элли и Кристин. Девочки завизжали и стиснули меня в объятиях.

— Никогда так больше не пропадай, поняла? — кричала Медоуз. — Мы чуть с ума не сошли! Дура, дура, дура!

— Крис, мы же в больнице, — попросила Элли, чуть не плача.

— Хочу и буду кричать! Джек! Где этот тормоз?

Слоупер вылез из-за ширмы, улыбаясь во все тридцать два. Судя по его потрепанному виду, весь гнев и переживания Кристин обрушились на его голову.

— Хорошо выглядишь, — протянул он, за что получил шутливый удар по ребрам от своей девушки.

— Спасибо.

Это все было так мило и искренне, они были такие счастливые! Я почувствовала укол совести за то, что всегда недооценивала своих одноклассников. Я считала их своими друзьями, хорошими друзьями, но не такими, как Невилл или Полумна. Кристин и Элли никогда не были так же близки мне, как Гермиона, и я не думала, что они будут вот так вот, со слезами волноваться обо мне.

— Наконец, ты вернулась, а то Колин мне уже весь мозг проел, — облегченно вздохнул Джек.

— И где же он?

— На отработке, — ответил он, и добавил, спохватившись: — На отработке у Флитвика, сидит за строчками. Получил по заслугам, честно говоря.

— Он с самого твоего исчезновения практически не появлялся на уроках, — заговорческим тоном сообщила Элли. — Совершенно обнаглел.

— А Невилл и Полумна?

— Они раньше проснулись, к ним уже заходил Симус. Я думаю, с них не убудет, если подруги украдут пару минут твоего драгоценного времени.

Мой громкий смех привлек внимание мадам Помфри.

— Сумасшедшие дети! У нее было тяжелейшее обезвоживание!

— Доброе утро, Мадам Помфри! — весело поздоровалась я.

— Утро? Уже вечер, деточка.

— Вечер… Какое сегодня число? — спросила я с тревогой. Мне стало казаться, что я пропустила по крайней мере месяц, а то и больше.

— Шестое декабря, конечно! Ты пропустила такой снегопад! Честно, навалило по пояс, даже травологию отменили!

Шестое декабря… Значит, я все-таки не пропустила каникулы

— Крис… что-нибудь еще произошло?

Она опасливо оглянулась. Мадам Помфри ушла к другим пациентам, Элли понимающе кивнула и убежала здороваться с Полумной.

— Что-то с ОД? — с тревогой спросила я.

— Полный хаос, — виновато ответила Кристин. — Без Невилла развернулась настоящая борьба за лидерство. Финниган и Макмиллан…

— Особенно Макмиллан, — вставил Джек.

— Когда вы пропали, мы сначала пытались узнать что-то у Макгонагалл, но она только руками разводила. Специально, видимо, чтобы еще и нас не повязали. Снегга не было в школе все это время, так что Симус хотел идти прямо к Кэрроу, ночью, и разнести там все к чертовой матери. Мы с Колином искали вас по всей школе, расспрашивали призраков и портреты, но никто ничего видел и не слышал. Макмиллан вообще был уверен, что вас вывезли из Хогвартса. Я… Ты только не злись, — Кристин вдруг так загадочно заулыбалась, как нашкодивший ребенок.

— Знаешь, я уже ко всему готова, — заверила я.

— Демельза Робинс на всю гостиную кричала, что ты убежала к Поттеру.

Я только фыркнула. Стараясь заполучить Колина, она только отталкивает его своей глупостью.

— Ну и что? Теперь ее все равно ждет глубокое разочарование.

— Ну я выматерила ее и Вейн, которая вместе с ней тявкала. Знаю, это не твой метод, ты бы как-нибудь красиво и высокопарно унизила их до уровня дерьма, но я так не умею. Мне проще сказать прямо, что я думаю.

— Даже у меня уши завяли, — подтвердил Джек.

Я с трудом сдерживала смех, чтобы мадам Помфри снова не прибежала.

— И что же Ромильда? Небось, балы сняла за оскорбление старосты.

— О, да! Она сотрясала воздух громче всех, но я посоветовала ей засунуть свой липовый значок себе в задницу. Но не суть. Первокурсницу Еву Скай знаешь, да? Помнишь, ее гнобили за то, что она подружилась со слизеринцем?

— Ну?

— Так вот, тот слизеринец — не помню, как его зовут — сказал ей по секрету, что в подземельях появились пленники. Якобы ему об этом сообщил сам Кровавый Барон. Она сказала Бобби, Бобби сказал Элли, Элли — мне, ну а я уже донесла в ОД. Ребята много раз пробовали к вам пробиться, но не получалось.

— Почему?

— Мы не знаем, — вздохнул Джек с сожалением. — Корнер отказался брать с собой новеньких. Сказал, либо мы сидим на месте, либо вообще никто никуда не идет. Вообще он был только против Колина, но мы пошли по принципу «заодно». Это было как раз после того, как они подрались.

— Не может быть, — удивилась я. — Это не похоже на Майкла. Он слишком брезгливый для этого.

— Да там и драки особой не было, честно говоря. Так, проехались один раз друг другу по морде, и Колин первый начал. Он, кстати, и промахнулся, в отличие от Корнера.

Я все еще не могла поверить. Устоявшиеся в голове стереотипы рассыпались, словно карточный домик.

— С чего это они? Конечно, вместо того, чтобы вытаскивать нас из подземелья, гораздо интереснее разбирать свои собственные проблемы, — я недовольно хмыкнула. — Хотя какие могут быть у них общие проблемы? Показушничали, вот и все.

Кристин снисходительно улыбнулась. Ее хитрые глаза так и кричали: «Дура, они же тебя не могут поделить!». Но она, конечно, промолчала, потому что знала, что я вовсе не дура. Да и при Джеке такие разговоры неудобно вести. Все равно, все это грозило только очередными сложностями.

Мадам Помфри едва не плевалась огнем, когда отгоняла ребят от моей кровати. Элизабет пообещала принести мне все конспекты и домашние задания, которые я пропустила, и при первой же возможности навещать меня. Почему-то никого из них не тревожила мысль, что Кэрроу могут выкинуть меня из больницы или просто запретить любые посещения.

— Бедная девочка, — кряхтела целительница, выставляя на тумбочку у моей кровати целую батарею разномастных склянок. — Столько времени без еды в такой сырости, спину на камнях застудила, а уж по детородной части-то…

Меня передернуло.

— Но вы там… Это… Там все нормально?

— Конечно, нормально, все подлечила, благо не слишком поздно было. Сколько мне таких девочек приходило, испуганных. Посидят на каменных ступеньках в мороз, а потом за голову хватаются. Так, сейчас я принесу тебе ужин, будешь потихоньку восстанавливаться. Ну, что ты смотришь на меня круглыми глазами, Уизли? Будут у тебя дети, будут! Сама еще ребенок необразованный.

Я выдохнула, догадавшись, что меня просто запугивают. Но все равно мысленно приказала себе впредь быть осмотрительней, а то ведь какой казус случится, если мы выиграем войну, а мне некому будет об этом рассказать. Буду вечной теткой для своей будущей армии племянников. Маме это не понравится, хотя я смогу играть в квиддич до самой пенсии, лет так до тридцати пяти.

Когда Мадам Помфри скрылась в кабинете, чтобы поколдовать над полагающейся мне кашей, ширма напротив отъехала в сторону и я увидела друзей, счастливых и умытых, в безобразно белых пижамах. Полумна сидела на кровати, обхватив колени руками; Невилл был, как всегда, рядом с ней.

— Доброе утро, — сказал он.

— Так вечер же, — справедливо заметила я. — И что вы вдвоем делали за этой ширмой?

— Ждали, когда ты освободишься, — смеясь, ответил Долгопупс. — С Медоуз не хотелось спорить.

Я осмотрелась. За окнами, поддернутыми морозными узорами, было ужасно темно, но стрелки на часах показывали всего полседьмого. Кроме нас других пациентов не было.

— Ну, как?

— Слишком чисто, слишком много белого, — призналась я. — Значит, две недели?

— Шестнадцать дней, — уточнила Полумна. — Не так уж и страшно.

Невилл покачал головой.

— Знаешь, что сказал Симус? На лестнице, ведущей к камерам, стоял барьер, как тогда, в прошлом году.

— Реагирующий на Черную метку, — кивнула я.

— Да. Поэтому ребята не могли к нам подобраться.

— Но почему никто не мог его снять?

— Никто не знает. Просто не получалось, и все. Наверное, Кэрроу что-то напортачил. Снегг приехал вчера, и Макгонагалл сразу же пошла к нему. Говорят, что в такой ярости его еще не видели. Он заставил Аммикуса снять барьер и лично убедился, что мы в порядке.

Карточный домик в голове не просто рушился, но и норовил взорваться.

— Думаешь, это из-за того, что мы чистокровные?

— Да, — уверенно ответил Навилл. — Нами нельзя рисковать, мы слишком ценные.

— Надежда магического мира, — добавила я. — Так мне сказала Амбридж на переаттестации в министерстве.

— Кажется, мне говорили то же самое, — подтвердила Полумна. — А еще Симус сказал, что лестницу охранял тролль.

— И где только Кэрроу его взяли? — удивилась я, вспомнив грохот перед нашим освобождением. Видимо в тот момент тролля повалили на землю.

— Может, это их родственник? — предположила когтевранка и зевнула, как довольный кот.

Уже на следующий день мы были готовы покинуть больницу, но Мадам Помфри была против, и ее поддерживала МакГонагалл. Профессор сказала, что не смогла известить наши семьи о случившемся, за что я безумно была ей благодарна. Однако часть новостей все-таки просочилась за пределы школы, и, судя по пространным намекам декана, попытка кражи меча была зафиксирована и торжественно воспета «одним из печатных изданий и какой-то радиостанцией». Думаю, за утечку новостей ответственность лежала на Хагриде.

Нас постоянно кто-нибудь навещал. Слизнорт скорбно признался, что таких талантливых студенток, как я, можно по пальцам пересчитать. Лаванда и Парвати прибежали на перемене, повизжали пару минут около Невилла и убежали — Невилл отчаянно краснел и смущался. Хагрид шумно сморкался в свой громадный носовой платок, чем приводил в ужас Мадам Помфри:

— Простите меня! Я ж не знал! Да если б я знал, я бы вас через лес к Хогсмиду, а уж оттуда…

И заставить его замолчать было невозможно. Складывалось такое впечатление, что Кэрроу не просто отругали, а вообще выгнали из школы. Никто ничего не боялся, никто не говорил шепотом, побитые студенты не скапливались у Больничного крыла.

Когда, наконец (как будто я ждала их больше всего), к нам зашел Майкл и Энтони — а они совсем не торопились, и почтили нас своим присутствием лишь на третий день — меня словно превратили в тумбочку. Энтони, конечно, поздоровался, но этот… пижон как будто меня и не замечал. Он долго разговаривал с Невиллом, со своей точки зрения рассказывая события последних двух недель. Полумну он потрепал по волосам, и попросил, цитирую: больше не теряться, потому что без нее Когтевран уже не тот. Я твердо решила не подавать признаков жизни и дождаться, когда уйдет, даже не взглянув на меня, ведь тогда у меня появлялся еще один аргумент в пользу его ничтожности. Но потом я передумала: что я, как ребенок, в самом деле! Нужно быть выше этого. А еще почему-то всплыло в памяти, как крепко он прижимал меня к себе, вынося из камеры. Ну, вот почему такое всплывает в самый неподходящий момент?

— Эй! — крикнула я, когда он действительно вознамерился уйти не попрощавшись.

— Я вас слушаю, — отозвался Корнер.

— Ты издеваешься?

Майкл как будто задумался и в два шага оказался у моей кровати.

— Возможно. Самую малость издеваюсь.

— Мерзавец.

Энтони тяжело вздохнул и закатил глаза. При всем моем уважительно-нейтральном к нему отношении… Лучше бы он не лез не в свое дело.

— Да бросьте вы, — Невилл засмеялся, глядя на нас. — Теперь это уже просто смешно. Майкл, извинись перед Джинни — и все дела. Она и так уже не злится на тебя.

Долгопупс, черт бы его побрал, будет прекрасным отцом семейства. Я изобразила на лице безразличие.

Майкл усмехнулся и театрально ослабил узел галстука.

— У меня не осталось выбора?

— Не осталось, — ядовито процедила я. Ладно, я точно знала, что если он извинится сейчас, при друзьях, то это будет искренне, пусть даже это все похоже на дешевый фарс.

— Ну что ж, — деловито начал он, — полагаю, всему виной одно мое неосторожное высказывание. Что и говорить, форс мажорная ситуация, мы вспылили… Нет, я вспылил, я был не прав. Приношу свои глубочайшие извинения и забираю свои слова назад… — Майкл замер в торжественной паузе. Краем глаза я видела, как усердно Полумна и Невилл сдерживают смех, да и у меня самой пролезла предательская улыбка. Ну, не возможно было больше злиться на этого клоуна! За последние две недели у меня было много времени, чтобы обдумать его слова. Во многом он был прав, а моя ненависть к нему, как сказала бы Гермиона, — это просто способ самозащиты.

Я выжидающе посмотрела на Майкла, и он продолжил:

— Да, я беру свои слова назад... Поттера стошнило не от твоего поведения!

Нет, все-таки он неисправимая сволочь.

Больничное крыло наполнил истерический смех моих друзей. Полумна так увлеклась, что даже закашлялась, а Энтони улыбался в кулак. Я не заметила, как впечатала свою подушку точно между глаз Майклу.

— Да вы не даете договорить! Его тошнило не поэтому!

Подушка с кровати Невилла немножко скосилась в полете, но, к моему удовлетворению, все же задело ухо когтевранца.

— Ладно, ладно, его вообще не тошнило. У Поттера был исключительно крепкий желудок! Невилл, подтверди, ты же с ним в одной комнате жил…Ну, хорошо, Джин, можешь меня снова ударить.

— Извинись нормально, вонючий гоблин! — воинственно визжала я, чуть ли не прыгая на кровати. Майкл удивленно изогнул бровь.

— Ты серьезно? Нет, ты слышишь, что говоришь? Вонючий гоблин?

Только я решила, что подушки — слишком мягкое оружие, как над нами нависла зловещая тень Мадам Помфри, и она добила парня окончательно:

— Я не позволю сквернословить в больнице, мистер Корнер! Профессор Флитвик узнает о твоем поведении.

Пробивающийся смех я замаскировала под фырканье и, с честными глазами поддержала Целительницу. Смотреть, как Майкл подбирает витиеватые слова, пытаясь выбраться из западни, было самой лучшей наградой за все мои переживания. Но все хорошее заканчивается, едва начавшись.

Краем глаза я заметила фигуру у двери. Это был Колин, сжимающий в руке букет из весьма помятых, незнакомых цветов. Судя по его совершенно несчастному взгляду, он уже довольно долго наблюдал за нами

— Колин…

Почему всем надо было тут же заткнуться и, как по команде, уставиться на него? Даже Мадам Помфри! Я улыбалась изо всех сил, но без толку. Колин обреченно посмотрел на меня, затем на Майкла, сидящего на краю моей кровати, затем снова на меня. Так жалко мне еще никого не было.

— Я… Я позже зайду, Джинни, наверное…

И ушел. Просто взял — и ушел.

— Одну минуту, Мадам Помфри, и я избавлю стены больницы от моего недостойного присутствия, — пообещал Майкл.

— Нехорошо получилось, — пробормотал Невилл, когда целительница оставила нас одних.

Майкл махнул рукой, мол, забей.

— Больше никогда не трогай его, — попросила я.

— Он первый полез.

Я не удержалась и презрительно фыркнула. И кто из нас больший ребенок?

— Все равно. Это не повод его бить.

— Это называется самообороной, Джинни, — ответил Майкл, закатив глаза.

— Но Колин же промахнулся!

— Я не собирался ждать, пока он предпримет вторую попытку. И ты бы тоже не стала. Слушай, Джин, ты знаешь, что я никогда бы и пальцем его не тронул, тем более, так примитивно, по-магловски — сказал Корнер, растянув последнее слово. — Поговори с ним, а то он всех достал. Тебе же не впервой отшивать парней.

Майкл тяжело и печально вздохнул, якобы намекая на себя.

— Я тебя не отшивала, — буркнула я.

— Кто это сейчас докажет…

Невилл схватился за голову, повалился на подушки и громко простонал:

— Катись отсюда, Корнер. Не могу больше слышать ваши разборки.

— И правда, — когтевранец быстренько поднялся и суетливо поправил мое одеяло. — Не будем углубляться в приватные темы. Кстати, думаю, если вы напряжете свои актерские способности, то никто не помешает вам проваляться здесь до самых каникул. Еще и до поезда на тележке привезут. Счастливо оставаться!

За ним закрылась дверь, и я сразу же задалась вопросом: так я все-таки с ним помирилась? Черт, я же не хотела! Или нет?

— Майкл очень смешной, — заметила Полумна. — Вы с ним так похожи, Джинни, поэтому до сих пор дружите.

Хм, похоже, помирилась. Ну и ладно…

— И каким же местом я на него похожа? По-магловски… — передразнила я. — Он не на меня похож, а на Малфоя. Что ты опять ржешь? — я накинулась на Невилла, но причина его веселья так и осталась для меня тайной.

Конечно, до самых каникул просидеть в больнице было невозможно. Мозг и тело требовали работы, и я бредила уроками, зельями, переменами и библиотекой. Вершиной всего было желание растянуться на ковре в спальне и с упоением покачать пресс, что я, собственно говоря, и сделала, выслушав протесты заботливой Элизабет.

Своего карликового пушистика я вытащила из-под кровати, где он сожрал всю двухнедельную пыль и потолстел грамм так на десять. Разумеется, мое возвращение не доставило ему никакого удовольствия, насколько можно было судить по его грустному писку. Аналогично пушистику, мне были не рады Вейн, Роббинс и Эрни Макмиллан, которому, как сказал Симус, было теперь стыдно за свое бездействие. Он был одним из немногих членов ОД, который не хотел нас искать. Ну, и черт с ним.

Я боялась, что нам все-таки не разрешат уехать. Кэрроу не трогали нас, Аллекто вообще предпочитала игнорировать, но Аммикусу это давалось нелегко. Количество похабных шуточек в мой адрес возросло в десять раз, каждая из которых недвусмысленно намекала на то, что и каким образом он собирается со мной сделать в ближайшем будущем, едва ослабнет контроль Снегга. Я уже не говорю о липком, раздевающем взгляде. Мне было неприятно, но уже не так страшно, как осенью. Заточение в камере помогло расставить приоритеты: следует бояться голодной смерти, детских комплексов и боли от Круциатуса, а угрозы изнасилования — это не больно. Пусть угрожает, сколько душе угодно, если…хм… у него вообще есть душа. Очень умилительно выглядела Аллекто в своей безмолвной ярости: лицо краснело, зубы скрипели, рука тянулась к волшебной палочке, но замирала на полпути. Я едва не засмеялась в голос, когда вместо болевого заклинания, она сняла с меня двадцать баллов за опоздание.

— У нас что, появились лишние очки? — шепотом спросила я у Элли. Мне казалось, что еще в ноябре Гриффиндор безнадежно застрял на отметке ноль.

— Да, пока тебя с Невиллом не было, мы смогли сделать небольшой запас. Но, боюсь, ненадолго. С твоим-то рвением к учебе.

Я покачала головой. Никаких подвигов, пока я не сяду на поезд — я дала себе обещание. Снегг периодически показывался за завтраком, несколько раз я видела его в коридорах, но он ни слова не сказал нам с тех пор, как поймал под своим кабинетом с мечом Гриффиндора. Никакого злорадства, угроз, предостережений — ему было совершенно наплевать. Я не знала, радоваться или волноваться по этому поводу. Так, честно говоря, было еще хуже: мы не могли предположить, что нас ждет дальше. Мне не хотелось что-либо спрашивать у МакГонагалл после всего того, что было, но Флитвик сказал Полумне, что каникулы установлены советом попечителей много лет назад, и директор школы — кто бы он ни был, и кто бы за ним ни стоял — не может пойти против закона. Полумна так жизнерадостно меня в этом убеждала, что я не стала напоминать ей, что в совете попечителей господствуют Малфои. На самом деле, я упокоилась, только когда декан вручила мне три билета на поезд: для меня, Кристин и Джека — и все они были в обе стороны.

Мы продолжали собираться в Выручай-Комнате, главным образом, чтобы послушать новости, потому что только там теперь можно было найти радио (из гостиных его убрали по приказу Кэрроу, пока мы были в тюрьме). В последнее время выпуски «Поттеровского Дозора» выходили гораздо чаще, и он больше не был единственной подпольной передачей. Несколько более мелких программ пошли по стопам детища Ли Джордана, правда, не были настолько же уникальными источниками информации. Новости в них либо повторялись, либо имели значение только для определенного региона. Так, Невилл иногда натыкался на «Шервудских Шептунов», «Свободную Ирландию», «Общество защиты маглов» и, что умиляло и пугало одновременно, «Скорбящих по Скримджеру». Последняя выходила редко, но в ней, как ни удивительно, одна из рубрик была посвящена совершенно плоским анекдотам. Покойный Министр, видимо, каждый раз в гробу переворачивался. В общем, ребята, безусловно, молодцы, но Дозор все равно был лучшим. К примеру, их фишка — приглашать более или менее известных людей и скрывать их настоящие имена — никого не оставила равнодушными. Я чуть не пищала от восторга, когда впервые услышала голоса братьев. Частыми гостями также были Оливер Вуд, Кингсли, Дедалус Дингл, и еще многие другие, кого я не могла узнать. Вот и сейчас, когда я забежала в Выручай Комнату похвастаться билетами на поезд, настроение подскочило еще выше, как только я услышала задорный голос Джорджа.

— … А на севере Англии возможны перемещения великанов. Убедительная просьба, при первых же признаках их приближения, укрыться под землей…

Я помахала билетами перед носом Невилла, и тот одобряюще поднял большой палец. Кристин тренировала заклинание Патронуса под чутким руководством Макмиллана, который все еще выполнял обязанности тренера.

— … Требую выгнать сие недоразумение из студии. Это великаны, а не прогноз погоды! Что еще ждать бедным жителям туманного Альбиона? Как насчет осадков из лепреконского золота? — а это уже был Фред. Никогда не понимала, как можно путать их голоса, если они совершенно разные. У Фреда беззаботный и чуточку наглый, с театральными интонациями, а Джордж гораздо спокойнее, хотя и не менее смешной.

— Боюсь, им будут рады только нюхлеры, коллега.

— Что тоже не маловажно! — Ли вступил в разговор. — Нам сейчас нельзя пренебрегать ни одним поводом для веселья. Поблагодарим наших гостей, Мерлина и Моргану, за их искрометный юмор и сводку по местоположению опасных объектов. А теперь, что становится уже неплохой традицией, я снова хочу передать благодарность от меня, от наших гостей и радиослушателей, да что уж там, от всей страны!.. Вся страна благодарит Ксено Лавгуда — самого храброго, самого честного и самого правдивого из всех нас. Твоя Придира — это потрясающая поддержка для …

Радиоприемник затрещал и голос Ли Джордана сменило противное шуршание.

— Опять эти помехи, — недовольно пробормотал Эрни. — Хотел бы я взглянуть хоть краем глаза на их последний номер.

Крис издала вопль, полный отчаяния:

— Не отвлекайся, Макмиллан! У меня не получается! Все время этот дым! — воскликнула она, выпустив в подтверждение струйку серебристого пара. — Я уже перебрала все счастливые воспоминания в своей жизни!

— Надо тренироваться, — со знанием дела сказал пуффендуец.

— А ты попробуй не воспоминание, — посоветовала я. — Подумай о чем-нибудь в будущем, представь, что исполнилась самая заветная мечта.

Кристин задумалась.

— Я много чего хочу, не могу выбрать. Придется перебирать по одному. Экспекто Патронум!

Кроме дыма ничего больше не получилось, но Крис была уверенна, что он был плотнее обычного.

С особым чувством я ждала момента прощания, но мы так долго откладывали его, что все пришлось делать в последнюю секунду, под нетерпеливыми взглядами обоих Кэрроу. Мы никогда раньше не разводили столько соплей по поводу каникул, студенты просто уезжали, а потом возвращались после Рождества и хвастались подарками. Но в этот раз все было по-другому. Я боялась уезжать и оставлять Невилла и Симуса, ведь была уверена, что они наломают дров (хотя, если подумать, со мной попадали в неприятности гораздо чаще), не хотелось бросать Элизабет, которая без всяких оснований печально называла себя и брата сиротами. Но я должна была увидеть семью, удостовериться, что все в порядке.

Итак, Кэрроу должны были лично проводить и посадить на поезд самых опасных кадров — шестой и седьмой курсы. Колин отправлял Денниса домой, к матери, и тот не планировал возвращаться. Братья снова поругались накануне, из-за того что Колин решил остаться в школе, так что Деннис не стал задерживаться, чтобы с ним попрощаться. Серьезный разговор, который я должна была провести со старшим Криви так и не состоялся, спасибо моей внезапной нерешительности, так что я не хотела лишний раз близко подходить к нему. Зато терпеливо переждала истерику Крис, которая висела на шее у Элли и клялась, что ради подруги сейчас же передумает и останется в Хогвартсе на Рождество.

Невилл так долго обнимал Полумну, что она засмущалась и покраснела. Я долго ждала, когда он освободится, но отчаялась и решила, что раз мы с ним все равно разговаривали минут двадцать назад, то хватит и обычного «увидимся». Но, вопреки моим ожиданиям, он вдруг обнял, или лучше сказать, сгреб меня в охапку. Это было даже как-то грубо, по-мальчишески, как будто он обнимал брата, но все равно гораздо красноречивей всяких слов. Шестнадцать дней совместного заключения сильно сближают людей.

— Береги себя, — шепнул он мне на ухо, а у меня все равно проскочила мысль, что он имел в виду «береги Полумну».

Поезд рассекал заснеженные поля и мчался к Лондону. С трудом оттолкнув дверь ногой, я ввалилась в купе и бросила добытую еду на диван. Полумна тут же зашелестела обертками.

— Я же просил что-нибудь съедобное, — проворчал мистер Высокородная зануда и многозначительно потряс упаковкой Берти — Боттс перед моим носом. — Разве этим можно наесться?

— Не хочешь — я съем. У этой милой женщины никогда не бывает сандвичей с мясом, пора бы запомнить, — ответила я, выхватывая у Майкла драже. — Этот пакетик, кстати, был куплен на твои деньги.

— Тут вообще-то все было куплено на его деньги, Джинни, — сказала Лавгуд.

— Тем более. Ешь и радуйся, Майкл.

Взяв себе шоколадную лягушку, я с наслаждением откинулась на спинку дивана. Еще несколько часов — и я буду дома, буду кушать свежий пирог и запивать его обжигающим какао. А потом я завалюсь спать в своей комнате на целых два дня, просыпаясь только для того, чтобы съесть огромный многоэтажный бутерброд, который Фред, конечно, оставит около моей кровати. Уже думать об этом было ужасно вкусно, но пока мне предстояло до самого вечера смотреть на заснеженные деревья, проплывающие за окном все медленнее, медленнее, медленнее…

— Мы останавливаемся, — заметила я.

— Дементоры? — предположил Майкл, тоже приникнув к стеклу. Но на улице не было ничего необычного. Поезд плавно остановился, и успокаивающий стук колес прекратился.

— Не было гудка, — сказала Полумна. — Это очень странно. Может быть, они ищут Гарри?

— Кто они?

— Ну, всякие… Все же его ищут.

Коридор наполнялся возмущенными и испуганными студентами. Я выглянула в надежде спросить у какого-нибудь старосты, в чем дело, но они, должно быть все находились в своем специальном вагоне.

— Я схожу к машинисту, спрошу, в чем дело, — сказала я, на всякий случай вытащив волшебную палочку, но Майкл перегородил мне дорогу:

— Нет, я схожу сам. Запритесь изнутри и не пускайте никого.

Я сделала, как он сказал, и приникла к щели, пытаясь услышать что-нибудь конкретное. Полумна тоже достала палочку и нацелила ее на дверь. В коридоре тем временем поднялась настоящая паника. Учитывая, что учеников было в два раза меньше, чем обычно, они умудрились поднять невероятный шум. Несколько раз мне слышались голоса Крис, Джека и Денниса, но я не рискнула открыть дверь, надеясь, что с друзьями все будет в порядке. Кто-то из детей крикнул: «Это Пожиратели!», и я обессилено выругалась. Полумна ободряюще коснулась моего плеча; как всегда, ее глаза горели решимостью. Что Пожиратели забыли в Хогвартс-Экспрессе? Глупо было полагать, что Гарри Поттер едет на нем в Лондон, если его и школе-то не было. Правда, он мог сесть на поезд в Хогсмиде, что маловероятно, потому что в деревушке уже пару месяцев стоял практически круглосуточный комендантский час. Может, это за мной? Меня отправят на допрос? Всплыло, что Рон не болен обсыпным лишаем, или близнецов поймали за их подпольной работой? Может, меня хотят сделать приманкой и выманить Гарри? Хотя нет, это уж точно глупости. Я тряхнула головой, чтобы отогнать ненужные мысли, и в ту же секунду увидела за стеклом Корнера.

— Пожиратели? — спросила я, впустив его в купе. Майкл тяжело дышал, как будто пробежал несколько миль.

— Да. Они ищут тебя, Полумна.

В груди стало холодно-холодно. Да, ищут вовсе не меня, но от этого стало только хуже.

— Меня?.. — удивленно пролепетала Когтевранка.

Объяснение голосом Ли Джордана прозвенело у меня в голове. Все было так просто…

— Твой отец, — ахнула я, — «Придира»…

Корнер опустил окно и высунулся по пояс.

— Черт возьми, мы на мосту, — прохрипел он. Да, наш вагон остановился точно посреди моста, и выбираться из окна, рискуя поскользнуться на обледенелой раме, было крайне опасно.

— Я не буду убегать! — заявила Полумна. — Я не могу, я… я не имею права. Мой папа…

— Твой папа подверг тебя опасности, действуя слишком открыто. Ты ничего ему не должна! — яростно выплюнул Корнер и повернулся ко мне. — Нужно действовать очень быстро. Они тщательно обыскивают все купе с первого вагона. Я видел пятерых, может больше. Ты должна увести ее. Я прикрою, и останусь в поезде. Тут куча детей, и всего пара человек, которые могут сражаться.

— Я поняла, — ответила я со всей серьезностью.

Полумна отчаянно пыталась привлечь внимание, но Майкл был непреклонен.

— Трансгрессируешь в безопасное место, но только не домой. Лучше просто в центр Лондона, затеряйтесь в толпе и переждите.

Я кивнула, но тут же вспомнила, что у меня нет лицензии на трансгрессию, хотя, наверное, это было меньшей из наших проблем. Мы схватили куртки и аккуратно, стараясь не привлекать внимание, вышли из купе и быстрым шагом поспешили к хвосту поезда. Под ноги то и дело попадались испуганные ученики, не старше второго курса.

— Живо спрятались! — угрожающе крикнула я, и все, кроме нескольких упрямцев, поспешили вернуться в купе.

Майкл настороженно оглянулся и дал нам знак бежать. Меня охватило нехорошее предчувствие, но у меня не было времени даже попрощаться с Корнером. Дверь была уже очень близко. Полумна бежала впереди меня, и первая дернула за ручку, перешагнула через крепления, открыла дверь последнего вагона и внезапно остановилась на пороге, спиной к пропасти. Заглянув через ее плечо, я увидела две фигуры в темных плащах.

— Нет! — крикнула я, ухватив подругу за капюшон куртки, и буквально в последнюю секунду успела втащить ее назад. Красный луч прожег мне рукав. — Остолбеней!

Я промазала, и мы вжались в стенку, спасаясь от еще двух лучей, которые, миновав нас, угрожали задеть кого-то из оставшихся учеников. Я зажмурилась, чтобы не видеть корчащихся от боли детей, но, к счастью, Майкл успел поставить щит. Малолетние волшебники в мгновение ока разбежались по купе, и дверь вагона, за которой мы прятались, внезапно разлетелась от заклинания, осыпав нас осколками и щепками.

— Круцио! — раздался высокий мужской голос.

— Петрификус Тоталус!

Майкл обездвижил одного из Пожирателей, а Полумна, не обращая внимания на множество мелких порезов на лице и руках, обезоружила его. Второй Пожиратель все еще приближался, отбивая атаки Майкла. Я знала, что если мы будем медлить, те пятеро Пожирателей с первых вагонов доберутся до нас, и мы окажемся зажатыми с двух сторон. Во рту чувствовался какой-то мусор и металлический вкус крови, поэтому всю энергию вложила в невербальное заклинание Редукто. Я побоялась высовывать голову, и стреляла, не целясь, но, судя по громкому хрусту и жуткому крику, я сломала ему несколько костей.

— Быстрее!

Я схватила Полумну за руку и мы, перешагнув через корчащегося Пожирателя, а затем и через его обездвиженного товарища, продолжили бежать к выходу. Через стекла из своих купе на нас таращились студенты. Я слышала сзади какой-то шум: хлопанье дверей, ругань, заклятия — нас преследовали, и только Корнер стоял между нами и Пожирателями. «Пусть все получится, пусть все будет хорошо», твердила я про себя, но вдруг услышала, как громко закричал Майкл.

— Импедимента! — бросила я через плечо и тут же была вынуждена оглянуться и отбивать ответные заклинания. Они уже были в последнем вагоне, и нас разделяло метров двадцать. В узком коридоре им пришлось вытянуться в шеренгу и атаковать по одному, что, в принципе, было мне на руку, но я уже не могла отвлекаться.

— Беги! — крикнула я Полумне. Конечно, она не сдвинулась с места, помогая мне сражаться с Пожирателями. — Быстрее, Полумна!

— Но там Майкл!

— Я сказала, беги!

Протего, Протего… Палочка в моей руке, казалось, работала самостоятельно, не зависимо от мозга, потому что думала я о чем угодно, но только не о заклинаниях. Атаковать было бесполезно, я бы просто не успевала.

— Не вздумай проиграть, — прошептала она, ставя свое последнее Протего. — Я обязательно найду Гарри, и он спасет всех.

Я только молилась, чтобы у меня хватило сил продержаться еще секунд десять, пока она не трансгрессирует. Девять, восемь, семь…

Это был Долохов. Он стоял ближе всех, так что я успела рассмотреть его лицо — Антонин Долохов, тот, кто убил маминых братьев на первой войне и едва не убил Гермиону два года назад в Министерстве Магии. И сейчас он, наискось взмахнув палочкой, собирался атаковать меня тем же самым заклинанием. Я поняла это за секунду до конца, и, наверное, это спасло мне жизнь. Последний раз поставив щит, я прижалась к стене, но тут же попала под красный луч другого Пожирателя. В итоге, я пошатнулась, и пурпурная волна Долохова слегка задела меня. Острая боль пронзила правый бок, и грудь будто сдавило тисками. Я хотела закричать, но только беззвучно открывала и закрывала рот. На какое-то время я перестала дышать. Я думала: как же так? Я делаю все правильно, но вдохнуть не получается! Всего на секунду мне показалось, что я умираю, но внезапно воздух снова наполнил легкие…

Я обнаружила себя лежащей на полу, так что возможно, я отключилась. Я слышала, как какой-то мужчина истошно кричал что-то про ногу, и поняла, что это тот самый Пожиратель, которого я ранила. Значит, они все еще были здесь.

— Бестолочь, позволил сопливой школьнице напасть на себя! Берите этого идиота, и уходим отсюда!

Они думали, что я мертва или отключилась. Я слегка подняла голову, и увидела в двух шагах от себя огромного Пожирателя, держащего на своем плече связанную светловолосую девочку.

— Полумна, — тихо позвала я, но из горла вырвались лишь свист. — Полумна.

Она была без сознания, но, определенно, жива. Я видела, как колышутся от ее дыхания волосы, упавшие ей на лицо.

— Полумна! — уже чуть громче.

— Эй, рыжая очнулась, — крикнул кто-то.

— Добей эту тварь! — взвыл тот, которому я сломала ногу.

— Никого не трогать! — возразил Долохов. Именно он держал Полумну. — Ей и так досталось. Если умрет — с нас шкуру спустят.

Они все по очереди перешагнули через меня и спокойно направились к выходу. Я лихорадочно шарила рукой вокруг себя, пытаясь найти волшебную палочку. Быстрей, быстрей, быстрей! В глазах немного двоилось.

Наконец пальцы коснулись тонкой деревяшки, и я чудовищным усилием заставила себя подняться.

— Остолбеней!

Колдун, который замыкал их стройную процессию, отбил заклинание.

— Редукто! Инкарцио! Круцио!

Непростительное заклинание машинально сорвалось с губ, но сил на него уже не осталось. Я даже не уверена, долетел ли луч до Пожирателя.

— Ах ты…

— Не трогать ее! — Долохов толкнул ногой дверь и в коридор ворвался морозный воздух, буквально разодравший мои легкие.

— Вы не уйдете! — голос вернулся окончательно, и я несмело сделала шаг. Они даже не смотрели на меня. — Петрификус Тоталус!

Заклинание ударило уже в закрытую дверь. Один за другим до меня донеслись хлопки трансгрессии.

Я опустилась на пол, тяжело дыша, сжала голову руками. Поезд тронулся с места и постепенно набирал скорость, увозя меня с этого проклятого моста. Пока я, пересиливая боль в грудной клетке, глубоко вдыхала, чтобы не заплакать, один вопрос вдруг невыносимо кольнул прямо в сердце. Что я скажу Невиллу?