Тетрадь (гет)

Я достаю баночку чернил из сумки, ставлю ее на стол в гостиной башни Гриффиндора, чудом уцелевшей после битвы, беру мое любимое орлиное перо — мне его Гермиона когда-то подарила — обмакиваю его в чернила и подношу к тетрадке. Эту тетрадь (смешно сказать!) я купила в магловском магазине. Мне очень понравился рисунок на обложке: огромный черный дракон-змея с шипастым хвостом и перепончатыми крыльями обвивался кольцами вокруг башни замка. Замок напоминал Хогвартс, а дракон — венгерскую хвосторогу, это глупо, ведь маглы не могли знать об их существовании, но, похоже, даже они иногда нуждаются в волшебстве, пусть даже и в своих фантазиях.

Я подношу перо к тетрадке и замираю, не зная, с чего начать, — капля чернил падает на строку и расплывается замысловатым пятном. Зачем я это делаю? Я не знаю. Просто я не могу больше держать все в себе, а обращаться к кому-то и плакаться в жилетку — не в моих правилах. Итак, я, Джиневра Молли Уизли, собираюсь описать на бумаге свой шестой курс в Хогвартсе, эти ужасные для всех семь месяцев. Как я их провела? Как совершенно конченая идиотка. А может быть и нет. Я запуталась… Наверное то, что я собираюсь написать,— единственный для меня способ разобраться и понять, кем я была в это время. Конечно, я могла бы воспользоваться Омутом Памяти, я думаю, сейчас многие в этом нуждаются, но… нет. Я просто не смогла бы смотреть на все это со стороны, не могла бы смотреть на СЕБЯ со стороны, так что вспоминать будет легче, гораздо легче…

Сейчас, когда все кончено и есть время обдумать прошлое, мне кажется, что все поступки я совершала спонтанно, не думая, как рефлекс. Часто меня не понимали самые близкие мне люди: подруги, родители, братья… мой брат… О Мерлин! Как больно… Нет, я, естественно, как все, боролась с Пожирателями Смерти, с новыми учителями, со слизеринцами… со своими мечтами, совестью, мыслями и реальностью. В этой битве невозможно победить, а если проиграешь — ты никто. Я с детства в этой войне, и за "боевыми действиями", к сожалению, не замечала многих важных и совершенно очевидных вещей, которые могли бы полностью изменить мою жизнь. Но мне тогда было все равно и…и в какой-то момент я просто поняла, что потеряла двух самых дорогих мне и любимых человека. Один покинул этот мир навсегда, а другой вроде бы и стоит всего в нескольких метрах от меня, и кажется, стоит мне лишь протянуть руку, и я верну его, но… увы, протянуть руку не хватает сил, и он ускользает. А сама я стою и тихо плачу над телом того, кому я действительно была нужна все это время, кто действительно меня любил. Я осталась одна.

Черт, черт, черт! Эти слезы! Ненавижу! Слезы — это приговор, означающий, что всю жизнь ты будешь жить под гнетом своих несбывшихся надежд, неудавшихся идей и невосполнимых потерь. А я так не хочу. Я смотрю на свою мать, и понимаю, что жизнь подарила мне яркий пример того, кем я никогда не должна стать: бедной многодетной женщиной с мужем-подкаблучником, задыхающейся от собственной беспомощности, списывая все неудачи на "трудную жизнь". Абсурд! Жизнь сама по себе не бывает трудной, мы сами делаем ее такой.

Я все еще не начала писать, и на бумагу падает вторая капля чернил. Это пятно сливается с первым, и теперь они похожи на птицу, широко расправившую крылья. Впервые за много лет я решаюсь написать что-то о себе не для того, чтобы отдать это МакГонаггл для заполнения классного журнала. Это точно будет не дневник, я с одиннадцати лет боюсь этого слова. Может быть мемуары? Нет, слишком уж пафосно звучит. Да и какая разница, как это назвать? Все равно я думаю, что меня не хватит больше, чем страниц на десять. У меня просто устанет писать рука, я закрою глаза и откинусь на спинку стула. Позже я, конечно, перечитаю записи и, скорее всего, брошу тетрадь в камин к Мерлиновой матери. Впрочем, кто знает? Не нужно загадывать наперед, обычно это плохо заканчивается.

Итак, сегодня 8-е мая, то есть прошло шесть дней после Победы. Но для меня все началось гораздо раньше.

* * *

На днях мне исполнилось шестнадцать, так что все еще приходилось терпеть ограничения для несовершеннолетних. "Магия вне школы запрещена!" — так, кажется, говорится в правилах? Но, по-моему, они работают только для семей маглов. Я-то уже лет с четырнадцати укладываю волосы по утрам только с помощью магии, и дома тоже. Главное, чтобы мама не узнала, хотя, что она сделает? Отберет палочку? Вряд ли. Покричит, пустит слезу, всхлипывая о том, как я ужасно изменилась, и только. Скажет отцу? Ну и пусть, папа исподтишка подмигнет мне и даст несколько кнатов на карманные расходы. Бедняжка, он совершенно не разбирается в нынешних ценах. Что можно купить на несколько кнатов? Пакетик сушеных муравьиных глаз для зелий? Но я, конечно, промолчу.

Да, с родителями у меня натянутые отношения, особенно с мамой. Она всегда хотела иметь дочку, и была просто уверена, что я вырасту послушной, милой девочкой, никогда не уеду из дома и буду надежной опорой ей в старости. Что ж, могу представить ее разочарование: я выросла яркой, грубой и нетерпеливой. В детстве е постоянно дралась с соседскими детьми, теперь я с легкостью охмуряю парней намного старше меня и потом меняю их как перчатки без зазрения совести. А еще я ненавижу Нору, ненавижу этот дом, это притворное семейное счастье и идиллию, которой я почему-то никогда в своей жизни не замечала. Мне душно здесь, я хочу вырваться отсюда, улететь куда угодно, только подальше от Норы. Особенно остро я это почувствовала, когда… нет, не тогда, когда во время свадьбы Билла и Флер напали Пожиратели смерти и на моих глазах Гарри, Рон и Гермиона трансгрессировали, бросив меня здесь, а мама, заметив это, силой затащила меня в дом и заперла в комнате, нет… Это случилось в середине августа.

Число я не помню, помню только, что в этот день вышел номер "Пророка", где говорилось, что Снегг назначен директором Хогвартса. Я была на кухне и помогала маме с обедом: чистила картошку магловским способом (чудесная помощь, не правда ли? А главное как быстро!). Мама помешивала суп в кастрюле и вдруг сказала:

— Джинни, я бы хотела с тобой еще раз поговорить насчет твоего возвращения в Хогвартс.

Я закатила глаза. Опять она завела эту песню! Доченька будь осторожна, на рожон не лезь, с учителями не спорь, в лес не ходи, по коридорам не гуляй, с незнакомцами не разговаривай.

— Мам, ну сколько можно? Мы это тысячу раз обсуждали. В Хоге безопаснее всего, и все это знают. И пусть даже Снегг — страшная скотина, я …

— Джинни!

— Что?

— Я имела в виду другое, — она стала нервно вертеть ложку в руке. — Я знаю, что в школе ты поддерживала близкие отношения с некоторыми мальчиками…

— Рон натрепал? — перебила я.

— Причем здесь твой брат? — спросила мама, судорожно втягивая носом воздух. Она так и не простила ему его с Гарри побег. — Что, я, по-твоему, совсем слепая? Я разве не вижу, какая ты стала… Надеюсь, мне не нужно тебе объяснять, чем может для тебя закончиться твое безрассудное поведение?

— Мама, нашла время!

— Да-да, именно, самое время! В этом году ты едешь в школу одна, без братьев, и некому будет за тебя вступиться.

— Если ты не забыла, мама, я тоже волшебница, и уж точно могу за себя постоять!

— Я просто хочу, чтобы ты вела себя благоразумно.

— О, не волнуйся, я само благоразумие! — съязвила я. — Так что внуками в ближайшее время я тебя обеспечивать не собираюсь!

— Джинни! Да как ты можешь?!

Я поняла, что это была последняя капля, причем она обрушилась на маму десятилитровым ведром воды, и поспешила убраться из кухни. Выбегая, я столкнулась с Фредом.

— Эй, куда торопишься, сестренка? — спросил он со своей фирменной улыбкой до ушей.

— Подальше от бессмысленных разговоров, — ответила я и скрылась в своей комнате, назло хлопнув дверью так, что от грохота задребезжали окна во всем доме.

Захлопнув дверь, я вздохнула с облегчением. Итак, на моем счету очередной побег от мамы и ее нравоучений. Я люблю маму, но все эти ее ахи-вздохи — пустая трата времени. Ну, какой смысл в том, что она в сотый раз повторит мне свою стандартную лекцию на тему " Как нужно вести себя в школе"? Я-то уж точно ничего нового оттуда не почерпну, да и мама вряд ли станет меньше волноваться. Впрочем, сегодня она была оригинальна: она впервые упомянула моих парней. Согласна, я не идеал скромности, но, кто бы что обо мне ни думал, я никогда не позволяла им ничего лишнего, даже Гарри (хотя в этом случае нельзя сказать, что я была особенно против). Гарри… Как вспомню его глаза, улыбку, наш последний поцелуй, и по телу сразу же разливается такое приятное тепло и… злость. Он бросил меня, ничего толком не объяснив! "У нас есть дело". Какое к черту у них дело, о котором нельзя рассказать мне? Тогда, на похоронах, я, кажется, сказала, что все понимаю и не злюсь на него. Почему я это сказала? Да я просто в бешенстве! А Гермиона? Она же моя лучшая подруга, но все одно и то же: " Со временем, Джинни, ты все обязательно узнаешь…" Про Рона я вообще говорить не хочу, он всегда был редкостным дерьмом.

Я не дура. Я отлично понимаю, что значит долг, обязанность и предназначение. Но когда меня вот так запросто пробрасывают самые дорогие мне люди, я, к своему безграничному стыду, снова чувствую себя маленькой одиннадцатилетней девочкой, которая в редкие минуты сознания отчаянно, но безуспешно пытается рассказать своему герою об ужасной тайне, скрытой за страницами невзрачной книги. Как знать, может, если бы ей тогда удалось это сделать, то она бы сейчас не сидела в своей комнате, изнывая от неизвестности?

Я подошла к окну и открыла форточку. Мне в лицо ударил поток свежего утреннего воздуха, и я глубоко вдохнула — пахло недавно прошедшим дождем. Была бы я анимагом (кстати, еще одна моя несбывшаяся мечта), я бы превратилась в птицу и улетела бы, куда глаза глядят. Но, на худой конец, есть метла, и это единственный способ хоть чуть-чуть избавиться от стресса. Я подошла к тумбочке за перчатками (не хотелось бы, чтоб на большой высоте руки от холода прилипли к древку), как вдруг услышала стук в дверь.

— Ну, кто еще? — раздраженно спросила я и резко рванула на себя дверь, ожидая увидеть маму, рвущуюся продолжить разговор. Но это была не мама. Передо мной стоял человек, которому я доверяла абсолютно все свои секреты, который знал все до малейших подробностей про моих парней, у которого я не стеснялась спросить совета в самых щекотливых ситуациях, мой личный психолог и лучший друг — мой брат, Фред Уизли.

— Ой, ты не представляешь, что случилось! — заскулил он притворно жалобным голосом. — Пожиратели Смерти скупили все наши акции, мы разорились и решили поселиться в твоей комнате. Только учти, за аренду помещения платим исключительно поддельными волшебными палочками. Согласна?

— А как же! — засмеялась я, впустив его в комнату. — Кстати, а где Джордж?

— Мой одноухий двойник остался пересчитывать товары на складе, так что сегодня я за него, — он уселся на кровать и добавил: — Между прочим, меня сюда мама заслала и сказала, чтобы я, цитирую: "повлиял на Джинни, а иначе как можно отпускать ее в такое страшное время? Ты единственный, кого она слушает, Фред".

— Ну что ж, можешь начинать, — мрачно сказала я.

— Фу, Джинни, я думал, ты обо мне лучшего мнения. Ладно, садись и рассказывай, что у вас опять стряслось.

— А ничего нового, — ответила я, усевшись на диван рядом с ним и положив ему голову на плечо (я часто делала так, когда была маленькая). — Мама не хочет отпускать меня в Хогвартс и придумывает все новые и новые предлоги. Сегодня, например, из-за мальчиков, мол, за меня, если что, некому будет вступиться.

— Слушай, а ты рассказала ей про вас с Гарри?

— Нет, — я пожала плечами, — Хотя может она и догадывается. Во всяком случае, это уже не имеет никакого значения. Мы же расстались.

— Как расстались? — удивился Фред, и я вспомнила, что за всеми этими событиями, так и не рассказала ему о нашем с Гарри разговоре после похорон. Ха, до чего довела жизнь: за два месяца я не нашла времени, чтоб нормально поговорить с родным братом!

— Вот так вот, оказывается, это очень просто. Он сказал, что мы не можем быть вместе — и все.

— Может быть, он имел в виду временно? Ну, из-за войны и все такое.

— Не знаю, мне все равно, — сказала я, пытаясь сохранить ровный голос. Фред внимательно посмотрел мне в глаза и сказал:

— Будь я трижды флоббер-червь, если тебе действительно все равно. Ты ведь хотела уйти с ним, правда?

Если для кого-то я загадка, то для Фреда я — открытая книга. Он всегда видел меня насквозь и безошибочно различал мои эмоции, даже когда я прятала их, как могла.

— Конечно, я хотела с ним! Но он бросил меня здесь. Наверное, он посчитал меня слабой или перестал доверять мне, ведь он ничего мне не рассказал. Вообще, все из-за того, что я еще несовершеннолетняя, а то меня бы здесь никто не смог удержать!

— Глупая! — воскликнул Фред, погладив меня по волосам. — Он не взял тебя с собой, потому что любит тебя и волнуется, и возраст здесь совершенно ни при чем. Ты должна это понимать.

— Я хочу понять, я пытаюсь, но это же не честно! Если бы он только мне все объяснил… Фредди, что же я буду делать одна в Хоге? Вдруг с ним что-нибудь случится, а я даже не узнаю?

— Эй-эй-эй! Не вздумай плакать! — строго сказал брат, заметив, как мои щеки начали покрываться красными пятнами. — Слезами ты ему никак не поможешь, только самой станет еще хуже. И я думаю, в школе тебе скучать не придется.

— Почему?

— А ты дочитала сегодняшний Пророк до конца?

— О нет, мне с лихвой хватило заголовка "Северус Снегг назначен директором Хогвартса". Блеск! Что может быть хуже?

— Как ни странно, кое-что может. Там написано, что на должности преподавателей магловедения и ЗОТИ назначены Аммикус и Аллекто Кэрроу — это известные пожиратели смерти, два года назад участвовавшие в массовом побеге из Азкабана. Они были в Хогвартсе в ту ночь, когда убили Дамблдора, и что-то мне подсказывает, что вряд ли они будут вас учить спички в иголки превращать.

Я закрыла лицо руками. О Мерлин, куда катится этот мир! Что ж, мы уже сталкивались с трудностями. Когда было необходимо, мы объединились против Амбридж и победили. Но Амбридж была всего лишь министерской шваброй, а что ждать от Кэрроу? При новом режиме у них развязаны руки.

— И что же делать? Они же разнесут школу к мерлиновой подштанникам! Пожиратели! Да там камня на камне не останется, Фред!

— Нужно смотреть по ситуации. Но я уверен, что Сама-Знаешь-Кто не будет сносить замок, для него же это, — Фред многозначительно поднял брови, — как бы важны традиции, правда, в сильно искаженном варианте. А вот Кэрроу потреплют студентов как следует.

— Ты думаешь, — спросила я, — нам придется опять собрать Отряд Дамблдора?

— Не знаю, Джин. Возможно, все не так плохо, как мы думаем.

— А, по-моему, все хуже некуда. Даже если я попытаюсь вновь созвать ОД, то меня никто не будет слушать. Без Гарри и Гермионы никто не будет бороться… Интересно, где они сейчас?

— Я думаю, как можно дальше отсюда, возможно даже в бегах.

— Как ты можешь так говорить? — возмутилась я. — Гарри никогда не будет прятаться!

— Ох, Джинни, — покачал головой Фред, — Гарри не сказочный герой. Он нормальный человек со своей головой на плечах, ну, по крайней мере, иногда. Боюсь, что сейчас у них нет другого выхода, особенно у Гермионы: она первая в списке магловских выродков.

— Что?!

— Наше новое правительство задалось целью провести регистрацию всех волшебников не магического происхождения. Это значит, что все маги страны должны пройти анкетирование в министерстве и подтвердить свой статус крови. Чистокровным и полукровкам будут выдаваться специальные сертификаты.

— А что будет с остальными? — спросила я. Ответ привел меня в ужас.

— У них будут отобраны волшебные палочки, деньги, недвижимость и все остальное имущество, потому что в связи с новым указом Пия Толстоватого, если у волшебника все близкие родственники — маглы, то считается, что магические способности он получил незаконным путем — например, украл — и является преступником.

У меня начала болеть голова от полученной информации.

— Но это же полный бред. Я всегда думала, что волшебство — это врожденное качество, разве можно его украсть?

— Нет, нельзя, — ответил Фред, — но и сделать с этим ничего нельзя. Министерство подчиняется непосредственно Сама-Знаешь-Кому, так что спорить сейчас бесполезно. Нам тоже придется пройти регистрацию.

— Нам? Когда?

— Отец, наверное, скажет. Я знаю, что Билл и Флер ходили вчера, Анджелина с семьей идут сегодня, — он смущенно почесал нос. — У нас, кстати, вечером свидание.

— Свидание? Ох, брат, морочишь ты девушке голову, — усмехнулась я. — Когда предложение-то будешь делать?

— Когда-нибудь обязательно сделаю. Ой, кааак же здесь хорошо!.. — Фред зевнул и устало потянулся. — Ну, я пойду. А то Джордж на складе без меня, наверное, уже повесился со скуки. Надо пойти снять его бездыханное тело с выпученными глазами, а то все товары обслюнявит.

— Кстати, — вспомнила я, проигнорировав его черный юмор, — мой Арнольд сдох. Подаришь мне нового карликового пушистика?

— Подарю. А Арнольд у тебя оказался долгожителем, обычно они больше семи месяцев не живут. Хочешь опять лилового?

— Нет, мне надоел этот цвет. Подыщешь мне какого-нибудь красивого?

— Посмотрю, что есть... Черт, я думал, что дождусь отца, но, похоже, не успею.

— Успеешь, Фред, — сказала я. — Давай спустимся вниз, может мама уже ушла из кухни.

Так как предыдущая глава получилась и не главой вовсе, а каким-то огрызком, то спешу выложить следующую, надеюсь, вместе они будут смотреться более внушительно))). Спасибо тем, кто подписался и оставил отзывы. Фанфик я не заброшу, но дальнейшие обновления будут лишь раз в семь-десять дней (аффтар медлительный=)))

* * *

Мамы действительно не было на кухне, и это было замечательно. Я чувствовала себя виноватой, за то, что наговорила ей (все-таки маловероятно, что она оценила мой тонкий сарказм про внуков, скорее всего, она восприняла эти слова всерьез). Как бы то ни было, я бы не смогла сейчас заставить себя извиняться.

Фред нервно постукивал пальцами по столу и часто смотрел на часы. Было видно, что он торопится и отнюдь не на склад. Наверное, он не успел запастись подарком для Анджи и теперь прикидывал, хватит ли у него времени заскочить в магазин до свидания. Я рада за брата. Они с Анджелиной прекрасная пара, начали встречаться еще в школе. Анджи классная, и мы отлично ладим, но мне жаль ее. Фред скорее даст проглотить себя гиппогрифу, чем решится на серьезный шаг в отношениях. Жениться в двадцать лет? Это не в его правилах.

— Отец пришел! — послышался мамин голос откуда-то сверху, наверное, она увидела его из окна. Я вскочила, подбежала к двери и широко ее распахнула.

— Джинни, опять ты не спросила пароль, — сказал папа с укором. — А вдруг это не я, а пожиратель смерти?

— Я думаю, тогда я бы уже здесь не стояла. Ты сегодня поздно, Фред уже хотел уходить.

— Хорошо, что он здесь, мне нужно сказать вам кое-что важное. Где мама?

— Глупый вопрос, пап, — ответила я, услышав торопливые шаги с лестницы. В мгновение ока мама уже стояла посреди прихожей и смотрела на нас с папой, как коршун на добычу.

— Джинни, ты спросила пароль? Я же велела тебе вообще дверь никому не открывать. Нужно было дождаться меня.

— Давайте успокоимся и пойдем на кухню. Мама, у тебя кипит там что-то.

На кухне ничего не кипело, но мама, видимо, по привычке, как угорелая понеслась туда, забыв про допрос. Фред, увидев папу, как-то странно привстал и удивленно поднял брови. Его правая рука дернулась к карману с волшебной палочкой.

— Карбюратор, Фред, карбюратор, успокойся, — тихо сказал отец.

Я была в шоке. Я и представить не могла, что брат усомнится в личности отца и потребует пароль. Ладно, если б это был Люпин, или, скажем, Кингсли, но папа? Как можно не узнать родного человека? Тогда я впервые заметила, как все изменились за прошедшие несколько недель, причем изменились не в лучшую сторону.

— Джинни, — сказал папа, — настали очень тяжелые времена. Страна находится в состоянии гражданской войны, и новое правительство… Как бы тебе это объяснить… В общем, сейчас идет своего рода перепись населения.

Ну вот, опять он со мной как с маленькой, «добрые слова» пытается подобрать.

— Да ладно пап, я знаю о регистрации волшебников по статусу крови. Мне Фред рассказал.

— Фред! Ей еще рано об этом знать! — взорвалась мама.

— Спасибо тебе, сестренка, сдала с потрохами, — отвесил поклон Фред.

— Да нет проблем! Обращайся, если что, — шутливо ответила я.

— Джинни, это очень серьезно, — сказал папа. — Наша семья находится под строжайшим наблюдением министерства, и ты знаешь почему. Нас будут допрашивать по-отдельности, так что нам нужно согласовать версии, чтобы отвечать на вопросы одинаково.

— Какие вопросы?

— Например, когда в последний раз ты называла Сама-Знаешь-Кого красноглазым гомосеком?

— Фред!!!

— Молчу, молчу, молчу.

— Вопросы, — продолжил папа, — будут о Гарри Поттере, о нашем участии в деятельности Ордена Феникса, о твоем участии в Отряде Дамблдора. Не забудьте, что Рон "тяжело болен обсыпным лишаем", а Гермиона Грейнджер — всего лишь его одноклассница. Джинни, я надеюсь, ты понимаешь, что мы вынуждены врать, чтобы обеспечить, насколько это возможно, себе и им безопасность?

— Конечно, я понимаю. Я уже не маленькая, пап, — добавила я сквозь зубы.

— Тогда ты поймешь и следующее. Ты ведь знаешь Элизабет Кроткотт?

— Элли? Конечно, знаю, мы однокурсницы, живем в одной комнате. С ней что-то случилось? — обеспокоено спросила я.

— С ней все в порядке, но у ее матери большие проблемы. Она маглорожденная волшебница. Ты понимаешь, что это значит?

Я пожала плечами.

— Ей не дадут сертификат о статусе крови, но в этом же нет ничего страшного, да? — с надеждой спросила я. Потеря волшебной палочки — это ужасно, но все-таки не опасно для жизни, и рано или поздно война же закончится, и все вернется на свои места… по крайней мере, я так думала. Но, глядя на мрачное лицо отца, я поняла, что заблуждалась.

— Ну не будут же ее пытать, в самом деле... Ведь не будут?

— Скорее всего, будут, Джинни. Ее семья и все, кто с ней общаются, теперь находятся под бдительным вниманием министерства. Кроткотты (в том числе и Элизабет, несмотря на то, что она полукровка) теперь так называемые нежелательные элементы, и правительство будет стремиться избавиться от них.

— Но они тоже люди! Почему Орден так спокойно к этому относится? Нужно действовать, а не сидеть сложа руки.

— Я знаю, но сейчас мы ничего не можем сделать. После смерти Дамблдора и Аластора Орден слаб, как никогда раньше. Мы вынуждены ждать подходящего момента.

— А если он никогда не наступит?

— Наступит, Джинни, нужно просто верить в это, тем более, что сейчас у нас нет другого выхода.

— Выход есть всегда, — сказала я. — Так что насчет Элли?

— Я хочу, чтобы ты перестала с ней общаться.

— Что?! — опешила я.

— Папа, ты перегнул палку, — сказал Фред.

— Замолчи! — закричала на него мама. — Заведешь своих детей, будешь сам их воспитывать!

— Это что, намек?

— Я не понимаю, — сказала я отцу. — Ты хочешь, чтобы мы стали такими же, как пожиратели смерти? Ты этого хочешь?

— Что ты, Мерлин с тобой! Просто таковы обстоятельства. Я считаю, что излишнее внимание министерства к нашей семье и к семье Элизабет ни нам, ни ей не принесет ничего хорошего. Мы должны сейчас вести себя так, как это угодно властям, чтобы впоследствии иметь возможность самим диктовать условия.

— Я на это не пойду.

— Пойдешь.

— Да нет же! — закричала я и для убедительности даже притопнула. — Ты всегда меня учил, что нужно слушать самого себя, бороться за свободу и не отворачиваться от тех, кому плохо. А сейчас ты готов делать все наоборот и плясать под дудку одержимого фанатика и его марионеток?

Отец начал раздражаться.

— А что ты предлагаешь? Устроить революцию? Что ж, неплохо. Давай выйдем на площадь с транспарантами и объявим голодовку. Может быть, стоит пожечь здание Министерства? За такие разговоры, да и вообще за все, что мы делали при Фардже и при Скримджере, нас всех могут посадить в Азкабан или убить. Тогда тебя, Джинни, отправят в приют, а через год, когда ты станешь совершеннолетней, тебя тоже убьют, и никто даже не выскажется против! И сейчас, мы будем делать все, что от нас зависит, чтобы этого не случилось, даже если это требует плясать под дудку Сама-знаешь-кого.

— Гарри бы никогда так не сделал! — воскликнула я.

— Гарри здесь нет! — закричала мама, уронив пустую кастрюлю на пол. Кастрюля с оглушительным звоном встретилась с плиткой и треснула по дну. Ее крышка докатилась на ребре до противоположной стены и потом еще долго вертелась, пока не упала на бок. Я как зачарованная смотрела на нее, и зачем-то считала секунды до ее падения. "Один, два, три, четыре…"

— Мама права, Джинни. Гарри здесь нет.

Папа сказал это очень тихо, но я все равно вздрогнула. "Его нет, его здесь нет. А где он есть? Где? Где?.."

— Где? — произнесла я вслух.

— Джинни, с тобой все в порядке?

Я как ошпаренная сорвалась с места и побежала в свою комнату, совсем как ребенок. Дверью на этот раз хлопать не стала.

* * *

Я шла по коридору восьмого этажа к заветной двери напротив гобелена с троллями. У нас свидание в Выручай-комнате. Так глупо, я говорила, что опоздаю, а в итоге пришла на двадцать минут раньше. Играем, как дети.

Передо мной появилась дверь, я смело дернула за ручку, но она не открылась. Я достала палочку и прошептала: "Алохомора". Дверь распахнулась, и я вбежала в комнату; там было так темно, что я не видела собственных рук. Я никогда не боялась темноты, но в этот раз я почувствовала, как ноги подкашиваются от страха и еще чуть-чуть, и обморок станет достойным завершением дня. Я закричала, стала звать на помощь и… увидела свет — крохотный, дрожащий огонек свечи. В считанные секунды я оказалась рядом с ним, будто трансгрессрировала.

Свеча стояла на старом, видавшем виды столе, и свет падал на сидевшего за ним человека. Это был Гарри!

— Я ждал тебя, — сказал он будничным тоном. Мне не понравился его голос. Внезапно я заметила, что у него все лицо в крови.

— О Мерлин! Гарри, что с тобой? — завизжала я, приподняв его лицо за подбородок и сдув волосы со лба.

— Ну и что же со мной такое? — невозмутимо спросил он.

— У тебя идет кровь из…из шрама.

— Какого шрама? У меня нет никаких шрамов, убери свои руки!

— Что?!

Я ничего не понимала. Я ясно видела, как из шрама сочилась кровь, стекала по носу и капала на тетрадь в кожаной обложке, которую он держал в руке.

— Что это за тетрадь? — спросила я.

— Это дневник.

— Ты ведешь дневник?

— Конечно, ты же сама мне его подарила, помнишь? Только он испорчен, кто-то насквозь продырявил его зубом василиска.

Я узнала эту черную книжицу. Я и через тридцать лет узнаю ее.

— Дай сюда.

Я выхватила тетрадь у него из рук и осмотрела. Действительно, посреди обложки зияла сквозная круглая дыра. Я неосторожно провела пальцем по ее краю и порезалась об угол страницы — на пальце тотчас же выступила капелька крови.

— Гарри, это дневник Волан-де-морта! Смотри.

Я отвернула последнюю страницу, но вместо подписи Тома Реддла увидела надпись "Эта книга является собственностью Принца-полукровки". У меня закружилась голова, и я поняла, что схожу с ума. Может быть, мне в кровь через ранку на пальце попал яд василиска, оставшийся на страницах? Может, я умираю? Что ж, тогда все объяснимо…

Вдруг мне на плечо опустилась чья-то рука. Я вздрогнула и оглянулась — это была мама. Как она здесь оказалась?

— Джинни, помоги мне приготовить обед, иначе нас всех убьют — позвала она.

— А как же ты, Гарри?

— Ничего, — ответил он, и я заметила, как его глаза из зеленых медленно становятся пронзительно голубыми, а в волосах появляется седина. — Мне нужно заскочить к Министру магии, а то он без меня, наверное, повесился со скуки. Надо пойти снять его бездыханное тело с выпученными глазами, а то все документы обслюнявит…

Внезапно все исчезло, послышался чей-то смех, я оступилась и упала в черную бездну. Сердце рухнуло в пятки — и я проснулась.

* * *

Тяжело дыша, я села и оглянулась. Похоже, я задремала, пока думала о том, как жизнь несправедлива. За окном уже стемнело, а на столе стоял поднос с уже остывшем чаем и высоченным бутербродом с сыром. Такие делает только Фред; наверное, он заходил сюда, но не стал меня будить. Ненавижу спать днем! Теперь я не смогу уснуть ночью, а в итоге утром будут мешки под глазами, и еще голова разболится. Брр!..

Я вышла из комнаты и спустилась в гостиную. После таких снов безумно хотелось съесть чего-нибудь сладенького, и (о чудо!) на столе стояло блюдечко с куском шоколадного кекса. Я огляделась в поисках ложки, но, естественно, не найдя ее, плюнула и стала есть руками.

Вдруг я услышала тихие всхлипывания у себя за спиной. Ну конечно, это мама поливала слезами свою неудавшуюся судьбу (в последнее время это было ее любимым занятием). Совесть как черту характера я задавила в себе еще на третьем курсе, но мне всё же было стыдно перед мамой за свои слова.

— Мама, — начала я, проглотив последний кусок кекса, — я тебе утром столько всего наговорила… В общем, ты же понимаешь, что это неправда?

— Ох, Джинни, — сказала она, вытирая глаза рукавом. — Что с тобой случилось? Ты так изменилась! Что стало с моей дочкой?

— Да, я такая, — сказала я, усаживаясь рядом с ней на диван. — Но, по-моему, это не самый худший вариант. А насчет мальчиков… это я сгоряча ляпнула. Да и про внуков тоже…

— Правда?

— Конечно! Целовалась я пару раз, только и всего. Ну, все? Ты успокоилась?

— Тебе легко говорить. А Гарри?

— А что Гарри? — насторожилась я.

— Я же твоя мама, я все вижу, что с тобой происходит. Я знаю, что ты была в него по уши влюблена.

— Ой, да когда это было! — воскликнула я, махнув рукой. — Я это давно переросла.

— Ну, слава Мерлину. Ох, Джинни, Джинни… Что будет со всеми нами на этой войне?

— Все будет хорошо, — уверенно сказала я, обнимая ее за плечи. — Все обязательно будет хорошо.

Мы еще долго так сидели, обнявшись. Мама продолжала что-то бормотать про Рона, Перси, школу, но я не слушала ее. Я сказала, что переросла свои чувства к Гарри. Если бы это было так!...

А что бы тогда было? Как бы сложилась моя жизнь, не будь в ней Гарри Поттера? А может, все действительно к лучшему?

Глава 4

Следующий день начался с невообразимой суматохи. Мама бегала по дому со скоростью разъяренного бланджера, в сотый и тысячный раз проверяя, заперты ли курицы в курятнике, на месте ли метлы и, что меня больше всего раздражало, закрыты ли форточки на окнах.

— Мама, уймись ты, наконец! Ну, какие к черту форточки! На доме столько защитных заклинаний, что сюда и муха не влетит! А если Сама-Знаешь-Кому уж очень захочется, то зачем ему вообще окно? Он просто разнесет дверь… или стену.

— Джинни, ради всего святого, не спорь с матерью, — сказал папа, — иначе мы никогда отсюда не выйдем!

Я пожала плечами и скрылась в ванной, собираясь провести следующие минут десять, самозабвенно принимая душ, но тут стены потряс истерический мамин крик:

— Боже правый, Артур! Летучий порох закончился!

— Это не конец света, Молли. Мы трансгрессируем.

— Но Джинни не умеет.

— Умею!... почти… — подала я голос из ванной.

— Мы трансгрессируем парно. Не закатывай истерику, нам через сорок минут нужно быть в министерстве, а мы еще не завтракали. Джиневра, поторопись!

— Не называй меня так! — возмутилась я. — Терпеть не могу свое полное имя!

В своей комнате я столкнулась с извечным вопросом, который мучает всех девушек без исключения: что надеть? Напялить старую, слегка выцветшую футболку и прийти в министерство с видом запуганной жертвы, или надеть яркий обтягивающий топ, с довольно глубоким декольте, который так и кричит: «Плевала я с Астрономической башни на вас и ваши новые законы! Моя жизнь — мои правила!» Казалось бы, что здесь выбирать? Но, как ни прискорбно, всегда находится человек, готовый вставить свои решающие всё пять кнатов, и в моем случае этот человек — мама. Она вбежала в мою комнату, рванулась к окну и, удостоверившись, что оно наглухо закрыто, повернулась ко мне.

— Оденься скромнее, — сказала она, увидев в моих руках топ. — Ни к чему, привлекать ненужное внимание.

— Вот это достаточно скромно? — спросила я, указывая на футболку. — К сожалению, у меня нет одежды цвета кирпичной стены, так что все равно буду немного выделяться.

— Не язви мне.

— Да что ты, мамочка! Я язвить не умею, я и слово то это впервые слышу!

Мама всплеснула руками и вышла из комнаты, тихо пробормотав что-то про остолопов— близнецов, которые испортили ей дочь. Едва за ней закрылась дверь, я с бешенством швырнула в шкаф ни в чем не повинный топик.

«Спокойствие, только спокойствие», — подумала я и дополнила футболку (будь она трижды проклята!) и потертые джинсы, кое-как собрав волосы заколкой. Вооля! Образ бедной мученицы завершен!

Мы трансгрессировали втроем прямо к телефонной будке — парадный вход хваленого Министерства. Почувствовав землю под ногами, мама принялась рассматривать меня со всех сторон, проверяя, не оставила ли я по дороге какую-нибудь часть своего тела. Когда осмотр был закончен, я спросила:

— А где Фред и Джордж?

— Они встретят нас в Атриуме, — сказал папа, набирая номер на телефоне. Аппарат щелкнул и проворковал приветственную речь. Я подумала, что было бы прикольно, если б такой вход был и в Азкабане. Вводишь зловещую комбинацию цифр, а оно отвечает приторно-сладким голосом: «Добро пожаловать в Азкабан, тюрьму для волшебников и ведьм. К вашим услугам предоставляются отдельные камеры, личный дементор и ежедневное одноразовое питание. Назовите, пожалуйста, цель своего прибытия. Если вы проверяющий из Министерства Магии — нажмите «один». Если вы новый заключенный, нажмите «два». Если вы сбежавший заключенный, нажмите «три»…» Пока я развлекала себя мало смешными фантазиями, телефон уже успел выплюнуть три красных значка. На моем было написано «Джиневра Уизли. Регистрация статуса крови». Значок смотрелся до того нелепо и противно, что хотелось немедленно выбросить его и вымыть руки с мылом. Видимо, таких же, как я, было много, потому что мне на глаза бросилась урна (как она только умещалась в тесной телефонной будке!), битком набитая похожими значками, куда я и поспешила отправить свой.

Близнецы ждали нас сразу после охранника, проверяющего волшебные палочки. Фред быстро оглядел меня и сразу же спросил:

— Где твой значок, Джинни?

— Покоится в урне вместе со своими братьями. Кстати, а ваши где?

— А наши подвергнутся исследованиям, страшным мучениям, жестокой трансформации и безжалостному размножению, чтобы занять достойное место на полках нашего магазина! — с гордостью ответил Джордж. — Хотели и твой использовать.

— И что на них будет написано?— поинтересовалась я.

— Секрет фирмы. Но для тебя, так и быть, расскажем, — подмигнул Фред.

— Только не при маме, — шепнул Джордж. — Не будем доводить ее до инфаркта.

Мы свернули в довольно длинный коридор, ведущий к единственной двери. Вдоль стен стояли грубые деревянные скамьи, видимо, предполагалось, что перед ненавистным кабинетом будет выстраиваться огромная очередь. Но сегодня коридор был пуст, лишь у самой двери стояла невысокая светло-русая девушка в фиолетовой блузке и юбке до колена. Услышав наши шаги, она обернулась, но я узнала ее и со спины. Это была Элизабет Кроткотт.

— Джинни? — неуверенно произнесла она.

— Элли!

Наплевав на мамино недовольное шипение, я бросилась к подруге. Мы обнялись, все-таки не виделись два месяца, да и обстоятельства встречи не самые счастливые.

— Я не думала, что увижу тебя до школы, — сказала Элли, втягивая носом воздух, чтобы успокоиться и прекратить плакать. Она знала мое отношение к слезам.

— Как ты?

— Нормально, просто моя мама… они с папой сейчас там, — сказала она, кивнув в сторону двери. — Мама маглорожденная, и …

— Я знаю, Элли, знаю. Тебя долго допрашивали?

— Нет, всего пару вопросов о семье и одноклассниках. Берегись, Джинни, они займутся тобой по-крупному… из-за Гарри.

— Да пошли они! Мне все равно, тем более, они меня не знают.

— Знают, — покачала головой Элли, — там сидит Амбридж и мать этой… кудрявой подружки Чанг, которая сдала вас в прошлом году. Еще какой-то мужик, но я его не знаю.

— Не волнуйся, я им такой лапши навешаю — ввек не отмоются. Ты же меня знаешь.

— Знаю, поэтому и предупреждаю. У них длинные руки… Джин, что мне делать? Моей маме светит Азкабан. Я и Бобби можем не вернуться в Хогвартс.

Я в растерянности посмотрела на родителей. Папа о чем-то перешептывался с близнецами, а мама стояла, поджав губы, и смотрела на Элли если не как на врага, то уж точно как на чрезвычайно опасного человека.

— Вернешься, — уверенно сказала я. — Вернешься, и Бобби с собой возьмешь, куда ж мы без твоего братца? И Питер приедет…

— Питу еще рано, — всхлипнув, сказала Элли. — Ему только десять.

— Неважно. В любом случае не смей плакать, слышишь? Этот идиотизм не продлится долго, и…

Дверь скрипнула, и из кабинета вышли мистер и миссис Кроткотт. Они сухо поздоровались и вопросительно посмотрели на дочь. Элли заторопилась.

— Нам пора идти.

— Я тебе напишу.

— Не надо, Джинни, почта проверяется.

— Тогда до встречи в Хоге.

— Пока.

Вскоре Кроткотты скрылись за поворотом, а папа, тем временем, постучал в дверь. После писклявого «Входите» (меня бросило в дрожь, когда я услышала этот голос), папа зашел в кабинет. Без приглашения и всякого зазрения совести я рванула за ним. Какой-то высокий мужчина поднялся из-за стола и вышел к нам навстречу.

— Уизли! Какой приятный сюрприз! — воскликнул он.

— Разумеется, Ранкорн, — ответил папа ледяным голосом. — Действительно, сюрприз, тем более, что вы сами назначили мне это время.

— Помню, помню, Артур. Позвольте представить вам Долорес Амбридж и Сирену Эджком, но, наверное, вы знакомы. А эта юная мисс, надо полагать, ваша дочь? Ну что ж, проходите, располагайтесь, это не займет много времени…

— Кхе-кхе.

Ранкорн вопросительно посмотрел на Амбридж, та утвердительно моргнула. Я чуть не засмеялась, при виде этой игры « в гляделки». Кого они из себя строят? Шпионов из магловских фильмов? Ах, нет, они же ненавидят маглов…

— Мистер Уизли, — сказала Амбридж. — Для получения более полных сведений, Министерством было принято решение членов некоторых семей опрашивать по-отдельности. Вы ведь не возражаете?

— Нет, — ответил папа. Можно подумать, у него был выбор.

— В таком случае, вы первый. Впрочем, для вас, Артур, мы сделаем исключение. Вы можете отвечать на вопросы вместе с супругой. Затем мисс Уизли, а ваши совершеннолетние сыновья могут прийти в любое другое время, как им удобно.

Амбридж выдавила из себя омерзительную жабью ухмылочку и сделала повелительный жест Эджком. Та мгновенно вызвала заклинанием толстенную папку с документами, на которой крупными буквами значилось «Уизли».

Я вышла из кабинета и подозвала маму. Она была жутко бледная, но держалась гордо.

— Ну что? — спросил Джордж, когда за ней закрылась дверь.

— Мама с папой первые, потом я, а вы как хотите. Там Амбридж.

— Фред, ты не захватил случайно коробку с фейерверком? Или портативное болото?

— Блин, забыл. Ну, кто ж знал, что наши дороги вновь пересекутся с глубокоуважаемым генеральным инспектором Хогвартса? Не стоит откладывать эту радостную встречу. Слушай, может я смогу вызвать сюда парочку нюхлеров?

— Лучше уж соплохвостов, — сказала я. — Они с ней быстрее подружатся.

— Джинни, преклоняюсь перед твоим интеллектом! — отвесил поклон Фред. — Джордж, дай мне свое второе ухо — я транфигурирую его в соплохвоста!

Пока близнецы спорили, я присела на скамью. Все так странно вышло. Я, Элли, и Кристин — еще одна моя однокурсница — когда-то были лучшими подругами. Мы делились секретами, переживаниями, всегда поддерживали друг друга, но так было недолго. Было время, когда мы стали отдаляться друг от друга. Курса с четвертого я уже встречалась с парнем (тогда это был Майкл), и Кристин мне страшно завидовала. Внешне, мне кажется, красивее меня, она никогда не пользовалась таким же успехом, и мы часто ругались из-за этого. А Элли с головой ушла в учебу, стала замкнутой и скрытной. Многие даже называли ее зубрилой и «второй Грэйнджер». Как-то раз я попыталась вытащить ее из скорлупы. Я взяла ее с собой в Хогсмид и познакомила с очень симпатичным когтерванцем, который давно на нее запал, но Элли восприняла это враждебно. Как говорится, хотела как лучше, а получилось как всегда. Нет, мы не поссорились, но и подругами уже не были, только,… как бы это сказать… хорошими знакомыми. Разумеется, со временем обиды забылись, всё более или менее утряслось, и мы снова стали общаться, но такого доверия, которое было между нами в двенадцать -тринадцать лет, больше не было. Но сегодня, буквально несколько минут назад, когда я уговаривала Элли не плакать, я почувствовала, что оно вернулось. Станем ли мы вновь близкими подругами, или это был единичный случай, и Элли просто нужно было кому-нибудь выговорится? А Кристин? Я уверена, она переборола свою глупую зависть, ведь она так искренне радовалась за меня и Гарри. Хотя нет, я уже ни в чем не уверена. Такое чувство, как будто я на высоких шпильках иду по тонкому льду. Дурацкая ситуация, дурацкая жизнь, дурацкий допрос!

Как там сказал этот Ранкорн? Это не займет много времени? Интересно, немного — это сколько в его понимании? Прошло почти полтора часа, пока родители, наконец, не вышли из злосчастного кабинета.

— Можешь заходить, Джинни, — сказал отец.

Я встала и поняла, что жутко волнуюсь, даже больше, чем перед СОВ. Руки стали холодными и покрылись фиолетовой сеткой сосудов. Мама подошла ко мне и, не сказав ничего, просто похлопала меня по плечу.

— Ступай, Джиневра — трагичным голосом произнес Фред, как бы озвучивая мамин жест. — Не опозорь семью.

Я бросила на него испепеляющий взгляд и, по-привычке поправив волосы, зашла в кабинет.

* * *

Кабинет как кабинет: серые стены, шкаф с кучей ящиков, на стенах какие-то объявления, за окном искусственный моросящий дождик. Два старомодных стола стояли перпендикулярно друг другу; за одним сидела Амбридж в неизменно розовой кофточке (может она думает, что этот цвет ее молодит?), за другим, довольно длинным, — Ранкорн и Эджком.

— Присаживайтесь, — пригласила Эджком, указывая на стул напротив их стола. — Назовите ваше полное имя.

— Джиневра Молли Уизли.

— Возьмите этот бланк, — сказал Ранкорн, протягивая бумаги, — и заполните его.

В бланке были всевозможные вопросы о членах семьи. Нужно было указать имена, даты рождения, статусы крови, места работы и проживания родителей, братьев, бабушек, дедушек, дядей, тетей, невесток, зятьев, если, конечно, таковые имеются. А у меня имелся почти полный набор! Пришлось писать про всяких дядюшек Биллиусов, тетушек Мюриэль, про Флер и ее семью, про двух маминых братьев, которые умерли еще во время первой войны и даже про ее черт-знает-сколькоюродного брата-магла. Сначала было лень все это вспоминать, а потом я подумала, что пусть они подавятся всей этой информацией, и меня охватил настоящий азарт: исписала мелким почерком три листа (даже профессор Бинс от меня таких подвигов никогда не добивался).

Ранкорн просмотрел бланк и прилагающуюся к нему макулатуру, удовлетворенно кивнул и передал их Эджком. Начались вопросы.

— Мисс Уизли, расскажите нам о ваших однокурсниках, — попросил Ранкорн.

— Обо всех?

— Желательно.

— Хм… Кристин Медоуз. Она довольно высокая, блондинка…

— Нет, нет, нам не нужно описание внешности.

— А что же тогда? — спросила я, невинно похлопав ресницами. Разумеется, я знала, что они хотят услышать, но я не собиралась отягощать их головы подобной информацией. Моя стратегия заключалась в том, чтоб как можно дольше косить под тупую девицу, из тех, для кого волшебная палочка — это супер-средство для завивки ресниц. Я не была уверена, что мой план сработает, потому что Амбридж прекрасно знала, что именно я собой представляю, но мне было лень думать о последствиях. Так что я сделала глаза покруглее, голос как можно более писклявым и стала ужасно растягивать слова, что придало мне сходство с дикой помесью Ромильды Вейн и Драко Малфоя.

— Вы знаете ее статус крови? Ее родителей? С кем она поддерживает дружеские отношения и есть ли у нее враги? Приблизительно такую информацию мы хотим услышать, мисс Уизли, — сказал Ранкорн, видимо с трудом сохоняя вежливый тихий голос. Амбридж все это время молчала и усердно записывала что-то в розовый блокнотик.

— Статус крови я точно не знаю, могу что-нибудь напутать, — я соврала. Я знала статусы крови всех на своем курсе. — Кажется… Да, Кристин говорила, что она наполовину француженка, ее мать занимает какую-то должность в парижском Министерстве магии, посол, кажется.

Я с удовольствием заметила, как испуганно переглянулись Ранкорн и Амбридж, Чего-чего, а международных конфликтов им точно не нужно было.

— Продолжайте, — попросила Эджком.

— Ну, дальше… Джек Слоупер. По-моему, его родители держат магазинчик котлов в Косом Переулке… а может быть и нет.

— Так да или нет? — нетерпеливо переспросил Ранкорн, ослабляя узел галстука.

— Ну не помню я! Зато я знаю, что Медоуз по нему со второго курса сохнет, а подойти никак не решается.

— Мисс Уизли! По существу, пожалуйста!

Похоже, мой план работал: я начала их доводить. Я все ждала, когда Амбридж скажет, что моя комедия бесполезна и на меня уже имеется полное досье, но она по-прежнему молчала или просто выжидала лучший момент, а раз так, то…

— Ой, да ладно вам, это ж самое интересное! Ну, как хотите. Дальше Элизабет Кроткотт — наша староста. Ее родители работают в Министерстве. Томас Харпер и Мэтью Льюис — тоже, кстати староста. Вот про их родителей я ничего не знаю, я с ними почти не общалась.

Я видела, что Ранкорн хотел что-то вставить, когда я упомянула Элли, но Амбридж жестом остановила его. Что касается Тома и Мэтта — двух неразлучных друзей, на которых я всегда могла положиться, — их родители были маглорожденными волшебниками, и я была на сто десять процентов уверена, что в школу они не вернутся. У них и так было слишком много проблем, чтобы добавлять к ним еще одну, в виде дружбы с представителем семьи Уизли.

— Ммм… Колин Криви, главный лузер школы, — прощебетала я дальше. — Все считают его чокнутым, но он сам виноват: с первого курса бегает с волшебным фотоаппаратом и достает всех. У него есть брат, Деннис, кажется он на четвертом или третьем… нет, все-таки на третьем курсе…

— Кстати, с мистером Криви на днях произошла довольно интересная история, — перебил меня Ранкорн. — Вы, конечно же, не помните его статус крови?

— Не помню, сэр, — сокрушенно покачала я головой, изобразив искреннее сожаление на лице. — Это для меня как нумерология, а хуже цифр, по-моему, ничего нет, как уж тут запомнить.

Я забеспокоилась. Колин рассказывал, что его мать — учительница в магловской школе, именно ей он посылал движущиеся фотографии, от которых она приходила в восторг. Про отца Колин не любил говорить, только Деннис однажды случайно обронил, что он погиб в автокатастрофе за месяц до его рождения. Вряд ли семья Криви могла чем-то насолить Министерству, но то, что Ранкорн внезапно решил перевести тему разговора на Колина, уже нехорошо.

— Очень жаль. Так вот, — продолжил он, — мистер Колин Криви и его брат Деннис всегда считали себя маглорожденными, оно и понятно: мать — магла, отец — магл, но перед самой регистрацией вдруг оказывается, что это вовсе не отец, а отчим! А настоящий родитель, разумеется, чистокровный волшебник, заявляется сюда, клянется, что мальчики — его сыновья и готов предоставить свою кровь, для анализа. Мы проверили его личность, он оказался вполне заурядным магом, содержащим небольшой магазинчик на краю Лондона. Мы и кровь его проверили — есть одно такое малоизвестное специальное заклинание. И, к всеобщему удивлению, он действительно оказался чистокровным волшебником и отцом братьев Криви, для которых это большая удача: теперь они получают статус полукровок и могут продолжить образование. Замечательно, правда?

— Зачем вы мне это рассказываете?

— Затем, мисс Уизли, что я в чудеса не верю. Из достоверных источников известно, что мать Колина и Денниса Криви состояла в единственном браке с ныне покойным маглом -юристом Питером Криви, маглы очень щепетильны в таких вопросах, тем более, — Ранкорн криво усмехнулся, — сыворотка правды никогда не давала сбоев. А заклинание проверки крови легко обмануть, достаточно быть знакомым с каким-нибудь вампиром, со всеми вытекающими последствиями, или подвергнуться одному любопытному магловскому способу лечения — переливанию крови.

— И все-таки, сэр, я не понимаю, причем здесь я.

Хотя подозрения, куда он клонит, уже закрадывались.

— Сейчас поймете. На данный момент существует одна организация, которая взялась помогать лицам, по каким-либо причинам не поладившим с законом. Название «Орден Феникса» вам знакомо?

Так я и знала. Пора было начинать гнуть отрепетированную отговорку.

— Орден Феникса? Ммм… сейчас-сейчас, да, что-то такое помню. Но у меня очень строгие родители, и они не посвящали меня в свои дела.

— И вы ни разу не присутствовали на собраниях Ордена? Не обсуждали его планы?

— У нас дома не проводилось никаких собраний.

— Допустим, что так, — Ранкорн нетерпеливо ослабил узел галстука, — но у нас есть информация, что долгое время штаб Ордена Феникса находился в поместье рода Блэк.

— Я не знаю никакого поместья.

— Вы лжете, мисс Уизли. Вы и ваша семья провели в поместье почти весь позапрошлый год. Вам тогда было четырнадцать, не так ли? Назовите адрес дома!

Чертов Снегг, все растрепал своему хозяину. И как мне теперь выкручиваться?

— Я не понимаю, о чем вы, сэр. Я впервые слышу о поме…

— Вы наживаете себе огромные проблемы! Утаивать правду не в ваших интересах! Советую вам сейчас же…

Что они могли мне сделать? Я прокручивала в голове варианты. Сыворотка правды, круциатус… Ранкорн уже сорвался на крик, но если закричу я, то близнецы за дверью услышат и ворвутся сюда, готовые разорвать в клочья любого, кто причинил мне боль. Тогда им светит, по меньшей мере, Азкабан, а это вряд ли входило в их планы. Нет, кричать нельзя, что бы ни случилось.

В дверь постучали, и вошел низенький, потертого вида волшебник с длинными свитками подмышкой. Ранкорн, недовольный тем, что его перебили, вопросительно посмотрел на него.

— Плакаты, сэр, — пропищал он.

— Замечательно! — воскликнула Амбридж, впервые за весь разговор подав голос. — Вы как раз вовремя. Вешайте вон на ту стену.

Она указала на стенку ровно напротив меня. Я проследила взглядом за низеньким колдуном, но не смогла рассмотреть, какие плакаты он вешал, потому что Ранкорн, заметив мое любопытство, передвинул свой стул и заслонил мне весь обзор широченными плечами.

— Вы поддерживаете связь с Римусом Люпином?

— Профессор Люпин вел у меня Защиту от темных искусств на втором курсе, но потом он уволился. Больше я с ним не встречалась.

— Вы знали, что он оборотень?

— Да, после его увольнения, нам сказали об этом.

— Но, тем не менее, вы до сих пор продолжаете укрывать его.

— Я же сказала, я больше с ним не встречалась.

— Снова лжете, мисс Уизли. Его видели в вашем доме первого августа.

Первого августа? Знаменательная дата. В этот день состоялась свадьба Билла и Флер, совершился переворот в стране, власть захватил Волан-де-Морт, в дом ворвались Пожиратели смерти и запустили круциатусом в моего отца. Я что-то забыла? Ах да, в этот день Гарри Поттер трансгрессировал у меня на глазах в неизвестном направлении, выполнив, наконец, свое обещание бросить меня «ради моего же блага». О да, мне это действительно пошло на пользу! Одно то, что я сижу здесь и отвечаю на дурацкие вопросы под страхом сыворотки правды, уже доставляет мне массу удовольствия.

Я снова «включила» блондинку:

— Первого августа? Ой, в тот день мой брат женился! Знаете, там было человек сто гостей, и списки не я составляла, так что, если там и затесался какой-нибудь оборотень, я не виновата.

— Мисс Уизли, вы испытываете мое терпение, — произнес Ранкорн голосом, достойным средневекового инквизитора. Что там говорил Бинс про сжигание ведьм? — Я ни капли не верю, что вы не участвовали в делах Ордена Феникса, поэтому я спрашиваю конкретно: помогал ли Орден Феникса семье Колина Криви?

Дался же им этот Колин! Мало того что в школе мне не дает прохода его физиономия, вечно залитая смущенным румянцем, так еще и здесь!

— Не имею представления.

— Не имеете?

Ранкорн постепенно краснел от бешенства.

— Ни малейшего.

— Сколько членов Ордена Феникса вы знаете?

— Одного, — ответила я.

— Прекрасно! Похоже, мы сдвинулись с мертвой точки! Имя? — спросил он, приготовившись записывать.

— Альбус Дамблдор.

— Аль… Он же умер!

Что, испугался? Вот она, тень отца Гамлета! Шекспир все-таки был классным чародеем…

— Кхе-кхе, — прокашлялась Амбридж, и мне отчаянно захотелось запихнуть ей в глотку ее чертов блокнотик, чтоб больше никогда не слышать этого «кхе-кхе». — Не стоит, Альберт. Эта леди не так проста, как кажется.

— Долорес, у вас будут вопросы? — вежливо, но наигранно поинтересовалась Эджком. Между тем расклеивальщик плакатов незаметно вышел из кабинета.

— Да, Сирена, пожалуй, у меня надеется пару вопросов.

Я мысленно готовилась к худшему.

— Вы искусная актриса, мисс Уизли, но к чему этот цирк? Мы с вами хорошо знакомы, и единственное, что нам от вас нужно, это всего лишь сотрудничество на благо общества. Вы ведь согласны сотрудничать?

— Разумеется, профессор, — ответила я, постаравшись вложить в последнее слово как можно больше яда, и, судя по тому, как Амбридж мило улыбнулась, яд она проглотила и даже не закашлялась.

— Доподлинно известно, мисс Уизли, что вы состояли в организации под названием «Отряд Дамблдора». Вы ведь не станете это отрицать?

— Не стану, — подтвердила я.

— Верно ли, что организация ставила своей целью борьбу с министерством магии?

— Нет. Насколько мне известно, ее цель заключалась в самостоятельном изучении учениками курса Защиты от темных искусств, по причине полной некомпетентности преподавателя.

Амбридж злобно скривилась, но останавливаться на этом не стала.

— Как вы попали в эту организацию? Вас завербовали?

Завербовали? На что еще способна фантазия генерального инспектора?

— Меня втянул в это мой брат Рональд.

— Где он сейчас? Почему не пришел с вами?

— Он болен обсыпным лишаем и остался дома. Ваши инспекторы уже это проверяли первого августа.

Ранкорн вопросительно посмотрел на Эджком, и та, покопавшись в кипе бумаг, выудила документ, подтверждающий мои слова.

— А расскажите о друзьях вашего брата, в частности о Гермионе Грейнджер и Гарри Поттере.

— Я мало с ними общалась, все-таки они друзья Рона, а в последнее время мы с ним часто ссорились, — тут я позволили себе даже пустить слезу: — Бедный мой братик! Обсыпной лишай практически неизлечим. Он может через месяц-другой умереть, а меня не пускают к нему, чтоб просто попрощаться.

— Ничего, ничего, продолжайте.

Я трагически шмыгнула носом.

— Пару раз они гостили у нас летом.

— В том числе и в поместье Блеков? — вставил Ранкорн.

— Я не понимаю, о каком поместье вы говорите, сэр. Может, вы его себе придумали?

— И все же вы что-то не договариваете, мисс Уизли, — сказала Эджком. А я уж подумала, что она вообще не будет задавать вопросов. — У нас есть информация из проверенного источника, что вы не просто общались с Гарри Поттером. Более того, вас связывали отношения гораздо большие, нежели дружба. Это так?

Меня так и подмывало спросить что-нибудь, типа «как поживают прыщи на лице вашего проверенного источника? Не уменьшились, нет? Как жаль, что мы не увидимся с ней в школе, а то я бы пару штук добавила».

— Да. Мы встречались где-то два месяца, а потом расстались. Уж слишком много он поклядывал на одну когтерванку, Чжоу Чанг, подругу вашей дочери, миссис Эджком.

Амбридж громко хмыкнула — она мне не верила. Я ждала следующих вопросов, но их не поступало. Амбридж разглядывала меня с минуту, а потом царственно махнула Ранкорну рукой. Тот довольно усмехнулся, отодвинул свой стул к окну, и я, наконец, смогла увидеть плакат на стене.

Я не знаю, как долго я молчала. Вопросов мне не задавали, да я и не уверена, что смогла бы на них ответить. В голове началась полная неразбериха, будто мысли играли в плюй-камни, а в душу закрался липкий, противный страх, что я не сделаю что-то безумно важное и подведу близкого человека. Но потом эти ощущения быстро сменились чувством обреченного спокойствия, чувством, что от меня ничего не зависит и что самым правильным решением будет довериться людям, которые ведут меня, плыть, так сказать, по течению. Все эмоции исчезли, осталась только сильная ненависть, да и то лишь на уровне подсознания. А ненавидела я себя за то, что вся эта ерунда происходила со мной не из-за темного заклинания и даже не из-за зелья, нет… Мне хватило всего одного взгляда на этот злосчастный плакат, чтобы доказать себе, что я тряпка.

На огромной, в пол стену колдографии было крупным планом лицо Гарри, а внизу большими буквами написано: «Нежелательное лицо №1». Но… он был как будто неживой, я вначале даже подумала, что снимок сделан магловским фотоаппаратом. Только потом я заметила, что его глаза двигаются, но я никогда не видела его таким. Я помню, в голове крутились странные вопросы: где они сделали этот снимок, почему он не узнает меня, ведь обычно колдографии реагируют на тех, кто их рассматривает. Ну почему он смотрит на меня и не узнает? Что с ним сделали? Нет, это не Гарри, это какой-то розыгрыш. Дура, какие могут быть розыгрыши в министерстве магии? Все правильно, кого, как не Гарри, им делать врагом №1? Мерлин, он смотрит сквозь меня, как будто я призрак. А вдруг я … Здесь что-то не так, здесь все не так, здесь я не такая, какой должна быть…

А они смотрели на меня, на мое испуганное лицо и радовались, что нашли-таки нужный ключик. В конце концов, кого еще, как не шестнадцатилетнюю девочку, они должны были расколоть. Все просто как дважды два.

Наконец Ранкорн прервал молчание.

— Что же вы так вглядываетесь в портрет опасного преступника? — ехидно спросил он.

— Я?

Этим наивным, спонтанным «Я?»… я облажалась. Все мои старания по запудриванию мозгов, весь мой «цирк», как сказала Амбридж — все пошло коту под хвост. Но меня тогда это мало волновало. Единственным желанием было поскорее ответить на все вопросы, рассказать ей все, что я знала, но попыталась скрыть, и убраться из этого кабинета.

— Мисс Уизли, я понимаю, вас запугали рассказами о страшном волшебнике и злобных инферналах, — нараспев проквакала Амбридж. — Вас запугали ответственностью, несуществующими опасностями. Наверняка вы до смерти боялись придти сюда, но разве мы страшные? Мисс Уизли, мы не кусаемся. Поймите, такие, как вы, — надежда магического мира. Чистокровные волшебники исчезают с каждым поколением, и вы единственные, кто может это исправить, вернуть магические традиции на свои места. Министерство магии ценит вас, поэтому вы должны оказать ему помощь. Вы согласны?

Я машинально кивнула, хотя не думаю, что у меня была альтернатива.

— Скажите, где сейчас находится Гарри Поттер?

— Я не знаю, — ответила я. Правда и ничего, кроме правды.

— Хорошо, поставим вопрос по-другому. Он доверял вам какую-нибудь тайну? Может, просил что-то сохранить?

— Нет.

— Он посвящал вас в свои планы? Говорил, куда хочет отправиться?

— Нет.

— Поттер замышляет что-нибудь против Министерства?

— Я не знаю.

— Он говорил, когда вернется или как его найти, в случае необходимости?

— Нет.

Боже, как легко давались мне эти односложные ответы! Наверное, потому что это была правда. Инспекторы озабоченно переглянулись.

— А Гермиона Грейнджер? Она говорила вам что-либо подобное?

— Нет.

— Может она или Поттер написали вам записку или письмо?

— Нет.

Казалось, они пытались найти нужную формулировку вопроса, как код к Выручай-комнате. Но все попытки были тщетны. Ранкорн в растерянности почесал затылок.

— Это бесполезно, мы теряем время, — провозгласил он, придвигаясь к столу и вновь закрывая от меня плакат.

Как только лицо Гарри скрылось за спиной Ранкорна, я как будто вышла из транса. Я плохо понимала, что происходит, но мозг снова работал в полную силу, и прежнее спокойствие сменилось ощущением, что мной управляли. А я это ой как не люблю! Но, к счастью, мне уже давно не одиннадцать лет.

Амбридж не заметила, что я пришла в себя, и продолжала подбирать вопросы.

— Они планировали террористические действия против Министерства?

— Я не знаю. Мадам Амбридж, вы уже спрашивали у меня, знаю ли я его планы, вы повторяетесь. Может хватит переливать из пустого в порожнее? Думаю, вы убедились, что никакой существенной информацией я не обладаю.

Амбридж скривилась, но повторять фокус с фотографией «Нежелательного лица» было уже бессмысленно.

— Вы все же не хотите с нами сотрудничать. Жаль, это может обернуться против вас, — сказала она. — Вы наверняка заметили, как лояльно мы к вам относились во время нашей беседы, но, несмотря на это, вы отказываетесь отвечать на простые вопросы. Есть много способов заставить человека говорить правду, мисс Уизли: империус, сыворотка, всевозможные пытки и так далее — и не сомневайтесь, у нас есть все полномочия, чтобы использовать их против вас здесь и прямо сейчас.

Что ж, гнусная жаба быстро перешла от открытой лести к тупым угрозам. К черту образ дурочки, от в этом сезоне не в моде! Сжав на всякий случай в кармане волшебную палочку и совершенно не задумываясь о последствиях (впрочем, как обычно), я выпалила на одном дыхании:

— Есть полномочия? Так за чем же дело стало? Боитесь руки испачкать, профессор? На вас это не похоже. Где же ваше черное перышко? Кентавры стащили?

Амбридж аж позеленела от ярости. Еще бы, я же напомнила ей о самом унизительном моменте ее жизни. Видели бы ее лицо близнецы!

— У вас очень извращенный ум, мисс Уизли.

— Не более, чем у вас, профессор. Тем более, вы же сами сказали: такие, как я, — надежда магического сообщества.

— Вы горды собой, не так ли? Но рано или поздно, мисс Уизли, вы скажете все, что знаете, и о Гарри Поттере, и об Ордене Фенекса, и даже о таком ничтожестве, как Колин Криви. Не важно, в этом кабинете или в другом, под пытками или нет, но вы все расскажете. Только вот не будет ли для вас это слишком поздно — за это я не могу ручаться. И тогда, мисс Уизли, мы посмотрим, кто будет смеяться последним.

Она произнесла эти слова почти шепотом, зловещим таким шепотом, но испугать ей меня не удалось. Мы еще долго смотрели друг другу в глаза, но было ясно: допрос окончен.

— Я могу идти? — спросила я.

— Да, и пригласите сюда ваших братьев.

— До свидания,… профессор.

Едва за мной захлопнулась дверь, я резко обернулась и показала в сторону кабинета неприличный, но незамысловатый знак. Крик души, что ли…

— Мне очень жаль, Джинни, но дверь этого не поймет и не оценит: она деревянная, — сказал Фред.

— И чем же вызван такой всплеск эмоций? — добавил Джордж.

— Да пошли они… Где предки? — спросила я, заметив, что мамы с папой нет в коридоре.

— Маме заболела голова, и они уехали домой.

— Понятно. Идите туда, кто-нибудь.

Близнецы поспорили на пальцах — выиграл Фред.

— Прощай, брат мой, — сказал он Джорджу, — защити честь нашей сестры! И помни: подставляй их взору исключительно правую сторону лица. Да не испортится у них аппетит к ужину!

Джордж поклонился невидимой публике и скрылся в кабинете, а мы с Фредом разместились на скамейке. Через некоторое время он спросил:

— Хочешь рассказать мне?

— Не знаю, — нерешительно ответила я. — Может позже?

— Может.

То, что случилось во время допроса, выбило меня из колеи. Я никогда ничего подобного не испытывала. Конечно, я могла бы сбросить мое временное помешательство: чувство спокойствия, пустоту в голове, неадекватную реакцию на обычную фотографию и непреодолимое желание рассказать все, что знаю, — на расшатанные нервы, но ощущение, будто мной управляли, не давало мне покоя. Ощущение, будто тебя использовали, вытерли об тебя ноги. Такое со мной было только под влиянием дневника Тома Реддла, с одним отличием: тогда я не помнила, что делала. А сейчас я четко помнила все их вопросы, а «нет» и «не знаю» я отвечала автоматически, не заботясь о том, чтобы скрыть правду. Да и что скрывать? Я действительно ничего не знала. Или я схожу с ума?

— Там был плакат, Фред. И я не знаю…

— Плакат с Гарри?

— Ты его видел? — спросила я.

Фред кивнул.

— Я прогулялся тут немного. Такие плакаты висят на каждой стене, даже в туалетах. Послушай, Джинни, ты не должна себя винить, если не смогла… — Фред помрачнел, и не стал продолжать.

— Если что?

— Мы с Джорджем проверили один, уж слишком сильно он действовал на маму, она поэтому и ушла…Не волнуйся, нас никто не заметил. В общем, мы выяснили, что на плакат наложены очень мощные чары, которые действуют на подсознание человека. И чем сильнее твоя эмоциональная связь с объектом, в данном случае с Гарри, тем сильнее эффект.

— Что за эффект? Ну, Фред!

Он сочувственно посмотрел на меня, но, видимо, решил, что скрывать нет смысла.

— В твоем случае, эффект был бы как у Сыворотки правды, не меньше. Ты бы выложила все, что знаешь непосредственно о Гарри. Пытки или саму сыворотку они не имеют права применять к чистокровным волшебникам, а так никто ничего не заподозрит, а если заподозрит, то не сможет доказать. Джинни, ты что? — спросил он. Я, наверное, вся светилась счастьем.

— Он знал…

— Кто?

— Гарри! Он знал, что так будет, что такое может случиться! Он не меня оберегал, ну конечно! Гарри знал, что ко мне могут применить сыворотку правды, и поэтому он ничего мне не рассказывал, чтобы я случайно не выдала его. Значит, он не считает меня слабой!

Фред посмотрел на меня с сомнением и, улыбнувшись, ответил:

— Джин, ты извини, но Гарри всегда казался мне более прямолинейным, чем ты его рисуешь. В данном случае, я думаю, он действительно заботился о твоей безопасности, а не о своей.

— Да ну тебя, подожди…

Я запустила пальцы в волосы. Ну конечно, это же так очевидно, как я раньше этого не поняла! Недавняя злость сменилась бесконечной благодарностью. Я всегда говорила Гермионе, что интуиция никогда его не подводит — и вот доказательство. Как же он правильно сделал, а я такая дура! Я же никогда не простила бы себе, если бы подвела их. Что бы там не говорил Фред, я теперь все знаю, и никто не заставит меня передумать!

Вдруг кто-то за нашими спинами воскликнул:

— О! Вот тут я еще не повесил!

Тот самый сухощавый волшебник, который заходил во время моего допроса, чуть ли не подпрыгивая, подбежал к нам, повесил плакат на противоположную стенку и удалился, радостно посвистывая. Вроде только что был здесь — и вот, я уже едва помню, как он выглядел.

— Черт…

Колени предательски задрожали. Даже несмотря на то, что я теперь знала, как действует зачарованный плакат, его влияние было огромно. С этого ракурса казалось, что Гарри смотрит на меня, как будто он звал на помощь, а я не пришла. Но, как и в тот раз, я снова почувствовала странное спокойствие. Я дернулась, чтобы снять оцепенение и закрыла глаза. Глупый жест, ведь в голове все равно остался его образ, причем в ярких красках, как и положено. Еще и сон вспомнился… Кровь из шрама семнадцатилетней давности — замечательно! Мне пора в психушку.

— Хочешь, я его уберу? — спросил Фред, видя мое состояние.

— Как?

— Как-нибудь.

— Не надо, Фред, увидят. Забыл, где мы?

— Джин, я же вижу, как ты мучаешься.

— Я не мучаюсь! — отрезала я.

— Ну, как хочешь. У меня, кстати, есть для тебя подарок.

— Какой? — оживилась я, радуясь, что он догадался сменить тему разговора.

Он вытащил из внутреннего кармана куртки что-то круглое, завернутое в платок, и дал мне. Развернув, я увидела золотистого карликового пушистика, который тут же принялся прыгать на ладони и весело попискивать.

— Клевый цвет, а? Только неделю назад вывели.

— Он как маленький пушистый снитч. Спасибо, Фредди!

— Да ладно, я же обещал. Как назовешь? Арнольд Второй?

— Нет, слишком длинно. Пусть будет Чип.

Дома мы старались не говорить о допросе, стараясь сделать это пройденным, забытым этапом нашей сумасшедшей жизни. Но одна вещь не давала мне заснуть, и я решила подойти к папе.

— Пап, можно спрошу?

— Спрашивай, — с готовностью ответил он, удивленный несвойственной мне вежливостью.

— Орден Феникса помогал Колину Криви найти отца? Ты же поддерживаешь связь с Люпином, ты должен знать.

— Честно говоря, Джинни, я ничего об этом не слышал. А кто такой этот Колин?

— Мой однокурсник, впрочем, неважно. Спасибо, пап.

Из-за того, что меня настолько подробно расспрашивали про Колина, я чувствовала себя в какой-то степени причастной к его проблемам. Я знаю, это не мое дело, но мне стало ужасно интересно, что же такое случилось с его отцом, если это приписали к «злодеяниям» Ордена Феникса? И я намеревалась выяснить это при первой же возможности.

Через два дня после регистрации в Нору прилетели четыре совы. Три из них на самом деле оказались абсолютно одинаковыми министерскими черными филинами, которые несли по увесистому конверту, четвертая птица была хогвартской сипухой. Как только мама убедилась, что в конвертах не содержится ничего опасного для жизни, я вскрыла письма, адресованные мне. Под министерским грифом содержался крайне унизительный текст, который даже мне, никогда не кичившейся своей чистокровностью, читать было неприятно.

«Уважаемая Джиневра Молли Уизли!

Рады Вам сообщить, что Ваш статус крови подтвержден. С этого дня Вы официально являетесь чистокровной волшебницей и можете сохранить Вашу волшебную палочку. Вы также можете продолжить магическое образование в Школе Чародейства и Волшебства «Хогвартс». К данному письму прилагается сертификат, подтверждающий Ваш статус крови. Настоятельно рекомендуем сохранить его для возможного предъявления администрации школы.

Искренне Ваша, Сирена Эджком

Отдел по учету магловских выродков

Министерство магии.»

Я посмотрела на родителей: они читали свои письма с одинаковыми кислыми минами. А еще говорят, что мы предатели чистокровных…

— …официально являетесь чистокровной волшебницей… А у них что, были другие варианты?

— Поверь мне, Джинни, вариантов у них предостаточно, — ответил папа. — Положи сертификат в надежное место, а то мало ли что.

— А потом я его сожгу, — пробормотала я, разворачивая письмо из Хогвартса.

Узнав почерк МакГонаглл, я вздохнула с облегчением. Стандартное письмо с напоминанием о начале учебного года, ни слова о войне, статусах крови и новом директоре. И это, наверное, правильно. Зачем лишний раз будоражить общественность?

К письму прилагался список учебников. Его взяла мама и сама купила все необходимое, не потрудившись взять меня с собой. Меня вообще перестали выпускать из дома. Папа стал возвращаться с работы все более изможденным и почему-то испуганным. Трансгрессировав, как всегда, к калитке, он теперь со всех ног бежал к дому, постоянно оглядываясь. Свое плохое самочувствие папа объяснял тем, что ему кажется, будто за ним постоянно следят, и, прежде чем отправиться домой, он всегда делает по нескольку прыжков трансгрессии каждый раз в разные места, чтобы сбить возможных преследователей.

Большую часть дня мама просиживала в кухне, глядя на часы, в надежде, что стрелки с нашими именами сдвинутся с отметки «в смертельной опасности». В эти моменты мама как будто входила в транс, она чуть покачивалась из стороны в сторону и в беззвучном шепоте шевелила губами. По-моему, она молилась… Глядя на то, что с ней происходит, меня так и подмывало схватить палочку и с помощью Редукто разнести эти часы к мерлиновой бабушке.

На меня напало уныние. Пару раз мне хотелось написать письмо Элли, Кристин или даже Гермионе, но я понимала, что этим могу навредить не столько себе, сколько им. О Гарри я старалась не думать, хотя лучше сказать, пыталась не думать. Я все еще корила себя за то, что несправедливо злилась на него, хотя близнецы не согласились с моей теорией. Но теперь я была уверена: Гарри бросил меня, чтоб не подвергать опасности свою миссию. Он доверяет мне, просто никто не знает, что будет твориться в школе. Круциатус и Сыворотку правды никто не отменял, и вряд ли во мне проснется нечеловеческая сила воли, чтобы противостоять им.

Тридцатого августа к нам зашел Кингсли. После контрольного вопроса, типа «Что ел Дамблдор, когда мы в последний раз его видели? — Лимонные дольки», он пошел на кухню, где мама уже наскоро заваривала чай.

— Ну, как там? — спросила она, поставив перед ним чашку и тарелку с печеньем.

— На улицах неспокойно. Молли, не стоило, я же на пару минут… Люди — маги, у которых забрали волшебные палочки, — они обезумели. Пару дней назад несколько таких вышли на площадь перед министерством — на магловскую площадь! — и стали требовать справедливости, их разогнали непростительными заклинаниями. Те, у кого конфисковали абсолютно все, бомжуют на таких улицах, как Косой переулок, и чуть ли не бросаются на прохожих.

Папа мрачно кивнул.

— Сегодня, — сказал он, — прямо у входа в министерство одна женщина, нищая, в лохмотьях, схватила меня за подол мантии и со слезами на глазах умоляла меня вернуть ей палочку. Умоляла! А я ничем ей не помог, даже денег не смог дать.

— Не вини себя, Артур.

— Вы думаете, война началась? — спросила я. Мама испуганно на меня посмотрела.

— Нет, еще нет, — ответил Кингсли. — Война начнется, когда мы сможем дать пожирателям хотя бы минимальный отпор, когда мы начнем сопротивляться.

Повисла неловкая пауза. Каждый думал о том, когда же наступит этот переломный момент.

— И Артур, у меня плохие новости. Твой друг, Перкинс, он…

— Что с ним? Что с Робертом? — вскочил папа.

— Мне очень жаль, Артур. Сегодня утром пожиратели убили Роберта и его сыновей.

— Не может быть… Не может быть!!!

Папа закричал и одним движением руки опрокинул обеденный стол, разбив при этом чашку и тарелку. Печенье невинно покатилось по полу.

— Артур! — закричала мама.

Папа пересек кухню, схватил Кингсли за грудки и прижал его к стене. Я даже не думала, что он так может. Папа всегда представлялся мне очень тихим, спокойным человеком, а тут… Впрочем, в тот момент я вообще не думала, от папиных криков мне захотелось вжаться в какой-нибудь темный угол, и просидеть там всю оставшуюся жизнь.

— Я не верю! Ты лжешь!!! — кричал папа в лицо Кингсли. Тот выглядел абсолютно беспомощным.

— Мне жаль, Артур, правда…

— Тебе жаль?! За что? За что их убили?

— Я точно не знаю, — прохрипел Кингсли. — Пожиратели обыскивали его дом, они искали Гарри Поттера. Они убили их на глазах у его жены…

— Артур, успокойся, отпусти его, — тихо попросила мама.

Но папа уже и сам ослабил хватку. Кингсли тяжело опустился на ближайший стул и ощупал горло. Я, честно говоря, не была готова к произошедшему, хотя разве можно к такому подготовиться? Я дралась с пожирателями смерти и Авада Кедавра несколько раз пролетала в миллиметре от моей головы, я видела мертвого Дамблдора и изуродованное лицо Билла, но я не могла смотреть, как папа убивается. Я помню, как мы восприняли смерть Грюма: с болью в сердце, с комком в горле, со слезами на глазах, но, тем не менее, спокойно. Наверное, потому что так хотел сам Грюм. Он бы не хотел, чтобы из-за его смерти устраивали истерики, тем более что он погиб, как всегда и мечтал: во время битвы, лицом к лицу с врагом. А Перкинсы… Единственное, что я о них знала, это то, что Роберт и его жена Мэган учились с папой на одном курсе и были близкими друзьями и что он иногда одалживал нам свою палатку.

— Джинни, марш в свою комнату! — крикнула мама.

— С чего бы это? — возмутилась я.

— Пусть сидит здесь, Молли, — вступился за меня Кингсли. — Клянусь тебе, в школе она увидит вещи и похуже, и ты не сможешь ее от всего защитить!

Мама не стала с ним спорить, и я испугалась, что после этого она точно не пустит меня в Хогвартс.

— Что с Мэган? — спросил папа дрожащим голосом.

— Она жива, но в ужасном состоянии. В один день потерять мужа и двоих сыновей…

— Я еду к ней.

— Что?! — воскликнула мама.

— Я поеду к Мэган, — повторил отец, — поддержу ее, насколько это возможно.

— К Мэган? Я не пущу!

— О Мерлин! Молли, не начинай, сейчас не подходящее время.

— Тогда я поеду с тобой! Или ты никуда не пойдешь!

— Прошу тебя, Молли, не надо…

— Пожалуй, я пойду, — тихо сказал Кингсли.

— Я провожу вас, — ответила я. Мне не хотелось оставаться наедине с ругающимися родителями.

Мы молча дошли до калитки сада, за которой уже можно было трансгрессировать.

— Ты ведь не знаешь, где Гарри, так?

Я покачала головой.

— И твой брат не болен, он с ним, верно? И Гермиона тоже?

— Да, но мне они ничего не рассказали. Как вы думаете, Кингсли, — помедлив, спросила я, — у них есть шанс, ну… что Сами-Знаете-Кто не поймает их?

— Шанс есть всегда, Джинни. А ты правильно делаешь, что не проиносишь его имени. Сейчас это небезопасно.

— Я знаю, папа говорил.

— Позволь дать тебе совет. Будешь в Хогвартсе — забудь про все школьные правила. Главное — выжить, а остальное припишется.

С этими словами Кингсли трансгрессировал. Я повернула к дому, размышляя над его словами, как вдруг увидела папу, бегущего мне навстречу.

— Пап, ты куда?

Ничего не ответив и даже не взглянув на меня, он пронесся мимо, выбежал за калитку и трансгрессировал, закрутившись в полах дорожной мантии. Вернувшись в дом, я думала, что найду маму как обычно рыдающей возле камина, но я ошиблась! Без тени слез на глазах она яростно замешивала тесто на кухне, не потрудившись даже поднять с пола опрокинутый папой стол.

— Где ты была? — резко спросила она.

— Провожала Кингсли. А папа пошел к Перкинсам?

— Понятия не имею! Иди спать!

— Но сейчас шесть.

— Мне плевать! Иди спать, я сказала!

— Не ори на меня! — взорвалась я. — Тоже мне, нашла козла отпущения! Хочешь выпустить пар — так разбей фарфоровый сервиз, его для этого и придумали, а меня не трогай! Черт возьми, мама, что с тобой? Что было с папой только что? Почему ты не хотела пускать его к Мэган? И не нужно мне лить слезы про войну и несправедливую жизнь, меня это бесит!

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и, к моему удивлению, ответила на вопрос.

— Когда я оканчивала седьмой курс, мы с твоим отцом сильно поругались. Он бросил меня и стал встречаться с когтевранкой Мэган Свон. Я безумно ревновала, а у них было все серьезно! Они собирались пожениться сразу после школы, ха! Его родители были в ужасе, хотя я, как невестка, тоже никогда им не нравилась,— мама криво усмехнулась. — Но внезапно Мэган почему-то передумала и выскочила замуж за лучшего друга твоего отца, Роберта Перкинса. Через неделю после их свадьбы твой отец прибежал ко мне, бросился на колени и стал клясться, что все это время любил только меня и он сбросится со скалы, если я немедленно не выйду за него. Я была на седьмом небе от счастья и тут же согласилась. На нашей свадьбе Роберт был свидетелем Артура (я до сих пор не могу понять, как они после всего этого не поссорились), и Мэган, разумеется, пришла вместе с ним. Она всячески унижала меня перед остальными гостями, пролила мне на платье вино и обозвала толстухой. Твой отец не вступился за меня, но мне было все равно, ведь исполнилась мечта всей моей жизни. Только потом я стала понимать, что возможно, Артур женился на мне, только чтобы досадить Мэган.

Мама замолчала и вызывающе на меня посмотрела. Не могу сказать, что мне было ее жаль. Обычная жизненная история с концом, как любит говорить Кристин, «средней счастливости».

— Я тебе все сказала. Ты это хотела услышать?

— Брось, мама, ты поэтому его сейчас не пускала? Это же глупо, тем более столько времени прошло, лет тридцать, наверное…

— Уйди, пожалуйста.

— Чтобы ты следующие несколько часов провела, умываясь слезами?

— Ты жестокая. Я не хочу тебя видеть.

Я поднялась к себе в комнату. Честно говоря, я ожидала чего-нибудь более эффектного и драматичного, из серии «в доме Перкинсов может быть засада, пожиратели подстроили это специально, чтобы заманить папу», а тут… В конце концов жизнь не сказка, и за свое счастье надо бороться, а не ждать его на блюдечке с голубой каемочкой. А что уже сейчас дергаться, когда прошло почти тридцать лет? Я уверена, папа любит маму, что бы она там себе не придумала, да и мама явно счастлива в браке. Несмотря на то, что я категорически не хочу себе в будущем такой жизни, я восхищаюсь своими родителями. Вырастить семерых детей, находясь практически за чертой бедности, сохранить в доме уют и уважение друг к другу — вряд ли на это способны люди, создавшие семью не по любви, а «чтобы досадить» кому-либо.

Возможно, я не права. Может быть мне стоило обнять маму, погоревать с ней над тем, какая она несчастная, как папа ее не ценит и как жизнь бывает не справедлива, но… нет. Сейчас она точно все делает неправильно.

Послезавтра, в это же время, я уже буду подъезжать к замку Хогвартс. Слова Кингсли никак не лезли из головы, но меня заботила не только проблема выживания в школе. Кингсли сказал, что в доме Перкинсов пожиратели искали Гарри. Если бы он сейчас был здесь, он бы непременно сказал, что это он виноват в их смерти, что от него одни несчастья и ему лучше быть подальше от людей. А я бы начала его успокаивать, что это простое совпадение и никто, кроме Волан-де-Морта, в этом не виноват, а главное, что он очень нужен мне, а до остальных мне и дела нет. Тогда он, как обычно, положил бы голову мне на колени и сказал, что очень любит меня и никогда не бросит. А я…я… Какая же я сентиментальная дура! Близнецы правы, Гарри беспокоился о моей безопасности, а не о том, выдам ли я его секреты или нет. И от этого становится тошно. Похоже, я точно ненормальная. Любая девушка была бы счастлива, зная, что ее любимый человек о ней беспокоится, но только не я. Хотя какая, в принципе, разница? Он бросил меня, а я до сих пор не могу с этим смириться.

Утро первого сентября началось не слишком воодушевляюще.

На полчаса раньше, чем нужно, меня разбудили. Разбудил катастрофический шум из кухни, свидетельствовавший о том, что мама с утра пораньше решила погреметь посудой и поорать. Зевая и мысленно проклиная того, кто придумал чугунные котлы, я спустилась вниз. Папа, вернувшийся от Мэган только вчера вечером, был в опале. Мама, делая вид, что изо всех сил старается вести себя как можно более сдержанно, в сотый раз спрашивала у него одно и то же:

— Так почему ты вернулся в одиннадцать?

— Я же говорил, Молли, я был у Перкинсов.

— Прекрасно! Ты что, был там целые сутки?

— Да.

— Но похороны же были днем, до четырех, почему ты не вернулся тогда?

— Я не мог оставить Мэган в таком состоянии.

— Мэган ты не мог оставить, а меня смог? Прекрасно!

— Ради бога, Молли! За эти сутки она два раза — слышишь? — два раза пыталась перерезать себе вены! Я чудом ее спас.

— У нее что, других знакомых нет, чтобы с ней посидеть?

— Да, представь себе! Я уехал только потому, что прилетела ее тетка из Дублина…

— Сволочь! Я изнервничалась, напугалась, я места себе не могла найти! Мало ли что? Вдруг пожиратели напали… А ты не догадался меня предупредить, что не придешь до конца дня?!

— Ну…я…

— Что ты мямлишь! Забыл заклинание Патронуса, или, может, понятия «камин» в доме Мэган не существует? В конце концов, есть этот… фете…феле…

— Телефон.

— Неважно!

— А может вы сначала посадите меня на Хогвартс-экспресс, а потом уже продолжите орать друг на друга? — спросила я, решив все-таки напомнить родителям о своем существовании. Мама сочла это еще одним железным доказательством своей правоты:

— Вот! Во-о-от! У тебя сегодня дочь единственная уезжает черт знает куда и не приедет до Рождества, а тебе и дела нет! Правильно, прячь свои глаза бесстыжие. Тебе плевать на семью! — громоподобно изрекла она и, повернувшись ко мне, поспешила сменить голос на елейно-заботливый: — Что ты, Джинни! Не обращай внимания, кушай омлетик и возьми пирога. Я тебе на дорожку бутербродики завернула с сыром и с мясом. А…мм…ты уверена, что все же хочешь поехать?

— Мама!

— Всё-всё-всё, ты права, мы об этом уже говорили. Кушай, заинька. А ты, — она ткнула в папу медным черпаком, — отправляйся во двор, встреть Билла с машиной.

— Машина? — удивленно переспросила я. Мне казалось, что подобные привилегии на нас сыпались раньше, только благодаря беспокойству Фарджа о Гарри, а так как сейчас нет ни Гарри, ни, тем более, Фарджа, то откуда взялся транспорт?

— Собственность Гринготтс, — не без гордости пояснила мама. — Но Билл ей пользуется, как представитель главного офиса банка. К тому же, магловским способом будет куда безопаснее добраться до вокзала, чем по каминной сети.

В девять подъехали Билл и Флер на шикарном, по магловским меркам, «БМВ» с выгравированном гербом Гринготтса на капоте. Не знаю, на что надеялись родители, но на такой тачке нам бы точно не удалось остаться незамеченными. Внутри, как полагается, машина была гораздо просторнее, чем это казалось снаружи, так что мой чемодан, я, родители, и близнецы без труда разместились в салоне. Нам предстоял долгий путь по заполненным дорогам Лондона.

Ехали молча. Я сидела между мамой и папой, которые не желали разговаривать друг с другом и потому с неестественным интересом разглядывали в противоположные окна проезжающие мимо машины. Близнецы кидали на меня ободряющие взгляды и пытались рассмешить, строя дурацкие рожицы. Билл самозабвенно крутил руль, а Флер откровенно чувствовала себя не в своей тарелке. То ли ее смущала такая концентрация родственников мужа в замкнутом пространстве, то ли, судя по нервным взглядам, которые она бросала на стрелку спидометра и крепления ремней безопасности, она просто не привыкла к автомобилям.

На одном из последних светофоров Билл протянул мне через плечо коричневый сверток. Я развернула бумагу и увидела широкий, но очень красивый белый браслет. Я надела его на руку — браслет шириной сантиметров шесть, не меньше, мягко обхватил запястье.

— Откуда он? — спросила я. Мне удивило, что, несмотря на массивность, браслет был практически невесомым.

— Его оставил тебе Чарли перед отъездом в Румынию, — ответил Билл, заворачивая на стоянку вокзала "Кингс Кросс". — Он сделан из когтя Валлийского дракона-альбиноса, потому он и белый, а не черный, как обычно. Там есть чешуйчатые пластинки снаружи, они обладают небольшим чароотталкивающим свойством.

Действительно, на абсолютно белой поверхности браслета серебрились крохотные вставки разных форм и размеров.

— Н’гавится? — спросила Флер.

— Очень. Жаль, что Чарли так быстро уехал.

— Жаль, что он теперь не сможет легально вернуться, — сказал папа. — Пий Толстоватый готовит законопроект о запрете выезда и въезда в страну лиц без специального разрешения Визенгамота. А при его теперешнем составе, наша семья это разрешение точно не получит.

— Но все не так трагично, — заметил Фред, — Это же хорошо, если у нас, у Ордена, есть надежные люди заграницей. Я прав?

Папа неопределенно пожал плечами и с весомой долей презрения и скептицизма в голосе пробормотал:

— Орден, хваленый Орден... Кому он сейчас нужен?..

Пушистик Чип спрыгнул с моего плеча на локоть, подобрался к браслету и озадаченно замер рядом с незнакомым предметом на моей руке. Я аккуратно подхватила Чипа и положила его в карман куртки, чтоб случайно не потерять на платформе.

У нас была еще уйма времени, так что мы без спешки пересекли барьер и оказались на платформе 9 и ¾. Близнецы затащили мой чемодан, и начались прощания. Мама долго плакала у меня на плече и десять раз переспросила, ничего ли я не забыла. Папа еще не пришел в себя после смерти друга, поэтому он просто обнял меня и попросил быть осторожнее. С Флер мы обнялись, как старые подруги (до чего жизнь довела!), она всунула мне в руку мешочек, по звяканью которого можно было безошибочно определить: внутри деньги. Много денег.

— Что это? — спросила я, вскинув брови. Я догадывалась, что вряд ли это из фамильного сейфа Уизли, а французских подачек мне не хотелось.

— Это из сейфа Флер, — сказал Билл.

— Я не могу…

— Бе’ри, Джинни, — проворковала невестка. — Мало ли что тебя ждет в Хогва’гтсе, деньги никогда не помешают.

Я не стала спорить, хотя очень хотела.

Настала очередь близнецов. Я обняла Фреда, а затем Джорджа, теперь их было легко отличить друг от друга.

— Ну вот, ты всегда обнимаешь его первым, — притворно обиженным голосом заметил Джордж.

— Кое-что ты еще не знаешь. Мы купили «Зонко», — сказал Фред.

— Как? Что ж вы молчали! Поздравляю!

— Не нужно шумихи, Джин. Это всего лишь выгодное вложение денег, мы даже название менять не стали.

— Когда будешь в Хогсмиде, загляни туда и назови продавцу свое имя, если он, конечно, сам тебя не узнает.

— Если не узнает — можешь смело облепить его летучими мышами, — заговорчески подмигнул Джордж.

— Он отведет тебя к деревянной горгулье. Коснись ее волшебной палочкой — и откроется потайная комната. Там может быть много интересного…

— …и полезного. Но только твоя палочка отодвинет горгулью.

— Я запомню. Как же я буду скучать!

— Не будешь, — заверил меня Фред. — У тебя просто не хватит времени на такие глупости…

Внезапно мама с истерическим воплем оторвала голову от папиной груди, бросилась ко мне и сильно, видимо, сама того не замечая, сжала мне плечи.

— Джинни, доченька, умоляю… останься… — ее голос дрожал от слез и дыхание сбивалось так, что все слова были похожи на хриплые всхлипывания. — Прошу, доченька, останься… я все, что хочешь, сделаю, только не в Хогвартс… Я уже потеряла Ронни, Перси, Чарли, не знаю, что с ними… я же не вынесу, если ты… только не туда…

— Мама, мне больно, отпусти руку…

— Останься… останься… останься... — захлебывалась она.

Это уже было чересчур, и я растерялась. Отчетливо чувствуя зарождающийся синяк на плече, подступающие сомнения и мерзкий комок в горле, я практически готова была все бросить и остаться с мамой, лишь бы она не плакала. Я не жестокая. Я не хочу, чтобы мама считала меня жестокой.

Вдруг ни с того ни сего разношерстная толпа волшебников вокруг нас заволновалась. Все резко повернулись направо и замерли, пытаясь разглядеть то, что послужило причиной для беспокойства, но чей-то внезапный пронзительный крик за долю секунды свел людей с ума. Началась паника и давка.

— В чем дело? Пожиратели? — спросила я.

— Почти. Охрана Министерства, — ответил Билл и, подхватив едва не упавшую в обморок маму, бросил мне сквозь зубы: — Джинни, в поезд, быстрее!

Я бросилась к вагону. Сначала я хотела пробиться сквозь толпу испуганных студентов, но потом благоразумно решила этого не делать и пропустила всех перед собой. Становясь последней на подножку вагона, я смогла рассмотреть «охрану министерства»: люди в черных кожаных плащах грубо расталкивали толпу, выпуская из палочек безобидные, но пугающие красные искры, и подгоняли студентов. От пожирателей их отличало только отсутствие масок в виде черепа. Как только я зашла в вагон, железная дверь громко задвинулась за моей спиной, но поезд не трогался с места. Сквозь небольшое окошко я посмотрела на семью и впервые за все время по-настоящему поняла, как опасно и, что хуже всего, как одиноко мне будет в Хогвартсе.

Не знаю как, но мама сумела вырваться из железного, почти волчьего захвата Билла, подбежала к поезду и начала бить кулаками дверь. Я попробовала открыть ее, но она каким-то образом оказалась запертой, и Алохомора не помогла. Кто-то очень хотел, чтобы студенты все до одного попали в замок.

— Я вернусь, мама, я приеду зимой! — закричала я, надеясь, что она услышит меня сквозь стекло. — Со мной все будет в порядке, слышишь?

Поезд издал два поспешных гудка и начал движение. Мама побежала за ним, но сразу же споткнулась и упала на каменную плитку перрона.

— Мама!

Но Хогвартс-экспресс уже набирал скорость и колонны вокзала все быстрее и быстрее проплывали мимо меня. Студенты мало-помалу расходились по купе, освобождая узкий коридорчик, а я в изнеможении прислонилась лбом к холодному окну. Мое гиперактивное воображение поспешило нарисовать в голове картинки того, как мама спотыкается и падает, и вся семья спешит к ней. Она поднимается и снова падает. Слезы застилают ей глаза, и она мечется в разные стороны. Джордж легонько шлепает ее по щекам, чтобы привести ее в чувство, а Флер стоит позади с испуганно-красивыми глазами и шепчет что-то, типа «Ду’гдом какой-то»… Хуже быть просто не могло. Даже Чип, чувствуя мое состояние, попискивал исключительно жалостно. Хотя кто его знает, может, он просто хотел вылезти из кармана на свежий воздух?

Я взяла чемодан и потащила его вдоль коридора, в надежде отыскать свободное купе. Первый раз в жизни я делала это одна.

Все места были заняты, но, в отличие от предыдущих лет, в купе сидело только по два-три человека, когда обычно напихивалось аж десять. Я помню, в прошлом году мне пришлось сидеть на коленях у Дина, и, должна признаться, он не был против. Впрочем, долго радоваться ему не пришлось: я тогда сразу ушла на прием к Слизнорту.

В одном из купе я заметила знакомое лицо.

— Джинни!

— Привет, Элли. Можно к тебе?

— Конечно, о чем разговор! Заходи к нам.

Рядом с Элли сидел крошечный мальчик, уже переодевшийся в форму первокурсника.

— Привет, Бобби! — поздоровалась я.

— Вообще-то, меня зовут Роберт, — нараспев поправил он.

— Бобби, не важничай, — одернула брата Элли и, помрачнев, спросила: — Видела, что творилось на вокзале?

— Да, видела. Интересно, зачем им это нужно было? Лишний раз продемонстрировать свою «силу»? — сказала я, показав пальцами кавычки.

— Не знаю, это бред какой-то. Они, слава Мерлину, заклинаний не использовали, но страху нагнали по-крупному. Нам с Бобби повезло, мы одни из первых сели на поезд.

— Но у вас же все наладилось со статусами крови?

Элли поморщилась:

— Не очень. Нам и папе сертификаты, конечно, выдали, но маме запретили выезд из города и назначили повторное слушание в министерстве. У тебя самой-то как?

— Даже и не спрашивай, — отмахнулась я. — Для них Уизли — это одна большая ходячая проблема. Родителям тяжело, не хотели, чтобы я ехала в Хогвартс.

— Мои тоже.

— Ммм, слушай, а здесь еще кто-то? — спросила я, заметив, что пять чемоданов, которые стояли на полках, это как-то слишком много для трех человек. Но обладательница лишнего багажа не заставила себя представлять. Дверь отъехала в сторону, и в купе зашла Кристин Медоуз.

— О, здравствуй, Джинни, — сказала она, удивленно подняв бровь.

— Привет, Кристин, отлично выглядишь сегодня.

— Ты тоже, — с улыбкой ответила Крис, разваливаясь на диване. — Ну, рассказывай, Джин, что нового на твоем горизонте? Где же Грейнджер? — спросила она с иронией.

Я подавила раздражение. Кристин никогда не нравилась Гермиона, и я лишь терялась в догадках, пытаясь объяснить такую неприязнь. Скорее всего, Крис просто ей завидовала, а причины для зависти она находила легко. Гермиона была знаменита: каждый студент Хога знал ее в лицо, ее имя и фотографии печатали в газетах (правда статьи в основном оказывались высосанными из кончика Прытко Пишущего Пера, но для Крис это было неважно), именно Гермиона была так называемым «лицом Гриффиндора». А вот про Кристин, как она сама любила говорить, не знал никто, и зависть — не черная, не пропитанная ненавистью, а именно простая зависть — постепенно стала основной чертой ее характера.

— Она не приедет в Хогвартс, она же маглорожденная, — ответила я.

— Точно, я и забыла… Кстати, клевый браслет. Где взяла? — спросила она, покосившись на украшение. Еще одной чертой ее характера была любовь к побрякушкам и быстрым сменам темы разговора.

— Брат прислал из Румынии.

— Мне бы такого брата…— мечтательно протянула она.

Мы долго болтали о всякой девичьей ерунде, избегая серьезных тем про войну и школу (Элли не хотела говорить об этом при брате, которого ни на шаг от себя не отпускала). Но, в общем, разговор не клеился, и в воздухе чувствовалась напряженность. Элли, вспомнив о своих обязанностях, заторопилась в вагон старост и потянула громко возмущающегося Роберта за собой; Кристин, сославшись на то, что обещала с кем-то встретиться, умчалась вслед за ней. Одной в купе было глупо сидеть, и я тоже решила пройтись.

В поезде было необычайно спокойно. Куда делись малыши-первокурсники, снующие по коридору со скоростью бланджера, угрожая сбить тебя с ног? Где добродушная проводница с тележкой, полной всевозможных сладостей? Я уже начинала тосковать по постоянным насмешкам слизеринцев, ведь так даже Летучемышиным сглазом не в кого запустить! И все же я встретила некоторых своих однокурсников: Джека Слоупера и Колина Криви, как всегда покрасневшего в моем присутствии, мельком видела Демельзу, Эрни Макмилана, Джимми Пикса, Ханну Аббот, натолкнулась на Ромильду Вейн. С ней я приветливо поздоровалась, спросила, как дела, и, в который раз насладившись видом ее перекошенного от бешенства лица, отметила, как она прекрасно выглядит. Пройдя весь вагон, я, в конце концов, нашла тех, кого, видимо, подсознательно искала: в одном купе сидели Полумна, Невилл, Симус и Майкл.

— Привет, Джинни, — пропела Луна. — Иди к нам, я как раз прогнала последнего мозгошмыга.

Как только я зашла в купе, Симус вскочил с дивана и, не проронив ни слова, выбежал в коридор, больно задев меня плечом.

— Что это с ним?

— Не бери в голову, садись с нами, — сказал Майкл и бросил мне «шоколадную лягушку».

— О, у вас тут и сладости есть! А я не видела тележку.

— Это из личных запасов Долгопупса, так что не стесняйся.

— Мне бабушка дала в дорогу, — пояснил Невилл. — Только карточку отдай, ты же знаешь, я их собираю. Там как раз новые выпуски.

— Ты когда-нибудь повзрослеешь? — смеясь, спросила я.

— По-моему, взрослеть — это глупо, — сказала Полумна. — Взрослые не ходят во сне, для этого им нужно регулярно пить отвар из лирного корня. Мой папа сейчас разрабатывает рецепт. А вы ходите во сне?

Все удивленно замолчали, все-таки привыкнуть к внезапным заявлениям Полумны было невозможно. На ее вопрос, естественно, никто не ответил, и я в порядке компромисса зашелестела оберткой от шоколадки.

— Майкл, а где все твои? Ты же всегда едешь со своим курсом.

— Терри не приехал, не получил сертификат, так что я рискнул поехать в вашей компании. Ты против?

— Нет, нет, конечно, — замялась я. Зачем я вообще задала этот вопрос!

— Кстати, Джинни, я не видел на поезде Гарри, Рона и Гермиону, — сказал Невилл.

— А их и нет на поезде. Они не приедут в Хогвартс.

— Не приедут? Как?

— Господи, Невилл, ты в окно давно смотрел? А газеты читал? Уверена, Хогвартс — это последнее место, куда сейчас поедет Гарри, а Рон и Гермиона сейчас с ним.

— А, ну да…

Снова все замолчали. Я, как дура, громко хрустела «лягушкой».

— Ну ладно, значит это их выбор.

— Да нет здесь никакого выбора! — поддержал меня Майкл. — За ними гоняется все наше министерство, так неужели ты всерьез думаешь, что Снегг бы пустил их на порог? Оглянись! Хорошо, если приедет хотя бы половина школы.

Я бросила на Майкла благодарный взгляд, о чем, правда, тут же пожалела.

— Но вообще, Джин, где они? Что-то ищут? — спросил он.

Мерлиновы кроссовки, как же это унизительно!

— Я не знаю. Они мне не сказали.

Невилл хмыкнул.

— Что? — раздраженно спросила я.

— Ты уж прости, если лезу не в свое дело, Джин, но ты и Гарри, ну, вы же…

— Встречаетесь, — невозмутимо подсказала Луна.

— Именно, — Невилл даже покраснел. — Вся школа знает, что вы вместе. То есть, я хочу сказать, никто не поверит в то, что ты ничего не знаешь.

— Мы с Гарри расстались еще в июне, — сказала я ледяным голосом.

— Расстались? — удивленно спросил Майкл. Все уставились на меня, как на сумасшедшую.

— Да. Простите, что не посвятила всю школу в особенности своей личной жизни. Ты тоже мне не веришь, Невилл?

Он неопределенно пожал плечами.

— Я так и думала. Я пойду, увидимся в школе.

— Ладно, Джинни, не обижайся, мы просто… — начал было Майкл, но я уже захлопнула дверь.

Чертовы друзья. В тот момент я их дико ненавидела. У меня и в мыслях не было, что Невилл мне не поверит, а Полумна так и вообще ничего не сказала! Хотя кого я обманываю, это же друзья Гарри, а не мои. Он, Рон и Гермиона — Золотое трио, и оно стало четверкой, только когда я к ним нагло присоединилась. Конечно, разве можно воспринимать всерьез девушку, влюбленную в Гарри Поттера? Да под это описание подходит половина женского населения Британии! Вот он, главный минус этого пагубного чувства: на фоне Избранного ты просто теряешь значимость, тебя нет, люди перестают воспринимать тебя как личность. А я не хочу быть лишь красивым дополнением.

Я и не заметила, как поезд подъехал к Хогвартсу. При входе в замок нам приказали выстроиться в шеренгу и приготовить сертификаты о статусе крови. Их протягивали Филчу, который долго тряс каждую бумажку в костлявых руках, рассматривал ее со всех сторон и чуть ли не нюхал, прежде чем поставить в свой список жирный плюсик.

Рядом с Филчем стоял грузный, коренастый волшебник в черной мантии. Судя по подобострастным взглядам, которые бросал на него завхоз, он был здесь важной шишкой. Лицо колдуна было скрыто за давно немытыми спутанными, слегка тронутыми проседью волосами, но еще издали его фигура показалась мне знакомой. Я его уже где-то видела, только вот где?

— Твое удостоверение, Уизли! — рявкнул Филч, как только подошла моя очередь. Я протянула ему сертификат и краем глаза покосилась на список учеников, лежащий перед завхозом. Многие имена были подчеркнуты красными чернилами, напротив некоторых стояли галочки. Я не сильна в искусстве чтения вверх ногами, но все же смогла отыскать в списке свое имя, естественно, выделенное красным. Что бы это значило? Особо опасный объект?

Филч долго не мог расстаться с моим сертификатом: вертел его, нюхал, то подносил к глазам, то проверял на свет. Все это время я чувствовала на себе пристальный взгляд мужчины в черной мантии. Я вдруг подумала, что отсюда точно смогу рассмотреть его лицо и, взглянув на него поверх копошащегося Филча, я внезапно вспомнила, где видела эти крохотные поросячьи глазки и кривую улыбку с пожелтевшими зубами. Я видела это лицо лишь однажды, в ярких вспышках боевых заклинаний, пронизывающих сумрак и пыль сражения. В голове зазвучал его голос: «Круцио! Круцио!..». Какого черта этот урод здесь делает?

— Все в порядке, профессор Кэрроу? — прошамкал Филч.

Кэрроу? Это Амикус Кэрроу? О Мерлин, я пропала. У меня будет вести защиту человек, который посылал в меня непростительные заклинания, и только крохотный глоточек Феликс-Фелицис помогал мне уворачиваться от смертоносных лучей. Я помню, Фред говорил, что Кэрроу были в замке в день смерти Дамблдора, но я и подумать не могла… Оставался лишь один вопрос: узнал ли он меня? Похоже, что да.

— Филч, как фамилия этой ученицы? — спросил Амикус, зачем-то положив мне руку на плечо. Меня передернуло от отвращения.

— Уизли, сэр, — с дрожащими от восторга нотками в голосе ответил Филч.

— Где-то я тебя уже видел, красотка. Ты не подскажешь мне, где?

Красотка?! Это конец, а отсюда уже нельзя трансгрессировать. Я прикидывала в голове, смогу ли я невербально с первого раза отправить Кэрроу в нокаут, чтобы успеть добежать до ворот? Но мне в очередной раз повезло.

В толпе послышались недовольные возгласы, и откуда ни возьмись выскочил Майкл, причем так удачно выскочил, что споткнулся и налетел на нового учителя, едва не сбив его с ног. Рука с моего плеча мгновенно убралась.

-Тысяча извинений, профессор. Эй, не толкайтесь там! — крикнул Майкл в толпу и добавил: — Еще раз извините. Вот мой сертификат о статусе крови, можете не утруждаться, там все в порядке.

Дальше все произошло очень быстро. Пока Филч, громко охая, помогал Кэрроу отряхивать мантию, как будто по какому-то сигналу в толпе поднялся свист и недовольные студенты начали громко возмущаться, почему их, голодных и уставших, так долго задерживают, а Майкл, воспользовавшись секундным хаосом, схватил меня за руку и быстро увел к замку.

— Ну, как я сыграл? — спросил он, как только мы отошли на безопасное расстояние.

— Замечательно, — машинально ответила я. — П-постой… Сыграл? Так ты сделал это специально?

— Ну да, а ты не заметила? Я стоял через три человека от тебя и увидел, что тебя уж слишком долго проверяли. А когда он взял тебя за плечо, я подумал, что что-то не так, и решил действовать. Тем более, ты так быстро убежала в поезде, не дослушав… Я хотел извиниться за себя и за Невилла.

— О, не важно, я не обиделась, — сказала я, едва понимая, о чем он говорит. Адреналин в крови все еще бил ключом, и это не укрылось от Майкла.

— Что с тобой? Ты выглядишь испуганно.

— Испуганно? Это плохо.

— Да у тебя вид, как будто ты только что Черную Метку увидела. Все в порядке?

— Нет, Майкл. Все паршиво.

* * *

Гарри ушел, оставив нам полпузырька Феликс-Фелицис, карту Мародеров и невнятные указания насчет Малфоя. Единственные, кого мы без опаски могли привлечь, были Невилл и Полумна. Слава Богу, они слепо согласились действовать и не стали задавать лишних вопросов, иначе у Гермионы началась бы истерика. Она так до конца и не поверила Гарри, ей казалось абсурдной сама мысль о том, что Малфой, несовершеннолетний недоучившийся подросток — пожиратель. Но Гарри был настолько уверен в этом, и, уходя с Дамблдором, он не высказывал пространственных предположений, а, как настоящий лидер, оставлял конкретные указания, что Гермиона начала сомневаться, и эти сомнения душили ее. Она злилась на себя за то, что не может довериться лучшему другу, и практически заставляла себя сделать это. Трагедия с Сириусом камнем лежала на ее сердце — Гермиона винила себя, что не смогла вовремя остановить Гарри, и боялась, что сейчас может произойти то же самое. Но она просто не могла его подвести.

Зелье удачи мы разделили на пять более или менее равных частей, но порции были настолько малы, что действия каждой хватило бы лишь на несколько часов. Поэтому мы не стали сразу его пить, а дождались полуночи.

Не найдя Малфоя на карте Мародеров, мы решили, что он уже в Выручай-комнате, Снегг же оставался у себя в подземельях. Гермиона и Полумна отправились туда, а я, Рон и Невилл пошли на восьмой этаж караулить Малфоя. Мы притаились в тени, в нише за гобеленом с троллями, и стали ждать. Чем дольше мы ждали, тем чаще Рон сверялся с картой, проверяя, не проворонили ли мы хорька. Невилл начал нервничать, а я — раздражаться. Я зашептала Рону, чтобы он прекратил шуршать, и что вообще нужно было отдать карту девочкам: им в подземелье она могла быть гораздо полезнее. Невилл как бы между прочим заметил, что мы теряем время. Рон гневно замахнулся на него — гобелен, за которым мы прятались, заколыхался, и внезапно послышался скрип двери. Мы замерли; рука Рона так и застыла в воздухе. Дверь Выручай-комнаты приоткрылась, и в темный коридор выглянул Драко Малфой. Не знаю, заметил ли он нас или просто перестраховался, но он вдруг выбросил в воздух какой-то порошок — и коридор заволокла непроглядной темнотой. Мы, боясь шевельнуться, увидели, как Малфой, освещая себе путь странной высушенной рукой, двинулся в направлении астрономической башни. За ним шли еще какие-то люди, мы не видели их, но судя по шагам — человек пять-шесть. Гарри как всегда оказался прав, но никто, кроме меня ему не верил.

Я никогда не боялась темноты. Раз ни Люмос, ни Инсендио не помогали, я просто на ощупь нашла гобелен (к счастью, на восьмом этаже он один), повернула налево и пошла вперед, не отрывая руки от стены, чтоб не потерять ориентацию. Услышав, как позади меня Рон и Невилл, видимо, столкнувшись лбами, разразились забористым матом, я посоветовала им сделать то же самое. По крайней мере, я была уверена, что так ты куда-нибудь придем, ведь не могла же вся школа увязнуть в этом черном липком сумраке!

Темнота вскоре исчезла, но Малфоя мы, конечно, потеряли. Свет с непривычки резал глаза, я побежала вперед, не глядя на дорогу, и, естественно, споткнулась. Зелье удачи все еще действовало, и мне повезло: от неминуемой встречи с холодным каменным полом меня удержали чьи-то сильные руки. Протерев глаза, я узнала Римуса, а чуть поодаль стояла Тонкс. Слава Феликсу!

Мы с Роном наперебой рассказали им про Гарри, Малфоя и Выручай-комнату. За что люблю Люпина, так за то, что у него нет дурной привычки делать вид, что все в порядке и ничего не случилось. Он не стал нас останавливать и говорить, что нам просто почудилось, напротив, он внимательно выслушал и только спросил:

— Сколько было людей с Малфоем?

— Пять или шесть, не знаю точно. Они побежали налево, к Астрономической башне.

— Отлично, сейчас там дежурит Билл.

Внезапно мы услышали крик. Мы с Роном не могли ошибиться: кричал наш брат.

— О нет…

И мы побежали. Едва завернув за угол, я увидела Билла. Он лежал на полу, а над ним склонился человек в черной мантии. Все бы ничего, только от этого человека через весь коридор разило трупами и человеческой кровью.

— Стоять, Сивый! — крикнул Римус и запустил в оборотня красным лучом. Пожиратели ответили несколькими авадами. Завязался бой. Мне, Рону и Невиллу все еще везло: заклинания пролетали в нескольких дюймах от нас, не задевая, но яркие вспышки заклинаний и мгновенно поднявшаяся в воздух пыль почти лишила способности видеть.

Я была в Министерстве магии, когда убили Сириуса, и после той «потасовки» считала себя более или менее опытной по части магических сражений. Как же я ошибалась! Тогда, убегая от людей в масках по лабиринтам Отдела Тайн, я, может, выпустила три-четыре заклинания, и хорошо, если хотя бы одно из них попало в цель. Сейчас же, в близком бою, я оказалась беспомощной.

Я помню, что мозг как-то медленно переваривал информацию: голоса походили на эхо в лесу, время замедлилось, пылинки так неторопливо кружились в воздухе, что клянусь, я могла рассмотреть каждую. Все как-то сами собой разделились, и каждый бился со своим пожирателем, а я, как дура, стояла, опустив палочку, и наблюдала, как зеленый луч, направленный точно мне в лицо, неожиданно меняет свое направление и врезается в стену, прожигая в ней внушительную яму.

Потом на несколько минут все стихло. Пожиратели убежали на башню, и мы не стали их догонять. Я хотела найти Билла, узнать, что с ним, но, пройдя несколько шагов, наткнулась на еще одно тело: в луже крови лежал Невилл. Все остальное смазалось в памяти. Помню, мимо меня пулей пролетели Снегг и Малфой. Пожиратели, игнорируя нас, слабую группу сопротивления, бежали за ними. Я бросилась следом и режущим заклинанием все же смогла задеть одного из них. Он повернулся и спросил: «Хочешь поиграть, девочка?»

Несколько раз я пробовала прорвать его защиту, но безуспешно: он был намного сильнее, искуснее меня, и он ничего не боялся, а я боялась. Боялась за девочек в подземельях, боялась за Билла и Невилла, за себя… От его заклятий я просто уворачивалась, но Феликс начал терять свое действие. Вот один луч прожег мне ткань рукава, другой опалил волосы…

— Круцио! Круцио! Долго ты так не протанцуешь, красотка!

В детстве я была уверена, что магическая дуэль — это что-то невероятно красивое и незабываемое, и что ее участники, помимо выкрикивания заклинаний, имеют определенную стратегию и пытаются предугадать действия соперника. Если кто-то думает так же, уверяю: это бред. Так не бывает. Никакой стратегии, никакого плана, только быстрота реакции, удача, случайности и рефлексы. Ха, сперва удивляешься, что сердце не выпрыгивает от страха, но потом понимаешь страшную правду: ты не слышишь его стука, потому что оно колотится так дико, что все удары сливаются в один и становятся неразличимы. Вообще мысли летают далеко от битвы. Отклоняясь от лучей, я поймала себя на том, что вспоминаю, как на последней тренировке неудачно приземлилась и упала в огромную лужу; Демельза тогда громче всех смеялась. Усилием воли возвращаю себя в реальность, а там…

Гарри выбежал из-за угла, отключил Амикуса, и понесся дальше, а у меня хватило мозгов лишь на «откуда ты взялся?». Блондинка, еще бы ресницами похлопала…

* * *

— Ты не представляешь, во что я вляпалась.

— Честно говоря, мы все здесь по уши в дерьме. Но раз уж зашел разговор, я хочу, чтобы ты знала, Джинни, — мы уже заходили в Большой зал, — что бы ни случилось, ты до сих пор можешь на меня рассчитывать.

— О… Спасибо, Майкл.

— Ну, тогда увидимся? — и он свернул к столу Когтеврана.

Должна признаться, я была немного ошарашена его словами. В мозгу немедленно пробежала едкая мысль: может, зная, что Гарри не будет в Хогвартсе, Майкл просто решил воспользоваться ситуацией?

Элли и Кристин, заметив меня, весело замахали, приглашая сесть рядом с ними. Кристин, правда, с весельем переигрывала. Заняв свое место, я покосилась на преподавательский стол. Кресло директора занимал, естественно, Снегг. Место Хагрида пустовало, наверное, он еще не доставил первокурсников. Мое внимание привлек скрежет на правом конце учительского стола: профессор Синистра пыталась незаметно отодвинуть свой стул побиже к Вектор, но так как мебель, сделанная из темного дерева, отличалась громоздкостью и тяжестью, получалось это у нее из рук вон плохо. А неприятная соседка, от которой она так стремилась отодвинуться, была, как не трудно было догадаться, новым профессором магловедения, Алекто Кэрроу. Женщина средних лет, она была некрасива, но, в отличие от своего брата, она не внушала омерзения одним своим видом. Сильно ссутулившись, она исподлобья поглядывала на студентов и нетерпеливо постукивала пальцами по столу. Властная, хитрая и, безусловно, умная — такое у меня сложилось о ней первое впечатление; ни в какое сравнение с ее братом, у которого на лбу так и написано, что единственную злобную извилину ему благородно одолжили Крэбб с Гойлом.

Между тем, Макгонагалл уже построила первокурсников и теперь демонстрировала им Распределяющую шляпу. Я посмотрела на малышей, и у меня сердце сжалось: они были такие испуганные, и, Мерлин, как их было мало! Я машинально пересчитала детей и не поверила своим глазам: вместо обычных сорока-пятидесяти, их было…

— Элли, ты видишь? — спросила я.

— Да, — выдохнула она, — десять.

— Десять? Не может быть! — воскликнул Невилл и чуть не свернул шею в попытке собственнолично пересчитать первокурсников. Я невольно подумала, что если в среднем каждый курс набирает по восемь — десять человек, может так случиться, что все дети попадут на Слизерин.

Макгонагалл развернула свиток и, прокашлявшись, приступила к распределению.

— Бродерик, Себастьян!

Крохотный мальчик продефилировал к табурету без тени волнения. Надменное хмурое маленькое личико, естественно, Шляпе не пришлось колебаться дольше одной секунды.

— Слизерин!

Змеиный факультет разразился аплодисментами.

— Глейс, Линси!

— Когтевран!

— Дарвинг, Питер!

— Когтевран!

Синий стол взорвался радостными криками, многие приветствовали первокурсников стоя.

— Кроткотт, Роберт!

Элли беспокойно заерзала, пытаясь рассмотреть своего брата.

— Гриффиндор!

Бобби весело подбежал к нам и сел рядом с сестрой, которая немедленно заключила его в объятия. Я взглянула на пуффендуйцев: в их лицах читалось недоумение, ведь осталось всего шесть человек, а к ним до сих пор никто не присоединился.

— Коуди, Анна!

— Когтевран!

— Левруш, Изабелла!

— Слизерин!

— Макмиллан, Ванесса!

— Пуффендуй!

Многострадальные барсуки своими криками едва не выбили стекла винтажных окон. Светловолосая девчушка подбежала к их столу и прыгнула в объятия Эрни.

— Не знал, что у него есть сестра, — прошептал Невилл и, окинув взглядом оставшихся детей, добавил: — Вряд ли в Пуффендуй еще кто-то пойдет. Никто из них не выглядит, как трудолюбивый добряк.

И он был чертовски прав.

— Ньютон, Хелена!

— Слизерин!

— Патрис, Генри!

— Слизерин!

Осталась одна девочка. Гриффиндорцы и пуффендуйцы с жадностью смотрели на потенциального кандидата.

— Скай, Ева!

Малышка взмахнула белыми, действительно белыми, и даже в какой-то степени прозрачными волосами и несмело подошла к Макгонагалл. Шляпа коснулась головы девочки и прогремела:

— Гриффиндор!

Под оглушительные аплодисменты девочка присела рядом с Бобби,

Макгонагалл призвала всех к порядку, постучав ложечкой по серебряному кубку. Предполагалось, что сейчас должна быть речь директора, но Снегг ограничился скупым «Приятного аппетита», после чего у меня возникло подозрение, что еда, тут же появившаяся на столах, непременно отравлена.

За ужином все внимание было уделено одиннадцатилетней Еве Скай. Оказалось, что девочка выросла в Йорке, в единственном во всей Британии приюте для волшебников, куда ее отдали родители сразу же после рождения, назвав только имя. Способности к магии, как и у большинства детей, у нее проявились в шесть лет, и хозяйка приюта, практически заменившая Еве мать, всеми правдами и неправдами добилась, чтоб ее признали чистокровной и выдали сертификат. Что касается внешности малышки… Знаете, бывают такие дети, что глядя на них невольно задумываешься, куда этот ангелочек спрятал свои белые крылышки. Таких детей непременно хочется потрепать по щеке, угостить печеньем, подержать на руках, заглянуть в невинные васильковые глазки и увидеть в них свое отражение… Так вот, Ева Скай совершенно не относилась к этой категории: бледная кожа, ярко контрастирующая с розоватыми, видимо, аллергическими пятнами на щеках, странные волосы, неопределенного грязно-серого цвета глаза и припухшие красные губы — все это отнюдь не красило девочку. К тому же очень светлые ресницы и брови при свечах Большого зала казались прозрачными, что делало ее похожей на какое-нибудь существо с другой планеты. Знаю, так нельзя говорить, каждый ребенок прекрасен по-своему, да и я в одиннадцать лет была тем еще гадким утенком, но я не привыкла церемониться и выбирать выражения.

— А вы заметили, что Шляпа не пела песню? — внезапно спросил Джек Слоупер. — Интересно, почему?

— Какую песню? — удивилась Ева.

— Точно, а я так хотел ее послушать! — огорчился Роберт.

— Ну, я думаю, ребятки, — протянула Кристин, — что сегодняшняя цензура вряд ли бы допустила ее философские тексты про объединение и дружбу факультетов против скрытого врага. Так что логично будет предположить, что Шляпа просто не стала рисковать здоровьем.

Джек засмеялся, и я заметила, что Крис не покраснела, как обычно с ней случалось, стоило Слоуперу обратить на нее внимание. Напротив, она вела себя непринужденно, смеялась и шутливо запустила в парня смятой салфеткой.

И уже в двадцатый раз за прошедшую неделю, я поймала себя на мысли, что в такое сложное для всех время я отвлекаюсь на беззаботную ерунду, вроде отношений между однокурсниками. Может, война не так страшна, как все привыкли думать? Или мозг просто не хочет воспринимать действительность, прикрываясь повседневными скучными мыслями?

— Между прочим, мистер Слоупер, не вижу ничего смешного! — возмутился Почти-Безголовый Ник. — Шляпа гораздо старше и уж куда мудрее, чем мы с вами, и мы не вправе осуждать ее решения. А вы! Какой пример вы подаете первокурсникам! Вы только посмотрите на пуффендуйцев, — призрак понизил голос до шепота, — подумать только, девочка совсем одна! Слава Мерлину, у нее есть брат…

Мы пристыжено замолчали. Я глянула на стол барсуков: Ванесса жалась к Эрни и выглядела очень грустной, несмотря на многочисленных старших товарищей, безуспешно пытающихся ее развеселить.

Тем временем тарелки на столах наполнились всевозможными сладостями. Традиционно, младшие курсы с поросячьим визгом принялись уничтожать десерты, не заботясь о том, как «хорошо» им будет завтра утром. Закаленные же в боях старшекурсники не спешили опустошать тарелки, подозрительно приглядываясь к каждому пирожному. Отчасти это потому, что постоянные пироги с патокой и фруктовые желе уже набили оскомину, а, как известно, хогвартские домовики неохотно проявляют виртуозность в кулинарии.

В конце ужина Макгонагалл перечислила основные запреты Филча, напомнила старостам их обязанности и от имени директора, который к тому времени успел благополучно и незаметно смыться в неизвестном направлении, пожелала всем удачи и отправила спать. Я была разочарованна.

— И это все? — отодвигая скамейку, недовольно спросил Невилл. — И плевать, что там как бы война?

— Кэрроу в зале, балбес, — напомнил опять внезапно появившийся рядом Майкл. — С революцией придется обождать.

— Какая революция?… да я не… да я просто…

— Я понял, не напрягайся, Невилл.

Выходя из зала, я поняла, что в этом году в школу не вернулся еще один важный для меня человек, а его лучший друг по ведомым только ему причинам не захотел со мной разговаривать в поезде. Я оглянулась в поисках Симуса, и заметила его светлую шевелюру около лестницы.

— Симус!

Ноль внимания, хотя я уверена, он меня слышал. Я ускорила шаг, чтобы догнать его, но мне перегородили дорогу надменные когтевранцы. Я готова была расплакаться.

— Джинни, — кто-то позвал меня, положив руку мне на плечо.

— Ну что?

— Я просто… Можно с тобой поговорить? — спросил Колин, как девчонка, заливаясь смущенным румянцем.

— Давай не сейчас, ладно? — нетерпеливо ответила я, прорываясь сквозь толпу когтерванцев.

Симуса я не догнала, и в гостиной его не было. Проклиная все на свете, я подошла к Элли, которая на правах старосты и старшей сестры, пыталась донести до своего брата смысл слова «ответственность». Бобби отчаянно сопротивлялся, доводя сестру до нервного срыва.

— Ну что мне с ним делать, Джин? — в отчаянии спросила Элли.

— Прости, не могу тебе помочь. Я — младшая сестра, а не старшая.

— Элли, смотри, это профессор Макгонагалл? — спросил Бобби.

Я удивленно обернулась и увидела, как декан осторожно закрывает проход в гостиную.

— Будьте так добры, позовите сюда всех, кто уже в спальнях, — попросила она.

Насколько я помню, Макгонагалл приходила в гостиную лишь в исключительных случаях, или когда угрожала какая-нибудь опасность, или когда надо было прекратить затянувшееся празднование после квиддича. Когда все собрались, она сказала:

— Деканам запрещено разговаривать на эту тему с учениками, но я, профессор Флитвик и профессор Стебль решили, что это необходимо. Вы все знаете, что сейчас происходит в стране. Школу тоже не миновали проблемы: профессора Кэрроу — это Пожиратели смерти, а наш глубокоуважаемый директор — прихвостень Того-Кого-Нельзя-Называть. Я не знаю, какие действия они намерены предпринимать в отношении учеников, но преподаватели сделают все возможное, чтобы защитить вас.

Гриффиндорцы испуганно притихли. Дождались…

— Тем не менее, я настоятельно рекомендую сохранять осторожность. Не ходите по коридорам в одиночку, не задерживайтесь после отбоя, не зарабатывайте отработки, потому что наказания будут назначать Кэрроу, а не я. Не злите их, не нарывайтесь на непростительные заклинания. Старшие курсы должны присматривать за младшими… все очень серьезно, мисс Вейн!

Ромильда вздрогнула, но выражение глубочайшего недоверия, сопровождаемого фырканьем, так и застыло на ее лице.

— Я прошу вас, — голос Макгонагалл смягчился, — ваша безопасность в ваших руках. Не подвергайте себя еще большей опасности. Есть вопросы?

Вопросов не оказалось. Студенты начали потихоньку расходиться по спальням.

— Мисс Уизли, задержитесь на минутку.

— Да, профессор?

— В нашей школе полно учеников, которые не питают к вам и мистеру Поттеру добрых чувств. Любой из них с удовольствием донесет Кэрроу о любом вашем проступке, так что будьте осторожны.

— Хорошо, профессор.

Макгонагалл тяжело вздохнула.

— Кроме того, в отсутствие мистера Поттера, я полагаю, будет логично назначить вас капитаном команды по квиддичу. Я надеюсь, хоть в этом мы превзойдем Слизерин.

Декан скрылась за портретом. Назначение капитаном не ввергло меня в восторг, хотя, наверное, должно было. Сейчас меня заботили совершенно другие проблемы.

Симус стоял около окна и вглядывался в ночное небо. Я решила рискнуть здоровьем.

— Симус.

Ноль внимания.

— Симус, где Дин?

— А тебе какое дело?

— Просто ответь, что с ним.

— Заботься лучше о своем драгоценном Поттере.

— Во-первых, он не мой, во-вторых, какого черта ты со мной так разговариваешь?

— А как с тобой разговаривать? Ты воспользовалась моим лучшим другом и выбросила, как надоевшую игрушку!

— Воспользовалась?!

— Брось, все знают, что ты встречалась с ним только чтоб привлечь Поттера. Удобно получилось, правда?

— Не смей так говорить! — взорвалась я. — Ты ничего об этом не знаешь! Мы с Дином друзья.

— Друзья? Как же… Дин маглорожденный. Что ты удивляешься, неужели не знала?

— Я…

— Конечно, ты не знала, да и зачем тебе это? Свою функцию он выполнил, а остальное ведь неважно.

— Все совсем не так!

— Какая же ты все-таки сука. Да пошла ты…

Симус развернулся на каблуках и стремительно взбежал по лестнице, ведущей в спальню мальчиков.

Только не плачь, только не плачь, не вздумай реветь, тряпка!

— Он не прав! Я не использовала его! Дин мне нравился, честно! — выкрикнула я в пустоту гостиной.

— Джинни.

Я обернулась. У камина стояла Элли, и ее глаза были полны слез.

— Он ведь не прав? — спросила я у нее, уже с меньшей уверенностью.

— Джин, прости… я совсем не об этом.

— Тогда сейчас не лучший момент, Элли.

— Но мне не к кому идти! С Кристин я не могу об этом поговорить, а Бобби ничего не знает, — она всхлипнула и утерла слезы рукавом мантии. — Завтра в Министерстве мою маму будут судить, как… как преступницу!

Элли трясло, как от холода, рыдания вырвались наружу, и мне ничего не оставалось, кроме как обнять ее. Думаю, мы не единственные, кто не смог сомкнуть глаз в эту ночь.

Следующий день начался для меня с дружеского удара подушкой по лицу. Это была давняя традиция, введенная Элли еще на первом курсе. Она, как самая ответственная, вызвалась будить нас с Кристин вместо будильника. Мы по доброте душевной тут же согласились, вполне здраво рассудив, что будильник не всегда помогает и ласковый голос Элли будет куда приятнее пронзительного звона. Но мы ошибались. Будущая староста не собиралась тратить на нас свои голосовые связки и вместо этого обзавелась парой небольших, но увесистых подушек. Точный бросок — и ты уже на ногах, готовая блеснуть своими знаниями на первом уроке.

— Элизабет! Ты с дуба свалилась? У нас нет первой пары! — зарычала Кристин.

— Пары может быть и нет, а завтрак никто не отменял, — ответила староста и скрылась за дверью спальни.

— Жрать меньше надо, вот что! — крикнула ей вдогонку ее лучшая подруга, запустив вслед многострадальной подушкой.

Я смотрела на них и улыбалась. Их отношения всегда были для меня эталоном настоящей девичьей дружбы. Грубая, развязная Кристин и тихая, ласковая Элли. Они чудесно дополняли друг друга, и я, честно признаться, не могу вспомнить хоть раз, когда они были в ссоре. У нас с Гермионой все было не так, все было слишком серьезно, ответственно, в разговоре с ней мне было трудно вести себя естественно, и я пыталась казаться лучше, чем я есть, как будто между нами разница не полтора года, а как минимум лет десять. Она замечательная подруга, любящая, заботливая, всегда поддержит, поможет советом, но иногда мне хотелось, чтоб она накричала на меня, встряхнула, обозвала дурой и сказала, чтобы я перестала выдумывать себе лишние проблемы и просто наслаждалась любимым человеком, ведь он наконец-то со мной, как я и мечтала! Но Гермиона на такое не способна. Самое удивительное, что она сама в этом не нуждается. Сколько раз я видела, как она плачет из-за Рона, из-за этого тупицы! Я пыталась объяснить ей, что он просто недостоин ее слез, но она не слушала и лишь смотрела на меня с сочувствием, как будто это сочувствие нужно мне, а не ей.

Ежегодный первый завтрак в Большом зале всегда ассоциировался либо с новой ступенью в жизни, либо с перевернутой страницей истории, или просто с началом изнурительной зубрежки, но в любом случае вызывал только положительные эмоции. И это утро не стало исключением. С удовольствием заметив, что ни Кэрроу, ни Снегг завтракать не пришли, я даже понадеялась, что первый учебный день не принесет неприятностей, но, как всегда, я принимала слишком поспешные выводы.

Когда я приземлилась на скамейку, Элли уже доедала омлет, попутно объясняя Бобби и Еве особенности расположения кабинетов и капризы местных лестниц. Ей было нелегко, потому что в этом году из всех старост Гриффиндора (по двое на пятом, шестом и седьмом курсах) вернулась в Хогвартс только она одна, и все обязанности, которые раньше МакГонаглл разделяла на шестерых, теперь полностью легли на ее плечи.

— Вот ваши расписания, — сказала она, протягивая мне и Крис по пергаменту. — Я ошибаюсь, Кристин, или твое расписание полностью совпадает с расписанием Слоупера?

— Я ошибаюсь, Элли, или ты сейчас попыталась съязвить? — в тон ответила ей подруга, не реагируя на очевидный намек. — Ого, у нас нет и второй пары! А третья — магловедение с … С кем? Со Слизерином?

— Наверное, со всеми сразу, — предположила я. — Тогда по количеству нас наберется как раз на две группы.

— У всех курсов первым уроком стоит либо магловедение, либо защита. Кэрроу хотят первыми с нами поздороваться, — мрачно сказала Элли, передавая расписания подошедшим семикурсникам.

— А у вас что, Невилл? — спросила я.

— Две форточки, на третьей — защита, — меланхолично ответил он.

— Одновременно с нами. Я была права, — констатировала Кроткотт.

Начало дня протекало сомнительно спокойно. Я наслаждалась во дворе все еще по-летнему ярким солнцем, подставляя лицо теплым лучам, и косилась в сторону Симуса, который, в отличие от меня предпочитал скрыться в тени под балконами. Я не знала, злиться мне или нет, но расстраиваться из-за того, что кто-то считает меня корыстной стервой, я не видела смысла. А толку? Подумаешь, еще один человек добавился в и без того длинный список моих недоброжелателей. Одним больше, одним меньше... Хотя моя вспыльчивая половина хотела немедленно припечатать Финнигана к стенке каким-нибудь сомнительным заклинанием и доходчиво ему объяснить, что если ему так чешется влезть в чужие дела, так пусть для начала поинтересуется, как все обстоит на самом деле, а не кидается своими идиотскими домыслами!

Слегка потусторонний голос оторвал меня от размышлений, а его обладательница заслонила мне солнце.

— Привет.

— Привет, Полумна. Как ты?

— О, все хорошо, спасибо, — ответила она, присаживаясь рядом со мной на каменный бордюр. — А ты?

— И со мной все хорошо, — заверила ее я, удивляясь бестолковости нашего разговора. Но Полумна умела внезапно вывести из равновесия несколькими словами.

— Ты сейчас похожа на меня два года назад: точно так же смотришь вдаль и отвечаешь на вопросы без эмоций, чтоб не привлекать внимания.

— Но ты же изменилась.

— Да, совсем немного. Просто я поняла, что я не одна, что кроме папы у меня есть друзья здесь. Ты же мой друг?

— Конечно, — уныло ответила я.

— Ну, тогда улыбнись, — просто сказала Полумна.

Я изобразила на лице нечто, смутно напоминающее оскал соплохвоста, если забыть, что у него вообще нет зубов.

— Теперь ты — снова ты, — уверенно произнесла когтевранка. — А Симус глупый, он злится, потому что тоже был в тебя влюблен.

Я едва не поперхнулась воздухом. Как она узнала?

— Практикуешься в легилименции? — поинтересовалась я.

— Мне это не нужно, чтобы определить, почему мой друг грустит, мне достаточно посмотреть ему в глаза. Тем более, ты забываешь, что я с Когтеврана. Мы решаем логические задачки, просто чтобы войти в гостиную, а твой случай — это как дважды два.

— И что, все когтевранцы так могут?

— Просто я неплохо тебя знаю, — пожала плечами Полумна, — а некоторые нет.

— Он назвал меня сукой из-за того, что я якобы использовала чувства Дина, чтобы привлечь внимание Гарри.

— Ну, возможно, так казалось со стороны.

— Спасибо, Полумна, ты всегда умела утешить! — разозлилась я.

— Так объясни ему, что это не так. Не делай себя… уязвимой.

Я тяжело вздохнула. Полумна — идеалистка, и всегда ею будет. Даже если бы я хотела, я бы ни за что не подошла к Симусу сейчас. Зачем, чтобы выставить себя еще большей дурой, жалко цепляясь за сомнительные оправдания? Что бы я ни сказала, он все равно останется при своем мнении, а даже если нет — это все равно не стоит такого унижения.

— Подумай. Если ты останешься сидеть здесь, это значит, что он прав, — сказала Полумна и таинственно упорхала в замок.

Совесть проснулась и протянула к горлу свои жилистые грабли. Отрицать бессмысленно: Симус действительно в чем-то прав. Мне нравился Дин, он добрый, милый, заботливый, смешной, но я понимала, что никаких серьезных отношений у нас не может быть. Я знала, что никогда не полюблю его по-настоящему, но и не хотела его отпускать, несмотря на частые, бессмысленные и до безумия раздражающие меня ссоры. А Дин… Наверное, любовь — это слишком громкое слово, но его чувства были определенно сильнее моих. Он терпел мои капризы, моего брата — идиота и мою популярность, а я в это время пыталась найти в нем хоть какие-нибудь недостатки! Мне стыдно, я делала ему больно, я совершила много ошибок и раскаюсь в чем угодно, кроме одного: я никогда не использовала Дина, чтобы вызвать ревность у Гарри, по крайней мере, специально. Если так и получилось на самом деле, то я не вижу в этом своей вины. Кроме того, я абсолютно уверена, что мы с Дином расстались друзьями.

* * *

Дин как всегда подождал, пока я закончу все дела в библиотеке (СОВ, знаете ли, серьезная штука), и мы вместе возвращались в гостиную. Уже было довольно поздно, так что коридоры Хогвартса практически пустовали. Мне, в принципе, было плевать на общественное мнение, но целоваться в пустом коридоре, безусловно, гораздо приятнее, чем, когда на тебя уставлены десятки любопытных глаз. Еще неделю назад я бы с радостью воспользовалась ситуацией, потому что Дин просто потрясающе целуется, но сегодня мне было не до этого. Я была на взводе, меня раздражало практически все, что движется и разговаривает, и даже тот факт, что Дин подождал меня у библиотеки, чтобы провести со мной наедине хотя бы час, приводил меня в бешенство. Дин все понимал, и не настаивал, хотя раньше я сама повисала у него на шее; он, я надеюсь, списывал мое ужасное настроение на приближающиеся экзамены. Но экзамены тут были ни при чем. Дело в том, что я не больше не понимала, чего хочу от наших отношений. Вроде все было отлично, но мне было этого мало. Приложила к этому руку и Гермиона: она сказала, что Гарри ко мне не равнодушен. Я наблюдала за ним целый день, но ничего такого не заметила и попыталась убедить себя в том, что это всего лишь игра воображения, тем более что он больше не интересовал меня, ведь я уже довольно долго встречалась с Дином.

Но было уже поздно. Кнопка нажата — механизм запущен. Абсолютно бесконтрольно мои воспоминания начали мной овладевать. Я, к своему ужасу, поняла, что снова влюбляюсь в Гарри Поттера, после того как я с таким трудом сумела выбросить его из головы! Я ненавидела себя, но ничего не могла с собой поделать. Я виделась с ним в столовой, в гостиной, на тренировке, я подсознательно сравнивала его с Дином и приходила к выводу, что Дин лучше! Ведь я знаю его, вот он передо мной, такой нежный и чуткий, такой родной, а что я знала о Гарри? Ничего! Ничего, кроме того, что он прекрасный человек, практически член моей семьи, лучший друг моего брата и, кроме того, что я начинаю плавиться под его взглядом. Я кусала по ночам подушку, била зеркала и резалась их осколками, но ничего не помогало. Только получив бланджером в затылок, я, как ни странно, смогла взять себя в руки и прекратить истерику. «Гарри Поттер спас тебя от Волан-де-Морта? Отлично, великолепно, чудесно! Поклон ему низкий и вечная благодарность. Ты уже взрослая! У тебя есть Дин, и он любит тебя!» — повторяла я себе каждое утро, но я отношения с Дином, которыми я так дорожила, дали трещину. Мне было стыдно, я боялась признаться и отпустить его и наблюдала, как от ссоры к ссоре мы медленно скатываемся по наклонной.

Всю дорогу до гостиной мы не разговаривали. Дин обнял меня за талию, я сжала зубы и не отстранилась. Но когда мы пролезали в портретный проем, я почувствовала, как что-то задело мое плечо, и не выдержала:

— Не пихайся, пожалуйста, Дин, — сказала я, пытаясь вложить в голос максимум раздражения. — Вечно ты пихаешься, как будто я и без тебя не справлюсь…

Мерлин, что за чушь я несла! Как можно быть такой дурой! Хвататься за любую мелочь, за любой промах и раздувать из него очередную ругань!

— Ты с ума сошла? — не выдержал, наконец, Дин. — Я не трогал тебя!

— Ты всегда так говоришь! Меня заколебало это!

— Что?

— Все! Я тебе что, вещь? Я вполне самостоятельная и могу сама пройти в этот чертов проем!

— Хорошо, я же не возражаю.

О нет, он опять готов меня простить! Ну почему он всегда меня прощает?

— Но ты делаешь это! Терпеть это не могу! Сколько раз я тебе говорила…

Я прервалась, потому что поняла, что меня заглушает чей-то визг: посреди пустой гостиной стояла Лаванда и оглушительно кричала на Рона. Неподалеку разместилась торжествующая Гермиона. Рон увидел, что вошли мы с Дином, и, заметив ярость на моем лице, хотел переключиться на нас, но Браун не позволила.

— Я тебя спрашиваю, что ты делал с Грейнджер наверху?

— Ничего!

— Не ври мне, Бон-Бон! Ты мне изменял с этой зубрилой? Я так и знала!

— Ничего я не изменял!

— Как ты мог?! Я потратила на тебя лучшие моменты своей жизни, а ты! Да что ты в ней нашел? Она же страшная, как…

— Знаешь что? — прервал ее гневную тираду Рон. — Ты меня достала! Ты бесишь меня!

— Ах так! — Лаванда гордо встряхнула головой. — Я любила тебя, Бон-Бон, но теперь мы расстаемся! Я тебя никогда не прощу! — прокричала она и, обливаясь слезами, выскочила из гостиной. Гермиона победно улыбнулась и ушла в спальню.

— Ну, наконец, — без тени сожаления вздохнул Рон и повернулся к нам: — Теперь ты! Что он тебе сделал?

— Рон, я поражаюсь, тебя девушка бросила, а ты лезешь со своей заботой… — возмутилась я.

— Мне плевать, — отрезал братец. — Он лапал тебя?

— Нет!

— Но ты ему что-то кричала, я слышал!

— Он не трогал меня, Рон!

— Ты его выгораживаешь! Этот кретин к тебе приставал! Да я его убью! — зарычал Рон и бросился на Дина, но, к счастью, наткнулся на журнальный столик. Я ужасно разозлилась. Не в силах больше выдерживать наглой опеки брата я совершила ужасную ошибку: на его глазах я притянула Дина и страстно поцеловала его. Не знаю, кто из них удивился больше.

— Да, Рон, он лапал меня, представляешь? Потому что я сама этого хотела! — солгала я.

Рон стал красным, как гриффиндорский герб. Он боролся с собой какое-то время, а потом выпалил:

— Ты шлюха!

Я хотела убить его, но палочка лежала на дне сумки. Вместо этого я поступила еще хуже и сказала:

— Да! А сейчас мы найдем пустой кабинет, и я сделаю там такое, о чем вы с Лавандой и говорить стеснялись! Пойдем, Дин!

Я вытянула опешившего парня из гостиной и побежала, не разбирая дороги, пока действительно не наткнулась на пустой класс. Забежав туда и закрыв дверь, я принялась злобно расхаживать между столами, посылая проклятия в адрес брата. Дин скромно стоял у окна и ждал, пока я успокоюсь. Побродив еще не много, я выдохлась и уселась на ближайшую парту.

— Как он мог? Сволочь! Я не ненавижу его!

— Зато ты никогда раньше меня так не целовала, — сказал Дин, но я не обратила внимания. Я даже не заметила, как его руки обвились вокруг моей талии.

— Ну, я ему устрою. Я сравняю его с плинтусом, я его так опозорю — ввек не отмоется!

— Джинни.

— Что тебе?

— Когда ты говорила, что мы с тобой… здесь…— его голос понизился до шепота и звучал где-то у самого уха, — ты имела в виду…

Я отвлеклась от ругательств и как будто очнулась. Новая волна раздражения не заставила себя долго ждать.

— Нет, — твердо сказала я, и руки с моей талии мгновенно убрались. — Нет, конечно, как можно быть таким глупым?

— Глупым? — переспросил он.

— А как мне еще сказать? Я ляпнула это Рону специально!

— Но я подумал…

— Что ты подумал? Не хочу тебя расстраивать, но свой первый раз я представляла совсем по-другому, ну уж точно не в пустом классе, не на грязной парте и не с… — я осеклась и быстро отвернулась. Дин отошел от меня еще дальше и с горечью произнес:

— Не с … что? Договаривай!

— Не с таким настроением, — быстро нашлась я, сгорая от стыда. Неужели он все понял? Потекли предательские слезы.

— Неправда. Ты не это хотела сказать. «Не с тобой», верно? Не со мной.

— Что ты, нет, конечно! Совсем не это…

— Джин, посмотри на меня.

Я подняла на него мокрые глаза и снова отвернулась.

— Прости меня, — прошептала я. — Прости, прости, прости…

— За что? Ты ни в чем не виновата.

Слезы все текли и текли, и я перестала их стирать рукавом. Никто из нас не проронил ни слова, пока не раздался бой часов.

— Десять. Мы не успели до отбоя, надо возвращаться, Джинни.

— Я ужасный человек.

— Нет, ты хорошая, ты замечательная, Джин, просто … ты запуталась.

— Прости… — снова прошептала я, и зарыдала с новой силой. Дин пробормотал что-то несвязное и прижал меня к себе, но в этих объятиях чувствовалось что-то совершенно иное, совершенно новое, и это что-то согревало и успокаивало нас обоих.

Это было лучшим выходом.

Я вернулась в гостиную одна, Дин остался в том пустом классе. Ему нужно было побыть одному и подумать, но мне почему-то тогда казалось, что у нас все будет хорошо, и не важно, будем ли мы встречаться или останемся хорошими друзьями. В гостиной, в кресле напротив камина, дремал Рон. Желание похоронить его под ближайшим деревом испарилось, и он снова стал заботливым старшим братиком. Скрип половицы под моей ногой разбудил Рона, и он, вскочив, чуть ли не бросился мне в ноги.

— Джин, прости меня, пожалуйста. Я не хотел этого говорить, это случайно сорвалось. Прости меня, ты же простишь, да?

Я улыбнулась. Все-таки мы с ним очень похожи.

— Пока прощаю, но в следующий раз я тебя убью.

— Уф, ладно, я согласен, — облегченно выдохнул Рон, снова усаживаясь в кресло. — А что с…

— Мы расстались, Рон.

— И вы тоже?

— Да.

— Ну… это хорошо, — сонно констатировал Рон и заснул через пару секунд. Его рыжие ресницы мерно подрагивали в такт дыханию, а кисти рук, испещренные витиеватыми шрамами, расслабленно свисали с подлокотников.

* * *

Солнце скрылось за легкими тучками, прохладный ветерок пробрался под мантию, и сидеть на каменных плитах стало неуютно. Симус прошел мимо меня и, не проронив ни слова, скрылся за дверями замка. Нет, я не стану его догонять. Хватит, пора, наконец, научиться приспосабливаться к окружающему миру, а не пытаться подстроить каждого под себя.

Алекто Кэрроу завалилась в кабинет спустя десять минут после звонка. Мы мгновенно вскочили с мест. Быстро оглядев разношерстную публику — от спокойных, как стадо слонов, слизеринцев, до дрожащих пуффендуек — она удовлетворенно кивнула.

— Шестой курс? Сесть! — рявкнула она.

Я переглянулась с Полумной, но та пребывала в астрале.

— Меня зовут профессор Кэрроу, я буду преподавать магловедение, и мне плевать, что вы все думаете по этому поводу. Час назад один третьекурсник попробовал мне возразить, и уверяю, жестоко за это поплатился! Здесь такие храбрецы имеются?

Все благоразумно промолчали.

— Отлично. Что вы знаете о маглах? Ты! — она ткнула кривым пальцем в сторону Колина. — Отвечай!

— Ну… маглы — это люди без магических способностей.

— Не верно! Ты! — она указала на забившуюся в самый дальний угол пуффендуйку, Лору Уилсон. Та и вовсе не нашлась, что ответить. Следующие жертвы либо отмалчивались, либо повторяли, сказанное Колином. Но Алекто ничего не устраивало.

— Тупицы! Может несколько заклинаний заставят вас думать? — взвизгнула она и продемонстрировала свою волшебную палочку — довольно длинную и в то же время толстую.

— Но ведь Колин правильно сказал, это люди, не имеющие способностей к магии, — вступилась я. Все студенты посмотрели на меня, как на сумасшедшую, в глазах Кристин я заметила смесь ужаса и жалости.

— Значит, храбрецы все-таки присутствуют, — с растяжкой произнесла пожирательница и тут же рявкнула: — Встать!

Я неохотно и медлительно поднялась из-за парты.

— Заговорило чувство справедливости? Вступиться захотела? Отвечать!

— Всего лишь логика, мэм.

— Здесь логично только то, что я скажу. Сесть! — приказала она мне и обратилась ко всем: — Маглы — это животные, тупые свиньи, ошибка природы. Это зараза, которую необходимо искоренять любыми способами!

— Неправда, они такие же люди, как и мы! — прокричал со своего места Джек.

Кэрроу сделала едва заметный выпад палочкой — и на щеке Слоупера образовалась красноватая полоса, как от пощечины.

— Любой, кто впредь скажет это или посмеет перебить меня, будет соскребать свои мозги с кирпичей! — выплюнула Алекто и тяжело опустилась на учительский стул. Видимо, такой визг давался ей нелегко, поэтому она решила передохнуть и развернула списки студентов. — Познакомимся поближе, — предложила она, сменив голос на заискивающе-ехидный. — Начнем с Гриффиндора, он сегодня три раза отличился. Встать! Имя и статус крови! Ты первый!

— Джек Слоупер. Полукровка.

— И магла, конечно же, дура мамаша? Отвечать!

— Нет, отец, — сдавлено ответил Джек.

-Тем хуже для тебя. Теперь ты, нахалка.

Я снова поднялась, пытаясь не выдавать нарастающее волнение. Кто-то из слизеринцев тупо заржал.

— Днинни Уизли. Чистокровная.

— Уизли? Семья предателей! Ты во всех списках, девочка, ты долго не протянешь, я тебе это обещаю. Дальше!

Мерлин, как примитивно. Угрозы она явно позаимствовала у Амбридж.

— Элизабет Кроткотт. Полукровка, — дрожа, как осиновый лист, сказала Элли.

— Кто урод в семье, мать или отец? В глаза смотреть!

— М..моя мама — волшебница…

Короткий выпад — и щеку Элли украсила такая же полоса, как и Джека пару минут назад.

— Значит мать, я так и думала. Твой брат на первом курсе? Маленький щенок тоже решил погеройствовать, когда я ударила эту уродливую малявку из приюта.

Эта тварь ударила ребенка! Я уже почти достала волшебную палочку, но Полумна перехватила мою руку и удержала на месте.

— Ч..что вы сделали с Робертом? — всхлипнула Элли, прижимая ладонь к ушибленной щеке.

— Пока ничего особенного, сесть! Следующая!

Всегда вспыльчивая Кристин была сейчас похожа на ледяную скульптуру. Такой уверенной я ее никогда не видела, и ей было чем удивить пожирательницу.

— Кристин Медоуз. Чистокровная.

Алекто подозрительно прищурилась.

— Медоуз… Я слышала эту фамилию. Где, не подскажешь?

— Моя бабушка, Доркас Медоуз, была мракоборцем высшей категории, членом Ордена Феникса. Во время первой войны она отправила в Азкабан с десяток Пожирателей Смерти, — отрапортовала Крис и добавила: — А вас с братом, случайно не было среди них?

Кэрроу перекосило от ярости, кто-то присвистнул. Я была уверена, что сейчас грянет Непростительное, и приготовилась закрыть глаза, чтоб не видеть извивающееся от боли тело Кристин, но ничего не произошло. Либо Алекто не хотела пачкать руки в первый же день, либо хотела насладиться местью без свидетелей. И вероятнее всего — второе.

— Я разберусь с тобой позже, выскочка. Сесть! Кто еще остался?

— Колин Криви.

— Статус?

Колин отвел глаза в сторону.

— Статус! Статус, или украсишь зубами чертов пол!

— Полукровка, — тихо сказал он.

Лицо Алекто на секунду прояснилось, и, покопавшись в бумажном хаосе, что царил на ее столе, она извлекла некий пергамент и пробежалась по нему глазами.

-Да ты почти знаменитость, как я погляжу. Единственный магл, сумевший обмануть комиссию и получивший сертификат. Каков гаденыш! — воскликнула Алекто, обращаясь к слизеринцам. Те в ответ снова тупо заржали.

— Я никого не обманывал, — бледный как смерть, процедил Колин.

— Молчать! Вода в унитазе чище, чем твоя кровь! У меня появилась отличная идея. Ты будешь, так сказать, ходячим пособием на наших уроках. Будем отрабатывать на тебе способы борьбы с паразитами. Что скажешь, а?

Будь я на месте Криви, я сделала бы все возможное, чтобы разорвать ее на мелкие кусочки. Знаю, у меня бы все равно ничего не вышло, но попробовать бы стоило, и плевать, сколько круцио меня ждет после этого. По крайней мере, в тот момент я думала именно так (что поделаешь, герб Гриффиндора в спальне обязывает к безрассудству). Чуть позже я поняла, что ошибалась, и количество круцио, пронзающих твое тело и заставляющих вскипать мозг, все же имеет значение.

Но Колин ничего не ответил. Вместо этого, он одним движением сгреб вещи в сумку и вышел из класса, даже дверью не хлопнув.

— Пусть идет, — бросила Кэрроу поднявшимся слизеринцам. — Одним трусом меньше. Займемся Пуффендуем! Ты! Встать!..

За час новоиспеченный профессор успела со всеми познакомиться и даже объяснила тему урока «Маглы как тупиковая ветвь эволюции». Оставалось только удивляться, как пожирательница, изрядно вымотавшаяся после разбора личности каждого студента и препираний с Полумной по поводу чистокровности мощерогих кизляков, которых она, похоже, приняла за родственников когтевранки, еще находила в себе энергию, чтобы не менее красноречиво доказывать биологическое сходство маглов и тараканов. Со звонком в класс ворвался Амикус и, размахивая каким-то свитком, бросился к сестре. Я, заинтересовавшись, подвинулась к ним поближе, но сквозь шум отодвигаемых стульев и счастливые возгласы дождавшихся перемены студентов я смогла различить лишь отрывочные «министерство», «оборотка», «Яксли», «возможно, Поттер» и «обыскать школу». Вроде по смыслу никак не связано, но заставляет задуматься.

В гостиную мы вернулись только под вечер. Элли тут же бросилась разыскивать брата и обнаружила его с перебинтованной рукой. Рядом сидела заплаканная Ева, на щеке которой красовался ужасающий синяк, подтверждающий слова Кэрроу.

— Что случилось? — обеспокоено спросила я.

— Все нормально, — ответил Бобби, не желая вдаваться в подробности. — Элли, профессор Макгонагалл передала мне письмо, просила не вскрывать и отдать тебе.

Элизабет вскрыла конверт и быстро прочитала написанное.

— Это от родителей, — сказала она. — Они забирают Питера и уезжают к бабушке, в Уэльс. Там их нескоро найдут.

— Значит, маму не посадили в тюрьму? — спросил Роберт.

— Нет, все хорошо. Им как-то удалось сбежать. Вот только нас они не смогут забрать с собой, — с заметным сожалением ответила ему сестра.

— Я бы все равно не поехал, не хочу прятаться в горах.

Элли, владеющая неплохим арсеналом лечащих заклинаний, привела Еву и Бобби в надлежащий вид, не забыв о синяке и на своей щеке. Я на секунду почувствовала себя удачливой эгоисткой, которая единственная отделалась лишь безобидной угрозой. Семикурсникам досталась, наверное, больше всех сегодня: Лаванда и Парвати выглядели такими испуганными, как будто повстречались с ведьмой банши, а Невилл и Симус обзавелись синяками и порезами — первыми, за этот год. Не зная, чем себя занять, я не нашла ничего лучше, чем присесть рядом с Колином и выразить никому не нужное сочувствие.

— Где Деннис? — спросила я.

— Не знаю, спит, наверное. Я уже не могу нянчиться с ним, он меня не слушает.

— Ты в порядке?

Колин неопределенно качнул головой.

— Когда я проходила регистрацию, меня спрашивали о твоем отце. Я рада, что вы его нашли.

— Это не мой отец.

— Но как…

— Джинни, я не знаю этого человека. Я никогда его не видел раньше, его нет ни на одной семейной фотографии, а у мамы случился сердечный приступ, как только она его увидела, — Колин тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. — Я не помню папу, он погиб слишком рано, Деннис даже еще не родился. А этот волшебник… Он чужой. Я не знаю, как так получилось.

— Но ведь благодаря нему вы с братом вернулись в Хогвартс.

— Я не хотел сюда ехать. Я должен был остаться с мамой, ей нужна помощь. Это он настоял, чтобы мы получили сертификат.

— Без сертификата вам бы пришлось скрываться, у тебя отобрали бы палочку, — сказала я, зачем-то продолжая упорно защищать загадочного «его».

— Да мне все равно! — рассержено крикнул Колин. — Как ты не понимаешь, мне все равно, какая у меня кровь! Волшебник я или нет, это всё не имеет смысла, когда дома в одиночестве, возможно, умирает моя мама! Ты не можешь этого понять!

Да, я не спорю, имея огромную и относительно дружную семью, мне тяжело понять двух братьев, выросших без отца. Только мне было безумно больно оттого, что за прошедшие сутки уже второй человек, которого я считала другом, кричит на меня без видимой причины. Два врага за два вечера — это слишком даже для меня.

— Прости, я не хотела тебя обидеть, — сказала я и поднялась с дивана, чтобы поскорее убраться и не сделать еще хуже своим дурацким сочувствием, но Колин внезапно схватил меня за руку и удержал.

— Не уходи, пожалуйста, Джин. Можешь побыть со мной? — попросил он.

— Д…да, конечно.

Он был такой растерянный и подавленный, что мне стало безумно стыдно, когда я вспомнила, сколько раз я его грубо отшивала. Неуклюжий, рассеянный, неуверенный в себе и надоедливый? Да, но только не сейчас. Этот год все перевернул с ног на голову.

Внезапно, из спален мальчиков выскочил Невилл, держа над головой маленький неприметный ящик. При близком рассмотрении ящичек оказался волшебным радио.

— Я настроился на «Дозор»! — воскликнул он.

— Что за «дозор»? — спросила я.

— Брось, неужели ты дома не слушала его? «Поттеровский дозор»! Это уже третий выпуск, правда, я опоздал на начало…

Невилл повернул регулятор громкости на максимум. Из ящика послышался задорный голос лучшего друга близнецов — Ли Джордана.

«… А теперь самая главная новость уходящего дня! Министерство магии подверглось нападению! Наши надежные уведомители подтверждают, что сегодня утром там были замечены Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер! Под действием оборотного зелья они проникли в зал суда, напали и обезвредили Уильяма Яксли — Пожирателя смерти — и небезызвестную (в особенности ученикам Хогвартса) Долорес Амбридж. Известно, что Поттер помог бежать из здания Министерства двадцати двум волшебникам, среди которых были ожидающие приговора маглорожденные и их родственники. Вот лишь некоторые имена, которые нам удалось узнать: Генри и Оскар Макноуд, Катерина Грэнхэм, Полли и Ребекка Вирс, Мэри и Реджинальд Кроткотт…»

— Мама! — воскликнул Роберт, но на него тут же зашикали. Элли светилась от счастья и смотрела на меня с благодарностью.

«… Кроме того, в ближайшей подворотне был найден без сознания и мантии Альберт Ранкорн. Напомним, что именно с его легкой руки лишились волшебных палочек более тридцати маглорожденных волшебников. Поттер и Грейнджер бежали через один из трансгессионных каминов и скрылись в неизвестном направлении. Мы не знаем, с какой именно целью они проникли в министерство, однако их действия вызвали цепную реакцию по всей стране. В Глазго, Манчестере, Эдинбурге, Ливерпуле и многих других городах противниками Сами — Знаете — Кого были совершены диверсии в филиалах Министерства магии. К сожалению, все акции протеста были подавлены, несколько человек пострадало, но, тем не менее, сегодняшние события — это наш первый шаг в борьбе за свободу. До нас дошла информация, что некоторые подпольные организации, в том числе самая крупная — Орден Феникса, начали реорганизацию своих сил и готовятся к открытой борьбе.

Это все на сегодня, дорогие радиослушатели. Ввиду постоянной игры в салки с Пожирателями — непоседами не менее милыми егерями, точное время следующего выхода в эфир мы назвать не можем, зато с готовностью сообщаем пароль: «Годрик». Берегите себя и не теряйте надежду. Спокойной ночи».

Радио зашуршало и вскоре самостоятельно выключилось. Мы смотрели друг на друга, не смея нарушить звенящую тишину. И лишь вспомнив слова Кингсли, сказанные им накануне моего отъезда в Хогвартс, я прошептала:

— Война началась.

Кто бы мог подумать, но реальной обстановкой в стране интересовалась не только кучка гриффиндорцев на коврике у камина. «Поттеровский дозор» в тот день слушали в гостиных всех факультетов, в том числе в гостиной Слизерина. Мой мозг занимала серия риторических вопросов. Что делать? Что ждать теперь от Кэрроу? Сражатся? Прятаться? В конце концов, что делал Гарри в Министерстве? Я не сомневаюсь в его благородстве, но я уверена, что Гермиона никогда бы не отпустила его в логово противника только ради спасения горстки маглорожденных, следовательно, была серьезная цель. Напали на Амбридж — так что, это месть? Абсурд. Может, он думал, что найдет там Беллатриссу? Также исключено. А если Волан-де-Морта? Бред, любому дураку понятно, что он не будет восседать на троне посреди Лондона. Враги закончились, переходим к союзникам. Возможно, Гарри хотел встретиться с кем-то из наших, но неужели они не могли найти более безопасного места? Отметается. Значит, он искал какой-то важный предмет или информацию. Информацию… Память услужливо выудила из своих закромов образ толстенной папки с пометкой «Уизли». Интересно, а досье на Перси в ней содержится? Скорее всего, нет. Не удивлюсь, если этот лизоблюд сумел найти подход к новому руководству, поочередно вылизав задницу каждому.

— О чем ты думаешь? — спросил Майкл, дожевав омлет.

— О радужном единороге, — мрачно ответила я.

— Язвим, значит о чем-то личном?

— О чем-то.

— Да ты сегодня просто сама общительность, как я посмотрю. Не из-за вчерашней ли передачи?

— С чего ты взял? — насторожилась я.

— Ну как, все просто. Герой и зубрила — прости, что без имен, сама понимаешь — вместе врываются в Министерство, вместе спасают маглорожденных, вместе убегают. Кто знает, может они и живут вместе в какой-нибудь норе с единственным диваном? Не наводит на мысль?

Как ни странно, на мысль меня действительно не наводило. Несколько минут я тупо смотрела на Майкла, пока мозг заторможено складывал два и два. Сначала я развеселилась, понимая, что Гарри и Гермиона просто друзья и между ними ничего не может быть. Потом я испугалась, вспомнив, как много лет назад ревновала его к каждому двигающемуся предмету. Затем я упокоилась, ведь с ними вместе Рон, а Гермиона любит Рона, а Майкл про это не знает. В конце концов, меня охватило уныние на почве того, что я мерзкая, не доверяющая никому сволочь и до сих пор имею наглость проявлять собственнические чувства к бывшему парню, который уже давно ничем мне не обязан и волен выбирать себе в девушки кого угодно, пусть даже мою лучшую подругу.

— Слушай, Майкл, а не пошел бы ты? Что ты вообще здесь делаешь? Ты же когтевранец, вот и завтракай за своим столом.

Корнер закатил глаза.

— Я же объяснял: Терри не приехал, так что я теперь кручусь в компании Долгопупса. Не злись, я хочу помочь.

— Чем, интересно?

— Общением.

— Спасибо, пока не нуждаюсь, — отрезала я. Утро было отвратительное, и голос Майкла звучал уж слишком навязчиво и самоуверенно. Недалеко от нас сидели братья Криви и что-то увлеченно обсуждали, но, видимо, услышав нашу перепалку, Колин отвлекся и настороженно посмотрел в мою сторону.

— Вот именно, пока. Смотри, я не буду предлагать…

— Кажется, тебе сказали, чтобы ты отвалил, — довольно громко сказал Колин, опустив руку на плечо когтевранцу. Тот снисходительно улыбнулся и спокойно, как умел только он, произнес:

— Еще раз тронешь меня, и я закопаю твою руку под Гремучей ивой.

Колин презрительно хмыкнул. На него, выросшего на постоянных насмешках и оскорблениях более удачливых сокурсников, подобные угрозы давно не действовали. Чего не скажешь обо мне. Эта широкая, светящаяся и слегка высокомерная улыбка Майкла напомнила мне те времена, когда я прыгала от счастья в предвкушении первого в своей жизни свидания с обворожительным когтевранцем — аристократом. Все-таки, если с возрастом мальчики и меняются, то они становятся только привлекательнее.

— Ладно, Джин, когда захочешь поговорить с адекватным человеком, я весь к твоим услугам за своим столом, — сказал Майкл и поднялся со скамьи. Он всегда предпочитал избегать конфликтов и наблюдать за разборками издалека, вооружившись сливочным пивом и чипсами. На обвинения, типа «ты трус, почему ты не дрался вместе с нами со слизеринскими живодерами?» он не реагировал, считая себя выше этих мелких проблем. Безусловно, в нем было что-то малфоевское, но в совершенно другой оправе, без ненависти к маглам или таким, как я. Майкл никогда не кичился своей чистокровностью. Аристократское воспитание и с привитый с детства вкус ко всему изящному, классическому и спокойному были лишь приятной привилегией. Им управляли не правила, прописанные в хрониках древнего рода, а собственные принципы культурного и знающего себе цену человека. Поэтому Рону так не нравился Майкл. Ему, в принципе, не нравился каждый, кто вел себя не как постоянно жующее животное.

— Не нужно было его прогонять.

— Но мне показалось, что он тебя доставал, — растерялся Колин и покраснел, испугавшись своей смелости.

— В любом случае, я бы сама с этим разобралась.

— Ладно, извини…

Я подождала Элли и Кристин, и мы вместе отправились на Защиту. Мне было страшно, но я успокаивала себя, что на второй день учебы Кэрроу, скорее всего, еще не позволит себе убить студентку. Оптимистично, да?

У выхода из Большого Зала нас окликнул знакомый голос. Я обернулась и с трудом узнала (а узнав, поспешила подобрать челюсть с пола) в невзрачной девчонке Лаванду Браун. Наверное, сейчас она была похожа на себя в детстве, но я такой ее плохо помню: полностью соблюденная школьная форма, включая удлиненную юбку, наглухо застегнутую блузку, черные туфли без каблуков, и полное отсутствие косметики на лице. Без килограмма черной туши на светло-русых ресницах глаза на лице найти было крайне затруднительно.

— Браун? — не веря своим глазам, спросила Кристин.

— Вы сейчас на защиту? Я хотела предупредить, — сказала Лаванда, глядя мне в глаза. За ее спиной маячила Парвати, также спрятавшая свою яркую индийскую внешность за серыми шмотками.

— Что случилось? — спросила я.

— Кэрроу, — Лаванда боязливо оглянулась и понизила голос до шепота, — он ужасен. На вашем месте я бы переоделась перед уроком и села за последнюю парту.

— Он не свяжется с несовершеннолетними, — предположила Элли.

— Смеешься? У него взгляд извращенца!

— А у тебя взгляд затравленной овцы! — воскликнула Кристин. К Лаванде она относилось неоднозначно. С одной стороны, ее бесило, что кто-то еще претендует на звание первой модницы школы, и так или иначе приходится отвоевывать себе место под люстрой. С другой — Кристин знала, что бесконечные розовые бантики и безвкусный макияж никогда не затмят ее изысканные платья, привезенные матерью из Франции. — Мы примем к сведенью, но сейчас, извини, мы опаздываем, — добавила она и, ухватив нас с Элли под руки, вытянула вслед за собой из Зала.

Кристин продолжала громко возмущаться вплоть до начала урока, всем своим видом показывая, что ненавидит сам факт существования таких дур, как Браун, и ее не запугать никакими престарелыми извращенцами. Тем не менее, оказавшись в кабинете Защиты, она, недолго думая, бросила свою сумку на самую последнюю парту в дальнем углу, заставила меня и Элли сесть по обе стороны от нее и попросила самых высоких и широкоплечих мальчиков курса сесть перед нами, максимально заслонив от преподавательского стола. И все это как бы в порядке вещей, без отрыва от негодования.

Кэрроу опаздывал. Связано ли это со вчерашними событиями, я не знала, но безумно радовалась любой отсрочке. Ну почему же так страшно? Еще неизвестно, узнал он меня или нет. А даже если и нет, я все равно состою во всех мыслимых списках Министерства. Господи, да я же из семьи предателей! Любой слизеринец наверняка может безнаказанно запустить в меня авадой из-за угла, так что же, мне запереться в башне? Глупости. Но руки все равно безумно холодные.

Почтив, наконец, нас своим присутствием, Аммикус не кричал, как его сестра, не потребовал называть статусы крови, а лишь обвел класс глуповатым взглядом. Я инстинктивно отвела глаза куда-то на ножку соседней парты. Слизеринцы пребывали в счастливом оживлении.

— Работать будем так, крошки, — улыбнулся Пожиратель, обнажая кривые желтые зубы. Кристин изобразила приступ тошноты. — Я должен научить вас распознавать некоторые проклятия, и я это сделаю. Начнем с простенького. Кто знает заклинание Торнус?

Все молчали. Я вопросительно посмотрела на Элли, но та покачала головой.

— Никто? Тогда смотрите.

Кэрроу сделал резкий выпад палочкой в сторону Колина. Через долю секунды он вскрикнул, вскочил с места и поднял левый рукав. То, что я увидела, заставило мой желудок сжаться в конвульсиях. Кожа от кисти до локтя стала бугристой, и казалось, что под ней бегают какие-то насекомые и прокалывают ее изнутри своими шипами, потому что по всей руке то и дело возникали серебристые точки, за которыми неизменно появлялись капли крови. Лицо Колина исказилось от боли, он старался сдерживать крик, но буквально через секунду все исчезло: и кровь, и боль, и шипы.

— Ну, как вам? — поинтересовался Аммикус. Испуганные не меньше нас слизеринцы запоздало заржали. — Запомни, ничтожество, — обратился он к Колину, — уходить с наших уроков запрещено, еще раз выкинешь такой фокус на магловедении — сгниешь в подземельях вместе с братом.

Колин обреченно плюхнулся на место, потирая пострадавшую руку. Джек ободряюще похлопал его по плечу.

— Ублюдок, — прошептала я, не поднимая голову. Вдруг Кристин стала усиленно пинать меня ногой.

— Ты чего это, красотка, оскорблять меня вздумала? — раздался мерзкий голос прямо над моим ухом. Я задрожала от страха.

— Н-нет.

Господи, только бы он не узнал меня, только бы голос не сорвался…

— Ты думала, я не вспомню тебя?

Черт, черт, черт!

— Нет.

— Врешь. Вы знали, что среди нас есть попрыгунья? — спросил он, обращаясь к слизеринцам, и рявкнул: — К доске!

Мне было очень стыдно. Видели бы близнецы, как их маленькая протеже, их гордость, на ватных ногах ковыляет между партами! Чего ты боишься, дурочка? Тебя никто не убьет, это же любому понятно. Подумаешь пару минут унижения и несколько синяков! Как будто ты это не выдержишь. Ведь и не такое выдерживала уже за свою жизнь. Интересно, а Гарри когда-нибудь боялся так же, как я сейчас? Если даже и боялся, то не рассказал бы, и правильно бы сделал, ведь разве можно такой, как я, что-то рассказывать? Трясусь тут, как осиновый лист. Мерлин, нашла время! Успокойся, успокойся, успокойся…

— Покажешь, как ты развлекала меня той ночью? — спросил Аммикус, вызвав новую волну смеха и недоумения. Может я в дополнение ко всему еще и покраснею? Кэрроу продолжил:

— Нет, это были всего лишь жалкие попытки увернуться от заклинаний, а не то, что вы все подумали, Глендстоун.

Слизеринка замолчала и, в попытках остановить рвущийся наружу смех, издала странный хрюкающий звук.

— Но при других обстоятельствах это вполне могло бы сойти за приватный танец, правда, рыжая? Риктусемпра!

Красный луч ударил в десяти сантиметрах от моей левой ноги, заставив отпрыгнуть. Ужасно унизительно, но, тем не менее, это послужило отличной встряской. Еще одна Риктусемпра просвистела над моим ухом, я вздрогнула, но не так сильно, как в первый раз. Теперь фиолетовый луч, пущенный невербально, всколыхнул подол юбки. Не знаю, что это было за заклинание, но не думаю, что что-то серьезное. Поросячьи глазки пожирателя сверкали азартом. Похоже, он будет все время бить мимо, заставляя меня дергаться в разные стороны.

— Танцуй, я сказал!

Очередной луч, направленный практически в голову, вероятно, оставит ожог на щеке. Я старалась не двигаться с места, и чувствовала, что атмосфера накаляется. Кэрроу стал выпускать заклятия все быстрее и быстрее, и всё ближе и ближе ко мне. В меткости ему не откажешь. Ученики, замерев, следили за мной, и даже слизеринцы заткнулись, предвкушая скорую развязку. Начались непростительные.

— Танцуй! Круцио! Круцио!

Скорости Аммикуса позавидовал бы и снитч, умей он завидовать. Я боялась шелохнуться, но понимала, что рано или поздно Кэрроу надоест это представление и тогда его луч попадет в цель. Так и случилось.

— Ты будешь прыгать, тварь!

— Прекратите это! — одновременно воскликнули Колин и Кристин, поднимаясь с места. Кэрроу на секунду остановился и злобно ухмыльнулся.

— Хе-хе-хе, народ просит. Круцио!

Я не знаю, было ли мне больно, когда Том Реддл высасывал из меня жизненные силы, я этого не помню, но я навсегда запомнила это первое в моей жизни Круцио. Я испытала еще много их за следующие месяцы, но с этим не сравнится ни одно. Я чувствовала, что это случится, но морально подготовится к такой боли невозможно, как ни старайся. Тело будто разрывали на куски, мозг вскипел, сердце пропускало удар за ударом. Я кричала так, что три дня потом болело горло. Как оказалось позже, он держал меня под круциатусом всего десять секунд, но для меня они растянулись минут на пятнадцать. Кроме того, я так и не поняла, как я сумела удержаться на ногах и не упасть на каменный пол.

Боль прекратилась, и я, пытаясь выровнять дыхание, с ошалевшим взглядом вертела головой. Все еще плохо соображая, я увидела, как два круцио метнулись к партам и пронзили Кристин и Колина.

— Теперь ваши наказания будут проходить именно так, — сказал Кэрроу, как только крики стихли. — Если хочется вступиться за провинившихся, то сразу становитесь к стенке вместе с ними, чего уж тянуть время. Понятно? А теперь разбиться на пары! Тренируем Торнус, что я показывал вначале. Я приду и проверю, и если хоть у одного из вас я не найду шрамов на руках, то до конца недели проваляетесь в катакомбах!

Чьи-то теплые руки обхватили меня за плечи и буквально оттащили от доски в дальний угол класса.

— Успокойся, тебе уже не больно. Ты же знаешь, боль — это плод твоего воображения, ее нет на самом деле. С тобой все в порядке, слышишь?

Я обреченно кивнула. Странно, но плакать совсем не хотелось.

— Ну, вот и хорошо. Главное, что ты это поняла, а остальное доделают твои мозгошмыги.

— Полумна, он ушел?

— Да. С Кристин и Колином все нормально, им досталось гораздо меньше, чем тебе.

— Меньше?

— Да, секунды три, не больше.

— О, спасибо ему огромное за такое великодушие! — воскликнула Кристин, услышав наш разговор. — Три секунды, какая прелесть! Да я чуть коньки не отбросила! А ты? Джин, он же издевался над тобой!

— Не надо, Крис, — прошептал державший ее за руку Джек, покосившись на слизеринцев.

— Да плевала я! Чтоб он сдох! Урод! А эта дура Браун? «Я бы на вашем месте переоделась» — единственная извилина и та в одном месте! Убила бы обоих!

— Теперь мы знаем, на что они способны, — сказала я. Я не боялась, что Глендстоун и ее дружок Грег Фьери — оба старосты шестого курса Слизерин — побегут жаловаться Кэрроу, они были слишком ленивы и нерешительны (этим они выгодно отличались от своих семикурскников).

— Мы знали это и без подсказки, Джинни! Это вообще противозаконно!

— Теперь законы на их стороне, — подал голос Колин. — Что мы можем? Только терпеть.

Аммикус не вернулся проверить наши руки, да и проверять, естественно, было нечего. Слухи о том, что к трем студентам применили Круциатус, долетели до остальных преподавателей в мгновение ока, и каждый из них, может, за исключением трусливого Слизнорта, пытался оказать нам помощь и поддержку, для начала практически освободив от домашнего задания. МакГонагалл пошла против программы образования и, пользуясь тем, что мы занимались трансфигурацией отдельно от слизеринцев, стала учить нас превращать перья и чернила в бинты и растопырник. Стебль усиленно разъясняла нам успокоительные свойства семян палестинских камышей, не забыв пять раз подробно описать в какой именно теплице и в каком именно углу мы можем найти эти семена при первой необходимости. Флифтик показывал, как наложить на одежду простейшие сглазоотталкивающие чары и призывал тренировать эти заклинания каждое утро, перед тем как выйти из спальни. Но ни один преподаватель не мог защитить нас вне учебной аудитории от слизеринцев, а они даже при Амбридж не чувствовали большей вседозволенности, Я испытала это на собственной шкуре, когда пару дней спустя мне пришлось одной подниматься из подземелий в гостиную. Я тогда еще издали заметила их — Булдстоут, Забини, Грингасс, Паркинсон и Малфоя — но сворачивать было поздно, а шанс, что они не заметят меня, был микроскопический.

— Вы только посмотрите, кто идет! Как тебя занесло сюда, Уизли? — пропела Булдстоут.

— Так же как и тебя, Милли, у нас было зельеваренье.

— Ах, ну конечно, старикашка Слиззи, куда ж мы без него.

— Действительно, — с улыбкой кивнула я, понимая, что несколькими фразами я не оделаюсь.

-Мне кажется, ты что-то недоговариваешь, — громко сказала Панси. — Драко, как думаешь, может отвести ее к Кэрроу?

Малфой скривился и сквозь зубы проговорил:

— Сколько раз я просил тебя не орать, дура! У меня от тебя голова раскалывается.

Паркинсон выглядела так, будто ее окатили ведром воды, она явно не это хотела от него услышать, тем более, в моем присутствии. Но Малфою было на меня глубоко плевать, и, не удостоив меня и взглядом, он развернулся и пошел вглубь подземелий. Блез виновато чмокнул Милисенту в щеку и отправился вслед за другом. Я осталась наедине с тремя рептилиями.

— Поболтаем, Уизли? Не думай, что нам приятно общаться с какими отбросами, как ты, -затрещала Булдстроут, — но нас сжирает любопытство: каково это, быть подстилкой для золотого мальчика?

Я была настроена миролюбиво. Пусть потешится на досуге фантазиями.

— О, ты об этом? Прекрасно, просто неописуемо. А что, у тебя с Блезом проблемы, раз ты интересуешься чужими подробностями?

Булдстроут медленно зеленела, и эстафету поспешила перехватить Грингасс.

— И ему не было противно быть рядом с самой доступной гриффиндоркой? Теперь понятно, почему он предпочел тебя Грейнджер. Лучше уж зубрила, чем шлюха.

— Дафна, дорогая, не тебе учить меня нравственности. Правда, что ты совратила пятикурсника?

— Я тебе не дорогая, поняла?

— Не кипятись, а то штукатурка на щеках потрескается. Кстати, Милли, это и к тебе относится.

— Ну все, тварь, — воскликнула Булдстроут и попыталась быстро и эффектно выхватить палочку, но запуталась в многочисленных кружевах мантии. Но я в любом случае гораздо проворнее. Секунда, и кончик моей палочки упирается Милисенте в горло.

— Ты знаешь, что такое Летучемышиный сглаз? — спросила я. — Десятки мерзких крылатых созданий облепят твое лицо и будут царапать его до крови. Интересно?

— Оставь ее, — быстро сказала Паркинсон подруге. — Кэрроу с нее собьют спесь.

Тем не менее, никакую «спесь» с меня сбивать не торопились. Среди студентов поговаривали, что Снегг, узнав о том, что Кэрроу повадились применять круциатус на уроках, взбесился так, что лопались пробирки с зельями. Откуда у него такая забота о студентах, я объясняла себе только тем, что в школе остались только чистокровные и полукровки, которых, наверное, запрещено трогать.

Сентябрь тянулся, словно сонная муха. Ничего не менялось. Бессмысленные уроки Аллекто вызвали у меня только смех и едкие комментарии. Это чаще всего заканчивалось красными полосами на щеках, но мне не хотелось поддаваться психованной истеричке (за это Элли прозвала меня мазохисткой). Но на Защите я продолжала трястись от страха и ничего не могла с этим поделать. Компанию мне составляла Кристин, но та хотя бы не делала такое испуганное лицо, как у меня. Да, Джинни Уизли тоже умеет бояться. Она боится показаться слабой, а Аммикус, несмотря на то, что складывал слова в предложения чуть лучше Хагрида, каждый урок заставлял меня чувствовать себя трясущимся ничтожеством. Хуже было только Колину: из-за истории с его отцом его унижали еще больше обычного, к тому же, каждый вечер он на глазах у всех ругался с братом, и ссоры едва не заканчивались дракой.

От Гарри не было никаких вестей, и «Поттеровский дозор» молчал. Я регулярно писала родителям. Мама как всегда присылала мне в ответ сладости и несколько сиклей, но письма к посылкам не прилагались. Полагаю, их вскрывали и находили что-нибудь недозволенное, да и сами посылки выглядели настолько облапанными, что я не решалась есть мамины пирожки.

Жизнь сдвинулась с мертвой точки, когда МакГонагалл попросила меня задержаться после урока и вручила список людей, записавшихся на отборочные испытания в команду по квиддичу.

— Не удивляйтесь, что так рано, мисс Уизли, — сказала она, понизив голос. — Я поговорила с деканами факультетов, и мы справедливо решили, что открытие сезона стоит провести на месяц раньше, пока еще относительно спокойно, вы понимаете, о чем я?

— Да, профессор.

— В таком случае первый матч состоится во вторую субботу октября. Попытайтесь набрать достойную команду.

Я лишь вздохнула. Кэти Белл была первоклассной охотницей. Именно у нее и Анжелины я позаимствовала большинство приемов, но она, к сожалению (или к счастью для нее?), закончила школу. Рон — отличный вратарь, если пригрозить ему битой. И Гарри, конечно. Где я наберу такую команду? Слава Мерлину, остались оба загонщика и Демельза.

То, что капитан — девушка, дало ложную надежду гриффиндорцам, что в команду можно попасть благодаря коробке конфет. Приятно, конечно, обнаружить у себя гору таких подарков со слащавыми записочками, которые могут очаровать разве только Чжоу Чанг. Ха, наверное, поэтому прошлый год, когда она была капитаном, был для Когтеврана провальным! Но больше всего меня удивила Кристин, когда та пришла просить за Слоупера.

— Кристин, ты с ума сошла? Я видела, как Джек играл загонщиком, и поверь, это было жалкое зрелище.

— Но теперь он хочет быть охотником! Ну, Джинни! Тебе что, жалко для подруги?

— Мне жалко для команды. Ой, не скули! Я посмотрю.

— Вот и чудненько! Ты сама-то кем играть будешь?

— Как кем? Я охотник, забыла?

— Это ты забыла, что еще и превосходный ловец.

— Ловец и капитан? Нет уж, — засмеялась я.

— Только не говори, что боишься ответсвенности! Если уж Поттер справился, то ты точно сумеешь. И потом, я не сильна в квиддиче, но и троллю ясно, что хорошего охотника найти куда проще, чем сносного ловца.

Кристин была права: мне не найти ловца моего уровня и, тем более, уровня Гарри. Талант не появляется с бухты-барахты. Если такой ловец был среди гриффиндорцев, то его бы давно заметили.

День отборов был ужасен. Оба Кэрроу и слизернцы сидели на трибунах. Дементоры то и дело пролетали над полем на пугающе низкой высоте. Работать было невозможно.

Я взяла трех охотников: Демельзу, Джека, который действительно хорошо выступил (так вот почему он все время пытался поймать, а не отбить бланджер — он путал его с квоффлом), и, ко всеобщему удивлению, Денниса Криви. Он был лучшим из худших, и если бы я нашла ловца, то он остался бы запасным. Вратарем стал Симус . Я не ожидала, что он вообще придет на отбор после нашего последнего разговора, и доходчиво разъяснила ему, что не потерплю разногласий в команде, на что он лишь сдержанно кивнул. Не хочет разговаривать — не надо, достаточно, если он будет только слушать меня.

Кандидатам в ловцы я поставила условие: поймать снитч быстрее меня, причем Кут и Пикс обстреливали нас бланджерами. Четверо из пяти претендентов не справились, а пятой оказалась Ева Скай. Я мысленно приготовилась ловить не снитч, а саму Еву, но она прекрасно летала и на старенькой школьной метле умудрилась поймать золотой мячик раньше меня.

— Отлично! — воскликнула я, приземлившись. — Ты уже летала раньше?

— Только на уроках мадам Трюк. В приюте не было метел.

— Джинни, подумай хорошенько, — прошептал мне Джек с видом великого специалиста. — Она первокурсница! Ей повезло. Вряд ли у нее талант, как у Поттера.

Но и во второй раз ей удалось обогнать меня. Она вовсе не была искуснее и неуклюже дергалась в стороны от каждого бланджера, но каким-то образом она замечала снитч намного раньше меня.

— Как у тебя получается? — восхищенно спросила я.

— Просто, у меня… зрение лучше, чем у других, — ответила Ева, сжимая в ладошке снитч. Внезапно сиреневый луч ударил в девочку, сбив ее с метлы. Я устремила «Чистомет» Рона к земле и поймала Еву.

— Кто это сделал?!

Демельза лишь указала на трибуны, где сидела Аллекто Кэрроу. Сломя голову я бросилась туда. Новоиспеченная команда едва поспевала за мной.

— Вопросы, Уизли? — поинтересовалась пожирательница.

— Да! Будьте любезны, профессор, ответьте, какого черта вы сбили с метлы девочку?

Кончик толстой волшебной палочки уткнулся мне в лицо.

— Знай свое место, Уизли. Я запрещаю этому магловскому выродку летать.

— Она чистокрованая! У нее есть сертификат!

— Она из приюта. В ее сертификат впору жабьи кишки заворачивать.

— Но Криви вы позволите играть? Где же логика, профессор? — усмехнулась я.

К нам подошел Аммикус Кэрроу, и я поняла, что проиграла этот раунд.

— В чем дело, Аллекто? — спросил он, обнажив свои мерзкие зубы. По спине пробежал холодок.

Я повернулась к команде. Еву нес на руках Джек, а Симус держал волшебную палочку наготове. Неужели хотел прикрыть меня в случае опасности? Нет, скорее только себя.

— Деннис, ты в команде. Прости, Ева. Джек, отнесешь ее в больничное крыло, ладно?

— Вот так-то, красотка, — услышала я за спиной. — И дружок твой будет так же на нас смотреть.

Нет у меня никакого дружка, так что не дождешься, ублюдок.

В гостиной я снова застала ссору двух братьев. На этот раз, все было серьезно, потому что их уже разнимали. Деннис вырывался из медвежьего захвата Невилла и кричал:

— Доволен? В отца решил поиграть?

— Ты не слушаешь меня! — кричал в ответ Колин.

— Засунь свои поучения себе в задницу! Ты трус! Только я один пытаюсь что-то сделать! Да отпусти меня, Долгопупс!

Деннис хлопнул дверью спальни.

— Что опять? Зачем вы устраиваете этот цирк каждый день? — спросила я.

— Я ударил его.

— Что?!

— Я ударил его по лицу, — сказал Колин безжизненно. Я вообще не помнила, чтобы он кого-нибудь когда-нибудь ударял, а тут вдруг своего младшего брата, который ко всему прочему, ниже его на целую голову. — Зачем ты взяла его в команду?

— Он неплохо летал, да и больше некого было. Ты должен быть рад.

— Нет, он никогда не хотел играть в квиддич! Он что-то замышляет, но не говорит мне.

— Мне кажется, у тебя паранойя, Колин. Он взрослый парень.

— Ему четырнадцать! Он ничего не понимает!

— Знаешь, это ваши дела. Не впутывайте других, и так проблем по горло.

— Всё разваливается, Джинни. Нам бы хоть какой-нибудь стимул, а то живем, как мухи, как будто ничего не изменилось.

Разваливается? Разваливается? Мне ли не знать. Но нам нужен не стимул, нам нужен человек, реальный человек, способный объединить и повести за собой перессорившихся школьников. Я часто думаю, что, если мы тоже не начнем сопротивляться, как Орден или как «Дозор», нас просто будут использовать в качестве живого щита. Только где найти такого человека? Может Кристин права, говоря, что если Гарри смог сделать это, то и мне не составит труда? Но у Гарри были Рон, Гермиона и слава героя, которую он так ненавидит, а моя слава до сих пор не принесла ничего хорошего, только зависть девушек и посвистывания парней. Кроме того, я слишком легко сдалась на квиддичном поле, и это меня совсем не красит. Когда же я справлюсь с этим глупым страхом!

— Если ты не будешь делать, что я говорю, то вылетишь из команды! — в четырнадцатый раз за тренировку кричала я Симусу. Тот был спокоен, как удав, и…усмехался!

— Джинни, он же все правильно сделал, — робко произнесла Демельза, подлетев ко мне.

Мне оказалось недостаточно того, чтобы игрок просто выполнял мои указания — мне нужно живое участие, комментарии, предложения в конце концов! А эта игра в молчанку выводила меня из себя. Я знаю: он просто издевался надо мной, глядя на мои жалкие попытки придраться к его правильной, будто вызубренной по книжке, но лишенной импровизации игре. День вообще был отвратительный: дождь, холод, «неудовлетворительно» по трансфигурации и эссе по магловедению, на написание которого у меня уже могло не хватить ни терпения, ни сарказма. Тренировку заранее испортил Джек, но тут его винить нельзя. Он не выдержал и поставил щит, защитив Кристин от режущего заклинания Аллекто, за что заслужил огромный ожог на руке. Теперь он отсиживался в больничном крыле, окруженный настойкой растопырника и заботой Крис, которая плавно превращалась из стервы в ласковую овечку. И дементоры… Я давно заметила, что дождь вызывает у них дикий аппетит. Настроение мне, как капитану, поднимал только Деннис. Он из кожи вон лез, стараясь летать на том же уровне, что и Демельза с Джеком, чтобы не выбиваться из тройки охотников, и его старания не могли не радовать мое самолюбие.

— Пропустишь хоть один мяч во время игры — я устрою тебе «сладкую жизнь»! — пригрозила я. — У центрального кольца нужно зависать, это же элементарно!

— Э…Он же у центрального кольца, Джин, — заметила Демельза.

Не профессионально, совсем не профессионально. А Чарли в свое время был классным капитаном. Наверное, это не семейное.

— Тогда пусть на будущее запомнит. Загонщики, на позиции! Риччи, Джим, продолжаем!

Но мне никто не ответил. Я увидела их, зависших, на противоположном конце поля, а над ними кружили двое дементоров.

— Отгоните их! — крикнула я, но ребята не двигались, словно загипнотизированные.

— К..как? — выдавил из себя Пикс.

Что значит как?! А высота нешуточная, и дементоры наклонялись все ближе и ближе к их лицам. Черт, это становится чересчур опасным. Я устремилась к ним, подбирая какое-нибудь приятное воспоминание.

— Экспекто Патронум!

Мой серебристый конь проплыл по воздуху и разогнал изголодавшихся тварей. Ужас медленно оставлял лица загонщиков.

— Кто это? — спросил Риччи, глядя на исчезающего коня.

— Мой Патронус, — растерянно ответила я. И тут до меня дошло: патронусы в школьной программе не значатся, Люпин только Гарри научил его вызывать, а Гарри показал нам на занятиях ОД. Мы еще не были тогда так хорошо знакомы с Риччи и Джимом, и на собрания Отряда они не ходили. Как и многие другие… Мерлинова борода, они практически беззащитны!

— Ну, эм… вы запомните это заклинание, на всякий случай. Только при этом нужно вспоминать что-нибудь хорошее, ладно?

Я не стала говорить, что без тренировок вместо Патронуса, если повезет, будет слабая струйка дыма, которая не спасет от стаи дементоров и едва ли задержит хотя бы одного из них. Позже, когда я заходила в спальню мальчиков, чтобы положить метлу Джека (я решила, что хранить их в общем ангаре небезопасно, и велела всем забрать их), я услышала, как Деннис усердно тренировал заклинание патронуса, но, как и два года назад, у него выходил только густой дым. Что ж, он, по крайней мере, тренируется, в то время как Колин строчит очередное письмо домой. Может быть, старший Криви и в самом деле трусоват.

В качестве жеста доброй воли, Кэрроу разрешили нам посещать Хогсмид. Стоит ли говорить, через сколько проверок и обысков нам пришлось пройти, прежде чем покинуть территорию школы. Деревушка охранялась, наверное, лучше, чем Азкабан: дементоры, Пожиратели Смерти и некоторые мирные жители, затесавшиеся в их стройные ряды, патрулировали улицы и сторожили самые людные места. Министерский работник, всецело поддерживающий новое правительство и потому нанятый в школу в качестве преподавателя трансгрессии, заранее предупредил нас, что в Хогсмиде повсюду наложены антитрансгрессионные чары, и если мы не хотим лишиться какого-нибудь важного органа в результате неизбежного расщепа, то нам лучше воздержаться от попыток сбежать. Хотела бы я посмотреть на того дурака, который и в правду попытался бы сбежать сейчас. Мало того, что это опасно, так это еще и подло по отношению к МакГонагалл, которая тратит все свои силы, пытаясь обезопасить учеников. Сбежать — это значит подставить ее и дать Кэрроу повод для репрессий. Наверное, они, как и мы, ждут какого-то из ряда вон выходящего события, чтобы начать действовать в полную силу и положить конец этому осеннему затишью.

В наш первый выходной в Хогсмиде Элли осталась в школе, чтобы помочь брату с трансфигурацией, а Кристин, сияя, как начищенный галеон, уволокла слабо сопротивляющегося Слоупера в кафе мадам Паддифут, тем самым отвечая на наши с Кроткотт бесконечные вопросы о том, есть ли у нее что-то с Джеком или нет. Я, Невилл и Полумна сидели в «Трех метлах» и потягивали сливочное пиво, в тайне жалея о том, что в нем так мало алкоголя.

— К нам должны подойти Майкл и Энтони. Жаль, что Симус остался в замке, — сказал Невилл.

— Не жаль, — отрезала я. — Он довел меня на тренировке. Ты бы поговорил с ним, а? Мне плевать, что он обо мне думает, но я не могу работать с человеком, который меня игнорирует.

— Симус не станет меня слушать. Знаешь, Джинни, я видел письмо на его тумбочке.

— Письмо? — удивилась Полумна. — Я даже от папы не получаю писем, а он пишет чернилами из потоотделений садовых гномов, и без специального заклинания написанное прочитать невозможно. Вряд ли Кэрроу знают это заклинание, оно очень сложное: занимает двадцать три сантиметра пергамента.

Мы с Невиллом подавились пивом и уставились на Полумну.

— Что? Ума палата дороже злата, помните?

— Ну да, Когтевран… В общем, я случайно пробежался глазами, — смущенно произнес Невилл, — как я понял, это письмо от матери Дина. Наверное, оно пришло еще до приезда в школу или около этого. Она спрашивала, не знает ли Симус, где сейчас Дин.

— Так значит, он не дома.

— Думаю, он объявлен в розыск.

— Кто там объявлен? — громко поинтересовался Майкл, подсаживаясь к нам со своей бутылкой. Энтони неуклюже протиснулся межу ним и Невиллом.

— Тише! — прошипела я.

— Дин Томас скрывается от министерства, Симус Финниган очень расстроен по этому поводу. Он обвинил Джинни в эгоизме и перестал с ней разговаривать, поэтому ей трудно руководить тренировками. Собственно говоря, мы с этого и начали разговор, — рассказала Полумна, глядя в потолок. Мои попытки остановить ее или хотя бы заставить снизить голос не увенчались успехом.

— Финниган? Так ты из-за этого типа все время такая хмурая? Джинни, да плюнь ты на него!

— Спасибо, Майкл, что бы я без тебя делала, — процедила я.

— Да нет проблем, для тебя все что угодно!

Энтони издал звук, отдаленно напоминающий смех. Как он разговаривает, я слышала всего лишь раз или два в жизни. В основном, Энтони, как тень, таскался всюду за более популярными Майклом и Терри. Корнер воспринимал его, как некий обязательный предмет, вроде галстука или сумки с учебниками, и даже не всегда считал нужным представлять его незнакомым людям. Но, насколько я знаю, Энтони никогда не обижался и не требовал к себе другого отношения. Вот такой вот неприхотливый когтерванец. Примечательным в нем было лишь то, что именно с ним я когда-то неудачно попыталась свести Элли.

— Насчет тренировок. В четверг на Риччи и Джима напали дементоры.

— Если подумать, то это естественно, — задумчиво сказала Полумна, — вы высоко летали, а значит, вторгались в их жизненное пространство. Закон природы.

— Чудесно, только это наше жизненное пространство, а их должно было затеряться где-то в Северном море. Но суть не в этом. Ребята не знали, как вызвать патронуса.

— И что? — спросил Невилл.

— Я вызвала своего.

— Молодец! — похвалил Майкл. Они что, сговорились с Симусом и теперь издеваются надо мной коллективно?

— А если бы меня там не было? Я к тому, что в школе от силы человек пятнадцать могут реально защитить себя, и большинство из них два года назад тренировались с нами в ОД, — прошептала я, оглянувшись по сторонам. Третьекурсники из Пуффендуя шумно радовались первой в своей жизни вылазке в Хогсмид, два костлявых гоблина пили свое зеленое пойло, Ромильда Вейн что-то увлеченно обсуждала с подругой, за дальним столиком в одиночестве листал учебник вечно одинокий, забитый слизеринец — Нотт, кажется, — короче, все было спокойно. И когда это я стала такой осторожной?

— Я понимаю, к чему ты клонишь, но это глупая затея, — сказал Майкл. Энтони со знанием дела кивнул. — Оглянись: Амбридж была одна, а Кэрроу двое и они приведут с собой еще двести, если захотят. Не те времена, чтобы устраивать занятия по интересам.

— Но это нужно! Они должны уметь защитить себя.

— Какие знакомые речи. Ты никого, случайно, не цитируешь?

Я и не думала цитировать Гарри, но все равно смутилась. На самом деле, у меня уши краснеют так же, как у Рона, и только длинные волосы спасают окружающих от этого ужасного зрелища.

— А ты сам так не считаешь? Есть же дети, первокурсники.

— Детей не тронут.

— Аллекто сбросила Еву с метлы! Пора перестать верить в гуманизм, Майкл. Последний гуманист упал с Астрономической башни прошлой весной.

— Не драматизируй, ненавижу это, — поморщился Майкл. — Есть конкретный вопрос, и нужен конкретный ответ. Лично я предлагаю оставить все, как есть, и заниматься собой.

— Ты и тогда не хотел идти со мной на первое собрание, — фыркнула я. — Можно подумать, сейчас ты жалеешь об этом.

— Нет, не жалею. Но если в твою хорошенькую головку взбредет повторить вечеринку двухлетней давности, я не стану помогать с организацией,

— Но на саму вечеринку, конечно, придешь обязательно. Как мило с твоей стороны. И это я-то эгоистка! — усмехнулась я.

— Вот я и говорю: забей на этого Финнигана.

— Опять Финниган! Везде Финниган!

— Кажется, мозгошмыги путают ваши мысли.

— Полумна права, не отвлекайтесь от темы, — сказал Невилл.

— А что ты сам думаешь? — поинтересовалась я.

— Ну, если честно, я не знаю что сказать, Джинни. С одной стороны, мы действительно можем помочь, и оставаться в стороне как-то…

— Не по-гриффиндорски? — подсказал Майкл.

— Да хоть бы и так. Но с другой, видишь это? — он указал на уже почти зажившую, но все еще различимую ссадину на щеке. — И это только за то, что я не хочу отказываться от некоторых общечеловеческих моральных принципов, а что будет, если раскроют подпольную организацию? Майкл прав, Амбридж здесь и рядом не валялась. Думаешь, мы имеем право подвергать кого-то такой опасности?

— Они знают риск, — сказала я.

— Так говоришь, как будто уже все решено. Я не уверен, что получится, Джинни, но… ты можешь на меня рассчитывать.

— Ладно, мы с Энтони тоже постоим рядом, если у тебя получится уговорить кого-нибудь еще, — нехотя выдавил из себя Майкл.

— Ну, спасибо и на этом.

— Ты опять недовольна? А ты представляешь себе весь список проблем, которые тебе придется решить лично, прежде чем что-то предлагать людям? Хотя бы место и способ связи!

— А зачем придумывать что-то новое? Это же очевидно, Майкл, — вставила Полумна, показав нам свое ожерелье, на котором помимо всякой дряни, вроде сушеных овощей, висел золотой галеон. Точно такой же я всегда носила при себе, и судя по уверенной улыбке Невилла — он тоже.

— Я свой давно потерял, — отмахнулся Майкл. — И Энтони тоже.

— Кто бы сомневался.

— Полегче, Джинни. Я ничем ни герою, ни зубриле не обязан, чтобы повсюду таскать их фальшивые галеоны.

— Разумеется, какие галеоны, если ты даже имена их боишься произнести.

Майкл закатил глаза.

— Великий Мерлин,.. Меня считают трусом, какая трагедия!. Зато у тебя хватило безрассудства…ой, прости, смелости, чтобы прийти сюда и во весь голос обсуждать дело, за которое заавадят не разбираясь. Но заметь: я все равно буду в этом участвовать, потому что мне, как и Долгопупсу, не чужды «общечеловеческие моральные принципы».

— Майкл! — воскликнула я. Я сто раз называла его трусом, дураком, идиотом, но почему-то обидеться нужно было именно сейчас!

— Майкл, сядь.

— У меня дела, Невилл, не каждый может позволить себе тратить свободное время на бессмысленные разговоры и пиво сомнительного качества. Увидимся.

Майкл и Энтони (последний вместо прощания взмахнул рукой в неопознанном жесте) покинули «Три Метлы».

— Нам всем нужно заново подружиться, — тихо сказала Полумна. — Я боюсь изменять людям память, но если бы мы могли сами стирать себе некоторые воспоминания, мы бы забыли все обиды, и дружить было бы легче. Правда, тогда дружба была бы не настоящая.

Я беззаботно махнула рукой.

— Да ладно, Полумна, он только сделал вид, что обиделся. На самом деле Майкл так пытается меня учить.

— И как? Ты научилась слушать, что тебе говорят, и разграничивать трусость и осторожность?

— Что? — не поняла я.

— Его сегодняшний урок, ведь в этом заключалась его цель? Что ж, видимо, нет.

— Полумна!

Допив пиво, мы по стандартному маршруту отправились в Зонко. Снаружи ничто не говорило о том, что магазин купили Фред и Джордж, но окинув взглядом продукцию на полках, я тут же увидела изобретения близнецов. За прилавком стоял сгорбленный темнокожий волшебник в огромной, налезающей на глаза серой шляпе, из-под которой выглядывал лишь нос и спутанная рыжая борода. Посреди разноцветных, пищащих, прыгающих и взрывающихся игрушек он смотрелся ужасно нелепо, как гоблин, случайно попавший в кухню к домовикам. Какого же было мое удивление, когда этот тип, выбравшись из-за прилавка, подошел ко мне и жестом следовать за собой. Я засомневалась, но потом решила, что во владениях Фреда и Джорджа мне бояться нечего, тем более, я была не одна. Пробившись сквозь толпу школьников, мы оказались перед дверью в служебное помещение. Бородач окинул взглядом Невилла и Полумну, поколебался пару секунд и разрешил им пройти. Впустив нас внутрь, он запер дверь и прохрипел:

— Ну ты и заставила меня ждать! Где ж тебя черти носили?

— Э.. Простите?

Старик резким движением руки сорвал с себя глупую шляпу и накладную, как оказалось, бороду, и перед нами предстал Ли Джордан — лучший друг близнецов и практически мой седьмой брат. Единственное, что сбивало с толку, — это хриплый старческий голос. Я неуверенно подняла волшебную палочку.

— Что с голосом? — резко спросила я. Совершенно не хотелось нарваться на пожирателя, неумело воспользовавшимся Оборотным зельем.

— Не веришь? А кто со мной целый час танцевал на свадьбе?

Я палочку не опустила. На свадьбе нас видели десятки людей, так что пароль не подходящий. Невилл и Полумна тоже нацелили палочки на хриплого Ли.

— Ладно, ладно! Тебе было двенадцать, когда ты помогала мне, Фреду и Джорджу закладывать навозные бомбы под кабинет Филча. Все знают, что в коридоре взорвалось четыре бомбы, но на самом деле была пятая, просто она рванула прямо у тебя в руках. Близнецы всю ночь отмывали тебя специальным растворителем, а я пообещал подарить тебе свой комментаторский микрофон за мужество.

— Но так и не подарил, — улыбнулась я, опуская палочку.

— Прости, казенная вещь, МакГонагалл меня бы убила.

Мы тепло обнялись, Невилл с уважением пожал Джордану руку.

— Ли, твой голос…

— Сейчас мой голос гораздо более узнаваем, чем моя внешность. Это заклинание частичного старения, действует десять часов. А бороду удобнее наклеивать — наколдованную вычислит простейший детектор.

— Но почему ты в Хогсмиде? Здесь кругом охрана, дементоры.

— Гораздо безопаснее прятаться у всех на виду — старинная мудрость. Фред и Джордж оставили для вас здесь небольшой подарок, они должны были сказать тебе.

Я тут же вспомнила день отъезда.

— Да, но, честно говоря, я забыла бы, если бы не ты. И где же горгулья?

— Здесь.

Ли отодвинул высокую ширму, за которой оказалось звероподобная каменная статуя, из тех, что разбросаны по всему Хогвартсу.

— Заклинание, как всегда, «Диссендиум». Но Фред сделал так, чтобы только твоя палочка ее открывала.

— Диссендиум.

Горгулья отъехала в сторону, открывая проход в невероятно просторное помещение, расширенное заклинанием. Все стены были наставлены полками, на которых размещалась продукция Уизли, когда-то предназначенная для поставок в Министерство: защитные шляпы и мантии, Перуанский порошок мгновенной тьмы, отпугивающие и отвлекающие игрушки, и многое другое.

— Потрясающе! — воскликнул Невилл.

— Здесь, все что вам может понадобиться в школе, — объяснил Ли. — Мы еще не получали сообщений о сопротивлении студентов, но сами понимаете, связь со школой практически перекрыта. В магазине всегда есть Верити — Фред переправил ее сюда из магазина в Косом Переулке — можете обращаться к ней, если меня не будет. Она надежный человек. Нам нужно только придумать способ переправить все это в школу, минуя Филча и Кэрроу.

— Мы не боремся с Кэрроу, — пристыжено пробормотала я и тут же добавила: — Пока не боремся. Я… я работаю над этим.

Ли не стал меня упрекать, и разочарованным не казался.

— Ну, когда-нибудь вам все равно придется этим заняться, так что лучше заранее подготовиться. Потайные ходы из школы еще действуют?

— Нет, Кэрроу все перекрыли, — сказала я.

— Это плохо, — покачал головой Ли. — Эй, лучше это не трогать!

Полумна торопливо убрала руку от красно-коричневого свертка.

— А что это? — спросила она.

— Знаменитое портативное болото, но усовершенствованное и без намека на юмор: только плотоядные растения и ядовитые испарения. Знаете что, это даже к лучшему, что вы еще не начали сопротивляться. Ведите себя тихо, чтобы Кэрроу не вводили новые ограничения. Тогда вы сможете бывать в Хогсмиде, и мы что-нибудь придумаем. Вы пишите домой письма?

— Да, — сказала Полумна, но мы с Невиллом покачали головами.

— Нет смысла, они все равно не доходят. Сов перехватывают, — вздохнул Невилл.

— А вы все равно пишите, — посоветовал Ли. — Пусть у Кэрроу будет дополнительная работа. Пишите какую-нибудь безобидную чушь: про оценки, завтраки, погоду — чтобы притупить их внимание. Запаситесь терпением, так заодно и синяки заживут, — усмехнулся он, окинув взглядом Невилла.

— Синяки — ерунда, — отмахнулся тот, — но с терпением будут проблемы. Если б ты слышал, что они говорят о маглах и полукровках, ты бы тоже не выдержал.

— Нам все равно нужно выгадать время. Джинни, для тебя есть новости из дома. Спокойно, — засмеялся Ли, когда я испуганно глянула на дверь, — здесь стоят все защитные и заглушающие чары, прямо как в бункере Министерства. В общем так, Фред и Джордж передают, что с родителями все хорошо. Артур еще работает, но, скорее всего, это ненадолго. Чарли смог прислать весточку, он пытается найти способ вернуться домой.

— Что слышно об Ордене?

— Ничего хорошего. Вроде как идет мобилизация, но людей не хватает, да и Кингсли сам не в лучшей форме. Кстати, Невилл, с нами связалась твоя бабушка, предлагала свою помощь.

— Правда?

— Да, и для нас огромная честь работать с теми, кто сражался во время первой войны.

— Спасибо, — пробормотал Невилл. — Если увидишь ее, передай, что я в порядке.

— А моему папе можешь тоже передать? — попросила Полумна. — Я не уверена, что он получает мои письма.

Ли просиял.

— Твой отец, Полумна, просто мировой мужик! Ваша «Придира» единственное адекватное издание в этой стране! Мы сотрудничаем с Ксено, он печатает правдивые статьи о маглах, о праве на волшебную палочку, о том, как защитить себя или быстрее покинуть страну. Короче, ребята в восторге! Просто не верится, что вы, Лавгуды, потомственные когтевранцы.

— И когтевранцам не чужды общечеловеческие моральные ценности, — задумчиво сказала Полумна. Невилл внезапно закашлялся — этой фразы было явно достаточно на сегодня.

— Орден организовал защиту вокруг вашего дома, так что можешь не волноваться, с ним все будет в порядке.

— Да я и не волновалась.

— Ли, спасибо огромное, — сказала я. — Ты и «Дозор», вы просто потрясающие!

— Не забивай голову, — отмахнулся он. — Кроме как трепать языком, я так ничему и не научился, так что должен же я работать по специальности?

Если бы я знала, что мы будем так легко и беззаботно смеяться, я бы собственноручно связала Майкла и притащила сюда, чтобы он, наконец, перестал занудствовать и просто смеялся, раз уж сливочное пиво ему не по вкусу. Драгоценный момент нарушил Невилл, задав тот вопрос, который по идее должна была задавать я. Но я почему-то совершенно об этом не думала тогда.

— А нет никаких известий от Га…

— Тс! — прервал его Ли. — Защита защитой, но с именами сейчас надо быть аккуратными. Нет, никаких новостей нет с момента их проникновения в Министерство Магии.

— Ясно.

— Отсутствие новостей — это даже хорошо. По крайней мере, их точно не поймали, иначе уже Сами-знаете-кто уже объявил бы государственный праздник. Ладненько, вам нужно к восьми быть в замке, так? Да и мне пора за прилавок.

Он снова надел бороду и шляпу, сгорбился и запер склад.

— Я рада, что увидела тебя, — сказала я.

— Я тоже, сестренка. Хотя, таким голосом, наверное, лучше говорить «внученька»? Еще несколько недель я точно буду здесь по выходным, так что заглядывайте. Крутите ручки, господа, и помните: единственное, что нам нужно от Кэрроу — это время!

Хогсмид стал для нас необходимым глотком воздуха. Невилл, сжав зубы, мужественно терпел Защиту, а я поумерила свой сарказм на магловедении. Один только Симус не успокоился, несмотря на то, что Невилл передал ему наш разговор с Ли. Но за свое упрямство он расплачивался в двойном объеме: и за себя, и за Невилла, так как Кэрроу тяжело переживали превращение Долгопупса в послушного студента. Я постоянно твердила ему, что таким поведением он скоро загремит в больничное крыло и тем самым сорвет первый матч, до которого оставалось чуть больше недели, но добилась лишь нескольких слов:

— Занимайся лучше своими проблемами.

— Ты и есть моя проблема! — яростно кричала я вслед. — Ты… ты задница всего факультета! Тебе перед МакГонагалл не будет стыдно? Кого, по-твоему, я выпущу на поле вместо вратаря?

Как оказалась, насчет Симуса я волновалась напрасно — к началу матча он раньше всех подошел к капитанской и, ожидая моих последних указаний, лениво вертел в руках свой «Нимбус», на котором год назад пробовался в команду к Гарри. Нужно было волноваться совсем за другого игрока.

На игру пришли Кэрроу и я боялась, что повторится история, как на отборочных, и потому попросила каждого взять на игру палочки. Ко всему прочему оставалась опасность нападения дементоров, но здесь я больше надеялась на учителей, чем на команду. По большому счету, стоило бы скооперироваться с капитаном сборной Пуффендуя и пойти покачать права, чтобы нам гарантировали безопасность во время игры, но вся моя смелость выдохлась после визита к Аммикусу, который должен был зарегистрировать и подтвердить составы команд.

Так или иначе, я должна была выиграть этот матч любой ценой, чтобы Булдстоуд, чуть ли не на крови клявшаяся, что в случае моей победы пострижется на лысо, выполнила свое обещание; чтобы Аммикус, сожалеющий о том, что в моей команде нет девочек с седьмого курса, подавился своими словами; чтобы Симус и Майкл… Нет, не только Симус и Майкл, а все, все, кто сомневается во мне, кто считает меня пустышкой и глупой фанаткой великого Гарри Поттера, поменяли свое чертово мнение и поверили в меня! И это не для повышения моей самооценки, а для того, чтобы я когда-нибудь смогла повести этих людей за собой. Ли прав, рано или поздно нам придется бороться. Я долго думала и поняла, что кроме меня, организовать эту борьбу будет некому. Невилл слишком неуверен в себе и, как бы жестоко не звучало, он неудачник. Полумна? Ну, здесь все ясно. Майкл не станет пачкаться в силу своего характера. Может быть Эрни МакМиллан? Он пользуется у многих уважением, но я прямо вижу, как он многозначительно протирает свой значок старосты школы и пятится в сторону учительской. Нет, только я. И поэтому мне нужна победа в этом матче.

Я пожала руку капитану команды Пуффендуй и мы взлетели. Комментатором вновь стал Захария Смит и он, как и Ли Джордан когда-то, наплевал на правило непредвзятости и громко поддерживал свою сборную. Это даже к лучшему, не давало нам расслабляться. Джек и Демельза забили по мячу, а Симус в нужный момент спас наши кольца. Пуффендуйские охотники традиционно показывали низкий уровень подготовки, чего не скажешь об их загонщиках — Куту и Пиксу приходилось очень нелегко. Я кружила над полем, стараясь одновременно искать снитч, следить за общей обстановкой игры и приглядывать за ловцом противника, как вдруг поняла, что фигур в красных плащах меньше, чем в желтых. Джек с Демельзой вдвоем прорывались к кольцам пуффендуйцев, без поддержки третьего охотника — Деннис исчез с поля. Я разозлилась. Нас точно взлетало семеро, так куда он мог деться? Пуффендуйский вратарь грубо сыграл против Демельзы, и Слоупер, готовясь выполнить пенальти, пролетел мимо меня.

— Криви пропал! — крикнул он. — Набрал высоту и полетел к озеру!

К озеру?! Я лихорадочно соображала. Снитча не видно, но я в любом случае не могу покинуть поле и полететь за ним. Уже и Смит заметил отсутсвие Криви, но предположил, то тот получил травму и был вынужден покинуть поле. Мы продержимся и с двумя охотниками, а Деннис может никуда и не денется. Нет…О Мерлин, вот что он задумал: сбежать! Трансгрессировать здесь невозможно, а вот улететь незамеченным во время суматохи на игре — запросто! Но дементоры… Вот почему он тренировал в спальне Патронуса. Идиот, он же погибнет!

Я просигналила мадам Трюк, и та объявила тайм-аут, но воспользоваться им я не успела. По полю пронесся оглушительный гром, и мне показалось, будто сам воздух завибрировал. Небо над стадионом буквально потемнело от дементоров, и, к моему ужасу, все они летели в сторону озера. Я видела, как побледнела МакГонагалл, и как Аллекто довольно потирала руки. Не колеблясь ни секунды, я помчалась за дементорами. Уверенная, что мадам Трюк, как единственный преподаватель на метле, полетит за мной, я оглянулась и увидела, что она не двинулась с места, а у меня на хвосте висел… Симус.

— Вперед! — уверенно крикнул он, вытаскивая волшебную палочку. Я последовала его примеру.

Деннис не долетел до озера. Он лежал метрах в семи от берега, и дементоры, словно хищные птицы, уже кружили над ним. Мимо меня проплыл серебристый лис, и я, сконцентрировавшись на ближайшем счастливом воспоминании — встречи с Ли в Хогсмиде — выпустила своего коня. Дважды призвав Патронусов, нам с Симусом удалось разогнать дементоров, и мы приземлились рядом с Деннисом. Он был без сознания, и его ноги были неестественно изогнуты.

— Не трогай его! — предупредил Симус, но я и сама знала, что двигать его в таком состоянии нельзя. Вместо этого я наложила на него Петрификус Тоталус, и вместе с Симусом мы леветировали его к школе. Навстречу нам бежали МакГонагалл, Стебль и мадам Помфри.

— Так, так, не опускайте его на землю, — захлопотала целительница, проводя палочкой вдоль тела Денниса, — держите в воздухе. Бедный мальчик… Обе ноги, три ребра сломаны, тут еще и вывих, ожоги по всему телу. Мерлин всемогущий, откуда ожоги?

— Может он пытался отогнать дементоров пламенем? — предположила Стебль.

— Он знает заклинание патронуса, — возразила я. — Но, вряд ли он сумел его вызвать, так что…

У меня тряслись руки, но я сжала палочку так, что костяшки пальцев побелели. Как же мне теперь смотреть в глаза Колину?

— Мадам Помфри, с ним все будет хорошо?

— Конечно, конечно, знать бы только откуда ожоги. Одежда не тронута, значит, это не могло быть обычное пламя…

— Вы абсолютно правы! — раздалось позади нас.

Аллекто неторопливо приближалась со стороны стадиона, ее недалекий братец семенил следом.

— Вы что-то знаете об этом, профессор Кэрроу? — процедила Макгонагалл.

— Знаю, Минерва. По приказу директора и с дозволения… более высоких инстанций вокруг школы был установлен барьер, при столкновении с которым и возникают ожоги.

— Помилуйте, какой барьер? — пролепетала Стебль. — Здесь и так нельзя трансгрессировать, а дементоры патрулируют границы!

— Тем не менее, — нарочито-вежливо продолжила Алекто, — нельзя исключить возможность того, что кто-то попытается прошмыгнуть мимо дементоров пешком, или, как показал этот… Криви, если не ошибаюсь, улететь на метле. Думаю, он набрал слишком большую высоту и врезался в невидимый барьер, который тут же оповестил нас — вы, надеюсь, все слышали гром?

— Вы не имели права! — возмутилась декан. — Почему вы не поставили меня в известность о дополнительных мерах безопасности?

— У меня достаточно прав! — заявила Аллекто. — А вот у вас, Минерва, теперь их будет поменьше. Вы так усердно добивались разрешения на посещение студентами Хогсмида, на квиддич, а тут такой инцидент! Готовьте мальчишку к допросу!

— Что?! Он же без сознания, ему нужно лечение! — закричала мадам Помфри, заслонив собой парящее в воздухе тело Денниса.

— Не ломайте комедию! — рявкнул Аммикус. — Сказано на допрос, значит на допрос ублюдка!

МакГонагалл с трудом сохраняла самообладание.

— Мисс Уизли, мистер Финниган, помогите мадам Помфри доставить мистера Криви в больничное крыло, — тихо сказала Макгонагалл. Оба Кэрроу выхватили волшебные палочки и нацелили их на меня и Симуса. Это был умный ход: мы не могли защищаться, потому что все время держали Денниса.

— Если ученик хотел сбежать из школы, значит он предатель или магловский выродок, — сказала Аллекто, наслаждаясь происходящим.

— Не смейте, — как кошка, прошипела Макгонагалл, нацелив свою палочку Аллекто в лицо, — не смейте угрожать моим ученикам.

Повисла напряженная тишина. Никто и не думал отступать. Я буквально слышала, как метались мысли в голове Симуса. Сама я не видела выхода из сложившейся ситуации, ужас и абсурдность которой добавляла мадам Помфри. Она, наплевав на всех, бесшумно выполняла свой долг целителя: ноги Денниса плавно принимали правильное положение. Никто сразу и не заметил, как с пригорка к нам спускалась огромная летучая мышь

— О-хо-хо, кто идет! — прохрипел Аммикус, когда разглядеть Снегга смогли и его поросячьи глазки.

— В чем дело? — спросил он с таким видом, будто отравить нас всех — для него уже дело решенное.

— Снегг! Магловский выродок хотел сбежать! — радостно рассказала Аллекто. — Раз его не сожрали дементоры, то я могу допросить его.

— Профессор Снегг, — в свою очередь заговорила МакГонагалл, не опуская палочки, — я считаю недопустимым, чтобы ваши…

Директор жестом остановил ее, окинул взглядом нас с Деннисом, скривился и вроде как закатил глаза.

— Во-первых, профессор Кэрроу, в моей школе нет магловских выродков, — сказал он голосом, от которого по спине забегали уже не мурашки, а приличного размера тарантулы. — Во-вторых, профессор Макгонагалл, Криви нарушил школьные правила, поэтому понесет наказание, которое профессор Кэрроу сочтет уместным.

— Криви учится на моем факультете. Я лично назначу ему наказание.

— Боюсь, что нет. Как вы помните, профессора Кэрроу были назначены ответственными за дисциплину, и факультет Криви не имеет здесь никакого значения. Аллекто, вы помните наш разговор?

— Разумеется, Снегг, — оскалилась та, — никаких непростительных.

— В таком случае, вопрос исчерпан. Криви отправится на отработку сразу, как придет в сознание. Поторопитесь, мадам Помфри, — словно приговор, объявил директор и, взмахнув полами мантии, ушел в замок. К слову, это был едва ли не первый раз, когда он явился публике с момента банкета первого сентября.

А Деннис тем временем пришел в себя, несмотря на все старания мадам Помфри как можно оттянуть этот момент. Мы сняли заклинание левитации, и я едва подавила желание вырубить парня снова. Деннис, не понимая, что его ждет, поднялся на вылеченные ноги, покачнулся, но не упал. А жаль.

Из палочки Аммикуса тут же вылетели веревки и связали руки Денниса. Мальчик всрикнул и согнулся пополам: видимо, ребра срастись не успели. Помфри едва не упала в обморок, но ее подхватила профессор Стебль. Кэрроу схватил Денниса за шиворот и поволок к школе.

— Ему нельзя идти! — не выдержала я. — Вы, что не видите? Не трогайте его!

— Молчать! — рявкнула Аллекто. — Или отправишься вместе с ним!

— Ну так давайте! Полумертвого мальчишки вам будет недостаточно, чтобы утолить жажду крови, так, профессор?

Смелость мне придавал вид отдаляющейся спины Аммикуса. Я приготовилась поставить щит, но это было лишним: Аллекто побоялась ударить меня при МакГонагалл. Она покраснела от злости, толстая жилка выступила у ее виска.

— Ваш факультет больше всех нарушает дисциплину, Минерва, — выдавила она. — Я буду более внимательно наблюдать за каждым шагом ваших студентов.

Мы так и продолжали смотреть, как пожиратели уводят Денниса. Меня поразило бездействие Макгонагалл, ведь, помимо непростительных, существует масса других заклинаний, которыми можно покалечить и убить.

— Профессор! Профессор, вы позволите им уйти?

— Мистер Финниган, — сказала она, игнорируя мой вопрос, — будьте так добры, проводите мисс Уизли в гостиную Гриффиндора и проследите, чтобы она не покидала ее до конца дня.

— Что? Они же убьют его! Это же Пожиратели смерти!

— Я прекрасно знаю, кто они, мисс Уизли! — отрезала Макгонагалл. — Я предупреждала вас, но вы меня не слушали! У меня нет никакой власти над этими людьми. Мистер Финниган, прошу вас.

Симус сухо кивнул и взял меня под локоть. Я не хотела никуда идти и вырывалась, как непослушный ребенок. Власти у нее нет. Да причем здесь власть! Я бы посмотрела на нее, когда она будет соскребать лопаткой останки Денниса со стен подземелий.

— И вы сможете спокойно спать? — бросила я через плечо. Ответа не последовало, зато, судя по лицу Симуса, он едва сдержался, чтобы не ударить меня.

— Дура.

— Как многословно!

— Ты еще пожалеешь.

Наверное, я пожалела еще раньше, чем предполагал Симус, — на полпути к гостиной. Как я могла сказать такое Макгонагалл, объяснению не поддавалось. Вот так у меня всегда: сначала злюсь, потом говорю, опять злюсь и только после этого думаю и жалею.

— Почему ты полетел за мной? — спросила я Симуса. — Ведь не из-за Денниса.

— Подумал, что тебе понадобится помощь, — ответил он.

— Ты думал, я не справлюсь с дементорами?

— Ну, они не слишком похожи на котят. И Деннису я тоже хотел помочь.

— Понятно, — вздохнула я.

— Я пошутил, — внезапно сказал Симус. Я чуть не упала от удивления.

— Пошутил?! То ты со мной не разговариваешь месяцами, то вдруг шутишь?

— Да, шучу. Я уверен, ты бы и сама справилась с дементорами.

— Спасибо, конечно, но…

— Ой, Джинни! — раздраженно перебил он. — Ты… Короче, не бери в голову.

— Это значит, что ты извиняешься, за все, что наговорил мне?

— Ни в коем случае. Может я и полез не в свое дело, но от своих слов я не откажусь. А сейчас просто не бери в голову, — терпеливо объяснил Симус и, видя, что я собираюсь продолжить спор, быстро добавил: — И не цепляйся к словам.

Наверное, я выглядела, как раздувшаяся лягушка, которую заморозили в ответственный момент кваканья, но это так, мелочи жизни, которые забываются, стоит только вернуться к реальности.

* * *

Выходные в Хогсмиде — запрещаются.

Личные метлы — запрещаются.

Квиддич — запрещается.

Посылки, письма из-за пределов школы — запрещаются.

Выход за пределы школьной территории — запрещается

Ученические организации, клубы, команды — запрещаются.

Посещение больничного крыла во время занятий — запрещается...

Примерно так выглядели новые указания Кэрроу, невинно шелестящие с каждой доски объявлений следующим утром. Нужно отдать должное Долорес Амбридж — благодаря ей мы оказались более — менее морально подготовлены к этим и другим ограничениям. Однако, меня и Невилла грыз червячок разочарования: связь с Ли Джорданом потеряна, и мы ничего не успели придумать. Теперь, если у меня и получится что-то организовать, то рассчитывать придется только на собственные силы.

Денниса тем же утром нашли несколько пуффендуйцев посреди коридора третьего этажа в бессознательном состоянии и, слава Мерлину, они догадались отнести его в лазарет и рассказать нам. После уроков я хотела сначала забежать в гостиную за Колином, который решил не приходить на занятия, но потом подумала, что он, скорее всего, уже у Денниса. Однако когда мы всем составом уже бывшей команды под жалобные крики мадам Помфри столпились у кровати «беглеца», оказалось, что Колина здесь не было.

— Ну, ты как? — поинтересовался Риччи. Я старалась не смотреть на заплывшее синяками лицо Денниса и внимательно изучала прикроватную тумбочку.

— Нормально, — хрипло отозвался он. — Выгляжу жутко, да?

— Все равно лучше, чем когда Джек поцеловался с бланджером, — хихикнула Демельза.

— Джинни, — позвал Деннис и я, скрепя сердце, подняла голову, — ты прости меня за игру.

— Главное, что ты цел.

— Нет, я знаю, как тебе важно было победить. Но я… Я думал, что прорвусь на большой скорости, а там эта штуковина… Честно, я думал, что меня никто не заметит, а вы бы победили и с двумя охотниками…

— Если тебе нужно было улететь, то ты должен был попытаться, — уверенно прервал его Симус. — Ты сделал все правильно. Скажи лучше, что было у Кэрроу?

Деннис поморщился.

— Спрашивали, куда летел, кому писал. Заклинания сам видишь, какие, — он многозначительно указал на синяки.

— А непростительные были? — с ужасом прошептала Демельза.

— Честно говоря, я вырубился и не все помню, но вроде нет.

Я вздохнула с облегчением. Значит, Снегга они слушаются, хотя до сих пор непонятно, почему патлатый урод запрещает применять Круцио к студентам. Остатки совести жить не дают?

Послышались чьи-то торопливые шаги, и в палату ворвался запыхавшийся Колин. Деннис попытался приподняться на подушках, но застонал и рухнул на спину.

— Так, нам, наверное, пора. Но мы обязательно заскочим к тебе вечером, — позитивно пообещала Демельза. Деннис благодарно кивнул.

У выхода я слегка замешкалась, решая, спросить ли у мадам Помфри о том, что именно применяли Кэрроу к Деннису, и до меня донеслись обрывки разговора братьев.

— МакГонагалл не смогла выбить для нас разрешение, я же тебе говорил.

— Ну, прости меня, Колин. Я думал…

— Ты чуть не погиб. И каким же местом ты думал?

— Я хотел улететь домой. Вдруг мама в больнице? Вдруг ей нужна помощь? Вдруг… вернулся этот…

— Он не вернется, Деннис. Он нам никто. Ему плевать…

Я тихонько прошмыгнула в коридор и прикрыла за собой дверь. Вот значит как. Он хотел улететь к больной матери. Я должна была догадаться и отговорить его или, наоборот, помочь обойти дементоров и барьер. Стоп, мы же не знали про барьер. Как всё, черт возьми, запутано. Ладно, что сделано, то сделано. С Ли Джорданом или без него, с изобретениями близнецов или без них, я не буду сидеть сложа руки. Теперь уже точно нет, потому что мне кажется, я нашла двух человек, у которых точно есть стимул бороться вместе со мной.

Если кто-то не помнит, с чего начинался фанфик, то спешу напомнить. Да, да! Именно с курсива, именно спустя энное количество дней после Дня победы, именно с этой тетрадки, на обложке которой изображен дракон, и именно с этого и начинается двенадцатая — самая длинная из существующих и самая трудная для меня глава. Благодарю всех за терпение=) Всегда ваша, Дриада.

* * *

Устала…

Почему люди думают быстрее, чем пишут? Ведь это так неудобно: мысль уходит далеко вперед, а рука задерживает ее, тормозит, просит повторить дважды. Надоело.

Вот он, результат моих стараний: неполная страница магловской тетрадки с драконом на обложке исписана угловатым почерком. Маленькая Джинни поиграла в писателя.

Любопытно. Первые пять, нет, даже шесть строчек почерк просто великолепен, практически каллиграфический! Никогда я, глупая эгоистка, не писала так домашние сочинения, и бедняга Флитвик мучился, пытаясь разобрать мои обычные каракули. А всё, потому что для себя любимой, чтобы в новой тетрадочке на первой страничке были красивые буквочки. Честолюбие рвется из организма. Но вот парадокс: самый непробиваемый эгоизм всегда ломается перед простой человеческой ленью. В итоге, с седьмой по одиннадцатую строчки почерк становится просто небрежным, а с двенадцатой он уже совершенно не поддается прочтению. Ведь знала, что так будет, так зачем вообще начинала? Чтобы переосмыслить все произошедшее? Мерлиновы носки, какая же бредовая отговорка! Давай, Джинни, оправдывайся, оправдывайся перед самой собой, чтобы хотя бы в глубине души казаться себе умнее. Переосмыслить… Было бы что переосмысливать. Зато звучит внушительно.

Так зачем же? Чтобы унять нервы, чтобы занять чем-нибудь руки, чтобы отвлечься, чтобы пальцы перестали дрожать, чтобы они не дрожали, как дрожат мамины. Да, это уже ближе к истине, если ответ вообще существует.

К черту!

Как неудобно вырывается лист из этой тетради. И края неровные остаются. Все из-за двух маленьких металлических скрепок, на тонкие «плечики» которым какой-то дурак вздумал взгромоздить целых восемьдесят, если верить обложке, листов. Но я их понимаю. Будь я на их месте, я бы тоже оставляла неровные края, чтобы криворуким людишкам впредь было неповадно выдирать тяжелые страницы.

У меня нет сил подойти к камину, чтобы, как гордый, непризнанный писатель, картинно придать свои рукописи ненасытному пламени. Вместо этого помятый листик корчится над дрожащим огоньком свечи. Ну, собственно, какая рукопись, такой и огонь.

Я прислушиваюсь к каждому шороху. Больше всего на свете я боюсь, что сейчас в гостиную зайдет Кристин, или, что еще хуже, Гермиона, или, не дай бог, мама. Они скажут, что пора спуститься вниз, и мне придется идти по полуразрушенным коридорам и смотреть в глаза людям, которых не хочу и не могу сейчас видеть. Нет, я могу, конечно, просто не хочу. Не хочу категорически. Поэтому лучше уйти в спальню, там можно в экстренном случае притвориться спящей, и меня никто не тронет. Да, так и сделаю, пусть только догорит листок.

А в тетрадке можно еще и порисовать. Я ведь неплохо рисую.

* * *

«Мам, Пап, привет. Как дома?

У меня все нормально. По ночам уже заморозки, в коридорах остается иней на стенах. Я, похоже, забыла свой синий свитер, пришлете, ладно? Вчера получила «П» по зельям, не знаю, как так получилось. Наверное, профессор Слизнорт перепутал меня с кем-то, ну да ладно, он сам виноват. Нас уже практически по всем предметам заставляют колдовать невербально. С этим у меня проблем нет, но вы бы видели, как напрягаются пуффендуйцы! Ни у одного из них не получаются, они пытаются сжульничать и тайком нашептывают заклинания. Так смешно получается…»

— Что ты все строчишь? — послышался недовольный возглас.

— Письмо родителям, — ответила я Кристин. Мы были вдвоем в спальне, Элли еще не вернулась с нумерологии.

— Я давно забила на это.

«Все хочу сходить к Хагриду, он уже много раз приглашал в гости на чай. Кстати, он передавал вам привет…»

— Нет, это нельзя писать, — вслух подумала я и заклинанием стерла подозрительную строчку.

— Опять бормочешь. Ты хоть слушаешь меня? — возмущенно спросила Кристин, приподнимаясь с подушки.

— Конечно, слушаю, — заверила я, передавая привет тетушке Мюриэль.

— Ну, и про что я только что рассказывала? — решила проверить меня подруга.

— По то же, про что и последние несколько недель — про Джека.

— Да… — мечтательно вздохнула Кристин, снова откидываясь на подушку. — Он такой… такой… Джинни, я хочу замуж!

— Он же младше тебя.

— Ну и что? Всего-то на пару месяцев. У нас будет большой-пребольшой дом, озеро неподалеку, собака…

— Дети, — добавила я, копируя ее интонацию.

— Дети? — Кристин резко села и, пораскинув мозгами, скривилась. — Фу… Нет, детей не надо. Зачем ему дети, если есть я?

— Логично. А ты уже говорила Джеку о своих грандиозных планах, или боишься, что он самоубьется бланджером, когда услышит?

— Пусть только попробует! Я столько лет ждала, когда у него, наконец, проснутся мозги, а ты тут со своим квиддичем. Черт, ну когда у них уже закончится эта нумерология?

« P.S. Не знаю, приезжать ли на Рождество. Тут готовят грандиозный праздник, жалко будет пропустить.»

— Джинни?

— Что?

— Правда, что ты собираешься организовать то, что организовывал Поттер?

Я отложила письмо. Если Кристин начинала вопрос с «Правда…», а не просила напрямик, как обычно, значит ей очень хочется услышать положительный ответ.

— Да, вроде как собираюсь, — ответила я максимально неопределенно.

— А ты возьмешь меня? Я не хочу больше подставляться под оплеухи Кэрроу и не хочу, чтобы Джек жертвовал собой ради меня. Ты же возьмешь Джека? И Элли? И Бобби? Элли точно попросит взять Бобби.

Поток вопросов меня ошеломил.

— Это не увеселительная прогулка, Крис!

— Так что, ты хотела привлечь только старый состав? Это не честно, знаешь ли. Сейчас все хотят учиться защите, — без остановки тараторила Кристин. — Я признаю, тогда я не считала эту затею целесообразной, я ошибалась, но это же не причина не доверять мне в этот раз? Ты не доверяешь мне? Но ты же знаешь, что Грейнджер мне не нравилась чисто по-женски, а не из-за чего-то там…

— Стой, стой, — я даже замахала руками, чтобы она быстрее замолчала и не сболтнула того, о чем будет потом жалеть всю оставшуюся. — Кристин, еще ничего не сделано. Я… я подумаю.

От дальнейших объяснений меня выручила Элли, вернувшаяся с занятий. Бросив тяжелую сумку в угол, она устало плюхнулась на кровать и проворчала, что если Кристин не перестанет орать, то она воспользуется, наконец, правами старосты и снимет с нее баллов двадцать. Но Крис пропустила ее угрозу мимо ушей и с щенячьим блеском в глазах провизжала еще громче, чем раньше:

— С нумерологией всё? Всё-всё-всё?

— Джек ждет тебя внизу, — улыбнулась Элли.

Кристин с боевым кличем бросилась к зеркалу и, пропев «Элизабет, я вас обожаю», выскочила из спальни.

— Я совершенно не узнаю ее. Даже ты, Джин, была более вменяемой, когда встречалась с Гарри, — сказала Кроткотт и тут же смутилась и покраснела.

— Она же так долго этого ждала. Со второго курса, по-моему.

— Так ведь ты тоже ждала…

Элли смутилась еще больше. Почему они все делают трагедию из наших с Гарри отношений? Это же такая избитая тема, что уже не только не смешно, но даже не интересно. Зато забавно наблюдать, как друзья краснеют, если в разговоре проскочит слово, начинающееся с буквы «г».

— Крис сказала, ты хочешь, чтобы Роберт учился защите, — осторожно произнесла я, чтобы незаметно подвести разговор к ОД.

— Шутишь? Да ни за что!

От неожиданности я выронила конверт. Пришлось распластаться по полу и вытаскивать его из-под кровати. Я давно заметила, что тело всегда инстинктивно стремится к физическим нагрузкам, прежде чем мозги запоздало вспомнят про волшебную палочку и «Акцио».

— Нет, я, конечно, хочу, чтобы Бобби мог защитить себя, но сейчас я не вижу в этом смысла. Как бы он ни старался, у него еще минимум год не получится заклинание мощнее Алохоморы, — пояснила Элли. — Бобби вспыльчивый, постоянно лезет на рожон, а если он будет знать боевые заклинания, то уж точно попытается применить их на Кэрроу, и тогда он синяками он не отделается. Ему лучше ничего не знать.

— Но, мне кажется…

— Джинни, он мой младший брат, в конце концов, я несу за него ответственность. Я давно решила, что для нас с ним лучше всего будет просто тихо отсидеться в стороне до Рождества, а потом попытаться уехать к родителям. Но Роберт никогда этого не поймет, так что... Хорошо, что он хотя бы изредка меня слушается.

— Ладно, я поняла, — спорить с Элизабет было мне не выгодно, потому что в последнее время все мелкие разногласия приводят к ссорам, а обиженная подруга в сто раз вреднее какого-то обиженного когтевранского аристократа. — Я хотела тебя кое о чем попросить. Ты же знаешь Протеевы чары?

Элли просияла. Конечно, она знала, несмотря на то, что это уровень ЖАБА. Если отбросить скромность, скованность и плаксивость, то Элизабет представала амбициозной и в некоторой степени хвастливой студенткой, готовой порвать любого, кто мешает ей показать все ее знания и весь потенциал. Наверное, я преувеличиваю, но все же мне кажется, что лавры Гермионы не давали спать спокойно не только Кристин Медоуз.

— Знаю, а что?

Я протянула ей свой фальшивый галеон.

— Ты можешь сделать так, чтобы Протеевы чары с этого галеона распространялись на другие? На новые, и те, что уже заколдованы.

Элли внимательно осмотрела ребро монеты.

— Ты хочешь, чтобы я перенастроила заклинание, сориентировав их на твою, — уточнила она. — А раньше центральный галеон был у Гарри?

— Да. Всего будет максимум монет двадцать, и то если кто-то новый присоединится. Просто Корнер, например, потерял свой, а у Джека и Крис их и не было. А мне же надо будет как-то передавать всем сообщения.

— Все ясно, Джинни. Трудновато, но думаю, получится.

Я вздохнула с облегчением. Одной проблемой меньше.

— Первоначальные чары накладывала Гермиона, да? — задорно спросила Элли. Я кивнула, и в ее глазах промелькнул огонек вспышка азарта. — Я сделаю это, Джин, можешь не беспокоиться.

Существует мнение, что все гриффиндорцы патологически ненавидят зельеварение. Большинство моих однокашников действительно соответствуют этому старинному наблюдению, однако я считаю себя приятным исключением. Мне всегда нравились зелья. То есть, мне нравилось смешивать всякую дрянь из разноцветных пробирок и любоваться результатом. Это у меня с детства. Стоило мне выйти во двор, как я тут же кидалась к полусгнившим яблокам, чтобы выдавить из них сок. Вокруг старого пня ползали улитки и оставляли за собой серебристые дорожки слизи — ценнейший материал, между прочим! Дохлых пауков я заворачивала в листья, приговаривая, что так они лучше сохраняются, и, чтобы их никто не выбросил, прятала Рону под подушку. Все эти «ингредиенты» я клала в баночки, смешивала, заливала водой, и расставляла по дальним углам дома, чтобы «зелье настоялось». Разумеется, я о них тут же забывала, и через несколько дней мама находила мои произведения по сильному запаху плесени. Что касается школы, то я никогда не понимала, почему нужно обязательно иметь талант, чтобы получать высокие оценки. Ведь все предельно элементарно: делай только то, что написано в рецепте, без энтузиазма и самодеятельности. Мне было тяжело запоминать громоздкие формулы, но, зубрежкой или хитростью, я справлялась и с этим. Если я молчала на уроках, не хамила и не выпендривалась, Снегг с плохо скрываемой жадностью отрывал от сердца высокие оценки. Профессор Слизнорт охал и умилялся уже на первом занятии и едва не бросился писать апелляцию, когда экзаменаторы поставили только «Выше ожидаемого» на СОВ. У меня действительно нет таланта к зельям, большинство рецептов я учила по схеме запомнил-сдал-забыл, и, что бы там ни думал Слиззи, у меня никогда не возникала мысль «а пойду-ка я сварю пару-тройку противоядий на досуге», просто я считаю этот предмет интересным. Помню, когда Гарри услышал, что мне нравится зельеварение, у него было такое лицо, будто я сказала что-то фантастически неприличное. Может, именно тогда он впервые стал задумываться о том, чтобы бросить меня? Ха! Точно.

Слизнорт разбил нас на пары и, пользуясь тем, что шестой курс не надо готовить к экзаменам, скрылся в каморке за стеллажами. Профессор заметно сдал за последнее время и уже совершенно не заботился о дисциплине в классе. Он, в принципе, никогда и не был строгим учителем, но если в прошлом году мы еще помнили железный характер Снегга, то сейчас же на занятиях царила полная анархия. Слизеринцы, чувствуя мягкотелость нового декана, перестали даже приносить учебники и занимались своими делами. Уолтер Вигс — единственный пуффендуец, которому удалось наскрести по зельям «Выше ожидаемого» на экзамене — спал, уткнувшись лбом в парту. Только я, Элли, Джек и когтевранцы пытались разобраться в составах самостоятельно, хотя бы из уважения к Слизнорту.

Шум кипящих котлов заглушал почти все вокруг, только слышно было, как Джек ругается, вытирая с мантии пролитое зелье.

— Завтра в восемь. И передай, пожалуйста, Майклу, — прошептала я Полумне.

— А сама? — спросила она, оторвав взгляд от латунных весов. — Вы что, с самого Хогсмида не разговаривали?

Она насквозь меня видит? Вопрос риторический — она всех видит насквозь.

— Просто передай, — отмахнулась я. — И Энтони, Падме, кто еще там… Я подумала, тебе будет проще сделать это, вы же на одном факультете.

— А ты уже была в … комнате?

— Невилл был. Говорит, что работает, как часы, — подмигнула я. Полумна просияла и снова склонилась над весами. — Мы с ним подумали, насчет новичков, — продолжила я. — Если ты знаешь надежных людей, то можешь пригласить.

Когтевранка удивленно вскинула брови.

— Зачем тебе приглашение? Ты можешь прийти просто так, Джинни. Ты же главная.

— Я не себя имею в виду.

— Но ты очень надежный человек. Самый надежный из всех, кого я знаю.

Я невольно улыбнулась. Полумна всегда остается Полумной, даже несмотря на перемазанный в соке чечевицы нос.

— Пригласить нужно новых людей, но только тех, кому действительно можно доверять.

Лавгуд задумалась и принялась вырезать из имбирного корня звездочки, хотя можно было просто настрогать кубиками.

— Все знакомые мне надежные люди уже приглашены, — ответила она через минуту.

— Но может, кто-то со второго или третьего курса… — начала я, но меня перебила слизеринская староста, Глендстоун.

— Минус десять очков с Гриффиндора за разговоры на уроке, Уизли! — воскликнула она, любуясь только что выкрашенными иссиня-черными ногтями. — И десять с Когтеврана, Лавгуд. Варить зелья нужно, девушки.

— Кто бы говорил, Абигэль! — ответила я. — Свой котел тебе, наверное, тяжело тащить сюда было, бедняжка. Пришлось оставить в спальне?

Глендстоун терпеливо завинтила крышечку пузырька с лаком, и хотела, видимо, снять еще пару десятков баллов, но ее опередила Элли:

— Двадцать баллов со Слизерина, Винсент, — спокойно сказала она. — Ноги с парты убери.

Худосочный Винс Филипс опасно балансировал на задних ножках стула и от неожиданности едва не свалился с него. Приняв устойчивое положение, он обиженно вскинулся на Абигэль.

— Не лезь, Кроткотт, — прошипела она.

— Я всего лишь выполняю свои обязанности, Глендстоун, чего и тебе желаю. И передай Фьери, что если я еще раз увижу его в женском туалете, ему не поздоровится.

— Грег староста, — фыркнула слизеринка. — Баллы не снимешь.

— А МакГонагалл снимет, и, если понадобится, я даже расскажу директору.

Глендстоун близоруко сощурилась, оценивая угрозу, и выплюнула:

— Двадцать баллов с Гриффиндора за мат на уроке, Слоупер!

Джек в ответ выругался еще круче и бросил, наконец, попытки оттереть бордовое пятно с мантии.

— Двадцать баллов со Слизерина за отсутствие галстука, Эйвери, — парировала Элизабет. — Будем продолжать, Абигэль?

Я готова была расцеловать подругу. Наконец в ней заговорила настоящая гриффиндорка, причем в ее голосе явно проскакивали мои интонации.

— Продолжим на магловедении, — сказала Глендстоун.

— А не пошла бы ты куда-нибудь подальше? — предложила я.

— Я не с тобой разговариваю, Уизли. Ну, так что, Кроткотт, кишка тонка?

Мы с Джеком испуганно переглянулись: Элли боялась Аллекто чуть ли не больше, чем я Аммикуса. Тем временем из подсобки выкатился Слизнорт. Невидящим взглядом он уставился на грязные ботинки Филипса, вновь оказавшиеся на парте, поморщился от резкого запаха лака для ногтей и, даже не взглянув на содержимое котлов, сказал:

— О, вы все справились с заданием! Отличная работа!

Это была неправда. Единственным, кто правильно сварил зелье, была Элизабет, но Слизнорт как будто этого не замечал и уже который раз заканчивал урок одними и теми же словами.

— Ставлю всем высший балл. Можете быть свободны.

— У меня вопрос, профессор! — Глендстоун вошла в раж и уже не могла остановиться. — Как вы относитесь к новому правительству?

Бедняга Слизнорт побледнел и ухватился за край ближайшего стола.

— Я не политик, мисс, чтобы давать какие-либо оценки. Думаю, вам нужно обратиться к другим профессорам.

— Но ведь у вас должно быть свое мнение!

Ужасно хотелось запихнуть ее вонючий лак ей глотку. Вместе с крышечкой.

— Я… отношусь нейтрально. Если это все, то я попрошу…

— Нейтрально? — усмехнулась Абигэль. — Вам доверили должность декана самого престижного факультета в стране, а вы относитесь нейтрально? По-моему вам стоило бы проявлять больше уважения к начальству.

Профессор дрожащей рукой достал из кармана носовой платок и попытался вытереть огромные капли пота, выступившие на лбу, но у него даже не хватило сил поднять руку.

— Да, да… — пробормотал он, опустившись на стул, — вы правы, мисс, больше уважения…

Прозвенел звонок, и студенты стали собирать вещи. Первыми убрались слизеринцы, довольные тем, что в очередной раз довели своего престарелого декана до предобморочного состояния. Я сказала Полумне не ждать меня, и когда в кабинете никого не осталось, подошла к Слизнорту.

— Профессор?

— А… мисс Уизли, — протянул он, будто бы с трудом узнавая меня. — Вы что-то хотели?

— Может вам помочь? Я могу прийти после занятий, убрать пробирки, котлы.

— Что вы, это сделают эльфы.

— Но я все равно могу…

— Я очень ценю это, Джиневра, но я уверен, вы придумаете, как провести этот вечер гораздо интереснее, нежели сидеть с дряхлым стариком.

Я действительно очень хотела ему помочь. Представляю, как он ненавидит себя за то, что уже не может дать отпор наглым школьникам. Наверное, я не должна была смотреть на него с такой неприкрытой жалостью — это причинило ему очередную боль.

Я не пошла на ленч и, вместо того чтобы поесть как нормальный человек, бегала по всему замку выискивая членов ОД. Я долго думала, приглашать ли Захарию Смита, но решила, что лишняя волшебная палочка нам не помешает. А вот новых людей никто приглашать не хотел. Все сокрушенно качали головами и говорили, что сейчас довериться никому нельзя, и подходящих кандидатур на своем факультете они не видят. Чушь! Я-то прекрасно поняла, что никто просто не хочет брать на себя ответственность. Одна я не боялась привести новичков, поэтому только я достойна возглавлять Отряд. Наверное, единственный мой недостаток как лидера была склонность недооценивать своих врагов, и я убедилась в этом на магловедении.

Мы все действительно были слепы. Как мы могли подумать, что Снеггу удастся сдерживать пожирателей! Это животные, вечно голодные звери, у которых начинается ломка, если долго воздерживаться от насилия! Глендстоун пожаловалась Аллекто, что Элли незаслуженно сняла со Слизерина сорок очков, и Кэрроу сорвалась. Заклятие Круциатус не менее десяти раз пронзило Элли, заставляя ее корчиться на полу и визжать от коротких, чтобы она не успела сойти с ума, но невыносимых вспышек боли. Она умаляла прекратить, пожалеть ее, не убивать, обещала сделать все, лишь бы боль прекратилась.

Это… это было отвратительно. Ужасно. Смотреть, как подруга захлебывается слезами, как в исступлении хватается за грязную ножку стула и опрокидывает его на себя, слышать это по-детски наивное, судорожное «Я больше не буду, простите…». Начинаешь думать, что лучше бы ты оказалась на ее месте, но не потому что хочешь ее защитить, а потому что ты бы не стала умолять и плакать. Да, я именно так подумала. Я ненавижу унижаться и смотреть, как унижаются другие. Это мерзко.

Кристин оказалась проворнее меня и первая вытащила волшебную палочку. Но она не успела и рта открыть, как Джек буквально выбил оружие из ее руки и, игнорируя протесты Крис, крепко прижал девушку к себе, практически спрятавшись вместе с ней под парту. А меня удержать было некому.

— Протего!

Щит не защитил бы полностью Элли от Круциатуса, но у меня получилось привлечь внимание Аллекто. Такое представление давалась Кэрроу нелегко: она была красная, как уши Рона, и дышала с трудом, но не могла остановиться. Справедливо оценивая свое физическое состояние, она решила не тратить силы на традиционный смех и оскорбления, а потому без лишних слов отправила в меня красный луч. Я увернулась.

— Вот значит как? Подруга страдает, а мы прыгаем? Боимся боли? Где же гриффиндорская справедливость?

Нет, я не боюсь боли! По крайней мере, пока ее не почувствую. Адреналин в крови диктовал, что нужно сделать все, лишь бы она не думала, что я вообще могу чего-то бояться, а для этого… От следующего луча я не стала уклоняться.

Было хуже, чем в первый раз, потому что основной удар пришелся на голову. В такие моменты всегда думаешь о чем-то глупом и незначительном, видимо, так мозг пытается защититься. Например, когда я перестала чувствовать веки и поняла, что ослепну, моей первой мыслью было то, что я не смогу больше играть в квиддич. Квиддич, подумать только! Наверное, что-то похожее творилось и в голове Гарри, когда он совершал свои подвиги, только он не рассказывал мне об этом. Черт возьми, я же зареклась не вспоминать о нем!

Боль неожиданно прекратилась. Я не ослепла, но в этот раз не смогла устоять на ногах и, поднимаясь с пола, обнаружила, что содрала в кровь колени и локти. Кэрроу довела себя до предела: ее лицо блестело от пота, жилки на висках угрожающе пульсировали.

— Кроткотт, — прохрипела она. Элли все еще лежала на полу, цепляясь за парту.

— Н…нет, не надо, пожалуйста…

— Снять значок!

Дрожащими пальцами Элли отстегнула от смятой мантии значок старосты, с которым не расставалась уже больше года, и едва успела отдернуть пальцы, когда Аллекто, взмахнув палочкой, сожгла его. Такая пытка — и ради такой мелочи.

— Ну что ж, мисс Глендстоун, проблема устранена. Думаю, я позже назначу более ответственного студента на должность старосты факультета Гриффиндор. Не сметь поднимать ее! — рявкнула она, когда я и Полумна попытались помочь Элли. Помощник из меня был бесполезный, поскольку у самой до сих пор рябило в глазах и кружилась голова.

— Позвольте поднять ее с пола, профессор, — попросила когтевранка.

— Не сметь! Это отличная иллюстрация к сегодняшней теме. Уилсон! К доске!

Элли так и просидела на полу до конца урока. Думаю, она просто боялась, что у нее не хватит сил подняться, и она упадет снова. Кристин неотрывно смотрела на нее и плакала, но вырываться из захвата Слоупера перестала. А я не могла даже взглянуть на Элли. Мне было жаль ее, но в то же время хотелось изо всех сил отхлестать ее по щекам, чтобы она пришла в себя и перестала вести себя как загнанное животное! Ведь день так хорошо начинался!

— Эй, держись, — прошептал Колин, сжав мою ладонь. Я кивнула. — Прости меня.

— За что? Ты ничего не сделал.

— Вот именно. Прости, я испугался. Закрыл глаза.

— Ничего, такое бывает, — прошептала я в ответ. Душевные изливания Колина были не к месту.

— Но мне до сих пор страшно за тебя. Тебе тоже нужно… закрыть глаза, хотя бы один раз.

Я покачала головой и хотела убрать руку, он сжал ее крепче.

— У тебя есть своя жизнь. Я прошу тебя, живи своей жизнью.

Я закусила губу. Он не знает, о чем говорит.

— Пожалуйста, Джин. Ты не должна все время быть кем-то, кем не являешься. Я не хочу этого.

Нет-нет-нет. Пусть он замолчит!

— Я… Он бы не хотел, Джинни.

И я закрыла глаза. Закрыла и не открывала до самого звонка. А Колин держал меня за руку. Вот же дура! Не нужно было этого делать.

* * *

Элли попросила не говорить Бобби о том, что с ней произошло, но он узнал от других. Весь вечер он провел в гостиной рядом с сестрой, изредка поправляя ей плед или подавая очередную кружку чая. Ева Скай, в свою очередь, заботилась о Бобби: она заканчивала за него домашнюю работу. Элли не хотела, что бы мы толпились вокруг нее, поэтому мы старались создать иллюзию, будто все безумно заняты своими делами. Мы так старались, что не заметили, как она куда-то исчезла, а когда ее не оказалось ни в спальне, ни в библиотеке, то в голову полезли ужасные мысли о суициде. Полночи мы гадали, куда она могла отправиться после отбоя. В конце концов, Кристин, не выдержав, отправилась спать, а я решила подождать еще чуть-чуть и уснула на диване.

Проснулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо.

— Эл…Элли! Где ты была? Мы тут чуть с ума не сошли!

Вид у подруги был еще хуже, чем вчера, но она хотя бы улыбалась.

— В туалете Плаксы Миртл. Мы с ней, кстати, замечательно поговорили. Я сделала там это.

Она протянула мне жестяную коробку, в которой брякало что-то металлическое. Это напомнило мне времена расцвета ассоциации по защите прав эльфов, но вряд ли Элизабет могла настолько тронуться. Я приподняла крышку и ахнула от удивления: внутри лежали галеоны. Много галеонов. Элли протянула мне один.

— У меня получилось! Я знала, конечно, что получится, но все же… Вот твой центральный галеон. Как пользоваться умеешь?

— Да. Элли, у меня нет слов.

— «Спасибо» будет достаточно.

Я все еще не могла поверить своим глазам. Я думала, она забыла о моей просьбе, и, в связи со вчерашними событиями, я бы не решилась ей напоминать, а тут…

— Ты возьмешь себе один? — спросила я.

Улыбка Элли потускнела.

— Нет, Джинни. Ты видела меня вчера, я тряпка. Я боюсь, что предам вас.

— Под круцио любой может сломаться. Но я тебе доверяю!

— Джинни, я сама себе теперь не доверяю! Нет, я не возьму. А если что, я смогу помогать вам, и не зная ваших секретов. Уже вот помогла один раз, — добавила она, указав на галеоны.

— Ты уверена?

— Да. Это не для меня, Джинни.

Оба Кэрроу светились так, будто Рождество наступило двумя месяцами раньше. Причину такого веселья открыла МакГонагалл, сообщив нам, что никаких комментариев от директора по поводу применения Аллекто непростительных заклинаний не поступало, а, как известно, молчание — знак согласия. МакГонагалл успела вчера послать сову в департамент образования Министерства Магии, однако в ответе говорилось, что департамент, совет попечителей школы и даже сам Министр всецело полагаются на компетентность профессоров Кэрроу и не видят причин для отстранения их от работы. После этого меня мучили два вопроса: почему Снегг запрещал им использовать непростительные, если правительство ничего не имеет против, и почему сдался именно сейчас?

Этим же утром Невилл и Симус заработали по паре Круцио от Аммикуса, и если Финниган просто выглядел чуть более побитым, чем обычно, то за Невилла я волновалась всерьез. Он был странного желтого цвета, его взгляд метался с предмета на предмет, а увидев бутерброды с мясом, он зажал рукой рот и убежал в сторону туалета.

— Что с ним? — спросила я Симуса.

— Все нормально, — ответил он и ушел за Долгопупсом. Уж не знаю, о чем они говорили, но минут пятнадцать спустя Симус буквально за шиворот притащил Невилла в Большой Зал, усадил за стол и с громким стуком поставил пред ним тарелку с едой. Невилл вздохнул, и осторожно откусил бутерброд; цвет лица постепенно пришел в норму.

День благоприятствовал метаморфозам.

Филч внезапно для себя осознал, что его розги больше не самое грозное оружие, да и средневековые цепи не сравняться с, увы, недоступным ему болевым заклинанием. Пребывая в глубочайшей депрессии, он махнул рукой на грязные полы и, сидя на скамейке, меланхолично чесал за ухом Миссис Норрис.

Абигэль Глендстоун было стыдно и страшно. Донося на Эли, она рассчитывала максимум на снятие ста очков или на наказание, в виде переписывания документации. Но то, что случилось на маггловедении, повергло ее, да и большинство слизеринцев, в шок. Заметив нас, она почти извинялась, но в последний момент пасовала и убегала прочь, понимая, что простых извинений будет недостаточно. И, несмотря на весь драматизм, это было забавно.

За час до собрания я и Невилл поднялись на седьмой этаж.

— Что ты загадываешь? — спросила я.

— Почти то же, что и Гарри: штаб, место, где мы могли бы тренироваться.

Невилл три раза прошел мимо стены напротив гобелена, и перед нами появилась полированная дверь. Внутри Выручай-Комната немного отличалась от той, что была два года назад (видимо это зависит от точности запроса), но в ней также было все необходимое: мягкие пуфы и подушки, книги по защите, волшебные приборы, распознающие темную магию, деревянные манекены, метлы, несколько столов и большая доска.

— Прекрасно!

— Да, неплохо. Смотри, она добавила шкаф с целебными зельями, — Невилл как будто нарочно прятал лицо.

— Слушай, ты хоть поел? — спросила я. Он неопределенно пожал плечами. — Мне жаль, что тебе приходится проходить через это. Я знаю, Круциатус…

Невилл обернулся, и у меня внутри все съежилось: у него был точно такой же несчастный взгляд, как тогда в больнице Святого Мунго.

— Всем приходится, так почему я должен быть особенным? Просто странно ощущать на себе заклинание, которое искалечило родителей. Я тут подумал, сколько бы я сам выдержал на их месте? Продержался бы я дольше или наоборот, сразу бы молил о пощаде? Хотел бы я знать это наверняка, только проверять как-то страшновато.

Народ постепенно подтягивался. Первыми пришли сестры Патил и Лаванда Браун. Вдоволь налюбовавшись обстановкой, они поспешили занять розовые, будто специально для них подготовленные пуфики. Затем почти одновременно зашли Эрни Макмиллан, Ханна Аббот и Захария Смит. Последний вел за руку хрупкую блондинку — мою однокурсницу Лору Уилсон. Мы никогда близко не общались, и я была немало удивлена ее приходом. Следующими дружно завалились члены моей команды: Риччи Кут, Джимми Пикс и Демельза Роббинс. Впервые оказавшись в Выручай-Комнате, они пришли в неописуемый восторг, а загонщики и вовсе поклялись ночевать теперь только здесь. Майкл и Энтони сразу сели в первых рядах, воздержавшись от комментариев. Только Корнер одобряюще поднял вверх большой палец и ослепительно улыбнулся, как будто и не было того разговора в Хогсмиде. Кристин и Джек пришли вслед за братьями Криви, и Крис сразу же бросилась мне на шею, щебеча бессмысленные слова благодарности за приглашение. Последней, ровно в восемь, прибежала Полумна, и, подождав еще десять минут, я мысленно попросила комнату запечатать дверь. Волнуясь, как перед первым матчем, я поднялась с пуфика и, убедившись, что меня всем видно, начала:

— Так, ну мы все уже поздоровались… Я рада, что вы пришли, несмотря на…хм… опасность. Вы знаете, зачем я вас собрала. Два года назад, министерство обвинило Дамблдора в том, что он собирает армию учеников. Но если тогда это звучало абсурдно, то сейчас я, да и наверняка каждый из вас задумывался о том, что это очень даже неплохая идея. Разумеется, до армии нам далеко, но оказать сопротивление Кэрроу и Снеггу мы сможем! В каждой гостиной есть волшебное радио, и я уверена вы все слушаете Поттеровский Дозор, где каждый выпуск нам зачитывают списки погибших и пропавших без вести. Мы… Ладно, я не буду обобщать. Лично я слушаю, чтобы знать, что моя семья не попала в эти списки. У вас могут быть другие мотивы, но суть одна: мы не можем оставаться в стороне. Иначе вы бы не сидели сейчас здесь и не слушали меня, а вы здесь, так что…

Я сделала глубокий вдох. Мерлин, только бы моя речь не напоминала выступления Гермионы или Гарри. Общественность меня разорвет. Майкл убьет за чертов пафос.

— Что ж, наверное я не с того начала. Вы знаете риск. Исключение из школы может показаться легким выговором, по сравнению с тем, что будет, если нас поймают. Я не думаю, что им разрешат убивать школьников, но… многие из собравшихся уже или почти совершеннолетние, к тому же, есть вещи, — я машинально перевела взгляд на Невилла, — которые намного страшнее смерти. Среди нас есть новые лица, но я прошу не только тех, кто впервые в этой комнате. Я прошу всех: если есть хоть какие-то сомнения, неуверенность — о страхе я не говорю, бесстрашных людей не бывает — то вы можете уйти отсюда, двери откроются. Я доверяю всем собравшимся, я знаю каждого не один год, но нам действительно не нужны сюрпризы.

Никто даже не шевельнулся, хотя это было предсказуемо. Неуверенных здесь больше нет.

— Тогда я пущу по кругу пергамент, напишите на нем свои имена. Признаюсь, я не решила, буду ли я его заколдовывать, ведь прыщами на лице теперь вряд ли кого-то испугаешь. Но, возможно, я придумаю что-то мощнее и… внушительнее.

По комнате пронеслось несколько нервных смешков. Волнение улетучивалось и… Черт, как же это было здорово! Так здорово, что хотелось прыгать и кричать на весь замок, что я теперь не просто чья-то младшая сестра или чья-то бывшая девушка! Я смогла всех собрать в этой комнате, я сама это сделала! Больше никто не будет во мне сомневаться!

Кто же знал, что я вот-вот стану очередным примером на тему «чем выше взлетишь, тем больше будет лужица мозгов на квиддичном поле».

Список с подписями вернулся ко мне. Я вписала свое имя.

— Никто не против старого названия? Отряд Дамблдора. Сейчас это звучит даже более эффектно.

Все согласно закивали.

— Ну что ж, тогда нужно еще решить несколько вопросов. Связь прежняя — через волшебные галеоны. Если кто-то потерял свой старый, можете взять из этой коробки. Нужно обдумать наши действия на первое время. Как я понимаю, новичкам нужны тренировки, нужно выбрать подходящее время…

— Эй, постой! — перебил меня Смит. — Мы не решили самый главный вопрос. Руководителя будем выбирать?

— А разве не очевидно… — начала Полумна.

— Требую провести голосование. Я все понимаю, Уизли, только без обид: я не хочу, чтобы мной командовала взбалмошная безрассудная девица, которая еще и младше меня.

— Заткнись, — негромко сказал Колин.

Ладно, я в принципе была готова к таким обвинениям именно со стороны Захарии.

— Я согласен со Смитом, — поднял руку Симус. — Без обид.

— И я — сказал МакМиллан.

— Смит, я бы тебе язык оторвал, но, как ни прискорбно, ты в чем-то прав. Поддерживаю, — присоединился Майкл.

А вот это было уже жестоко. Пусть Смит и Симус, но Майкл? Сволочь! Кто мне кричал, чтобы я сама всем занималась? Кто сейчас мне улыбался во все тридцать два? А теперь я не устраиваю его, как руководитель? Нет, не беспокойтесь, конечно, я не буду обижаться! Ну что вы, тут даже не на что обижаться! Да я вообще не обидчивый человек!

— Если кто-то еще готов предложить свою кандидатуру, то я только буду рада провести голосование, — ответила я, стараясь скрыть яд в голосе. — Может быть ты, Майкл?

Корнер пожал плечами и отвел взгляд. Нет, я была права, настоящий эгоистичный трус!

— Так что, кто-нибудь хочет возглавить ОД?

С минуту я наслаждалась гробовой тишиной.

— Раз никто не хочет, то полагаю вопрос исчер…

— Я!

Невилл тяжело поднялся с пуфика и подошел ко мне. Видно было, что решение ему далось с трудом. Второй раз за день меня охватило чувство жалости. Глупый, что же он делает? Сейчас его просто засмеют, как всегда. Ну, какой из него руководитель, Мерлин, зачем он полез…

— Отлично, меня устраивает, — внезапно заявил Майкл и довольно скрестил руки. — Голосуйте.

— А я не могу голосовать, они оба мои друзья. Но я буду считать! — воскликнула Полумна. — Кто за Невилла?

Считать не потребовалось. За него было большинство. Не подняли руки только Кристин, Джек, Риччи, Джимми, и Колин. Даже Демельза меня предала.

Ноги налились свинцом и прилипли к полу. Я буквально слышала, как к щекам приливала кровь. Нет, нет, только не сейчас. Нельзя, ни в коем случае!

— Вопрос с руководителем решили. Я… я помечу тебя в списке как главного, Невилл, — я поспешила отвернуться. Мне повезло, что за моей спиной стоял небольшой столик. Тем временем Невилл вживался в новую роль.

— Спасибо всем, за… за доверие. Я надеюсь, что не подведу. Как сказала Джинни, нужно назначить тренера для новичков. Кстати, думаю, остальным тоже будет не лишним пару раз попрактиковаться в заклинаниях, но это можно сделать заодно. Так… нам нужен кто-то терпеливый и… Эрни, ты хочешь? Все согласны? Отлично. Насчет наших действий, я хочу сразу уточнить: никакого неоправданного риска. Начать нужно с чего-то вроде пропаганды борьбы. Понятно, что подозревать будут сразу Факультет Гриффиндор, так что нужно действовать предельно аккуратно…

Я слушала через слово. Внутри все горело от обиды и несправедливости. Вот так. Ты работала, ты волновалась, думала, не спала ночами, а оно раз — и выскальзывает из рук. Как будто снитч пролетает между пальцами. Но у меня не было такого опыта. Я всегда ловила снитч, всегда была первой, а теперь… теперь я глубоко вдыхаю через нос и стараюсь не моргать, чтобы с щек исчезли красные пятна. Что? Опять голосуем? Хорошо, я согласна, поднимаю руку, не важно, что это. Главное не привлекать внимания, никто не должен заметить, что я вот-вот… Нельзя, ненавижу, даже думать не смей!

— Один хороший человек посоветовал продолжать писать домой письма, чтобы притупить внимание Кэрроу. Пусть думают, будто мы надеемся, что они все еще доходят, — продолжал Невилл. — Обязательно слушайте радио, подбирайте пароли и сообщайте их остальным. В общем, все, наверное. Эрни, не забудь назначить время тренировки. Теперь если у кого-то есть предложения, высказывайтесь.

Предложений по борьбе с пожирателями было очень много, начиная от шуточных «подложить Снеггу шапмунь» и заканчивая невозможными идеями с применением холодного оружия и адского пламени. Не без злорадства, я заметила, что Невилл просто опешил от такого энтузиазма, и потому, ссылаясь на приближающееся время отбоя, попросил нас хорошенько все обдумать до следующего собрания.

Когда все стали собираться, я протянула ему свой галеон:

— Держи, он центральный. Их сделала Элли Кроткотт.

— О, спасибо. Джин, все в порядке? Ты не обиделась?

— Было же голосование, — как можно более искренне засмеялась я. — Все честно.

— Ну, ты же знаешь, один я не справлюсь, — Невилл виновато опустил голову.

— Ты можешь на меня рассчитывать, — заверила я. — Мы с Полумной всегда прикроем, если что.

— Не представляю, что бы я без вас делал.

— Отлично сработанно! — похвалил Майкл, забирая монету из коробки. — Оба молодцы!

Я почувствовала, что снова краснею, но на этот раз слишком сильно. Кое-как пожелав всем спокойной ночи, я выскочила в коридор и побежала к одной из лестниц. Меня заметила Кристин, но она догадалась промолчать. Где-то на пятом этаже я начала задыхаться от подкатывающих слез. Куда дальше? В гостиную? В туалет? Нет, только не туда! Я не какая-то истеричная блондинка, чтобы реветь над унитазом. Я не буду! Прочь! Прочь!

Я помчалась вниз и покинула замок. Было уже темно, холодный октябрьский воздух ударил в лицо, но не освежил мысли, как я надеялась. Факелы на стене стали раздражать, и я понеслась туда, где не было этого противного мерцающего света. Я бежала, пока не споткнулась и не упала на что-то большое. Предмет отозвался гулким звуком, словно пустой ящик, и легким запахом гнили — тыква Хагрида! Осмотревшись, я поняла, что ноги принесли меня прямо к его хижине, но в окнах свет не горел — наверное, лесничий лег спать пораньше. Я отряхнула джинсы и уселась прямо на тыкву. Ветер тут же проник под легкий свитер, и холод добрался до самых костей, но возвращение в замок казалось мне куда более страшным исходом, чем простуда. Тем более, у меня, кажется, почти получилось успокоиться…

Справа послышалось негромкое кудахтанье. Повернувшись, я смогла различить в темноте петуха. Он уставился на меня своими круглыми глазами и, едва преодолевая страх, медленно приближался.

— Привет, — прошептала я, и этого оказалось достаточно, чтобы вспугнуть глупую птицу. Петух попытался взлететь, но потерпел неудачу и, истошно завопив, бросился в кусты. Этого следовало ожидать. Если этот петух — потомок тех, которых я душила пять лет назад, то страх передо мной должен быть у него в генах. Мерлин, видел бы меня сейчас Фред! Замерзшая, жалкая, на гнилой тыкве — вот обратная сторона всех взбалмошных и безрассудных девиц! Держаться, не плакать! Вдох-выдох, вдох...

В хижине загорелся свет — наверное, этот петух разбудил Хагрида. Дверь скрипнула, и лесничий с фонарем в руке вышел искать источник шума. Я поняла, что меня сейчас обнаружат, и еще больше съежилась на несчастной тыкве.

— Эва! Кто тут у меня? Джинни! Ты что ль? Ты чего это, на ночь глядя, замерзла же поди, а?

Я ведь действительно давно хотела его навестить, но только не так, не в таком виде. Вместо ответа я вдруг громко всхлипнула.

— Ох-ох, Мерлиновы штаны! Давай в дом! Давай-давай!

Не успела я опомниться, как оказалась за столом, закутанная в теплый колючий плед, с огромной чашкой горячего чая. Хагрид только что растопил камин и теперь с увлечением рассказывал о чем-то. Клык тем временем тихонько заскулил и, положив свою голову мне на колени, моментально их обслюнявил.

— Ты смотри! — воскликнул Хагрид. — Сколько помню, он только на Гарри так морду клал. Во-во, точно так! Эх, Джинни, плохо без них, да? Вроде как обычно, да все равно не то, не то. Кошки скребут, так плохо без них троих…

— Очень плохо, — попыталась ответить я, но снова получились бессмысленные всхлипы.

— Ты это, не держи в себе. Оно всегда лучше, когда слезы текут. Это же не слизняки какие-то.

В тот вечер Джинни Уизли выплакала больше, чем за последние несколько лет. За мерзкую рожу Аммикуса, за сорванный квиддич, за Круциатус, за крики Элли на магловедении, за предательство и оскорбления, за Отряд Дамблдора, за Невилла и даже за пугливого петуха. Иначе я бы просто свихнулась от перенапряжения. Позже я, конечно, корила себя за это мимолетную слабость, но я все-таки была с Хагридом, а он точно никому не расскажет. На друзей я решила не обижаться, по крайней мере, на Невилла. Я буду рядом, как и обещала, и не страшно, что я снова на вторых ролях. Мама сказала бы, что так у меня на судьбе написано, но я в судьбу не верю. Есть только мы сами и люди вокруг нас. Весь фокус состоит в том, чтобы не затеряться среди них и сохранить свою значимость, а если не получается, то, кроме себя самой, винить некого. Но мы же, в конце концов, на войне, и разве может сейчас это быть важным?

— О господи…

— Нет, Джин, только не опять! Тебе нужно к врачу. Сколько можно не есть?

Я подавила стон и убежала в туалет. Меня тошнило уже второй день. Элли, полагаясь на все свои познания в области медицины, предложила три возможных причины происходящего: во-первых, я могла банально отравиться несвежим пудингом, что, в общем-то, маловероятно. Во-вторых, могло сказаться нервное перенапряжение и приближающиеся месячные. И наконец, в-третьих, причиной недомогания могло оказаться незнакомое заклинание Аммикуса, угодившее оранжевым лучом мне прямо в живот. Последний вариант был самым реалистичным. Сразу после защиты я с помощью Полумны дошла или, вернее, доползла до больничного крыла, но там была огромная очередь из младших курсов, и я посчитала просто неприличным пробиваться через детей к Мадам Помфри. И вот теперь я снова в туалете, и Полумна заботливо придерживает мои волосы, пока я содрогаюсь над унитазом.

— Это пройдет, — сказала я, отдышавшись. — Еще чуть-чуть — и пройдет.

— Не хочешь настойки лирного корня? Он помогает от большинства заболеваний.

— Нет спасибо... Вот черт…

Одна только мысль о фиолетовой жиже, которую я всего один раз случайно увидела в руках у когтевранки, заставила меня снова склониться над унитазом.

— О, кто это здесь мучается? — послышался тоненький ехидный голосок. Миртл восседала на бачке и явно наслаждалась зрелищем. — Ты снова хочешь в то подземелье? Боюсь, ты ошиблась туалетом, тебе нужно в мой, на третий этаж.

Я не нашла, что ответить, и от отчаяния разразилась самыми гнусными ругательствами, которые только знала. Услышав о себе много нового, Миртл сокрушенно покачала головой:

— Ай-яй-яй, и как ты только понравилась Гарри? Такая грубая, невоспитанная. Я же в миллион раз лучше! Вот если бы он умер, мы бы чудно зажили в моем стареньком туалете. И никакие рыжие грубиянки нам бы не помешали!

Полумна нахмурилась: она не переносила мат. Понимая, что я собираюсь продолжить свой нецензурный монолог, она вскинула волшебную палочку и послала струю воды точно в лицо Миртл. Вода, разумеется, ей не навредила, но гордость призрака была задета, и Миртл, испустив горестный вопль, утопилась в умывальнике.

— Прости, — прохрипела я.

— Все нормально, только больше не ругайся, пожалуйста. Я, все-таки советую тебе выпить немного настойки…

— Спасибо, Полумна, но это лишнее. Я лучше еще раз схожу к Мадам Помфри.

Внезапно я почувствовала, как по правому боку разливается приятное тепло — это сработал волшебный галеон. Я не стала даже его вытаскивать из кармана, потому что Невилл уже успел раз десять шепнуть мне, что следующее собрание назначено на сегодня. Вот ведь выпендрежник. Ходит прямо весь надутый от важности, так что шрамы на лице и впрямь теперь вызывают не жалость, а уважение. Я знаю, что преувеличиваю и напрасно скалюсь, ведь я бы точно так же сияла от гордости, если бы была на его месте. А вот Полумна с восторгом разглядывала ребро монеты, хотя я уверена, она тоже была давно в курсе, но это не мешало ей радоваться жизни. Ну почему я не могу быть таким же хорошим другом, как она?

— Так быстро день пролетел, — пропела она. — Я возьму сегодня на собрание леденцы со вкусом ягод ползучей рябины. У меня еще много осталось, угощу всех.

Я подумала, что день действительно быстро пролетает, если постоянно бегать от туалета к туалету, но вслух сказала:

— Было бы не плохо. Надеюсь, сегодня хоть что-нибудь прояснится.

— Обязательно прояснится! — горячо воскликнула когтевранка. — А даже если нет, то я все равно буду рада со всеми встретиться!

Мне бы хоть сотую долю ее оптимизма. Собрание, назначенное на вечер, было уже четвертым. На самом деле, это был ужас. Идей и предложений по-прежнему была тонна, но выбрать что-либо одно не получалось категорически. Зато все кричали, спорили, перебивали друг друга, ругались и переходили на личности — в общем, хорошо проводили время. Но всё это без толку, ведь мы собрались организовывать сопротивление, а дело не двигалось с места. Единственное, к чему мы пришли — это выставили почти круглосуточное наблюдение за кабинетами Кэрроу и за подземельями. Не простая задача, но теперь мы хотя бы знали, что Аллекто с семи часов и до отбоя не выходит из своих комнат, затем час патрулирует коридоры и снова уходит спать, теперь уже до утра. Ее брат, напротив, был непредсказуем в своем расписании, и мы не могли даже предположить, где он находится в ту или иную минуту. Обучение новичков тоже проходило вполне успешно, Эрни прекрасно справлялся со своей задачей. Ну, ладно, может все не так уж и плохо, просто мне хотелось чего-то рискованного, грандиозного, так, чтобы раз! — и Кэрроу сразу пришибленно зализывали раны. Но мне, похоже, стоит поучиться терпению.

А власть Кэрроу цвела и благоухала. Новой фишкой Аллекто стало поднимать учеников прямо за завтраком в Большом зале, чтобы, так сказать, с утра пораньше провести воспитательные работы. По сравнению со всем остальным, это были сущие пустяки: пару заклятий-пощечин, царапин, чуть-чуть унижения. За мой «надменный взгляд» мне в голову запустили тарелку с горячей кашей. Мало того что удар был неслабый (тарелку Кэрроу пустила заклинанием с противоположного конца стола), так еще и волосы оказались перемазаны в вязкой манной мерзости. Стоит ли говорить, что мне было запрещено приводить себя в порядок до конца дня, но я, разумеется, все равно умылась, как только вышла из зала.

Значок старосты факультета Гриффиндор Пожирательница торжественно вручила — кому бы вы думали? — Ромильде Вейн. Честно говоря, я не сомневалась в том, что она станет старостой. Она не подлизывалась и не докладывала на однокурсников, но все равно в ней было что-то, не знаю… слизеринское. К тому же она ненавидела меня — это уже общеизвестный факт, так что не могу представить себе никого другого на ее месте. Но меня всерьез беспокоило то, что с ней начала общаться Демельза, в то время как я теряла контакт с бывшей охотницей. Это странно, ведь у нас всегда были теплые отношения, но, похоже, наши они держались только на квиддиче. А сейчас Демельза вошла в состав ОД и… да, меня действительно волновало то, что она может проболтать секрет новоиспеченной старосте.

А в данный момент я отчаянно обрызгивала лицо холодной водой, пытаясь придумать, как избавиться от тошноты, и впервые за два дня что-нибудь съесть, не опасаясь через минуту скорчиться под столом.

Невилл с Симус пришли в гостиную еще более хмурыми, чем обычно. Именно хмурыми, а не побитыми.

— Что случилось? — спросила я.

— Трансфигурация была, — неохотно выдавил Невилл. — Кажется, МакГонагалл сдает позиции.

— Да брось, — фыркнула я. — Слизнорт — да, определенно, но она никогда!

— Джинни, она за весь урок ни слова не сказала, ничего не спросила, даже домашнюю не проверила! А вообще, сама сейчас увидишь. У вас же как раз следующим уроком трансфигурация?

— Ты параноик, тебе не говорили об этом?

— Прекращай это, — прикрикнул Симус. — Он серьезно говорит, а ты как всегда со своим сарказмом. От Корнера набралась?

— Ха-ха, — скривилась я.

— Опять! Честно, не время для этого.

— Может ты еще и учить меня будешь?

— Жизнь научит, — многозначительно сказал Финниган, но тень улыбки, скользнувшая по его лицу, говорила, что в этот раз он не занудствует. К сожалению, это поняли далеко не все.

— Не наезжай на нее! — крикнул Колин, внезапно встав между нами.

— Криви, ты что? — растерялся Симус.

— Заткнись! Думаешь, самый умный?

Я уже отчаялась понять, что происходит с Колином.

— Успокойся, ничего же не случилось, — тихо попросила я.

— Он опять орал на тебя! Почему ты спускаешь все на тормоза? — возмутился он. Люди вокруг с интересом следили за происходящим.

— Мы шутили, Колин. Ты все не так понял, — примирительно сказала я, не спрашивая, зачем он вообще что-то пытался понять в чужом разговоре.

Колин покраснел. Любопытные гриффиндорцы разочарованно вернулись к своим делам, догадавшись, что зрелище не состоится.

— Но я хотел…

— Иди лечись, парень, — бросил Симус, но тут же наткнулся на ледяной взгляд Невилла. У нас было негласное правило: никогда, ни при каких обстоятельствах не упоминать болезни или больницы с целью обидеть кого-то, если Невилл стоит рядом. Иначе эффект мог оказаться ровно противоположным.

Время поджимало и я, схватив сумку с учебниками, побежала на трансфигурацию. Колин едва поспевал следом.

— Что это сейчас было? — поинтересовалась я, чувствуя, что меня снова начинает тошнить.

— Мне показалось, он тебя снова обижает, — объяснил Колин.

— Обижает? Что за детский сад? Колин, пожалуйста, не надо защищать меня от всего, что движется и разговаривает. Это плохо закончится, я это точно знаю.

«Один такой защитник уже у меня был, и где он сейчас? Черт знает где!»

— Ладно, — буркнул он, — я учту.

А ведь Невилл в чем-то оказался прав: МакГонагалл действительно вела себя необычно. Поприветствовав нас, она принялась разбирать какие-то документы у себя на столе, хотя раньше никогда не позволяла себе отвлекаться на посторонние вещи во время урока. Но мне казалось, что она не читает текст на пергаментах, а смотрит куда-то в одну точку. В полной тишине мы ждали пять, десять, пятнадцать минут, пока Элли не осмелилась спросить:

— Профессор, все в порядке?

— Да, мисс Кроткотт, благодарю.

После этого МакГонагалл внезапно бросила документы и уставилась в окно, будто бы не существовало ничего прекраснее, чем дождь и свинцовые тучи.

— Профессор, нам сдать эссе по трансфигурации внешности? — спросила Полумна.

Молчание. Я тут же подумала, что, наверное, произошло что-то ужасное с Ордено или что-то в этом роде, и мысленно поблагодарило небо за то, что с нами сидели только когтевранцы. Уж они-то точно не станут трепать на каждом углу, что декан факультета Гриффиндор ведет себя странно.

Полумна не теряла надежду:

— Эссе, помните? У нас сегодня должна была быть практика.

МакГонагалл продолжала молча всматриваться в серое небо, неподвижная, словно кошка, почуявшая крысу. Кристин вздохнула и закрыла лицо руками.

— Мы положим их на ваш стол, хорошо, профессор? — Лавгуд уже поднялась с места, но МакГонагалл внезапно повернулась к нам и заговорила внезапно резким голосом:

— Мистер Слоупер! Потрудитесь объяснить, что с вашим лицом.

Джек машинально дотронулся рукой до свежего рубца на щеке.

— Я эмм… упал, профессор. Налетел на гвоздь — соврал он. Мы все, да и думаю МакГонагалл тоже, прекрасно знали, что это дело рук Аммикуса, но кто станет жаловаться?

— Упали? В таком случае, если вы еще раз наткнетесь на тот же самый гвоздь, я прошу вас не приходить на мой урок, а отдохнуть в гостиной или попытаться залечить рану у Мадам Помфри в больничном крыле, которое для этого и предназначено! То же самое касается всех остальных! Или среди вас есть целители? Если так, то я не понимаю, почему вы позволяете своим одноклассникам расхаживать по замку с кровоточащими ранами!

Я инстинктивно съежилась, чувствуя себя виноватой. Но мы не можем просто так заваливаться в больничное крыло! Если бы мы после каждого магловедения и защиты бежали к мадам Помфри, то было бы проще там и поселиться. Мою мысль озвучила Кристин:

— Мадам Помфри занята младшими курсами, профессор. У них точно такие же раны. Мы думаем, им нужнее помощь целителя.

Взгляд профессора потеплел, но голос не изменился:

— Было бы куда лучше, мисс Медоуз, если бы вы больше думали о себе, а если Мадам Помфри не будет справляться, то я лично найму столько целителей, сколько понадобится, и буду платить им из своего кармана!

Сказать, что нам было стыдно — ничего не сказать. Я догадывалась, что МакГонагалл сейчас думала, почему ее подопечные не такие, как когтевранцы. Нельзя сказать, что действия Кэрроу их не коснулись, но по сравнению с ними, мы будто только что вылезли из камеры пыток.

— Мисс Уизли! — позвала она так, что я подпрыгнула от неожиданности. — Вам плохо?

Мне было очень-очень плохо, но я понимала, что все запасы непереваренной пищи закончились еще вчера, так что мне осталось либо блевать собственными внутренними органами, либо давиться непрекращающимся кашлем на радость Плаксе Миртл. Но, черт возьми, неужели это было так заметно?

— Нет.

— Вы можете уйти, я разрешаю.

— Спасибо, но мне в самом деле не нужно, — заверила я, и МакГонагалл взорвалась:

— Да прекратите валять дурака, вы все! Думаете, ваше поведение кто-то оценит? Вы бы хоть о родителях подумали!

Она тяжело опустилась на стул и одним движением сгребла все бумаги в одну кучу. Я вдруг задалась вопросом, есть ли у нее самой дети.

МакГонагалл долго буравила взглядом каждого из нас, пока, видимо не смирилась с тем, что все ее старания тщетны. Взмахом палочки она собрала наши доклады.

— Как сказала мисс Лавгуд, сегодня у нас практические занятия. Разбейтесь на пары и к концу урока продемонстрируйте применение трехступенчатой формулы изменения цвета волос.

К Мадам Помфри я все-таки зашла. Выплеснув на меня тонну упреков, что я не пришла раньше и так запустила процесс, она все же дала мне с собой пару склянок с лекарством и отпустила. В любой другой раз она, конечно же, заставила бы меня провести пару дней в больничной койке, но сейчас все места были заняты, и Кэрроу регулярно проверяли больных. Они считали себя вполне компетентными для того, что бы определять, стоит ученику лечиться или нет. В большинстве случаев, все те, кто «заболел» после их уроков, выставлялись вон из лазарета, получая для пущего внушения пару заклинаний в спину, порой даже непростительных. Впечатлительной мадам Помфри уже бы давно самой стоило лечиться от боли в сердце, но она держалась молодцом.

На собрание ОД я пришла последняя, едва не опоздав. Невилл, Майкл и Полумна уже о чем-то без меня перешептывались. Я хотела к ним присоединиться, но как раз в этот момент Невилл взглянул на часы и объявил о начале.

— Мне кажется, мы уже давно тянем кота за хвост. Профессор МакГонагалл ясно дала понять сегодня, что ждет чего-то большего от нас…

— Профессор МакГонагалл просила подумать о родителях, — поправила его Кристин.

— Ее слова можно понимать по-всякому, — отрезал Долгопупс. — Раз уж мы здесь, а не дома, то лучшей заботой будет не бездействие, а борьба. Они же борются, так почему мы не должны подражать им?

Кто-то скептически хмыкнул. Невилл понял, что призыв прозвучал неубедительно, ведь далеко не все родители придерживаются такого мнения.

— Ну да, наверное, она не совсем это имела в виду, но мы же все равно для чего-то собрались сегодня!

— Ага, чтобы провести еще несколько бессмысленных голосований и умиротворенно разойтись по спальням, — съязвил Смит. Но Невилл не растерялся:

— Ты прав, Захария, так было на прошлой неделе, поэтому сегодня мы поступим по-другому! Я сейчас посоветовался с некоторыми людьми, и мы выбрали, на мой взгляд, самый лучший способ заявить о себе Кэрроу, а ведь именно это сейчас нам и нужно. Колин, кажется эта была твоя идея о граффити.

Колин победно вскинул кулак.

— Некоторые из нас пять лет назад тут еще не учились, — Невилл кивнул в сторону Демельзы, Риччи и Джима, — так что я напомню. И так, пять лет назад в школе совершались нападения на нечистокровных учеников. Нам не рассказывали всего, этот вопрос как-то решили и виновного нашли, но суть не в этом.

Страшные подозрения закрались мне в душу. Руки похолодели.

— Нападавший оставлял на стенах замка послания, типа «Тайная комната открыта, берегитесь». Так вот, Колин предложил поступать так же. Нет, не нападать на людей, конечно, а оставлять сообщения, например «Отряд Дамблдора вернулся». Как вам такая идея?

Нет. Нет-нет-нет. Если бы общеукрепляющее лекарство Мадам Помфри перестало действовать, я бы точно грохнулась в обморок. Спокойно, спокойно. Откуда Колину и, тем более, Невиллу было знать, что именно я писала эти послания? Нет, они не могли знать и пусть лучше никогда не узнают. Мыслить трезво, нужно мыслить трезво.

Кто-то посчитал это слишком глупым, кто-то — опасным, но большинство было за. Я от голосования воздержалась: не могла отойти от шока.

— Как мы это устроим? — спросила Ханна.

— Наверное, вот так, — предположил Эрни и, вытащив волшебную палочку, заставил слово «отряд» появиться на доске и засиять золотистыми буквами.

— Да, все очень даже просто, — согласился Невилл. — действовать, разумеется, нужно ночью…

— Нет!

Все удивленно посмотрели на меня, я как-то запоздало поняла, что сказала дальше:

— У нас не получится. Стены магические, на них нельзя вот так вывести слова. Получится только краской, вручную.

— Откуда ты знаешь? — спросил Майкл.

— Прочитала в «Истории Хогвартса», — быстро солгала я, и только тогда ко мне вернулась способность мыслить в реальном времени.

Майкл подозрительно оглядел меня с головы до пят, но вроде остался доволен ответом.

— Значит, будем вручную, — не унывая, сказала Полумна. — Только где взять краску?

Все задумались, но внезапно Лаванда воскликнула:

— А это не краска?

Она указала на стопку банок рядом с доской, которой, могу поклясться, не было там минуту назад.

— Красная! — воскликнул Невилл, определив содержимое верхней. — И кисти здесь! Это всё фокусы Выручай-Комнаты!

— Здорово, что она нам помогает. У нас будто есть невидимый друг, — улыбнулась Полумна.

— Невилл, план действий! — приказным тоном потребовал Эрни.

— Думаю, нужно сделать три надписи в разных местах.

— Три?!

По комнате прокатилась волна возмущения. Первоначальное восхищение оригинальной идеей исчезло, и все ополчились на нашего руководителя.

— Долгопупс, ты из ума выжил? — закричал Смит. — Ты как себе это представляешь? Это же минимум человек десять будут ходить по школе ночью! Ночью!!! Может, лучше сразу похоронный марш споешь?

Невилл засмеялся:

— Обязательно спою, но только лет через семьдесят. Специально для Смита я объясню. Сейчас Кэрроу думают, что мы все до смерти их боимся, поэтому они не особо рвутся дежурить ночью. Энтони, Майкл и я уже не раз выходили после отбоя, и можем это подтвердить. А сейчас, Смит, напряги мозги и подумай: даже если мы сделаем только одну надпись, они поднимут всех на уши и, я гарантирую, проведут кучу допросов и обысков, а про то, что бы вылезти ночью из спальни можно будет забыть минимум на месяц! Здесь и мышь не проползет, так что нам придется залечь на дно на какое-то время, — Невилл сделал трагическую паузу. — Так что лучше: нацарапать по-быстрому ругательство где-нибудь за гобеленом, чтобы никто и не заметил, или же громко заявить, что мы будем бороться за нашу школу?

И почему я раньше не замечала, что у него такой…как бы это сказать…внушающий голос? А риторический вопрос в конце — это же классика! Даже Смит заткнулся. Что ж, пора бы мне признать, что Невилл отлично справляется, и вряд ли у меня получилось бы лучше.

— Так вот, я считаю, что сообщений должно быть три. Но если есть возражения, то мы найдем другое решение.

Возражения, ага, конечно. Откуда им взяться?

— Тогда нужно определиться, где будем писать. Например, можно на втором этаже, в коридоре, ведущем к библиотеке — очень оживленное место.

— Вход во внутренний двор! — предложила Кристин.

— Спуск в подземелья, — вставил Симус. — Пусть Слизеринцы повеселятся перед завтраком.

Все улыбались и радовались предстоящей авантюре. Все, кроме меня. Я чувствовала себя более чем странно, как будто я осознанно собираюсь испытать дежа вю. Но так же не бывает, да?

— Отлично! — продолжил Невилл. — Про осторожность напоминать не нужно, так? Три места — три группы. Я выберу самых опытных, так что не обижайтесь, новички, — Невилл взял мел и расчертил доску на три колонки. — Первая группа идет к библиотеке: Падма, Колин и Майкл за главного.

Мел методично скрипел по доске. Кристин дулась, что не сможет пойти. А вот у меня не было сомнений, что я попаду в одну из групп, все-таки опыт у меня имелся.

— Вторая группа — внутренний двор. Эрни, Ханна и Симус, Эрн главный. И третья группа — подземелья. Пойду я, Джинни и Полумна. Все согласны?

Какой глупый вопрос. Откажешься — прослывешь трусом.

— Кроме того нужно наблюдать за патрулями и страховать группы. Парвати, Захария, Лаванда, Энтони, Джек и… черт, не хватает… ладно, Полумна и Ханна, лучше вы пойдете с ними, — Невилл вычеркнул имена девочек из списков групп. — Ваша задача: рассредоточиться вокруг групп, следить, чтобы нас не засекли и не засветиться самим. Если что, вы должны подать сигнал об отступлении с помощью галеонов. Заклинание покажу позже. В свою очередь группы должны подать сигнал мне о том, что работа завершена, и мы все уходим в спальни или в Выручай комнату. В идеале нужно бы продумать маскировку. Предложения есть по этому поводу?

— Деллюминационные чары? — предложила Демельза. — Но я не умею их накладывать.

— Значит, нам всем нужно научиться. Сегодня пятница. Послезавтра, в ночь с воскресенья на понедельник, нужно попытаться все сделать, чтобы у Кэрроу неделя не задалась с самого начала. До этого — штурмуем книги заклинаний.

— Что со временем? — поинтересовался Джек.

Невилл снова принялся рисовать на доске.

— Нужно подумать. Отбой в десять. К одиннадцати все ученики железно будут в гостиных. Аллекто патрулирует коридоры до двенадцати — это мы знаем точно. Накинем еще час для страховки. Получается, в час ночи нужно выдвигаться. Опасность представляют Аммикус, Филч, Снегг и Аллекто, если у той случится бессонница. Думаю, если нас, не дай Мерлин, обнаружат другие учителя, они нас не сдадут.

— Будет лучше, если мы будем идти частями, — предложила я. — Например, пусть страхующие выйдут без пятнадцати час, придут на свои посты и подадут сигнал, что путь свободен. После этого группы выйдут с перерывами в пятнадцать минут.

— Согласен, — отозвался Майкл, — ни к чему бежать всем скопом, и шума будет меньше.

Я кивнула.

— Тогда мы с Невиллом пойдем первыми. До подземелий дальше всего идти. Потом Эрни, а в конце — Майкл со своими.

— Если у вас все получится — это будет фантастика, — прошептала Крис.

Остаток вечера мы тренировались посылать друг другу сообщения с помощью галеонов. Мы придумали цифровые сообщения для всех ситуаций. Каждой группе и тем, кто будет стоять на стреме, присвоили номера, чтобы можно было легко определить кто отправил то или иное сообщение. Невилл законспектировал весь план действий на доске и даже пытался набросать маршруты, но мел закончился, и Комната больше его не поставляла. Мы разошлись по гостиным.

Суббота и воскресенье пролетели в каком-то тумане. Мы носились по замку, пытаясь запомнить самые лучшие пути отхода, выучить каждую нишу и выступ, за которыми можно спрятаться. Я не могу точно описать свои чувства — это что-то среднее между сладким предвкушением, которое испытываешь, открывая Рождественские подарки, и нервной тряской перед экзаменом. И конечно, меня все время передергивало от того, что я уже когда-то этим занималась. Но, к счастью для меня, Невилл сам предложил, что рисовать будет он, так что я старалась не волноваться. Тем не менее, посмотрев перед уроком в зеркало, я пришла в ужас: лицо раскрасневшееся, глаза отливали безумным блеском, на голове гнездо, и рот приоткрыт, будто я не могла отдышаться после долгого бега. И так выглядели все, за исключением вечно спокойных мамонтов — Майкла и Симуса. Будь я на месте Кэрроу, я бы точно что-то заподозрила.

С деллюминационными чарами не заладилось. Удалось только Эрни, да и то как-то халтурно: Смит, оказавшийся подопытным, не смог слиться с местностью и стал, как мутное желе, которое покрывалось противной рябью при любом движении. Кроме того, Эрни не сразу смог снять заклинание, и Захария целый час просидел с полупрозрачными ногами. В обще, мы решили отложить это заклинание, пока не будет получаться идеально.

Час Икс приближался. У меня все валилось из рук, а в субботу приснились петухи. Щеголяя пестрым опереньем, они водили вокруг меня хороводы и больно клевали, если я пыталась выбраться из этого дьявольского круга. Очаровательно, не так ли?

Мы с Кристин дождались, пока Элли уснет. Думаю, она догадывалась, но ничего рассказывать мы ей не стали. В конце концов, она сама приняла решение остаться в стороне.

В гостиной нас ждал Джек. Увидев Крис вместе со мной, он нахмурился:

— Ты не идешь с нами.

— Я и не пойду, — пообещала Кристин, — просто решила проводить вас.

— Даже не вздумай… — предупредил Слоупер, но Крис повисла у него на шее, а еще через секунду они уже целовались, как в последний раз, как будто больше могут никогда не встретиться. У меня в груди проснулось неприятное чувство, которое я справедливо расценила, как зависть. Ведь мне некого так целовать.

— Простите, я вам не мешаю? — напомнила я о себе. — Если мы не хотим опоздать, то нам пора.

Джек раздосадовано махнул рукой.

— Пошли. Все наши уже там.

Вздрагивая от каждого шороха, мы благополучно добрались до седьмого этажа. Выруча-Комната кипела, как муравейник. Я помогла Невиллу организовать всех, и ровно в час ночи Полумна, Ханна, Падма, Симус, Захария, Лаванда, Энтони и Джек по очереди выдвинулись на свои посты. В ужасной тишине мы стали ждать сигналы. Парвати нервно грызла ногти. Невилл переминался с ноги на ногу, ежесекундно проверяя галеон. И вот, наконец…

— Восьмерка! Это Ханна!

У всех вырвался вздох облегчения. Буквально в течение следующей минуты пришли и остальные цифры, в том числе и от Полумны, которая должна была непосредственно проверять наш с Невиллом участок.

— Пожелаем друг другу удачи, — сказала я и выскользнула в коридор. Невилл побежал за мной. Мы мчались абсолютно бесшумно, замирая перед каждым поворотом, задерживая дыхание при малейшем отблеске, который мог оказать либо Призраком, либо горящими глазами Миссис Норрис. Направо, снова на право, нырнуть за гобелен к короткому переходу, вниз по лестнице, вниз, вниз, вниз… Голова начинала кружиться. Невилл хотел забрать у меня сумку с банкой краски и кистями. Но я отказалась, побоявшись, что если начну отвязывать намертво прикрепленную к поясу банку, то она обязательно упадет и покатится вниз по ступеням, наделав при этом столько шума, что услышат даже в Лондоне. Налево, вдоль второго этажа, налево, прямо… Стоп!

По сигналу Невилла я прижалась к стене и даже задержала дыхание. Впереди кто-то был. Кто? Аммикус? Снегг?

Но Невилл внезапно выдохнул и провел рукой по лицу. Мы перепугались напрасно, ведь человек за углом боялся нас не меньше, чем мы его — это была Полумна. Я показала ей два больших пальца, и мы пронеслись мимо ее поста. Вперед, вперед, направо, снова вниз, за горгулью…

Пришли. Мы позволили себе полминуты отдышаться и осмотрели стену — наш холст, так сказать. Стена была холодная и влажная — практически подземелье. Я аккуратно вскрыла свою банку и протянула ее Невиллу. Он, обмакнув кисть в краску, торжественно вывел первую букву нашего послания пожирателям. Получилось не очень ровно, но вполне разборчиво, а нам большего и не надо было.

По плану я стояла на стреме и одновременно светила Невиллу волшебной палочку. Я мысленно пыталась заставить огонек стать тусклым, чтобы он не был так заметен в полутьме, но Люмос всегда светит одинаково.

Минуты превращались в резиновые часы. Серьезно, готова поклясться, мы простояли там не меньше часа, но оказалось, что на всю работу ушло ровно пятнадцать минут. И это при условии, что Невилл обводил каждую букву по нескольку раз. Просто краска никак не желала держаться на камнях, то и дело расплывались, и буквы теряли свое очертание. Мой галеон потеплел: пришло сообщение от Эрни, без нулей. Слава Мерлину, у них получилось.

Я подала Невиллу знак, что пора бы закругляться. Невилл кивнул, с трудом выводя последние буквы. Пульс эхом отдавался в голове. Тум-тум, тум-тум. Именно сейчас, когда дело уже практически завершено, я начала по-настоящему волноваться. Мне чудились чьи-то шаги, скрипы дверей, стоны Кровавого Барона. Я вздрагивала, и огонек на краю волшебной палочки дергался в разные стороны, раздражая и так напряженного до предела Невилла. Наконец, слова были написаны, но мы даже не взглянули на шедевр. Затекшая рука не слушалась Невилла, и я сама аккуратно забрала у него кисть и банку с остатками краски. Прочно закрепив все и удостоверившись, что ничего не бренчит, мы отправились назад тем же путем. Как только мы добежали до Полумны, пришло сообщение от группы Майкла. Уже втроем мы возвращались в Выручай-Комнату, но Полумна на пятом этаже повернула к башне Когтеврана. Я не могла поверить, что сегодня все сложилось так удачно, ведь мне так хронически не везло в последнее время. Каждую счастливую мысль я старалась отгонять, чтобы не накликать беду, ведь мы еще не добрались до самого конца.

Тем временем приходили сообщения от тех, кто уже благополучно добрался до кроватей. Проверяя галеон, Невилл каждый раз шумно выдыхал, и шепотом произносил имена тех, о ком еще не было известий. В конце концов, пришла последняя цифра — от Джека, а мы уже кидали сумки с краской в общую кучу в Выручай-Комнате. Невилл оставил там и куртку — на ней были красные пятна, и это могло бы нас выдать при обыске. Бегло окинув взглядом груду вещей, я узнала перчатки Майкла и кроссовки Симуса, — также испачканные красным. Финниган, похоже, вернулся в башню Гриффиндора босиком.

Полная Дама критически оглядела нас и, приложив палец к губам, пустила внутрь, не спросив пароля. Мы с Невиллом лишь молча обменялись взглядами и сразу же разошлись по спальням. У меня так подкашивались колени, что я почти была готова заночевать посреди лестницы, но все же нашла силы добраться до кровати. Думать, что буквально полчаса назад мы провернули нечто невероятное, я уже не могла. Эйфория прошла, приведя за собой смертельную усталость. Я заснула в одежде.

* * *

Единственным, что долетало до моих мозгов, было лязганье вилок и ножей. Все остальное уплывало куда-то далеко-далеко вместе с бессмысленной болтовней окружающих. Завтрак превратился в сонное царство.

Элизабет вытащила нас из спальни раньше всех, и я, согревая руки о чашку с какао, клевала носом. Но как только в Большой зал стали подтягиваться остальные факультеты, Кристин ощутимо ткнула меня между ребер, так что волей-неволей пришлось проснуться. Внутренний голос подсказывал разлепить веки, потому что сонный вид вызовет подозрения, да и вообще с закрытыми глазами я не увижу реакции слизеринцев, которые уж точно не могли пройти мимо художеств Невилла: из подземелий только одна дорога ведет к Большому залу. Но слизеринцы не торопились на завтрак. Вот пришли Эрни с Ханной и другимим пуффендуйцами, близнецы Патил, младшие курсы, профессора Стебль и Синистра, Вектор, Майкл с Энтони, Полумна, а зеленых гадов все не было и не было. Я даже начала беспокоиться.

Наконец, они пришли. Нет, не слизеринцы, а Кэрроу. Аллекто сделала замысловатый выпад волшебной палочкой и вся еда со столов исчезла. Элли рядом со мной задрожала.

— Встать!!!

Заскрипели отодвигаемые скамьи. Я огляделась по сторонам: Невилла нигде не было.

Еще один взмах палочкой — и исчезли сами столы.

— Что случилось? — воскликнула профессор Стебль.

— Все учителя у Снегга, а вы тут какого черта? — зарычал Аммикус.

— Объясните, что произошло? — Стебль испуганно глянула на своих пуффендуйцев и даже сделала несколько шагов в их сторону, разведя руки, будто хотела заслонить их всех собой. — Зачем вы подняли учеников?

— Снегг объяснит, покиньте зал!

— Макмиллан, что случилось?

Эрни пристыжено отвел взгляд и покачал головой.

— Все студенты сейчас будут заперты здесь. Если вы хотите знать, за что, поднимитесь в кабинет директора. Ровно через минуту из Большого зала никто не выйдет. Хотите остаться здесь? Я не буду повторять дважды, — произнесла Аллекто.

— Я с удовольствием останусь со своими учениками! — выплюнула Стебль.

— Не нужно, профессор! — взмолилась Ханна.

— Помона, не глупи, сейчас все разъяснится, — тихо сказала Вектор и вместе с профессором Синистрой вывела Стебль из зала.

Повисла напряженная тишина. Я гадала, что с нами будут делать. У всех, даже у ни в чем не замешенных первокурсников был такой виноватый вид, что разоблачение бунтарей казалось мне лишь делом времени. Минут пятнадцать точно бы хватило.

Когда же я научусь видеть дальше собственного носа? Зачем я позволила втянуть себя в это? Невилл идиот, а мы все еще большие глупцы, раз послушали его. Надо было слушать МакГонагалл. Список членов первого Отряда Дамблдора был в руках у Министерства. Какова вероятность, что Кэрроу не догадаются, кто входит во второй состав? Я не сильна в нумерологии, но уверена, что нулевая. С другой стороны, мы замели все следы, и доказательства им найти будет очень трудно. Мерлин, мы же не должны были ничего упустить, но все происходило так быстро…

Кэрроу ушли и запечатали двери заклинанием, как обещали. В Зале были все студенты, кроме слизеринцев и Невила с Симусом. Майкл, как и я, оглядывался по сторонам, пытаясь найти их, но безуспешно. Я хотела подойти к нему, но он жестом остановил меня, и удержал Полумну, чтобы та не побежала ко мне. Он был прав: нельзя было показывать, что у нас есть какие-то общие дела. Тем временем в паре метров от меня разыгрывалась другая трагедия: первые и вторые курсы и даже несколько третьекурсников громко кричали на Еву Скай, и Роберт Кроткотт, который раньше ни на шаг от нее не отходил, сейчас был в первых рядах обвинителей.

— Это ты во всем виновата! — кричал он. — Связалась с пожирателями!

Ева заплакала. Несколько детей даже собирались толкнуть ее, но мы с Элли вовремя подоспели на помощь.

— Что ты делаешь?! — резко одернула она брата.

— Она якшается со слизеринцем, с Бродериком! Это она виновата в том, что нас заперли.

— Это не я! Себастьян не такой, как все, он вступился за меня на магловедении, — оправдывалась Ева.

Я вспомнила этого мальчика на распределении, я тогда еще удивилась, насколько надменным был его взгляд.

— Конечно, ты не виновата, — сказала я.

— А из-за кого мы тогда здесь сидим? — с вызовом спросил пуффендуец— первокурсник.

— Уж точно не из-за нее! Попробуйте только пальцем тронуть Еву, я вам устрою!

Ева спряталась за меня и вытерла слезы. Я почему-то подумала, что и в приюте она всегда оказывалась крайней. Пока Элли громко ругалась с братом, внушая ему извиниться перед однокурсницей, двери открылись, и в зал вошли Невилл и Симус, оба со связанными руками и разбитыми носами. За ними чинно вышагивал Аммикус, и я заметила, что костяшки пальцев у него в ссадинах — видимо, волшебная палочка уже не в ходу, и он опустился до мордобоя. Следом шла Аллекто, и замыкал процессию профессор Снегг собственной персоной. Его глаза пронизывающе останавливались на каждом из нас, но лицо не выражало никаких эмоций. Как будто ему было абсолютно на всё наплевать, и причина, по которой он сейчас стоит перед нами, — всего лишь необходимость размять ноги.

— Я догадываюсь, что добиться от вас правды в добровольном порядке — задача изначально невыполнимая, — сказал он своим фирменным тоном, — но ради собственного интереса я спрошу: кто это сделал?

Аммикус плотоядно пялился на меня. Я постаралась сделать как можно более удивленный и непричастный вид.

— Что и следовало ожидать. Предположим, что тупость заразна, и вы всего лишь жертвы этой страшной эпидемии. Я уточню свой вопрос: кто из вас сегодня ночью покинул свою спальню и написал на стенах школы «Отряд Дамблдора жив»? Ученики факультета Слизерин зафиксировали этот возмутительный акт вандализма первыми на лестнице, ведущей из их флигеля.

— Так может они и написали, профессор? Нам далековато будет идти до подземелий, — прохрипел Симус, сплевывая на пол кровь.

— Мистер Финниган, вы тоже заразились? Нет? В таком случае мне абсолютно не понятно происхождение вашего, с позволения сказать, юмора и не способность объяснить оказанное вами сопротивление профессорам Кэрроу, когда те пытались сопроводить вас в Большой зал. Мне кажется, вы уже получили свое. Не смейте даже рот открывать, Долгопупс! Меня тошнит от перспективы вновь выслушивать ваш бред. И так, — Снегг выжидающе оглядел студентов, — кто?

Страх, что кто-то обязательно расколется, проник под кожу. Я посмотрела на Лаванду Браун и Колина — они, почему-то казались мне самыми ненадежными.

— Значит, вы решили поиграть в войну? Какая прелесть, вы даже сентиментально решили сохранить прежнее название. Я вполне могу сию же секунду приказать схватить определенных людей, которые уже проходили по данному делу. Мне зачитать этот список? — Снегг выхватил из складок мантии свиток и демонстративно развернул перед собой. Сквозь тонкий пергамент ярко просвечивалась синяя печать Министерства Магии. — Долгопупс, Криви, Браун, Патил, Лавгуд, Корнер, Голдстеин, Уизли, Смит, Мак Миллан, Аббот, Финниган, Томас… Ах, прошу прощения, Томас здесь сейчас не присутствует, — директор смаковал каждое слово. Симус побагровел при упоминании Дина.

— Так что, мне подписать приказ об исключении этих четырнадцати человек, или всему виной какой-нибудь псих, которому захотелось славы? Что ж, я подожду, когда он признается, но предупреждаю, мое терпение не безгранично. Мисс Уизли, может, вы знаете, кто стоит за этим… мародерством? — поинтересовался он, неприятно выделив последнее слово.

— Не понимаю, о чем вы, профессор. Я не видела никакого мародерства.

— Думаете, я не найду доказательств, что это ваших с Долгопупсом рук дело? — прошептал Снегг нагнувшись к моему лицу. Неимоверно захотело плюнуть ему в крючконосую рожу. — Доказательства, мисс Уизли, будут буквально через секунду.

Только он это сказал, как в зал вбежал запыхавшийся Филч.

— А вот, кстати, и они. Я слушаю вас, Аргус.

Филч виновато покачал головой и, глядя в пол, произнес:

— Ничего не удалось узнать, господин директор. Портреты и призраки ничего не видели, Полная Дама заверила, что всю ночь не смыкала глаз, и ни один студент Гриффиндора не покидал гостиную после отбоя.

И это, кстати говоря, моя заслуга. Именно я предложила маршруты, где не было ни одной картины: в крайнем случае, только пейзажи или гобелены, ведь кто знает, на чьей стороне окажется нарисованный волшебник. Полная Дама всегда снисходительно относилась к нам, особенно после смерти Дамблдора, так что в ней мы никогда не сомневались.

Аллекто издала полный разочарования возглас. Аммикус все так же плотоядно ухмылялся: до него суть сказанного не долетела. Снегг скривился и отошел от меня.

— Будем считать, вам в какой-то степени повезло. Но поиски продолжатся, будьте уверенны.

— Что теперь, Снегг? — спросила Аллекто.

Директор на минуту задумался и произнес:

— Все студенты с первого по четвертый курс идут на занятия. Живо! — испуганные ученики подорвались с места и бросились к выходу. — Остальные в вашем распоряжении.

Снегг вышел из зала и затерялся в толпе учеников. Кэрроу медленно достали волшебные палочки. Я инстинктивно посмотрела на двери зала, но они снова оказались запечатаны. Мы оказались в ловушке, началась паника.

— Что вы наделали? — послышался надрывающийся шепот. Я обернулась, и огромные, полные слез глаза Элизабет стали последним, что я увидела, прежде чем меня отшвырнуло к стене заклинанием.

Кэрроу устроили настоящую бойню тогда. Я до сих пор не понимаю, как все остались живы, только жизнью я бы это уже не назвала. Это существование, вечно в страхе, вечно вздрагивая, вечно глотая слезы. Я убедила себя, что если я начинаю плакать от боли после Круциатуса, то это не говорит о моей слабости и ненавидеть себя не нужно.

Многие потеряли сознание и очнулись, когда все уже закончилось. Я бы тоже хотела вырубиться и ничего не чувствовать, но увы.

Круциатуса, кстати, было не так уж и много, наверное, и за того, что мы не должны были сойти с ума. В основном нас просто били, но так, чтобы мы после этого смогли держаться на ногах и самостоятельно передвигаться. Знали же, куда бить, ублюдки.

А первым более-менее осознанным чувством была благодарность. Я была благодарна директору Снеггу за то, что он позволил уйти младшим курсам. Кто-то однажды сказал, что даже в самом ужасном человеке можно найти немного добра. Я не согласна. В Кэрроу нет добра, в Томе Реддле нет добра, в Беллатриссе Лестрейндж нет добра. И в Снегге нет добра, ни капельки. Просто у него осталась совесть, которая наверняка душит его по ночам. А еще он боится, что когда-нибудь просто сдохнет, и все запомнят его, только как огромный кусок дерьма. Да, я так думала. И я пообещала себе сделать все, чтобы дожить до этого момента и станцевать на его чертовой могиле.

Огромное спасибо вам, дорогие читатели, за бесконечное терпение. Глава, на мой взгляд, получилась довольно сумбурной, но я все же надеюсь, что она вас не разочарует =)

— Какое сегодня число? — внезапно спросила Кристин. Мы возвращались с травологии и продрогли насквозь: ночью уже были заморозки. Полумна, словно магловский фокусник, извлекала из сумки очень длинный пестрый шарф, но он за что-то зацепился, и мы остановилась, чтобы помочь ей.

— Третье, — ответила Элли.

— Мы пропустили Хэллоуин!

— И правда… Как же так?

Я знала, как. Тридцать первого октября мы все едва переставляли ноги и думали, как бы не упасть по пути в очередной кабинет, а о том, чтобы что-то праздновать и речи не велось. К тому же, судя по тому, что замок так и никто и не украсил тыквами, учителям тоже было не до этого.

Бесконечный шарф, наконец, вырвался из своего плена. Полумна со вздохом распрямила поредевшую бахрому.

— Мама говорила, что никогда нельзя забывать о праздниках, иначе они могут забыть о тебе, и ты никогда больше не будешь им радоваться.

— А у меня дома сейчас, наверное, доедают тыквенные пироги, — улыбнулась я. — Мама всегда делает так много, что всю неделю можно питаться только тыквой.

Кристин удивленно посмотрела на меня.

— Что?

— Ничего, — ответила она. — Просто ты так редко вспоминаешь о доме.

Я попыталась согреть дыханием руки. Да, редко, уж точно реже, чем обычно. Может, потому что от родителей нет вестей, или потому что в этом году мне пришлось стать более самостоятельной? Или я боюсь о них думать, потому что не уверена, все ли в порядке?

— Пойдем уже, а то я отморожу колени, — проворчала Крис.

— Нет, подождите чуть-чуть, — попросила Элли. Она прижимала руку к правому боку и смотрела по сторонам, выискивая камень или корягу, на которую можно присесть. Я отвела глаза. Не понимаю, почему я отделалась лишь синяками и ссадинами, а ни в чем не повинная Элли получила перелом нескольких ребер? Слишком много несправедливости.

Итак, это был ноябрь.

Последние листья кружились в воздухе, по утрам на окнах появлялись причудливые ледяные узоры, вслед за дождями тут же выглядывало солнце, так что несколько раз мы видели радугу. Я бы дорого заплатила тогда, чтобы просто вот так наслаждаться природой.

* * *

Я улыбаюсь, глядя, как его слова проявляются на бумаге.

«Напиши мне еще что-нибудь. Я так мало о тебе знаю».

«Да все ты знаешь! Ну, ладно…Есть один мальчик… Он мне очень нравится».

«Он хороший?»

«Конечно, он хороший! Как мне может нравиться кто-то плохой? Ты такой глупый, Том!»

Дневник не отвечал. Я забеспокоилась, что ненароком обидела его.

«Том, ты здесь?»

«Да, просто… Мне казалось, тебе нравлюсь я».

«Ты мой друг, Том, — ответила я и, подумав секунду, дописала: Самый лучший друг».

«И все?»

«Ты мне очень дорог! Если бы не ты, я не знаю, чтобы со мной было. В Хогвартсе лучше, чем дома, но я все еще не могу привыкнуть. Фред и Джордж гуляют со своими друзьями и только изредка берут меня с собой. Мне так одиноко, Том».

«А как же тот мальчик?»

«Он меня совсем не замечает. Наверное, я сама виновата. Я так смущаюсь в его присутствии, что даже разговаривать не могу. Это плохо?»

«Нет, смущаться — это нормально. Главное, не пытайся измениться. Он должен принимать тебя такой, какая ты есть».

«Тогда мне точно ничего не светит».

«В таком случае, этот мальчишка просто недостоин тебя, поверь. Как, стати, его зовут?»

Сердце пропутило удар в предвкушении, и я дрожащей рукой вывела драгоценное имя:

«Гарри Поттер».

«Том, ты здесь?»

«Я же всегда здесь. Что-то случилось?»

«Да! Гарри оказался змееусттом! Вся школа его теперь ненавидит! Вот уроды!»

«Ты злишься?»

«Конечно, я злюсь! Как можно обвинять человека в том, что он разговаривает с животными! Бред! Ну, змеи же тоже животные?”

«Ты не боишься, хотя все вокруг должно быть в ужасе. Люди тебя не поймут».

«Ну и плевать! Надоело быть как все. Лично я считаю, что змеиный язык — это круто!»

«Ты необычная».

«Да, наверное. Только ты один это замечаешь…»

«А хочешь иметь с Гарри больше общего? У меня есть несколько неплохих идей…»

«Шутишь? Конечно!»

«Я могу научить тебя разговаривать со змеями, Джинни».

«Том, почему ты никогда не разрешаешь мне смотреть на змею?»

«Не хочу, чтобы ты испугалась».

«Ты тоже считаешь меня маленькой?»

«Нет, просто ты могла от неожиданности вскрикнуть и привлечь внимание посторонних. Тогда все бы подумали на Гарри, и у него были бы большие проблемы. А мы с тобой этого не хотим, верно?»

«Да, ты прав, Том, как всегда. Мне так жалко Миссис Норрис. Не понимаю, кто мог напасть на несчастную кошку».

«Может тот, у кого на нее аллергия?»

«Может быть… Так странно, у меня все утро болела голова, а плечи до сих пор ноют, будто я весь вечер простояла с поднятыми руками».

«Наверное, сумка была слишком тяжелой».

«Да нет, вроде. Но знаешь что, Том? Это все равно был мой самый лучший Хэллоуин, потому что я провела его с тобой».

«Сегодня Колин, мой одноклассник, сказал, что от меня воняет краской и ацетоном. Так странно, с чего бы это меня могло пахнуть краской?»

«Действительно, полный бред».

«А что такое ацетон?»

«Не знаю, какой-то маггловская чушь, наверное. Он же из семьи маглов, этот Колин?»

«Да, вроде как».

«Прекрасно…»

«Перси меня ненавидит».

«С чего ты решила?»

«Он сказал, что я всегда все только порчу».

«Дурак».

«Нет, он прав. Я испортила ему свидание сегодня. Я забежала в пустой кабинет, а он там целовался с когтерванской старостой. Он так разозлился. Том, как думаешь, она ему дороже, чем я? Но ведь я его родная сестра».

«Все может быть. Зато я знаю, что мы можем сделать, чтобы вернуть его. Ты же помнишь, как выглядит та мерзкая девчонка?»

«Да».

«Чудесно…»

«Том, я… я ничего не помню! Где я была вчера, что делала — все куда-то делось! Мне страшно, Том! Все смотрят на меня косо, будто подозревают. Но я же ничего не сделала! Ведь не сделала? Ответь, я запуталась! Не бросай меня...»

Где-то скрипнула половица. Я почувствовала, что ноги начинают замерзать.

«Ответь, Том! Прости меня, пожалуйста, я просто испугалась. Мне было так страшно, что кто-то войдет и увидит, как я роюсь в вещах Гарри, но я сделала это, чтобы вернуть тебя! Пожалуйста, не молчи! Прости меня, я сделаю все, что скажешь, только не бросай меня, Том!»

«Значит, ты снова нашла меня? Печально».

«Ты не рад?»

«Послушай, сколько тебе лет?»

«Одиннадцать».

«А ты в этом уверена?»

Резкий порыв ветра ударил в спину, и волосы упали на лицо. Я тряхнула головой, чтобы откинуть их, и мой взгляд случайно упал на зеркало. Одиннадцать? Нет, не похоже… Слишком длинные волосы, слишком измученный взгляд, слишком темные круги под глазами, хотя нет, это не круги, это размазалась тушь.

«Мне шестнадцать!»

«И ты все еще ищешь меня».

«Нет, я не ищу! То есть…»

«Ищешь. Тебе снова нужен бестелесный друг, без голоса и характера. С такими друзьями проще общаться, правда? Они будут выслушивать все твои жалобы и всегда будут соглашаться с твоими решениями. Даже если ты вздумаешь убить кого-то или убъешься сама, они ни слова не скажут против».

«Нет! Ты лжешь!»

«Это ты лжешь, малышка Джинни, причем самой себе. Кого на этот раз ты хочешь проучить? Зашипевшую кошку? Неуклюжего одноклассника? Старшего брата и его девушку? Только в этот раз не сдерживайся, чтобы эти мелкие твари больше никогда не смогли дышать».

«Я не буду! Я не хочу!»

«Если бы ты не хотела, ты бы не писала в этой тетрадке. Давай, сделай это, чтобы красная краска на твоих руках оказалась настоящей кровью! Может, тогда ты переключишься на более крупную цель? Как насчет того мальчика, Гарри Поттера? Простишь ему то, что он оставил тебя одну? Простишь то, что оказалась не нужна ему? Такое не прощают, Джинни…»

«Заткнись!..»

* * *

Я проснулась.

Вот такая чушь, основанная на действительных воспоминаниях, снилась мне уже не первую ночь. В первый раз я испугалась, потому что не смогла отличить сон от реальности. Мне казалось, что Волан-де-Морт лезет в мои мысли, чтобы выяснить секреты Ордена или что-то типа того. Но вскоре я пришла к выводу, что слишком много о себе возомнила. Во-первых, если бы он хотел снова прикинуться Томом из дневника, то я бы обращалась к нему не иначе как «Дорогой Том». Мелочь, конечно, но это меня успокаивало. Во-вторых, я уверена, что Волан-де-Морт достаточно хорошо владеет легилименцией, чтобы вытащить из человека всю нужную информацию с первого раза, а в моем случае, он бы убедился, что никакими ценными сведениями я не обладаю. Вот такая я оказывается чувствительная и ранимая: авантюра с посланием на стене отвратительно выбила меня из колеи.

Налив себе стакан воды, я уселась на подоконник. Послышался шорох.

— Ты снова не спишь? — сонно пошептала Кристин.

— Кошмары, — вздохнула я.

— А мне снились единороги.

— В белых облаках?

— Нет, в шипастых доспехах и в дыму. Мерзкое зрелище. Вода холодная?

Я кивнула.

— Жизнь снова стала скучной, — многозначительно заметила Кристин, опустошив свой стакан.

— Скажи это ребрам Элли.

— Прекрати.

— Тебе легко говорить! — вспыхнула я. — Ты в этом не участвовала!

— Тише! — зашипела Крис. — Разбудишь ее. Странные же у тебя понятия о том, кто в этом виноват.

О, ну разумеется, это все Кэрроу и Снегг, а если смотреть еще дальше, то сам Волан-де-Морт. В таком случае можно со всей уверенностью обвинять и кирпич, который наверняка свалился на него в детстве, и точным попаданием в макушку активировал функцию «захватить мир». Точно, тот кирпич во всем и виноват, а я совершенно ни при чем. Я даже рядом не стояла. Утром так Элли и скажу: сломанными ребрами ты обязана кирпичу, к нему, противному, все претензии. Хотя какие там претензии! Элли даже мне ни слова не сказала, ни разу не пожаловалась, хоть бы посмотрела на меня осуждающе, но нет…

— Хуже, чем сейчас, Джинни, уже не будет никогда.

С этими словами Кристин повернулась ко мне спиной и с головой закрылась одеялом. Так если хуже уже не будет, может нам использовать это обстоятельство?

* * *

В воздухе кружились листья. Они уже не были ни красными и ни желтыми, скорее цвета засохшей грязи, но Полумна все равно собирала их в огромный подгнивающий букет, от которого за версту несло теплом и прелой травой.

— Что ты делаешь? — смеясь, спросила я.

— Летаю!

С этими словами она внезапно подбросила охапку высоко вверх, и листья плавно спланировали нам на головы. Некоторые застряли в волосах.

— Не похоже на полет.

— Если смотреть на мир глазами сорванного листа, то мы с тобой летаем, а он сам и не сдвинулся с места, — терпеливо объяснила Полумна.

— Но если мы будем смотреть на мир глазами сорванного листа, то кто будет смотреть нашими? — мне нравилось подыгрывать ее безбашенным фантазиям. В них все сложное казалось таким простым, а простое сложным, так что терялось ощущение реальности.

— О, кто-нибудь обязательно найдется! Всегда есть кто-то, кто захочет занять наше место.

— А если, я не хочу ни с кем меняться?

— Не будь такой упрямой, Джинни! — с укором ответила Полумна, и мы снова засмеялись.

Когда мы вернулись в замок за воскресным ленчем (мы хотели забрать пару сандвичей и съесть их на берегу озера), я сразу поняла, что случилась беда. Воздух насквозь пропах бедой. Пока я оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, что случилось, меня схватили за плечо и довольно грубо оттащили в сторону.

— Где Полумна? — тихо спросил Невилл.

А Полумны и след простыл. Вот минуту назад была в шаге от меня, а стоило зазеваться, как она тут же умчалась.

— Не знаю, только что была здесь. Что происходит?

— Нам объявили, что у нее в спальне при обыске нашли свежий номер «Придиры».

— Это невозможно! Почта не работает!

— Ты что, не понимаешь? Это подстроили Кэрроу! Теперь они и половина Слизерина ищут Полумну.

— Вон там! — я заметила ее светлую шевелюру среди учеников в противоположном конце коридора. — Бежим, нужно предупредить ее!

— Нет, стой, — Невилл удержал меня на месте. К Полумне стремительным шагом приближался высокий брюнет. — Это Майкл, он отведет ее в Выручай-Комнату. Да стой же ты! Если побежим к ним, можем привлечь внимание!

— Хорошо, отпусти меня.

Но что-то все равно пошло не так. Полумна и Майкл не двигались с места и, к моему ужасу, о чем-то горячо спорили.

— Что они делают? — в голосе Невилла я заметила нотки отчаяния. Глядя на полное решимости лицо Полумны, я поняла, в чем дело: она не захотела прятаться.

Майкл сорвался на крик, Полумна ответила ему тем же — теперь привлечение внимание было неизбежным. В конце концов, она всплеснула руками и твердым шагом двинулась навстречу слизеринцам, которые уже спешили за добычей. Вместе они ушли в сторону подземелий. Майкл с совершенно несвойственным ему растерянным видом поплелся к нам.

— Какого черта?! — закричал ему Невилл.

— Я все ей объяснил, но она не захотела.

— Это я и без тебя уже понял! Ты просто идиот! Неужели нельзя было заставить ее спрятаться?!

Я безуспешно попыталась вмешаться:

— Ребята…

— Придержи коней, Долгопупс! — ответил Майкл, не привыкший оправдываться. — Каким, по-твоему, образом я мог это сделать?

— Как угодно! В конце концов, нужно было оглушить ее и запереть где-нибудь!

Впервые я видела Невилла в таком состоянии. Казалось, еще чуть-чуть и он задушит Корнера к Мерлиновой матери.

— Свои варварские методы оставь при себе, — внезапно спокойно сказал когтевранец. — Если считаешь себя самым умным, то прими мои соболезнования.

— Я не считаю себя самым умным, — возразил Невилл. — Просто… это же Полумна…

МакГонагалл рассказала, что действительно видела экземпляр «Придиры» в руках Аллекто Кэрроу, но не знала, правда ли то, что он был в вещах Полумны. Флитвика спрашивать было бесполезно: он пребывал в предобморочном состоянии.

Невилл с остервенением крутил ручки радиоприемника, но последний выпуск «Дозора» был чуть меньше недели назад, и надеяться на следующий так скоро было бессмысленно. Но Долгопупс все крутил и крутил чертову ручку, дополняя процесс глухими ругательствами, пока Симус не кинул в него подушку. Я пыталась хотя бы чуть-чуть проанализировать ситуацию. Во-первых, я не сомневалась, что Полумна не получала по почте журнал — это действительно невозможно. К тому же, будь у нее «Придира», уж она бы точно показала ее мне или Невиллу. Во-вторых, то, что Ксено Лавгуд выпускает антиправительственные стати в поддержку Ордена, знали абсолютно все. Тогда почему именно сейчас Министерству приспичило заняться этим делом? Можно подумать других проблем не было. Или же это личная инициатива Кэрроу? Как всегда вопросов было больше, чем ответов.

У меня достаточно богатая фантазия, так что я себе нарисовала примерную картину возращения Полумны. И так, не раньше, чем через три дня, где-нибудь в нише, за рыцарскими доспехами, ее найдет Миссис Норрис, ведомая запахом человеческой крови. Разумеется, будут многочисленные переломы, синяки, ссадины и прочие увечья, частичная потеря памяти, а один раз она мне вообще привиделась лысой. Я бы подумала, что все-таки спятила, если бы не была уверенна, что Невилл, который от безысходности уже час монотонно бился лбом о крышку приемника, представляет себе примерно ту же картину. «Нам с тобой пора лечиться», — едва не ляпнула я, но, вовремя остановив себя, сказала совсем другое:

— Я хочу снова написать на стене.

Невилл замер на секунду, и я решила повторить более убедительно:

— Я хочу снова написать на стене, Невилл.

— Ты думаешь, это кстати сейчас? — скептически произнес он, но тут же добавил: — Я тоже хочу.

— Так что нас останавливает?

— Я больше не могу подвергать никого такой опасности. Серьезно, Джинни, я боюсь.

— Значит, мы сделаем это вдвоем, — уверенно сказала я. — Кто захочет, пусть присоединяется. Вообще-то мы и в прошлый раз никого не заставляли.

— Но из-за нас пострадают невинные люди. Имеем ли мы право брать на себя такую ответственность?

Я вспомнила измученный взгляд Элли, но голос Кристин внутри меня оказался весомее:

— Хуже уже не будет, — повторила я слова подруги.

— У тебя слишком детский взгляд на вещи, — покачал головой Невилл. Я разозлилась.

— Ну и пусть! Мы же обещали бороться!

— Кому мы обещали? Ли Джордану? — он усмехнулся и ударил приемник кулаком.

— Тогда я сделаю это сама!

Моя решимость как будто отрезвила его. Невилл не спеша поднялся с кресла, и провел руками по лицу, словно смахивая с себя страх и сомнения.

— Нет. Я с тобой, в любом случае. В конце концов, может ты права, и Кэрроу не будут снова устраивать мясорубку, а может, наоборот, они придумают что-то почище — мы же не знаем наверняка? В крайнем случае, я всегда могу сдаться, и тогда никто не пострадает… — он задумался на секунду, а потом вдруг воскликнул: Точно! Ты молодчина, Джин!

— Спасибо, — ответила я, решив не узнавать причину такой похвалы. — Когда мы…

— Сегодня ночью!

А вот теперь я точно смутилась: его решимость где-то за полминуты в десятки раз превзошла мою, причем на ровном месте и, видимо, от мысли о самопожертвовании. Я внезапно подумала, как сильно иногда Невилл подражает поведению Гарри, возможно сам того не замечая. И после этого Корнер смеет делать мне мерзкие намеки, мол, все мои фразы он уже слышал от кое-кого! Интересно, Невиллу он это говорит?

— Так сразу? А Полумна?

Он не ответил.

Через час нас было уже семеро вместе с Майклом, Симусом, Эрни, Ханной и Колином. Мы наскоро разделили места и обязанности. Все было на минимуме: две надписи, по два человека на каждую, и еще трое стоят на стреме.

Мы с Невиллом решились на отчаянный шаг: в поисках дополнительной поддержки мы обратились к… Пивзу. Только найти в замке полтергейста и заманить его в пустой кабинет оказалось чрезвычайно трудным делом, а когда дело дошло до переговоров, то тут я едва не опустила руки.

— Помочь? Чтобы я, честный полтергейст, помогал подружке Потного Потти и глупому Долгопупсеру разрисовывать драгоценные стены? Да никогда в жизни! — и прочее в том же духе. Он ломался, строил из себя праведника, клялся цепями Кровавого Барона и разрывал на груди несуществующую рубашку, но ни за что не хотел помогать. И когда я уже начала думать, как заставить его хотя бы не проболтался никому о нашем замысле, он вдруг посерьезнел и деловым голосом произнес:

— Шутки в сторону, милочка. Обормоттер был славным зачморышем, и не было на моей памяти студентика, над которым было бы приятнее издеваться, а старина Пивз помнит хороших людей! Я в деле! Что от меня требуется? Написать ругательство? Обрушить люстру?

От него требовалось прикрыть нас, так сказать, «с воздуха». В силу своей способности абсолютно бесшумно проникать сквозь стены и не привлекать при этом внимания, он мог наблюдать за передвижениями Кэрроу и Филча и предупреждать нас в случае опасности. Полтергейст был со всем согласен и обещал работать безвозмездно, но в пределах его морально кодекса: никакого геройства, спасения жизней окружающих, вежливости, благородства и поэзии Шекспира. Последнее мы гарантировали ему со всей уверенностью.

— Было бы проще попросить Почти-Безголового-Ника, а то этот тип кинет нас в самый ответственный момент, — вздохнул Невилл, как только Пивз скрылся из виду.

— Ник слишком мягкосердечный, — сказала я. — Ему бы не понравилась наша затея. И потом, Фред и Джордж не раз полагались на Пивза в своих выходках, и он никогда не подставлял их.

— Ладно… Знаешь, что? — внезапно спросил он не своим голосом. — Если Полумну не отпустят до конца дня, то она не попадет под подозрение. Будет лучше, если ее не отпустят сегодня.

— Невилл, — опешила я, — ты…

У него был жуткий взгляд отчаявшегося безумца. С таким взглядом можно только спрыгнуть с башни.

— Она чистокровная, ее точно не убьют, а на сегодняшнюю ночь у нее появится алиби, — продолжал твердить он. — Или… Нет, я даже буду рад, если ее не отпустят.

— Ты спятил?

Невилл схватился руками за голову.

— Ты что не понимаешь? Полумна все равно что в заложниках! Вдруг из-за нас ее накажут еще больше? Я не могу так, Джин. Может кто-то и может, а я нет.

— Полумна дорога мне не меньше, чем тебе, — твердо сказала я, и, посчитав себя слишком жестокой, тихо добавила: — Ты отлично справляешься, Невилл, так что возьми себя в руки.

Сказать было проще, чем сделать. Пустые кабинеты всегда способствовали внезапным выбросам эмоций.

— Мне страшно, Джинни. Мне первый раз в жизни так страшно. Почему?

Честнее всего было бы ответить «Я не знаю» или вообще промолчать. Когда парень, который на две головы выше тебя, признается, что ему страшно, а ты думаешь, что должна бояться точно также, но почему-то сохраняешь относительное хладнокровие, ощущение реальности тоже теряется. Вот сейчас я бы все отдала, чтобы поменяться с кем-нибудь местами, а самой превратиться в грязный мокрый листок.

— Просто… это же Полумна…

В этот раз мы не готовились совершенно. Перебросились несколькими словами, проверили исправность галеонов и все. А зачем? Мы уже знали, что делать, а результат, скорее всего, будет одинаковый — такой, как и в прошлый раз. Полумну, как и «надеялся» Невилл, не отпустили. Я пыталась расшевелить всех: болтала без умолку, рассказывала надоевшие анекдоты, подкалывала Колина, шутливо переругивалась с Ханной, но толку было мало. Тем не менее, ровно в час ночи мы покинули Выручай-Комнату. Коридоры патрулировались, однако с помощью Пивза, мы благополучно добрались до нужных позиций. Все остальное заняло меньше пяти минут, и еще пять минут на обратную дорогу. Так быстро, что не успеваешь ни испугаться, ни засомневаться. Нас было меньше, поэтому Невилл не так волновался, и не лазил ежесекундно за галеоном. Как и в прошлый раз, писал он. На вопрос, почему я не хочу поменяться, я ответила, что у меня не получится так быстро и ровно. На самом деле, я, наверное, подсознательно старалась держаться подальше от краски. Каждый раз, когда я хотела взять в руки кисть, меня охватывало странное предостерегающее чувство. Что-то похожее я ощущала каждый раз на поле, когда мне казалось, что в спину летел бланджер: я не видела его, но руки сами собой поворачивали древко метлы, и несколько раз это действительно спасало меня. Я доверяла себе, когда дело касалось квиддича, поэтому решила и тут не рисковать.

Все прошло идеально. Но в башне Гриффиндора меня ждал неприятный сюрприз: Элли не спала. Она сидела на кровати, обхватив колени руками, и ни капли не удивилась, увидев меня не в пижаме.

— Ты не ложилась? — грустно спросила она.

— Бессонница. Где Крис? — поинтересовалась я, пытаясь перевести тему разговора.

— Ушла к Джеку. Колин вроде бы перебрался к брату, так что вся спальня в их распоряжении.

— Повезло ей.

Я отвернулась и стала переодеваться. Никто не мешал Элли присоединиться к Отряду Дамлдора, и, делая выбор, она, конечно, знала, что мне придется скрывать от нее правду, но на душе все равно скребли кошки.

— Не нужно меня жалеть, — сказала она, будто прочитав мои мысли. — Мы обе делаем то, что считаем правильным.

— Я и не думала тебя жалеть.

Элли с улыбкой поправила свою подушку.

— Ты совсем разучилась врать, Джинни.

Мы долго лежали, глядя в потолок. В такие моменты полагается думать о чем-то серьезном, например, что нас ждет завтра, или есть ли смысл в нашем сопротивлении, но на самом деле, такие мысли редко приходят, когда их ждут. Вместо них в голову лезет какая-то ерунда, и Элли — живое тому подтверждение.

— Слушай, Джинни, — сказала она, нарушив тишину, — у нас обычно Кристин специалист по таким делам, но мне ужасно интересно: что у тебя с Колином?

Я не то чтобы не поняла вопроса, мне даже показалось, что я ослышалась:

— С кем?

— С Колином.

— Ничего, — растерянно ответила я. — А должно быть?

— Просто он глаз с тебя не сводит. Ну, в принципе, он всегда не ровно к тебе дышал, но сейчас вообще… Ты не заметила? Он даже как-то осмелел в последнее время.

— Да нет, ерунда какая-то…

Однако я тут же вспомнила немало моментов, когда он, пусть и не всегда к месту, но пытался защитить меня от чужих насмешек и оскорблений, как он все время пытается быть рядом со мной, даже если это начинает меня раздражать. А сейчас, пытаясь наладить отношения с младшим братом и все эти свои проблемы с отцом и статусом крови, он даже стал казаться чуточку выше и шире в плечах, чуточку мужественнее, чем всегда…

Я тряхнула головой. Как бы он не пытался произвести на меня впечатление, он все равно останется смешным неуклюжим одноклассником с волшебным фотоаппаратом в руках.

— Мне даже жаль его, — продолжала рассуждать Элли. — Между прочим, Крис мне рассказала, что Демельза Робинс с пятого курса — та, что играла в твоей команде — положила на него глаз, а он ей объяснил, что с тобой ей не сравниться, и послал подальше. Представляешь, это наш Колин!

— Элизабет, и когда это ты стала слушать школьные сплетни?

— Да ладно тебе.

— Ай, бред все это. Давай спать.

Накрываясь с головой, я подумала, что Демельза и правда стала гораздо прохладней ко мне относиться, а что до Колина… Я не слепая, конечно, и то, что я ему нравлюсь, заметила давно. Не люблю такие ситуации, когда, с одной стороны, тебе и твоему самолюбию приятно, а с другой — грустно и обидно, ведь Колин хороший парень, и мне не хотелось бы делать ему больно. Черт, все это такая чушь на самом деле!

* * *

Элли прекрасно поняла, что никакой бессонницей я не страдаю, поэтому утром собиралась нарочито медленно и спокойно, а Роберту строго-настрого запретила выходить из гостиной. В общем, никто из нас не торопился на завтрак, но оттягивать момент расплаты было бессмысленно.

До большого зала я так и не добралась. Еще на лестнице меня перехватил Забини, торжественно объявив, что ему поручено привести меня в кабинет Аммикуса Кэрроу. Я не собиралась сопротивляться, но ему вдруг захотелось показать, «кто из нас главный».

— Инкарцеро! — завопил он. Я невербально поставила щит, и веревки упали к моим ногам.

— Я сама пойду, — заверила я, для большей убедительности направляя на слизеринца палочку. Но Забини одим ударом выбил ее из моей руки и больно толкнул в плечо.

— Не зарывайся, предательница чистокровных! Не хочу руки марать.

Связывать меня он не стал, и ограничился тем, что сжал своими граблями предплечье.

В кабинете под присмотром слизеринцев уже сидели Эрни, Ханна и Майкл с Энтони. Через некоторое время привели и остальных членов ОД, которые были в министерском списке.

Аммикус взмахнул палочкой, и толстые веревки оплели наши запястья. На моих глазах Забини сложил конфискованные волшебные палочки в ящик стола и запер его на ключ, подобраться к ним теперь было нереально.

Двери открылась и в кабинет зашли Паркинсон и Гринграсс. Я оглядела присутствующих: помимо членов ОД, в кабинете Защиты собрался шестой и седьмой курсы Слизерина, все кроме…

— Где Малфой? — рявкнул Кэрроу.

— Он не придет, сэр, ему нездоровится, — ответила Гринграсс.

— Неудачник! — хохотнул Крэбб.

Аммикус, судя по всему, был того же мнения:

— Второй ноль у него по Защите, так и передай. Я не собираюсь нянчиться со слабаками!

— Где Полумна Лавгуд? — громко спросил Невилл. Кэрроу подозрительно сощурился.

— Не твое дело! Что, ничему жизнь не научила?

— Что мы сделали? Почему нас связали? — возмутился Смит, который и в самом деле не был в курсе.

— Не держите меня здесь за идиота! А вы что стоите столбом? — Кэрроу обратился к слизеринцам. — Урок начался!

Что ж, этого следовало ожидать. В конце концов, чем отличаются Крэбб и Гойл от самого Аммикуса Кэрроу? Только возрастом. Во всем остальном они точно такие же, так почему они не могли использовать непростительные? Конечно, могли, и это им нравилось. Более брезгливым, таким, как Забини или Гринграсс, нравилось меньше, но это отражалось только на их физиономиях, в остальном они старались ни в чем не уступать тупым бабуинам, ведь никому не хочется иметь низкую оценку по защите, верно? Невилл полетел к стене первым, затем заклинание настигло Денниса и сестер Патил. Круцио, угадившее в меня, выпустила Паркинсон, но, несмотря на всю ее ненависть, ей и близко не удалось приблизиться к «мастерству» Кэрроу. На ее лице отражалась смесь страха и отвращения, и, видимо, эмоции снизили мощность заклинания в разы, так что я не только смогла устоять на ногах, но и все это время уничтожающе буравила ее взглядом.

Дальше все случилось очень быстро. Из-за криков девочек и довольного хохота Аммикуса мы не слышали громкого топота за дверью, поэтому, когда Профессор МакГонагалл распахнула дверь кабинета, не все всразу ее заметили, а Крэбб и Гойл и вовсе продолжали швыряться круциатусом, пока Кэрроу лично не приказал им прекратить. После бойни в большом Зале МакГонагалл уже невозможно было ничем удивить, так что она лишь слегка побледнела, увидев, что с нами делали.

— Что вам тут надо? — спросил пожиратель.

— Я положу этому конец, — решительно ответила она, протягивая ему пергамент. — Ознакомьтесь с приказом директора Снегга. Здесь сказано, что эти дети признаются невиновными, и вы больше не имеете пава над ними… наказывать их.

— Что вы тычете мне своей бумажкой! — возмутился Аммикус, и я даже засомневалась, умеет ли он вообще читать. — И слышать ничего не хочу! Проваливайте отсюда, а не то…

— Здесь. Стоит. Подпись. Директора. Снегга! — выделяя каждое слово, покричала декан. — Виновный был найден, будьте добры отпустить студентов!

— Это правда, брат, — произнесла Аллекто, появившись в дверях. — Это проклятый полтергейст писал на стенах. Его заметили, когда он прятал банки с краской в пустых доспехах. Он во всем признался.

— Как же… Ничего не понимаю… — расстроено бормотал Аммикус, но в словах сестры сомневаться не стал. Пока он соображал, что к чему, Макгонагалл освободила нас, вскрыла заклинанием ящик с волшебными палочками и велела поскорее убираться оттуда. Препятствовать нам уже никто не стал, и, пробегая мимо слизеринцев, в недоумении толпившихся у стены, я отчетливо услышала, как Паркинсон выдохнула с облегчением.

— Спасибо профессор, — сказала я, как только мы выбрались в коридор.

— Благодарить нужно не меня, мисс Уизли, — довольно резко ответила Макогнагалл.

— Вы знаете, что с Полумной? — спросил Невилл.

— Мисс Лавгуд полчаса назад вернулась в башню Когтеврана, и я настаиваю, чтобы вы дали ей как следует отдохнуть, — с этими словами декан ускорила шаг и скрылась за поворотом.

— Похоже, она злится на нас, — задумчиво пробормотал Невилл. Внезапно он застонал и потер левую руку.

— Что?

— Да ничего. Я неудачно упал, и, похоже, растянул мышцы.

Он продемонстрировал вспухшее запястье.

— Вдруг перелом? — озабоченно предположила я.

— Нет, я же еще могу шевелить пальцами. Вот только писать на стене сегодня придется тебе.

Да, мы решили продолжить во что бы то ни стало. Пивз очень сильно помог нам. Оказалось, что он специально взял вину на себя, чтобы еще много раз повеселиться с нами ночью, ему ведь никто ничего не сделает.

Полумна не выходила из гостиной до конца дня. Мы страшно волновались, но Майкл передал, что она в порядке, просто ей нужно было время подумать. Невилл был готов ночевать под входом в гостиную Когтеврана, но нужно было готовиться к очередной вылазке, а кроме того, Макгонагалл решительно хотела лишить нас этой возможности единственным доступным ей способом: огромным домашним заданием, так что времени на глупости не оставалось.

Я все так же не хотела брать в руки кисть и поэтому предложила Невиллу поменяться с кем-нибудь, а самому остаться в Выручй-Комнате, но он наотрез отказался, а объяснить свои опасения более конкретно я, разумеется, не могла. Считая, что я слишком за него переживаю, Невилл горячо заверил меня, что благодаря настойке растопырника рука уже практически не болит, и опухоль начала спадать, а волшебную палочку он все равно держит правой рукой, так что все в полном порядке, просто он не хочет рисковать и вносить изменения в уже проверенный план. Мне пришлось сдаться, чтобы не выглядеть капризной дурой.

День клонился к вечеру, а бессонная ночь дала о себе знать. Глаза слипались, мысли заволокло туманом, а с обеденных столов начисто исчез весь кофе, как будто кто-то специально приказал заменить его тыквенным соком. Мне ничего не оставалось, как сунуть голову под струю ледяной воды.

Мы выдвигались тем же составом, только вместо Ханны, еще не оправившейся от круциатуса Крэбба, был Смит, и я осталась единственной девушкой в компании. Пивз, пролетевший над нами как-то нехорошо ухмыльнулся. Я не придала этому значения, но Невилл заметно напрягся. Школу патрулировали, как никогда раньше, и это прямо чувствовалось в воздухе. Добравшись до запланированного места, я стала лихорадочно открывать банку с краской, но пальцы не слушались. Когда, наконец, мне это удалось, я столкнулась с новой проблемой: я не знала, как начать писать, в каком именно месте стены, выше или ниже, крупно или мелко и так далее. Рука с кистью тряслась, и капли краски попали на кроссовки. В конце концов, я поняла, что промедление может стоить нам жизни, и ткнула кисть в первое попавшееся место. Через некоторое время, подумав, что в спешке я легко могла пропустить пару букв, я отошла на пару шагов, чтобы проверить работу.

И я едва не заплакала. Это было совсем не то, что я хотела. Все криво, неразборчиво, а что хуже всего, вместо слова «отряд» я начала писать «комната»*. Невилл в это время высматиривал за углом Пивза и не видел моих художеств, поэтому я принялась бешено закрашивать ненужные буквы, пока он не заметил, но ничего не получалось! Камни были сырые, краска расплывалась, и мне казалось, что слово, которого я так боялась, проступало еще ярче. От едкого запаха кружилась голова, в голове звенел детский голос: «Джинни, почему от тебя так воняет краской и ацетоном?» Моя крыша съехала окончательно.

Я привела в порядок неудавшиеся буквы и с остервенением продолжила рисовать.

Внезапно раздался оглушительный грохот, в десятки раз усиленный эхом. Я не поняла, что произошло, и боялась сдвинуться с места, но Невилл схватил меня за руку:

— Где-то упали доспехи! Этот гад предал нас! Нужно бежать!

— Нет, я еще не закончила! — запротестовала я.

— К черту, Джин!

— Нет, нет!

Я снова бросилась к стене. Я чувствовала, что если не закончу, меня бросят и мне будет очень плохо и одиноко. Хватая губами воздух, я машинально прошептала чье-то короткое имя, а когда осознала, чье именно, мне захотелось немедленно провалиться сквозь землю.

Где-то далеко хлопнула дверь, послышались голоса и топот ног. В ту же секунду над нами пролетел Пивз:

— Сваливайте, детки! — прокудахтал он.

— Ты ответишь, урод! — крикнул ему вдогонку Невилл. — Джинни!

Но я уже заканчивала последнее слово и не хотела останавливаться.

— Я успею!

— Я сказал, уходим!

Еще один грохот сотряс школу. Двери захлопали в два раза чаще и шаги приближались, но все же… Последняя буква…

Неужели я всех подвела?

Внезапно кроваво-красные буквы уплыли куда-то вниз, а вместо них перед глазами оказался черный потолок. Мгновение — и я полностью провалилась в липкую темноту.

_______

* Допустим, вместо Army она начала писать Chamber. То бишь, Dumbledore's Chamber. Кощунственно, но все же…

Я услышала знакомые голоса где-то вдалеке. С каждой минутой они становились все громче и громче, пока я, наконец, не сообразила, что эти люди кричат буквально в трех метрах от меня. Сама я определенно на чем-то лежала, предположительно на диване. Голова гудела, поднять веки было непосильной задачей.

А голоса тем временем совсем обнаглели. Как можно кричать в комнате, где спит человек? Не понимаю таких эгоистов. Минуточку... Я же не засыпала!

Воспоминания ворвались в мой звенящий мозг и остановились на моменте, где я начала падать. Все. Наверное, я отключилась, и меня перенесли сюда. Мерлин, наверное, нас поймали! Точно: меня оглушили, Невилла связали, и нас приволокли к Кэрроу. Какая я дура! Как я могла позволить детским страхам вырваться наружу! Я подвела всех, я предательница, это из-за меня нас будут сейчас пытать пожиратели! Хм... Но тогда почему диван такой удобный и мягкий, и сырость не чувствуется? Не похоже на подземелье.

Я рискнула приоткрыть веки. Мягкий теплый свет, гобелен на стене, пуфики и попавшие в поле зрения чьи-то ноги в потертых джинсах несомненно не могли принадлежать ни Аммикусу, ни Аллекто. Я лежала в Выручай-Комнате, живая и вроде как невредимая и мысленно благодарила того человека, который вытащил нас из цепких лап Кэрроу. Прислушиваясь к голосам, я поняла, что ребята тоже здесь, но почему-то никто из них не сидел рядом со мной и не ждал, когда я очнусь, а все только и делали что орали друг на друга. Хотелось резко вскочить и вылить на каждого ушат возмущения, но меня все еще одолевала странная слабость. Почему же я потеряла сознание?

Я открыла глаза достаточно широко, чтобы охватить взглядом всю комнату, но никто по-прежнему не заметил, что я пришла в себя. Увиденная картина меня озадачила: Колин с искаженным яростью лицом направил волшебную палочку Невиллу в голову, что, в общем-то, выглядело довольно нелепо, поскольку он, как и я, был намного ниже Долгопупса.

— Почему она не просыпается? Ты что, гад, с ней сделал?!

Невилл не защищался и даже безоружно поднял руки.

— Успокойся. Она очнется через пару минут.

— А если нет?! — в голосе Колина промелькнули... слезы? Ох, не дай Мерлин. Ненавижу смотреть, как парень плачет.

— Опусти палочку, Криви, — вмешался Майкл.

— Не лезь! Ты тоже на его стороне?

— Да, — твердо сказал Корнер. — Это было грубо, но Невилл поступил правильно. Прекрати истерику.

— Вы оба у...ублюдки! Если она не очнется, я...

— Экспеллиармус! — волшебная палочка Колина отлетела к ногам Майкла, и тот отшвырнул ее в дальний угол. — А что ты бы сделал на месте Невилла? Ты, маленький сопляк, не сумевший даже палочку удержать! Сейчас легко права качать, когда она в безопасности, да? Повзрослей, придурок!

Оставшись без палочки, Колин не нашел ничего лучше, чем броситься на Невилла с кулаками. Это уже было слишком.

— Эй, — выдавила я, поднимаясь с дивана. Драка тут же прекратилась.

— Ты в порядке? — откликнулся Колин.

— Да, в полном. Что тут происходит?

Никто не торопился отвечать.

— Вы рехнулись? Невилл, что произошло? Почему я отключилась?

Он со злостью посмотрел на меня и, наконец, сказал:

— Если кто-то из нас рехнулся, то только ты. Я оглушил тебя заклинанием и отнес сюда.

Колин искал глазами сою палочку. Часы на стене показывали без пятнадцати час. Значит, я была без сознания не более двадцати минут.

— Зачем? — тупо спросила я.

— Потому что ты была невменяемая! Еще чуть-чуть и нас бы поймали Кэрроу, а ты прилипла к этой стене, как... Я сказал тебе уходить, ты не слушала, у меня не было выбора.

Ярость приливала волнами, но я не позволила себе взорваться. Он действительно правильно сделал. Я бы никогда не бросила стену по своей воле.

— Ясно. Значит все в порядке? А Пивз?

— Не знаю насчет него. То ли он сам нас подставил, то ли наоборот, уронил доспехи, чтобы дать нам время скрыться.

— И что теперь?

— Теперь? Для тебя — ничего! И никогда! — воскликнул Невилл. — Ты больше не будешь участвовать в ночных вылазках Отряда Дамблдора.

— Почему?!

— Потому что сегодня ночью из-за тебя мы чуть не попались. Потому что ты не послушала меня в момент опасности.

— И все?

— По-твоему, этого не достаточно?

— Ты не можешь так со мной поступить.

— Могу! Если понадобится, я привяжу тебя в гостиной Гриффиндора.

— Но я же не виновата!

— А кто виноват? Ты можешь объяснить мне, что с тобой тогда случилось? Расскажи, может я пойму.

Ну что я могла ему рассказать? То, что в свое время мной управлял дневник Волан-де-Морта, заставляя писать на стенах жуткие послания и душить петухов? Да, такое воздействие на мозги будет, скорее всего, аукиваться мне всю оставшуюся жизнь, но я ничего не могу с этим поделать! В конце концов, я же как-то живу с этим уже шесть лет.

— Нет, я не могу это объяснить, — ответила я сквозь зубы. — Но я все равно не буду сидеть на месте!

— Как пожелаешь! Можешь заняться обучением новичков, а Эрни заменит тебя в моей группе.

— Значит, ты считаешь, что меня можно вот так просто взять и заменить? — взорвалась я. — Спасибо тебе, Невилл! Ты, кстати, не забыл, что без меня здесь бы ничего не было? Да если бы некоторые выскочки держали свое дурацкое мнение при себе, то Отряд Дамблдора возглавляла бы я! Я! И это я бы тебе говорила: Невилл, шел бы ты куда подальше, тут полно таких же идиотов, которые тебя заменят! Разницы-то никакой!

— Ты... ты...

— Давай, не стесняйся!

— Да я чуть не умер от страха! Ты представляешь, какое у тебя было лицо, Джин? Я думал, ты свихнулась! Что, если бы нас поймали? Как бы я потом смотрел в глаза Рону и Гарри, если бы с тобой что-то случилось?

Да как он посмел! Причем здесь к мерлиновой матери Гарри?

— О, значит ты решил поиграть в старшего брата? Побеспокоиться за мою задницу?

— Да, черт возьми! Я периодически беспокоюсь за твою задницу!

— В таком случае, мне придется тебя расстроить: у меня уже есть шесть таких братьев, и для седьмого в моей семье места нет!

— Извини, конечно, но плевать я хотел на твою семью! Здесь и сейчас именно я несу за тебя ответственность!

— Надо думать, потому что ты совершеннолетний, а я еще нет?

— Господи, да ты просто непроходимая дура!

— Хватит!!! — Одновременно воскликнули Колин и Майкл. Последний грубо толкнул меня, и я снова повалилась на диван.

— Не трогай ее! — возмутился Криви, но холодный взгляд когтевранца остановил его не полуслове.

— Заткнитесь все, — спокойно сказал он. — Нашли время для разборок. Вы забыли, что из-за вас мы попали в серьезную передрягу. Надписи на стенах уже наверняка обнаружены, и в спальни вполне могли нагрянуть проверки, так что остается полагаться только на чудо. В мои планы не входило сдохнуть от круциатуса, только потому, что у кое-кого начался гормональный психоз в ответственный момент. Да, именно так! И лучше закрой свой рот, Криви, иначе я тебе что-нибудь сломаю. Ты со своей глупой влюбленностью и ты, Джин, со своими комплексами по поводу возраста — вы мне уже поперек горла! Ведете себя, как дети!

— Самый взрослый, что ли? Да пошел ты... — буркнула я, впрочем, уже не так уверенно.

Майкл возвел глаза к потолку.

— Ты бы себя слышала! Знаешь, Невилл абсолютно прав: с таким отношением тебя и близко нельзя подпускать к делам ОД! Теперь я понимаю, почему Поттер бросил тебя. Наверное, его также стошнило от твоего поведения...

Когда в голову летит бланджер или темное заклинание, все мышцы автоматически сжимаются, а движения происходят на уровне инстинктов. Сейчас я чувствовала то же самое напряжение, только вот действовала абсолютно осознанно. Вскочив с дивана, я отвесила Майклу такую звонкую пощечину, что послышалось эхо. Колин нервно отшатнулся, Невилл сплюнул на пол, а я, тяжело дыша, смотрела в глаза Корнеру и думала лишь о том, как сильно я хочу его унизить, растоптать, смешать с грязью, заставить молить о прощении, расцарапать его мерзкую когтевранскую рожу...

Майкл удивленно прикоснулся к покрасневшей щеке, и ухмыльнулся:

— Неприятно слышать о себе гадости, Джинни? Представляешь, не ты одна умеешь сделать человеку больно несколькими словами.

Я была так зла, что не могла и рта открыть.

— Правильно, молчание золото.

— Убью, — прошипела я.

— Не забудь станцевать на моей могиле. Все, цирк закончили! — объявил он и повернулся к Невиллу: — Что будешь делать?

— У тебя есть предложения?

— Нет, но я хочу оказаться в спальне как модно скорее, — ответил Корнер. — Например, прямо сейчас.

— Ты не дойдешь до башни Когтеврана... — начал Невилл, но Майкл уже распахнул дверь. Что-то в коридоре заставило его остановиться и присвистнуть.

— А проблема, кажется, решена!

Невилл и Колин подбежали посмотреть. Я неохотно выглядывала издалека.

Гобелен с троллями пропал — на его месте была простая деревянная дверь без ручки, с бронзовым молотком в виде орла.

— Это что? — спросил Колин. — Мы где?

— Это вход в гостиную Когтеврана, болван. Я думаю, вы поняли, что нужно делать? — гаденько намекнул Корнер, закрывая за собой двери, и спустя минуту Невилл открыл их снова.

Выручай-Комната предоставила нам очередной подарок: немыслимым образом, она создала выход не на восьмой этаж, а в трех метрах от портрета Полной дамы. По моим самым осторожным предположениям в этой стене никак не могла появиться дверь в другое помещение, хотя бы только потому, что ему пришлось бы пересечься с гостиной Гриффиндора. У меня ушло ровно десять секунд на то, чтобы взбежать по лестнице, распахнуть дверь в спальни, раздеться, рухнуть на кровать и заснуть — и вовремя! Мне показалось, что прошло не более десяти минут, прежде чем на мое лицо упал яркий луч света. Я зажмурилась, но не стала даже открывать глаза. До меня донеслось тихое «Слава Мерлину», и голос точно принадлежал профессору Макгонагалл. Она не стала меня поднимать и вышла из спальни, тихонько прикрыв за собой дверь.

Жизнь — дерьмо. И чем усерднее ты пытаешься перекроить ее во что-то более приемлемое, тем глубже зарываешься носом в эту коричневую, дурно пахнущую мерзость.

Следующим утром мне захотелось мысленно переписать все мои планы, приоритеты и отношения. И так, в процессе разглядывания потолка над кроватью родилось следующее: во-первых, Майкл Корнер — урод и скотина, и чтоб мне провалиться на месте, если я еще хоть раз с ним заговорю. Во-вторых, Невилл все равно хороший друг и лидер, и мне давно пора научиться ценить все, что он делает. В-третьих, Майкл Корнер — мерзкий таракан, недостойный моего внимания и нервов. Пункты с четвертого по восьмой, как ни странно, также касались Майкла — ну и пусть, зато все как по полочкам разложено. В девятом пункте я давала себе обещание найти пару-тройку новых друзей, а в последнем, десятом, — придумать себе революционное занятие, чтобы не сидеть, сложа руки, ведь мир не заканчивается одними лишь надписями на стенах.

Я лениво повернула голову и столкнулась взглядом с уже переодевшейся Кристин. Судя по ее виду, она была в курсе вчерашнего и была настроена против меня. Ну конечно, ведь ей рассказал Джек, а он всегда симпатизировал Корнеру, а Корнер — смотри пункт первый и с четвертого по восьмой.

Да, жизнь — дерьмо, как ни крути. Хорошо еще, что у меня слабо развиты суицидальные наклонности, а то летела бы я сейчас с Астрономической башни под всеобщее изумление.

Раз уж часть моего существования, связанная с ОД, прекратилась и полетела в корзину для мусора (а я действительно собралась воспринимать в серьез «наказание» Невилла), я решила вернуться к чему-то забытому и пройденному. Для начала, я распустила волосы, хотя уже пару месяцев упорно собирала их в хвост, выудила из глубин чемодана не заканчивающийся карандаш для глаз, хотя с сентября плюнула на косметику, и вновь посадила на плечо карликового пушистика Чипа, которого и кормить-то в последнее время забывала. Отражение в зеркале показало меня такой же, какой я была весной. Для более достоверной копии пушистик дожжен был быть лиловый, а не золотистый, а рядом не хватало кого-то высокого и темноволосого в круглых очках, но мне не хотелось бы его сейчас видеть. И видеть не хотелось, и воспоминания становились все более и более ироничными — что ж, мне есть, чем гордиться. Все-таки я могу себя перебороть, главное теперь — удержать это состояние.

Полумна появилась в Большом зале, и, едва завидев меня, подбежала и крепко обняла.

— Я знаю все-все! Ты только не вздумай себя винить, — прошептала она.

— Я и не думаю, — улыбнулась я. — Как ты?

— Хорошо. Спасибо, что дали мне время подумать над...

Сзади послышался ураганный топот ног и спустя секунду Полумна оказалась в объятиях Невилла, которому для этого пришлось согнуться едва ли не напополам. Он был какой-то ошалевший от встречи с ней, бормотал что-то бессвязное, отпускал и снова обнимал, что-то спрашивал, но не давал отвечать и иногда в порыве эмоций рьяно размахивал руками, пытаясь выразить жестами улетевшие слова. А Полумна выглядела бесконечно счастливой и просто улыбалась.

Когда Невилл, наконец, отпустил ее, и мы — я, он, Полумна, Симус и Корнер, — нашли укромное местечко, то оказалось, что спрашивать и нечего. Несколько бессмысленных «Тебя сильно там?» — «Да нет, не очень», и всё. Я боялась сделать ей больно вопросами про отца и Придиру, а она боялась сделать больно мне, спросив про инцидент со стеной. В конце концов, Невилл задал вопрос, который, так или иначе, интересовал всех нас:

— Почему ты не захотела спрятаться?

— Потому что я была не виновата, — простодушно ответила Полумна.

— Но ведь ты знала, что с тобой будет, и этот подброшенный журнал... Зачем же нужно было...

— Я знала, Невилл. Но Придира — это папин смысл жизни, так кому, как не мне, защищать его идеи? Кем бы я была, если бы сбежала? Это мой долг.

— Но это глупо, — покачал головой Симус.

— Бежать без вины — еще глупее.

— Главное, ты цела, — подвел итог Невилл и снова стиснул ее в объятиях. Мы как-то дружненько ретировались и оставили эту странную парочку наедине. Когда я оглянулась — они все еще обнимались.

Майкл перегородил мне дорогу и, ухмыляясь, шепнул:

— Завидуешь им?

— Сдохни, — вот и весь разговор.

* * *

Мне тринадцать, ему четырнадцать. Я в парадной мантии сижу на высоком табурете и потягиваю апельсиновый сок из трубочки. Надеюсь, что Долгопупс меня здесь не найдет, поскольку я уже не чувствую пальцев на левой ноге, и проклинаю себя за то, что согласилась с ним пойти на этот глупый бал. Волшебные сосульки, свисающие с карнизов, медленно уменьшаются в размерах, а солистка Ведуний, похоже, охрипла. Я буравлю взглядом Поттера, который сидит на другом конце зала, не замечает меня и буравит взглядом Чанг, которая в свою очередь не замечает Гарри и танцует с Седрком Деггори, и они оба буравят взглядами друг друга. Апельсиновый сок теплый и поэтому противный.

— Привет. Ты Джинни? Джинни Уизли?

Справа какой-то напыщенный индюк спрашивает мое имя. Он выглядит намного старше меня, и мне бы наверное следовало удивиться, какое ему вообще дело до меня, если бы только один чемпион оторвался хоть на секунду от созерзация этой узкоглазой химеры. А так мне было наплевать.

— Да.

— Ты же на третьем курсе. Как ты сюда попала?

— Пришла с парнем постарше.

Отвали, пожалуйста, отвали...

— А ты молодец. Меня зовут Майкл Корнер. Как тебе тут?

— Скука смертная.

— Мне тоже не нравится, зато теперь есть с кем поговорить.

Хотя в принципе, он симпатичный...

— И тут он достает волшебную палочку и начинает ковырять ей жвачку на парте. А она как рванет!..

Мы заливаемся беззаботным смехом. Энтони Голдстейн, который, собственно и являлся героем той истории, тоже молча улыбается. Ему весело, и он не против, когда Майкл вот так его высмеивает.

Я уже знакома со всеми его друзьями. Меня приняли в супер-элитную-когтевранскую компанию, где я была единственной девушкой, но меня это нисколько не смущало, а наоборот нравилось! Я была уже не пацаном в юбке, а девушкой (или тринадцать — это еще девочка?) в компании парней. Знакомые девчонки смотрели косо и подозрительно, но я все равно никогда не была такой, как те дурочки, которые и в туалет только парами ходят, так что, думаю, они не много потеряли.

Майкл как идеальный принц из сказок — аристократ, красивый, заводной, душа компании. Я была счастлива, проводя время с ним и его друзьями.

Мне четырнадцать, ему пятнадцать. Мы в библиотеке. Я пытаюсь делать домашнее по зельям, но мне лень, тем более что Майкл тут и опять рассказывает какие-то небылицы. Я надуваюсь как лягушка чтобы не засмеяться и не вызвать гнев мисс Пинс. Внезапно он перегибается через стол близко-близко к моему лицу и говорит:

— В субботу Хогсид. Не хочешь пойти со мной?

— Так ведь и так встретимся, ребята же тоже ...

— Нет, я имею в виду только со мной, без Энтони и Терри.

Я хмурюсь, не улавливая, о чем он говорит, но вдруг...

— Постой, то есть...

Майкл резко вскакивает со скамьи и, галантно протянув мне руку, произносит:

— Джинни Уизли, я торжественно приглашаю вас на свидание в эту субботу!

Я улыбаюсь и глупо хлопаю глазами. В животе тепло.

Желтеющие листья, прохладный ветерок, полседьмого вечера, и мы собираемся поцеловаться. Мы заранее договорились об этом, так что мне ужасно смешно, и я не могу сосредоточиться. Он все ближе, ближе и...

— Ты в курсе, что это мой первый поцелуй? — внезапно спрашиваю я.

Майкл вздрагивает, вздыхает, закатывает глаза в своей фирменной манере.

— Я догадывался.

— Ладно.

Он опять приближается. Хорошо, что мы договорились, а то вдруг что-нибудь пошло бы не по плану и... Черт, ужасно смешно!

— А ты когда-нибудь целовался?

Майкл краснеет, но я не могу разобрать: от злости или от смущения.

— Джинни! Процесс уже пошел, а ты перебиваешь!

Похоже, от злости. Я обещаю больше ничего не спрашивать и теперь подвигаюсь ему навстречу. Отчего-то захотелось быть решительной, хотя... Оставалось несколько миллиметров, я могла разглядеть каждую его ресничку. Мерлиновы носки, какой же он классный...

— Не верю, неужели ты тоже никогда не цело...

Он резко притягивает меня за плечи, наши губы сталкиваются, и я тону в новых ощущениях. Упрямый червячок в мозгу пищит что-то вроде: слишком мокро и не так уж и классно, как представлялось — но я мысленно душу его гриффиндорским шарфом. Все остальное сливается в один крик: у меня есть парень! Настоящий, офигенный, самый лучший парень!

Мы гуляем по берегу озера и снова ржем. Удивительно, но прожив всю жизнь с Фредом и Джорджем, я понимаю, что никогда не смеялась так много, как с Майклом и компанией.

— Ой, все, хватит, — выдавливаю я, утирая выступившие слезы. — Мне уже щеки болят!

Майкл хватает меня за руки и начинает кружить, пока мы случайно не сбиваем с ног Терри Бута и дружным комком валимся на промерзшую землю. Энтони улыбается, довольный, что ему не пришлось пачкать куртку. Я все еще лежу и по самые уши перемазана землей, но Майкл все равно целует меня. Слышится приглушенный стон Терри:

— Придурки, слезьте с моего лица!

Я подсаживаюсь к ним в библиотеке, чмокаю Майкла и передаю ему припасенный с ужина пирожок. Сам он даже не обедал — Макгонагалл совсем загоняла их контрольными работами.

— Есть дело, — таинственно начинаю я. — Гермиона и Гарри затевают что-то вроде кружка или факультатива по Защите. Ну, знаете, Гарри же неплохо владеет защитными заклинаниями, так что они приглашают всех желающих.

Майкл и Терри синхронно захохотали.

— Ты просто Трелони! Черт, как? Откуда? Я ж теперь тебе должен галеон, хитрая твоя рожа! — кричал Бут, хлопая Майкла по плечам.

— Оставь себе, я исключительно из спортивного интереса!

— О чем вы? — недоуменно спросила я.

— Ну, видишь ли... — Майкл отчего-то занервничал, — мы поспорили. Я был уверен, что Поттер долго не выдержит и выкинет что-нибудь этакое, вроде отряда сопротивления, а Терри не верил.

— Это никакое не сопротивление, — возмутилась я.

— Чувствую, что в итоге оно им станет.

— Он чувствует, — Бут бился лбом о парту. — Он, мать его, чувствует! Джин, не повторяй моих ошибок! Поверь ему, это всегда сбывается.

На меня накатило раздражение.

— Так вы пойдете или нет?

— Джин, Джин, не кипятись. Если хочешь, я пойду с тобой, — сказал Майкл, притягивая меня к себе. — Ну, хочешь?

— Я могу и одна! — гордо воскликнула я, но тут же пробурчала: — Хочу.

— Решено! Бут, собирай свои потроха, ты тоже пойдешь!

— Майкл, я попала в команду! Я ловец!

— Отлично!

Он гордится моими успехами в квиддиче и приходит на каждую тренировку. Я прошу его не светиться перед Анжелиной, потому что в последнее время она вся на нервах, и очень болезненно реагирует на любого представителя другого факультета. Фред прав, похоже, частичка Вуда перекочевала в нового капитана.

— Конечно, я гораздо слабее Гарри, да и загонщики просто отвратительные. Знаешь Джека Слоупера, моего однокурсника? Он полная бездарность, позорище!

— Брось, вы отлично сыграете. Хотя Когтевран вам не обойти!

— О, ты еще посмотришь! — смеюсь я и швыряю в него ком снега. Майкл не успел увернуться и теперь брезгливо смахивал перчаткой белые хлопья с мантии.

— Предупреждать же надо, — проворчал он.

— Я слышала, что у Когтервана планируется замена охотника. Линд получил травму?

Майкл на секунду нахмурился, но тут же надел фамильную мраморную маску — это уже становилось его привычкой. Такое надменное выражение я порой замечала на семейных портретах Блэков и, разумеется, у Малфоя.

— Наверное, я ничего об этом не слышал, — произнес он, отвернувшись. — Пойдем в замок.

Впервые я почувствовала вранье в его голосе. Настроение испортилось.

Гермиона рассказала, что Гарри целовался с Чанг. Я... я в депрессии, потому что впервые поругалась с Майклом, без видимой причины. Он становится все более напыщенным.

Мы как будто устали друг от друга и медленно, но верно отдаляемся. Пролетело мое самое ужасное Рождество в сыром доме на площади Гриммо, пролетели больничные палаты. С папой, слава богу, все в порядке.

Школа снова сближает нас, и бесконечный смех от даже самой несмешной шутки возвращается. У Майкла началась подготовка к СОВ, но мы все рано находим время побыть вместе. Он становится циничным, язвительным, Мне не очень это нравится, но, в принципе, и так сойдет. Он продолжает наблюдать за моими тренировками, не пропускает ни одной, несмотря на то, что Анжелина гоняет нас пять раз в неделю и в дождь, и в град. Он по-прежнему хвалит меня, только живых эмоций в его голосе становится все меньше и меньше. Я решила, во что бы то ни стало, не позволить ему превратиться в каменную статую аристократического происхождения.

По пути на обед нас перехватывает Анжелина и начинает восторженно рассказывать про свою кузину, которая может записать меня на летние отборочные в юниорскую сборную Англии. Она уже прислала письмо с подтверждением, так что мне нужно было только добиться разрешения родителей.

— Ты слышал? Я могу заниматься квиддичем профессионально!

— Молодец. Отличная работа, — отвечает он словно на автомате.

Я резко останавливаюсь. Работа?

— А ты не мог сказать это по-другому?

— Как именно? — вскинулся Майкл и принялся сюсюкать. — Великий Мерлин, Джинни, зайка, да ты просто умничка, а-а-а как я счастлив за тебя! Так, что ли?

— Не кривляйся, ненавижу это.

— Тогда придумай какую-нибудь другую тему для разговора, кроме квиддича!

Он выдергивает свою ладонь из моей и устремляется прочь. Я хочу бежать за ним, но из-под земли вырастает Энтони:

— Не трогай его сейчас.

Я швыряю учебники на парту прямо перед его носом и почти кричу:

— Почему ты не рассказал мне, что пробовался на охотника?

Майкл отбрасывает перо и устало трет глаза.

— Кто тебе рассказал?

— Не важно.

— Значит, Энтони. А зачем мне это? Я все равно провалился.

— Это не важно! Почему, Майкл? Неужели ты думал, что я ... даже не знаю... буду смеяться?

— Нет. Нет, конечно, просто...

Мы с минуту молча смотрим друг другу в глаза, прежде чем я спрашиваю:

— Ты завидуешь мне?

— Нет, но мое самолюбие серьезно пошатнулось.

— Это пройдет, — уверенно говорю я и сажусь рядом с ним.

Мы снова вместе перед самым финалом Гриффиндор-Когтевран. Я волнуюсь: Чжоу все-таки не зря уже который год играет ловцом, а я всего лишь новичок. Я пытаюсь думать только о победе. Если я словлю снитч, я убью сразу нескольких зайцев: утру нос Амбридж, обеспечу Анжелине счастливый выпускной и отомщу Чанг за брошенного Гарри, ведь друзья должны мстить друг за друга, правда?

Матч был ужасен. Я поклялась, что засуну биту Слоупера ему в задницу: он едва не попал бланджером мне по голове. Но я все же это сделала: выхватила снитч перед самым носом Чанг, которая даже не сразу поняла, что проиграла. Анджелина, захлебываясь слезами, приняла Кубок от Макгонагалл и передала его мне, а я — Рону, потому что все запели новую версию «Уизли — наш король», да и с кубком брат смотрелся куда внушительнее, чем я.

В толпе мелькнул синий шарф.

— Майкл! Майкл! Я победила! Мы победили!

Я вела себя по-свински? Да, возможно, ведь его команда проиграла. Но я же не запрещала ему расстраиваться, просто мне хотелось немножко внимания с его стороны. Эмоционального внимания.

Он видел, что меня тянули во все стороны и не пускали из красно-коричневого месива, и как-то неопределенно покачал головой, как будто хотел сказать «встретимся позже». При нашем следующем разговоре я поняла, что «позже» уже не наступит. Мы расстались так же, как и провели большую часть времени вместе: смеясь. Кажется, я назвала его дурачком.

— И тут он достает волшебную палочку и начинает ковырять ей жвачку на парте. А она как рванет!...

А его репертуар не поменялся.

Майкл так громко пересказывал Чжоу эту древнюю шутку про Голдстейна, что я слышала ее за Гриффиндорским столом. Я даже уже прикинула расписание: примерно через пять секунд должен был подняться истерический смех, однако Чанг ломала стереотипы.

— Ужасно! — воскликнула она, содрогнувшись. — Это же отвратительно! Фу, Майкл, никода так больше не делай, ладно? Мне еще ни один парень не рассказывал такие гадкие шутки!

«Шлюха» , — беззаботно подумала я и тут же машинально прикрыла рот рукой, как будто сказала это вслух, — в четырнадцать лет я еще боялась так ругаться.

Чанг продолжала верещать, но в конце ее голос ушел на всхлипывания, а в глазах показались слезы. Майкл замолчал и неуклюже обнял ее за плечи.

«Истеричка». Вот это слово я очень любила.

* * *

— Уизли, встать!

Аллекто снова искала способ отыграться за непойманного ночного мародера. Макгонагалл снова сумела выгородить нас, так что у Пожирателей была жесточайшая ломка, и к концу урока душа невыносимо требовала крови и криков.

Я поднимаюсь и откидываю волосы с лица. Черт, я и забыла, что они так противно всегда в глаза лезут.

— Профессор?

— Классификация магловских выродков, живо! В глаза смотреть! — провизжала Кэрроу.

Круцио, неминуемо, как бы я ни ответила. Так пусть это будет эффектно, и, по счастливой случайности, я даже прочитала чертов учебник по маггловедению.

— Согласно постановлению Министра от пятнадцатого августа девяносто седьмого года, магловские выродки классифицируются про рассовому и половому признакам, по уровню развития неволшебных технологий, по тяжести совершенных преступлений по отношению к магическому сообществу, по уровню восприимчивости к воздействию магии и магических существ, — отчеканила я.

Аллекто довольно ухмыльнулась, полагая, что, наконец, призвала мой бунтующий мозг к порядку. В ее глазах плескалось желание немедленно закрепить полученный результат несколькими действенными заклинаниями, но для этого нужно было найти повод, а я планировала облегчить ей задачу и, не давая паузе затянуться, продолжила:

— Но все это, разумеется, полный бред, выдуманный новым правительством с целью выслужиться перед кем-то повыше и тем самым обезопасить свое жалкое существование.

Заклинание получилось чересчур мощным, а я опять себя обманывала, думая, что уже свыклась с этой невыносимой болью. Меня отбросило к стене и, как только Аллекто опустила палочку, я тут же на глазах у всех рассталась с завтраком.

Может я и вправду мазохистка, ведь знала же, что этим закончится. Пьяным взглядом я смотрела в спины однокурсников, некоторые из которых к моему ужасу подскочили с мест. В Аллекто полетели оскорбления и угрозы, многие вытащили палочки, а я беззвучно хрипела им, чтобы они прекратили. Через секунду рядом со мной валялся Колин.

Я слышала, как он семенит за моей спиной, видимо, опасаясь потерять из виду, чтобы я не бросилась еще под какое-нибудь заклинание. Мне хотелось почистить зубы и заставить мир вокруг меня сдохнуть, но пока что за мной бежал Колин и он нарвался на мое ужасное настроение.

— Никогда больше не смей меня защищать! — воскликнула я, обернувшись. — Я сама в ответе за свою голову, и делаю что хочу!

— Я заметил, — пробубнил Криви.

— Что? У тебя нет никого права лезть в мою жизнь!

— Тогда кем мне нужно стать, чтобы иметь это право? — вскинулся он, нехорошо сверкнув глазами.

— Становись в очередь, — прошипела я и пошла дальше, но он снова меня догнал.

— Ты уронила своего пушистика, когда падала.

Я выхватила Чипа из руки Колина и водрузила себе на плечо.

— Спасибо, что подобрал, — тихо сказала я.

— Майкл не прав, — внезапно выпалил он, отчаянно краснея. — Это не глупая влю... Я... я серьезно...

Мне захотелось плакать.

— Колин, послушай... — но он подорвался и убежал, не выслушав меня до конца. Но это даже к лучшему, потому что я не знала толком что ему сказать, а так можно будет сделать вид что я его не поняла, не расслышала — короче говоря, прикинуться веником.

Невилл и Симус также получили в тот день по шее, но уже от Аммикуса, и теперь они сидели в углу гостиной вместе с Парвати и Лавандой и явно что-то замышляли, а я смиренно сидела за столом и дописывала эссе по заклинаниям. Недалеко от меня тяжело вздыхала Ева Скай, тыкая кончиком волшебной палочки в гусиное перо.

— Тебе помочь? — спросила я.

— Если не трудно, а то я совсем запуталась. У меня не получается заставить его взлететь, и профессор Флитвик сказал тренироваться.

— Попробуй еще раз.

Ева сделала глубокий вдох, взмахнула палочкой и выпалила:

— Вингардиумлевиоса!

Перо, разумеется, не сдвинулось с места.

— Ты слишком торопишься. Заклинание нужно выговаривать четко и отделять слова друг от друга. Винг-а-рдиум, длинное «а». И ты неправильно взмахиваешь палочкой. — Я нацарапала на столе круг, перечеркнутый вертикальной линией. — Каждый раз представляй этот круг. Тебе нужно начинать с самой верхней точки, плавно обвести весь круг и потом резко вниз вдоль черты. Смотри, я покажу.

Через полчаса — я оказалась бездарным, но упрямым учителем — Еве удалось поднять в воздух перо. Решив справедливо вознаградить себя за старания, я потянулась к вазочке с печеньем, и заметила, что девочка испуганно уставилась на мое запястье.

— Что-то не так?

— Кто заставил тебя это сделать?

— Что сделать? — удивилась я.

— Нацарапать на руке слова. Я не уже не могу разобрать, что написано, но...

Я не сразу догадалась, что именно она имела в виду, но, в конце концов, поняла, что она смотрела именно на то место, где два года назад появлялись слова «Я не должна лгать». Но я отрабатывала наказание только два раза, и от шрамов не осталось и следа

— Откуда ты знаешь?

Ева покраснела, но уже не могла уйти от ответа.

— Родители отказались от меня, потому что я родилась слепой, но в приюте был целитель и он решил поэкспериментировать. В общем, зрение он восстановил, но слегка перестарался, если можно так сказать, и теперь я вижу намного, намного четче, чем все. Это совсем не здорово, потому что люди вокруг кажутся страшнее и уродливее, чем они есть. У тебя точно был здесь шрам.

Век живи, век удивляйся. Должно быть, ей тяжело приходится. Однако меньше всего мне хотелось пересказывать ей историю про Амбридж.

— Да, был, — подтвердила я. — Кто твои родители?

— Не знаю, меня просто оставили под дверью приюта. Даже имя мне дала хозяйка.

— Ясно.

— У нас многие не знают своих родителей, а у старших — родители погибли во время первой войны. Они все уже давно совершеннолетние, но все еще живут с нами. Директриса все время повторяет, что если их родители воевали, то должны были оставить завещания, но даже если так, то их сейчас ни за что не отыскать, а...

— Прости, что ты только сказала? — перебила я.

— Когда? Про завещания?

Теперь я знала, что должна сделать в ближайшее время! Нет, упаси Мерлин, я не собиралась составлять завещание, но благодаря Еве, я вспомнила тот день, когда мы узнали о последней воли Альбуса Дамблдора.

Наскоро попрощавшись с девочкой, я побежала в спальню, чтобы обдумать новый план, но внезапно поняла, что не прощу себя, если не скажу об этом одному человеку.

Невилл, уже, видимо, обо всем договорившись с однокурсниками, теперь что-то искал в своей сумке, но я оторвала его от этого занятия, уверенным ударом ноги оттолкнув сумку в сторону.

— Джинни, какого...

— Я собираюсь украсть меч Годрика Гриффиндора и мне абсолютно плевать, что ты об этом думаешь!

Шокированный Невилл плюхнулся в кресло.

Поздравляю всех с Новым Годом! Всем авторам я желаю вдохновения, а своим читателям — безграничного терпения, и пусть в новом году исполнятся все ваши мечты =)Всегда ваша, Дриада.

 -  За тобой точно никто не шел? — нервно переспросила я, снова прикладывая ухо к двери.

 — Никто — никто! Мозгошмыги предупредили бы, — спокойно ответила Полумна.

 — Тише!..                                                                     

— Да успокойся, в конце концов! — раздраженно бросил Невилл.

Шаги, крики и звук бьющейся посуды попеременно чудились мне с тех пор, как мы втроем укрылись в Выручай-Комнате с целью обсудить план похищения меча. Честно говоря, плана как такового не было еще и в проекте.  Долгопупс, тяжело вникая в происходящее, скептически щурил подбитый глаз, но я уже практически чувствовала в руке прохладную сталь и не желала задерживаться на мелочах.

 — Давай уточним еще раз: Дамблдор завещал Гарри меч Годрика Гриффиндора, но Скримджер отказался его отдавать. Ты хочешь выкрасть меч из кабинета Снегга, потому что он может быть полезен Гарри.

 — Именно так, Невилл, — подтвердила я. Его медлительность меня утомляла.

 — Ладно, допустим у нас это получилось. Что потом ты будешь с ним делать?

 Я беззаботно махнула рукой.

 — Пусть лежит здесь, пока мы не придумаем, как передать его Гарри.

 — Может тогда стоит сначала это придумать, а потом лезть к Снеггу?

 Мерлин, дай мне терпения!

 — Это же очевидно, — пропела Полумна, в очередной раз спасая мою психику. — Скоро Рождественские каникулы. Джинни легко пронесет меч в кошельке. Что? — спросила она, глядя на наши недоуменные лица. — Заклинание незримого расширения, помните? Думаю, мы сможем применить их. Все же так просто, Невилл!

 — Ага, — промычал он, заулыбавшись и, видимо,  начисто позабыв о сути разговора и о моем присутствии. Амбриджское «кхе-кхе»  так и напрашивалось. Я уже начинала жалеть, что решила привлечь Невилла, поскольку с момента ареста Полумны и ее возвращения он вел себя немного странно, особенно в ее присутствии. Надо же, а я-то всю жизнь думала, что ему нравится Гермиона!

 — Отличная идея! — громко воскликнула я. — Так ты мне поможешь, или нет? Эй!

 Невилл вздрогнул и снова сосредоточенно нахмурился.

 — Если это действительно может помочь Гарри, то мы должны это сделать. Я думаю, мы сделаем так: Майклу не составит труда узнать пароль от кабинета, тогда мы снова попросим Пивза устроить диверсию где-нибудь, где это привлечет внимание Снегга.

— Его личные кладовые ингредиентов вполне подойдут, — предложила Полумна.

— Нет, давайте сделаем это только втроем, — возразила я. — Не хочу, чтобы кто-нибудь еще знал.

— Почему?

Почему? Причин достаточно! Дополнительные вопросы, сомнения, несогласие, необходимость еще несколько раз рассказывать о завещании Дамблдора — на все это требовалось драгоценное время, которого нам всегда не хватало. Вовлекая Полумну и Невилла, я была уверена, что они поверят мне и, в конце концов, согласятся, а удастся ли убедить остальных — это вопрос спорный. Кроме того, из всего Отряда, только им (Рон и Гермиона не в счет) Гарри рискнул бы доверить что-то подобное.

   Возможно, он даже скорее доверился бы Невиллу и Полумне, чем мне. Но меня это уже не волновало.  Я почти перестала сбрасывать все свои неудачи на последствия статуса «бывшей девушки Золотого мальчика». Теперь мне осталось победить только некоторые свои детские страхи. 

 — Мне кажется, так будет проще, Полумна. И потом, вы как-то ближе мне, что ли…

И я сделаю это!

Если не сорвусь.

Невилл с головой ушел в разработку плана. Я хотела помочь, но очень скоро поняла, что с моей нелюбовью к логике и порядку буду только мешать. Он пообещал справиться как раз к концу нашей трансфигурации, так что весь урок я была как на иголках. К слову сказать, трансфигурация осталась чуть ли не единственным предметом, на который я еще не махнула рукой, но и здесь уже намечались обширные пробелы, и мне было слегка стыдно перед Макгонагалл. Серьезно, я очень старалась, но как-то тяжело совмещать бессонные ночи в коридорах, побои Кэрроу и зубрежку.

Элли тоже тряслась, но не от стыда, а от волнения — она всегда нервничала перед раздачей результатов контрольных, хотя никогда не писала их  ниже, чем на пять с минусом. Вспоминая, как вела себя в такие моменты Гермиона, я понимаю, что эта фобия развита у каждой потенциальной отличницы. Вот и сейчас, когда Макгонагалл взмахом палочки отправила пергаменты студентам, Элизабет позеленела и выдохнула, только когда убедилась, что получила высший балл. Мне же результат вообще не пришел.

— Простите, профессор, а я?

Макгонагалл смерила меня классическим преподавательским взглядом  и ответила:

 — А вы, мисс Уизли, задержитесь на пару минут после звонка, и мы с вами уточним некоторые моменты вашей контрольной работы. К моему величайшему сожалению, я перестала разбирать ваш почерк.

Почерк, почерк... Я и сама уже с трудом его понимаю. Совсем распустилась. Мне все детство твердили, что по почерку можно судить о характере  и состоянии души человека, так неужели сейчас у меня в душе сплошные каракули?

На перемене я ждала, пока Макгонагалл закончит перебирать свои бумаги. Она провожала взглядом каждого студента, дожидаясь пока кроме нас в классе никого не останется. Когда, наконец, последними из кабинета выкатились смеющиеся слизеринцы, Макгонагалл захлопнула дверь и незамедлительно достала из ящика стола  несколько листов бумаги, исписанных моей рукой, среди которых мелькнул какой-то желтый конверт.

 — Будьте предельно осторожны, мисс Уизли, — прошептала она, протягивая мне бумаги. — Вскрывайте письмо только там, где вас никто не увидит. Не волнуйтесь, это от вашей семьи.

  У меня перехватило дыхание. Письмо, письмо из дома? Быть не может… Я и не думала, что это вообще возможно. Мерлин, а вдруг что-то случилось? Вдруг кто-то…. Нет, нельзя об этом думать, все будет хорошо.  

Я несмело протянула ладонь, но стоило мне коснуться пальцами конверта, как вдруг дверь распахнулась, и развевающиеся полы черной мантии были первым, что бросилось мне в глаза. Рука Макгонагалл дрогнула, и если бы я не успела схватить бумаги с противоположного конца, они бы рассыпались по полу, а заветный конверт по закону подлости, конечно, оказался бы на самом видном месте.

 — Профессор Макгонагалл, мне нужно обсудить с вами некоторые вопросы, — сказал Снегг. Я сжала конверт сильнее.

 — Хорошо, господин директор. В таком случае, я поднимусь в ваш кабинет сразу после звонка, — твердо ответила она.

 Пожиратель  в изумлении изогнул бровь.

 — Уж не думаете ли вы, профессор, что у меня есть время на переходы из кабинета в кабинет? Обсудим здесь. Заканчивайте с ученицей.

 Моя невероятная бледность и трясущаяся рука не укрылись от его длинного носа, и Снегг, к моему ужасу, сделал шаг вперед:

 — Что там у вас?

Взять себя в руки!  Плевать, что он смотрит на тебя, как на дерьмо. Немедленно успокойся, тряпка!

 — Контрольная работа по трансфигурации, сэр, — как можно ровнее ответила я, но Снегг  приближался и, судя по всему, намеревался проверить мои слова. В голове пронеслась мысль, но немедленное Инсендио уничтожит письмо, правда, яркая вспышка будет некстати. Вот если бы я могла невербально наложить на директора Конфудус, это был бы совсем другой разговор, но, Гермиона предупреждала, что Снегг  — мастер легилименции. Если он успел прочитать мои мысли, глубина задницы, в которую я могла угодить, грозила оказаться намного больше предполагаемой…

 К счастью, Макгонагалл отважно перехватила инициативу:

 — Одну минуту, профессор Снегг,  — громко сказала она. — Мисс Уизли, в  последнем абзаце вы имели в виду теорему Штенгеля о преобразовании геометрических форм, так?

  Я начисто забыла о том, что вообще писала в последнем абзаце, не говоря уже о каких-то теоремах, но знала, что если буду выглядеть уверенно, Снегг не станет копаться дальше.  

 — Да.

Кто такой Штенгель? Мерлиновы носки, я впервые слышала о нем.

 — Тогда формула должна возводиться в куб, а вы вместо этого умножили ее на три.

 — Да, наверное, я перепутала. Жаль.

 Макгонагалл ободряюще улыбнулась.

 — Не расстраивайтесь, это же новый материал.  В целом ваша работа мне понравилась, вы вполне заслуживаете «Выше ожидаемого». Только в следующий раз пишите аккуратнее.

 — Конечно, профессор.

 — Можете идти.

 — До свидания, профессор Макгонагалл, профессор Снегг...

Изобразив крайнее безразличие на лице и с показательной небрежностью запихнув пергаменты в сумку, я неторопливо вшила из кабинета. Сердце стучало где-то в горле. Я чувствовала на себе колючий взгляд директора. Будь у меня больше смелости, и если бы время было другое, то я обязательно, нет, я бы просто заставила бы себя обернуться и ответить ему не менее уничтожающим взглядом. «Десять баллов с Гриффиндора за неуместное высокомерие, Уизли», — наверное, услышала бы я вслед. Но сейчас вероятнее будет получить десять Круцио, ведь снятыми очками уже давно в этом замке никого не испугать. Да и десять — уже слишком маленькое число, хотя тут все зависит от длительности…

 Я осторожно прикрыла за собой дверь, оставив узенькую щель — достаточную, чтобы без проблем подслушать их разговор.  Все, что могло оказаться связанным со Снеггом, в данный момент было для меня особенно важным. Притворившись, что мне необходимо срочно завязать шнурки, которых и вовсе не имелось на моих ботинках, я приникла к косяку и превратилась в слух.

 — На время моего отсутствия, вы будете исполнять обязанности директора, — прозвенел голос Снегга. — Вы удивлены?

 — Не скрою, я действительно удивлена, — ответила МакГонагалл. — Мне показалось, что после определенных событий мою должность заняли профессора Кэрроу.

 — Кэрроу отвечают за дисциплину. Чтобы управлять школой, нужен опыт, которого у них нет. Даже за такой короткий срок некоторые студенты могу попробовать совершить… диверсию. Вы понимаете, о ком я говорю.

Послышался скрежет отодвигаемого стула. Похоже, Макгонагалл вскочила из-за стола.

 — Нет, профессор, не понимаю! Если вы имеете в виду те грязные, необоснованные обвинения в адрес Долгопупса и Финнигана, то…

 — Мое мнение насчет Долгопупса вы знаете, и совершенно незачем начинать этот бессмысленный спор снова. Мне очень жаль, что вы не можете организовать своих подопечных как следует.

 — Я не перестану отстаивать их права, пока мне не представят убедительные доказательства!

Судя по удаляющимся шагам, Снегг отошел к окнам. Готова поспорить, что его ужасно бесило такое упрямство.

 — Доказательства будут. Не сегодня-завтра наши, с позволения сказать, бунтовщики неизбежно попадутся.

 Снова небольшая пауза. Я принялась теребить второй сапог. Близился конец перемены, а я пока что не услышала ничего стоящего.

 — К чему такие зверства? — голос Макгонагалл заметно смягчился. — Северус, ради всего святого, усмирите Кэрроу. Это же дети, Северус...

 — При всем уважении, профессор Макгонагалл, этот вопрос закрыт!

Да что святого у него вообще могло остаться?

 — Сегодня до ужина я уеду, — продолжил Снегг. — Как я уже говорил, поездка продлится два-три дня, но вы, разумеется, понимаете, что меня могут … задержать, или же наоборот выслать обратно в первый же день. К несчастью, оба варианта не сулят ни мне, ни вам ничего хорошего, но в нашей ситуации нельзя ничего гарантировать.

  — Разумеется, — прошипела декан.

Вот оно! Очевидно, шавка собралась к своему хозяину. Вот наш шанс! Мерлин, какая я молодец, что решила подслушать, ведь как чувствовала!

 — В любом случае, вы будете во главе школы до моего возращения. Профессора Кэрроу уже проинструктированы. Список ваших обязанностей вы найдете на столе в моем кабинете. Не волнуйтесь, он очень короткий. Я ни в коем случае не хочу угрожать вам, профессор, но если вы превысите свои полномочия, я об этом узнаю…

 Дослушивать не было смысла. Я тихонько отошла за угол и, вдохнув поглубже, со всех понеслась в башню Гриффиндора. 

В спальне никого не было, и я, недолго думая, вытряхнула сумку прямо на пол.  Расшвыряв по всей комнате учебники, тетрадки и перья, я выудила уже порядком помятый конверт и судорожно вскрыла его. Мамин  ровный почерк подействовал успокаивающе.

 «Доченька!

Не знаю, попадет ли к тебе это письмо, а если даже попадет, ты все равно не сможешь мне ответить. Молю Бога, чтобы с тобой все было хорошо. Мы еще держимся, правда, отец в скором времени собирается увольняться. Его работа стала чересчур волнительной для его слабого здоровья.

 К нам постоянно приезжают Билл и Флер, и Джордж частенько заглядывает, вот только Фредди с головой ушел в работу, но это ничего. Главное, чтобы все были живы и здоровы. Флер все время спрашивает о тебе. Уже не знаю, зачем ей это, но я рада, что вы успели подружиться.

Здесь вокруг стало совсем тихо. По ночам заморозки.

Джинни, ты должна обязательно приехать на Рождество! Я хочу устроить маленький праздник, ведь мы так давно не отмечали Рождество в кругу семьи.

Мы с отцом еще держимся, ждем тебя. Так что приезжай. Я уверена, что вам не запретят уехать на каникулы.

Я прошу тебя, ради нас с папой, держись в стороне от всего этого, будь осторожна! Ты такая гордая, такая независимая, самостоятельная, но старайся никого не злить. Фред все время говорит, что в Хогвартсе ты в безопасности. Я очень хочу в это верить, но у меня не получается. Приезжай, как только сможешь. Может быть получится выпросить разрешение на пару дней раньше? Знаю, до Рождества еще больше месяца, но ты все равно попробуй, ладно?

В школе, наверное, совсем холодно. Одевайся тепло, не забывай про шарф, когда выходишь на улицу. Кажется, я положила в твой чемодан зеленую баночку с кремом.  Обязательно смазывай им лицо перед квиддичем, иначе потом нос будет краснеть на ветру. Надеюсь, вы выигрываете все матчи!

У нас все хорошо, отец передает тебе привет. Ты же знаешь, его невозможно заставить написать ни строчки. Честно говоря, я сама уже не знаю, какое это письмо по счету. Надеюсь, они все до тебя дошли. Но не пытайся присылать ответ, это опасно!

Недавно я спустилась в кухню, и увидела наши семейные часы на полу. Наверное, они разбились из-за сквозняка, разлетелись на мелкие кусочки, а из-за наложенных на них чар, я не смогла их починить. Пришлось спрятать их на чердак. Мне были так дороги эти часы…Может, это жизнь меня наказывает? Ты прости, Джинни, если я что-то не так когда-то сделала. У тебя глупая, старая мама. Я вот сейчас смеюсь и плачу одновременно, а ты бы не стала плакать, я знаю.

Вот и все, у нас дома сейчас совсем ничего не происходит. Даже толком написать не о чем. 

 Я испеку твое любимое печенье к празднику.

Береги себя.

С любовью,

Мама.

 Нет, мне не хотелось плакать, хотя люди же обычно плачут, когда получают такие нежданные письма от близких людей? А  вот я, действительно не хочу плакать. Это бессмысленно.

На обратной стороне была крохотная приписка, сделанная другим, более наклонным почерком. 

«Джин! Это Джордж. Я отправлял это письмо и, в общем, прочитал его. Прости.

Не верь маме, она ни черта не держится, хотя пишет все наоборот. Ей ужасно одиноко. Папа круглые сутки торчит на работе. Не представляю, что он там может делать. Мы стараемся бывать в Норе как можно чаще, но все равно, в основном она здесь наедине с гномами и упырем.  Приезжай, а то она свихнется окончательно. Это я разбил наши часы. Я знаю, ты тоже их ненавидела. Представляешь, как она смотрит на них все время? Давно нужно было сделать это. Вроде без них ей даже легче стало.

Короче, мы тебя ждем к Рождеству. Смотри, не опаздывай!»

Опоздать на Рождество? Нет уж, Хогвартс-Экспресс ходит точно по расписанию, и, если мне удастся на него сесть, до Лондона я непременно доеду. Черт возьми, я и не думала, что мама… Это письмо совершенно не походило на все ее прежние письма. Онапо нескольку раз повторяла одни и те же фразы, извинялась — это совсем скверно. Хорошо, хоть Джордж убрал кошмарные часы. Помню, как еще в августе перед самым отъездом, едва не запустила в них Редукто.

Забыв о времени, я перечитывала письмо снова и снова. Меня ждал Невилл, и я должна была рассказать ему про отъезд Снегга, но я все читала и читала. Господи, она и не знала, что квиддич отменили! Не знала, что я была капитаном ровно один матч. Хотя что мама вообще может понимать в квиддиче? Только что на большой высоте можно отморозить нос.

 — Ты получила письмо?!

Я вздрогнула и обернулась: прямо за моей спиной зависла Элли. А это действительно повод заплакать! Почему именно она? Почему не Крис, не Колин, не… Да я Малфою была бы больше рада, но не Элли! Только не она.

— Из дома, да? — переспросила она, и ее голос мне совсем не понравился. Я бы соврала ей, но она же наверняка прочитала у меня из-за плеча! Как бы я хотела провалиться сквозь землю.

 — Да.

 — Что ж, ясно.

Она так резко распахнула дверцы шкафа, что одна из них угрожающе треснула. Школьная сумка полетела в дальний угол. Она попыталась сорвать с шеи галстук, но ткань оказалась чересчур крепкой, и ей пришлось развязывать узел. Пальцы совсем ее не слушались, она оцарапала себя своими же ногтями. Я знала, что будет дальше. Элизабет вела себя так нервно только перед тем, как разрыдаться.

 — Элли.

 — Я рада за тебя! Поедешь на Рождественские каникулы домой? Здорово! — она даже улыбнулась, но слезы уже текли по ее щекам.

 — Элли, я…

 — Нет, серьезно! Я даже немножко тебе завидую, хотя, думаю, и здесь будет неплохо. Как ты считаешь? — она схватилась за кувшин с водой и едва не уронила его. — Нам с Робертом, конечно, придется остаться в замке. Хотелось бы поехать к родителям, но я даже не знаю, где они сейчас. Это даже смешно, в какой-то степени. Слушай, ты же не против, если я займу душ на пару минут?  Спасибо!

Кроткотт захлопнула  за собой дверь ванной, даже не прихватив с полотенце. Я решительно отправилась за ней.

 — Элли!

Она стояла, вцепившись пальцами в края раковины и громко, очень громко рыдала. Она умела рыдать классически и совершенно искренне: всхлипывая, давясь слезами и растирая покрасневший нос.

 — Что Элли?  — прокричала она, заглатывая воздух. — Что ты теперь хочешь? О..отстань…

— Ну, прости меня, — с мольбой в голосе  сказала я и попыталась обнять подругу, но она оттолкнула меня.

 — За что тебя простить? За то, что ты получила письмо от родителей, а я нет? За то, что у твоей семьи есть связи с важными людьми, а на нас всем наплевать? Ты в этом не виновата! Что же… Почему ты не кричишь на меня? «Успокойся, Элли, возьми себя в руки, твои слезы никому не нужны...»  Давай, ты же у нас прямо железная, ты же все выдерживаешь!

Рыдания переросли в истерику. Элизабет видела в зеркале свое страшное, заплаканное отражение, и уж я-то точно знаю, как уничтожающе оно действует в такие моменты. Начинаешь ненавидеть и жалеть себя еще больше.

 — Я не собиралась на тебя кричать.

 — Зря! Кто кроме тебя? Крис? Ей плевать, ее интересует только драгоценный Джек. У меня есть только Роберт, а я даже не могу его защитить. Не могу защитить собственного брата!

Я не хотела этого слышать. Не хотела даже слушать. Но я должна была побыть жилеткой в этот раз, хотя и знала, что мне будет позже гораздо хуже, чем ей сейчас. Потому что я, конечно, не буду плакать.  

  — Она достала меня, Джинни! Все время слышу одно и то же: Джек, Джек, Джек… Я безумно ей завидую. Это так мерзко! Скажи, я что, какая-то ненормальная? Ущербная? Страшная?

 — Нет, конечно, нет.

 — Тогда почему я никому не нравлюсь? И почему мне никто не нравится? Почему я не могу, как все нормальные люди, просто взять и влюбиться до щенячьего визга? О, как долго я пыталась заставить себя, как будто я зубрила очередной урок. Разве это нормально? Нет! Нет!

Элизабет выпрямилась и громко проглотила слезы. Я эгоистично понадеялась, что она успокоится.

  — Знаешь, все это чушь, — пробормотала она скорее своему отражению, чем мне. — Никто мне не нужен. Мы с Бобби сами о себе позаботимся. А родителей, может, уже и нет вовсе.

  — Перестань!

 — Тогда я найду Питера, обязательно найду, и заберу к себе. Мне скоро семнадцать, я смогу оформить опеку над братьями, и мы будем втроем жить где-нибудь, в старом бабушкином домике…

В какую-то секунду мне захотелось ее ударить.  По-моему, я даже начала заносить руку для пощечины, но остановилась. Я испугалась, что когда мне самой понадобится жилетка для соплей (не обязательно Элизабет, а кто-нибудь вообще), рядом не окажется никого. Собственно говоря, это еще одна из причин, почему я редко плачу –  боюсь напороться на глухую кирпичную стену.

 — Что ты стоишь? Иди!

 — Куда? — удивилась я. Она никогда никого не прогоняла, особенно тех, кто пытался ее утешить.

 — Я не знаю, но тебе же наверняка нужно куда-то бежать, спасать кого-нибудь. Давай, Джинни, иди спасать Хогвартс.  А я тут постою. Подожду очередного Круцио. Не волнуйся, такие, как я, есть на каждой войне. Если бы не мы, вы бы никогда не побеждали.

Вся жалость и сочувствие в мгновение ока испарились. Мне стало так противно, как будто я не просто  вступила в огромную лужу дерьма, а извалялась в ней как следует. Она что, правда думает, что небо смилуется над ней? Что от ее умных слов жизнь станет справедливее?  Зря я не ударила ее. На свете полно людей, оказавшихся в гораздо худшей ситуации, но Элли Кроткотт, видимо, посчитала себя центром вселенной! Меня тошнило то ее слов. «Вы бы никогда не побеждали» Что-то я пропустила новость о нашей победе, нужно будет поискать в газетах. 

— Ты дура, Элизабет, — процедила я, жестоко оборвав ее страдания. — Если ты и дальше собираешься быть безвольным мясом, то советую тебе прямо здесь сдохнуть от зависти.  Сомневаюсь, что твоим братьям нужна такая опека, так что можешь утопиться. Ты и так уже вся мокрая.

 Я знала, что когда вернусь, все будет по-прежнему, и мы даже не вспомним этот разговор.  Мы с Крис всегда поддерживали ее, выслушивали, помогали пережить магловедение, но сейчас у нее совершенно съехала крыша. Мне уже не было жаль, что она увидела письмо. Пускай оно причинило ей боль, то это пошло только на пользу. Если, не дай Мерлин, с родителями Элли что-то произошло, то кроме нее о Роберте и Питере некому будет позаботиться, так что мои слова должны были хоть немного отрезвить ее.

Но больше всего меня взбесило то, что Элли вела себя, как мама перед моим отъездом в Хогвартс. Ради мамы я поеду домой, хотя совершенно это не планировала, а Элли придется  самой справляться со своими комплексами. Я могу попробовать защитить ее от Кэрроу или от слизеринцев, но не могу помочь ей взять себя в руки.

 — Ты опоздала, — поприветствовал меня Невилл, как только я переступила порог Выручай-Комнаты.

 — Нужно было кое с чем разобраться.

 — А у нас все готово! Невилл придумал замечательный план!  — воскликнула Полумна.

  — Отлично! Надеюсь это действительно так, Невилл, потому что мы идем за мечом сегодня. Я слышала, как Снегг говорила Макгонагалл, что уезжает сегодня после ужина. Думаю, по заданию Сам-Знаешь-Кого, потому что он не был уверен, когда вернется.

Я описала в подробностях подслушанный разговор, умолчав о письме из дома.

  — Ты уверена?

 — Абсолютно. Завтра у нас может не быть такого шанса.

Невилл принялся ходить из угла в угол.

 — Половина четвертого, — он взглянул на часы. –  В пять закончатся уроки у третьего, четвертого и пятого курса. До тех пор коридоры будут практически пустовать. Если не хотим вызвать подозрения, мы должны появиться за ужином, значит у нас всего полтора часа на приготовления.

 — Это же достаточно?

 — Нет, Джинни. Честно говоря, это безумие. Даже если предположить, что Пивз согласится устроить погром в хранилищах, нам все равно не узнать пароль от горгульи за полтора часа. Мы можем дежурить у кабинета директора,  но где гарантия, что кто-то вообще будет входить к Снеггу за это время?  По-моему, все и так стараются держаться как можно дальше от него.

  Что правда, то правда. Общительным Снегга не назовешь.

 — Но он же уезжает, — настаивала я. — Наверняка учителям что-то понадобится. Да те же Кэрроу постоянно у него ошиваются.

Невилл расстроено покачал головой и, почесав затылок, решительно произнес:

 — Ладно, времени нет. Полумна, иди туда, спрячься в нише за доспехами, где я тебе показывал. Может быть, случится чудо, и ты услышишь пароль. Если заметят, притворись, что гуляешь и ловишь нарглов, к примеру. Тебе поверят.

 — Хорошо, я в самом деле собиралась несколько штук наловить для папы! — воскликнула когтевранка, хлопая в ладоши.

 — Я сам пойду договариваться с Пивзом.

 — А это безопасно? — засомневалась я, вспомнив нашу последнюю вылазку.

 — Да, я проверил. К нам тогда тихо приближался Аммикус, и Пивз специально уронил доспехи, чтобы отвлечь его. Он за свои слова отвечает,  Ник подтвердил. Лишняя поддержка никогда не помешает.

Полумна, пританцовывая, отправилась на пост. 

 — Что делать мне?

 Вместо ответа он бросил мне тряпичный предмет.

 — Сумочка, — констатировала я.  — Старая, безвкусная и наверняка поедена молью. Стащил у бабушки?      

 — Нашел здесь. Она достаточно широко открывается, чтобы пролезла рукоять меча. Сиди здесь и тренируй заклинание расширения пространства. Выручай-Комната откроет нам проход прямо к кабинету, но назад нам придется возвращаться пешком, и будет лучше спрятать меч сразу.

 Я кивнула и осторожно поинтересовалась:

 — Ты ведь никому не рассказывал?

 — Нет, ты же попросила.  Я даже наложил ограничение  на фальшивые галеоны, чтобы наши сообщения никто другой не засек, — заверил Невилл, ухмыльнувшись. Готова поспорить, он думал, что я разворачиваю такую секретность только из-за ссоры с Корнером. Спасибо, что он хотя бы не высказывал свои догадки вслух, а то кто знает, как бы я отреагировала.

От деллюминационных чар Невилл решил отказаться, потому что затраченные усилия и риск, увы, не могли окупиться. Ну, не получалось у нас! Одно дело стукать палочкой по книгам и стульям, но от одной мысли, что вместо них будет голова друга, колени подкашивались. А пробовать на себе было вообще ужасно страшно. Я боялась не того, что заклинание, как любят говорить близнецы, «закоротит» и человек  с чьей-нибудь легкой руки станет недоразвитым хамелеоном, а того, что нам потом придется обращаться за помощью к преподавателям. Что мы тогда скажем? Что мы исследуем теорию прохождения света сквозь плотный объект, и наше состояние -  всего лишь результат неудачного эксперимента? О, да, безумно правдоподобно. Я, Невилл и Полумна, без сомнений, просто созданы для науки! К счастью, с расширением пространства проблем не было, наверное, потому, что это не связано с риском для жизни. Но все ниши старания угрожали отправиться гиппогрифу под хвост, если не удастся выяснить пароль.

За ужином я встретилась с Элли. Судя по распухшему носу и красным глазам, она еще очень долго плакала после моего ухода, но сейчас она жизнерадостно смеялась, обнимая Роберта, и всех заверяла, что элементарно простудилась.  Как я и думала, она предпочла не обращать внимания на мои слова и не обижаться.

Через минуту напротив меня сел Невилл и сообщил, что с Пивзом все улажено.

 — Он устроит взрыв в кладовых с ингредиентами, и пока преподаватели с Филчем во главе будут спешить в подземелья, мы без проблем вернемся в спальни, — прошептал он, накладывая себе сосиски.

 — Может и без него бы справились? Там далеко идти не надо, все на одном этаже.

 — Я уже договорился, — отрезал Долгопупс.  — Это нам с тобой по коридорчику пробежаться, а Полумне, возможно, придется спускаться на пятый этаж и там, дальше, к башне Когтеврана. 

Невилл явно перестраховывался.

 — Пройдем, как и раньше, через Комнату, — возразила я.

 — Мы не можем всегда на нее полагаться.  Если что-то пойдет не так, у нас должен быть запасной план. На этот раз я хочу, чтобы все было под контролем. Посмотри вокруг, — он многозначительно обвел кончиком вилки ужинающих студентов. — Никто не знает, что он уезжает, и нам не будут об этом сообщать.  Ты не подумала, что тебе слишком легко  удалось подслушать их разговор? Ты оставила приоткрытой дверь, а он мало того что не потрудился ее захлопнуть, так еще и разговаривал достаточно громко, что ты услышала, несмотря на шум в коридоре.

— Думаешь, это ловушка? — обеспокоенно спросила я. — Я уверена, что меня никто не заметил, но может… Черт, Невилл, я не прощу себе, если мы упустим эту возможность!

 — Я тоже. Но патруль наверняка будет усиленный… Смотри, здесь Полумна!

Мы повернулись к когтевранке, но та, заметив наши вопросительные взгляды, лишь печально покачала головой и отправилась за свой стол.

 — Вот и прогорела вся наша операция, — обреченно вздохнул Невилл. — Без пароля нам  нечего туда даже идти…

Он замолчал, потому что пришли Симус и Лаванда с Парвати.

 — Что-то затеваете?  — тихо поинтересовался Финниган. Конечно, когда двое горячо перешептывающихся людей внезапно замолкают  в твоем присутствии, есть повод задуматься. Черт.

 — Затеешь тут, ага, — ответил Невилл и убедительно зевнул.  — Дай передохнуть, Симус, а? У меня еще старый синяк под глазом не прошел, чтоб идти нарабатывать новые. Ты, кстати, тоже далеко не красавец.

 Симус хмыкнул и, засмеявшись,  сочувственно похлопал побитого друга по плечу. Мне бы он никогда так легко не поверил. Невилл тем временем помрачнел: вряд ли он планировал врать кому-либо из ОД, тем более таким близким, как Финниган,  но все же сделал это ради меня.  Такая преданность даже заставила меня слегка покраснеть и… навела на очень интересную мысль…

Я наступила Невиллу на ногу, привлекая его внимание, и незаметно кивнула в сторону двери. Выждав пять минут, он вышел вслед за мной.

 — Идем скорей, — воскликнула я и, схватив его за руку, потащила его вниз по мраморной лестнице. — Я знаю, кто нам поможет узнать пароль.

 — Кто? Куда мы? На кухню, что ли? — спросил он, когда я свернула налево.

 — Именно!

 — И ты, конечно, там уже бывала.

 — А ты, конечно, нет? Мы с Фредом, Джорджем и Ли постоянно таскали оттуда тонны сладостей.

 — Теперь понятно, из чего они делали те канареечные помадки…

Груша довольно хихикнула, и натюрморт отъехал в сторону. Невилл ошарашено глядел по сторонам, периодически спотыкаясь об  снующих туда-сюда эльфов. На кухне царила рабочая суматоха: на четырех столах то и дело появлялась грязная посуда из-под ужина, и эльфы совершенно нас не замечали, пока я не схватила за шкирку одного из них.

— Вам чем-нибудь помочь, мисс? — пропищало ушастое создание.

— Здесь  должен быть эльф по имени Добби. Я хочу с ним поговорить.

 — Секундочку, мисс!

 — Добби? Эльф, который предупредил нас тогда об Амбридж? — вспомнил Невилл.

— Да. Надеюсь, он сможет нам помочь.

Добби  выбежал нам навстречу, щеголяя своим чудным, если не сказать больше, нарядом:  на голове болталась плетеная корзиночка из-под фруктов, до колен свисал потертый бордовый свитер, напомнивший мне один из свитеров Рона, а на ногах были классные спортивные ботинки точно  его размера. И где только он такие нашел?

 — Здравствуй, Добби, — начала я и, вспомнив Гермиону, даже протянула ладонь. — Мы друзья Гарри Поттера. Я Джинни, а это Невилл.

Эльф просиял и принялся трясти мою руку.

 — Добби помнит, мисс! Вы сестра Уизи? Вы на него похожи, мисс! Уизи — лучший друг Гарри Поттера, он подарил Добби свой свитер! — тараторил домовик, любовно поглаживая бордовое безобразие на своей груди. Значит, не зря он показался мне знакомым.  Невилл последовал моему примеру и также пожал эльфу руку.  — А вы, сэр, тоже друг Гарри Поттера?  У Гарри Поттера много друзей! Добби гордится, что он один из них. 

 — Ты не мог бы помочь нам?  — ласково спросила я, опустившись на корточки, чтобы не смотреть на него сверху вниз.

  — Конечно, Добби сделает все, что будет полезно друзьям Гарри Поттера!

 — Нам очень нужен…, — я огляделась по сторонам и понизила голос, — очень— Секундочку, мисс!

нужен пароль от горгульи, которая охраняет вход в кабинет директора.

Эльфа охватила печаль, и он виновато опустил глаза.

 — Простите, мисс, Добби не знает пароль.

Долгопупс  за моей спиной снова обреченно вздохнул. Но я не хотела сдаваться.

 — А кто-нибудь еще из домовых эльфов может знать?

 — Нет, мисс. Эльфам не положено знать пароли.

 — Тогда как же вы убираете в факультетских гостиных? — удивился Невилл.

 — Мы трансгрессируем, сэр!

 Решение проблемы замаячило перед глазами и засияло разноцветными огнями.

 — А ты не мог бы трансгрессировать в кабинет директора сегодня ночью…

 — В половину второго, — вставил Невилл, уловив мою мысль.

 — …и открыть нам проход изнутри? Пожалуйста, Добби. У директора хранится очень важная вещь, которую нам непременно нужно передать Гарри!

  Эльф, не задумываясь, воскликнул:

 — Добби согласен! Добби счастлив помочь Гарри Поттеру и его друзьям! Правда… — он на секунду затих, — Добби не знает, можно ли ему помогать…

Сомнение промелькнуло в его огромных глазах, и уже через мгновение он готовился прыгнуть в громадный чан с мыльной водой, но, к счастью, Невилл оказался быстрее. Он сгреб в охапку домовика и усадил его на табурет.

 — Огромное спасибо, сэр! Друзья Гарри Поттера — самые добрые хозяева на свете! Они всегда помогают Добби.

 — Да, ладно, что уж там, — Невилл заметно  смутился.

 — Думаю, тебе никто не запрещает нам помочь. Если спросят, можешь ответить, что идешь убираться в кабинете профессор Снегга.

 — Директор Снегг — очень странный волшебник, — пробормотал Добби. — Он никогда ничего не Идем скорей, говорит нам, эльфам. Мы все ждем его новых указаний, а он не вызывает нас. Домовые эльфы растеряны, мисс. Поговаривают, мисс… — Добби с опаской покосился на торчащий из разделочной доски нож, но я предупредительно  ухватила его за руки, — Поговаривают, что он плохой, темный колдун, и накажет всех эльфов, если они что-то натворят. Но Добби свободный эльф, Добби его не боится. Добби будет ждать вас в половину второго ночи в кабинете директора, мисс.

  Я готова была прыгать от счастья и в порыве чувств даже обняла домовика.

 — Спасибо! Ты не представляешь, как выручил нас!

 — О, никто еще не обнимал Добби, мисс! — пискнул эльф и разрыдался. Его товарищи, увидев нас, тут же притащили поднос со сладостями.  Мы сначала запротестовали, но скоро поняли, что если не хотим обидеть их, придется взять хотя бы по паре пирожных.

Насупила ночь, и мы, как и всегда, незаметно выскользнули из своих гостиных. Когда я пришла, Невилл уже мерил шагами Выручай-Комнату. Последней прибежала Полумна, запыхавшаяся и испуганная: она едва не наткнулась на Гойла, патрулировавшего пятый этаж. У Невилла от ее рассказа едва не случился разрыв сердца.

 — Я же просил: при малейшей опасности сразу назад! Ты с ума сошла? Что значит «обошла его со спины»? Нужно было послать сообщение мне на галеон и уйти назад, в гостиную! — надрывался он.

 — Но я же не могла вас бросить! — топала ногой Полумна.

 — Пообещай, что никогда больше не будешь так делать. Нам нельзя опаздывать. Будем надеяться, что Кэрроу уже спят крепким здоровым сном.

 — Жаль, что не вечным, — буркнула я.

 — Не все сразу, Джинни. — улыбнулся  Невилл. — Ты готова?

 — Давно.

Выручай-Комната открылась точно напротив горгульи, и дверь исчезла, как только мы переступили через порог. Назад тем же путем нельзя было вернуться.  

 — Люмос, — прошептал Невилл и прикрыл зажегшийся огонек ладонью.

Мы стояли в полной тишине, буравя взглядом каменную статую. Я жалела, что не узнала точное время перед тем, как покинуть Выручай комнату, и начала отсчитывать секунды, но сбилась на сороковой. И вот, когда стало казаться, что нервы не выдержат и лопнут от ожидания, послышался тихий скрип, и горгулья плавно отъехала в сторону, открывая проход к узкой винтовой лестнице.  Добби был там. Увидев нас, он приложил палец к губам и жестом просил следовать за ним.

  — Отлично, Добби. Ты молодец! — сказала я, подбежав к нему.  — Теперь  быстро возвращайся на кухню и не рассказывай никому о нас.

 — Конечно, мисс Уизи! Удачи вам.

Эльф и с тихим хлопком испарился.

 — Подожди, Джинни, — донесся до меня шепот Полумны. Она извлекла из кармана пуговицу и взмахом палочки превратила ее в небольшой камень, который положила между задвигающейся горгульей и стеной, так чтобы оставалась щель.  — Я постою на стреме. Торопитесь!

  Мы взбежали по лестнице, и я толкнула дверь. Раньше я всегда считала, что каждый директор обустраивает кабинет по своему вкусу, и ожидала увидеть темное затхлое помещение, насквозь пропахшее грязными пробирками. Однако, он практически не отличался от того кабинета, в котором я оказалась в конце первого курса, разве что не было хрустальных  приборов и феникса. Помню, как профессор Дамблдор долго уговаривал родителей выйти на пару минут, чтобы он спокойно мог объяснить мне, что же произошло.  Не скажу, что до конца поняла тогда его слова о силе духа, друзьях и опасных артефактах, но засахаренные лимонные дольки, которыми он меня угощал, были действительно вкусными.

   — Ух-ты, — восхищенно выдохнул Невилл

  — Тс!

Я кивнула на спящие портреты бывших директоров. Нехотелось бы их будить.

Меч Гриффиндора покоился в стеклянном контейнере на столике у окна. Рубины на рукояти блестели в свете огоньков волшебных палочек и приковывали взгляд. Осторожно, стараясь ничего не задеть, я подобралась к ящику и наудачу попробовала открыть его, но, разумеется, он оказался заперт.

 — Алохомора,  — прошептала я, направив палочку на единственную крохотную замочную скважину. Один из портретов слишком громко всхрапнул, я вздрогнула и обернулась в поисках Невилла. Тот стоял  прямо за моей спиной и уже держал наготове сумочку. Затаив дыхание, я снова взялась за крышку контейнера, и… не смогла ее открыть.

 — Алохомора, — повторила я чуть громче, но это не принесло никакого эффекта. — Черт!

Попытки Невилла использовать отпирающее заклинание тоже закончились неудачей, и тогда он развернулся к директорскому столу и произнес:

 — Акцио ключ!

С минуту мы надеялись, что какой-нибудь маленький серебряный ключик вылетит из недр кабинета. Невилл выругался.

 — Как я мог этого не предусмотреть! 

 — Возьмем вместе с ящиком? — предложила я, но его оказалось невозможно оторвать от стола.

 — Должен быть выход!

Не знаю, сколько мы просидели, тупо уставившись на стеклянную преграду. Наверное, не больше двух-трех минут, но я в экстремальной ситуации, как всегда потеряла счет времени. Пытаясь найти решение, я вглядывалась в лица директоров. Профессор Дамблдор мирно дремал в своем кресле, хотя порой, мне казалось , что он подглядывает за нами.

 — Может разбудить его?  — спросил Невилл.  — Он посоветует что-нибудь.

Я покачала головой. Какие бы у нас ни были благие намерения, мы нарушители порядка, практически преступники. Я читала «Историю Хогвартса», и там было черным по белому написано, но портреты обязаны служить действующему директору школы. Но я почему-то чувствовала, что Дамлдор не стал бы нам помогать, даже если бы был  жив.

 — Через семь минут Пивз взорвет хранилища. Нужно уходить, Джинни.

 — Еще есть время! Мы придумаем что-нибудь…

Я вытащила из волос заколку и попыталась вскрыть замок тем магловским способом, которому меня учил Фред. Заколка расплавилась. 

  — Пять минут.

 — Плевать мне на твои минуты. Лучше помоги мне!

 Невилл горестно взглянул на портреты и сделал то, что не решалась сделать я.

 — Редукто!

 Руки опускались в прямом смысле этого слова — контейнер поглотил заклинание и даже не шелохнулся. Я взбесилась:

 — Чертов Снегг! Бамбардо! Редукто! Диффиндо! Открывайся, сволочь!

 — Что здесь происходит?

Скрипучий голос принадлежал волшебнику неприятной, но благородной наружности. Покойные директора проснулись от моих воплей и уставились на нас со своих холстов.

 — Ученики? Кто вас сюда пустил? Немедленно вон!

 — Силенцио!  — прокричал Невилл, и голос замолк. Колдун с портрета возмущенно махал руками, а остальные подняли такой невообразимый шум, что мандрагоры меркли на их фоне. Чтобы призвать всех к порядку, Дамблдору пришлось подняться со своего нарисованного кресла.

 — Мистер Долгопупс, Мисс Уизли, я рад нашей встречи. Что привело вас сюда в столь поздний час?  — спросил он, улыбаясь. Не могла же  ему врать, тем более, когда нас засекли…

 С лестницы послышались чьи-то торопливые шаги, и в кабинет ворвалась  Полумна. Отлично, теперь мы в полном составе!

 — Все в поря… Ой, здравствуйте, профессор Дамблдор!

 — Доброе утро, мисс Лавгуд. Вероятно, уже утро? Мне, к сожалению, совершенно не видны отсюда часы. Придется просить, чтобы меня перевесили…

  — Мы пришли за мечом Гриффиндора, — призналась я.  — Вы же не просто так завещали его Гарри.

Улыбка сползла с лица директора.

 — Я понимаю, что вы хотите, мисс Уизли, но это плохая идея. Я не могу помешать вам, но очень советую не делать этого.

  — Но он нужен Гарри, да? — спросил Невилл.

  — Возможно.

 — Альбус, не церемоньтесь с ними! — вскричала волшебница с толстой, словно трость, волшебной палочкой. — Это вандализм! Нужно немедленно известить преподавателей!

 — Нет, мы не будем этого делать! — остановил ее Дамблдор. — Теперь наш удел — лишь наблюдать и не вмешиваться. Очень часто уроки, что преподносит нам жизнь, невозможно освоить, не испытав боли. Кажется, когда-то давно я уже говорил вам это, мисс Уизли.

Даже нарисованный, он, как и пять лет назад, насквозь прожигал меня странным взглядом. Я никак не могла понять, смотрел ли он на меня с заботой и сочувствием, или же с осторожностью, будто опасался найти в моей душе темные пятна.

 — Знаете, мы привыкли к боли, профессор! Я заберу этот меч, даже если мне придется перевернуть здесь все вверх дном!  — воскликнула я и, схватив со стола бронзовую статуэтку орла, со всей силы запустила ее в стеклянный ящик. Я сделала это не осознанно, и не надеясь на успех, поэтому едва успела защитить глаза от неожиданно брызнувших во все стороны осколков.

 — Быть не может… — прошептал Невилл. Пораженные до глубины души бывшие директора угрожали нам жестокой расправой, а у меня в ушах все еще стоял звон разбитого стекла. Не веря своим глазам, я осторожно подняла меч.

 — Если вы закончили, — как ни в чем не бывало, сказал Дамблдор, — то я буду очень признателен, мистер Долгопупс, если вы расколдуете беднягу Финеаса.

Невилл прошептал контрзаклинание, и Финеас, вновь обретя возможность говорить, закричал:

 — Варвары! Предатели! Портим ценнейшие портреты, крадем гоблинские мечи, что же дальше? Снесете школу? Это все ваша доброта, Альбус! А… эти Уизли! Чокнутая девица, такая же, как и ее ненормальный брат и эта нахальная грязногкровка!

Меч скрылся внутри сумки. Я ошарашено преводила взгляд с портрета на портрет.

 — Вы о Гермионе? Вы знаете, где Рон и Гермиона?

 — Предатели чистокровных!  Там запихнули меня в какую-то дыру, а здесь лишают голоса! Я требую уважения!

 — Где мой брат?!

 — Там, где ты и представить не можешь…

 — Финеас!!!  — оборвал его Дамблдор и портрет тут же заткнулся. — Немедленно уходите, мисс Уизли. Ничего полезного  вы здесь больше не найдете.

Я  сжала кулаки, и, выбежала на лестницу вслед за Полумной. Сейчас главным было добраться до Выручай— Комнаты, и я успокаивала себя, что это всего лишь короткий забег по прямому коридору. Ступеньки так и мелькали под ногами, и, чтобы не упасть, пришлось ухватиться рукой за стену.

Полумна нагнулась вытащить камень, подпирающий горгулью, но он внезапно сам выскочил оттуда, просвистел  в дюйме от моего уха и застрял в стене. Статуя медленно (слишком медленно!) отъехала в сторону, и Северус Снегг  застыл на пороге, глядя на нас с неподдельным изумлением. Наверное, где-то в подсознании я была готова к такому исходу, потому что не почувствовала ни страха, ни волнения. Как будто так было суждено случиться. Я погасила огонек и спрятала палочку в карман, толку от нее все равно уже не было. Снегг, наоборот, поочередно светил в лицо каждому из нас. Удивление  на его лице быстро сменилось довольной ухмылкой. Когда луч волшебной палочки  ударил мне в глаза, я решилась на последнюю наглость.

 — Mогу я вас попросить, сэр, не рассказывать профессору Макгонагалл о том, что мы были здесь, и о нашем наказании? 

 — Это исключено, Уизли.

 — Очень жаль, сэр.

Неожиданно пол под ногами дрогнул, и с нижних этажей послышался невероятный грохот. Пивз, в отличие от нас, свою  работу выполнил четко. 

Стены дрожали, на голову осыпалась пыль.

— Что это?

В голосе Снегга промелькнуло беспокойство, или, вернее сказать, любопытство.

— Вы не слышали мой вопрос?

— Взрыв, профессор — беззаботно объяснила Полумна. — Кажется, где-то в подземельях, но я не уверена. Возможно и на кухне. Или в логове лиловых слизнетараканов. Я на днях обнаружила их логово в чулане на первом этаже…

— Достаточно!

Новая волна грохота потрясла замок, и его обитатели начали просыпаться. Сомнений не оставалось: Пивз «слегка» перестарался. Пол затрясся с новой силой, и если отголоски взрыва долетали сюда, через восемь этажей и толстые каменные стены, то он вполне мог задеть гостиную Слизерина. Маловероятно, конечно, хранилища находятся в отдалении от общежитий. Но, все равно, я допускаю, что среди слизеринцев есть хотя бы десять человек, которые не заслуживают быть погребенными заживо.

— Я хочу услышать вменяемые объяснения.

— Похоже, вам придется обновлять запасы ингредиентов, сэр, — ответил Невилл и показательно сплюнул. И откуда только у него взялась эта мерзкая привычка?

Пожиратель побагровел. Через секунду наши палочки уже были у него в кармане, а он сам целился в грудь Невиллу.

— Вы… идиот, Долгопупс, — прошипел он. В глазах друга промелькнул страх. — Метите на роль спасителя человечества?

Полумна дернулась, но не посмела даже шагнуть.

— Н..нет.

— Нет, сэр. Разумеется, нет. Потому что для этого нужны мозги, которых у вас, как, впрочем, и у ваших спутниц, нет. Вы не способны видеть дальше собственного носа.

Если у кого-то и не было мозгов, то только у Снегга. Неужели ничего, кроме как стоять посреди лестнице и допрашивать ученика, не приходило ему в голову? Внизу могли пострадать люди! Чертов псих.

— Вы не правы, профессор! — встряла Полумна. — Невиллу не нужна роль спасителя, потому что она уже занята!

Снегг медленно обернулся.

— И кем же?

— Гарри Поттером!

Я не узнала собственный голос и почувствовала себя так, словно случайно сболтнула чей-то секрет. Пожиратель прищурился и, ухмыляясь, произнес:

— Поздравляю, мисс Уизли. Вы только что доказали, что я прав. А теперь, вы все вернетесь в мой кабинет.

Я стала лихорадочно искать хоть какой-нибудь темный закуток, чтобы незаметно выбросить сумку с мечом, но Снегг направил свет палочки прямо мне в глаза.

— Живо!

Мы поднимались по коротенькой лестнице так медленно, будто шли на эшафот. Я чувствовала на себе пронизывающий взгляд директора и упорно перебирала в голове пути отступления. В отчаянии мозг ухватился за камин в кабинете, который наверняка подключен к общей сетке. Щепотка летучего пороха — и я покину этот замок, прихватив с собой друзей и меч, но, увы, по своей воле Снегг и близко не подпустит нас к камину. Без палочки я беспомощна и бесполезна, но нас таких было трое, а Невилл так и вообще практически одного роста со Снеггом и уж точно шире его в плечах. Теоретически мы могли наброситься на него и выбить палочки, полумрак и узкая лестница сыграли бы нам на руку. Но пока я, следуя инстинкту самосохранения, приготавливалась бить, кусать и царапать противника, проклятая лестница закончилась! Во второй раз за день мы ступили в залитый серебристым светом кабинет. Под ногой хрустнули осколки многострадального ящика.

— Что вам еще? — взвился Финеас, едва заметив нас. — Вандалы! Убирайтесь вон!

— В чем дело?

Увидев устроенный нами «беспорядок», Снегг осекся на полуслове, и его надменную ухмылку как рукой сняло. Он решительно пересек кабинет, и опустил крючковатый нос к разбитому контейнеру.

— Северус, хвала Мерлину! Посмотрите, посмотрите, что они здесь устроили! Цепи, что при мне устанавливались в подземельях, еще висят? Немедленно заковать!..

— Финеас, — мягко попросил Дамблдор. — Ну что вы так кричите? Директор Снегг сам разберется во всем, не правда ли?

Со всех портретов посыпались жалобы и многочисленные советы, каким образом нас следует наказать.

— Пусть отполируют все доспехи в замке! — визжал ссохшийся старикашка, комкая в руках остроконечную шляпу.

— Серевус, вы слышите? — влезла волшебница с толстой волшебной палочкой. — Я решительно поддерживаю профессора Диппета! Проявите, в конце концов, твердость!

— Приковать! Приковать и четвертовать к мерлиновой матери! Северус, я требую немедленно перевесить мой портрет и оградить меня от дальнейших издевательств!

— Да повлияйте же на него, Альбус!

Снегг то беледнел, то снова краснел, причем не могу сказать, что его бесило больше: мы, пропажа меча, или орущие директора. Я с удовольствием отметила, что портреты в большинстве своем относятся к Снеггу с пренебрежением, как к неопытному мальчишке. Зная, что он ровесник Римуса, я машинально прикинула в уме возраст директора, и поняла, что ему нет и сорока! Это ж надо, как жизнь его потрепала.

— Где меч? — едва сдерживаясь, спросил он.

Я колебалась. С одной стороны, ясно как божий день, что меч у нас, с другой — мне претила только мысль о том, чтобы сдаться.

— Меч!

— Отдайте меч, мисс Уизли, он не принесет вам никакой пользы, уж поверьте, — подал голос Дамблдор. Я бросила взгляд на его портрет, и меня передернуло: Дамблдор улыбался! Ну, как же так? Почему он так спокойно относится к тому, что, возможно, следующие несколько дней мы проведем прикованными к холодной стене? Или этот меч и все здесь — розыгрыш?

Я нарочито неспешно раскрыла сумку, но Снегг выхватил ее у меня из рук и сам вытащил меч.

— Зачем вам понадобился меч?

— Просто так, — съязвил Невилл. Я кожей чувствовала, как ему страшно, возможно даже в сто раз страшнее, чем мне, но он изо всех сил пытался скрыть это.

— Просто так? В отличие от вас, Долгопупс, я не идиот.

— Перестаньте! — возмущенно воскликнула Полумна. Снегг изумленно изогнул бровь. — Перестаньте оскорблять Невилла! Вас же, наверное, никто никогда не оскорблял!

Мой желудок сделал сальто, и я инстинктивно попыталась стать между Снеггом и Полумной и по возможности защитить ее. Вспоминая рассказы Сириуса — а тот бывал на редкость болтлив, когда в доме собиралось много людей — единственным его постоянным занятием в школе было как раз таки унижение маленького Северуса. Пожиратель, и без того красный, как саламандра, медленно поднимал волшебную палочку.

— Не надо! — крикнула я, но Снегг, пристально глядя на когтевранку, даже не обратил на меня внимания. Мы стали пятиться к выходу. В руке Невилла блеснул осколок стекла, который он умудрился незаметно подобрать со стола. Я мысленно упрекнула себя в том, что кроме палочки не ношу с собой никакого оружия. Черт возьми, что стоит держать в кармане простой нож? Другой вопрос, смогла ли бы я им воспользоваться. Наверное, будь я один на один с Пожирателем, я бы точно не стала медлить, но сейчас… Я хотела уследить за всеми сразу, но у меня ничего не получалось. Только страх захватывал своими слизкими клещами все сильней и сильней, и я знаю, что делала Полумне больно, сжимая ее запястье.

Спокойным, но довольно громким голосом Дамблдор произнес всего одно слово:

— Северус.

Я тут же перевела взгляд на стену, но портрет спал! Все нарисованные директора таращились на нас, едва ли не выпрыгивая из рам, но Дамблдор спал, как ни в чем не бывало, и даже улыбался во сне. Не могло же мне послышаться, в самом деле…

Снегг, не меняя зловещего выражения лица, взмахнул палочкой, и мы даже не успели зажмуриться, а наши руки уже оказались связаны черными веревками. Невилл охнул от боли: стекло выпало из его ладони, оставив длинную царапину.

— Вы хотели передать меч Гарри Поттеру, — прошипел он. — Как вы планировали сделать это? Вам известно, где он?

— Нет, — ответила я за всех. — Мы не хотели ничего передавать. Меч нужен был нам самим.

— Зачем?

А вот зачем, я еще не успела придумать. Дура, зачем же я лгала? Как будто это могло облегчить нашу участь.

— Чтобы опозорить Кэрроу, — нашелся Невилл. — Мы знали, что вы в отъезде, и думали, что если украдем меч прямо у них из-под носа, их уволят.

— Ложь.

— Ну, так используйте сыворотку правды! Наверняка у вас есть еще запасы, кроме тех, что взорвали!

— Я сам решу, что мне делать.

Он отошел к мечу и несколькими взмахами палочки заставил осколки контейнера собраться воедино. Я была уверенна, что он всего лишь отвлекал наше внимание, чтобы влезть нам в головы. Наверное, им все-таки нельзя использовать на нас, чистокровных, сыворотку правды. Я не знала технологию проникновения в чужие мысли, но по рассказам помнила, что для защиты нужно очистить сознание и думать о чем-то отвлеченном. Я представила Нору, чулан для метел, и цветы в саду, но чем сильней я заставляла себя не думать о мече, тем громче в голове стучала мысль о том, что нам крышка. Снегг бросил на меня взгляд и криво усмехнулся: должно быть, я выглядела глупо.

— Вы спуститесь со мной в подземелья, — сказал он, придя, наконец, к решению. — Ваше наказание я определю после того, как осмотрю масштабы результатов вашей тупости.

Финеас довольно закряхтел со своего портрета и исчез за рамой.

Лестницы, лестницы, лестницы, и мы со связанными руками. Я то и дело спотыкалась, но все-таки ни разу не упала. Замок был на ушах: портреты кричали, ученики не спали, по крайней мере Пуффендуйцы, мимо гостиной которых мы проходили. Я слышала издали голоса Эрни и Ханны, которые пытались затолкать любопытных детей обратно в спальни, но стоило нашей процессии поравняться с ними, как все ученики сами в ужасе кинулись обратно. Снеггу было на них плевать, он только и делал, что подгонял нас.

Между тем в нос ударил резкий запах паленой резины, и чем ниже мы спускались, тем сильнее он становился. Первый этаж и лестницу, ведущую в подземелья, будто заволокло туманом из пыли, и ступеньки я находила уже на ощупь. Полумна закашлялась, да у меня и самой ужасно слезились глаза, а вот Снеггу, похоже, воздух не требовался вовсе. Только когда нам стало трудно идти, он соизволил взмахнуть палочкой, чтобы пыль мгновенно опустилась на пол.

Двери в хранилища разворотило взрывом, и весь коридор оказался усыпан битым стеклом. Переливающиеся разноцветные лужицы зелий источали такую едкую смесь запахов, что я буквально чувствовала, как мои легкие в ужасе сворачивались улиткой. Кое-где пугающе вспыхивали снопы лиловых искр от случайно смешанных ингредиентов, взрывались и лопались огромные пузыри. Снегг вел нас прямиком сквозь это месиво, и я согнулась пополам от подступающей тошноты, когда едва не наступила на заспиртованные глазные яблоки. «Неужели человеческие?..» — промелькнуло в мыслях, и вслед за легкими свернулся желудок, но почувствовав, как в спину упирается острый кончик волшебной палочки, я постаралась взять себя в руки. Устремив взгляд в потолок, я лишь надеялась, что под кроссовками хрустят только черепки склянок.

Слизнорт в запыленном халате, из под которого виднелась уже не менее запыленная изумрудная пижама, самозабвенно поливал водой из палочки негаснущее фиолетовое пламя. Он наслаждался чистым воздухом, наколдовав себе воздушный колпак, и даже не заметил нашего появления.

— Прекратите, Гораций, — сказал Снегг, отводя руку профессора, — этот огонь нельзя тушить водой, если вы не хотите повторения взрыва.

— А? Нельзя, да, — декан Слизерина смутился.

— Вам ли этого не знать? — с издевкой произнес пожиратель, еще больше загнав старика в ступор. Слизнорт обреченно опустил палочку и продолжил поливать, но теперь уже свои тапочки.

Снегг принялся шептать магические формулы и остатки огня медленно исчезали. Ущерб был колоссальным.

Послышались голоса и торопливый топот, и вереница Слизеринцев, прижимающих к лицам платки, пронеслась мимо эпицентра взрыва по направлению к Большому залу. Профессор Макгонагалл замыкала процессию.

— Скорее, скорее! Задержите дыхание! Старосты, проследите за младшими курсами!

Заметив нас рядом со Слизнортом и задержав взгляд на наших связанных руках, она, конечно, все поняла.

— Вы здесь, Северус? — холодно поинтересовалась она. — А как же ваша поездка?

На нас она больше не смотрела. Я знала, что она разочарована: слишком уж много раз мы ее подводили.

— Кое-что пошло не по плану, но я предупреждал вас, что такое возможно. Как вам этот спектакль, Минерва? — ухмыльнулся директор.

— Отвратительно, — процедила декан. — Виновника уже ищут. Скорее всего, это Пивз, его видели здесь как раз перед взрывом.

— Виновников я уже нашел, профессор, не утруждайтесь. Долгопупс, как вы видите, среди них. Не о нем ли мы с вами говорили сегодня утром?

Макгонагалл притворилась, что пропустила колкость мимо ушей.

— И у вас имеются доказательства?

— Более чем. Я поймал их на месте преступления. Не здесь, правда, но и взрыв, не сомневаюсь, также их рук дело.

Мне отчаянно хотелось поймать ее взгляд, почувствовать хоть какую-нибудь поддержку, но, увы. В ее голосе не проскользнуло ни нотки беспокойства.

— Что же они сделали?

— Они пробрались в мой кабинет, и выкрали меч Годрика Гриффиндора. У них получилось бы, если бы не мое преждевременное возвращение. Кстати, у вас нет идей по поводу того, как им удалось узнать пароль?

— Вы подозреваете меня, профессор Снегг? — удивилась она.

— Я подозреваю всех и каждого, Минерва.

Полумна шагнула из-за моей спины:

— Нет, нет, профессор Макгонагалл ни при чем, это все мы сами! Я сама подслушала пароль, честное слово!

— Благодарю за искренность, мисс Лавгуд, но вам, наверное, стоит позаботиться о себе, — отрезала Макогнагалл. Мы с Невиллом не могли даже слова сказать. — Слизеринцы будут спать в Большом зале, пока последствия взрыва не будут полностью устранены.

— Хорошо. Я буду ждать вас в своем кабинете, профессор. Возможно, вас не затруднит помочь мне с назначением подходящего наказания? — в его голосе было столько яда, будто он впитал всю заразу, разлитую здесь по полу. Конечно, после подслушанного мной разговора, Снеггу доставляло огромное удовольствие снова и снова доказывать свою правоту и превосходство. Макгонагалл так нас защищала, а теперь… Хотелось плакать от обиды. Внезапно я осознала, насколько глупой была наша выходка, и насколько глупа была я, предложив ее. Может Гарри этот меч и вовсе не нужен! Может Дамблдор завещал его просто так, ради эффекта и пафоса! А я повелась, как овечка, утянув за собой самых близких друзей.

— Для этого у меня, как вы любезно напомнили вчера, больше нет полномочий. А теперь прошу меня простить, меня ждут студенты, — сухо ответила Макгонагалл и уверенно зашагала прочь, вслед за слизеринцами. Вот теперь мы остались действительно одни. Совсем одни в этом огромном черном замке.

Вскоре примчались Кэрроу с докладом. Аммикус отвел нас еще глубже в подземелья, где я никогда раньше не бывала. Там оказалось несколько темных камер, в одну из которых он швырнул Невилла, а в соседнюю попали мы с Полумной. Я мысленно усмехнулась: Великий Мерлин, какой сервис! Мальчиков и девочек в разные камеры. В такой ситуации они все еще пытаются соблюдать какие-то штампованные приличия.

Плотоядно посмотрев на меня сквозь прутья решетки, Аммикус разразился самодовольным хрюканьем и ушел, оставив в стене зажженный факел.

Тюрьма насквозь пропахла сыростью. Каменные стены были влажные, кое-где зеленел мох. С трубы, проходившей под потолком, капала вода, и на полу уже образовалась внушительная лужа. На узкие койки мы побоялись садиться из-за подозрительных бурых пятен, зато с готовностью перетащили на пол отсыревшие, дырявые, но все же шерстяные одеяла. За перегородкой оказались угрожающе зеленые удобства.

— Цивилизация, черт…

— Что ты сказала? — переспросила Полумна.

— Да ничего, так просто…

Я опустилась на одеяло и уткнулась лбом в холодное железо решетки. Интересно, это уже наказание, или нас просто временно посадили сюда? Полумна чихнула и зябко поежилась.

— Цепи, — донесся голос Невилла. — У вас тоже есть?

По стенам плясали блики от факела, создавая жуткие образы. В углу действительно оказались вбиты два железных кольца, к которым были прицеплены длинные цепи. Они лежали на полу кольцами, словно свернувшиеся в клубок змеи. Хм, подземелья, сырость, змеи… Как мило, сейчас утону в ностальгии.

— Да.

-А я-то думал, это все мифы, что детей здесь заковывали.

Ужасно хотелось есть. Хотя стоило мне об этом подумать, как в памяти тут же всплывали разбросанные, будто плюй-камни, заспиртованные глаза, и я с опаской косилась в сторону перегородки с унитазом.

— Это я виновата. Зря вы послушали меня, этот дурацкий меч...

— Успокойся, — посоветовал Невилл. — Так нужно было.

— Да, это была отличная идея, Джинни! — добавила Полумна. — Мы показали Снеггу, на что мы способны!

— По-моему, мы показали только то, что мы неудачники. Только Пивз чего-то стоит.

Невилл нервно хохотнул:

— Да уж, Пивз постарался. Приедешь домой, слышишь, Джин?...

— Ага.

— Приедешь, скажи там, чтобы его в Орден взяли. Пусть разнесет Министерство вдребезги.

Лежа на полу в замкнутом пространстве, теряешь ощущение времени. Час, два, три — черт его знает. Голод дополнила усталость. Борясь со сном, я постаралась принять наиболее неудобную позу. Сидеть в тишине под звук капающей воды было невыносимо, но и разговаривать было не о чем. Кап, кап, кап. Помнится, профессор Бинс рассказывал про средневековые пытки, и там тоже что-то было про капающую воду.

— Полумна, — позвал Невилл. Я вздрогнула и поняла, что все-таки задремала. Вокруг ничего не изменилось. Полумна, не смущаясь ни плесени, ни грязи, завернулась в одеяло до глаз и, свернувшись калачиком, видела десятый сон. Хотя, может и притворялась.

— Она спит, — тихо ответила я. — Я сейчас тоже усну. У тебя же с собой часы? Сколько мы уже здесь?

— Нет, здесь слишком темно. Никак не разберу стрелки, — с сожалением произнес он. — Наверное, все сейчас завтракают. Черт, не могу уснуть, так жрать хочется…

Я тихонько заскулила.

— Не трави душу. Нас не собираются кормить.

В голове мелькали размытые образы родителей, садовых гномов, ярко зеленела трава… Во сне голод не чувствуется.

— Джинни, спишь? — раздался шепот прямо у меня над ухом. Я дернулась и больно стукнулась лбом о решетку. Похоже, Невилл пересел как раз к той стенке, у которой сидела я. Если бы мы протянули руки сквозь прутья, наверное, даже коснулись бы друг друга пальцами. Мне казалось, что у Невилла, даже не смотря на сырость, руки остаются теплыми-теплыми. Безумно хотелось чего-нибудь теплого: шарф, кружка чая, Живоглот — что угодно… кто угодно. Когда я маленькая ложилась спать с Фредом и Джорджем, мне было очень тепло. У Гарри были теплые руки. У Майкла наоборот, всегда были корявые ледышки вместо рук. А вот пальцы Невилла непременно должны были быть…

— Джинни?

На сей раз, я, резко выпрямившись, ударилась затылком о стену. Сонное наваждение исчезло.

— Тебе что, поговорить хочется? — сварливо поинтересовалась я.

— Как думаешь, в Азкабане такие же камеры?

Вопрос застал меня в расплох.

— Не знаю. Там должно быть гораздо хуже, дементоры и все прочее… Зачем тебе?

Невилл медлил с ответом, но, в конце концов, сказал:

— Я, когда маленький был, всегда хотел увидеть камеры Азкабана, посмотреть на Лейстрендж. Мне говорили, что она справедливо наказана, но уверенности не было. Хотелось убедиться самому, — он внезапно засмеялся: — Бабушка столько раз ставила меня в угол, а я все равно бегал по дому и кричал: хочу в Азкабан! Дядя Энжи сказал тогда, что из меня вырастет малолетний преступник. По сути, так и вышло, да? С точки зрения Снегга, по крайней мере. Черт, ублюдок, ненавижу его…

Я давно заметила, что Невилла пробивает на искренность, когда все вокруг становится плохо. Ну не говорить же мне здоровенному парню: «Не плачь, мы выкрутимся». Хотя, возможно, это моя ошибка.

— Знаешь, я даже рад, что нас поймали. Все выместят на нас, и никого больше не тронут. Не будет, как тогда в Большом зале.

Я согласно кивнула, и, сообразив, что мой кивок никто не увидит, промычала что-то утвердительное. Интересно, что объявили студентам? Ищут ли нас остальные члены ОД? Беспокоится ли Майкл обо мне? Собирались ли нас вообще отсюда выпустить, и смогу ли я теперь попасть домой на Рождество? Да, я все-таки неисправимая эгоистка. С мыслью, что непременно что-нибудь себе отморожу, я скрючилась на холодном полу и — нет, не уснула — отключилась. Наверное, это ненормально: спать, когда где-то решается твоя судьба. Но, черт возьми, мы же были вместе до сих пор, значит, в данный момент мне волноваться было не за кого. И мне надоело переживать за тех, кто сейчас не рядом со мной. Родители дома, если что — Билл и близнецы всегда на страже. Гермиона с Роном, а он, хоть и похож на кучу дерьма, перегрызет горло любому, кто хоть пальцем ее тронет. Гарри со всем справится и один. Все очень здорово устроились, так что ко мне не могло быть никаких претензий.

Когда меня разбудила Полумна, я не сразу поняла, где нахожусь. Она смотрела на меня своими огромными, слегка испуганными глазами и легонько сжимала плечо.

— Что случилось? — встрепенулась я. — Где Невилл?

— Я здесь, — донесся голос из-за стены.

— Тише, все в порядке, — прошептала Полумна. — Просто нам показалось, что мы слышали чьи-то шаги.

Я напрягла слух, но ничего нового кроме раздражающего звука капающей воды, не услышала.

— Который час?

— Спроси что полегче.

Я пожалела, что проснулась: желудок тут же скрутило от голода.

Тишина заволокла камеры, словно липкий туман. Мы с Полумной просто лежали на старых одеялах, прижав колени к животам, и смотрели друг на друга. Я считала про себя, надеясь снова уснуть, но это было бесполезно. А вскоре случилось то, чего я боялась больше, чем голодной смерти: погас факел. Тишина в темноте, темнота в тишине и кап, кап, кап… Наверное, я все-таки уснула, потому что следующее, что я помню — это резкий свет, бьющий мне в глаза.

Аммикус и Филч таращились на нас сквозь решетку и ухмылялись так гадко, что напоминали мне жирных разъевшихся котов, только что нагадивших в хозяйские тапки.

— Встать!

Как только мы поднялись, руки снова оплели веревки. В решетке появился проход, и я на ватных отлежанных ногах вышла из камеры. Пришлось тут же опереться о стену напротив. Никогда не думала, что окажусь такой слабачкой. Подумаешь, сутки без еды — что в этом такого? Гарри не кормили неделями в детстве, и вряд ли он когда-либо жаловался. Даже Полумна выглядела куда лучше, чем я, а что уже говорить о Невилле, который, едва оказавшись по ту сторону решетки, бросился к нам готовый предоставить свое плечо для опоры. Если бы не веревки, он бы даже понес нас на руках, причем сразу обеих.

— Директор назначил вам наказание, — недовольно произнес Кэрроу. — Вам крупно повезло, маленькие ублюдки.

Изнуряющий подъем по многочисленным лестницам показался каторгой, так что никакого везения я пока не замечала. Место взрыва казалось уже не таким ужасным: лужи зелий стерли, рассыпанные ингредиенты, слава Мерлину, собрали, а вход в хранилища наглухо забили досками. На секунду я прониклась жалостью к эльфам, которые здесь прибирались: подумать только, сколько заразы они должны были отмыть, и опять же по нашей вине.

Нас вывели на улицу, где землю уже успело припорошить тонким слоем снега. К усталости и голоду добавились мороз и холодный ветер, немедленно проникший под тонкий свитер. Уже смеркалось, так что ожидать потепления не приходилось. Аммикус вел нас к Запретному лесу, и наверняка намеривался сдать нас паукам, кентаврам или каким-нибудь другим зловещим тварям. И огонек, мелькающий среди деревьев, непременно был глазом какого-нибудь… лукотруса-переростка.

Какого же было мое удивление, когда глаз оказался всего лишь фонарем в руке Хагрида!

— Эй, лесничий! — еще издали крикнул Аммикус. — Забирай их.

Я машинально хотела улыбнуться Хагриду, но тот выглядел чересчур устрашающе в своем буром полушубке, с арбалетом за спиной и розовым зонтиком, выглядывающим из кармана.

— Руки развяжи, — приказным тоном бросил он Кэрроу.

— Чего это? Чтоб убежали? — пожиратель боязливо поглядывал снизу вверх на лесничего.

— Далеко они не убегут в этом лесу, а если споткнутся о корягу и разобьют себе носы — я отвечать за это не буду.

Аммикус скривился и коротко взмахнул палочкой — веревки исчезли. Мы радостно переглянулись.

— Топайте, — велел нам лесничий.

— Хагрид, мы…

— Топайте, я сказал! Если кто отстанет — искать не буду, — заявил он и даже толкнул Невилла, от чего тот едва не зарылся носом в грязный снег.

Ошарашенным таким к себе отношением, нам ничего не оставалось, как послушаться. Оглянувшись, я встретилась взглядом с Аммикусом и поняла, что Хагрид посуровел не случайно: Кэрроу, разумеется, не доверял ему.

Когда мы отошли на достаточное расстояние в чащу, лесничий остановил нас.

— Вроде не видно им уже, а? — пробормотал он. Я оглянулась: лес был такой гутой, что не то что Аммикуса — замка не было видно. Хагрид внезапно улыбнулся: Что вы смотрите? Небось, подумали, я озверел совсем? На, наденьте, а то совсем синие.

Он вытащил из внутренних карманов длинные безразмерные куртки, из тех, что мы надеваем, когда работаем зимой в оранжереях. Как только мы оделись, он всучил нам по бутерброду с ветчиной.

— Спасибо, — только и смогла вымолвить я, прежде чем впилась зубами в вожделенный кусок хлеба.

— Только потихоньку, а то совсем поплохеет. Невилл, ты не обижайся, что толкнул, я ж для этой… для правдоподобности. Не сильно хоть?

— Нормально, — прохрипел Невилл, едва не подавившись слишком большим куском. — А наши палочки?

— Мне не давали, — озадаченно ответил Хагрид. — Наверное, так у Кэрроу и остались.

— Что же нам делать без палочек? — ужаснулась Полумна.

Хагрид нахмурился, но долго раздумывать не стал и озабоченно прислушался, жестом приказав нам молчать. Тишину ночного леса разорвал ужасный треск, словно несколько деревьев разом переломились. Тут же послышался пронзительный птичий крик, и обитатели леса зашумели, будто проснувшись. Донесся стук копыт.

— Слушайте так: раз вы без палочек, то держитесь за руки, а лучше цепляйтесь сразу за меня. Лес сейчас слишком опасный.

— А когда здесь было спокойно? — усмехнулся Невилл, притягивая Полумну поближе к себе.

— Вот пока вас в школе не было, так было спокойно, — уверенно сказал лесничий. — Да, лет так девять — десять назад. И Арагоша мой был еще живой…

Мы двинулись цепочкой друг за другом по узенькой, заранее подготовленной тропинке. Никакой цели не было, просто нужно было отгулять положенное время и вернуться в замок, изображая смертельную усталость, голод, холод и прочее. Полумна с любопытством вертела головой по сторонам — не иначе как искала нарглов. Невилл, судя по напряженному выражению лица, обдумывал происходящее и строил планы на будущее, как, впрочем, ему и положено. А вот мне не давал покоя один «маленький» вопрос.

— Хагрид, — тихо спросила я, — это деревья там ломались?

— Угу.

— А это случайно не твой бра…

— Тсс!

Хагрид резко остановился, и мы врезались в него.

— Признавайтесь, как узнали? — проворчал он.

— Что? — не понял Невилл. — Я ничего не узнавал.

Полумна удивленно хлопала глазами.

— Мне рассказал Гарри, — сказала я, смутившись отчего-то. — Я больше никому не говорила.

В глазах лесничего сверкнул задорный огонек, и сквозь густую бороду промелькнула понимающая ухмылка.

— Ишь ты… Ну ладно, брат у меня есть сводный, — как будто нехотя бросил он Невиллу и Полумне, но в его голосе слышалась настоящая гордость. Хранитель ключей, как ни парадоксально, совершенно не умел и не любил хранить секреты.

Невилл округлил глаза.

— Брат?

— Ага, младшенький. Я его два года назад нашел среди великанов и забрал сюда, а то него не шибко его любили.

— Почему? Его там обижали? — с жалостью спросила Полумна.

— Да не то чтобы… Маленький он еще просто, ну, по возрасту. А мать наша бросила его и померла где-то.

— Почему?

— Да не знаю я почему. Так уж вышло. Зато теперь он здесь, я с ним занимаюсь, учу английскому. Грошик уже замечательно говорит!

Хагрид довольно выпятил грудь, но сразу же поник, когда восторженный Невилл поинтересовался:

— А что ты делал у великанов?

— Долгая это история, и вообще, это секрет был, хотя сейчас уже смысла нет скрывать, — вздохнул он. — Короче, Орден поручил мне и мадам Максим переманить великанов на нашу сторону, но мы не успели. Пожиратели нас опередили. Один вот только Грошик на нашей стороне.

Невилл просиял и практически пустился в пляс.

— Так это же здорово! — воскликнул он.

— Тише, дурень, На кентавров хочешь напороться?

Мы съежились и обратились в слух, но цоканье копыт вроде как не долетало.

— Серьезно, если у нас есть великан здесь и сейчас, то мы же можем запросто расправиться с Кэрроу, — уже шепотом продолжил он.

— Даже не думай! — шикнул Хагрид. — Ты не смотри что он в три раза меня больше, он дите еще!

— В три раза… — пораженно прошептала Полумна.

— Какая разница…

— Невилл, нет, — твердо сказала я. — Грошик не будет фигурировать в твоих планах. Хагрид будет сам решать этот вопрос.

— Вот-вот, — недовольно подтвердил лесничий. — Ты сам-то еще вчера пешком под стол ходил, а уже раскомандовался. Меня вы в свои махинации не втяните.

Невилл обиженно замолчал, не переставая бросать на меня злобные взгляды. А что я сделала не так? Нет уж, второй раз я на одни и те же грабли не наступлю. Хватит с меня бредовых идей. Невилл не смог остановить мою съезжающую крышу, но его я точно заторможу! Попросим Грошика выгнать Кэрроу — да, конечно! Только интересно, как он собирался уговаривать пятиметровую безмозглую тушу, едва разговаривающую на английском? Если бы все не было так серьезно, я бы с удовольствием посмотрела бы на это со стороны и посмеялась, но, черт возьми, я же уже говорила про грабли?

— Снегг, наверное, думал, что ты нас привяжешь к дереву и будешь пытать соплохвостами, — я попыталась пошутить и отвести тему от малолетнего великана. Желудок, раззадоренный бутербродом, снова издавал непристойные звуки. Хагрид, порывшись в карманах, нашел несколько твердокаменных кексов, понюхал их и с сожалением положил обратно.

— Не дурак он, чтоб так думать,

— Так что, жалость пробила? Ха-ха.

— А чего вас жалеть-то? Виноваты — получите по заслугам. А родителей ваших жалко. Они ради вас сражаются, а вы тут коньки норовите отбросить каждый день. Что смотришь, Невилл? Думаешь, раз семнадцать стукнуло — так все дозволено? Сгрести бы вас всех в охапку и запереть бы, пока все тут не кончится.

— А как же Гарри? — вскинулась Полумна.

— Гарри — это отдельная тема, — отмахнулся Хагрид. — Тоже кстати, не просто так, не для показухи шеей рискует.

— Хочешь сказать, что то, что мы делаем — показуха? — прошипела я, пнув попавшую под ноги ветку.

— Ничего я не хочу сказать… Эй, осторожней!

Полумна увлекшись нашим разговором, сошла с тропинки, поскользнулась на обледенелой коряге и растянулась на земле. Невилл, словно заботливая куропатка, бросился ее поднимать, что кстати говоря получилось не с первого раза. Меня начинало раздражать такое чересчур трепетное отношение к ней, хотя я сама ради Полумны готова растерзать в клочья любого. В голове прозвучал ехидный голосок Корнера: «Завидуешь?». Да, возможно. Стыдно признаваться, но в последнее время я чувствовала себя неудобно, когда проходила мимо обнимающихся парочек, мне становилось все труднее разговаривать с Кристин и Джеком, и я, к собственному ужасу, все лучше и лучше понимала Элизабет. Вывод: мне было одиноко. Я забыла, какого это, когда у тебя нет человека, который занимает если не все, то хотя бы процентов семьдесят твоих мыслей. Я рада, что больше не думаю о Гарри и не краснею от ярости и обиды, когда вспоминаю, что он меня бросил. Я горжусь собой и своей силой воли, но… Мерлиновы носки, я в самом деле отвыкла быть одной.

— Все в порядке, — заверещала Полумна, отряхивая колени. — Только тут что-то липкое…Паутина?

Хагрид метнулся к ней и, приблизив фонарь, с тревогой осмотрел место падения: и сама коряга, и кусты в радиусе двух метров от нее были покрыты тонкими обрывками белесой паутины.

— Мокрая. Совсем свежая, пару часов, — констатировал он.

— Это плохо? — спросила Лавгуд виноватым голосом.

Хагрид проверил наличие зонтика, вытащил из-за спины арбалет. Пауков я не боялась, но меня пугала перспектива встретить их с пустыми руками. Невилл хотя бы получил зажженный факел, а нам с Полумной, видимо, как девушкам, оставалось уповать на свое обаяние. Хагрид, посчитав необходимым как можно быстрее увести нас из леса, рискнул оставить тропинку и повел напрямик через деревья, к замку. Мы едва поспевали за его огромными шагами. Паутина, похожая на сахарную вату, все еще встречалась, хотя и редко.

— Не бегите, идите спокойно, — прошептал Хагрид. — Они не нападут, если не разозлить их.

Он говорил так, будто нас уже окружили.

— А если они голодные?

Лес редел, стало светлее, и даже запахи изменились. Припоминая, что акромантулы предпочитают обитать только в чаще леса, я расслабилась и перестала смотреть под ноги, что оказалось непростительной ошибкой. Нога тут же угодила в яму, и я вскрикнула, когда лишилась опоры.

— Джин! — воскликнул Невилл.

— Ну, что? — обиделась я. — Случайно споткнулась, не нужно так дергаться.

— Умолкните, живо! — прошипел Хагрид и сделал шаг назад, заслоняя нас от чего-то. Вытянув шею, я… Да, я увидела паука. Он застыл ровно у нас на пути и пощелкивал челюстями. Звук был устрашающий, но меня успокаивали его размеры — он был всего лишь мне по пояс. Но не нужно быть гением, чтобы понимать: где один акромантул, там будут и другие, и те уж точно будут размером с дом.

— Мы не тронем тебя, — внезапно произнес Хагрид. Меня передернуло от мысли, что он разговаривает с чудовищем, которое потенциально желает нас сожрать. Дипломатия решает все.

— Мы друзья, — продолжал он тихим, любящим голосом. — Иди домой. Иди в лес. Тебе здесь не место, здесь опасно.

Паук зашевелился и двинулся в нашу сторону.

— Тихо, тихо, — повторял Хагрид, то ли пауку, то ли нам, но это не работало. Паук шел к нам, уверенно набирая скорость, а мы уверенно пятились. Невилл замахнулся факелом.

— Не бросай! Он уйдет сам! Не бросай!

Чудовище испугалось криков лесничего и замерло. Но как только я подумала, что мы перепугались напрасно, я почувствовала на своем плече что-то вязкое и липкое, и это был не древесный сок. Над нами завис еще один акромантул, намного больше первого. Он опустился к нам абсолютно бесшумно, цепляясь за паутину толщиной с кулак, и с его челюстей непрерывно капала мерзкая субстанция — яд или слюна, мне уже было все равно. Мы с Полумной синхронно завизжали, и Невилл, несмотря на душераздирающий вопль Хагрида, все же метнул горящий факел точно в голову пауку, который тут же вскарабкался по своей паутине и исчез в зарослях. Первый паук также поспешил ретироваться.

— Какого черта?! — взорвалась я, как только мы выбежали из леса, и я восстановила сбившееся дыхание.

— Не кричи, — буркнул лесничий.

Невилл в несвойственной ему манере закатил глаза.

— Только не говори, что злишься на меня, — сказал он. — Эти твари выбрались к самому краю леса и решили напасть на четырех людей, несмотря на то, что у тебя был фонарь, а у меня факел! Они же должны ненавидеть свет!

— Так они и ненавидят.

— Неужели мне одной показалось, что нас сейчас хотели сожрать? С меня хватит на сегодня приключений!

Да, у меня была истерика. Я что, в конце концов, не человек? У меня тоже могут поехать нервы. И самое ужасное в том, что теперь я понимала Рона на все сто процентов и даже сочувствовала ему.

— Тогда не ищи их на свою… Ладно уж, проехали.

В полной тишине мы добрались до замка, где Хагрид, вновь прикинувшись суровым инквизитором, передал нас Аммикусу Кэрроу.

— Отработали, — нехотя доложил он. — Надолго запомнят, не сомневайтесь.

Кэрроу оценивающе взглянул на наши поцарапанные лица, застрявшие в волосах листья и перепачканные землей колени и вроде как остался доволен.

— Они свободны? — поинтересовался Хагрид и получил в ответ утвердительный кивок. Аммикус оскалился, открывая миру гнилые зубы.

— Я прослежу, чтобы они добрались до общежитий, — сказал пожиратель. Хагрид повеселел, чем выдал себя с головой, и оставил нас в руках этого маньяка. Как только лесничий скрылся из виду, рядом с Кэрроу словно из под земли выросли слизеринцы-семикурсники: Крэбб, Гойл, Забини и Паркинсон.

— Когда мы получим наши палочки? — спросил Невилл, с опаской поглядывая на вражеское подкрепление.

— Когда тебе уже нечем будет ее держать, — хихикнула Пэнси.

Нас снова связали и повели в подземелья, за попытку сопротивления Невилл получил точный удар в солнечное сплетение. Нас снова вели в те жуткие камеры.

— Думала, что провела меня, красотка? — практически шептал мне в ухо Кэрроу. Мало того, что он чуть ли не до кости сжимал мое плечо, так еще и обдавал смрадным дыханием. Хотелось блевануть прямо ему в лицо. — Я знаю, что этот тупой переросток у тебя в дружках. Цветочки, небось, собирали? Ты у меня кровью харкать будешь.

— Мы отработали наказание, которое нам назначил профессор Снег, — процедила я сквозь зубы, стараясь не вдыхать. — Вы обязаны нас отпустить.

Кэрроу давился смехом, пока за нами не захлопнулась решетчатая дверь. В глазах потемнело, от застигнувшего врасплох круциатуса. Нас заперли в клетке и пытали сквозь решетку, чтобы удвоить эффект унижения. За стеной кричал Невилл, а Полумна скрутилась на полу и тихо плакала. Я прокусила губу до крови, чтобы только не закричать, и, наверное, поэтому получила в два раза большую порцию боли, чем Полумна. Или, по крайней мере, мне так казалось. Стены привычно поплыли перед глазами, но, когда заклинания перестали ударять мне в спину, я даже нашла в себе силы подобраться к решетке и вцепиться в прутья.

— Позовите… директора Снегга, — простонала я, не веря собственным ушам. Я просила одного пожирателя обратиться к другому за справедливостью! — Он назначил нам другое…

— Снегг уехал! — торжественно объявил Аммикус. — Больше некому вас выгораживать, так что вы будете очень-очень долго гнить в этой дыре.

С новым приступом хохота Кэрроу и слизеринцы ушли, оставив в стене свежий факел. Как только стихли их шаги, мой мозг едва не взорвался от оглушительного звука капающей воды. Если существует некая грань, после пересечения которой твой рассудок отправляется в дальнее плавание и машет белым платочком, то сейчас я балансировала как раз на этом краю.

— Выпустите меня отсюда! — кричала я, безрезультатно дергая решетку. — Выпустите, ублюдки! Вернитесь! Нет, нет… Не оставляйте меня здесь, эй! Кто-нибудь! — по щекам текли предательские слезы.

— Джин, все будет хорошо, — донесся хриплый голос Невилла. — Еще день, и кто-нибудь нас выпустит, это точно!

А если не один день? Я застряла на огромной глубине, в темном сыром подземелье, и только мысль об этом заставляла меня дрожать, как осиновый лист. Нет, я была уверена, что одним днем это не ограничится. Почувствовав слабость в ногах, я сползла на пол и прислонилась к влажной стене. Силы покидали меня с бешеной скоростью, совсем как пять лет назад, и напрасно я пыталась взять себя в руки. Я понимала и не переставала повторять про себя, что сейчас все по-другому, что мой разум принадлежит только мне, а сейчас просто разыгрались нервы. Меня пробила крупная дрожь, так что я даже не чувствовала теплой ладони Полумны, сжимающей мои пальцы.

— Пожалуйста… — всхлипнула я и закусила рукав куртки, чтобы больше не произнести ни звука. В конце концов, вся вина за случившееся с нами на мне. Я была не вправе жаловаться и поддаваться детским страхам, но ничего не могла с собой поделать. Это делает меня слабой. Я подлая эгоистка. Гарри Поттера делает слабым его забота о близких, а мне не дают жить воспоминания пятилетней давности. И я ждала того знакомого момента, когда я потеряю сознание, потому что очнувшись, я обязательно узнаю, что меня спасли и все уже кончено. Знала, что этого не будет, но все равно ждала.

Я лежала с закрытыми глазами, завернувшись с головой в одеяло. Как только прошла истерика, я поняла, что должна попытаться заснуть. Было стыдно перед Невиллом и Полумной за этот ужасный концерт, но, к счастью, друзья не стали меня утешать или, что еще хуже, задавать вопросы. Я никогда об этом ни с кем не говорила, но возможно, они слышали, что именно я была той последней жертвой василиска, которую утащили в Тайную Комнату. Но они уж точно не должны были знать, какую роль я исполняла во всем этом. Это был мой секрет, мой и Дамлдора — по крайней мере, тогда, в его кабинете, он обещал никому не рассказывать. Ну, конечно, знал Гарри. И Рон. И Гермиона. И близнецы — я не могла от них скрывать и призналась во всем на следующий день . В итоге список посвященных становится не таким уж маленьким.

Я не уверена, были ли в курсе родители, уж слишком быстро они тогда собрали наши вещи и со счастливыми улыбками увезли всех в Египет. Нет, знали, конечно, Дамблдор не мог им не сказать. Просто тогда я была слишком маленькой и не замечала очевидных вещей. Поездка к Пирамидам была нам не по карману, несмотря на выигрыш в конкурсе «Ежедневного Пророка» и на то, что львиная доля всех расходов легла на Билла (что, кстати, делает его еще одним претендентом в «посвященные лица»), но родители пошли на это специально для меня. Они были правы: меня нужно было срочно отвлечь и увезти подальше от туманного Альбиона с его подземельной сыростью. Под жарким солнцем я сразу же пришла в норму, да и загар мне к лицу. Сейчас мне кажется, что все было слишком наигранно, слишком приторно и жизнерадостно. Мама, хоть и выглядела счастливой и беззаботной, все время крепко держала меня за руку, не отпуская ни на шаг. Я же цеплялась за Фреда, потому что чувствовала в нем куда большую поддержку и защиту, к Фреду прикреплялся Джордж, так что мы ходили «паровозиком». Помню, какие у мамы были испуганные глаза поначалу. Она так и не смогла до конца понять, что же произошло и почему это случилось именно со мной. Когда Дамблдор в конце нашей беседы спросил, не хочу ли я еще что-нибудь рассказать ему, первой мыслью было попросить его не говорить ничего маме. Стыдно признаваться, но я боялась, что меня накажут. Не то чтобы меня в детстве часто наказывали, разве что за драки или за порванные платья, и Дамблдор своим мягким голосом обещал, что мне ничего не грозит, но половина его слов пролетала мимо ушей. Меня было очень тяжело переубедить в том, что в нападениях на маглорожденных нет моей вины. В общем, наказания не случилось, но вся сила маминого гнева обрушилась на папу, ведь именно он имел неосторожность поругаться с самим Малфоем!

В тот год я впервые заметила, что папа стареет. У него стала болеть спина, а когда я осознала наличие на его голове седых волос, то чуть не расплакалась. Наверное, каждый ребенок хочет видеть своих родителей вечно молодыми, так что мой эгоизм в данном случае оправдан. Вот только на стареющую маму я никогда не обращала внимания. Мне было плевать, честно говоря, и с тех пор мало что изменилось. Только мне очень нужно было быть дома на Рождество, а шансы попасть туда улетучивались с каждой минутой, проведенной в камере.

Поначалу нас довольно сносно кормили. Три раза в сутки тихий хлопок оповещал о появлении подноса, на котором неизменно лежало несколько ломтиков хлеба, два куска сыра и два стакана тыквенного сока — вполне достаточно, чтобы ослабеть, но не подохнуть с голода. Уверена, что в любой другой тюрьме заключенные сидят на каких-нибудь серых вонючих похлебках, но хогвартские эльфы не умеют готовить плохо. По крайней мере, голод не мешал мне думать.

Я начала думать о побеге. Теоретически, я понимала, что вечно мы сидеть в камере не будем. В конце концов, МакГонагалл ни за что не бросит своих учеников, и другие члены ОД уже должны были всполошиться из-за нашего продолжительного отсутствия, и наши статусы крови все еще должны были иметь значение. Хотя на последнее полагаться уже нельзя было: слишком много претензий накопилось к нам и нашим семьям.

Меня не покидала мысль, посетившая во время завтрака (или ужина — черт его знает, я совершенно потеряла счет времени), что скорейший способ выбраться из заточения лежит как раз таки через еду. Точнее через тех, кто ее приносит. Я, слава Мерлину, всю жизнь провела среди волшебников, так что понимаю элементарные вещи: если еда появляется с хлопком, значит, происходит трангрессия. Видимо, магия кухонных столов распространяется только на столы Большого зала. Подносы сами не трансгрессируют. так что, очевидно, эльфы сами доставляют еду в подземелья, и нам оставалось только быть бдительными и успеть схватить ушастое создание за руку. Отчего-то я была уверена, что эльфы сочувствовали нам и согласились бы помочь. Невилл поддержал мою идею, хоть и без особого рвения: он хотел переждать и набраться сил. Но, увы, на трех ломтиках хлеба сильно не разгуляешься.

Мы принялись ждать следующей подачки. Полумна даже приготовила одеяло, чтобы успеть набросить его на шустрого эльфа. Время ползло медленно, словно разъевшийся флоббер-червь, но мы терпеливо склонились над тем местом, где обычно появлялась еда, и практически не дышали. Стоит ли говорить, что наша затея с треском провалилась? Я клянусь, что мы не отвлеклись не на секунду! То ли я моргнула, то ли мы моргнули одновременно, но факт остается фактом: хлопок — и кушать подано! За стеной чертыхался Невилл, тоже упустив своего эльфа.

— Не расстраивайся, — успокаивающе сказала Полумна. — Мне показалось… Нет, я уверена, что видела его уши!

Меньше всего на свете мне хотелось теперь есть этот хлеб, но голодовка как вариант не рассматривалась. Я решила удвоить натиск и нависла над пустым подносом, за которым обычно также приходил эльф. В итоге, эльфы решили перестраховаться и лишний раз не трансгрессировать к нам. Грязная посуда так и оставалась в камере, скапливаясь в углу, а свежая еда стала появляться в самых непредсказуемых местах: на кровати, около цепей, под кроватью, в опасной близости от унитаза. Выглядело все так, словно надо мной специально издевались, но скорее всего эльфам просто пригрозили жестокой расправой за помощь бунтовщикам. Я сдалась, когда на моем одеяле с тихим хлопком появился кусок тыквенного пирога, завернутого в салфетку — эдакий извиняющийся жест.

После нескольких дней активной деятельности снова наступило сонное затишье. Я дала себе слово вставать и разминать кости, но быстро махнула на это дело, слабохарактерно позволив своим мышцам деградировать. В конце концов, нас должны были освободить, а там я уже набегаюсь вдоволь. И их всех заставлю побегать. Да, когда часами смотришь в одну точку, в голове сами собой начинают возникать картины сладкой мести. Что-нибудь кровавое — в самый раз. Картины приходили и уходили, и мне ничего не снилось.

Кэрроу посетили нас несколько раз. Мы просыпались и подбегали к решкткам, едва услышав шаги, но Пожиратель только криво усмехался и проверял наше состояние. Наверное, мы выглядели слишком упитанными для несчастных пленников, поэтому после каждого его визита порция немного уменьшалась.

А однажды, то есть в один из тех моментов, когда еда закончилась, а разговаривать было не о чем… В общем, я не знаю, как это объяснить или описать, но Полумна запела. Просто, внезапно, сидя на одеяле, как будто это для всех привычно. Не думаю, что она пела для себя, или для нас с Невиллом, просто ей захотелось — и в этом вся Полумна. У нее оказался очень мелодичный, нежный голос, слишком ангельский, чтобы быть из этого мира. Ее не заботил текст песни, и даже мелодия: она то и дело перескакивала с одной на другую, путала слова. Хотя одну колыбельную — впрочем, все ее песни, в основном, были колыбельными — она повторяла много раз, трепетно, как самую любимую. Простые слова надолго врезались в память.

Над землей кружится белый снег,

Лес застыл, не слышен говор рек.

Но крошка не спит,

Чудо-магию творит:

Лучик солнца, ложка снов,

Не хватает пары слов…

Над росой кружится мотылек.

Злого наргла не пустим на порог.

Спи, крошка моя,

Здесь вся твоя семья.

Мы прогоним вора снов,

Нужна только пара слов…

Заметив мой внимательный взгляд, Полумна вздохнула и замолчала.

— Прости, я не буду смотреть, если тебя это смущает, — сказала я. Мой грубоватый, слегка охрипший голос разнесся по камере.

Полумна улыбнулась, будто мы сидели на солнечной лужайке, а не в затхлой дыре.

— Нет, я что-то увлеклась. Нельзя же спеть все песни сразу, а то на потом ничего не останется.

— Откуда… откуда последняя песня? — спросил Невилл с восхищением. — Кажется, я слышал ее раньше.

— Это же колыбельная. Всем детям поют колыбельные. Мне ее пела мама, а потом папа. По-моему, папа изменил некоторые строчки, но я уже не помню, что было в оригинале.

Мне мама тоже пела какие-то песни, но я не помню ни слова. Я за день так уставала, бегая с братьями, что засыпала сразу, не дослушав песню до конца.

— Полумна.

— Что, Невилл?

— Спой еще что-нибудь, пожалуйста.

Камеру снова заполнил мелодичный голос когтевранки, и я закрыла глаза, впервые за несколько дней чувствуя себя… целой. Наслушавшись о суровом характере Августы Долгопупс, я сомневалась, что кто-то пел Невиллу колыбельные, хотя, возможно, он тоже их просто не помнит.

А потом погас единственный факел, и никто не пришел его заменить. Прошло немало времени, прежде чем мои глаза привыкли к темноте и я смогла передвигаться по камере, не натыкаясь на стены.

Еды становилось все меньше, а сны все дольше. Я с ужасом понимала, что встаю только в туалет, и даже до подноса с едой я дотягивалась прямо с кровати. Периодически всплывающий вопрос о гигиене более или менее решался с помощью небольшого таза с водой, появляющегося приблизительно раз в два дня, но когда у меня начал подозрительно побаливать живот, я позавидовала Невиллу черной завистью. К счастью, наше заточение подходило к концу.

Мы не спали, когда откуда-то сверху послышался приглушенный рев и грохот, как будто на пол упало что-то очень тяжелое, затем много-много людей побежали по лестнице, ведущей к камерам. И, несомненно, голос, подгоняющий толпу, принадлежал Макгонагалл.

Полумна вцепилась в мои пальцы и испуганно прошептала:

— А вдруг это неправда?

Но это была самая настоящая правда. Через несколько мгновений мы уже жмурились от света по меньшей мере пяти волшебных палочек.

— Великий Мерлин… Они в порядке!

Пока я ошалело оглядывалась, пытаясь рассмотреть лица спасителей, решетки исчезли, и кто-то буквально отрывал от меня Полумну. Белый свет нещадно резал глаза, я решительно сопротивлялась.

— Мисс Уизли, вы в безопасности.

— Профессор Макгонагалл?

Все кричали, тыкали палочками практически в лицо. Невилл в сотый раз хрипел: «Я смогу идти, позаботьтесь о девочках», я же задавалась вопросом, почему все такие неадекватные.

— Немедленно в больничное крыло. Их нужно левитировать!

Вектор, что ли?

— Держись, друг. Наконец, мы тебя вытащили.

А это Симус?

Полумны уже не было рядом, а меня настойчиво тормошили, будто я потеряла сознание. Но я же не потеряла!

— Отпустите, я в порядке! — зарычала я, вырываясь из удерживающих меня рук.

Меня неожиданно развернули, и я больно ударилась носом о чье-то плечо.

— Очнись, это я.

— Ма… Майкл?

— Ну и вид же у тебя…

Едва ощутимый толчок в спину — и напряженные до предела мышцы внезапно сами собой размякли. Корнер успел подхватить меня на руки, до того как я шлепнулась на пол, и вынес из камеры. Не знаю, я сама отключилась, или мне помогли заклинанием.

Я очнулась в больничном крыле, отдохнувшая и, что непривычно, сытая. Приподнявшись на подушках (невероятно мягких, белых и чистых), первое, что я увидела, — это заплаканные лица Элли и Кристин. Девочки завизжали и стиснули меня в объятиях.

— Никогда так больше не пропадай, поняла? — кричала Медоуз. — Мы чуть с ума не сошли! Дура, дура, дура!

— Крис, мы же в больнице, — попросила Элли, чуть не плача.

— Хочу и буду кричать! Джек! Где этот тормоз?

Слоупер вылез из-за ширмы, улыбаясь во все тридцать два. Судя по его потрепанному виду, весь гнев и переживания Кристин обрушились на его голову.

— Хорошо выглядишь, — протянул он, за что получил шутливый удар по ребрам от своей девушки.

— Спасибо.

Это все было так мило и искренне, они были такие счастливые! Я почувствовала укол совести за то, что всегда недооценивала своих одноклассников. Я считала их своими друзьями, хорошими друзьями, но не такими, как Невилл или Полумна. Кристин и Элли никогда не были так же близки мне, как Гермиона, и я не думала, что они будут вот так вот, со слезами волноваться обо мне.

— Наконец, ты вернулась, а то Колин мне уже весь мозг проел, — облегченно вздохнул Джек.

— И где же он?

— На отработке, — ответил он, и добавил, спохватившись: — На отработке у Флитвика, сидит за строчками. Получил по заслугам, честно говоря.

— Он с самого твоего исчезновения практически не появлялся на уроках, — заговорческим тоном сообщила Элли. — Совершенно обнаглел.

— А Невилл и Полумна?

— Они раньше проснулись, к ним уже заходил Симус. Я думаю, с них не убудет, если подруги украдут пару минут твоего драгоценного времени.

Мой громкий смех привлек внимание мадам Помфри.

— Сумасшедшие дети! У нее было тяжелейшее обезвоживание!

— Доброе утро, Мадам Помфри! — весело поздоровалась я.

— Утро? Уже вечер, деточка.

— Вечер… Какое сегодня число? — спросила я с тревогой. Мне стало казаться, что я пропустила по крайней мере месяц, а то и больше.

— Шестое декабря, конечно! Ты пропустила такой снегопад! Честно, навалило по пояс, даже травологию отменили!

Шестое декабря… Значит, я все-таки не пропустила каникулы

— Крис… что-нибудь еще произошло?

Она опасливо оглянулась. Мадам Помфри ушла к другим пациентам, Элли понимающе кивнула и убежала здороваться с Полумной.

— Что-то с ОД? — с тревогой спросила я.

— Полный хаос, — виновато ответила Кристин. — Без Невилла развернулась настоящая борьба за лидерство. Финниган и Макмиллан…

— Особенно Макмиллан, — вставил Джек.

— Когда вы пропали, мы сначала пытались узнать что-то у Макгонагалл, но она только руками разводила. Специально, видимо, чтобы еще и нас не повязали. Снегга не было в школе все это время, так что Симус хотел идти прямо к Кэрроу, ночью, и разнести там все к чертовой матери. Мы с Колином искали вас по всей школе, расспрашивали призраков и портреты, но никто ничего видел и не слышал. Макмиллан вообще был уверен, что вас вывезли из Хогвартса. Я… Ты только не злись, — Кристин вдруг так загадочно заулыбалась, как нашкодивший ребенок.

— Знаешь, я уже ко всему готова, — заверила я.

— Демельза Робинс на всю гостиную кричала, что ты убежала к Поттеру.

Я только фыркнула. Стараясь заполучить Колина, она только отталкивает его своей глупостью.

— Ну и что? Теперь ее все равно ждет глубокое разочарование.

— Ну я выматерила ее и Вейн, которая вместе с ней тявкала. Знаю, это не твой метод, ты бы как-нибудь красиво и высокопарно унизила их до уровня дерьма, но я так не умею. Мне проще сказать прямо, что я думаю.

— Даже у меня уши завяли, — подтвердил Джек.

Я с трудом сдерживала смех, чтобы мадам Помфри снова не прибежала.

— И что же Ромильда? Небось, балы сняла за оскорбление старосты.

— О, да! Она сотрясала воздух громче всех, но я посоветовала ей засунуть свой липовый значок себе в задницу. Но не суть. Первокурсницу Еву Скай знаешь, да? Помнишь, ее гнобили за то, что она подружилась со слизеринцем?

— Ну?

— Так вот, тот слизеринец — не помню, как его зовут — сказал ей по секрету, что в подземельях появились пленники. Якобы ему об этом сообщил сам Кровавый Барон. Она сказала Бобби, Бобби сказал Элли, Элли — мне, ну а я уже донесла в ОД. Ребята много раз пробовали к вам пробиться, но не получалось.

— Почему?

— Мы не знаем, — вздохнул Джек с сожалением. — Корнер отказался брать с собой новеньких. Сказал, либо мы сидим на месте, либо вообще никто никуда не идет. Вообще он был только против Колина, но мы пошли по принципу «заодно». Это было как раз после того, как они подрались.

— Не может быть, — удивилась я. — Это не похоже на Майкла. Он слишком брезгливый для этого.

— Да там и драки особой не было, честно говоря. Так, проехались один раз друг другу по морде, и Колин первый начал. Он, кстати, и промахнулся, в отличие от Корнера.

Я все еще не могла поверить. Устоявшиеся в голове стереотипы рассыпались, словно карточный домик.

— С чего это они? Конечно, вместо того, чтобы вытаскивать нас из подземелья, гораздо интереснее разбирать свои собственные проблемы, — я недовольно хмыкнула. — Хотя какие могут быть у них общие проблемы? Показушничали, вот и все.

Кристин снисходительно улыбнулась. Ее хитрые глаза так и кричали: «Дура, они же тебя не могут поделить!». Но она, конечно, промолчала, потому что знала, что я вовсе не дура. Да и при Джеке такие разговоры неудобно вести. Все равно, все это грозило только очередными сложностями.

Мадам Помфри едва не плевалась огнем, когда отгоняла ребят от моей кровати. Элизабет пообещала принести мне все конспекты и домашние задания, которые я пропустила, и при первой же возможности навещать меня. Почему-то никого из них не тревожила мысль, что Кэрроу могут выкинуть меня из больницы или просто запретить любые посещения.

— Бедная девочка, — кряхтела целительница, выставляя на тумбочку у моей кровати целую батарею разномастных склянок. — Столько времени без еды в такой сырости, спину на камнях застудила, а уж по детородной части-то…

Меня передернуло.

— Но вы там… Это… Там все нормально?

— Конечно, нормально, все подлечила, благо не слишком поздно было. Сколько мне таких девочек приходило, испуганных. Посидят на каменных ступеньках в мороз, а потом за голову хватаются. Так, сейчас я принесу тебе ужин, будешь потихоньку восстанавливаться. Ну, что ты смотришь на меня круглыми глазами, Уизли? Будут у тебя дети, будут! Сама еще ребенок необразованный.

Я выдохнула, догадавшись, что меня просто запугивают. Но все равно мысленно приказала себе впредь быть осмотрительней, а то ведь какой казус случится, если мы выиграем войну, а мне некому будет об этом рассказать. Буду вечной теткой для своей будущей армии племянников. Маме это не понравится, хотя я смогу играть в квиддич до самой пенсии, лет так до тридцати пяти.

Когда Мадам Помфри скрылась в кабинете, чтобы поколдовать над полагающейся мне кашей, ширма напротив отъехала в сторону и я увидела друзей, счастливых и умытых, в безобразно белых пижамах. Полумна сидела на кровати, обхватив колени руками; Невилл был, как всегда, рядом с ней.

— Доброе утро, — сказал он.

— Так вечер же, — справедливо заметила я. — И что вы вдвоем делали за этой ширмой?

— Ждали, когда ты освободишься, — смеясь, ответил Долгопупс. — С Медоуз не хотелось спорить.

Я осмотрелась. За окнами, поддернутыми морозными узорами, было ужасно темно, но стрелки на часах показывали всего полседьмого. Кроме нас других пациентов не было.

— Ну, как?

— Слишком чисто, слишком много белого, — призналась я. — Значит, две недели?

— Шестнадцать дней, — уточнила Полумна. — Не так уж и страшно.

Невилл покачал головой.

— Знаешь, что сказал Симус? На лестнице, ведущей к камерам, стоял барьер, как тогда, в прошлом году.

— Реагирующий на Черную метку, — кивнула я.

— Да. Поэтому ребята не могли к нам подобраться.

— Но почему никто не мог его снять?

— Никто не знает. Просто не получалось, и все. Наверное, Кэрроу что-то напортачил. Снегг приехал вчера, и Макгонагалл сразу же пошла к нему. Говорят, что в такой ярости его еще не видели. Он заставил Аммикуса снять барьер и лично убедился, что мы в порядке.

Карточный домик в голове не просто рушился, но и норовил взорваться.

— Думаешь, это из-за того, что мы чистокровные?

— Да, — уверенно ответил Навилл. — Нами нельзя рисковать, мы слишком ценные.

— Надежда магического мира, — добавила я. — Так мне сказала Амбридж на переаттестации в министерстве.

— Кажется, мне говорили то же самое, — подтвердила Полумна. — А еще Симус сказал, что лестницу охранял тролль.

— И где только Кэрроу его взяли? — удивилась я, вспомнив грохот перед нашим освобождением. Видимо в тот момент тролля повалили на землю.

— Может, это их родственник? — предположила когтевранка и зевнула, как довольный кот.

Уже на следующий день мы были готовы покинуть больницу, но Мадам Помфри была против, и ее поддерживала МакГонагалл. Профессор сказала, что не смогла известить наши семьи о случившемся, за что я безумно была ей благодарна. Однако часть новостей все-таки просочилась за пределы школы, и, судя по пространным намекам декана, попытка кражи меча была зафиксирована и торжественно воспета «одним из печатных изданий и какой-то радиостанцией». Думаю, за утечку новостей ответственность лежала на Хагриде.

Нас постоянно кто-нибудь навещал. Слизнорт скорбно признался, что таких талантливых студенток, как я, можно по пальцам пересчитать. Лаванда и Парвати прибежали на перемене, повизжали пару минут около Невилла и убежали — Невилл отчаянно краснел и смущался. Хагрид шумно сморкался в свой громадный носовой платок, чем приводил в ужас Мадам Помфри:

— Простите меня! Я ж не знал! Да если б я знал, я бы вас через лес к Хогсмиду, а уж оттуда…

И заставить его замолчать было невозможно. Складывалось такое впечатление, что Кэрроу не просто отругали, а вообще выгнали из школы. Никто ничего не боялся, никто не говорил шепотом, побитые студенты не скапливались у Больничного крыла.

Когда, наконец (как будто я ждала их больше всего), к нам зашел Майкл и Энтони — а они совсем не торопились, и почтили нас своим присутствием лишь на третий день — меня словно превратили в тумбочку. Энтони, конечно, поздоровался, но этот… пижон как будто меня и не замечал. Он долго разговаривал с Невиллом, со своей точки зрения рассказывая события последних двух недель. Полумну он потрепал по волосам, и попросил, цитирую: больше не теряться, потому что без нее Когтевран уже не тот. Я твердо решила не подавать признаков жизни и дождаться, когда уйдет, даже не взглянув на меня, ведь тогда у меня появлялся еще один аргумент в пользу его ничтожности. Но потом я передумала: что я, как ребенок, в самом деле! Нужно быть выше этого. А еще почему-то всплыло в памяти, как крепко он прижимал меня к себе, вынося из камеры. Ну, вот почему такое всплывает в самый неподходящий момент?

— Эй! — крикнула я, когда он действительно вознамерился уйти не попрощавшись.

— Я вас слушаю, — отозвался Корнер.

— Ты издеваешься?

Майкл как будто задумался и в два шага оказался у моей кровати.

— Возможно. Самую малость издеваюсь.

— Мерзавец.

Энтони тяжело вздохнул и закатил глаза. При всем моем уважительно-нейтральном к нему отношении… Лучше бы он не лез не в свое дело.

— Да бросьте вы, — Невилл засмеялся, глядя на нас. — Теперь это уже просто смешно. Майкл, извинись перед Джинни — и все дела. Она и так уже не злится на тебя.

Долгопупс, черт бы его побрал, будет прекрасным отцом семейства. Я изобразила на лице безразличие.

Майкл усмехнулся и театрально ослабил узел галстука.

— У меня не осталось выбора?

— Не осталось, — ядовито процедила я. Ладно, я точно знала, что если он извинится сейчас, при друзьях, то это будет искренне, пусть даже это все похоже на дешевый фарс.

— Ну что ж, — деловито начал он, — полагаю, всему виной одно мое неосторожное высказывание. Что и говорить, форс мажорная ситуация, мы вспылили… Нет, я вспылил, я был не прав. Приношу свои глубочайшие извинения и забираю свои слова назад… — Майкл замер в торжественной паузе. Краем глаза я видела, как усердно Полумна и Невилл сдерживают смех, да и у меня самой пролезла предательская улыбка. Ну, не возможно было больше злиться на этого клоуна! За последние две недели у меня было много времени, чтобы обдумать его слова. Во многом он был прав, а моя ненависть к нему, как сказала бы Гермиона, — это просто способ самозащиты.

Я выжидающе посмотрела на Майкла, и он продолжил:

— Да, я беру свои слова назад... Поттера стошнило не от твоего поведения!

Нет, все-таки он неисправимая сволочь.

Больничное крыло наполнил истерический смех моих друзей. Полумна так увлеклась, что даже закашлялась, а Энтони улыбался в кулак. Я не заметила, как впечатала свою подушку точно между глаз Майклу.

— Да вы не даете договорить! Его тошнило не поэтому!

Подушка с кровати Невилла немножко скосилась в полете, но, к моему удовлетворению, все же задело ухо когтевранца.

— Ладно, ладно, его вообще не тошнило. У Поттера был исключительно крепкий желудок! Невилл, подтверди, ты же с ним в одной комнате жил…Ну, хорошо, Джин, можешь меня снова ударить.

— Извинись нормально, вонючий гоблин! — воинственно визжала я, чуть ли не прыгая на кровати. Майкл удивленно изогнул бровь.

— Ты серьезно? Нет, ты слышишь, что говоришь? Вонючий гоблин?

Только я решила, что подушки — слишком мягкое оружие, как над нами нависла зловещая тень Мадам Помфри, и она добила парня окончательно:

— Я не позволю сквернословить в больнице, мистер Корнер! Профессор Флитвик узнает о твоем поведении.

Пробивающийся смех я замаскировала под фырканье и, с честными глазами поддержала Целительницу. Смотреть, как Майкл подбирает витиеватые слова, пытаясь выбраться из западни, было самой лучшей наградой за все мои переживания. Но все хорошее заканчивается, едва начавшись.

Краем глаза я заметила фигуру у двери. Это был Колин, сжимающий в руке букет из весьма помятых, незнакомых цветов. Судя по его совершенно несчастному взгляду, он уже довольно долго наблюдал за нами

— Колин…

Почему всем надо было тут же заткнуться и, как по команде, уставиться на него? Даже Мадам Помфри! Я улыбалась изо всех сил, но без толку. Колин обреченно посмотрел на меня, затем на Майкла, сидящего на краю моей кровати, затем снова на меня. Так жалко мне еще никого не было.

— Я… Я позже зайду, Джинни, наверное…

И ушел. Просто взял — и ушел.

— Одну минуту, Мадам Помфри, и я избавлю стены больницы от моего недостойного присутствия, — пообещал Майкл.

— Нехорошо получилось, — пробормотал Невилл, когда целительница оставила нас одних.

Майкл махнул рукой, мол, забей.

— Больше никогда не трогай его, — попросила я.

— Он первый полез.

Я не удержалась и презрительно фыркнула. И кто из нас больший ребенок?

— Все равно. Это не повод его бить.

— Это называется самообороной, Джинни, — ответил Майкл, закатив глаза.

— Но Колин же промахнулся!

— Я не собирался ждать, пока он предпримет вторую попытку. И ты бы тоже не стала. Слушай, Джин, ты знаешь, что я никогда бы и пальцем его не тронул, тем более, так примитивно, по-магловски — сказал Корнер, растянув последнее слово. — Поговори с ним, а то он всех достал. Тебе же не впервой отшивать парней.

Майкл тяжело и печально вздохнул, якобы намекая на себя.

— Я тебя не отшивала, — буркнула я.

— Кто это сейчас докажет…

Невилл схватился за голову, повалился на подушки и громко простонал:

— Катись отсюда, Корнер. Не могу больше слышать ваши разборки.

— И правда, — когтевранец быстренько поднялся и суетливо поправил мое одеяло. — Не будем углубляться в приватные темы. Кстати, думаю, если вы напряжете свои актерские способности, то никто не помешает вам проваляться здесь до самых каникул. Еще и до поезда на тележке привезут. Счастливо оставаться!

За ним закрылась дверь, и я сразу же задалась вопросом: так я все-таки с ним помирилась? Черт, я же не хотела! Или нет?

— Майкл очень смешной, — заметила Полумна. — Вы с ним так похожи, Джинни, поэтому до сих пор дружите.

Хм, похоже, помирилась. Ну и ладно…

— И каким же местом я на него похожа? По-магловски… — передразнила я. — Он не на меня похож, а на Малфоя. Что ты опять ржешь? — я накинулась на Невилла, но причина его веселья так и осталась для меня тайной.

Конечно, до самых каникул просидеть в больнице было невозможно. Мозг и тело требовали работы, и я бредила уроками, зельями, переменами и библиотекой. Вершиной всего было желание растянуться на ковре в спальне и с упоением покачать пресс, что я, собственно говоря, и сделала, выслушав протесты заботливой Элизабет.

Своего карликового пушистика я вытащила из-под кровати, где он сожрал всю двухнедельную пыль и потолстел грамм так на десять. Разумеется, мое возвращение не доставило ему никакого удовольствия, насколько можно было судить по его грустному писку. Аналогично пушистику, мне были не рады Вейн, Роббинс и Эрни Макмиллан, которому, как сказал Симус, было теперь стыдно за свое бездействие. Он был одним из немногих членов ОД, который не хотел нас искать. Ну, и черт с ним.

Я боялась, что нам все-таки не разрешат уехать. Кэрроу не трогали нас, Аллекто вообще предпочитала игнорировать, но Аммикусу это давалось нелегко. Количество похабных шуточек в мой адрес возросло в десять раз, каждая из которых недвусмысленно намекала на то, что и каким образом он собирается со мной сделать в ближайшем будущем, едва ослабнет контроль Снегга. Я уже не говорю о липком, раздевающем взгляде. Мне было неприятно, но уже не так страшно, как осенью. Заточение в камере помогло расставить приоритеты: следует бояться голодной смерти, детских комплексов и боли от Круциатуса, а угрозы изнасилования — это не больно. Пусть угрожает, сколько душе угодно, если…хм… у него вообще есть душа. Очень умилительно выглядела Аллекто в своей безмолвной ярости: лицо краснело, зубы скрипели, рука тянулась к волшебной палочке, но замирала на полпути. Я едва не засмеялась в голос, когда вместо болевого заклинания, она сняла с меня двадцать баллов за опоздание.

— У нас что, появились лишние очки? — шепотом спросила я у Элли. Мне казалось, что еще в ноябре Гриффиндор безнадежно застрял на отметке ноль.

— Да, пока тебя с Невиллом не было, мы смогли сделать небольшой запас. Но, боюсь, ненадолго. С твоим-то рвением к учебе.

Я покачала головой. Никаких подвигов, пока я не сяду на поезд — я дала себе обещание. Снегг периодически показывался за завтраком, несколько раз я видела его в коридорах, но он ни слова не сказал нам с тех пор, как поймал под своим кабинетом с мечом Гриффиндора. Никакого злорадства, угроз, предостережений — ему было совершенно наплевать. Я не знала, радоваться или волноваться по этому поводу. Так, честно говоря, было еще хуже: мы не могли предположить, что нас ждет дальше. Мне не хотелось что-либо спрашивать у МакГонагалл после всего того, что было, но Флитвик сказал Полумне, что каникулы установлены советом попечителей много лет назад, и директор школы — кто бы он ни был, и кто бы за ним ни стоял — не может пойти против закона. Полумна так жизнерадостно меня в этом убеждала, что я не стала напоминать ей, что в совете попечителей господствуют Малфои. На самом деле, я упокоилась, только когда декан вручила мне три билета на поезд: для меня, Кристин и Джека — и все они были в обе стороны.

Мы продолжали собираться в Выручай-Комнате, главным образом, чтобы послушать новости, потому что только там теперь можно было найти радио (из гостиных его убрали по приказу Кэрроу, пока мы были в тюрьме). В последнее время выпуски «Поттеровского Дозора» выходили гораздо чаще, и он больше не был единственной подпольной передачей. Несколько более мелких программ пошли по стопам детища Ли Джордана, правда, не были настолько же уникальными источниками информации. Новости в них либо повторялись, либо имели значение только для определенного региона. Так, Невилл иногда натыкался на «Шервудских Шептунов», «Свободную Ирландию», «Общество защиты маглов» и, что умиляло и пугало одновременно, «Скорбящих по Скримджеру». Последняя выходила редко, но в ней, как ни удивительно, одна из рубрик была посвящена совершенно плоским анекдотам. Покойный Министр, видимо, каждый раз в гробу переворачивался. В общем, ребята, безусловно, молодцы, но Дозор все равно был лучшим. К примеру, их фишка — приглашать более или менее известных людей и скрывать их настоящие имена — никого не оставила равнодушными. Я чуть не пищала от восторга, когда впервые услышала голоса братьев. Частыми гостями также были Оливер Вуд, Кингсли, Дедалус Дингл, и еще многие другие, кого я не могла узнать. Вот и сейчас, когда я забежала в Выручай Комнату похвастаться билетами на поезд, настроение подскочило еще выше, как только я услышала задорный голос Джорджа.

— … А на севере Англии возможны перемещения великанов. Убедительная просьба, при первых же признаках их приближения, укрыться под землей…

Я помахала билетами перед носом Невилла, и тот одобряюще поднял большой палец. Кристин тренировала заклинание Патронуса под чутким руководством Макмиллана, который все еще выполнял обязанности тренера.

— … Требую выгнать сие недоразумение из студии. Это великаны, а не прогноз погоды! Что еще ждать бедным жителям туманного Альбиона? Как насчет осадков из лепреконского золота? — а это уже был Фред. Никогда не понимала, как можно путать их голоса, если они совершенно разные. У Фреда беззаботный и чуточку наглый, с театральными интонациями, а Джордж гораздо спокойнее, хотя и не менее смешной.

— Боюсь, им будут рады только нюхлеры, коллега.

— Что тоже не маловажно! — Ли вступил в разговор. — Нам сейчас нельзя пренебрегать ни одним поводом для веселья. Поблагодарим наших гостей, Мерлина и Моргану, за их искрометный юмор и сводку по местоположению опасных объектов. А теперь, что становится уже неплохой традицией, я снова хочу передать благодарность от меня, от наших гостей и радиослушателей, да что уж там, от всей страны!.. Вся страна благодарит Ксено Лавгуда — самого храброго, самого честного и самого правдивого из всех нас. Твоя Придира — это потрясающая поддержка для …

Радиоприемник затрещал и голос Ли Джордана сменило противное шуршание.

— Опять эти помехи, — недовольно пробормотал Эрни. — Хотел бы я взглянуть хоть краем глаза на их последний номер.

Крис издала вопль, полный отчаяния:

— Не отвлекайся, Макмиллан! У меня не получается! Все время этот дым! — воскликнула она, выпустив в подтверждение струйку серебристого пара. — Я уже перебрала все счастливые воспоминания в своей жизни!

— Надо тренироваться, — со знанием дела сказал пуффендуец.

— А ты попробуй не воспоминание, — посоветовала я. — Подумай о чем-нибудь в будущем, представь, что исполнилась самая заветная мечта.

Кристин задумалась.

— Я много чего хочу, не могу выбрать. Придется перебирать по одному. Экспекто Патронум!

Кроме дыма ничего больше не получилось, но Крис была уверенна, что он был плотнее обычного.

С особым чувством я ждала момента прощания, но мы так долго откладывали его, что все пришлось делать в последнюю секунду, под нетерпеливыми взглядами обоих Кэрроу. Мы никогда раньше не разводили столько соплей по поводу каникул, студенты просто уезжали, а потом возвращались после Рождества и хвастались подарками. Но в этот раз все было по-другому. Я боялась уезжать и оставлять Невилла и Симуса, ведь была уверена, что они наломают дров (хотя, если подумать, со мной попадали в неприятности гораздо чаще), не хотелось бросать Элизабет, которая без всяких оснований печально называла себя и брата сиротами. Но я должна была увидеть семью, удостовериться, что все в порядке.

Итак, Кэрроу должны были лично проводить и посадить на поезд самых опасных кадров — шестой и седьмой курсы. Колин отправлял Денниса домой, к матери, и тот не планировал возвращаться. Братья снова поругались накануне, из-за того что Колин решил остаться в школе, так что Деннис не стал задерживаться, чтобы с ним попрощаться. Серьезный разговор, который я должна была провести со старшим Криви так и не состоялся, спасибо моей внезапной нерешительности, так что я не хотела лишний раз близко подходить к нему. Зато терпеливо переждала истерику Крис, которая висела на шее у Элли и клялась, что ради подруги сейчас же передумает и останется в Хогвартсе на Рождество.

Невилл так долго обнимал Полумну, что она засмущалась и покраснела. Я долго ждала, когда он освободится, но отчаялась и решила, что раз мы с ним все равно разговаривали минут двадцать назад, то хватит и обычного «увидимся». Но, вопреки моим ожиданиям, он вдруг обнял, или лучше сказать, сгреб меня в охапку. Это было даже как-то грубо, по-мальчишески, как будто он обнимал брата, но все равно гораздо красноречивей всяких слов. Шестнадцать дней совместного заключения сильно сближают людей.

— Береги себя, — шепнул он мне на ухо, а у меня все равно проскочила мысль, что он имел в виду «береги Полумну».

Поезд рассекал заснеженные поля и мчался к Лондону. С трудом оттолкнув дверь ногой, я ввалилась в купе и бросила добытую еду на диван. Полумна тут же зашелестела обертками.

— Я же просил что-нибудь съедобное, — проворчал мистер Высокородная зануда и многозначительно потряс упаковкой Берти — Боттс перед моим носом. — Разве этим можно наесться?

— Не хочешь — я съем. У этой милой женщины никогда не бывает сандвичей с мясом, пора бы запомнить, — ответила я, выхватывая у Майкла драже. — Этот пакетик, кстати, был куплен на твои деньги.

— Тут вообще-то все было куплено на его деньги, Джинни, — сказала Лавгуд.

— Тем более. Ешь и радуйся, Майкл.

Взяв себе шоколадную лягушку, я с наслаждением откинулась на спинку дивана. Еще несколько часов — и я буду дома, буду кушать свежий пирог и запивать его обжигающим какао. А потом я завалюсь спать в своей комнате на целых два дня, просыпаясь только для того, чтобы съесть огромный многоэтажный бутерброд, который Фред, конечно, оставит около моей кровати. Уже думать об этом было ужасно вкусно, но пока мне предстояло до самого вечера смотреть на заснеженные деревья, проплывающие за окном все медленнее, медленнее, медленнее…

— Мы останавливаемся, — заметила я.

— Дементоры? — предположил Майкл, тоже приникнув к стеклу. Но на улице не было ничего необычного. Поезд плавно остановился, и успокаивающий стук колес прекратился.

— Не было гудка, — сказала Полумна. — Это очень странно. Может быть, они ищут Гарри?

— Кто они?

— Ну, всякие… Все же его ищут.

Коридор наполнялся возмущенными и испуганными студентами. Я выглянула в надежде спросить у какого-нибудь старосты, в чем дело, но они, должно быть все находились в своем специальном вагоне.

— Я схожу к машинисту, спрошу, в чем дело, — сказала я, на всякий случай вытащив волшебную палочку, но Майкл перегородил мне дорогу:

— Нет, я схожу сам. Запритесь изнутри и не пускайте никого.

Я сделала, как он сказал, и приникла к щели, пытаясь услышать что-нибудь конкретное. Полумна тоже достала палочку и нацелила ее на дверь. В коридоре тем временем поднялась настоящая паника. Учитывая, что учеников было в два раза меньше, чем обычно, они умудрились поднять невероятный шум. Несколько раз мне слышались голоса Крис, Джека и Денниса, но я не рискнула открыть дверь, надеясь, что с друзьями все будет в порядке. Кто-то из детей крикнул: «Это Пожиратели!», и я обессилено выругалась. Полумна ободряюще коснулась моего плеча; как всегда, ее глаза горели решимостью. Что Пожиратели забыли в Хогвартс-Экспрессе? Глупо было полагать, что Гарри Поттер едет на нем в Лондон, если его и школе-то не было. Правда, он мог сесть на поезд в Хогсмиде, что маловероятно, потому что в деревушке уже пару месяцев стоял практически круглосуточный комендантский час. Может, это за мной? Меня отправят на допрос? Всплыло, что Рон не болен обсыпным лишаем, или близнецов поймали за их подпольной работой? Может, меня хотят сделать приманкой и выманить Гарри? Хотя нет, это уж точно глупости. Я тряхнула головой, чтобы отогнать ненужные мысли, и в ту же секунду увидела за стеклом Корнера.

— Пожиратели? — спросила я, впустив его в купе. Майкл тяжело дышал, как будто пробежал несколько миль.

— Да. Они ищут тебя, Полумна.

В груди стало холодно-холодно. Да, ищут вовсе не меня, но от этого стало только хуже.

— Меня?.. — удивленно пролепетала Когтевранка.

Объяснение голосом Ли Джордана прозвенело у меня в голове. Все было так просто…

— Твой отец, — ахнула я, — «Придира»…

Корнер опустил окно и высунулся по пояс.

— Черт возьми, мы на мосту, — прохрипел он. Да, наш вагон остановился точно посреди моста, и выбираться из окна, рискуя поскользнуться на обледенелой раме, было крайне опасно.

— Я не буду убегать! — заявила Полумна. — Я не могу, я… я не имею права. Мой папа…

— Твой папа подверг тебя опасности, действуя слишком открыто. Ты ничего ему не должна! — яростно выплюнул Корнер и повернулся ко мне. — Нужно действовать очень быстро. Они тщательно обыскивают все купе с первого вагона. Я видел пятерых, может больше. Ты должна увести ее. Я прикрою, и останусь в поезде. Тут куча детей, и всего пара человек, которые могут сражаться.

— Я поняла, — ответила я со всей серьезностью.

Полумна отчаянно пыталась привлечь внимание, но Майкл был непреклонен.

— Трансгрессируешь в безопасное место, но только не домой. Лучше просто в центр Лондона, затеряйтесь в толпе и переждите.

Я кивнула, но тут же вспомнила, что у меня нет лицензии на трансгрессию, хотя, наверное, это было меньшей из наших проблем. Мы схватили куртки и аккуратно, стараясь не привлекать внимание, вышли из купе и быстрым шагом поспешили к хвосту поезда. Под ноги то и дело попадались испуганные ученики, не старше второго курса.

— Живо спрятались! — угрожающе крикнула я, и все, кроме нескольких упрямцев, поспешили вернуться в купе.

Майкл настороженно оглянулся и дал нам знак бежать. Меня охватило нехорошее предчувствие, но у меня не было времени даже попрощаться с Корнером. Дверь была уже очень близко. Полумна бежала впереди меня, и первая дернула за ручку, перешагнула через крепления, открыла дверь последнего вагона и внезапно остановилась на пороге, спиной к пропасти. Заглянув через ее плечо, я увидела две фигуры в темных плащах.

— Нет! — крикнула я, ухватив подругу за капюшон куртки, и буквально в последнюю секунду успела втащить ее назад. Красный луч прожег мне рукав. — Остолбеней!

Я промазала, и мы вжались в стенку, спасаясь от еще двух лучей, которые, миновав нас, угрожали задеть кого-то из оставшихся учеников. Я зажмурилась, чтобы не видеть корчащихся от боли детей, но, к счастью, Майкл успел поставить щит. Малолетние волшебники в мгновение ока разбежались по купе, и дверь вагона, за которой мы прятались, внезапно разлетелась от заклинания, осыпав нас осколками и щепками.

— Круцио! — раздался высокий мужской голос.

— Петрификус Тоталус!

Майкл обездвижил одного из Пожирателей, а Полумна, не обращая внимания на множество мелких порезов на лице и руках, обезоружила его. Второй Пожиратель все еще приближался, отбивая атаки Майкла. Я знала, что если мы будем медлить, те пятеро Пожирателей с первых вагонов доберутся до нас, и мы окажемся зажатыми с двух сторон. Во рту чувствовался какой-то мусор и металлический вкус крови, поэтому всю энергию вложила в невербальное заклинание Редукто. Я побоялась высовывать голову, и стреляла, не целясь, но, судя по громкому хрусту и жуткому крику, я сломала ему несколько костей.

— Быстрее!

Я схватила Полумну за руку и мы, перешагнув через корчащегося Пожирателя, а затем и через его обездвиженного товарища, продолжили бежать к выходу. Через стекла из своих купе на нас таращились студенты. Я слышала сзади какой-то шум: хлопанье дверей, ругань, заклятия — нас преследовали, и только Корнер стоял между нами и Пожирателями. «Пусть все получится, пусть все будет хорошо», твердила я про себя, но вдруг услышала, как громко закричал Майкл.

— Импедимента! — бросила я через плечо и тут же была вынуждена оглянуться и отбивать ответные заклинания. Они уже были в последнем вагоне, и нас разделяло метров двадцать. В узком коридоре им пришлось вытянуться в шеренгу и атаковать по одному, что, в принципе, было мне на руку, но я уже не могла отвлекаться.

— Беги! — крикнула я Полумне. Конечно, она не сдвинулась с места, помогая мне сражаться с Пожирателями. — Быстрее, Полумна!

— Но там Майкл!

— Я сказала, беги!

Протего, Протего… Палочка в моей руке, казалось, работала самостоятельно, не зависимо от мозга, потому что думала я о чем угодно, но только не о заклинаниях. Атаковать было бесполезно, я бы просто не успевала.

— Не вздумай проиграть, — прошептала она, ставя свое последнее Протего. — Я обязательно найду Гарри, и он спасет всех.

Я только молилась, чтобы у меня хватило сил продержаться еще секунд десять, пока она не трансгрессирует. Девять, восемь, семь…

Это был Долохов. Он стоял ближе всех, так что я успела рассмотреть его лицо — Антонин Долохов, тот, кто убил маминых братьев на первой войне и едва не убил Гермиону два года назад в Министерстве Магии. И сейчас он, наискось взмахнув палочкой, собирался атаковать меня тем же самым заклинанием. Я поняла это за секунду до конца, и, наверное, это спасло мне жизнь. Последний раз поставив щит, я прижалась к стене, но тут же попала под красный луч другого Пожирателя. В итоге, я пошатнулась, и пурпурная волна Долохова слегка задела меня. Острая боль пронзила правый бок, и грудь будто сдавило тисками. Я хотела закричать, но только беззвучно открывала и закрывала рот. На какое-то время я перестала дышать. Я думала: как же так? Я делаю все правильно, но вдохнуть не получается! Всего на секунду мне показалось, что я умираю, но внезапно воздух снова наполнил легкие…

Я обнаружила себя лежащей на полу, так что возможно, я отключилась. Я слышала, как какой-то мужчина истошно кричал что-то про ногу, и поняла, что это тот самый Пожиратель, которого я ранила. Значит, они все еще были здесь.

— Бестолочь, позволил сопливой школьнице напасть на себя! Берите этого идиота, и уходим отсюда!

Они думали, что я мертва или отключилась. Я слегка подняла голову, и увидела в двух шагах от себя огромного Пожирателя, держащего на своем плече связанную светловолосую девочку.

— Полумна, — тихо позвала я, но из горла вырвались лишь свист. — Полумна.

Она была без сознания, но, определенно, жива. Я видела, как колышутся от ее дыхания волосы, упавшие ей на лицо.

— Полумна! — уже чуть громче.

— Эй, рыжая очнулась, — крикнул кто-то.

— Добей эту тварь! — взвыл тот, которому я сломала ногу.

— Никого не трогать! — возразил Долохов. Именно он держал Полумну. — Ей и так досталось. Если умрет — с нас шкуру спустят.

Они все по очереди перешагнули через меня и спокойно направились к выходу. Я лихорадочно шарила рукой вокруг себя, пытаясь найти волшебную палочку. Быстрей, быстрей, быстрей! В глазах немного двоилось.

Наконец пальцы коснулись тонкой деревяшки, и я чудовищным усилием заставила себя подняться.

— Остолбеней!

Колдун, который замыкал их стройную процессию, отбил заклинание.

— Редукто! Инкарцио! Круцио!

Непростительное заклинание машинально сорвалось с губ, но сил на него уже не осталось. Я даже не уверена, долетел ли луч до Пожирателя.

— Ах ты…

— Не трогать ее! — Долохов толкнул ногой дверь и в коридор ворвался морозный воздух, буквально разодравший мои легкие.

— Вы не уйдете! — голос вернулся окончательно, и я несмело сделала шаг. Они даже не смотрели на меня. — Петрификус Тоталус!

Заклинание ударило уже в закрытую дверь. Один за другим до меня донеслись хлопки трансгрессии.

Я опустилась на пол, тяжело дыша, сжала голову руками. Поезд тронулся с места и постепенно набирал скорость, увозя меня с этого проклятого моста. Пока я, пересиливая боль в грудной клетке, глубоко вдыхала, чтобы не заплакать, один вопрос вдруг невыносимо кольнул прямо в сердце. Что я скажу Невиллу?

Меня шатало, стены вагона плыли перед глазами. Каждый шаг больно отдавался в грудной клетке, но дыханию ничего не мешало, спасибо Мерлину. Нужно было найти Майкла, ведь он, возможно, ранен тяжелее меня. Что бы ни в коем случае не заплакать при нем, пришлось несколько раз останавливаться на полпути и усмирять настойчивый комок в горле.

Я нашла Майкла в нашем купе, где уже хозяйничала Падма Патил. Заметив меня в дверях, она лишь на секунду отвлеклась, чтобы окинуть меня внимательным взглядом, а затем вернулась к своему занятию: он обрабатывала огромный порез на лбу Корнера дымящимся тампоном. Посмотрев, как ужасный шрам начинался под волосами, а заканчивался, пересекая бровь, желудок схватило пуще прежнего.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я кивнула, не отрывая взгляда от жуткой раны. Майкл, конечно, все понял, и раздосадовано отвернулся, отчего мне стало еще больнее. Да, это моя вина, это мой промах, на месте Полумны должна была оказаться я, только я! Лучше бы я приняла на себя весь удар Долохова, тогда я бы еще не скоро пришла в себя, если бы вообще очнулась. Только тогда мне можно было бы найти оправдание.

— Не вертись! — шикнула Падма, но Майкл оттолкнул ее руку.

— Хватит, иди к сестре.

Девушка оказалась настойчивой, и силой заставила его сесть на место.

— Я, кажется, уже говорила с тобой об этом! Твои выходки на меня не подействуют, — жестоко сказала она, но получив в ответ умоляющий взгляд, смягчилась: — Шрам же останется.

— Не важно.

Но Майкл больше не пробовал ее прогонять. Я задалась вопросом, когда у них успели сложиться такие близкие отношения, и даже почувствовала себя третьей лишней, но потом внезапно вспомнила, что они однокурсники. Укорив себя за глупость, я облегченно выдохнула.

— А что с Парвати? — поинтересовалась я.

— Пара царапин, а вот Лаванде досталось больше. Я была в вагоне старост, мы ничего не успели понять, не знали, вмешиваться нам или нет. А Парвати с Лавадной были единственными старшекурсницами в своем вагоне и бросились им наперерез. Я даже не знаю толком, из-за чего все началось, только вот сейчас узнала о Лавгуд.

Она тактично замолчала, значит, тоже поняла, что я не смогла защитить Полумну. Как это все мило.

— Садись, я уже заканчиваю.

Я отрицательно покачала головой. Такое положение: стоя, облокотившись на дверь и слегка согнувшись на левую сторону — было одним из немногих, при котором ничего не болело. И можно было наблюдать за спокойными методичными действиями Падмы, когда она, отложив дымящийся тампон, теперь накладывала повязку. Рядом с ней на диване лежал большой саквояж с символом больницы Святого Мунго, набитый самыми разными пузырьками и бутылочками,

— Это все, что я смогла найти у машиниста, — пояснила Падма, когда я спросила о сумке. — Я решила, что в поезде обязательно должна быть аптечка, но найти ее оказалось сложно. Как всегда, никто ничего не знает, никто ничего не помнит, а продавщица сладостей вообще испарилась вместе со своей тележкой. Ладно, Майкл, до свадьбы заживет.

Падма аккуратно спрятала конец бинта, а остатки бросила в саквояж.

— В последнем вагоне много учеников, — намекнула я, поймав себя на мысли, что хочу поскорее отделаться от когтерванки, несмотря на все ее добрые намерения.

— Да, я сейчас пойду туда, — с готовностью кивнула она, как будто и не собиралась здесь задерживаться. Хотя, может и правда не собиралась. — До Лондона еще часов пять, не меньше. Проследи, пожалуйста, чтобы Майкл не снимал повязку.

Как только она ушла я посмотрела на диван, на который, предположительно, должна была сесть или лечь, и меня передернуло от ужаса. Корнер внимательно рассматривал меня, пытаясь, видимо, выяснить, что же со мной не так, и я не выдержала его взгляд. Выскочив из купе, я окликнула Падму, в надежде, что она сможет мне помочь.

— У тебя есть обезболивающее? — шепотом спросила я, на случай, если Майкл вздумал подслушивать.

— Зачем?

— Меня… Я ударилась. Очень сильно, сидеть не могу.

Патил скептически сощурилась, но, надо отдать ей должное, не стала расспрашивать или просить показать место ушиба. Она молча вытащила из сумки прозрачный пузырек и протянула его мне.

— Держи, это должно помочь или, по крайней мере, хуже не сделает.

Я поблагодарила ее и тут же проглотила половину содержимого флакончика. Минут на десять я застыла перед дверью в купе и решилась зайти только, когда боль отступила. Остался легкий дискомфорт, но теперь можно было спокойно растянуться на диване и прикинуться спящей.

Чем ближе мы подъезжали к Лондону, нем меньше становилось снега. За окном уже смеркалось, но я еще могла различить грязные бело-коричневые подобия сугробов. Я не сомневалась, что и на Рождество будет слякоть — все складывалось слишком плохо, чтобы ожидать сказочный снегопад в сочельник.

Я сожалела, что выпила обезболивающее. Боль притягивала все внимание, а теперь в голову полезли мысли о Полумне. Слезы то и дело подкатывали, руки тряслись, лицо горело, так что я не знаю, какими нечеловеческими способностями смогла более или менее держать себя в руках. Все из-за меня, из-за моей неуклюжести. Если бы я продержалась еще чуть-чуть…

— Наверное, я должна сказать тебе спасибо, — я нарушила гробовую тишину, уже не меньше часа царившую в купе. Свой язык я уже не могла контролировать.

— За что? — спросил он без энтузиазма.

— Ты не утешаешь меня, не говоришь, что я не виновата, — голос оказался неожиданно надрывным. — Это дорогого стоит. Обычно все сразу готовы задушить своим сочувствием.

— Сколько же яда в твоих словах.

— Мне плохо, идиот, — прорычала я, и тут же поняла, что Полумне сейчас может быть еще хуже.

Майкл раздраженно фыркнул и отвернулся.

— Как будто тебе станет легче от моих утешений. А насчет Полумны — ты сама для себя решишь, насколько ты виновата. Своя собственная оценка все равно самая правильная.

Я благодарна ему за искренность, но он обвиняет меня, ни капельки не стесняясь. Хотя, скорее всего, точно так же он винит и себя, может даже еще больше.

— Что теперь делать?

— Не знаю, — апатично бросил он. — Делай, что хочешь.

Что делать, я знала, это вообще был риторический вопрос. Я собиралась поставить на уши Билла, близнецов, весь Орден, да я бы душу из них вытрясла, чтобы они нашли Полумну!

— Ты умеешь посылать сообщения с Патронусами?

Майкл покачал головой и предложил мне пойти и поспрашивать остальных: вдруг кто умеет? Я не пошла, конечно. Такими навыками из присутствующих мог обладать еще только МакМиллан, но он бы тогда давно растрезвонил бы об этом. Все-таки мы еще только школьники.

— Я не смогу смотреть Невиллу в глаза, — призналась я. — Это самое паршивое.

— Невилл виноват больше всех. Если так беспокоился, лучше бы оторвал свою задницу и поехал с нами. Нет, лучше бы вообще никто из нас не ехал.

За его обиженный голос, мне хотелось плюнуть ему прямо в лицо. Теперь виноват Невилл, отлично! Кто следующий?

— Так зачем же ты поехал? Невилл попросил нас охранять, да? Бедняжка, не справился с поручением.

— Не у тебя одной есть семья.

— Отпрыск аристократов возвращается домой! — съязвила я. — Где там твой родовой замок?

— Успокойся, Джинни. Ты отвратительна, — Майкл вздохнул и, как ни в чем не бывало, растянулся на диване.

— Прости, — самым обыденным тоном прошептала я. Его нисколько не задели мои слова, он знал, что сейчас я могла сказать любую глупость. В конце концов, он и сам такой же — вспомнить только что он наговорил мне перед нашей ссорой. Да, это отвратительно, признаю. Но он вряд ли бы хотел видеть, как я бьюсь в истерике.

Наверное, я плохая подруга. Я тысячу раз убеждала всех и Невилла, в частности, в том что Полумна сильнее, чем кажется, и что мужества ей не занимать, но я сама в это не верю. Если Полумну снова посадят в тюрьму, она не выдержит. Слишком мало времени прошло, и на этот раз она будет там совсем одна. Где бы ее ни держали, она сломается. Вся ее жизнь в том, чтобы делать людей счастливыми, чтобы заряжать их своим настроением. Чудеса, в которые она так упрямо верит, не помогут ей, когда некому будет о них рассказывать. Она не сможет петь для себя, она просто не увидит в этом никакого смысла.

Поезд прибавил ход, чтобы прибыть на станцию вовремя. Я ехала, чтобы не дать маме сойти с ума от одиночества, но теперь больше всего на свете я хотела бы оказаться на месте Полумны. Почему не я? Вся моя семья в Ордене, мои братья — преступники, мой бывший парень — враг номер один, моя подруга — магловский выродок. Почему я снова выхожу сухой из воды? Я бы отдала все на свете, лишь бы с Полумной ничего не случилось.

Майкл все-таки снял повязку со лба, несмотря на мои вялые предостережения.

— Я не могу появиться перед родителями в бинтах, — объяснил он. Впрочем, Падма постаралась на славу: порез не только перестал кровоточить, но и выглядел так, словно уже неделю заживает, так что не должно было остаться никаких следов. — Ну, как? Надеюсь, на молнию не похоже?

Вместо ответа я протянула ему карманное зеркальце из своей сумки. Хотела съязвить, что шрам на лбу и темные волосы ни на йоту не делают его похожим на Гарри, но передумала. Майкл посчитал бы это комплиментом.

В Лондоне не было снега совсем — он таял, едва коснувшись дорог, создавая невероятное количество грязи и слякоти. Майкл увидел своих родителей на перроне, и стал прощаться со мной, но слова почему-то не складывались. Я не знала, обнять его, или не стоит делать это на глазах студентов и его семьи. Подумать только, именно сейчас меня стало волновать мнение людей, так что все закончилось пожеланием друг другу счастливых каникул. Я успела рассмотреть его родителей: статные, высокие, в традиционных мантиях, в идеально чистой обуви. Майкл поцеловал мать в щеку, пожал руку отцу, сказал несколько слов и вдруг быстро выпрямил спину, как будто его упрекнули за плохую осанку. Они ушли не торопясь, Майкл хмурился, но его мама еле заметно улыбалась. Наверное, так выглядят все богатые чистокровные семьи.

Я вздрогнула, когда кто-то коснулся моей руки.

— Джинни!

Меня встречал Билл. Я уткнулась лицом в его кожаную куртку, едва не поцарапав щеку о многочисленные шипы и заклепки. Брат, ничего не подозревая, обнял меня, и я чуть ли не пополам согнулась от боли.

— Ты в порядке? — испуганно спросил он.

— Да, нормально… — я решила не говорить о заклинании Долохова, чтобы не начались охи-вздохи, постельный режим, и все такое. Это было бы совершенно не к месту. — Билл, на поезд напали Пожиратели.

Улыбка исчезла с его лица и белые шрамы стали заметнее.

— Что я дал тебе перед твоим отъездом? — требовательно спросил он.

— Браслет … — недоуменно пробормотала я, но тут же поняла, что происходит: — Широкий белый браслет из когтя дракона. Его передал Чарли. Мне в последнее время не до украшений, но я взяла его с собой…

— Все, все, этого достаточно. И на будущее: прежде чем обниматься, проверь, кто перед тобой.

— Пожиратели забрали Полумну Лавгуд. Билл, ты можешь что-нибудь сделать?

— Тебя не тронули? — Билл положил руки мне на плечи и внимательно посмотрел в глаза, будто проверяя на честность. — Говори тише.

— Нет, но Полумна… Мы пыталась их остановить, но их было очень много. Там был Долохов, — прошептала я. — Они сделали это из-за журнала?

Билл молчал, и я не могла понять, он обдумывает план спасения Полумны или пытается найти на мне какие-нибудь жуткие увечья. Мне не хотелось терять время, да и перед братом можно было не стесняться показаться слабой, так что я сдалась:

— Меня слегка зацепило заклинанием. Не знаю, каким именно, но думаю что-то похожее на Круциатус, было довольно больно, — подумав секунду, я все-таки решила немного соврать для надежности: — Ничего серьезно. Девочка с Когтеврана меня осмотрела и сказала, что все в порядке, а она собирается стать целителем.

— Еще часа два выдержишь? — спросил Билл, отбирая у меня сумку. Мой ответ, кажется, его устроил.

— Конечно. Но Полумна…

— Мы в курсе. Виолетта связалась с нами, как только поезд возобновил движение. Продавщица сладостей, — пояснил он. — Она в Ордене.

Он взял меня за руку и мы трансгрессировали, но не домой, а в центр города. Лондон уже был полностью украшен к празднику. Витрины пестрели разноцветными шарами и мишурой, на каждом дереве и столбе горели огоньки. Смешные магловские Санты вертели механическими головами и распевали рождественские гимны, вызывая восторженный писк у детей, в то время как их родители, беспокойно прижимая к себе кошельки, перебегали из одного магазина в другой, докупая последние подарки. Билл вел меня прямо сквозь толпу, и я крепко вцепилась в его руку, боясь потеряться. На всякий случай, я незаметно проглотила остаток обезболивающего зелья, а склянку выбросила в ближайшую урну. Мы шли очень быстро, гул транспорта все время заглушал мои слова, а потом мы спустились в метро, где что-то рассказать было нереально. Билл понимающе кивнул и попросил набросить на голову капюшон и спрятать волосы. За нами могли следить.

Целый час мы тряслись в подземке, и я усердно старалась отследить наш путь по схеме, но это оказалось хуже трансфигурации. Один раз мы вышли, кажется, на Южном Кенсингтоне и, вместо того, чтобы с основным потоком людей пересесть на одну из пересекающихся линий, мы просто вернулись в тот же поезд, только пересели в другой вагон. Билл выглядел спокойным, хотя то и дело смотрел на часы. Каждая минута бездействия, возможно, означала одно лишнее Круцио для Полумны.

— Успокойся, — шепнул брат. — Кингсли тут же отправил людей к Лавгуду. Если мы их опередили, то все будет хорошо.

Его слова меня не утешили. А если нет? Что если Кингсли не успел? И вообще, я не поняла, причем здесь Лавгуд, ведь ясно же, что Полумну выкрали не для того чтобы сопроводить домой. Хотя, если они могли собрались пытать ее на глазах у отца, тогда… Нет, об этом нельзя думать.

Мы вышли на предпоследней станции, когда в вагоне было еще достаточно людей. Еще минут пятнадцать пешком, и я заметила, что фонарей становится все меньше, их свет — тусклее, а количество бомжей на парапетах неустанно увеличивалось. Я старалась смотреть только себе под ноги, но, когда мы остановились на светофоре (что, в общем-то, было бессмысленно, так как ни одной машины даже слышно не было), я не сдержала любопытства. Старичок, которого я рассматривала из-под капюшона, сидел на горке из мусорных пакетов и грел руки о пустую бутылку из-под пива. В бутылке кружились несколько синих язычков пламени, и эти огоньки говорили куда больше, чем надпись на картоне. Встретившись со мной взглядом, он встрепенулся и призывно тряхнул бумажным стаканчиком. Я поспешно отвернулась, не зная, можно ли бросить ему несколько монет, или лучше не привлекать к себе внимание.

— Он волшебник? — спросила я, когда мы отошли на приличное расстояние. Огоньки в бутылке не могли быть природным явлением.

— Да, — подтвердил Билл. — Или сквиб. В этом районе полно сквибов.

Я расстроилась. Не то чтобы я рвалась помогать всем обездоленным, но мне еще никогда не доводилось видеть волшебника, или даже сквиба, настолько… в общем, изгнанного из хваленого магического сообщества.

— Наверное, нужно было дать ему денег.

— Наши монеты ему ни к чему. Сомневаюсь, чтобы он знал хоть одно заведение для волшебников в округе. А вот фунты — другое дело.

Мы свернули на еще более темную улицу, и внезапно воздух вокруг нас завибрировал. Я остановилась, но Билл уверенно тянул меня за собой.

— Не бойся, — сказал он. — Мы прошли сквозь защитные заклинания. Теперь наши ребята знают, что мы идем, и можно не волноваться, что нас подслушают.

— Что за ребята? Орден?

— Его часть. Домой попадешь через портал, все остальные способы передвижения запрещены.

— Но мы же трансгрессировали в Лондон, — заметила я.

— Сейчас центр Лондона — наиболее безопасное место. Там Министерство, больница, пресса, центральные узлы каминной сети — заклинания на обнаружение трансгрессии будут тормозить всю работу. Но сюда мы не трангрессируем. Никогда не знаешь, на какой квартал поставят ловушки, так что лучше не рисковать.

Он вел меня к жуткому кирпичному дому, в котором когда-то, возможно, были жилые квартиры, однако сейчас я бы даже не смогла найти ни одного целого окна. Единственная дверь была заколочена досками и украшена выцветшей желтой лентой с вполне различимой надписью «опасно». Дом собирались сносить.

Билл протянул мне обрывок газетного листа, на котором размашистым почерком было написано:

«Дедалус Дингл проживает по адресу: переулок Пермбрук, 8».

Билл тут же сжег листок, а я мысленно повторила адрес, попутно вспоминая низенького волшебника в фиолетовом цилиндре, с которым несколько раз пересекалась у Сириуса, а затем на свадьбе. Открыв глаза, я обнаружила еще одну дверь, рядом с заколоченной. Надеясь, что за ней будет хоть какой-нибудь диванчик, на котором я смогу отдохнуть, дожидаясь портала, я ступила в темный подъезд.

— Третий этаж, — подсказал Билл, но не успели мы и подняться на первую лестницу, как наверху послышался скрип двери, и к нам торопливо спустился хозяин квартиры.

— Тебя за смертью только посылать! — беспокойно воскликнул он. — Там же мороз! Мисс, я надеюсь, вы не сильно замерзли? Мое, с позволения сказать, жилище, к вашим услугам, хотя сейчас там тесновато.

— Здравствуйте, — я немного растерялась от такой заботы. — Я Джинни.

— Помню, помню. Надеюсь, мисс, вы не курите? — он галантно открыл дверь, уронил цилиндр, но умудрился поймать его в последний момент. Дедалус Дингл оказался совершенно лысым. — У меня повсюду стоят коробки, не споткнитесь, так что если будете курить, то лучше это делать в ванной, потому что я до сих пор не могу найти партию фейерверков, и…

— Дингл, как все прошло? — прервал его Билл. Хозяин квартиры раздосадовано покрутил в руках шляпу.

— Никаких вестей.

Я оказалась в небольшой гостиной, заставленной всевозможными ящиками, коробками и пакетами, которые теперь служили мебелью. Повсюду стояли чашки из-под кофе и недоеденные бутерброды, как будто их владельцы куда-то умчались, прервав ужин. Вероятно, это и была та самая команда, которую отправили к Лавгуду. Помимо Дингла, который немедленно принялся убирать грязную посуду и расчищать мне место (что было очень кстати, потому что стоять уже было больно), в комнате был еще один человек. Он восседал у раскрытого окна сразу на двух коробках, и всматривался в темноту улицы. Никто не собирался его представлять, Билл и Дедалус склонились над картой и что-то увлеченно обсуждали.

— Здравствуйте.

Человек резко повернул голову чуть ли не на триста шестьдесят градусов, и я прыснула, не удержавшись. Верхняя половина его лица была скрыта под нелепым оптическим прибором, похожим на огромный бинокль, прикрепленный к шляпе. Эти «вытянутые» глаза делали его похожим на слизняка в жилетке.

— Братья не учили тебя, что нельзя отвлекать работающего человека? — сварливо поинтересовался он.

Прежде чем я успела что-либо ответить, из-за перегородки показался Фред, и, расчищая себе путь через мусор и коробки, кинулся меня обнимать.

— Джинни, познакомься, это Веллингтон Мейси. Посочувствуй несчастному — его назвали в честь столицы Новой Зеландии, хотя он это и отрицает. Мы зовем его Велли, потому что это его ужасно бесит, а вся его титаническая работа — следить за защитными заклинаниями. Это его конек. Бедняга так загружен, что даже не находит секунды поздороваться.

— А ты думаешь, эта штуковина у меня на голове лечит мой ревматизм? — возмутился Велли. — Посмотрел бы я на твою задницу, если бы ты целый день провел на чертовом подоконнике.

Фред надел испуганное лицо.

— На что конкретно ты хочешь посмотреть? Не хотел бы я, чтобы это услышала Анджелина. В общем, Джин, если он будет тебе хамить, отвечай тем же, но аккуратно. Все-таки, мы без него как без рук.

Было так здорово, наконец, слышать его голос вживую, а не по радио! Где бы я ни находилась, если близнецы были со мной, я чувствовала себя дома.

— Джинни ранили в поезде, — пожаловался Билл. Я приготовилась снова уверять, что все в порядке. Боль тем временем, стала постоянной и тянущей, и я даже успела к ней привыкнуть. Если не делать резких движений, то можно было спокойно ее терпеть, и это меня успокаивало.

— Разберемся с этим дома, — отмахнулся Фред. — Здесь все равно нечем оказывать первую помощь.

— Когда станет что-нибудь известно о Полумне? — нетерпеливо спросила я. Мне, честно говоря, не нравилась эта спокойная атмосфера, царившая в квартире. Как будто всем было наплевать.

— Когда придет Патронус от группы перехвата, или как только Пожиратели объявят свои требования, — ответил Билл.

— Но вы ведь сделаете все, чтобы спасти ее?

Тишина, послужившая мне ответом, не понравилась мне еще больше. Я буравила взглядом Билла, надеясь на вразумительные объяснения, но вместо него заговорил Велли, все так же, не отрываясь от окна:

— Одно можно сказать точно: Бруствер обязательно взвесит все «за» и «против», а Лавгуд для нас очень ценен.

— И что это должно значить? — возмутилась я. — Вы спасете ее, но только ради журнала? Мне не важно, ради чего, но она должна быть в безопасности!

— Не говори глупостей, Джинни, — отрезал Билл. — Да, Орден сделает все, что в его силах, но ты не должна в это лезть.

— Почему нет? Это ее подруга! — Фред поддержал меня.

— Потому что я так сказал. С нас и так уже хватит, тебе не кажется?

Шрамы на лице Билла побелели еще больше, и Дедалус, пискнув, предложил всем по чашке кофе, но потом вспомнил, что чистой посуды не осталось. И вдруг…

— Трансгрессия в защищенной зоне!

Велли объявил это так громко, будто наложил Сонорус на свой голос. Все замерли и повернулись к окну, в воздухе чувствовался страх — такой липкий, с металлическим привкусом. К счастью, Велли, после нескольких пасов волшебной палочкой всех успокоил:

— Вроде бы наш.

Но по местам никто не расходился. Наоборот, встречать «нашего» все собрались с палочками наизготовку, хотя на доме и так лежало заклинание доверия.

— А кто хранитель тайны? — поинтересовалась я, как и все, нацелившись на дверь, но Фред только плечами пожал.

Дверь открыли буквально с ноги, и в квартиру ворвался парень в серой потрепанной куртке и красно-золотом шарфе. Я не поверила своим глазам, когда узнала его.

— Дин Томас, маглорожденный, адрес этой квартиры дал мне ты, Велли Мейси, и именно ты накладывал защитные заклинания на дом моей семьи, — привычно отрапортовал Дин.

— Еще раз трансгрессируешь ближе, чем за километр отсюда — ноги оторву, — проворчал Велли, но Дин пропустил замечание мимо ушей. Его лицо вытянулось, когда мы встретились взглядами, а затем он посмотрел куда-то выше меня, вероятно на Фреда у меня за спиной, почти беззвучно прошептал: «Мне жаль». Тогда я не обратила на это внимания, потому что буквально подпрыгивала на месте, надеясь перекинуться с ним хотя бы парой слов.

— Дин, поручений для тебя больше нет. Портал через десять минут, Джинни, будь готова, — мрачно сказал Билл, направляясь к выходу.

— Ты уходишь? — обеспокоенно спросила я.

— Мне все еще нужно на работу.

Брат оглушительно хлопнул дверью. Возможно, виноват сквозняк, или случайно проявилась нечеловеческая сила так и не обратившегося — слава Мерлину — оборотня. Ребята занялись своими делами: Велли снова повернулся к окну, Дедалус продолжил переставлять коробки, Фред вышел на лестницу, якобы «покурить», хотя он точно не курит, а Дин повел меня через всю гостиную к единственной в этой квартире комнате с дверью — ванной. Там оказалось грязно, как и следовало ожидать, но если опустить крышку унитаза, то становилось вполне уютно.

Я быстро обняла Дина и тут же отпрянула, опасаясь за свои раны. Новой порции обезболивающего у меня, увы, не было.

Мы смотрели друг на друга несколько минут и глупо улыбались. Он похудел, вырос, ссутулился, но его глаза не горели так ярко даже на нашем первом свидании.

— Черт… Прости, я даже не знаю что сказать, — рассмеялась я. — Гриффиндорский шарф?

— А, это… — он любовно погладил полосатую ткань. — Я все-таки еще должен учиться. Хотя смотрится странно, согласен, да и незаметности не способствует.

— Я не верю, — пораженно шептала я.

— Да ладно тебе, Джин, полгода всего прошло. Ты семью не видела столько же.

— Это совсем другое! — возразила я. — Как ты… Ты в Одрене?

Дин усмехнулся и присел на край ванны.

— Круто звучит, да? Но на самом деле нет. Я периодически выполняю мелкие задания: что-то передать, где-то разведать обстановку. Плюс я еще иногда подделываю письма и подписи, если Орден перехватывает министерских сов. За это они присматривают за моей семьей.

— Но ты совершеннолетний, почему тебя не примут официально? — спросила я. — По-моему, близнецов автоматически приняли, как только они бросили школу.

— Орден сейчас осторожничает с новобранцами, несмотря на то, что ресурсов не так уж и много. Таких как я — добровольцев — у них навалом, но без особых заслуг в главный штаб нам дорога закрыта. У пожирателей, кстати, та же беда: полстраны сочувствующих, а метки ставят единицам.

— Так ты живешь здесь?

— Нет, — засмеялся Дин. — Нет, конечно. Я же в списке магловских выродков, так что в городах мне делать нечего. Я все время… путешествую, стараюсь нигде подолгу не задерживаться.

— Понятно.

Я вспомнила, что мать Дина, пытаясь его разыскать, прислала письмо Симусу. Вероятно, он до сих пор не связался с семьей.

— В лесах полно беглых маглорожденных волшебников, — продолжал он. — Я познакомился с некоторыми, пытался привлечь их к сопротивлению, но не у всех даже палочки есть. Некоторые бежали целыми семьями.

Я отчетливо представила, как Элли со своими братьями разводят костер или рыбачат. Или как Том и Мэтт — два моих пропавших одноклассника, не прошедших аттестацию, выпрашивают деньги у прохожих. Вспомнился бездомный сквиб на пустынной улице. Стало страшно.

— Некоторые гоблины тоже решили убраться подальше от Лондона. Представляешь, встретить гоблина посреди леса? Я чуть от страха не умер. Но они оказались крутыми ребятами, на самом деле, но я даже их имена правильно не произнесу. Крюкохряк…или Крюковняк, как-то так. Лучше расскажи ты, Джин. Как школа? Вы восстановили ОД?

Вопрос оказался для меня неожиданностью. Сказать ему правду, что все плохо, что Кэрроу издеваются над учениками, а меня заперли в подземелье, или это будет выглядеть, как будто я жалуюсь?

— Да, восстановили. Но это оказалось гораздо опаснее, чем мы предполагали.

— Я слышал про меч! Это потрясно! Вы не представляете, какой был фурор, когда Поттеровкий Дозор объявил об этом на всю страну.

— Так ничего ведь не получилось, — оправдывалась я. — Нас все равно поймали.

— Да это и не важно! Главное — вы заявили о себе. У нас тут, как сказал Велли, прокатилась волна самодеятельности. Егерей находили связанными, дома обычных маглов вдруг оказывались сверхзащищенными, что у них взрывалась вся бытовая техника. То же самое было, когда все узнали о переполохе в министерстве.

— Ну, если мы хоть кого-то вдохновили…

— Вдохновили — это не то слово. Понимаешь, все эти толстые сорокалетние увальни надеялись отсидеться в сторонке, чтобы их задницы не пострадали. Им, наконец, стало стыдно, что вместо них сражаются дети.

— Это кто тебе сказал? — резко спросила я. Почему-то от его вполне справедливых слов, пропала вся радость встречи.

— Все так говорят.

— Но это же чушь собачья.

— Я думал, ты обрадуешься, — растерянно пролепетал Дин. — Извини.

Вот в чем он совсем не изменился: он снова не может мне возразить, даже если уверен в своей правоте.

— Что плохого в том, чтобы беспокоиться о своей безопасности? Или все должны быть как Ксено Лавгуд, из кожи вон лезть, не думая о своих близких? — яростно выплюнула я. Наверное, если бы мистер Лавгуд внезапно появился в этой ванне, я бы его утопила, не раздумывая.

— Ксено здесь причем?

— Ты не знаешь? Полумну забрали Пожиратели.

— Как? Когда?!

— Прямо с поезда сняли. Я думала, ты прибежал сюда от Лавгудов.

— Нет, я ничего не знал.

— Тогда что значит твое «мне жаль»?

— А, это… — Дин замялся, и виновато отвел взгляд. — Не знаю, как тебе сказать…

Вздохнув, я решила прекратить его мучения.

— Ладно, я поняла. Это секрет Ордена, — боль в боку усилилась, к тому же в ванной было довольно прохладно. Я уселась рядом с Дином, и он обнял меня за плечи. — Симус очень скучает, он сам на себя не похож. Может, ты напишешь ему? Я бы нашла способ пронести письмо в школу.

Дин долгое время молчал, теребя шарф, но, в конце концов, покачал головой:

— Лучше не стоит. Да я и не знаю, что писать. Я постараюсь встретиться с ним. но не хочу чтобы ты из-за этого рисковала. Вам и так, наверное, достается от Кэрроу и Снегга.

Что ж, на это я не нашла чем возразить.

— Все-таки это так странно. Мы с тобой встретись в этой дыре, и у нас еще есть целых восемь или, не знаю, пять минут, чтобы просто посидеть…

— Не нужно было садиться на этот поезд. Никому.

Дин убрал руку с моего плеча. Увы, мне совсем не интересовали его романтичные бредни про «посидеть».

— Я не знаю, что мне делать. Я не прощу себе, если Полумна погибнет.

— Нельзя так думать. Она справится.

— Ты ее совсем не знаешь! — я вскочила на ноги, пытаясь что-то ему доказать. Закружилась голова. — Никто ее не знает.

— Я уверен, что Орден сделает все возможное…

— Да, меня тут только что обнадежили.

— Ну, вот видишь. Все будет хорошо, и… Джинни, у тебя кровь!

— Где?

Я повернулась к мутному зеркалу и с удивлением увидела, как две красные дорожки стекают от носа к губам.

— Наверное, от мороза. У меня бывает так,— спокойно ответила я, когда на самом деле, так было всего один раз, да и то после того, как я стукнулась носом об лед.

— Я позову кого-нибудь.

— Не нужно. Сейчас пройдет.

Я с надеждой покрутила краны, и — о чудо! — холодная вода полилась в ванную. Но очень скоро я поняла, что кровь не останавливается, как бы я ни запрокидывала голову. Наоборот, ее становилось только больше. Я испугалась: неужели, это последствия заклинания Долохова? Какой же беспечной я была! А что если мне придется лечь в больницу? Об этом не может быть и речи!

— Пять минут, Джинни, — Фред заглянул к нам в ванную, чтобы поторопить меня, и увидел, как я судорожно смываю кровь с лица и рук. Наверное, я была бледная, как смерть, и вдобавок голова кружилась все сильней. — Что происходит?

— Я… Я не знаю, Фредди…

— Она стояла, и вдруг побледнела, а потом кровь и… — Дин, похоже, был испуган даже больше меня и теперь как будто оправдывался.

— Выйди, — коротко бросил ему Фред, и Томас тут же убрался. — Чем в тебя попали в поезде?

— Не знаю. Фиолетовый луч, наискось. Меня чуть-чуть задело, честно.

— Покажи.

Я послушно задрала свитер, и повернулась больной стороной к зеркалу. Лучше бы я не смотрела. Желудок скрутило, а на глаза навернулись слезы. От груди до лопаток тянулось огромное сине-черное пятно.

— Черт, что же это?.. Ай! — Фред попытался надавить пальцами на ребра, и меня пронзила жуткая боль. — Не трогай!

— Это всего лишь синяк, — успокоил он, хотя в его голосе было мало уверенности. Что это за синяк размером с квофл? Я на секунду забыла о носе и уже чувствовала соленый привкус на губах.

— Съешь, — Фред невесть откуда достал красную конфетку, и чуть ли не силой затолкал мне в рот. — Ешь, давай. Это остановит кровь. Умойся, и маме ни слова. Скажешь, что устала и хочешь поспать. Я что-нибудь придумаю.

Конфета действительно помогла, Фред прав, мне нужно выглядеть более или менее сносно ради мамы. Нужно перетерпеть. Черт возьми, я пережила уже столько Круцио, что какой-то синяк вообще не должен меня беспокоить!

Прощание с Дином вышло совсем скомканным. Я только успела сказать, что со мной все хорошо, и уже пора было хвататься за портал — жестяную кастрюлю. Не думаю, что я его убедила, потому что, ко всему прочему, меня бросило в дрожь. Видимо, нервное, перед встречей с мамой.

Последней каплей было отвратительное приземление на живот прямо на какую-то корягу, и Фреду пришлось практически тащить меня на себе до тех пор, пока нас не могли увидеть из окон дома. На кухне горел свет.

Честно говоря, я ожидала увидеть запущенность и разруху, но дом и двор были в полном порядке, насколько это вообще возможно с нашими гномами.

Мама, увидев нас из окна, выбежала на улицу, и через мгновение я оказалась в ее, к несчастью очень крепких объятиях. На глаза выступили слезы, но мама подумала, что я плачу от радости.

— Ты дома, Джинни. Ты, наконец, дома, — улыбаясь, шептала она.

Дом. Милый дом. Поздравляю, малышка Джинни, ты ведь этого хотела? Так какого же черта ты плачешь? Больно? Слабачка. Полумне, наверняка гораздо больнее.

От запаха жирной ледяной мази, которой Фред старательно натирал мою спину, меня начинало мутить. Он был очень осторожен, но даже легкое прикосновение к почерневшей коже уже было невыносимым. Наверное, если бы я не ездила в метро и не пользовалась порталом, а сразу обратилась за помощью ну хотя бы к Падме, дела обстояли бы намного лучше. Но что сделано, то сделано, и теперь, чтобы отвлечься от боли, я подробно рассказывала брату о схватке с Пожирателями в поезде, пытаясь вспомнить внешность каждого. Фред, в свою очередь, перечислял имена преступников, более или менее подходящих под описание. Вряд ли это имело какой-то смысл, но мозг был занят, и я позволяла себе только скрипеть зубами.

— Все, — Фред закрыл баночку с мазью и поставил на полку. Я натянула старую футболку, и она тут же насквозь пропиталась жирной дрянью и прилипла к телу. По спине пробежал холодок, и я для верности надела еще и теплый свитер.

— Что теперь? — спросила я.

— Посмотрим. Если к завтрашнему вечеру не станет лучше, придется рассказать маме и искать более квалифицированного целителя.

— Завтра сочельник, — заметила я. — Нужно будет помочь маме с обедом. Да и елку еще не поставили.

— Тебе нужно лежать.

— Нет, нужно провести время с мамой и папой. После вашего с Джорджем письма я вся как на иголках. Неужели, все так плохо, Фред?

Брат помрачнел и устало потрепал меня по волосам. На секунду мне показалось, что он плачет, но это всего лишь была игра света.

— Вы живете в Лондоне? Может, переночуете здесь сегодня? Мне нужно очень многое вам рассказать, о чем родителям лучше не слышать.

Я не планировала жаловаться близнецам на свои неприятности, но меньше всего мне хотелось, чтобы самые близкие люди жили слухами и сплетнями, пусть даже эти слухи приятнее правды. Ну не могли же они, в самом деле, поверить, что за меч мы отделались прогулкой по Запретному лесу? Да и кроме этого мне было, что рассказать. Ладно, наверное, я действительно буду жаловаться. Ну и пусть, я больше никому не могу довериться так же сильно.

— Джордж пропал.

У каждого человека есть свой предел восприятия плохих новостей, после которого он уже перестает адекватно реагировать на происходящее. Наверное, я достигла его.

— Куда пропал? — недоумевала я первые несколько минут. — Когда?

Я едва не спросила, приедет ли он хотя бы к праздничному ужину. Медленно, очень медленно меня охватывал нечеловеческий страх.

— Он жив? — прошептала я. Фред смотрел мне в глаза, я видела свое отражение в его зрачках. В голове билась отчаянная мысль, но все не может рухнуть так сразу.

— Не знаю. Это произошло около двух недель назад. Мы были вместе с Ли в заброшенном фургоне посреди леса. Мы всегда выходим в эфир из разных мест, но в этот раз они выследили нас. Я ушел пораньше, нужно было подменить Люпина, было полнолуние. А потом... — голос Фреда дрогнул, но он продолжил: — Потом прилетел Патронус Ли, о том, что на их накрыли сразу после моего ухода. Но пока мы добрались, он и Джордж разделились, и мы… Мы так и не нашли его. До сих пор ищем, но все без толку.

Внезапно я поняла, какое задание выполнял Дин.

— Но я же слушала Дозор перед отъездом! Там был Джордж, я не могла спутать!

— Это была запись. Мы сделали несколько записей заранее, на случай, если не сможем регулярно вести программу.

— А Патронус?

— Мы отправляли, но он ни разу не ответил.

— Может, он в плену? Может, он ранен?..

Фред взял меня за руку и прижал к себе. Не плачь, он же не мог умереть, еще рано плакать. Его нужно найти, Фред не может быть один, так не бывает! Их всегда двое, всегда!

— Мама знает? — спросила я, всхлипывая. На футболке брата образовалось мокрое пятно от моих слез.

— Да, — выдохнул он.

Вот, в чем разница между семьей и друзьями, и я не понимала ее до этого момента. Если бы у меня была возможность отправиться на поиски, я бы не раздумывая, не смотря на ужасную боль в боку, бросилась на помощь Джорджу. Как бы я ни любила Полумну, в одну секунду она ушла на второй план, несмотря на то, что она, конечно, слабее двадцатилетнего крепкого парня. Честно говоря, я вообще перестала о ней думать. Я и в самом деле ужасная подруга, но, может, я хотя бы неплохая сестра.

Когда четко расставлены приоритеты, жить становится гораздо проще, не правда ли?

В одном из моих самых первых воспоминаний я, Рон, мама и близнецы гостили у дядюшки Биллиуса. Дядя жил в старом доме папиных родителей и, поскольку он не был женат, а сам был порядочным раздолбаем, за хозяйством следить было некому, поэтому мама раз в месяц навещала его и проверяла, все ли в порядке. Мы души в нем не чаяли, и вприпрыжку бежали навстречу, если он заглядывал к нам на ужин. А уж попасть к нему домой — это было самым желанным приключением! К сожалению, бабушка с дедушкой умерли еще до рождения Перси, но судя по рассказам, папа ужасно на них похож: они также были помешаны на маглах и с удовольствием тащили в дом всевозможный магловский хлам. К концу жизни они уже не помнили, где что лежит, а дядюшке было лень все выбрасывать, так что для нас каждая поездка превращалась в своеобразную охоту за сокровищами.

Мне было четыре года, когда мама впервые взяла меня с собой. Как обычно, близнецы удрали на чердак, а нас с Роном передали на попечение дядюшке, который решил просто посадить нас рядом с кучей песка во дворе, снабдив старыми жестяными банками из-под муки. И вот, пока Рон пытался скормить мне слепленные куличики, из дома буквально вывалилась самое странное существо, что я когда-либо видела: высокая фигура, закутанная в старую выцветшую мантию, с маской дракона в том месте, где у людей обычно располагается лицо, приближалась к нам, покачиваясь из стороны в сторону. Существо жутко стонало, и мне почудилось, что это наш родной упырь увязался за нами к дяде Билиусу, который, кстати, согнулся пополам от смеха при виде «незнакомца». Ронни испуганно захныкал, попятился, плюхнулся в песок и, в конце концов, оглушительно заревел. Тут же прибежала мама и подхватила его на руки, а фигура внезапно упала, и из-под мантии вылезли довольные близнецы. Впрочем, вся их радость вмиг улетучилась, когда мама разразилась гневной тирадой, в коей, как это часто бывало, упомянула свои сомнения по поводу того, возьмут ли их в Хогвартс с таким поведением. Фред и Джордж просто бредили школой, поэтому, виновато опустив голову, готовились принять любое наказание, лишь бы искупить грехи перед «священной совой», приносящей письма из Хогвартса старшим братьям. В свои восемь лет они думали, что именно совы решают, кому из детей следует отправить заветное письмо.

— ... испугали Рона! Я уже не говорю о том, что вы порвали мантию своего дедушки! — мама заливалась с энтузиазмом взорвавшегося громовещателя. Слово «дедушка» мне тогда еще ни о чем не говорило, да и вообще, я так и не поняла, почему внутри нашего упыря оказались близнецы, и уж тем более, состава их преступления не разобрала. Дядя пытался встать на сторону Фреда и Джорджа и успокоить мамин гнев, но безуспешно.

— Это же всего лишь шутка, Молли, — осторожно начинал он без надежды на успех.

— Не спорь, Билл! Они должны понять, что чужие вещи портить нельзя.

— Какие такие чужие? — подал голос Джордж. — Это же дедушкина мантия, ты сама сказала. Она почти что наша.

— Тем более! Вы бы стали портить свои игрушки? Может, вы и школьные учебники будете рвать?

Братья выглядели такими несчастными, что во мне, не понимавшей причину маминых криков, поднялась необъяснимая ярость. Рон часто сваливал свою вину за разбитые тарелки и потоптанные грядки на меня, так что, еще толком не научившись говорить, я уже знала точно: нет ничего обиднее, чем несправедливое обвинение. Сразу хотелось орать, топать, драться, кусаться — лишь бы привлечь к себе внимание и доказать свою невиновность. Я не понимала, почему близнецы просто стоят и слушают, поэтому решила показать им, как нужно себя вести в таких ситуациях. Взгляд упал на останки чудовища, и я, незаметно подобравшись к маске, нацепила ее на голову и побежала вокруг песочной кучи, стараясь кричать как можно громче.

Не помню, что сказала мама на мою выходку, но, как только она вместе с Роном ушла в дом, дядюшка Биллиус подхватил меня не руки и несколько раз подбросил. Я визжала от восторга, а затем Фред и Джордж по очереди обняли меня и увели с собой на чердак. С тех пор мы не расставались вплоть до их первого отъезда в Хогвартс.

* * *

Семейный завтрак оказался пыткой. Кухня, едва вмещающая всю нашу ораву, сейчас казалась огромной, пустынной, необжитой. Только что чистая, и на том спасибо — уборка спасала маме нервы, если там еще было что спасать. Папа не поднимал глаз от тарелки, я обреченно жевала тост, который упрямо не хотел заканчиваться.

Мазь, которой Фред, не жалея, смазал громадный синяк на моей спине, слава Мерлину, подействовала. Боль более или менее утихла, особенно если не делать резких движений, хотя цвет пятна не изменился и все еще пугал своей чернотой.

— Надо будет сходить в деревню, может быть еще остались индейки, — поразительно звонко заявила мама. Я вздрогнула, и недоуменно посмотрела на нее.

— Зачем тебе индейка?

— А из чего я, по-твоему, приготовлю ужин? Не возьму же я его из воздуха! Я думала, вас учат в школе элементарным вещам.

В голове промелькнули все законы Голпалотта, о которых она, видимо, говорила, но они тут же исчезли.

— Артур!

Папа услужливо улыбнулся.

— Да, дорогая?

— Возьмешь кого-нибудь из мальчиков, сходите за елкой.

Мальчиков. Было бы кого брать. Медленно, но верно я начала испытывать отвращение от этого разговора.

— Приедет Билл, тогда сходим, — миролюбиво ответил папа.

— Билл и Флер будут отмечать с нами? — поинтересовалась я, вспоминая прошлогоднее торжество. Наверное, мама тоже вспомнила тот очаровательный вечер, и фыркнула:

— Нет, они решили остаться дома. Первый семейный праздник, видите ли. Билл просто заедет нас навестить.

— Молли, ну что же ты так, — папе, как и мне, не понравилась ее интонация. — У них теперь своя семья. Они и так приезжают через день.

— Флер еще не виделась с Джинни, — парировала мама. Я отважилась вставить несколько слов:

— Мы еще увидимся, я еще не скоро уезжаю.

В общем-то, я бы пережила, если бы мы и не увиделись, но раз уж маме так хочется...

— Я подумал, не пригласить ли нам Мэган, — осторожно произнес папа, и смешно вжал голову в плечи, будто ожидая оплеухи. Я с энтузиазмом поддержала его. Я вдруг явственно представила, как несчастная Мэган Перкинс окружает себя колдографиями мертвых сыновей и мужа, разливает медовуху по четырем бокалам вместо одного, а потом тихо напевает под нос какой-нибудь гимн. Ни один человек такого не заслуживает.

— Хорошо же мы будем выглядеть, — не без яда ответила мама. — Пригласить бедную женщину в дом, похвастаться большой крепкой семьей — неужели ты думаешь, что она почувствует себя лучше?

— Нам нечем хвастаться, — пробормотала я. Мама вопросительно подняла брови, и я поскорее впилась зубами в остатки тоста.

— Но если ты хочешь, то, конечно, приглашай. Не забудь в таком случае встретить ее, иначе она просто нас не найдет.

— Я помню.

Папа ушел сразу после завтрака. Насколько я поняла, у него были дела в Ордене, поскольку на работе должен был быть выходной. Со всеми этими событиями я удивлялась, как его до сих пор не уволили. Возможно, так министерству было проще за нами следить.

Мы с мамой, в самом деле, навестили продуктовый магазин в соседней деревне. Сначала мама хотела держать меня за руку, и я, сжав зубы, не собиралась сопротивляться, чтобы не беспокоить ее лишний раз. Однако очень скоро она отказалась от этой идеи. Магазин встретил нас полупустыми полками, но маме самым чудесным образом удалось там отыскать вполне сносную индейку и все остальное. Как я ни просила, расплатиться за покупки она мне не дала, хоть и знала, что я куда лучше ориентируюсь в магловских деньгах. Одинокая кассирша боязливо поглядывала на нас, и на всякий случай подозвала охранника, будто ежесекундно ожидала ограбления. Впрочем, все обошлось благополучно, и мама потратила на перебирание цветных бумажек с портретом королевы всего лишь десять минут — в два раза меньше, чем я предполагала.

— Беда с этими защитными заклинаниями, — бормотала она, когда мы возвращались назад, по колено утопая в слякоти. Утром неожиданно и потеплело, и на снег нечего было и рассчитывать — и это за день до Рождества! Мама не хотела пользоваться магией в магловской деревне и не стала леветировать сумки, поэтому я храбро отобрала у нее две трети покупок. Фред сказал мне не напрягаться еще несколько дней, но с занятыми руками было проще выдержать долгую дорогу домой.

Мама отчаянно жаждала общения. Тетя Мюриэль жалуется на ревматизм. Папины мантии протерлись в локтях, а заплатки выглядят несолидно. Тыквы в этом году уродились на славу, несмотря на старания гномов. Стрелка снова начала отказываться от корма и, похоже, она линяет. Чистящий порошок «Моющие Мойры» подорожал на три кната, да и вообще из-за войны с ценами творится Мерлин знает что. С голоду, конечно, не умрем, но, когда папу уволят с работы, придется совсем туго. Брать деньги у близнецов как-то совестно, ведь они совсем еще дети, а Биллу нужно обустраивать новый дом и готовиться к большим тратам, ведь Флер, скорее всего, беременна. Нет, она, безусловно, ждет ребенка, потому что уже четыре дня не показывается на глаза — а это верный признак. Не хочет, чтобы свекровь докучала советами. Одна надежда, что Билл проявит твердость и настоит на том, чтобы они жили в Норе первое время, пока ребенку хотя бы год не исполнится. Девочке двадцать, что она может знать о детях? Лучше бы они повременили с ребенком... и со свадьбой. Не дай Мерлин, с Биллом что-нибудь случится, что она тогда будет делать? Уедет во Францию, и маленький Уизли пойдет в Шармбатон?

— Что плохого в Шармбатоне? — пробормотала я, впервые прервав ее бесконечный монолог. На секунду я почувствовала нестерпимую зависть ко всем, кто там учится, в частности к единственному знакомому мне человеку — Габриэлле Делакур. Она ни о чем не беспокоится, ее подругу вряд ли когда либо выкрадывали самые страшные преступники, за голову ее бывшего парня вряд ли назначена награда в черт знает сколько сотен галеонов, и у нее уж точно нет черного синяка размером с квоффл. Вероятно, они всей семьей беспокоятся за Флер, но она у них одна. Им все равно легче, чем нам с мамой.

— Ничего плохого нет, но...

— Может, она вообще не беременна. Мам, что это за предрассудки?

— Я бегала от твоей бабушки, пока можно было спрятать живот. И ты будешь бегать, — уверенно ответила мама.

— Не буду.

— Будешь-будешь. Но лучше родной матери никто не поможет, так что, надеюсь, она не заставит Билла переехать во Францию.

Мама даже кивнула несколько раз для пущей убедительности. С языка едва не сорвалось замечание, что рожать будет не Билл, а мать Флер находятся на противоположном берегу Английского канала.

Дома, не успела я передохнуть и сбегать в ванну посмотреть на синяк, как мама загрузила меня тонной работы. Рождество, как принято, нужно впускать в чистый дом, поэтому поиск гирлянд пришлось совместить с уборкой чердака. Меня снарядили ведром с водой и тряпкой, но я сомневалась, что там может быть настолько грязно.

Чердак — излюбленное место мамы. Что может быть лучше, чем перекладывать с угла в угол ящики с нашими старыми игрушками, обувь, из которой все выросли, письма десятилетней давности. Сейчас, когда упырь переселился на этаж ниже, там можно было даже жить. Свою ошибку я поняла, как только подошла к комнате Рона. Из-за двери доносились редкие приглушенные стоны, как будто там и в самом деле лежал тяжело больной человек. Я улыбнулась, вспоминая, как чуть было не выдавила из себя слезу в министерстве, когда говорила о «несчастном братике». Однако с этого этажа, начинался как будто совсем иной, заброшенный дом, и если наши темно-зеленые крашеные перила казались издали серыми, то на самом чердаке вполне могла быть тонна пыли, и даже не одна.

Я понимаю, маме было тяжело смириться с уходом Рона, а привыкнуть к упырю в бордовой пижаме было просто невозможно. В конце концов, она решила просто игнорировать его присутствие, списать вой и стоны на сквозняки, и просто забыть о существовании двух верхних этажей. Конструкция дома позволяла, к счастью. Честно говоря, это была самая ужасная выходка Рона за всю его жизнь. Хотя летом мне, как и ему, эта идея казалась чуть ли не гениальной. Более того, если бы у нас было два упыря, я бы наверняка сделала бы то же самое. Гарри не хотел брать меня с собой, это правда, но, если бы я поставила его перед фактом, не думаю, что ему удалось бы отвертеться. Теперь я понимаю, что идея отвратительная и бестолковая. Не известно, сколько нам удастся водить за нос министерство этим трюком, и что будет, когда обман раскроется.

Каждый год мы всегда забывали, куда сложили гирлянды в прошлый раз. Где-то на чердаке — это было все, что могли вспомнить абсолютно все члены семьи, и даже Перси (хотя он, большей частью, потому, что никогда не участвовал в украшении и разборе елки). Смирившись с мыслью, что мне придется вскрыть каждую коробку, я и не надеялась, что найду их быстро. А они стояли прямо у входа, за мешком со старым квиддичным инветарем. Мне внезапно захотелось найти именную биту Джорджа, которую он получил после того, как Гриффиндор выиграл кубок в девяносто четвертом, но среди разномастных перчаток и наколенников мне попался увесистый бумажный пакет. Внутри оказались наши детские рисунки. Несмотря на холод, побирающийся сквозь щели в досках, я перебралась поближе к окну, где было немного светлее.

Все рисунки были подписаны маминой рукой и упорядочены по датам. Не представляю, как все это могло сохраниться, ведь самым древним было уже больше двадцати лет. Билл, судя по всему, ни в три, ни в пять, ни в семь лет особой фантазией не обладал и рисовал одно и то тоже — нашу семью. Сначала на фоне домика, весьма отдаленно напоминающего Нору, стояли четыре человека, чуть позже пятеро — родился Перси. Лица у всех были совершенно одинаковые — круглоглазые и улыбающиеся. Чарли, в отличие от брата, людей не рисовал вообще. Как и следовало ожидать, у него преобладали всевозможные животные: курицы, собаки, лошади, драконы, конечно же. Иногда мне даже не удавалось точно определить, что за зверь изображен на рисунке, но Чарли оставлял названия, и почти все вымышленные. Наверняка он взахлеб читал книги о животных, и поэтому подписи были чуть ли не на латинском, что-то вроде «Рыкокрякус пятилапус». Из рисунков Перси сохранилось только два, где он очень похоже изобразил замок Хогвартс. Оба были нарисованы, когда ему было четыре года, потом, наверное, он решил, что слишком умен для рисования. По количеству рисунков всех переплюнули близнецы. Они всегда рисовали вдвоем на одном пергаменте, или мама просто не могла различить, где чей рисунок, и для надежности подписывала двумя именами. Тут было все, что можно было представить: Нора, квиддич, садовые гномы, маленький Рон и маленькая я, деревья, отпечатки ладошек, дядя Биллиус и тетушка Мюриэль, мамины часы. Стрелка и Короста. Краски они не жалели, и кое-где слои были такие толстые, что картина покрывалась трещинами, словно старый потолок. Один из рисунков представлял собой портрет близнецов, причем, судя по надписи, они рисовали друг друга. Справа было написано « Это Ф. Рисовал Д.», а слева — « Это Д. Рисовал Ф.» Они получились совершенно непохожими друг на друга. Фред был задумчивым, серьезным, а Джордж, наоборот, вышел чересчур жизнерадостным. Ко всему прочему, у него были громадные уши, что довольно иронично. Рон почти везде рисовал эмблему Пушек Педдл и Коросту, но попадались и семейные портреты, где он рисовал себя одного с родителями. Меня и братьев рядом никогда не было, хотя был один трогательный рисунок, на котором рыжий мальчик в свитере с буквой «Р» обнимает маленькую рыжую девочку. Судя по дате, он нарисовал это на мой третий день рождения. Я, как и Билл, рисовала семью на фоне дома и всегда располагала братьев по старшинству. Большинство рисунков пришлись на первые семь лет моей жизни, хотя я могла и в двенадцать лет сесть и нарисовать счастливых Уизли на фоне Египетских пирамид. К моему неудовольствию, мама сохранила и другие мои художества, где рядом со мной всегда был изображен мальчик с темными волосами. Я никогда не рисовала его лица, потому что не помнила (или не знала), как он выгладит, поэтому он всегда был замотан в шарф, или стоял спиной, или внезапно отращивал длинную челку. Эти рисунки я отправляла маме, подписывая их «Джинни и Том», и наивные родители радовались тому, что у их маленькой дочурки появился первый школьный друг. Когда же стало ясно, кого именно я рисовала, то мама стала пристально наблюдать за каждым моим рисунком. Уже после всего, я могла машинально начать рисовать его, но, спохватившись, тут же приделывала ему шрам в пол-лица и огромные круглые очки, которым позавидовала бы Трелони. Мама верила, что это именно Гарри Поттер, а не какой-нибудь оживший мертвец, и успокаивалась. Но я не могла найти себе места, пока через некоторое время я вообще не перестала рисовать.

Я снова и снова пересматривала рисунки, пока не замерзла окончательно. Смахнув пыль с горизонтальных поверхностей и на скорую руку протерев пол, я поспешила вниз, в надежде пристроиться к камину. В спешке я едва не забыла коробки с гирляндами.

Уже смеркалось, когда Билл и Фред принесли елку. Установить ее в подставку было делом двух минут, но по традиции мы всегда вешали украшения, не используя магию. Так уж повелось, потому что, пока мы были маленькими, нам не разрешалось пользоваться палочками, а смотреть, как родители леветируют шарики, было бы скучно. В конце, самого младшего ребенка, то есть, меня, поднимали на руки, чтобы я установила наконечник. Было бы лучше, если бы я просто стала на стул, но Фред категорически запротестовал и протянул руки.

— А не надорвешься? — недоверчиво прищурилась я.

— Я тренировался целый год, — обижено возразил он.

— Ладно, только осторожно.

Это было ужасно. Фред старался не касаться моего синяка, и поэтому ни минуту не мог подержать меня ровно. Руки тряслись, потому что я все время смеялась и твердила, что мы обязательно упадем вместе с деревом, и все испортим, но наконечник все-таки поставила на место. Потом, мы, конечно, упали, но елку, к счастью, удержал Билл. От удара по ребрам прошлась волна жуткой боли, и я вскрикнула. Тут же прибежала мама.

— Что произошло?

Фред вскочил на ноги и попытался поднять меня, а у меня на глаза слезы навернулись.

— Все хорошо, мам. Мы вешали наконечник.

— Вы с ума сошли! Ты же могла серьезно удариться, Джинни!

Я так и сидела на полу, судорожно вдыхая воздух. Билл заверил, что это у меня от долгого смеха и увел маму на кухню.

— Прости, — сказал Фред, усаживаясь рядом со мной. — Теперь мама догадается.

— Ну и пусть, — выдохнула я, — невозможно сбежать от всего на свете. Ты останешься на ужин? Может, Ли пригласишь?

— Я уже приглашал, он отказывается. Сама понимаешь, он не хочет встречаться с мамой и папой.

— Он не должен чувствовать себя виноватым. Никто не мог это предвидеть.

Фред неуверенно кивнул. Я прикинула, что оставшимися гирляндами можно украсить каминную полку.

— Куда ты ходил ночью?

— Мы занимались Лавгудом, — ответил за него Билл, как раз в этот момент вернувшись в гостиную. Я тут же вскочила.

— Вы нашли Полумну? — спросила я, удивляясь, откуда в моем голосе столько надежды. Ведь шансы были почти нулевыми.

— Нет, девочку найти не удалось. Но пожиратели прислали Ксено ее колдографию. Судя по всему, ее держат в подземелье. Они гарантировали ее безопасность, при условии, если Лавгуд немедленно выполнит все их условия. Теперь Придира для нас потеряна.

— Потеряна?

— Он уже сегодня полностью поменял курс журнала. Теперь это всего лишь еще одна министерская писулька.

В голосе брата чувствовалась горечь и обида.

— Только не говори, что осуждаешь его! У него не было выбора! — воскликнула я, и повторила слова Майкла: — Полумна попала в плен из-за него.

— Никто его не осуждает, — устало ответил Фред. — Просто это тяжелый удар для Ордена.

— Может она в подземелье Хогвартса? Или в Азкабане? — предложила я.

— С Хогвартсом нет практически никакой связи, но мы пытаемся это проверить.

— Но на это не стоит надеяться, — Фред продолжил развешивать игрушки. — Ты сказала, Снегг был в ярости, когда узнал, что вас троих держали в камере. Сомневаюсь, что он позволит держать у себя стратегически важного заложника. Он и так с трудом контролирует ситуацию. Азкабан тоже не вариант. Там сейчас никого нет, и управлять им практически невозможно. Сама-Знаешь-Кто не успеет опомниться, как Полумна и ее охранники получат Поцелуй дементора. Это значит, что ее держат в доме одного из Пожирателей, а там, куда ни глянь, родовые поместья и замки. И защищены они не хуже, чем Нора.

Все это было очевидно. Не важно, где это подземелье, Орден все равно не нашел бы его, главное, чтобы она не была там одна. Ведь наверняка у них толпы пленных, пусть хотя бы одного из них посадят вместе с ней.

— А если предложить им обмен?

Билл горько усмехнулся.

— На кого? На Шанпайка? Еще нужно доказать, пожиратель он или нет, а более значимые фигуры нам не попадались, по крайней мере живыми.

Живыми. Конечно, глупо было полагать, что Орден никого не убивал. Но в это почему-то очень легко верилось. Разделяя мир на черное и белое, несмотря на то, что нам говорили так не делать, мы создали сказочные стереотипы. Орден — стопроцентное добро и самым страшным заклинанием в его арсенале был Пертификус Тоталус. Они никого не убивали, только брали в плен, где злодеи и доживали свой век, раскаиваясь в своих преступлениях, если, конечно, не переходили на нашу сторону. Никто никогда не обсуждал, как все обстояло на самом деле, и я не спрашивала. Но теперь, глядя на мрачное лицо Фреда и изуродованные руки Билла, я засомневалась: возможно ли, что мои братья кого-то убили?

— Джинни, с тебя осыпаются какие-то бумажки. Неужели письма ухажеров? — Фред, несмотря на свою мрачность, машинально пытался пошутить. Он подобрал с пола сложенный вчетверо листок, который вывалился из моего кармана после всех этих падений — это оказался их с Джорджем рисунок, где они нарисовали друг друга. Мне хотелось, чтобы он лежал у меня, а не пылился на чердаке.

— Хлам, — Фред как будто вынес приговор, лишь только бросив взгляд на него. В том, что он узнал свое с братом творение, не было сомнений.

— Никакой это не хлам! — возмутилась я.

— Только маме не показывай.

Он сунул рисунок мне в руки и выбежал из гостиной. Хлопнула входная дверь. Я с ненавистью пнула ножку дивана.

— Джордж не мог умереть.

— Знаешь, Джин, — Билл положил мне руку на плечо, — пока все не уляжется, лучше вообще не говорить об этом.

— Ты просто сдался, — презрительно выплюнула я и убежала за Фредом.

Я нашла его около сарая для метел. Он сидел на опрокинутом ведре, и я быстро нашла себе еще одно.

— Иди в дом, холодно.

— Не пойду, — упрямо заявила я, усаживаясь прямо перед ним.

— Встань с ведра.

— Сам встань.

Фред попробовал засмеяться, но вместо смеха получился какой-то всхлип, и он закашлялся.

— Знаешь, — он упорно рассматривал свои кроссовки, но говорил ровно, — Джордж предвидел, что так будет. Когда все началось, он сказал, что один из нас не выживет. Сказал, что это будет невероятная удача, если мы уцелеем оба.

— Это бред. Тем более, вы не ходили на прорицания, — я отчаянно пыталась развеселить его, хотя сама была готова в любую секунду разрыдаться.

— Это просто интуиция. После того, как ему оторвало ухо, он только об этом и думал. Мне кажется, что даже если будет шанс выжить, он не будет стараться.

— Тогда ему придется иметь дело со мной! А он знает, что, когда я злюсь, я ужасно похожа на маму.

Со второго раза шутка подействовала. Фред улыбнулся и потрепал меня по волосам.

— Сегодня папа придет поздно, и скажет, что Кингсли сворачивает поиски Джорджа. У Ордена нет больше ни средств, ни времени, ни свободных людей. Зато есть пол-Англии беженцев.

— Откуда ты знаешь? — с недоверием спросила я. Не думала, что Кингсли может так поступить. Джордж — член Ордена Феникса, его не могли вот так просто забыть.

— Слышал от Велли. В конце концов, это был лишь вопрос времени. Но я все равно буду искать. Вместе с Ли, вместе с Биллом, или в одиночку, все равно, — его взгляд стал жестоким и холодным. — Я не успокоюсь, пока не увижу его труп собственными глазами.

— Я буду искать вместе с тобой! — решительно выпалила я. — Не поеду в школу. Можем хоть сейчас, на Надзор все равно всем плевать.

Никогда не думала, что скажу это. Не вернуться в Хогвартс — мой самый страшный кошмар, даже этим летом я каждый день боялась, что родители передумают и оставят меня дома.

— Перестань, Джин.

— Я серьезно! Зачем мне возвращаться? За новыми Круцио? Фред, это бесполезно, сколько бы мы ни пытались, Отряд Дамблдора никогда не выживет Кэрроу и Снегга. Это замкнутый круг: мы совершаем какое-нибудь безумство, нас ловят и наказывают, мы отдыхаем и снова бросаемся в... И лучше не становится! — слышал бы меня Майкл. Самая сумасшедшая активистка, автор идеи о краже меча, та, что обвиняла его в трусости, теперь сама себе противоречит.

— Ни за что. Ты вернешься в Хогвартс и продолжишь возглавлять отряд вместе с Невиллом! — заявил Фред.

— Там не будет безопаснее, я тебе гарантирую.

— Знаю. Зато там ты принесешь больше пользы. Ваш вклад гораздо больше, чем ты можешь себе представить, Джин.

— Да, как Дин говорил, мы мотивируем людей оторвать задницы от диванов и вступить в борьбу. Ксено Лавгуд довоевался, и Полумна не скажет ему за это спасибо.

— Джинни...

— Я иду с тобой, и точка!

Наверное, сейчас был как раз тот момент, когда я становилась похожа на маму. Хватит этих ужасных приключений, плевать мне на Орден, на ОД, на войну. Сначала семья, затем все остальное.

— Если тебя не будет в замке, они придут сюда. То есть сюда они, конечно, прийти не смогут, но станут трясти папу и Билла на работе. Мы же предатели чистокровных. Что, если применят сыворотку?

— Мы можем ничего не говорить родителям. Пусть думают, что я села на поезд, а я могу пожить в штабе, или в одной из квартир Ордена, или... — следующая мысль пришла мне в голову внезапно, и показалась самой гениальной и правдоподобной. — Скажем, что я убежала к Гарри!

— Что?! — Фред впервые засмеялся по-настоящему.

— А что? В Хогвартсе все знают, что мы встречались, так что, думаю, и пожирателям это известно. Я могу даже написать записку, мол, прошу простить, бегу навстречу вечной любви...

Я просто побила все рекорды. Этот диалог стоило записать, потому что больше я никогда и ни за что не повторила бы своих слов.

Но Фред только покачал головой:

— Нет, Джин. Мама не выдержит двух упырей в одном доме.

Забавно, что я думала об этом несколькими часами ранее.

— Но ты обещаешь, что возьмешь меня с собой? Я не имею в виду именно поиски, а вообще. Пообещай, что не дашь мне сидеть сложа руки, когда вся семья будет сражаться.

Конечно, он пообещал, а как иначе. Наверное, он надеялся, что этот день никогда не настанет, или просто хотел порадовать меня, или он поступил бы так и без всяких обещаний — это не важно. Но поздно ночью я, приложив ухо к двери своей комнаты, слышала, как мама умоляет Фреда не уходить, а он в ответ хлопает дверью.

Утром не хотелось открывать глаза. Возле моей кровати должна была за ночь появиться горка подарков, но я знала, что она будет гораздо меньше, чем обычно. Не на что жаловаться, никто в этом не виноват, почта же не работает. Мало кто заранее запасается подарками на все праздники в году, поэтому в Хогвартсе мы договорились, что все поздравления переносятся на послевоенное время. Но дело не в количестве свертков и коробочек, конечно же. Меня тошнило от самой идеи что-либо праздновать.

Тем не менее, мама все-таки связала свитер — на этот раз синий, хоть этот цвет мне не идет. Папа расщедрился на новые спортивные перчатки, которые, если верить упаковке, не будут скользить даже по мокрой поверхности квофла. От Билла и Флер мне достался набор сверхумных расчесок «Прическа Персефоны» (думаю, Билл имел к подарку весьма отдаленное отношение), а Фред презентовал шляпу-невидимку собственного производства, ее чары должны были держаться в течение двух-трех месяцев. Меня кольнуло сожаление, ведь я ничего им не приготовила.

Это день я с уверенностью переместила на верхнюю строчку моего рейтинга самых ужасных праздников своей жизни, потеснив Рождество на площади Гриммо. Мама сделала невозможное, из ничего приготовив настоящий пир, но Фред не вернулся ни к завтраку, ни к обеду. Нестерпимо хотелось стать маленькой, чтобы беспрепятственно верить в рождественское чудо. Вот так вот. Все только и делают, что тыкают пальцем в мой якобы «комплекс несовершеннолетнего подростка», а я, между прочим, иногда скучаю по светлым денькам своего детства, и в последнее время все чаще и чаще.

Небольшой сюрприз ожидал нас после обеда — пришла Тонкс. Я, в отличие от своих братьев, никогда близко не общалась с беременными женщинами и ощутила странную неловкость вперемешку со страхом, когда метаморф бросилась меня обнимать. А ведь живот у нее был уже немаленький. Тонкс обнимала нас долго и жадно, будто изголодавшись по общению, а потом вытащила из сумки помятый сверток.

— Не могла же я прийти с пустыми руками! — оправдывалась она, когда мама скептически заглянула в пакет. От подарка пахло свежей выпечкой. — Мерлиновы носки, Молли, не смотри так! Андромеду чуть инфаркт не схватил, когда она поймала меня у плиты, но я старалась! Это должен был быть рулет...

— Замечательный рулет, — снисходительно кивнула мама, — и как раз к чаю.

А потом они закрылись на кухне и просидели там, по меньшей мере, час. Я собственными ушами слышала, как мама заклинанием заперла дверь. Что же такое они могли там обсуждать, что мне лучше не слышать? Надоело.

Во дворе было необычайно тихо. Сначала я хотела подобраться поближе к кухонным окнам, но потом передумала и остановилась на крыльце. Отсюда открывался восхитительный вид на пустующие грядки. Черт бы их всех побрал, пусть обсуждают свои секреты. До полнолуния было еще далеко, Люпин наверняка выполняет задания Ордена, а мама и Тонкс, видимо, собрались пожаловаться друг другу на жизнь, как несчастные жены, чьи мужья ушли на войну. Так и есть, в принципе, хотя это не похоже на Тонкс, которую мы знаем.

Хотелось летать, несмотря на холод и одиночество. Хотелось просто зависнуть в воздухе, пусть даже на небольшой высоте, чтобы не столкнуться с защитным барьером. Чистомет Рона я оставила в школе, поэтому схватила в сарае первую попавшуюся метлу, на которой даже название было стерто. По заметному крену влево, я поняла, что это Комета как минимум семидесятого года выпуска, но это не помогло мне пролететь и двух кругов вокруг дома. Даже на детской высоте приходилось напрягать мышцы пресса, чтобы выровнять это чудовище, что в моем состоянии оказалось невозможным. Пришлось вернуться на землю.

Я как раз успела перевести дыхание, когда до меня донесся грохот из прихожей — очевидно жертвой снова стала вешалка, а затем пострадали резиновые сапоги, мирно стоявшие рядом с дверью. Тонкс облокотилась на перила крыльца и поспешила натянуть кислотно-розовые рукавицы.

— Ну и погодка, — пробормотала она и помахала руками у меня перед носом. — Потрясные, да? Молли связала. У тебя золотая мама.

— Не люблю розовый, — угрюмо ответила я. Хотя нужно признать, рукавицы и впрямь были хороши.

Тонкс понимающе кивнула.

— Не кисни, Джинни. Тебе было бы не интересно это слушать, да и мне было бы... не уютно.

— Фред все равно расскажет мне, если случится что-нибудь важное.

Да, я обиделась. Тонкс всегда казалась мне эдаким борцом за права женщин и почти совершеннолетних подростков, а тут такой поворот.

Но она засмеялась, отчего ее фиолетовые волосы стали ярче.

— Думаешь, мы обсуждали дела Ордена? Тошнит меня уже от всей этой войны. Нет, я хотела посоветоваться насчет всяких... детских вопросов.

— А...

Об этом я даже не подумала. Тогда и в самом деле, мне на кухне делать было нечего.

— Не знаю, что бы я делала без Молли. У своей мамаши я не хочу ничего спрашивать. Все-таки кровь Блэков не задушишь: стоит мне заикнуться на эту тему, как она тут же начинает выдавливать из себя высокопарные фразочки, и лицо так вытягивается противно, будто дети — это какая-то страшная гадость.

— Как же она тебя родила? — усмехнулась я. Тонкс развела руками.

— Не знаю даже. Наверное, я родилась сразу пятилетней, чистенькой, в кружевном платье, и пела добрые песенки.

Я представила маленькую девочку в старомодном платье с фиолетовым ирокезом на голове и черепом в ухе и невольно посочувствовала Андромеде.

— Как Римус?

— Бегает по заданиям, — Тонкс ответила с наигранным безразличием. — Настоял, чтобы я все время жила у родителей, а сам почти не показывается дома. Ну, тут я его понимаю, такую тещу, как у него, и врагу не пожелаешь. Раньше он хотя бы с моим отцом более или менее ладил, а теперь папа решил, что если будет скрываться от Министерства, нам будет спокойнее.

Я подумала, что Дин вполне мог бы встретить где-нибудь в лесу отца Тонкс. Наша страна не такая уж и большая.

— Знаешь, я серьезно подумываю о том, чтобы остаться здесь. Не возвращаться в Хогвартс, а остаться и вступить в настоящее сопротивление.

Слова сорвались с языка, и я тут же о них пожалела. Как ни крути, Тонкс хоть и смахивает на старшую подругу, но, все-таки она взрослая. Да еще и беременная. Кто знает, как это повлияло на ее представление о безопасности и солидарности.

Тонкс проверила, плотно ли закрыта дверь и понизила голос:

— Из-за Джорджа?

— Да, но не только. Я бы могла быть полезной Ордену. В школе все выходит боком, что бы я ни придумала, мы только калечимся, а толку ноль.

— Но тебе нет семнадцати, Джин, тебя пошлют подальше и попросят зайти через полгода.

— Может, если бы я смогла убежать, то где-нибудь в другом месте, в другом городе, подальше от Лондона, мне удалось бы пустить пыль в глаза. Думаю, я выгляжу достаточно взрослой, чтобы накинуть себе годик-другой.

— А деньги?

Тонкс спросила об этом со всей серьезностью, будто моя безумная идея не была высказана в порыве чувств, а уже долго и методично разрабатывалась. Внезапно я сама начала верить в ее осуществление.

— Ну... Я скопила немного, — нерешительно пробормотала я, вспомнив о кошельке с монетами, который получила осенью от Флер. За ненадобностью я так и не посмотрела, сколько там денег, но он, по крайней мере, был внушительно тяжелым.

— И ты придумала легенду, которой будешь прикрываться? Имя? Биографию и прочие мелочи?

— Мерлин, Тонкс, я же не прямо сейчас собралась уходить! — воскликнула я, а в голове пронеслась мысль, что оптимальным вариантом будет прикинуться маглорожденной сироткой из детского дома. А на все вопросы отвечать, что ударилась головой и ничего не помню.

— Побег — это не то, что можно спланировать в последнюю секунду, — упрямо ответила она. — Если ты об этом думаешь, то продумывай все детали.

— А на моем месте, ты бы решилась на побег?

Тонкс задумалась, устремив взгляд на светло-серое небо.

— Твои мама с папой очень многое сделали для меня и Римуса, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Я не буду советовать тебе ничего, что могло бы их расстроить, а побег еще одного ребенка точно не пойдет им на пользу. В свое время я наделала достаточно глупостей, за которые до сих пор стыдно перед родителями, особенно перед папой, а возможность извиниться уже может и не представиться. Но с другой стороны, если бы я делала только то, что мне велели, я бы потеряла намного больше.

Я ждала, что она многозначительно положит ладонь на живот, а на пальце свернет обручальное кольцо, но это было не в стиле Тонкс. Да и вообще, она же была в варежках.

Вот и весь совет женщины-мракоборца: взвесь все за и против и прими решение. Все так делают.

Тонкс распрощалась с нами, как только пришел Фред с папой. Несмотря на то, что, по ее словам, Римус должен был остаться на дежурстве вечером, и дома ее ждала только мать и пересоленная индейка, Дора не захотела остаться с нами. Я так надеялась, что папа все-таки приведет кого-нибудь: Кингсли, Мэган или даже того самого Велли, хоть я и видела его только один раз. Уже много лет на наших Рождественских ужинах всегда присутствует чей-нибудь друг или коллега, тогда мама всегда начинала суетиться вокруг гостя, и мы производили впечатление веселой гостеприимной семьи. Только не в этот раз.

Фред выглядел изможденным, будто не спал всю ночь, но мы не стали об этом разговаривать. Честно говоря, не помню, чтобы мы вообще разговаривали.

«Пусть все будет хорошо». Увы, единственный папин тост не прибавлял уверенности в будущем, как и голос Селестины Уорлок, которая, как и последние двадцать лет, пела о котлах любви.

* * *

Надежда умирает последней, дорогие читатели! Благодарю за терпение. В силу определенных причин пришлось приостановить работу над фанфиком, но, как видите, он снова в строю) Не могу обещать регулярные обновления, но я никогда не устану повторять, что он будет дописан! Изо всех сил стараюсь, чтобы качество не упало, но, к сожалению, не уверена, что получается.

Еще раз, огромное спасибо, что не бросили фанф и писали мне гневные отзывы. Вы не представляете, как сильно это подстегивает к работе))

Ваша Дриада.

Погода, наконец, сверилась с календарем и, опознав конец декабря в северном полушарии, расщедрилась на хиленький снежок. О снеговике нечего было и мечтать, а Фред, услышав, что я пыталась летать, накричал и самым наглым образом повесил замок на сарай с метлами. Кроме того он запугал меня рассказами о защитном поле вокруг дома, которое якобы нависало так низко, что я просто чудом с ним не поцеловалась. Перед глазами сразу же всплывало обезображенное тело Денниса Криви, и желание летать пропадало само собой, хотя Билл заверил меня, что никакие ожоги мне не грозят. Всех тонкостей защитных заклинаний он не стал объяснять, конечно, но и не скрывал, что они с Флер приехали на ужин в Нору, чтобы их изменить. Как и предсказывал Фред, Кингсли остановил поиски Джорджа, и я предполагаю, что в целях безопасности было решено поменять Хранителя тайны.

Флер вплыла в гостиную прямо в верхней одежде и расцеловала меня и маму в обе щеки.

— Ты похо’гошела, Джинни! — пропела она, покачивая головой. — От мальчиков, наве’гное, отбоя нет!

Я почему-то смутилась и пробормотала что-то неопределенное. Ее смех зазвенел колокольчиками, и она, легко поведя плечами, скинула модное пальто прямо папе в руки.

— До чего же у вас жа’гко натоплено! А у нас в коттедже постоянные сквозняки, хотя вид на океан п’гек’гасный.

— Морской воздух очень полезен для здоровья, — осторожно заметила мама, буквально пожирая глазами ее идеальную фигуру. Совершенно плоский живот, обтянутый тонким трикотажным свитером, не позволял сделать какие-либо выводы, и в мамином взгляде промелькнуло разочарование. Что бы она ни говорила, а внуков ей очень хотелось. Отсутствие меленьких детей в доме было ей непривычно.

— Ах, этот неповто’гимый шум волн... Билл ’гассказывал тебе, Джинни, как долго он выби’гал этот дом? Когда я училась, нас часто отвозили на море к русалкам. Наши русалки, кстати, вовсе не такие ст’гашные, как у вас в Англии. Эти ужасные Г’риндилоу... — Флер поежилась и изобразила отвращение на хорошеньком личике. Не удивительно. Если память мне не изменяет, до конца второго тура Турнира трех волшебников она не добралась.

— Я бы хотела у вас побывать, — мечтательно протянула я, напрашиваясь на приглашение. Вырваться на день из Норы, да еще и на море, было чрезвычайно заманчиво. Флер просияла и восхитилась этой замечательной идеей, но Билл был другого мнения.

— Давай как-нибудь потом, Джин, — серьезно сказал он. — Сейчас там совершенно другой климат. Ты простудишься, зачем тебе это? Съездишь к нам весной.

Флер снова поморщилась и закатила глаза.

— Милый, я не думаю, что есть смысл ожидать...

— Весной, Джин, ладно?

Билл словно подвел черту своим спокойным голосом, и Флер не стала больше возражать. Если у нас в доме должность главы семьи в зависимости от ситуации переходила от папы к маме, причем мама занимала ее подавляющую часть времени, то глядя на Билла и Флер, никаких сомнений не возникало. Мама с папой поддержали его, хотя вранье так и резало по ушам. Наверняка они развернули там еще одну штаб-квартиру Ордена. Я решила непременно расспросить об этом Фреда.

После обеда папа и Билл занялись защитными чарами. Новые заклинания должны были охватывать бОльшую площадь: теперь трансгрессия и порталы могли сработать только далеко в поле с одной стороны и на самом краю леса с другой стороны дома. С чердака вся местность прекрасно просматривалась, но чтобы трансгрессировать или воспользоваться порталом, пришлось бы идти пешком не меньше двадцати минут, что с неудовольствием отметила Флер. Их собственный дом был, как она сказала, защищен только самыми необходимыми заклинаниями, а мы тут всего лишь перестраховывались и занимались бестолковой работой. В ее словах была доля правды. Даже я понимала, что чем больше площадь, которую охватывают заклинания, тем они менее стабильны.

— На твоем месте, я бы не волновалась. Это в’гедно для кожи, — прощебетала Флер, в перерыве между восхвалением набора расчесок, подаренного мне на Рождество, и жалобами на недостаток женского общения. Билл и Римус стали едва ли не лучшими друзьями из-за общей «волчьей» проблемы, но дружбы семьями у них бы никогда не получилось. Флер относилась к Тонкс снисходительно, даже с жалостью: «Бедняжка такая неуклюжая и совершенно лишена чувства стиля». А Тонкс, как я представляю, просто смеялась над всеми замашками француженки и отвечала колкостью на все ее замечания. Но, в отличие от новоиспеченной миссис Уизли, миссис Люпин в подругах для обсуждения причесок и кулинарных рецептов не нуждалась, в чем, несомненно, было ее преимущество.

— Ты-то, разумеется, само спокойствие, — невольно огрызнулась я, но она не обратила на это внимание.

— Ста’гаюсь ко всему относиться философски. Если когда-нибудь... — Флер осеклась, окинула меня взглядом и кашлянула: — Кхм. Когда ты выйдешь замуж, ты тоже научишься бе’гечь не’гвы.

— Не дай бог.

Полагаю, на исчезновение Джорджа она тоже предложила бы не обращать внимание. В конце концов, это не ее семья. Пусть она носит нашу фамилию, но мы всего лишь родственники ее мужа. Она, как глупая ласточка, свила себе уютное гнездышко на берегу океана, и ей нет дела до всего остального, но осуждать ее я не могу. После Лавгуда, я стала относиться с большим уважением к людям, которые хотят просто долго и счастливо жить.

— Я знаю, о чем ты думаешь, малышка Джинни, — внезапно сказала она, и я подскочила на месте. Может быть, все было написано на моем лице, или кровь вейлы позволяет ей незаметно читать мысли, или она просто сделала выводы, исходя из сложившейся ситуации и недовольного выражения моего лица. Мне не стыдно, но у меня должно было хватить наглости сказать ей это вслух. А еще, захотелось выдрать ей волосы за малышку.

— Я вообще люблю подумать. Частенько этим занимаюсь.

Флер запрокинула голову и едва не прослезилась от смеха. Ее английский заметно улучшился, раз она стала понимать шутки и намеки.

— Между п’гочим, — начала она заговорческим тоном, как только успокоилась, — я сове’гшенно уве’гена, что с твоими б’гатьями все будет хо’гошо. С Роном точно, можешь мне пове’гить.

— И почему же? — спросила я. Благополучие Рона располагалось где-то на третьем в списке моих волнений, сразу после Джорджа и Полумны.

— Он хит’гый. Всегда найдет безопасное место.

В голосе Флер улавливались осуждающие интонации, и для этого не было никаких оснований. Все что угодно можно было приписывать моему брату, но только не хитрость. Скорее жадность, или завистливость, или глупость. Как можно быть хитрым и глупым одновременно? Не бывает таких сочетаний.

— Ты его совсем не знаешь.

— Это еще воп’гос. Ты не п'гедставляешь, как война меняет людей, — с видом безумно опытного человека произнесла Флер, чем взбесила меня окончательно.

— Не сомневайся, об этом я знаю все!

И я убежала на чердак, подальше от ее снисходительной ухмылки и поучительных нотаций. У нее нет никакого права судить ни меня, ни кого-либо из моей семьи. Интересно, как война изменила ее саму? Вероятно, приставила к плите и научила стирать и убираться в доме. Ведь это совсем не для нее, того гляди и располнеет бедняжка. Отвратительно. Смотрит на Билла щенячьими глазками, ни слова поперек не может ему сказать, а стоит ему отойти на два шага, как русалочка превращается в оплот мудрости. И ведь, сволочь, такая счастливая! Внезапно я поняла, что, если в этом и заключается семейное счастье женщины — обслуживать, как домашний эльф, всю семью и при этом улыбаться, как в день свадьбы, — то я никогда не выйду замуж.

Мне стало так обидно, что я даже несколько раз пнула коробку с папиной коллекцией розеток. Хотелось кричать, что это меня, именно меня больше всех изменила война, что я уже совсем не такая, какой была осенью! А потом я вспомнила Элли, рыдающую из-за того, что письмо из дома пришло мне, а не ей. Я так ругала ее, а по сути, ничем не отличаюсь, даже плакать хочется нестерпимо.

До конца каникул оставалась неделя, а я уже сходила с ума. Мысль о побеге стала почти навязчивой.

Я решилась тридцатого числа. Со дня пропажи Джорджа прошло ровно три недели, и мама решила починить свои часы. Вероятно, магия сохранилась в осколках, и простенькое репаро собрало их как пазл. Семь стрелок, как по указке, заняли позицию «смертельная опасность» и больше не двигались.

— Боюсь, они сломались окончательно, — с горечью произнесла мама.

— Они так стояли, еще до того как разбились, — напомнила я, а про себя обругала близнецов за то, что не выбросили их. Фред стойко выдержал мой испепеляющий взгляд и покачал головой.

— Может быть, может быть. Но ведь мы не показывали их мастеру. А ведь давно надо было добавить Флер! Как же я позабыла... Нужно заняться этим в ближайшее время!

Я сжала зубы, но возражать не стала. Когда-нибудь мне все равно придется к ней привыкнуть. Зато у мамы теперь было чем заняться. В ее глазах даже появился какой-то непривычный блеск.

— Прямо сейчас! Зачем тянуть кота за хвост? У меня в блокноте было записано заклинание, которое переименовывает стрелки. Только куда же я его подевала...

Мама принялась переставлять баночки на полках. Мне стало любопытно, как выглядит заклинание, нарушающее одни связи между человеком и предметом, и устанавливающее новые. Видимо, что-то вроде Протеевых чар.

— Ах, вот же он!

Мама оживленно скинула с полки книги Локонса по уходу за садом, за которыми и пряталась заветная книжка.

— Сейчас посмотрим... Кажется, я записывала его красными чернилами, Фред, помоги мне найти...

Но Фред не двинулся с места. Его лицо исказила жуткая гримаса то ли ярости, то ли боли. Сперва я подумала, что у него скрутило желудок или что-то в этом роде, а потом... Потом я поняла, и меня будто окатили ледяной водой.

— Что ты делаешь? — медленно, почти по слогам спросил он.

— Хочу переименовать стрелку. Ну, бросьте вы! Чтобы заказывать новую стрелку для Флер, нужно нести часы мастеру, а у нас нет сейчас такой возможности. А Джорджу...

— Не смей! — Фред сорвался на крик и вскочил из-за стола. На секунду мне показалось, что он вот-вот ударит маму, и я схватила его за руку.

Но мама даже не обратила на это внимание.

— Не повышай на мать голос, Фред! — сказала она поучительным тоном. — Так вот. Джорджу все равно не нравились эти часы, я точно знаю.

— Не смей его трогать!

— Да какая разница, в самом деле. Флер теперь член семьи, она должна быть на часах.

С ума сходила вовсе не я. С ума сходила моя мать. И тот странный нездоровый блеск в ее глазах тому подтверждение.

Фред выбежал из дома, как будто спасаясь от огня. Я тоже не могла находиться в Норе ни секунды и, бросив маме осуждающий взгляд, умчалась за братом. Мы бежали, не останавливаясь, до самого леса, где я мертвой хваткой вцепилась в его руку и мы трансгрессировали.

Сначала мы оказались посреди поля, по колено в снегу. Фред огляделся вокруг, выругался, и трансгрессировал снова — на этот раз в густой лес.

Здесь снега было не так уж и много, но он падал огромными хлопьями, а мы, разумеется, были без курток. Но Фреду было не до того. Он метался от дерева к дереву, выкрикивая проклятия и одаривая растения щедрыми пинками. Меня била крупная дрожь.

— Нужно возвращаться, — заявил Фред, — Нельзя было убегать.

Только не это! При мысли о доме, меня скручивало, колени тряслись еще сильней. Или это от холода? Я присела на бревно, так удачно лежавшее в двух шагах от места нашего приземления.

— Что же мы наделали? Джин, что я наделал?

Он, наконец, остановился, уперевшись лбом в ближайшую сосну. На волосах тут же образовалась шапка из снега.

— Отправь папе патронуса, — прохрипела я. Хотелось сохранять спокойствие, но перед глазами то и дело возникало мамино лицо.

— Нельзя, он на работе. А Билл и Флер в банке. Здесь опасно оставаться. Егеря...

— Ну, пожалуйста, Фред. Я так не могу больше!

Фред обернулся и замер, остановив взгляд около моих ботинок. На нас обрушилась тишина зимнего леса. Я подняла глаза и зажмурилась: небо казалось даже ярче и белее снега, вершины сосен едва покачивались. Мне вспомнилось, как я впервые оказалась Большом зале. Кажется, я шла рядом с Колином, и, споткнувшись, ухватилась за его рукав. Я не могла оторвать взгляд от заколдованного потолка, таким высоким и необъятным он мне показался, прямо как настоящее небо. Наверное, это потому, что я была очень маленькой и глупой, ведь с каждым годом я обращала на него все меньше и меньше внимания.

— Сиди здесь. Я сейчас.

— Куда ты? — мне претила мысль остаться одной даже на пару минут

— Никуда.

Фред вернулся через пару минут, держа в руках охапку сырых веток. Две из них он превратил в шерстяные одеяла, а остальные поджег. В нос ударил неприятный запах гнилой древесины, но Фред поэкспериментировал с заклинаниями, и, в конце концов, у нас получился вполне сносный костер. Но пользоваться мне магией он не позволил, опасаясь Надзора, и сам наложил водоотлалкивающие чары на одеяла. Сидеть, прижавшись друг к другу, и смотреть на танцующие языки пламени было, в общем-то, не так уж и плохо.

— Я отправил патронус Люпину и Тонкс. Попросил их побыть с мамой, пока папа не придет с работы. — сказал Фред.

— Неудобно так, — поморщилась я.

— Самому тошно. Надо будет потом извиниться перед ними как следует. Я предупредил, что ты со мной.

Вот тебе и побег. Не идеально, конечно, и всего на несколько часов, и на душе неприятный осадок остался, но лучше, чем ничего. Тонкс будет смеяться, наверное.

— Что это за место?

Фред пожал плечами.

— Просто лес. Пару месяцев назад мы отсюда транслировали один из выпусков Дозора. У нас Ли специалист по безлюдным местам. Посидим здесь чуть-чуть, а потом... Потом подумаем. Есть хочешь?

— Нет.

Я была рада, что он так быстро пришел в себя. Без сомнений, это потому что я рядом, и ему не приходится снова переживать все в одиночку.

— Почему именно стрелку Джорджа? — осторожно спросила я. — Почему не Рона?

Фред подбросил веток в огонь. Я заметила, что дыма от костра не видно, и можно не опасаться, что нас заметят издали. Если соберусь когда-нибудь сбежать окончательно, надо будет спросить об этом заклинании.

— Потому что он с Гарри, — устало ответил Фред. — Мама себе придумала, что вместе они не пропадут, да и по радио постоянно сообщают о его перемещениях. Врут, конечно. Сейчас люди на любого брюнета в очках готовы кинуться, лишь бы почувствовать себя в безопасности.

— Или чтобы разбогатеть, — вставила я.

— Это точно. Награду, по-моему, уже вдвое повысили. Правда, если привести не того очкарика, по голове в Министерстве не погладят, так что охотников за галеонами становится меньше с каждым днем. На самом деле... — Фред помедлил, будто подбирая слова. — О Роне ведь ничего не слышно. Очевидцы клянутся, что видели Поттера, но чаще всего одного. Иногда говорили, что он был с девушкой — видимо, с Гермионой. Кто-то даже утверждал, что видел армию гоблинов с Гарри во главе. Но о Роне, или о том, кто мог быть на него похожим, ни слова.

— Может, он просто очень осторожен? — предположила я, хотя мне самой с трудом в это верилось.

— Или они уже давно разделились. Все может быть.

— А Флер уверена, что он в порядке. Говорит, что он хитрый, и всегда выкрутится.

— Флер умница, — с уважением протянул Фред.

— О, ну конечно, — съязвила я. — Прямо таки семи пядей во лбу. Кое-кому крупно не поздоровится, если я передам твои слова Анджелине.

Фред засмеялся и умоляюще сложил руки:

— Только не это! Не сдавай меня, ради Мерлиновых тапок, она же меня четвертует! А вообще зря ты так. Флер не подарок, конечно, но как боец — неподражаема. Один раз мы были в одной группе и наткнулись на засаду. Не знаю, чему там их учат в Шармбатоне, но их французские боевые заклинания на порядок мощнее наших.

— Не поверю, пока не увижу собственными глазами!

Я вспомнила вейл, и то, во что они превратились в разгаре матча. На душе становилось теплее, когда в моем воображении хорошенькое личико Флер превращалась в клюв, а за ее спиной пробивались кожистые крылья.

— А что Перси? По-прежнему?

За все время моего пребывания дома, никто даже имени его не упомянул.

— Перси дурак, каких поискать, — беззлобно ответил Фред. — Когда станет совсем жарко, прибежит домой, поджав хвост, и все его сразу же простят. Займет свое законное место любимчика и не покраснеет. К таким, как он, дерьмо не липнет, что ж тут поделаешь.

— Предлагаю заклинание вечного приклеивания, — сказала я, плотнее закутываясь в одеяло.

— Идея неплохая, — подыграл мне Фред. — Но вдруг он решит переехать обратно в Нору? Как же вы будете жить с этим запахом, несчастные вы мои?

— Почему «вы»? — возмутилась я.

— Потому что у нас своя квартира.

— Ну, так я перееду к вам! Решено! — я изобразила демонический смех, за что получила локтем в бок.

— Губу закатай. Мы не сможем водить девушек в квартиру, где живет наша сестра!

Джинни, ты ломаешь мое хрупкое душевное равновесие.

— Анджелине определенно будет, о чем поболтать со мной, братец, — мстительно процедила я, потирая место удара.

— Так ведь я ее имел в виду! — со святой невинностью на лице отвел он. — Это безухий кого попало водит, к нему все претензии!

Я засмеялась, и ответная шутка едва не слетела с моих губ. Мы снова заговорили о Джордже. Знаю, нужно было шутить дальше, как ни в чем не бывало, но я медлила, а Фред снова помрачнел.

Папин патронус прибыл, когда костер уже догорал. С мамой все хорошо, Тонкс была с ней все время, просили вернуть меня домой как можно скорее. В спокойном голосе отца проскальзывали угрожающие нотки, но перспектива жестокой расправы, как ни странно, вселила в брата второе дыхание, и мы трангрессировали в Лондон.

— Греческая улица? — спросила я, прочитав название на табличке. — А слякоть, несомненно, британская. Парадокс.

— Маглы любят парадоксы, — заметил Фред.

Мы прошли вниз по улице, вдоль нескольких жилых домов. Судя по приближающемуся шуму, Греческая улица пересекалась с дорогой покрупнее — лучше освещенной и более оживленной.

— Шафтсбери авеню! — брат простер руки, будто бы демонстрируя мне свои владения.

— Самый центр Лондона! — продолжила я в той же манере. — Безопаснее места не найти!

— Это еще кто тебе сказал? — скривился Фред.

— Билл.

— Много он знает, как же. Видишь тех здоровяков?

Он указал на группу мужчин в смешных шапках и с огромными сумками. Они столпились около прилавка, загородив большую часть тротуара, так что остальным приходилось либо расталкивать их локтями, либо аккуратно обходить по бордюру. От толпы доносилась громкая речь на незнакомом грубом языке.

— Это русские туристы, — пояснил Фред и, содрогнувшись, добавил: — Страшные люди.

— Что же в них страшного? — усомнилась я.

— Каркарова помнишь? С Долоховым ты тоже недавно встречалась. Оба из России, между прочим. А эти в шапках, — он понизил голос до шепота, — маглы. Мы со своими не можем разобраться, а от русских маглов вообще неизвестно, что ожидать.

Я присмотрелась к иностранцам и не нашла в них ничего пугающего.

— По-моему, ты разыгрываешь меня. Милейшие люди, и к тому же, не совсем трезвые.

— Клянусь тебе зарплатой Филча! Ты знаешь, для меня нет ничего дороже, чем благосостояние престарелого кошатника. Прикрой меня, Джинни, я пошел...

Пока я заходилась от смеха, Фред ринулся прямо в толпу русских. Он усердно прокладывал себе путь к прилавку, дружески хлопая их по плечам, улыбаясь как идиот и выкрикивая длинное, видимо, русское слово. Туристы радовались, щелкали вспышками фотоаппаратов и сомкнули свои ряды, заслонив от меня брата. Я не верила до конца в его слова, но на всякий случай сжала в кармане волшебную палочку. Впрочем, не успела я сосчитать до двадцати, как русские снова расступились, и Фред, прижимая к себе бумажный пакет, вышел мне навстречу. Гостеприимную улыбку он быстро сменил на гримасу ужаса.

— Жив? — поинтересовалась я.

— Самому не верится, — вздохнул он, смахивая со лба несуществующие капли пота. — Кажется, я понял, что чувствует Крам, когда фанатки разрывают его на сувениры.

— А что ты им говорил?

Фред повторил то самое слово, но я с уверенностью могу сказать только, что там было какое-то «бу-у-у».

— На шестом курсе мы не поладили с Уорингтоном и Монтегю. Судьба свела нас в неравной битве между замком и теплицами, а мимо как раз проходили студенты из Дурмстранга. Они начали ржать, тыкать в Монтегю пальцами и называть его вот этим словом. А потом мы выяснили, что так называют распространенных у них на севере волшебных зверей — что-то типа медведей с огромными круглыми ушами. Ну, ты же помнишь уши Монтегю...

Я понимающе кивнула. Торчащие уши слизеринского охотника были школьной достопримечательностью, практически символом факультета, как, впрочем, и его кривые зубы. Кто-то однажды пошутил, что уши помогают ему ловить квоффл.

— И чем дело закончилось? — спросила я. Мы продолжали гулять, я щурила глаза, и разноцветные огоньки гирлянд расплывались и танцевали.

— Монтегю убежал, а Уорингтон остался блевать слизнями. Гости остались довольны зрелищем и вернулись на свой корабль.

— Счастливый конец.

— Не совсем, — Фред потянул меня за руку и мы свернули в переулок. — Макгоналгалл сняла с нас двадцатку.

Что ж, довольно милосердно с ее стороны, если вспомнить, в какое бешенство ее приводило «неподобающее поведение» во время Турнира. Увы, Снегг ее волнений не разделял, и вряд ли наказал своих любимцев.

Тем временем, Фред остановился перед пожранной лестницей пятиэтажного дома и решительно полез наверх.

— Шутишь, да?

Вопрос был риторический, и он бросил на меня насмешливый взгляд, будто бы брал на слабо. Игроки в квиддич высоты не боятся, да и двадцать метров — это вполовину ниже вратарских колец, к тому же я представила, какой потрясающий вид откроется с крыши. Ожидания полностью оправдались.

Честно говоря, я не часто бывала в Лондоне. Родители пару раз водили нас по старому городу, но в основном, все путешествия ограничивались Косым переулком, и уж точно мне никогда не доводилось смотреть с высоты на самый популярный район столицы, разукрашенный разноцветными огоньками. Под нами сияла площадь Пикадили, слева можно было рассмотреть верхушку памятника Нельсону, чуть дальше река отражала подсветку мостов и прибрежных зданий. Как удачно, что зимой рано темнеет, иначе люди бы просто не успевали насладиться таким буйством красок. В городе было куда теплее, чем в лесу, и очень кстати пришлись хот-доги и кофе, которые Фред, рискуя здоровьем, как он продолжал уверять, увел прямо из-под носа голодных туристов. На секунду жизнь показалась прекрасной.

— Папа убьет нас.

Фред сделал огромный глоток и закашлялся, то ли от напитка, то ли от моих слов.

— Фу, Джин, не порть момент.

Он тоже об этом думал, хотя и в несколько ином ракурсе. С одной стороны, ему было стыдно, что в момент, когда маму нужно было понять и поддержать, он просто убежал (да и я не лучше, перепугалась до смерти), но, с другой, все ведь окончилось благополучно. Дом цел, Тонкс пришла на помощь, в больницу с сердечным приступом, слава Мерлину, никто не загремел. Его охватило неповторимое чувство вседозволенности и свободы, которое появлялось после удачно провернутой шалости. Умом понимаешь, что наказание, а в данном случае еще и угрызения совести, неизбежны, но делаешь все, чтобы оттянуть этот момент.

«Ты не имеешь право радоваться», — прозвучало в моей голове голос, подозрительно похожий на Элизабет. Я мысленно послала его куда подальше. Джордж не погиб — я отказывалась в это верить — значит, оплакивать его не было смысла. Там более, я уверена, что он бы проклял каждого, кто проронил бы хоть одну слезинку, ведь главной целью их с Фредом жизни было дарить людям улыбки и смех. Конечно, мы тратили время, просиживая штаны на крыше, когда можно было продолжать поиски, но я успокаивала себя тем, что в это время его ищет Ли Джордан или Билл.

Моя нерасторопность сыграла непоследнюю роль в исчезновении Полумны, но она тоже не позволила бы страдать из-за этого. До остальных, мне, по большому счету, нет никакого дела, или, лучше сказать, не было в этот вечер. Я знала, что пожалею об этих мыслях, и переживания с удвоенной силой обрушатся на мою голову на следующий день, но, закрыв глаза, беззвучно шептала: «Катитесь к черту. Я никому ничего не должна».

— Ты только посмотри на это! — воскликнул Фред, кивая в сторону стройки на противоположном берегу. Два подъемных крана — если я не путала их название — возвышались над будущим зданием, от которого еще и нижних этажей не было. Зато неподалеку вдоль берега выстроились баржи, нагруженные огромными изогнутыми трубами. — Бедняги, как же они мучаются без волшебства!

— Наверное, построят какую-нибудь громадину в сто этажей, — пробурчала я.

— Я слышал, что это будет огромное колесо-карусель, чтобы можно было увидеть Лондон с высоты птичьего полета.

— Нам и тут неплохо.

— Уже пять лет строят, мне Велли говорил. Хотят успеть к следующему Новому году.

Подумать только, целых пять лет! Я невольно прониклась жалостью к несчастным маглам. И ведь еще не факт, что конструкция долго проживет.

— А завтра, в полночь, здесь будет фейерверк! — Фред взмахнул руками, опрокинув пустой стаканчик из-под кофе. — Не такой шикарный, как наш, конечно, но вполне сносный. Прямо над рекой! Мы, когда жили у Сириуса, хотели на секунду сюда слинять, посмотреть, и тут же обратно, но проворонили время.

Он весь светился, как будто все несчастья, свалившиеся на наши головы, в самом деле, решили взять выходной. По щеке текла горячая капля. Я сделала вид, что это всего-навсего растаявшая снежинка, и торопливо стерла ее ладонью. Стараясь не хлюпать носом, я крепко-крепко обняла Фреда.

— Тогда давай завтра снова придем сюда, — сказала я. — Посмотрим на фейерверки, можно даже взять с собой бутылку медовухи.

— Давай.

После дерьмового Рождества, Новый год обещал быть незабываемым.

Все хот-доги были съедены, когда Фред вдруг достал из кармана игральную карту. Внимательно изучив рубашку, он сообщил, что по пути домой придется заглянуть к Дедалусу. В метро спускаться не хотелось, но нарушать приказ руководства и трансгрессировать на окраину города Фред не рискнул. Впрочем, на этот раз у меня ничего не болело, и за нами не было хвоста. Мы сразу сели на нужную ветку и без пересадок доехали до конечной станции, — так и пешком пришлось идти меньше. Это меня радовало больше всего, не хотелось в такой чудесный вечер смотреть на бездомных сквибов.

Самого Дингла в квартире не оказалось, был только Веллингтон Мейси, открываший нам дверь, даже не сняв с головы свой причудливый бинокль. Я даже подумала, что это может быть вовсе и не бинокль, а протез, вроде волшебного глаза профессора Грюма.

Велли уставился на меня своими... хм... объективами, и прокряхтел что-то нечленораздельное.

— Все в порядке, старик, — нетерпеливо бросил Фред, пытаясь протиснуться мимо него.

— Зачем ее привел? Ей тут быть нельзя.

— Я никому не расскажу, — возмутилась я, не зная толком, что именно могла бы рассказать.

— Под мою ответственность, — сказал Фред. — А пока, сотвори-ка нам портал в Нору, чтобы мы не тащились опять в центр, а потом и через все кукурузное поле.

— Только ей, — отрезал Велли. — А ты подождешь Джордана.

— Да, да, а теперь пусти нас, о великий блюститель порядка!

Велли колебался, но, в конце концов, отошел от двери, и мне стало ясно, почему меня не должно было быть в этой квартире. Привязанный к стулу посреди комнаты в совершенно бессознательном состоянии сидел...

— Пьюси! — вырвалось у Фреда.

— Как говоришь? — заинтересовался Мейси. — А то он еще часа два будет в отключке.

— Эриан Пьюси. Несколько лет был охотником сборной Слизерина. Окончил школу в прошлом году.

— Никогда бы его не узнала, — сказала я. Мне самой довелось играть против него несколько раз, но на поле обычно некогда рассматривать противников.

— Вуд считал, что врагов надо знать в лицо, — не без гордости ответил Фред.

Веллинтон тем временем уже записывал полученные сведения в блокнот.

— Его взяли при попытке нападения на семью маглов. Посмотри, — он брезгливо приподнял рукав мантии преступника. — Свежачок, всего пару дней, как окрестили.

Впервые в жизни я увидела Черную метку. Все знали, что такие татуировки есть и у Кэрроу, и у Снегга, только пожиратели никогда не выставляли их напоказ. Честно говоря, это было омерзительное — в самом плохом смысле этого слова — зрелище. Череп, и выползающая из него змея были как будто выжжены раскаленным железом, кожа вокруг была все еще воспалена.

— Что ж, свою карьеру он начал не слишком удачно, — невесело заметил Фред.

— В любом случае, до ночи вам с Ли нужно будет вытрясти из него информацию, иначе Кингсли со всех троих шкуру спустит.

Они поколдовали над порталом и скрылись в ванной, чтобы пошептаться о секретных делах.

Прыщавое лицо Эриана Пьюси было по-детски беззаботным, как будто ему снились розовые единороги. Восемнадцатилетний пожиратель смерти. Наверняка он просто хотел покрасоваться, оправдать оказанное ему доверие, так сказать, и против тех маглов ничего не имел. Или наоборот, может, его с детства зомбировали проповедями о чистоте крови, откуда мне знать. Худощавый, мелкий — он всегда был слабым звеном тройке охотников, и квоффл кидал слабовато. И как только ему удавалось сработаться с громадинами Монтегю и Уорингтоном, ведь, чисто с технической точки зрения, гораздо проще, если охотники обладают сходной комплекцией.

Пьюси улыбался во сне, мне стало не по себе. Этот относительно неплохой день заканчивался тем, что судьба предоставляла мне идеальный объект для вымещения накопившейся ненависти, и я чувствовала в этом какой-то подвох. Заметив пустую коробку на полу, я, не раздумывая, надела ее ему на голову — ужасно хотелось хорошенько врезать по этой счастливой роже. Интересно, был ли он среди тех, кто напал на поезд? Может быть, это он ранил Майкла, или Парвати Патил? Или его наградили меткой, за облаву на Джорджа? Или он проводит свое свободное время, издеваясь над Полумной, где бы она ни была? Я со всей силы ударила ногой бесчувственное тело. О, сколько удовольствия получат Фред и Ли, пытая этот кусок дерьма! По крайней мере, я бы получила.

Странное дело, я с ужасом думаю о том, что моим братьям приходится убивать других людей, пусть даже и пожирателей, а сама готова собственноручно задушить гада. А он даже сдачи дать не сможет. Навреное, в этом вся причина: противник беззащитен, за дверью Фред и Веллингтон, а столкнись я с ним во время сражения — одному Мерлину известно, как я себя поведу. Но пока я с легкой душой и от чистого сердца ударила его еще пару раз.

Дома я попыталась сделать вид, что ничего не произошло. Честно говоря, я планировала, что отдуваться будет Фред, но раз уж мне пришлось возвращаться одной, то я решила не подливать масла в огонь. Пристыжено улыбаясь, я дала родителям убедиться в том, что со мной все хорошо, и как только представилась возможность, убежала на чердак. Оттуда я спустилась лишь раз — встретить Фреда, когда тот вернулся. Я хотела спросить, удалось ли ему что-нибудь узнать о Джордже или Полумне, но он выглядел таким изможденным, что у меня язык не повернулся. Фред быстро извинился перед мамой, и попросил горячий чай, но, когда я с подносом поднялась к нему в комнату, он уже спал, не переодевшись и не расстелив постель. Похоже, я погорячилась насчет удовольствия — он был вымотан и физически, и морально.

На чердаке я свила себе уютное гнездышко, перетащив туда одеяло и несколько диванных подушек. Вглядываясь в хмурое небо, без всякой надежды увидеть хоть какую-нибудь самую маленькую звездочку, я представляла, как завтра буду наслаждаться скромным магловским фейерверком и загадывать желание, глядя на циферблат Биг Бена.

Дверца в полу тихонько скрипнула, и чердак залил свет — папа, видимо, обнаружил, что меня нет в комнате.

— Я ненадолго, чуть-чуть с тобой посижу, — заверил он, присаживаясь на огромную связку старых учебников.

Я не возражала. Даже если он собирался ругать меня, то это более чем заслуженно.

— Красивый вид. Столько снега сегодня намело!

— Не так уж и много, — ответила я. — Всего-то по щиколотку.

— У вас в Хогвартсе, наверное, огромные сугробы.

Он всегда начинал издалека, о погоде, когда хотел сказать что-то важное своим детям, дать свой родительский совет. У мамы все разговоры были торопливыми и на эмоциях. Некогда беседовать по душам, когда надо следить, чтобы все семеро детей и папа — восьмой ребенок — были здоровы, накормлены и одеты, дом — убран, а обед — приготовлен. Отец, в свою очередь, брал на себя обязанность в долгих разговорах объяснять нам наши ошибки.

— Послушай, Джинни. Если не хочешь, можешь не возвращаться в школу.

Я удивленно подняла глаза. Странно было слышать такое от него. Помню, как летом они с мамой долго советовать, решая, поеду я или нет, и мое собственное желание не подвергалось сомнениям.

— Не знаю, что там происходит, боюсь даже представить, но за четыре месяца изменилась больше, чем за всю жизнь, — с грустью сказал он. — Уезжала капризная маленькая девочка, спорившая с мамой по поводу цвета платья, а вернулась домой совсем взрослая и рассудительная девушка.

— Неправда, — возразила я, улыбнувшись. Рассудительность точно не мой конек.

— Чистая правда. Только, по-моему, тебе совсем это не нравится. Так всегда бывает: когда сбываются наши самые заветные мечты, нас непременно ждет разочарование. И твоя мечта повзрослеть не исключение.

Спорить не было смысла, папа был прав во многом.

— Если я так повзрослела, то почему ко мне до сих пор относятся, как к ребенку?

— Людям обычно тяжело смириться с тем, что их близкие меняются. Нужно уважать их чувства, так что просто дай им время привыкнуть, — ответил папа, положив мне руку на плечо. — Ты же видишь, что происходит. Наберись терпения, нам с мамой тоже приходится нелегко.

«А Фреду еще тяжелей» — подумала я, но не решилась сказать вслух. В глазах неприятно защипало.

— Мы в Хогвартсе организовали сопротивление, ты знал? — спросила я. Мне вдруг стало стыдно, что я ничего им не рассказала.

— Я догадывался. Слышал что-то такое по радио.

— Я и... Мой друг его возглавляет. Без меня и Полумны ему будет очень тяжело. Он остался в школе, ждет нашего возвращения. Тогда в поезде мы знали, что Пожиратели пришли за Полумной, и если бы я задержала их еще хотя бы на пару секунд, она бы смогла сбежать.

— Уверен, ты найдешь нужные слова. Друг не будет на тебя сердиться.

Похоже, папе еще самому надо было привыкнуть ко мне, повзрослевшей. Точно такими же словами он успокаивал меня, когда я лет эдак десять назад признавалась ему в том, что испачкала новый учебник Перси.

— Но он, то есть Невилл... В общем, Полумна очень много значит для него, понимаешь? — я никогда с папой прежде не разговаривала на эти темы, и слова «он ее любит» застряли поперек горла. — У меня такое чувство, что я предаю его.

— В таком случае, тебе нужно обязательно с ним поговорить, и все встанет на свои места.

— Но ты прав, папа, я не хочу возвращаться в школу и оставлять Фреда одного. Можешь сколько угодно говорить, что он не один, но это не так. Ты не видел его сегодня, не видел, как он мучился от безысходности, потом радовался обычному хот-догу, а потом... — перед глазами всплыло безмятежное лицо Эриана Пьюси и его только что набитая метка. — Он не справится без меня.

Папа не стал спорить, хотя смотрел осуждающе.

— Кода погибли мамины братья, ты была совсем крошкой, лежала в кроватке и целыми днями плакала. А Рон только-только начал ходить. Ты представить себе не можешь, что тогда обрушилась на нас.

— Я понимаю...

— Нет, слава Богу, ты еще не можешь это понять, — горько сказал он. — Что такое жажда мести, ты, конечно, знаешь, вот и мы с мамой тогда узнали. Только у нас было семеро маленьких детей, которым мы нужны были живыми и, желательно, здоровыми. Но каждый день, каждую минуту, нас преследовала мысль, что убийцы Фибиана и Гидеона все еще на свободе. Вечером, когда дети засыпали, я думал, что может быть, если сегодня я уйду в рейд вместе с мракоборцами, то именно от моей руки погибнет Антонин Долохов.

Вдалеке, у самого леса, на мгновение заблестело защитное поле. На нашу территорию, видимо, залетела птица.

— И что ты сделал? — прошептала я. Историю братьев Пруэттов я слышала много раз, но только не в таком ключе.

— Ничего. Я оставался дома, где был намного нужнее. Через месяц-другой война закончилась, и большинство пожирателей отправили в Азкабан. Мне не о чем жалеть.

Я замотала головой. Папин намек был более чем понятен, но я не желала соглашаться.

— Сейчас все по-другому.

— Да, но разница лишь в том, что вы выросли и сами принимаете решения. У тебя нет детей, Джинни, ты отвечаешь только за свою жизнь, но у тебя есть родители и братья — не только Фред, но и Рон, и даже Перси. Я понимаю, что мотивация не самая сильная, и это не удержит тебя дома, если ты останешься, но ты подумай над этим.

Еще одна птица пролетела сквозь поле, а может, эта предыдущая решила вернуться? Кажется, даже пространство вокруг стало искажаться.

— Тогда мне лучше вернуться в школу, — серьезно сказала я. Мне предстояло выдержать огромное давление со стороны родителей на совесть и психику, и я сомневалась, что у меня хватит сил с ним справиться.

— У тебя еще есть время принять решение. Только пока будешь решать, постарайтесь больше так внезапно не убегать. Предупреждайте заранее, а то мама уж очень сильно перепугалась.

Знал бы он, как испугались мы с Фредом.

Тем временем, либо стекло тряслось и искривлялось, либо вокруг нашего дома кружила целая стая ненормальных птиц. Папа, надев очки, обеспокоенно вгляделся в окно, а я бросилась к мешку с квиддичным инвентарем — там должен был лежать омминокль.

— Странно, очень странно, — пробормотал он. — Птицы и животные, кроме магических, не должны вызывать такую реакцию.

— Может магл?

Омминокль зацепился за что-то длинное и не желал вытаскиваться.

— Маглы прошли бы мимо, не задерживаясь. Кто-то сознательно атакует наше защитное поле.

Мне, наконец, удалось выудить омминокль из-под груды спортивных мантий. Магия из прибора выдохлась, и четкость картинки оставляла желать лучшего. Мне бы сейчас пригодились окуляры, как у Велли.

— Пап, там какой-то человек. Вроде бы...

— Значит, это волшебник, не посвященный Хранителем тайны. И его не было внутри дома, когда заклинания устанавливались, — в папином голосе звучал чисто научный интерес и никакого беспокойства. — Таких людей тут быть не должно.

— Что будем делать?

— Посмотрим, может, сам уйдет. Но случай весьма любопытный. Если бы он атаковал нас с помощью магии, сработала бы тревога. Очевидно, он просто бьет.

— Бьет? — удивилась я. — Серьезно?

— Да, кулаками или ногами. Как будто он точно знает, что тут стоит дом.

— Папа...

Голос не слушался, омминокль выпал из дрожавших пальцев. Человек вручную, вот уже несколько минут атакует магический заслон. Он не может видеть Нору, но зачем бы он ломаться в кукурузное поле? Он пытается привлечь внимание, у него, вероятно, нет палочки. Как будто он точно знает, что тут стоит дом. Его дом.

— Джордж!!!

— Стой, Джинни, стой!

Очертя голову, я бросилась вниз по лестнице и вломилась к Фреду. Я что-то прокричала ему, но что именно вспомнить не могу. Нельзя было терять ни секунды! Вдруг он передумает, вдруг решил, что ошибся, и уйдет?

Папа кричал, чтобы я подождала, но было бы легче остановить дракона на лету. На крыльце я всунула ноги в первую попавшуюся пару калош, которые оказались даже от разных пар, и побежала так быстро, как только могла. Калоши утопали в снегу, чавкали в грязи, я упала прямо в лужу, пробив коленками тонкую ледяную корку. Холодный воздух раздирал горло, бок отозвался знакомой тянущей болью, но я все равно продолжала бежать. Чем ближе я приближалась к границе, тем ярче становились вспышки — волшебник не собирался уходить. В мозгу стучало: это он, это точно он! Не могло быть иначе, или от разочарования я бы умерла на месте. Щит вибрировал, фигура человека расплывалась перед глазами. Пять метров, три метра... Еще чуть-чуть!

Я выбежала за пределы защитного поля с палочкой наизготовку. Не знаю, как она оказалась у меня в руке — инстинкт, наверное. Он увидел меня и беззащитно поднял ладони. В темноте меня вдруг охватили сомнения.

— Люмос!

Луч света ударил ему прямо в лицо. Он зажмурился, откинул капюшон, открывая ярко-рыжие волосы, как у меня. На нем была грязная, местами порванная куртка, шарф обматывал шею несколько раз, одной перчатки не хватало. Правая ступня казалась огромной, так плотно она была обмотана разными тряпками и платками: кажется, он не мог наступать на нее, и опирался на длинную палку, как на костыль.

Задорные голубые глаза встретились с моими, и я отчетливо услышала, как сердце пропустило пару ударов.

— Привет, Джин.

Мы едва не повалились на землю, когда в два шага преодолев расстояние между нами, я вцепилась в него с твердым намерением никогда больше не отпускать. Привязать к кровати, запереть в комнате, обездвижить заклинанием — все, что угодно, лишь бы он больше никогда не терялся. От Джорджа пахло костром, лесом и магловскими машинами. Палка упала в снег, и он практически повис на мне. Я чувствовала, как тяжело он дышит, спрятав лицо в моих волосах, и плачет, содрогаясь всем телом. Что до меня, то я рыдала в полный голос.

— Ненавижу... Ненавижу тебя! — кричала я, отчаянно колотя его по плечам, пока не силы не оставили меня. А Джордж только крепче обнимал меня и шептал какие-то извинения.

Сзади послышались торопливые шаги Фреда. У него было странное лицо, как будто он отчаянно пытался подобрать шутку, соответствующую этому моменту, но слова не складывались. Фред просто открывал и закрывал рот, словно выловленная из воды рыба. Я так ждала от него какой-нибудь реакции, что даже перестала плакать, а он, набрав побольше воздуха, выпалил:

— Ты пропустил Рождество!

Джордж попытался засмеяться, но лающий кашель сдавил его на пару секунд.

— Ну, ты же знаешь этих моллюсков, братишка, — ответил он, восстановив дыхание. — Они ужасно медлительные!

Я не поняла ни слова и недоуменно вертела головой, пытаясь уловить подсказки в лицах близнецов. Фред вдруг опустился на землю, и спрятал лицо в ладонях. Мне хотелось прикрикнуть на него, чтобы он перестал реветь, ведь теперь все будет хорошо, но вместо этого я снова разрыдалась.

Ровно через сутки небо над Лондоном окрасилось сотнями разноцветных огней, но мы совсем об этом забыли, а когда вспомнили, то не стали жалеть, и решили, что уж следующий Новый год непременно будет нашим! Маглы достроят свое огромное колесо, и мы втроем ровно в полночь заберемся на самый его верх, чтобы на высоте птичьего полета дотянуться рукой до фейерверка!..

Начался девяносто восьмой год.