Тетрадь (гет)

Меня шатало, стены вагона плыли перед глазами. Каждый шаг больно отдавался в грудной клетке, но дыханию ничего не мешало, спасибо Мерлину. Нужно было найти Майкла, ведь он, возможно, ранен тяжелее меня. Что бы ни в коем случае не заплакать при нем, пришлось несколько раз останавливаться на полпути и усмирять настойчивый комок в горле.

Я нашла Майкла в нашем купе, где уже хозяйничала Падма Патил. Заметив меня в дверях, она лишь на секунду отвлеклась, чтобы окинуть меня внимательным взглядом, а затем вернулась к своему занятию: он обрабатывала огромный порез на лбу Корнера дымящимся тампоном. Посмотрев, как ужасный шрам начинался под волосами, а заканчивался, пересекая бровь, желудок схватило пуще прежнего.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я кивнула, не отрывая взгляда от жуткой раны. Майкл, конечно, все понял, и раздосадовано отвернулся, отчего мне стало еще больнее. Да, это моя вина, это мой промах, на месте Полумны должна была оказаться я, только я! Лучше бы я приняла на себя весь удар Долохова, тогда я бы еще не скоро пришла в себя, если бы вообще очнулась. Только тогда мне можно было бы найти оправдание.

— Не вертись! — шикнула Падма, но Майкл оттолкнул ее руку.

— Хватит, иди к сестре.

Девушка оказалась настойчивой, и силой заставила его сесть на место.

— Я, кажется, уже говорила с тобой об этом! Твои выходки на меня не подействуют, — жестоко сказала она, но получив в ответ умоляющий взгляд, смягчилась: — Шрам же останется.

— Не важно.

Но Майкл больше не пробовал ее прогонять. Я задалась вопросом, когда у них успели сложиться такие близкие отношения, и даже почувствовала себя третьей лишней, но потом внезапно вспомнила, что они однокурсники. Укорив себя за глупость, я облегченно выдохнула.

— А что с Парвати? — поинтересовалась я.

— Пара царапин, а вот Лаванде досталось больше. Я была в вагоне старост, мы ничего не успели понять, не знали, вмешиваться нам или нет. А Парвати с Лавадной были единственными старшекурсницами в своем вагоне и бросились им наперерез. Я даже не знаю толком, из-за чего все началось, только вот сейчас узнала о Лавгуд.

Она тактично замолчала, значит, тоже поняла, что я не смогла защитить Полумну. Как это все мило.

— Садись, я уже заканчиваю.

Я отрицательно покачала головой. Такое положение: стоя, облокотившись на дверь и слегка согнувшись на левую сторону — было одним из немногих, при котором ничего не болело. И можно было наблюдать за спокойными методичными действиями Падмы, когда она, отложив дымящийся тампон, теперь накладывала повязку. Рядом с ней на диване лежал большой саквояж с символом больницы Святого Мунго, набитый самыми разными пузырьками и бутылочками,

— Это все, что я смогла найти у машиниста, — пояснила Падма, когда я спросила о сумке. — Я решила, что в поезде обязательно должна быть аптечка, но найти ее оказалось сложно. Как всегда, никто ничего не знает, никто ничего не помнит, а продавщица сладостей вообще испарилась вместе со своей тележкой. Ладно, Майкл, до свадьбы заживет.

Падма аккуратно спрятала конец бинта, а остатки бросила в саквояж.

— В последнем вагоне много учеников, — намекнула я, поймав себя на мысли, что хочу поскорее отделаться от когтерванки, несмотря на все ее добрые намерения.

— Да, я сейчас пойду туда, — с готовностью кивнула она, как будто и не собиралась здесь задерживаться. Хотя, может и правда не собиралась. — До Лондона еще часов пять, не меньше. Проследи, пожалуйста, чтобы Майкл не снимал повязку.

Как только она ушла я посмотрела на диван, на который, предположительно, должна была сесть или лечь, и меня передернуло от ужаса. Корнер внимательно рассматривал меня, пытаясь, видимо, выяснить, что же со мной не так, и я не выдержала его взгляд. Выскочив из купе, я окликнула Падму, в надежде, что она сможет мне помочь.

— У тебя есть обезболивающее? — шепотом спросила я, на случай, если Майкл вздумал подслушивать.

— Зачем?

— Меня… Я ударилась. Очень сильно, сидеть не могу.

Патил скептически сощурилась, но, надо отдать ей должное, не стала расспрашивать или просить показать место ушиба. Она молча вытащила из сумки прозрачный пузырек и протянула его мне.

— Держи, это должно помочь или, по крайней мере, хуже не сделает.

Я поблагодарила ее и тут же проглотила половину содержимого флакончика. Минут на десять я застыла перед дверью в купе и решилась зайти только, когда боль отступила. Остался легкий дискомфорт, но теперь можно было спокойно растянуться на диване и прикинуться спящей.

Чем ближе мы подъезжали к Лондону, нем меньше становилось снега. За окном уже смеркалось, но я еще могла различить грязные бело-коричневые подобия сугробов. Я не сомневалась, что и на Рождество будет слякоть — все складывалось слишком плохо, чтобы ожидать сказочный снегопад в сочельник.

Я сожалела, что выпила обезболивающее. Боль притягивала все внимание, а теперь в голову полезли мысли о Полумне. Слезы то и дело подкатывали, руки тряслись, лицо горело, так что я не знаю, какими нечеловеческими способностями смогла более или менее держать себя в руках. Все из-за меня, из-за моей неуклюжести. Если бы я продержалась еще чуть-чуть…

— Наверное, я должна сказать тебе спасибо, — я нарушила гробовую тишину, уже не меньше часа царившую в купе. Свой язык я уже не могла контролировать.

— За что? — спросил он без энтузиазма.

— Ты не утешаешь меня, не говоришь, что я не виновата, — голос оказался неожиданно надрывным. — Это дорогого стоит. Обычно все сразу готовы задушить своим сочувствием.

— Сколько же яда в твоих словах.

— Мне плохо, идиот, — прорычала я, и тут же поняла, что Полумне сейчас может быть еще хуже.

Майкл раздраженно фыркнул и отвернулся.

— Как будто тебе станет легче от моих утешений. А насчет Полумны — ты сама для себя решишь, насколько ты виновата. Своя собственная оценка все равно самая правильная.

Я благодарна ему за искренность, но он обвиняет меня, ни капельки не стесняясь. Хотя, скорее всего, точно так же он винит и себя, может даже еще больше.

— Что теперь делать?

— Не знаю, — апатично бросил он. — Делай, что хочешь.

Что делать, я знала, это вообще был риторический вопрос. Я собиралась поставить на уши Билла, близнецов, весь Орден, да я бы душу из них вытрясла, чтобы они нашли Полумну!

— Ты умеешь посылать сообщения с Патронусами?

Майкл покачал головой и предложил мне пойти и поспрашивать остальных: вдруг кто умеет? Я не пошла, конечно. Такими навыками из присутствующих мог обладать еще только МакМиллан, но он бы тогда давно растрезвонил бы об этом. Все-таки мы еще только школьники.

— Я не смогу смотреть Невиллу в глаза, — призналась я. — Это самое паршивое.

— Невилл виноват больше всех. Если так беспокоился, лучше бы оторвал свою задницу и поехал с нами. Нет, лучше бы вообще никто из нас не ехал.

За его обиженный голос, мне хотелось плюнуть ему прямо в лицо. Теперь виноват Невилл, отлично! Кто следующий?

— Так зачем же ты поехал? Невилл попросил нас охранять, да? Бедняжка, не справился с поручением.

— Не у тебя одной есть семья.

— Отпрыск аристократов возвращается домой! — съязвила я. — Где там твой родовой замок?

— Успокойся, Джинни. Ты отвратительна, — Майкл вздохнул и, как ни в чем не бывало, растянулся на диване.

— Прости, — самым обыденным тоном прошептала я. Его нисколько не задели мои слова, он знал, что сейчас я могла сказать любую глупость. В конце концов, он и сам такой же — вспомнить только что он наговорил мне перед нашей ссорой. Да, это отвратительно, признаю. Но он вряд ли бы хотел видеть, как я бьюсь в истерике.

Наверное, я плохая подруга. Я тысячу раз убеждала всех и Невилла, в частности, в том что Полумна сильнее, чем кажется, и что мужества ей не занимать, но я сама в это не верю. Если Полумну снова посадят в тюрьму, она не выдержит. Слишком мало времени прошло, и на этот раз она будет там совсем одна. Где бы ее ни держали, она сломается. Вся ее жизнь в том, чтобы делать людей счастливыми, чтобы заряжать их своим настроением. Чудеса, в которые она так упрямо верит, не помогут ей, когда некому будет о них рассказывать. Она не сможет петь для себя, она просто не увидит в этом никакого смысла.

Поезд прибавил ход, чтобы прибыть на станцию вовремя. Я ехала, чтобы не дать маме сойти с ума от одиночества, но теперь больше всего на свете я хотела бы оказаться на месте Полумны. Почему не я? Вся моя семья в Ордене, мои братья — преступники, мой бывший парень — враг номер один, моя подруга — магловский выродок. Почему я снова выхожу сухой из воды? Я бы отдала все на свете, лишь бы с Полумной ничего не случилось.

Майкл все-таки снял повязку со лба, несмотря на мои вялые предостережения.

— Я не могу появиться перед родителями в бинтах, — объяснил он. Впрочем, Падма постаралась на славу: порез не только перестал кровоточить, но и выглядел так, словно уже неделю заживает, так что не должно было остаться никаких следов. — Ну, как? Надеюсь, на молнию не похоже?

Вместо ответа я протянула ему карманное зеркальце из своей сумки. Хотела съязвить, что шрам на лбу и темные волосы ни на йоту не делают его похожим на Гарри, но передумала. Майкл посчитал бы это комплиментом.

В Лондоне не было снега совсем — он таял, едва коснувшись дорог, создавая невероятное количество грязи и слякоти. Майкл увидел своих родителей на перроне, и стал прощаться со мной, но слова почему-то не складывались. Я не знала, обнять его, или не стоит делать это на глазах студентов и его семьи. Подумать только, именно сейчас меня стало волновать мнение людей, так что все закончилось пожеланием друг другу счастливых каникул. Я успела рассмотреть его родителей: статные, высокие, в традиционных мантиях, в идеально чистой обуви. Майкл поцеловал мать в щеку, пожал руку отцу, сказал несколько слов и вдруг быстро выпрямил спину, как будто его упрекнули за плохую осанку. Они ушли не торопясь, Майкл хмурился, но его мама еле заметно улыбалась. Наверное, так выглядят все богатые чистокровные семьи.

Я вздрогнула, когда кто-то коснулся моей руки.

— Джинни!

Меня встречал Билл. Я уткнулась лицом в его кожаную куртку, едва не поцарапав щеку о многочисленные шипы и заклепки. Брат, ничего не подозревая, обнял меня, и я чуть ли не пополам согнулась от боли.

— Ты в порядке? — испуганно спросил он.

— Да, нормально… — я решила не говорить о заклинании Долохова, чтобы не начались охи-вздохи, постельный режим, и все такое. Это было бы совершенно не к месту. — Билл, на поезд напали Пожиратели.

Улыбка исчезла с его лица и белые шрамы стали заметнее.

— Что я дал тебе перед твоим отъездом? — требовательно спросил он.

— Браслет … — недоуменно пробормотала я, но тут же поняла, что происходит: — Широкий белый браслет из когтя дракона. Его передал Чарли. Мне в последнее время не до украшений, но я взяла его с собой…

— Все, все, этого достаточно. И на будущее: прежде чем обниматься, проверь, кто перед тобой.

— Пожиратели забрали Полумну Лавгуд. Билл, ты можешь что-нибудь сделать?

— Тебя не тронули? — Билл положил руки мне на плечи и внимательно посмотрел в глаза, будто проверяя на честность. — Говори тише.

— Нет, но Полумна… Мы пыталась их остановить, но их было очень много. Там был Долохов, — прошептала я. — Они сделали это из-за журнала?

Билл молчал, и я не могла понять, он обдумывает план спасения Полумны или пытается найти на мне какие-нибудь жуткие увечья. Мне не хотелось терять время, да и перед братом можно было не стесняться показаться слабой, так что я сдалась:

— Меня слегка зацепило заклинанием. Не знаю, каким именно, но думаю что-то похожее на Круциатус, было довольно больно, — подумав секунду, я все-таки решила немного соврать для надежности: — Ничего серьезно. Девочка с Когтеврана меня осмотрела и сказала, что все в порядке, а она собирается стать целителем.

— Еще часа два выдержишь? — спросил Билл, отбирая у меня сумку. Мой ответ, кажется, его устроил.

— Конечно. Но Полумна…

— Мы в курсе. Виолетта связалась с нами, как только поезд возобновил движение. Продавщица сладостей, — пояснил он. — Она в Ордене.

Он взял меня за руку и мы трансгрессировали, но не домой, а в центр города. Лондон уже был полностью украшен к празднику. Витрины пестрели разноцветными шарами и мишурой, на каждом дереве и столбе горели огоньки. Смешные магловские Санты вертели механическими головами и распевали рождественские гимны, вызывая восторженный писк у детей, в то время как их родители, беспокойно прижимая к себе кошельки, перебегали из одного магазина в другой, докупая последние подарки. Билл вел меня прямо сквозь толпу, и я крепко вцепилась в его руку, боясь потеряться. На всякий случай, я незаметно проглотила остаток обезболивающего зелья, а склянку выбросила в ближайшую урну. Мы шли очень быстро, гул транспорта все время заглушал мои слова, а потом мы спустились в метро, где что-то рассказать было нереально. Билл понимающе кивнул и попросил набросить на голову капюшон и спрятать волосы. За нами могли следить.

Целый час мы тряслись в подземке, и я усердно старалась отследить наш путь по схеме, но это оказалось хуже трансфигурации. Один раз мы вышли, кажется, на Южном Кенсингтоне и, вместо того, чтобы с основным потоком людей пересесть на одну из пересекающихся линий, мы просто вернулись в тот же поезд, только пересели в другой вагон. Билл выглядел спокойным, хотя то и дело смотрел на часы. Каждая минута бездействия, возможно, означала одно лишнее Круцио для Полумны.

— Успокойся, — шепнул брат. — Кингсли тут же отправил людей к Лавгуду. Если мы их опередили, то все будет хорошо.

Его слова меня не утешили. А если нет? Что если Кингсли не успел? И вообще, я не поняла, причем здесь Лавгуд, ведь ясно же, что Полумну выкрали не для того чтобы сопроводить домой. Хотя, если они могли собрались пытать ее на глазах у отца, тогда… Нет, об этом нельзя думать.

Мы вышли на предпоследней станции, когда в вагоне было еще достаточно людей. Еще минут пятнадцать пешком, и я заметила, что фонарей становится все меньше, их свет — тусклее, а количество бомжей на парапетах неустанно увеличивалось. Я старалась смотреть только себе под ноги, но, когда мы остановились на светофоре (что, в общем-то, было бессмысленно, так как ни одной машины даже слышно не было), я не сдержала любопытства. Старичок, которого я рассматривала из-под капюшона, сидел на горке из мусорных пакетов и грел руки о пустую бутылку из-под пива. В бутылке кружились несколько синих язычков пламени, и эти огоньки говорили куда больше, чем надпись на картоне. Встретившись со мной взглядом, он встрепенулся и призывно тряхнул бумажным стаканчиком. Я поспешно отвернулась, не зная, можно ли бросить ему несколько монет, или лучше не привлекать к себе внимание.

— Он волшебник? — спросила я, когда мы отошли на приличное расстояние. Огоньки в бутылке не могли быть природным явлением.

— Да, — подтвердил Билл. — Или сквиб. В этом районе полно сквибов.

Я расстроилась. Не то чтобы я рвалась помогать всем обездоленным, но мне еще никогда не доводилось видеть волшебника, или даже сквиба, настолько… в общем, изгнанного из хваленого магического сообщества.

— Наверное, нужно было дать ему денег.

— Наши монеты ему ни к чему. Сомневаюсь, чтобы он знал хоть одно заведение для волшебников в округе. А вот фунты — другое дело.

Мы свернули на еще более темную улицу, и внезапно воздух вокруг нас завибрировал. Я остановилась, но Билл уверенно тянул меня за собой.

— Не бойся, — сказал он. — Мы прошли сквозь защитные заклинания. Теперь наши ребята знают, что мы идем, и можно не волноваться, что нас подслушают.

— Что за ребята? Орден?

— Его часть. Домой попадешь через портал, все остальные способы передвижения запрещены.

— Но мы же трансгрессировали в Лондон, — заметила я.

— Сейчас центр Лондона — наиболее безопасное место. Там Министерство, больница, пресса, центральные узлы каминной сети — заклинания на обнаружение трансгрессии будут тормозить всю работу. Но сюда мы не трангрессируем. Никогда не знаешь, на какой квартал поставят ловушки, так что лучше не рисковать.

Он вел меня к жуткому кирпичному дому, в котором когда-то, возможно, были жилые квартиры, однако сейчас я бы даже не смогла найти ни одного целого окна. Единственная дверь была заколочена досками и украшена выцветшей желтой лентой с вполне различимой надписью «опасно». Дом собирались сносить.

Билл протянул мне обрывок газетного листа, на котором размашистым почерком было написано:

«Дедалус Дингл проживает по адресу: переулок Пермбрук, 8».

Билл тут же сжег листок, а я мысленно повторила адрес, попутно вспоминая низенького волшебника в фиолетовом цилиндре, с которым несколько раз пересекалась у Сириуса, а затем на свадьбе. Открыв глаза, я обнаружила еще одну дверь, рядом с заколоченной. Надеясь, что за ней будет хоть какой-нибудь диванчик, на котором я смогу отдохнуть, дожидаясь портала, я ступила в темный подъезд.

— Третий этаж, — подсказал Билл, но не успели мы и подняться на первую лестницу, как наверху послышался скрип двери, и к нам торопливо спустился хозяин квартиры.

— Тебя за смертью только посылать! — беспокойно воскликнул он. — Там же мороз! Мисс, я надеюсь, вы не сильно замерзли? Мое, с позволения сказать, жилище, к вашим услугам, хотя сейчас там тесновато.

— Здравствуйте, — я немного растерялась от такой заботы. — Я Джинни.

— Помню, помню. Надеюсь, мисс, вы не курите? — он галантно открыл дверь, уронил цилиндр, но умудрился поймать его в последний момент. Дедалус Дингл оказался совершенно лысым. — У меня повсюду стоят коробки, не споткнитесь, так что если будете курить, то лучше это делать в ванной, потому что я до сих пор не могу найти партию фейерверков, и…

— Дингл, как все прошло? — прервал его Билл. Хозяин квартиры раздосадовано покрутил в руках шляпу.

— Никаких вестей.

Я оказалась в небольшой гостиной, заставленной всевозможными ящиками, коробками и пакетами, которые теперь служили мебелью. Повсюду стояли чашки из-под кофе и недоеденные бутерброды, как будто их владельцы куда-то умчались, прервав ужин. Вероятно, это и была та самая команда, которую отправили к Лавгуду. Помимо Дингла, который немедленно принялся убирать грязную посуду и расчищать мне место (что было очень кстати, потому что стоять уже было больно), в комнате был еще один человек. Он восседал у раскрытого окна сразу на двух коробках, и всматривался в темноту улицы. Никто не собирался его представлять, Билл и Дедалус склонились над картой и что-то увлеченно обсуждали.

— Здравствуйте.

Человек резко повернул голову чуть ли не на триста шестьдесят градусов, и я прыснула, не удержавшись. Верхняя половина его лица была скрыта под нелепым оптическим прибором, похожим на огромный бинокль, прикрепленный к шляпе. Эти «вытянутые» глаза делали его похожим на слизняка в жилетке.

— Братья не учили тебя, что нельзя отвлекать работающего человека? — сварливо поинтересовался он.

Прежде чем я успела что-либо ответить, из-за перегородки показался Фред, и, расчищая себе путь через мусор и коробки, кинулся меня обнимать.

— Джинни, познакомься, это Веллингтон Мейси. Посочувствуй несчастному — его назвали в честь столицы Новой Зеландии, хотя он это и отрицает. Мы зовем его Велли, потому что это его ужасно бесит, а вся его титаническая работа — следить за защитными заклинаниями. Это его конек. Бедняга так загружен, что даже не находит секунды поздороваться.

— А ты думаешь, эта штуковина у меня на голове лечит мой ревматизм? — возмутился Велли. — Посмотрел бы я на твою задницу, если бы ты целый день провел на чертовом подоконнике.

Фред надел испуганное лицо.

— На что конкретно ты хочешь посмотреть? Не хотел бы я, чтобы это услышала Анджелина. В общем, Джин, если он будет тебе хамить, отвечай тем же, но аккуратно. Все-таки, мы без него как без рук.

Было так здорово, наконец, слышать его голос вживую, а не по радио! Где бы я ни находилась, если близнецы были со мной, я чувствовала себя дома.

— Джинни ранили в поезде, — пожаловался Билл. Я приготовилась снова уверять, что все в порядке. Боль тем временем, стала постоянной и тянущей, и я даже успела к ней привыкнуть. Если не делать резких движений, то можно было спокойно ее терпеть, и это меня успокаивало.

— Разберемся с этим дома, — отмахнулся Фред. — Здесь все равно нечем оказывать первую помощь.

— Когда станет что-нибудь известно о Полумне? — нетерпеливо спросила я. Мне, честно говоря, не нравилась эта спокойная атмосфера, царившая в квартире. Как будто всем было наплевать.

— Когда придет Патронус от группы перехвата, или как только Пожиратели объявят свои требования, — ответил Билл.

— Но вы ведь сделаете все, чтобы спасти ее?

Тишина, послужившая мне ответом, не понравилась мне еще больше. Я буравила взглядом Билла, надеясь на вразумительные объяснения, но вместо него заговорил Велли, все так же, не отрываясь от окна:

— Одно можно сказать точно: Бруствер обязательно взвесит все «за» и «против», а Лавгуд для нас очень ценен.

— И что это должно значить? — возмутилась я. — Вы спасете ее, но только ради журнала? Мне не важно, ради чего, но она должна быть в безопасности!

— Не говори глупостей, Джинни, — отрезал Билл. — Да, Орден сделает все, что в его силах, но ты не должна в это лезть.

— Почему нет? Это ее подруга! — Фред поддержал меня.

— Потому что я так сказал. С нас и так уже хватит, тебе не кажется?

Шрамы на лице Билла побелели еще больше, и Дедалус, пискнув, предложил всем по чашке кофе, но потом вспомнил, что чистой посуды не осталось. И вдруг…

— Трансгрессия в защищенной зоне!

Велли объявил это так громко, будто наложил Сонорус на свой голос. Все замерли и повернулись к окну, в воздухе чувствовался страх — такой липкий, с металлическим привкусом. К счастью, Велли, после нескольких пасов волшебной палочкой всех успокоил:

— Вроде бы наш.

Но по местам никто не расходился. Наоборот, встречать «нашего» все собрались с палочками наизготовку, хотя на доме и так лежало заклинание доверия.

— А кто хранитель тайны? — поинтересовалась я, как и все, нацелившись на дверь, но Фред только плечами пожал.

Дверь открыли буквально с ноги, и в квартиру ворвался парень в серой потрепанной куртке и красно-золотом шарфе. Я не поверила своим глазам, когда узнала его.

— Дин Томас, маглорожденный, адрес этой квартиры дал мне ты, Велли Мейси, и именно ты накладывал защитные заклинания на дом моей семьи, — привычно отрапортовал Дин.

— Еще раз трансгрессируешь ближе, чем за километр отсюда — ноги оторву, — проворчал Велли, но Дин пропустил замечание мимо ушей. Его лицо вытянулось, когда мы встретились взглядами, а затем он посмотрел куда-то выше меня, вероятно на Фреда у меня за спиной, почти беззвучно прошептал: «Мне жаль». Тогда я не обратила на это внимания, потому что буквально подпрыгивала на месте, надеясь перекинуться с ним хотя бы парой слов.

— Дин, поручений для тебя больше нет. Портал через десять минут, Джинни, будь готова, — мрачно сказал Билл, направляясь к выходу.

— Ты уходишь? — обеспокоенно спросила я.

— Мне все еще нужно на работу.

Брат оглушительно хлопнул дверью. Возможно, виноват сквозняк, или случайно проявилась нечеловеческая сила так и не обратившегося — слава Мерлину — оборотня. Ребята занялись своими делами: Велли снова повернулся к окну, Дедалус продолжил переставлять коробки, Фред вышел на лестницу, якобы «покурить», хотя он точно не курит, а Дин повел меня через всю гостиную к единственной в этой квартире комнате с дверью — ванной. Там оказалось грязно, как и следовало ожидать, но если опустить крышку унитаза, то становилось вполне уютно.

Я быстро обняла Дина и тут же отпрянула, опасаясь за свои раны. Новой порции обезболивающего у меня, увы, не было.

Мы смотрели друг на друга несколько минут и глупо улыбались. Он похудел, вырос, ссутулился, но его глаза не горели так ярко даже на нашем первом свидании.

— Черт… Прости, я даже не знаю что сказать, — рассмеялась я. — Гриффиндорский шарф?

— А, это… — он любовно погладил полосатую ткань. — Я все-таки еще должен учиться. Хотя смотрится странно, согласен, да и незаметности не способствует.

— Я не верю, — пораженно шептала я.

— Да ладно тебе, Джин, полгода всего прошло. Ты семью не видела столько же.

— Это совсем другое! — возразила я. — Как ты… Ты в Одрене?

Дин усмехнулся и присел на край ванны.

— Круто звучит, да? Но на самом деле нет. Я периодически выполняю мелкие задания: что-то передать, где-то разведать обстановку. Плюс я еще иногда подделываю письма и подписи, если Орден перехватывает министерских сов. За это они присматривают за моей семьей.

— Но ты совершеннолетний, почему тебя не примут официально? — спросила я. — По-моему, близнецов автоматически приняли, как только они бросили школу.

— Орден сейчас осторожничает с новобранцами, несмотря на то, что ресурсов не так уж и много. Таких как я — добровольцев — у них навалом, но без особых заслуг в главный штаб нам дорога закрыта. У пожирателей, кстати, та же беда: полстраны сочувствующих, а метки ставят единицам.

— Так ты живешь здесь?

— Нет, — засмеялся Дин. — Нет, конечно. Я же в списке магловских выродков, так что в городах мне делать нечего. Я все время… путешествую, стараюсь нигде подолгу не задерживаться.

— Понятно.

Я вспомнила, что мать Дина, пытаясь его разыскать, прислала письмо Симусу. Вероятно, он до сих пор не связался с семьей.

— В лесах полно беглых маглорожденных волшебников, — продолжал он. — Я познакомился с некоторыми, пытался привлечь их к сопротивлению, но не у всех даже палочки есть. Некоторые бежали целыми семьями.

Я отчетливо представила, как Элли со своими братьями разводят костер или рыбачат. Или как Том и Мэтт — два моих пропавших одноклассника, не прошедших аттестацию, выпрашивают деньги у прохожих. Вспомнился бездомный сквиб на пустынной улице. Стало страшно.

— Некоторые гоблины тоже решили убраться подальше от Лондона. Представляешь, встретить гоблина посреди леса? Я чуть от страха не умер. Но они оказались крутыми ребятами, на самом деле, но я даже их имена правильно не произнесу. Крюкохряк…или Крюковняк, как-то так. Лучше расскажи ты, Джин. Как школа? Вы восстановили ОД?

Вопрос оказался для меня неожиданностью. Сказать ему правду, что все плохо, что Кэрроу издеваются над учениками, а меня заперли в подземелье, или это будет выглядеть, как будто я жалуюсь?

— Да, восстановили. Но это оказалось гораздо опаснее, чем мы предполагали.

— Я слышал про меч! Это потрясно! Вы не представляете, какой был фурор, когда Поттеровкий Дозор объявил об этом на всю страну.

— Так ничего ведь не получилось, — оправдывалась я. — Нас все равно поймали.

— Да это и не важно! Главное — вы заявили о себе. У нас тут, как сказал Велли, прокатилась волна самодеятельности. Егерей находили связанными, дома обычных маглов вдруг оказывались сверхзащищенными, что у них взрывалась вся бытовая техника. То же самое было, когда все узнали о переполохе в министерстве.

— Ну, если мы хоть кого-то вдохновили…

— Вдохновили — это не то слово. Понимаешь, все эти толстые сорокалетние увальни надеялись отсидеться в сторонке, чтобы их задницы не пострадали. Им, наконец, стало стыдно, что вместо них сражаются дети.

— Это кто тебе сказал? — резко спросила я. Почему-то от его вполне справедливых слов, пропала вся радость встречи.

— Все так говорят.

— Но это же чушь собачья.

— Я думал, ты обрадуешься, — растерянно пролепетал Дин. — Извини.

Вот в чем он совсем не изменился: он снова не может мне возразить, даже если уверен в своей правоте.

— Что плохого в том, чтобы беспокоиться о своей безопасности? Или все должны быть как Ксено Лавгуд, из кожи вон лезть, не думая о своих близких? — яростно выплюнула я. Наверное, если бы мистер Лавгуд внезапно появился в этой ванне, я бы его утопила, не раздумывая.

— Ксено здесь причем?

— Ты не знаешь? Полумну забрали Пожиратели.

— Как? Когда?!

— Прямо с поезда сняли. Я думала, ты прибежал сюда от Лавгудов.

— Нет, я ничего не знал.

— Тогда что значит твое «мне жаль»?

— А, это… — Дин замялся, и виновато отвел взгляд. — Не знаю, как тебе сказать…

Вздохнув, я решила прекратить его мучения.

— Ладно, я поняла. Это секрет Ордена, — боль в боку усилилась, к тому же в ванной было довольно прохладно. Я уселась рядом с Дином, и он обнял меня за плечи. — Симус очень скучает, он сам на себя не похож. Может, ты напишешь ему? Я бы нашла способ пронести письмо в школу.

Дин долгое время молчал, теребя шарф, но, в конце концов, покачал головой:

— Лучше не стоит. Да я и не знаю, что писать. Я постараюсь встретиться с ним. но не хочу чтобы ты из-за этого рисковала. Вам и так, наверное, достается от Кэрроу и Снегга.

Что ж, на это я не нашла чем возразить.

— Все-таки это так странно. Мы с тобой встретись в этой дыре, и у нас еще есть целых восемь или, не знаю, пять минут, чтобы просто посидеть…

— Не нужно было садиться на этот поезд. Никому.

Дин убрал руку с моего плеча. Увы, мне совсем не интересовали его романтичные бредни про «посидеть».

— Я не знаю, что мне делать. Я не прощу себе, если Полумна погибнет.

— Нельзя так думать. Она справится.

— Ты ее совсем не знаешь! — я вскочила на ноги, пытаясь что-то ему доказать. Закружилась голова. — Никто ее не знает.

— Я уверен, что Орден сделает все возможное…

— Да, меня тут только что обнадежили.

— Ну, вот видишь. Все будет хорошо, и… Джинни, у тебя кровь!

— Где?

Я повернулась к мутному зеркалу и с удивлением увидела, как две красные дорожки стекают от носа к губам.

— Наверное, от мороза. У меня бывает так,— спокойно ответила я, когда на самом деле, так было всего один раз, да и то после того, как я стукнулась носом об лед.

— Я позову кого-нибудь.

— Не нужно. Сейчас пройдет.

Я с надеждой покрутила краны, и — о чудо! — холодная вода полилась в ванную. Но очень скоро я поняла, что кровь не останавливается, как бы я ни запрокидывала голову. Наоборот, ее становилось только больше. Я испугалась: неужели, это последствия заклинания Долохова? Какой же беспечной я была! А что если мне придется лечь в больницу? Об этом не может быть и речи!

— Пять минут, Джинни, — Фред заглянул к нам в ванную, чтобы поторопить меня, и увидел, как я судорожно смываю кровь с лица и рук. Наверное, я была бледная, как смерть, и вдобавок голова кружилась все сильней. — Что происходит?

— Я… Я не знаю, Фредди…

— Она стояла, и вдруг побледнела, а потом кровь и… — Дин, похоже, был испуган даже больше меня и теперь как будто оправдывался.

— Выйди, — коротко бросил ему Фред, и Томас тут же убрался. — Чем в тебя попали в поезде?

— Не знаю. Фиолетовый луч, наискось. Меня чуть-чуть задело, честно.

— Покажи.

Я послушно задрала свитер, и повернулась больной стороной к зеркалу. Лучше бы я не смотрела. Желудок скрутило, а на глаза навернулись слезы. От груди до лопаток тянулось огромное сине-черное пятно.

— Черт, что же это?.. Ай! — Фред попытался надавить пальцами на ребра, и меня пронзила жуткая боль. — Не трогай!

— Это всего лишь синяк, — успокоил он, хотя в его голосе было мало уверенности. Что это за синяк размером с квофл? Я на секунду забыла о носе и уже чувствовала соленый привкус на губах.

— Съешь, — Фред невесть откуда достал красную конфетку, и чуть ли не силой затолкал мне в рот. — Ешь, давай. Это остановит кровь. Умойся, и маме ни слова. Скажешь, что устала и хочешь поспать. Я что-нибудь придумаю.

Конфета действительно помогла, Фред прав, мне нужно выглядеть более или менее сносно ради мамы. Нужно перетерпеть. Черт возьми, я пережила уже столько Круцио, что какой-то синяк вообще не должен меня беспокоить!

Прощание с Дином вышло совсем скомканным. Я только успела сказать, что со мной все хорошо, и уже пора было хвататься за портал — жестяную кастрюлю. Не думаю, что я его убедила, потому что, ко всему прочему, меня бросило в дрожь. Видимо, нервное, перед встречей с мамой.

Последней каплей было отвратительное приземление на живот прямо на какую-то корягу, и Фреду пришлось практически тащить меня на себе до тех пор, пока нас не могли увидеть из окон дома. На кухне горел свет.

Честно говоря, я ожидала увидеть запущенность и разруху, но дом и двор были в полном порядке, насколько это вообще возможно с нашими гномами.

Мама, увидев нас из окна, выбежала на улицу, и через мгновение я оказалась в ее, к несчастью очень крепких объятиях. На глаза выступили слезы, но мама подумала, что я плачу от радости.

— Ты дома, Джинни. Ты, наконец, дома, — улыбаясь, шептала она.

Дом. Милый дом. Поздравляю, малышка Джинни, ты ведь этого хотела? Так какого же черта ты плачешь? Больно? Слабачка. Полумне, наверняка гораздо больнее.

От запаха жирной ледяной мази, которой Фред старательно натирал мою спину, меня начинало мутить. Он был очень осторожен, но даже легкое прикосновение к почерневшей коже уже было невыносимым. Наверное, если бы я не ездила в метро и не пользовалась порталом, а сразу обратилась за помощью ну хотя бы к Падме, дела обстояли бы намного лучше. Но что сделано, то сделано, и теперь, чтобы отвлечься от боли, я подробно рассказывала брату о схватке с Пожирателями в поезде, пытаясь вспомнить внешность каждого. Фред, в свою очередь, перечислял имена преступников, более или менее подходящих под описание. Вряд ли это имело какой-то смысл, но мозг был занят, и я позволяла себе только скрипеть зубами.

— Все, — Фред закрыл баночку с мазью и поставил на полку. Я натянула старую футболку, и она тут же насквозь пропиталась жирной дрянью и прилипла к телу. По спине пробежал холодок, и я для верности надела еще и теплый свитер.

— Что теперь? — спросила я.

— Посмотрим. Если к завтрашнему вечеру не станет лучше, придется рассказать маме и искать более квалифицированного целителя.

— Завтра сочельник, — заметила я. — Нужно будет помочь маме с обедом. Да и елку еще не поставили.

— Тебе нужно лежать.

— Нет, нужно провести время с мамой и папой. После вашего с Джорджем письма я вся как на иголках. Неужели, все так плохо, Фред?

Брат помрачнел и устало потрепал меня по волосам. На секунду мне показалось, что он плачет, но это всего лишь была игра света.

— Вы живете в Лондоне? Может, переночуете здесь сегодня? Мне нужно очень многое вам рассказать, о чем родителям лучше не слышать.

Я не планировала жаловаться близнецам на свои неприятности, но меньше всего мне хотелось, чтобы самые близкие люди жили слухами и сплетнями, пусть даже эти слухи приятнее правды. Ну не могли же они, в самом деле, поверить, что за меч мы отделались прогулкой по Запретному лесу? Да и кроме этого мне было, что рассказать. Ладно, наверное, я действительно буду жаловаться. Ну и пусть, я больше никому не могу довериться так же сильно.

— Джордж пропал.

У каждого человека есть свой предел восприятия плохих новостей, после которого он уже перестает адекватно реагировать на происходящее. Наверное, я достигла его.

— Куда пропал? — недоумевала я первые несколько минут. — Когда?

Я едва не спросила, приедет ли он хотя бы к праздничному ужину. Медленно, очень медленно меня охватывал нечеловеческий страх.

— Он жив? — прошептала я. Фред смотрел мне в глаза, я видела свое отражение в его зрачках. В голове билась отчаянная мысль, но все не может рухнуть так сразу.

— Не знаю. Это произошло около двух недель назад. Мы были вместе с Ли в заброшенном фургоне посреди леса. Мы всегда выходим в эфир из разных мест, но в этот раз они выследили нас. Я ушел пораньше, нужно было подменить Люпина, было полнолуние. А потом... — голос Фреда дрогнул, но он продолжил: — Потом прилетел Патронус Ли, о том, что на их накрыли сразу после моего ухода. Но пока мы добрались, он и Джордж разделились, и мы… Мы так и не нашли его. До сих пор ищем, но все без толку.

Внезапно я поняла, какое задание выполнял Дин.

— Но я же слушала Дозор перед отъездом! Там был Джордж, я не могла спутать!

— Это была запись. Мы сделали несколько записей заранее, на случай, если не сможем регулярно вести программу.

— А Патронус?

— Мы отправляли, но он ни разу не ответил.

— Может, он в плену? Может, он ранен?..

Фред взял меня за руку и прижал к себе. Не плачь, он же не мог умереть, еще рано плакать. Его нужно найти, Фред не может быть один, так не бывает! Их всегда двое, всегда!

— Мама знает? — спросила я, всхлипывая. На футболке брата образовалось мокрое пятно от моих слез.

— Да, — выдохнул он.

Вот, в чем разница между семьей и друзьями, и я не понимала ее до этого момента. Если бы у меня была возможность отправиться на поиски, я бы не раздумывая, не смотря на ужасную боль в боку, бросилась на помощь Джорджу. Как бы я ни любила Полумну, в одну секунду она ушла на второй план, несмотря на то, что она, конечно, слабее двадцатилетнего крепкого парня. Честно говоря, я вообще перестала о ней думать. Я и в самом деле ужасная подруга, но, может, я хотя бы неплохая сестра.

Когда четко расставлены приоритеты, жить становится гораздо проще, не правда ли?