Что-то придется менять (джен)

Кажется, это страшно, почва так далека, Я заложил вираж и легка рука.

Что неприятно в падении с метлы: сразу остро ощущаешь хрупкость собственного тела. За мгновения, предшествовавшие приземлению, Гермиона успела прочувствовать это каждой косточкой, каждой мышцей, каждым нервом. А потом ощущение прошло: какой смысл думать о хрупкости уже разбитого? Осталась только боль, и ее было много.

«Ребрам досталось почти наверняка. Левая рука. Плечо. С ногами вообще непонятно что, не чувствуются. Интересно, как сейчас выглядит мой затылок? Нет, лучше не представлять. Да как же больно, когда же я наконец отключусь?!» Тело совсем не слушалось, но все сильнее ощущалась невесомость, будто она еще продолжает падать с метлы. Перед глазами заплясали разноцветные пятна, и Гермиона с облегчением поняла, что скоро потеряет сознание. О том, кто и когда ее найдет, она не думала: по сравнению с ее ощущениями это все было не очень важно.

Все-таки полетать на метле после матча было на редкость идиотской идеей. А ведь казалось таким естественным решением: раз она плохо летает (Флинт подтвердит!), надо же хоть изредка практиковаться! Так почему бы не сразу после игры, когда стадион уж точно свободен? И что теперь? Теперь Гриффиндор праздновал победу в теплой гостиной, Слизерин исходил ядом по поводу эффектного маневра Поттера у своего камина, Хаффлпафф зализывал раны, Рейвенкло просто отдыхал, декан лечил нервы после того, как на его глазах Гарри Поттер пикировал так, как будто сейчас убьется. А Гермиона лежала посреди стадиона, не знала, сколько у нее повреждений и совместимы ли они с жизнью (особенно если не вылечить их прямо сейчас), и не понимала даже, как так вышло. Почему она упала? Что с ней случилось? Она просто слишком плохо летала — или кто-то ее заколдовал? И кто тогда — Малфой или Квиррелл?

Ай, да какая разница? Цветные пятна стали ярче, и Гермиона закрыла глаза.

— Что, отдыхаешь, грязнокровка? — протянул знакомый голос. Значит, все-таки не обошлось без Малфоя. Вряд ли он случайно проходил мимо. — Я говорил, что ты поплатишься!

Гермиона с трудом открыла глаза, но Малфоя в поле зрения не обнаружила. Видимо, он стоял дальше, но поднять голову, чтобы убедиться в этом, она не рискнула. Она открыла было рот, чтобы достойно ему ответить, но поняла, что не сможет сказать ни слова. Из горла вырвалось нечто похожее на рыдание, и Гермиона запоздало удивилась, что совсем не плакала до этого момента.

— Вот так и будет с каждой из вас! — вещал тем временем Малфой. — Мы победим вас силой своей магии!

Гермиона хотела сказать ему, что его пафос совершенно неуместен, а тот факт, что ему как-то удалось уронить ее с метлы, на большую победу не тянет, но стоило ей попытаться, как тело болезненно содрогнулось, и она решила больше так ни за что не делать. Пусть несет что хочет, а она закроет глаза, и...

— Так, Малфой, а ну за мадам Помфри бегом! — заорал еще один знакомый голос. — Если ее не будет на поле через пять минут, то дубинка тебе тролльская, а не место в команде!

Гермиона узнала Флинта и через силу улыбнулась. Уж он-то ее в обиду не даст. Или даст? Не важно, главное, он уже послал Малфоя в Больничное Крыло. Послал Малфоя, который уронил ее с метлы, чтобы тот привел ей колдомедика. Даже немножко иронично. Интересно, Флинт не понял, что произошло, или просто решил не разбираться?

«Спасибо, Флинт. Буду должна. Буду тебе столько должна, что даже не знаю, как это описать!» — подумала Гермиона и наконец-то отключилась.

Когда она открыла глаза в следующий раз, ее куда-то несли. Перед ее глазами довольно быстро поплыли потолки хогвартских коридоров. От мельтешения ее замутило, но не успела она снова зажмуриться, как увидела лицо нависающего над ней декана. Позднее она думала, что это, должно быть, довольно смешно выглядело со стороны, когда он быстро шел рядом с ней и одновременно умудрялся заглядывать ей в лицо.

— Объяснитесь, мисс Грейнджер, — строго потребовал он.

«Вы в своем уме, профессор?» — возмущенно подумала она. Потом припомнила, как он допытывался у обожженного Невилла, что тот сделал с зельем, и вынуждена была констатировать: да, он вполне в своем уме. Допрашивать полувменяемого пострадавшего весьма в его стиле. Она открыла рот, чтобы в очередной раз продемонстрировать неспособность говорить, но тут поняла, что ей уже не так больно. Видимо, профессор Снейп что-то сделал с ней, не дожидаясь прибытия в Лазарет. Не успев выдумать ничего более умного, она выдавила:

— Я упала... с метлы.

— Это как раз очевидно, — недовольно фыркнул декан. — Меня интересует другое!

Но что именно его интересовало, Гермиона уже не услышала.

* * *

Вкус Костероста оказался худшим из всего, что Гермиона могла представить. Нет: хуже, чем она вообще могла себе представить. Процесс сращивания костей тоже оказался очень неприятным. Настолько неприятным, что даже читать Гермиона смогла только через несколько часов после приема зелья: до этого постоянно отвлекалась на собственные ощущения.

Но стоило ей взяться за «Кто есть кто в магическом мире», как пришел Флинт и начал орать на нее за то, что она в одиночку потащилась летать. Ну да, глупость сделала, с кем не бывает. Но с другой-то стороны, кого бы она, интересно, могла позвать с собой?

— Да хоть меня! Хоть Гринграсс! Хоть Малфоеныша этого бестолкового!

Гермиона очень старалась контролировать выражение лица. Видимо, все-таки перестаралась, потому что Флинт взглянул на нее и неожиданно замолчал. Она-то была уверена, что у него нотаций хватит еще минут на двадцать!

— Ладно, — буркнул он. — Я тут принес тебе... поправляйся давай.

Он кинул ей на тумбочку коробку сахарных перьев с крупной надписью «От Слизерина» поперек коробки и быстро вышел. Гермиона вздохнула. Она как раз почти собралась с духом, чтобы признать за собой долг перед ним за то, что он ее спас, а теперь этот разговор отложится на неопределенный срок. И ведь она не сможет сделать вид, что забыла о его помощи, не после того, как сам Флинт учил ее летать. Придется помнить.

Больше тем вечером ей никто не мешал читать.

А утром, как Гермиона и ожидала, явился Забини. Вид у него был скорее осведомленный, чем любопытствующий, так что Гермиона порадовалась, что ей не придется отвечать на его расспросы, и сразу перешла к тому, что ее интересовало:

— Ну, и что говорят в Слизерине?

— Ждут твоих ответных действий, — улыбнулся Блейз, удобнее устраиваясь на стуле.

— Действий? С чего бы это? — притворно удивилась Гермиона.

— Ну, знаешь, Малфой так тонко намекал на свою причастность...

— Малфой? Намекал? Тонко?! — переспросила Гермиона, в каждое последующее слово вкладывая еще больше изумления.

— Ну ладно тебе, может быть, когда-нибудь он научится делать это тонко, — рассмеялся Блейз. — Но, в общем, многие знают. И всем теперь интересно, спустишь ты ему это или нет.

Гермионе и самой было интересно. Вернее, она точно знала, что отомстить необходимо, и Малфою, и Паркинсон, разумеется, но она не собиралась превращать это в публичное действо. А теперь, что же, придется?

— А с чего вообще такой интерес к тому, что я буду делать?

— Ну как же, старшекурсникам забавно, первый курс грызется. А первому курсу в моем лице уже интересно, когда ж Малфою наконец достанется. Ну не может же быть, чтобы ему никогда и ни за что не пришлось платить?

Гермиона неопределенно пожала плечами, мимолетно радуясь, что уже может ими пожимать. Вселенская справедливость ее не очень волновала. Не в этом случае, по крайней мере.

— Ничего не могу обещать, Забини. Мне, знаешь ли, лень. Может, жизнь сама накажет идиота.

— Ну-ну, — хмыкнул Забини, вставая. Не поверил. Ну и правильно. Гермиона даже не старалась быть убедительной.

После обеда Гермиона принялась за домашнее задание, но через некоторое время поняла, что какая-то мысль крутится в ее голове, мешая полностью сосредоточиться на работе. Отловив и рассмотрев эту мысль, Гермиона крайне удивилась. Оказывается, она ждала, что Гринграсс тоже к ней зайдет.

Но это смешное ожидание, если подумать. В конце концов, они с Гринграсс не подруги и даже не приятельницы, и в отличие от Забини, Дафна достаточно терпелива, чтобы удовлетворить свое любопытство потом, когда Гермиону выпустят из Больничного Крыла (по словам мадам Помфри, это могло случиться уже завтра). Ни к чему ждать визита, которого не будет. Решив так, Гермиона отмахнулась от всех этих нелепых ожиданий и наконец-то погрузилась в учебники.

Но Гринграсс все-таки пришла. Ближе к вечеру она тихо прошла к кровати Гермионы, нерешительно остановилась возле стула для посетителей и после некоторых колебаний все-таки села.

— Малфой идиот, — заявила она. Гермиона вопросительно посмотрела на нее. — Я бы на его месте роняла тебя не на сам стадион, а на трибуны, наверняка ты над ними тоже пролетала.

— Да, не сомневаюсь, ты бы все сделала хорошо и сразу насмерть, — кивнула Гермиона. — Я запомню, что не стоит летать, если ты поблизости.

— Конечно, насмерть. Какая радость в том, чтобы ждать от тебя страшной мести? Кстати, страшная месть будет?

— А что, Малфой интересуется?

— Нет, это я интересуюсь.

— А тебе зачем? — подозрительно спросила Гермиона.

— Да так, подумала, давно никому гадостей не делала. Так что, если что, можешь обращаться.

Дафна вышла, а Гермиона в недоумении разглядывала собственную руку. Пальцы слегка покалывало, а она никак не могла понять, почему. Только минут через пять она поняла: перед тем, как уйти, Гринграсс на мгновение дотронулась до ее руки.