Я очнулась как подземелье, что теперь? [перевод заброшен] (джен)

Наша беседа заняла чуть больше часа, как раз достаточно времени, чтобы вновь прибывшие жители деревни обустроились в своих новых домах. Тир, Ульфрик и Камелла поднимались по моей лестнице под любопытными взглядами своих товарищей и яростными лучами послеполуденного солнца.

Наконец, вновь получив возможность строить, я приказала построить новую комнату, простиравшуюся от угловой комнаты, которая должна была стать новой комнатой босса. Новая комната должна была стать «официальной» сокровищницей, но в другой комнате, к которой присоединится новая комната босса, уже находился сундук. Если качество сундуков улучшается комнатами босса, то это максимизировало бы отдачу от инвестиций, которые я делала.

Сама комната босса стоила бы мне одной примеси для исследования — спасибо тебе, Мастерство Насекомых — но стоила бы мне тридцати маны, на постройку, и увеличила бы мое содержание на три… ну, на два, из-за специализации уровня насекомых. Не то чтобы непреодолимое препятствие с той маной, которую я получала от всех этих спаррингов, но все же неприятно.

Камелла порылась в своей сумке и вытащила горн, сделанный из компактного круглого рога. Она поднесла свой рот к короткому концу и дунула, издавая длинную, резкую ноту. Все в деревне повернулись в ее сторону. Большинство немедленно бросали свои инструменты, прекращали свои занятия, и начинали пробираться к ней. Те, кто был достаточно близко, садились, принося с собой детей, когда им удавалось их схватить. То тут, то там родители возвращали своих детей. Пожилые женщины у сумок остались на своих местах.

К тому времени, когда все собрались, на нее смотрело около трехсот пар глаз, собравшихся в полукруг примерно в пятидесяти ярдах, отделявших меня от деревни. Честно говоря, на вид в них не было ничего особенного. Многие из них были измождены, некоторые даже немного истощены. Их одежда была, во-первых, примитивной и простой, в основном из кожи и окрашенной шерсти, преимущественно состоящей из роб и туник. До сих пор я в основном общался с Камеллой, Ульфриком и подростками, и, похоже, у них, как и у самих солдат, был первый выбор в одежде. Самих солдат можно было узнать по грубым кольчугам, которые они носили.

Тир присоединился к Камелле в центре круга вместе с Гарлинн и Гармин. Ульфрик нашел себе место у края собрания, среди деревенских жителей, и Гвен присоединилась к нему; она вернула себе бестиарий, чтобы защитить его от растоптания.

— Приветствую, — сказала Камелла с Вельтианским приветствием, на которое многие в толпе ответили тем же. — Добро пожаловать в ваш новый дом!

Ей ответили радостными возгласами.

— Прошло много времени, но мы наконец-то нашли место, где можем остановиться дольше, чем на несколько месяцев, — продолжила она. — Конечно, нам предстоит много работы, чтобы действительно сделать это место нашим новым домом, но я уверена, что, если мы пережили дефицит в течение последних десяти лет, мы сможем пережить изобилие, которое придет к нам.

Смешки, хихиканье и, в случае с одним усатым рыжеволосым мужчиной с бочкообразной грудью на заднем сиденье, ревущий смех.

— Итак, у нас есть много вещей, о которых мы должны рассказать вам или спросить ваше мнение. Я уверена, что большинство из вас думали о похоронах своих близких, теперь, когда у нас есть доступ в подземелье. — Ее улыбка стала немного меланхоличной, — не волнуйтесь, мы сделаем это после того, как закончим сегодняшнюю встречу. Если вы предпочитаете делать это наедине, вам не нужно делать это прямо сейчас. Это подземелье никуда не денется, и мы тоже.

Значит, подземелья участвовали в их похоронных церемониях. Это было наименее удивительной вещью, которую я узнала с тех пор, как прибыла сюда. Я была буквально волшебным ящиком смерти, пожирающим трупы.

Я не была уверена, что хочу узнать, каковы мертвецы на вкус, но в то же время я не собираюсь отказываться от бесплатных ресурсов, потому что была немного брезглива. Есть разница между жертвоприношением или убийством живых и просто принятием мертвых. И если их близкие считали меня своим идеальным местом упокоения, то…

Я снова сосредоточилась на речи.

— Мы все еще не в безопасности, — мрачно произнесла Камелла. Веселье толпы утихло. — Мы все еще слабы, и это подземелье, хотя и представляет возможность, также представляет опасность.

Тир воспринял это как намек и продолжил. Голос у него был чистый, такой же внушительный, как у Легенды или Шевалье, и я поймала себя на том, что внимательно слушаю:

— Сюда придут звери, привлеченные голодом. Как и, что еще опаснее, Вельтианская и Ханнитская империи.

Свист и насмешки. Были также высказаны некоторые ругательства, хотя суровые взгляды матерей, чьи руки закрывали уши своих детей, не позволяли им заходить слишком далеко.

— Если, — для пущего эффекта прервался Тир, — нет, когда это подземелье будет найдено, империи придут, чтобы уничтожить его и нас. А также друг друга.

— Война начнется снова, — мрачно сказал Гармин, — но мы не говорим ничего такого, чего вы, ребята, еще не поняли.

Испуганные взгляды и объятия. Сцена, с которой я, к сожалению, была знакома.

— Следует ли нам бежать? — спросил кто-то.

— Это не помешает им найти его, глупый, — ответил кто-то еще.

— Мы убьем их!

— Ты даже не можешь заставить себя встать из своей постели и при этом ты хочешь сражаться с армиями?

— Мы все умрем, — как ни в чем не бывало произнес молодой седовласый солдат в первом ряду.

Я посмотрела на знакомые лица в толпе. Гвен молчала, ее глаза были жесткими, а кулаки сжаты между ног. Глаза Сириса были устремлены на лицо его отца, и они были так же решительны, как у самого закаленного солдата в группе. Мэрилл держала чернокожего мальчика, и я, пожалуй, впервые видела у нее серьезное выражение лица. Ульфрик… если его лицо и изменилось, то я этого не заметила. Может быть, его лоб был более нахмурен, чем обычно.

Их было меньшинство. Большинство взглядов из толпы не были взглядами людей, готовых сражаться. Они были в ужасе. Даже солдаты. Пожалуй даже, особенно солдаты.

Следующей заговорила Камелла:

— Мы сделаем все, что в наших силах, и будем наслаждаться хорошими временами, пока они здесь. Мы позаботимся о том, чтобы они продлились как можно дольше. Возможно, если на то будет воля Планеты, решение будет найдено, и мы останемся здесь навсегда. Но поскольку наша Мать оставляет незавидную участь тем, кто полагается исключительно на надежду, мы будем использовать все возможные уловки, чтобы наша удача оставалась в секрете.

— Начнем с укреплений, — тут же продолжила Гарлинн, — я поручила Хрогу спланировать наш первый ряд стен, которые в основном будут служить для того, чтобы скрыть всю эту траву от посторонних глаз.

Несколько голов повернулось к робкому чернокожему мужчине с крючковатым носом и черными волосами, заплетенными в косичку, который, казалось, весь ушел в себя от такого внимания. Он не был похож на «Хрога». Он был похож на «Тимми» или «Грега».

— Не стесняйтесь просить о помощи, и не стесняйтесь предлагать свою помощь, — сказала Камелла, направляя своих жителей, — его работа будет крайне важна для нашего выживания.

Раздалось несколько согласных голосов. Сам Хрог получил несколько ободряющих толчков, и легкая улыбка, появившаяся на его лице, рассказывала совсем другую историю, нежели его съежившееся тело.

— Некоторые из нас вернутся в старую рощу, откуда мы пришли... — она подняла руку, когда снова послышался шепот, — временно. Наши поставщики будут ожидать, что найдут нас там, и они не должны ничего заподозрить. Как только здесь установят надлежащее жилье... — ей снова пришлось сделать паузу, чтобы дать волю волне возбуждения, вызванной этим небольшим замечанием. — Как только у нас будет подходящее жилье, мы снова поставим там палатки. Мы притворимся, что нас посетил другой караван до них, если они заметят что-нибудь необычное. Это должно дать нам немного времени.

Кивки и решительные взгляды. Хорошо.

— У нас также есть еще один могущественный союзник, который поможет нам, — продолжила она, — сама Подземелье.

Я восприняла это как намек и пододвинула муравья поближе к ней. Я никогда не чувствовала себя уверенно или комфортно перед толпой, но так как непосредственно перед ними была не я, у меня, по крайней мере, была роскошь притворяться, что я была просто зрителем. Это облегчало задачу до тех пор, пока я не сосредотачивалась на чувствах муравья.

— Это правда? — спросил кто-то спереди, женщина с длинными бирюзовыми волосами, чья костлявая фигура была скрыта под коричневым шерстяным одеянием. — Подземелье отвечает?

— Нет, мы построили стену слов по-приколу, — произнес мужчина сзади. На него тут же шикнули, и женщина бросила на него мрачный взгляд.

— Это правда, — сказала Камелла, и я подтвердила это кивком головы своего муравья. — Она понимает все, что мы говорим, но ее собственный язык нам неизвестен—по крайней мере, на данный момент.

Я вытащила осу из своего входа, переместила ее к стене и начала подбирать слова. Камелла заметила это и произнесла вслух, пока я «говорила».

«Я хочу вам помочь», — услышала я ее голос.

Фраза, которую она произносила, изменилась, как только я закончила ее. Или, по крайней мере, мое понимание этого изменилось, как только законченная фраза пришла ей в голову. Хотя я знала, что она произнесла слова в том порядке, в котором я указала, Я не могла вспомнить, чтобы слышала предложение в «неправильном» порядке слов.

Толпа начала перешептываться между собой. Я увидела, как Мэрилл широко улыбнулась и что-то прошептала на ухо мальчику, которого она держала на руках, и он улыбнулся ей ртом, в котором недоставало нескольких молочных зубов.

— Как такое возможно? — спросила та же самая женщина. — Это колдун? Я знаю законы.

Бормотание и шепот из толпы. Прежде чем они зашли слишком далеко, Тир властно заговорил:

— У этого подземелье нет колдуна.

— У нее один уровень и контрактный Пикси, — заговорил Ульфрик, — У таких маленьких подземелий никогда не бывает больше одного контракта.

— Причина, по которой она может говорить с нами, — сказала Камелла, когда Тир повернулся, чтобы посмотреть на нее, — заключается в том, что она — человеческая душа, пойманная в ловушку в центре подземелья. Глаза Тира расширялись с каждым ее словом, но он не мог вовремя отреагировать. Секрет был раскрыт.

Последовала еще одна пауза. Я увидел, как рот Мэрилл на мгновение открылся в маленькой букве «О», прежде чем она закрыла его рукой. У Гвен отвисла челюсть. У Сириса тоже.

…

…

Это растянулось на некоторое время.

…

Ребенок начал суетиться.

…

«…Да, это имеет смысл», — наконец решил кто-то.

«Полагаю?»

«Да.»

«Каждый день слышишь что-то новое.»

«Я имею в виду, мы знали, что оно было необычным, верно?»

Левый глаз Тира словно свело судорогой. Камелла довольно посмотрела на него. Лицо Ульфрика оставалось бесстрастным, но то, как его плечи тряслись от сдерживаемого смеха, говорило о многом.

— Так как же ее зовут?

Головы повернулись. Мэрилл была той, кто задал этот вопрос, и она встала. — Я имею в виду, если она человек, то у нее есть имя, верно?

— Да, есть, — ответил Ульфрик, — мы не можем его прочесть.

— Я… может у меня получится…? — сказала Камелла, поворачиваясь к моему муравью.

Я записала свое имя.

Затем, подумав о произношении, я добавила «Тэй лор».

— «-»… «-»… — сказала Камелла, хотя я ничего не слышала. — …«-»?

У меня было такое чувство, что так это не сработает.

Я написала еще, используя слова, которые она узнала бы, изменив соответствующий слог. Катейла, Лорфрик.

Она попробовала еще несколько раз, и на мгновение мне показалось, что она говорит правильно, но я все равно не слышу, но потом…

— Тейлор, — наконец я услышала ее голос. — Я правильно произнесла?

У меня не было сердца. У меня не было и груди, в которой оно могло бы затрепетать. И все же, каким-то образом, услышав это слово после недель моей новой жизни, я ощутила нечто подобное, и все мои мысли спутались только из-за этих двух слогов. Даже если она немного ошиблась, даже если ее «тэй» недостаточно подчеркивало «эй», а буква «о» в «лор» была слишком сильно произнесена, это было мое имя.

Мое имя.

Я кивнула. Несколько раз. Я слышала, что несколько деревенских жителей тоже попробовали его произнести.

И вот, наконец, кто-то нарушил это настроение.

— Звучит не очень похоже на имя подземелье, не так ли?

Тем кто это сказал, был морщинистый, лысый, но коренастый старик, из тех, кого обычно можно увидеть сидящими в кресле-качалке на их крыльце с американским флагом позади них, сварливо глядя на негодяев, кто ступает на их дворы. У него не было кресла-качалки, не было американского флага, не было всех его зубов, но у него была трость, выгнутая спина и старуха, вероятно его жена, которая смотрела на него с негодованием.

— Он прав, — сказал кто-то еще, пурпурноволосый мужчина с изогнутым носом и торсом, который выглядел так, будто был вырезан из массивного дуба. — Я имею в виду, что мы теперь настоящий город подземелья, верно? Мы не можем называть наш город «Тейлорс». Что вообще такое Тейлор?

Бормотание, бормотание. Мэрилл бросала сердитые взгляды на всех вокруг, и я услышал ее протест: «это ее имя! Мы не можем просто так взять и переименовать ее!»

Камелла подождала еще немного, затем повернулась к Тиру и кивнула. Командующий поднес пальцы ко рту и свистнул.

Это сразу же оборвало дискуссию. Вероятно, это оборвало все дискуссии на мили вокруг. Я увидела, как Камелла поморщилась и потерла ухо. Гарлинн и Гармин стоически выдержали это, но глаза высокой женщины были закрыты, а лоб заметно нахмурен.

— Спасибо, — поблагодарила его Камелла. — Сейчас мы не собираемся принимать название города подземелья. Мы пытаемся скрыть ее существование, а не объявить миру о ее сокровищах и опасностях.

Бормотание, шепот и кивки в знак понимания. Я слышала, как кто-то ворчал, что у него были хорошие идеи для названия.

В этот момент за дело взялся Тир:

— Это правда, что нам понадобится имя для себя, но это должно быть подходящее Центральное имя. Никаких упоминаний о подземелье, ничего слишком остроумного, и ничего такого, что могло бы вызвать гнев или интерес наших соседей.

Один из солдат, человек с небесно-голубыми волосами и шрамом под правым глазом, ехидно ответил:

— Эх, значит, мы не можем называть себя городом «Нахрен Долбаную Софию»?

Услышав это имя, я испытала резкий шок. Софию?

Затем я покачала своей метафорической головой и обругала себя. Нет ни единого шанса, что она оказалась бы здесь. Должно быть, это совпадение.

— Абсолютно нет, — ответил Тир с мимолетной улыбкой, в то время как остальные жители деревни захихикали. Кем бы ни была эта София, она, очевидно, пользовалась такой же популярностью, как и та София, которую я знала.

— Идеи мы обсудим позже. Есть еще кое-что, что должно быть рассмотрено в первую очередь. Камелла повернулась к левому краю толпы. — Ульфрик?

Хинтиский мужчина поморщился:

— Это по поводу Гильдии? Потому что я серьезно относился к части «черта с два».

— Да, — подтвердила Камелла с терпеливой улыбкой. — И как бы ты мне ни нравился, я должна согласиться с твоим мнением о себе в этом отношении. Я с трудом могу представить тебя перед стопкой бланков, не представив при этом, что эта стопка горит.

Ульфрик гортанно хмыкнул. Уголок его губ приподнялся:

— Ладно. И что тогда?

— Ну, нам действительно нужен некоторый опыт в том, как действуют гильдии. Очень немногие из нас ясно помнят времена, когда в этих землях еще были подземелья, и никто из нас не был авантюристом с твоим опытом. Если ты не собираешься управлять ей, то, по крайней мере, ты можешь рассказать нам о том, как они обычно работают.

Брови Ульфрика нахмурились. Он снова хмыкнул:

— Я могу это сделать. Но это займет некоторое время. Это не простая тема.

Камелла кивнула:

— Спасибо, — Глядя на своих односельчан, она сказала, — Если кто-то хочет стать работником гильдии, приходите после этого к Ульфрику.

— Если только вы не работаете в полях, — вставил Гармин. — Вы, тупоголовые, так легко не отделаетесь от работы, притворяясь, что умеете пользоваться своими башками.

Ворчание и протест.

— Ты отстой, Гармин!

Мужчина с гривой цвета фуксии только бесстыдно ухмыльнулся.

Камелла усмехнулась:

— Теперь, возвращаясь к теме подземелья—самой Тейлор—она согласилась позволить нам добывать ее материалы в обмен на короткие, нелетальные спарринги. Однако есть одно правило, которое нельзя нарушать: вы не должны убивать ее миньонов. Это часть нашего соглашения с ней.

— Погоди, а как же мы достанем материалы, если не сможем собирать с ее миньонов? — спросил грубоватый мужчина, чьи ярко-оранжевые волосы создавали впечатление, что вся его голова в огне.

— Никак, — ответил Ульфрик.

— Мы знаем о проблеме, — сказала Камелла, прежде чем огнеголовик успел вскипятиться. — На горизонте есть возможное решение, но пока нам придется довольствоваться содержимым ее сундуков.

Ворчание, ворчание.

— А что насчет укрощения?

Заговорила одна из старух у мешков, темнокожая и темноволосая. Несколько голов повернулись в ее сторону. У нее была очень хорошая пара легких, для леди ее возраста; несмотря на то, что она была в добрых пятидесяти ярдах, ее голос все еще звучал отчетливо.

— Да, Тогра? — Камелла, по сравнению с ним, вероятно, была едва слышна из-за шепота в толпе с такого расстояния.

— Что насчет укрощения? — старая леди по имени Тогра повторила свой вопрос. — Мы можем это делать?

Укрощение? Мой муравей взглянул на Ульфрика, склонив голову набок.

— Мы еще не обсуждали это, — ответил он ей. — Не думал, что кто-то в деревне может это сделать.

— Я могу, — сказала она. — И мой внук тоже, — добавила она, указывая на Мэрилл и мальчика, которого та держала. — Я научила его этому на одном из кроликов той девушки около года назад.

Голубовласка нахмурилась, затем издала возмущенный звук и, держа мальчика на вытянутых руках, посмотрела ему в лицо.

— Так это из-за тебя исчез Маразель?! Я искала его повсюду!!

Старая леди хихикнула:

— Девочка, вспомни, кто дал тебе первую пару, которую ты чуть не убила. Просто считай это процентами по этому кредиту!

В толпе раздалось несколько смешков.

Мэрилл надулась на нее с раздраженным ворчанием. Лучшее, что она могла изобразить, это «сердитого котенка». Мальчик, в ее руках, был возвращен к ней на колени, хотя на этот раз он протестовал против этого.

Камелла откашлялась:

— Чтобы ответить на твой вопрос, мы должны обсудить это с подземельем. — Мы—оу?

Заминка была вызвана тем, что мой муравей толкнул ее ногу. Своей осой я выделяла слова на стене.

— …«? Это поможет», — несколько смущенно прочитала Гарлинн, а затем поправила меня, — О, «это поможет?»!

— Ты поставила вопросительный знак в конце, девочка, — сказал Гармин. — Это не то место, где он должен стоять.

Я проигнорировала это.

— А что касается того, поможет это или нет, ну, мы могли бы использовать рабочую силу насекомых, чтобы построить стену быстрее, — сказал Тир, положив руку на свой подбородок. — Было бы неплохо иметь несколько муравьев, верно? — данный вопрос был направлен Хругу, который издал задумчивый звук.

— Мы могли бы использовать их способность рытья, чтобы сделать ров. И каналы, — он задумчиво хмыкнул. — Хм. Вообще-то мы могли бы запустить настоящую систему водоснабжения.

Камелла кивнула:

— Это звучит очень хорошо, но, — она повернулась к моему муравью, — мы не хотим заставлять тебя делать что-либо, Тейлор.

В толпе послышался шепот. Очевидно, они не вполне разделяли ее чувства. Что ж, этого следовало ожидать. Я действительно хотела помочь им, хотя и понятия не имела, что такое «укрощение».

Я написала на земле «1» и обвела ее кружком.

Камелла посмотрела на нее на мгновение, затем сказала:

— Ты позволишь нам сделать это один раз, а там посмотрим?

Я кивнула головой муравья.

— Понимаю. Если это то, чего ты хочешь, — обращаясь к старухе, Камелла повторила мое предложение, затем спросила, — Это вас устроит?

— Сойдет, — ответила старуха. — Хорзель! Мальчик в руках у Мэрилл тут же посмотрел в ее сторону. — Собери материалы. Посмотрим, помнишь ли ты еще что-то.

— Ун! — крикнул мальчик, высвобождаясь из объятий Мэрилл и направляясь к деревне.

Камелла кивнула:

— Тогда, я думаю, это все, что мы должны были сказать. Если ни у кого нет чего-либо, о чем они хотели бы поговорить, я предлагаю забрать урны наших близких прямо сейчас. Они ждали достаточно долго.

Толпа бормотала, стонала и болтала, пока они стояли. Я услышала, как кто-то там проворчал: «Ну и дерьмо. Не могу спросить об этом сейчас, иначе буду выглядеть как придурок.»

Сама Камелла скрестила глаза с Мэрилл и кивнула ей. Голубовласка кивнула в ответ, одним прыжком встала и направилась в толпу.

Ульфрик присоединился к группе внутри зоны моего контроля. Он посмотрел на моего муравья.

— Это должно дать вам хороший запас ресурсов. Используйте их с умом.

Я чувствовала себя неловко, признавая, что трупы близких этих людей станут строительными блоками для моего последующего развития, но такова была правда. Должно быть, я немного колебалась, потому что Камелла наклонилась, чтобы дотронуться до головы моего муравья и заглянуть ему в глаза.

— Я предпочитаю смотреть на это так: все эти люди, которые заботились и любили нас, делают все возможное, чтобы защитить нас, даже после смерти.

Она погладила моего муравья по голове и встала.

Должна признать, что в таком виде эта идея была весьма привлекательна.

* * *

Хотя Камелла предложила идти последней, жители деревни единодушно подтолкнули ее и Мэрилл к началу очереди, которая собралась перед моим входом. Мэрилл вернулась с нарядным коричнево-синим горшком, достаточно большим, чтобы нести его обеими руками. У многих жителей деревни, кажется, у каждого третьего или каждого четвертого из них, была одна или две урны. У Вельтианцев в группе в основном были ярко раскрашенные урны. У многих Ханитов тоже. У остальных на плечах висели длинные черные цилиндры.

Хотя жители деревни были здесь, чтобы положить своих близких в их последнее место упокоения—в фактически мой желудок—атмосфера не была угрюмой или фаталистической. Вместо этого царили веселость и радость. Мокрые глаза были здесь в меньшинстве.

Гвен была в толпе. У нее было две урны в Вельтианском стиле, одна ярко-красная, другая нежно-розовая. Ее глаза были среди мокрых.

Камелла и Мэрилл ничем не отличались. Они спустились по моей лестнице с урной и, войдя в первую комнату, остановились.

Они обменялись взглядами. Камелла раскрыла руки. Мэрилл кивнула.

— Пока, папа, — сказала она, передавая урну Камелле. Затем она отступила на несколько шагов.

— Прощай, любовь моя, — прошептала Камелла. — Мы найдем друг друга в потоке.

Она надавила на пробку урны, повернула и потянула. Та легко открылась. Она перевернула урну, и из нее посыпался пепел.

Он исчезал в моем полу, как только касался его, подобно соли в теплой воде.

На вкус он был сладким, как мед или сироп. Если бы у меня было лицо, я бы поморщилась. Я бы предпочла, чтобы он не был вкусным.

Она подождала, пока весь пепел не высыпался, и бросила урну на пол. Я подняла ее одним из своих пауков, чтобы расчистить путь.

— Спасибо, Тейлор, — сказала Камелла. — Благодаря вам мой муж наконец-то там, где ему и положено быть.

— Да, спасибо, — добавила Мэрилл, поклонившись и отсалютовав сжатым кулаком, который ее мать повторила. — Надеюсь, тебе это тоже поможет.

Наверное, так и будет.

Они ушли, и я воспользовалась возможностью взглянуть на меню, как только они ушли с моей лестницы. К несчастью, моя мана не сдвинулась с места. Я не получила никаких очков прогрессии, что меня немного удивило.

Мое количество примесей возросло до шести. Из одной урны я получила четыре примеси.

Сколько же там было людей? Может быть, сотня? Неужели я получу от этого четыреста примесей? Не обращая внимания на сладость, мой метафорический рот наполнился слюной при мысли о том, что я могу сделать со всем этим.

Ну, оказалось, я была немного не права. Муж Камеллы дал мне четыре, но он был исключением. Большинство дали мне только две или три. Некоторые даже дали мне только одну; как правило, это были маленькие урны. Значит, дети. Дедушка какого-то взрослого ("Иди и снова устрой бабушке неприятности, старый ворчун.") дал мне две примеси. Внук пожилой женщины ("Найди свою маму и скажи ей, что ее мать требует ответов") дал мне три.

Ханиты вели себя иначе, чем Вельтианцы.

Первыми подошли трое — двое мужчин и одна женщина, и все они несли по длинному черному цилиндру. Один из мужчин нес на плечах еще два.

— Отведи нас к своему сильнейшему зверю, — приказала женщина.

У меня не было «сильнейшего зверя», технически, но я предположила, что мой жук подойдет? Я заставила его дойти до будущей комнаты босса и провела их туда. На всякий случай я приготовила кучу ос на случай, если мне понадобится действовать, чтобы спасти его.

Я зря волновалась. Они подошли к жуку и воткнули цилиндры в землю.

— Обычно мы убиваем зверя и омываем могилы его кровью, — объяснила женщина. — Но я понимаю, что вы не хотите, чтобы мы это делали.

Я заставила жука покачать головой. По какой-то причине он чувствовал себя немного вялым и безразли—

О черт, неужели он спит?!

Какого хрена…

— Вместо этого мы оставим их на ваше попечение, — сказал один из мужчин.

— Будь мостом, который приведет их к потоку жизни, — добавил другой.

И они ушли. Могилы оставались до тех пор, пока группа полностью не покинула лестницу, и в этот момент они начали разваливаться, освобождая пепел внутри для поглощения моим полом.

Затем настала очередь Гвен.

Она не открывала свои урны. Ее лицо было суровым. Ее кулаки были крепко сжаты вокруг ручек урн. Она сделала глубокий вдох.…

— РРРРААХХХХХ!!

И со всей силы швырнула урны в мои стены. Они рассыпались в облаке твердой глины и погребального пепла.

Она задержалась на мгновение, наблюдая, как исчезает пепел. Она отсалютовала сжатым кулаком, вытерла глаза, затем повернулась и ушла.

 

Даже если бы я могла говорить, то не нашла бы слов.

* * *

В конце концов, я получила двести восемьдесят семь примесей.

Это было… много. Например, этого было достаточно, чтобы купить все улучшения, которые я могла, за исключением ужасно дорогих улучшений контрактов.

Тем не менее, я не собиралась тратить их впустую. Это было строго одноразовое дело; несколько лет, может быть, даже десятилетие тел, накопленных всеми этими людьми, отдано мне за один раз. Даже если предположить, что будут еще и те, кто хочет организовать свои собственные приватные похороны, их явно не будет так много. Я должна использовать их осторожно.

По крайней мере, я хотела взять Глаз Видит Тебя и Лидер Отряда для моего пикси. На это было зарезервировано сто тридцать примесей. Я также должна была учитывать, что, когда я наконец получу пикси, у меня не будет роскоши иметь Мастерство Пикси вместе с ними. Расходы на их исследования не будут сокращены на девяносто процентов, и сами пикси не будут бесплатны. У меня не было никакой основы для сравнения, чтобы узнать, насколько высоки будут затраты на исследования базовых пикси, так как мои насекомые были бесплатны с самого начала, но комнаты должны стоить от десяти до двадцати примесей, а улучшения миньонов будут стоить где-то от десяти до тридцати, в среднем двадцать. Сам фонтан пикси обошелся мне в пятнадцать.

С людьми, дающими от двух до четырех примесей за труп, эти цены не были чрезмерными для обычного смертоносного подземелья. Они были вопиюще несправедливы для мирного, дружелюбного подземелья, которым я являлась.

Но, к счастью, с таким количеством накопленных примесей, единственное, о чем мне нужно было думать, — это запасы маны и затраты маны.

Так что теперь мне нужны были комнаты.

Много комнат.

Я призвала нового роющего муравья за девять маны.

* * *

— Ну что, теперь наша очередь?

Вблизи Тогра, старая леди, совсем не выглядела старой. У нее было несколько морщин на лице и коже, и ее зубы нуждались в уходе медицинского эксперта, такого как Панацея или Ампутация, но за счет ее прямой осанки, толщины ее рук и шеи, и силы ее глубокого голоса, она была образцом совершенного здоровья. Что-то острое пронзило ее лицо давным-давно, оставив рваный шрам и лишив правого глаза, но придав ей такой вид, что уличные дети шепотом бы рассказывали друг другу мрачные истории о «бабушке Черной Бороды» или что-то в этом роде. Ее волосы имели едва заметный оттенок седины, разбрызганной по прядям, и были заплетены в несколько тугих дредов, которые были связаны в один конский хвост, который она держала на плече.

Кроме того, я была уверена, что она смогла бы поднять меня от пола в моем старом теле.

Хорзель, по сравнению с ней, был каким-то мальчишески неуклюжим. Судя по пропорциям его тела, он был в самом начале своего первого роста, со всей неуклюжестью и узловатыми суставами, которые это подразумевало. Волосы у него были черные, как и у других Ханитов, и удивительно длинные. Как и у его бабушки, они были завязаны в тугие дреды, но в отличие от нее, он держал свои распущенными, и они доходили до поясницы. Однако, в отличие от других Ханнитов, его глаза были поразительно оранжевыми, а не более тусклых и черных цветов.

На плечах у него висел большой шерстяной мешок, который он со вздохом облегчения, услышав вопрос бабушки, с радостью бросил на траву моего контрольного круга. Он издал несколько щелкающих звуков.

— Да, все верно, — ответила Камелла, улыбнувшись Хорзелю, когда тот перевел дыхание. — Тейлор? Не могли бы вы достать нам миньона, по которому вы не будете скучать слишком сильно, пожалуйста?

Я выбрала муравья. Хотя они нужны мне для раскопок, я могу выделить по крайней мере одного, и если окажется, что я не захочу, чтобы они захватили еще больше моих насекомых, тогда, по крайней мере, у них будет что-то, что поможет им построить свои оборону и инфраструктуру. Мальчик испуганно пискнул, когда муравей выскочил из моей лестницы. Я заставила его остановиться в нескольких футах от них. Многие жители деревни прекратили свои занятия, чтобы посмотреть на происходящее.

Мальчик довольно долго смотрел на моего муравья, пока массивная рука бабушки не ударила его сзади по голове.

— Ну что, мальчик? Приступай к работе!

Мальчик кивнул и судорожно открыл сумку. В мешке были… золотые монеты? Он взял одну и сжал ее обеими руками, таким же образом, как Камелла и Мэрилл делали с кристаллами заклинаний, и сказал,

— Планета, я прошу вашей помощи, чтобы управлять вашим творением, — и он уронил монету, потянувшись за другой. Монета провалилась сквозь землю, как будто ее и не было, вызвав кратковременную водяную рябь в грязи, и—

Фшшшш

Раздался звук, как будто зажглась газовая горелка. У ног мальчика появилась яркая белая гептаграмма — тот же символ, что и на ожерелье Камеллы. Глаза и его, и старухи расширились от удивления.

— Брось монету, мальчик! Вторая фаза, сейчас же!

Он так и сделал, направив обе руки на моего муравья. Он глубоко вздохнул и сосредоточенно нахмурился. Мгновение спустя его руки начали мягко светиться, маленькие пылинки бело-бежевого света поплыли вверх от них. Он сделал еще один вдох и сказал,

— Планета, твое дитя умоляет вас связать дитя этого фильтра с моей душой, сделать нас едиными духом и освободить его от родителя!

Я почувствовала, как в глубине моего сознания поднимается волна раздражения, такого же давления я-должна-прекратить-это-сейчас, которое, как я знала, возникнет, когда я совершаю ошибку. Разум моего муравья тоже взбунтовался, бесполезно сопротивляясь моему контролю. Я чувствовала его желание напасть на мальчика, попытаться разорвать его пополам, и его чувство предательства, когда я сдерживала его и позволяла ему продолжать свою работу. Давление усилилось, когда он повторил предложение снова, а затем в третий раз, каждый раз толкая больше маны из своих рук в моего муравья. Капля пота скатилась со лба на кончик его носа.

И затем…

…я потеряла контроль над своим муравьем. Глаза мальчика расширились от шока, и он упал на землю, когда его ноги внезапно подкосились. Я услышала, как несколько человек в толпе встревоженно зашумели.

Мой муравей приблизился к упавшему мальчику, даже когда тот попытался убежать. На мгновение я испугалась, что укрощение не удалось и что муравей отправится за жизнью мальчика, но этого не произошло. Вместо этого он наклонил голову влево и вправо, шевеля усиками, чтобы с любопытством коснуться ног мальчика, затем груди, затем лица. Он нервно протянул руку и коснулся его, и муравей, в отличие от тех, кого я контролировала, казалось, наслаждался этим прикосновением, прижимая свою твердую голову к его ладони. Нервозность мальчика рассеялась, и через несколько мгновений он уже хихикал, а потом весело рассмеялся.

Взрослые уставились на Хорзеля и муравья… его муравья, с улыбками и, в случае Ульфрика, с кривой ухмылкой.

— Значит, успех, — проворчал он.

Именно. Но было довольно неприятно. Я не горела желанием повторять этот опыт, тем более что моим миньонам он не нравился. Я больше не могла чувствовать его эмоции, так что у меня не было никакой возможности узнать, было ли его нынешнее щенячье поведение его желанием, или это был какой-то эффект властелина, который оставил разум муравья пленником в его собственном теле.

Это была… неприятная мысль.

— Что-то не так, Тогра? — я слышала, как тихо спросила Камелла.

Бабушка мальчика не улыбалась. Вместо этого на ее посеревшем лице появилось озабоченное выражение. Она посмотрела Камелле прямо в глаза.

— Он что, сделал что-то не так? — настаивала деревенская староста.

— Нет, он прекрасно справился, — ответила она. Ее голос был более грубым, почти лягушачьим, когда она пыталась успокоиться. — Дело в том, что он потребовал только одной монеты. Ритуалы никогда не требуют только одну монету. Я ожидала, что он израсходует большую часть сумки.

Камелла нахмурилась:

— Я… я не очень хорошо разбираюсь в ритуальной магии. Что это значит?

Старуха пожала плечами:

— Я действительно не знаю.

— Может быть, это потому, что Тейлор сотрудничала с нами? — предположила Камелла. — Может быть, она сразу согласилась на эту цену?

Тогра прохрипела подтверждение:

— Может быть, и так.

Это было не так, и я использовала осу, чтобы сказать им об этом. Вопрос о принятии или отказе от ритуала даже не стоял. Судя по формулировке первой части ритуала, у меня было ощущение, что возможности выбора не предполагалось.

«Планета, я прошу вашей помощи, чтобы управлять вашим творением» сказал он. «Ваше творение», в данном контексте, относилось ко мне. Значит, первая часть ритуала должна была попросить планету каким-то образом изменить правила системы подземелий? Позволить им делать с подземельем—со мной—то, что они не были способны делать? Я не была уверена, что мне это нравится.

Мэрилл сказала, кажется, месяцы назад, что, по ее мнению, у планеты есть план относительно меня.

Тот факт, что потребовался всего один запрос, чтобы планета откликнулась, казалось, подтверждал эту теорию. Я вспомнила призрак разговора, который я скорее почувствовала, чем услышала в те первые дни, когда я была смущена своей новой ситуацией. Неужели это была та самая планета? С кем она разговаривала?

Мой пассажир? Неужели они оба там, в глубине моего сознания, следят за каждым моим действием? Или это было что-то другое? Может быть, Друиды?

И в любом случае, каковы были планы планеты относительно меня?

Ответа я, разумеется, не получила.

 

Только час спустя, когда я поняла, что все еще вижу Хорзеля глазами моего муравья, я узнала истинный потенциал укрощения.