Гарри Олег Поттер (джен)

Изумлению императора магической России не было никакого предела. А дело было в том, что идея с проклятьем Aspergillus Niger целиком и полностью принадлежала Сашке. И к исполнению её приняли исключительно, чтобы не обижать последнего. В общем, на какой-либо эффект никто не рассчитывал — и тут такой подарок. Aspergillus Niger, предложенный младшим из старшего поколения Ярославичевых, был не очень-то удобным. Всё дело было в том, что данное проклятье при наложении оставляло совершенно конкретные следы, и чтобы его поймать, нужно совершенно не дружить с головой, либо быть таким диким неучем из джунглей, что и представить-то сложно. В общем, ни один нормально обученный маг к подобной вещи даже близко не подойдёт. Если бы проклятье словил какой-нибудь маглорождённый, на котором бы проверили защиту артефакта, это можно было бы понять, ведь расчёт был на то, чтобы защитить подделку от исследования. Aspergillus Niger являлся не снимаемым, и круг волхвов согласился с предложением Александра, посчитав, что так им удастся отсрочить момент определения того, что кольцо является подделкой. Вот только под проклятье попал сам бывший директор Хогвартса, и судя по остаточным магическим отпечаткам, колечко он надел прямо там, в лачуге Гонтов.

Данная информация стала известна аккурат за день до начала второго учебного триместра и стала весьма приятным дополнением к известию о том, что испоганенные чернушником Томми артефакты удалось не только очистить, но и сохранить их первоначальные свойства. Как и обещал старший Ярославичев, после очистительного ритуала настоящее кольцо было передано Олегу, и тот уже успел под присмотром Ярополка опробовать наследие предков. Как и предполагалось, кольцо Певереллов являлось аналогом кольца, хранящегося в роду Ярославичевых, во всех смыслах этого слова. Одним словом, весьма полезная штуковина. Но вот затем каникулы кончились, и молодёжь разъехалась по учебным заведениям. И если в академии Олега Трисветлого мальчишки ликовали, так как им предстоял выход на полигон и самая натуральная войнушка, то ученики Хогвартса в очередной раз услышали: «Палочки убрать, параграф двадцать, приступайте». И как будто этого мало, МакГонагалл словно с цепи сорвалась, хотя тут ей, конечно, помогли идиоты из инспекционной дружины. Малфой и его гориллы не упускали ни единой возможности и, как следствие, часы Гриффиндора очень быстро опустели. И нет бы присмиреть и сообразить, что к чему. Гриффиндор и думать — судя по всему, это несовместимые понятия. Как итог, студенты краснознамённого факультета только и делали, что нарывались. Малфой радовался, а остальные слизеринцы уже тихо перешёптывались за его спиной о его умственных способностях. Ведь мыслимое ли дело, когда видящие несправедливость наказаний преподаватели только и делают, что снимают с твоего факультета баллы. Как итог, твой дом страдает, а тебе пофигу, у тебя охота на львятник. В общем, градус напряжения медленно, но верно рос. Декан пребывал в какой-то странной растерянности и словно бы не замечал происходящего. Так прошла первая учебная неделя второго триместра. Субботний же вечер отметился ещё одним музыкальным посланием:

Потерявшийся ребёнок далеко от дома на снегу послание оставлял.

Он не смог подобрать ни одного слова: потерялся или потерял?

Мороз таял и стекал с пальцев рук. Под стук сердца вселенная замолчала…

И сказала: «Иди вперёд, мой друг. Пусть любая секунда — твоя сначала».

«Пусть заново будет пройдён твой путь!» — тишина внутри прокричала.

Ему снился один и тот же сон яркими красками, падая в радость чернил пером, он о нём рассказывал.

Про свою мечту вдалеке, как идти налегке. Вместе с радостью переполненный воздухом замер.

В тишине с потолка соскальзывали капли, слезами ребёнка искали выход, повсюду смотря чистыми глазами.

В воздухе, создавая рисунки, по одному огоньки угасали, что так близки.

Подбегали детьми и смеялись, потом смотри, что осталось в тебе…

Ветер пишет рукою твоею стихи. Иди ближе…

Подходя к краю, любовь говорила внутри: «Станет ясно, лишь сделай тише мотив…»

Растворись в молчании. В сердце раскрылся бутон твой — счастье, пусть оно светится в глазах,

Перенеси через мир, и ты не гаси. В твоём пространстве всё, что внутри спрятано, ты открывай заново.

И медленно превращалась в пар вода. И здесь, и там — везде та душа большая несёт земной шарик в руках.

И на замедленном воспроизведении снимок, крутится миллион пластинок, исчезает в тишине как солнце в ночи.

Как солнце отражается в воде, с рассветом опять прибудет из безконечности,

Осветит всё лучами. Передаст привет от вечности…*

Гробовую тишину, воцарившуюся в зале с того момента, как отзвучали крайние строки необычного послания, появившегося, как и в прошлый раз, где-то под потолком, разорвал визгливый голос директрисы Амбридж.

— Минус сто баллов с Гриффиндора и месяц отработок каждому!

— Позвольте, госпожа директор, но почему вы решили, что учащиеся факультета Гриффиндор хоть в чём-то виноваты? — сохраняя совершенно невозмутимый вид, поинтересовался профессор Флитвик. — Также я не вижу причин к столь серьёзному взысканию. Что, собственно, произошло? Давайте разберёмся! Некий ученик решил поделиться своим творчеством. Я, признаться, не большой ценитель поэзии, но стихи сложены весьма неплохо, и лично я не услышал ничего, что могло бы вызвать хоть чьё-то недовольство.

— Значит, вы покрываете нарушителей дисциплины! — обрадованно вскричала Амбридж. — Я всегда знала…

— И что теперь? — словно очнувшись, подключился к разговору профессор Снейп. — Выпустите декрет, запрещающий писать стихи? Тогда советую в нём же запретить петь, читать, а также писать. Так сказать, во избежание.

Лишь спустя минуту до директора дошло, как жестоко её унизили и сделали это в присутствии всех учащихся. Студенты же переглядывались и даже с некоторым сочувствием поглядывали на изумлённый нападками гриффиндорский стол. Затем староста факультета Рейвенкло, по совместительству являвшийся сыном главы департамента международного сотрудничества, нарочито громко сообщил своему другу, что сидел напротив, что он, пожалуй, напишет отцу. В итоге об отработках, назначенных всему факультету, все успешно забыли и единственное, что было безвозвратным, это отнятые директрисой сто баллов.

Учебные дни вновь потянулись своей чередой, а затем грянуло. Массовый побег из Азкабана, и чей? Сбежали самые одиозные приверженцы идей небезызвестного тёмного лорда. Магическая общественность Британии затаила дыхание. Министр магии Корнелиус Фадж дал ряд интервью, призванных оную общественность успокоить. Получилось или нет сказать было сложно — паники, вроде, не наблюдалось, на том министерство и успокоилось. И лишь со страниц «Ежедневного Пророка» продолжали звучать призывы к спокойствию и всё в таком же духе. Глупость образовательных декретов постепенно перешла за отметку «за гранью разумного». Один только декрет, запрещающий студентам разных полов находиться друг от друга ближе, чем на один метр, уже указывал на умственные способности его автора. Затем было развлекательное шоу с выселением признанной некомпетентной Сивиллы Трелони. А так как заступиться за стрекозу-алкоголичку оказалось совершенно некому, ей пришлось покинуть стены школы чародейства и волшебства Хогвартс. Когда Дафна написала об этом своему жениху, как и о крайних декретах, Олег ответил нарисованной рожицей и дописал, что увольнение Трелони есть, судя по всему, попытка оправдать ту идиотию, что творится в замке.

«Не думаю, что это хоть как-то сгладит проблемы. У меня вообще стойкое ощущение, что министерство буквально жаждет, чтобы Хогвартс восстал».

«Почему ты так думаешь? «Пророк» только и делает, что призывает к спокойствию».

«Сама посуди, декреты сыплются, как из рога изобилия. Их образовательная ценность стремится к минус безконечности, зато поднимает градус напряжения. Не мне тебе объяснять, как на юные умы действуют совершенно идиотские запреты, незаслуженные наказания и невозможность спустить пар. Я не знаю, о чём думают в министерстве и думают ли, но единственное, чего они добьются, так это бунта, жестокого и безпощадного. Не за идею без единого лидера, чистая стихия, что громит всё, до чего может дотянуться».

«Может не надо?»

«Так я и не призываю, я просто описываю то, к чему приводят идиотские, необдуманные запреты. Ладно, давай не будем о грустном. У нас тут на днях был конкурс самодеятельности, и мы с братьями написали одну скоморошину. Весёлая песенка вышла, теперь вот думаю заслать или не заслать».

«Скоморошина, это что?»

«Ну, это шутливая песенка с нехилым таким подтекстом. Есть у нас такое явление — скоморохи, это люди, которые в песнях и шутливой форме высмеивали какое-либо событие. Тексты обычно незамысловатые, если не приглядываться, но бьют метко и точно в цель. Если я зашлю в Хог получившийся текст, в общем, это будет бомба, так как он хоть и шуточный, но содержит весьма конкретный призыв. У Жабы сорвёт крышу со стопроцентной гарантией».

«Если там реально что-то серьёзное, то надо хорошо обдумать. Шутки шутками, но я ведь писала, что некоторые вороны зашевелились. Так что тут по обстоятельствам надо. Посмотрим, что к концу года будет».

«Думаю, что ты права, кстати, ты в курсе, что тебя внесли в списки приглашённых на церемонию представления наследников? Если что, то твои сестра и отец тоже приглашены. Дед ещё на весенних каникулах дал понять, что вместе с представлением будет объявлено о нашей помолвке».

«Я уже в предвкушении», — с улыбкой написала ответ Дафна и, подрисовав зевающую рожицу, закрыла дневник.

Триместр пролетел, как одно мгновение. В последующих беседах Олег просил внимательно поглядывать по сторонам. Так, на всякий случай. Именно так и выяснилось, что несколько парней с Рейвенкло также испытали совершенно конкретные ощущения и, как следствие, теперь перелопачивали библиотеку в попытках отыскать хоть что-то. Пришлось получать добро и, получив оное, намекать заучкам на сказки барда Бидля. Не историческая хроника, конечно, но нужную фамилию содержит. К тому же один из воронов был из весьма чистокровной семьи, как следствие: гобелен, кодекс рода и неплохая библиотека. В общем, ищущий — да обрящет.

СОВ нагрянули как-то совершенно внезапно: вот вроде ждёшь, готовишься, и всё равно слова декана звучат, как гром среди ясного неба. Каких-либо переживаний по поводу предстоящего ни Дафна, ни Теодор не испытывали, просто сам факт. Кажется, ещё вчера до экзаменов был месяц и вдруг бац и…

Прощальный пир ознаменовался тем, что за день до оного чернушник Томми, как его называл Олег, решился на вылазку в министерство. Из письма отца Дафна узнала, что целью Тёмного Лорда был зал пророчеств, из чего следовало, что, скорее всего, его интересовало именно некое пророчество. Правда, судя по всему, желаемого Тёмный Лорд так и не получил. Не считать же за оное гибель Беллатрисы Лестрейндж и то, что весь магический мир Британии более не мог игнорировать того факта, что он таки воскрес?

Смерть последней наступила от редукто, брошенного Невиллом Лонгботтомом. О том, что группа подростков-гриффиндорцев делала в министерстве магии, информации не было. На фоне происшествия в министерстве увольнение Амбридж стало чем-то будничным и малозаметным. Прощальную речь вместо директора произнесла МакГонагалл. И именно эту самую речь и прервала обещанная Олегом скоморошина. МакГонагалл вещала о единстве перед вновь появившейся угрозой, и тихий хлопок, с которым появилось очередное послание неизвестного автора, прошёл мимо студентов. Но тем веселее была реакция, когда из-под потолка раздались первые аккорды:

Пой душа, пой народ о любимой стране,

Точно птаха поёт о всходящей весне.

Откликайтесь скорей, с мира разных концов,

Хэй потомки князей, вещунов и певцов.

Откликайтесь скорей, с мира разных концов,

Хэй потомки князей, вещунов и певцов.

Будет ворог стяжать дух наш не сокрушим,

Точно зная, всё ждать, что мы вновь победим.

Ибо птаха поёт и не держится груз,

Там где вечно живёт имя славное — Русь!

Ибо птаха поёт и не держится груз,

Там где вечно живёт имя славное — Русь!

Пой душа, пой народ о любимой стране,

Точно птаха поёт о всходящей весне.

Откликайтесь скорей, с мира разных концов,

Хэй потомки князей, вещунов и певцов.

Откликайтесь скорей, с мира разных концов,

Хэй потомки князей, вещунов и певцов. **

Крайний повтор куплета не затейливой песенки неожиданно был подхвачены за столами Гриффиндора и Хаффлпаффа, и от взгляда юной слизеринки не укрылось, как несколько ребят за её столом начали потирать запястье. «Однако, какая интересная песенка», — с едва заметной улыбкой подумала Дафна и, поймав изумлённо-вопросительный взгляд Теодора, кивнула, подтверждая его слова касательно того, что их сюзерен, судя по всему, начал переход к тяжёлой артиллерии. Ведь проигнорировать прямой призыв, обращённый к вассалам, для этих самых вассалов весьма сложное и во многом невыполнимое деяние.

В итоге в Хогвартс-экспрессе обсуждалась лишь одна тема, а именно: кто же автор этих посланий? Гриффиндорцы в общем и целом оценили, а некоторые даже изловчились записать незамысловатые слова и пытались насвистывать мотив. Равенкловцы были единодушны в том, что у этой песни куда как больше смысла, чем простое увеселение. Слизеринцы же в очередной раз разделились на два лагеря и смотрели в оба.

Комментарий к Глава девятнадцатая «Хэй потомки князей»

*Восходи (стихи Артёма Красильникова, читает Светоч.) Здесь и далее получено разрешение на использование текстов песен. https://vk.com/search?c%5Bper_page%5D=200&c%5Bq%5D=%D0%90%D1%80%D1%82%D0%B8%D1%81%D1%82%20%26%20JT&c%5Bsection%5D=audio

** Имя славное Русь (группа Алатырь) в английском варианте слово Русь было заменено на рифмующийся аналог указывающий на британские острова. Но так как изначально песня писалась для конкурса самодеятельности представлен её вариант именно для оного конкурса.

https://vk.com/search?c%5Bper_page%5D=200&c%5Bq%5D=%D0%90%D0%BB%D0%B0%D1%82%D1%8B%D1%80%D1%8C&c%5Bsection%5D=audio