Дамы семьи Поттер (гет)

Примечания:

Напоминаю, что вообще происходит 😁

Продолжается долгое, но богатое на события воскресенье. Пока Северус блуждает в лабиринтах памяти на приеме у Эрнеста Слагхорна, а Сири узнает изнанку своего прошлого из уст Люпина, Панси и Лаванда проникли в Тайную комнату без ведома друзей.

Саундтрек к части Рона: https://www.youtube.com/watch?v=JjmMUy49mV8

Панси изначально знала, что экспедиция в Тайную комнату Салазара — авантюра чистой воды, но разговор с Гарри накануне позволил ей понадеяться, что друг прав: стоит попасть в подземелье, как она обязательно поймет, что искать — как-то да различит крестраж, безошибочно выделит его среди других вещей. Уловит смутный зов на грани слышимости или ощутит при мимолетном прикосновении уютное тепло, как от нагретого солнцем камня…

Этой наивной надежды не хватило и на полчаса поисков, и наконец Панси с отчаянием осознала: миссия позорно провалена. Прежде она опасалась, что по обыкновению проклятых предметов крестраж будет звать ее, играть с подсознанием в прятки, увлекать, искушать и запугивать — а теперь понимала: равнодушное молчание было куда худшей перспективой.

Правда заключалась в том, что она понятия не имела, как отличить крестраж от любого другого предмета.

Одно было хорошо — ни змеиные ворота, ни тоннели после них, ни сама Комната так и не преподнесли ни единого неприятного сюрприза: под ногами не разверзся пол, из стен не вылетели отравленные дротики, и за все это время они не увидели ровным счетом ничего пугающего. Лаванда была разочарована, но Панси не разделяла чувств приятельницы. Она испытывала огромное облегчение и щепотку сожаления: опасность оказалась надуманной, можно было не переживать за мальчишек и со спокойным сердцем благословить их на приключения…

И тогда Гарри, а вовсе не Панси, стоял бы в замешательстве, скрестив руки на груди и снова, в который раз, осматривая Комнату от пола до потолка. Нет уж, раз она все-таки сюда притащилась, нужно не ныть, а довести дело до конца.

— Жаль, что не взяли с собой бутерброды, был бы у нас пикник, — вздохнула Лаванда, и Панси покачала головой: от волнения ее желудок словно превратился в камень. Она то и дело сглатывала вязкую и горькую слюну и мечтала только об одном: скорее бы все это закончилось. Скорее бы вернуться по своим следам, попетлять по тоннелям, открыть змеиные ворота, подняться по светящейся лестнице и очутиться в мире живых, полном света и голосов, в мире, где ждут Гарри и Драко… они ведь наверняка заметили отсутствие девочек, но вряд ли успели встревожиться — Панси любила поваляться в постели… Она рассчитывала, что друзья хватятся их после обеда, а до него оставалась уйма времени — вот только это никак не облегчало поиски, потому что загвоздка была совсем в другом.

— Что именно ты ищешь? — наконец спросила Лаванда, и Панси слабо удивилась тому, что этот вопрос прозвучал только сейчас: она уже успела понять, что о крестражах Драко умолчал. Не хотел вываливать все за один раз? Побоялся, что новая подруга проявит завидное благоразумие и даст заднюю? — У нас здесь столько трофеев, но ты явно ищешь что-то определенное. Что это?

Тяня с ответом, Панси снова скользнула взглядом по Комнате: мраморные плиты в малахитовую зелень, тяжелые подсвечники с неоплывшими свечами и держатели для заколдованных факелов, гобелен на одной из стен: на фоне безымянных холмов шла вечная битва льва и короля змей. Они то сплетались единым клубком, то снова расходились в стороны; лев беззвучно рычал и припадал к земле перед прыжком, а василиск воинственно топорщил гребень и свечой взвивался вверх. Нижний край гобелена увивала золоченая лента с девизом: «Latet anguis in herba». Панси немного понимала латынь, но тут спасовала — единственным знакомым словом было herba, «трава»…

Лаванду Комната разочаровала: приятельница пару раз прошлась по периметру, бдительно заглянула под гобелен и наугад простучала стены, а затем принялась с азартом рыться в единственном сундуке в углу — но там не сыскалось ни утраченных для мира фолиантов, ни легендарных сокровищ. Панси тоже ожидала совсем другого: арок и мозаик, утонченной роскоши, как в Малфой-мэноре, — но если на что Комната и походила, то на пещерные города в Каппадокии, о которых она когда-то читала. Панси готовилась к сырому холоду, как в пещере, но на деле не пахло ни влажностью, ни пылью, и это сбивало с толку.

Даже тишина — и та была неприятной, оглушительной, и когда ее разрывал случайный шорох или далекий стук капель, Панси едва не вздрагивала. Даже удивительно высокий для подземелья потолок-купол — и тот давил на нее, заставляя двигаться все быстрее. Умом Панси понимала, что Комната существовала уже тысячу лет и можно было не бояться внезапного обвала, — и тем не менее все внутри кричало, что им здесь не место и что время утекает сквозь пальцы. Раньше Панси не замечала за собой боязни закрытых пространств — наоборот, она любила спрятаться от мира под одеялом, когда бывало совсем невмоготу. Возможно, ее пугали именно подземелья? Панси ни на минуту не удавалось забыть, что над ними — тонны земли и камня и что воздух поступает неясно откуда и с каждой минутой его словно становится все меньше и меньше…

Она перевела взгляд на исполинский барельеф Салазара на противоположной стене и тут же отвела глаза: правильные черты предка портило подозрительное самодовольство. При виде такого выражения тянуло достать палочку, и Панси то и дело оглядывалась через плечо — ей казалось, что барельеф неотступно следит за ними взглядом. Чему так радовался Слизерин, создавая странный автопортрет, на что собирался взирать с улыбкой, полной злорадного торжества? И почему именно на барельефе ему отказал хороший вкус — учитывая то, что в остальном Комната была обставлена хоть и дорого, но без помпезности? Судя по легенде, предок надеялся, что его схрон разыщет заклятый друг Годрик — разыщет и найдет там что именно? Уж точно не сокровища — не считать же ими добычу Лаванды, пару сотен галлеонов из сундука!

Сама собой приходила на ум вторая гипотеза — наличие в Тайной древнего чудовища, — но она тоже не подтвердилась: из-за скудности обстановки в Комнате все было как на ладони. Это должно было успокоить Панси, но удивительным образом тревожило еще больше.

Ей не удавалось облечь свои чувства в слова, но все это вместе взятое было странным. Вся Комната была странной: она явно не служила ни кабинетом, ни уютной норой, где удобно зализать раны и побыть в одиночестве — и уж точно не была сокровищницей или личной библиотекой. Кресло у одной из стен, стол у другой, сундук с коваными углами — и огромный барельеф во всю стену, лицом к двери, к которому Панси то и дело возвращалась взглядом… Мужчина с победной улыбкой и суженными, злыми глазами — для полноты образа не хватало только попранного трупа врага у ног. Зачем Слизерин потратил время и силы, создавая это место, и зачем Гонты так усердно охраняли его тайну, если не ради наследства предка и не из страха перед чудовищем?

Панси снова повернулась к самой странной части обстановки — столу с ножками-грифонами. На столешнице красовалось чеканное серебряное блюдо с разрезанным гранатом, лежал небрежно брошенный нож в брызгах липкого сока и стоял кубок с овальными, мутными зелеными камнями. Когда они только переступили порог, то непроизвольно попятились: создавалось полное впечатление, что хозяин покоев вышел буквально на минутку и вот-вот вернется, застав незваных гостей врасплох. Гранат выглядел свежим, сорванным буквально накануне, его алые зернышки, похожие на капли крови, почти лопались от сока, а вино в кубке не выдохлось и не испарилось…

Получившийся натюрморт был красив жуткой, неестественной красотой — потому что Панси не могла отделаться от мысли о том, что гранат лежит в Комнате минимум полстолетия. Или даже больше? Который из Гонтов принес его сюда и оставил на столе едва надкушенным — Лорд или один из его предков? А что если сам Салазар? От этой мысли тянуло одновременно попятиться — и, наоборот, прикоснуться к зернышкам, ощутить пальцами их спелость и мягкость, а затем отправить в рот одно за другим…

Могло ли быть крестражем блюдо? Или нож, кубок? Что если нужно забрать все подряд и разобраться уже наверху, спокойно и без спешки?

Или, напротив, лучше ничего здесь не трогать? Как назло, на ум приходили все проклятия и ловушки, о которых Панси читала даже мельком — а на свою беду она была человеком начитанным… Проклятые предметы не берут голыми руками, к тому же история с палочкой Олливандера была еще слишком свежа в памяти — раньше Панси и не подозревала, насколько глубокой окажется нанесенная стариком рана. Надо было признать честно: она ужасно подготовилась. Ей следовало разжиться перчатками из драконьей кожи, а еще выучить хоть парочку диагностических заклинаний — как это наверняка сделал Драко. Возможно, стоит повторить попытку: подготовиться лучше и вернуться через недельку? Или вовсе отпустить мальчишек одних — ведь уже понятно, что за исключением крестража Комната не опасна?

Ну или сразу нанять отряд ликвидаторов проклятий, безжалостно отчитала Панси саму себя. Зачем ты только полезла в эти подземелья, если трусишь в самый важный момент? У тебя есть цель, а игра стоит свеч, так в чем же дело? Или ты хочешь, чтобы через неделю перед тем же выбором встал Гарри? Кому-то ведь придется решиться на этот шаг и вынести добычу из чертогов Салазара — и если не тебе, то кому? Кого из близких ты готова подвести под удар, чтобы не рисковать самой? Снова используешь Венди втемную? Или попросишь о помощи тетю и декана — словно то, что они взрослые, позволяет их не беречь?

Мысль о Поликсене придала ей смелости. Что сделала бы она? Ну уж точно не стояла бы столбом, гипнотизируя тарелку с фруктами!

Панси стиснула зубы, прищурилась и все-таки потянулась к гранату, коснулась его кончиками пальцев. Замерла, прислушиваясь к себе, и через несколько томительных секунд тихо выдохнула: ничего не случилось. Уже совсем осмелев, Панси наконец взяла гранат в руки и поднесла его к лицу, принюхалась. Тот пах летом и характерной вяжущей горечью, но совершенно точно не гнилью или плесенью. Это только больше настораживало — на краю сознания мелькнул отголосок воспоминания, но она не успела ухватить мысль за хвост.

— И все-таки, что мы ищем? — напряженно повторила Лаванда, и Панси помедлила, прежде чем положить гранат обратно и повернуться к приятельнице. Та смотрела настороженно и выжидательно, и Панси мысленно отчитала Драко: по уговору именно Малфой должен был объяснить Венди подоплеку событий. Она поискала нужные слова, но предсказуемо их не нашла: не существовало правильного способа сообщить о возможном возрождении Лорда и грядущей гражданской войне.

Потому Панси пошла ва-банк и сделала то, чего обычно избегала — рассказала правду, в кои-то веки не темня и не пытаясь сгладить углы. К чести Лаванды та не упала в обморок и не ринулась прочь сломя голову — но ее лицо неуловимо ожесточилось, а уголок губ исказился в горькой усмешке.

— Я присяду, — сказала она и села в деревянное кресло с резной спинкой, как у трона. Панси с упавшим сердцем заметила, как рука приятельницы скользнула в правый карман — туда, где пряталась палочка. — Драко тоже все знает, правда? Поэтому он так рвался в Тайную — за этим вашим крестражем?

Это было не совсем так — куда больше Малфоя манило очарование загадки и обещание славы, — но Панси не стала цепляться к мелочам и просто молча кивнула. Лаванда на мгновение отвела глаза, но тут же снова взглянула на нее из-под ресниц.

— Вы ищете крестраж, чтобы возродить Неназываемого, не так ли? — ровным голосом спросила она. — А я… зачем вам я? Для торжественного жертвоприношения? А что, очень удобно — никто не знает, куда и с кем я пошла, никто и костей не найдет… Мерлин, ну какая же я дура!

— Действительно дура, — обиженно отозвалась Панси и скрестила руки на груди — специально показывая, что не собирается тянуться за палочкой сама. — Вообще-то мы ищем крестраж, чтобы его уничтожить. Нет, все-таки вы с Малфоем — одного поля ягоды, у обоих фантазия затмевает логику… Не могу поверить, что у тебя тройки по Трансфигурации!

Лаванда помолчала, изучая ее прищуренным взглядом, а потом все-таки расслабилась и нервно рассмеялась, обхватила себя руками, как на морозе.

— Бабуля говорит, от Малфоев нужно держаться подальше, — с непонятной иронией сказала она. — И я начинаю думать, что она права. Как вас угораздило в это ввязаться?..

Венди оглянулась по сторонам так, словно только сейчас поняла, где они находятся, и добавила, понизив голос:

— Мерлин, что мы вообще здесь забыли?

— Ты поздно спохватилась, — заметила Панси, опираясь ладонями и поясницей о стол, и Лаванда упрямо покачала головой.

— Я серьезно: почему мы сюда притащились? Почему этот крестраж ищут школьники, а не взрослые маги — тот же Снейп, к примеру, он вроде бы дружен с Малфоями? И что делать, если мы все-таки его найдем? На месте вашего злыдня я бы обвешала его заклинаниями, как рождественскую елку — гирляндами.

— Мы здесь, потому что сюда рвались наши друзья, — устало напомнила Панси, потирая лоб. Удивительно, но вслух эта идея звучала куда менее логично, чем про себя. — Если бы Гарри уступил и взял меня с собой, все пошло бы совсем иначе — но он упрямее гиппогрифа, так что пришлось действовать на опережение…

Лаванда снова покачала головой и взглянула на нее с особенной снисходительной жалостью, обычно припасенной для Гермионы, — и под этим взглядом Панси, вообще-то не склонная краснеть, почувствовала, как располыхались уши. Ну разумеется, с раздражением подумала она. Слезливый романчик не прошел для Браун даром — теперь ей повсюду мерещится романтическая интрига.

— Так сдала бы его Снейпу, — с нажимом сказала Венди. — И Малфоя тоже — я же знаю, кто накручивает Поттеру хвост. Подумаешь, обидятся! Это уже не игры в смелых первооткрывателей, а дело крайней важности!

Она провела руками по вискам и вверх, как-то обреченно прикрывая глаза — словно не могла поверить в то, какими безголовыми оказались ее новые приятели. Панси молчала, давая ей время прийти в себя — новости и правда были ошеломляющими.

— Знаешь, я считала себя главной авантюристкой в нашей команде, но ты меня уделала, — наконец со смешком сказала Лаванда, поднимая на Панси глаза. — Всегда знала, что в тихом омуте водятся самые опасные черти. Как он хоть выглядит, этот крестраж?

— Понятия не имею, — честно призналась Панси и к своему удивлению почувствовала, как к ней возвращается надежда. — Мы даже не уверены, что он действительно тут хранится.

— Ясно, приключенческие романы ты не читала, — подытожила Венди, а затем хлопнула себя по коленям и решительно встала из кресла. — А еще надо мной смеялась — а ведь там готовая инструкция к действию! Ну ничего, возьму тебя под свое шефство.

— Спасибо, мой командир, — со смешком ответила Панси, прикладывая ладонь к сердцу, хотя на самом деле хотелось плакать от облегчения. Она и сама не замечала, как сильно ее тяготило вынужденное вероломство. — Послушай, есть еще кое-что…

Лаванда тяжело вздохнула и взглянула искоса, с усталым смирением.

— Смертельное проклятие? — предположила она, сдувая с лица светлую прядь, выбившуюся из прически. — Древняя и всеми забытая болезнь, только и ждущая своего часа?

— Почти, — повинилась Панси. Признаваться в том, что она привела подругу в потенциальное логово чудовища, было стыдно, и Панси поколебалась, но не успела продолжить мысль. Лаванда тоже насторожилась и приложила палец к губам — за дверью раздался вкрадчивый шорох, а затем и скрип.

Там явно кто-то был.

* * *

Гарри забеспокоился еще утром, когда Панси и Лаванда так и не вышли к завтраку. Часам к десяти его смутная тревога оформилась в конкретное подозрение. Ну а когда и на обеде девочки не появились, у Гарри не осталось ни тени сомнения: Панси отправилась в Тайную комнату и зачем-то прихватила с собой Браун — видимо, для моральной поддержки.

— Да ну, глупости говоришь, — отмахнулся Малфой и продолжил с неподражаемой небрежностью разрезать бифштекс. Со стороны он выглядел как иллюстрация к статье по этикету из «Ведьмополитена»: спина прямая, движения быстрые и точные. Бенефис назывался «цивилизованный человек в толпе грубых варваров» и случался пару раз в неделю, когда на Драко находил приступ вредности. — Послушай, для такого Панси слишком осторожна. Лаванда — та могла бы сунуться в Тайную одна, но сама Браун войти не сумеет и Панси не убедит. Спорим, они устроили девичник в спальне? Так что обедай спокойно и не забивай себе голову — нам еще в библиотеку, и голова тебе нужна пустая, больше знаний поместится.

Гарри упрямо передернул плечами, не спеша притрагиваться к еде: доводы друга звучали логично, но он чуял подвох и привык доверять интуиции. В одном Драко был прав: Панси действительно была осторожна и предпочитала идти в обход там, где не выходило добиться своего напрямую. Осторожна — и на удивление коварна: при мысли о разговоре накануне у Гарри перехватило дыхание от обиды и ослепительной злости на самого себя.

Ему следовало догадаться, что Панси не станет просто так переплетать с ним пальцы, как тогда, на танцполе, — это ведь была Панси, которая не любила чужих прикосновений, Панси, которая была слишком практичной и рациональной для всяких телячьих нежностей… Да, Гарри следовало догадаться, но он не догадался — не захотел догадываться. Вместо этого развесил уши, позволил себе понадеяться не пойми на что и выложил все как на духу. Размяк, расплылся, как пластилин на солнце, от мимолетного прикосновения — безобидного, невинного и, конечно же, ничего не значащего…

От мысли о том, каким болваном он должен был казаться со стороны, пока сидел и млел от случайной ласки, стало совсем уж тошно и обжигающе стыдно. Гарри покатал желваки, резким жестом отодвинул пустую тарелку и решительно встал из-за стола.

— Я чего-то не знаю? — насторожился Драко, наконец отвлекаясь от обеда. Друг поколебался, а затем отложил приборы и тоже встал. Соображал Малфой просто на загляденье — ему хватило всего пары секунд, чтобы сделать правильный вывод. В воскресный день народу на обеде было немного, но друг все равно наложил «заглушку» и продолжил: — И откуда же Панси известно о наших планах, раз она рванула в Тайную на опережение?

— Я ей сказал, — сквозь зубы признался Гарри, отводя глаза. — Не спрашивай.

— Не буду, — пожал плечами Драко и за ремень подхватил сумку со скамьи. — Зачем спрашивать, если все и так ясно… Что, Поттер, прямо как в книжках про разведчиков, да? Так их и ловили, между прочим. Одна улыбка — и ты перевербован, тушите свечи.

— Это же Панси, — кисло напомнил Гарри, потирая шрам. — Мы вообще-то дружим. Я думал, что могу ей доверять.

Драко поступил мудро и не стал его добивать, но Гарри справлялся с этой задачей самостоятельно. Доверять, да… самым обидным было то, что если бы ситуация повторилась, Гарри повел бы себя точно так же. Он не мог таиться от Панси — если лишить доверия их с Драко, что вообще останется? Более того, Гарри понимал мотивацию подруги — на ее месте он поступил бы точно так же. Правда, чтобы выведать информацию, ему пришлось бы изобрести что-то другое, потому что Панси не растаяла бы от одного прикосновения — так, как с готовностью растаял он сам…

Пока они быстрым шагом шли к женскому туалету, Гарри пытался распалить себя и разозлиться на подругу за обман — но раз за разом терпел поражение. Как можно злиться на то, что о тебе беспокоятся, что за тебя боятся? Это казалось Гарри черной неблагодарностью. Раньше он злился на родителей, закрывших его собой и тем самым осиротивших, но чем старше Гарри становился, тем лучше их понимал. Какими бы ни были Джеймс и Лили и что бы их ни связывало, они действительно любили своего сына — и даже когда делали ошибки, эти ошибки были продиктованы любовью…

Стоило им войти в туалет и закрыть дверь изнутри заклинанием, как Драко метнулся к нужному умывальнику, внимательно его осмотрел и удрученно зацокал языком:

— Ладно, ты был прав, а я проспорил. Они действительно тут проходили — видишь, волосинок не хватает?

Гарри удивленно вскинул брови, и Драко тут же взвился:

— Ну да, я не знаю сигнальных заклинаний! Можно подумать, ты знаешь! Это сложная штука, ее не каждый взрослый осилит.

Гарри примирительно выставил ладони вперед, и Малфой фыркнул, скрестил руки на груди и отвернулся, но атаку продолжать не стал. Вместо этого он помялся, потер висок и тихо признался:

— Волнуюсь я, понятно? И зачем я настаивал на этой проклятой Комнате?

Гарри подступил ближе, сжал его плечо в знак поддержки и сосредоточился — парселтанг, Панси дававшийся легко как дыхание, у него самого шел ни шатко ни валко. Наконец умывальник поддался уговорам и сдвинулся, открывая проход. Драко окинул тоннель цепким взглядом, немного подумал, пожал плечами и отступил назад, доставая палочку.

— Что будешь делать? — заинтересовался Гарри.

— Трансфигурирую нам лестницу, — напряженным тоном отозвался Драко. — Все, молчи и не мешай, это сложный и творческий процесс.

Гарри немного понаблюдал за тем, как каменный желоб идет рябью, словно озерные воды под легким ветерком, а затем вздыбливается аккуратными ступеньками. Малфою ставили высший балл не за красивые глаза и громкую фамилию — Гарри сдулся бы уже на первой ступеньке… ну ладно, может, на второй — если бы разозлился и как следует закусил удила.

Он в который раз задумался над тем, в чем хорош сам — и правда, в чем же? Гарри прилично летал — но Драко был ему достойным конкурентом, и у них частенько случалась ничья. Поликсена хвалила боевые качества и навыки воспитанника — но в силу обстоятельств тот же Малфой превосходил его на голову. Панси была неоспоримо лучше в парселтанге, Лонгботтом слыл авторитетом в гербологии, Грейнджер блистала на всех теоретических предметах без исключения, а кузина Панси, Луна, делала успехи в чарах… Порой Гарри казалось, что у всех вокруг был какой-то талант, даже у младшего Уизли: чужая и вредная, дышавшая на ладан палочка, в руках Гарри прикидывавшаяся простой деревяшкой, у Рона выдавала приличные результаты и позволяла не только сносно учиться, но и сражаться на дуэли…

Итог был неутешителен: у всех, в кого ни ткни, имелись особые способности, выделявшие их из безликой толпы, — у всех, кроме главного героя магической Британии… Один только Том не сомневался в его скрытых талантах — и Гарри криво усмехнулся, оценив иронию.

— Некрасиво, — наконец наморщил нос Драко, критически осматривая дело своих рук. — Но и так сойдет. Я иду первым.

Он шагнул на лестницу, на одну долгую секунду застыл, прислушиваясь к себе, а потом резво припустил вниз, подсвечивая себе люмосом и опасно перепрыгивая через ступеньку. Гарри в последний раз оглянулся назад, подобрался и поспешил следом.

* * *

Быть рыцарем Годрика Рону неожиданно понравилось — и дело было даже не в том, что старшие парни стали здороваться с ним теплее, Вуд наконец запомнил его имя, а близнецы показали, как попасть на кухню и выйти в Хогсмид тайными ходами, известными только посвященным. Главным было совсем другое — отныне у него был повод не стесняться своих увлечений. Раз уж сам Основатель не гнушался простых рыцарских радостей, то и сыну семьи Уизли было не зазорно следовать по его стопам, а потому Рон блаженствовал, впервые в жизни позволяя фантазии нестись вскачь.

Сэр Рональд Пламенный — каково! Отличное и звучное имя, вполне достойное хроник — если бы они по-прежнему велись. Младшие сыновья испокон веков выбирали поле брани — и Рон чувствовал, что, родись он хоть немного раньше, всего-то лет на тысячу, это была бы его судьба. Все сходилось: у Рона имелись верная палочка, твердая рука, острый глаз и горячее сердце. А еще у этого сердца была самая настоящая Прекрасная Дама — девочка-сказка, воздушная и славная, как лунный лучик, как ветерок над речкой в конце жаркого дня.

Служение Даме — то самое, зовущееся умным словом «куртуазность», — было прекрасным выходом, потому что в последнее время Рону становилось все тяжелее общаться с Луной просто так, по-дружески. Он все чаще и чаще ловил себя на том, что теряет нить разговора — потому что волосы Луны как-то по-особенному блестели на солнце или потому что пахла Луна весенними цветами и чем-то еще, очень вкусным и приятным, что заставляло его сглатывать слюну и отводить глаза, костеря себя на все корки.

Будь на ее месте любая другая девчонка, та же Грейнджер или Патил, к примеру, — и Рон не стал бы мяться и жевать сопли. Решительности ему было не занимать, и он прекрасно знал, как поступил бы: сказал бы прямо и твердо, что без этой самой девчонки ему жизнь не жизнь, и что он с удовольствием пригласит ее на Астрономическую башню или куда там таскаются парочки… Вот только при мысли, что такое можно заявить Луне, что-то внутри переворачивалось и обрывалось — что-то загадочное и хрупкое, о наличии чего Рон прежде и не подозревал.

Он хорошо знал все свои недостатки — родные и однокурсники не уставали перечислять их раз за разом. Грубый мужлан, неотесанная дубина, косолапый медведь, вредный и злопамятный садовый гном… Троечник, пошляк и задира, лишенный лоска и такта; необразованный и скучный болван, простой как два кната; мещанин и обыватель, способный думать только о квиддиче да о том, как бы половчее набить брюхо. Когда-то давно Рон думал, что он вырастет и все изменится, но он рос и рос, и снова рос, а мнение окружающих оставалось прежним.

Даже то, что его чудесная огненная «Саламандра» окончательно привыкла к руке нового хозяина и с ней колдовалось легко и непринужденно — так легко, как никогда прежде, — ничего не меняло по сути. Что наколдует дурак, заполучи он заветную Бузинную палочку? Ананасовый компот с картинки в книжке, который почему-то засел в памяти и не давал Рону покоя?

Луна была достойна намного большего. Жизни с кем-то, таким же возвышенным и светлым, как она сама — с кем-то, кто знал бы все кельтские легенды наперечет, с кем-то, кто мог бы показать на карте Эритрею — Луна мечтала отправиться туда после выпуска, чтобы поглядеть на нунду. С кем-то, кто не оскорбил бы ее неловким словом и заметил бы, что она расстроена, — сразу и без подсказок. И сумел бы поднять Луне настроение и вызвать на ее губах улыбку, а не стоять столбом и мычать избитые слова утешения…

С кем-то, кто смотрелся бы рядом с ней уместно и правильно — такой же красивый до боли, чистый и звонкий, почти неземной. Луне нужен был кто-то ей под стать, князь сидов, а не рыжий тролль с руками-лопатами, долговязый, нескладный и веснушчатый. Рон тайком ходил на берег озера и долго рассматривал свое отражение в темной воде, а потом с ожесточением разбивал его галькой — когда по отражению шла рябь, оно становилось чуть более сносным. Раньше он гордился тем, что был одним из самых высоких и сильных на курсе, но теперь это не радовало — на фоне его широких плечей и внушительных кулаков Луна смотрелась еще более утонченной, словно подснежник на фоне каменной глыбы. Странно и неуместно смотрелась — и Рону казалось, что все вокруг замечают их несхожесть и смеются над глупым Уизли, замахнувшимся не по чину.

Луна была достойна не просто большего, а самого лучшего. Например, стать леди Малфой — Драко был вредным засранцем, но он умел говорить на умные темы, есть сложносочиненные блюда и даже немного мурлыкать по-французски. И раз уж по нему сохла половина курса, он был объективно красивым — Рон в упор не понимал, что в нем такого особенного, но умел признать очевидное. Еще у Малфоя имелись деньжата на любые экспедиции — хоть в Эритрею, хоть в Колумбию, хоть за пингвинами в далекую Антарктиду. И уж точно Драко сумел бы по достоинству оценить добычу супруги — правильно назвать ее вид, ареал и привычки, отчего на лице Луны появилась бы чудесная улыбка… та самая улыбка, от которой у глупого и бедного, бесперспективного Рона Уизли пересыхало во рту.

Еще полгода назад Рон дал бы в нос любому, кто вздумал бы хвалить Малфоя, — но случилось чудо и с ним приключилась Луна, умевшая видеть в людях добро. У Драко тоже имелись недостатки: он бывал злым и ядовитым, жестоким и беспринципным, — но главное достоинство перевешивало. Малфой был всецело предан своим близким: ради них он мог свернуть горы, а Луне нужен был кто-то, способный открыть для нее любые двери и заслонить собой от невзгод — кто-то, с кем было бы не страшно и с кем жизнь напоминала бы веселое приключение, сказку со счастливым концом.

И если бы Драко не разглядел Луну — а люди бывают слепы себе же во вред, — то ей подошел бы Седрик Диггори, добрый и понимающий Седрик, любимец всех без исключения. Диггори жили не то чтобы богато, но их дом был полной чашей, и свекром Луны был бы добряк и гурман мистер Амос, а свекровью — миссис Бетани, настоящая леди, любившая вышивать скатерти и кормить птичек в своем ухоженном садике. В доме семьи Диггори Луне было бы тепло, уютно и интересно, ей было бы с кем поговорить — и отец подруги тоже жил бы рядом…

А подленькую мыслишку о том, что до «Норы» мистеру Лавгуду даже ближе, ну просто рукой подать, Рон беспощадно выкорчевывал — от этой дурацкой надежды было только больнее. Луна не прижилась бы в «Норе», как не прижился бы экзотический цветок на грядке с помидорами. И о собственной квартирке где-нибудь в Четверном переулке мечтать было бесполезно — на аренду требовались деньги, и немалые, а Рон понятия не имел, чем займется уже через пять лет. Станет ликвидатором проклятий, как Билл? Он был уже не маленький и хорошо понимал риски профессии — и не хотел, чтобы Луна плакала, когда однажды Рон не вернется домой. Может, стоило уехать к Чарли, чтобы разводить драконов? Вот только все драконоводы как на подбор были холостыми и рисковыми парнями, привычными к суровым условиям: они ютились в лесной избушке без особых удобств и выбирались в цивилизацию раз в несколько недель…

Живи они в прежние, блестящие времена — и Рон отправился бы в Крестовый поход против сарацинов. Он встал бы на одно колено, прося свою даму благословить его на подвиги, и принял бы из ее рук голубую ленту, чтобы повязать на верное копье. И на щите изобразил бы луну — в честь ее тезки, — и имя прекрасной Луны Лавгуд гремело бы от моря до моря… а потом Рон вернулся бы домой и сложил к ее ногам неисчислимые сокровища, а она не удостоила бы их и взглядом — потому что смотрела бы только на своего рыцаря…

Но сарацины были давно усмирены, а их сокровища — разграблены, и в нынешнем скучном мире сэру Рональду Пламенному было нечего ловить.

С некоторых пор он думал об этом почти каждый день — и нынче, плетясь за Луной на Астрономическую башню, устало гонял мысли по кругу. Смотрел себе под ноги, едва их переставляя, привычно считал бесконечные, одинаковые ступеньки — и думал, думал, думал непривычно много и упорно. Думал — и не находил выхода из западни безденежья. Обречь на это Луну? Нет, ни за что на свете. Уж лучше стать ее тенью, быть рядом, ни на что не претендуя — как и положено порядочному рыцарю в рамках этой самой проклятой куртуазности…

На площадке Луна остановилась и, стоя к нему спиной, запрокинула голову и раскинула руки в стороны, словно пыталась обнять весь мир — или взлететь. Затем обернулась и взглянула на Рона как-то непривычно — лукаво и искоса.

— А помнишь, я рассказывала о богине Морриган?

Рон и в самом деле помнил — он старательно повторял рассказы подруги про себя и даже записывал, чтобы в следующий раз не ударить в грязь лицом… но у нее всегда находилась другая тема, новая история, и ему так и не удавалось блеснуть знаниями.

— Я думаю, что разгадала ее секрет, — заговорщически шепнула Луна, подаваясь вперед, а Рон с тоской подумал, что никогда не найдет нужных слов, чтобы высказать все, что жгло его как огнем, — косноязычный и бесхитростный сэр Рональд, родившийся во времена, ценившие красноречие куда больше удальства.

— И что за секрет? — мрачно спросил он, приваливаясь к стене и засовывая руки в карманы — руки, слишком большие для его тела, с мозолистыми и жесткими ладонями, совсем не подходящими для тонких манипуляций с пером. В последнее время он немного стыдился всего сразу — и рук, и роста, и происхождения…

Луна то ли не заметила ворчливой угрюмости приятеля, то ли не подала виду — иногда Рону казалось, что она и правда видит его совсем другим, не таким, каким он видел себя сам. Кем-то добрее и умнее, жизнерадостнее и надежнее — конечно, не князем сидов, но и не грубым, неотесанным троллем… и то хлеб.

— Все говорят, что анимагами очень сложно стать, — продолжила Луна, медленно и плавно крутясь вокруг своей оси и ведя руками по воздуху, гладя его, будто кошку. — А еще — что нужно быть выдающимся трансфигуратором… С Трансфигурацией у меня не очень, но я долго думала, много читала и, кажется, нашла другой путь. Главное — это желание. Оно должно быть ярким, как звезда, должно лететь в цель подобно стреле. Желание больше жизни, понимаешь? Пан или пропал.

— Желание — это хорошо, — невпопад отозвался Рон и затих, спрятал глаза, злясь на самого себя и на свой длинный язык. Что он понимал в анимагии? Что знал о богине Морриган? Даже желания его — и те были приземленными… Куда, ну вот куда он лезет — со своим свиным рылом да в калашный ряд?

— Закрой глаза, — внезапно попросила Луна, и Рон застыл от неожиданности, а потом крепко зажмурился, одновременно надеясь — и не смея надеяться. Нет, никакого поцелуя не будет, даже в щеку, можно и не мечтать… но все же… Рон тренировался на тыльной стороне руки — просто так, из интереса, и вроде бы получалось… Он на всякий случай облизнул пересохшие губы и крепко сжал кулаки в карманах.

— Готово, открывай!

Голос Луны звучал дальше и был полон живой и искрящейся радости, почти упоения. Рон открыл глаза — и первые пару секунд не мог понять, куда подевалась его дама, буквально только что стоявшая рядом, на расстоянии вытянутой руки… а потом наконец увидел ее — и понял все разом.

Говорили, многоликая богиня Морриган оборачивалась разными зверями в зависимости от нужды — и прежде всего вороном…

— Слезай, — севшим голосом попросил Рон, медленно отлипая от стены и очень стараясь не делать резких движений — он знал, что Луна ему доверяет, но тело может отпрянуть, а нога — оступиться даже от малейшего ветерка. — Давай ко мне. Пожалуйста.

— Не бойся, — светло улыбнулась Луна и переступила по широкому парапету башни легко и непринужденно, даже чуть пританцовывая, а Рон почувствовал, как внутри все окаменело. — Вот увидишь — я сумею взлететь! Мама говорила, нужно слушать интуицию — все важные открытия идут изнутри… И я ведь говорила, помнишь, еще в библиотеке? Я — Луна Лавгуд, будущий ворон. Не переживай, у меня точно получится!

— Ну конечно, получится, — через силу улыбнулся Рон и сделал осторожный шаг вперед, протягивая к ней левую руку — правой он пытался нащупать и вытащить палочку, но пальцы одеревенели и рукоять «Саламандры» предательски цеплялась за карман. — Давай только попробуем пониже, ладно? Хотя бы на первом этаже.

— Пониже будет совсем не то, — покачала головой Луна и привстала на цыпочки, перегибаясь через зубец и с интересом глядя вниз — туда, где на головокружительном расстоянии от них темнела невидная Рону земля. — Пойми: чтобы все сработало, нужен выплеск адреналина. Иначе тело струсит, и я не взлечу.

Ты и так не взлетишь! — хотел закричать Рон. Ты не взлетишь, потому что ты человек, а не птица и не древняя богиня! Ты — человек, и я тоже самый обычный человек, и я не успею подбежать вовремя, а Левиоса не работает на людях — или работает? Мордред бы побрал твою мать с ее сумасшедшими экспериментами и отца с его дурацкими баснями!..

Луна взглянула на него еще раз и широко улыбнулась. Затем отвернулась, глубоко вдохнула и сразу же сделала шаг вперед — вниз! — а Рон все-таки метнулся к парапету, бестолково взмахивая руками и уже зная, что не успеет схватить ее даже за полу мантии…

И действительно не успел.

Он не дотянулся до Луны, а его палочка так и осталась в кармане, и тем не менее подруга не рухнула вниз — вместо этого она парила в воздухе в метре от парапета, счастливо и заливисто смеясь. Со стороны это выглядело по-настоящему волшебно, но Рон не мог отвлечься и полюбоваться всласть — потому что руки Луны так и не стали крыльями.

Она и правда летела, вот только не за счет анимагии. Сама мысль об этом была дикой, но Рону настойчиво мерещилось, что дело именно в нем, в его воле, непонятно как удерживавшей Луну в воздухе… Он наугад взмахнул рукой — и подруга плавно подплыла ближе. Ступила на парапет и, покачавшись на нем туда-сюда, спрыгнула на пол и подбежала к Рону. Кинулась ему на шею, поднявшись на цыпочки, и вовлекла приятеля в странный вальс — легкая, как осенний листок на ветру.

— У меня не получилось, — выдохнула Луна между двумя ударами сердца, — зато получилось у тебя! Как ты это сделал?

— Это не я, — убежденно сказал Рон, а затем все-таки поддался порыву, подхватил ее за талию и поднял в воздух, закружил, совершенно не чувствуя веса подруги. — У тебя случился выброс, так бывает от страха.

Она прекратила смеяться и взглянула на него очень строго — точнее, строго для Луны, потому что на тонких губах продолжала играть улыбка, а серые глаза искрились неподдельной радостью.

— Глупости говоришь, — серьезно сказала она и небольно стукнула Рона в плечо. Он бережно опустил ее на землю, и Луна продолжила с греющей душу уверенностью: — Нет, это точно был ты. Выходит, эта часть теории верна: нужно очень сильное желание!

— Пожалуйста, больше никогда так не делай, — невпопад взмолился Рон. Только сейчас он почувствовал, как сильно за нее испугался: разом закололся свитер на вспотевшей спине, запоздало взмокли ладони, а ноги стали тяжелыми и непослушными.

Луна всерьез задумалась и отвела глаза. Рон молчал — отчасти боялся сбить ее с мысли, а отчасти просто тихо радовался тому, что случилось чудо, непостижимое и невероятное, и теперь они стоят и разговаривают о какой-то ерунде, а вовсе не…

— Ну ладно, — наконец решительно сказала подруга и снова улыбнулась краешком губ. — Обещаю: больше никаких экспериментов на себе.

— Вот и отлично! — обрадовался Рон и украдкой смахнул со лба бисеринки пота. Почему-то от страха он всегда потел и в последнее время очень этого смущался. — Пойдем теперь вниз, а?

— Пойдем, — покладисто согласилась Луна и вдруг взяла его под руку — сама! — Только ты все равно подумай, как так вышло. Это была беспалочковая и невербальная магия, причем заклинание неизвестное… ты же не произносил формулу про себя?

Рон готов был обсуждать что угодно, даже свои несуществующие способности, потому что его наконец накрыло волной сладкого облегчения. Потому он послушно кивал и уточнял, подробно описывал свои ощущения и отвечал на с виду несвязные вопросы — в общем, в кои-то веки дал волю языку, не переживая о том, как будет выглядеть со стороны. За разговором Рон и не заметил, как они очутились у входа в гостиную Когтеврана — и облегчение внезапно сменилось приступом удушающей паники. Кто знает, что Луна учудит дальше? Какой безумный опыт придет ей в голову завтра — или уже сегодня вечером, когда Рона рядом не будет?

— А ты… — он замялся, не зная, что делать дальше. Ну вот что тут скажешь: идем к нам в гостиную, я уложу тебя спать на диванчике у камина? А может, девочки потеснятся? В конце концов, Панси приходится Луне кузиной… — Послушай, я…

Подруга склонила голову к плечу и пару секунд пристально смотрела ему куда-то между глаз, а потом просияла и мелко закивала.

— Ну что ты, не переживай! Я же обещала: больше никаких экспериментов! — и добавила с хитрым прищуром: — На себе.

— Ай, да на мне можешь экспериментировать вволю, хоть каждый день, — отмахнулся Рон. Он и правда готов был стать лабораторной крысой — лишь бы сегодняшний ужас больше никогда не повторялся. — Я того… выносливый. Правда, ты все равно ничего не добьешься — говорю же, на башне это был не я.

— И не я тоже, — фыркнула Луна. — И уж точно не мозгошмыги, они были слишком заняты.

Она помолчала, глядя куда-то в сторону, где переливалось радужными цветами узкое витражное окно. Рон замер, уже зная эту привычку — Луна сосредотачивалась, чтобы как можно лучше и точнее донести до собеседника нужную мысль. В такие моменты подруга отказывалась от своего привычного стиля и становилась совсем другой — но Рону нравились все ее стороны, все до единой.

— Ты боишься в это поверить, но это правда был ты, — медленно и веско промолвила Луна, снова ловя его взгляд. — Ты думаешь, что знаешь о себе все — но откуда взялась эта уверенность? Мы были на башне вдвоем, и я точно не колдовала. Будь на твоем месте кто угодно другой, и ты не стал бы сомневаться, так в чем же дело?

— Из меня вышел плохой волшебник, — сквозь зубы признался Рон, сжимая кулаки и пряча глаза в пол.

Они редко говорили об оценках, Луне такие мелочи были не интересны, и Рон этому втайне радовался: раньше его не волновала успеваемость, но в последнее время изменилось и это. В последнее время изменилось вообще все.

Вслух он продолжил, быстро и горячо, желая закрыть эту тему как можно скорее:

— Я перебиваюсь с двоек на тройки, понимаешь? А если поставят четверку — устраиваю праздник с плюй-камнями и сливочным пивом. Единственная радость, что повезло с палочкой — она словно колдует за меня…

Он поймал себя на том, что гладит рукоять «Саламандры» кончиками пальцев. На башне Рон так и не успел вытащить палочку — более того, на долгий миг он напрочь забыл о ее существовании…

— А спорим, «Саламандра» тебе больше не нужна? — Луна неожиданно протянула ему руку и с вызовом задрала подбородок. — Ну же, спорим?

Рон закатил глаза, подумал немного, но затем все-таки коснулся тонкой и холодной ладони — очень осторожно, словно хрустальной.

— И на что спор? — подозрительно уточнил он, и Луна пожала плечами — слишком быстро, чтобы ее равнодушие было правдой.

— Если я права и отныне ты можешь колдовать без палочки, то ты больше никогда не станешь себя обзывать.

— И вовсе я себя не обзываю! — возмутился Рон, и Луна удрученно покачала головой.

— Обзываешь, конечно, — вздохнула она так тяжело, словно ее это ранило. — Только в мыслях, чтобы другие не слышали. Не отрицай, я же вижу… Так что это мое условие, ты согласен?

— Ну ладно. А если окажусь прав я, то ты… — Рон начал было говорить, но тут же прикусил язык — то, чего по-настоящему хотелось, нельзя было просить даже в рамках пари, тем более при гарантированном выигрыше. Воздушная фея и каменный тролль — это была бы всем парам пара, пол-Хога сдохло бы со смеху…

Потому вслух Рон сказал:

— Ну а если прав я, то ты больше никогда не станешь ставить на себе опыты.

— Я и так не стану, — Луна неуловимо улыбнулась и качнулась на носках туфель. — Проси что-нибудь другое.

Она подняла брови и заглянула ему в глаза, словно намекая, но Рон, хоть и помялся пару минут, так и не придумал ничего толковее, и Луна разочарованно вздохнула и отвела взгляд.

— Если пари выиграешь ты, я приглашу тебя на все каникулы, — подумав, предложила она. — Пойдет?

— А то! — Рон так обрадовался, что даже руки потер. — А проверять как будем?

— Я положусь на твое честное слово, — серьезно сказала Луна, прежде чем скрыться за дверью с гербом Когтеврана. — Уверена: ты сам мне все расскажешь, когда наконец поверишь в себя.

* * *

Когда дверь приоткрылась, словно от порыва ветра, но в проходе так никто и не показался, Панси поняла: таинственный гость тоже додумался до дезиллюминационного. Она порадовалась тому, что встала спиной к стене и заранее достала палочку, — любой шорох мог выдать ее с головой. Невербальные заклинания, помимо Люмоса и Акцио, у Панси получались через раз, и сперва ей показалось, что произошла осечка, но дверь так и не закрылась — петрификус достиг цели.

Теперь следовало сменить позицию, и Панси мягко сдвинулась влево. На полушаге ноги внезапно подкосились, и она осела на пол, больно ударившись коленями, — кто-то другой коварно расстрелял Комнату веером ватноножных. Панси невербально сняла заклинание и возвела хлипенький щит, но подниматься на ноги не стала — вместо этого сосредоточилась на обманчиво безобидной тишине и пустоте впереди. Сражаться с невидимым противником было жутко и неудобно — мозг верил мирной картинке и то и дело норовил отвлечься на посторонние мысли.

Наконец Панси послышался шорох слева, и она навела палочку на подозрительный угол, но атаковать не успела — нечто ощутимо толкнуло ее в солнечное сплетение, и Комната раздвоилась и поплыла перед глазами. Панси только и сумела, что крепче стиснуть палочку — будто это могло помочь! — а затем провалилась куда-то вглубь себя, в теплую и уютную тьму…

Пробуждение далось ей большим трудом — Панси долго пыталась взять в толк, где верх и где низ, потому что перед глазами почему-то оказались не пол и не стены, а потолок-купол. Вдалеке звучали голоса: звонкое, недовольное сопрано Лаванды и хлесткие отповеди Драко, похожие на удар кнутом, — а затылку было неожиданно мягко, так мягко, как не бывает, если оставаться на каменных плитах. Она перекатила голову влево и наткнулась взглядом на подбородок Гарри в вышине — друг молчал, внимательно слушая перепалку Малфоя и Браун, и по его лицу бродили тени от свечей, делая Гарри странно взрослым и незнакомым.

Плед, растерянно подумала Панси. Трансфигурированный плед под спиной — явно дело рук Драко, чтобы друзья не сидели на холодном полу. Плед, а на пледе — Гарри, а у Гарри на коленях…

Надо было срочно встать или хотя бы показать, что она пришла в себя, но вместо этого Панси снова закрыла глаза. Ей не хотелось оправдываться и просить прощения за обман. Лежать на чужих коленях было куда приятнее — особенно если забыть о том, что так любили проводить время парочки… Альтернатива пришла на ум сама: Панси пала в битве, и теперь ее лечат. При такой постановке вопроса неловкость исчезала без следа.

— …самое главное! — ворвался в сознание голос Лаванды, и Панси наконец прислушалась к перепалке. — Нормальные люди начинают именно с этого! Так и так, дорогая подруга, я собираюсь в Тайную комнату не потому, что шило в одном месте, а потому, что грядет гражданская война, и я увяз по самую маковку!

— И зачем дорогой подруге это знать? — парировал Драко. Панси по-прежнему их не видела, но голоса доносились справа, от двери. Она могла поклясться, что Малфой стоит с прямой спиной, высоко поднятым подбородком и скрещенными на груди руками, а Лаванда пышет гневом, и ее волосы окончательно выбились из хвоста. — Будто мало мне Гарри и Панси — не хватало еще тебя втянуть… Впрочем, зря старался: ты прекрасно втянулась сама. Повторяю вопрос: Браун, ну вот что ты забыла в Тайной комнате?

— Не знала, что это частная вечеринка, — сладким голосом протянула Лаванда. — Малфой, если ты не заметил, мы здесь оба за компанию, чтобы змееустам было не так скучно. Меня позвала с собой Панси, и я согласилась, так в чем проблема? Следовало получить твое разрешение?

— А что, могла бы и получить, — сквозь зубы процедил Драко, и Панси вдруг поняла, что он страшно злится. — Я бы отказал — и сейчас сидел бы в библиотеке, как и собирался. И экспедиция в Тайную была бы организована как подобает, не то что ваша попытка самоубийства!

— Ну так и сидел бы спокойно, — фыркнула Венди. — Разве тебя звали на помощь?

К удивлению Панси Драко промолчал — зато Лаванда ожидала подобной реакции, потому что продолжила с непонятной ноткой в голосе:

— Снова за старое, да? Везде одни опасности, и без Драко Малфоя не обойтись: то прекрасные принцы, то смелые подвиги… И как я только выжила без твоего пригляда?

— Сам поражаюсь, — проворчал Драко, и Панси воочию представила, как он смущенно потирает висок. — За тобой нужен глаз да глаз — то всякие проходимцы толпами, то другие глупости. Хоть бери и обвешивай колокольчиками, чтобы слышать беду издалека… Поттер, не зевай: спящая красавица давно очнулась. Она слишком тихо дышит.

— Знаю, — негромко ответил Гарри, и Панси навострила уши, не спеша открывать глаза. Малфой не стал вмешиваться в разговор друзей — он выплеснул еще не все запасы яда. Браун тоже не спешила сдаваться, и их спор закипел с новой силой, но Панси не стала снова к нему прислушиваться. — Не обращай внимания — ты же знаешь, какой он бывает, когда нервничает… Ему еще и от Венди досталось — Браун врезала риктусемпрой, причем с перепугу пробила мудреный щит, и теперь могучий боевой маг Малфой бесится. Так-то Драко сам чуть в обморок не рухнул, когда понял, что вырубил именно тебя. Он и эннервейт наложил, и коленки подлечил, и плед трансфигурировал, и водички наколдовал — правда, ее я выпил сам, пока ждал твоего пробуждения. Ты же не против?

— Ни капли, — улыбнулась Панси.

— И как, вы нашли крестраж? — продолжил Гарри тем же тихим, умиротворенным тоном — словно они были не в Тайной Комнате, а на Гриммо 12, где за окном падал снег, жарко пылал камин и было так хорошо сидеть рядом, бок о бок…

— Я не уверена, — так же тихо отозвалась Панси. — Думала вынести все, что выйдет, и разобраться уже наверху, с привлечением взрослых.

— Поликсена нас убьет, — хмыкнул Гарри и зашевелился, отчего Панси неожиданно остро ощутила, что по-прежнему лежит у него на коленях. Она открыла глаза и начала приподниматься, но друг положил ладонь ей на лоб и осторожно надавил. Панси не стала сопротивляться и опустила голову обратно — с неизвестным противником мальчишки не церемонились, и после ступефая в полную силу не хотелось снова подниматься на ноги. — Отдохни, у Малфоя тяжелая рука… знаешь, я ведь чуть его не убил, когда увидел тебя на полу… Так что ты отдыхай, а пока отдыхаешь, запоминай: в Тайной вы не были, мы с Драко сунулись туда одни.

— Очень благородно, — покивала Панси, нарочно глядя в потолок — смотреть на Гарри снизу вверх почему-то было неловко. — Вот только тетя расколет нас в два счета… Впрочем, какая разница? Мы проверили схрон, недоступный взрослым, — и я считаю, нас должны благодарить, а не отчитывать.

Гарри вздохнул и все-таки убрал ладонь с ее лба, напоследок случайно, невесомо проведя по волосам.

— Я понимаю, почему ты так поступила, — тяжело сказал он, и Панси приятно удивилась — она ожидала конфликта, как у Драко и Лаванды. Внутри разлилось приятное тепло: было очень хорошо никому и ничего не доказывать.

Гарри помолчал и сменил тему, спросил деловито:

— Какие предметы выносим?

— Гранат, блюдо, кубок, — подумав, перечислила Панси. — В общем, все, что на столе.

Друг не ответил, и она все-таки скосила на него глаза. Гарри смотрел в сторону, на сундук, с таким напряженным вниманием, словно в нем притаилось Чудовище Слизерина.

— А там что? — глухо спросил он, и Панси нахмурилась.

— Галлеоны разных лет чеканки. Думаешь, надо захватить и их тоже?

Гарри пожал плечами и наконец с заметным усилием оторвал взгляд от сундука.

— Вынесем все, что сможем, — резюмировал он. — Не хочу возвращаться, мне тут не понравилось. Я… мне кажется, я что-то помню, только очень смутно: будто бы шел сюда и был полон предвкушения, но потом произошла накладка в планах, и я очень расстроился и еще долго зализывал раны… то есть, не я, а…

— Ты — не он, — мягко напомнила Панси. Она подозревала, что придется напоминать об этом Гарри всю жизнь, но вопреки ожиданиям, эта необходимость ее не тяготила. — И что же так расстроило Тома?

— Не помню, — поколебавшись, пожал плечами Гарри. — Все как в тумане. Будто смотришь на калейдоскоп в каплях воды — цепляешься краем глаза то за одно, то за другое, и при этом все смазанное, зыбкое… А чаще и не видишь толком, просто чувствуешь… Тому очень нравилась Тайная, она манила обещанием власти — ну а реальность больно дала по носу. Так ему и надо, я считаю.

— Я думала, мне будет здесь хорошо, — помолчав, поделилась Панси. — Но я никак не могу избавиться от тревоги. Словно кто-то смотрит мне в затылок и уже наводит палочку.

Гарри красноречиво оглянулся через плечо на барельеф Салазара, и Панси поморщилась.

— Все-таки ваш предок — странный тип, — проворчал друг, снова поворачиваясь к ней. — Эта его улыбочка… Начинаю понимать Годрика — Драко даже в худшие дни не бывает таким вредным.

Панси улыбнулась и все-таки села. Гарри помедлил пару мгновений, а затем поднялся с пола и протянул ей ладонь, помогая встать на ноги.

— Ну что, пакуем добычу и идем наверх? — нарочито бодро спросила она, забирая у друга руку. Несмотря на то, что Панси не раскаивалась, за обман накануне по-прежнему было стыдно. — А потом весь день будем отдыхать, мы заслужили: сперва долгий обед, за ним прогулка, а вечером можем обсудить впечатления…

Гарри молчал, и она перевела на него взгляд. Друг выглядел встревоженным, и Панси снова нахмурилась, наколдовала Темпус и долгих пару секунд не могла поверить своим глазам: неведомым образом экспедиция затянулась за полдень. Стало понятно, почему мальчишки спохватились — она рассчитывала вернуться намного раньше.

— Больше я в подземелья ни ногой, — вздохнув, резюмировала Панси. — Слизеринские не в счет — там все совсем иначе…

— И в чем разница? — заинтересовался Гарри.

— Там уютно, — с щемящей ностальгией протянула Панси. — Тихо и спокойно, и никто не бьется подушками посреди гостиной. Еще есть панорамное окно, оно выходит прямо в Черное озеро, и можно наблюдать за рыбками и тритонами. Иногда заглядывает Кальмар, но это редкость, обычно он держится на глубине…

— Здорово, — неискренне отозвался Гарри, отводя глаза, и Панси улыбнулась.

— Мы с Драко ни о чем не жалеем, — напомнила она. — Честное слизеринское.

Какой бы неуютной ни была Тайная, после нее в тоннеле оказалось неожиданно темно, сыро и неприятно. Панси запнулась на пороге, и Гарри обошел ее сбоку и ступил в тоннель первым. Повернулся обратно, на ходу зажигая люмос и протягивая ей руку. Панси немедленно пожалела, что Гонты не удосужились повесить зачарованные факелы и здесь: свет люмоса делал темноту вокруг еще более густой и неприветливой.

— Панс, ты идешь или остаешься?

Она машинально кивнула, приняла ладонь Гарри и все-таки шагнула через порог.

— Давайте дойдем по тоннелю до конца, — предложил Малфой, когда Тайная закрылась за ним и Лавандой. — Ну же, соглашайтесь: мне нужна моральная компенсация за ущерб. Меня коварно лишили подвига!

— А если там лабиринт? — устало спросила Панси. Она собиралась забрать у Гарри ладонь, но передумала: пол был неровным, а свет — тусклым, а так можно было не бояться оступиться. — Ладно, Мордред с тобой, пойдем. Но только до первой развилки — на ней сразу поворачиваем обратно.

Драко просиял ярче люмоса, круто развернулся на пятках и рванул вперед. Лаванда поспешила за ним, а Панси и Гарри замкнули процессию. Долго идти не пришлось — уже через пару минут Драко остановился как вкопанный, а Лаванда пискнула, врезавшись в его спину.

— Развилка, да? — с притворным сочувствием предположила Панси и не глядя повернула назад. — Ну что, я предупреждала. Теперь идем обратно.

Ответа не последовало, и она удивленно обернулась через плечо: Драко присел на корточки и пристально рассматривал что-то у своих ног. Стоявшая рядом с ним Лаванда напряженно всматривалась в темноту тоннеля впереди — между прочим, прямого тоннеля без малейшего намека на развилку.

Панси подошла ближе и тоже пригляделась. На полу лежала груда сваленных вместе сетей — желтовато-белых, почти прозрачных, с большими ромбическими ячейками, похожими на соты гигантских пчел. Панси всматривалась в эти сети, крутя их в голове и так, и эдак, но никак не могла понять их предназначение. Ну не рыбу же ловить — здесь, в глухом подземелье?

— Что это? — напряженным тоном спросил Гарри из-за ее плеча, и Драко коснулся сетей кончиками пальцев. Едва дотронувшись, он отдернул руку, как от огня, подумал пару секунд и поднял на друзей глаза.

— В это трудно поверить, но перед нами змеиная шкура, — медленно и тихо сказал он.

— Не может быть, — покачала головой Панси. Она подошла еще ближе, наклонилась и тоже поворошила странную находку, отозвавшуюся неприятным сухим шелестом — не то листья в ноябре, не то гадючья трещотка на грани слышимости… Внезапно в мозгу что-то щелкнуло, и сети перестали быть сетями, а стали тем, чем и были на самом деле — шкурой исполинской змеи, сброшенной неведомо когда. Панси отшатнулась, сделала неловкий шаг назад и наткнулась прямо на Гарри, а друг приобнял ее за плечи, удерживая на ногах. Она взглянула на Драко и увидела, что Малфой, задумчиво прищурившись, глядит куда-то в потолок — наверняка вспоминает бестиарии, а там…

Они догадались одновременно.

— Король змей, — прошептала Панси, и Драко кивнул, вставая с корточек и зачем-то отряхивая колени. На зависть друзьям выглядел Малфой совершенно невозмутимым.

— Василиск, — сухо подтвердил он. — Точь-в-точь как на том гобелене.

Битва вышитых зверей встала перед глазами Панси так ярко, словно она снова стояла в Тайной. Схватка льва и исполинского змея, и подпись на латыни внизу… что-то о траве. Высокая трава — за ней так легко пропустить неслышную и стремительную опасность…

— Берегись змеи в траве, — непослушными губами промолвила она и вздрогнула — ей почудился далекий шорох. — Так Чудовище все-таки существует…

— Я бы очень хотел возразить, но не могу, — кисло отозвался Драко, кивая на змеиную шкуру. Он как-то незаметно обогнул молчавшую и хлопавшую глазами Лаванду, оттеснил ее влево, а сам встал справа и достал палочку наизготовку. Панси отстранилась от Гарри, обернулась к нему и увидела, что друг тоже не стал медлить — палочка в его руке была нацелена на тоннель, откуда они пришли. — Итак, моя жажда подвигов официально удовлетворена. Идем на выход и больше никуда не сворачиваем.

Когда они проходили мимо двери в Тайную комнату, Панси поежилась — снова припомнила гобелен. Что это все-таки было — насмешка над врагом, чтобы Годрик догадался о подарочке перед самой гибелью, или подсказка другу, от которой Салазар не сумел удержаться даже после размолвки?

— Как же он это провернул? — вслух подумала она, и шедший позади Драко сказал:

— Для тысячи лет шкура слишком свежая. Ставлю на то, что змей был жив еще в этом веке. Видимо, Лорд и вправду добрался до Тайной и разбудил василиска, а потом как-то… усыпил, что ли?

— У него ничего не вышло, — отозвался Гарри, шедший справа от Панси, и она бросила на него встревоженный взгляд: голос у друга был странный, глухой и монотонный, словно он спал наяву. Панси поколебалась и снова взяла его за руку. Ладонь Гарри была безвольной и холодной, но через несколько долгих секунд пальцы все-таки сжались — крепко, почти до боли, словно Гарри уносило стремительным потоком, а он изо всех сил пытался удержаться у берега. — Теперь я понимаю: Том полагал, что станет повелевать василиском, но тот не слушался. Потому он так и расстроился: рассчитывал применить наследство предка, а стал просто очередным хранителем…

— Точно!

Панси остановилась на полушаге: внезапно все, совершенно все, связанное с Тайной Комнатой, обрело смысл. Она почувствовала себя так, как, должно быть, чувствовали себя первооткрыватели прошлого: Колумб, наконец достигший странных берегов, или Гамп, открывший законы трансфигурации…

— Годрик почуял ловушку и не стал искать тайник Салазара, — быстро, почти захлебываясь словами, принялась объяснять она замершим вокруг друзьям. — Зато его нашли Гонты, прямые потомки Слизерина. Нашли — и поняли, что в наследство им достался… что там есть у магглов? Танк? Нет, нужно что-то опаснее…

— Ядерная боеголовка, — с полуусмешкой предложил Гарри, и Панси благодарно кивнула.

— Да, именно так! Уничтожить василиска сами они не сумели, подчинить его тоже не вышло, а делиться тайной с другими магами Гонты побоялись — мало ли, вдруг кому-то повезло бы больше? Это был пат. Страшное оружие, которым нельзя воспользоваться — но и бросить его, забыть навсегда тоже страшно… а еще обидно — вот же она, власть, только руку протяни…

— Он давным-давно должен был сдохнуть, — ожесточенно отрубил Драко. Лицо друга было искажено неподдельным страданием. — По всем законам физики и логики василиск должен быть мертв! Да что это за место такое, что я постоянно остаюсь в дураках?!

Панси задумалась, и новый кусочек мозаики тут же блеснул красочным бочком и встал на место удивительно легко.

— Чары Стазиса, — тихо и уверенно сказала она и добавила: — Это заклинание, способное оставить все так, как было в момент наложения. Обычно под ним оставляют предметы или места — например, нашу виллу… Я никогда не слышала, чтобы Стазис был на живом существе, но почему бы и нет? Потому-то гранат и остался цел — все это время Гонты подновляли заклинание! Он как канарейка в шахте — наглядное доказательство действия заклинания.

— А последним его подновил Том, — подытожил Гарри. — Вот только… разве мы смогли бы войти в Тайную, если бы Стазис действовал?

— Нет, — покачала головой Панси — и осеклась, только сейчас осознав, что это значит. — Последнее подновление было слишком давно, и Стазис спал… он всегда выдыхается. Но гранат не засох — значит, заклинание было активно еще совсем недавно… И василиск может пробудиться в любой момент.

— А вот теперь точно идем на выход, — скомандовала молчавшая все это время Лаванда. Она забрала ладонь у Драко — Панси только сейчас заметила, что они тоже непонятно когда взялись за руки, — обогнула всю компанию и стремительно зашагала вперед.

* * *

Сперва Альбус даже не понял, что случилось.

Слишком расслабился: сидел себе в удобном кресле у камина, пил остывший чай с конфетками вместо обеда и листал новую монографию по трансфигурации, то и дело поправляя съезжавшие на кончик носа очки… И когда в дальнем углу закрутилась и тихонько зажжужжала маленькая юла на подставке, Альбус не заметил сигнал. Понадобился клекот разбуженного феникса, чтобы Дамблдор наконец обратил на него внимание — но даже тогда он постыдно долго вспоминал, о чем предупреждает сигнальное заклинание, наложенное пятьдесят лет назад и молчавшее все эти годы⁽¹⁾.

Еще дольше Альбус искал Карту в недрах стола — ту самую, принадлежавшую директорам Хогвартса и экспроприированную пройдохой Найджелусом Блэком при выходе на пенсию⁽²⁾. Альбус до сих пор помнил, как Сириус принес ее в день выпуска. «Мне она больше без надобности, — пожал плечами мальчик, даже не думая скрывать, что тайком пользовался Картой все годы учебы. — Хогу хогово, я так считаю. Все на благо альма-матер, профессор».

Альбус редко пользовался артефактом — он ценил чужую приватность, к тому же, действительно интересные места вроде личных покоев профессуры на нем не отображались, — а теперь жалел, что не оставил его на самом видном месте. Карта никак не попадалась под руку, и Альбус рылся в столе, с отчаянием считая утекавшие секунды. Незаметно для него в ящиках скопились горы всякого добра: старые курсовые работы учеников, насмешливые открытки Помоны, подарки от коллектива и просто приятные мелочи вроде красивого листочка или ракушки с затейливым узором…

Зато когда Карта наконец была разостлана на столе, его опасения подтвердились даже слишком быстро. Женская уборная на втором этаже пустовала — но затем в ней один за другим возникли имена, начертанные безликим, чрезмерно ровным и красивым почерком. «Драко Малфой», «Персефона Паркинсон» и, вот уж неожиданность, «Лаванда Браун»…

Альбус прикрыл глаза дрожащей рукой. На этом следовало закончить. Свернуть Карту — пока не поздно, пока еще можно было притвориться, что ничего не изменилось… но он не мог себе этого позволить. Альбус ждал — и когда снова открыл глаза и нехотя взглянул на пергамент, то ни капли не удивился увиденному.

Четвертым именем было «Гарри Поттер».

Альбус бережно свернул Карту и отложил ее на край стола. Зачем-то открыл ящик и снова его закрыл. Встал из кресла и тут же сел обратно. Вопреки привычке мысли роились, как вспугнутые пчелы, без плана и цели. Тайная Комната снова открыта — а ведь доступна она только змееустам… Вот и встала на место строка, которую прежде Альбус никак не мог применить к Гарри Поттеру: «и сладок змея яд»...

Мальчик очень рано начал — куда раньше Тома, добравшегося до наследства Слизерина только на старших курсах. По всему выходило, что Третий Волк, погибель Альбуса Дамблдора, был зубастее предшественников… Видимо, не следует выдвигать кандидатуру Сириуса, каким бы элегантным ни был этот ход, — не хватало своими руками преподнести Гарри власть на золотом блюде. Кстати, как в его компанию затесалась Лаванда Браун?..

И что теперь делать?

У этого нежданного и нежеланного открытия было столько последствий, что кружилась голова и щемило сердце. Нужно было все записать и хорошенько осмыслить. Альбус потянулся к письменному прибору, но тут же посадил на лист бумаги жирную кляксу и отложил перо, сгорбился в кресле. Он хотел неопровержимых доказательств своей правоты — и теперь получил их с лихвой. В прошлый раз его подозрения были основаны на характере, таланте и поразительном сходстве биографий — но по сути они оставались домыслами, в отличие от нынешнего положения дел. Чего еще ждать — пока Гарри создаст эскиз собственной Метки? Пока начнет вербовать однокашников, как это делали Геллерт и Том — если еще не начал, чему свидетельством сопровождавшая его свита?

Альбус тяжело сглотнул — в горле стоял комок. Он ведь жалел, что не положил конец Второму Волку намного раньше, когда еще мог с ним совладать — и вот судьба дает новый шанс… Жизнь одного человека всегда важнее жизней сотен и тем более тысяч — даже если этот человек еще совсем ребенок… Нужно было связаться с Аластором, организовать срочную встречу и покаяться в преступном промедлении, но друг давно не выходил на связь. Альбус каждый день проверял тайный канал связи и начинал беспокоиться — у Грюма и раньше случались приступы затворничества, но никогда прежде они не затягивались так надолго.

Мог ли Третий Волк или те, кто стоял за его спиной, опередить охотника и поменяться с ним местами?

Нет, Гарри не мог, возразил себе Альбус, стискивая подлокотники кресла с такой силой, что заныли суставы пальцев. Никак не мог, ему ведь всего двенадцать. Помилуй Мерлин, двенадцать! Разве можно воевать с детьми? Даже зная, какие беды мальчик принесет миру, когда возмужает — если возмужает, — разве можно выносить ему приговор заранее?

И не просто кому-то, а Гарри Поттеру — ребенку, которому магическая Британия обязана по сей день? Сыну Джеймса и Лили — таких молодых и таких талантливых, павших как едва расцветшие цветы под взмахом косы? Крестнику другого мальчика, отчаянного и верного, без раздумий возвратившего достояние Школы на положенное место — потому что этот мальчик истово верил в справедливость?

Трижды Альбус Дамблдор ошибался, трижды позволял милосердию взять верх — и только один раз из этих трех милосердие действительно оправдало себя… Он закрыл лицо руками, чувствуя, как трепещет вспугнутое сердце, словно птица в силке. Окончить жизненный путь презренным детоубийцей — разве этого Альбус хотел? Разве о таком наследии он мечтал?

Впрочем, разве его желания и мечты могут быть важнее общего блага?

Следовало взять себя в руки и привести в порядок дела: выбрать преемников на многочисленные посты, определиться с кандидатом на выборах (Кингсли или Кристофер?) и все-таки встретиться со старым другом. Заглянуть в единственный жестокий глаз, который Альбус помнил совсем другим, полным лихого удальства и веры в лучшее, в ту самую неуловимую справедливость. Вытерпеть циничную полуусмешку злых губ и попросить об услуге, которую Аластор так щедро предложил в их последнюю встречу…

Мальчики вырастают слишком быстро, а новой гражданской войны магическая Британия не вынесет — особенно войны, развязанной очередным полукровкой. «Одной породы с тобой будут они», так сказала проклятая Даниэла на заре века и оказалась права. Сколько еще потрясений нужно, чтобы чистокровные волшебники сделали выводы — неправильные и опасные, но с виду такие логичные? И что они предпримут, до каких мерзостей опустятся, чтобы в будущем не дать полукровкам и магглокровным магам ни единого шанса подняться с колен?

Геллерт должен был разорвать Альбусу сердце, Том — душу, а Гарри — приблизить конец его долгой жизни, но нынче сердце Альбуса болело точно так же, как в первый раз, а душа рвалась на части точно так же, как во второй. За что ему выпало страшное наказание: вскармливать кровожадных волчат собственными руками, неизбежно привязываясь к ним в процессе, к таким смешным и длиннолапым, — даже к Тому, уж на что тот был ершистым и непокорным?

Если бы речь шла только о нем самом, Альбус сдался бы без раздумий. Сам шагнул бы с башни, сам утопился бы в Черном озере — лишь бы этой жертвы хватило, чтобы утолить жажду крови… но как показал опыт, его Волкам всегда было мало. Добрый пастырь не оставляет овец на растерзание зверю — и разве может оставить британских волшебников Альбус Дамблдор?

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

1) Мне не заходит тема с сигналками на все случаи жизни. Потому у меня сигналки — редкая и сложная штука, плюс сигнал привязан к предмету, а не к человеку. Так что Панси, тоже открывавшей Тайную, банально повезло, а Гарри — нет.

Вернуться к тексту

2) Я не сомневаюсь в таланте Мародеров (в конце концов, они стали анимагами еще в школе) и нисколько его не умаляю, но конкретно Карта всегда цепляла меня своей крайней имбовостью.

Вернуться к тексту