Отвергая смерть. История Тома Риддла (джен)

Малфой всегда обладал особым талантом — он чувствовал грань, которую нельзя переступать, со змеиной ловкостью увиливал от проблем и выворачивался даже из самых скользких ситуаций. И именно поэтому сейчас Том не был рад ему. Его трясло, хотелось стереть Альфарда в пыль, уничтожить самую его суть.

Малфой остановился рядом и заметил ровно:

 — Кажется, никто не радуется отъезду в этом году. Так в чем дело?

Том перевел взгляд с него на Альфарда и сказал:

 — Блэк немного перешел черту. И он об этом сожалеет.

Глаза Альфарда потемнели, губы сжались в тонкую плотную линию. Мгновение-два Том думал, что он возразит, рискнет что-то сказать, но он только кивнул и произнес:

 — Да, я забылся. Пойду, соберу вещи, — и, круто развернувшись, зашагал прочь.

Абраксас заметил:

 — Блэк-хаус — интересное место, многие дорого дали бы, чтобы там побывать.

Том пожал плечами:

 — Даже моя любовь к старинным артефактам и древним заклятиям не выдержит обилия Блэков. У меня от их мельтешения болит голова.

 — Собираешься скрываться в том же безопасном месте, что и в прошлом году?

 — А ты — травить дядю?

На этом разговор о планах на лето завершился, но и Том, и Абраксас знали, что, будь у них такая возможность, они провели бы каникулы совсем не так, как им предстояло их провести.

Тем не менее, когда настало время уезжать, Том чувствовал себя почти спокойно. Паника отступила, и он даже нашел в себе силы дружелюбно попрощаться с Альфардом. Тот, как обычно, быстро успокоился, улыбнулся белозубой широкой улыбкой, тряхнул кудрями и сообщил:

 — Я даже подзабыл, какую жуть ты умеешь нагонять, дружище. Там, в коридоре, в какой-то момент я думал, ты меня проклянешь.

 — Я тоже так думал… в какой-то момент, — ответил Том. — Так что скажи спасибо Малфою.

 — Не устаю его благодарить, — Блэк захохотал и стукнул Абраксаса по плечу.

Вообще, в поезде он не унимался ни на секунду, тряс карточной колодой, пробовал, громко комментируя, драже «Берти-Боттс», и только на подъезде к Лондону Том понял, в чем дело. У Альфарда дома тоже было не все в порядке, и он отчаянно не хотел оставаться со своими родственниками в большом закрытом доме. И, как знать, то приглашение могло быть вовсе не актом милости по отношению к сиротке, а чем-то совсем иным: просьбой о помощи. Жаль, что Блэк не сумел облечь эту просьбу в более подходящие слова.

 — Я буду писать вам обоим, — объявил Альфард на платформе. — И я заколдую письмо так, что ты непременно получишь подарок на день рождения в этом году.

Абраксас, почти все время молчавший, тоже оживился и добавил:

 — Мое письмо тоже непременно дойдет, где бы ты ни прятался.

Том, которому на свой фальшивый день рождения было плевать, пожал плечами:

 — Это будет хорошим упражнением вам на лето.

Остальные — а к ним подошел весь кружок Тома — принялись выспрашивать, что это за заклинания, а Лестрейндж серьезно уточнил:

 — Я тоже могу тебе написать, Том?

 — Нет, не можешь, — сообщил он. — Как и вы все. Я буду занят, мне будет некогда читать ваши дурацкие письма.

Блэк засмеялся, и его смех подхватили остальные, приняв слова Тома за отличную шутку. Еще пару минут они стояли, болтали о каких-то пустяках, а потом начали расходиться. Когда последний — Абраксас — исчез за барьером, Том пошел следом и быстро затерялся в вокзальной сутолоке. Несмотря на тяжелый чемодан, он легко лавировал в толпе, почти не прислушиваясь к тревожным, наполненным войной и ее жертвами разговорам. Он не хотел знать, что задумали американский президент и толстый премьер Черчилль, сколько магглов полегло в очередных бомбардировках — он желал одного: как можно скорее оказаться в Лютном, в лавке Бэрка, под защитой его заклинаний, которые не одолеют ни дементоры, ни войны Гриндевальда, и маггловские бомбы.

Хотя колдовать на этих каникулах было по-прежнему запрещено, Том крепко сжимал в кармане куртки волшебную палочку. Он боялся исключения, но погибнуть он боялся еще сильнее, поэтому держал в руках свое главное и самое мощное оружие и был начеку.

Но дорога до «Дырявого котла» прошла легко, и, войдя на территорию Косой аллеи, Том испытал облегчение, как будто прошел по минному полю.

Улица была пуста — только сонные, ленивый торговцы позевывали за толстыми стеклами, да какая-то полная дама в розовой мантии с рюшем кривила нос возле прилавка с перчатками.

Зайдя за угол, Том быстро переоделся в старую потрепанную мантию, накинул на голову капюшон и, держась в тени домов, прошмыгнул до входа в Лютный.

Там было, как обычно, темно из-за плотно стоявших домов, грязно, пахло немытыми телами и спиртовыми выжимками, но Том невольно улыбнулся. Добрался. Он добрался до Лютного, несмотря на бомбы, Гриндевальда и дементоров.

 — Эй малыш, не потерялся? — раздался рядом скрипучий голос.

Том резко обернулся и прошипел зло:

 — Поди прочь, я служу Боргину и Бэрку.

Жилистая грязная старуха с подносом, полным ногтей, расхохоталась, но ничего не успела ответить — Том поспешил к лавке не оглядываясь, хотя его сердце гулко колотилось в груди.

Дверь «Боргина и Бэрка» была открыта, но Том остановился у порога и дернул за веревку колокольчика. Раздался резкий дребезжащий звон, и вниз по скрипучим ступеням спустился сам мистер Боргин.

Он оглядел Тома из-под густых седых бровей, дернул щекой и, повернувшись, пошел обратно, а изнутри раздалось:

 — Заходи, малыш, тебя тут ждет работенка!

И Том поспешил внутрь.

Мистер Бэрк стоял возле открытой витрины и держал что-то в руках. Том, оставив чемодан в углу, приблизился и сказал:

 — Здравствуйте, сэр.

 — Смотри-ка сюда.

В его руках был серебряный медальон, шестиугольный, размером с ладонь. Сверху на крышке маленькими изумрудами была выложена змея, изгибавшаяся в форме буквы «S». Мистер Бэрк держал медальон спокойно, не опасаясь ничего, поэтому Том тоже протянул руку. Медальон лег ему на ладонь, приятно охладив ее. Змея вспыхнула едва уловимым темным свечением.

 — Мы бьемся над ним давно, — сказал Бэрк, пока Том, как завороженный, рассматривал медальон, — но ничего не нашли. Реликвия старая, даже древняя, но никаких свойств у него, похоже нет.

Голос Бэрка звучал чуть в стороне, все внимание Тома было приковано к медальону — он сложно жаждал поделиться с ними своими тайнами, поговорить о чем-то.

Моргнув, чтобы избавиться от странного наваждения, Том уточнил:

 — Кто-то решил его купить?

 — Точно, — кивнул Бэрк и оскалился. — Некая мисс Смит, может, видел ее здесь прошлым летом. Коллекционерка древностей. Старая кокетка и редкой мерзостности баба, но платит щедро. За медальон дает семьсот галлеонов.

 — Если вы обнаружите у него особые свойства, то затребуете тысячу? — улыбнулся Том, который уже в прошлом году хорошо изучил эту схему.

Бэрк одобрительно потрепал его по голове, а Том вызывающе сказал:

 — Хочу двадцать галеонов с этой сделки, если найду что-нибудь.

 — Фью! — присвистнул Бэрк. — Десяткой обойдешься.

 — Двадцать, — упрямо мотнул головой Том.

 — Десять, и ни кнатом больше.

 — Двенадцать и «Волхование всех презлейших», — объявил Том. Бэрк приподнял удивленно брови и сказал:

 — По рукам.

Том довольно кивнул и снова взглянул на медальон. Змея извивалась, как живая, и тихо шипела.

 — Откройся, — велел ей Том.

Тихо щелкнуло.

Крышка медальона приподнялась, открывая глубокий узкий тоннель. Том коснулся его пальцами — и края медальона раздвинулись. Медальон был хранилищем — безупречным, надежным и открывающимся только тому, кто знает, как обратиться к нему.

Эта мысль оказалась внезапной и очень острой. Том поднял взгляд на Бэрка и спросил:

 — Что это за медальон?

Бэрк погладил пальцами крышку, сунул нос в хранилище и ответил с наслаждением:

 — Ты, малыш, держишь в руках медальон Салазара Слизерина.

Нет, это невозможно. Том удержал на лице спокойное, заинтересованное выражение, но внутри него все бурлило, как зелье, готовое сбежать. Никто и никогда не упоминал о фамильных артефактах Слизерина, Том думал, что утрачено все — и вот, он держит в руках медальон, принадлежащий ему по праву.

 — Откуда он у вас?

Бэрк раскурил трубку выпустил к потолку несколько колец зеленого едкого дыма.

 — Нам принесла его лет… не помню, тринадцать, пятнадцать назад какая-то нищенка. Полуграмотная, оборванная, зато в положении… — он глянул на Тома и пояснил: — Ребенка ждала, беременная. Бормотала, что это наследие Слизерина, и просила за него хоть сколько-нибудь, хоть несколько медяков. Я… — Бэрк скривился, — я ее пожалел, дал десять галеонов.

 — Немного, — улыбнулся Том, чтобы удержать рвущуюся ярость. Позже, он позже подумает о том, кто была та нищенка и кого она носила в животе, почему решила продать медальон и на что ей хватило десяти галеонов. Только не сейчас.

 — Для нее это было лучше, чем гора золота. Ее ограбили бы тут же, а так она вышла из Лютного совершенно спокойно. Я проследил. Да, малыш, я тогда был еще молод и сентиментален.

 — Скажите лучше, вы были слишком рады сделке, — хмыкнул Том.

 — В точку, — Бэрк хохотнул и взялся за цепочку. Том на мгновение сжал медальон пальцами — не хотелось с ним расставаться ни за что на свете. Но Бэрк не должен был заметить этого. И медальон выскользнул из его ладони, захлопнулся и пропал в одной из зачарованных шкатулок.

 — «Волхование» возьми в шкафу, книга твоя, малыш, — сказал мистер Бэрк, — а двенадцать галеонов получишь после сделки.

В тот же день в лавку пришла мисс Смит — Том узнал в ней толстуху, выбиравшую перчатки. Она выглядела причудливо и мерзко: как сорокалетняя женщина, прикидывающаяся шестилетней девочкой. И голос у нее был детский, писклявый. Когда она взяла медальон Слизерина своими толстыми мягкими пальцами, Том едва удержался от «Авады». Было невыносимо смотреть на то, как она лапает его наследство, как сладко облизывается, поглаживая изумрудную змейку.

Она заслуживала смерти за одну мысль о том, что имеет право на обладание этой вещью.

Она заслуживала смерти.

Том сжимал зубы и смотрел в пол. Еще никогда он так не жаждал, чтобы сделка сорвалась — и пусть ему тогда не видать двенадцати галеонов! Он хотел, чтобы медальон остался в лавке, лежал в шкатулке, скрытый от посторонних глаз, до тех пор, пока он сам не смог бы забрать его.

 — Полторы тысячи? — скривилась мисс Смит. — Старый проказник, я не дам тебе и пяти сотен.

 — Покупатели найдутся, мадам, — осклабился Бэрк. — Только на днях я показывал медальон мистеру Блэку, он весьма им заинтересовался. Да и старик Селвин поглядывал на него не без интереса.

 — Врешь, — захихикала мисс Смит, — ты даже не выставлял его.

 — Такую ценность нет нужды выставлять, мисс, — сообщил Бэрк.

Мисс Смит объявила:

 — Семьсот. И точка.

Мистер Бэрк, пожав плечами, забрал у нее медальон, и Том едва не задохнулся от восторга. Так, так! Пусть старая жаба подавится!

Но она вернулась на следующий день, ругала Бэрка и спустившегося вниз мистер Боргина мошенниками, обиралами и хамами и снова гладила медальон, пропускала между пальцами цепочку, игралась с замочком. Каждое ее движение словно ударами плетей полосовало сердце Тома.

А через неделю она объявила:

 — Тысяча, ясно? Я дам вам тысячу, скупердяи, и пусть вам будет стыдно за ваше бездушное скопидомство!

И они ударили по рукам. Мешок галеонов упал на прилавок, а медальон — его, Тома, медальон! — скрылся за пазухой мисс Смит, оказался прижат к ее необъятной дряблой груди.

Ни полученное вознаграждение, ни книга не радовали его — Том чувствовал себя так, словно его обокрали.