Годовщина (гет)

— Заходи, — Макс щелкнул выключателем в прихожей.

Пока они ехали, Ева поначалу без умолку болтала, то ли желая расположить его к себе, или так проявлялась ее общая взбудораженность. К концу их недолгой поездки Макс, казалось, знал о ней почти все — что у ее отца есть магазинчик, что матери давно нет, зато есть старшая сестра и два младших брата, что в городе прикольно, и надо бы сюда перебираться, только еще не решила, идти учиться или искать работу, или то и другое, но отцу еще требуется помощь.

Но в квартиру она заходила притихшая, словно и правда испугалась, что ее завезли невесть куда. А когда глянула в зеркало и ойкнула от пугающего зрелища растекшегося «клубного макияжа», смутилась еще сильнее. Ее смущение передалось и Максу. Он заторопился, сбросил только ботинки, собираясь показать место временного ночлега и тут же уехать.

Но в гостиной Ева почему-то сразу успокоилась, поняв, что в квартире они одни, и Макс ее не обманул, и с нескрываемым любопытством принялась осматривать его нехитрое жилище.

— Твоя квартира?

— Нет, служебная. Я на такую еще не заработал.

Пока Макс хлопал дверцами шкафа, его спутница разглядывала расставленные по полкам фотографии: Макс с братом, Рыжий, община, мама.

— У тебя есть брат-близнец?

Макс кивнул.

— Прикольно, наверное, когда близнецы?

— Когда как.

— Слушай, так ты тоже не городской? — спросила Ева, еще раз посмотрев на снимки.

— Нет.

— А откуда?

— Вряд ли ты знаешь, это довольно далеко. По вашей трассе еще несколько сотен километров на юг, — уклончиво ответил Макс, роясь в шкафу в поисках чистого полотенца. — Что-то типа фермы, много лет назад отец вместе с друзьями основали небольшое поселение. Я там родился.

— Понятно, — ответила Ева, скорее для того, чтобы просто что-то сказать.

— Ну вот, собственно, и все, — объявил Макс, складывая ей стопку белья на диван. — Тут можешь спать. Утром, когда будешь уходить, просто захлопни дверь, если я еще не вернусь.

— Спасибо, — притихла Ева и подняла на него глаза. — Слушай, наверное, это совсем наглость, но у тебя найдётся чего-нибудь поесть? Я бы слона сейчас слопала.

Включив свет на кухне, при виде гималаев из немытой посуды и коробок от пиццы Макс поморщился. Последние дни он заезжал домой только переночевать, на уборку и готовку он просто забил.

Без особой надежды заглянул в холодильник. Замерев в миллиметре от его плеча, Ева заглянула тоже. На верхней полке рядками лежали привезенные Рыжим из общины продукты — сыр, кровяная колбаса, творог (если еще не испортился). Вспомнив вкус деревенской еды, Макс почувствовал зверский голод — он не ел с утра.

Проинспектировав запасы, Макс глянул на часы.

— Давай чаю попьем, и я уеду. Тоже жрать хочу.

— Идет! Где у тебя чай?

Ева с готовностью принялась распаковывать деревенскую снедь и сочинять бутерброды, а Макс скинул куртку и отправился мыть руки.

Опустив ноги прямо в ванную, вжавшись в самый дальний угол за шторкой, туда, куда Макс обычно ставил флаконы с шампунями, сидел Тень. Вид у него был пришибленный.

— Ты почему не в клубе? — строго и недовольно зашипел на него Макс, словно выговаривал непослушному подростку за прогулы в школе.

Тень еще сильнее съежился:

— Можно, я пока у тебя посижу? Я не буду мешать.

За непродолжительное время общения с покойниками Макс не припоминал, чтобы они спрашивали разрешения живых. Они делали, что хотели и когда хотели. И куда же подевалась вся самоуверенность?

— Случилось что-то?

— Ну, в клубе… Там… Короче, мне там больше нельзя находиться… — заметно, что Тени хотелось что-то сказать, но он не решался. — Так можно я у тебя отсижусь? Я тихонько.

— Да на здоровье, — пожал плечами Макс.

— Только вот что… — Тень опасливо кивнул в сторону кухни. — У вас с ней все серьезно? Вы надолго?

— Чего?! Я ее просто переночевать привез. Мне еще в клуб возвращаться.

— Переночевать, в каком смысле? — не отставал настырный призрак. Он спрашивал его так, как пытает врача пациент перед сложной операцией — с мольбой и надеждой. — Вы сейчас будете сексом заниматься, да?

— Обалдел что ли?! Да мы познакомились только что.

— Но так тоже делают, — возразил Тень. — Я сам видел. Познакомились и хоп!

— Она просто здесь поспит и поедет домой. А почему ты спрашиваешь? Тебе-то что?

— Аааа, — с облегчением выдохнул Тень и как-то совсем не по-призрачному шмыгнул носом. — Это хорошо, что домой. Ладно.

Вернувшись на кухню, Макс обнаружил сервированный на скорую руку стол и заваренный чай из пакетиков.

— Прикинь, у нас в поселке тоже этот сыр продают! — воскликнула Ева. Похоже, она уже совсем освоилась. К тому же успела смыть свою боевую раскраску, без которой сильно похорошела и чувствовала себя гораздо уверенней. — Он вкусный.

— Это с нашей фермы, — озадаченный разговором с призраком, Макс задумчиво ее разглядывал. — Отец привез.

Прищурившись, она что-то прикинула в уме и выдала:

— Постой, так ты из этих… из секты что ли? — и снова напомнила ему младшую сестрицу — та тоже делилась своими наблюдениями и умозаключениями напрямик, в лоб, не обращая внимание на их уместность.

Макс нахмурился, он не любил, когда их так называли.

— Мы называем себя общиной. А ты откуда знаешь?

— Про вас все знают. В отцовскую лавку из вашей сект… из вашей общины привозят продукты — сыр, колбасу. Отец говорит, что привозит мужик один занятный, тоже рыжий, кстати, как ты, в татуировках весь. Случайно, не родственник твой?

— Случайно отец.

— Ого!

Она не стала уточнять, что этого странного рыжеволосого торговца отец называл «хитрожопым пронырой, который и мертвого уболтает».

— А правда, что вы поклоняетесь мертвым? Рассказывают…— выпалила Ева, обстоятельно выжимая пакетик в чашку. Это совсем не походило на светскую беседу во время чопорного чаепитием. Раз такое дело, то…

— Не правда. Мертвым не поклоняются, — Макс отвечал неожиданно серьезно. — Их вспоминают. Вы же ходите на кладбища?

— Конечно ходим, — прошептала Ева и притихла, разглядывая, как сахар медленной лавиной оседает, исчезая, на дне чашки.

— Ну вот. А в общине принято вспоминать всех умерших. Просто проводятся некоторые ритуалы и все. Обычно это делает один человек, остальные редко участвуют, — «а теперь, наверное, будут делать двое», добавил про себя Макс.

— И ты веришь во все это?

— Во что?

— Ну в загробную жизнь… В призраков там? Думаешь, что ваши ритуалы нужны кому-то?

Вот что ей ответить? Что он и рад бы не верить, да все как-то само? На подоконнике, хлопая желтыми прозрачными глазищами, спендикрючившись, сидел Тень и внимательно за ними наблюдал. Сквозь его прозрачное тело проступала холодная чернота сентябрьской ночи и размытый свет фонарей.

Но Ева ответила первой:

— А я верю. Так легче. С умершими иногда очень хочется поговорить, особенно с теми, с кем не договорил при жизни.

Макс уже пожалел, что ввязался в этот разговор, вспомнив о том, что она рассказывала о своей семье, и просто кивнул в знак согласия. А вот интересно, верит ли в призраков его мать? Надо поинтересоваться у отца, как он рассказывает ей о том, чем занимается на самом деле. Искусству уклоняться от честных ответов теперь тоже придется учиться.

В юности голод сильнее переживаний. Странный разговор прервался сам собой. Оба с жадностью набросились на еду. Ближайшие десять минут они не говорили, а только чавкали и хихикали, поглядывая друг на друга.

С Евой было тепло и понятно. Еда из общины пахла домом. И самый вкусный чай из пакетиков. И никуда не хотелось уходить. Макс уже не глядел на часы, хотя знал, что прошло уже гораздо больше обещанных сорока минут, малодушно надеясь, что про него забудут и как-нибудь доработают без него. И Стервятник его не хватится.

Но Стервятник все-таки позвонил, голос глухой и серьезный:

— Ты еще не вернулся? Извини, что прерываю приятный вечер, — Макс вздрогнул. Иногда проницательность Стервятника его пугала. — Возвращайся в клуб, Макс. У нас проблемы.

* * *

Самой большой проблемой оказалась голова.

Она не кружилась и не болела, не соврал Мертвец, но сознание при этом выдавало всякие кренделя, вроде болезненно реалистичных воспоминаний. Например, разлепив глаза, Рыжему показалось, что он лежит в белоснежной палате Могильника и не может пошевелиться, потому что все его руки перетянуты капельницами, и он привязан бинтами к кровати. Но через несколько секунд наваждение исчезло, и Рыжий обнаружил себя раздетым, укрытым собственной курткой, лежащим на диване в полутемной «комнате для приветных встреч».

А вот думалось хорошо. Поток мыслей не метался по черепной коробке разворошенным муравейником, а шел медленным целенаправленным потоком. Невиданное доселе сочетание заторможенности и кристально чистой ясности, если такое вообще возможно. Состояние было настолько необычным, что подозрительно напоминало очередной трип. Стервятник, алхимик ты сраный, думал Рыжий, если ты живешь на таких таблеточках, осталось ли в тебе хоть что-нибудь человеческое?

Под боком, уютно сложив под щекой ладошки, спала его ночная спасительница, укрытая содранным с дивана узорчатым «восточным» пледом. Рыжий порядочно озяб, но чувствовал себя выспавшимся. Ого, уже почти семь утра. Давно у него не было такого крепкого, поистине «мертвецкого» сна. Спалось и впрямь хорошо, что не мудрено после вчерашних приключений. Немного тянуло спину и поясницу, ноги подрагивали, но в целом сносно. Завязывай-ка, Рыжий, с этими танцами, чай не двадцать лет уже.

Надо побыстрей сворачиваться и валить отсюда, пока не нагрянул кто-нибудь знакомый. Или охрана. Или, не дай бог, Макс. Не хватало еще сцен в духе «Доброе утро, папа!» Скорее всего, он давно дома, но мало ли, может, он еще на работе.

Рыжий поднялся и стал натягивать свою майку со скелетами. Рядом закопошился узорчатый плед.

— Привет, — кивнул он высунувшимся из-под пледа кудряшкам.

— Привет, — жмурилась спросонья девица. — Уже уходишь?

— Да, детка. Пора. И тебе, наверное, тоже, — ответил Рыжий, застегивая джинсы. — Ты как?

— Я хорошо-о-о, — потянулась она, вытряхнув из-под сползшего пледа розовую грудь. — Только всю ночь всякая чушь снилась… Представляешь? Какие-то голые бабы с подносами… Мужики с ножами. Жуть! Но представляешь, даже выспалась! А ты?

Рыжий не любил ни утренние разборки, ни сентиментальные разговоры после случайного секса и всегда старался расставаться быстро, дружелюбно и мирно. По возможности. Не размениваясь обмен любезностями, он кивнул и перешел сразу к делу:

— Сколько я тебе должен?

— Нисколько. За все упло-о-о-очено, — девица сладко потянулась и зевнула во весь свой розовый рот.

— Вот как? — Рыжий насторожился. В благотворительность на рынке интимных услуг верилось с трудом. — Чем же я заслужил такую честь? За чей счет банкет?

— Неважно. Считай, что подарок от заведения. Хотя, если честно, с тобой я не против еще разок просто так, — она улыбнулась, томно распластываясь по дивану. Видно было, что она в хорошем настроении и не притворяется.

— Увы, крошка, ты меня переоцениваешь, — ухмыльнулся Рыжий и, потянув спину, болезненно поморщился. — Уже годы не те. Немолодому организму требуются отдых, сон и минералочка.

— Хорош врать-то. Ночью вон как вертелся. Скажи просто, что не хочешь, — ничуть не обиделась ночная фея и, продолжая разглагольствовать, стала собирать разбросанную по дивану одежду. — Хотя мне сказали, что ты помоложе будешь. Мол, рыжий застенчивый такой парнишка… Застенчивый! Ха-ха. — Прыснула она. — Это, видимо, шутка юмора такая была. Молодые, кстати, так не умеют… Все торопятся куда-то, соскальзывают. А у тебя чувствуется класс. Правда не хочешь?

Собравшийся уже уходить Рыжий замер в дверях.

— Что ты сказала? Помоложе? Кто тебя нанял, девочка?

Поняв, что сболтнула лишнего, «девочка» прикусила язычок и сделала вид, что сосредоточенно застегивается.

— Кто тебе заплатил, красавица? — задушевным голосом повторил вопрос Рыжий, приблизившись к ней. Он догадывался, но ему надо было знать наверняка.

— Вали уже, — девица, опасливо на него зыркая, сбилась на грубость.

— Ну же, — он слегка тряхнул ее за плечо.

— Какая разница.

— Кто? — снова спросил Рыжий, добавив металла в голос. — Лучше скажи сейчас, чтобы потом проблем не было.

— Да пидор один! Приехал к нам в контору, снял пятерых на ночь сразу! — выпалила она, глядя исподлобья, и затараторила с визгливым наездом. — Натурально дракула какая-то. Такое же шапито, вроде тебя, только без татуировок (ошибаешься, у него есть татуировки), он тут типа бармена что ли, я не поняла. Нас привезли, когда тут уже колбасились все. Твой, говорит, будет рыжий молодой мужик. Развлекай по первому разряду. Пойдет в «приватную», иди за ним, ну комнату показал, все дела. Тебя я с балкона сразу вычислила, пока ты плясал. Других рыжих и не заметила. Да таких красных и не найти. Потом гляжу, ты сюда пошел, ну я за тобой. А чё не так-то?!

«Стервятник, я тебя урою, Папаша ты наш заботливый», с нежностью подумал Рыжий и поспешил успокоить свою встревоженную спасительницу:

— Нет-нет, ты все сделала правильно. Бери, это в качестве чаевых. Ты честно заслужила.

Поколебавшись секунду, она взяла деньги.

— Спасибо за приятный вечер, но мой тебе совет, крошка, не появляйся здесь больше.

Рыжий вышел в холл. В клубе стояла тишина. Исчезли все — и живые, и мертвые. Свет погашен. Не навернуться бы в этом полумраке. Под ногами шуршал вчерашний серпантин. Когда праздник окончен, место, где накануне безудержно веселились, смотрится вдвойне тоскливо, выпотрошено, почти зловеще, как сломанная игрушка, как кукла с оторванной головой. И хотя никого в поле зрения не было, Рыжий предпочел уйти через служебный ход, через который уходил позавчера.

Проверил телефон — нет, никто не звонил и никаких сообщений. Даже от Сфинкса, а он наверняка уже дома, десятый сон видит. Мог бы и позвонить перед отъездом — вместе бы поехали домой.

Будить Сфинкса в восьмом часу утра после ночной гулянки не хотелось, но ключей у Рыжего не было. Рыжий нажал кнопку звонка, вспоровшего утреннюю тишину нервным, неожиданно пронзительным взвизгом.

Дверь распахнулась мгновенно, словно с той стороны только и ждали этого звонка. За дверью топтался юный Слепой — в пижаме, лохматый, с измученным бессонной ночью лицом.

— Привет! Ты чего не спишь в такую рань?

— Доброе утро, Рыжий. А где папа?

— Разве Сфинкс не приходил еще?

— Нет. И телефон не отвечает. Я вас всю ночь жду, — мог и не уточнять, по его серому измученному лицу заметно было, что он не спал.

Рыжий набрал Сфинкса. Гудки.

Набрал Стервятника. Гудки.

И у Лорда. Недолго подумав, набрал Макса.

— Папа! — по бодрому и взволнованному голосу слышно, что он не спал ему невероятно рад. — Ты где?!

— Я дома у Сфинкса, только вот его самого все еще нет. Мы его потеряли. И телефон не отвечает.

— Значит ты не со всеми был! Ох, как хорошо.

— Что хорошо?

— Так ты ничего не знаешь? Их же всех забрали! Ты где был-то?

— Куда забрали? Макс, где все? Где Сфинкс?

— В полиции.