Страна Берендея (джен)

Гарри тут же сообщил всем, что надо искать человека по имени Игнат Степанович Маринер. Вадим Петрович, папа Вани, сразу же начал действовать: вытащил из-под телефона толстый телефонный справочник и стал его листать. А Надежда Михайловна взялась за газеты, и в одной из них, в «Вечернем Петербурге», обнаружила заметку о пожаре в театре. Среди имен погибших, увы и ах, стояло имя «Маринер И. С.»

Повисла давящая тишина, все с сочувствием и состраданием смотрели на Невилла, тот сидел ни жив ни мертв — рухнули его такие надежды и планы… На глаза навернулись горячие слезы, это и в самом деле ужасно — приехать к человеку за лекарством для родителей и в одночасье растерять все радужные мечты, узнав, что потенциальный спаситель мамы и папы мертв, буквально сутки назад погибнув на пожаре.

Вадим Петрович поскреб шею и задумчиво предложил:

— Надо бы съездить к нему. У него наверняка остались родственники, а у тех, возможно, есть что-то для Невилла.

— Похороны должны состояться в пятницу… — негромко добавила Надежда Михайловна.

— Завтра… — эхом отозвался Вадим Петрович.

После недолгих совещаний решили не навязываться посторонним людям, а съездить на похороны и там разведать обстановку. Ну, а пока надо было чем-то развлечь гостей из Англии. Гарри попросился в знаменитый Эрмитаж, у Вани при этом вытянулось лицо, и в ответ на вопросительные взгляды Гарри и Невилла он пояснил:

— Там три миллиона экспонатов, их и за восемь лет не осмотришь.

— Ничего себе! Эрмитаж настолько большой? — поразился Гарри.

— Он безграничен! — клятвенно заверил Ваня.

— Ничего страшного, — успокоила ребят мама Вани. — Всё посмотреть невозможно, это верно, но и того, что вы увидите, хватит на всю жизнь. Уж поверьте, я там работаю и знаю, что говорю.

Но в первый день они пошли не в Эрмитаж, а в Зоологический музей: Надежда Михайловна сказала, что в Эрмитаж лучше идти с утра, а не когда прошло уже полдня. Чучела, чучела, чучела… Каких только тут не было чучел. Даже личная лошадь Петра Первого была, по имени Лизетта, была и собака с той же кличкой, гладкошерстный терьер. Другая собака была породы булленбейцер по кличке Тиран, и размерами она ненамного уступала лошади. Скелет синего кита поверг Гарри в шок. Тридцатиметровое пространство зала почти целиком занимал огромный тяжелый костяк, и у Гарри прямо сердце зашлось, едва его богатое воображение натянуло на кита шкуру и отпустило обратно в океан… нет, всё-таки хорошо, что такие монстры обитают в морях. Чучело Березовского мамонта тоже впечатлило, почти лысый, но тем не менее внушительный и какой-то очень грустный, он полулежал-полусидел на скале, свесив вниз куцый огрызок хобота. Надежда Михайловна пояснила, что его объели собаки, когда мамонт начал оттаивать из-под снега, вот так-то вот, туше свыше сорока четырех тысяч лет, а его мясо было съедобным.

Тигры, трехметровые белые медведи, всевозможные копытные от гигантов-бизонов до крошечных мускусных оленьков-кабарг. Сотни тысяч и миллионы бабочек и жуков всех цветов и размеров. И птицы, конечно же, ни один музей мира не обходится без пернатых. А во дворе Эрмитажа сновали кошки. Живые. Они оказались штатными сотрудниками музея, имели койко-место и даже получали зарплату! Кошки охраняли экспонаты, ловили музейных вредителей — мышей и крыс. И всё-таки Гарри покинул музей со странным ощущением того, что он побывал на кладбище, слишком много было там покойников, звериных трупов. Ведь на самом деле каждый зверь раньше жил, бегал, дышал и искал пищу, прежде чем стать чучелом.

Мельком заглянули в Скифские залы, и там, увидев мумию лошади и её хозяина-скифа, Гарри сдался и запросился где-нибудь отдохнуть. Его просьбу исполнили, повели гостей в кафе с забавным названием «Лягушатник», где ребята насладились вкуснейшим мороженым.

На следующий день поехали на похороны. Несмотря на раннее и пасмурное утро, в автобусе было очень много людей, и Гарри стоял практически уткнувшись носом в потную подмышку какого-то гражданина. Верзила Невилл чувствовал себя очень неуютно из-за своего роста, головой он буквально уперся в потолок, а об его ноги все спотыкались и нещадно оттаптывали.

Волковское кладбище поражало своей тишиной и печальной красотой, оградки, памятники, кресты… и мало чем оно отличалось от любого английского, те же деревья, те же склепы. Идя к месту сегодняшних погребений, Гарри пытался понять, как мог погибнуть волшебник? Разве он не мог трансгрессировать подальше от опасности? Гроб уже был закрыт, и покойного Маринера они так и не увидели. Но зато слышали разговоры, из которых им открылась нерадостная истина — старик Маринер кинулся выталкивать из-под рушащейся ложи беременную женщину, которая по причине своей тягости тупо застряла в проходе. Да, тётку-то он вытолкнул, а сам… Причина пожара тоже оказалась банальной — неисправная проводка, где-то что-то замкнуло, искрануло, и готово, полыхает старое здание, которое вот уже сто лет обещают отремонтировать. Короче, констатировал Ваня, ничего нового, обычные дела у них в России. Гарри только плечами пожал, обычные так обычные, главное, он понял, почему старик не стал спасаться, он был занят благородным делом — спасал беременную даму. Постепенно люди разошлись, возле свежей могилы остались только родные и самые близкие друзья старика. Вадим Петрович подошел к ним и осторожно кашлянул, привлекая внимание. Скорбные взгляды пятерых человек устремились на него. Вадим Петрович привлек за плечи Невилла и извиняющимся тоном обратился к горюющим:

— Простите за беспокойство, но нам это очень важно узнать… Игнат Степанович не ждал гостя из Англии?

На лицах четырех стариков и старушек отразилось недоумение, но на лице молодой женщины появилось понимающее выражение, она мелко-мелко закивала, прикладывая к уголкам глаз черный платочек:

— А как же, как же, ждал. Я и комнату молодому человеку приготовила, и список составила под дедушкину диктовку, всё-всё давно готово. Но я, правда, уж и позабыла за суетой, что дедушка кого-то ждал, слишком неожиданно всё это случилось! — её серые глаза скользнули по Невиллу, и она слабо улыбнулась. — Вы и есть Невилл Долгопупс?

Тот громко сглотнул и судорожно кивнул.

— Хто? — хрипло прошамкала одна из старушек, остро вглядываясь в Невилла, и вдруг всплеснула сухонькими ладошками. — Ах ты ж Господи, неужто внук Августы?!

— Вы знаете бабушку? — ошарашенно переспросил Невилл, и его можно понять, встретить ещё кого-то, кто знает твою бабушку лично, да не в Англии, а очень и очень далеко в России, такие шансы, знаете ли, хорошо если раз в столетие происходят. А бабулька дальше шамкает:

— А хто ж её не знает, Августинью-то? Графиню-то Долгопопс?

Час от часу не легче, у неё и имя русское, и дворянство… На какой я планете, мама?.. А истина, как говорится, оказалась в вине. В красном, «Царицынское подворье». Предки Невилла были сплошь герцогами да графьями, и один из них, Павел Долгопопов, ещё в царские времена основал винно-водочную империю. Лучшие вина поставлялись по всем столам со всех югов Российской Империи — Украины, Молдовии, Болгарии, Чехии… И были известны по всей стране необъятной, от Балтики до Сахалина. Так же был известен и твердый бренд вина, царская корона в обрамлении виноградной лозы и грозди. Ну и как водится при каждом процветающем бизнесе, его антипод, злостные завистники, которым просто надо напакостить врагу и отжать себе хоть какой-то кусь. А тут как раз и «сухой закон» нагрянул. Граф Арманд Долгопоп затянул пояс потуже, распродал фабрики и, каким-то образом разорив конкурентов тем, что разобрал и забросил заводы, распустил рабочих, взял в охапку жену и дочку, да-да, ту самую, Августиньюшку, эмигрировал в Англию. И там он, судя по всему, неплохо устроился, завел новое дело, выпустил в положенное время на ярмарку невест свою красавицу-дочь, Августу Долгопупс. Разумеется, выходя замуж за виконта Редлинга, юная леди поставила железное условие — она сохранит свою исконную фамилию в своих детях. Что ж, так и вышло, правда ребёнка она только одного успела родить, Френка, её крайне пожилой муж скоропостижно скончался, и она осталась молодой и веселой вдовой. После смерти супруга Августа вернула себе девичью фамилию. Как видите, всё просто, как пень. Френк, кстати, отказался от титула, пожалованного ему матерью, он, будучи современным человеком, счел это пережитком прошлого, плюнул на этикеты и с подачи Дамблдора ударился в мракоборчество. Невилл при этом факте едва удержался от острого желания побиться обо что-нибудь головой — ну спасибо, папенька, лишил сына такого наследства! Только графская фамилия от него и осталась… А прадедушка, значит, Арманд-Арфанг был, интересно, а как здесь прабабушку Каллидору Блэк звали?

— Лидия Чернова её звали, — прошамкала Клавдия. — От память моя несуразная! Што вчера было не помню, а што полсотни лет назад — как перед глазами. Сама-то она нерусская была, из англицкой аристократии, у неё ещё сестры были, Чариси и Цедрелла Блэк, от имена, изык сломаешь, прежде чем выговоришь… Каллидора-Каллидора… да ну её в… каллидору, мы её попроще, Лидкой кликали.

— А почему не Дорой? — поинтересовался Гарри.

— Так она ж по паспорту, по расейскому, Лидией была прописана.

Тут в комнату-залу вошла Настя, внучка покойного Игната Маринера, и принесла папку с бумагами, которую и протянула Невиллу.

— Вот, здесь всё, что оставил вам дедушка.

Невилл, побледнев от волнения, взял папку и отошел к окну, а Гарри и Ваня с родителями деликатно отвернулись к столу с поминальной тризной. Густав разлил водку, Вадим налил подросткам лимонад, взял стопочку и вздохнул:

— Ну, покойся с миром, незнакомый и хороший человек…

Выпили, помолчали. Шуршали бумаги у окна, потом раздалось гулкое бумс, бумс, бум… Посмотрели — а это Невилл всё-таки дошел до ручки, начал биться лбом об стекло. Гарри встревоженно окликнул:

— Эй, Невилл… ты чего?

В ответ он лишь молча подошел и дал Гарри письмо:

— Прочитай всем.

Сел на диван, прожег взглядом ближайшую стопочку с водкой, явно прикидывая — а не начать ли знакомство со спиртным прямо здесь и сейчас? Вадим предусмотрительно отодвинул стопочку подальше. Гарри начал читать — письмо было написано на дикой смеси латыни и русского — но рядом был Ваня, и с его помощью Гарри всё-таки разобрался с мешаниной языков и стилей, гадая при этом, а как Невилл-то продрался сквозь те же дебри, неужели русские корни проснулись?

«Совсем скоро я совершу ещё одно увлекательное путешествие в страну Берендея. Хоть я и привык странствовать один, на сей раз у меня будет спутник, молодой человек из Англии — Невилл Долгопупс. Мне крайне не терпится познакомиться с внуком милейшей Августиньи, которого я видел лишь единожды, на руках у Алисы в синем конвертике возле роддома. Тогда малыш размером с батон ни на что не был похож, так, красное сморщенное нечто. Сейчас, по словам Августиньи, Невилл более-менее похож на представителя славного вида Homo Sapiens. Дорогая Ядвига, уж не обессудь, но мы с мальчиком придем к тебе, чтобы проредить твои ведунские запасы, особливо нежно моя душа лежит к одному зельицу, которое ты именуешь Живой водой. И я надеюсь на твою щедрость и человечность, дорогая Ядвига, ибо мальчику эта водичка очень нужна, она единственное средство для исцеления его родителей от дурного недуга. Я помню красавицу Алису и очень хочу, чтобы она выздоровела. Ну, дорогая Ядвига, засим прощаюсь с тобой до встречи, передавай привет Баюну и Буяну, обними Лиходея и поцелуй Горыныча хотя бы в одну из трех голов.

Всегда твой Игнат Маринер»

Офигевший от письма Гарри поднял голову и дикими глазами уставился на Настю. Та грустно улыбнулась и покачала головой:

— Вы, наверное, уверены, что мой дедушка ненормальный, да? Это не так, он профессор филологических наук, член союза писателей, автор множества научных трактатов по философии и… просто хороший человек и замечательный дедушка.

— Да нет… — смутился Гарри. — Просто неожиданно как-то… и у кого тут три головы?

— У Змея Горыныча три головы, — серьезно сообщил Ваня. И добавил: — Это каждый ребёнок знает.

— Я не понял… — озадаченно прогудел Вадим Петрович. — Игнат Маринер что, собирался отправиться с Невиллом в сказочную страну, в сонное царство Берендея?

— А как же, папа! — с важным видом пояснил Ваня. — Тем более что она в приуралье и находится. Как раз там, куда я собираюсь на лето.

— Ох, Ванька, учти, услышу ещё раз, как ты устроил охоту на очередного тяни-толкая, враз приеду и заберу тебя оттуда. И никогда, слышишь, никогда больше не отпущу на каникулы к чокнутой тётке Варе.

— Не волнуйся, папа, я давно убедился, что тяни-толкай сугубо вымышленное существо и обитает оно лишь на страничках книжки про доктора Айболита.

Гарри и Невилл нервно переглянулись, стало отчего-то ясно, что Ванечка тесно связан со сказочным миром, куда теснее, чем они полагали. И пусть Ваня является стопроцентным магглом, но к волшебному миру он всё-таки имеет какое-никакое отношение. Он знает о нем, и это самое важное. Теперь надо как-то намекнуть ему, что они тоже не простые люди, а волшебники. Интересно, как Ваня воспримет это?