Оттенки Тьмы (джен)

Алдия. Давно.

Когда-то на землях, где ныне раскинулся великолепный Дранглик, существовали два не менее прекрасных королевства — Алкен и Венн. Спустя множество веков после их падения историки и картографы уже не сходились во мнениях, где именно располагалось каждое из них, когда было основано и как давно и по какой причине исчезло с лица земли. Проклятие стирает память; но и время неумолимо размывает ее, как волны прибоя, стирающие надпись на песке.

И все же часть давно унесенной во мглу забвения истории сохраняется — хотя бы в легендах. Хотя бы в историях, которые любят рассказывать люди сами себе — чтобы почувствовать, что ноги их твердо стоят на этой земле, питаются ее силой и, как корни, врастают в красноватый песок побережья.

Алдия и его младший брат Вендрик предпочитали рассказывать сами себе историю о том, что их корни восходят к знатному роду Алкена. Не к королевскому, но все же… И поэтому мысль о том, чтобы основать собственное государство на землях, где когда-то жили их предки, и привести его к процветанию с помощью силы Душ Повелителей, оказалась весьма привлекательной и была с успехом претворена в жизнь.

Алдия нашел способ частичного использования силы Душ: по крупицам собрав сведения из древних манускриптов, которые были столько раз переписаны и переведены с одного языка на другой, что за прошедшие века смысл написанного запросто мог поменяться на прямо противоположный, будущий архимаг представил брату описание древнего ритуала «одушевления» доспехов: в старинных текстах упоминалось, что именно таким способом Гвин Повелитель Света создал стражников-гигантов, охранявших Город Богов Анор Лондо.

Вендрик воспользовался этими сведениями и создал големов, которые оказались просто незаменимыми при строительстве поселения неподалеку от скалистого морского побережья. Город рос, остроконечные крыши его зданий и шпили соборов устремлялись к небу, как символ величия нового короля, которому суждено когда-нибудь сравняться с Солнцем, подарив миру новое тысячелетие Света.

Шли годы, королевство разрасталось, пополняясь пришельцами из окрестных земель, брошенных и пребывающих в разрухе и запустении. Люди и нежить стекались к стенам нового Великого Города в поисках нового смысла существования. В поисках если не настоящего покоя, то хотя бы достаточно достоверной его иллюзии.

Вендрик был коронован — а его брат искренне радовался такому положению дел. Королевство процветало, и правителю приходилось нелегко: сразу же объявилась куча претендентов на престол, якобы имеющих законные права на эту землю; дальние соседи, не имевшие земельных претензий, просто завидовали растущему богатству нового государства — и подумывали, как бы заставить новоиспеченного короля поделиться им; не привыкшие к сильной правящей руке лихие и вольные люди никак не могли уразуметь, что больше им не удастся легко и привольно жить за счет незадачливых торговцев, пересекающих страну из конца в конец. Одним словом, Вендрик был постоянно страшно занят. Почти десяток лет Алдия видел брата большей частью на официальных церемониях, да и то издалека и мельком.

Сам же он, отказавшись от короны, предпочел принять титул герцога и звание королевского архимага. За счет средств казны он наконец оборудовал себе такую лабораторию, о какой мечтал все последние десятилетия, скитаясь вместе с братом по зараженным проклятием землям. Собрал богатейшую библиотеку трудов по магии и различным наукам, восстановил утраченные было связи с Мельфийской академией магии и даже наладил шаткие дипломатические отношения с Линдельтской школой чародеев, написав тамошнему ректору преувеличенно подобострастное письмо с просьбой поделиться хотя бы крупицами накопленных знаний. Разыскал одного из своих старых наставников, Кархиллиона Фолда, и пригласил погостить в замке. Фолд, однако, отделался обещанием «когда-нибудь заглянуть, когда нечем будет заняться», что нисколько не удивило Алдию: вредный и неуживчивый характер магистра Кархиллиона был хорошо известен всем ученикам Академии и запоминался надолго.

Итак, Дранглик процветал. Вендрик правил мудро и справедливо, в меру строго и в меру милосердно. Подданные безоговорочно признали его своим правителем и почитали как наследного монарха, хотя в границах молодого королевства собрались представители совершенно разных народов. На земли, изнемогающие под гнетом Проклятия и пережившие столько бедствий, наконец, казалось, снизошло благословение.

И, конечно, такая идиллия не могла продлиться долго. Только не в этом мире.

Однажды весной, когда подсохли дороги, Алдия отправился в глубь континента, в одну из уцелевших магических школ, чтобы изучить тамошнее собрание свитков, посвященных искусству пиромантии. Библиотека так очаровала архимага (едва ли не в буквальном смысле), что вместо запланированных двух десятков дней он пробыл в городе под названием Кирмет в три раза дольше, естественно, гонцом уведомив брата о задержке. Вернувшись в Дранглик уже по зеленой траве, Алдия удивился произошедшим в городе переменам: на улицах царило ощущение тихого, но радостного праздника, и без того не унывавшие горожане казались особенно довольными, улыбались и приветствовали Алдию с такими заговорщицкими лицами, что архимаг поневоле заподозрил какой-то подвох. Поспешив в замок, он, даже не заходя в свои покои, чтобы переодеться и освежиться с дороги, отправился искать брата.

Конечно, поговорить с Вендриком сразу же ему не удалось. Пришлось переждать какой-то длиннющий прием послов, совещание с представителями судейской палаты и час подписания королем особо срочных документов. Алдия задремал прямо в королевской приемной, завернувшись в пыльный походный плащ и украдкой посмеиваясь над ошалевшими от такого не подобающего герцогу поведения камердинером и секретарем Его Величества.

Проснулся он от того, что кто-то осторожно тряс его за плечо.

— Здравствуй, брат. Не ждал тебя сегодня, — произнес Вендрик, как показалось Алдии, немного смущенно.

И очень скоро Алдия убедился — ему не показалось.

Вендрик провел его в свои личные покои, с досадой отмахнувшись от камердинера и старшего личного слуги. Рассеянно кивнул в сторону умывальной комнаты, и, пока старший брат умывался и стряхивал дорожную пыль с одежды, приказал принести графин вина и холодные закуски прямо в кабинет. Опять же властным жестом выгнав вон возмущенного камердинера, собственноручно налил вина в два кубка, пододвинул один мокрому и взъерошенному Алдии, второй взял сам, обхватив обеими руками, и уставился на покачивающийся кружок ароматной рубиновой жидкости.

— Что стряслось? — без обиняков спросил Алдия. Других объяснений такому странному поведению короля, которого архимаг знал с рождения — буквально! — просто быть не могло. Определенно за время отсутствия Алдии в городе случилось что-то нехорошее. Но тогда… Почему горожане выглядят довольными, а не огорченными или напуганными? Что тут творится, демоны всех раздери?..

— Стряслось, да, — король задумчиво покачал кубок, наблюдая за игрой солнечных бликов на поверхности вина. — Стряслось, лучше и не скажешь, — и, к ужасу Алдии, брат улыбнулся — глуповатой счастливой улыбкой, так неуместно выглядевшей на его иссеченном шрамами, выдубленном ветрами и непогодой лице. — Женился я, брат. Десять дней назад. Теперь у меня есть королева.

Алдия медленно опустил кубок на стол.

Сожженный дневник Алдии

С приходом Огня все распалось на две части. Жар и холод, жизнь и смерть. Свет и Тьма.

Жизнь. Сила, справедливость.

Смерть. Покой, воздаяние.

Свет. Познание, разум, спокойствие. Надежность.

Тьма. Метания, сомнения. Чувства. Неустойчивость, изменчивость.

Темная Душа — душа смятения.

Темная Душа — неустойчивость. Колебания, метания… Чувства. Страсти. Желание, страх, гнев, боязнь одиночества. Это мы, люди. Это наша сущность.

Жизнь. Оборотная сторона жизни — смерть. Это наша плата за возможность прикоснуться к Пламени и тому, что оно принесло в этот мир: к Свету и Тьме. К разуму и чувствам.

Променяли бы Древние Драконы бессмертие на возможность испытывать жажду, гнев, страх? На способность страдать от одиночества, неразделенной любви и неутоленной страсти?

Я так не думаю…

Алдия. Сейчас

— Ты больше не будешь брать ассистентов? — спросила Шаналотта за завтраком.

— Нет. Думаю, мне проще будет справляться самому, чем снова... — Алдия замолчал и провел рукой по лицу, пряча глаза.

Он устал. И эту, и предыдущую ночь он не спал — запершись в лаборатории, сотню раз перечитывал свои записи, злился и беззвучно стонал от досады, что не может разглядеть ничего нового в этих строках, написанных его собственной рукой — в этих строках и между ними! Что-то шло не так… ВСЁ шло не так! И он чувствовал, всем своим человеческим существом чувствовал: Проклятие совсем близко, оно затаилось где-то рядом и только и ждет момента, чтобы явить себя — и подчинить себе его, могущественного чародея, выдающегося ученого… просто слабого человека, создание из плоти и крови, которому нужны пища и сон. Который был когда-то рожден — а значит, когда-нибудь его ждет смерть.

Не самые подходящие мысли за завтраком в обществе юной девушки. Но что поделать… Она сама подняла вопрос, над которым Алдия бесплодно размышлял вот уже три года. Подручные. Помощники. Ассистенты.

Лекса больше нет. Остолоп Рэскин и его компания? Это просто смешно. Нет. Из тех, кто уже работает в цитадели, совершенно некого назначить своим личным помощником. Нет больше толковых волшебников. Все закончились.

А снова объявлять собеседования…

Алдия даже думать об этом не хотел. А уж если бы Вендрик узнал…

И тут эта девчонка прямо с утра — с совершенно не доброго, надо сказать, утра! — вдруг озвучивает суть тяжелых ночных размышлений архимага. Он устал. Демоны знают как устал. И на сколько его еще хватит?..

— Я могла бы помогать тебе в лабораториях, — негромко сказала Шаналотта.

Алдия медленно опустил руку на стол и поднял взгляд.

Дочь смотрела на него прямо и уверенно. Спокойная решимость и неожиданные для такого юного существа мудрость и усталость читались в ее глазах: темно-фиолетовом, почти точной копии глаз самого Алдии, и золотисто-коричневом с огоньком в бархатной глубине зрачка. Архимаг ощутил, как эта невозможная, нелогичная разноцветность выводит его собственные глаза из фокуса.

Совсем юная… На него смотрела девушка лет пятнадцати-семнадцати — по человеческим меркам; на самом деле она была немного старше. В силу необычности появления на свет ребенок, который только выглядел как человеческий младенец, но на самом деле являлся искаженным, порченным, неполноценным, но все же древним и почти вечным Драконом, поначалу развивался очень медленно, и до такого состояния, какого обычные дети достигают года в три, подрастал около восьми лет. Далее девочка росла и развивалась как обычно… Или Алдии только казалось, что всё идет как обычно, что всё хорошо и правильно... Он совершенно не разбирался в детях. Слава всем богам, дети в поле зрения королевского архимага доселе не попадали.

Совсем взрослая… Алдия внимательно вгляделся в разноцветные глаза своего нечаянного создания. И вздрогнул, увидев в них свое сдвоенное отражение.

— С ума сошла?.. — наконец проговорил он. — Ты хоть представляешь себе…

— Лучше, чем ты думаешь, — со странной улыбкой перебила его Шаналотта. — Я родилась в твоих лабораториях, ты ведь этого не забыл?

— Да, но…

— И с результатами твоих экспериментов я весьма неплохо знакома, — в последних словах звякнули колючие льдинки.

— Но сама суть экспериментов… — снова попытался возразить Алдия и… осекся, заметив, что Шаналотта слегка побледнела и села прямо, отодвинув тарелку и столовые приборы.

— С самого детства я помогаю тебе заснуть, — глухо сказала она, глядя куда-то вбок, за плечо Алдии. — Я отвожу твои кошмары… Как думаешь — куда?

Раздался треск. Архимаг медленно перевел взгляд на свою правую руку, лежащую на столе, и разжал стиснутую ладонь, из которой на белоснежную скатерть падали осколки раздавленного кубка вместе с тяжелыми темными каплями крови.

— Ты… — он смотрел на расплывающиеся на белой ткани алые круги, пытался поднять взгляд — и не мог. Ничего тяжелее ему в жизни не приходилось делать.

Шаналотта протянула через стол тонкие изящные руки и повернула израненную кисть отца ладонью вверх. Осторожно убрав осколки, она бережно приложила к ранам скомканную салфетку, согнула пальцы Алдии в кулак и обхватила обеими ладонями.

— Зачем ты так, — тихо сказала она. — Твои руки — достояние Дранглика. В них — судьба королевства и всего человечества…

Алдия наконец посмотрел на девушку. Ее лицо расплывалось и двоилось, и архимагу казалось, что перед ним сидят две Шаналотты: одна с его фиолетовыми глазами, а вторая — с полными яростного огня золотыми глазами дракона.

— Ты… Видела… Мои кошмары, — одними губами произнес он.

Шаналотта кивнула.

— Да, с самого детства. Но вначале я все равно не понимала, что они означают. А потом… Привыкла, что ли. Все-таки, когда такие воспоминания не являются твоими, они не так сильно воздействуют на твою душу. Во всяком случае, мне самой, — Шаналотта выделила эти слова интонацией, быстро глянув на Алдию, — кошмары сниться не начали.

— Значит, ты видела и…

— Да, — кивнула девушка. — Я видела и то, как я появилась на свет. Знаю и то, что Лекс хотел меня убить, а ты ему не позволил.

— Ты все это время знала, чем я занимаюсь, — прошептал архимаг. — И все равно не отвернулась от меня, не возненавидела меня…

— А за что? — Шаналотта, казалось, искренне удивилась. — Я прекрасно понимаю, как важна твоя работа. Ты по своей воле делаешь такое, на что не согласился бы больше ни один человек в мире, и я знаю — лучше тебя самого, возможно, знаю! — чего тебе это стоит. Я восхищаюсь тобой! Почему я должна тебя ненавидеть?

— Я творю ужасные вещи, — Алдия чувствовал себя так, будто кровь у него течет не из нескольких порезов на ладони, а из множества глубоких ран: мутило, в ушах нарастал противный звон, перед глазами мелькали белые мушки. — Я подверг невыносимым мучениям и жестоко умертвил не одну сотню людей и других существ. Я надругался над прахом гигантов. Я…

— Я знаю, — Шаналотта чуть крепче сжала израненную ладонь Алдии. — Не пытайся напугать меня… отец. Все твои грехи и все твои кошмары мы делим на двоих. И… Я останусь на твоей стороне. До тех пор, пока хрупкая надежда не растает...

Алдия накрыл левой рукой изящную кисть дочери, лежащую поверх его пальцев, сжимающих окровавленную салфетку.

— Я не хотел тебя в это втягивать. Прости.

— Ты хотел воссоздать Древнего Дракона, а создал меня, — усмехнулась Шаналотта, — и уже самим фактом моего появления на свет втянул в это. Теперь настало время исполнить мое предназначение. Послужить этому миру. Помочь ему найти опору, — девушка вскинула голову, глаза ее вспыхнули каким-то странным, яростным и тяжелым внутренним светом. Алдия завороженно смотрел в преобразившееся лицо дочери и…

Не узнавал ее.

Боялся ее?..

«Боги, кого на самом деле я создал?..»

Сожженный дневник Алдии

Драконы — существа без сомнений. Вечные и надежные, как камни. Нет, камни подвержены воздействию времени. Время и изменение — одно. Драконы же не ведали, что есть время. Они неизменны. Драконы бессмертны — значит, они живут вне времени. Нет начала и конца, нет рождения и старения — нет изменения. Нет времени. Нет жизни?

Драконы жили. Этого нельзя отрицать. Но, возможно, в их понимании жизнь — это нечто иное? Существование не есть жизнь?

Те существа, которые стали людьми, были подобны драконам, но лишены Света, то есть разума, и Тьмы, то есть чувств. Они были лишены и смерти — означает ли это, что они не жили, а существовали, подобно драконам?

Душа Древнего Дракона несет в себе то свойство, которым не обладают ни Великие Души, ни Души Повелителей: бессмертие. Люди в дополнение к способности думать и чувствовать приобрели и способность умирать.

Я чувствую, что близок к разгадке.