Миллион всратых шансов (джен)

— Профессор МакГонагалл, мне нужна ваша помощь.

— Ваша иголка была прекрасной демонстрацией ваших способностей, мистер Поттер. Я не помню такого качественного выполнения элементарной транфигурации на первом уроке.

Гарри стало стыдно. Это было нечестно с его стороны. Он выполнил превращение быстрее и лучше Гермионы, лишив ее возможности гордиться собой. Наверное, ему стоило выполнить задание после Гермионы.

— Профессор, мне нужно поговорить с директором.

— Что-то случилось, мистер Поттер? Вы можете поговорить со мной, как с вашим деканом.

— Мне нужно к директору, — продолжал настаивать Гарри. — Это касается философского камня.

— Откуда вы…

— Именно поэтому мне и нужно увидеть директора! — почти закричал Гарри.

Он помнил, какой упрямой может быть его декан, но не видел иного выхода. Он не знал, где находится кабинет Дамблдора.

— Хорошо, — профессор недовольно поджала губы. — Следуйте за мной.

Она повела его знакомыми коридорами, затем свернула к лестницам, поднялась на несколько пролетов, и они вышли в совершенно незнакомую часть замка. Гарри старался запомнить дорогу на случай, если ему еще раз понадобится срочно поговорить с директором и не будет никакого времени на споры с МакГонагалл. У стены стояла огромная горгулья, глядя на которую МакГонагалл произнесла:

— Сливочные тянучки.

Горгулья отпрыгнула в сторону, освобождая проход к винтовой лестнице.

— Идемте, мистер Поттер. Держитесь.

Очень хорошо, что она его предупредила. Потому что лестница пришла в движение, словно обычный эскалатор. На стенах, ведущих к кабинету директора, не было никаких портретов, и это казалось необычным. В Хогвартсе все коридоры были увешаны портретами.

— Альбус, мистер Поттер хотел бы поговорить с вами. О философском камне.

— О камне? — удивился Дамблдор, его глаза за очками сощурились, отчего россыпь морщин вокруг них стала заметнее. — Проходи, Гарри.

Гарри оказался в просторной круглой комнате, где было множество странных приборов, издающих разные звуки. Они тикали, позвякивали, стучали, и все это немного раздражало и мешало сосредоточиться. Гарри заметил красивую огненную птицу, сидящую на жердочке и на мгновение даже забыл, зачем он пришел в этот кабинет.

— Это Фоукс, Гарри. Огненный феникс.

— Он очень красивый.

— Да. Но не будем отвлекаться. Ты хотел что-то рассказать мне, не так ли? — улыбнулся ему директор. — Прошу, садись.

Сам Дамблдор сел в кресло за своим рабочим столом, а Гарри предложил одно из двух кресел, обшитых красной тканью, стоящих перед его столом. Поттер сел в ближайшее.

— Директор, — он запнулся, не зная, с чего начать. — Это профессор Квиррелл. Он пытался ограбить Гринготтс и теперь будет пытаться заполучить философский камень, который спрятан в Запретном коридоре на третьем этаже.

Дамблдор сощурился. Почему-то взгляд его добрых голубых глаз стал цепким. Гарри от этого стало не по себе.

— Откуда тебе это известно?

— Это уже было, директор. Я не понимаю, что происходит. Я уже поступал на Гриффиндор, подружился с Роном Уизли и Гермионой Грейнджер, учился весь первый курс и даже успел сдать экзамены. За это время мы выяснили, что именно спрятано в Запретном коридоре. Мы думали, что за камнем охотится Снейп. В один день вы получили срочную сову из Министретсва и отбыли по делам. Мы попытались предупредить профессора МакГонагалл, но она нам не поверила! Тогда мы сами пошли в Запретный коридор. Гермиона успешно справилась с дьявольскими силками, Рон сыграл партию в шахматы, а я поймал старый ключ. Тролль уже был оглушен, когда мы пришли. Гермиона разгадала загадку с зельями, но в нужном флаконе не было достаточного количества зелья, и я прошел дальше один. В последней комнате было зеркало Еиналеж. И Квиррелл. Он не мог достать камень, и Волдеморт предложил ему использовать меня. Посмотрев в зеркало, я обнаружил, что камень находится у меня в кармане. На затылке Квиррелла был Волдеморт! Он приказал убить меня, а потом я оказался у банка Гринготтс в свой первый визит в Косой переулок.

— Почему ты не сказал об этом сразу, ведь прошел целый месяц? — Дамблдор сложил пальцы домиком.

Гарри не мог перестать думать о пронзительном и изучающем взгляде голубых глаз, смотревших на него. Казалось, будто директор смотрит прямо в душу. Он продолжил рассказ, глядя на свои ботинки.

— Я даже не понял, что переместился во времени. Начал говорить Хагриду, что мне нужно срочно с вами поговорить, начал кричать, что камень у Квиррелла. Хагрид, скорее всего, решил, что я сумасшедший. Но он пошел в Дырявый котел, чтобы сообщить вам. Пока он говорил с вами через камин, в баре появился Квиррелл. Он слышал все, что я говорил у банка. Квиррелл бросил мне какой-то шарик, я поймал его и переместился в незнакомый дом. Там Волдеморт каким-то образом прочитал мои воспоминания, он решил больше не пытаться меня убить и бросил умирать в подвале. Не знаю, сколько времени я там находился, мне не приносили еду и воду. Это было ужасно, сэр. Полагаю, потом я умер. И снова очнулся у дверей Гринготтса. Тогда я решил вести себя осторожнее, я помнил, что у Квиррелла ничего не получится в банке, значит, у меня было время! И я решил поговорить с вами только в Хогвартсе.

Почему-то Дамблдор, на которого Гарри бросал иногда взгляд, по мере его рассказа все больше мрачнел. Он глубоко задумался и следующие несколько минут прошли в тишине.

— Сэр?

— Гарри, это очень большая ответственность — перемещаться во времени, зная наперед, что произойдет. Нельзя менять историю, это скажет тебе любой путешественник во времени. Конечно, до этого никому не удавалось путешествовать больше, чем на несколько часов. Тебе же выпал шанс прожить заново почти целый год. Я бы хотел, чтобы ты постарался не менять историю. Я же попытаюсь найти ответ на интересующий тебя вопрос — почему ты перемещаешься во времени. Конечно, было бы глупо делать вид, что ты ничего не выучил за прошедший год, — Дамблдор подмигнул ему. — Полагаю, у тебя есть шанс стать лучшим студентом на курсе.

— Но тогда камень окажется у Квиррелла, и он снова меня убьет!

— Мы не допустим этого. Боюсь, что совсем без изменения истории у нас ничего не выйдет, поэтому я сделаю все возможное, чтобы профессор Квиррелл не завладел камнем.

Из кабинета Дамблдора Гарри вышел расстроенным и сбитым с толку. Директор предлагал ему прожить этот год так, будто ничего и не было! Это казалось глупым и неправильным. Дамблдор хотел пустить все на самотек, позволив Квиррелу, из затылка которого торчал Волдеморт, год учить всех Защите от темных искусств, а самому Гарри надлежало держать в секрете свои перемещения во времени.

Первая неделя прошла без особых происшествий, разве что Гарри было невыносимо сидеть в кабинете Защиты зная, что преподаватель уже дважды его убил. Когда он смотрел на Квиррелла, то вспоминал ту ужасную боль, которую испытал в подвале, страх, который преследовал его эти несколько дней, проведенных в темноте и то отчаяние, которое охватило его тогда. Он сжимал кулаки и продолжал делать вид, что все нормально. На уроке Снейпа он не стал позориться, как в первый раз, и ответил на вопросы о безоаре и Напитке живой смерти. Конечно же, самый ненавистный в прошлом профессор не добавил Гриффиндору баллов, да и вообще стал смотреть на Гарри как будто бы с еще большим презрением, слово он разочаровал его своими правильными ответами.

И все же все было не так. Гарри чувствовал себя виноватым в этом. Разговоры о предстоящем уроке полетов казались скучными, с Роном у него почему-то не находилось общих тем для общения, а замечания Гермионы о правильности взмаха волшебной палочки и в самом деле раздражали. Но спустя неделю он попросил Гермиону помочь ему с эссе по трансфигурации в библиотеке, и у него вышло подружиться с ней даже быстрее, чем в первый раз.

На уроке полетов, несмотря запрет директора на изменение истории, Гарри встал рядом с Невиллом и успел предотвратить его падение с метлы. В этот раз ему не пришлось гнаться за падающей напоминалкой, его полет не увидела МакГонагалл, и ему никто не предложил место ловца в сборной Гриффиндора. Это казалось первым существенным недостатком изменения истории. В остальном все шло так же, как и раньше, что навевало одновременно ностальгию и чувство противоречия.

Гарри спускался в библиотеку, в которой стал проводить больше времени, читая о способах перемещения в мире волшебников. Он узнал о каминной сети, порталах и аппарации, которую могли применять лишь волшебники, достигшие семнадцати лет. Вероятно, тот шарик, который бросил в него Квиррелл, был порталом.

— М-м-мистер П-Поттер! — окликнул его знакомый до дрожи голос, и Гарри споткнулся.

Он поспешил побыстрее спуститься по лестнице, делая вид, что не услышал Квиррелла, но непроизнесенное вслух заклинание сбило его с ног. Мир погрузился в черноту.

Пробуждение было болезненным. Скорее всего, падая, он подвернул руку. Гарри едва слышно простонал, пытаясь пошевелить рукой.

— Очнулся, Поттер?

Гарри открыл глаза и увидел сидящего перед ним Квиррелла. Он осторожно окинул взглядом помещение. Судя по задернутым чем-то черным портретам, он находился по-прежнему в Хогвартсе, и это вселяло надежду.

— Не беспокойся, я не причиню тебе вреда. Твое поведение насторожило меня и моего Господина, и я хочу знать, где я прокололся, если даже такой сопляк, как ты, в чем-то меня подозревает.

Квиррелл замолчал, глядя прямо на Гарри. От этого взгляда хотелось отвернуться, но Гарри, как и всегда, гордо вздернул подбородок.

— Потому что ты двуликий выродок! — выплюнул он.

— Интересное замечание, — спокойно ответил Квиррелл.

— Дай… мне…

«О нет, только не снова!» — успел подумать Гарри, прежде чем Квиррелл начал разворачивать свой тюрбан. Волдеморт был все так же мерзок, как и две жизни назад.

— Гарри Поттер, — произнес Волдеморт. — Видишь, каким я стал?

Видел, он уже дважды это видел! И даже говорил Волдеморт одно и то же. Пошевелить рукой было невозможно, и как назло подвернул он именно правую руку. Он мог бы поджечь лицо Волдеморту! Гарри резко вскочил на ноги, радуясь, что он не связан, как в прошлый раз. И метнулся к затылку Квиррелла, на котором красовалась ненавистная страшная рожа. Он левой рукой, которая могла спокойно двигаться, дотронулся до не успевшего сообразить и повернуться Волдеморта-Квиррелла. Тот истошно завопил, резко вывернулся и все же связал Гарри веревками с помощью заклинания Инкарцеро. Радовало одно: на лице Волдеморта расцветали огромные волдыри.

— Круцио! — взревел Волдеморт.

И Гарри почувствовал, что боль, которую он ощущал больше месяца назад в подвале — ничто по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас. Казалось, что у него болит одновременно все, каждая клетка его тела.

— Экспеллиармус! — раздалось от двери, и боль резко прекратилось.

Гарри валялся на полу и не мог толком видеть, что происходит, но заметил полы фиолетовой мантии и услышал звуки повалившейся на пол мебели. Никто не произносил вслух заклинаний и понять, что идёт борьба, можно было только исходя из предпосылок к ее возникновению. Все звуки быстро прекратились со звоном разбитого стекла.

— Гарри, — Дамблдор тут же подлетел к нему. — С тобой все в порядке?

Он не мог ответить. Сил не осталось, да и не имело это все никакого значение. Именно в эту минуту ему не хотелось ни говорить, ни думать, ни даже жить. В голове даже мелькнула шальная мысль, что лучше бы Квиррелл снова использовал Аваду, тогда бы он просто оказался перед Гринготтсом, и не испытал бы эту ужасную боль.

* * *

Проснулся Гарри в Больничном крыле. Он оглянулся, но не стал надевать очки. Силуэт у его кровати в той же самой фиолетовой мантии мог быть только Дамблдором. За ним стоял кто-то в черном, скорее всего, Снейп.

— Квиррелл…

— Все хорошо, Гарри. Ты в безопасности, — сказал Дамблдор.

— Квиррелл мертв?

— К сожалению, он сбежал. Я отвлекся, глядя на тебя, и упустил момент, когда он разбил окно и выпрыгнул в него.

— Камень…

— Ему не достанется.

— Значит, Волдеморт не вернется?

— Боюсь, есть другие способы. Отдыхай, Гарри.

Дамблдор и Снейп покинули Больничное крыло, и Гарри снова провалился в сон. Но он не смог спать долго, так как ему снилась боль, которую он испытывал после того страшного заклинания. Снова как будто каждая часть его тела болела, и к ней прибавлялась та самая боль и сухость в горле, которую он ощущал ранее, жизнь назад. Он резко открыл глаза. Над ним стоял кто-то неизвестный, взрослый или старшекурсник. Гарри заметил на его мантии нашивку желтых цветов — хаффлпаффец. Разглядеть лицо он не мог, и уже было потянулся за очками…

— Авада Кедавра!