Миллион всратых шансов (джен)

— Повелитель, я не могу держать его — мои руки, мои руки!

Квиррелл выпустил шею Гарри и с ужасом уставился на свои ладони. Гарри, к которому начало возвращаться зрение, заметил, что они покраснели и выглядят сильно обожженными. Казалось, что с них слезла кожа.

— Тогда убей его, глупец, и покончим с этим! — хрипло выкрикнул Волан-де-Морт.

Квиррелл поднял палочку и произнес:

— Авада Кедавра!

Казалось, Гарри успел всего лишь моргнуть. Он находился перед белоснежным зданием, которое несомненно было Гринготтсом. А у отполированных до блеска бронзовых дверей в алой с золотом униформе стоял…

— Да, это гоблин, — спокойно сказал Хагрид.

— Хагрид, что происходит? Квиррелл, у него камень!

— О чем ты, Гарри? — нахмурился Хагрид.

— Философский камень! Он у него!

— Откуда тебе известно о философском камне?

Гарри схватился за голову, он решительно не понимал, что происходит, и как он оказался у здания Гринготтса. Он беспомощно уставился на Хагрида.

— Мы с Роном и Гермионой пытались остановить его, прошли через все препятствия в Запретном коридоре, но до конца дошел я один, там была комната с зеркалом Еиналеж. Квиррелл хотел достать камень из зеркала, но не мог, тогда Волдеморт, который все это время был на его затылке, приказал ему использовать меня. Я подошел к зеркалу, увидел, как в отражении камень появляется у меня в кармане. И камень оказался у меня! Мне надо было что-то придумать, чтобы не выдать себя, чтобы Квиррелл не узнал, что камень у меня. Но Волдеморт мне не поверил. Он начал уговаривать меня перейти на его сторону, я хотел сбежать, но Квиррелл схватил меня. Неожиданно у него начали плавиться руки, тогда Волдеморт приказал ему меня убить. Он использовал заклинание, и я оказался здесь. Хагрид, нужно срочно остановить Квиррелла!

— Ничего не понимаю, — произнес опешевший лесничий, потирая огромной рукой щеку.

— Дамблдор, он вернулся в Хогвартс? — Гарри понял, что ничего не добьется от Хагрида.

— Да он никуда и не уезжал, — пробормотал совершенно растерянный Хагрид.

— Мне нужно срочно его видеть!

Хагрид продолжал что-то бубнить себе под нос. Может быть, он просто молча открывал и закрывал рот, но Гарри не терпелось действовать. Ему хотелось закричать на весь Косой переулок, в котором он неизвестно как оказался, словно по волшебству, что они все в шаге от возрождения Волдеморта.

— Вот что, — принял какое-то решение Хагрид, — Идем в Дырявый котел, там это, камин есть. Через камин я с Дамблдором и свяжусь, а то я ничегошеньки не понимаю из того, что ты говоришь тут.

Хагрид не очень-то спешил к Дырявому котлу, но так как его шаг был гораздо больше маленьких детских шагов, то Гарри приходилось чуть ли не бежать. Несмотря на то, что он думал только об одном, в голове все же промелькнула мысль, что все это очень странно. Он заметил, что на нем старые вещи Дадли и нет никакой школьной мантии. Да и как он мог оказаться совсем в другом месте? Что за странное заклинание такое использовал Квиррелл, что его забросило в Косой переулок?

Толпа перед Хагридом расступалась, никто не желал быть задетым его огромной фигурой. Это было первое, что могло обрадовать Гарри — так они могли двигаться быстрее. Он думал, что счет идет на минуты — пока Квиррелл не ушел далеко от Хогвартса, у Дамблдора был шанс его найти и остановить. Наконец, они добрались до Дырявого котла.

— Ты забыл чего, Хагрид? — спросил бармен Том, заметив его фигуру.

— Да мне бы это… камином воспользоваться. Надо кой-чего Дамблдору сообщить.

— А, ну проходи, проходи.

Гарри протиснулся вслед за Хагридом, который направился прямиком к огромному камину, который был выше, чем все камины, которые он когда-либо видел. Хагрид взял шепотку какого-то порошка из миски, стоящей на каминной полке, бросил его в пламя и засунул во вспыхнувший зеленым огнем камин свою голову.

— Профессор, тут это вот… такое дело, — начал Хагрид, но его едва ли можно было услышать. Голова лесничего, где бы она сейчас не находилась, была явно не в Дырявом котле. Едва ли кто-то различал его речь, кроме Гарри, стоящего почти вплотную. Он озирался по сторонам, подмечая, что Дырявый котел ничуть не изменился с момента его визита. Он не помнил людей, которые тогда там были… Хотя, вот Дедалус Динг точно был тут, когда Гарри попал сюда в первый раз. Он оглядывал зал, пока его взгляд не встретился с глазами Квиррелла, смотрящего прямо на него. Гарри попятился назад, врезаясь в Хагрида, стоящего в неприглядной позе у камина.

— Хагрид! — закричал Гарри.

Квиррелл ухмыльнулся и швырнул в Гарри каким-то шариком. Он был так похож на снитч, только не улетал, а наоборот приближался, рискуя попасть прямо в лоб. Гарри ловким движением схватил шарик и почувствовал, как его как будто скрутило в какую-то трубу. Он чувствовал, как реальность удаляется от него. Не успел он подумать, что теперь-то он умрет на самом деле, как свалился на каменный пол. Руки его дрожали, и он из последних сил поднялся, пытаясь нащупать в кармане мантии палочку. Спустя секунду он понял, что на нем нет мантии, следовательно, в карманах нет его волшебной палочки.

— Я услышал твою пламенную речь у банка, — Квиррелл стоял у ярко освещенного окна в своем неизменном тюрбане, Гарри видел лишь его силуэт. — Темный Лорд был очень заинтересован ей.

— Что вам нужно, у вас уже есть камень! — хотел взреветь Гарри, но после странного перемещения его тошнило, поэтому его речь выглядела жалко.

— В том-то и дело, что нет, — Квиррелл развел руками. — Ты не успел и в школу поступить, а уже говоришь вещи, знать которые никому не полагается.

— Дай… мне, — услышал Гарри голос, который хотел бы никогда в жизни не слышать.

— Но вы еще слишком слабы, Господин…

У Гарри было стойкое ощущение дежавю. Именно так бы он называл это состояние, если бы знал это слово. Но он его не знал. Он продолжал думать, что же ему делать, незаметно отступая назад. Гарри не знал ни где он находится, ни как отсюда выбраться. Очевидно, это какой-то дом. Каменный пол без паркета или другого покрытия, которое можно встретить в жилом доме, значит, дом не жилой. Вероятно, большой — комната, в которой он находился, была огромной. Гарри ощутил, что он очень глупый. Глупый маленький ребенок, который думал, что может спасти философский камень. Да он ничерта не знает о магии! Хагрид засовывал голову в камин и разговаривал так с Дамблдором, будто по телефону, какой-то маленький шарик переместил его черт знает куда, а он выучил десяток заклинаний и бросился бороться со взрослым магом с палочкой наперевес! Которая, к тому же, куда-то делась. Какой же он дурак.

— Инкарцеро! — небрежно бросил Квиррелл, заметив его позорную попытку пятиться к двери.

Гарри опутали веревки. Он лихорадочно соображал, что может сделать в такой ситуации. Идей не было. Когда он дотронулся до Квиррелла, тот начал вопить, это явно причиняло ему боль. Ну, точно дурак! Вместо того, чтобы пятиться к выходу, надо было наброситься на Квиррелла и схватить его руками. Теперь уже было слишком поздно.

— Ты… не сможешь, — говорил тем временем Волдеморт. — Мне надо знать.

— Мой Лорд, я немного владею легилименцией, также думаю можно заставить его признаться во всем под Империо.

— Нет… дай мне…

У Гарри не было шанса, и он это прекрасно понимал. Если, конечно, сейчас не произойдет чудо, и сюда не явится Дамблдор. Пока же он мог лишь наблюдать, как Квиррелл распутывает свой тюрбан и ощущать, что это уже было. Совсем недавно, меньше часа назад. Это чувство было странным и неправильным. Наконец, Квиррелл распутал ткань и повернулся спиной к Гарри.

— Гарри Поттер, — произнес Волдеморт. — Видишь, каким я стал?

Гарри дернулся от ужасного чувства нереальности происходящего. Мог ли Квиррелл не помнить, что только что произошло? Почему он снова повторяет то же самое, что говорил ему там, в Запретном коридоре?

— Скажи… откуда ты узнал обо мне?

Поттер молчал. Даже если бы он по какой-либо причине хотел поддержать беседу, он не понимал, что именно хочет узнать Волдеморт. Откуда он узнал? Вы, уважаемый Волдеморт, только недавно точно так же позволили Квирреллу распутать тюрбан и продемонстрировать свой зараженный затылок!

— Что ж… — в это время Квиррелл неестественно поднимал руку. Стоял он спиной, поэтому руку он загибал назад так, чтобы ее кончик указывал на Гарри. — Легилименс!

Гарри не знал этого заклинания, как не знал и того, благодаря которому оказался у Гринготтса. Поэтому ожидал чего угодно, даже сильнейшей боли. Но этого не последовало. Вместо боли перед глазами начали проноситься его собственные воспоминания, будто против его воли.

Было странно и очень не к месту вспоминать, как Дадли и его банда гоняли Гарри после школы, отбирали бутерброды, которые тетя Петунья все же давала ему в школу, как он считает пауков в чулане, как дядя кричит, что он ненормальный. Как его наказывают, запирая на неделю в чулане, ставя еду под дверь, как какому-то животному. Постепенно воспоминания охватывали все более поздние периоды: получение письма, переезд в собственную комнату на втором этаже, побег к лачуге посреди озера, Хагриду, прибывшему в полночь, путешествию на Косую аллею, распределению на Гриффиндор. Он особенно сосредотачивался на тех моментах, где в воспоминаниях фигурировал сам Квиррелл, почти пропуская остальные. И вот, наконец, Запретный коридор. Квиррелл у зеркала, камень в кармане брюк, зеленый луч заклинания Авада Кедавра. А ведь ему казалось поначалу, что он не запомнил это заклинание!

— Интересно… — задумчиво произнес Волдеморт.

— Что вы увидели, мой Лорд?

— Полагаю, будущее… Каким оно уже никогда не станет. Интересно другое, мой друг. Ты применил к нему убивающее проклятие, а он не умер, а оказался в прошлом. Почти год назад. С чем это может быть связано?

Гарри ловил каждое произнесенное слово. Он уже понял смысл сказанного, но все еще не мог его принять, настолько неправдоподобным это выглядело даже для мира, в котором существует магия. В голове отчаянно билась мысль, что он совсем глупый первокурсник, ничего не знающий о магии. Гермиона, наверняка, что-то читала и о каминах, и о шариках, способных перенести в другое место, и о путешествиях во времени.

— Что ж, это полезная информация. Запри его в подвале. Если он не умер от убивающего проклятия дважды, возможно, нам стоит попробовать что-то еще. И не прикасайся к нему, ради Мерлина.

Гарри с ужасом осознал, как Квиррелл взмахом палочки левитирует его куда-то. Он старался разобрать, куда именно его перемещают, разглядеть входную дверь, которая могла бы вести на улицу, но ничего не выходило. План побега был неосуществим. Квиррелл сбросил его на пол и закрыл дверь. Гарри оказался в полной темноте, в которой было невозможно что-либо разобрать.

* * *

Он не знал, сколько времени прошло. Несколько раз он спал, но ему никто не приносил ни еды, ни воды. Пить хотелось больше всего. Он бы отдал что угодно за глоток воды. Его губы были настолько сухими, что когда он проводил по ним пальцем, они ощущались будто наждачка в старом, таком нереальном сейчас доме Дусрлей, лежащая в одном из ящиков в гараже. Он чувствовал, как сильно бьется его сердце. Иногда ему казалось, что его горло горит, как будто кто-то засунул ему в глотку что-то раскаленное. Потом это чувство проходило, и он забывался странным сном, в котором обязательно присутствовали странные видения. Он видел призраков из Хогвартса, которые приходили на его похороны, он видел лицо Волдеморта на затылке Гермионы, он видел Хагрида, ломающего тетю Петунью попалам, словно куклу. Все эти видения были ужасны, но даже в них было облегчение, ведь стоило ему проснуться, как он чувствовал ужасающую жажду, а попытка пошевелить языком превращалась в пытку. В последний раз он снова уснул, чтобы проснуться стоящим перед входом в Гринготтс.

— Да, это гоблин, — спокойно сказал Хагрид.

Гарри облизнул губы, попробовал пошевелить языком. Все это вышло естественным, как раньше, до того кошмара, который совсем недавно творился в темном подвале неизвестного дома, где он провёл последние дни. Гарри подумал, что с радостью выпил бы стакан воды, хотя и не ощущал особой жажды.

Он думал. Где-то здесь его услышал Квиррелл, когда он говорил о Волдеморте в его затылке. Значит, говорить об этом нельзя. И, если он правильно понял Волдеморта, выходило, что он перемещался во времени, а это его самый первый визит в волшебный мир. Еще ничего еще не произошло, Квирреллу не удастся ограбить банк, а уже в Хогвартсе Гарри расскажет обо всем Дамблдору.

Ему пришла в голову страшная мысль, что Квиррелл, скорее всего, следил за ним в его первый визит в Косой переулок. Гарри осторожно оглянулся, но не заметил никого знакомого. У него самого была мантия-невидимка, взрослый волшебник наверняка знал способы стать невидимым и без мантии. Между тем, Хагрид, за которым Гарри старался успевать идти, подошел к стойке.

Не то, чтобы Гарри подробно помнил свой первый визит в волшебный мир, который был по-настоящему сказочным для него, но второй первый раз прошел почти так же. После банка Хагрид так же отошел «пропустить стаканчик-другой», Гарри встретил в магазине мадам Малкин Малфоя, которому на этот раз гордо заявил, что собирается поступать в Гриффиндор и наблюдал, как Малфой едва заметно скривился, оценивающе глядя на его поношенные вещи, и не стал даже спрашивать имени. Ему так же досталась та самая волшебная палочка с пером феникса, только на этот раз он не обратил внимания на замечания Олливандера о том, почему ему выбор палочки кажется любопытным. Он итак знал, и лишний раз выслушивать, что сестра его волшебной палочки, его верной помощницы на протяжении почти целого года, оставила на лбу шрам, не хотелось. Когда Хагрид подарил ему Хэдвиг, Гарри снова почувствовал себя счастливым. Он впервые за этот день искренне улыбнулся болтливому лесничему и получил такую же теплую улыбку в ответ.

Разобрав покупки у Дурслей в своей новой маленькой комнате, он вспомнил, что Гермиона говорила, как упражнялась в заклинаниях до поступления. Действительно, как он не подумал об этом! Ему ведь никто не говорил, что несовершеннолетним запрещено использовать магию вне школы. Об этом упоминали старшекурсники, он знал о таком запрете, но ему об этом никто не сообщал. Значит, он может попробовать. Если что, скажет, что не знал. Не отчислят же его из школы, когда он в нее даже не успел поступить?

Весь оставшийся месяц он упражнялся в чарах за первый курс, и только теперь понял, что так и не овладел ими в совершенстве. Его целью всегда было сотворить заклинание так, чтоб оно просто получилось. В конечном итоге, он всего лишь хотел не завалить экзамены и не лишить Гриффиндор баллов. Но после всего произошедшего размышлять об учебе в этом ключе было непозволительно. Гарри заметил, что легко поднимает Левиосой легкие предметы, но удержать стопку учебников ему удается лишь несколько секунд. Он тренировался до тех пор, пока не смог держать эту стопку так естественно, будто не произносил заклинания. Попытки поднять письменный стол успехом не увенчались, а ведь он видел, как Флитвик раздвигал огромные факультетские столы в Большим зале взмахом палочки!

Отработав до приличного уровня Левиосу, он приступил к другим заклинаниям. Но тут возникли сложности. Левитировать предметы можно было опасаясь лишь того, что они упадут на пол и наделают лишнего шума, но это всегда можно было списать на свою неуклюжесть. А как ему тренировать заклинание щекотки, любимое Гермионой синее пламя и другие заклинания первого курса, требующие человека или предмет, на который они накладываются? В конечном итоге, он решил оставить те заклинания, которые нужно было накладывать непосредственно на человека, на потом. Заклинание огня и воды он начал практиковать за городом, уходя туда каждый день после обеда.

Незаметно август подошел к концу, и Гарри понял, что для того, чтобы подтянуть программу первого курса до уровня хотя бы Гермионы, месяца недостаточно. Он успел попрактиковаться в нескольких заклинаниях, пытался тренсфигурировать предметы, доводя свои действия почти до автоматизма, чтобы заклинание требовало как можно меньше времени, но так и не приступил к учебнику по Зельям. Впрочем, зельеварение и не было его приоритетным предметом, он не думал, что может незаметно подлить Квирреллу яд.

Наконец, настало первое сентября. Он был очень рад снова увидеть Рона и Гермиону, поэтому несмотря на то, что приехал раньше, стал ждать появления семьи Уизли на платформе. Увидев их, он начал улыбаться. Гарри был почти счастлив в этом момент.

— Так, милая, а ты помнишь какой номер платформы? — спросила миссис Уизли.

— Девять и три четверти, — пропищала маленькая сестра Рона, дергая мать за руку. — Мам, а можно, я тоже поеду…

— Ты еще слишком мала, Джинни, так что успокойся. Ну что, Перси, ты иди первым.

Гарри продолжал стоять чуть в стороне и улыбался, будто именно сегодня был его день рождения, а тетя Петунья подарила ему торт. Он снова видел, как Джордж и Фред шутят, прежде чем скрыться в проходе.

— Извините, разрешите мне пройти, — сказал Гарри, подумав, что спрашивать где платформа будет глупо.

— Конечно, дорогуша, — улыбнулась ему миссис Уизли. — Первый раз едешь в Хогвартс? Рон, мой младший, тоже новичок.

Гарри прикусил язык, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Его по-прежнему преследовал страх, что кто-то может подслушать. Он кивнул Рону и, разбежавшись, прошел сквозь разделительный барьер.

Платформа была так же забита людьми, как и в его прошлый первый визит. В этот раз он заметил в толпе многих знакомых, тех, кого он должен был узнать на протяжении года. Он так и стоял, рассматривая толпу, пока все Уизли не прошли на платформу.

— Вау! — сказал за его спиной Рон, оглядывая платформу.

— Мальчики, вам лучше занять купе, — сказала позади них миссис Уизли.

Гарри кивнул и направился к тому вагону, где в прошлый раз было свободное купе. Он заметил, что Рон идет за ним, хотя тот, должно быть, даже не знал, что встретил Гарри Поттера. Видимо, не хотел ехать в одиночестве или со старшими братьями, которые крутились возле Ли Джордона с его пауком. Гарри хотел было поднять чемодан Левиосой, но решил не смущать Рона своими познаниями в заклинаниях, поэтому начал его просто затаскивать. Сил не хватало, поэтому Рон подтолкнул его чемодан снизу.

— Спасибо, Р… — Гарри прикусил губу, поняв, что чуть было не назвал Рона по имени.

— А ты… ты это… Ты Гарри Поттер? — сказал Рон, заметив шрам.

— Ага, — почему-то уже без было энтузиазма ответил Гарри. Разговор о том, помнит ли он, как чуть не умер, ему не нравился. — Идем, надо найти свободное купе.

— Рон, вот ты где! — воскликнула миссис Уизли, и Гарри прошел искать купе один. Рон остался на платформе прощаться с матерью.

В купе Гарри уже свободно воспользовался Левиосой, водрузив чемодан на полку, и сел у окна, вспоминая, что все примерно так и было. Он не знал, стоит ли рассказывать Рону и Гермионе о том, что с ним произошло… или произойдет, поэтому оставил это до разговора с Дамблдором.

Поездка прошла спокойно. К ним в купе так же заявились Малфой с Креббом и Гойлом, но Гарри даже не стал их слушать, сказав, чтобы те проваливали, и закрыл дверь купе прямо перед противным носом Малфоя.

— Круто! — сказал Рон, уставившись на Гарри с палочкой в руках.

Да, он как-то не подумал, что хотел не выделяться, и закрыл дверь Коллопортусом.

— Попробовал летом несколько заклинаний из учебников, — оправдался Гарри.

— Меня близнецы тоже научили одному заклинанию, хочешь покажу?

Гарри помнил, что у Рона ничего не выйдет, потому что близнецы научили его фальшивому заклинанию, но он все равно кивнул. Было бы невежливо отказаться. Как раз тогда, когда Рон пытался перекрасить свою крысу в желтый цвет, кто-то попытался снова открыть дверь, но сдался, не воспользовавшись Аллохоморой.

— Мне кажется, это было не совсем настоящее заклинание, — сказал Гарри то, что говорила в прошлый раз Гермиона.

Точно, Гермиона! Наверное, это она искала жабу Невилла, когда пыталась открыть дверь. Что ж, наладить отношения с подругой прямо в поезде не выйдет, придется ждать поступления.

Поездка прошла без происшествий, хотя Гарри и чувствовал себя очень странно. Еще совсем недавно, чуть больше месяца назад, он понял, какой он слабый, как глупо было с его стороны противостоять взрослому магу, зная лишь несколько заклинаний за первый курс. Сейчас он думал, что Рон не знает даже этого. Для него Рон — его лучший друг, но для самого Рона их дружба еще не произошла. Они не спасали Гермиону от тролля, не искали в библиотеке информацию о Николасе Фламеле, не передавали брату Рона драконье яйцо. Для Рона он просто мальчик-который-выжил. Осознавать это было странно и даже немного грустно.

Наконец, поезд подъехал к станции. Хагрид все так же, как и в прошлый раз, звал первокурсников, и Гарри направился к нему.

— Привет, Гарри, — улыбнулся ему Хагрид.

— Привет, — Гарри обернулся, указывая Рону, чтобы тот следовал в его лодку.

Гарри и Рон оказались в одной лодке с Гермионой и Невиллом.

— Привет, я Гарри Поттер, — сказал он.

— Я Гермиона Грейнджер, можешь не сомневаться, я все о тебе знаю. Я купила несколько книг, которых не было в списке, просто для дополнительного чтения, и твое имя упоминается в «Современной истории магии», и в «Развитии и упадке темных искусств», и в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке», — вывалила на него Гермиона.

Гарри не знал, что на это ответить. Он пожал плечами, решив никак не реагировать. Он и забыл, какой любопытной была Гермиона, и как поначалу не обладала тактом. Гарри молчал и любовался вечерним пейзажем. Хогвартс его почти так же впечатлял, как и раньше. Они вышли из лодок и добрались до огромных дверей, ведущих в замок. Там их так же встретила профессор МакГонагалл и провела в маленький пустой зал рядом с Большим залом. Рон снова стал размышлять о том, как проходит распределение, а Гарри задался вопросом, почему ему ничего не рассказали старшие братья и родители, ведь они все знали. Вскоре профессор МакГонагалл вернулась и повела их в Большой зал. Гарри уже не мог восхищаться ночным небом так же, как раньше, ведь он видел это небо множество раз за ужином на протяжении всего учебного года. Шляпа спела свою традиционную песню, и распределение началось. Никаких изменений не происходило.

— Гарри Поттер, — произнесла МакГонагалл.

Гарри услышал шепотки, разносящиеся со всех четырех столов. Он боялся смотреть на преподавательский стол, уже зная, что увидит там Квиррелла. Нет, лучше не смотреть, не видеть. Всего лишь завтра найти кабинет Дамблдора и рассказать ему все.

— Можно мне в Гриффиндор, пожалуйста.

— Грифифндор? — Раздалось в его голове. — О да, смелости тебе не занимать. Но ты начал учиться хитрить, и хитростью ты мог бы достигнуть больших успехов, — отозвалась Шляпа.

— Я не хочу достигнуть успехов, я хочу быть со своими друзьями в Гриффиндоре.

— Что ж, будь по-твоему. Гриффиндор!

Казалось, что в этот раз Шляпа определила его даже быстрее и сомневалась в нем меньше. В прошлый раз он очень переживал, что поступит в Слизерин, но в этот раз он был почти уврен, что Шляпа его послушает. Ведь она уже позволила выбрать ему факультет однажды.

Гарри не вслушивался в приветствия, просто пожимая протянутые руки, не следил за распределением, но все же рискнул едва заметно поглядывать на преподавательский стол. Квиррелл о чем-то разговаривал с профессором Спраут. Неужели никто из преподавателей за год не догадался, что из себя представляет Квиррелл? Нет, Снейп догадался, Гарри помнил его разговор с Квирреллом. Тогда почему они ничего не предприняли, не защитили камень лучше? Гарри и его друзья были первокурсниками, и они смогли преодолеть все препятствия. Конечно, с ними была умная Гермиона, которая знала, как обращаться с дьявольскими силками и смогла решить загадку Снейпа, но все же.

Когда все пошли в спальни, Гарри осознал, что так же, как и все, устал и хочет спать. Его глаза слипались, а мысли текли медленнее, чем обычно. Он уснул, думая только над тем, что завтра ему предстоит найти Дамблдора.

— Профессор МакГонагалл, мне нужна ваша помощь.

— Ваша иголка была прекрасной демонстрацией ваших способностей, мистер Поттер. Я не помню такого качественного выполнения элементарной транфигурации на первом уроке.

Гарри стало стыдно. Это было нечестно с его стороны. Он выполнил превращение быстрее и лучше Гермионы, лишив ее возможности гордиться собой. Наверное, ему стоило выполнить задание после Гермионы.

— Профессор, мне нужно поговорить с директором.

— Что-то случилось, мистер Поттер? Вы можете поговорить со мной, как с вашим деканом.

— Мне нужно к директору, — продолжал настаивать Гарри. — Это касается философского камня.

— Откуда вы…

— Именно поэтому мне и нужно увидеть директора! — почти закричал Гарри.

Он помнил, какой упрямой может быть его декан, но не видел иного выхода. Он не знал, где находится кабинет Дамблдора.

— Хорошо, — профессор недовольно поджала губы. — Следуйте за мной.

Она повела его знакомыми коридорами, затем свернула к лестницам, поднялась на несколько пролетов, и они вышли в совершенно незнакомую часть замка. Гарри старался запомнить дорогу на случай, если ему еще раз понадобится срочно поговорить с директором и не будет никакого времени на споры с МакГонагалл. У стены стояла огромная горгулья, глядя на которую МакГонагалл произнесла:

— Сливочные тянучки.

Горгулья отпрыгнула в сторону, освобождая проход к винтовой лестнице.

— Идемте, мистер Поттер. Держитесь.

Очень хорошо, что она его предупредила. Потому что лестница пришла в движение, словно обычный эскалатор. На стенах, ведущих к кабинету директора, не было никаких портретов, и это казалось необычным. В Хогвартсе все коридоры были увешаны портретами.

— Альбус, мистер Поттер хотел бы поговорить с вами. О философском камне.

— О камне? — удивился Дамблдор, его глаза за очками сощурились, отчего россыпь морщин вокруг них стала заметнее. — Проходи, Гарри.

Гарри оказался в просторной круглой комнате, где было множество странных приборов, издающих разные звуки. Они тикали, позвякивали, стучали, и все это немного раздражало и мешало сосредоточиться. Гарри заметил красивую огненную птицу, сидящую на жердочке и на мгновение даже забыл, зачем он пришел в этот кабинет.

— Это Фоукс, Гарри. Огненный феникс.

— Он очень красивый.

— Да. Но не будем отвлекаться. Ты хотел что-то рассказать мне, не так ли? — улыбнулся ему директор. — Прошу, садись.

Сам Дамблдор сел в кресло за своим рабочим столом, а Гарри предложил одно из двух кресел, обшитых красной тканью, стоящих перед его столом. Поттер сел в ближайшее.

— Директор, — он запнулся, не зная, с чего начать. — Это профессор Квиррелл. Он пытался ограбить Гринготтс и теперь будет пытаться заполучить философский камень, который спрятан в Запретном коридоре на третьем этаже.

Дамблдор сощурился. Почему-то взгляд его добрых голубых глаз стал цепким. Гарри от этого стало не по себе.

— Откуда тебе это известно?

— Это уже было, директор. Я не понимаю, что происходит. Я уже поступал на Гриффиндор, подружился с Роном Уизли и Гермионой Грейнджер, учился весь первый курс и даже успел сдать экзамены. За это время мы выяснили, что именно спрятано в Запретном коридоре. Мы думали, что за камнем охотится Снейп. В один день вы получили срочную сову из Министретсва и отбыли по делам. Мы попытались предупредить профессора МакГонагалл, но она нам не поверила! Тогда мы сами пошли в Запретный коридор. Гермиона успешно справилась с дьявольскими силками, Рон сыграл партию в шахматы, а я поймал старый ключ. Тролль уже был оглушен, когда мы пришли. Гермиона разгадала загадку с зельями, но в нужном флаконе не было достаточного количества зелья, и я прошел дальше один. В последней комнате было зеркало Еиналеж. И Квиррелл. Он не мог достать камень, и Волдеморт предложил ему использовать меня. Посмотрев в зеркало, я обнаружил, что камень находится у меня в кармане. На затылке Квиррелла был Волдеморт! Он приказал убить меня, а потом я оказался у банка Гринготтс в свой первый визит в Косой переулок.

— Почему ты не сказал об этом сразу, ведь прошел целый месяц? — Дамблдор сложил пальцы домиком.

Гарри не мог перестать думать о пронзительном и изучающем взгляде голубых глаз, смотревших на него. Казалось, будто директор смотрит прямо в душу. Он продолжил рассказ, глядя на свои ботинки.

— Я даже не понял, что переместился во времени. Начал говорить Хагриду, что мне нужно срочно с вами поговорить, начал кричать, что камень у Квиррелла. Хагрид, скорее всего, решил, что я сумасшедший. Но он пошел в Дырявый котел, чтобы сообщить вам. Пока он говорил с вами через камин, в баре появился Квиррелл. Он слышал все, что я говорил у банка. Квиррелл бросил мне какой-то шарик, я поймал его и переместился в незнакомый дом. Там Волдеморт каким-то образом прочитал мои воспоминания, он решил больше не пытаться меня убить и бросил умирать в подвале. Не знаю, сколько времени я там находился, мне не приносили еду и воду. Это было ужасно, сэр. Полагаю, потом я умер. И снова очнулся у дверей Гринготтса. Тогда я решил вести себя осторожнее, я помнил, что у Квиррелла ничего не получится в банке, значит, у меня было время! И я решил поговорить с вами только в Хогвартсе.

Почему-то Дамблдор, на которого Гарри бросал иногда взгляд, по мере его рассказа все больше мрачнел. Он глубоко задумался и следующие несколько минут прошли в тишине.

— Сэр?

— Гарри, это очень большая ответственность — перемещаться во времени, зная наперед, что произойдет. Нельзя менять историю, это скажет тебе любой путешественник во времени. Конечно, до этого никому не удавалось путешествовать больше, чем на несколько часов. Тебе же выпал шанс прожить заново почти целый год. Я бы хотел, чтобы ты постарался не менять историю. Я же попытаюсь найти ответ на интересующий тебя вопрос — почему ты перемещаешься во времени. Конечно, было бы глупо делать вид, что ты ничего не выучил за прошедший год, — Дамблдор подмигнул ему. — Полагаю, у тебя есть шанс стать лучшим студентом на курсе.

— Но тогда камень окажется у Квиррелла, и он снова меня убьет!

— Мы не допустим этого. Боюсь, что совсем без изменения истории у нас ничего не выйдет, поэтому я сделаю все возможное, чтобы профессор Квиррелл не завладел камнем.

Из кабинета Дамблдора Гарри вышел расстроенным и сбитым с толку. Директор предлагал ему прожить этот год так, будто ничего и не было! Это казалось глупым и неправильным. Дамблдор хотел пустить все на самотек, позволив Квиррелу, из затылка которого торчал Волдеморт, год учить всех Защите от темных искусств, а самому Гарри надлежало держать в секрете свои перемещения во времени.

Первая неделя прошла без особых происшествий, разве что Гарри было невыносимо сидеть в кабинете Защиты зная, что преподаватель уже дважды его убил. Когда он смотрел на Квиррелла, то вспоминал ту ужасную боль, которую испытал в подвале, страх, который преследовал его эти несколько дней, проведенных в темноте и то отчаяние, которое охватило его тогда. Он сжимал кулаки и продолжал делать вид, что все нормально. На уроке Снейпа он не стал позориться, как в первый раз, и ответил на вопросы о безоаре и Напитке живой смерти. Конечно же, самый ненавистный в прошлом профессор не добавил Гриффиндору баллов, да и вообще стал смотреть на Гарри как будто бы с еще большим презрением, слово он разочаровал его своими правильными ответами.

И все же все было не так. Гарри чувствовал себя виноватым в этом. Разговоры о предстоящем уроке полетов казались скучными, с Роном у него почему-то не находилось общих тем для общения, а замечания Гермионы о правильности взмаха волшебной палочки и в самом деле раздражали. Но спустя неделю он попросил Гермиону помочь ему с эссе по трансфигурации в библиотеке, и у него вышло подружиться с ней даже быстрее, чем в первый раз.

На уроке полетов, несмотря запрет директора на изменение истории, Гарри встал рядом с Невиллом и успел предотвратить его падение с метлы. В этот раз ему не пришлось гнаться за падающей напоминалкой, его полет не увидела МакГонагалл, и ему никто не предложил место ловца в сборной Гриффиндора. Это казалось первым существенным недостатком изменения истории. В остальном все шло так же, как и раньше, что навевало одновременно ностальгию и чувство противоречия.

Гарри спускался в библиотеку, в которой стал проводить больше времени, читая о способах перемещения в мире волшебников. Он узнал о каминной сети, порталах и аппарации, которую могли применять лишь волшебники, достигшие семнадцати лет. Вероятно, тот шарик, который бросил в него Квиррелл, был порталом.

— М-м-мистер П-Поттер! — окликнул его знакомый до дрожи голос, и Гарри споткнулся.

Он поспешил побыстрее спуститься по лестнице, делая вид, что не услышал Квиррелла, но непроизнесенное вслух заклинание сбило его с ног. Мир погрузился в черноту.

Пробуждение было болезненным. Скорее всего, падая, он подвернул руку. Гарри едва слышно простонал, пытаясь пошевелить рукой.

— Очнулся, Поттер?

Гарри открыл глаза и увидел сидящего перед ним Квиррелла. Он осторожно окинул взглядом помещение. Судя по задернутым чем-то черным портретам, он находился по-прежнему в Хогвартсе, и это вселяло надежду.

— Не беспокойся, я не причиню тебе вреда. Твое поведение насторожило меня и моего Господина, и я хочу знать, где я прокололся, если даже такой сопляк, как ты, в чем-то меня подозревает.

Квиррелл замолчал, глядя прямо на Гарри. От этого взгляда хотелось отвернуться, но Гарри, как и всегда, гордо вздернул подбородок.

— Потому что ты двуликий выродок! — выплюнул он.

— Интересное замечание, — спокойно ответил Квиррелл.

— Дай… мне…

«О нет, только не снова!» — успел подумать Гарри, прежде чем Квиррелл начал разворачивать свой тюрбан. Волдеморт был все так же мерзок, как и две жизни назад.

— Гарри Поттер, — произнес Волдеморт. — Видишь, каким я стал?

Видел, он уже дважды это видел! И даже говорил Волдеморт одно и то же. Пошевелить рукой было невозможно, и как назло подвернул он именно правую руку. Он мог бы поджечь лицо Волдеморту! Гарри резко вскочил на ноги, радуясь, что он не связан, как в прошлый раз. И метнулся к затылку Квиррелла, на котором красовалась ненавистная страшная рожа. Он левой рукой, которая могла спокойно двигаться, дотронулся до не успевшего сообразить и повернуться Волдеморта-Квиррелла. Тот истошно завопил, резко вывернулся и все же связал Гарри веревками с помощью заклинания Инкарцеро. Радовало одно: на лице Волдеморта расцветали огромные волдыри.

— Круцио! — взревел Волдеморт.

И Гарри почувствовал, что боль, которую он ощущал больше месяца назад в подвале — ничто по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас. Казалось, что у него болит одновременно все, каждая клетка его тела.

— Экспеллиармус! — раздалось от двери, и боль резко прекратилось.

Гарри валялся на полу и не мог толком видеть, что происходит, но заметил полы фиолетовой мантии и услышал звуки повалившейся на пол мебели. Никто не произносил вслух заклинаний и понять, что идёт борьба, можно было только исходя из предпосылок к ее возникновению. Все звуки быстро прекратились со звоном разбитого стекла.

— Гарри, — Дамблдор тут же подлетел к нему. — С тобой все в порядке?

Он не мог ответить. Сил не осталось, да и не имело это все никакого значение. Именно в эту минуту ему не хотелось ни говорить, ни думать, ни даже жить. В голове даже мелькнула шальная мысль, что лучше бы Квиррелл снова использовал Аваду, тогда бы он просто оказался перед Гринготтсом, и не испытал бы эту ужасную боль.

* * *

Проснулся Гарри в Больничном крыле. Он оглянулся, но не стал надевать очки. Силуэт у его кровати в той же самой фиолетовой мантии мог быть только Дамблдором. За ним стоял кто-то в черном, скорее всего, Снейп.

— Квиррелл…

— Все хорошо, Гарри. Ты в безопасности, — сказал Дамблдор.

— Квиррелл мертв?

— К сожалению, он сбежал. Я отвлекся, глядя на тебя, и упустил момент, когда он разбил окно и выпрыгнул в него.

— Камень…

— Ему не достанется.

— Значит, Волдеморт не вернется?

— Боюсь, есть другие способы. Отдыхай, Гарри.

Дамблдор и Снейп покинули Больничное крыло, и Гарри снова провалился в сон. Но он не смог спать долго, так как ему снилась боль, которую он испытывал после того страшного заклинания. Снова как будто каждая часть его тела болела, и к ней прибавлялась та самая боль и сухость в горле, которую он ощущал ранее, жизнь назад. Он резко открыл глаза. Над ним стоял кто-то неизвестный, взрослый или старшекурсник. Гарри заметил на его мантии нашивку желтых цветов — хаффлпаффец. Разглядеть лицо он не мог, и уже было потянулся за очками…

— Авада Кедавра!

— Да, это гоблин, — сказал Хагрид.

— Какого черта! — выругался Гарри.

— Гоблин это, говорю.

— Угу.

В этот раз его убил какой-то клятый хаффлпаффец! Это казалось чем-то нелепым и странным, что непременно надо было обсудить с Дамблдором. Только вот стоило ли? Нельзя менять историю, нельзя менять историю. Он делал все, как и в прошлый раз, а Квиррелл напал на него. А потом еще и убил его не Квиррелл, а какой-то старшекурсник. Гарри помнил, что в первой жизни у него не было никаких конфликтов ни с кем из студентов других факультетов, кроме Малфоя. Пока Гарри ехал в тележке к своей банковской ячейке, у него дрожали руки. История менялась без его желания! И если в самый первый раз ему удалось прожить хотя бы целый учебный год, развлекая себя игрой в квиддич, то теперь он не продержался и месяца в школе.

В свой третий первый поход за покупками к школе Гарри вообще не слушал Хагрида, лишь кивал невпопад. Он сказал Малфою в магазине мадам Малкин отвалить, а когда тот начал распаляться, послал его к черту. Тот обозвал его грязнокровкой, на что Гарри послал его еще дальше.

Он думал, что могло пойти не так. Почему его убил какой-то старшекурсник уже после того, как Квиррелл сбежал. Он был сообщником Квиррелла, других причин убивать Гарри не было. Но это как-то не очень соответствовало его представлениям о факультетах, ведь темные маги учились в Слизерине, а не в Хаффлпаффе.

В книжном он купил больше книг, чем в первые два раза. Потому что заклинания за первый курс он освоил, а благодаря летней практике некоторые освоил очень даже хорошо. Ему нужно было начать разучивать что-то действительно стоящее, но он не знал, где это стоящее искать. Хагрид злился оттого, что Гарри так надолго задержался в книжном магазине вместо того, чтобы всего лишь взять стандартный комплект учебников для первого курса. Сам Гарри злился на Хагрида за то, что тот злился. Наконец, он выбрал две книги: «Защита от темных сил. Практикум» и «Сто заклинаний на все случаи жизни», решив, что больше он все равно не успеет изучить за месяц, а в Хогвартсе есть библиотека.

Почти весь месяц Гарри практиковался в новых, вычитанных в купленных книгах, заклинаниях. Там он нашел весьма полезное разоруживающее заклинание, которое использовал Дамблдор, только он не мог его практиковать, потому что некого было лишать палочки. Он оттачивал движения, решив попрактиковаться на Малфое в школе. А вот заклинание, отбрасывающее предметы, он вполне мог разучить. Еще ему понравилось ослепляющее заклинание, он мог бы ослепить Волдеморта, а потом сжечь ему лицо руками. Этот эффект от прикосновений тоже был странным, ведь Гарри касался других людей, никто из них не покрывался ожогами и не начинал истошно кричать.

В одно утро в конце августа он косил газон, когда увидел в траве большого жука. Гарри пришла в голову жуткая мысль, но жуков он не любил и, возможно, это заклинание могло бы спасти ему жизнь. Когда-нибудь. Он наставил на жука палочку, которую теперь всегда носил с собой.

— Авада Кедавра!

Ничего не произошло.

* * *

В этот раз он не стал дожидаться семью Уизли, а сразу прошел на платформу и сел в Хогвартс-экспресс. Он не чувствовал в себе силы еще раз видеть и слышать все то, что он уже видел и слышал. Гарри закрыл дверь Коллопортусом, чтобы никто его не потревожил. Ему нужно было еще раз обо всем подумать.

В этот раз он решил не говорить ничего Дамблдору. Его «Все хорошо, Гарри. Ты в безопасности», сказанное за несколько часов до того, как хаффлпафец убил его, выглядело издевательством. Гарри решил дожить до того момента, когда они спустились в Запретный коридор, и использовать эффект неожиданности. Квиррелл, не ожидающий нападения сразу, растеряется, и Гарри использует это, чтобы… убить его. Признание того, что для спокойного завершения этого затянувшегося первого курса ему придется убить человека, давалось нелегко, но он не видел иного выхода. Если оставить Квиррелла в живых, проигнорировать Запретный коридор с хранящимся там философским камнем, то Волдеморт возродится и убьет его, где бы Гарри ни был. Зная это, он не сможет жить спокойно, будет всегда ожидать удара в спину. Проблема требовала кардинального решения.

Гарри сел в лодку с Терри Бутом, Джастином Финч-Флетчли и Сьюзан Боунс. Он по-прежнему очень любил своих друзей, но третий круг однообразного общения с ними был выше его сил. Он еще успеет подружиться с ними потом. Всю дорогу Гарри молчал, он очнулся, когда МакГонагалл произнесла его фамилию и понял, что пора идти примерять Шляпу.

— Ты хочешь в Гриффиндор, но мне не кажется, что это хороший вариант для тебя. Я вижу, как ты идешь к своей цели. Не знаю, что это за цель, но ты определенно готов на многое ради ее достижения.

— Моя цель — защитить моих друзей!

— Это похвальное желание, но я вижу у тебя так же и жажду знаний, ты хочешь стать сильнее, умнее. И даже хитрее. Это не методы Гриффиндора.

— Но я по-прежнему готов рискнуть всем ради защиты всех от Волдеморта, и именно ради этого хочу стать сильнее, умнее и хитрее. Разве это не качества настоящего гриффиндорца?

— Может быть ты и прав. Что ж, пусть будет по-твоему. Гриффиндор!

— С нами Гарри Поттер! — так же, как и до этого, крикнул один из близнецов Уизли.

Гарри прошел к своему столу, начал пожимать руки своих однокурсников, а сам уставился на преподавательский стол, поймав на себе взгляд Снейпа. Надо же, когда-то ему казалось, что именно этот профессор — самое страшное, что случилось в его жизни. Теперь он готов был отдать все рубины в часах Гриффиндора, которые мог бы снять Снейп, лишь бы Квиррелл упал с лестницы и расшиб Волдеморта.

Школьные будни начались так же, как они начинались до этого. Гарри долго размышлял, но все же не пошел к Дамблдору, осознавая, что тот не смог защитить ни его, ни камень. Он будет больше и усерднее учиться. Научиться заклинанию разоружения он решил спустя два дня, выследив Малфоя. Сам он спрятался за доспехами.

— Экспеллиармус! — сказал он.

Ничего не произошло, как ничего не произошло с тем жуком, когда он испробовал на нем заклинание, дважды убившее его.

— Поттер! — Малфой его заметил. — Нападаешь первым, как настоящий гриффиндорец?

— И что ты мне сделаешь? — Гарри вышел из своего укрытия.

— Импедимента! — произнес Малфой.

— Инкарцеро! — успел выкрикнуть Гарри, и это заклинание, в отличие от других, успешно связало Малфоя.

— Мистер Поттер, потрудитесь объяснить, что здесь происходит? — раздался за спиной вкрадчивый голос Снейпа.

— Малфой напал на меня, — не моргнув глазом соврал Гарри.

— Это Поттер напал на меня! — вскричал Малфой. — Он стоял за доспехами и попытался меня разоружить!

— Как это... по-гриффиндорски. Минус двадцать баллов с Гриффиндора за нападение на ученика.

Гарри усмехнулся. Баллы — последнее, что его теперь интересовало. Он развернулся и пошел прочь, оставив связанного Малфоя и Снейпа наблюдать за его удаляющейся спиной. Ему нужно было срочно найти Рона.

— Вот ты где, Рон, — сказал он, обнаружив своего друга играющим в плюй-камни в гостиной.

— Давай с нами, Гарри.

— Не хочу. Слушай, хочешь я покажу тебе крутое заклинание?

— Какое?

— Обезоруживающее. Можно просто выхватить у кого-то палочку и…

— Да ну, Гарри, это не интересно. Я знаю более интересное заклинание, называется ешь слизней. Только оно у меня не получается.

Гарри понял, что его отношения с Роном больше не будут такими, как раньше. Он не знает, в какой опасности живет и не предполагает, что Защиту у них ведет человек с Волдемортом на затылке. Поэтому заклинание, заставляющее кого-то изрыгать слизней, кажется ему смешным и полезным, в отличие от более практичного и менее забавного заклинания разоружения, которое может действительно спасти жизнь.

— Я прочитала все учебники за первый курс и не встретила там обезоруживающего заклинания, — Гарри не заметил, как к ним подошла Гермиона.

— Могу рассказать тебе о нем, если хочешь.

— Хочу!

* * *

Гарри и Гермиона не сидели в библиотеке так часто, как в его прошлой жизни. Теперь они больше тренировались в пустом классе рядом с кабинетом трансфигурации. Гермиона, как оказалось, была не только жадной до знаний, но и до их применения. Она подолгу оттачивала каждое заклинание, причем до того, как они проходили его в классе. Отсюда и происходили ее успехи.

В этот раз он решил не привлекать к себе внимания, поэтому не превращал на первом же уроке трансфигурации спичку в иголку, не демонстрировал знание заклинаний, которые им только предстоит пройти, но при этом сказал Гермионе, что школьную программу он пройдет на уроках, поэтому ему интереснее тренироваться в заклинаниях, которых нет в учебнике за первый курс. Гарри полагал, что Гермионе было сложнее, ведь ей приходилось учить и школьные заклинания для уроков, но она согласилась учиться и чему-то новому. Экспеллиармус получился у него примерно с двадцатой попытки.

Дружба с Роном не задалась, и Гарри не знал, как можно ее вернуть. Он не мог себе позволить проводить время за играми в плюй-камни и волшебные шахматы, потому что понимал: он практически ничего не умеет. И смерть уже не казалась ему чем-то, что ждет его в глубокой старости. Он боялся, что у него так и не будет времени, чтобы узнать о магии как можно больше.

Квиррелл иногда бросал на него такие взгляды, будто о чем-то знал. Это пугало больше всего. Гарри понимал, что, скорее всего, выдает себя, потому что он не мог смотреть на Квиррелла и не вспоминать его Круцио. Поймав на себе изучающий взгляд профессора, Гарри старался смотреть куда угодно, только не на Квиррелла. Он изо всех сил пытался вести себя так же, как и другие первокурсники.

На уроке полетов Невилл снова упал с метлы, так как Гарри был погружен в свои мысли и успел забыть, что должно произойти. Малфой поднял его напоминалку.

— Смотрите! — крикнул Малфой. — Это та самая дурацкая штука, которую прислала ему его бабка.

Напоминалка заблестела в лучах солнца.

— Я думаю, надо положить ее куда-нибудь, чтобы Лонгботтом потом не мог достать ее оттуда, — например, на дерево.

— Тебя не учили, что брать чужие вещи нехорошо? — вперед вышел Рон.

— Поэтому на тебе только и видно, что чужие поношенные вещи? — ухмыльнулся Малфой.

Рон не стал долго припираться и набросился на Малфоя с кулаками, повалив его на землю. Напоминалка откатилась прямо к ногам Гарри, и он ее поднял, положив в карман.

— Рон Уизли! Немедленно прекрати! С нас снимут кучу баллов! — кричала Гермиона, но ни Рон, ни Малфой ее не слышали.

Их разнимали Крэбб и Гойл. Крэбб пнул Рона под ребра, отчего тот скривился, лежа на земле. К нему сразу же подбежали Дин и Симус.

— Ты ответишь за это! — взревел взбешенный Симус.

— Что здесь происходит? — к месту происшествия бежала мадам Хуч.

— Уизли напал на Малфоя! — тут же сказала Паркинсон.

Гарри было странно наблюдать за этой детской перепалкой. Она казалась ему такой несущественной по сравнению с тем, что он в любой момент может умереть. С Гриффиндора и Слизерина сняли по десять баллов и урок продолжился без Невилла. Как бы Гарри ни любил летать, он понимал, что сейчас не стоит проситься в команду Гриффиндора. Вуд с его тренировками отнимет слишком много драгоценного времени, которое он проводил с Гермионой, разучивая новые проклятия. Да и, помнится, Квиррелл уже пытался его убить, заколдовав метлу в самой первой жизни.

Незаметно наступил Хэллоуин, и Гарри не беспокоился насчет Гермионы и тролля. Рон так же оскорбил Гермиону, но Гарри заступился за нее сразу же, сказав, что она его друг. Поэтому она не плакала ни в каком туалете, а сидела вместе со всеми в Большом зале, наслаждаясь праздничной атмосферой.

— Тролль! Тролль… в подземелье… спешил вам сообщить…

Квиррелл, потеряв сознание или притворившись, что потерял его, рухнул на пол. Гарри перешагнул через тело лежащего Квирелла, преодолевая искушение посильнее его пнуть. Вечер прошел спокойно, он улыбался, слушая предположения гриффиндорцев о том, как тролль мог пробраться в школу.

— П-поттер, з-з-задержистесь, — сказал Квиррелл, и Гарри на мгновение замер.

Сердце забилось часто и, казалось, было готово выпрыгнуть из груди. Гарри бросился к лестницам. Он почти добежал до лестничного пролета, когда его сбило заклинанием. Он не потерял сознание, поэтому видел, как Квиррелл левитирует его в свой кабинет. Он снова почувствовал себя идиотом. Хотел же напасть неожиданно! Конечно, Гарри рассчитывал, что это произойдёт позже, но это не значило, что можно было расслабляться. И он, как последний трус и маггл, побежал к лестницам. В кабинете Защиты Квиррелл отменил заклинание левитации, и Гарри упал на пол. Он тут же вскочил на ноги и вскинул палочку.

— Экспеллиармус!

— Протего! Инкарцеро! — лениво бросил Квиррелл, и палочка осталась в его руке, направленная на Гарри.

— Я все время думал, почему ты меня боишься. Ведь я п-п-профессор К-квир-р-рел, заика и неумеха, которого все школьники презирают. Все, но не ты. Почему?

Гарри молчал.

— Я сотру тебе память и отправлю обратно на уроки, не бойся. Мне просто нужно знать, что растрепал тебе обо мне Дамблдор или кто-то еще, чтобы понять, кто из… более серьезных людей меня подозревает. Легилименс!

И снова в голове вихрь воспоминаний, но Квиррелл не стал заходить так далеко, как Волдеморт, когда использовал это же заклинание. Или же сам Гарри усердно думал о том, что хочет скрыть, оттого его мысли были словно на поверхности. Весь самый первый первый курс пронесся мимо него с его матчами по квиддичу, Рождеством, на которое он впервые получил настоящие подарки, Пушком, драконом Норбертом, сожженными Гермионой дьявольскими силками и самим Квирреллом, стоящим напротив зеркала Еиналеж. Авада Кедавра, банк Гринготтс, летящий в него шар, легилименция, смерть в подвале, снова Гринготтс, решение рассказать все Дамблдору лично, его заверения, что нельзя менять историю, нападение Квиррелла, смерть от руки старшекурсника с Хаффлпаффа.

Квиррелл отменил заклинание и смотрел на Гарри задумчиво некоторое время.

— Господин? — обратился он в пустоту, но Гарри знал, к кому именно он обращается.

— Что… там?

— Мальчишка уже несколько раз умирал и все время возвращался к одной точке во времени. Полагаю, его нельзя убить.

— Что за вздор?

— Но я видел это в его памяти. Или я, или тот грязнокровка Бронкс, который под вашим Империо, убивали его, и он всегда возвращался ко времени своего первого визита в Косой переулок.

— Это надо обдумать.

* * *

Следующим утром из школы исчезли профессор Квиррелл и Гарри Поттер.

Гарри снова оказался в подвале. Волдеморт не стал ограничиваться простой доставкой его в то же самое подземелье, где прошла его вторая самая коротках жизнь. И Гарри понял, что те несколько секунд Круцио были простой щекоткой в сравнении с минутами, казавшимися вечностью. Он кричал, скулил, выворачивался, из глаз текли слезы, и он хотел умереть. И неважно, окажется он у Гинготтса или нет, главное, чтобы это все закончилось. Потом Квиррелл ушел, и Гарри, тяжело дыша, остался лежать в темноте. Если бы у него были силы, он бы закричал от злости, обиды и гребаной несправедливости, потому что ему всего лишь хотелось быть обычным, как в его самой первой жизни, играть в квиддич, радоваться подаркам на Рождество и жаловаться на бесконечно длинные эссе по трансфигурации. Но силы оставались лишь на то, чтобы тихо скулить, лёжа на холодном каменном полу.

Теперь ему раз в день приносили еду и воду. Иногда Квиррел, словно ради развлечения, мог бросить в него Круцио, прежде чем поставить на пол тарелку. В другой раз он этого не делал, и Гарри никогда не знал, что принесет ему открывающаяся дверь — еду или боль.

Спустя некоторое время он понял, в чем заключался план Волдеморта. Он просто позволит ему жить и умереть естественной смертью, а вся его жизнь так и пройдет в этом подвале. Он больше не выучит новых заклинаний, не увидит ни Гермиону, ни Рона, ни даже Малфоя с Дурслями. Не сядет на метлу, не поиграет в шахматы, никогда не научится этому странному заклинанию, позволяющему читать мысли, которому давно захотел обучиться, но не мог найти предлога рассказать о нем Гермионе и думал, что она вряд ли согласиться учить его вместе с ним. Он даже не мог представить себе сколько это — вся жизнь. Он знал только, что это очень много дней. Которые он проведет в темноте и одиночестве, и рано или поздно сойдет с ума.

В один день Квиррелл вошел в подвал, подошел к нему, схватил его руку и одним движением оставил глубокий порез. Не говоря ни слова, он удалился. Кровь шла довольно долго, но организм справился с этим, рана постепенно перестала кровоточить и начала затягиваться. Гарри вспомнил, что, когда он жил у Дурслей, еще до получения письма из Хогвартса, все его раны затягивались очень быстро. Почему-то с тех пор Квиррелл больше никогда не пытал его Круцио.

Его глаза давно привыкли к темноте, и он мог видеть очертания комнаты. Гарри хотел было делать какие-то засечки на стене, чтобы понимать, сколько времени прошло, но у него не было ничего, чем бы их можно было делать. Поначалу он считал дни — по количеству раз, когда ему приносили еду. Вскоре он сбился со счета. Он проваливался во тьму, ему мерещилось, как Гермиона шепчет ему на ухо что-то важное, а он не может разобрать, что именно. Шепот вообще стал часто мерещиться ему. Иногда он ходил кругами по комнате, разговаривая с Роном и объясняя ему, как важно учиться заклинаниям, а не играть все время в плюй-камни. Ему казалось, что Рон так же беспечно отвечает, и он злился на своего друга.

В какие-то дни он верил, что его ищут. Дамблдор обязательно найдет его и вытащит отсюда. Иногда он находил себя лежащим на полу и пытающимся рыть нечто вроде подкопа в бетоне. Он сдирал в кровь ногти, но у него так ничего и не выходило. Он не знал, сколько прошло времени и что происходит там. Там — это казалось чем-то абстрактным. Как будто мира не существовало вовсе, если его нельзя видеть. Порой он думал, что на самом деле никакого волшебства не существует, школа Хогвартс и все, что в ней происходило — ему всего лишь приснилось.

Часто Гарри просто лежал и смотрел в темный сырой потолок. Он пытался, столько раз пытался. Почему он вообще должен это делать? Он рисовал в голове планы на случай, если ему удастся выбраться или же вернуться к Гринготтсу. Бежать ему некуда, скрыться от Квиррелла не удастся. Попробовать еще раз рассказать все Дамблдору, объяснить, что его идея не вмешиваться — не работает?

— Дамблдор — великий волшебник! — говорила Гермиона в его голове.

— А что, если он знал с самого начала, что Квиррелл охотится за камнем?

— Если бы он знал, то он бы это предотвратил!

— Но он сам сказал мне не вмешиваться в ход истории и оставил Квиррелла в школе! — возражал Гарри.

Он запутался. Прошло уже много времени, его волосы отрасли, ногти на руках приходилось сгрызать, чтобы они не мешали, а ногти на ногах отрасли настолько, что он больше не мог надеть ботинки. В туалет он ходил в поставленное в углу ведро, которое Квиррелл, приносящий ему обед, иногда очищал заклинанием. Порой он забывал это сделать, и в комнате стояла нестерпимая вонь.

— Люмос! — повторял он вновь и вновь, пытаясь как в детстве сотворить волшебство без палочки.

Комната в подвале не освещалась от его заклинания.

— Люмос, твою мать!

Ничего не происходило.

— Убей меня и обучись окклюменции, — сказал Квиррелл, принесший ему еду.

На нем уже давно не было тюрбана, волосы его оказались средне русыми, насколько можно было видеть в полумраке. Он был еще молод, не такой старый, как большинство профессоров. Наверное, он был немного старше Снейпа.

— Ч-чему?

— Прощай.

— Постой… Какое сегодня число?

— Двадцать восьмое июня, — ответил удаляющийся Квиррелл.

Они поговорили впервые за все это время.

Гарри принялся вяло ковыряться в принесенной похлебке с бутербродами. Его не морили голодом, но и кормили не лучше, чем было у Дурслей. Ему давно было все равно. Он доел похлебку и поставил тарелку в сторону, повалившись на бок. Ему словно на яву казалось, что Гермиона учит его заклинанию Легилименс.

— Люмос, — произнес он слабым голосом.

Над его ладонью появился слабый шарик света.

* * *

— Да, это гоблин, — сказал Хагрид.

— Да ладно! — Гарри не поверил своим глазам.

— Истинно тебе говорю, гоблин, самый настоящий! — заверил его Хагрид.

Гарри оглянулся по сторонам, потрогал свои волосы, которые были теперь уже непривычно короткой длины, и притих. Он не помнил, как умер.

— Хагрид, ты знаешь, что такое окклюменция?

— Неа, может болезнь какая.

В этот раз Гарри не стал задевать Малфоя в магазине мантий. Он вообще все время молчал, потому что отвык говорить. Разве что только с Гермионой в своем воображении. Весь день прошел словно в тумане, он не мог поверить, что выбрался из того кошмара, в котором прошли последние месяцы. Уже разбирая покупки у Дурслей, он понял, что не купил ни одной новой книги помимо стандартного набора для первокурсников. Вечером он наслаждался душем, который обычно принимал не больше пяти минут, так долго, что даже тетя Петунья начала стучать в дверь. Ему казалось, что вся та грязь, которую он ощущал на протяжении последних месяцев, постепенно уходит.

— Тетя Петунья, — решился он спустя два дня. — Мне нужно в Лондон.

— И что?

— Вы не могли бы дать мне денег на билеты?

— Нет.

Попробовать стоило. Придется рисковать и вызывать автобус «Ночной Рыцарь», о котором Гарри прочитал еще пару жизней назад, когда интересовался способами перемещения.

Утром следующего дня Гарри, как он помнил из книги, взмахнул палочкой, не произнося заклинания. Спустя несколько секунд перед ним словно из воздуха возник двухэтажный автобус.

— Добро пожаловать! Это автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение! Взмахните палочкой и входите в салон: мы домчим вас куда угодно! Я, Стэн Шанпайк, ваш кондуктор этим утром. Куда тебе?

— Дырявый котел.

— Одиннадцать сиклей. За четырнадцать получишь еще и чашку какао…

— Мне не нужно какао.

Гарри отсчитал нужное количество монет и вошел в автобус, пониже натянув бейсболку, которую украл у Дадли.

— Вот твоя кровать.

Было не очень понятно, зачем в автобусе кровати, ведь если верить книге, он перемещался довольно быстро. Было бы достаточно обычных сидений, как в рейсовых автобусах до Лондона, которые отходили из Литтл Уингинга. Жаль, у Гарри не было фунтов, он предпочел бы ехать на маггловском автобусе.

— Трогай, Эрн, — крикнул Стэн, садясь за водителем.

Автобус взревел и рванул с такой силой, что Гарри, не успевший сесть на свою кровать, завалился на нее, да так больше и не смог принять сидячее положение. Не имея возможности что-либо изменить, Гарри просто прикрыл глаза и продолжил лежать. Один раз автобус останавливался, чтобы подобрать еще одного пассажира, следующей остановкой был уже Дырявый котел. Гарри поблагодарил Стэна и вышел.

Он прошел к Дырявому котлу, стараясь стать как можно незаметнее. Это было не так-то просто сделать, потому что когда тебе одиннадцать, ну или ты выглядишь на одиннадцать, взрослые обращают внимание на то, что ты один. Гарри старался держаться увереннее и быть незаметным одновременно. Кто-то оглядывался на него, но они не знали, что он — Гарри Поттер. Бейсболка скрывала шрам. Он проскользнул на задний двор, вспоминая, по каким именно кирпичам стучал Хагрид. Казалось, это было целую вечность назад. Если так подумать, с того времени действительно прошло около двух лет. С третьей попытки, он вошел в переулок и направился сразу в книжный магазин.

На этот раз он подбирал книги более внимательно, сделав основной упор на чарах. Практиковать защитные заклинания в одиночку было сложно. Гарри долго ходил между полок, листая книги.

— Ищите что-то? — спросил недовольно продавец.

Наверное, они не любили таких — кто долго смотрит и мало берет. Другое дело школьник, которому нужен комплект учебников.

— У вас есть что-нибудь про окклюменцию?

— Надумал секреты от родителей хранить, малец?

— Допустим, — Гарри понятия не имел, о чем именно спрашивал.

— Редко кто этой литературой интересуется, поэтому мало у меня книг по окклюменции. Да и толку от них почти никакого, этому только в практике научиться можно.

Тем не менее, продавец направился к одному из стеллажей. С самой верхней полки он достал тонкую книгу.

— Держи.

— «Закрытый разум», — прочитал Гарри. — Это то, что нужно?

— То, что нужно в этом деле — это годы практики, малец. Но с чего-то же нужно начинать? Начни с книжки.

Гарри поблагодарил продавца и попросил пробить три книги — эту про разум, учебник по чарам за второй курс и еще одну книгу с названием «Нестандартное волшебство». Последняя книга ему понравилась тем, что в ней автор предлагал нестандартное применение различным привычным чарам.

Выйдя из магазина, он увидел, что по Косому переулку идет профессор МакГонагалл в сопровождении Гермионы и ее родителей. Это было проблемой, профессор вполне могла узнать его, ведь все говорили, что он очень похож на отца. Гарри поспешил скрыться, завернув в какой-то переулок, которого раньше не видел. Когда Гермиона с МакГонагалл прошли мимо, он огляделся. Место, куда он свернул, не было таким же волшебным, как Косой переулок. Мрачная мощеная узкая улица, извиваясь, заканчивалась где-то за поворотом, но что самое странное — здесь так же были магазины. Он решил покинуть мрачное место, не желая привлекать к себе внимание и опасаясь, что место может быть небезопасным.

Остаток лета прошел в попытках хоть чему-то научиться в окклюменции. «Закрытый разум» был прочитан за один вечер, но после его прочтения возникло больше вопросов, нежели ответов. Там были советы по практикам, похожим на маггловские медитации, которыми несколько лет назад увлекалась тетя Петунья, где говорилось что нужно очищать сознание, концентрировать внимание на одной точке буквально или фигурально, когда точкой являлось конкретное малозначащее воспоминание. Гарри пытался даже делать дыхательные упражнения, расслаблять тело, чтобы было проще ни о чем не думать, но рано или поздно он ловил себя на мысли, что продолжает обдумывать происходящее с ним или же строит ближайшие планы. Так легко было ни о чем не думать и концентрировать внимание на шуме трассы — единственном доступном ему шумовом воспоминании по причине отсутствия представлений о шуме моря или леса, — и так же легко поймать себя на том, что спустя пять минут думаешь о бифштексе, запах которого доносится с кухни.

Но у подобных упражнений были и свои плюсы. Даже если Гарри не мог долго думать об одном и том же, все же занятия помогали сосредотачиваться на важном и подмечать детали. Грустным открытием стало то, что он ни разу не был нигде, кроме Литтл Уингинга и малой части Лондона, несколько месяцев жизни провел в подвале почти без движения и умственной нагрузки, откровенно сходя с ума и разговаривая с несуществующими людьми, и так и не продвинулся в магии. Можно сказать, что он прожил уже тринадцать лет вместо одиннадцати, но не знал даже программы второго курса Хогвартса. Теперь Волдеморт казался ему умудренным жизнью старцем, который наверняка много где побывал, общался с разными людьми и узнавал о магии не только в школе.

К концу августа стало очевидным, что до начала учебного года его успехи в окклюменции так и останутся незначительными. И это значило, что нужен какой-то план Б, потому что Квиррелл снова заподозрит его, снова применит легилименцию, и все повторится. Хуже всего было отсутствие знаний о происходящем, пока он был заперт в подвале. Судя по тому, что спустя некоторое время Квиррелл стал ходить без тюрбана, Волдеморт успешно переселился куда-то еще. Значит, либо он все же достал философский камень, либо нашел другого носителя.

И Квиррелл в конце концов убил Гарри. Он принес эту похлебку с бутербродами, которые были отравлены, потому что еда — последнее, что он помнил из прошлой жизни. Что же не устроило Квиррелла, если Волдеморт возродился? Он стал не нужен? Его поведение могло значить, что угодно. Гарри мог строить какие угодно версии, но все они могли оказаться неверными. И это раздражало. Он знал наперед только одну версию событий — самый первый раз, когда он спустился в Запретный коридор. И понимал, что эта версия, вероятно, уже никогда не осуществится.

В одно утро в конце августа, он косил газон, когда увидел в саду большого жука. Он вспомнил, как в прошлой жизни пытался убить его тем заклинанием, которым убивали его самого. Гарри почувствовал себя этим жуком, маленьким и незначительным, для которого всей жизнью был Дурслевский газон и который не предполагал, что где-то есть более интересные места. Он снова направил на жука палочку.

— Авада Кедавра!

Гарри снова не стал дожидаться семью Уизли на платформе и закрыл дверь к купе Коллопортусом. В этот раз он был честен с собой: ему не хотелось видеть ни Рона, ни Гермиону с Невиллом, которые могут искать жабу, ни Малфоя с его подпевалами, которые будут искать Гарри Поттера. Он был так далек от этого всего, чтобы пытаться подружиться с кем-либо еще. В прошлый раз они неплохо проводили время с Гермионой за тренировками Экспеллиармуса и других полезных заклинаний, но теперь Гарри действительно хотел выжить. Несмотря на то, что последняя смерть была самой легкой из всех, которые ему довелось испытать, ей предшествовали месяцы такого сильного отчаяния и безысходности, что он не мог допустить их повторения. Ему необходимо было пережить этот клятый год.

Каждый раз он допускал одну и ту же ошибку, которая делала его подозрительным. Он боялся Квиррелла и вел себя соответственно. В то время как другие ученики ни в грош не ставили заикающегося профессора, Гарри бросало в дрожь от одного взгляда на него. Близнецы Уизли на первом курсе даже обстреливали Квиррелла снежками по Волдемортовой роже. Профессор делал все, чтобы вызывать презрение и быть максимально не подозрительным. Кто в здравом уме решит, что заика Квиррелл — тот, кто охотится за философским камнем?

Актерский талант не был сильной стороной Гарри, он это прекрасно знал. Но проблема требовала решения, иначе он рискует прожить в подвале не несколько месяцев, а целую вечность. Гарри не стал отвергать идею поговорить с Дамблдором, все же директор мог помочь. И если тот узнает, что его идеи не вмешиваться не приносят результата, возможно, он начнет действовать.

В этот раз, как и в прошлый, он сел в лодку не с Роном, Гермионой и Невиллом. Все, что он чувствовал к ним — это отчуждение. Даже когда они шли с ним в Запретный коридор все, через что они прошли — это детские и совершенно не сложные испытания. Для них это было обычное приключение длиною в один вечер, а для него оно обернулось более трагичным приключением длиною в адский год. Он надеялся, что со временем это отчуждение пройдет, он выживет, и когда проблема с философским камнем будет решена, он снова сможет проводить больше времени с друзьями, играя в квиддич и волшебные шахматы. Квирреллу нельзя позволить завладеть камнем, Гарри понимал это. Он не знал, что происходило все те месяцы, которые он провел в подвале, но вряд ли что-то хорошее, если даже слуга предал Волдеморта, рискуя всем, ведь в новой жизни ничто не мешает Волдеморту вновь прочитать его память и увидеть в ней, что предателем был сам Квиррелл.

— Гарри Поттер, — назвала его фамилию МакГонагалл.

Гарри прошел к табурету и уселся на него, профессор водрузила на его голову Шляпу. Не успел он сказать и слова, как услышал произнесенное на весь зал:

— Слизерин!

Черт! Гарри выругался себе под нос. МакГонагалл сняла с него Шляпу, и он заметил, что профессор выглядит удивленной. Гарри посмотрел на стол Гриффиндора и увидел множество направленных на него взглядов. Все они выглядели почти шокировано. Он медленно направился к столу своего нового факультета и чувствовал, как его провожает сотня глаз. Проклятье, чертова Шляпа!

Было странно садиться напротив Малфоя, но Гарри специально выбрал это место — спиной к остальным трем факультетам. Он не хотел видеть Рона и Гермиону за гриффиндорским столом.

— Я Драко Малфой, — Малфой протянул ему руку.

Гарри вспомнил, что в этой жизни не ссорился с ним в магазине мантий, потому что в тот день все еще не мог отойти от шока и поверить, что его подвальный ад закончился. Может, это было к лучшему, у него был один враг, ни к чему наживать себе их на факультете.

— Гарри Поттер, — Гарри пожал протянутую руку.

— Это Винсент Крэбб и Грегори Гойл, — указал он на сидящих по обе стороны от него.

Гарри пожал руки и им. Он посмотрел на преподавательский стол и встретился взглядом с глазами, полными ненависти, которые несомненно принадлежали Снейпу. А вот он из принципа не ответит на вопросы Снейпа на первом уроке, чтобы не дать тому возможности начислить баллы Слизерину!

— Говорят, ты жил у магглов все это время… — едва слышно произнес Нотт. — Как они тебе?

— Они — идиоты, — ответил Гарри и понял, что сказал именно то, что о них думает.

Когда-то и Дурсли были для него проблемой. Их несправедливое отношение к нему задевало, они заставляли его чувствовать себя неполноценным. Теперь же он понимал, что они просто боятся того, чего не могут понять. И делают правильно, если его — мага-недоучку так легко убить, что уж говорить о магглах! Отношение Дурслей к нему было не тем, что его волновало.

— Может, ты и не такой магглолюбец, каким тебя хочет видеть Дамблдор.

Гарри мало интересовало каким его хочет видеть Дамблдор. У него было единственное желание — дожить до второго курса. Возвращаться каждый раз к банку Гринготтс ему настолько осточертело, что он не смог бы передать это словами. Хуже было лишь то, что Волдеморт с Квиррелом могли придумать что-нибудь новое, если узнают, что он не может нормально умереть. Гарри слишком мало знал о магии, чтобы даже предполагать, как далеко может зайти их фантазия.

Общая гостиная Слизерина, как и говорили у них в Гриффиндоре, находилась в подземельях. Гарри не мог сказать, что здесь было неуютно, в некотором смысле зеленые цвета даже были спокойнее красного убранства, к которому Гарри так привык. Разве что, потолок был довольно низким, и это производило гнетущее впечатление.

Старостой, провожавшей их, была Джемма Фарли. Она сказала вполне нейтральную речь о том, что они поступили на лучший факультет в Хогвартсе, который вот уже несколько лет берет кубок школы по результатам успеваемости и квиддичных соревнований. Никто не говорил о чистоте крови и избранности, наоборот, Фарли заметила, что с ними учится некоторое количество студентов, один из родителей которых является магглом. Почему-то это удивило Гарри. Ему показалось, что она была более осторожной в высказываниях из-за него.

Спальня не была круглой, как в Гриффиндоре. В ней было шесть кроватей, три из которых стояли по одну сторону от двери, и три — по другую. Гарри стало интересно, откуда известно, сколько студентов поступит на тот или иной факультет, ведь спальных мест было ровно столько, сколько было первокурсников. Вещи уже стояли у кроватей, поэтому выбирать не приходилось. Гарри досталась кровать по правую сторону от двери между кроватями Забини и Нотта. Он понял, что ничего не знает о них, кроме имен. Казалось, что он был слеп на протяжении всего первого курса — он не знал имен старшекурсников, не пытался спрашивать у них про непонятные разделы магии, всегда полагаясь на умение Гермионы найти что угодно в библиотеке, не знал всех своих одноклассников, за исключением гриффиндорцев.

Утром Гарри по привычке чуть было не свернул в сторону гриффиндорского стола, и только то, что он шел среди слизеринцев, вовремя напомнило ему, что теперь его стол в другом конце зала. Когда Джемма раздала расписание, Гарри понял, что встретиться с Квирреллом ему придется раньше, чем гриффиндоцам. Защита стояла последним уроком сегодня.

Первая часть дня прошла без происшествий. Слизеринцы, даже Малфой, который вроде бы изначально хотел с ним подружиться, не лезли к нему с расспросами. Хотя Малфой решил работать с ним в паре на Травологии, оставив Крэбба и Гойла, которые так же стали напарниками. Было странно, что он ничего не говорил про несколько династий, которые лучше всех остальных. Кажется, так он пытался получить расположение Гарри в его самую первую жизнь.

На уроке Квиррелла Гарри старался не смотреть на преподавателя и вырисовывал узоры на пергаменте. Он не мог слушать его притворное заикание. Урок у слизеринцев ничем не отличался от занятий гриффиндорцев.

Когда прозвенел колокол, Гарри тут же засобирался и случайно сбросил с парты стопку чистых листов, которые лежали у самого края. Они разлетелись по комнате, и Гарри начал спешно их собирать. Одноклассники покинули кабинет, не став его дожидаться — здесь он еще не приобрел друзей, которые помогли бы ему собрать листы и подождали. Зато ему на помощь пришел Квиррелл.

— С-спасибо, профессор, — осторожно сказал Гарри, принимая из его рук собранные листы и складывая их в сумку.

Только когда он собрался уходить, заметил, что тот лист пергамента, на котором он рисовал бессмысленные узоры, остался в руках у Квиррелла.

— С-смотрю, мой урок в-вас не з-заинтересовал?

Гарри, не очень понимая, что делает, выхватил палочку и направил ее на профессора.

— Авада Кедавра!

Квиррелл так и упал, держа пергамент с его каракулями в руках. Гарри помнил, что реакция у профессора была превосходной. Видимо, тот просто не мог увидеть угрозы в маленьком первокурснике. Гарри выхватил лист из пальцев Квиррелла и выбежал в коридор. Там он догнал своих однокурсников, его сердце бешено колотилось, а мозг отказывался выдавать понимание.

— Что там? — спросил его Малфой.

Гарри и не заметил, как стал идти рядом с Малфоем. Он показал ему пергамент с каракулями, в которых можно было разглядеть человечков на метлах.

— Увидел, что я рисовал на уроке, — ответил Гарри.

Его руки дрожали. Ему казалось, что он скоро задохнется, а стук его сердца могут услышать даже приведения.

— Урок был скучным. Отец говорит, что Дамблдор берет на эту должность всяких уродцев из жалости.

— Я слышал, что должность преподавателя Защиты проклята, — сказал вдруг Крэбб.

— Сказки, — протянул Малфой. — Торфин Роули, окончивший школу пару лет назад, хотел устроиться, но Дамблдор ему отказал. Потому что он слизеринец. Дамблдор собирает в школе всякий сброд. И никто не задерживается надолго только из-за своей некомпетентности.

— А профессор Снейп? — спросил Гойл.

— У него… свои причины тут работать.

Гарри никогда не думал, какие причины могут быть у Снейпа. Он вообще подозрительно мало думал в своей прошлой жизни. А теперь он убил человека, его скоро найдут и… Гарри пытался осмыслить произошедшее. Это был последний урок, он вообще не думал, что делает, потому что, если бы урок был не последним, в коридоре могли бы ждать начала занятий какие-нибудь другие студенты, и его бы застали на месте. Но ему повезло. В любом случае, даже если тело профессора не найдут в ближайшие часы, они окажутся последним классом, в котором он вел урок. Все видели, как он задержался, значит, к нему будут вопросы. Черт, он убил человека! Гарри хотелось протереть глаза и зарыться руками в волосы от простого осознания этого факта, но он одернул руки, заставив себя идти хотя бы с видимым спокойствием.

Он попытался успокоиться и очистить сознание, как учился в августе. Дышать стало легче. Так, он первокурсник, воспитанный магглами. О магии узнал месяц назад. Нужно думать об этом, нужно принять это как единственную правду о себе. Каким он был в первый день учебы, когда оказался в Хогвартсе впервые? Восторженным, много разговаривал с Роном, Симус пытался колдовать за обедом, они смеялись. Он разговаривал с Почти Безголовым Ником. Нет, пожалуй, если он сейчас начнет себя вести как типичный гриффиндорец и пытаться со всеми активно общаться — это будет выглядеть еще подозрительнее. Нужно быть просто первокурсником, который держится своих одноклассников, потому что плохо знает замок и боится заблудиться, больше оглядываться по сторонам, рассматривать портреты. Можно попытаться заговорить в гостиной с кем-нибудь из старшекурсников, хотя бы с той же Фарли. Портреты! Кажется, в кабинете Квиррелла их не было, там было множество рисунков с изображениями всяких существ, но Гарри не был в этом уверен. Интересно, он вернётся к Гринготтсу, если сам спрыгнет с Астрономической башни? У Гарри вырвался истерический смешок.

— Что у нас завтра? — спросил он, чтобы скрыть свой неуместный смех.

Собственный голос казался безжизненным.

— История магии, Трансфигурация и Астрономия ночью.

Они завернули за угол, и встретили толпу гриффиндорцев, возвращающихся с другого урока. Гарри хотел было улыбнуться, увидев Рона, но тут же стер со своего лица едва наметившуюся улыбку. В этой реальности он был еще не знаком с Роном, и это было большой ошибкой. Если бы он знал, что проклятая Шляпа отправит его в Слизерин, познакомился бы с Роном и Гермионой по дороге в Хогвартс, и позже у него был бы предлог с ними заговорить.

— Слизни, — Рон остановился, следом остановились и другие.

— Сказал тот, кому к школе не купили ни одной новой вещи. Рыжий, в обносках братьев. Ты ведь Уизли, верно? — тут же отозвался Малфой.

— Мой отец хотя бы не Пожиратель!

Гарри захотелось исчезнуть. Эта перепалка казалась такой нелепой в свете того, что только что произошло в кабинете Защиты. Глупцы, вы не знаете, что происходит на самом деле, вы все ничерта не знаете и говорите о каких-то поношенных мантиях!

— Твой отец — никто, — ответил Малфой, и прошел мимо Рона и других гриффиндорцев, задев плечом Невилла.

Гарри проскользнул следом за Крэббом, не глядя на Рона.

— Малфой, Рон не виноват, что его семья не обеспеченная, — осторожно заметил Гарри и тут же захотел ударить себя по лбу из-за того, что назвал Рона по имени.

Малфой не обратил на это внимания.

— Решил стать защитником убогих?

— У меня есть кузен, он крупнее меня, и мне часто доставались его вещи. Я знаю, что значит ходить в обносках.

— Да мне плевать в чем он ходит, я решил, что его это заденет, — ухмыльнулся Малфой. — И не прогадал.

— Но зачем его вообще задевать?

— Поттер, очнись. Он первый назвал нас слизнями.

— Верно, — решил согласиться Гарри, чтобы избежать конфликта, к которому был морально не готов. Не теперь.

Гарри отстал от своих одноклассников, чтобы подняться на Астрономическую башню.

Гарри уже свернул к нужному коридору, когда очень невовремя встретил толпу слизеринцев-пятикурсников. Они бы не обратили на него никакого внимания, будь он гриффиндорцем, но, к сожалению, им он больше не был.

— Потерялся, мелкий? — усмехнулся незнакомый ему здоровенный пятикурсник.

— Не смешно, Крис! — осадила его Джемма Фарли. — Они первый день в школе!

— Ты куда намылился-то? — спросил его другой, более низкий и тощий слизеринец.

— В… в библиотеку! — пришлось сказать то, что первое пришло в голову.

— Ты идешь не туда, — обратилась к нему Джемма. — Я думала зайти в библиотеку после ужина, но раз так, могу проводить тебя.

Гарри мысленно застонал. Мало того, что он не попадет на Астрономическую башню, так еще и будет у всех на виду. Он сжал в кармане палочку, не понимая, каким именно заклинанием в случае чего воспользоваться, поблагодарил Джемму, и пошел с ней в библиотеку. Умирать не хотелось. Пока они шли, он принял решение держаться поближе к выходам, чтобы в случае, если его начнут подозревать и как-то свяжут смерть Квиррелла с ним, у него была возможность бежать.

Весь день прошел как на иголках, но никто его не искал. Джемма так же проводила его до гостиной и попросила держаться однокурсников, так как вместе легче ориентироваться.

Квиррелла обнаружили только утром. У шестого курса Рэйвенкло Защита была первым уроком, они и сообщили о находке директору. По крайней мере, так говорили в школе.

— Наглядная демонстрация того, что он никудышный преподаватель, если даже себя защитить не смог, — прокомментировал слухи Малфой.

Ему не было никакого дела до смерти профессора, разве что было немного любопытно. Когда в гостиную Слизерина пришли авроры, чтобы спросить их — первокурсников, видевших профессора живым последними — Малфой почувствовал себя королем этого дня. Гарри сел в ближнее к выходу кресло, чтобы быть готовым сорваться и все же добежать до Астрономической башни. Но его, кажется, никто не подозревал.

— Нет, ничего необычного не происходило. Он заикался, но, слышал, для него это было как раз обычным явлением, — говорил Малфой за всех, когда авроры обращались к первокурсникам. — Когда мы уходили, он определенно был жив.

Гарри не был верующим человеком, но в тот момент он готов был молиться, лишь бы Малфой не сказал, что он задержался. Всего на минуту, но если ему этого времени хватило на убийство, то и авроры поймут, что этого времени достаточно. Мысленно Гарри прокручивал в голове не имевшие место диалоги, пытаясь поверить, что попрощался с профессором, извинившись за то, что рисовал на его уроке. Для того, чтобы сосредотачиваться на образах, как советовал «Закрытый разум», ему нужно было прикрыть глаза, но это выглядело бы странно и лишило бы его возможность быстро среагировать и обратиться в бегство.

— В его кабинете было что-нибудь необычное? — спросил аврор с длинными волосами, собранными в хвост. Кажется, Уильямсон.

— Жутко воняло чесноком, — скривила нос Паркинсон.

— Это верно, — подхватил Забини. — Он рассказывал о вампирах. Говорил, что так защищается. Но от вампиров не поможет чеснок, это же глупости!

Так ничего и не узнав, авроры покинули гостиную в сопровождении Снейпа, и Гарри смог выдохнуть спокойно. Он продолжал пытаться очистить сознание и поверить в истинность того, что попрощался с профессором, прежде чем покинуть кабинет.

— Может его и не убили вовсе, — предположила Паркинсон, когда за аврорами закрылась дверь.

— И отчего же он тогда умер? — решился спросить Гарри.

— Откуда я знаю, Поттер?

— Пэнси права, — решил поделиться своим мнением Малфой. — Сами посудите, кому он нужен? Несчастный заика, преподававший до этого маггловедение, — последнее слово тот практически выплюнул.

— Малфой, его убили Авадой. Мне Флинт сказал, — с усмешкой сказал Пьюси, которого Гарри помнил из-за того, что тот играл в квиддич.

— Кто-то смог проникнуть в Хогвартс?

— Тут вообще непонятно, слышал, что авроры в тупике. Они бы предположили, что это кто-то из старшекурсников, но это был первый день занятий. Квиррелл еще не успел никому насолить. Еще пару дней назад на работу не вышла Скиттер, они в том деле застряли по уши, а теперь еще и это.

— Может кто-то не хотел, чтобы магглолюбца назначали на должность преподавателя Защиты? — к их беседе присоединилась девушка со старших курсов.

— Линда, тогда опять начнут подозревать нас, слизеринцев, — губы Пьюси растянулись в улыбке, как будто быть подозреваемым ему льстило.

— И что? Придут проверять палочки каждого слизеринца? Это глупо! — сказала Линда.

— Можно определить, кто именно произнес заклинание? — кровь отхлынула от лица Гарри.

— Приори Инкантатем показывает только последние произнесенные заклинания, — снисходительно ответила Линда глупому первокурснику. — Проверять их теперь уже нет смысла, тот, кто произнес Аваду наверняка после этого специально произнес еще сотню других заклинаний.

— Кто теперь будет вести Защиту? — спросила Трейси Дэвис.

— Думаю, у Дамблдора в заначке есть еще парочка убогих на эту должность, — Пьюси развел руками. — Мы уже и не надеемся получить хорошего преподавателя.

Вечером Гарри произносил заклинания Аллохомора, Коллопортус и Люмос так долго, что у него заболела рука от взмахов палочки, глаза слипались, а сил едва хватило, чтобы вернуться в спальню и повалиться на кровать, не раздеваясь. Последней мыслью было то, что теперь ему ни в коем случае нельзя идти к Дамблдору и рассказывать что-либо.

* * *

К утру в Большом зале сменили полотна на черные. Дамблдор объявил, что на этой неделе занятий по Защите не будет. Гарри пытался слушать разговоры за завтраком, но быстро понял, что услышать что-то важное не удастся. Первокурсники, среди которых он сидел, обсуждали, почему карточек Агриппы в шоколадных лягушках меньше всего, зато карточки с Дамблдором попадаются в каждой пятой лягушке. Поднося вилку ко рту, Гарри заметил, что его руки подрагивают. Он уже не нервничал так сильно, поэтому списал это на недосып.

И решил исправить положение дел на Истории магии, которую им поставили первой парой. Но уснуть не получалось. Тогда Гарри начал очищать сознание и стараться ни о чем не думать, поймать такое состояние, при котором его происходящее не касалось вовсе. До конца урока он пребывал в этом состоянии безмятежности, и это был самый долгий результат, которого ему удавалось достичь. Он не позволил себе отвлечься ни на мысли о Квиррелле, ни на обиду на Шляпу, которая отправила его к слизням, ни на то, что ему вряд ли удастся подружиться с Роном и Гермионой, если он не хочет конфликтовать с теми, с кем ему, если повезет, предстоит спать в одной спальне ближайшие семь лет.

На трансфигурации речь МакГонагалл была такой же, как и для гриффиндорцев. Еще несколько таких перемещений в прошлое, и Гарри выучит все реплики преподавателей наизусть. Она так же продемонстрировала свою анимагию, но восхищенных вздохов не последовало. Гарри думал, превращать ли ему спичку в иголку сразу или нет. Решил выбрать промежуточный вариант — превратить ее сразу же после того, кто будет первым. Первым был Малфой, его спичка, в отличие от Гермиониной, была именно полноценной иголкой. И МакГонагалл не улыбалась Малфою.

Гарри решил молчать и на Зельях, но Снейп даже не стал его спрашивать, видимо не желая позорить «своего» перед двумя факультетами. Он вообще не сказал ничего из его обычного вступительного репертуара после прочтения фамилии Поттер. Никаких тебе новых знаменитостей. Котел у Невилла все так же взорвался.

Первая неделя прошла без происшествий, и только утром в воскресенье Гарри понял, что ему не приходило письмо от Хагрида.

Никто так и не проверил его палочку.

* * *

— Смотрите! — крикнул Малфой. — Это та самая дурацкая штука, которую прислала ему его бабка.

Опять эта идиотская напоминалка!

— Я думаю, надо положить ее куда-нибудь, чтобы Лонгботтом потом не мог достать ее оттуда, — например, на дерево.

— Оно тебе надо? — вяло спросил Гарри.

— Почему бы и нет? — усмехнулся Малфой, садясь на метлу.

— А ну отдай! — взревел Рон, но Малфой был уже в воздухе.

— А ты отбери ее у меня, Уизли.

Рон схватил метлу и взлетел в воздух, несмотря на протесты Гермионы. Гарри видел, как Малфой повторил тот же трюк, что и раньше, только Рону не суждено было стать самым молодым ловцом за последние сто лет. Напоминалка разбилась, а Рон кубарем скатился на землю, толком и не сумев войти в крутое пике.

— Ну, дурак, — сказал себе под нос Гарри, понимая, что когда-то выглядел так же.

Но его услышали все в секундной тишине, возникшей после падения Рона.

— А ты Поттер и доволен, да? — спросил Симус.

— Это было глупо, — пожал плечами Гарри.

— А Малфой вел себя не глупо? Зачем было брать чужую вещь? — спросила Гермиона.

— Рон мог бы подождать, пока Малфой оставит напоминалку на дереве и спокойно достать ее оттуда позже.

— Что ты им объясняешь, для того, чтобы продумывать свои действия, нужны мозги. Очевидно, в Гриффиндоре с этим проблемы, — сказал довольный Малфой, действия которого тоже не могли претендовать на продуманность.

Гарри уже собирался сказать это Малфою, но вернулась мадам Хуч, и урок продолжился.

* * *

Спустя две недели появился новый преподаватель Защиты, им стал известный Гарри по Дырявому котлу Дедалус Динг. Он сразу предупредил, что согласился выручить «старого друга Альбуса» на этот учебный год, но в следующем году им следует ожидать другого преподавателя. Гарри он начал раздражать с первого урока, потому что постоянно пытался обращаться к нему, смотрел на него и всячески привлекал внимание.

— Кажется у тебя появился новый поклонник, — сказал ему Малфой после очередного урока.

— Завидуешь?

— Тому, что тебя спрашивают на уроках чаще, чем остальных? Поверь, ничуть.

Гарри старался держаться в толпе, ходить везде с однокурсниками, помня, как Квиррелл нападал, когда был один. Толпа, пусть и толпа первокурсников — все же достаточное препятствие для нападения. Малфой первым проскользнул в гостиную, за ним прошли остальные. Гарри вошел последним, тут же споткнулся, но устоял. Когда-то давно, в первой жизни, от такой подножки он бы наверняка растянулся на полу, но сейчас быстро сориентировался и отскочил в сторону, выхватывая палочку.

— Ууу, какой грозный первокурсник, — смеясь, сказал Пьюси, который и поставил ему подножку.

Это не было серьезным нападением, над ним не издевались в Слизерине все это время, но что-то подобное было вполне ожидаемо. Не при всех, ведь он слизеринец, как и они, а в гостиной, чтобы это не ушло за пределы факультета. Не серьезно, никакой магии, чтобы никто не посчитал издевательством. И Гарри показалось, что это происходит даже не оттого, что он Поттер, а потому, что он три недели ходил унылой тенью и выглядел перспективной жертвой для издевательств. Как когда-то в начальной школе.

— Удиви нас, Поттер, раз ты сразу хватаешься за палочку, — сказал Пьюси, постукивая своей палочкой по открытой ладони.

— Экспеллиармус!

Пьюси попытался ухватить вырывающуюся палочку и задержать ее в руке, но не успел. Это был не Квиррелл с мгновенной реакцией, а всего лишь третьекурсник. Флинт и другие старшекурсники, наблюдающие за происходящим, улюлюкали.

— Так себе реакция, — прокомментировал Гарри.

Он прошел к креслам и положил палочку Пьюси на стол, стоящий перед ними. Оглядел всех собравшихся, улыбнулся и пошел в спальню.

— Протего!

Гарри развернулся. Заклинание применила пятикурсница Линда Трэверс, защищая его от какого-то проклятия, произнесенного третьекурсником, стоящим рядом с Пьюси.

— Посмеялись и хватит, — сказала она.

Гермиона бы сказала безусловно унизительную речь о том, как плохо нападать со спины на противника, который на два года младше. Но ее не было в гостиной Слизерина, а здесь такие речи, видимо, были не в ходу.

Протего. Заклинание, блокирующее заклинания противника. Его применял Квиррелл и теперь — Линда. Ему было необходимо обучиться ему. Но в одиночку его, как и большинство защитных заклятий, не выучить.

— Научи меня этому заклинанию, — обратился Гарри к Линде.

— Зачем бы мне тебя учить?

— Это даст тебе возможность безнаказанно послать в меня некоторые заклинания, пока я не разучу Протего.

Линда расхохоталась. Он видел, как отчего-то стали улыбаться и другие старшекурсники, как будто он сказал какую-то глупость.

— Знаешь, Поттер, — отсмеявшись, сказала Линда, — пожалуй, это самое дурацкое деловое предложение, которое можно вообразить. Но если ты так хочешь…

* * *

Линда Трэверс, как и обещала, научила Гарри заклинанию Протего. Для этого потребовалось три занятия, в течение которых он был связан, испытал на себе чары щекотки, икоты и неконтролируемого роста волос на голове. Линда смеялась, решив по полной использовать шанс наслать на Поттера любые заклятия. На последнем их занятии, когда у Гарри уже получался очень приличный щит, Линда бросила в него Инкарцеро. Он по неизвестной ему самому причине даже не поднял палочку, чтобы поставить щит.

— Видишь, Поттер, все может быть бесполезно.

— Что ты сделала?

— Конфундус. Многие считают его неэффективным и редко используют в дуэлях, потому что он действует пару секунд, дезориентируя человека. Но, как видишь, все зависит от того, кто твой противник, и что он ожидает от тебя. Его выучишь сам, у меня нет желания с тобой возиться.

На Хэллоуин никто не выпускал тролля, и хоть Гарри и не видел за гриффиндорским столом Гермиону, видимо Рон снова умудрился ее обидеть, он не стал искать ее. Потому что поход в женский туалет без отягчающего обстоятельства в виде бродящего по замку тролля выглядел бы неуместным. Гарри было очень стыдно, что ему так и не удалось поговорить со своими старыми друзьями, но он не мог найти повод, чтобы это стало возможным и не вызвало насмешки и издевательства слизеринцев. И как бы не было грустно это осознавать, Гарри понимал, что подойди он сейчас с мирной беседой к Рону, тот подумает, что эти злые слизни опять что-то замышляют.

Гарри листал в библиотеке старый учебник по чарам за третий курс. В двух столах от него сидела Гермиона и что-то активно переписывала из книги. Гарри вспомнил их совместные занятия, которые были такими полезными для него, и пытался найти предлог заговорить с ней. Сказать, что чего-то не понял в трансфигурации? Это не имело смысла, потому что у него не было желания выслушивать то, что он уже знал, не было сил притворяться, будто это ему интересно. Гарри окинул взглядом библиотеку, увидел сидящую за самым дальним столом Линду. Вот кто действительно мог рассказать что-нибудь стоящее. Приняв решение, он встал из-за стола.

— Линда, привет.

— Чего тебе, мелкий?

— Хочу спросить, — Гарри нагло уселся напротив, не став дожидаться разрешения.

— Ну?

— Заклинание, которым убили Квиррелла… Ты его знаешь?

Линда скривилась, подалась вперед, чтобы оказаться совсем близко к Гарри, и прошептала:

— Если ты попросишь меня научить тебя Аваде, Гарри, я тебя придушу!

— Н-нет, ничего подобного! — тут же заверил ее Гарри таким же шепотом. — Понимаешь, я же совсем недавно узнал о магии, мне до сих пор непривычно в руках волшебную палочку держать. А потом я понимаю, что у нас в руках не просто средство, чтобы творить колдовство, а настоящее оружие. Брр…

— Тогда начну издалека, — Линда усмехнулась и откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. — Да, Гарри, у тебя в руках действительно то, что может быть оружием. Но все не так страшно, как ты думаешь. Почти любой вред можно исправить, мадам Помфри ежедневно сталкивается с последствиями. Позже ты научишься противостоять волшебству, хотя Протего ты уже знаешь. Поэтому школьная перепалка в коридоре, переросшая в дуэль — это ерунда. Даже если в результате кто-то сломает себе шею. Грязнок… Магглорожденные любят приводить пример, что в их маггловские школы человека с оружием бы не пустили и того, кто сломает другому шею, ждут большие проблемы. Но у нас есть заклинания и зелья, которыми можно исправить почти все. Но существуют заклинания, последствия которых не исправить, снять их может только тот, кто их наложил, и никакие щитовые чары их не остановят. Таких заклинаний всего три, их называют Непростительными. Одно из них и есть Авада Кедавра. Убивает, вообще, навсегда. Оживить человека невозможно, защититься невозможно, только смерть.

— А два другие? — осторожно спросил Гарри.

— Круциатус и Империус, пыточное и подчиняющее. Даже если будет известно, что человек находится под Империо, никакие зелья и попытки привести человека в чувство, не смогут этого сделать.

— Но ведь Круциатус не убивает, наверное, от его последствий есть зелья, — Гарри точно знал, что они есть, потому что ему давали какие-то зелья после Круцио Квиррелла.

— Я не знаю, Поттер. Наверное, все дело в том, что в честном бою принято оставлять сопернику шанс, а от Круцио нет щитов.

— Понятно, — Гарри задумался над тем, что нужно научиться еще и резво уворачиваться. — Слушай… Ты знаешь заклинание Легилименс?

— Знаю, что оно есть. Знаю, что его мало кто может применять. Знаю, что научиться ему сложно по двум причинам.

— Каким?

— Ты идиот? Ты учил со мной Протего, я атаковала тебя дурацкими смешными детскими чарами. А если бы ты захотел выучить со мной легилименцию, мне бы пришлось каждый раз бояться, вдруг у тебя что-то получится. И тогда ты прочтешь мои мысли, узнаешь обо мне то, что я ото всех скрываю. Кому оно нужно? Никому. Вторая причина еще проще — для применения нужны врожденные способности. Если их нет, то хоть полжизни потрать на практику — ничего не выйдет.

— Но ведь ему как-то учатся…

— Слышала, что оборотни, которые не могут найти работу, могут быть полезными для подобного. За деньги они соглашаются постоять час, изображая из себя мишень, потом берут твои деньги и радуются, что ты полный бездарь. Все, Гарри, ты меня утомил. Иди уже читай свой учебник где-нибудь за другим столом!

Гарри улыбнулся Линде и отсел обратно за свой стол. Ему было, о чем подумать. Квиррелл в его самое первое перемещение во времени говорил, что он не умер от убивающего проклятия дважды. То есть, в младенчестве Волдеморт так же использовал Аваду. Могло ли это заклинание как-то на него повлиять? Может быть, он именно поэтому не может полноценно умереть?

Конфундус, который показала ему Линда, нашелся в одной из книг по чарам. Наложение не требовало ни сложного взмаха палочкой, ни сложной вербальной формулы. Только вот как ему научиться, если его нужно испытывать на ком-то? Гарри еще раз бросил взгляд на стол, за которым сидела Гермиона, и покачал головой.

* * *

Приближалось Рождество, и все обсуждали предстоящие каникулы. Из Слизерина, кажется, вообще никто не оставался в школе, и это нервировало Гарри. Он привык быть в толпе, которая давала ему хоть какое-то подобие защищенности. Если Волдеморт в каком бы то ни было виде проникнет в школу во время каникул, ему не составит труда напасть, потому что Гарри будет ходить по замку в одиночку.

— Поттер, — окликнул его в спальне Нотт. — Слышал, Трэверс научила тебя заклинанию Протего?

— Научила.

— Научи меня.

Гарри оценивающе посмотрел на Нотта. Он так и не мог сказать ничего о нем, потому что в отличие от Малфоя тот не любил говорить ни об отце, ни о семье. Учился он хорошо, иногда играл с Крэббом и Гойлом в плюй-камни, ненавидел Травологию, считая, что возиться со всякими сорняками в земле — это дикая скука.

— Хорошо. Только помоги мне разучить другое заклинание.

— Я его знаю?

— Может быть, — пожал плечами Гарри. — Конфундус. Я все о нем прочитал, но мне нужна практика.

Нотт задумался на некоторое время, видимо, оценивая перспективы быть подопытным кроликом для Конфундуса.

— Поттер, давай сразу скажу тебе, как есть. Ты и сам знаешь, что проблема освоения многих заклинаний заключается в невозможности их индивидуальной практики, — Нотт подбирал какие-то сложные слова для своей речи, и Гарри не понимал, зачем он так делает. — Я размышлял, с кем бы мог их разучивать из своих одноклассников. Драко повезло, Крэбб и Гойл без вопросов согласятся, чтобы в них побросали заклинания. Только у Драко пока не хватает желания учить что-то сверх программы, ему лишь бы покрасоваться перед другими. Блейз себе на уме, неизвестно, что он попросит взаимен и как будет использовать знание того, какие заклинания я успел разучить. Остаешься ты. Я не могу сказать, что рад этой перспективе, но ты выглядишь… нормальным.

— Ээ… спасибо, — Гарри растерялся от такой речи.

— Это был не комплимент.

До каникул они с Ноттом успели попрактиковаться в заклинаниях лишь один раз, у Гарри ожидаемо не получился Конфундус, у Нотта так же ожидаемо не вышло Протего. Они договорились продолжить в новом семестре, когда все вернутся в школу. Драко говорил всем желающим, что ель у него дома будет в три раза выше, чем в школе, вздыхал и показушно сочувствовал всем, кто остается в школе.

Необычным было то, что никто из Уизли в школе не оставался, и Рон хвастался, что едет в Румынию к старшему брату, где увидит настоящих драконов. У Гарри возникло неприятное чувство, будто Рон оставался в школе до этого только потому, что Гарри Поттер оставался на каникулы. Скорее всего, это не было идеей самого Рона, тот бы не упустил шанс посмотреть на драконов. Должно быть, так решили его родители.

После отъезда студентов на каникулы, Гарри остался один в спальне. Из всего Слизерина их осталось двое — он и один довольно крупный старшекурсник, имени которого Гарри не помнил. Проснувшись утром, Гарри обнаружил подарки, которых было меньше, чем в его первой жизни. Но он не мог не улыбаться, глядя на воздушный сверток, в котором несомненно была мантия-невидимка. Ему очень ее не хватало, она могла дать чувство безопасности, если он хотел передвигаться по замку в одиночестве. Коробку конфет ему прислал Малфой, с которым Гарри так и не подружился, но всегда нейтрально общался, набор перьев ему подарила Линда Трэверс, да Дурсли не смогли его удивить, прислав монету, приклеенную скотчем к поздравительной открытке. Свитера от миссис Уизли не хватало — в школе было довольно прохладно. Гарри сделал себе мысленную заметку купить тёплых вещей на будущий учебный год.

Старшекурсник тоже разбирал свои подарки, которых было значительно больше. Наверное, у него было много друзей и любящих родственников, и Гарри почувствовал до этого плохо известное ему чувство — зависть. Он решил подойти к старшекурснику.

— Привет, кажется, мы вдвоем остались в замке из Слизерина. Я — Гарри Поттер, первый курс.

— Как будто кто-то этого не знает, — усмехнулся старшекурсник.

— Я всего лишь хочу быть вежливым, — пожал плечами Гарри, улыбнулся и протянул руку.

На самом деле это не было вежливостью с его стороны. Он всего лишь за время своей учебы успел понять, что все студенты старших курсов думают, что их все знают, поэтому начинать разговор с вопроса об имени было не очень перспективно. Лучше было заставить этого старшекурсника произнести свое имя без прямой просьбы об этом.

— Кассиус Уоррингтон, третий курс, — Кассиус нехотя пожал протянутую руку.

Было удивительным, что этот амбал, который ростом был на две головы выше Гарри, всего лишь третьекурсник.

— Я думал, ты старше, — честно признался Гарри.

— Мне уже четырнадцать, — снизошел до ответа Кассиус. — Не повезло родиться девятнадцатого сентября.

Гарри прикусил язык, чуть не ляпнув, что тогда же день рождения и у Гермионы Грейнджер. Наверное, это было и в самом деле обидно, Гарри только сейчас понял, что его подруга Гермиона была почти на год старше его. Родись она или этот Уоррингтон на двадцать дней раньше, они бы учились на курс старше.

Когда Уоррингтон закончил разбор подарков, параллельно отвечая на дурацкие вопросы Гарри о том, чему учат на третьем курсе, они вдвоем направились на завтрак. Слизеринский стол в Большом зале был самым малочисленным, Гарри и Кассиус сели рядом. Впрочем, без всех Уизли Гриффиндор представляли всего три студента, среди которых не было ни одного первокурсника.

Уоррингтон оказался занудой и даже в каникулы проводил много времени в библиотеке. Может, на такое поведение влияла дата рождения? Он не многим отличался от Гермионы, хотел стать старостой и лучшим учеником школы, разве что, в отличие от Гермионы, мечтал еще попасть и в сборную факультета по квиддичу. Общаться с ним было довольно сложно, Кассиус не рассказывал о себе практически ничего, не вспоминал какие-либо истории, зато несколько раз за каникулы им удалось полетать на школьных метлах, и это было здорово.

— Кассиус, в каком отделе могут быть книги про путешествия во времени? — спросил Гарри в библиотеке.

— Думаю, надо искать в артефактах. Перемещаются во времени с помощью маховиков времени, а это артефакты.

— Спасибо! — отозвался Гарри. — Я искал в чарах, но ничего не находил. А ты ничего не знаешь про эти маховики?

— Они хранятся в Министерстве, слышал, их иногда используют авроры.

— Мм, и зачем же им маховики времени?

— Сам как думаешь? Произошло что-то, в Аврорат сообщили спустя два часа. Нет ничего проще, чем переместиться на эти два часа во времени и увидеть, что именно произошло. Менять историю нельзя, иначе может произойти что угодно, но никто не запрещает просто посмотреть.

Кровь отхлынула от лица Гарри. В голове воспоминанием пронеслась мысль, что разрешено возвращаться на несколько часов. Об этом упоминал Дамблдор, когда Гарри рассказал ему все о своих перемещениях пару жизней назад. И теперь он понял, как ему невероятно, просто сказочно повезло, что Квиррелла нашли только утром, а не днем или вечером того же дня. Гарри попытался представить, что сказал бы ему Дамблдор, узнай он о том, кто именно убил его преподавателя. Он почти физически видел разочарование на добром лице директора при взгляде на преступника Гарри Поттера, которого эти самые авроры уводят в тюрьму. Но тот же Квиррелл в прошлой жизни попросил убить его, а не рассказывать обо всем Дамблдору. Почему? Гарри начинало казаться, что чем больше он всего узнает, тем больше у него возникает вопросов, хотя должны бы появляться ответы.

Мантия-невидимка была поистине незаменимой вещью. С ней Гарри даже мог бродить по замку в одиночестве, не сильно опасаясь нападения со спины. Он помнил, что убить его может не только Квиррелл, ведь напал же на него хаффлпаффец. Кажется, Квиррелл упоминал, что тот находился под его Империо. Гарри не знал, развеиваются ли такие чары со смертью того, кто их наложил.

Дамблдор просил использовать мантию с умом. Только сейчас Гарри задумался, какой смысл в эту фразу мог вкладывать директор. Они с помощью мантии нарушили кучу школьных правил и пробирались в Запретную секцию библиотеки. Вряд ли это можно было назвать умным использованием.

Впрочем, особых идей, как использовать ее еще, Гарри не имел. Поэтому он, как и когда-то в первой жизни, стал наведываться в Запретную секцию, только на этот раз его не интересовала информация о Фламеле. В первые несколько посещений Гарри так и не нашел ничего интересного, да и опасался наткнуться на очередную кричащую книгу. Он ходил вдоль полок и вчитывался в названия разделов. Ему нужно было найти книгу «Сильнодействующие зелья», но либо ее здесь не было, либо она была у кого-то на руках.

Уже в третью вылазку в Запретную секцию в разделе артефактов Гарри обнаружил книгу, называющуюся «Магия времени и пространства». Он осторожно стянул эту книгу с полки, сел за стол и начал ее листать. Язык был сложен, в книге говорилось о какой-то трансцендентально-кинетической теорией времени, согласно которой, мир протяжён не в трёх, а в четырёх измерениях, а время есть движение всего материального в четвёртом измерении.

Чтение и извлечение полезной информации из текста, особенно если тот был написан довольно сложным языком, никогда не было сильной стороной Гарри. В самой первой жизни, когда он был обычным первокурсником, ему было гораздо проще понять что-либо из объяснений Гермионы с примерами, чем из книги. Конечно, читать ему приходилось, но он ограничивался минимумом, необходимым для освоения школьной программы. И все равно всегда практика давалась ему гораздо проще теории. Он даже говорил Гермионе, что проще десять раз неправильно взмахнуть палочкой, пока он не найдет оптимальное движение, при котором заклинание действует, чем один раз прочитать о правильном взмахе и каждый раз думать, так ли он делает, как это описывалось в книге, или он что-то не так понял. Теперь же многое приходилось выяснять самому, и этому, казалось, его мозг активно противится. Даже сейчас при первой возможности он пытался узнать что-либо у Линды или Кассиуса, а иногда спрашивал и своих одноклассников, если вопрос не был деликатным.

— Вижу ты, как и многие до тебя, заинтересовался знаниями, хранящимися в Запретной секции раньше, чем это предусмотрено школьной программой, — где-то над левым ухом возник голос Дамблдора.

Еще в начале его речи Гарри уронил книгу себе на ногу.

— Сэр… Я не слышал, как вы вошли.

— Неудивительно, — Дамблдор поднял книгу с пола. — Ты был очень заинтересовал чтением этой вещицы.

— Не то, чтобы очень, сэр. Все же настаиваю на том, что вы вошли очень тихо, — Гарри опустил глаза в пол, позволяя себе подобную наглость.

Дамблдор не стал реагировать на провокацию, которая в целом была неуместна. И Гарри прекрасно понимал это, но не смог удержаться. Директор сел на читательский стол и начал болтать ногами, как нетерпеливый ребенок.

— Обычно в Запретную секцию все же начинают ходить позже, когда заинтересуются каким-то конкретным вопросом, а все по этой теме в общем доступе уже изучено, — Дамблдор не смотрел на Гарри, он открыл ту книгу про пространство и время и листал ее. — Но есть люди, которых интересует именно то, что запрещено как раз потому, что оно запрещено. Я знал нескольких таких студентов, многие из них стали неплохими людьми, но все же это не самая хорошая тенденция.

— Мне просто интересно, профессор.

— Всем просто интересно, Гарри. Пятьдесят лет назад, когда я еще не был директором, на первый курс Слизерина поступил мальчик-сирота. Том Риддл. Он был спокойным, не влезал в передряги, не дразнил студентов других факультетов, напротив, как будто даже мог защищать их перед своими одноклассниками на старших курсах. Ему самому доставалось поначалу, пожалуй. Все считали его магглорожденным, а в Слизерине, ты знаешь, этого не любят.

Дамблдор замолчал. Он закрыл книгу и не смотрел на Гарри. Взгляд его был устремлен в сторону, как будто он думал, стоит ли говорить то, что он хотел сказать. Или же, как будто он вспоминал что-то, еще раз проживая те давние события.

— К чему вы это говорите, профессор?

— Ах, да, прости. Этот мальчик вырос, позже весь мир знал его под именем Лорд Волдеморт.

Гарри не понимал, зачем Дамблдор рассказывает ему это. Может быть, ему что-то известно, и он думает, что Гарри становится злым? Или хочет стать темным магом?

— Я не собираюсь становиться темным магом, сэр.

— Хорошо, Гарри. Хорошо.

— Профессор, а когда Том Риддл учился в школе, вы уже знали, кем он станет?

— Не совсем. Я догадывался, что он заинтересуется темной магией, думал, что он может стать политиком и как-то попытаться изменить мир, прогибать общество под свои взгляды. Да, пожалуй, я догадывался тогда.

— И вы ничего не сделали?

— Полагаешь, что я должен был? — Дамблдор, наконец, повернулся в сторону Гарри.

В его взгляде читалась вся мудрость прожитых им лет, казалось, что он знает буквально все, ответ на любой вопрос, какой только может прийти в голову. И если ему рассказать все… Нет, он убил Квиррелла! Дамблдор только разочаруется в нем.

— Не знаю, сэр.

— Думаю, у каждого человека должна быть свобода воли. В пределах разумного, конечно.

— Она не должна отнимать свободу другого? Нам так говорила учительница в начальной школе, когда банда Дадли закрыла Криса Бойла в шкафчике с его сменной обувью.

— Именно.

— Но ведь Волдеморт отнимал свободу других и даже их жизни! Разве тогда другие не вправе вмешаться и что-то сделать?

— Мы и вмешались, когда это началось. Но к тому времени найти его стало не так просто.

— Как вообще вышло, что он набрал сторонников? — Гарри действительно интересовало это. Он не представлял, почему столько магов встали на сторону Волдеморта. — Неужели так много магов хотели войны? Кому вообще в здравом уме придет в голову пойти воевать на стороне злого мага?

— Он умел убеждать, Гарри.

Гарри вспомнил про Империо. Но не мог же Волдеморт держать такое количество магов под Империо, это немыслимо!

— Он убеждал магией? — осторожно спросил Гарри.

— В исключительных случаях, обычно словами. Не стоит недооценивать магию слов, Гарри.

— Слышал, что он боролся против магглорожденных. Почему, сэр? Что они сделали ему плохого?

— Он сам был сиротой и жил в маггловском мире, отчего невзлюбил магглов и все, что было связанно с ними. Полагаю, отсюда его нелюбовь к магглорожденным.

Гарри задумался. Конечно, личные счеты с магглами и нелюбовь к ним могли стать причиной, но как внушить эту нелюбовь сотням магов, которые последовали за ним? Да еще так, что даже после его исчезновения слово «грязнокровка» и пренебрежительное отношение к тем, кого обозначают этим словом, осталось даже после окончания войны. Это должно быть очень сильное внушение.

— Странно, — только и сказал Гарри, решив не озвучивать свои мысли.

— Полагаю, тебе пора вернуться в гостиную, и я надеюсь, что в Запретной секции тебя заинтересует лишь что-то вроде этого, — Дамблдор помахал перед ним книгой. — Кстати, она довольно старая и неактуальная. Говорят, у магглов уже появилось множество интересных теорий. Теперь, почему бы тебе не взять свою мантию-невидимку…

— Это вы мне ее прислали, да?

— Твой отец отдал ее мне, чтобы я ее сохранил. Он боялся, что такая вещица затеряется…

В самой первой жизни, когда он бродил по ночному Хогвартсу и наткнулся на зеркало Еиналеж, Дамблдор тоже нашел его. Как и сейчас, когда он под мантией-невидимкой пошел в Запретную секцию библиотеки. При этом Роза Праудфут и ее подруги со второго курса хвастались, как проникают в Запретную секцию регулярно, и за ними почему-то никогда не приходил директор! Его даже не было в списке дежурных, который висел в гостиной Слизерина, где было обозначено, когда и какие преподаватели и старосты дежурят в замке. То есть в его обязанности вовсе не входило ловить нарушителей.

— Вы следили за мной, сэр? С помощью мантии? — Гарри решился на дерзкий вопрос. Он чувствовал, что директор не злится на него, поэтому решил, что может себе такое позволить.

— У меня, как у директора, есть надежные способы узнать, где находятся ученики. Мантию я отдал тебе в том виде, в каком ее оставил мне твой отец.

— Но вы следили за мной? — настаивал Гарри, поражаясь своей наглости. Но вопрос был важным и даже личным. Неприятным.

— Я давно хотел поговорить с тобой, Гарри. Лучше понять, какой ты человек. Ты ведь знаешь, что знаменит, и, увы, с этим нельзя ничего поделать. Решил, что Запретная секция лучше подойдет для мирной беседы, чем мой кабинет. Обычно людям не нравится, когда я зову их в свой кабинет — они думают, будто я буду их за что-то отчитывать.

— И что вы поняли, поговорив со мной?

— Что ты весьма любопытный молодой человек, — Дамблдор улыбнулся. — Думаю, тебе в самом деле пора, Гарри.

* * *

На Зельях Гарри работал с Ноттом. Крэбб и Гойл, работавшие в паре, обычно варили худшее зелье в классе, но, что удивительно, без таких катастрофических последствий, какие были возможны у Невилла с Симусом. Зелье Невилла взрывалось, переливалось через края котла, начинало дымиться, плавился котел и с ним происходило еще множество странных, явно непредусмотренных рецептом вещей. У Крэбба и Гойла зелья просто выходили плохими. Когда Гарри учился в Гриффиндоре, он считал, что Гермионе несправедливо занижают оценки — она же лучшая в классе и не может варить зелье на «выше ожидаемого». Сейчас же он видел, какое зелье выходит у Забини с Малфоем и понимал, что Гермиона старательная, умная и все такое, но точно не гений в этой науке. Малфой, предположительно, гением тоже не был, но вот Забини…

— Он режет как-то не так, — Теодор пытался следить за Забини во время уроков.

— Не поперек, но и не горизонтально. Игольчатых червей можно резать слегка по диагонали, под небольшим углом, так будет проще, но ты потеряешь некоторое количество магических свойств, и придется добавить больше, — отозвался Гарри, нарезая червей тонкими полосками. — Но я не знаю, насколько больше, поэтому лучше не рисковать.

— А ты откуда знаешь? — Гарри и в этой жизни на Зельях не блистал, поэтому его знаниям не очень доверяли.

— Читал.

Конечно же, он ничего подобного не читал. Когда-то в первой жизни Гермиона догадалась так резать, но положила то же количество, которое было предусмотрено в рецепте, и Снейп указал на это. Гарри никогда не нравилось читать книги по зельям, а в Запретной секции «Сильнодействующие зелья» так и не появились — на этот раз он попросил посмотреть Линду, у которой был допуск, как и у большинства пятикурсников, готовящихся сдавать СОВ. В этой книге он хотел узнать рецепт Оборотного зелья, а также посмотреть какой-либо яд, который бы действовал в очень малой дозе. На случай, если он снова попадет в подвал.

— Мистер Поттер, что удивительно, на этот раз прав. И если вы хотите упростить себе процесс приготовления, то больше нужно добавить примерно на одну десятую. Вы увидите по тому, как зелье начнет темнеть, — за их спинами появился Снейп.

Гарри вздрогнул. Он не любил, когда кто-то неожиданно оказывается за его спиной, особенно если это кто-то взрослый и более сильный. Такой, как Снейп. Профессор окинул Гарри недоверчивым взглядом, как будто перед ним вдруг возникло что-то совершенно не укладывающееся в естественное течение жизни. Гарри, конечно, не был гением в зельях, но все же они с Ноттом сдавали вполне приличные составы. Это было жульничеством, потому что Гарри помнил, где облажался в прошлый раз. У Нотта же таланта в зельях не было так же, как и у самого Поттера.

— Дурацкие зелья, — пробубнил себе под нос Гарри.

— Отец обещал нанять мне на лето учителя по зельям, если я сдам экзамен хуже, чем на «выше ожидаемого», — пожаловался Нотт, нарезая листья боярышника.

— Но ведь и в зельях нужно применять магию. Все эти помешивания с помощью волшебной палочки. Разве школьникам разрешено колдовать вне Хогвартса?

— Да какая разница? Все равно Надзор отслеживает только грязнокровок, живущих со своими родителями-магглами.

Нотт посмотрел на Гарри и неприятно ухмыльнулся.

— Прости, я забыл, что ты тоже живешь с магглами, — сказал Нотт, продолжая мерзко улыбаться.

Конечно же, забыл! Гарри прекрасно понимал, что Теодор сказал это специально, даже не пытаясь скрыть это. Если бы хотел, интонации его голоса были бы явно другими. Но подобные мелочи мало интересовали.

— Но как они узнают, что я применил магию? Я колдовал до Хогвартса…

— Прежде всего, они узнают по месту, а уже потом по волшебной палочке. Вроде двойного контроля. Если волшебство применено в месте проживания несовершеннолетнего грязнокровки, то проверяют, какой палочкой сотворено заклинание. Это автоматизировано, никто не копается с данными вручную, естественно. Там какой-то комплекс сигнальных чар, скорее всего.

— А что с местами проживания несоврешеннолетних чистокровных?

— Толку от такого, только чары Надзора забивать. Представь, сколько каждый день заклятий произносится в доме волшебника, а им каждый раз проверять, какой палочкой это сотворено? Такая сеть надзорных чар была бы слишком сложной и ее должны были бы ежедневно поддерживать множество магов из Министерства, которым нужно платить зарплату, — Нотт скривился, как будто финансовый вопрос министерских денег касался его лично. — Всем плевать.

Это казалось несправедливым. Ему предстояло провести два месяца взаперти без магии, ежедневно выполняя лишь обязанности по дому, только потому, что его подсунули маггловским родственникам! Два унылых чертовых месяца! И ладно магглорожденные, они хотя бы увидят своих родителей, которые их любят. Гермиона, кажется, в его самой первой жизни собиралась на каникулах отдыхать во Франции, а не стричь газон, готовить ежедневно завтраки и убегать от Дадли и его идиотских дружков.

— Несправедливо, — тихо прошептал Гарри.

— Несправедливо то, что грязнокровки вообще учатся магии.

— Да что они вам сделали?

— Они крадут магию, конечно же.

Это звучало как бред, если бы Гарри не слышал это уже пару раз. Конечно, никто не говорил об этом ему лично, но в гостиной то и дело упоминали эту самую кражу магии, как бы абсурдно это ни звучало.

— Как?

— Ищи дураков в другом месте, Поттер, — прошептал Теодор. — Вдруг ты потом всем расскажешь, что я пропагандирую запрещенные взгляды.

Справедливо. Конечно, он бы не рассказал, это бы поставило крест на нейтральном отношении к нему, и на него бы ополчился весь факультет. Но все же он чертов Гарри Поттер, которому предстоит довольствоваться теорией Дамблдора, что Том Риддл возненавидел магглов и внушил всем эту ненависть. Наверное, учись он по-прежнему на Гриффиндоре, он бы и не задумался, что на самом деле все может быть иначе. Но он каждый день был окружен слизеринцами, и они не были похожи на людей, которым легко внушить ненависть лишь на том основании, что кто-то, пусть даже кто-то могущественный, не поладил с магглами в детстве. Незнание выводило из себя, потому что казалось, что все вокруг знают что-то, чего он не знает, какую-то общую тайну, которую от него скрывают.