Война с тобой  (гет)

Вальбурга отложила десертную вилку в сторону. Что-то у нее уж очень резко пропал аппетит. Хотя при виде этих физиономий в этом явлении нет ничего удивительного. Иногда их уютный мирок казался леди Блэк уж очень тесным — куда ни пойдешь, везде натолкнешься на знакомых, Мордред их побери. Пусть в этом случае приснопамятный злодей имел ничтожно малые шансы «побрать».

Они вполне мирно и, главное, конструктивно побеседовали с Дореей. Приятно иметь дело с умной ведьмой, а вдвойне, когда эта ведьма — твоя родственница. Не пришлось изворачиваться, деликатничать и смягчать углы. Ей вполне хватало головной боли от семейных неурядиц, чтобы выплясывать «минуэт» в попытках быть дипломатичной.

Дорея, в сущности, желала того же, что и сама Вальбурга — лучшей судьбы сыну. И эта лучшая судьба не включала в себя целое поголовье грязнокровок, маглолюбцев и всяческое другое отребье, которое процветало на факультете Гриффиндор. Будущее человека зависит в некоторой степени от его окружения… Им же оставалось только мечтать о достойных людях рядом с сыновьями.

Вальбурга плохо спала: кошмары. Она видела своего Сириуса, и он сбился с правильного пути. Шатался вне дома, словно бродяга. Был настолько изможденным, потерянным и очевидно обреченным, что у нее сердце от боли сжималось. И в конце концов кошмар заканчивался всегда одинаково — ее сын погибал. Вальбурга никогда не видела того, кто наносил удар. Но разве это знание могло бы помочь?

Она написала ему сразу десяток обеспокоенных писем. Правда, ни одного не отправила дальше огня в камине. Ей ли беспомощно взывать к здравому смыслу одиннадцатилетнего мальчишки?

Нет.

Нужно действовать.

Не тревожить покой сына своими страхами — иначе какая она мать? — а делать все, чтобы самое страшное не случилось. Пусть учится на Гриффиндоре, мотает нервы учителям, играет в квиддич и возвращается домой — об остальном она позаботится. Сын всегда будет помнить, кто он.

Мальчишки подружились без их вмешательства. Оказывается, Джеймс Поттер писал домой часто и подробно, делясь с отцом и матерью каждым событием из школьной жизни во всех подробностях.

Дорея вряд ли хотела ее задеть таким образом, но задела. Вальбурга вспоминала короткие и редкие письма собственного ребенка. Сириусу даже в голову не приходило поделиться с ней своими радостями и горестями. Написать, что скучает по ней, брату и отцу. Неужели ему там лучше, чем дома? Ответ, который приходил на ум, был страшен в своей сути.

А еще хуже от того, что Вальбурга понимала, чья это вина. Почему ее первенец так холоден, равнодушен и так мало думает о семье. Она стремилась вырастить его сильным… Мир жесток и слабого сожрут сразу же. Только это благое устремление вышло ей же теперь боком. Сириус даже не думает, что его строгая матушка может по нему скучать.

Злиться на себя было очень конструктивным занятием. Вальбурга словно жемчуг в одном из своих ожерелий перебирала воспоминания.

Чтобы родить наследника, пришлось приложить немало физических и магических усилий. Она жертвовала магию, здоровье, чтобы ее сын был лучшим из Блэков. Пусть семейная придурь Сириуса не миновала, но с его детей начнется обновление рода. Каждый запрет, часы утомительных занятий — все, чтобы он был готов нести нелегкую ношу. Рука тянется коснуться черных вьющихся от природы волос, но Вальбурга сама себя останавливает — за материнской юбкой не станешь достойным.

Откуда ему знать, как сильно она его любит? Ведь сама же замыкала себе уста каждый раз, когда хотела сказать об этом. О любви, которая больше ее самой, больше этого мира…

Зато Дорея легко и просто говорила своему Джейми то, что держала в себе Вальбурга. Ей были незнакомы те терзания, которые были спутником Вальбурги ежечасно — и днем, и ночью. Дорея любила сына без условий, и он отвечал ей тем же.

За какие-то минуты весь ужас, вся та бездна под ногами, на которую Вальбурга беспечно не обращала внимания, стала перед ней. За годы у них сложилась система отношений, где она была учителем, наставником, судьей — кем угодно, в сущности, но не матерью… И теперь ее сыну в голову даже не приходит, что он ей интересен. Тем более после разочарования с Гриффиндором. Сириус не ждет от нее ничего хорошего. Такое понимание обрушивается на голову подобно снежной лавине, так же внезапно, и погребает тебя под тоннами снега.

Дорея Поттер упорхнула по делам. А Вальбурга осталась в уютном ресторане, чтобы подумать и взвесить все, что поняла за какой-то несчастный час разговора с женщиной, кровной родственницей, которая намного счастливей и свободней ее, леди Блэк. Домой она возвращаться совсем не хотела… Не теперь, когда в голове полный сумбур, а сердце болит.

Ни к чему расстраивать Регулуса, который тут же поймет, что с ней что-то не так.

Написать наконец сыну… И написать по-настоящему, не как леди Блэк провинившемуся мальчишке, а как мать сыну. Жаль, что простые истины доходят до нее так долго и трудно.

В блестящем плане также значился серьезный разговор с Орионом — на этом месте Вальбурга поморщилась, поскольку всех их попытки поговорить заканчивались примерно одинаково — ничем. В этот раз она засунет язвительность, гордость и обиду на дальнюю полку. Орион — отец ее сына, и он должен понять. Пусть в последний год они больше ссорятся, чем говорят. Это не касается их взаимоотношений, обид и невысказанных претензий. Речь идет о будущем их первенца и семьи. Это ее супруг способен наконец понять? Пусть в прошлый разговор он в привычной ему насмешливой манере выставил ее истеричной особой.

Вальбурга решила, что отныне она сама кротость и будет больше слушать других.

Правда, направляющихся к ней трех джентльменов ее преображение в доброго ангела никак не касалось. И почему единственное приличное заведение на Косой аллее выбрали эти трое? Разве кабак или трактир, без разницы, на Дрянн-аллее не подошел бы им больше? Да и к новой обстановке не пришлось бы привыкать, как и откапывать в пустых головах порядком подзабытые уроки этикета.

Наименьше ее в этой компании веселых и опасных идиотов раздражал Абраксас Малфой. Мерзавец, конечно, каких поискать, белесые патлы и рыбья физиономия, которую романтичные дурехи называют «серебром волос и безупречностью черт». Но если бы только это! Прощелыга, проходимец, умен как сволочь. И способен в два счета задурить голову кому угодно от министра магии до смотрительницы министерского архива, которой недавно исполнился сто двадцать один годик.

Второй в компании был ничуть не лучше первого… Пусть она отдавала каждый третий танец на балах в Хогвартсе блестящему ученику, гению и старосте родного факультета по совместительству. Том Риддл, имеющий наглость, правда обоснованную, называть себя Наследником Слизерина, ей нравился когда-то. Ну и если до конца откровенно, чуточку до сих пор. Слабость ко всему красивому, мощному и откровенно темному…

Третий… Тут леди Блэк затруднялась ответить без самых черных ругательств, потому что Тони Долохов был непрошибаемо нагл, ни во что не ставил то, что она теперь леди Блэк, и в упор не замечал ее пренебрежения еще со времен Хогвартса. Единственный, кто смел дразнить Вальбургу, насмешничать и откровенно досаждать. Причем при любом удобном случае, начиная светским приемом, кончая днем ее свадьбы.

Нет, вместе эти трое смотрелись истинной усладой для женских очей. Как говорится, на любой вкус — холодный как лед лорд Малфой, притягательный темным магнетизмом загадочный Темный Лорд и третий… Которому Вальбурга отказывалась дать определение. Вот еще, много чести думать об этом невоспитанном дикаре.

Конечно, они должны были ее поприветствовать. Но лучше издалека… Слушать лесть от Малфоя, агитацию от Тома и чушь Долохова леди Блэк была настроена в последнюю очередь. У нее так расшатаны нервы. Вот только если она расстроится, то не нюхательная соль понадобится, а ремонтная бригада для восстановления погромленного до основания заведения.

— Леди Блэк, вы прекрасны, как рассвет.

Фирменную лесть Абраксаса, которую тот произнес, сохраняя приличествующее случаю восхищение на постной морде, Вальбурга выслушала угрюмо, мысленно умоляя сие сероглазое несчастье взять товарищей под ручки и уйти куда-нибудь подальше. Сухой кивок должен был показать джентльменам, насколько им не рады. Показал? Да черта с два.

— Вальбурга, приятно увидеть тебя наконец.

Ну почему бывший одноклассник не проводит зловещие ритуалы, как положено порядочному темному магу с мечтой о власти над всем миром, а вместо этого таскается средь бела дня с одним щеголем и с записным бездельником в качестве свиты?

— Не могу сказать того же о вас, господа.

— Как всегда ядовита…

Тони Долохов отодвинул ближайший стул возле нее и плюхнулся, отмахнувшись от официанта и управляющего. Судя по благодушию на физиономии, этот убивец нервных клеток и здравого смысла жаждал развлечься за ее счет. Так, как будто они снова школьники, а не взрослые маги. Хотя, когда статус удерживал это неведомое чудовище от детских проказ? Если Долохов рос, так только ввысь — мозгов там точно не прибавилось ни капли.

* * *

Миледи награждала их такими пламенными сапфировыми взглядами, что они все по меньшей мере должны были осыпаться прахом у ног. Густую массу черных волос удерживает в кокетливой прическе одна единственная шпилька. Все так же смертоносно прекрасна… Дивное виденье, начиная от крохотных туфелек, заканчивая холеными ноготками. Только видение не для него… Грустную улыбку он прячет за веселым оскалом. Им редко удается пересечься вот так запросто. Он не большой ходок на светские рауты, да и в стране бывает не слишком часто в последнее время. Но одно дело наблюдать за блистательной красавицей издалека в толпе таких же зачарованных идиотов, другое — сидеть к ней так близко. И плевать, что Вальбурга по меньшей мере трижды прокляла мысленно каждого из них. Поэтому Антонин свой шанс упускать не собирался. Дорогой друг Орион просто кретин, раз меняет это сияющее и яростное совершенство на очередную блеклую девицу.

Абраксас, дай ему Мерлин здоровья, своим длинным языком и красноречием безуспешно пытался сгладить напряженную атмосферу. Тони ухмыльнулся — на несчастного управляющего было страшно смотреть, бедолага явно представлял, во что может вылиться их стычка. И подсчитывал ущерб, судя по беззвучно шевелящимся губам, ну или молился Мерлину Заступнику.

Тонкие пальчики леди Блэк терзают золоченый столовый прибор весьма однозначно.

Тони покосился на сидевшего рядом Марволо: явно развлекается не меньше его самого. Пусть они все трое прекрасно помнят, что Вальбурга не та ведьма, чье терпение можно испытывать безнаказанно. Конечно, ей хочется послать их веселую компанию в пасть мантикоре, но Бракси и Марволо слишком важные птицы, так что леди Блэк смиряет на некоторое время гордыню. Но это ей дается с большим трудом, судя по трепетанию ресниц, за которыми прячутся самые синие на свете глаза. Они уже не дети и даже не подростки, но прожитые годы не в силах изменить этого — желания смотреть на нее… Он, конечно, большой дурак, раз до сих пор… Или уже впору зваться безумцем?