Рождественские вечера Софии (джен)

София проснулась со странным чувством; некоторое время она не могла понять, что же означает это ощущение, затем пришло понимание — она была здорова! Боль ушла; она лежала на чём-то бесконечно мягком, укрытая лёгким, но очень тёплым одеялом. Рой воспоминаний пронёсся в её сонном сознании, но София оттолкнула их.

«Это сон… вот бы никогда не просыпаться».

Но было поздно: София всё же проснулась. Она открыла глаза и увидела прямо над собой деревянные балки, поддерживавшие потолок; ахнув, она села на постели. Она лежала на деревянной кровати с высоким изголовьем, украшенным резьбой; цветастый полог отделял её от остальной комнаты. Отдёрнув полог, София зажмурилась от света: солнце уже взошло, и его яркие лучи освещали небольшую, уютную спальню. Из маленького окошка, полускрытого кружевными занавесками, пятна света падали на пол, на пёстрые половички. Напротив кровати была дверь, такая забавная дверь, какие бывают только в сказках; сказочными выглядели и большой кованый сундук в углу, и столик под окошком.

«Без сомнения, я всё ещё сплю… очень яркий сон».

Взгляд Софии упал на её собственную руку, всё ещё сжимавшую край полога. Полно, её ли это была рука — белая, гладкая, с ровными округлыми ногтями? Такой она не была уже… целый год.

София отбросила одеяло и спустила ноги на тёплый половичок. Зеркало! Где в этой комнате зеркало? Там, где ему положено быть — на столе. Удивительное, старинное зеркальце из полированного серебра отразило лицо Софии. Быть может, она была худовата, и не выглядела молодой; но её лицо отнюдь не напоминало череп, обтянутый кожей. По плечам рассыпались густые и длинные волосы. Пожалуй, такими густыми они никогда прежде не были.

Отложив зеркальце, София выглянула в окошко; её комната явно находилась на втором этаже. Она увидела с небольшой высоты заснеженный фруктовый сад, окружённый каменной оградой. Небо над садом было ясным и пронзительно-голубым; снег искрился россыпью мелких бриллиантов. Потом на небе показалась тучка, и ещё другая, и в воздухе пушистыми хлопьями закружился снег.

И тут София поняла, что вовсе не спит и не бредит; она умерла, и теперь она здесь, по-настоящему, в стране по ту сторону звёзд, в своём собственном доме.

Придёт весна, и сад расцветёт. А пока что…

София нырнула в сундук и извлекла оттуда тёплое верхнее платье и тонкую нижнюю рубашку — наряд, какой носили во времена костров и сказок. Она покрыла голову белым платком и с трепетом отворила маленькую дверь, которая вела прямо на маленькую забавную лесенку. Спустившись вниз, София пробежалась по большой зале с огромным камином, украшенным каменной резьбой, заглянула в кухню с большим очагом и шкафчиком с посудой, где гирлянды пряностей, лука и чеснока свисали с потолка…

Неужели она была одна в доме? Где же бабушка Доротея?.. Где все её близкие и родные, ушедшие по ту сторону звёзд?

У входной двери на крюке висела подбитая мехом мантия; София накинула её, выскочила во двор, где под пушистыми сугробами угадывались очертания кустарников. С этой стороны дома деревьев было меньше.

А у калитки, на фоне заснеженного пейзажа, стоял, закинув на плечо лопату, смутно знакомый человек, у которого снежинки оседали в рыжей бороде.

— Хуберт!

— Здравствуй, София.

В морозном воздухе повисло неловкое молчание. София взглянула на расчищенную дорожку перед ней и поняла, что это Хуберт постарался.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Но как ты узнал?..

— Случайно, — пожал плечами Хуберт, — я пришлю к тебе Мэрит, жену Юсси Золотого петуха. Едва ли ты умеешь готовить обед в очаге.

Хуберт толкнул калитку, готовый уйти.

— Постой! Хуберт, а ты не знаешь…

— Их здесь нет. Есть другая страна по ту сторону звёзд, куда попадают те, кто уже сделал всё, что мог, на Земле. У кого есть недоделанные дела — те попадают сюда, в Нангиялу, — неохотно объяснил он. — Если всё это, разумеется, не сон и бред нашего умирающего сознания.

— Нет! Это не может быть сон!

— Кто знает?

— А как же…

— Моей Эльзы тоже здесь нет, — добавил Хуберт и, чуточку сгорбившись, зашагал по дороге, петлявшей между деревьями.

София долго смотрела ему вслед.

Потом пришла весёлая, бойкая Мэрит, жена владельца постоялого двора, и пригласила Софию отпраздновать Рождество вместе со всеми жителями — или с большинством жителей, — деревни в Долине Вишен. На уютной площади посреди селения стояла маленькая средневековая церковь, а перед нею зеленела высокая ель, украшенная разноцветными фонариками. Вокруг ели стояли певчие и распевали рождественские гимны стройными, красивыми голосами. София проспала заутреню, но вполне могла успеть к вечерней службе...

Дома в деревне были украшены зеленью и остролистом; венки на дверях были один краше другого. А люди! Какие здесь были люди! Весёлые, свободные, счастливые! Казалось, их ничто не угнетало. Они сновали по улицам, заходили в лавки и выходили оттуда; дети бегали туда и сюда; некоторые тащили за собой санки, у кого-то на плече висели коньки. Смех детей звучал сладчайшей музыкой.

На постоялом дворе собралось много народу. Мэрит, как хозяйка, весело и энергично командовала своими служанками и добровольными помощницами из местных жительниц. София быстро перезнакомилась со всеми, включившись в общий круговорот дел.

Но за праздничным столом она просидела недолго. Какое-то странное чувство гнало её из уютного зала, полного народу, на улицу, в ночную темноту.

Она вышла из харчевни, кутаясь в тёплый плащ, и огляделась. В окнах домов горел свет; отовсюду доносились отрывки праздничных песнопений, а в высоком, бархатном небе загорались яркие звёздочки. Где-то там, за бесконечной далью, летела в космическом пространстве крошечная планета Земля.

— О, где сейчас Хильда и Моника? Лучше бы они были здесь…

* * *

Следующее утро выдалось морозным и ясным; едва София успела проснуться и позавтракать, как до её слуха донёсся странный звук — весёлый, мелодичный звон серебряных колокольчиков. Выглянув в кухонное окошко, София увидела у ворот красивые старинные сани, запряжённые белыми лошадьми. А правил ими… рыцарь, сказочный рыцарь, с красивым и смелым лицом. Он спрыгнул на землю, подошёл к Софии и низко поклонился ей.

— Меня зовут Урвар, и я приехал поклониться вам, София. Мне никогда не отблагодарить вас за то, что вы сделали для моей жены и дочери там, на Земле, — сказал он. — Они обе здесь, и ждут вас в гости. Мы живём в соседней долине — в долине Терновника. Наша долина лежит за высокими горами, но есть между ними хорошая дорога, по которой я могу провезти вас, если вы, конечно, примете наше приглашение.

О, София готова была преодолеть сколь угодно трудный путь, лишь бы вновь увидеть Монику и Хильду! Но ей нужно было лишь сидеть в тёплых санях, укутавшись в покрывала, и с восхищением смотреть по сторонам. Никогда прежде не видела она таких красивых пейзажей; усыпанные снегом деревья, озёра, скованные льдом, — поистине, величава и роскошна была красота Нангиялы!

Но лучше всего было въехать в окутанный лёгкими сумерками город, окружённый зарослями шиповника. Весной и летом, должно быть, здесь всё утопало в цветах, а над улицами плыл сладкий аромат, но была зима, пахло лишь снегом и морозом, а кусты стояли обледенелые. Иней покрывал каждую веточку, каждую колючку, и лишь ягоды шиповника алели на ослепительно-белом фоне.

«Точно капельки крови» — подумала София, но тут же мысленно одёрнула себя: нет, никакой больше крови! Хватит мрачных сравнений! Здесь, по ту сторону звёзд, всё мирно и прекрасно.

Она не знала, что её спутник поймал себя на том же непрошеном сравнении, и тоже рассердился на себя.

Но вот показался маленький белый домик, утопавший в снегу; его окошки приветливо светились, и на снег ложились золотистые квадратики света. Сани остановились, открылись двери, и София увидела Монику и Хильду.

Урвар пошёл распрягать лошадей, а его жена помогла Софии снять с себя многочисленные зимние одежды и усадила поближе к огню. Моника смеялась и танцевала вокруг них, и запрыгивала к Софии на колени, и благодарила за подарки, которые София привезла из Долины Вишен, хотя и понимала, что им не нужно было никакого другого дара, кроме её присутствия. Так же, как и ей.

Они не говорили о прошлом, о мире, что остался по ту сторону звёзд. Никто не мог потом вспомнить, о чём были их речи; они просто радовались тому, что видят друг друга. Хильда расцвела, точно роза, и в своём средневековом платье выглядела, как принцесса из легенды, или даже краше. Моника же походила на маленькую смешливую фею. Страх исчез из её ясных глаз, его сменили радость и веселье.

Когда вернулся из конюшни Урвар, они сели за стол, и Хильда с гордостью продемонстрировала, какая она хорошая хозяйка.

— И какая у неё отличная помощница! — улыбнулся Урвар, с нежностью глядя на дочку.

— У нас будто два Рождества получилось, тётя София! Вот здорово! — засмеялась Моника.

Счастливое то было время! Той зимой, своей первой зимой в Нангияле, София с радостью гостила в Долине Шиповника. Она познакомилась со многими людьми, и ко многим искренне привязалась; здесь все уважали Урвара и Хильду; люди жили в ладу и мире, и так это было славно, что сердце радовалось и замирало. Моника нашла много друзей среди местных ребятишек, и они играли так весело, что смотреть на них было одно удовольствие.

Софии понравился добрый старик Маттиас, что жил по соседству и разрешал детям играть и шуметь у него во дворе, сколько им вздумается. Они строили снежные крепости и пещеры, играли в снежки и веселились вовсю, а Маттиас смотрел на них из окна и улыбался. А потом они отогревались у него в доме, у очага, а он угощал их яблоками и печеньем. А ещё Маттиас рассказывал сказки, да так мастерски, что и взрослые заслушивались.

Он повествовал о храбрых рыцарях и прекрасных принцессах, о феях и эльфах, гномах и великанах; были в его историях войны и сражения, но заканчивалось всё как всегда — хорошо, славной победой и весёлой свадьбой. Иной раз София содрогалась, когда Маттиас, сдвинув седые косматые брови и понизив голос, описывал злобных тиранов, коварных колдунов и ненасытных чудовищ; но дети слушали, затаив дыхание, и совсем не боялись. Даже Моника, по-детски быстро оправившись от тяжёлого прошлого, жадно внимала рассказам старика.

— София, — сказал он однажды, — когда ты приедешь сюда летом, ты услышишь водопад Кармафаллет, нынче скованный льдом. А знаете, дети, кто спит с незапамятных времён на дне, под самым водопадом?

— Кто, дедушка Маттиас? — спросила Моника, едва не подпрыгивая на месте.

— Страшный змей Карм! Он огромный, во всю реку шириной, страшный и злобный зверь! Он спит там с незапамятных времён и ждёт… ждёт…

— Чего же он ждёт?

— Катлу! С древних времён они ненавидят друг друга. Катла — это страшная, злобная драконша. И она ненавидит Карма. Злоба и ненависть — единственное, что знают эти существа. Однажды они встретятся, и будет великая, жуткая битва!

— А где живёт Катла?

— Лежит за горами, за лесами такая страна — Карманьяка. Там, в глубине чёрных гор, спит глубоким сном старая драконша…

София и Хильда, месившие в кухне тесто, переглянулись.

— Право, не знаю, стоит ли рассказывать детям такие страшные сказки, — воскликнула София.

— Не знаю, — покачала головой Хильда, — но дети их любят. Думаю, правы те, кто говорят, что без горя не бывает и радости. Пусть же слушают о том, как добрые люди побеждают чудовищ…

— Я думаю о тех чудовищах, что остались на Земле, — вдруг сказала София. — Неужто мы никогда не узнаем, что там произошло… дальше?

— Отчего же, — покачала головой Хильда, — в наших долинах люди держат белых голубей, чтобы одолжить их оперение и спуститься на землю.

— Я видела белого голубя перед…

Хильда кивнула.

— Что ж, я тоже заведу белых голубей, — решила София.

И когда она вернулась в Долину Вишен, напутствуемая добрыми пожеланиями друзей, решение это исполнилось. София устроила в своей усадьбе, которую назвала Тюльпановой, чудесную голубятню. Завела она и коз, и кур, и кроликов. Оказалось, София умела за ними ухаживать — так, как всегда мечтала. А сад, который она разбила, стал едва ли не самым красивым в Нангияле; цветы укрывали его сказочным ковром; от первых дней весны до последних дней осени сад Софии радовал глаз нежными и яркими красками. Она сама стала настоящей крестьянкой и проводила на воздухе целые дни; её белое лицо стало загорелым, и это было так весело, так хорошо!

Веселее было только принимать гостей в Тюльпановой усадьбе и смотреть, как Урвар и Хильда гуляют среди её цветов, красивые и счастливые, а Моника играет с кроликами и козлятами.

Но они не могли гостить у «тёти Софии» долго. Заручившись её обещанием вновь приехать на Рождество, Урвар, Хильда и Моника вернулись домой, в Долину Терновника.

София стояла у калитки и слушала, как замирает вдали звон серебряных колокольчиков на их повозке, а затем медленно вернулась в притихший дом. Тишина испугала её; зловещее предчувствие сжало сердце Софии, и она подумала, что долго ещё не увидит своих дорогих друзей — может быть, даже никогда не увидит!

Всю ночь она ворочалась в постели, стараясь отогнать дурные мысли, а утром принялась за повседневные дела. Оказалось, что нужно идти в деревню, на рынок; София переоделась в выходное платье, повесила на руку корзинку и отправилась в путь. День был тёплый, поля вдоль дороги лежали такие красивые и мирные, а небо над головой сияло такой чистой голубизной, что тревога её немного рассеялась. Вокруг порхали бабочки, пели птицы; не могло случиться ничего дурного в этом прекрасном мире!

Почти совсем спокойная и довольная, София вошла в деревню и отправилась на рынок. Небывалое, странное оживление встретило её там. Всё так же на деревенской площади гоготали гуси, визжали поросята, ржали лошади и кудахтали куры; их голоса звучали привычно, но совсем иначе звучали голоса людей. Не о сене, не о капусте, не о масле и яйцах говорили они; никто не торговался и не делился мелкими новостями. Никто не смеялся.

— Страшное случилось в Нангияле! Злой Тенгиль, властитель Карманьяки, спустился в Долину Терновника и поработил её!

— Как же он мог? Как же это случилось?

— Неужели не защищались жители долины? Неужели не дали отпор наглому завоевателю?

— Храбро сражались они, и многие полегли в бою! Не одолел бы их Тенгиль со своим чёрным войском, но с ним была Катла!

— Катла?

— Та самая Катла… Драконша Катла, что дышит смертельным огнём.

— Она повинуется ему… повинуется звуку его охотничьего рога.

Имя древнего чудовища и имя нового тирана так и витали над растревоженной толпой. Людской поток вынес Софию к «Золотому петуху», и она вошла со всеми в просторный зал.

Слышались разные вести, одна кошмарнее другой. Мысли о маленькой Монике, Хильде и Урваре бились в мозгу Софии, словно морские волны в шторм. Как они? Что они? Надо узнать!

— Надо узнать! — воскликнула София вслух, и её не слишком-то громкий голос внезапно перекрыл разрозненный шум. Она стояла в центре зала, и все лица вдруг обратились к ней. Софии стало жутко, но в следующий миг она забыла о своём страхе.

— Надо узнать, что случилось на самом деле, какой закон установил Тенгиль в Долине Терновника, и кто из жителей пал, а кто — уцелел, — заговорила София, — надо узнать всё точно, и тогда мы сможем помочь нашим друзьям и соседям.

— Но как узнать? — неожиданно робко спросил Юсси. — Ведь дороги перекрыты.

— У нас остались почтовые голуби.

— Но кто осмелится теперь посылать голубей в Долину Терновника?

— Я осмелюсь! — воскликнула София и вдруг поняла, что и впрямь осмелится, осмелится на всё — и никогда больше не будет бояться. Она-то знала, чем это всё может кончиться. Она-то знала, каково жить под пятою тирана. Нельзя бояться, сидеть сложа руки — нельзя!

И Хуберт знал. Вот он идёт по проходу, и солнечные лучи, падающие из окна, золотят его рыжую бороду.

— Ты организуешь сопротивление, София? — спросил он, и в его тоне слышался слабый оттенок иронии.

— Я надеюсь, что ты поможешь мне в этом, Хуберт, — мягко ответила она, игнорируя насмешку.

И никакой насмешки уже не было в его голосе, когда он ответил «да» и крепко пожал ей руку. А все собравшиеся закричали «Ура!».

Так София неожиданно для самой себя сделалась главой сопротивления. Хуберт знал о том, как организовать это дело, гораздо лучше, и стал её правой рукой.

Они узнали, что в Долине Терновника готовится восстание, и что Урвар, чудом выживший в первой битве, — его главный вдохновитель. Им стало известно, как тяжела стала жизнь их соседей, как грабит и унижает их злобный тиран. Но не было дома в долине, где не готовили бы оружие, чтобы поднять его на врага; однако для подготовки требовалось время. Поспели вишни и яблоки; поздние розы в саду Софии роняли лепестки; первые морозы сковали землю.

«Это повторяется, словно страшный сон, — написала однажды Хильда, — Тенгиль приезжает в Долину Шиповника и забирает мужчин, чтобы они работали на него в Карманьяке, пока не умрут от истощения и усталости. Они добывают железо, плавят сталь и куют для него мечи. А знаешь, София, что ещё они делают из железа, кроме оружия? Формы для печенья в виде знака Тенгиля — мерзкой драконьей головы. Скоро зима, и Тенгиль повелел, что отныне мы не будем праздновать Рождество; он велит справлять Великий зимний праздник Тенгиля — Освободителя! О да, именно так он себя называет. Он может повелевать всё, что захочет, но он не может заставить людей перестать верить и надеяться. Пусть церкви закрыты, но в каждом доме Долины Терновника будут встречать именно Рождество».

Нелёгкая то была зима для обеих долин! Не до весёлых празднеств было в Долине Терновника. Тяжело терпеть холод, когда нечего есть; а если дети, всегда готовые забыться в очередной игре, и хотели бы вновь отстроить снежную крепость во дворе у доброго дедушки Маттиаса, они не могли этого сделать из-за многочисленных запретов Тенгиля. И всё же как не было в долине дома, где не хранилось бы оружие, так и не было дома, где хозяйки не приберегли бы лишний кусочек для своих детей на праздник, где в сочельник не пели бы вполголоса рождественские гимны и не рассказывали бы о Младенце, что родился в пещере у города Вифлеема на радость и спасение людям.

А воины Тенгиля пировали на площади, упиваясь пивом и обжираясь мясом, и славили своего повелителя грубыми голосами, а коренные жители долины страшились выходить на улицу.

В Долине Вишен не было воинов Тенгиля, и на площади вновь сияла всеми огнями ёлка, в просторном зале "Золотого петуха" звучали праздничные песни и поздравления, а столы ломились от разнообразных яств. Но на душе у всех было неспокойно; и собственное благополучие и изобилие не радовало жителей Долины Вишен, так как они помнили о несчастье друзей и соседей.

Но вот стаял снег, зазеленели поля, и пришла весна. Однажды София , возвращаясь из деревни, остановилась перед соседней усадьбой, которая так долго пустовала. Теперь у ворот красовалась надпись: "Рюттарсгорден" (Рыцарская усадьба). На пороге стоял мальчик — подросток лет тринадцати, похожий на сказочного принца. Его звали Юнатан Львиное Сердце, и было нечто такое в его лице и голосе, что София сразу поверила — недаром носит он столь славное имя.

Но хоть Юнатан и был храбр, как лев, он казался несколько растерянным и одиноким. Как некогда Мэрит научила её, София научила Юнатана готовить обед в очаге и ухаживать за старинным домом. Она сшила ему одежды, подобающие юному рыцарю из Долины Вишен. Юнатан рассказал, что ждёт со дня на день прибытия младшего брата, маленького Карла-Сухарика, и София сшила одежду и ему.

Время в Нангияле течёт по-особенному. Карл прибыл, когда вишневые деревья ещё не успели отцвести, а смышлёный и смелый Юнатан уже был её правой рукой. София знала — она не могла понять, откуда у неё это знание, — что этот мальчик станет героем их борьбы, что он освободит Долину Терновника.

— Следующее Рождество мы будем праздновать там, у наших друзей, Юнатан! — сказала она однажды. — Ты ведь ещё не видел здесь зимы и Рождества. Это будет чудесно!

Юнатан улыбнулся. Они оба ничего больше не сказали, но оба почувствовали, что ничего этого не будет.