Три ингредиента (гет)

«…Обычно концентрация пустырника в успокаивающих отварах высчитывается из соотношения лекарственной травы и веса пациента: 0,2 унции на 22 фунта. В особо тяжёлых случаях эмоциональной нестабильности (что часто наблюдается у подростков) рекомендуем пренебрегать расчётами и использовать убойную дозу».

из «Аналитического зельеварения»

Больше Гермиона в себе не сомневалась.

В голове выстроился чёткий план действий, который требовал, чтобы его срочно записали и немедленно осуществили. Прибежав в спальню так быстро, что на куртке не успел высохнуть снег, Гермиона мигом переоделась в пижаму, достала чистые пергаменты, уселась на пол и стала чертить, записывать, перечёркивать…

За бурной деятельностью прошёл не один час. Вернувшиеся в комнату Парвати и Лаванда даже не пытались поздороваться. Кому, как не им, было знать, что в такие минуты Гермиону Грейнджер лучше не беспокоить. Себе дороже.

Вытянув губы трубочкой от натуги, Гермиона под конец вывела красивым ровным почерком название своей новой организации и довольно улыбнулась.

— Сопливо? — скривился Рон следующим утром, когда подруга собрала всех Уизли и Гарри за столом в гостиной.

— Не сопливо, Рональд, а С.О.П.Л.И.В.О., — Гермиона сердито хлопнула ладонью по столешнице, старательно исцарапанной многими поколениями подростков. — Ты вообще умеешь читать?

— И как это, — Гарри с явным неудовольствием покрутил в руках красный значок, на котором мигали белые буквы, — ради Мерлина, расшифровывается?

Размяв шею, Гермиона сложила перед собой руки. Внутри клокотало негодование. Ничего страшного. Даже выдающихся новаторов в своё время не воспринимали всерьёз самые близкие люди. Если она хочет что-то изменить в этом мире, ей необходимо набраться терпения.

Давай, Гермиона, дыши. Вдох. Выдох.

— Собрание обжалования по лишению и вычету очков, — сдержано пояснила она, чеканя каждое слово.

Суть своего нового замысла Гермиона рассказала сразу же, как все собрались. Тогда Рон с Гарри были вполне довольны. Ей даже на минуту показалось, что они загорелись не меньшее неё самой, однако стоило друзьям увидеть значки… Ничего. Однажды эти двое поймут, насколько важна атрибутика для каких-либо существенных перемен. Сами ведь носятся со своим трилистником ирландской сборной, а не будь его, как бы они запомнили, за какую команду болеют?

— А ты не могла придумать что-нибудь нормальное на этот раз? — фыркнул Рон.

Гермиона перевела взгляд на близнецов и Джинни. Те сидели, потупив глаза.

— Если вам не нравится моя идея, я сейчас встану и уйду. Можете страдать до окончания школы. Только мне потом не жалуйтесь, — Гермиона угрожающе поднялась из-за стола, и друзья нехотя согласились.

— А ты уверена, что это сработает? — с сомнением повёл бровью Джордж.

— Я хоть раз в жизни делала что-то, в чём была не уверена?

Вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа. Никто не спорил, ведь все знали — Гермиона отличается умом и сообразительностью. Но всё же, всё же…

Приоритеты были расставлены. Гермиона по очереди занималась делами Г.А.В.Н.Э. и С.О.П.Л.И.В.О., делала домашние задания и выкраивала по часику в день на чтение лёгкой литературы. На что-либо ещё времени катастрофически не хватало, поэтому, когда пятнистая неясыть притащила ей приглашение от Крама встретиться у озера, она едва не отказалась. Джинни вовремя остановила. С болгарином Гермиона не виделась с самого бала, и было бы совсем некрасиво, если бы сейчас она его «продинамила». Пришлось идти.

Прогулка получилась недолгой и неловкой. Виктор всё время молчал, а Гермиона не могла говорить об отвлечённых вещах. Все мысли занимали её грандиозные планы, о которых Виктору знать не стоило. Во-первых, Гермиона не была уверена, что он правильно поймёт из-за языкового барьера, а во-вторых, не настолько они были близки.

Между тем Крам предпринял очередную попытку поцеловаться, причём по-взрослому. И вновь никакие бабочки в животе не запорхали. Гермиона лишь силилась вспомнить, воспользовалась ли она утром зубной нитью. Это, в конце концов, ясно дало понять, что пока такого опыта хватит. Очень не хотелось обижать Виктора, но и себе врать было нельзя. «Может, позже…» — многозначительно сказала Гермиона, стараясь не смотреть парню в глаза. Краму же ничего не оставалось, как проводить её до замка. Он был явно расстроен.

А Гермиона до самого вечера занималась самоедством.

— Я его использую, — пожаловалась она Джинни за ужином.

С трудом проглотив крупный кусок пирога с патокой, Уизли ответила:

— Хватит уже. Он по своей воле пригласил тебя на бал. Ну и пускай довольствуется тем, что ты можешь ему дать. И не делай ничего через силу, типа чтобы не обидеть. Потом будешь жалеть, — после этих мудрых слов подруга глянула в ту сторону, где сидели Гарри с Роном, и тут же скисла.

Гермиона уныло отхлебнула тыквенный сок. Да уж, что-то им обеим не везёт в любви… Хотя время-то есть. Они ещё в школе, всё впереди. Ведь так? После Хогвартса, говорят, тоже есть жизнь… Но Гермиона всегда незыблемо верила в то, что любовь должна быть со школьной скамьи и обязательно до самой смерти, в промежутке между которыми «жили они долго и счастливо». Оттого она, наверное, и вбила себе в голову образ Рона на белом гиппогрифе.

Гермионе нравилась его большая семья, дружба и поддержка, царившие между братьями и единственной сестрой. У неё самой никого не было, кроме вечно занятых родителей и далёких родственников. Поэтому Гермиона привыкла с детства занимать себя всякими выдумками. Но на судебных заседаниях игрушек — где невинные плюшевые медведи приговаривались к недельному заключению в шкаф за всякие странности в доме (Гермиона тогда ещё не знала, что волшебница) — дело не кончилось.

По возвращению в гостиную Джинни отдала Гермионе старый номер «Ведьминого досуга». Миссис Уизли выслала его на случай, если дочери потребуется заказать набор для шитья или что-то из бытовых мелочей. Гермиона выписала из журнала двадцать мотков пряжи разных цветов и спицы. Как их зачаровать на самовязание, подмеченное летом у той же Молли Уизли, она вычитала в библиотеке сразу после встречи с Крамом. Все эти подготовительные меры служили лишь одной цели — освободить домовых эльфов. Гермиона хотела приступить к воплощению планов в жизнь до начала занятий.

Кампанию С.О.П.Л.И.В.О. было решено открыть сбором индивидуальных жалоб студентов. Повезло, что многие ученики остались в Хогвартсе на каникулы по случаю Турнира Трёх Волшебников. Это существенно облегчило работу и дало Гермионе широкое поле для деятельности.

По вечерам Грейнджер ходила с коробкой зелёных и красных значков по факультетской гостиной и предлагала вступить в обе организации в обмен на новую политику вычета баллов. Вступления в ряды Г.А.В.Н.Э. удалось добиться всего от трёх человек; С.О.П.Л.И.В.О. жаловали больше и, к большому удивлению Рона и торжеству Гермионы, многие даже цепляли значки себе на одежду.

— Вам необходимо подробно описать случаи несправедливого снятия очков кем-либо из учителей. Не забудьте подписаться! Не волнуйтесь, всё останется анонимным. Это только для меня, чтобы я знала, к кому обращаться, если потребуется выяснить больше подробностей.

Студенты не очень верили в проект, но не отказывались и обещали на днях сдать Гермионе подробнейший отчёт о Снейпе.

Конечно, многие жаловались именно на него. Да и Гермиона никогда бы не вспомнила тот крошечный абзац из «Истории Хогвартса», если бы не профессор зельеварения. Правда, спустя несколько дней, когда она потонула в своих делах, домашних заданиях, чувстве вины из-за Виктора… Тот случай в коридоре совсем вылетел из головы. Гермиона была уже не в обиде на профессора. Но идея-то осталась!

Сейчас С.О.П.Л.И.В.О. стало неким тайным дочерним предприятием Г.А.В.Н.Э. Если всё сработает, то окружающие наконец-то поверят в Гермиону и примкнут к Ассоциации освобождения домовиков! Вот такой тактический ход: своя рубашка всегда ближе к телу. Нужно начинать ни с незаметных магических существ, а с самих волшебников. И пусть теперь Рон скажет, что Гермиона не умеет играть в шахматы — ха!

Близилось время занятий. Зачарованные спицы вязали на кровати Гермионы разноцветные шапочки, носки и шарфики. Дождём сыпались жалобы от студентов.

Как оказалось, не только Снейп портил жизнь ученикам Хогвартса. Многие в своих письмах рассказывали, что Минерва МакГонагалл снимает слишком много баллов за незначительные проступки. Пусть она делала это редко, зато жёстко. После шестой подобной жалобы у Гермионы зародилась ещё одна непревзойдённая идея. Необходимо вывести шкалу вычета баллов, чтобы преподаватели и студенты чётко понимали, какое наказание ждёт нарушителей. Естественно, составлять такую таблицу потребуется из прецедентов, но что поделать. Таков уж правовой мир. Придётся много и скрупулёзно работать. Гермионе не привыкать.

На Бинса, напротив, жаловались потому, что он почти никогда не начислял очков. Призрак просто не запоминал имена учеников, которые, впрочем, и так спали у него под носом. Но он умудрялся не замечать даже тех отчаянных, кто поднимал руку на его занятиях. Таких нашлось аж двое.

Падма разузнала от сестры, что творится в Гриффиндоре, и передала через Парвати внушительную стопку пергаментов от когтевранцев. Гермиона с благодарностью их приняла. Она и не надеялась на помощь.

Джинни предложила договориться с кем-нибудь из Пуффендуя, и назавтра третий курс жёлто-чёрных прислал коллективное слёзное письмо, в котором просил поговорить с профессором Стебль. Недавно они перепутали мандрагору в горшках с ядовитой тентакулой и пока несли её в нужную теплицу, цветок набросился на всю группу. Профессор Стебль еле оторвала воинствующее растение от студентов. С тех пор каждое занятие она начинала с того, что злопамятно снимала с кого-нибудь пять очков. Ведь они же пуффендуйцы — как они могли так опростоволоситься!

Каникулы как-то незаметно кончились, и начались занятия, где всё было по-прежнему. Изменилось лишь одно: теперь у Гермионы в сумке лежало мощное оружие поражения повсеместной несправедливости — записки от студентов и вязаные носки, шарфы и шапки. Если первое она собирала, то второе благополучно раскидывала по замку, прикрывая мусором свои маленькие сюрпризы. Гермиона искренне верила — подбирая фантики вместе с одеждой, эльфы и сами не заметят, как станут свободными.

* * *

После первого в этом семестре зельеварения Гермиона в компании друзей почти бегом покидала ледяные подземелья, когда кто-то окликнул её из тёмного закутка. Вся троица остановилась и недоверчиво переглянулась.

— Гермиона, пошли! Мало ли что тут водится… — потянул её за локоть Рон.

Из темноты послышался всхлип.

— Я не привидение, я человек. Просто не хочу, чтобы меня увидели. Гермиона Грейнджер, возьми это и уходи.

В свете факелов, даже в утренние часы не угасавших на этом уровне замка, показалась маленькая дрожащая ручка с зажатым в ней пергаментом. Гермиона осторожно подошла и взяла влажное от слёз послание. Мальчик так и остался стоять в тени, когда они продолжили путь на урок по защите от тёмных искусств.

Письмо, которое Гермиона прочитала по дороге, было следующего содержания:

Я со Слизерина, и если кто-то из моих сокурсников узнает, что я тебе пишу, меня прибьют. Но жить так намного страшнее, чем умирать. (Здесь было что-то ещё, но от влажных капель потекли чернила.) Всё дело в профессоре Снейпе. Вы в своём Гриффиндоре, наверное, думаете, что нам хорошо живётся? А вот и нет!

Прям с первого дня учебного года мне ужасно не повезло. Профессор велел прийти в его кабинет, чтобы… забрать кое-что. Короче говоря, я даже не знал, где искать декана. Я ведь первокурсник. Чуть не заблудился в подземельях, тут так мрачно… Но потом я всё-таки его нашёл. Мне кажется, кабинет профессора — самое страшное место в замке, и если ты там была, ты меня поймёшь. (Гермиона сразу же вспомнила второй курс, когда она пробралась в обитель Снейпа: выкрасть ингредиенты для оборотного зелья. И, как всегда, запихнула угрызения совести куда подальше.) В кабинете мне показалось, что в одной из банок на полке мигнула какая-то гадость. И без того было страшно, а тут это… В общем, от испуга я оступился, случайно влетел в шкаф и разбил несколько дорогих эликсиров. Профессор был так зол, что сказал, что снимет с меня пятьдесят баллов. Я не из бедной семьи и предложил оплатить ущерб, но… Он разозлился ещё больше и снял с меня сто баллов! (Тут слова опять стали размытыми.)

В начале года ни у кого не было очков, и профессор не мог ничего сделать. Но он решил, что будет снимать по два балла пятьдесят дней подряд, чтобы другие факультеты не заметили большой разницы. И чтобы не понижать боевой дух моих сокурсников из-за «лжеслизеринца», так он меня назвал…

Всё, что я зарабатывал на уроках осенью, профессор в конце каждой недели снимал. Я изо всех сил старался работать хотя бы не в убыток факультету, но у меня не очень с учёбой.

Я понимаю, почему профессор разозлился, но ведь я и правда испугался. Он теперь ненавидит меня, я это чувствую. И я пишу не для того, чтобы ты жаловалась на него. Просто ты единственная, кому я могу всё рассказать. Надеюсь, ты не передашь мои слова профессору Снейпу… Ты же с Гриффиндора. Как всё могло…

Дальше читать было невозможно. Лист был насквозь мокрым. Как и следовало ожидать, никакой подписи не значилось.

Мальчики всю дорогу заглядывали Гермионе за оба плеча. Долго никто не осмеливался обсудить прочитанное. Уже перед самым кабинетом ЗОТИ Рон остановился и задумчиво произнёс:

— Не знаю, что поражает больше: то, что он снял баллы со слизеринца, или то, что он такой садист. Пятьдесят дней подряд… Прям китайская пытка какая-то.⁽¹⁾

Только Гермиона открыла было рот, чтобы удивиться познаниям Рона, пусть и в неоднозначной сфере телесных наказаний, как зазвонил колокол. Начинался урок.

Ещё одно необычное обстоятельство дожидалось их на уходе за волшебными существами — Хагрид куда-то пропал. Новый преподаватель профессор Граббли-Дёрг упрямилась говорить, где их друг, пока не отделалась коротким «он нездоров». Естественно, никого это не убедило, но больше ничего выведать не удалось. А когда Гермиона увидела существо, которое они должны были сегодня изучать на уроке, беспокойство за Хагрида незаметно отошло на второй план.

Профессор Граббли-Дёрг достала для занятия потрясающего белоснежного единорога. Все девочки дружно ахали и перешёптывались. Мальчикам запретили подходить к животному, потому что на женскую руку оно отзывалось лучше. Гермиона, к слову, была крайне польщена такой информацией, как и её одногруппницы. Они подошли к прекрасному существу, гладили его, почёсывали шелковистую гриву.

— Единороги чувствуют эмоциональный окрас ваших мыслей, — громко, чтобы все слышали, вещала профессор.

Единорог уткнулся носом Гермионе в ладонь и влажно выдохнул.

Никогда ещё у них не было такого приятного урока! И даже мороз не помешал. Поэтому, когда они возвращались в замок, Гермиону слегка смутило настроение друзей. Они хмурились, а Гарри то и дело сжимал кулаки, когда кто-нибудь поблизости восторгался профессором Граббли-Дёрг. Гермиона тоже очень любила Хагрида, но ведь на вещи надо смотреть объективно… А это занятие было объективно лучшим.

— Вот, читай! — в Большом Зале Гарри вынул из кармана мантии газету и сунул Гермионе под нос.

Заголовок гласил: «Колоссальная ошибка Дамблдора». Гермиона быстро пробежалась по статье глазами, которые по мере прочтения становились всё больше. В статье говорилось, что Хагрид свиреп, кровожаден, ставит над своими студентами бесчеловечные опыты, а Гарри — наивный мальчик, не знающий горькой правды о своём друге-полувеликане. В конце стояло имя Риты Скитер. Кто бы сомневался! Больше всего Гермиону интересовало, как та могла услышать разговор Хагрида с мадам Максим на балу. Не мог же он сам рассказать алчной журналистке свою биографию за чашкой чая?

Ребята сошлись на том, что необходимо срочно сходить к Хагриду и поговорить с лесничим. В хижине лаял Клык, но никто им так и не открыл. Хагрида не было неделю — он не появлялся за учительским столом и не вёл занятия. Не то чтобы Гермиона сильно волновалась по поводу последнего… Граббли-Дёрг ей нравилась. Но Хагрид был другом. Гермиона со времён первого курса усвоила, что может значить дружба, и не было ни дня с тех пор, чтобы она усомнилась в своих выводах на этот счёт.

* * *

Спицы в спальне за пологом исправно вязали всё новые и новые элементы одежды. Поначалу выходило не очень умело, но Гермиона усовершенствовала чары, и теперь у неё получались шарфы с кисточками, шапки с помпонами и носки в полоску. И полоски, стоит заметить, выходили почти ровными. Это добро она продолжала раскидывать по замку в надежде, что эльфы один за другим станут освобождаться из средневековых оков рабства. Гермиона планировала сходить на кухню и проверить, как поживают домовики, но пока было рано. Требовалось немного подождать.

В середине января возобновились прогулки в Хогсмид, и Гермиона очень удивилась, когда Гарри изъявил желание пойти вместе с ней и Роном. Она была уверена, что друг наконец-то займётся разгадкой яйца, но выяснилось, Гарри её уже почти разгадал, чем приятно поразил. Он и впрямь мог выиграть в Турнире!

В субботу они втроём отправились в деревню, по пути пройдя мимо корабля дурмстранговцев. Виктор будто почувствовал, когда нужно выйти на палубу. Да не просто выйти, а в одних плавках. Обтягивающих. И тут Гермиона с содроганием поняла, что он сейчас нырнёт в ледяное озеро. Рон попытался скрыть в голосе надежду на то, что Крама может схватить гигантский кальмар. Это был первый раз после бала, когда они заговорили о Викторе. Гермиона поспешила встать на его защиту, сказав, что болгарин больше предпочитает Хогвартс, нежели родную школу, и совершенно неважно, где он учится. Рон в кои-то веки разумно решил промолчать.

Когда друзья уже зашли в «Три метлы» и заказали сливочное пиво, Гермиона заметила в отражении зеркала за барной стойкой Людо Бэгмена. Начальник Департамента магических игр и спорта и один из судей Турнира Трёх Волшебников сидел в окружении недружелюбно настроенных гоблинов. Интересно, он вообще бывает на работе? Через минуту Бэгмен заметил Гарри и подошёл, чтобы увести его «на пару слов». Гермиона с Роном отправилась искать место.

— И чего он хочет от Гарри? — задумчиво протянул приятель, то и дело оборачиваясь назад.

Гермиона заметила, что по мере разговора лицо Бэгмена грустнело. Тут подошли Фред с Джорджем, и судья почему-то вконец сник.

Немного погодя Гарри вернулся к друзьям и ошарашил новостью: Людо Бэгмен предлагал ему помощь. Или, другими словами, просто сжульничать! Немыслимо… Ладно, Гермиона помогала Гарри. Это естественно, ведь они друзья, Гарри младше всех среди чемпионов, а к заданиям нужно тщательно готовиться. Но глава Департамента магических игр? Просто беспредел!

Кроме того, Гарри рассказал, что гоблины ищут Барти Крауча. Рон не упустил возможности поглумиться над Гермионой, предложив ей создать ОЗУГ — общество защиты уродливых гоблинов. Гермиона лишь покачала головой и усмехнулась. Вот кто спит на уроках Бинса, так это Рон. Если бы он хоть иногда слушал профессора, то знал бы, какие восстания совершали эти существа, так что защита скорее требовалась от них самих. Это Грейнджер и поспешила сказать, когда на пороге паба появилась Рита, будь она неладна, Скитер. Её одежда и ногти традиционно пестрели всей палитрой несовместимых кислотных цветов.

Прошествовав к столику в сопровождении своего пузатого фотографа, она уселась неподалёку и принялась на все лады полоскать Людо Бэгмена. Он и правда оказался не таким уж честным человеком, но явно не заслуживал того, что собиралась устроить ему Скитер. На глазах рождался очередной скандал, высосанный из пальца. Гарри слушал, слушал и в конце концов не выдержал. Вступил со Скитер в перепалку. Это было зря.

Мерзкая журналюга не упустила возможности. Она ведь и села рядом не просто так. Из её крокодиловой сумки как по команде выпорхнуло Прытко Пишущее перо и навострилось на троицу.

— Гарри, ты так привязался к Хагриду, потому что он заменяет тебе отца?

Тут уж не выдержала Гермиона. В ней поднялась такая буря негодования от этих беспардонных слов, что она вскочила на ноги, даже не заметив, что держит в руке кружку со сливочным пивом. Последнее расплескалось по столу, намочив Рону рукав.

— Вы — гнусная и подлая женщина! Вам лишь бы настрочить очередную гадость и испортить невинному человеку жизнь! Даже про Людо Бэгмена… — Гермиона много чего хотела сказать, и это было только вступление, но Скитер грубо её оборвала.

— Сядь и замолчи, глупая девчонка! Ты и понятия не имеешь…

Дальше Гермиона слушать не стала. Она потащила Гарри и Рона на выход. Весь паб молчал, расступаясь перед ними. На улице стылый порыв ветра хлестнул по лицу. Гнев, в отличие от щёк, ничуть не остыл.

Ух, она ещё покажет этой писаке «глупую девчонку»!

Ребята не поспевали за Гермионой, устремившейся к замку. Откуда-то сзади послышался запыхавшийся голос Рона:

— Зря ты с ней сцепилась. Она теперь и про тебя что-нибудь напишет.

— Да пусть пишет! — Гермиона до боли сжала кулаки. — Мне всё равно! Мои родители — маглы и не читают «Пророк».

В груди медленно разрасталось приятное мстительное чувство, обещающее большой триумф. Гермиона не станет прятаться и бояться, и того же не позволит делать Хагриду. Подгоняя друзей, она со всех ног бежала к его хижине, уже заранее решив, что не уйдёт, пока ей не откроют.

* * *

Сидя вечером в библиотеке, довольная собой Гермиона с нажимом выводила последнее предложение в сочинении по истории магии. Хагрида они всё-таки уговорили вернуться, да ещё и Дамблдора встретили в хижине. Гермиона была очень довольна, что директор, хоть и без слов, но одобрил её упорство в попытке вызволить лесничего из самоизоляции. Это только укрепило решимость касательно деятельности её организаций.

Библиотека готовилась к закрытию. Мадам Пинс в тысячный раз перебирала читательские карточки у себя на столе, чтобы не оставить их стоять всю ночь не в алфавитном порядке. Свет ламп тускнел. От заключительной проверки сочинения Гермиону отвлёк чей-то тихий голос.

— Держи.

Перед ней стояла когтевранка с младших курсов и протягивала незнакомый учебник. Гермиона видела девочку чуть ли не в первый раз в жизни и, конечно, не знала имени.

— Это не моё.

— Её взяли для тебя, — ответила бесцветным голосом девочка.

— Кто? — насторожилась Гермиона.

Неужели проделки Скитер? Самой в школе показываться нельзя, и она подсылает учеников?

Девочка молча пожала плечами.

Гермиона поймала её ничего не выражающий взгляд и невольно отметила, что когтевранка какая-то до странности неприметная. Неопределённый цвет волос, неясные черты лица. Игра света? Во всяком случае, она сейчас уйдёт за угол, и Гермиона никогда её больше не вспомнит. Идеальный способ передать анонимное послание… Точно! Наверное, кто-то не хочет светить именем, чтобы пожаловаться на учителя. Грейнджер предпочитала жалобы с подписями, но и такое принимала.

Она протянула руку и взяла книгу. Когда девочка оказалась вне зоны видимости, Гермиона открыла учебник, и на стол выпал кусочек пергамента. Почерк на нём, кривой и прыгающий, явно был изменён. Начинался он круглыми мелкими буквами, в середине становился острым, а к концу лежал, превращая текст почти в одну сплошную линию.

На листке было написано:

Не знаю точно, чем ты занимаешься, но прекрати это делать. Не копай под Снейпа. Он не идиот, вроде Хагрида. Ты же не хочешь неприятностей?

1) Китайская пытка водой — это психически болезненный процесс, при котором холодная вода медленно капает на кожу головы, лоб или лицо в течение длительного периода времени. Этот процесс вызывает у субъекта страх и ухудшение психического состояния. ©Википедия

Вернуться к тексту