Отвергая смерть. История Тома Риддла (джен)

Ночью Тому приснилась нищенка с медальоном. Она действительно была сущей оборванкой, а на лицо — почти уродиной. В ней не было ничего гармоничного, привлекательного или даже заслуживающего сочувствия. Паршивая собака вызывала бы меньше отвращения.

Одной рукой она обнимала несоразмерно огромный живот, а другой пыталась хвататься за воздух, едва удерживая равновесие на скользких дорогах.

Все вокруг было украшено к новому году, искрили гирлянды, но ей было не до праздника. У нее кружилась голова от голода. пальцы свободной руки метнулись к груди и нашарили среди лохмотьев драгоценный серебряный медальон.

«Змейка, змейка, что делать», — прохрипела она, и Том понял, что она говорит на парселтанге.

Украшенные улицы остались позади, она шла по Лютному — вокруг не было ни души, а закрытые окна лавок пугали, как глаза мертвецов. Во всяком случае, женщина была напугана.

Вдруг ноги у нее подкосились, и она рухнула почти к порогу одного из закрытых магазинов. Взвыли охранные чары, дверь распахнулась — и Том увидел совсем молодого еще мистера Бэрка. У него был длинный, в красных капиллярах нос, смешные волоски над губой и нелепый сюртук.

«Мерлиновы кальсоны! — выругался он и тихонько, без злобы, пнул нищенку в бок. — подохла, что ли?»

Как бы в ответ женщина застонала и сумела подняться. На лице Бэрка возникло что-то вроде облегчения.

 — Хоть жива, на том спасибо, — пробормотал он. — А теперь катись-ка отсюда. Нет здесь для тебя ничего.

 — Нет, — покачала она головой. — У меня есть для вас. Вы покупаете, да? Я видела в витрине… У медальон.

 — Мы не торгуем нищенскими безделицами, — огрызнулся Бэрк. — Здесь серьезные артефакты. Ну, вали же, пока не вышел хозяин и не пригрел «Авадой» и тебя, и твоего щенка.

Женщина схватилась за живот, а потом достала из-за пазухи медальон и показала, не снимая цепочки.

 — Это медальон Слизерина. Узнаете? Его. Семейный. Отец будет в ярости. Не важно, — она заговаривалась, речь стала неразборчивой, и в конце только губы беззвучно двигались.

Бэрк брезгливо наклонился, хотел было скривиться, но разглядел медальон. Его глаза вспыхнули алчностью.

 — Я, — сказал он, — вижу. Это подделка.

Женщина вскинула голову, и ее лицо на миг-другой перестало быть таким уродливо-безвольным.

 — Это медальон Слизерина. И ты это знаешь. Я продам его — за сколько хочешь.

 — Зачем мне фальшивка? — не поддался Бэрк. — Нищенки вроде тебя не носят с собой артефактов основателей. Впрочем… — он притворно задумался, — могу его проверить. Сними-ка.

Женщина колебалась, но недолго. Медальон перешел в руки Бэрку. Тот помахал над ним палочкой, даже не пытаясь изобразить колдовство, и объявил:

 — Очевидная фальшивка, — нахмурился, — но недурная. Кое-кто может это и купить. Есть такие фаты, которым жалко денег на настоящие артефакты, а пыль в глаза пустить хочется. Дам тебе пять галеонов.

Женщина не видела, а вот Том заметил, что возле лавки уже не было пусто — в углах притались обитатели Лютного, готовые накинуться на беззащитную добычу. Женщина кивнула, а Бэрк вдруг добавил:

 — Десять. переплачиваю, но щенка твоего жалко. На-ка, — сунул ей в руку монеты и скрылся за дверью.

Нищенка осталась стоять, сжимая в кулаке доставшиеся ей за фамильную реликвию жалкие гроши, а дверь вдруг открылась снова, показался Бэрк, уже без медальона, зато в теплой манти.

 — Пошли, — и первым зашагал к выходу из Лютного.

Жаждущие наживы оборванцы почти хором заскрежетали зубами и разошлись. Бэрк вывел женщину на Косую аллею и там оставил.

Том открыл глаза. После сна гулко бухало где-то у горла сердце.

Он все выдумал или это было реальное воспоминание?

Лицо нищенки стояло у него перед глазами. Умей он рисовать, зарисовал бы по памяти — каждая морщинка, каждый излом. Крупный хищный нос, мужиковатый подбородок, кривые гнилые зубы, маленькие водянистые глаза и бесцветные губы. Его мать, Меропа Гонт, наследница Салазара Слизерина.

Том не мог точно сказать, какие чувства она вызвала у него — было и отвращение, и брезгливость, но вместе с тем и странное восхищение. Она ведь могла убить плод. Зачем родила? Зачем так бережно обнимала живот, который высасывал из нее последние силы? Прикрыл глаза, Том как наяву почувствовал это странное объятие, пародию на него — большая рука накрыла его почти целиком, и стало тепло.

Раньше, думая о ней, Том ее презирал. Она умерла, сдалась. А теперь презирать не мог. Вся ненависть досталась отцу. Его он не видел и не мог вспомнить, но не сомневался, что узнает — как только встретит свою точную копию. В его лице не было ни одной маминой черты, а значит, он похож на отца. Потянувшись, Том взял палочку и погладил пальцами рукоять. Когда они с отцом встретятся, Том спросит у него, почему он бросил мать. И отец ответит. Может, сразу, но лучше бы нет. Тогда он попробует на себе отличное заклятие «Круциатус». Оно вытянет ему жилы, раздробит кости, сплющит каждый орган, не причинив никакого вреда. После того, как от ответит, Том использует еще одно заклятие. И ему наверняка понравится смотреть на труп, в глазах которого застынет животный первобытный ужас.

Впрочем, пока эти мечты были только мечтами — и Том, как ни тяжело ему было вспоминать об утраченном медальоне, приступил к своим обязанностям в лавке, а вместе с тем плотно засел за «Волхование всех презлейших».

Бегая с поручениями, много колдуя и не имея почти ни минуты отдыха, он все-таки успевал читать фолиант и постепенно добрался до самых темных и жутких ритуалов, среди которых был и тот самый — крестраж, «наипорочнейшее из всех волховских измышлений». Увы, авторы сообщали: «Мы о нём ни говорить не станем, ни указаний никаких не дадим».

Дочитав до этого места, Том едва не вышвырнул книгу в окно — и в этот момент его заметил мистер Боргин.

Старик старался делать вид, что никакого мальчика в лавке вовсе нет, но тут поднял голову от своей книги и сказал:

 — Поаккуратней там.

 — Простите, сэр, — тут же извинился Том и закрыл книгу.

 — Молодежь теперь ничего не понимает в темных искусствах, а туда же, Годелота читать.

Не глядя на старика, Том сказал:

 — Годелот, кажется, был трусом, — и пояснил в ответ на презрительное шипение: — Уже дважды я читаю у него, что он столкнулся с материей слишком темной, а потом говорить о ней не станет.

 — Значит, он пишет о том, что слишком сложно для всяких сопляков.

 — Это не школьный учебник, — возразил Том и с деланным безразличием он зачитал абзац про крестраж. Боргин затрясся, задергался, а потом разразился старческим смехом, перешедшим в кашель.

 — Помой рот с мылом и больше не болтай о вещах, которые даже не вместятся в твою тупую головенку. У нас на острове только Блэки достаточно психи, чтобы о таком болтать за чаем, — а потом поднялся и рявкнул: — Чтоб я об это мерзости больше не слышал, ясно!

У Тома в голове осталась одна болезненно-сладкая мысль: Блэки. Самое время было пожалеть о том, что он отказался от приглашения Альфарда! На следующий год он его примет. И, конечно, однокурсник не удивится желанию Тома немного посидеть в библиотеке.

Приняв это решение, Том временно отложил поиски крестражей и даже перестал слишком часто думать о медальоне и своем наследии — его достаточно увлекала работа в лавке, возня с артефактами, изучение новых заклинаний и даже попытки с помощью нумерологических расчетов сочинить собственные.

Тридцать первого июня Бэрк бросил ему в руки стопку писем и проворчал:

 — Чертовы совы осадили лавку.

Быстро проверив конверты, Том с удивлением начал читать первые в жизни поздравления с днем рождения, пусть и фальшивым.

Абраксас писал коротко, но его письмо показалось Тому важнее прочих — у друга, кажется, дела обстояли даже хуже, чем он ожидал, но он все-таки нашел несколько бодрых слов.

Альфард писал исключительно о хорошем и лучился жизнелюбием, хотя и сообщил, что от Блэков его начинает тошнить.

Помимо них двоих еще шестеро человек из учебной группы Тома сумели заколдовать письма так, чтобы они нашла адресата — пожалуй, это был хороший результат. Том убрал письма в чемодан, но не из сентиментальных соображений, а чтобы отметить тех, кто справился с этим своеобразным спонтанным заданием.

Пожалуй, это лето чем-то напоминало предыдущее — и прошло так же приятно. Разве что заклинания, над которыми Том работал, стали в разы сложнее, а его положение в лавке — прочнее.

Помимо предметов, зачарованных на паселтанге, Том отлично управлялся и с опасными артефактами. К тому же, Бэрк начал время от времени выпускать его в лавку, к покупателям. Кто-то из них ухмылялся и спрашивал: «Растишь себе смену, Бэрк?» — кто-то кривился: «Не стану и говорить с мальчишкой». Том только вежливо улыбался, и постепенно покупатели оттаивали — и умилялись тому, какой он талантливый молодой человек. Когда Хэпзиба Смит, зашедшая в лавку за очередным артефактом, потрепала его по щеке, Том едва не проклял ее на месте — но сдержался и уговорил заплатить на сотню галеонов больше. С этой сделки Бэрк отсыпал ему шесть.

А потом произошло неожиданное.

Один из покупателей — плюгавый старичок в потертом сером цилиндре — принес предмет, который назвал ключом от Тайной комнаты Салазара Слизерина.

Предмет выглядел как небольшой серебряный цилиндр с рунами и не отвечал на проверочные заклятия. Руны по виду тоже были полной околесицей. Тогда Бэрк позвал Тома и протянул ему цилиндр. Том не нашел ни одного изображения змеи, и все же прошипел:

 — Открой свои тайны!

У него дрожали руки. Второй раз за лето он прикасался к вещи, принадлежащей ему по праву и ускользающей из его рук! Что сделает цилиндр? Что покажет?

Он не сделал ничего, и Том с уверенностью, которую редко в себе чувствовал, объявил:

 — Это фальшивка.

Бэрк вытолкал старикашку взашей, а Том задумался.

О Тайной комнате он читал, даже думал о ее поисках, но почти ничего для этого не сделал — а ведь где-то в замке было подлинное наследие его предка, никем не прибранное к рукам, никем не украденное. Оно ждало его, наследника великого Основателя, и тихо спало.

Для Тайной комнаты не нужно было ни ключей, ни артефактов — Салазар не стал бы выдумывать такой глупости. Только кровь его наследника должна была стать ключом. И Том должен был отыскать комнату и вступить в права.

Он понимал, что на поиски уйдет немало времени, но был готов искать и год, и два. В конце концов, он только переходил на четвертый курс, так что не требовалось спешки. Он начнет с подземелий Слизерина, если потребуется — поднимается до каждой башни. Проверит стены. Потревожит всех змей в округе.

Конца лета Том ждал с нетерпением, но все же был рад, когда Бэрк повторил свое приглашение возвращаться в следующем году.

 — Непременно, мистер Бэрк, — пообещал Том.

Он уже переоделся в новую мантию, собрал чемодан, пристроил поудобнее палочку в рукаве. Бэрк так же довел его до Косой аллеи и махнул рукой на прощанье.

И вскоре Том уже сидел в Хогвартс-экспрессе. Вся его группа толпилась рядом, создавая приятный шум, а Абраксас и Альфард сидели рядом. Том обратился к Блэку и мягко сказал:

 — Ты выглядишь плохо. Возможно, мне стоило принять твое приглашение и проследить, чтобы нашу принцессу не донимали эти Блэки.

Альфард засмеялся и ответил:

 — Скажи уж, что тебе было летом скучно без моего общества. Бедняга-Том!

 — Как мы все пережили разлуку с тобой, не понимаю? — отозвался Абраксас едко, и все засмеялись. Даже Том улыбнулся, прежде чем прислониться к окну и начать разглядывать знакомые пейзажи.