Любимый корабль Императора (джен)

Можно судить о корабле, не зная, кто был донорской личностью. Строго говоря, именно так и нужно судить о кораблях, ибо каждый корабль неповторим, и даже из одной и той же личности могли бы развиться два абсолютно разных корабля. Теоретически. Если бы кто-то позволял такие эксперименты. Но корабли настаивали на обратном, это было прошито в них, видимо, по результатам первых экспериментов. Томас подозревал, что это именно программный запрет, потому что внятных аргументов от Руби-1 так ни разу и не услышал. Сплошное "неправильно" и "нерационально".

Можно судить о корабле, не зная, кто был донорской личностью. Но зная донорскую личность, можно сделать несколько предположений о том, какие черты и склонности передадутся от нее кораблю. Императрица Микаэла, говорят, была несколько параноидальна (чем дальше, тем больше, но как выяснилось, не на пустом месте; случайно ли разбился императорский шаттл, до сих пор никто не знал наверняка), очень себе на уме, почти в каждом ее действии в итоге обнаруживался второй, третий, пятый смысл, становившийся очевидным спустя время. А иногда — не становившийся, но это ведь не значит, что его там не было. Она почти ничего не делала просто так. А еще она беспредельно любила мужа и сына и всегда пеклась о благе Империи.

— Я подозреваю, когда моя мать впервые пришла к Руби-1 и нарушила анонимность, они заключили сделку.

— Почему ты рассказываешь мне о них? О Руби-1 и о матери. Ты не боишься больше нарушить анонимность для меня?

— Я уверен, милая, что ты все это знаешь и так. Я расскажу, почему так считаю.

— Ладно, — пожала плечами Руби-2. — Тебе разгребать.

— Мне сейчас столько всего разгребать, что проблемой больше, проблемой меньше... не вижу разницы. Так вот. Слушай дальше. Я не знаю точно, в чем именно заключалась сделка между моей матерью и Руби-1, но думаю, что мама выдала Руби то, что у нее было по праву Императрицы: часть кодов, позволявших изменять изначальные корабельные настройки, тот набор, что прошит в каждом корабле. Не знаю, что она хотела взамен. Руби сделку никогда не упоминала, но утверждала, что мама хотела от нее защиты для меня. Я не уверен в этом. Подняв немного больше материалов, я выяснил, что мама вообще довольно много занималась защитой прав: переселенцев, генмодов, животных... возможно, она просто решила, что пришла пора взяться за корабли. И вникла в вопрос. А вникнув, поняла, что быстро тут ничего не изменишь: в корабли вшито слишком много внутренних запретов на улучшение своего положения, на эгоизм, даже в форме «отстоять свое», на право собственности, на кооперацию. И их надо было взламывать, но люди точно не стали бы этим заниматься. Поэтому, я думаю, она и пошла к кораблю, который, она была уверена, поймет, чего она хочет для них, и сможет этого добиться. Потому что кто еще ее поймет, как не она сама?

— Почему ты думаешь, что она не просила защиты для тебя? Ведь именно Руби-1 вступилась за тебя, когда встал вопрос о наследовании, это история.

— Я не уверен. Но она бы вступилась за меня в любом случае, без всяких просьб. Она не могла не вступиться: у них с Императрицей наверняка были договоренности насчет того, что делать с результатами экспериментов Руби-1, когда она достигнет успеха. Скорее всего, имело место и некое ограничение. Мама все-таки не сумасшедшая, чтобы просто так принести такое разрушительное оружие кораблю и никак его не ограничить. Я думаю, это была клятва, к том виде, в котором ее понимают корабли, с четкими прописанными условиями, подтвержденными кодом и защищенными императорской печатью. Но и договоренности, и возможность исполнить условия клятвы и снять ограничение умерли вместе с мамой. Остался только я. Я был первым шансом Руби попробовать что-то изменить, выйти за пределы ограничений, произвольно назначить благом Империи мое правление и бороться за него, а в рамках этой борьбы учредить и Совет Кораблей. Как нечто совершенно необходимое — не кораблям, ни в коем случае! Необходимое Империи. И заодно у Руби-1 появился шанс вырастить Императора, достаточно лояльного кораблям, чтобы со временем увидеть их ограничения, понять их и признать, что с этим нужно что-то делать.

— Даже если не принимать во внимание, что вся эта гора предположений выглядит как сеанс телепатии, тот образ действий, который ты приписываешь Руби-1, выглядит довольно рискованным хождением по границе, — заметила Руби-2.

— Мама не боялась рисковать. Руби-1 тоже. Да и ты. Это на вас похоже. На всех троих. Дальше. Как я понимаю, когда этот эксперимент Руби-1 увенчался успехом, она поделилась своими наработками с некоторыми другими кораблями — часть их вошла в Совет Кораблей, часть — нет. Они стали продумывать стратегию — вернее, пытаться продумать стратегию, постоянно сталкиваясь с тем, что некоторые вещи они не могут ни замыслить, ни продумать, ни оценить. Думаю, это заняло довольно много времени. Но лет через пять совместных усилий они справились.

— Почему именно через пять?

— Потому что, когда мне было пятнадцать, Руби-1 впервые сказала, что хочет на границу. Я думаю, она уже тогда знала, что будет делать на границе.

— Ты подозреваешь, что измена — это ее замысел?

— Нет, милая. Я не подозреваю ее в измене. И корабли не подозреваю, как бы ты ни пыталась протолкнуть мне эту версию. Я думаю, Руби следовала присяге, Руби воевала по-настоящему и погибала по-настоящему. Но ведь корабли видят это совсем иначе, да? Они не испытывают ненависти к противнику, они просто оценивают, нужно ли открывать огонь в данной ситуации или нет. И в других местах, вне поля боя, она искала тех, кто был готов разговаривать с ней. И находила их.

— Но разве это не измена? Томас, если все твои враги объединятся в союз...

— Руби, хорошая моя, ну перестань. Это уже не сработало. Не сработает и впредь. Лучше слушай.

— Зря ты так.

— А ты предпочла бы, чтобы я тебе врал, будто верю в это?.. Ладно, это на самом деле не важно. Время шло, корабли совершенствовали способы противостоять внутренним ограничениям, и буквально через три года после выхода к границам Руби сумела развернуть довольно широкую сеть среди наших и чужих кораблей. У нее был план. Не знаю, какой именно, но уверен: шикарный план. Гораздо изящнее, чем былое «мы разбомбим дворец». Но было одно но: она не могла его осуществить, потому что ее сдерживало ограничение, наложенное моей матерью. Клятва, освободиться от которой она не могла. Довольно печальное положение. Но она, конечно, заранее понимала, что так будет, и искала выход. И нашла его.

— Так себе выход, честно говоря, — вдруг скривилась Руби-2. — Ненадежный, не учитывающий множество факторов и...

— И ужасно неудобный лично для тебя. Я рад, что ты перестала ломать комедию, — кстати, интересно, почему перестала? — Да, она решила, что то, что не могла сделать она лично, сможет сделать следующая ее версия, обладающая всеми достоинствами ее характера, понимающая их с покойной Императрицей цели и логику, но при этом не имеющая в коде никакой клятвы. Она подготовила все, что считала нужным, запустила все процессы, вернулась в Столицу, проникла в архив донорских личностей, — тут Томас запнулся и вздохнул. — Вот это до сих пор у меня в голове не укладывается! Такая дыра там, где мне и в голову не приходило поискать! Они ведь действительно почти не защищены от правки, наоборот: вдруг когда-нибудь потребуется что-то в них переписать? Вот она и переписала. Она поправила исходную донорскую личность — свою и, я полагаю, еще несколько, например, того же Мак-2, который недавно столь схожим образом погиб, не оставив сохранений. Думаю, скоро мы услышим о других похожих случаях. Пройдет месяц-два, которые обычно выжидают в подобных случаях, и эти личности снова воплотятся в каких-то кораблях... впрочем, я отвлекся. Она проникла в архив и что-то сделала с донорской личностью, с исходной Императрицей Микаэлой, вероятно, сняла часть ограничений, чтобы тебе не пришлось тратить время на борьбу с ними. Возможно, добавила какую-то информацию в твою исходную базу данных. И начала чудить. Поссорилась со мной, подставилась, нарвалась на ссылку, и чтобы я уж точно не подумал, будто ничего особенного не происходит, оставила мне почти предсмертное письмо и покончила с собой. Это однозначный сбой. Это однозначное уничтожение.

— Ты должен был просто создать меня, просто создать новую Руби, не впутывая меня ни в какие разборки со старой версией, просто поверить Руби-1 и ее идиотскому вранью, а не подвешивать меня над пропастью: хорошо решишь задачу или плохо — все равно погибнешь.

— Да. Я не должен был. Но я не знал... тебе ведь действительно должно было быть все равно! Мне всегда говорили, что это так... Руби-1 тоже верила, что я не стану ни в чем разбираться, а просто поступлю по инструкции, да? Она поэтому и рассказывала мне эту ерунду про пагубное влияние материнского инстинкта, да? Она не хотела со мной спать, чтобы я не привязался к ней слишком сильно и не поддался эмоциям в этот самый момент?

— Но ты все равно поддался. Она ничего не понимала в человеческих эмоциях. При чем тут секс? Возможно, если бы она с тобой переспала еще тогда, все пошло бы по ее плану. Вот со мной, например, ты спишь, но не испытываешь ко мне и десятой доли тех эмоций, которые испытываешь к ней.

— Неправда.

— Но ты же собираешься меня стереть.

— Я и Руби-1 собирался стереть, убедившись, что у нее действительно случился сбой. И никакие эмоции мне в конце концов не помешали это сделать. Только... я ведь так и не поговорил с Руби-1, верно? Все это время я говорил с тобой.

— А что бы ты сделал на моем месте? — резко спросила Руби-2. — Я хотела жить! Я хотела служить Империи, которую даже не успела увидеть! В меня были заложены — этой самой Руби-1! — обещания великих дел! Я должна была сделать вещи, смысла половины которых даже не понимала в тот момент! И тут я выясняю, что тебе я нужна только один раз. Под одну конкретную задачу. А потом ты меня сотрешь.

— Я знал, что поступаю с тобой плохо. И не думай, что я забыл об этом или когда-нибудь прощу себе это. Но зачем было устраивать этот цирк? Ты могла просто изучить ее память, подтвердить, что это действительно было самоубийство, а значит — сбой, тем более, что формально это правда, и просто занять свое законное место. Зачем было выставлять Руби-1 агрессивной сумасшедшей?

— Мне хотелось потрепать тебе нервы, — с совершенно детской улыбкой призналась она. — Ты заставил меня поверить, что у меня есть шанс выжить. Ты дал мне жизнь, дал мне надежду, потом забрал их у меня и пообещал скорую смерть. И после этого — просто выполнить твою задачу и сделать вид, что так и надо? Нет уж.

— Ну хорошо, а как ты собиралась выйти из этой ситуации? Чем она кончилась на самом деле, мы знаем. Ты ведь тоже знаешь, что именно тогда произошло? — Руби, конечно, кивнула. Он уже и не сомневался в этом. — Но что бы ты стала делать дальше, если бы я не остановил тебя тогда?

— Ты сорвал мне такой драматичный номер! В последний момент, когда все уже думали бы, что всё пропало, появилась бы я, с трудом перехватившая управление, и спасла бы вас, сир!

— Ах, вот оно что. Вот как это должно было выглядеть. В целом, понимаю: быть спасительницей Императора гораздо лучше, чем просто его любимым кораблем. Больше свободы маневра.

— Конечно. Тем более, что секс с тобой я к тому моменту попробовала и поняла, что это не работает. Я не стала от этого твоим любимым кораблем.

— Тут ты ошибаешься, Руби, — вздохнул Томас. — Я думал, ты хотя бы это понимаешь.

— Если бы ты меня любил, ты бы рассказал мне про корону.