Моя война (гет)

Свобода означает ответственность. Вот почему большинство людей боится ее. Б. Шоу

Джиневра Уизли плавным движением волшебной палочки стерла пыль с каминной полки. Стекла рамок колдографий заблестели на солнце.

Невербальной магии Джинни научилась еще в пятнадцатилетнем возрасте, когда Гарри отказался брать ее с собой на помощь аврорам, пока та не научиться колдовать без слов. Надеялся отсрочить неизбежное. И, в общем, у него получилось — полтора месяца Джинни пыталась колдовать невербально, и только когда она даже без палочки разбила вдребезги любимую вазу его матери, которая каждый раз страдала в их ссорах, он, наконец, поверил, что она готова. И всегда об этом жалел.

В первый раз Джинни убила своим клювом троих. Поддалась инстинктам — и Пожиратель падает на магловский асфальт с проломленным черепом, падает второй, и падает третий…

Они все кричат от боли, но Джинни знает, что они не люди, они не достойны жизни, и даже не задумывается перед их убийством. Но, вернувшись домой к Гарри, — их прикрытием стали встречи наедине в комнате юноши — Джинни понимает, что сделала что-то непоправимое. Нет, ее совесть молчит, давно заглушенная проповедями Дамблдора и Грюма, понимание вызывает тяжелый, измученный взгляд Гарри. Когда тот уставшим голосом просит Джинни идти домой, девушка понимает, что сделала что-то не так. Вот только что же?

И раз за разом, после таких незапланированных битв, о которых Гарри всегда откуда-то знает, после каждого сражения, его взгляд тяжелеет, будто он пытается замучить самого себя. Помня о том разговоре, произошедшем когда ей было всего пятнадцать, а сейчас ей уже целых шестнадцать, Джиневра с новым рвением пытается понять его логику. И — Мерлин подери — понимает! И больше не может спокойно убивать, ведь Гарри знает то, чего не знают другие. Что убийство разрывает душу.

И теперь взгляд Гарри больше не полон непонятной боли, он более не захлебывается своим отчаянием. На его место пришла надежда. И теперь Джинни всегда остается на пару минут с ним после сражений. Он долго изучает ее лицо взглядом, мягким указательным пальцем, ладонью, но никогда не целует ее. Будто боится сделать что-то лишнее, и Джинни готова уже сама поцеловать его, несмотря на то, что это противоречит всем ее принципам.

И вроде бы все хорошо, и давно ушел привкус боли после того, как Гарри оставил ее, проходит мимо пророчество, и его жуткая истерика, ведь он рассказывает ей об этом. И Джинни спрашивает его тогда, неужели он считает, что не сможет победить Волдеморта, а Гарри мягко так улыбаясь отвечает, что боится не за себя и больше ничего не говорит. И Джинни пытается понять его, понять, почему он ушел от вопроса, но у нее снова не выходит, и снова Джинни мучается догадками.

И день за днем проходят дни, и все тяжелей становится взгляд Гарри, хотя теперь в нем горит какая-то лихорадочная, горькая надежда. На то, что однажды все будет хорошо, вот только не для него. И с удивлением она знакомится с девушкой Малфоя, к которой тот испытывает какие-то странные чувства, будто обожествляет ее. И Джинни думает даже о привороте, вот только скоро узнает от Гарри по секрету, что та девушка — магла. И удивление ее так велико, что некоторое время она даже отказывается верить Гарри, прекрасно зная об отвращении Малфоя к не волшебникам. Вот только при той девушке никто не говорит о колдовстве. И теперь они гуляют по той магловской улице уже вчетвером, и Малфой, кажется, готов носить на руках эту девушку, вот только та очень смущается, когда замечает его внимание к себе. Раз за разом смущается, будто в первый раз. А тот не смотрит на нее щенячьими глазками, как жертва приворота, но готов всегда быть рядом с ней. Только вот Джинни никак не может понять, за что же Малфой так любит ее, а получив ответ от Гарри еще долго пытается понять его. «За красивые глаза»? И, поломав голову, вспоминает, что глаза — зеркало души, и что Гарри, наверно, именно это имел ввиду.

А у девушки действительно красивые глаза, огромные, похожие на два дымчатых топаза. Серые, но проникающие в душу, как у Гарри.

А тот как-то рассказывает Джинни, что у девушки красивая душа, необыкновенная, идеально подходящая Малфою; и что тот ее чувствует, и что его душа меняется, становится красивее от такой странной любви с первого взгляда. И что Малфой очень боится, что его любовь угаснет, боится потерять это чувство; и что Гарри точно знает, что пока он боится этого, его любовь не исчезнет.

И его рассказ Джинни прерывает поцелуем, потому что ей совсем не нравится, когда Гарри расхваливает другую девушку, не Джинни. И тот улыбается ей в губы, прекрасно зная о ее чувствах.

И проходят мимо дни, и наступает день, когда Гарри не возвращается домой. И Джинни страшно, что с ним что-нибудь случится, что его найдут авроры или Пожиратели. Но все тревоги уходят, когда он присылает ей через камин портключ, и Джинни с радостью пользуется им, предупредив отца, что ненадолго уйдет погулять. И мало кто понимает, что причиной ее тоски становится не отсутствие Гарри, а то, что она не может проводить с ним достаточно времени, чтобы не навлечь подозрения.

И опять бегут дни, но снова перелом — Гарри возвращается домой. И Джинни помнит, до сих пор помнит и вряд ли когда-нибудь забудет чувство его крови на руках. Чувство беспомощности, бессилия, безнадежности, охватившего ее, когда она поняла, что не может помочь Гарри. И понимает, что Гарри переносится к своей семье, а не туда, где он живет, только чтобы ему смогли помочь.

И снова текут дни, когда Гарри решает уйти. И Джинни чувствует напряжение магии в воздухе, когда мать Гарри кричит на него. И, неосознанно понимая, что сейчас решается ее судьба, молчит, пытаясь понять логику их спора.

И теперь дни уже бегут в другом доме. И когда она говорит отцу, что будет жить с Гарри, тот обреченно так вздыхает, и замечает, что давно ждал этого. Ах, да, он еще просит, чтобы его не забыли пригласить на их свадьбу. И Джинни безудержно краснеет, услышав его просьбу. А Гарри весь вечер понимающе улыбается, пока Джинни пытается понять, хочет ли она стать женой Гарри Поттера. И приходит к ответу, что очень даже хочет.

Но сегодня Джиневра очень волнуется, ведь Гарри ушел куда-то с самого утра. Она боится, что тот сражается с Пожирателями сегодня, что он не захотел взять ее с собой, и ей очень хочется рычать от его ненужной здесь заботы.

Но к вечеру он возвращается. И, обняв ее за талию, говорит, что нашел сегодня совершенно случайно прекрасное место, и что он очень хочет показать ей его. И Джинни, конечно же, соглашается, ведь ее в сущности никто не спрашивает, и он покажет ей этот пейзаж чуть попозже, и якобы совершенно случайно.

И он аппарирует с ней с крыльца их небольшого домика с темно-красной черепицей и они оказывается в каком-то очень странном месте. Вокруг бело-бело. И как-то даже слепит глаза этот белый свет. И не сразу Джинни понимает, что этот свет исходит от белого снега под ее ногами. И на дворе февраль месяц, но лед все также крепок. И снег почему-то тверд настолько, что когда Джинни опускается на колени, чтобы потрогать его, тот даже не проваливается под ее весом. И Гарри рядом мягко улыбается и взмахом волшебной палочки создает что-то вроде одеяла и два теплых пледа. И обняв Джинни за талию, он опускается вместе с ней на непромокаемую ткань и заворачивает их в один из двух пледов. А Джинни все не может оторваться от созерцания белого снега, ведь такой чистый снег не встретишь в городе, а в Англии в этом году и вовсе не было снега…(1)

И отрывает Джинни от ее занятия голос Гарри:

— Посмотри на небо, Джинни. Это стоит того.

И Джинни смотрит и впервые, кажется, понимает, что такое свобода. Вот она, прямо сейчас и здесь Джинни свободна, вольна выбирать все что захочется, и ветер несет ей какой-то божественный незнакомый запах. И этот запах, и этот воздух обвевают лицо, принося с собой холод, не несущий боли, но такой нужный. И Джинни точно знает — так пахнет для нее Свобода.

И тепло Гарри согревает ее, ведь здесь совсем нежарко. И он так же, как и она, молчит. И Джинни хочется лежать вот так всю свою жизнь, но она понимает, что у нее еще есть целая жизнь, и когда-нибудь она сюда вернется…

А Гарри, поняв, что можно говорить теперь, шепчет ей:

— Знаешь ли ты, как я люблю тебя, Джиневра Уизли? Вряд ли. Я люблю тебя больше всего на свете, больше кого-либо на свете и я сделал бы все, что ты пожелаешь…

Я подарил бы тебе весь мир, но не подарю. Не потому, что он не принадлежит мне, а потому что тебе он не нужен.

Я подарил бы тебе свою жизнь, но не подарю. И на этот раз, потому что не имею на это право, хотя уверен, что ты была бы рада получить ее.

Я подарил бы тебе свою душу, если бы не знал, что ты не примешь такой подарок. Взамен я принял в дар твою, и до сих пор рад этому.

Но я подарил тебе свое сердце, Джинни Уизли, даже не зная, нужно ли оно тебе, я подарил тебе его без остатка, подарил, не надеясь на ответные чувства, просто потому, что хотел отдать его только тебе. И ты приняла его, взамен отдав свое.

Я принял твое сердце и теперь прошу у тебя руку, надеясь, что ты не откажешь мне.

Ты станешь моей женой?

— Да.

* * *

1 — автор не знает, правда ли это. Считайте этот факт художественным вымыслом.

У этой главы нет песни. Она пришла ко мне с ветром. Найдете его — почувствуете эту главу.