3000 дней невиновности (гет)

Проснувшись следующим утром, Джинни не сразу сообразила, где находится. Не было слышно ни привычного для субботнего утра гула транспорта за окном, ни раздражающих звуков, которые во время секса с мужем перед уходом на работу производила отвратительная корова за стенкой. Вместо этого первым, что увидела Джинни, когда открыла глаза, было лицо Гвеног Джонс, уставившейся на неё с огромного постера «Холихедских Гарпий». Губы загонщицы скривились в ухмылке отвращения. Как только Гвеног на постере заметила, что Джинни проснулась, то развернулась и забила фантастический гол, с лёгкостью обыграв крошечного защитника на заднем плане.

Джинни вздохнула, кожа на лице была стянутой от высохших слёз. Гвеног Джонс вдохновляла и была её кумиром долгие годы, в детстве Джинни всегда приводило в восторг то, как Гвеног смогла доказать, что женщина-игрок даже в таком безжалостном виде спорта, как квиддич, может быть сильной. Когда братья не брали её с собой играть в квиддич, она не уставала до хрипоты в горле доказывать им, что однажды будет играть вместе с Гвеног, и тогда они увидят, на что Джинни в действительности способна. Увидят, что она так же талантлива, сильна и независима.

Она повернулась, умостившись на другом боку. На противоположной стене висел плакат «Ведуний», все восемь участников группы усиленно позировали фотографу. Джинни тепло улыбнулась, глядя на них, удивляясь, что мама оставила комнату в таком же виде, какой та была семь лет назад, когда Джинни переехала из родительского дома. Медленно она поднялась на ноги и потянулась к постеру, желая прикоснуться к изображению Донагана Тремлетта, симпатичного бас-гитариста, по которому она сходила с ума даже дольше, чем по Гарри. Джинни по-прежнему помнила свою самую яркую связанную с ним фантазию: как она пошла бы на концерт, и Донаган заметил бы её среди толпы. И когда их глаза встретились бы, между ними мгновенно возникла бы сильнейшая связь…

Джинни неожиданно согнулась пополам, опершись рукой о стену, слёзы потекли по щекам от одного только воспоминания о вещах, которые не должны приносить такую невыносимую боль. Например, о Сент-Джеймсском парке одним летним днём или о футболке в чёрно-белую полоску с эмблемой клуба «Ньюкасл Юнайтед»…

Теперь фантазии закончились. Донаган был женат и, насколько знала Джинни, вместе со своей очаровательной супругой ждал появления на свет первенца.

Кто-то легонько постучал в дверь, и мгновение спустя миссис Уизли вошла в комнату Джинни, держа в руках чашку с горячим чаем.

— Джинни, дорогая, я как раз собиралась идти тебя будить, — сказала она, улыбаясь. — Чаю?

— Спасибо, мам, — сипло отозвалась Джинни, забирая чашку. Чай был мятным, её любимым. — Мам…

— Ты всё расскажешь мне, как только будешь готова, милая, — успокаивающе произнесла миссис Уизли, поправляя выбившуюся из хвоста прядь волос дочери. — Одному Мерлину известно, как мы с отцом не находили себе места от беспокойства, когда ты появилась на пороге в такой поздний час, да ещё и настолько расстроенная, но… когда будешь готова.

Джинни кивнула.

— Я… Я хочу поговорить об этом, — выдавила она. — Я просто… Мам…

— Я здесь, я здесь, милая, — мягко промолвила миссис Уизли, когда Джинни снова начала плакать. Она усадила дочь на кровать и присела рядом с ней. — Не надо торопиться. Сделай глоток чаю.

Джинни послушно пригубила чай. Мама оказалась права, действительно стало чуточку легче.

— Я влюбилась, мам, — прошептала она. — И собственноручно всё разрушила, и… — тяжёлый вздох сорвался с её губ.

Миссис Уизли успокаивающе погладила дочь по спине.

— Влюбилась? — повторила она. — Ну, мы подозревали что-то в этом роде. Что произошло?

— Э-э… совершенное недоразумение, — медленно выдавила Джинни. — И… теперь всему конец.

— Это тот парень, с которым ты начала встречаться месяц назад или около того?

Джинни кивнула.

— Ох, — миссис Уизли ненадолго замолчала, и Джинни отхлебнула ещё чаю.

— Почему это так сильно ранит, мам? — прошептала она. — Боль… Она не физическая… Она не оставляет синяков или шрамов, которые могут заметить другие. Но эта боль… Она же во сто крат сильнее.

— Джинни, дорогая, если бы не было так больно, люди не были бы готовы на всё ради любви, — заметила миссис Уизли, мягко улыбаясь. — Это идёт в разрез с человеческой природой, думаю, мы сильнее хотим чего-то именно тогда, когда не можем этого получить, или это грозит нас ранить. Но любовь… Когда она настоящая… Джинни, лучше этого чувства ничего нет на свете. — Она стряхнула ниточку, прицепившуюся к штанам Джинни. — Именно поэтому я так расстроилась, когда Билл впервые привёл к нам Флер и сообщил, что они собираются пожениться. Мне так хотелось, чтобы у каждого из вас были такие же отношения, как у нас с твоим отцом… Но тогда я видела лишь внешнюю красоту Флер.

— Ты решила, что Билл поддался её вейловским чарам?

— Именно, — кивнула миссис Уизли. — Можешь представить моё облегчение, когда я наконец поняла, что они действительно любят друг друга. Достаточно просто присмотреться к ним, их любовь очевидна.

Джинни помедлила, закусив губу.

— Мам, — отозвалась она, — я не думаю, что хоть когда-то по-настоящему любила Гарри.

Миссис Уизли вздохнула.

— Кажется, в глубине души я и так это знала, — признала она. — И я рада, что сейчас ты это поняла. Гарри очень хороший мальчик, и ему всегда будут рады в нашем доме… Но, полагаю, не стоит пытаться совместить то, что одно к другому не подходит. — Она взглянула на Джинни. — Скажи, если ты уверена, что не любишь Гарри, как ты узнала, что то, что ты почувствовала к тому другому — и есть любовь?

Губы Джинни задрожали, и она опустила глаза, глядя в пол.

— Он вдохнул в меня жизнь, — прошептала она. — Я чувствовала… словно становлюсь лучшей версией самой себя рядом с ним.

— Мне так жаль, Джин, — миссис Уизли обняла её за плечи и прижала к себе. — Если бы я могла нести это бремя вместо тебя, я бы сделала это.

— Но я ведь справлюсь? — спросила Джинни. — Я же не буду вечно чувствовать себя так паршиво?

— Время залечивает любые раны, — философски заметила миссис Уизли. — Отчасти с помощью твоего любимого угощения. Я приготовила на завтрак оладьи с шоколадной крошкой, они ждут тебя внизу.

Джинни слабо улыбнулась, видя, насколько сильно мать старается её подбодрить и сделать всё, чтобы она почувствовала себя хоть чуточку лучше.

— Спасибо, мам, я спущусь через минуту, только умоюсь.

— Не надо торопиться, — снова повторила миссис Уизли. Она забрала пустую чашку из-под чая и отправилась вниз на кухню.

Джинни потёрла руками глаза и поплелась в ванную. Отражение в висящем над раковиной зеркале шокировало её: она выглядела разбитой и болезненно бледной, а веснушки выделялись тёмными точками на носу и щеках. Глаза припухли и покраснели, выглядели совсем потухшими — с дорожками недавно высохших слёз по бокам.

Так не пойдёт. Джинни решительно открутила кран и плеснула холодной водой себе в лицо. Она не какая-нибудь легкомысленная девица в беде, которая заходится в слезах по малейшему поводу, и незамедлительно решит умереть, не заполучив парня, которого любит. Она всегда презирала таких женщин, о преобладающем большинстве которых слышала из сказок, рассказанных мамой в детстве. Нет уж, она будет сильной и целеустремлённой, ничто и никто не сможет выбить землю у неё из-под ног.

Даже мысли о некоем помощнике шеф-повара, которому лучше бы остаться безымянным.

Мамины оладьи оказались такими же вкусными, какими их и помнила Джинни. За завтраком они успели многое обсудить, старательно избегая разговоров о Драко. Однако чуть позже, когда Джинни помогала миссис Уизли убирать со стола, эта тема всплыла вновь.

— Я не стану говорить, что это будет легко, — неожиданно призналась мама, когда Джинни вытирала руки, — но в конце концов боль утихнет. Ты встретишь парня, Джинни, который заставит твоё сердце трепетать, а ноги — оторваться от земли… Так плохо будет не всегда.

Джинни сдержалась, не решаясь сказать, что уже встретила такого человека.

— Тебе надо просто прийти домой и хорошенько выплакаться, — продолжила миссис Уизли. — После слёз станет легче. Позволь ненадолго жалости к себе поглотить тебя, думаю, у тебя есть на это право.

— Спасибо тебе большое, мам, — пробормотала Джинни, крепко её обнимая. — Думаю, мне пора уже возвращаться к себе.

— Ох, я и не думала выставлять тебя, — быстро добавила миссис Уизли. — Можешь оставаться здесь, сколько захочешь…

— Нет, мне ещё надо сходить за продуктами. Люблю тебя.

— И я люблю тебя, Джинни, милая. И твой отец тоже.

Джинни остановилась под навесом на заднем дворе, чтобы ещё раз обнять мать и поцеловать на прощание, а потом прошла сквозь калитку к полю, окружающему Нору. Прохладный ветерок играл с волосами, и Джинни глубоко дышала, наслаждаясь свежим воздухом. Возвращение в отчий дом всегда придавало ей сил. Она надеялась, что Драко в свою очередь отправится в Брайтон, и ему станет легче там, легче начать всё сначала. А ещё она надеялась, что Джон и Саймон будут там вместе с ним.

Джинни аппарировала прямо в свою квартиру в Блумсбери, и чувства тотчас накатили с новой силой. Последний раз она была в этой комнате вместе с Драко. Его сердце ещё не было разбито, как и её. Они были счастливы.

Комната начала расплываться, Джинни и не заметила, как оказалась на кровати, сдавленно всхлипывая в подушку. Ей было наплевать, что мама говорила о терапевтическом воздействии слёз, сейчас всё было хуже некуда. В горле пересохло, нос распух, кожа была стянута, а перед глазами то и дело всплывала одна и та же картинка: сокрушённое выражение на лице Драко, когда она увернулась от его поцелуя. И неверие, когда сказала, что не любит его.

«Но я ведь люблю! — разбито подумала Джинни. — Люблю его больше всего на свете, больше всего…»

Она провалилась в беспокойный сон, ей снилось, что они снова на кухне Драко, а за окном опять ночь. Он протягивал к ней ладонь, в которой сжимал серебристо-зелёный слизеринский галстук.

— Это мой? — спрашивал он, хмуро глядя на галстук в своей руке.

— Да, ты что не помнишь? — удивилась она.

— Я ничего не помню, — Драко покачал головой. — Ты что, забыла?

Джинни взяла галстук и надела ему на шею, завязала и поправила, как научилась делать ещё в школе.

— Ну вот. Теперь ты вспомнил?

— Квиддич, — тут же выпалил он. — Уилтшир. Добби.

Она радостно подпрыгнула, и дверцы шкафчиков распахнулись, как по команде, а их содержимое полетело на пол.

— Ты сделал это! — воскликнула Джинни, с хрустом наступая на осколки от тарелок на полу. — Что ещё?

— Это всё, — сказал он. — А где твой галстук?

— Он у Джона, — но она понятия не имела, почему решила, что тот у него. — Но он скоро придёт, он обещал. И тогда мы будем друг другу под стать.

Раздался стук в дверь, Джинни и Драко зашагали по коридору, чтобы открыть её. Джон стоял на крыльце, сжимая в руке красно-золотой галстук.

— Пока нет, — сказал Джон. Стук продолжался, хотя дверь уже была открыта. — Пока нет, Джинни, всё должно быть сделано по порядку. Я тебе покажу.

— Покажешь? — удивилась Джинни и проснулась от звука собственного голоса. Она была в своей спальне, в своей квартире, а Драко со слизеринским галстуком исчез.

Но стук по-прежнему не стихал.

Джинни накрыла голову подушкой. Долбаная корова по соседству, колотящая в стену каждый раз, когда кончает. Неужели она ни разу не задумывалась о том, каково всем остальным жильцам, находящимся в здании и способным слышать её, где бы ни…

Джинни резко села на кровати. Это не была корова, живущая по соседству, этот звук был другим. Стук доносился из… её гостиной?

Сердце подпрыгнуло в груди, и она потянулась за волшебной палочкой. Посторонний. Джинни приходилось слышать ужасающие истории о людях, которых ограбили при свете дня. Из всего, что могло случиться сразу после самого худшего дня в её жизни…

Джинни на цыпочках выбралась из спальни и прокралась по коридору, ведущему в ту часть квартиры. Ей пришлось пройти через кухню, до слуха Джинни донеслись приглушенные голоса, слишком тихие, чтобы распознать, кто говорит. Похоже, злоумышленник был не один.

«Они будут ещё долго сожалеть о том злополучном дне, когда решили что-то украсть у меня», — подумала Джинни как раз перед тем, как ворваться в гостиную.

Джон и Саймон подскочили от удивления, замерев рядом с её диваном.

— Что здесь, чёрт возьми, происходит? — заорала Джинни. — Какого…

— Джинни, нам надо поговорить, — спокойно произнёс Джон и сделал шаг навстречу.

Услышав это, она вскинула палочку и нацелила прямо на него.

— Ещё хоть шаг, и я прокляну тебя, — зашипела Джинни. — Тут я…

Прямо у неё на глазах Джон сделал замысловатый жест рукой, и мгновение спустя в его руке прямо из воздуха материализовалась волшебная палочка. Он направил её на Джинни.

— Видишь! Видишь! — воскликнул Саймон, указывая пальцем в сторону Джинни, от неожиданности потерявшей дар речи. — Разве я не говорил тебе, Джон? Разве я, блин, не говорил тебе, что она ведьма?