3000 дней невиновности (гет)

Поскольку Перси всегда был и, вероятно, всегда будет ярым сторонником правил, то он сказал лишь, что нельзя свободно обсуждать такое посреди улицы.

— Обстановка оставляет желать лучшего, — он многозначительно указал глазами на сновавших туда-сюда магглов, наполнявших улицы весёлым, беззаботным смехом и разговорами. — Нам нужно обсудить это наедине.

— Тогда давай поскорее найдём подходящее место, потому что я сейчас сойду с ума от волнения.

Джинни схватила его за руку и стремительно зашагала назад к посольству. Они добрались туда в рекордные сроки, забрали свои мантии и поспешили к ведьме, дежурившей в отделе портключей.

Её брови поползли вверх, когда она заметила отметку с временем прибытия.

— Вы проделали весь путь из Лондона, чтобы посетить Париж всего на два часа? — в голосе сквозило любопытство.

— Знаете бистро на Елисейских полях? Мы его просто обожаем, — быстро нашёлся с ответом Перси, и Джинни едва удалось скрыть изумление, вызванное простотой, с которой ложь слетала с его языка. — Это подарок моей младшей сестрёнке в день её рождения.

— Как мило, — протянула ведьма, наконец утратив к ним интерес. — Ладно, проходите, портключ на двоих скоро сработает.

Как Джинни ни пыталась заставить Перси сказать хоть что-то, брат молчал, как рыба, пока они не прибыли в Лондон и не добрались до его кабинета. Оказавшись внутри, Перси без лишней спешки запер дверь на замок, наложив несколько заклинаний для сокрытия от посторонних глаз и ушей.

— Ну? — воскликнула Джинни, не в силах больше ждать. — Что он рассказал?

— Много чего, — ответил Перси, задумчиво почесав подбородок. — Секундочку.

Он подошёл к другому шкафчику и достал оттуда поднос с чайными принадлежностями, отчего Джинни обиженно отвернулась, пока Перси невозмутимо готовил им чай. Он делал это нарочно. Знал ведь, как для неё это важно. Никогда ещё Джинни так сильно не хотелось проклясть собственного брата.

— Вот, — наконец сказал он, поставив на стол две чашки. — Мне просто надо было собраться с мыслями.

— Считаю до пяти, если ты не заговоришь, то, клянусь, я...

— Месье Шамони оказался весьма полезен, — начал Перси, делая глоток чая. — Я представился следователем, разыскивающим пропавшего человека, и показал ему фото Яксли. И он выложил мне всё как на духу.

— Он его запомнил, — взволнованно пробормотала Джинни.

— И довольно хорошо. Но начал свой рассказ он не с Яксли, а с Драко. Тот работал в небольшом ресторанчике на другой стороне улицы и каждое утро приходил завтракать в кафе месье Шамони, любил поговорить о еде. Шамони отзывался о нём очень хорошо и посетовал на то, что Драко пришлось покинуть Париж. Может, отчасти поэтому он и казался таким недовольным, когда ты его опрашивала. Драко жил в Париже на протяжении пяти месяцев, а потом в один день просто собрался и уехал, даже толком не попрощавшись. Но пока он жил там, Яксли стал околачиваться поблизости.

Джинни схватила чистый пергамент и перо с чернильницей со стола и принялась делать заметки.

— Это произошло после того, как он побывал в Италии, так? Шесть лет назад?

— Да, — подтвердил Перси. — Драко работал рядовым поваром в «А ля мод» где-то шесть недель, когда появился Яксли, назвавшись Оуэном Ричардсом. Шамони не упоминал, во что тот был одет, так что скорее всего он выглядел вполне по-маггловски. Яксли сообщил, что остановился в отеле неподалёку и расспрашивал о заведениях с хорошим французским меню. Шамони как раз советовал тому рестораны на Монмартре, когда Драко зашёл за утренним омлетом. И они сразу нашли общий язык.

— Ещё бы, — хмыкнула Джинни. — Но что тогда двигало Яксли? Ему с трудом удалось скрыться после битвы за Хогвартс, он был в бегах на протяжении года или двух, преследуемый Министерством. И тут совершенно случайно он сталкивается с соратником. Вероятно, он захотел узнать, слышал ли Драко какие-то новости о других Пожирателях смерти, — вслух рассуждала она. — Думаю, он подождал, пока они окажутся наедине и попытался расспросил Драко об этом.

— И, вероятно, Драко понятия не имел, о чём тот толкует, что должно было немало удивить Яксли.

— А если он продолжал давить всё сильнее, то Драко всё равно ничего не знал и не узнавал. В конце концов Яксли должен был прийти к выводу, что Драко, вероятно, просто ничего не помнит. И после этого он всё равно остался в Париже и продолжил с ним видеться? — Джинни нахмурилась, уставившись на свои заметки. История не клеилась.

— По словам Шамони, Яксли пробыл там недели три. Он предполагал, что тот ждал, пока у Драко закончится смена, а потом они засиживались за разговорами и вином до поздней ночи.

— За разговорами? О чём?

Перси фыркнул.

— Я задал тот же вопрос, и Шамони ответил, что не шпионит за посетителями. И вообще они говорили на английском, а он им владеет довольно посредственно. Но меня это не убедило, я немного надавил, и он признался, что хотя в основном они говорили о еде, Яксли всё же задавал Драко множество вопросов о его жизни. Шамони назвал того чересчур сующим свой нос в чужие дела.

— Он пытался определить, насколько обширна амнезия Драко, — предположила Джинни.

— Я подумал о том же, — согласился Перси. — Всякий раз, когда Драко переводил разговор на него и задавал вопросы о его жизни, Яксли рассказывал ему расплывчатую байку о том, что является богатым спекулянтом, заинтересованным в инвестировании в виноградники где-то в провинции Бордо. Вне зависимости от того, каковы были вопросы, Яксли всегда удавалось заставить Драко вернуться к разговору о себе, пока тот, наконец, не признался, что он — ну, Шамони не знал термина «диссоциативная фуга», так как не мог подобрать эквивалента на французском, но он понял, что какое-то травмирующее событие спровоцировало у него амнезию. Драко довольно подробно рассказал об этом Яксли.

— Дай угадаю, Яксли тут же покинул Париж, — протянула Джинни.

— В точку, — мрачно кивнул Перси. — И это значит, что Яксли знал о диссоциативной фуге на протяжении шести лет и никому ничего не рассказал об этом. И это ещё не всё. — Перси подался вперёд. — Спустя год после того, как Драко с Саймоном и Джоном вернулись в Лондон, Яксли снова заявился к Шамони, расспрашивал, где можно найти Драко. Но владелец ответил просто, что Драко уехал, и тот отстал. Но продолжал наведываться к Шамони каждый год или два, уточняя, не появлялся ли Драко вновь.

— И вот почему он настолько взбесился, когда к нему явилась я, спрашивая о том же, — выдохнула Джинни. — Яксли годами его доставал.

— Предполагаю, он пытался понять, по-прежнему ли Драко страдает от амнезии.

Джинни сделала ещё несколько пометок.

— Яксли хитрый, расчётливый и безжалостный. Несколько лет назад мы установили, что к концу войны он поднялся довольно высоко в иерархии Тома Риддла и спланировал множество рейдов и атак. Для человека, который никому не доверял, Риддл оказал ему удивительное доверие. Мы даже проверили Хогвартские архивы, на выпускных экзаменах Яксли сдавал одиннадцать предметов. Получил «Превосходно» по всем.

Перси закатил глаза.

— Ну, конечно, полагаю, маггловедение он за предмет не считал.

— В точку, — слабо улыбнулась Джинни. — Просуммируем: когда он бросился в бега после битвы за Хогвартс, то обнаружил, что один из его соратников абсолютно ничего не помнит о своём прошлом. Затем попытался следить за ним в течение следующих шести лет. Драко не единственный, за кем следил Яксли; согласно показаниям других бывших Пожирателей смерти, Яксли время от времени наведывался и к ним, — Джинни нахмурилась. — Он планировал пути отступления заранее. Просчитал, что если его поймают, он будет во всеоружии и утянет за собой и других последователей Риддла.

— Учитывая его прошлое в качестве целителя, удивительно, что он не попытался собственноручно излечить амнезию Драко, — добавил Перси.

Джинни открыла было рот, чтобы согласиться, но слова застряли в горле от внезапной догадки.

— Вот оно: почему Яксли не попытался излечить амнезию? Потому что отсутствие у Драко каких-либо воспоминаний о прошлом было ему только на руку, — выдохнула она. — Он мог легко воспользоваться этим. Перси, ты ведь знаешь, что после войны избежать Азкабана удалось лишь Малфоям.

— Из-за поручительства Гарри, — подхватил Перси, но Джинни замахала руками.

— Им удалось то, что было не под силу никому другому. Они вернули себе право на нормальную жизнь, восстановили большую часть собственности, даже доступ к своим сбережения в Гринготтсе. Никто из Пожирателей смерти не получил помилования, кроме них. Яксли... Да он попросту мог им завидовать. Малфои начали жизнь с чистого листа, в то время как он и другие последователи Риддла были либо в Азкабане, либо вынуждены скрываться.

— Ведь Драко ничего не помнит, — протянул Перси, уловив её мысль.

— А значит, если Яксли свяжет его с каким-нибудь преступлением, по которому больше нет свидетелей, он не сможет ничего противопоставить обвинению, — закончила Джинни. Её сердце билось так часто, что кровь шумела в ушах. — Яксли отправится в Азкабан в любом случае, но теперь у него всё же есть шанс отомстить Люциусу.

Перси, наверное, заметил искру надежды в её глазах, потому что потянулся через стол и взял её руки в свои.

— Понимаю, всё указывает на это, — быстро заговорил он, — но я не думаю, что ты до конца осознаешь насколько сложно подделать воспоминание. Повторюсь, только одному волшебнику за всю историю это удавалось.

— Но Гарри рассказывал мне о воспоминании Слагхорна, которое когда-то видел, — не сдавалась Джинни. — Оно было изменено настолько...

— Это не одно и тоже, я в курсе той истории, — кивнул Перси. — Но я говорю о таком видоизменении воспоминания, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его подлинности. Настолько искусном, чтобы оно выглядело вполне реальным. — Он перевёл взгляд на её заметки. — Думаю, будет больше шансов, если допустить, что воспоминание правдиво, но напирать на то, что Яксли было давно известно о диссоциативной фуге Драко, а значит, тот не представлял угрозы для него или других Пожирателей. Так что Яксли по-прежнему скрывался, но периодически возвращался в Париж, пока его не поймали несколько месяцев назад. Зная, что ему светит пожизненное, Яксли решил выдать всю информацию, которую знал, чтобы смягчить приговор любым возможным способом, — Перси поколебался. — Это прекрасно согласуется с тем, что мы уже знаем, особенно учитывая, что именно благодаря словам Яксли удалось схватить Трэверса и Лестрейнджа. Единственная причина, по которой он не рассказал министерству о Драко, заключалась в том, что Аврорат заявил в прессе, что уже напал на его след.

Джинни откинулась на спинку кресла, пытаясь усмирить дыхание и успокоиться. Когда она заговорила, её голос звучал ровно и спокойно:

— В любом случае, думаю, вся эта ситуация в достаточной мере позволяет усомниться в воспоминании Яксли, и эта информация должна быть донесена до ведома Визенгамота.

— Конечно, — кивнул Перси.

— Именно это я и собираюсь сделать, они увидят снимки Яксли и выслушают показания Драко.

Перси посмотрел на часы.

— Ну, сегодня уже поздновато делать заявление. Визенгамот никогда не заседает после шести, даже если дело такой исключительной важности.

Джинни нахмурилась.

— Да ты шутишь.

— К сожалению, нет, — фыркнул Перси. — Большинство представителей Визенгамота высокопочитаемы членами Волшебного сообщества — ярким примером тому является Хирам Кинкейд, — и они не гнушаются использовать этот кредит доверия в собственных целях. Они решили, когда ещё были моложе, что им больше не стоит работать так усердно.

— Ох, Мерлин, — Джинни закатила глаза. — Тогда я возьму заметки домой и подготовлю новое заявление.

— Прекрасная идея, — улыбнулся Перси. — А ещё тебе не мешало бы поспать. Выглядишь так, словно вот-вот свалишься с ног от усталости.

— Хорошо, папочка, — Джинни поцеловала брата в щёку и обняла, после чего покинула его кабинет и Министерство. Ночь выдалась прохладной, так что Джинни посильнее запахнула свой маггловский пиджак.

Всё упиралось в завтра. Кингсли сообщил, что они вынесут вердикт послезавтра, но именно завтрашний день представлял теперь наибольшую важность. Визенгамот обсуждал дело уже полдня, наверняка, они убедили себя, что Драко виновен. А теперь ей предстоит каким-то невероятным образом изменить их решение на полностью противоположное и заставить передумать.

Поддавшись внезапному порыву, Джинни резко остановилась, а потом кардинально изменила направление, бросившись обратно в красную телефонную будку. Схватив телефонный справочник, она принялась быстро листать страницы, пока наконец не нашла что искала — номер телефона и адрес «Гардиан». Шёпотом повторив улицу и номер дома, Джинни поспешила в небольшой проулок и подождала, пока мимо с шумом не проехал двухэтажный автобус, который скрыл хлопок аппарации.

В офисе «Гардиан», несмотря на поздний час, сновала куча людей — половина работников, очевидно, дописывала статьи для завтрашнего утреннего выпуска. Место было совершенно маггловским: среднестатистическое здание в постмодернистском стиле, внутри не летали ни бумажные самолётики-записочки, ни совы, а с рабочих мест не доносились неожиданные взрывы или вспышки. Все это лишь усиливало чувство, что она попала в совершенно другой мир. Девушка-администратор на входе сказала, что футбольный отдел находится именно на этом этаже, но оказавшись здесь, Джинни отчаялась действительно найти Саймона.

Взяв себя в руки, она заметила, что помимо кабинок-столов тут были также и отдельные кабинеты, и решилась их исследовать. Насколько она знала, Саймон занимал должность выпускающего редактора, так что скорее всего ему посчастливилось иметь личный кабинет. Догадка подтвердилась, когда Джинни увидела приоткрытую дверь с табличкой «Саймон Д. Кинкейд». Остальная часть двери была покрыта наклейками, эмблемами и газетными вырезками о футбольном клубе «Вест Хэм», а также несколькими фотографиями Саймона, Джона и Драко на матчах «Вест Хэм» с раскрашенными лицами и кружками эля в руках.

Кто-то ещё находился в его кабинете, когда она подошла.

— Да ты издеваешься, чувак, — сказал Саймон молодому репортёру, сидевшему напротив. — Бирдсли нужна эта колонка для обзора завтрашнего матча «Ювентуса». Допиши это и отправь на редакцию. Но перед отправкой занеси мне, я хочу взглянуть на окончательный вариант, — репортёр забрал со стола кучу бумаг, испещрённых красными чернилами, и прошёл мимо неё. Не отрывая взгляда от серой коробки на своём столе, которая, насколько знала Джинни, называлась компьютером, Саймон сделал приглашающий жест рукой.

— Я знал, что ты придёшь, — сверкнул он белозубой улыбкой.

Последний раз Джинни видела его в шотландском килте, сейчас же, в белой рубашке, серых брюках и с ослабленным сине-зелёным галстуком, он выглядел совершенно по-маггловски. Никто бы в жизни не заподозрил, что этот человек принадлежит к одному из древнейших волшебных родов и наделён даром прорицания.

— Палмер ждёт нас в кафе внизу, — сообщил Саймон.

Джинни грустно улыбнулась.

— Несложно догадаться. Полагаю, он уже отчитал тебя за сокрытие важных улик?

Саймон закатил глаза и поднялся, снимая пальто со спинки кресла.

— Этот разговор происходил между нами уже триллион раз, — пожаловался он и повёл её к выходу из отдела, на ходу бросив ассистенту, что тот остаётся за главного. — Палмеру хорошо известно, что я не могу прямо сказать людям о том, что видел, — продолжил он, пока они вдвоём ехали в лифте, — и ты тоже это знаешь.

— Да, — согласилась Джинни, — но вчера был мой последний шанс убедить Визенгамот в невиновности Драко. Полагаю, ты уже знаешь, где я побывала сегодня и что нашла?

— Ага, — кивнул Саймон, закатывая рукава до локтя. — Ты всё сделала правильно, как я и рассчитывал. Тот француз был крепким орешком, но твой брат — превосходный дипломат, так мне сказала моя кузина Нора.

Лифт открылся на первом этаже, и Саймон провел её несколькими коридорами, пока они не оказались в кафетерии, по виду напоминавшем тот, что в Министерстве. Джинни, краснея, пробормотала, что у неё больше не осталось маггловских денег, но Саймон лишь махнул рукой, сказав, чтобы она не переживала по пустякам. Взяв по подносу с едой, они направились к Джону, сидевшему у окна и глядевшему на улицу. Заметив наконец их, Джон улыбнулся и поприветствовал в своей обычной тёплой манере.

— Давай, — сказал Саймон, отпивая кофе, — рассказывай, что тебе удалось узнать.

Джинни переглянулась с Джоном.

— Я нашла доказательства, которые ставят под сомнение подлинность воспоминания Яксли, — Джинни коротко рассказала об их с Перси поездке в Париж и о словах месье Шамони, не забыв упомянуть, что все это благодаря Джону. — Как-то ты сказал мне, что уже видел исход суда и знаешь, отправится ли Драко в Азкабан или будет оправдан, — она повернулась к Саймону. — Скажи, что ты видел?

— Драко наш друг, Кинки, — напомнил Джон тихо, — ты делил с ним дом на протяжении многих лет. Ты видел его в моменты крайнего отчаяния и головокружительного триумфа, ты поддерживал его, как и он тебя. Неужели ты действительно предпочтёшь остаться в стороне и спокойно наблюдать за происходящим, когда на кону его судьба?

— Ты как-то рассказывал мне о проклятии Кассандры, и я понимаю, в чём опасность, но тут немного другое. Меня не устраивает ни один исход кроме освобождения Драко, поэтому мне надо пойти к Визенгамоту во всеоружии, я должна использовать всё, что только может помочь. Особенно то, что может быть известно вам с Джоном.

Саймон стоически выслушал их доводы, даже не пытаясь перебивать.

— Я видел и этот разговор, — наконец сказал он, — я видел тысячи различных его вариаций, причём все за раз. И до сих пор не смог придумать, что могу добавить, чтобы вас убедить. — Он вздохнул. — Я очень хочу помочь Драко, видит Мерлин. Но моя часть выполнена. Моя роль во всей этой истории заключалась в том, чтобы защищать Драко, пока тот не встретит девушку огня. Больше я не могу сказать ни слова.

Сидящий рядом с ним Джон бросил приборы на тарелку и с грохотом отодвинул от себя поднос.

— Плевать на пророчество! — вспылила Джинни. — Ему нужна вся помощь, какую мы только можем оказать!

— Я уже сделал всё, что мог, чтобы помочь ему, — настаивал Саймон. Его голос звучал спокойно, но Джинни заметила, как сильно он сжимал в руках чашку с кофе. — Я учёл все детали видений, даже самые, на первый взгляд, незначительные, не представляете, насколько это трудно... — он покачал головой, умолкнув на полуслове. — Не описать словами, как тяжело даётся мне каждое решение каждый долбаный день! Я постоянно спрашиваю себя: а это точно лучший исход данного события или всё же может быть другой вариант его развития? Мне приходится изучать все возможные последствия каждой ситуации, чтобы понять, какой исход приведёт в конце концов к лучшему результату. И когда эта часть позади, я начинаю мучиться другим вопросом: должен ли я рассказать об этом? Не то что должен, а могу ли я? А если расскажу, повлияет ли это на предвиденный мною сценарий? — он сложил ладони словно для молитвы и перевёл взгляд с Джинни на Джона и обратно. — Я видел приговор Драко почти три месяца назад, и сделал всё то, что обычно делаю, когда понимаю, что не могу сказать ни слова, не повлияв на исход ситуации.

— Но ты же повлиял, — не сдавалась Джинни. — Все эти намеки на «трудности и препятствия»...

— Когда я увидел Эйнсли в больнице, — кивнул Саймон. — Тогда у меня была возможность навести тебя на нужную мысль, и я ею воспользовался, хотя впоследствии и корил себя за это. Но подумай: помог ли я тебе ещё с чем-нибудь?

Джинни откинулась на спинку стула и открыла было рот, чтобы перечислить всё, с чем он ей помогал, но...

Вдруг поняла, что перечислять особо нечего.

— Видишь, как далеко тебе удалось зайти без моей помощи, — заявил Саймон безапелляционно. — Драко повезло иметь такого союзника, как ты.

— Но как же альбом? — вмешался Джон.

— Драко и так без труда узнал того мерзкого Пожирателя смерти. Я знал, что Джинни понадобится альбом из-за снимков, поэтому просто ускорил процесс их получения, передав альбом с тобой, чтобы не пришлось ехать за ним через весь Лондон. — Саймон отвлёкся на миг и обвёл взглядом кафетерий. Джинни, уловив это движение, сделала то же самое. Остальные сотрудники «Гардиан» сидели тут и там, болтали и смеялись, наслаждаясь перерывом и не думая ни о чём более опасном для жизни, чем поручения, с которыми им приходилось бегать из отдела в отдел, и многочисленные правки статей.

— Ты... — начал Саймон, вздохнув. Джинни заметила его напряжение, особенно сейчас, когда знала, как сложно ему приходится, когда он утрачивает контроль над собой и своей магией. Вся сложившаяся ситуация могла подтолкнуть его к такому же состоянию транса, в который он впал тогда в Мунго. — Ты хоть представляешь, как сильно я тебе завидую? — он посмотрел ей прямо в глаза. — Какой-то долбаный маггловский альбом, и вот ты уже выступаешь наперекор долбаному Визенгамоту... Знаешь, я ведь не солгал во время показаний, я действительно люблю Драко как родного брата и готов на всё ради него. Но нет, я должен смирно сидеть в самом невзрачном маггловском офисе и смирно писать грёбаные футбольные обзоры, и врать друзьям, что периодически пропадаю в больнице с грёбаными головными болями, пока моему лучшему другу грозит тюрьма.

Он поёрзал на стуле, и Джон тут же положил руку ему на плечо, успокаивая.

— Жизнь чертовски несправедлива, Джинни, — рявкнул Саймон. — Но я несу свою нелёгкую ношу так же, как и ты свою. И нам ничего другого не остаётся, дорогая. — Он протянул руку через стол и сжал её ладонь, а потом другой рукой — ладонь Джона. — Мне жаль, мне очень жаль.

— Что ж, — медленно отозвалась Джинни, — в таком случае мне придётся убедить Визенгамот самостоятельно, это единственный вариант.

— Да, только ты и Драко, — кивнул Саймон, — вы вдвоём против всего магического мира.

Забавно, что в итоге она пришла к тому, с чего и начинала. Чтобы дать себе время подумать, Джинни предпочла отправиться домой на метро, а не просто аппарировать, и не переставала удивляться тому, что ничего не меняется. В Хогвартсе у неё были такие грандиозные мечты. Она видела себя в будущем, делающую что-то важное и значительное, путешествующую по миру и изменяющую его к лучшему. Чтобы люди запомнили её не просто как ещё одну Уизли, а как Джинни Уизли, Исключительную Ведьму. Эти мечты тогда казались в поле её досягаемости, стоит приложить лишь немного усилий, и они сбудутся. Будучи аврором, до того, как осознала, насколько несчастна на этой работе, Джинни не уставала себе повторять, что следующее дело обязательно будет тем самым, которое и определит её карьеру, а если не следующее, то через одно — уж точно.

И вот оно. Наконец, спустя семь лет после выпуска из Хогвартса она поняла, чего хочет. И в итоге оказалось, что это ей не по зубам.

Джинни заметила нечто тревожное в словах Саймона. Он утверждал, что знает исход дела Драко, и у неё не было причин не верить этому. Но осознание приговора всё же влияло на его реакцию, как и на его слова, вне зависимости от того, как сильно Саймон пытался это скрыть. Джинни помнила ещё из курсов авроров: вину всегда можно прочесть по тону человека или выражению его лица. Вину почти невозможно скрыть.

Джинни волновалась, потому что слова Саймона звучали так, словно они с Драко проиграют.