Тридцать и один день октября (джен)

22 октября, 2009 г.

Мортиша проснулась от едва различимого скрипа отворившейся двери. Мягкие шаги Гомеса, почти неслышимые, оберегающие её покой, она не перепутала бы ни с чем. Нежные пальцы погладили её по щеке.

— Querida⁽¹⁾, я бы не стал тебя будить, но вчера ты сказала, что хотела встать пораньше, а уже почти десять утра.

Мортиша уткнулась носом в подушку, подавив стон. Ночь выдалась бессонной: у Пагзли резались зубы. И хотя Гомес обычно самоотверженно принимал половину огня на себя, в этот раз она дала ему выспаться. Но с каждой ночью, проведённой вне их супружеской постели, она ощущала себя всё больше выбитой из колеи.

Гомес продолжил гладить её по голове, затем склонился и легко поцеловал сперва в закрытые веки, затем в висок, затем в шею.

— Дорогой…

— Знаю-знаю, — Гомес отстранился и печально вздохнул. — Что ж, я свой долг выполнил — теперь можешь с нечистой совестью отсыпаться и дальше.

— Спасибо, mon cœur⁽²⁾, — промурлыкала она.

Гомес не удержался и ещё раз легко поцеловал её в губы. Когда он уже отворил дверь, Мортиша приподнялась над подушкой и развернулась.

— Любимый?

— Да?

— С днём рождения.

Гомес солнечно улыбнулся. Мортиша вернулась к манящей подушке и укрыла голову одеялом. Сладкая дрёма уже затягивала её в свои путы, когда дверь вновь приоткрылась — на этот раз не мягко и бережно, а обрывисто и неуклюже. За шустрым топотом последовало напряжённое сопение — кровать была высоковата. Через мгновение на неё заползло юркое создание, бесцеремонно отодвинуло одеяло от лица и шлёпнуло липкой ладошкой по щеке.

— Мама, ты не спишь, — утвердительно прошипела Уэнсдей.

— Сплю, милая.

— Нет, не спишь.

Уэнсдей сползла с неё и присела рядом.

— А я поздравила папу с днём рождения.

— Ты умничка.

— А когда у меня будет день рождения?

— Скоро, сокровище.

— Папа сказал: через три недели.

— Папа прав.

— Долго!

— Придётся подождать.

— Почему ты не родила меня рано?

Мортиша улыбнулась.

— А папа тебя не будет искать?

— Нет, он с дедушкой. Меня бабушка ищет — мы играем в прятки. Я у тебя спрячусь, можно?

— Конечно, малыш.

Уэнсдей насупилась.

— Я не малыш.

Она сердито покосилась в сторону спящего Пагзли, затем залезла под одеяло, свернувшись клубком.

— Если ты вытянешь ручки и ножки, тебя будет сложнее найти.

Уэнсдей медленно расползлась. Мортиша приподняла одеяло с её головы.

— Давай оставим доступ к кислороду, пока бабушки тут нет?

— Закрой! — Уэнсдей запротестовала.

Ручка двери резво провернулась. Уэнсдей шмыгнула глубже под одеяло и прижалась к ноге Мортиши.

Дис медленно вошла в комнату. Её шаги Мортиша тоже узнавала сразу: отрывистые, стремительные. Правда теперь с каждым годом они утрачивали свою резвость, что болью отзывалось в её сердце.

— Здесь многоножка не пробегала?

— Не видела, — улыбнулась Мортиша.

Уэнсдей сильнее вцепилась в её ногу.

— А паучок?

— Не замечала.

— А таракан?

— Потравили.

— Тогда, может, — Дис резко подняла одеяло над краем кровати, — здесь завёлся болотный клещ?

Уэнсдей захихикала.

— Бабушка, я не клещ.

Дис потянула её за ноги.

— Тогда пиявка. Ну дай матери поспать.

— Папа говорит, что я его скорпион.

— Пойдём, моя сколопендра, — Дис, наконец, отодрала её от Мортиши.

— Пусти, я сама.

Всклокоченная и помятая, Уэнсдей потопала из комнаты. Дис закатила глаза и пошла за ней. Пока дверь не затворилась, Мортиша расслышала:

— А почему Пагзли не клещ, раз спит с мамой?

Мортиша обернулась и взглянула на малыша. Уэнсдей, будучи младенцем, плакала редко, но спала чутко. Пагзли мог закатить пламенный концерт на полночи, но если удавалось его укачать — он спал на удивление крепко.

Ей удалось подремать минут сорок. Когда Пагзли начал мычать, она тут же открыла глаза.

— Проголодался?

Он ласково ей улыбнулся. Мортиша расплылась в ответной улыбке, а потом увидела Вещь.

"Никуда не уходи", — сообщил он ей и тут же скрылся.

Покормив Пагзли, она зашла в ванную, чтобы хоть немного привести себя в порядок, а когда вернулась, обнаружила Гомеса и поднос на кровати с горячим кофе и завтраком.

— Милый, — она выдохнула, обхватив его голову ладонями и поцеловав в лоб. — Так нечестно. Я должна была сегодня принести тебе завтрак в постель.

— Глупости! Мне приятно тебя порадовать.

Мортиша забралась обратно под одеяло, а Гомес улёгся рядом, усадив на себя Пагзли.

— Я даже не успела тебя поздравить.

— Ты меня в этом году и так одарила на всю жизнь вперёд, — нарочито небрежно сказал он, играючи щёлкая Пагзли по носику.

Мортиша отвела взгляд. Она знала, что он пытался сам себя в этом убедить.

Конечно, Гомес обожал их детей. Он был готов укачивать Пагзли, когда тот плохо спал, возился с ним, сколько требовалось, справлялся со всеми заботами ничуть не хуже неё. А уж какие забавы придумывал для Уэнсдей: порой было неясно, кто получает большее удовольствие — отец или дочь. Сама Мортиша с охотой и подолгу общалась с не по годам смышлёной малышкой, читала ей, обучала буквам, рассказывала о безграничном мире. Но ей было далеко до монстра из подземелья, который хватал весело верещащую Уэнсдей и относил на кухню, чтобы приготовить из неё жаркое. Правда жертве всегда удавалось улизнуть, а потом заколоть обидчика кухонным ножом.

Сердце Мортиши наполнялось теплом, когда она замечала сияющие глаза Гомеса, стоило ему взглянуть на детей. А вот на неё он всё чаще смотрел с безудержной тоской, и вина за это лежала полностью на её плечах: между Пагзли, требующим её повсеместного присутствия, и Уэнсдей, требующей её нераздельного внимания, а также хлопотами о доме и своих растениях, она едва улучала время на что-либо ещё.

— Запомни, — сказала ей Дис, когда родилась Уэнсдей и мир перевернулся с ног на голову, — время пролетит со скоростью пулемётного выстрела. Моргнуть не успеешь, как этот сладкий комочек будет закатывать глаза, хлопать дверью перед носом и ныть: "ну ма-а-ам, отстань".

Она так точно передала интонацию Гомеса, когда тот был недоволен, что было сложно удержаться от смеха. Но слова эти Мортиша запомнила.

Они с Гомесом могли бы нанять помощников, но им не хотелось, чтобы их дети росли с чужими людьми. Сама Мортиша выросла с гувернантками и гувернёрами и не желала для Уэнсдей и Пагзли того же. Конечно, близкие были готовы их поддержать, но пока дети были такими маленькими — они нуждались в матери в первую очередь.

Однако мысль о том, что дети быстро вырастут, едва ли приносила успокоение, а счастливые времена их беззаботного детства порой было проживать не так-то и легко.

— Уэнсдей тебе ничего не говорила про ночного визитёра? — подал голос Гомес после затянувшегося молчания.

— Опять?

Он кивнул.

— Она спросила сегодня: какой подарок на день рожденья я хочу получить больше всего, потому что ночью к ней приходил дедушка и спрашивал, как он мог бы меня порадовать.

— Не Ланиус.

— Нет. Мне кажется, она имела в виду дедушку Гримуара.

Мортиша откинула голову и закрыла глаза.

— Конец октября. Духи слишком близко. Я уже давно почувствовала, что она может унаследовать мой дар, но теперь я в этом почти не сомневаюсь.

— А ты… — начал Гомес, и Мортиша знала, что он спросит. — Ещё не нашла?

Она коротко покачала головой. Духи к ней наведались ещё в начале месяца, но она просто не находила сил подумать, что на этот раз они от неё хотели.

— Ты даже ни разу не спустилась вниз попробовать отправить послание. Может, сходим сегодня вместе?

Мортиша развернулась к нему. Тёмные глаза смотрели с любовью и хорошо скрываемой тревогой, обращаясь к самым честным мыслям в её голове. Она протянула руку, погладив Гомеса по щеке, затем разгладила ворот рубашки. Одна из пуговиц слегка разболталась, Мортиша потянула за неё, и та тут же выскользнула из крепкой нити.

— Прости, — она улыбнулась и отложила пуговицу на прикроватный столик. — Оставь рубашку в спальне, я зашью.

— Папа!

Уэнсдей вбежала в комнату, но, увидев их, остановилась, задумалась и серьёзно спросила у Мортиши:

— А если папа спит с тобой — он тоже клещ?

— Нет, я хищник другого рода, — Гомес коварно улыбнулся. — Давай позовём бабушку и Пагзли на прогулку?

— А можно только бабушку?

Гомес поманил её ближе, притворно прикрыл Пагзли уши и произнёс, не шевеля губами.

— А мы Пагзли передадим бабушке на сохранение, а сами поиграем на кладбище.

— О, хорошо!

Уэнсдей запрыгала на месте от предвкушения, а потом выбежала из комнаты с криком:

— Бабушка!

Гомес поднялся вместе с Пагзли, обошёл кровать и поцеловал Мортишу в темечко.

— Хочешь ещё отдохнуть, mi corazón⁽³⁾?

— Нет, на выходных нам предстоит провести праздник в твою честь, у меня столько дел.

— Я сто раз говорил, что можем пропустить этот год — мне ваших поздравлений вполне достаточно.

— Даже не думай об этом, — улыбнулась она.

Мортиша поспешила воспользоваться свободным от детей временем, чтобы заняться приготовлениями к предстоящему мероприятию. Осмотр канделябров для сервировки стола прервал Вещь, со свистом пролетевший мимо её ног по каменному полу, а потом принявшийся возбуждённо — а вместе с этим невнятно — жестикулировать.

— Что случилось?! Что-то с Пагзли? Уэнсдей опять залезла на сосну за сараем?

Он помотался из стороны в сторону.

"Гомес". Внутри Мортиши разлился мертвенный холод, и несколько мгновений она не могла ни слышать, ни видеть, ни дышать.

— Веди, — еле выдавила она и заставила себя сдвинуться с места.

Вещь на подёргивающихся пальцах привёл её в гостиную. Дис, присев рядом с Уэнсдей, внимательно слушала её сбивчивый лепет. Рядом стоял Ланиус, держа на руках Пагзли.

— Он сказал мне привести папу…

— Что случилось? Где Гомес? — прервала её Мортиша.

Дис подняла на неё встревоженные глаза.

— Мы пока толком не выяснили. Я гуляла с Пагзли по дорожке вдоль кладбища, а Гомес и Уэнсдей играли между плит.

— В зомби! Я выигрывала! А потом я сказала папе, что у дедушки есть для него подарок.

— Тиш, я не видела, что произошло, — мрачно сказала Дис. — Уэнсдей прибежала с криками о том, что Гомес исчез.

В комнате стало очень тихо.

— Как это исчез?!

— Уэнсдей сказала, что он дотронулся до плиты и пропал.

— До какой плиты?

Дис переглянулась с Ланиусом.

— Дедушки Гримуара.

Мортиша резко обернулась в сторону Уэнсдей, которая от её взгляда вжала голову в плечи.

— Что ты сделала?! — спросила она ледяным тоном.

— Мортиша! — одёрнула её Дис и поднялась на ноги.

Она опомнилась, опустила глаза и тяжело выдохнула, закрыв лицо руками. Подойдя к Уэнсдей, она опустилась перед ней, мягко обхватила сжатые кулачки и вкрадчиво произнесла, смотря в её расширенные глаза:

— Милая, я не злюсь, я просто испугалась. Пожалуйста, расскажи мне, что тебе сказал дедушка?

Уэнсдей подалась вперед.

— Он хотел узнать, какой подарок хочет папа.

— А что ты сказала?

— Что спрошу у папы.

— Ты спросила?

Она потупилась.

— Папа сказал, что у меня такого подарка нет. И у дедушки тоже.

— А зачем вы пошли к его могиле?

— Дедушка сказал, что хочет поздравить папу.

— Ночью?

— Нет, сейчас, когда я пряталась за его плитой.

Мортиша поднялась и приложила пальцы к вискам.

— Что это значит, Тиш? — настойчиво потребовала Дис. — Где Гомес?

— Вероятно, — тонким голосом ответила она, — Уэнсдей случайно отправила его повидаться с духами.

— Докатились! То есть мой сын увидится с предками раньше меня? — она ткнула пальцем в Уэнсдей. — Голубушка, а ну-ка иди к дедушке и потребуй, чтобы его вернули обратно!

Уэнсдей выглядела так, словно была готова вот-вот заплакать. А она почти никогда не плакала. Мортиша вновь взяла её за руку, пока Дис продолжала вопрошать:

— Как эта коротышка вообще смогла такое провернуть?

— Не знаю. Это сложный ритуал, мало кто умеет его проводить. А если и умеет — не всегда решается. Мне он не по силам. И обычно человек отправляется на спиритическое свидание по доброй воле и под присмотром провидца. Но моя сестра, когда была маленькой, однажды провернула подобное, отправив нашего двоюродного деда к его покойной жене — он в конце концов сам вернулся.

— И сколько он там пробыл?

Мортиша замялась.

— То есть мы тут стараемся, праздник готовим — а Гомес его пропустит?

— Не знаю.

— Ты провидица или как, чёрт побери! — в конец рассердилась Дис. — Давай уж, возвращай своего ненаглядного.

Мортиша постаралась отогнать мысль, что видения не посещали её уже несколько месяцев. Уэнсдей тем временем прижалась к её ногам.

— Милая, — её вдруг осенило. — Папа успел переодеть рубашку перед тем, как вы пошли гулять.

— Нет, он только переодел Пагзли.

Мортиша отпустила её руку и поспешила наверх. Почти бегом дойдя до спальни, где она укачивала Пагзли, Мортиша нашла оставленную на прикроватном столике пуговицу. Схватила её и, прижав к губам, присела на край кровати, направляя взгляд внутрь и подкрепляя его напрасной мольбой.

Вместо видения пришла одна лишь досада. Внутренний голос уныло напоминал, что её дар теряется, когда она находится в тревоге и напряжении. Затем в унисон зазвучал ещё один голос, который хотелось слышать ещё меньше:

— И проку от такого дара, если в критические моменты он настолько бесполезен?

К её великой скорби, именно этот голос мог подсказать ответы.

— Ну что?

За спиной раздался уже совсем спокойный голос Дис. Уэнсдей нерешительно выглядывала из-за её ног.

— Буду в комнате для сеансов.

Кристальный шар оставался туманным и мутным слишком долго, но Мортиша терпеливо выжидала.

— Что за порыв внимания к матери в неурочное время?

Голос Хестер полоснул слух бритвой, но произвёл ободряющее действие. Всё же при ней нельзя было давать слабину.

— Здравствуй.

— Только не говори, что тебе от меня что-то нужно.

— Нужно. Поговорить.

Краем уха Мортиша уловила, что дверь комнаты тихонько приоткрылась.

— У меня куча дел. Это ты домохозяйка, можешь прохлаждаться, сколько угодно.

Мортиша глубоко вздохнула.

— Мама, помнишь, как Офелия случайно отправила дядю Белиала на свидание к почившей жене?

— Да, твоя сестрица с первых лет жизни проявляла способности истинного ворона… — Хестер уже было растянулась в печальной улыбке, но затем замерла и ахнула: — Уэнсдей?

— Да.

— Я так и знала. Знала, что этой девочке передался мой дар.

Дверь скрипнула ещё раз и глухо затворилась.

— Про это ещё говорить рано.

— Думаешь, силы голубки будет достаточно для такого фокуса? Ну нет. И кого она отправила на внеплановое свидание с покойниками?

— Гомеса.

Хестер расхохоталась.

— Вот это да! И ты рассчитываешь на мою помощь, чтобы вернуть своего ненаглядного?

Мортиша расслышала осторожные шаги позади.

— Как я могу быть уверена, что она это сделала?

— Что у вас там произошло?

Её стул покачнулся, снизу донеслось напряжённое сопение. Мортиша как бы ненароком опустила руку со стола, и Уэнсдей тут же ухватилась за её указательный палец.

Мортиша сухо и коротко пересказала все подробности незадавшейся прогулки, которые ей были известны.

— Это случается, — Хестер пожала плечами. — Маленькие дети обладают уникальной чувствительностью, а их сознание ещё пока не сковано условностями. Они и грань между мирами толком не воспринимают. Намеренно такое провернуть по силам только очень опытному проводнику. Годам к пяти подобные фокусы сойдут на нет, а полноценно дар раскроется, когда она станет старше.

— Но как нам быть сегодня?

— А что, пусть твой Аддамс развеется. Когда-нибудь они его отпустят.

— Но ты же помнишь, что Белиал задержался на той стороне на три месяца?

— Позабыла.

— И потом ещё столько же провёл в лечебнице для душевнобольных?

— И это тоже.

Мортиша закрыла глаза. Хестер какое-то время смотрела поверх шара, затем раздражённо фыркнула.

— Ну ладно. Я сегодня добрая. Очень уж меня порадовала новость о нашей одарённой крошке. Достать своего муженька можешь ты.

— Я?!

— А чего, думаешь, Белиал прохлаждался там так долго? Возвращение человека должно принести радость — а что мне было взять с этого старого бездельника? Ты же знаешь, что сила ворона от радости не заработает. Это по твоей сентиментальной части.

— Что от меня требуется?

— Искать его пробовала?

Мортиша коротко кивнула, избегая прямого взгляда.

— Объедини ритуалы поиска живого человека и призыва мёртвого, проведи его надо над соответствующей могилой. И не помешает, если с призвавшим его духом у тебя были приличные отношения. Жена Белиала, видите ли, считала меня омерзительной вертихвосткой. Предупреждаю, дорогая, дело это тонкое. Но если ты от меня хоть чему-то научилась — справишься. Помнишь, мы тренировались правильно смешивать заклятья? Вот и умница.

Мортиша прекрасно понимала, что фрустрация — последнее, что могло ей помочь, но подавить её было непросто.

Вместо того, чтобы тотчас же отправиться доставать Гомеса с потустороннего света, ей пришлось сперва покормить Пагзли. Конечно, он считывал её напряжение и дело двигалось медленно. Уэнсдей засела в углу комнаты и угрюмо возилась с любимым игрушечным динозавром.

Чувство вины, накатившее несколько часов назад, разрасталось со скоростью распространения паутинного клеща на розовых кустах. Гомес не заслуживал такого пренебрежения, а последние месяцы она только и отвечала ему набившей оскомину мантрой: "дорогой, не сейчас".

Уэнсдей тяжело вздохнула.

— Может, пойдёшь поиграешь с бабушкой? — предложила ей Мортиша.

Она медленно подняла на неё серьёзные глаза.

— Мне нельзя играть тут с тобой?

Мортиша почувствовала ком в горле.

— Можно, дорогая. Конечно, можно. Просто мама пока занята братиком, а потом мне надо будет вернуть папу.

Уэнсдей подошла к её креслу.

— Я тоже пойду.

Мортиша улыбнулась и склонилась к ней. Уэнсдей поднялась на цыпочки, чтобы дать чмокнуть себя в макушку.

— Мама, папа пропал из-за меня?

Она замялась.

— Думаю, дедушка очень сильно хотел поздравить папу с днём рождения, а ты помогла им встретиться.

— Понятно, — протянула она, задумчиво глядя в сторону.

Вскоре, передав Пагзли Дис, они вместе с Уэнсдей отправились на кладбище. Мортиша постелила перед надгробной плитой плед и аккуратно опустилась на него. Уэнсдей притаилась рядом.

Для заклятья поиска оторванная пуговица подходила как нельзя лучше. Мортиша разложила перед собой старые записи с формулами и уставилась на них. Холодный ветер задувал за шиворот, страницы трепетали под его дуновением. Мортиша понимала, что нельзя мешкать, но накопившаяся тревога, подавленная под прессом вины, словно удерживала её в невидимых путах, не давая двинуться с места.

— Ты будешь читать заклинания? — прошептала Уэнсдей.

Мортиша посмотрела в её большие чёрные глаза: в них не было ни тени сомнения, никаких преград. Только воля и храбрость, которые сама Уэнсдей едва ли способна была осознать.

Развернувшись, Мортиша сложила записи и передала их дочери.

— Стереги, хорошо?

Уэнсдей торжественно кивнула.

Мортиша вытянула из-под одежды цепочку с обсидиановой подвеской. Вытянув её в одной руке и зажав пуговицу в другой, она глубоко вдохнула и принялась нашёптывать зазубренные много лет назад строки. Главное — не останавливаться и не отступать.

Затем умолкла и закрыла глаза. Долгое время её слуха касался лишь свист холодного ветра. Уэнсдей заёрзала и присела ближе, прислонившись к ней. Внутри тут же засветился тёплый лучик. Мортиша пошла ему навстречу и направила внутренний взор на всех, кого её сердце выбрало любить, по эту или ту сторону.

"Гримуар, — позвала она, — дедушка. Позволь Гомесу возвратиться ко мне. Я обещаю…"

Дальше слов не нашлось, но в глазах защипало. Тоненький лучик вдруг вспыхнул так ярко, что на мгновение ослепил. Мортиша не сразу поняла, что свет разлился на самом деле, она распахнула глаза и увидела по ту сторону плиты Гомеса, целого и невредимого.

Прежде, чем она пришла в чувство после погружения в транс, раздался возглас:

— Папа!

Мортиша осторожно поднялась на ноги, её знобило. Гомес стоял с Уэнсдей, повисшей на его шее, и смотрел на неё. Годы, проведённые рука об руку, смелись в одно мгновение. Оно заключалось в его взгляде: добром, мудром, принимающем, пылком, разъедающем нутро и латающем душу. Таком же взгляде, каким он проник в её сердце много лет назад, стоя на совсем другом кладбище. Сколько времени бы не утекало через пальцы, она знала: он будет смотреть на неё именно так.

Они осторожно приблизились друг к другу, и Гомес прижал её к себе свободной рукой. Мортиша зажмурилась, тихо всхлипнула ему в плечо, потом, не открывая глаз, подняла лицо и поцеловала его. Спустя несколько томных мгновений её щеку настойчиво пихнули.

— Хватит! — командирским тоном сказали ей на ухо.

Мортиша открыла глаза: Уэнсдей натужно пыталась отстранить их друг от друга. Они с Гомесом переглянулись и рассмеялись.

— И что ты там увидел? — Фестер смотрел на Гомеса во все глаза.

Он приехал к вечеру, чтобы поздравить брата с днём рождения, так как на семейное сборище никак не попадал.

— Так и не опишешь… Похоже на сон под температурой под сорок. Только приятный.

Мортиша почти их не слушала. Она сидела рядом с Гомесом, держа его за руку. Слабость после ритуала ещё не рассеялась, мысли сбивались в путаный клубок, хотя времени на отдых вырвать совсем не удалось.

После похода на кладбище они обрадовали всех скорым возвращением Гомеса, и она поспешила доделывать дела, которые пришлось отложить. Потом приехал Фестер, и они провели время в гостиной, разбирая подарки — Уэнсдей и Пагзли досталось куда больше, чем Гомесу. Затем, уложив детей спать, она спустилась к ужину, а когда они вновь перебрались в гостиную, почти сразу стала клевать носом.

— И наша малютка Уэнсдей это провернула?

— Неосознанно, — кивнул Гомес. — Мама Тиш пояснила, что маленьким детям это порой удаётся, потому что они пока не думают об ограничениях.

— Мне до сих всё удаётся именно по этой причине, — Фестер пожал плечами. — Не читай уголовный кодекс — и не будет для тебя границ!

Часы пробили одиннадцать.

— Нам пора, — объявил Гомес, помогая Мортише подняться.

— Куда! Я даже не успел рассказать, как съездил в Бухарест!

— Завтра, Фестер.

Пожелав всем доброй ночи, они поднялись наверх.

— Твоя мама сегодня поспит в комнате с Пагзли, — улыбнулась ему Мортиша.

— Ты в моём полном распоряжении?

— В полном.

Он распахнул дверь и подхватил Мортишу на руки.

— Гомес, если я вдруг начну засыпать — безжалостно буди.

— Разбужу и непременно безжалостно.

Но он не дал ей даже задремать. Накопленная с обеих сторон страсть вспыхнула и перенесла их в мир, наполненный силами мистическими и потусторонними. Занявшись любовью сначала на кровати, которая кой-то веки принадлежала только им, затем в ванной, они, разморенные и опьянённые, вернулись под одеяло.

— Дорогой, отвори, пожалуйста, дверь — вдруг Пагзли что-то понадобится.

Гомес послушно встал.

— Знаешь, — продолжила она, хитро сощурив глаза, — иногда ты настолько покорный, что мне становится не по себе.

— Ну не знаю, — он плутовски усмехнулся. — Двадцать минут назад ты так стонала подо мной, что я вполне мог бы выпросить у тебя что угодно на свете.

Он повалился рядом, не спуская с неё глаз.

— Гомес, а какой подарок ты хотел? Которого нет ни у Уэнсдей, ни у твоего дедушки?

— Как выяснилось, у дедушки он был.

— Что?

Он повернулся на спину и уставился в потолок.

— Нет.

— Гомес?

— Это неправильно.

— Что?!

Он закинул руку на лицо.

— Я хотел, чтобы ты вновь думала обо мне.

Мортиша почувствовала, как вина возвращается на своё пригретое место. Гомес тут же продолжил:

— Mi amor⁽⁴⁾, даже не думай переживать об этом. Детям ты сейчас нужнее.

— Я стараюсь. Но у меня не получается.

Он развернулся к ней.

— Дети вырастут. Скорее, чем нам бы того хотелось. Станут сами по себе. А мы с тобой по-прежнему будем друг у друга.

Дверь тихонько скрипнула, и они притаились. Последовал топот, и через мгновение Мортише между лопаток тыкнули крошечным пальчиком.

— Мама, а может, я клещ?

Мортиша повернулась к Уэнсдей. Её не по-детски серьёзный взгляд пронзал в самое сердце.

— Может, ты всё-таки мой малыш?

Уэнсдей обречённо вздохнула и подняла ручки.

— Ладно.

Мортиша подхватила её и усадила на кровать, Гомес тут же сгрёб дочь в охапку.

— Ты не клещ, ты мой скорпиончик!

Он сделал вид, что кусает её животик, и Уэнсдей захихикала. Через две минуты она уже сладко посапывала между ними.

— Гомес, завтра разбуди меня пораньше.

— Тиш, ты только не перетруждай себя праздником сверх меры. Родители помогут, и я тоже.

Она помотала головой.

— Хочу спуститься вниз, чтобы отправить послание.

— Какое? — он приподнялся над подушкой.

Мортиша пожала плечами.

— Наверное, время.

1) Дорогая (исп.)

Вернуться к тексту

2) Моё сердце (фр.)

Вернуться к тексту

3) Моё сердце (исп.)

Вернуться к тексту

4) Моя любовь (исп.)

Вернуться к тексту