Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь (джен)

Сколоты добывают меха и сами, однако лучшие, в особенности собольи, приобретают они в стране биармов, что лежит к северу от их земель. Страна эта покрыта лесами, богатыми всяким зверем, особенно же горностаем, которого, впрочем, биармы ценят мало.

Владения биармов простираются до самого Ледяного моря, откуда привозят рог нарвала, китовый ус и ворвань, моржовый клык и слоновую кость. Это настоящая слоновая кость, хотя и несколько более тёмного оттенка, чем обычная, о происхождении же её говорят разное. Некоторые утверждают, что её добывают из останков допотопных слонов, покрытых шерстью, другие же уверяют, что эти слоны и поныне живут в отдалённых местах.

(«Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь»)

Шарракан почти не изменился — только появилось множество шатров со знакомыми флагами. Незнакомых тоже хватало — похоже, здесь были не только имперские дома. Что же, заработать хочется всем, но человеку благородному торговлей заниматься не пристало... Вот и приходилось изворачиваться — и довольно успешно. Рыцарь, торгующий или охраняющий торговцев — это неприемлемо, но вот рыцарь, покровительствующий купцам — это совсем другое. Это пристойно и благочестиво... и прибыльно. Немудрено, что общество тут собралось весьма пёстрое.

Флёр ничуть не удивилась бы фрайгерским сыновьям — но здесь, судя по знамёнам, были не только они. Эрмелина была не единственной особой королевской крови — знамя эрцгерцога Саксонии на самом высоком флагштоке не заметить было сложно. Разумеется, пропустить такое племянник императора не мог... Даже если бы и захотел.

— Неплохое общество, — заметила Флёр, спускаясь на причал. — Возвышенное...

— Возвышенней некуда, — согласился Ферми. — Молодежь, считай, без надзора осталась, так что можешь себе представить, что тут творится...

— Зато с наследниками ни у кого проблем не будет, — фыркнула Флёр, покосившись на Эрмелину. — Ну да ладно, меня же царь хотел видеть, а заставлять его ждать неразумно...

Царь Таргитай сам наполнил чашу кадахом и протянул её гостье — знак небывалого почёта.

— Знаю о делах твоих, — произнёс он, — и о славе твоей. Потому говорю: весь народ в долгу перед тобой — когда бы не твоё послание, не узнали бы мы о враге, покуда не явился бы он в нашу степь. Теперь же предупреждены мы, а предупреждённый — вооружён. И хотя благодарность наша неизмерима, я прошу тебя принять эти дары, что воплощают в себе её малую часть.

«Малую часть» сколотской благодарности воплощали белые кафтан и шапка, украшенные мехом горного пардуса, лук с налучем из алого шёлка, акинак в отделанных серебром ножнах, узду с позолоченными пряжками и бронзовыми удилами, кольцо лучника из белого нефрита и янтарное ожерелье.

Флёр привычно прикинула стоимость подарков и мысленно присвистнула — получилось немногим меньше, чем стоимость табуна хороших лошадей... Очень хороших лошадей — и рыцарю впору, а ведь это, похоже, ещё не всё!

Это действительно оказалось не всё...

— Слышал я, что ты избрала мужа — правда ли то, или обманулись люди?

— Правда это, — Флёр качнула чашей, — пусть пока заключили мы брак по обычаю сколотов, а не нашему. Муж мой — Ферми Амати, что ведёт торг в твоей стране...

— Что же, подобает семье иметь свой дом, а потому жалую я тебе и твоему роду земли близ Шарракана на востоке, что годны и для кочевья, и для пахоты. Земли эти невелики по нашим меркам, однако ж больше, чем твои владения в родной стране...

Пожалуй, год назад Флёр, услышав такое, уронила бы чашу. Сейчас же она лишь сделала глоток кадаха и сказала:

— Честь эта велика и неожиданна, но я с благодарностью принимаю твой дар, о царь. Пусть я не клялась в верности тебе, но мой государь попрал клятвы, которыми мы обменялись... И хотя он вернул мне мои земли, чести своей он не вернул, а потому и верность моя не принадлежит ему.

— Я был бы рад, если бы ты служила мне, Ак Цэцэг, но вижу, что верность твоя отдана товарищам по торговле, и потому говорю тебе: когда бы ты и твои товарищи и семья ни пришли в нашу страну, здесь найдёте убежище и защиту.

— Вновь благодарю тебя, о царь, — произнесла Флёр. — Переменчива судьба человеческая, и не дано никому знать её, оттого слова твои вдвойне радуют моё сердце. Но всё же пусть не придётся тебе сдержать это слово, и мирными будут наши встречи!

Часовня стояла на окраине Шарракана, на берегу, окружённая шатрами и томами гостей.

— Считай, уже торговый квартал, — хмыкнул Волмант, поддержав запнувшуюся Флёр. — Ещё бы тут двор для послов поставить... Вот скажи мне, Флёр, отчего ты волнуешься, словно девица? Ты ведь вдова, да и обвенчались вы уже по сколотскому обычаю...

— Так я себя девицей на свадьбе и чувствую, — огрызнулась Флёр. — Да ты на жениха посмотри!

Ферми и впрямь изрядно разволновался — и не только в том было дело, что для него это уж точно было в первый раз. Его-то к алтарю вели не старый торговец и подруга-наёмница, а сколотский царевич и бойригская принцесса...

Священник — мощный седой старик — стоял на пороге часовни, поглаживал бороду и едва заметно улыбался. Ему, похоже, случалось видеть и не такое...

— По доброй воле пришли вы? — вопросил он, едва жених и невеста остановились у ступеней.

— Воистину, — ответила Флёр.

— Тогда входите!

Свою прошлую свадьбу Флёр помнила плохо — было невероятно скучно, и она только что не спала с открытыми глазами. Сейчас всё было иначе... Вот только волновалалась она так, что плохо понимала, что вокруг происходит, и только надеялась, что не ляпнула ничего неуместного. Впрочем, Ферми, кажется, было не лучше — а может , и хуже, ибо принцесса и царевич явственно наслаждались его волнением...

Но рано или поздно всё заканчивается, закончилась и церемония. Подписаны и заверены все полагающиеся бумаги, поставлена на договоре королевская печать, счастливые писцы умчались делать копии... И только теперь Флёр, наконец, расслабилась. Дело сделано, всё идёт, как задумано... Если, конечно, Эрмелина ничего не замыслила — тогда может быть всё, что угодно, это Флёр уже поняла.

Впрочем, не торговцу жаловаться на перемены... И уж тем более не стоило забывать о пире.

Свадебный пир получился впечатляющим. И не размахом — был он довольно скромным — а всеобщим весельем. Ну или самой Флёр было слишком хорошо...

А уж когда Вышата затянул былину об их странствии, за столом воцарилось молчание — забыв даже про вино, все слушали, едва не забывая дышать, даже Флёр, былину слышавшая. Но сейчас она звучала как-то иначе, заставляя словно наяву увидеть далёкие страны и бескрайние просторы Моря Трав...

— Да уж... — протянула Эрмелина, вручив гусляру полный кубок. — Про меня вот песен нет...

— Вы юны, Ваше Высочество, и ваша слава ещё ждёт вас, — сказала Флёр. — И вы ещё услышите, как слагают песни о ваших подвигах.

— Ты знаешь, что я ненавижу лесть, торговка?

— Слыхала...

— Тогда оставь титулы и скажи мне честно, что ты думаешь, как равной!

— Как равной? — Флёр фыркнула. — Тебе едва сравнялось семнадцать, но ты отправилась за пределы Ойкумены с посольством, да ещё и раньше, чем император об этом вообще задумался. Ты соблазнила сколотского царевича, который готов теперь ради тебя если не на всё...

— Ты ошибаешься! — воскликнула покрасневшая принцесса. — Мы не делили ложе, хотя, видит Бог, оба желаем этого, но ведь я должна думать о чести страны!.. Да, он красив, как Аполлон, он брат царя, а я поклялась, что найду достойного мужа, но он язычник...

Алан во все глаза смотрел на принцессу, но ничего не понимал — говорила она на своём родном диалекте, который и швабы с саксами понимали с трудом, что уж говорить о сколоте...

— Твоя возлюбленная сравнивает тебя с солнечным богом, царевич, — Флёр говорила по-торкски, — и сокрушается, что ты не разделяешь нашей веры, ибо закон запрещает ей принять твои чувства.

— Воистину, злее лжи непонимание, — ответил Алан, — благодарю тебя, Ак Цэцэг, что поведала об этом различии в наших законах и обычаях. Но кто знает свою ошибку, тот может её исправить...

Повернувшись к принцессе, он что-то тихо сказал ей — Флёр не стала прислушиваться. Пусть решают сами...

Продав большую часть янтаря и кое-какие мелочи, Флёр снова собиралась в путь. Наняла погонщиков с хаптагаями, купила десятка три ковров, договорилась с попутчиками...

Попутчиков оказалось немало. Вместе с её караваном в империю возвращалась принцесса Эрмелина, а вместе с ней — её жених, царевич Алан, разумеется, оба с достойной свитой. На самом деле — с самой малой, какая только возможна: у принцессы только десяток гвардейцев, служанка и скриба, царевич же обошёлся двенадцатью комитами — разом и слугами, и телохранителями... Словно и не веценосцы, но у сколотов свои обычаи, а принцесса объявила путешествие воинским упражнением — в походе такая свита была делом обычным.

Хаптагаи не позволяли идти быстро, и путь, в прошлый раз пройденный за день, теперь занимал четыре — но спешить было некуда, и потому никто не жаловался. В самом деле, хоть зима и приближалась, но здесь, в обжитых краях, это было куда меньшей бедой, чем в торкских степях... Да и успеют они до распутицы, как ни крутись.

Дорога ложилась под копыта, и в том же ритме неспешно двигались мысли Флёр. Думала она — в который уже раз — о том, что делать дальше. Планы в очередной раз приходилось менять — но никакой беды в этом не было. Планы меняются легко...

Для начала, конечно, надо будет навестить Айтерзенталь, разобраться, что успели натворить прежние владельцы и навести порядок... А потом устроить там главную контору своей торговой компании. И, разумеется, найти толкового наместника — сама она вряд ли сможет проводить там много времени. И для сколотских владений — тоже, потому как очень может быть, что земли эти ей пригодятся... И контору там тоже следует держать — торговать с Востоком удобнее оттуда. Потом... Потом надо двигаться дальше, на этот раз — к Рифейским горам и истокам Даикса, а может, и дальше, в страну биармов. Может, там и правда водятся мохнатые слоны? Но даже если их и нет, а слоновую кость добывают из допотопных костяков — это всё равно выходит очень выгодно... Пожалуй, на год этого хватит, а может, и на два — а дальше видно будет. Мир достаточно велик, чтобы не сидеть без дела...

Город Хорев встретил караван колокольным звоном. Флёр порылась в памяти, не припомнила ни одного подходящего святого и посмотрела на Вышату. Тот развёл руками, спрыгнул с коня и обратился к стражнику:

— Бог в помощь, добрый человек! Не скажешь ли, по какому случаю звонят?

— Неужто не слыхали? — удивился стражник. — Чудотворные мощи святого старца Иосафа явились, того самого, который отвратил огров от Хорева!

— Благая весть, — перекрестился Вышата. — Спасибо тебе, добрый человек, что поведал нам о таком чуде — непременно придём тем мощам поклониться.

— А пошлина?! — воскликнул стражник.

Флёр вместо ответа предъявила тамгу. То же самое сделал и Алан, а принцесса продемонстрировала щит.

Стражник охнул, схватил висевшую рядом с ним верёвку и дёрнул. Где-то наверху гулко ударил колокол, стражник вытянулся, стукнув копьём об пол, а из башни выбежал десятник.

Он и объяснил всю эту суету: князь приглашал знатных гостей к себе — правда, на завтра, но переночевать можно было в гостевых палатах княжеского дворца.

— Приглашение это — честь, нами незаслуженная, — ответил Ферми, — ведь мы всего лишь купцы, однако не можем отказать князю. Тем не менее, дела принуждают нас остановиться в гильдейском подворье, да не сочтёт князь сие уроном чести.

— Мы также намерены остановиться в гильдии, — заявила принцесса, — поскольку поручены нам также и дела торговли, а в особенности — изыскать таких людей, что были бы достойны поставлять свои товары королевскому двору и самому королю. Однако мы с благодарностью принимаем приглашение князя, ибо не только дела торговли поручены нам.

Десятник явно обрадовался, отправил гонца во дворец, поинтересовался, не нужен ли гостям провожатый — и, услышав, что не нужен, удалился.

— Познавательно это, — заметил Дао Ли. — Но говорит лишь о том, что ни богатство, ни высокое положение не дают человеку счастья, и судьба знатного человека тяжка не менее, чем у простого. Одно лишь У, что есть Пустота, освобождает от страстей и бед, являя собой недеяние. Недостойный, однако, должен сказать, что недеяние не есть бездействие. Недеяние есть следование естественному ходу вещей, неподвластное карме, ибо нет в нём ни добра, ни зла.

— Чудно... — протянул Волман, разглаживая усы.

Имперский нотарий в гильдии имелся, но путешественникам было не до него — их ждала баня. А ведь всем ведомо, что нет ничего лучше с дороги, чем добрая баня да хороший обед...

Баня рутов для принцессы Эрмелины была внове, а веник вызывал опасения — но деве-воительнице не подобает страшиться неведомого... И вскоре она уже веселилась наравне с Флёр и наёмницами, ловко орудуя вениками и клятвенно обещая устроить такие бани сперва при дворе, а потом и по всему Бойригу.

Напарившись вдоволь, путешественники приступили к обеду, собираясь поговорить о делах... Но к обеду явился нежданный гость.

Невысокий, плотно сложеный чернобородый мужичок в синем кафтане остановился на пороге, поклонился и сказал:

— Хлеб да соль вам, гости торговые!

— Заходи, человече, гостем будешь, — отозвался Бела. — С чем пожаловал?

— Емелей меня зовут, — сообщил гость, усаживаясь за стол, — боярина Алексия тиун. Писал мне Вышата-гусляр, племянник мой непутёвый, о затее вашей, и поведал я о том боярину... Боярин же Алексий, размыслив, решил, что в затею эту стоит вложиться. Но поскольку богатство его всё больше в земле да холопах, замыслил он для затеи вашей гостиный двор устроить и то за вклад зачесть.

— Гостиный двор, говоришь... — протянула Флёр. — А расскажи-ка побольше — где ставить собираешься, какой величины, да какую долю боярин желает?

Тиун отвечал подробно и без долгих раздумий — явно успел всё обдумать и учесть заранее... И столь основательный подход Флёр нравился. Да и место предлагалось хорошее, так что сама она думала принять предложение. Но то она, а что остальные?

— Что скажете? — спросила она по-торкски, обернувшись к товарищам.

— Я за Емелю ручаюсь крепче, чем за себя, — тут же ответил Вышата. — Отец-то мой помер, когда я младенцем был, так он меня вырастил да выучил. Потому не советчик я тебе тут.

— Но слова твои я запомнила. Ты, Бела, сын Чонгора, что скажешь?

— Скажу, что как-то пришлось мне с другими купцами скинуться на гостиный двор, так что сколько он стоит, я знаю. И он нам нужен, поэтому я согласен.

— Слыхал я про боярина Алексия, — присоединился к беседе Волмант. — Разное про него говорят, но в одном сходятся: слово своё он держит. Потому и я согласен.

— Арья?

— Я не против...

— Мы принимаем предложение твоего господина, — сказала Флёр, вновь обернувшись к Емеле. — Можешь ли ты подписать договор от его имени?

— Могу — дал он мне свою печать.

— Тогда зовите нотария, — распорядилась Флёр. — Не будем зря терять время.

Внимательно перечитав хартию, Флёр накапала сургуч на хитроумный узел, сняла печатку и прижала к сургучу. Полюбовалась на герб — сколько лет прошло с тех пор, как она в последний раз видела его... Ну да, скрепляя собственное отречение. И вот — пожалуйста, титул и земли снова её, как она мечтала, да только мечта давно уж забыта. А та мечта, что ведёт её ныне... Что ж, шаг к ней она сделала. Конечно, остаётся ещё великое множество дел, но начало положено.

— Итак, дело начато, — объявил Волмант. — Полагаю, сделать стоит так: ты, Вышата, всё одно тут живёшь, тебе и и за строительством присматривать. Пиши, ежели что случиться, Флёр и мне... А мы все тут весной соберёмся с товарами, да людишек приведём.

— Я человек подневольный, сам знаешь, — Вышата тренькнул струнами, — велит боярин — буду присматривать, не велит — займусь, чем сказано будет, да и всяко то дело Емеле лучше дастся...

— Зато у тебя язык лучше подвешен, — возразил Емеля. — Письма писать будешь...

— Тут уж ваше дело, кто чем заниматься будет, — отмахнулась Флёр. — А мне только и надо, чтобы дело было сделано. И коли не будет дела — вашу долю вернёте...

Разумеется, Флёр не думала, что дойдёт до такого — но напомнить лишний раз всё равно не вредно. И поняли её правильно — спокойно покивали, Бела разлил по кубкам вино и провозгласил:

— За твоё здоровье, Флёр Боланд фон Айтерзенталь, долгих лет жизни тебе и благоденствия! Ничего этого не было бы без тебя — ты сподвигла нас на это путешествие, что войдёт в легенды.

— Выпей тогда за Крафта Лоуренса да за Хоро Хлебную Волчицу, — усмехнулась Флёр. — Они всю ту сумятицу устроили, из-за которой я из Леноса ушла.

И выпила кубок до дна.