Гарри Поттер и Козни Пожирателей Смерти (джен)

Из специального выпуска «Ежедневного Пророка»

КОЗНИ ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ — 91-й ДЕНЬ

ОБОРОТНИ И ПОЖИРАТЕЛИ СМЕРТИ ПОД ПРЕДВОДИТЕЛЬСТВОМ СИРИУСА БЛЭКА НАПАЛИ НА ХОГСМИД!

ШЕСТЬ ПОГИБШИХ! ДЕСЯТКИ РАНЕНЫХ!

МАЛЬЧИК-КОТОРЫЙ-ВЫЖИЛ И МИНИСТР МАГИИ ЧУДОМ ИЗБЕЖАЛИ ГИБЕЛИ!

РАССКАЗЫ ОЧЕВИДЦЕВ, СОБРАННЫЕ РИТОЙ СКИТЕР, НА СТРАНИЦЕ 2.

* * *

Переговорная комната в Министерстве магии

31 октября 1993

18:00

Корнелиус Фадж усмехнулся газетному заголовку. Как обычно, «Ежедневный пророк» работал быстро именно тогда, когда лучше бы было и повременить. Он покинул Хогсмид через камин всего за десять минут до начала атаки, поэтому он ни секунды не был в опасности. Тем не менее, считал он, если люди будут о нём беспокоиться, это не повредит. Хоть какая-то помощь.

В переговорной вместе с ним были главный аврор Поттер и его заместители, директор ДМП Амелия Боунс также с заместителями, старший заместитель министра Долорес Амбридж… и невероятно непримечательный мужчина в невероятно непримечательной мантии, который сидел в углу, делая заметки. Представитель невыразимцев. Технически, эта встреча не входила в официальные обязанности Амбридж, но женщина стала почти незаменимой для Фаджа с момента начала всей истории с Пожирателями смерти, и, что особенно было важно в сложившейся ситуации, она обладала энциклопедическими знаниями об оборотнях.

— Ладно, давайте начинать, — сказал Фадж, — я бы хотел начать с твоего отчёта, Джеймс. Я знаю, что ты рвëшься вернуться обратно в Хогвартс, чтобы проведать сына. Если у нас получится обсудить твою часть быстро, я не против, если ты уйдёшь пораньше.

— Я ценю это, министр, — напряжённо ответил Джеймс, — но я останусь. Лили немедленно пошлёт мне Патронус, если состояние Гарри изменится.

Поттер открыл папку, лежащую перед ним, и начал быстро выдавать информацию об атаке на Хогсмид, которую удалось собрать до текущего момента.

— Атака началась сразу после полудня и развивалась с трёх направлений. Главное направление атаки — почта Хогсмида, где было сосредоточено наибольшее количество нападавших, одетых в кустарно сделанные мантии Пожирателей смерти. Они разрушили почтовое отделение взрывными проклятиями. В группе было одиннадцать человек. Из них трое были убиты, остальным удалось сбежать. Никто из погибших не был аффилирован с Пожирателями смерти во время последней войны, но у всех них были приводы за те или иные преступления. Скорее всего, они были наняты специально для этого нападения. Нам удалось пленить их лидера, который принял оборотное зелье, чтобы выглядеть, как Сириус Блэк. На поверку им оказался некий Янос Скорзени, польский оборотень, член стаи Фенрира Сивого. Не считая этого инцидента, Скорзени разыскивается в нескольких европейских юрисдикциях за десятки убийств, терроризм и подстрекательства к мятежу. Сейчас мы маринуем его в камере в ДМП и готовимся к допросу. Не знаю, выйдет ли из этого что-нибудь, с учетом того, что оборотни устойчивы к веритасеруму и легиллименции, но попробовать стоит.

— Мы уже знаем, почему Скорзени под оборотным зельем выглядел, как Блэк? — спросила директор Боунс. — А конкретно — молодой Сириус Блэк?

— Пока нет. Наша текущая теория в том, что Блэк всё ещё восстанавливается от заключения в Азкабане и пока слишком слаб, чтобы участвовать в таких авантюрах, поэтому люди, которые его освободили, использовали оборотное зелье, чтобы посеять панику среди волшебного сообщества. Мы понятия не имеем, почему поддельный Блэк так молодо выглядел. Возможно, дефект оборотного зелья.

Джеймс перевернул страницу.

— Вторая ветвь атаки, в которой участвовал сам Фенрир, а также ещё пять оборотней, пришлась на «Три Метлы». Вероятнее всего, их целью была молодая невеста Тибериуса Нотта, девочка по имени Амариллис Уилкес, которая является единственной дочерью почивших Эразмуса и Линнеи Уилкес, которые оба были Пожирателями смерти. Зачем именно им понадобилась девочка Уилкесов, пока неизвестно. Мы предполагаем, что ради выкупа. Тем не менее, нам удалось схватить трёх из этой группы. Четвёртый погиб, преследуя моего сына Гарри, после того, как он спас Уилкес из «Трёх Мëтел».

— Третья ветвь атаки была наиболее таинственной. Неизвестные, используя заклинание, которое нам пока не удалось идентифицировать, уничтожили клинику Тонксов некой модифицированной формой адского пламени. Побочный эффект этого проклятия также вызвал вспышку неконтролируемой ярости среди ближайших жителей деревни. Именно там было больше всего пострадавших. Пять гражданских было внутри почты, когда её взорвали. По счастливой случайности студентов внутри не оказалось. И один из стажëров авроров был убит во время боя, который завязался после взрыва. Но большинство несмертельных травм было получено в процессе небольшой давки у клиники.

— Пришли мне личное дело стажёра, который был убит, — тихо сказал Фадж. — Я хочу написать письмо его семье.

Джеймс кивнул и сделал себе пометку.

— Но что это было за проклятие? — спросила Боунс.

— Не знаю. Даже ни разу не слышал о таком, — ответил главный аврор, посмотрев на непримечательного человека, который что-то писал в свой блокнот. — Невыразимец Кроакер… был слишком конкретен, когда я задал ему тот же вопрос.

На этом моменте уже все собравшиеся посмотрели на невыразимца, который просто посмотрел на них с бесстрастным выражением на лице.

— Расследование Отдела Тайн ещё не завершено, — просто ответил он.

* * *

Тем временем в Больничном Крыле

Северус Снейп злобно оскалился и напомнил себе, почему он ненавидит Хэллоуин.

«Оборотни, — злобно подумал он. — Во время выходных в Хогсмиде! Неслыханно!»

К счастью, ко времени начала атаки он уже закончил копаться в голове у Родольфуса Лестрейнджа. Ментальный допрос мало что дал из того, чего они уже бы не знали. Чаша, которую Волдеморт доверил Беллатрисе, однозначно была чашей Пуффендуй, и почти наверняка — крестражем. Но Родольфус ничего не знал о том, куда Беллатриса её дела. Похоже, несмотря на то, что Белле промыли мозги, чтобы она беспрекословно исполняла все прихоти Родольфуса (а иногда и Рабастана) во всех мерзких смыслах, даже он не мог ей приказать рассказать ему о том, что Тёмный Лорд велел ей спрятать. Получалось, что у Снейпа не было выхода, кроме как попытаться проникнуть в разум самой Беллатрисы, несмотря на все риски. Заговорщики согласились, что он попытается сделать это во время рождественских каникул, а до этого будет штудировать книгу Руквуда в надежде понять, какие ловушки могут быть в разуме Беллатрисы.

Единственная ценная информация, которую ему удалось выудить из воспоминаний Родольфуса, касалась Барти Крауча младшего. Самым интересным было то, что никто из Лестренджей не знал о личном участии Крауча в нападении на Лонгботтомов до самого суда. Родольфус знал его кодовое имя, мистер Январь, поскольку тот обычно работал в другой ячейке. Под личиной мистера Января Крауч связался с Лестрейнджами второго ноября восемьдесят первого и предложил напасть на поместье Лонгботтомов, заявив, что знает, как обойти охранные чары. Когда он присоединился к группе перед атакой, он был в форме Пожирателей и оставался в маске до самого ареста. Люциус и Регулус сказали, что попробуют разузнать что-нибудь об этом деле до рождества. Крауч заявлял о своей невиновности на суде, но несмотря на все истерики и клятвы, он так и не смог объяснить, как на его руке появилась Тёмная Метка.

Но всё это отошло на второй план, когда внезапно появился патронус Альбуса с новостями о нападении на Хогсмид и просьбой немедленно вернуться в Хогвартс, где мадам Помфри нуждалась в помощи. Из всех студентов во время атаки пострадал лишь один — и разумеется, это был один из близнецов Поттеров. Но в Хогсмиде было множество студентов, и Помфри, вероятно, нужно было гораздо больше успокаивающих настоек, чем было у неё запасено.

Когда через несколько часов варка зелий была закончена, Снейп сам пошёл в больничное крыло, где Разумный Поттер лежал в коме. Также в больничном крыле были Дамблдор, Лили Поттер, её другой сын, адвокат разумного Поттера и, к удивлению Снейпа, Аластор Грюм и Малахи Стерджен. Когда Снейп зашёл внутрь, Грюм бросил на бывшего Пожирателя взгляд, полный презрения, но ничего не сказал. Завхоз же, напротив, посмотрел на него так, словно они были давно знакомы, хотя с момента его трудоустройства едва ли они обменялись даже десятком слов.

— Я закончила осмотр мистера Поттера, — сказала медсестра. — И позвольте мне начать с того, что, если бы на то была моя воля, мистер Поттер был бы уже в госпитале святого Мунго. Но мистер Подмор резко отверг это предложение.

Арти поднял подбородок, готовясь ответить на этот выпад.

— Как я уже говорил, мадам Помфри, в свете обстоятельств, приведших к увечью моего клиента, я считаю, что при отсутствии веских причин для его перевода в больницу, ему безопаснее будет оставаться здесь под охраной чар Хогвартса, чем перевозить его в большую больницу, где охрана не такая строгая.

Естественно, другая причина, по которой Гарри не хотел бы, чтобы его осматривала когорта специалистов из волшебной больницы, озвучена не была.

— Хмф, — недовольно сказала Помфри, — пусть так. Мистер Поттер стабилизирован и находится в лечебной коме. Это продлится какое-то время, и если в его состоянии будут какие-либо негативные изменения, я переведу его в больницу святого Мунго независимо от ваших предпочтений, мистер Подмор. Если до этого дойдёт, можете засудить меня или ещё что.

— Я понял, — кивнул Арти.

— Что случилось с мистером Поттером, Поппи? — спросил Дамблдор. — Мы знаем, что за проклятие было использовано?

— Нет, собственно, поэтому я и хотела поместить его в отделение для пострадавших от заклятий. Его симптомы очень своеобразны. Если бы я не знала, то подумала бы, что он подвергся значительному воздействию Круциатуса.

На это Лили в ужасе ахнула.

— Но я не вижу никаких повреждений в нервах в его теле. Весь нервный шок пришёлся на его мозг, а Круцио работает не так. Я полагаю, что он пробудет в коме несколько дней, а когда проснётся, я проведу более подробный анализ. Если же он не будет просыпаться долго, я обдумаю другие варианты лечения. Боюсь это все, что я могу сказать пока.

Ответив ещё на пару вопросов, Помфри выгнала всех из больничного крыла. Грюм был последним, кто выходил, и когда все остальные ушли, он повернулся к медсестре.

— Поппи, скажи-ка мне, среди тестов, что ты проводила на мальчике, был тест Лубински-Чанга?

— И зачем, позволь спросить, мне его проводить, Аластор? — подозрительно спросила она, изогнув бровь.

Грюм уклончиво пожал плечами.

— Да так, идея. Обдумай это. Может, это важно.

Помфри сложила руки на груди.

— Аластор, что ты знаешь о моем пациенте, чего не знаю я?

Грюм вздохнул и криво улыбнулся медсестре.

— Поппи, пожалуйста. Просто доверься мне, ладно? По старой памяти?

Он подмигнул ей своим здоровым глазом, а Мадам Помфри слегка покраснела, вспомнив, как много десятилетий назад была влюблена в парня, который когда-то был самым красивым в Пуффендуе.

Башня Астрономии

19:30

У Гермионы ушло полчаса после ужина, чтобы найти Тео Безымянного на вершине астрономической башни. Мальчика не было на ужине, и она начала беспокоиться. Она хотела спросить Блейза, не видел ли он Тео, но её отвлекла Лаванда Браун, которая заобнимала её почти до смерти, горланя о её, Гермионы, «пророческом даре». Видимо, Лаванда была убеждена, что она бы погибла или подцепила ликантропию, если бы Гермиона не предостерегла её от похода в Хогсмид. И не важно, что это была всего лишь детская шутка со стороны Гермионы, призванная воспользоваться доверчивостью Лаванды. Или что Гермиона была абсолютно уверена, что с Лавандой всё было бы хорошо, даже если бы она и пошла в Хогсмид, ведь из всех студентов пострадал только Гарри Поттер. Нет, Гермиона была теперь Провидицей (с большой буквы «П»), и ничто из того, что она могла сказать или сделать, не могло убедить Лаванду (и почти всех остальных гриффиндорцев) в обратном. Лаванда даже начала болтать о том, чтобы Гермиона посетила поместье Браунов на Рождество, чтобы та сделала «предсказания» для всех родственников Лаванды. Стоит ли говорить, что такая перспектива привела Гермиону в ужас.

Когда она добралась до вершины башни, она нашла Тео с несчастным выражением на лице, сидящим у открытого окна, с прижатыми к груди коленями. С того места, где он сидел, должно быть, было видно всё ещё дымящиеся руины клиники Тонксов, освещаемые лучами заходящего солнца.

— Тео? — мягко окликнула его она.

Он посмотрел на неё и тут же отвернулся к окну.

— Как Гарри? — спросил он.

Она подошла ближе.

— Без изменений. Ожидается, что он пробудет в коме ещё какое-то время, — она сделала паузу, — я не видела тебя за ужином. Ты уже ел?

— Я в порядке, — сказал он, даже не взглянув на неё. — Не голоден.

— Тео, тебе нужно поесть. Ты ведь и не обедал сегодня.

Он усмехнулся.

— Ну конечно, нет! И ты знаешь, почему мы не обедали! Кто-то напустил на нас адское пламя, чтобы сжечь Изгоя вместе с домом семьи, которая по глупости его приютила!

— Тео, то, что случилось сегодня, не твоя вина!

Мальчик снова усмехнулся.

— Я почти уверен, что насчитал на стенах по меньшей мере двадцать горящих надписей «Умри, Изгой, Умри!», которые говорят об обратном, Гермиона.

— Это не ты выжигал их, Тео. Ты был жертвой. Это не ты виноват.

— Да, именно. И я уже очень устал быть жертвой всё время. Но, с другой стороны, я не стал калекой до конца жизни и не лишился дома, где я вырос. Ну, знаешь, как Тед или Дора. Я не… с-сгорел з-заживо, как… — его захлестнули эмоции и, отвернувшись, он вытер выступившие слезы.

Она подошла и положила руку ему на плечо.

— Тео, то, что случилось с Айрис — ужасная трагедия, я знаю. Но, что до остального, дом можно отстроить заново, а увечья Теда исцелить.

«Ну, надеюсь, что можно исцелить», — подумала про себя Гермиона.

Она всё ещё не понимала до конца, что сделал Рон Уизли (тем более с помощью парселтанга), но это будет чудом, если Тед сможет полностью исцелиться от ожогов, причинённых адским пламенем.

— В любом случае, ты не можешь винить себя. Вини Пожирателей смерти и оборотней, которые всё это устроили, — она посмотрела из окна на лежащий далеко под ними двор, залитый закатными лучами. — Пойдём со мной, Тео. Тебе не нужно быть здесь одному.

— Почему? — задиристо спросил он, стряхивая её руку с плеча. — Боишься, что я совершу глупость? Избавлю всех от своего общества? Может, и стоит так сделать...

Гермиона не ответила. Вместо этого она встала с другой стороны окна и, положив сумку с книгами на пол, привалилась к стене. Какое-то время они молчали и просто смотрели на закат вместе.

— Мой друг покончил с собой, — наконец, сказала она.

Тео с удивлением посмотрел на неё.

— Кто…?

— Ты его не знаешь, — сказала она, всё ещё вглядываясь в темнеющее небо. — Он был… из прежней жизни. У него… тоже были проблемы дома, ему казалось, что он остался совсем один. И когда я была нужна ему… я не помогла. У меня было столько своих проблем, что я не поняла, как ему больно. Каким одиноким он себя чувствовал.

Она посмотрела на Тео.

— Я сделаю всё, что угодно, чтобы хоть как-то исправить эту ошибку. Я никогда больше не хочу думать, что подвела своих друзей. Что не помогла им тогда, когда помощь нужна была больше всего. Или что не сказала им, как сильно они любимы, даже если не знают этого. И как сильно по ним будут скучать, если они уйдут.

Тео с открытым ртом смотрел на Гермиону, прежде чем отвести взгляд.

— Гермиона… слушай. Мне жаль твоего друга. И… мне жаль, что я был таким… угрюмым. Я обещаю, что не стану делать никаких глупостей тут. И я знаю, что у меня хорошие друзья. Ты, и Гарри, и Блейз. И все остальные. Просто… я не понимаю, как мои друзья мне помогут… особенно, когда тебе кажется, что против тебя ополчился весь мир.

Гермиона молча выслушала его, и тут же просияла.

— Тео, ты уже выбрал книгу для Маггловедения?

Тео так удивился смене темы, что даже моргнул пару раз.

— Э, нет, а что?

Гермиона быстро полезла в сумку и достала оттуда бумажную книгу.

— Думаю, тебе стоит взять эту. Её собиралась взять я, но, думаю, это будет нечестно — писать эссе по книге, которую я прочитала много лет назад и считаю одной из своих любимых. Думаю, её стоит взять тебе. Она тебе подойдёт.

— О чëм она? — спросил он.

— Кролики.

— … кролики?

— Кролики, — твёрдо сказала она, листая страницы. Найдя нужную, она постучала по ней палочкой, чтобы выделить нужный абзац, а затем загнула уголок страницы, чтобы её было легко найти.

— Ух ты! Гермиона Грейнджер портит книгу! — усмехнувшись, сказал Тео. — Чудеса не прекращаются.

— Это моя личная копия этой книги. И кроме того, это бумага.

Она протянула книгу Тео. А затем, чтобы наверняка, вытащила из сумки плитку шоколада и сунула её в руки мальчика.

— Съешь это, но завтра я хочу видеть тебя на завтраке.

Тео слегка улыбнулся.

— Да, мамочка.

Гермиона поднялась на ноги и направилась к двери, а Тео взглянул на отмеченный абзац. По мере чтения, на короткое мгновение ему стало больно от того, что он читал, но постепенно выражение его лица менялось, а в уголках рта появился намёк на улыбку. Подняв глаза, он посмотрел на Гермиону, которая наблюдала за ним.

— Спокойной ночи, Тео, — сказала она.

Тео помахал ей, и, в этот раз его улыбка была искренней.

— Доброй ночи, Гермиона. Увидимся завтра.

Когда Гермиона ушла, Тео прочитал отмеченный абзац ещё раз, после чего перелистнул страницу и начал книгу с начала.

Весь мир будет твоим врагом, Принц Тысячи Недругов.

И если тебя поймают, то непременно убьют.

Но для начала им придется тебя изловить.

Скрывающегося, подслушивающего, убегающего принца, что всегда начеку.

Будь хитрым и скорым на разные трюки.

И тогда твоим людям ничто не будет грозить.

«Обитатели Холмов». Ричард Аддамс.

* * *

Заброшенная хижина в лесу

Приблизительно в 350 км южнее Хогвартса

23:30

— Объяснитесь! — в ярости потребовал Питер. — Пусть кто-нибудь будет так любезен и расскажет мне, как группа тренированных и опытных оборотней, следующая тщательно продуманному плану, который составлялся больше двух месяцев, как-то умудрилась просрать всё на свете, позволив победить себя тринадцатилетнему мальчику, профессору изучения магглов и завхозу Хогвартса?!

Ставрос Скорзени гневно зарычал, но Фенрир Сивый просто вздохнул и пожал плечами.

— Не знаю, что там за дела с завхозом, Петтигрю, но вот что я тебе скажу — мальчик Поттер не так прост. Ему всего тринадцать, а он уже владеет беспалочковой магией! Это не нормально.

Питер поморщился.

— Невозможно. Не может ребёнок владеть беспалочковой магией! Это должно быть была спонтанная магия!

— Ну тогда это была невероятно удачная спонтанная магия, Питер. И мы не были к этому подготовлены. Также как мы не были подготовлены к тому, что эта грязнокровная ведьма будет бросаться проклятиями, о которых я даже не слышал, а также натравит на нас телесного патронуса!

Крыса-анимаг с трудом удержался, чтобы не высказать язвительный ответ, который вертелся у него на языке. Честно говоря, похоже, случилось всё, что могло пойти не так. Сохатый уже всё ему рассказал, когда Питер возвращал Джима в школу. Во-первых, чëртов Гарри Поттер появился из ниоткуда и вырвал девчонку Уилкес прямо из лап Фенрира. Затем на сцену вышла Лили со своим Патронусом, которым она так гордилась на пятом курсе. Он знал, что на оборотней действует патронус, но он никогда не понимал насколько эффект патронуса силён. Потом ещё этот рунный массив, который он выудил из остатков арсенала мистера Игрушечника, не оправдал ожиданий и распался гораздо раньше, чем тот ожидал. Ну и вишенкой на торте был таинственный завхоз, Малахи Стерджен, который буквально свалился с неба и вырубил Яноса Скорзени каким-то странным приемом боевых искусств, в процессе раскрыв его маскировку. Джеймс понятия не имел, кто такой этот Стерджен, и порывался разузнать о нём всё, но за мужчину вступился Дамблдор, который прибыл в Хогсмид после того, как нападение завершилось. Этого было достаточно, чтобы Джеймс на время оставил эту затею.

— Что насчёт четырёх членов стаи, которых поймали? — спросил Питер, меняя тему. — Что они знают? Конкретно обо мне? Они сдадут меня на допросе?

Фенрир покачал головой.

— Нет. Только Янос знал твоё настоящее имя, а может, просто знал, как ты выглядишь. Он устойчив к легиллименции и веритасеруму.

— То есть мне нужно беспокоиться только о том, что он добровольно сдаст меня, чтобы не угодить в Азкабан, — проворчал Петтигрю.

— Ты недооцениваешь стайные узы, Петтигрю. Проклятие связывает их со мной узами доминации и подчинения. Я альфа Яноса, и я велел ему хранить наши секреты до самой смерти. Он не предаст нас.

— Нет, не предаст, — горячо сказал Ставрос. — Но предадим ли мы его? Как мы будем спасать его из ДМП?

— Мы не будем делать ничего такого! — огрызнулся Петтигрю. — Твой брат знал о риске и о том, что его ждёт в случае неудачи. Когда наш лорд вернется, он будет освобождён из Азкабана и щедро вознаграждён за свою преданность нашему делу. При условии, что стайные узы, о которых тут толкует Фенрир настолько сильны, как вы все утверждаете… и что идиот не настолько глуп, чтобы купиться на какую-нибудь уловку и выложить всё, несмотря на все ваши узы. То, что его победил прославленный уборщик, не слишком хорошо говорит о его компетентности.

— ДОВОЛЬНО! — взревел Ставрос. — Фенрир! Почему ты просто стоишь и позволяешь ему говорить так о моём брате!

Он зарычал на Питера и развëл руки, с отросшими на них когтями.

— Кто ты такой, чтобы говорить так об оборотне, ты, жалкий маленький волшебник?

Питер выгнул бровь и спокойно подошел к Ставросу, полностью игнорируя факт, что частично обращённый оборотень был почти на тридцать сантиметров его выше. Стоящий рядом с ним Фенрир закрыл глаза и начал массировать себе лоб.

— Кто я такой? — мягко спросил волшебник. — Кто я такой, чтобы разговаривать с оборотнем, как моей душе угодно? — он широко улыбнулся, и Ставрос сразу же заметил, какими острыми стали зубы волшебника.

Стайка птиц, выбравшая себе местом для ночлега ближайшие к хижине деревья, с громкими криками разлетелась в разные стороны, услышав из хижины леденящие душу вопли, которые эхом разнеслись по лесу.

* * *

Больничное крыло

03:25

Несмотря на поздний час, в больничном крыле не было темно. Звезды светили ярко, и луна подросла уже больше, чем наполовину. Их света, льющегося через окна, было достаточно, чтобы всё видеть чётко. Никто не видел и не слышал Джеймса Поттера, когда он вошёл в палату и направился к кровати своего старшего сына. Освещаемый ночным светом, Гарри выглядел бледным, но спокойным, как будто просто дремал, а не восстанавливался от гонки со смертью. У отца мальчика был тяжелый день, но он знал, что не сможет заснуть, пока не увидит сына. Несколько минут он просто стоял в полуметре от кровати, словно ожидая, что его сын проснётся, в то время как внутри у него бушевало пламя сожаления о своих ошибках.

— Вернись к нам, Гарри, — наконец, прошептал он. — Вернись, и, я обещаю, я всё исправлю. Чего бы это не стоило, я всё исправлю.

* * *

1 ноября 1993

Класс зельеварения

18:00

Гермиона вошла в класс со смесью волнения и раздражения. Волнение было из-за того, что она понятия не имела почему профессор Снейп прислал ей сообщение за обедом, информируя её о том, что сегодня вечером у неё трëхчасовая отработка с ним. А раздражение было из-за того, что после этой отработки ей предстояло провести ещё несколько часов за домашними заданиями, а с учётом плотности её расписания и событий прошедшей недели, она буквально валилась с ног. Если всё так и будет продолжаться, ей может понадобиться ещё раз обратиться к Кларенсу Смиту, зазнавшемуся когтевранцу-шестикурснику, который из-под полы продавал бодроперцовые зелья достигаторам типа Гермионы, у которых было больше академического любопытства, чем здравого смысла.

Зайдя в класс, девушка удивлённо остановилась. Вся мебель, которая обычно была в кабинете зелий, исчезла, а вместо неë появился небольшой стол — стол-каталка, если точнее — на котором лежало тело мужчины. Присмотревшись, она узнала манекен, который профессор Локонс использовал в прошлом году для уроков первой помощи. Очень реалистичный манекен, как она помнила, поскольку из-за фальшивой крови, которая начинала течь из любого пореза, кое-кому в её классе стало не по себе. Профессор Снейп стоял с другой стороны класса.

— Заходите, мисс Грейнджер, и закройте за собой дверь.

Она повиновалась, и Снейп немедленно послал в дверь мощное запирающее заклинание, за которым последовали чары приватности.

— Я прошу прощения за этот обман с отработкой, но для того, чем мы собираемся заниматься, нужна определённая степень осмотрительности.

— … мы собираемся заниматься, профессор? — нервно спросила она.

Снейп кивнул.

— В свете вчерашних событий я хочу научить вас двум заклинаниям, которые могут быть вам полезны в будущем. Одно из них — это заклинание моего собственного изобретения, которое, честно говоря, большинство людей сочтет тёмной магией. Соответственно, если вы согласитесь учиться этому заклинанию, я потребую от вас принести мне клятву о неразглашении, касающуюся того, кто научил вас этому заклинанию. Я также надеюсь, что вы будете проявлять величайшую осмотрительность как при использовании этого заклинания, так и при обучении ему других. Это заклинание не должно попасть не в те руки. Я также планирую поделиться им с Гарри Поттером, когда он встанет на ноги, и некоторыми другими людьми, кто показал себя достаточно зрелым и могущественным, чтобы владеть такими чарами и понимать всю опасность их неверного применения. Возможно, вы вспомните название заклинания из нашего прошлого разговора… Сектумсемпра.

Глаза Гермионы расширились. Она начинала разучивать это заклинание на основе записей, которые нашла в общей гостиной Гриффиндора, которые, как она позже узнала, были украдены у Снейпа, когда тот учился в Хогвартсе. Тогда он предостерег её от использования этого заклинания, сказав, что эти записи неполные. Но он никогда не говорил, что это заклинание — тëмное. Она тут же подумала, насколько же опасно это заклинание, если сам Снейп считает его тёмной магией.

— Я вижу, что вы помните название, — кивнул Снейп. — Когда мы в последний раз о нём говорили, я сказал вам, что записи, касающиеся этого заклинания, не полные, и что вы могли серьёзно ранить или даже убить кого-нибудь, если бы попробовали его выполнить. Что я не сказал… так это то, что именно это и есть его основная функция. Я создал это заклинание специально, чтобы калечить и убивать.

Гермиона потеряла дар речи. Такого разговора с учителем она не ожидала. Даже с этим учителем.

— Прежде чем я научу вас сектумсемпре, вы научитесь другому заклинанию с более практичной функцией, не говоря уж о более общественно-приемлемом действии. Вулнера Санентур — невероятно сильные исцеляющие чары, способные излечить даже глубочайшие раны и порезы, включая внутренние кровотечения. Это тоже заклинание моего собственного изобретения, хотя, в отличие от других моих творений, этим я добровольно поделился с мадам Помфри и другими целителями. Такое заклинание полезно знать в любом случае, но особенно важно его знать перед изучением Сектусемпры, поскольку нанесенные ею раны невозможно исцелить никаким другим менее могущественным исцеляющим заклинанием. Если Вулнера Санентур не применить быстро, то любые не поверхностные раны, нанесенные сектумсемпрой неизбежно приведут к сильнейшей потере крови и смерти жертвы.

Девушка в ужасе посмотрела на Снейпа.

— Профессор, зачем вы хотите научить меня заклинанию, которое смертельно, если не знать специальные чары, чтобы спасти жертву?!

В глазах Снейпа зажёгся огонь.

— Потому что вчерашние события показали, что это необходимо, мисс Грейнджер, — немного зло сказал он. — Видите ли, я создал сектумсемпру специально, чтобы убивать оборотней!

* * *

Из «Основ Защиты от Тёмных Искусств»

Автор: Жиг Мышьякофф

с. 394

Важно заметить, что ликантропы (в простонародье — оборотни) не являются естественным феноменом, как и не являются в полной мере магическими существами, несмотря на все политические усилия приписать их к существам или бестиям. Каждый оборотень изначально был человеком, не важно — волшебником или магглом, который подвергся проклятию ликантропии. Сейчас это значит, что новообращенный оборотень — выжившая жертва нападения ликантропа, когда он полностью обращён, ибо изначальное проклятие ликантропии было утрачено вместе со смертью его создателя.

Создателем проклятия был печально известный Тёмный Лорд Эмерик Беласко, который жил в четырнадцатом веке. Молва за его преступления окрестила его Эмериком Отъявленным. Этот титул он с гордостью носил на протяжении всей своей относительно длинной карьеры. Эмерик был выходцем из Баварии, но получил образование в Хогвартсе, единственной европейской школе магии того времени. В 1340 году он был распределен в Гриффиндор. Несмотря на свою ершистость, Эмерик был блестящим студентом, который, среди всех других своих способностей, обладал даром врожденного анимага, который проявился у него в подростковом возрасте и позволил без усилий овладеть анимагической трансформацией в форму маленькой собаки, возможно, Шишуги⁽¹⁾. Врожденная анимагия (т.е. спонтанное развитие анимагической формы без использования упражнений или специальных ритуалов в возрасте пубертата) в те дни была намного более распространена в Европе. В наше время спонтанные анимаги стали невероятной редкостью среди европейцев, но в Африке и некоторых частях Азии они всё также широко распространены.

Вероятно будучи недовольным своей анимагической формой, Эмерик провёл первые десять или около того лет после выпуска, изучая анимагию и другие аспекты человеческой трансфигурации в надежде развить у себя новую, более впечатляющую анимагическую форму, но, судя по всему, однажды приобретённая анимагическая форма является неизменяемой. Тем не менее, исследования Эмерика в анимагии принесли ужасные плоды на другом поприще. С помощью экспериментов с темной магией и ритуалами, Эмерик разработал проклятие, которое навсегда накладывало на жертву некую форму неконтролируемой анимагии. Результатом первого успешного (насколько это можно сказать) эксперимента стала Стая Апокалипсиса, тринадцать первых оборотней, от которых ведут свою «родословную» все современные вервольфы, ибо любой, кто выжил, будучи укушенным или подранным любым членом Стаи Апокалипсиса, неизбежно сам становился оборотнем и далее мог передавать проклятие сам.

На момент написания этого текста механизм действия проклятия всё ещё неясен, но его свойства широко известны. Когда в человека входит проклятие ликантропии, он немедленно становится физически сильнее и крепче. Слух становится острее, а обоняние тоньше. Жертва также получает способность к быстрому исцелению, но, стоит отметить, что оборотень не может регенерировать после смерти и, тем самым, вернуться к жизни, как тролль. Эти особенности есть у каждого оборотня. И, конечно, самое важное — и самое печальное — одну ночь каждого месяца, когда луна становится полной, а солнце скрывается за горизонтом, жертва неконтролируемо превращается в гибрид человека и волка. В этой нечеловеческой форме сила, скорость и выносливость оборотня увеличиваются многократно. Также существо отращивает мощные когти, способные прорезать кость, и начинает генерировать вокруг себя «ауру страха», которую большинство людей находят ошеломляющей.

Тем не менее, в процессе обращения интеллект оборотня деградирует до состояния дикого, почти бешеного животного, которое инстинктивно предпочтёт человеческую плоть всем другим источникам пищи. Хотя оборотень и может есть плоть животных (и будет в отсутствии человечины), обращённый оборотень всегда будет преследовать человека, а не животное. Единственное исключение из этого правила — анимаги. Из-за некой особенности проклятия, неизвестно — намеренной или случайной, обращённый оборотень почти никогда не станет проявлять агрессию к обращённому анимагу при условии, что его не провоцируют специально. В книгах встречается вдоволь историй о том, как анимаги успешно вступали в схватку с оборотнем и даже уводили ликантропа прочь от преследуемого им человека. Также хорошо известно, что анимаг, неважно обращённый или нет, невосприимчив к проклятию ликантропии и не может подхватить её. Либо же о таких случаях неизвестно. Вероятнее всего, эта особенность происходит из изначальной природы проклятия, ибо в качестве шаблона Эмерик использовал свой собственный дар анимага. В пользу этой теории говорит то, что Эмерик мог, до некоторой степени, контролировать даже полностью обращённых оборотней, хотя едва ли они были хорошими слугами, если принять во внимание низкий интеллект и неконтролируемую ярость, которые свойственны каждому обращëнному оборотню.

Изначально только что заражённый оборотень сохраняет человеческую форму и личность, за исключением ночи полной луны. Тем не менее, по мере развития проклятия оборотень вскоре приобретает серию психических расстройств, эндемичных проклятию. Первоначально эти расстройства проявляются приступами неконтролируемой ярости, потерей социальных навыков и сильнейшей тягой к мясу вопреки другим продуктам питания. Когда проклятие полностью овладевает жертвой, эти расстройства развиваются в крайнюю степень социопатии, тягу к каннибализму, садизм и неспособность воспринимать не-оборотней как нечто иное, кроме добычи или игрушки. Когда оборотень доходит до этой ступени психологической деградации, он получает способность намеренно трансформироваться в пограничное состояние, в котором он остается человеком по сути, но становится больше и сильнее. На руках у него появляются когти, которые, хотя и не способны передавать проклятие, но всё ещё весьма смертоносны. Этот процесс деградации считается необратимым. Большинство заражённых оборотней полностью отбрасывают все человеческие моральные принципы и ограничения в срок от месяца до года со дня заражения. Существует теория, что количество времени до полной деградации прямо пропорционально количеству человеческих жертв оборотня, которых тот умертвил и съел во время своих трансформаций. Что интересно, так это то, что процесс деградации может быть ускорен, если оборотень находится среди других оборотней. Все ликантропы имеют сильнейший стайный инстинкт и потребность организовать себя в стабильную социальную группу. Сильнейший из этой группы получит статус «альфы», а вместе с ним и контроль над остальной частью стаи. Оборотни-одиночки теряют свою человечность с несколько меньшей скоростью.

Историй о предполагаемых слабостях оборотней предостаточно. Маггловские легенды говорят, что оборотни особенно чувствительны к серебру, но это всего лишь досужий вымысел. Лишь некоторое маггловское оружие окажет хоть какой-то эффект на полностью обращëнного оборотня. И, на самом деле, большинство заклинаний также будет неэффективно из-за невероятно быстрых регенерационных процессов, которые протекают в теле ликантропа. Разумеется, убивающее проклятие также эффективно против оборотней, как и против любого другого живого существа, но оно всё ещё остаётся непростительным даже в случае применения его на вервольфе. Хотя стоит отметить, что во времена террора Эмерика некоторые волшебные сообщества, находящиеся под угрозой нападения оборотней, иногда позволяли использовать Убивающее проклятие для убийства ликантропов. Вервольфы также чувствительны к заклятию патронуса — форма тумана может дезориентировать и одурманить оборотня, а телесная форма может нанести серьёзный физический урон, устойчивый к чарам регенерации, так что оборотень не сможет восстановиться с обычной для него быстротой. Традиционные же боевые чары обычно эффективны лишь в случае массового применения большим числом волшебников, работающих в группе, при этом атаку нужно построить так, чтобы наносить урон быстрее регенерации оборотня.

* * *

Позже…

На улице стоял ленивый ноябрьский полдень, и Гарри Поттер сидел под деревом рядом с Чёрным Озером, наблюдая, как гигантский кальмар машет ему своими щупальцами. Гарри махнул рукой в ответ, прежде чем отвернуться. Он сидел здесь уже довольно долго, но так и не увидел никого вокруг. Ни студента, ни преподавателя. Только он сам и кальмар. Он немного нахмурился этой мысли, но тут же пожал плечами. По какой-то причине это казалось неважным.

Пока кальмар веселился в озере, Гарри вытащил волшебную палочку и осмотрел её. Он всегда был невероятно осторожен со своей палочкой из остролиста и пера феникса с того самого дня, как получил её, но, почему-то, ему казалось, что он рассмотрел её полностью только сейчас. Только теперь он увидел древесный рисунок и углубления на её поверхности. Улыбнувшись, он подбросил палочку в воздух, а затем слегка дёрнул пальцами. В тот же миг палочка вернулась в его ладонь. Он проделал это ещё несколько раз, прежде чем, широко размахнувшись, швырнуть палочку в озеро. Проследив за её полетом, он шевельнул рукой прямо перед тем, как она должна была коснуться воды, и палочка, на мгновение зависнув в воздухе, стрелой полетела к нему.

Гарри улыбнулся и снова начал с любопытством рассматривать палочку.

— Любопытно, очень любопытно. Так сказал Олливандер.

Гарри подбросил палочку в воздух снова, но в этот раз вместо того, чтобы призвать её в свою руку, он выпрямил указательный палец. Палочка точно приземлилась на палец и осталась лежать на нём, достигнув устойчивого равновесия. Он подвигал рукой, чтобы проверить баланс, но палочка даже не шелохнулась. Немного прищурив глаза, он сфокусировал своё внимание на палочке. Сначала медленно, но потом всё быстрее и быстрее палочка начала вращаться на пальце. Скорость вращения всё увеличивалась, и очень скоро палочка оторвалась от пальца и зависла над рукой, словно маленький вертолет. Гарри улыбнулся и выпрямил остальные пальцы. Вращение палочки мгновенно прекратилось, и она тут же оказалась у него в руке.

— Отличный трюк, — раздался радостный голос позади него. Здорово испугавшись и даже немного вскрикнув, Гарри повернулся, но оказалось, что это всего лишь Луна Лавгуд.

— Луна! — воскликнул Гарри. — Как дела? Не знаешь, куда подевались все остальные?

— Всё хорошо, Гарри Поттер, — сказала она, усаживаясь на траву рядом с ним. — Я думаю, что все на уроках, раз уж сейчас середина дня. У меня окно, поэтому я решила немного вздремнуть. И вот тебя увидела. Как ты себя чувствуешь?

Гарри пожал плечами.

— Вроде нормально, хотя голова немного… чумная. Как будто мозг размяк.

— Этого следовало ожидать, Гарри Поттер. Ты ведь лежишь в коме.

— А, ну тогда поня… прости, в чем я сейчас лежу?

— Коме. Это состояние полного отсутствия сознания, вызванное болезнью, увечьем или ядом. Ты лежишь в ней с субботы. С тех пор я тебя и ищу. Глупо с моей стороны, что я не догадалась поискать снаружи школы. Надо было вспомнить, что это одно из излюбленных твоих мест.

— Ла-а-а-а-адно. Но я не чувствую себя так, как будто лежу в коме.

— Ну смотри, разве такое может быть, — сказала она и повернулась к озеру. — Мистер Кальмар! Если это сон, шлëпните, пожалуйста, щупальцем по воде три раза.

И к удивлению Гарри, огромное щупальце тут же вынырнуло из воды и похлопало по водной глади.

— Хм. Так… значит… я в коме. Интересно, — он на секунду нахмурился отсутствию беспокойства, прежде чем решил, что, скорее всего, в реальном мире он сейчас накачан обезболивающими зельями под завязку.

«При условии, конечно, что этот разговор происходит на самом деле», — подумал он, прежде чем решил просто принять несвойственную ему безмятежность, как ещё одну странность, с которой надо будет разобраться после.

— И это сон, я полагаю? Ты действительно здесь?

Луна кивнула.

— Ты снишься мне, а я тебе. Что удобно нам обоим, я думаю. Я давно хотела с тобой поговорить, Гарри, но, по какой-то причине, у меня всё время вылетало это из головы.

— О чëм ты хотела поговорить? — немного помедлив, спросил он.

Она помолчала, словно думая, как сказать это дипломатично, прежде чем пожать плечами и выложить, как есть.

— Мне кажется, в Слизерине происходит что-то ужасное.

Гарри рассмеялся.

— Скорее всего. Мы же о Слизерине говорим, всë-таки.

Она покачала головой.

— Нет, я не про обычные ужасы типа ненависти, жадности или страха. Я про вот прям ужасное… ужасное. Но по какой-то причине я постоянно забываю рассказать тебе об этом, когда просыпаюсь. И из-за этого начинаю беспокоиться ещё больше, — она подтянула ноги к груди и обхватила их руками, словно замёрзла. — Я обычно забываю свои сны, когда просыпаюсь, и не важно, как сильно я стараюсь их вспомнить. Но сейчас я точно уверена, что я видела что-то, когда не спала, но я просто по какой-то причине не могу об этом думать.

Гарри кивнул и задумался над этим странным утверждением, но тут в его голове как будто зажёгся свет.

— А это никак не связано с близняшками Кэрроу? — спросил он.

Луна распахнула глаза.

— ДА! Да, связано! Я поверить не могу, что я постоянно об этом забывала. Конечно, я не видела их с самого распределения, потому что мы на разных курсах, — тут она поморщилась, — или видела, но забыла это тоже. Почему ты их вспомнил?

— Ну, я помню, что заметил выражение на твоём лице, когда их распределяли, и я сделал себе мысленную пометку, что стоит спросить тебя об этом, — он моргнул. — И потом я об этом забыл… что совсем на меня не похоже…

Луна понимающе кивнула.

— Ну, может, тебе больше повезёт и ты будешь помнить это, когда проснешься. Это первый раз, когда я думаю о них с самого приветственного пира… ну или я так помню.

— А что такого в этих Кэрроу тебя так поразило? Их нарглы и мозгошмуги?

— Мозгошмыги. И у них их не было вообще, что немного странно само по себе, но можно допустить, что они были спокойны в тот момент, не злились и не были несчастными. Их нарглы не выглядели странно, хотя и сильно отличались от тех, что я видела у других людей. Нет, меня поразило то, что их нарглы двигаются абсолютно синхронно. Абсолютно синхронно.

— Ну, Луна, они же близнецы.

— Как и ты с Джимом. И Фред с Джорджем. И сëстры Патил. Но никто из вас не находится в такой гармонии друг с другом, как Кэрроу. Это почти как если бы…

— Что? — спросил Гарри.

Она повернулась к нему и слегка вздрогнула.

— Это почти как один и тот же разум, который как-то находится в двух телах.

Гарри сам поëжился от такого и решил немного сменить тему.

— Ты сказала, что их… нарглы выглядят странно. В каком смысле? Как вообще выглядят нарглы?

— Я не уверена, что мне следует отвечать на этот вопрос, Гарри. Знать слишком много о таких вещах… ну, большинство людей пугается, видя их.

Гарри выгнул бровь.

— Думаю, я справлюсь, — уверенно сказал он.

Луна смотрела на него несколько секунд, а затем, пожав плечами, протянула руку и коснулась левого виска Гарри своим пальцем. Гарри инстинктивно отпрянул назад и тряхнул головой. А потом вытаращил глаза. Краски его сна внезапно померкли, словно всё вокруг него вдруг перестало быть реальным. Как если бы проектор транслировал фильм на потемневший экран. А потом он увидел, как… что-то двигается за этим экраном… который сам с каждой секундой становился всё тоньше и тоньше и, наконец, пропал, открывая существ, прячущихся за ним. Гарри дико посмотрел на… море существ вокруг него. Одни были маленькие, другие побольше. Третьи были огромными. Он медленно посмотрел на свое тело, и увидел, что какие-то из этих существ резвились внутри его тела и копошились под кожей. Гарри с ужасом втянул в себя воздух…

* * *

Больничное крыло

4 ноября 1993 (Среда)

13:30

— ГХАААА!

Сидящая за своим столом мадам Помфри испуганно подскочила, услышав крик своего единственного пациента, который должен был лежать в коме ещё по меньшей мере несколько дней. Она бросилась к Гарри с палочкой в руке. К этому моменту крик мальчика уже стих, и он сидел на кровати, дыша так, словно только что пробежал стометровку.

— Мистер Поттер, немедленно лягте! Вы серьёзно пострадали, и я не хочу, чтобы вы навредили себе ещё больше.

Гарри дико обвëл глазами комнату, прежде чем принять, что (а) он жив, (б) он не спит и (в) он в больничном крыле. Он медленно лёг на кровать, но когда попытался заговорить, обнаружил, что его горло не работает так, как должно.

— К-к-какой… с-сегодня… день? — выдавил он, прежде чем закашляться.

— Сегодня среда, уже ближе к двум часам. Вы были в лечебной коме четыре дня, — Помфри сотворила стакан и, наполнив его водой, осторожно помогла ему попить.

— К-к-как Эми?

Мадам Помфри удивилась, что практически первой мыслью Гарри была мысль о ком-то ещё.

— С мисс Уилкес всё в порядке. После вашего приземления она отделалась лишь несколькими синяками, и я отпустила её через тридцать минут. Честно говоря, я очень удивлена, что вы смогли восстановиться всего за четыре дня, — она помолчала. — Когда вы проснулись, вы закричали. Вам было больно?

Гарри покачал головой.

— Нет. Так… всё тело немного саднит. Меня разбудил… кошмар… кажется, — он нахмурился, пытаясь вспомнить.

«Что мне снилось, когда я проснулся? Что-то… про Луну?»

Но воспоминания о кошмаре отказывались приходить. У него было только ощущение, что это что-то важное, что сейчас для него потеряно. Что-то, что ему лучше бы вспомнить раньше, чем позже.

* * *

Вечером…

После нескольких часов непрерывных осмотров и короткого сна, вызванного зельем снов без сновидений, мадам Помфри наконец-то посчитала Гарри Поттера достаточно здоровым, чтобы принимать посетителей. Однако, к его разочарованию, она сразу сказала ему, что он не сможет принять участие в матче Гриффиндор — Слизерин, который должен был начать квиддичный сезон этого года в грядущую субботу. На самом деле, из-за произошедшей истории, всё расписание было переделано, и место слизеринцев в матче с гриффиндором заняли пуффендуйцы.

После того, как мадам Помфри ушла, Гарри заметил, что прикроватный столик был завален цветами, конфетами и карточками с пожеланиями скорейшего выздоровления. Видимо, весть о том, что он пришёл в себя облетела школу, пока он спал. Его палочка и очки также были на столике, но за ними нужно было тянуться. Гарри быстро огляделся, чтобы убедиться, что он один, а затем осторожно вытянул руку и сфокусировал своё внимание на палочке. Она тут же оказалась у него в руке. Гарри удовлетворённо улыбнулся. Он также сфокусировал свое внимание на очках, чтобы призвать и их, но очки остались лежать на месте. Он пожал плечами и направил на них палочку, намереваясь сказать «акцио очки», но, к его удивлению, очки тут же полетели к нему без всяких заклинаний, повинуясь просто мимолëтному взмаху палочки. Затем, по какой-то неведомой для себя причине, он потратил несколько минут, пытаясь удержать палочку в равновесии на кончике своего пальца, но у него ничего не получилось. Махнув рукой, он призвал себе со столика шоколадную лягушку.

За следующие несколько часов повидаться с ним пришла большая часть его друзей, несмотря на то, что мадам Помфри отказалась пускать к нему больше, чем двух посетителей-студентов за раз и больше, чем на десять минут. Джеймс и Лили Поттер тоже пришли (с недовольным Северусом Снейпом впридачу). Они оба были одновременно и расстроены тем, что он пострадал, горды тем, как храбро он бросился спасать Эми, и абсолютно счастливы, что он был жив и пришёл в себя.

Лили также как бы невзначай поинтересовалась у Гарри о его взаимоотношениях с Эми Уилкес. У него появилось смутное ощущение, что его мать беспокоилась, что у него и Эми роман или типа того, и что она не одобряла, чтобы её сын встречался с дочерью мистера Игрушечника. Но когда Гарри сказал, что такого рода интереса у него к Эми нет, она тут же успокоилась. Джеймс же, в свою очередь, выглядел так, словно ему невообразимо неловко (даже по стандартам обычных его встреч с Гарри), как будто ему очень хотелось что-то сказать, но он никак не мог на это решиться. Джим тоже был, и он попеременно то восхищался тем, как Гарри уделал оборотней и спас Эми, то жаловался, что ему не дали поучаствовать в заварушке, отправив в безопасное место под присмотром Питера Петтигрю.

Поттеры были его последними посетителями, и мадам Помфри ясно дала понять, что Гарри нужно отдохнуть и что больше посетителей сегодня она к нему не пустит. Когда Джим уходил, он повернулся к Гарри, сказал: «Увидимся позже» и подмигнул брату. Гарри улыбнулся и покачал головой. Вероятно, слова «никаких посетителей» мало что значили для гриффиндорца с мантией-невидимкой.

Вскоре после этого домовой эльф принёс Гарри ужин, а также копию «Ежедневного пророка». Ужиная, Гарри решил посмотреть, что ему написали в карточках с пожеланиями, и одна из них привлекла его внимание, так как это был толстый пакет от профессора Скримджера. Внутри была толстая стопка сшитых документов под заголовком «Визенгамот против Сириуса Блэка. 4 ноября, 1981». К папке также была приложена короткая записка от самого профессора ЗОТИ.

«Поттеру, Г.

Надеюсь, тебе понравится упакованный «гостинец». Не начинай читать в больничном крыле. Мадам Помфри запретила мне и другим учителям передавать тебе что-либо, что можно считать «домашней работой». Что, технически, это и есть, раз уж заявленная тобой причина ознакомиться с этими записями — реферат о Пожирателях смерти. Когда тебе удастся вырваться из плена больничного крыла, внимательно прочти все записи. (Не торопись, поизучай их хотя бы недели две), а после приходи ко мне, обсудим. Я их тоже посмотрел и уже заметил несколько мутных деталей. Хочу знать, что ты об этом думаешь.

Скримджер»

Гарри оскалился. Наконец-то ему удалось заполучить записи о суде над Сириусом! Гарри спрятал записи под подушку, после чего открыл «Пророк», чтобы прочитать типично истерическую статью об атаке на Хогсмид. Однако вскоре он практически поперхнулся тыквенным соком, когда узнал, что согласно всем свидетелям, атаку возглавлял сам Сириус Блэк.

Около одиннадцати дверь в больничное крыло тихо открылась и тут же закрылась сама по себе. А секунду спустя Джим Поттер сбросил с себя мантию-невидимку и уселся на соседнюю кровать.

— Помфри легла? — прошептал он.

— Мадам Помфри, и да. Ну, раз уж теперь мой брат здесь и видит, что я не инвалид, как считают, видимо, все, без исключения, взрослые, может быть ты расскажешь, что произошло в субботу и в следующие дни?

Джим рассмеялся и быстро пересказал всё, что не попало в газеты. Гарри расстроился узнав, что Айрис погибла и что клиника Тонксов была сожжена дотла, но он был рад узнать, что Теда уже выписали из госпиталя святого Мунго. Он также заверил Джима, что то, что Петтигрю аппарировал с ним в безопасное место, не может считаться проявлением трусости. На самом деле (и несмотря на личную неприязнь, которую Гарри испытывал к Петтигрю), Гарри был рад, что тот увёл Джима в безопасное место.

— Джим, ты Мальчик-который-выжил. Тот, у кого хватит могущества победить Волди-Молди, наконец. Ты должен понимать, что ты — главная цель любой атаки Пожирателей. Ты можешь хотеть «сражаться с плохими парнями», но только ты можешь прикончить самого плохого парня. И как бы тебя это ни расстраивало, если ты дашь себя убить до последней битвы, очень может быть, что твоё место просто никто не сможет занять.

— Знаю, знаю, — проворчал Джим. — Но… я гриффиндорец. Я не могу просто сидеть и ничего не делать, когда у меня есть шанс помочь людям, — он осёкся, когда понял, что сказал. — Не то, чтобы слизеринцы не помогают людям, разумеется. Я усвоил урок о том, как относиться к твоему факультету.

— Что, больше не будешь говорить о скользких слизеринцах? — с ухмылкой спросил Гарри.

— Нет… ну, может, разве что на поле для квиддича.

— Ну, это понятное дело.

Братья рассмеялись, но тут Джим задумался.

— Ты когда-нибудь думал… ты когда-нибудь думал, что на моем месте мог быть ты? — задумчиво спросил он.

— Ты о чем? Я думал, ты перерос этот страх.

Джим пожал плечами.

— Я бы не сказал, что я перерос его. Скорее, его затмил страх перед дементорами. Но всë-таки… мы обы были рождены на исходе седьмого месяца, и меньше, чем в десяти минутах друг от друга. Папа сказал, что целитель перерезал мою пуповину как раз в тот момент, когда часы пробили двенадцать. То есть, если бы я родился хотя бы на минуту позже, ты бы был тем, о ком говорилось в пророчестве, а не я.

— Ну, спасибо тебе, младший братец, что снял эту ношу с моих плеч. Я слишком эгоистичен и циничен, чтобы быть избранным, — тут в его голову пришла мысль, которая пронеслась там во время падения четырьмя днями ранее. — Знаешь, это… любопытно, что у тебя, меня и у Тома Реддла братские палочки. Я часто думал, что у этого может быть какое-то значение. Может, что-то связанное с близнецами.

— Любопытно, — медленно повторил Джим, пытаясь докопаться до глубин своей памяти. Уже не в первый раз он жалел, что у него так и не получилось овладеть окклюменцией так, как это получилось у Гарри. Абсолютная память сделала бы его жизнь проще во многих смыслах. — Мистер Олливандер сказал что-то об этом, когда я покупал свою палочку. «Очень любопытно, мистер Поттер», сказал он своим жутким голосом. Он не использовал слова братские палочки, но он сказал, что любопытно, что за последний век Фоукс дал только три пера, пригодных для палочек, и одно из них пошло на палочку, которая оставила мне этот шрам. Он тебе ничего такого не говорил?

Гарри на секунду задумался, а затем слегка покраснел.

— Он дошел только до «Любопытно, очень любопытно», после чего я его перебил и сменил тему, — мальчик слегка кашлянул от смущения. — Это, эм, было в тот день, когда я встретил Джеймса и узнал… обо всем. Был немного… капризным в тот день.

Джим усмехнулся.

— Капризным? Мы теперь так это называем?

— Проехали, — сказал Гарри. — Что ещё сказал Олливандер?

Джим на секунду задумался.

— Эм, дай вспомнить. «Мы можем ожидать от вас великих дел, мистер Поттер, потому что Тот-Чьë-Имя-Нельзя-Называть совершал великие дела. Ужасные, да. Но великие». Или что-то типа того. Напугал меня тогда до усрачки, если честно, — тут он заметил как смотрит на него Гарри. — Что?

— Олливандер знал, что палочка Волдеморта была братом твоей палочки и, впоследствии, моей? — задумчиво спросил Гарри.

— Ну, да, — ответил Джим. — Я имею в виду, что он же все время болтает о том, что помнит каждую проданную волшебную палочку. Тебя так удивляет, что он помнит палочку, которую продал Волдеморту?

— Вообще-то да! — сказал Гарри, садясь в кровати. — Потому что Олливандер не продавал палочку Волдеморту. Олливандер продал палочку одиннадцатилетнему Тому Реддлу, а вот использовал против тебя её как раз Волдеморт.

Джим выглядел сбитым с толку пару секунд, прежде чем в его глазах зажглось понимание.

— Но как он мог знать, что Том Реддл стал лордом Волдемортом, если знание об этом укрыто Фиделиусом?!

Гарри и Джим смотрели друг на друга, и ни у одного из них не было ответа, который бы не вызывал новых вопросов. Тревожных вопросов, на самом деле.

* * *

На следующее утро…

Гарри проснулся рано, чувствуя себя невероятно посвежевшим и отдохнувшим. После быстрого осмотра мадам Помфри объявила, что, несмотря на несколько вопросов, которые у неё всё ещё были к его состоянию, она, скорее всего, выпишет его после обеда. У него было освобождение от послеобеденных уроков, и она строго наказала ему вернуться в больничное крыло сразу же, если он почувствует головокружение, головную боль или любой другой симптом.

Около десяти утра в больничное крыло вошёл Арти Подмор. Радость Гарри от встречи быстро сменилась беспокойством, когда он услышал, что адвокат пришёл обсудить переписку с компанией, производящей Молнии. С учётом всего, что случилось, Гарри уже и забыл, что, технически, он украл невероятно дорогую метлу, после чего пытался скрыться на ней от преследователей, при этом летя на ней в неправильном режиме, а после и вовсе разбил её. Он мельком подумал, сколько же ему придётся заплатить за неё, или, что ещё хуже, придётся таскаться по судам, доказывая, что он не крал её. К счастью, Арти быстро развеял его опасения.

— Нет, Гарри, они не собираются подавать на тебя в суд и даже компенсации им не надо. Они уже забрали метлу и восстановили её. И задрали ценник ещё выше, кстати. Похоже, твоя маленькая эскапада сделала её достойной какой-нибудь коллекции.

— Так чего они тогда хотят? — спросил сбитый с толку Гарри.

Арти расплылся в улыбке.

— Ну, судя по всему, истории о твоих фокусах на этой метле пресса разнесла очень далеко. Особенно то, как ты, управляя Молнией на неправильной передаче, смог в салат уделать трёх оборотней на Нимбусах-2001. Компания подумала, что эта история стоит того, чтобы о ней узнали все, учитывая, как хорошо это описывает качество их продукции. Поэтому они связались со мной и сделали тебе немного необычное предложение. Скажи мне, ты когда-нибудь слышал о маггловской концепции сотрудничества, как амбассадор бренда?

И вот так Гарри Поттер получил бесплатную Молнию из новой линейки мëтел для охотников.

* * *

Последний посетитель Гарри перед его выпиской не принëс ни хороших, ни прибыльных новостей. Прямо перед обедом в больничное крыло вошёл Грозный Глаз Грюм и, взяв себе кресло, уселся перед кроватью. Мрачное выражение на лице бывшего аврора ясно дало Гарри понять, что хороших новостей ждать не стоит.

— Как себя чувствуешь, Поттер? — спросил он.

Гарри пожал плечами.

— Учитывая всё, что произошло, довольно хорошо, мистер Грюм. Всё думал, зайдёте ли.

Грюм немного помолчал.

— Я видел как ты падал, — наконец, сказал он. — С моим глазом, я, скорее всего, видел всё лучше всех, за исключением тех, кто тебя преследовал. Все решили, что тебя ударили проклятием, но ты быстро оправился и, призвав метлу, смог сбежать. Но я видел, Поттер. Ни один из оборотней не смог попасть в тебя, за исключением того взрывного проклятия, которое сбросило тебя с метлы… и выбило из рук палочку. Которую ты быстро призвал назад в руку. Поэтому я бы хотел кое-что узнать, Поттер. Это была спонтанная магия? Или что-то ещё? Потому что я знаю, что если ты не мог призвать палочку в субботу утром, ты не смог бы призвать её и после обеда, если только не сделал… что-нибудь необычное. Так как было?

Гарри пожал плечами.

— Нечего особо рассказывать. Вы были тем, кто предложил использовать параллельные мыслепотоки, чтобы побыстрее научиться беспалочковой магии. Я просто… слегка расширил эту идею, — он изо всех сил старался не показать, как он доволен собой, но у него ничего не получилось.

— Расширил значит, — усмехнулся Грюм. — Рискну предположить, что ты использовал больше, чем один мыслепоток.

— Эм, немного больше, да, — уклончиво сказал Гарри.

— Угу. А скажи-ка мне, Поттер, ты помнишь, как я упоминал, что у этой техники есть недостатки?

Гарри вздохнул.

— Да, сэр, но вы так и не сказали, какие. Но, если честно, мистер Грюм, хоть один из этих недостатков перекрывает последствия падения с шестисот метров?

— Полегче, Поттер. Я не говорю, что ты сделал что-то не так. Шансы были один на миллион, ты сделал ставку, и она сыграла. Когда тебя припëрли к стенке, нужно делать всё, чтобы победить. Я просто… сожалею о жертве, которую тебе пришлось принести в этой конкретной битве.

— Жертве, сэр? — встревоженно спросил Гарри.

Грюм кивнул.

— Я говорил тебе, что, чтобы научиться беспалочковой магии, тебе нужно соединить сенсорную память о творении заклинания с твоим магическим ядром ментальной связью. Я также тебе сказал, что число таких связей конечно. Техника использования параллельных мыслепотоков для ускорения изучения беспалочковой магии позволяет тебе посвятить больше своего разума и потратить больше таких связей, чтобы ты мог овладеть заклинанием быстрее. Тем не менее, разумеется, это означает, что у тебя будет меньше свободных мест, которые ты сможешь отдать под связи для других заклинаний в будущем. Что бы ты там ни сделал, Поттер, это позволило тебе буквально сократить годы практики до нескольких секунд и полностью овладеть заклинанием. Но в процессе…

Он сделал паузу, словно отсрочка могла сделать новости менее плохими.

— Я попросил Поппи провести диагностический осмотр твоего ядра. Оказалось, что ты как-то умудрился забить все доступные места связями к одному заклинанию. Ты, скорее всего, будешь невероятно хорош в этом заклинании, но только в нем одном. У тебя не осталось мест в ядре, куда ты бы мог подвести какое-нибудь другое беспалочковое заклинание.

В больничном крыле повисла тишина, прерываемая только тиканьем часов на стене и звуком вращающегося глаза Грюма.

— Так… значит я… единственно беспалочковое заклинание, которое я смогу использовать… будет Акцио?

— Нет, Поттер, — мрачно сказал Грюм. — Единственное беспалочковое заклинание, которое ты когда-либо сможешь использовать — это Акцио Палочка.

Гарри будто бы вечность смотрел на своего учителя. А затем немного дёрнул рукой. В ответ на это движение палочка Грюма вылетела у него из ножен быстрее, чем мог уследить глаз, и, повернувшись в воздухе, ткнулась в руку Гарри, выпустив пару жёлтых искр, словно бы от удивления.

— Видимо, мне придётся работать с тем, что есть, — беспечно сказал Гарри. — С другой стороны, теперь я наконец-то смогу увидеть ваши воспоминания о Волдеморте в бою.

Магический глаз Грюма бешено закрутился, пока тот таращил свой обычный глаз на Гарри. А затем старый аврор просто откинулся в кресле и захохотал.

* * *

Штаб-квартира ДМП

6 ноября 1993

02:00

Янос Скорзени беспокойно спал в своей камере в ДМП. Последние четыре дня его постоянно допрашивали следователи, пытаясь выудить у него информацию о его стае, но он ничего не сказал, несмотря на веритасерум, легилименцию, а иногда и самые обыкновенные пытки (когда Поттера и Боунс не было поблизости), которые проводились в соответствии с секретным приказом министра Фаджа. Его верность стае была абсолютной, а кроме того, приближалось полнолуние, и стойкость зверя росла вместе с луной. Он не знал, предпримет ли Фенрир попытку освободить его или он отправится в Азкабан, но, в любом случае, мерзкие волшебники ничего от него не узнают.

Раздался лязг входной двери, и Янос тут же проснулся и подскочил на своей лежанке. Он уже приготовился к очередному раунду допросов, но, к его удивлению, это была весьма привлекательная молодая женщина в модной мантии, а не обычной униформе. Но что ещё более удивительно, она была одна.

— Добрый вечер, оборотень, — приветливо сказала она.

Янос расхохотался.

— Авроры уже сдались что-ли? Решили послать мне шлюшку, чтобы задобрить меня!

Оборотень поднялся на ноги, но прежде, чем он смог сделать хоть шаг, в руке женщины появилась палочка. Слов не было, только взмах. Невидимая сила подняла Яноса в воздух и швырнула в дальнюю стену. Ещё один взмах — и он стоял на коленях, а тело оказалось крепко связано.

— Я прошу прощения за столь грубые действия, оборотень, но у меня очень мало времени. Мне нужно знать то, что ты знаешь. О твоих нанимателях и их планах. А также о побеге из Азкабана, если ты или твои сородичи в нём участвовали.

— Ты ничего от меня не узнаешь, ведьма. Я Янос Скорзени, из рода Фенрира Сивого! Я не боюсь пыток.

— Мне твоя родословная не интересна, мистер Скорзени. Точно также, как мне не интересно пытать тебя, или применять легилименцию, или накачивать тебя зельями. Я прекрасно знаю, что это не поможет.

Она направилась к нему, вертя в руках палочку. Уже около оборотня её глаза засветились, и она улыбнулась тому, что сейчас будет.

— Я Кассильда Селвин из дома Селвинов, оборотень. И у меня свои способы залезть тебе в голову.

Она поместила кончик палочки к его правому виску, а затем медленно кончиком описала дугу через лоб оборотня. Янос не почувствовал боли, только небольшое онемение кожи там, где прошла палочка. Он даже не беспокоился… пока на его лицо не полилась кровь.

— Буквально, — добавила Кассильда с тихим смешком.

Авроры, пришедшие на рассвете проверить оборотня, немедленно вернули на пол всё, что съели на завтрак, после чего уже подняли тревогу. Тело Яноса Скорзени лежало на полу в огромной луже крови. Его скальп был бесцеремонно брошен на лежанке вместе с крышкой черепа, к которой всё ещё был присоединён.

Но самым заметным был мозг оборотня.

Точнее, его отсутствие.

* * *

Больничное крыло

7 ноября 1993

15:00 (После матча Гриффиндор — Пуффендуй)

Джим Поттер лежал на своей кровати в больничном крыле, не мигая смотрел в потолок, а в голове у него царил раздрай. День не задался с самого утра — он узнал от матери, что что-то случилось в штаб-квартире ДМП и Джеймс не сможет прийти на матч. Это был первый раз, когда его отца не было на игре с тех самых пор, как он попал в команду ещё первокурсником. Лили не рассказала, что происходит, но история уже была в «Пророке»: каким-то образом один из оборотней, из тех, что поймали в прошлую субботу, был жестоко убит в своей камере неизвестными. И раз уж Джеймс был именно тем, кто задерживал отправку оборотня в Азкабан, убийство существа для него было настоящей пиар-катастрофой, не говоря уже о потере ценных сведений, которые оборотень мог предоставить, и что, судя по всему, в системе безопасности ДМП была огромная дыра.

Если честно, Джим тоже хотел бы пропустить матч. Погода внезапно сильно испортилась, и командам предстояло играть в настоящий ураган. Джим думал, что даже увидеть снитч будет невозможно, но по пути на стадион его перехватил Гарри и сотворил на его очки заклятие Импервиус, чтобы сделать их водоотталкивающими.

* * *

Ранее…

— Если действительно хочешь помочь, Гарри, — сказал Джим, — одолжи мне свою новую модную Молнию.

Новая метла Гарри из серии для охотников была темой номер один со вчерашнего дня, когда её доставили. Даже просто её вид заставлял пускать слюну почти каждого любителя квиддича в школе.

— Даже не думай, младший братец, — рассмеялся Гарри. — Ты можешь побить Седрика Диггори и без неё. А уж если ты будешь против него верхом на Молнии… пфф… да это просто жестоко.

— Спорим, ты сам рад, что Слизерин играет не сегодня? — сказал Джим, пока парни шли к полю под прикрытием чар зонтика. Жаль только, что во время игры поддерживать его возможности не было.

Гарри тоскливо возвёл глаза к небу.

— Знаешь, я, всë-таки, наверное, хотел бы, чтобы мы играли сегодня.

— Во имя Мерлина, почему? — воскликнул Джим.

— Ну, во-первых, — начал Гарри, — перетасовывать расписание из-за того, что я валялся в госпитале — признак слабости, а я этого не терплю в той же степени, что и ты.

Джим кивнул.

— Принято. А во-вторых?

Гарри огляделся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает.

— Джинни талантлива, но опыта у тебя в разы больше. Наш единственный шанс выиграть — погодные условия, в которых ни один из ловцов не сможет найти снитч, пока мы не оторвёмся на сто пятьдесят очков.

Джим кисло на него посмотрел.

— Ты до ужаса самоуверен, если думаешь, что сможешь так оторваться, когда против будут играть наши охотники.

— Нет ничего такого в том, чтобы быть уверенным во врождëнном таланте, Джим, — почти высокомерно сказал Гарри.

Джим рассмеялся.

— Как скажешь, — сказал он и посмотрел на поле, где Диггори уже давал своей команде наставления. — Да ладно. Это же Пуффендуй. Какие могут быть проблемы.

Услышав это, Гарри остро посмотрел на Джима и состроил недовольное лицо.

— Что? — спросил Джим.

— Ничего… Просто… бойся богов иронии.

* * *

Сейчас…

Джим ничего не знал о богах иронии, ненавидеть и бояться которых Блейз приучил большую часть слизеринцев, но он очень скоро получил ценный урок, что не стоит привлекать их внимание. По-началу игра была под контролем, и, несмотря на погодные условия, Гриффиндор быстро выбился вперёд. А затем, когда Джим заметил снитч, случилась катастрофа. Каким-то образом, по какой-то дикой причине дементоры, парившие над Запретным лесом, покинули свои посты и ринулись на поле для квиддича! Как только это случилось, полдюжины телесных патронусов и множество патронусов в форме тумана появились на поле, чтобы отогнать существ. Внизу Джим видел, как медведь Невилла, волк Ремуса и лань его матери ринулись наперерез дементорам, чтобы остановить их наступление.

Но тут он услышал ужасный, но знакомый крик и, повернувшись, увидел дементора — нет, того самого Дементора, который подлетел к нему сзади и схватил его за руку. Джим мгновенно похолодел, почувствовав, как жизнь утекает из него. А после дементор начал наклоняться, чтобы совершить поцелуй. В самую последнюю секунду в дементора врезался летящий серебряный кабан. Но для Джима было уже слишком поздно: он потерял сознание и упал с метлы. Вдалеке он едва услышал крик Дамблдора «АРЕСТО МОМЕНТУМ!», прежде чем всё покрыла тьма.

Когда он пришёл в себя, всё уже было кончено. Пуффендуй выиграл матч. Диггори поймал снитч, пока Джим боролся за свою жизнь против высасывающего душу монстра. Разумеется, благородный Диггори тут же предложил переиграть матч, но такой же благородный Оливер Вуд отказался. Никто не спросил у Джима, что он думает о возможности снова сразиться с Диггори, но без дементоров. Мадам Помфри скоро выгнала всех из больничного крыла, но Гарри, как брату Джима, разрешили остаться. Об этом Джима тоже никто не спрашивал.

— Что случилось с моей метлой? — наконец спросил Джим.

— А? — переспросил Гарри. — А, да. Я отдал её Невиллу, так что, наверное, она уже у тебя в комнате.

— Это ты отдал её? — с некоторым подозрением спросил Джим. — Как она у тебя оказалась?

— Потому что, младший братец, — весело ответил Гарри, — это я её спас. После того, как ты упал, она потеряла контроль и её начало относить ветром прямо на Гремучую Иву, откуда я призвал её манящими чарами. Я знаю, как много эта метла для тебя значит.

— Не сомневаюсь, — ответил Джим. — И я так понимаю, что тебе не приходила в голову идея, что, если бы она была уничтожена, папа мог бы заменить её Молнией?

На это Гарри выгнул бровь.

— Веришь или нет, Джим, но нет, такая идея мне в голову не приходила, — он замолчал, а затем улыбнулся брату. — Но сам факт того, что ты так подумал, демонстрирует отличный потенциал для развития слизеринского мышления. Думаю, тебе стоит этим заняться.

Джим пристально посмотрел на старшего брата, но ничего не сказал.

Наконец, улыбка Гарри увяла, уступив место беспокойству.

— Джим, что такое? — спросил он. — Что не так?

Джим ответил не сразу. Он отвёл взгляд от Гарри и уставился в потолок, начав тереть лицо руками.

— Ни… ничего, Гарри. Прости. Я просто… я просто устал. Очень, очень устал.

— … ладно. Я тогда пойду. Отдыхай, поговорим, когда тебя отсюда выпустят.

Джим не ответил. Он просто повернулся на бок, спиной к Гарри, который молча смотрел на него пару секунд, а потом направился к двери. Уже в дверях он снова оглянулся на брата, но Джим так и лежал спиной к нему.

Оставшись, наконец, в одиночестве, Джим крепко зажмурил глаза и попытался расслабиться, но сна не было ни в одном глазу. Несмотря на все усилия, он не мог перестать думать о голосе — нет, о голосах, которые он услышал, когда дементор схватил его. Голоса, которые он знал, но чьи слова одновременно смущали его и наполняли ужасным, необъяснимым ужасом.

— Прошу! Я умоляю! Пощадите! Убейте лучше меня, меня!

— Отойди прочь, глупая девчонка… Прочь…

— Нет! Убейте меня! Не Гарри! ТОЛЬКО НЕ ГАРРИ!

Пам-Пам-Пааааааам!

1) Шишуга — магическая порода собак. Класс XXX, обитает в юго-восточной Англии. С виду похожа на Джек-Рассел терьера, только с раздвоенным хвостом.

Вернуться к тексту