Что-то придется менять (джен)

Война завершилась, спасибо участникам, зрители встали,

Чуть-чуть недовольны, что все гладиаторы живы...

Малфой огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что в Гостиной никого нет. Но поскольку в Гостиной была Гермиона, он, конечно же, заметил ее и замер, явно не понимая, что делать дальше.

— Привет, Малфой! — в совершенно особенной, почти ночной тишине голос Гермионы прозвучал очень резко, громче, чем она сама ожидала. Она, как могла, смягчила резкое звучание дружелюбной улыбкой. Ну, чем-то вроде этого. Малфой охотно поддержал диалог, видимо, ему не терпелось излить куда-нибудь свою досаду по поводу того, что не удалось уйти незамеченным.

— Что тебе от меня надо, грязнокровка? Что ты лезешь? Что ты вообще тут сидишь, у тебя других дел нету? Вот что ты улыбаешься, как идиотка?

— Я сижу тут, потому что мне нравится тут сидеть. Здесь тепло и комфортное освещение. А вот ты сам куда собрался?

— А это не твое дело! — отрезал Малфой и направился к выходу.

Гермиона вздохнула и призвала на помощь все свое невеликое актерское мастерство.

— Как это не мое?! — руки упереть в бока, смотреть сердито, в голос праведного гнева побольше, она ведь всего лишь хочет, чтобы он не нарушал правила, ага. И любой свидетель, если таковой будет, это подтвердит. — Ты ведь можешь попасться. И из-за твоей выходки факультет потеряет баллы!

Малфой посмотрел на нее с искренним изумлением и даже почти без злости.

— Какие к Мерлину баллы, Грейнджер? Ты сдурела? Не тебе считать, сколько там с меня снимут и за что. Мы каждый день теряем баллы на занятиях — ты всем за это будешь выговаривать, или как?

— То на занятиях. Там, конечно, может иногда случиться, что кто-то не знает ответ, его спрашивают и он теряет баллы, — Гермиона недовольно поджала губы, демонстрируя, что она думает о людях, которые почему-то плохо готовятся к урокам. — Но сейчас-то не урок! И ты не просто что-то не выучил, а сознательно идешь на нарушение школьных правил. Малфой, ученикам нельзя быть вне общежития после отбоя, ты ведь это и сам знаешь!

— А ты, значит, заделалась мисс Я-заставлю-всех-соблюдать-правила? Ну-ну. Попробуй. Но знаешь, мне плевать. Я пойду куда захочу, и ты мне не указ.

Еще пара шагов в сторону выхода. «Интересно, — подумала Гермиона, — догадывается ли он, что облегчает мне задачу?» Теперь между ними не было спинки кресла, которая до этого мешала Гермионе прицелиться.

— Извини, Малфой, но я не могу этого допустить. Я набираю для Слизерина баллы и не хочу, чтобы мои старания и старания всех остальных пошли прахом из-за тебя!

— Да ну? — Малфой сменил направление движения и неспешно пошел к ней. — Ну и что ты мне сделаешь, Грейнджер? У тебя, должно быть, мозг слегка усох после падения с метлы, если ты считаешь, что можешь меня остановить!

Гермиона была в восторге. Мало того, что спинка кресла ей больше не мешала, он теперь стал гораздо ближе. Уж по такой крупной мишени она не промажет! Самое забавное, что, отстаивая свое право на ночные хождения, Малфой так увлекся, что даже перестал торопиться, а ведь с минуты на минуту Поттер с Лонгботтомом должны потащить дракона на Астрономическую Башню... храни Мерлин этих придурков. Или не храни. Пусть сами разбираются.

— Что? Молчишь? Вот и молчи, и не смей больше мне указывать! — Гермиона вдруг поняла, что ее молчание он трактовал как признак испуга — ну еще бы, он ведь напомнил ей, как уронил ее с метлы, страшно-страшно (кстати, почему ей не страшно?). Она глубоко и печально вздохнула.

— Значит, ты не передумаешь? Все равно пойдешь бродить по замку, что бы я ни говорила?

— Наконец-то дошло!

— А может, все-таки...

— Не лезь, Грейнджер!

Еще один глубокий вздох. Как можно убедительнее!

— Я не хотела этого делать, но ты меня вынуждаешь, Драко. Я не хочу оставить наш факультет без баллов. Петрификус Тоталус!

Он понял, в чем дело, раньше, чем она завершила заклинание и движение палочкой, дернулся в сторону, но уйти от луча уже не успел и завалился набок, руки по швам, на лице паника. Гермиона приблизилась к нему. Итак, пусть съест свою мантию тот, кто посмеет сказать, что она причинила Малфою вред. Ничего с ним не случится от недолгого (пока не найдут) лежания на полу. Она с минуту подумала, подняла его Левиосой (это оказалось нелегко, но осуществимо) и приземлила на диван. Пусть полежит с комфортом. Теперь он вполне мог сойти за спящего, если не приглядываться.

Да, никакого физического вреда она ему не нанесла. Зато сорвала его охоту на Поттера. Теперь, если сам не подставится и не попадется, ему ничего не грозит. Но даже если попадется, Малфою от этого никакой радости. Интересно, как это соотносится с падением с метлы? По какой шкале измерять? И можно ли их субъективные шкалы измерения урона физического и морального привести к какому-нибудь общему знаменателю?

Гермиона присела рядом с ним на краешек дивана и пыталась понять, что она чувствует по поводу свершившейся мести. Радость? Удовольствие? Удовлетворение? Или, напротив, желание добавить ему еще? Ну хоть что-нибудь? Но внутри было совершенно, абсолютно глухо, как будто ничего важного не произошло. Ничего, достойного упоминания. И только адреналиновый выплеск еще напоминал о том, что случилось минуту назад. Руки у Гермионы мелко дрожали, и она поспешно сложила их на коленях, чтобы было не так заметно. Игнорируя поднимающийся вверх по позвоночнику озноб, она тихонько заговорила с Малфоем. Разумеется, не для того, чтобы облегчить душу, а для того, чтобы тот, кто будет просматривать воспоминания Малфоя, ни на секунду не мог усомниться в ее добрых намерениях.

— Ну, вот видишь, я все-таки смогла хоть что-то сделать. Ничего страшного не случилось, да? Я ведь не хотела тебе вредить, просто волнуюсь за факультетские баллы. Боюсь, придется оставить тебя так на всю ночь, так что ты уж попробуй заснуть, думаю, это должно быть несложно. Извини, Драко, но так действительно будет лучше для всех. И для тебя тоже.

Гермиона помолчала, выдумывая еще пару банальностей, но поняла, что свой лимит дурацких фраз на сегодня уже исчерпала, и пересела обратно в кресло, дочитывать книжку. Ближе к часу ночи, когда Поттер и Лонгботтом должны были уже благополучно добраться до своей башни (время на это она им отмерила с большим запасом), она достала лист бумаги, написала на нем «Под Петрификусом. Снимается Фините Инкантем», положила этот лист поверх Малфоя, пожелала ему спокойной ночи и ушла спать.

* * *

Утром в спальне было тихо и пусто: все проснулись раньше нее, вышли на шум в Гостиной, да так там и остались. В Гостиной было интересно: там обсуждали ночное покушение на Малфоя. Всем, конечно, хотелось бы знать, как все было на самом деле, но для этого надо было допросить Малфоя, а он, неблагодарный, умчался куда-то прямо в семь утра, когда самая ранняя слизеринская пташка вышла в Гостиную, обнаружила Малфоя и последовала оставленной инструкции. Поэтому всем, включая раннюю пташку-третьекурсницу, оставалось только гадать, кто же оставил Малфоя на всю ночь в таком состоянии.

Услышав, что Малфоя расколдовали только утром, Гермиона даже немного устыдилась. Она все-таки надеялась, что его найдут еще ночью. Он, небось, не выспался и обозлился. Хорошо, что воскресенье, успеет хоть немного прийти в себя перед занятиями. Тут Гермиона осознала, что всерьез озабочена состоянием Малфоя, на которое ей, по-хорошему, либо должно быть плевать, либо чем оно хуже, тем ей радостней. Тряхнув головой, она скинула наваждение и присоединилась к общей беседе. Слизерин как раз дошел своим умом до идеи графологической экспертизы: кто-то, кому явно было нечем заняться, хотел собрать у всех образцы подчерка и потом сверить их с надписью на «малфоевском листе». Гермиона, которая, в общем, не собиралась долго скрывать свою причастность (все равно же бессмысленно) как раз хотела уже сознаться в содеянном, но тут в Гостиную зашел декан: событие не то чтобы немыслимое, но довольно редкое. Где-то сбоку и чуть сзади за его плечом маячила белобрысая макушка Малфоя.

— Я вижу, все уже в курсе, — без приветствий и предисловий заговорил профессор Снейп, — что этой ночью первокурсник Драко Малфой подвергнулся нападению, вследствие чего всю ночь пролежал в гостиной, обездвиженный заклинанием. Мисс Грейнджер, что вы можете сказать в свое оправдание?

— Сэр, я не хотела причинить Драко вреда, — заговорила Гермиона, и поднявшийся было шум тут же стих. — Я только хотела уберечь факультет от потери баллов. Он собирался покинуть общежитие ночью, что было бы, если бы его поймали?

Судя по скептическому хмыканию среди слизеринцев, ничего особенно страшного не случилось бы, если бы и поймали. «Надо будет иметь в виду», — подумала Гермиона, но для себя решила, что первокурснице такое отношение к ночным гуляниям вполне простительно.

— А обсудить эту проблему с ним вам не позволило состояние вашего интеллекта, мисс Грейнджер?

— Я обсуждала, сэр. Я несколько раз попросила его оставаться в гостиной, но он все равно собирался уйти.

— Вы могли привлечь к делу старост вместо того, чтобы решать ваши разногласия таким путем, — недовольно сказал декан. Гермиона подавила желание недоуменно поднять бровь.

— Не могла, сэр, я бы просто не успела. Все уже спали. Пока я достучалась бы, пока объяснила бы, в чем дело... думаю, Драко не стал бы ждать.

Профессор Снейп взглянул ей в глаза, и она позволила воспоминаниям о ее беседе с Драко всплыть в ее голове. Смотрите сами, профессор: я его уговаривала, а он никак не слушался. У меня просто не было выбора, честно-честно! Через пару секунд она почувствовала, что декан этим не удовлетворится. Очевидно, ему нужен более внятный мотив. И, не дожидаясь, пока он сам начнет копать глубже, она вспомнила, как лежала на квиддичном поле, а Малфой стоял над ней, толкая речь о чистой крови. Все ведь очевидно, сэр! Да, это месть, но это можно доказать, только если озвучить, за что же я Малфою мстила. А вы, профессор, наверняка уже вправили ему мозги, раз он больше не болтает направо и налево о том, как сбросил меня с метлы.

А никаких других мотивов не было и нет, сэр. И вся моя месть — всего-навсего один Петрификус. Видите, какая я скромная и миролюбивая?

Наконец декан разорвал контакт, коротко бросил:

— Отработка, — Гермиона почти обрадовалась, ей в общем даже нравилось приходить к декану на отработки, но он тут же уточнил: — у мистера Филча. И вам, мистер Малфой, тоже.

— За что?! — возмутился Малфой.

— За намерение покинуть общежитие после отбоя, — невозмутимо ответил декан, развернулся и вышел.

Кажется, он все-таки разозлился.