Магия любви (гет)

Колетт материализовалась посреди двора в замке дедушки Мориса, заставив вздрогнуть проходивших по нему людей. Но узнав ее, они заулыбались, почтительно приветствуя. Когда она сообщала родителям, что собралась в гости к деду, отец ехидно ответил:

— Надеюсь, на этот раз ты действительно отправишься к сэру Морису, а не в очередную авантюру.

— Папа! — надулась Колетт. — Всю жизнь теперь будешь мне об этом напоминать?

На самом деле она чувствовала себя виноватой, и папины подначки только добавляли смущения, которое она прятала за возмущением и гневом.

— Ладно-ладно, не злись, — отец шутливо вскинул руки в капитулирующем жесте. — Больше не буду.

На этой оптимистичной ноте они и расстались. И все-таки, вопреки веселому тону, Колетт чувствовала, что он беспокоится. Нет, не о том, что она снова куда-то пропадет — она обещала, что такого не повторится, и он верил ей, — а о ее дружбе с Марком, становящейся с каждым днем все более теплой и нежной. Колетт не знала, что ей делать, чтобы успокоить его страхи, поэтому просто не обращала внимания, надеясь, что все уладится само.

Марка она встретила, поднимаясь по лестнице к кабинету деда. Он куда-то спешил с сосредоточенным и серьезным видом, но, заметив ее, остановился, широко улыбнулся и отвесил ей почтительный поклон:

— Леди Колетт.

Летти в свою очередь присела в реверансе и все же состроила недовольную гримаску:

— Просила же без этого официоза.

— Извини, но никак не могу: если сэр Морис услышит, как я панибратски обращаюсь к тебе при свидетелях, он мне голову оторвет.

Колетт фыркнула:

— Во-первых, где ты видишь свидетелей?

Марк пожал плечами, всем своим видом говоря: мало ли кто тут может пройти.

— А во-вторых, не говори, что ты боишься дедушку. Если уж ты моего отца не боишься…

Марк ухмыльнулся и покачал головой, одновременно шагнув вперед, чтобы поцеловать ей руку. Колетт невольно покраснела, но постаралась выглядеть невозмутимой.

— Не скажи. Твоему отцу на самом деле глубоко наплевать на этикет и светские приличия. А сэр Морис совсем иначе относится к подобным формальностям.

Колетт хмыкнула, но кивнула — тут он был прав — и сменила тему:

— Ты по делам шел, я тебя отвлекаю?

— Не то чтобы сильно, — с хитрющей физиономией протянул Марк, — но да — по делу. Сэр Морис поручил мне съездить в Эйвонли, чтобы обсудить некоторые вопросы торговли.

— Не возражаешь против компании? — Колетт мило улыбнулась и похлопала ресницами.

— Как я могу? — Марк изобразил потрясенное изумление, прижав руку к груди, и они, посмотрев друг на друга, рассмеялись.

— Только подожди секунду — я покажусь дедушке. А то, если родители начнут меня искать, а он скажет, что я здесь не появлялась, они решат, что я опять куда-нибудь пропала.

Марк кивнул, сдавленно фыркнув, в его загоревшихся любопытством глазах ясно читалось желание услышать, куда она пропадала в прошлый раз. Колетт лукаво улыбнулась и побежала вверх по лестнице — с совершенно неподобающей для леди скоростью.

Дед сидел за столом в своем кабинете, зарывшись в бумаги. Колетт, не утруждая себя стуком, просто с улыбкой заглянула в дверь:

— Привет, дедушка!

Он поднял голову, радостно улыбнувшись в ответ:

— Летти! Давно тебя не было видно. Чем была занята?

— Родители тебе еще не пожаловались? — невинно спросила она, подходя, чтобы поцеловать поднявшегося ей навстречу деда в щеку.

— А есть на что жаловаться? — приподнял тот брови. — Это уже что-то новенькое.

Он был заинтригован ее заявлением и слегка встревожен. Летти пожала плечами, всем своим видом давая понять, что она совершенно ни при чем — просто обстоятельства так сложились. Дед вдруг рассмеялся:

— Ты знаешь, как ты похожа на мать?

— Мне говорили, — Летти задорно ухмыльнулась. — Ты же и говорил — раз сто, не меньше.

— Так вот хочу тебе сообщить, что точь-в-точь с таким видом, какой у тебя сейчас, Белль приходила ко мне после какой-нибудь сумасбродной авантюры. Так что признавайся, проказница, что натворила?

Колетт досадливо вздохнула — вот ведь беда с близкими, которые хорошо тебя знают.

— Можно я попозже расскажу? — спросила она, умоляюще посмотрев деду в глаза. — Я сейчас встретила Марка и хочу поехать с ним в Эйвонли. Рассказ длинный, а он меня ждет.

Дед понимающе усмехнулся и поцеловал ее в макушку:

— Ну, беги, не смею задерживать. Но когда вернетесь, я жду от тебя всех подробностей.

Колетт согласно покивала и, обняв его, поспешила во двор, где ее ждал Марк, держа под уздцы двух лошадей. Колетт хотела было предложить перенестись в Эйвонли магией, но сразу передумала: верхом дорога займет у них весь день, зато они проведут его наедине, пусть и в пути. Взмахом руки она превратила свое нарядное бежевое платье в более подходящий темно-синий костюм для верховой езды и вскочила в седло. Марк восхищенно присвистнул, в свою очередь, садясь на лошадь.

Они ехали неспешной рысью, встречавшиеся по пути люди почтительно приветствовали леди Колетт. Но и Марку доставалось не меньше радушных приветствий. Его любили и уважали в городе. Впервые Колетт почувствовала гордость за другого человека. Нет, она, конечно, гордилась своими родителями и братьями — но то была семья. А Марк… Марк давно перестал быть чужим, поняла она, и ощущался как родной. Рядом с ним она чувствовала себя так же уютно и спокойно, как дома. Она слегка улыбнулась своим мыслям, покосившись на спутника. Он смотрел вперед, о чем-то размышляя. О чем-то приятном, от чего появлялось тепло в груди и мечтательная улыбка на губах. Колетт задумалась, не слишком ли самонадеянно с ее стороны предположить, что предметом его размышлений могла быть она.

— О чем думаешь? — решилась она, наконец, прервать молчание.

Они к тому времени ехали по полю, усыпанному маленькими зелено-голубыми цветами, из-за которых казалось, будто поле покрыто морской пеной, и они не едут по земле, а плывут по морю.

Марк повернул к ней голову, задорно улыбнувшись:

— Это вопрос с подвохом?

На мгновение Колетт недоуменно нахмурилась, но быстро поняла, что он имел в виду. Марк знал о ее эмпатии, следовательно, знал, что она в курсе его эмоций. И если он ответит на ее вопрос, она будет знать, что именно приводит его в столь счастливо-мечтательное настроение. Колетт рассмеялась:

— Твое нежелание отвечать только подтверждает мою догадку.

Марк приподнял брови, пытаясь выглядеть насмешливо, но на самом деле скрывая волнение и легкий страх. Колетт утвердилась в своем предположении еще больше. Она хотела уже сделать первый шаг и обдумывала, каким именно образом, когда Марк сменил тему:

— Ты собиралась рассказать мне о своем приключении.

Колетт хмыкнула, но не стала спорить и принялась рассказывать о путешествии в мир без магии и поисках дочери Малефисент. Потом Марк ввел ее подробности предполагаемого контракта с Эйвонли. Потом они обсудили книги, обнаружив, что у них довольно схожие вкусы. Так почти вся дорога прошла в беседе, перескакивающей с одного предмета на другой, но ни разу не ставшей скучной. Иногда они замолкали на какое-то время, но молчание не было неловким, напротив — теплым и уютным.

Когда солнце почти село, впереди показался Эйвонли. Над городом полыхал алым и оранжевым закат, окрашивая крепостные стены и крыши высоких зданий в пурпур.

Поскольку они прибыли слишком поздно, чтобы вести какие бы то ни было переговоры, дела отложили на следующий день, устроившись на постоялом дворе. Поужинав в общем зале, они поднялись к своим комнатам. Пожелав Марку спокойной ночи, Колетт собрала в кулак всю свою храбрость и поцеловала его, едва коснувшись его губ, после чего быстро скрылась за дверью. Некоторое время она стояла возле двери, прижав к груди ладонь. Под ней бешено колотилось сердце. Как там мама любит говорить: «Совершай храбрые поступки, и храбрость придет»? После этого конкретного поступка Колетт чувствовала себя жуткой трусихой — боялась даже представить, как завтра будет смотреть Марку в глаза. Может, не поздно еще просто сбежать домой? Один взмах руки — и готово. Колетт тряхнула головой, прогоняя эту мысль — мама такого малодушия точно не одобрила бы.

Несколько раз глубоко вздохнув, она начала готовиться ко сну, боясь, что этой ночью уснуть не сможет.

* * *

Летти заснула лишь под утро и, когда ее разбудил стук в дверь, чувствовала себя как зомби. С трудом стряхнув остатки сна, она поняла, что это Марк пришел за ней, и поспешно вскочила с кровати.

— Подожди секунду! — крикнула она, судорожно пытаясь сообразить, что делать.

Времени на то, чтобы нормально привести себя в порядок, не осталось. Так что Колетт воспользовалась магией. Один жест — и она одета, причесана и даже лицо выглядит свежим, а не так, будто она всю ночь пила и гуляла. Глубоко вздохнув, Колетт постаралась подавить дрожь в руках, нацепила приветливую улыбку и распахнула дверь.

— Доброе утро, — Марк улыбнулся ей так, будто ничего не изменилось. — Пошли быстрее. Не знал, что ты такая соня.

На мгновение Колетт впала в ступор, но быстро взяла себя в руки и поспешила за Марком, уже направившимся к лестнице. Значит, она ошибалась: он испытывает к ней исключительно дружеские чувства. И решил, чтобы не ставить их в неловкое положение, сделать вид, будто ничего не случилось. Он щадил ее гордость и давал возможность с достоинством выйти из ситуации. От осознания этой простой истины хотелось разрыдаться. Но Колетт мужественно сдержала слезы, прикусив губу. Она не станет реветь из-за того, что ее чувства не взаимны. Может, она сама ошибалась. Может, это никакая не любовь, а простое увлечение и скоро пройдет.

Пытаясь утешиться этой мыслью — не слишком успешно, — Колетт шла рядом с Марком к ратуше, возвышавшейся над остальными зданиями. Эйвонли был красивым, аккуратным городком, но ей сейчас было не до живописности окружающей обстановки. Если бы Колетт на секунду отвлеклась от своих переживаний и прислушалась к Марку, она могла бы уловить кое-что интересное, но она была слишком потрясена для этого.

К тому времени, как они дошли до ратуши, Колетт достаточно оправилась от удара, чтобы сосредоточиться на деле, решив, что пожалеть себя успеет потом.

Резные дубовые ворота распахнулись, и Колетт с Марком вошли в просторный зал с высоким сводчатым потолком и стрельчатыми окнами. Посреди зала стоял длинный стол, окруженный множеством кресел. Большинство кресел было уже занято важными мужчинами в пышных одеяниях, которые недоуменно покосились на нее.

— Сэр Марк, — вставая, приветствовал гостя мужчина, сидевший во главе стола.

— Сэр Родерик, — Марк приблизился, чтобы пожать ему руку, и повернулся к Летти. — Позвольте представить: леди Колетт, внучка сэра Мориса.

Колетт присела в легком реверансе. Сэр Родерик почтительно приветствовал ее и предложил кресло. Но были среди членов совета и недовольные. Хотя они ничего не возразили, Колетт чувствовала их возмущение присутствием на совете женщины, будь она хоть принцесса. Впрочем, она была готова к такой реакции и нисколько не смутилась, спокойно заняв свое место. Волшебный дар и высокое родство давали ей особое положение.

Она не вмешивалась в обсуждение пошлин и вопросов импорта и экспорта, но внимательно слушала. Колетт никогда не понимала, почему на родине ее матери считали, что женщина не должна заниматься политикой. Вот Белоснежка, например, прекрасно управляет государством уже много лет. А сама Колетт не однажды задумывалась о том, что ей бы понравилась такая деятельность — быть градоправителем. В конце концов, дедушка же жаловался, что ему некому передать дело. Вот она бы и взялась. Колетт усмехнулась про себя — осталось убедить дедушку в этой революционной идее.

Тем временем речь зашла о возможности продажи ввозимых товаров не только на ярмарке, но и в течение всего года.

— Глупости! — пренебрежительно фыркнул один из лордов. — Такой порядок существовал веками, и он оправдывает себя. Во-первых, как будут продаваться наши собственные товары, если постоянно завозить чужие? Во-вторых, ремесленники и крестьяне сами не потянут такого: каждый раз платить тройную пошлину — оно не окупится выручкой с продажи.

— Вот поэтому я предлагаю ограничить пошлину, — вкрадчиво произнес Марк, — и установить ее только на товар.

Колетт озадаченно нахмурилась — а на что же еще может быть пошлина, как не на товар? Дальнейшее обсуждение ответило на ее вопрос: пошлину снимали с повозки и с самого торговца. Колетт подавила желание возмутиться вслух: да они издеваются — какая может быть торговля при таких поборах?

Более молодые члены совета согласились с Марком, пожилые держались за традиции. Но некоторое время спустя уступили и они. Однако первый вопрос оставался открытым.

— Можно просто допустить в круглогодичную продажу те товары, которые не производятся у вас, — вмешалась Колетт.

Все резко замолкли, разом посмотрев на нее: кто с неодобрением, кто с уважением. Внутренне подобравшись, она продолжила самым спокойным тоном, на какой была в этот момент способна:

— Например, в Эйвонли не производится пергамент, а у нас его делают. Почему бы не допустить его завоз в течение всего года, а не только на ярмарках? По-моему, это принесет выгоду обоим нашим городам. А те товары, которые вы способны сами себе обеспечить, ввозить, как прежде, на ярмарках. И, конечно, то же самое и с нашей стороны.

Марк улыбнулся ей, в его глазах Колетт прочитала явное восхищение.

— А ведь леди права, — первым вышел из ступора сэр Родерик и почтительно кивнул Колетт. — Вижу, вы унаследовали ум вашего деда и деловую сноровку вашего отца.

Дискуссия приняла более конструктивный характер, и вскоре все необходимые пункты были сформулированы и внесены в договор. После чего Колетт с Марком покинули собрание. И если встречали ее неприязненно, то провожали с совсем иным расположением.

Но Колетт недолго радовалась своей маленькой победе: стоило выйти из ратуши, как на нее снова обрушились утренние переживания.

— Летти, ты была великолепна! — с сияющей улыбкой поздравил ее Марк.

— Спасибо, — она попыталась непринужденно улыбнуться в ответ, но судя по тому, как нахмурился Марк, не слишком в этом преуспела.

— Что случилось?

Колетт пожала плечами, не ответив. А что она могла сказать? Ты разбил мне сердце? Слишком патетично. И вообще по-дурацки звучит. К облегчению Колетт, Марк не стал настаивать на расспросах.

Так и шли до самого постоялого двора. Впервые ей было неуютно в обществе Марка и хотелось поскорее остаться одной. Она даже подумывала о том, чтобы придумать какой-нибудь предлог и не возвращаться к деду, а перенестись сразу домой. Однако этому желанию не суждено было исполниться.

Марк вдруг попросил разрешения зайти в ее комнату.

— Нам надо поговорить, — с серьезным и взволнованным видом заявил он.

И только сейчас Колетт обратила внимание на его эмоции: сожаление и как будто предвкушение. Она одарила его озадаченным взглядом, пропуская в комнату, но Марк избегал смотреть ей в глаза. И тут ей пришло в голову, что он решил все-таки расставить все точки над «и». Сердце упало.

Постаравшись выглядеть как можно более равнодушной, Колетт встала возле окна, сложив руки на груди, чтобы не было заметно, как они дрожат. Марк глубоко вздохнул, собираясь с силами. Колетт стало совсем плохо. Она прикусила губу и уставилась в пол.

— Летти, — начал Марк, — посмотри на меня, пожалуйста.

Она обреченно подняла взгляд и с удивлением обнаружила в его глазах нежность и улыбку.

— Для начала я прошу прощения за то, что огорчил тебя и, похоже, причинил боль. Я… наверное, надо было сразу поговорить, но вечером ты так быстро убежала, что я не успел опомниться. Утром же мы должны были идти на совет, а мне не хотелось такой разговор проводить в спешке, на ходу.

— Ты не обязан мне ничего объяснять, — угрюмо произнесла Колетт. — Я все понимаю, мы друзья и…

— Летти, — перебил ее Марк с ласковой улыбкой, — дослушай меня, пожалуйста.

Она открыла рот, собираясь сказать, что нечего слушать, она и так все прекрасно поняла, но передумала и закрыла его.

— Знаешь, — продолжил Марк, медленно приближаясь к ней, — я никогда и надеяться не смел, что такая красивая, умная, храбрая девушка обратит на меня внимание. Я всегда считал, что ты относишься ко мне как к другу, и потому молчал. Но вчера… я подумал, что, возможно, я ошибался и у меня есть надежда на взаимность?

Настроение Колетт менялось от обреченной покорности к изумлению и восторженно-недоверчивой радости. Марк тем временем замер в шаге от нее, так близко, что она почти чувствовала его дыхание. Она, не отрываясь, смотрела ему в глаза. Неужели, это правда и она не спит?

Марк вынул из-под камзола цепочку, на которой висело изящное колечко с маленьким синим камушком.

— Это кольцо мне дал отец, сказав, чтобы я подарил его той девушке, которую захочу видеть своей женой. И если ты согласна…

Не договорив, он снял кольцо с цепочки и протянул ей. В его эмоциональном фоне преобладало полное надежды ожидание, как если бы его счастье зависело от ее ответа. Колетт озадачилась, почему она не замечала этого до сих пор. С ее-то способностями.

Не в силах ничего сказать от переполнявшего душу счастья, она быстро закивала и протянула ему левую руку. Марк расплылся в сияющей улыбке и осторожно надел ей кольцо, после чего поцеловал пальцы. Несколько мгновений Колетт разглядывала украшение, а потом кинулась ему на шею. Марк тихо рассмеялся, осторожно прижав ее к себе, и зарылся лицом в ее волосы. Его счастье эхом отражало ее собственное. Впервые Колетт чувствовала себя в столь полном созвучии с другим человеком. И это было странно и захватывающе одновременно.

— Это значит «да»? — спросил Марк с явственной улыбкой в голосе.

— Да, — Колетт немного отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо, сама уже широко улыбаясь. — Конечно, да. Только придется подождать — сомневаюсь, что папа позволит мне выйти замуж прямо сейчас.

— Не страшно. Теперь я готов ждать, сколько угодно, — и он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Удивительно, как за короткое время может кардинально поменяться состояние души. Еще несколько часов назад мир казался серым и унылым, а сейчас все вокруг заиграло яркими красками.

* * *

Чем ближе был день свадьбы, тем больше Бейлфайр нервничал. Он сам не понимал, откуда взялись эти страхи и сомнения. Или это у всех так? Поколебавшись, он решил посоветоваться с отцом — он столько лет прожил в счастливом браке, наверняка сможет подсказать что-нибудь дельное.

Придя в замок, Бейлфайр нашел отца в зале за прялкой. Не успел он и рта открыть, как тот, не оборачиваясь, произнес:

— Что-то случилось, Бэй?

Бейлфайр ошарашенно моргнул:

— Как ты узнал, что это я?

Отец остановил колесо прялки и повернулся к нему с широкой ухмылкой:

— У остальных обитателей этого замка шаги легче.

Бейлфайр почему-то был уверен, что это далеко не вся правда, но вдаваться в подробности не стал. Вместо этого подошел поближе и попытался объяснить свою проблему:

— Я хотел поговорить об Эмме… точнее, о нашей свадьбе… я…

Он замолчал, не зная, как сформулировать свои спутанные эмоции.

— Ты передумал жениться? — отец насмешливо вскинул брови, и Бейлфайр невольно фыркнул.

— Нет, что ты. Просто…

— Понятно, — отец встал и протянул ему руку. — Пойдем. Я знаю одно место — как раз для подобных разговоров.

Бейлфайр вложил свою ладонь в его, и в следующее мгновение они перенеслись в потрясающе красивое место, где посреди сияющего пространства на разных уровнях висели небольшие островки. На одном из них, покрытом разнообразнейшими цветами, они и стояли.

— Что это? — пораженно спросил Бейлфайр.

— Это место, идеально подходящее для разговора, который нам предстоит, — загадочно ответил отец. — Сюда мы с Белль обычно приходим, чтобы помириться.

— А разве вы… — Бейлфайр оторвался от созерцания пейзажа, недоверчиво посмотрев на отца.

— Ссоримся? Конечно, — отец сел прямо на землю, жестом предложив ему присоединиться. — И я так понимаю, это одна из проблем, что тебя волнуют.

Бейлфайр кивнул, устраиваясь рядом с ним.

— Ссоры, споры, недопонимания — неизбежны, — задумчиво произнес отец. — Не стоит этого бояться. Главное, не быть слишком упрямым, и, если вы поссорились, не лелеять свою обиду, а искать пути примирения.

Бейлфайр подумал над этим. Звучало разумно. И все же кое-что его озадачивало.

— Вы правда ссоритесь с мамой? — с любопытством спросил он. — Я ни разу не видел.

Отец усмехнулся:

— А вот это правило номер два: никогда не выяснять отношения при детях.

Так вот оно что… А он-то пребывал в твердой уверенности, что его родители никогда не ссорятся и считал это признаком идеального брака. И страшно боялся, что у него так не получится. Откровение отца, принесло облегчение и немного успокоило.

— Тогда другой вопрос. Вот сейчас я уверен, что люблю Эмму, но иногда я думаю: а вдруг со временем это изменится, вдруг я ошибаюсь? Как понять?

Отец немного помолчал, задумчиво глядя вдаль, а потом с легкой улыбкой, повернулся к Бейлфайру.

— Если действительно любишь, она для тебя всегда будет на первом месте. Ее желания, ее счастье — важнее твоего собственного. И если вдруг она захочет уйти, ты отпустишь, потому что главное не чтобы она была рядом, а чтобы она была счастлива. Даже если ее счастье с кем-то другим.

Бейлфайр попытался представить себе ситуацию, когда Эмма заявляет ему, что уходит. Это было бы больно, но… кажется, он понимал, что отец имеет в виду.

— И скажи-ка, Бэй, за что ты ее любишь?

Бейлфайр озадаченно нахмурился. Он никогда этим вопросом не задавался. Подумав, он пожал плечами:

— Не знаю. Просто… люблю.

Отец улыбнулся:

— Правильный ответ.

Бейлфайр удивленно посмотрел на него, и отец тихонько засмеялся.

— Если бы ты сказал, что любишь ее за красоту, то я бы ответил, что красота увянет со временем. И тогда пройдет и любовь? Если за те или иные черты характера — и они могут измениться, потому что люди меняются, порой даже сильно. Но если ты любишь на самом деле, любишь ни за что, просто потому что она — это она. Иногда даже вопреки всему.

Бейлфайр улыбнулся, вспомнив давний разговор — немного на другую тему, но приведший к похожим словам.

— Знаешь, несколько лет назад мама сказала мне почти тоже самое.

Отец кивнул с нежностью в глазах.

— Белль — мудрая женщина.

Бейлфайр еще помолчал, обдумывая сказанное. Волнение и опасение сделать что-нибудь не так все еще оставались, но сердце успокоилось.

* * *

Тронный зал в замке Прекрасных был залит огнями, украшен множеством цветов, гирляндами. В одной части зала стояли длинные столы, покрытые белоснежными скатертями с золотой вышивкой, заставленные разнообразнейшим угощением. В другой части скользили танцующие под нежную мелодию пары. Музыканты расположились на балконе. Все вокруг сияло, сверкало и благоухало как никогда. Все-таки свадьба наследной принцессы — не заурядный праздник.

Сама Эмма в пышном белом платье была невероятно очаровательна. Бэй, в кои-то веки нарядно одетый — в белом камзоле и красном плаще — гармонично смотрелся рядом с молодой женой. Они держались за руки и постоянно бросали друг на друга нежные взгляды. Белль с улыбкой наблюдала за ними — приятно видеть детей такими счастливыми.

С молодой четой весело болтали Летти и Марк, которые в последнее время повсюду появлялись вместе. Несколько дней назад Марк заявился в их замок с официальным визитом, чтобы попросить руки Колетт. Надо было видеть лицо Румпельштильцхена в этот момент. Белль невольно хихикнула при воспоминании. С одной стороны, он знал, что рано или поздно это произойдет. С другой стороны, надеялся, что еще не сейчас. Он и рад был, что дочь нашла свое счастье, и грустил при мысли о скорой разлуке с ней. Их свадьбу назначили на следующий год.

Отвлекшись от наблюдения за веселящейся четверкой, Белль поискала взглядом Аларда. Тот имел привычку вечно куда-нибудь исчезать. И обнаружила его в компании неизменного Тео, выбирающими из угощения на столах все самое сладкое. Белль с легкой улыбкой покачала головой — неисправимый сладкоежка. За последнее время он сильно вытянулся и все больше походил на Бэя. А ведь пройдет еще несколько лет, и младший сын покинет родное гнездо. От этой мысли становилось грустно.

Зато Регина радовала своим счастливым видом. В прошлом году она вопреки всем ожиданиям родила сына. Узнав, что беременна, она сначала не поверила, потом принялась выспрашивать у Румпельштильцхена, как такое возможно. Ведь то зелье, что она когда-то выпила, должно было сделать ее бесплодной навсегда. Румпельштильцхен пожал плечами и предположил, что это побочный эффект неудачного проклятия: вернув ее в детство, оно обновило ее тело, уничтожив все, что было прежде.

На сияющее лицо Регины, державшей на руках маленького сына, приятно было посмотреть.

На талию Белль легла теплая твердая рука, и у самого уха родной голос прошептал:

— О чем задумалась, сердце мое?

Белль с улыбкой повернулась к мужу и взяла у него бокал с красным вином.

— Ни о чем особенном, — она пожала плечами. — О жизни, наверное.

— Странное чувство, да? — Румпельштильцхен как всегда понял ее без лишних объяснений. — Одновременно и радостно, и грустно.

Белль кивнула и кончиками пальцев ласково провела по его лицу, разглаживая морщинки. Он перехватил ее руку и поцеловал ладонь.

— Посмотри на Прекрасных, — вдруг произнес Румпельштильцхен с хитрой улыбкой.

Белль с любопытством повернулась, чтобы наблюдать весьма забавную картину: Дэвид и Снежка пытаются общаться с Малефисент. Появление на свадьбе последней произвело немалую сенсацию. Эмма, не предупредив родителей, пригласила Лили, с которой за последнее время близко подружилась. А та, следуя каким-то своим соображениям, привела с собой мать. Как ей удалось уговорить Малефисент, Белль до сих пор не понимала.

При ее появлении замерли все — Белоснежка и Дэвид в первую очередь. И на несколько мгновений воцарилась мертвая тишина. Малефисент одарила их не то презрительным, не то снисходительным взглядом. Обстановку разрядила Эмма, радостно поприветствовавшая Лили, а затем присевшая в почтительном реверансе перед Малефисент. Та кивнула принцессе, и улыбавшиеся девушки отошли. А Малефисент заявила, что хочет поговорить с Прекрасными наедине. Белль было жутко интересно, что там происходило, но обычно разговорчивая болтушка Белоснежка на этот раз наотрез отказалась рассказывать. Единственное, что можно сказать наверняка — Малефисент решила простить былые обиды и пришла мириться.

Во всяком случае, сейчас они разговаривали уже без напряжения. Лили же наслаждалась праздником и танцевала с очередным кавалером.

— Ты знаешь, что Лили с Эммой задумали? — спросил Румпельштильцхен с недоверчиво-веселыми нотками в голосе.

Белль покачала головой, заинтересованно посмотрев на него. Судя по выражению его лица, это было нечто из ряда вон выходящее.

— Они хотят открыть школу для юных волшебников. Учить контролировать свои силы тех, кто родился с магией.

Белль удивленно расширила глаза — смелая мысль. Хотя, если подумать…

— Хорошая идея.

Румпельштильцхен хмыкнул и добавил:

— И предлагали мне стать там наставником.

— Думаю, ты прекрасно справишься.

Он делал вид, что считает затею сумасшедшей и бесперспективной, но она видела, что мысль ему уже нравится. И он непременно согласится на предложение Эммы.

— Потанцуем? — Румпельштильцхен меняет тему, ставя на ближайший стол свой бокал.

Белль оставляет рядом свой и кивает, протягивая ему руку. И вот они уже кружатся в вальсе, глядя друг другу в глаза, чувствуя и подхватывая каждое движение друг друга. Белль вспоминается их собственная свадьба — много лет назад в замке ее отца. Она улыбается мужу — единственному, родному, любимому. Столько всего произошло с тех пор, но неизменными остаются любовь и нежность в его глазах, когда он улыбается ей в ответ.

И Белль желает, чтобы их сын был столь же счастлив в своей новой жизни.