Выбор (джен)

— Спасти кого-нибудь, — задумчиво повторил Родольфус.

Это оказалось не так просто: переключиться от того, что занимало его мысли, на Мальсибера. Всё, что ему требовалось знать, он уже выяснил в общих чертах, а детали могли подождать. То кольцо, что он разыскивал — вот что было по-настоящему важно. На вправленном в кольцо камне был рисунок — еле видный, но достаточно отчётливый, чтоб Родольфус обратил на него внимание. Он давно пытался вспомнить, где он видел подобный, и никак не мог. Омут памяти тут не спасал: чтобы в нём что-то увидеть, это что-то туда нужно положить, а что именно класть, Родольфус не знал. Тут могла бы помочь легиллименция, но, к несчастью, сам с собой он не мог это проделать, а просить кого-то было невозможно.

Впрочем, кольцо кольцом, но и в ситуации со странными гостями нового приятеля Рабастана разобраться тоже стоило.

Знать бы, врёт Мальсибер или нет! Но поди выясни. Рассказанное Рабастаном, на его взгляд, достаточно походило на Мальсибера, чтобы оказаться правдой, но с другой стороны — идеальное враньё ведь и должно быть именно таким. Но зачем ему врать?

— Бред какой-то, — фыркнул Рабастан, усаживаясь на диван. — Руди, я прекрасно понимаю, что он врёт, но что поделать? Я же к нему в голову не залезу!

— Нет, конечно, — чуть рассеянно отозвался Родольфус, и, помолчав, спросил с подчёркнутым интересом: — Почему ты так уверен, что он врёт?

— Да как можно пожалеть оборотня? — ответил Рабастан. — Да ещё и незнакомого? Нет, я думаю, она его любовница. Возможно, они скрывали это от отца девчонки, и поэтому теперь Мальсибер играет в рыцаря. В это я ещё могу поверить — но…

— Да, такое может быть, — кивнул Родольфус. — Но меня смущает возраст. Ей едва шестнадцать.

— Ну и что? — изумлённо фыркнул Рабастан. — Не десять же. Да и мало ли — некоторым…

— Тоже верно, — оборвал его Родольфус. — Но тогда она ему не просто любовница — раз он так рискует.

— Думаешь, он вдохновился примером Нимфадоры? — засмеялся Рабастан. — И нас ждёт ещё одна свадьба?

— Было бы забавно, — глаза Родольфуса блеснули. — И мы это выясним, — пообещал он. — Я подумаю, как отослать её отца куда-нибудь — вот и посмотрим, как они будут общаться. Только подождём, пока она снова сможет разговаривать.

— Для чего тебе? — не выдержал Рабастан.

— Это нетипично, — пояснил Родольфус. — А любое нетипичное явление или поведение требует объяснения.

— И ты хочешь точно знать, с кем я общаюсь? — Рабастан сощурился.

— Это тоже, — согласился Родольфус. — Но не только. Я привык понимать, с кем имею дело, и когда вдруг люди делают то, чего делать, по моим представлениям, не должны, я ищу причину. И проблема в том, что я могу представить Мальсибера в постели с оборотнем, — Рабастан при этих словах скривился, — но не с ребёнком. И поэтому склонен поверить его словам — но хотел бы их проверить. Ну да Мерлин с ним — узнается, — Родольфус взял в руки палочку. — Время заниматься. Но сначала я хочу спросить: скажи, какой образ ты бы выбрал для знакомства с женщиной?

Рабастан уставился на брата с таким изумлением, что тот невольно улыбнулся, однако уточнять ничего не стал. А в ответ на непосредственное:

— Тебе зачем?! — улыбнулся уже чуть заметнее.

— Долго объяснять. Ответь, пожалуйста — как бы выглядел тот, чей волос ты отправил бы в оборотное?

— А зачем так сложно? — изумился Рабастан. — Я бы так пошёл.

— Басти, — терпеливо вздохнул Родольфус. — Просто ответь мне на вопрос. Пожалуйста.

Как же всё это сложно! Он привык получать ответы на свои вопросы сразу, но увы — та хрупкая доверительность, что постепенно намечалась в их новых отношениях с братом, имела неприятные последствия в виде едва выносимого количества вопросов, которые теперь начал позволять себе Рабастан. Мерлин, почему нельзя просто дать ответ?

— Ну… не знаю, — Рабастан запустил пальцы в волос и потянул за них. — Нужно выбрать кого-то непохожего, да?

— В целом, да, — Родольфус на мгновенье прикрыл глаза. Как же это нудно, Мерлин.

— Ну, — опять протянул Рабастан, — тогда какого-нибудь блондина.

И умолк.

Мерлин, как так можно?

— Какого типа? — терпеливо продолжал расспрашивать его Родольфус. — Вроде Эйвери, Малфоя или Роули? Или, может, Трэверса?

— Нет, ну какой Роули?! — изумился Рабастан, поглядев на брата осуждающе. — У Малфоя волосы длинные — тоже непривычно… нет — нужен кто-то, в целом похожий на меня сложением, а то будет неудобно.

— Разумно, — похвалил брата Родольфус. — А с лицом что?

— Руди, да не знаю я! Тебе зачем? — всё-таки не выдержал тот.

Что же — не так плохо. Продержался Рабастан довольно долго и, пожалуй, всё-таки заслуживает ответа.

— Чтобы достоверно сделать вид, что это ты займёшься тем, чем я займусь, — ответил он. — Итак — продолжим. Каким должно быть лицо? Можно без деталей, только основные характеристики. Скажем, вот из четырёх мною названных чей облик выбрал бы ты?

— Люциуса, наверное, — подумав, всё же решил Рабастан. — Остальные ещё хуже: Роули огромный, Эйвери — наоборот, ну а Трэверс, — он засмеялся, — да я в жизни не смогу так странно двигаться и смотреть часами в одну точку.

— Басти, ты не понял, — возразил Родольфус. — Я не спрашивал, кого бы ты мог изобразить — я спросил, чей образ ты бы взял. Просто образ, Басти. Лицо. Без необходимости изобразить оригинал.

— Всё равно Малфой, наверное, — подумав, сказал Рабастан. — Трэверс слишком худ, и я вообще бы побоялся использовать таким образом его волос. Потому что…

— Басти, — вздохнул Родольфус. — Отвлекись от конкретных личностей — думай просто о типажах. Малфой или Трэверс?

— Я не знаю! — разозлился Рабастан. — Да никто из них — говорю же, я бы выбрал кого-нибудь с таким же телосложением и длиной волос! А лицо — я же сам его не вижу, так какая разница? Посмазливее, наверное, если надо соблазнить... Руди, ну что ты от меня хочешь?

— Всё, считай, что ты ответил, — отступил Родольфус и снова взял в руки палочку. — Давай позанимаемся.

Блондин, значит… Слишком просто, а главное, слишком ярко. Нет, пожалуй, стоит выбрать светло-русый — и вообще кого-нибудь понезаметнее. Но приятного и — Рабастан прав — кого-то, напоминающего его самого сложением. Жаль, что они в этом несхожи: его брат был ниже и намного более тонкокостным. Впрочем, он идёт не драться и не соблазнять, а для остального такие детали неважны. Что же — значит, его путь снова сперва лежит в Лютный.

В этот раз в Литтл-Хэмптон Родольфус решил отравиться субботним вечером. Самое горячее время для владелицы бара — или она не владелица, а просто здесь работает? В любом случае, если он устроится за стойкой, то спокойно сможет влезть к ней в голову. В прошлый раз он даже не узнал её имени, но сейчас намеревался это исправить.

На сей раз к выбору своего облика Родольфус подошёл намного тщательнее, а подбор одежды и вовсе доверил профессионалу.

Магглу.

И стоически терпел, пока консультант в маггловком магазине одежды выбирал для него вещи. Надеть их на себя сразу после этого Родольфус так и не сумел себя заставить, и лишь дома, после изрядного количества очищающих заклятий, а затем и стирки эльфами, примерил их, чтобы сразу отдать тем же эльфом для подгонки.

По придуманной им загодя легенде, он решил изображать не то чтобы богатого, но состоятельного коллекционера-иностранца, собирающего разные старинные вещицы. Что до выбранного стиля поведения, то Родольфус решил изобразить самого себя — но в интерпретации Рабастана. Потому что он не удивился бы, если бы в случае удачи Дамблдор потребовал показать ему воспоминание, и оно должно было оказаться достоверным.

Замысел был прост, а вот воплотить его оказалось куда сложнее. Родольфус уже давно часами наблюдал за братом, запоминая все те мелочи, что позволяют узнать человека в чужом облике: характерные повороты головы, мелкие жесты рук, манеру причёсываться, держать чашку или карты, шутки, что смешили Рабастана, нелюбимую и, наоборот, предпочитаемую еду… И всё больше убеждался, что, на самом деле, знать не знает брата. Например, тот не ел и не пил горячего — ничего и никогда. При любви Родольфуса к обжигающе-горячему кофе он мгновенно бы попался, ибо с Дамблдора станется залезть в старые воспоминания и найти в них его брата в бытность школьником. Рабастан вообще был на удивление привередлив в еде — это после Азкабана-то! Как он там вообще выжил? Сам Родольфус, оказавшись на свободе, был способен есть вообще всё — а вот Рабастан, будто бы навёрстывая упущенные годы, капризничал порой до полного неприличия. А Нарцисса ему потакала, частенько веля готовить что-то специально для него.

— Ты меня порою удивляешь самым неожиданным образом, — как-то раз после ужина полушутливо заметил Родольфус — к его изумлению, вместо поданной всем дивной запечённой речной форели Рабастан получил персональное блюдо — перепёлок, зажаренных в беконе.

— Что я опять сделал? — вмиг завёлся Рабастан. Они только что поднялись из столовой в его комнату и ещё даже не успели сесть к камину, и теперь Родольфус наблюдал, как брат глядит на него так яростно и возмущённо, будто его только что оскорбили.

— Что ты — ничего… наоборот: мне приятно, что Нарцисса так тепло к тебе относится, что велит специально для тебя готовить. Значит…

Он хотел добавить, что подобное умение расположить к себе людей не в самых простых обстоятельствах — замечательное качество, но не успел.

— Я не выношу рыбу! — раздражённо перебил его Рабастан. — После Азкабана меня мутит от одного её запаха!

— Лестрейндж, не едящий рыбу — нонсенс, — не подумав, пошутил Родольфус, и едва не онемел, когда его брат, вспыхнув, резко бросил:

— Значит, я не Лестрейндж!

Рабастан отошёл к окну и замер, обхватив себя за плечи.

— Басти, — озадаченно проговорил Родольфус, сам не зная, разозлиться ему или посмеяться. — Это была шутка, — он подошёл ближе, но Рабастан демонстративно отвернулся, и Родольфус просто присел на подоконник: — Буду признателен, если ты мне объяснишь, что обидного я сейчас сказал.

— Я отлично знаю, что не настоящий Лестрейндж, — звенящим от слёз голосом проговорил Рабастан. — Не надо мне всё время об этом напоминать!

— Никогда не подозревал мать в измене, — помолчав, со сдержанным удивлением сказал Родольфус. — Ни секунды не сомневаюсь, что в нас течёт одна кровь.

— Да при чём здесь кровь?! — взорвался Рабастан, резко разворачиваясь. — Ты же сам мне всегда твердил, что я не Лестрейндж, а изнеженное недоразумение! Даже внешне, уж не говоря о сути!

— А с каких пор мои слова являются истиной в последней инстанции? — тщательно удерживая смех, с выраженным удивлением спросил Родольфус.

— Да всегда! — выкрикнул ему в лицо Рабастан. — Ты же всегда прав — ты хоть один раз в жизни в чём-то ошибся?

— Да, ошибся, — Родольфус всё-таки не выдержал и рассмеялся. — В тебе. Ты прекрасный Лестрейндж, для меня так самый лучший. Но если ты к этому добавишь каплю воспитания и вспомнишь, что… а, впрочем, — он махнул рукой, — живи как хочешь.

— Я тебя не понимаю, — растерянно проговорил Рабастан, неуверенно ему улыбаясь. — Ты смеёшься надо мной?

— Нет, конечно, — ещё раз шутить Родольфус не рискнул, отмечая про себя, что с этой подростковой обидчивостью определённо нужно что-то делать. — Только над собой.

— Почему? — улыбнулся Рабастан уже по-настоящему.

— Потому что я, оказывается, тебя знать не знаю, а при этом умудрялся много лет тебя почти что презирать. Что свидетельствует лишь о моих ограниченных умственных способностях и безмерном самомнении.

— Ты поэтому так на меня в последнее время смотришь? — Рабастан, глубоко дыша и улыбаясь, сел рядом на подоконник. — Словно изучаешь?

— Не словно, — подтвердил Родольфус. — Надо же мне с тобой по-настоящему познакомиться.

— И как? — с деланной улыбкой спросил Рабастан.

— В целом хорошо, — вот тут всё же пришлось соврать. — Но кое-что я бы поправил, и давай как раз этим сейчас и займёмся.