Чем гуще тьма, тем легче быть звездой (джен)

Дортуар, где ныне обитал шестой курс Слизерина, сильно изменился с первого года обучения. Пол теперь покрывал восточный ковер — зеленый и со змеями, конечно! — его притащил Брутус Малфой, когда Абри заболел три раза за год. Кажется, это было на третьем курсе. Мариус не мог точно вспомнить. Прибавилось нормальных светильников с колдовским огнем, заключенными в стеклянную сферу. Окно в подводный мир обзавелось гардинами, потому что селки любили пялиться на людей не меньше, чем люди на них. Это не говоря о куче мелочей — заставленные тумбочки у кроватей, сувениры, памятные безделицы по всему дортуару — вроде тихо жужжащего под потолком снитча, который Ричи поймал в прошлом году, или угла с колдографиями у входа в ванну.

Мариус сидел на своей постели и крутил в руках треугольный флакон. Внутри была отрава для Принца, и довольно сильная. Не смертельная, конечно, но благодаря ей Эребус ощутит все прелести старческой деменции. Всего на месяц, а если найдут противоядие — сам Мариус им и не думал озаботиться, — и того меньше, но хоть что-то. Хоть сейчас обогащай питье Принца. В комнате никого, а графин с водой на его тумбочке очень привлекательно сверкает боками. Май с сожалением цокнул и вернул флакон обратно в кофр. Не время. Принц даже нелюдью еще ни разу за год его не назвал, хотя они выбрали одинаковые предметы и виделись постоянно. Да и до конференции далеко. Но как же хотелось сделать ему какую-нибудь гадость! А то он носится со своим Гринграссом с Рэйвенкло и выглядит просто неприлично счастливым.

Май подозвал из своей тумбочки книгу, и та открылась на последней прочтенной странице. «Минеральные элементы в двухсоставных основах для зелий» за авторством Бертрана Крепо. Совсем свежее издание, правда, Май понимал книжонку через слово — предназначалась она для подмастерий. Но прочесть ее необходимо. Чуял он, что пыльцу фей можно заменить как раз грамотной основой, хотя опять придется половину рецепта изменить для нее.

Слагхорн выдал королевские сроки, чтобы довести образцы для конференции до ума — до конца первой недели второго семестра. Так что время было. Правда, Мариус любую свободную минуту тратил на зелье ментального блока и особо не беспокоился — тут у него чуть ли не открытие, достойное публикации, а у Принца замена пары составляющих в обезболивающем зелье.

Но как он ни пытался погрузиться в чтение, все равно тревога отвлекала. Ныне ее причиной была даже не дурацкая кровь, а разговор с Томом.

Не успел братец открыть рта, как Мариус собрал вещички и свалил из класса, где проходили собрания клуба. Поступок достойный авгурея, не иначе. Осталось еще поорать перед дождем.

А ведь он видел смеркута, убил акромантула — мелкого, но все равно! — в восемь, дружит с оборотнями, и имеет покровительство Гампа. А тут переживает, что тонкая душа братца не примет отказа.

Мариус захлопнул книгу — все равно никакого толку, — и пошел на поиски Тома, пока нежданный прилив самоуверенности не прошел.

Тот нашелся на диванах пятого курса в гостиной, и Май уверенно зашел за границу заглушки.

— Надо поговорить, — обратился он к Тому. — Раульф, любовь моя, свали.

— А не пойти ли тебе нахуй? — охренел Лестрендж. — Это диваны пятого курса!

— Раульф, пересядь на другой диван, а лучше иди на ужин, — властным тоном сказал ему братец. — Что ты хотел, Мариус? Я уже все сказал — Эйвери подойдет к тебе…

— Никуда он не подойдет, — хмуро отозвался Май. Накинув свою заглушку — спасибо Теду за новую формулу, — он присел рядом с Томом и посмотрел ему в глаза.

— Мы братья, — уверенно начал Мариус, хотя сам уже не ощущал этой уверенности. — Я ценю наше родство, и думаю, что летом выйдет поделиться с тобой фамилией.

— Я буду Мраксом? Но разве это возможно, если…

— Дай мне договорить! Поделюсь фамилией, и да, это возможно. При определенных условиях.

«если предыдущий глава семьи помрет, к примеру, и у него будет прямой наследник» — продолжил про себя Май, а вслух сказал:

— Если ты захочешь, конечно.

Ну, а если не захочет, то Мариус будет уговаривать.

— Но тебе надо понять, что мое время мне дорого, у меня много планов на будущее, над которыми я работаю уже сейчас. Я не могу делать то, что ты хочешь, просто потому, что ты попросил! Прими это и прежде чем что-то решать за меня, подумай, сделаю ли я это вообще?

— Ты отказываешься? — вкрадчиво спросил Том. — Как я могу после такого доверять тебе?

— Договоримся о понятиях, — фыркнул Май. — Я не отказываюсь. Я никогда на это не соглашался.

Возникла долгая пауза. Мариус хотел постучать пальцами по подлокотнику дивана, повертеть в руках флакон или хрустнуть пальцами. Нельзя. Выдаст волнение. Потому он сидел и пялился в окно — за ним маячил гриндилоу и корчил рожи. Братец удачно сел к нему спиной.

— Хорошо, я тебя понял. Но мне нужно это зелье, — подумав, выдал Том. — Любыми путями. Потому что зацепок толком нет.

— А Лестрендж тебе на что? — спросил Май, и встал с дивана. — Напишите в гильдию и закажите готовый Феликс Фелицис. С него не убудет.

— Я хочу тебя проклясть, — поделился с ним братец и прокрутил палочку между пальцев. — Но не сегодня.

Том на пару секунд замолчал и почти незаметно кивнул. Сам себе, наверное. Май выдохнул и слегка расслабился. Все же он не был уверен, что его нежелание что-то делать для Тома закончится хорошо. Он совсем не хотел ссориться.

— Ладно. С тебя три галлеона.

— Что? — охренел Май от такой наглости.

— Это на нужды клуба, — ехидно сказал Том и протянул руку. — Оплачивать будут все участники.

Три галлеона, учитывая, сколько братец с ним возился — а тот все не терял надежды научить Мариуса окклюменции и порой устраивал дуэли, — было приемлемо. Май вздохнул и расстался с золотыми монетками. А ведь три галлеона — это новые брюки, на замену испорченным тем самым ядом для Принца.

— У меня не так много денег, чтобы отваливать по три галлеона каждую неделю, — напомнил он. — Сейчас ужин, ты идешь?

— Нет, я почитаю, пока в гостиной пусто, — отозвался Том. — Приятного аппетита.

Мариус кивнул и вышел из гостиной. В Большой зал он едва не бежал: после ужина заседание клуба зельеварения и его никак нельзя пропустить — в следующем году Май надеялся занять место главы. Лишняя пометка в личном деле никогда не помешает.

Он добежал до центральных лестниц и недовольно цокнул. Кажется, так просто добраться до вожделенной еды не получится. Девочка из Рэйвенкло застряла в лестнице и ревела. Не тихо плакала, а ревела со всей мочи. Вот бы ему так! Но нет, он шестнадцатилетний взрослый маг, ему можно только после Круцио и попытки изнасилования тихонько всплакнуть в узком кругу друзей.

На девчонку ему было плевать — велика беда, ножка в лестнице застряла! — но она его увидит и наверняка запомнит. Май обреченно вздохнул и поднялся к ней. Та его услышала, но только сильнее сгорбилась. Может, ну ее? Но он уже остановился. Пришлось легонько тронуть ее за плечо, чтобы привлечь внимание.

— Тебе помочь?

— Нет! Уйди! — крикнула та, даже не глянув на него, и дернула плечами.

— Серьезно? — протянул он. — Ты так и собираешься торчать на лестнице с застрявшей ногой?

— Дождусь профессора Меррисот!

— У нее сегодня правнук родился, ты ее до утра ждать будешь, — фыркнул Мариус. — Не выпендривайся и приподнимись.

Та перестала строить из себя оскорбленную невинность, выпрямилась и глянула на своего, Мерлин помоги, спасителя. И сразу опустила взгляд. Мариус едва не ударился лбом о перила. Серьезно? Она не могла его не видеть в коридорах. И чего смущаться?

— Ты Мракс.

— Угу, — кивнул он, и уколол фибулой палец. Застряла девочка сильно, еще и проклятая лестница заузила провал так, что хрен она достанет ногу без чужой помощи. — А тебя как звать?

Пока та пялилась на собственные коленки, он начертил руну Кано на ступеньке и, дождавшись, когда лестница подчинится, быстро стер кровь подолом мантии. Не хватало еще из-за такой хрени загреметь в Азкабан по статье «Использование запрещенных магических искусств».

— Я Миртл, Миртл Уоррен.

— Будем знакомы, — улыбнулся Мариус и заклинанием поставил ее на ноги. Конечно, принято говорить иначе, но он даже при всем желании не мог ответить, как надо. Это не было приятное знакомство.

— Спасибо, — кивнула Миртл, и потерла глаз. Очки съехали с переносицы, но ее это не волновало. Хорошо, хоть сопли не размазала. Ну ничего, зареванная девица — далеко не самое худшее, что он видел.

— Не за что, — как мог доброжелательно ответил он, и двинулся к Большому залу. Рыцарь спас деву в беде, теперь пора, наконец, поесть.

— Стой!

Он тряхнул головой и повернулся. Захотелось ее приложить Ступефаем. Ну, чего еще надо?

— Что?

— Ты знаешь Риддла и Лестренджа?

Мариус опустил взгляд на герб Слизерина на мантии. Даже если бы они не были братьями, они в одном Доме.

— Предположим, — протянул он на малфоевский манер. Как иначе отвечать на такие тупые вопросы?

— Можешь сказать им, чтобы они меня не обзывали?

— Ты же не на пятом курсе, — нахмурился он. Где они могут вообще пересечься, кроме Большого зала? Но отвечать прямо не стал — он не собирался выяснять отношения с Томом из-за какой-то левой девицы, потому что она его попросила.

— Лестрендж только что опять обозвал меня грязнокровкой! — выкрикнула она, и снова заплакала. Май вздохнул. Это немного меняло дело, но Тому он все равно ничего не скажет. Правда, обычно маглорожденные чувствовали себя нормально уже на втором курсе и на выебоны Лестренджа не реагировали. Браунер так вообще жил на границе разлома и провел дома каминную сеть. К нему никто не лез.

— Ты больше его слушай, — хмыкнул Май. — Говорить он может все, что угодно, в школе тебя никто не тронет.

«По крайней мере, не покалечит», — дополнил про себя Мариус. Но кому нужно издеваться над маглорожденной девочкой? Разве что скудоумному Лестренджу, но Том бережет репутацию своей компании, до такого не должно дойти. Одно дело — когда Лестрендж обзывается и сам потом получает отработки и розги, а другое — откровенное вредительство. Диппет за такое может и отчислить. Май припомнил яд для Принца и тряхнул головой. Его не поймают, действие отложенное.

— Он сказал, что мы портим магический мир, — захныкала та. Май едва не залепил себе ладонью по лбу. Вот нашла же, кого слушать!

— Ну-ка, пойдем.

Мариус схватил ее за локоть, дотянул до первого этажа и пнул камень с пастью химеры. Открылся потайной проход к Большому залу. Он шмыгнул в него, утянув Миртл за собой. Та даже не сопротивлялась, что удивительно. Мозги растеряла от смущения, не иначе.

— Куда ты меня привел? — отшатнулась она. Ну, хоть какая-то реакция.

— Спокойно, — мягко сказал Май, и положил ей руку на плечо. Та еще сильней зарделась и опустила голову. Вот так-то лучше. Он зажег светильник и достал из кармана успокаивающее.

— Выпей половину, тебе больше нельзя. Это успокаивающий бальзам.

Брать зелье она не спешила и продолжила мять мантию. Май раздраженно закатил глаза и сам вложил ей в руку флакон.

— Не отравишься, пей. Тебе нужно.

Она кивнула, еле-еле выдернула пробку из флакона и выпила половину. Брать остатки он не стал, и Миртл сунула их в карман.

— Теперь поговорим. Ты знаешь, какая разница между чистокровными и маглорожденными?

— Нет. Я хотела спросить, но так стыдно.

Говорила она спокойно, перестала мять мантию и краснеть. Слава Мерлину.

— Слушай, а потом делай выводы.

Он потер переносицу, собираясь с мыслями. Сам он эти сведения добывал у Шафика, а потом искал доказательства в библиотеке Мунго, Лидса и Хогвартса. Все было проверено по сто раз, он даже что-то смог доказать Тому, и тот стал давить на культурные различия.

Май очень долго отходил от мысли, что у маглов женщинам внушают, будто цель их жизни — удачное замужество и дети, а любовь — однополая любовь, по уточнению Тома, — порицается. Такое влияние им точно не надо. Уже было — все закончилось восстанием ведьм, а запретить кого-то любить в магическом мире никогда не догадывались. Май бы не поскупился на заковыристое проклятье для такого умника. Но, благо, ни один маглорожденный на его памяти не говорил девочке, чтобы она вела себя прилично, ведь иначе замуж никто не возьмет. И к целующимся парочкам девушек или парней никто не лез. А может, он просто этого не замечал.

Миртл смирно ждала. Все же успокаивающий бальзам, даже такой недоработанный, был прекрасной штукой. Жаль, зависимость вызывал.

— Чистокровные семьи поколениями развивают в себе определенные предрасположенности к магии. Те же Лестренджи плодятся… женятся и выходят замуж только на других боевиках, или чистокровках не больше, чем с пятью коленами чистой крови, когда предрасположенность еще не до конца сформировалась. Чтобы даже не рисковать своим Даром. Но Лестрендж не может нормально пользоваться трансфигурацией, варить зелья, и даже от чар откажется после СОВ. А боевик он превосходный, таких в Отдел Тайн и Аврорат даже без нужных ЖАБА берут.

— И что? Причем тут маглорожденные? — перебила его Миртл. Май погасил раздражение и спокойно продолжил:

— Или я. Я тоже еле дотянул трансфигурацию до СОВ, мне совсем не удается менталистика, я не слишком хорош в боевой магии… — он махнул рукой, и решил не перечислять все, в чем он плох, — на самом деле хорошо мне удаются только зелья и гербология. А маглорожденные — если они не ленятся, конечно, — смогут сдать ЖАБА по всем предметам. У них нет перекоса в одну сторону. Но если ты решишь податься в авроры, то ты будешь не один десяток лет развивать то, с чем Лестрендж рожден. Но ты сможешь.

Май замолчал. В Хогвартсе, за пределами гостиных никогда не упоминалось Могущество в крови и различия между темными и светлыми магами. Потому что в школе все равны. Даже Меррисот заткнули после происшествия с Вальбургой, хотя та не любила темных магов. Что странно, на Туманном Альбионе их очень мало.

— Не один десяток лет? — глухо переспросила та. Мариус только махнул рукой. Миртл может не переживать — маглорожденные не сидят без работы. И не только из-за Статута — крепкий середняк нужен везде, а если кадр еще и старательный — так даже лучше половины выебистых чистокровок. Никакие таланты не перебьют Лестренджеву чванливость. Ну, или свое собственное высокомерие по отношению к другим зельеварам.

— Я никогда не смогу применить высшую трансфигурацию, просто не дано. Слишком сильный перекос в сторону зельеварения. Похожая штука и у магических народов. Сирены могут применять только магию воды и подчинять голосом. Они никогда не наколдуют Левиосу, зато могут вызвать цунами.

— И к чему ты сказал все это? — спросила та. Действие зелья уже закончилось, и Миртл опять принялась мять мантию и иногда на него оценивающе пялиться. Ох, Мерлин помоги.

— Чтобы ты поняла разницу и сделала выводы. Учись, знакомься с другими магами, и не будет тебе бед, — ответил он. — Все, что я сказал, есть в библиотеке. Только смотри последние издания, и не дай Мерлин тебе открыть монографию Слизерина.

Он развернулся, чтобы уйти, но на всякий случай дополнил:

— И мы с этого момента никакие не друзья, если что. Том Риддл — мой кузен. Узнает, что мы разговаривали, травля только усилится.

Не слушая, что там ответила Миртл, он вышел с другой стороны прохода и пошел в Большой зал.

* * *

Смеркуты около Хогвартса очень взбудоражили студентов, хотя с происшествия прошла неделя — просто Хагрид проболтался только за вчерашним обедом.

Щиты усилили без оповещения общественности. А Дамблдор, похоже, уговорил Диппета не поднимать бучу. Но она все равно поднялась. Хорошо хоть осадное положение не ввели — без еженедельных прогулок по опушке Мариус давно бы свихнулся.

Оставалось только в сотый раз жалеть, что Каролина решила получить образование в Северной Америке. Расспросы подруги как-то проще перенести, чем домогательства Марты Боунс. Та возглавляла школьную газету, хотя училась только на пятом курсе. Обычно эту должность занимает кто-то из семикурсников. Упорства и целеустремленности природа ей отсыпала с достатком — хоть на ярмарке раздавай, чтоб ее Мордред подрал.

Вот и сейчас неумолимая Боунс подловила его у кабинета ЗОТИ и начала допрашивать. А ведь он еле отделался от нее в Большом зале.

— Мракс, как думаешь, директор имеет право замалчивать такие происшествия?

— Почему нет? — улыбнулся Май, и покосился на самопишущее перо Боунс. — В Хогсмиде усилили аврорские патрули, в Запретный лес и так без сопровождения никого не пускали. А бурление общественности никому не нужно. Проблему решили без постороннего вмешательства. Так зачем?

— А если это происки Гриндевальда?

— Что это меняет? — проворчал Мариус. — Ну, ты подумай мозгом, Боунс. К Дамблдору и без того авроры заглядывают едва не каждую неделю, а Министр скоро запомнит всех учеников поименно — так часто он тут околачивается. И не забывай, пожалуйста, что Хогвартс самое безопасное место на Туманном Альбионе. Взрослые сделают все, чтобы так оно и оставалось. Гриндевальд нам тут не угрожает, а если дело будет совсем плохо, то нам запретят покидать стены замка и поднимут осадные щиты.

Та прищурилась и уже открыла рот, чтобы съязвить, но не успела. Дверь класса открылась, и из нее показалась Меррисот, скомандовав:

— Хватит тут каменные изваяния изображать, заходите. Мисс Боунс, а вы идите на свои занятия.

— Да, мэм, — отозвалась та, и потрусила по коридору.

Рядом с Мариусом сел Абри — Вальбурга на ЗОТИ сидела с Линь, — и принялся шептать на ухо:

— Хагрид тоже свою долю славы отхватил. Весь день лыбится, идиот.

— Не обзывай его, — покачал головой Май и опасливо покосился на Меррисот — она вполне могла зарядить по болтунам Силенцио. — У него отец недавно умер, а тут еще и встреча со смеркутом. Пусть порадуется вниманию.

— Будь он человеком, ты бы так не сказал, — проворчал Абри. — Мерлин с тобой. Защищай сирых и убогих.

— Я, вообще-то, и сам не то чтобы полностью человек, если ты не заметил.

— Сравнил. Четвертинка сирены и полувеликан, у которого мозг не больше снитча.

Оставалось только плечами пожать. Отстаивать честь Хагрида он не собирался — тот и сам за себя может постоять. Сопротивляемость к магии он у великанов точно перенял, а это уже любые минусы перевешивает. Просто Абри не получил свою долю внимания, вот и злится. Он предпочитал во всех заварушках участвовать сам. А тут все самое интересное произошло без него, какая потеря.

От мыслей отвлекла Меррисот:

— Как вы знаете, недавно в Запретном лесу был замечен смеркут. Сразу отмечу, что вам ничего не угрожает — защита замка и Хогсмида были усилены в ту же ночь. Но летом вы все равно должны покинуть Хогвартс, а потому вам надо научиться защищаться от смеркутов. Мы уже изучали теорию по чарам Патронуса в прошлом году, и сейчас пришло время практики. Напомню, что не стоит расстраиваться неудачей — эти чары сложны, и не все их смогут осилить.

Она мельком глянула на него и Вальбургу. Захотелось выйти из класса. Пошла, она, сука, со своим «не смогут осилить». Но он, конечно, сдержался. Ведь именно ему повезло дважды встретить тварь, которой на островах в принципе быть не должно. У них и дементоров хватает.

— Вы должны вызвать в себе самое счастливое, самое светлое воспоминание. Счастье от злорадной радости или отмщения не подойдет.

— Как понять «самое светлое»? — чуть ехидно спросила Вальбурга.

Профессорша скривилась и наверняка послала подругу в мыслях куда подальше, а вслух терпеливо — как могло показаться, — пояснила:

— Воспоминание должно быть пронизано любовью. К родителям, к друзьям, к романтическому интересу. К миру, в конце концов.

— Спасибо, мэм, вы очень помогли.

— Заклинание звучит как Экспекто Патронум, — с нотками раздражения продолжила Меррисот. — Следите за движением кисти, не размахивайте слишком сильно, петлю заканчивайте плавно. Экспекто Патронум!

Из ее палочки вырвался свет, из которого быстро сформировалась антилопа. Многие ахнули, и Мариус вместе с ними. Все же росомаху Огга он толком не успел рассмотреть — вот не до того было.

— У каждого будет свое животное. Есть разные теории о том, как оно появляется, но все они сходятся в том, что их формирует именно использованное воспоминание. Ну и один секрет от меня — необязательно пользоваться одним воспоминанием. Некоторые даже выдумывают его, если имеющиеся недостаточно сильны для создания Патронуса. Вначале может появиться только щит — это тоже хорошо, значит, вы на верном пути. Начинайте.

Все привычно встали со своих мест, и парты взлетели под потолок.

— Не пытайтесь колдовать невербально, — напомнила она. — Сначала сосредоточьтесь на воспоминании.

Многие стояли с закрытыми глазами и пытались вспомнить все самое счастливое, что с ними происходило. Май тоже пытался и у него было много таких моментов — только и делай, что вспоминай. На фоне кучи дерьма, с которым он сталкивался постоянно, даже крохотные проблески счастья вызывали эйфорию.

Первые осознанные чары и зелье он отмел — от них счастье пришло далеко не сразу. Первые чары, которые он помнил, это остановленный на подлете стул — тогда в «Кривом Роге» оборотни устроили большую драку и едва его не пришибли, пока он таскал кружки с элем постояльцам. А первое зелье он сварил, когда мама была совсем плоха. Зато потом… счастье первой дружбы — с Джекки и Сарой. Как-то они вместе убегали от стайки пикси. Тогда Мария их вывела на прогулку в Корнуолл, и пока та возилась с совсем малышами, они сбежали с поляны. Одна из тропинок привела их к отвесной скале, и они впервые увидели море. Очень ярко вспомнился детских смех, сбор цветов, ловля бабочек и жуков. Кажется, у него дома еще лежат где-то в банке те жуки и бабочки. Потом вспомнилась мама — она рассказывала ему перед сном сказку. В тот день он узнал, что друзьям никто ничего не читает и очень сильно ощущал прилив любви и благодарности к маме. Она гладила его по голове и рассказывала сказку о трех братьях. Даже обмолвилась, что по преданиям средний брат — его предок и в честь него Мариус получил второе имя.

Возня с ним Теда и Элли — один учил обращаться с ножом и показывал, как правильно собирать растения. Элли рассказывала, как ориентироваться в лесу. Новость, что он пойдет в Хогвартс, появление в жизни Абраксаса и Вальбурги, чувство единения после квиддичного матча.

Он на самом деле счастливый человек! Просто не всегда.

— Экспекто Патронум!

Из палочки появилась белая дымка и плавно сформировала щит. Ощущения от заклинания оказались похожи на Зов Крови — там тоже очень большую роль играет любовь.

К нему подошла Меррисот и удивленно уставилась на щит.

— Невероятно, но у нас есть первые успехи. Вы на правильном пути, мистер Мракс. Воспоминание правильное, теперь сосредоточьтесь одновременно на нем и на сотворении чар. Четче выделяйте ударение.

Абри тоже его похвалил, чем вызвал у Мариуса приступ самодовольства, но до конца занятия телесного Патронуса Май так и не смог вызвать. Ничего, у него еще ночь впереди. Благо, запас бодрящего он пополнил.

Но у провиденья были другие планы. Незадолго до отбоя, когда он расправлялся с домашними эссе, Вальбурга напомнила про шарады Корвина.

— Ты даже не вспоминал об этом, — фыркнула она. — Радуйся, что у тебя есть прекрасная и предупредительная я.

Вальбурга демонстративно плюхнула на его эссе — а там едва чернила высохли! — свитки, обмотанные черной лентой. Разворачивая их, он фыркнул на «прекрасную и предупредительную». Наверняка ей было невыносимо скучно, вот и потянуло на благородные дела.

— Твоя правда. Забыл. Дел по горло, не до Тайной Комнаты сейчас.

— Еще одна твоя радость — я на себя столько дерьма не взвалила. Ты еще больше торчи в лаборатории, вообще лиловым станешь.

Он закатил глаза и сразу глянул на пергамент с результатом.

— «В Доме твоем, при свете огня твоей души»? — переспросил Май. — Про Дом даже думать не надо — Слизерин. Вряд ли Корвин допускал мысль о том, что наследники Салазара могут попасть на другой факультет.

— Я помню, — кивнула Вальбурга. — Шляпа едва коснулась твоей головы и сразу выкрикнула Дом.

— Угу, а ведь я хотел на Хаффлпафф. Даже пробовал уговорить Шляпу — меня заверяли, что так можно.

— Ты? На Хаффлпаффе? Не смеши мои туфли.

— Не буду спорить, — отмахнулся Мариус. Он все еще считал, что на Хаффлпаффе ему было бы не хуже, чем на Слизерине. — Свет огня души? Что-то знакомое.

— Я тоже думала об этом. Вертится в голове мысль, не могу ухватить ее за хвост.

— Если помним мы, то помнит и Абри. А у него таких провалов в памяти нет.

— Это у тебя провалы! Я просто не могу вспомнить.

— Да-да, — покивал Мариус, и получил щелчок по носу. — Абри, ты нас слушаешь?

От Абраксаса он и не думал что-то скрывать, потому никаких заглушек вокруг себя не ставил, а Принц, Ванити, Селвин и Линь уже ушли. Но друг постоянно так глубоко уходил в свое занятие, что не слышал ничего вокруг — никакие заглушки не нужны.

— А? — спросил тот. — Мой милый друг, я подготавливаю занятие для клуба экономики, подожди минут десять.

Оставалось только угукнуть, хотя Абри его уже не слушал. И все же, как друг все успевал? У него ведь еще обязанности старосты и квиддичный матч через пару недель.

— Как ты так быстро смог вызвать дымку? У меня за все занятие ничего не получилось, а ведь я лучше тебя в защите, — спросила Вал.

Так оно и было. Вальбурга, пусть и имела такую же «Выше ожидаемого» как и у него, просто ленилась и не любила Меррисот, а потому эссе писала по принципу «чтобы было», и на занятиях дерзила. Как сегодня — ступая по тонкому льду. Вроде и дерзость, но не снимать же за такое баллы?

— Наверное, на контрастах, — подумав, выдал Мариус. — Когда вокруг происходит куча дерьма, любой счастливый момент вызывает куда больше эмоций.

— Да, наверное. И тем, у кого жизнь сама по себе счастливая, с этим труднее — сложно вспомнить что-то особенное. На самом деле я много думала об утратах и потерях, — призналась она. — Этого было мало, но эти воспоминания самые яркие.

— Память магов вообще штука сложная, — влез в разговор Абри. — Память Малфоев улучшилась за счет брака с Краучами.

— И ритуалов при зачатии Брутуса никто не проводил, конечно, — фыркнула Вал. — В Азкабан!

— Иди к дракклам, — отмахнулся Абри. — Что вы хотели?

— Что такое свет огня души? — спросил Мариус. — Мы с Вал где-то это слышали, но вспомнить не можем.

— Смешно, что вы этого не помните, — хмыкнул тот. — Но зачем вам? Вы ввязались в какую-то авантюру? И без меня?

Вальбурга засмеялась, а Май стукнулся лбом о стол.

— Мы же рассказывали! Еще две недели назад в Большом зале. Память Краучей, а?

— Ты рассказывал, а я не слушал, — помотал головой Абри. — Две недели назад я готовил статью для «Магия и маги». Я даже квиддичные тренировки не помню, не то, что беседы за столом.

Пришлось второй раз рассказывать о Тайной Комнате и загадках Корвина. Сначала Абри смотрел на них с откровенной издевкой, но когда дело дошло до Ванной старост и портрета сирены, заинтересовался. Слава Мерлину.

— По легенде в Тайной Комнате живет чудовище, которое выпустит наследник Слизерина, чтобы убить всех гр… маглокровок в Хогвартсе.

— Чушь, — отмахнулся Мариус. — Даже если чудище есть, вряд ли оно проводит анализ крови и родословной перед убийством.

— Я тебе рассказываю о легенде, а не о скучной реальности, — протянул Малфой. — Свет огня души — это Патронус. Ты им сможешь даже только что восставшего вампира отогнать, Патронус обожжет его не хуже солнца.

— Точно, мы же писали про это эссе! — воскликнул Мариус. — То есть, надо просто вызвать в гостиной Слизерина Патронуса?

— Выходит, что так. Но ты должен понимать, что чары Патронуса даются далеко не всем, — объяснил Абри и взмахом палочки убрал со стола свои записи. — Это проверка, и довольно серьезная. То, что у тебя с первого раза получилось вызвать щит — многое говорит о твоей силе. Ну, и об умении выбирать воспоминания.

* * *

Стоило объединить все воспоминания в группу «семья» и думать о них так же, как все получилось. На это ушла неделя. И Мариус был бы безумно счастлив своему успеху, если бы не форма Патронуса.

Гостиная Слизерина, за окном идет шторм, древние часы показывают четвертый час ночи. Рядом стоит Вальбурга. Ну как, стоит. На четвереньках, ноги от смеха ее не держат.

— Дельфин! Ты моя рыбка.

— Иди к Мордреду, — возмутился Май. Дельфин лыбился — они всегда лыбятся, но сейчас это жутко бесило, — и весело нарезал вокруг них круги. Дело было в гостиной, но никаких подсказок он не увидел. — Или спать. Я еще минут десять порыскаю по гостиной и тоже пойду.

Вальбурга кивнула, махнула рукой и ушла в спальню. Все же с этим несчастным Патронусом они жутко уставали. Он тоже был на грани истощения, но упрямство взяло свое.

Мариус опять возродил в себе то горячее, почти обжигающее чувство то ли любви, то ли счастья, и вызвал дельфина. Без смеха Вальбурги дельфин перестал вызывать раздражение. Он был даже милым.

— Ну-ка, дружок, проплыви вокруг гостиной.

Тот последовал приказу, но ничего нового не появилось. Только в конце под одним из гобеленов что-то мелькнуло. Мариус нахмурился и пошел к нему. На гобелене был изображен Стефан Мстительный, который сносит голову мантикоре. Чарами Мариус свернул и закрепил гобелен — не снимать же его со стены? — а потом пару минут вглядывался в пустую стену.

— Экспекто Патронум!

При свете Патронуса на голых камнях проявилась морда змеи с раскрытой пастью. А за ней — дверь. Май пожаловался дельфину:

— Вот и как это понимать? Шарахнуть по стене Бомбардой, что ли?

Дверь. С ней не так-то много действий можно проделать. Открыть-закрыть. Со змеей Мракс может поболтать. Магические змеи вообще не затыкаются, Мохини тому пример. Ну, конечно.

— Откройс-ся.

Змея закрыла пасть и исчезла, а у нарисованной двери распахнулись створки. Ну да, кто Корвину позволил бы устраивать тайные помещения в гостиной? За проемом оказалась очередная писанина. Список ингредиентов. Хорошо, хоть названия понятные, а то «две унции воды из Черного Озера» вполне можно было описать как «две унции источника жизни, что ты видишь каждый день», ну или еще позаковыристей — средневековые зельевары это любили. Май подозвал пергамент с пером и переписал ингредиенты. Вопрос вызвал только «самый старый дуб в округе», но Огг с этим поможет. Заодно стало понятно, зачем в дневнике оставлена алхимическая формула — на стене был просто список без описания рецепта. Наверное, на случай, если загадку найдет змееуст не из Мраксов.

Всего семь составляющих и все можно найти на территории Хогвартса или Запретного леса. Очень предусмотрительно, хотя их свойства за двести с лишним лет могли поменяться.

Он уже собрался идти в сторону спален, когда заметил на диванах пятого курса старый пергамент. Как раз на кресле, где обычно сидел Том. Кажется, Эйвери кто-то проклял, и братец очень спешно ушел в дортуар. С этим пергаментом он носился уже неделю, и Мариусу стало жутко интересно, что там. Он пару секунд боролся с любопытством и сдался.

На пергаменте были очень старые чертежи Хогвартса, еще до постройки Северной башни и южного крыла. В основном, Том смотрел планы подземелий, хотя тут и у Мордреда глаз выпадет, пока все поймешь. Май сложил пергамент, как было, и бросил обратно на кресло. Потом подумает над этим.