Я не Поттер! (гет)

Трелони трясла голову несчастного Симуса, словно собралась из неё все мысли вытряхнуть.

— Освободи разум! — верещала женщина.

Я зевнул и покосился на Гермиону, только что материализовавшуюся за столиком из воздуха и деловито раскладывающую письменные принадлежности. Подняв глаза к потолку, ведь вокруг ничего интересного не происходило, я попытался вспомнить, вписал ли в просторы своей памяти — не забыть украсть хроноворот, как только лохматая потеряет бдительность. Плевать, если она догадается, кто же именно его одолжил. Осмелюсь предположить, меня со дня на день задушат во сне, подушкой там, или грифиндорским шарфиком, а может даже и слизеринским. У Джинни стянут, ей в этом году туго приходится, чего только слизни в тарелке с рагу стоят. Выходит, кража мне просто показана, так сказать — отомстить заранее. Ну а затем, претворив мой план в жизнь, я разберусь с особенностями данной модели прибора и... применю его как-нибудь.

А что? Количество нерешенных проблем в моей жизни нужно срочно уменьшить, пока я еще школу не спалил к чертовой матери. Нервы они, как оказалось, ничего общего с душой не имеют и сильно страдают, когда тебя с головы до ног обливают водой на Чарах, и пытаются превратить твой нос в свиной пятачок на занятиях по Трансфигурации! Еще и баллы за успешность получают, а не порицание. Разумеется, Эрни Макмилан приобрел довольные милые свиные уши сразу же после урока и голову над его излечением ломал весь факультет во главе с профессором Стебль и Минервой, да не один день, а целую неделю. Тем не менее, счастья от такой мести я не почувствовал, мне хотелось большего. Иногда я даже пугался сам себя, настолько большего...

— Гермиона, ты как здесь?! — ирландец вернул голову в свое распоряжение и заметил девчонку.

— Я здесь с самого начала сидела... — та удивленно повела плечиком.

Всех идиотами считает, не признается, что ей важнее успеть посетить все глупые занятия в школе, чем друзья. Нет, я ей не друг, я мало кому друг, а вот Симус обиделся, отвернулся. Он не гений, конечно, но не любит, когда ему врут, просто не любит.

— Все выпили чай?! — надрывалась Трелони. — Мистер Снейп, если вы еще раз решите попрактиковаться в чарах осушения, я наколдую вам чайник. Здесь всего три глоточка!

— Три противных-противных глоточка...

— Мистер Томас, я вас слышу!

— Если бы вы меня еще и видели, то запретили пить эту дрянь...

— Да, профессор, он выпил и эээ... теперь зеленый! — заволновалась Лаванда. Она за всех мальчишек волнуется, считает такую заботу своим личным долгом перед страной, глупая девчонка.

И пока Трелони искала очки, преспокойно висевшие у неё на шее, а после оценивала степень позеленения Дина, я пил проклятый чай и хихикал. Моих рук дело, и горький черный чай здесь не причем. Просто в последнее время я не мог сдержаться. В Слизерине поговаривали, что грифиндорцы попали под проклятие похуже родового и, якобы, это дело рук их обожаемого декана. В принципе, ошиблись они совсем немного — на одно поколение. Странное дело, но в эту гипотезу свято уверовали все, и по прошествии двух недель с начала учебного года факультет изучал только два предмета — Зельеварение и Защиту. Изучали рьяно, честно, задействовав все имевшиеся в наличии мозговые извилины. На подоконниках, во время завтрака, обеда и ужина, на занятиях по Чарам, Рунам, в гостиной и библиотеке — весь Грифиндор зубрил рецепты снадобий, зелий и настоек. Старшие курсы дружно подали заявки на практику в больницу святого Мунго, а кому не хватило места, слезно умоляли мадам Помфри не бросать их в беде и прописать в больничном крыле. Не в качестве пациента, конечно, а так, для безвозмездной помощи, разве только задокументированой маленькой такой справочкой, с крупными такими буковками...

Иногда, для правдоподобности, с кого-нибудь из особо старательных я милостиво снимал чары невезения, заикания, антилюбовные, или еще какие. Как только такое случалось, мой папа превращался в самую популярную личность на свете. Появляясь в коридорах школы он, строгий и холодный, проходил мимо тебя широким шагом, а за ним неслись горькие запахи трав и стайки щебечущих девчонок, проигравших прыщам всю свою красоту. И щебетали они не о журналах мод, а о соединениях паров в пространстве, свойствах полыни, сложных зельях без сновидений и вовсю ругали современные учебники, громко отдавая предпочтение тем, где хоть мельком упоминалась фамилия «Снейп». Сотворить такое мог только я и мое уязвленное самолюбие, папа ничего особенного в очереди под своим кабинетом не видел. Да, всем срочно понадобилась его консультация, что такого? Он искренне верил, что его предмет — самый лучший, ведь кроме этих знаний у него мало что есть, и его жизнь без них опустеет. Ну а сиротливо стоящие в сторонке Флитвик с МакГонагалл, взирающие на вакханалию обожания чуть не плача, это так — бывает.

— Мистер Финниган, загляните в чашку соседа!

Симус поступил так, как его и просили.

— Соседа, мистер Финниган, не соседки!

Теряя последнюю надежду, мальчишка взмолился:

— А если сосед... не хочет?

Мой хмурый вид намекал на это недвусмысленно.

— Ваш сосед не жалует Прорицания, молодой человек. А знаете ли вы, какую важную роль сыграли предсказания в жизни магической Англии, как они будоражат мир звезд, как они...

Симус схватил мою чашку и рявкнул:

— Смотрю я, смотрю!

— И что вы там видите?

Новоявленный пророк засунул нос в кружку и что-то мычал.

— Громче, мальчик, громче!

— Эээ... солнышко, меч, запятую, кляксу... две кляксы!

По моему мнению, в чашке с испитым чаем могли находиться лишь чаинки этого самого чая, но даже меня заинтересовало подобное разнообразие судьбы, и я привстал, дабы разглядеть столь живописный натюрморт лично.

— И еще облачко! — радостно закончил Симус, словно важную миссию выполнил.

По классу пронесся гул недоверия. Тут и там раздавались реплики особо смелых, готовых согласиться с Финниганом лишь в том случае, если и солнышко, и облачко, я буду лицезреть сквозь прутья решетки в Азкабане. И судя по тому, с каким раздражением Трелони выхватила чашку из его рук, не согласиться с мнением большинства она не смогла.

— А-а-а! — заверещала женщина и отшвырнула от себя такой желанный еще секунду назад фарфор. — Х-е-е-ль!

— Кто? — переспросила Гермиона. — Думаю, профессор, вы ошиблись. Я точно помню, что в учебнике нет ничего такого, а книга в полной мере отображает возможности Прориц...

— Молчать! — глаза профессора грозились покинуть свои орбиты. — Мальчик, это же не может быть Хель, не может... — шептала она, нервно теребя неаккуратную связку охранных талисманов на груди.

Трелони, сыгравшая в моей жизни уж слишком неприглядную роль, вызывала у меня зубную боль и ничего больше. Мне хотелось её прихлопнуть, как надоедливую муху, жужжащую нелепые пророчества во все стороны. Она шарлатанка, мошенница и лгунья. Настоящую пророчицу не видели уже лет десять, а награда за информацию о её местонахождении объявлена ну просто баснословная. Однако галеоны не помогают, и мудрецы магического мира вот-вот объявят женщину умершей, а жаль. Это она провозгласила истинное пророчество, и именно его так испугался Дамблдор. Ведь если есть на свете правда, есть и те, кто её боится. В последний раз её видели в Дырявом Котле, молодая девушка работала там официанткой, скрывала свое имя, внешность, а главное — сущность. Но черный рынок пророчеств — грязный омут, где водятся очень опасные твари. К ней пришли ночью, хотели пленить, как дорогую заморскую птицу, но пророчица Магда сбежала, упорхнула, и где теперь искать её следы — загадка. Она была свободна, полна сил, не знала Дамблдора и не догадывалась, что часть её предсказания присвоит себе бездарная Трелони, исковеркав его в угоду директору. Если бы я только мог с ней поговорить, если бы только мог...

Пока я скрипел зубами от злости, урок подошел к концу.

— Эй, Гарри, чего сидишь?

— Иди Симус, я сейчас.

Ирландец просиял — в моей компании он и так появлялся слишком часто. В последнее время польза от моей персоны для него сошла на нет, ведь я не на шутку обеспокоился будущим. Что-то подсказывало — Симус пойдет против меня с палочкой и будет кричать «Авада!» даже если на землю свалится какой-нибудь метеорит. В общем, ничто не собьет его с пути служения свету и прилагающемуся к нему комплекту дамблдоровских почитателей. К чему тогда этот фарс?

— Ну, я пойду? Ты догонишь?

— Симус, иди уже отсюда. Я прекрасно знаю, как тебе противен.

Мальчишка побагровел от злости, но боялся сказать хоть слово. Казалось, что он сейчас лопнет, как воздушный шарик. Финниган стоял ступенькой ниже столика, сцепив губы, и молчал. Наверное — это победа. Таких, как он — хороших людей с отличным нюхом на плохих — приручить сложно, а я вот смог. Я даже смогу натянуть этот поводок!

Широко улыбнувшись и небрежным жестом откинув со лба волосы, я укоризненно покачал головой.

— Симус, Симус... Скажу тебе одно — не говори гадости про спящих людей, если они спят в больничном крыле за ширмой, и ты не можешь знать наверняка, спят они или не спят... Тем более, если эти люди — мерзкие. Мало ли что могут сделать с тобой эти мерзкие люди, услышав о себе мерзкие вещи?

— Ты осмелел, — только и сказал он. — Вырос.

— Мне уже говорили.

— Ты скотина.

— Ты тоже, Финниган, не цветочек. Улыбался мне, слушал меня... Противно было?

— Противно, — глухо подтвердил он. — Раньше ты говорил тоже самое, только не вслух, верно?

Я промолчал и откинулся на спинку стула, вытянув ноги перед собой и подложив руки под голову. Такая издевательская поза мне понравилась, скорее, мне понравилось, что я могу себе позволить издеваться над кем-то.

— В чашке не было ни облачков, ни солнышка... Зачем врал?

— Не хотел расстраивать. Идиотом был.

— Ты боялся.

На секунду ирландец отвел взгляд, но затем вновь храбро уставился мне в глаза и перестал переминаться с ноги на ногу.

— Я знаю, что такое Хель, Снейп. В моих краях это все знают. И ты знаешь!

— Знаю, Симус, конечно знаю.

— Но не так страшна Хель, как страшно то, что ты не испугался, Гарри. Не я, а ты! — мальчишка повысил голос. — Я испугался даже имени, а ты... а ты... — его руки дрожали от напряжения, словно их хозяин очень хотел что-то сказать, но никак не решался. — Ты даже не моргнул!

— Прорицания — глупый предмет... — я ухмылялся, оправдываясь без особой охоты.

— Допускаю, — он кивнул. — Но не Хель. А ты сразу поверил, что она тебя ждет. Поверил!

Мы помолчали еще несколько секунд. С парня уже схлынула краснота, теперь он выглядел просто бледным и уставшим. Полагаю, он действительно устал со мной дружить целых два года, к тому же ему было стыдно и муторно, за те свои слова, в лазарете. Однако Симус сам подарил мне свободу от себя — бесценный подарок.

Спасибо тебе, мой самый лучший не друг, большое спасибо.

Засунув, наконец, учебник в рюкзак и попрощавшись с Трелони, забившейся в дальний угол и все еще бубнящей слова непонимания, я вышел из класса... другим. Передо мной словно возникла неясная тропа, тропа войны, но она не была бесконечной, как у Темного Лорда, моя вела к цели, и я её достигну, обязательно достигну.

Хель — владычица подземного царства мертвых. Свирепая красавица, одолевшая самого Одина, заставившая его рыдать, вымаливая свободу единственному сыну, но так и не сжалившаяся над несчастным отцом. Маглы средневековья настолько уважали богиню, что позаимствовали описание её мира и придумали свой, назвав его адом. Но как его ни назови, если он существует, то Симус прав — я в нем буду желанным гостем...

* * *

После побега Полной Дамы и усиления мер по охране входов в факультеты лично я принял меры, способствующие быстрейшему обнаружению меня. Однако шли дни, а мои ежедневные прогулки вокруг замка не приносили никаких результатов, если не считать таковым насморк. Деревья уж давно скинули листву, птицы улетели на юг, небо угнетало все живое своей серостью, но Сириус так и не объявился. Где он мог скрываться, никто и предположить не мог. Да и хватит ли у него рассудка на это? Может, он где-то пьет, и в оборванном бомже просто невозможно узнать наследника рода Блэков? Слабый человек поступил бы именно так, но втайне я надеялся, что мой официальный крестный крепче тех, кто обрек его на жизнь, которая страшнее смерти. Однако выжил же он как-то среди дементоров и крыс! Не сгнил, не проклял все на свете, и даже смог связать пару слов на прощание, при побеге. Да, он анимаг, да, весь этот самый побег попахивает тайным сговором, ведь Азкабан не школа, откуда можно уйти, если занятия нагонят скуку. Но Мерлин, я тебя прошу, пусть он не окажется слабаком и слюнтяем, пусть он поймет, кто виноват в его бедах, пусть поймет...

— Эй, мистер Снейп! — это Хагрид взревел, заметив меня на заднем дворе школы. — А ну-ка вернитесь в школу, чай вас там обыскались. Нечего бедных тварей шугать!

Отпустив на волю длинный нос лесного гнома, последнего из тех, кто с помощью Левиосы унесся в чащу Запретного Леса, я пробурчал под нос пару нелестных эпитетов в адрес великана и, поднявшись с холодного валуна, поплелся в школу. Настороженный взгляд лесничего жег мне спину, и он не принялся вновь счищать мох с крыши сарая, пока я не скрылся за поворотом.

Люди оставляли меня, как деревья оставляют осенние листья. Не знаю точно, как относятся к такому закону природы дубы и лиственницы, но я становился сильнее. И в самом деле — это естественно. Понимание такого процесса лишь добавляло мне сил, дарило покой и самое главное знание — чтобы быть собой, лучше не иметь поблизости тех, кто видит тебя другим. И Симус, и Хагрид, и непонятно за что разобидевшаяся на меня Гермиона — чужие люди.

Честно говоря, великан — самая незначительная фигура, в переносном смысле этого слова, среди них всех. Но Драко вечно вносит свои сумятицу в мое понимание жизни, и очередной урок по Уходу за Магическими Существами легко вписался в список его грехов.

— Кто хочет поздороваться с этим красавцем? Ну, смелее ребятки, смелее!

Так называемый Клювокрыл — нечто серое, плохо управляемое, похожее на кентавра с крыльями и клювом, пускало пар из ноздрей и било землю копытами внушительных размеров.

«... но нет в тебе безумия отваги, и жизнь свою ценить научен ты сильнее остальных… — однажды поведала мне якобы мудрая шляпа. Тем не менее, с описанием этой черты моего характера я с ней согласен на все сто!

И потому, как только Хагрид объявил:

— Пусть желающий сделает шаг вперед!

Я отбежал назад на приличное расстояние.

Знал бы, что Драко постесняется отдать ветвь первенства Джинни и на полусогнутых, но шагнет вперед, опередив девчонку на какую-то секунду, утащил бы его с собой и еще дальше — за соседний холмик! Идея директора проводить уроки для первых трех курсов в один день сыграла со мной злую шутку. Хотя... скорее, Альбус сыграл её сам, лично.

Но как бы там ни было, Драко, напустив на себя гордый вид, все же сумел заставить животное поклониться ему в знак приветствия. Последний дурак, и тот бы смог. Проявить каплю уважения, поклониться первым, не делать резких движений — и ты герой. Однако приятель не зря ненавидит Хагрида, его явно развитая интуиция подсказывала ему с первого курса — беги от этой косматой неприятности, беги!

Ни с того ни с сего чокнутый преподаватель подхватил Малфоя под руки, тот даже не успел заверещать от ужаса, только рот открыл, и усадил его Клювокрылу на спину. Скороговоркой прошептал наставления, которые я не расслышал, и тварь взмыла ввысь! К слову, ни уздечек, ни седла на ней не наблюдалось, и хоть полет над водной гладью Черного Озера вполне мог оказаться прекрасным, захватывающим и оставляющим восторг в душе до самой смерти, перекошенная физиономия наконец приземлившегося Малфоя красноречиво говорила нам об обратном. Растрепанные волосы, расширенные глаза, полные слез, и отсутствие знаменитой малфоевской спеси — ну никак не могли оставить спокойным того, кто её потерял.

К слову, Клювокрыл тоже не сиял от восторга, на его холке я заметил царапины от ногтей Драко, цеплявшегося за его шкуру, как за последний шанс на жизнь. Сиял только Хагрид. Как же мало в словах правды, как они обманчивы. Малфои — враги Альбуса Дамблдора, враги всего, что близко леснику, однако чтобы ни было сказано, он был польщен. Не привык великан к вниманию со стороны малолетнего аристократа, не ожидал, что тот проявит почтение к его зверю и, распрямив грудь, оглядывал толпу притихших учащихся ну просто с директорской важностью. Он даже не заметил, как скривились его любимые грифиндорцы, Драко затмил их всех в один счет!

— Мистер Малфой — вы молодец! — похвалил он приятеля.

— Подумаешь! — не выдержал Дин Томас. — Все равно рожденные ползать летать не могут. Наверное, папочка из-за кустов подколдовывал, помогал сыночку... Ты посмотри на него, Симус! Маленький весь дрожит, перепугался, наверное... Ой бедненький, какой бедненький... — мальчишка кривлялся и копировал интонации Малфоя, стоя за широкой спиной Финнигана но, стоит признать, получалось очень обидно.

— Так ребятки, прекратите эти ваши шуточки, — Хагрид двинулся вперед, оставив позади себя и ученика, и животное. — Ну чего вы, в самом-то деле...

Но грифиндорцы не успели даже толком рассмеяться, как обезумевший от злости Драко дрожащей рукой выхватил из нагрудного кармана палочку и прокричал:

— Ступефай!

Я услышал чей-то возглас — или Симуса, или Дина заклятие настигло, но меня они уже не интересовали. Показалось, что внутрь меня каким-то непонятным образом влили хорошую пинту кипятка, и он сейчас бежит по моим венам, подогревая замерзшую кровь. У меня даже в ушах зашумело.

— Берегись! — заорал я дурным голосом, хриплым от страха. — Сектусемпра!

Фонтан крови, как оказалось, очень шумный процесс. Красные капли из горла Клювокрыла ударялись о землю под аккомпанемент испуганной тишины и всхлипываний Хагрида, упавшего на колени у головы животного. Он водил рукой по лбу трупа, и умолял его проснуться. Осознав бесполезность подобных просьб, он кинулся ко мне, и я инстинктивно вскинул палочку. Резко затормозив, великан уставился на неё, словно в первый раз видит, и пораженно забормотал:

— Неужели ты любого... так... да что же это творится... если дети... и вот так... Гарри, умоляю, вылечи его. Папка твой может, и ты можешь, точно можешь... Вылечи! — великан взревел, как раненый зверь, и я порадовался палочке в своих руках. Безумие в глазах Хагрида пугало.

— Ваша зверюга чуть друга моего не убила!

Хагрид удивился.

— Друга?

И только тогда огляделся по сторонам.

Да, все были испуганы, но никто не кричал «беспредел!» и не наставлял палочки на меня. Все смотрели то на труп животного, то на Драко. Ведь как только приятель выхватил палочку, Клювокрыл, посчитавший такое поведение непочтительным, встал на дыбы. Если магу размозжить череп — он умрет, даже если был отличником в школе. Магия — могучая, но не всесильная, а лишь волшебная. Приятель смотрел на окровавленную землю молча, хмурил обычно гладкий лоб и тяжело дышал. Грудь под его мантией ходила ходуном, будто её владелец боялся заплакать и воздухом пытался охладить разум.

Но он смог, сдержался, подошел и сказал:

— Спасибо, Гарри.

Я спрятал палочку, кивнул и посмотрел Хагриду в глаза, задрав голову. В его сознании крутилась только одна мысль: «У Люциуса сын получше будет, получше...»

Драко, даже в запале, бросил в обидчиков обычный Ступефай, а я — режущее плоть заклятие. Ну что я могу с собой поделать?! Да ничего!

Никакой радости за спасенного я не испытал, равно как и он не испытывал особой благодарности. Малфой не настолько хорош, чтобы знать, что это такое. А впереди меня ждали неприятности со школьным советом, директором, письменные и устные разбирательства и ненависть Хагрида, отстраненного от должности на неопределенное время.

Я рискую сгореть от любопытства, прежде чем узнаю, как отреагирует на такого крестника его крестный, не ожидающий от судьбы очередной и очень-очень злой подножки...

* * *

— Разрешите... пропустите... — бормотал я, пытаясь протиснуться к кабинету Защиты. — Сейчас моя очередь, по списку!

Но физическими достоинствами природа меня обделила. Я только и мог, что оценить предстоящий путь до двери с высоты своего роста, и легким его назвать было сложно. К тому же меня еще издалека увидел Симус и поспешил отлипнуть от стены, которую подпирал с весьма наглым видом, и бросился в самую гущу народа — сделал вид, что пробирается к заветной двери наравне со мной.

— Отвали, Симус, — я ударил его локтем в бок, в ответ на точно такой же толчок с его стороны. — Доиграешься, я тебе обещаю.

— Мне вот что интересно... — пыхтел мальчишка, выпихивая меня из толпы, словно мяч за пределы поля. — Это ты папашу уговорил поиздеваться над нами?

Сдача контрольных заданий по предмету с глазу на глаз, это привычный отцовский метод, однако раньше в число экзаменуемых не входили те, кто взял Защиту от Темных Искусств факультативом, уже закончив изучение предмета, или еще не начав его. Отец делал вид, что не видит столпотворения под кабинетом, и явно втайне наслаждался статусом самого востребованного профессора школы. Конечно, это моей фантазии дело, кто ж знал, что отвратительно принципиальный декан Слизерина откажется принять мои работы и рефераты вне очереди!

— Нет.

— Врешь.

Ответить утвердительно я не успел.

— Это великолепно, я отразила три атаки! А вы знали, что болотные бестии боятся песен?! Когда они слышат пение — ныряют в трясину!

— Это ты их когда-то напугала, вот они теперь и боятся...

— А ты не завидуй, Ханна, — спокойно ответила Грейнджер. — Да, я получила девяносто баллов из ста. Почему ты не попросила у преподавателя дополнительную литературу по Защите? Молчишь? Профессор Снейп был так любезен, что одалживал свои книги каждому желающему...

— ... самоубийце! — закончил за неё Дин.

— А вот и нет! — она топнула ногой, отстаивая свою сомнительную точку зрения. — Каждому, кто хотел чему-то научиться. А Ханна не хотела — и не сдала!

— Я еще не отвечала! — громко возразила Эбот, тряхнув кудряшками и неприятно поразившись такому пророчеству. — Мы после вас идем!

Гермиона поправила учебники под рукой, чтобы те не упали, и ответила весьма туманно.

— Ну... временные рамки не влияют на заранее запрограммированный результат... — промямлила она. — А где Гарри? А, вот и ты, привет, — буркнула она неприветливо. — Тебе сказали заходить, профессор ждет уже.

— Какой-какой результат?! — Ханна готова была побить заучку.

— Если ты готов, конечно.

— Готов! — я разозлился на собственный склероз.

Это ж надо — забыть украсть этот чертов хроноворот, даже пообещав себе не забыть!

Но сегодняшний день испытывал меня на прочность со страшной силой.

— А кто сказал, что ему можно без очереди? Если он любимое чадо, это еще ничего не значит!

— Я в списке, болван!

Ли Джордан не сдался, подбодряемый улыбочками Симуса.

— Докажи!

— Да вот же он... — я обернулся к двери, на которой еще минуту назад висел белый листок бумаги с именами и фамилиям. — Да вы что, страх потеряли?! — от ярости меня колотила мелкая дрожь.

— А кто ты такой, чтоб тебя бояться? — ирландец шагнул вперед, сложив руки на мускулистой груди. — Чай не директор, справимся! Так ведь? — он победно оглядел всех присутствующих и насладился одобрением на их лицах. — Поставить всем Отвратительно твой отец не посмеет. Он же никто, Гарри. Ему Дамблдор за работу деньги платит! И то, — он ухмыльнулся, — вам малфои деньжат на праздники подкидывают. Жалеют сироток!

Я стоял окруженный враждебной толпой и вспоминал... вокзал. Свой первый визит на Кинг Кросс, где меня окружили точно такие же люди и говорили точно такими же голосами, полными неприязни, злобы и презрения к незнакомому ребенку со шрамом на лбу, оказавшимся обманом, а не героем, которого они ждали. В этот раз возле меня не было Рона, были лишь его братья, безразлично поглядывающие на бойкотирование моей персоны с подоконника. Да и не ожидал я ничьей поддержки. Ни потупившая взор Гермиона, ни еле сдерживающий крик ликования Невилл — ничто и никто меня не обидел, ведь все правильно, все верно.

— Оливер еще тот матч забыть не может... А этот год для него последний, — негодовала Парвати. — Из-за тебя мы кубок не получили!

Я перестал злиться и начал веселиться.

— И что?

— Как что?! — закричал Финниган. — Как что?! Да ты... да ты... — слов в мой адрес он опять не находил и задыхался от распирающих его чувств.

Всё, маски сброшены, игры закончены, здравствуй, моя взрослая жизнь, и до свидания все, что могло достаться мне от мамы.

— Вы меня не просто не забудете, я вам не дам о себе забыть!

Все мои книги полетели в окно, и в момент, когда стекло разбилось, а его осколки со звоном рассыпались по полу, я прошептал:

— Обливитиум веритас...

Да, мой отец не посмеет поставить вам тролля, он не поставит вам ни единой оценки. Оценивать пустоту ваших знаний — дело зряшное. Нечего врагам знать, как с тобой бороться, а то профессор Снейп разошелся не на шутку — учит их, учит... Зачем, спрашивается?!

Я резко развернулся, закинул рюкзак на плечо и скрылся в полумраке коридора. По его закоулкам завывал холодный ветер, а со стен раздавалось посапывание обитателей портретов, убаюканных осенним дождиком за стенами замка, и лишь редкие маги и волшебницы проснулись, разбуженные шумом у кабинета Защиты. Дама в меховом манто, прикорнувшая на скамеечке под раскидистым кленом, даже приоткрыла один глаз, но сделала вид, что подобная суета её вовсе не интересует, и захрапела с удвоенной силой. За статуей средневекового рыцаря мелькнула тень в черно-желтой мантии — это Диггори хотел мне что-то сказать, но передумал и шагнул в стену. Даже кухонный эльф с большим серебряным подносом предпочел уступить мне дорогу, пискнув «простите».

Все живое и мертвое на моем пути предпочло испариться, не заметить мальчишку, уйти, и я еще раз почувствовал — этот замок меня ненавидит еще сильнее, чем я его...

* * *

В душной маленькой комнате коптила керосиновая лампа, свисающая с низкого потолка. Но, как ни странно, даже такое маленькое помещение оказалось не прогретым. Переносная печка у побитого молью кресла, похожая на коробку с решетками, могла согреть только эту самую моль, но никак не закутанного в парочку истрепанных пледов завхоза. Незаметно дотронувшись до своей палочки, я чуть потянул её из кармана и согрел помещение, а то стопка бумажных платков Филча уменьшалась уж лишком быстро.

— А-а-а-пчхи!..

Желать здоровья старик мне не стал, поскольку предыдущие шесть таких пожеланий никакого результата не принесли.

— А Дамблдор что говорит?

— Говорит, исключат меня...

— А кому он это говорит?

— Дяде Люциусу, — я шмыгнул носом. — Три раза сказал уже.

В последние три дня лорд Малфой успел пожалеть о моем существовании гораздо больше раз, чем отец и директор вместе взятые. В который раз мне пришлось признать, если на носу неприятности, то поблизости ищи и Люциуса Малфоя. У кого связи, деньги, власть? Не у отца, к сожалению, и к еще большему сожалению — не у меня. Я оказался не настолько избранным, чтобы не быть вышвырнутым за ворота Хогвартса.

На следующий день после того, как все знания по Предмету Защиты испарились из целой сотни и так пустых голов, да так туда и не вернулись, по приказу Альбуса в Пророке опубликовали то самое пророчество, из-за которого тринадцать лет назад и случился весь сыр-бор с семьёй Поттеров. Наверное, у директора случилась истерика, чем еще можно объяснить такой глупый поступок? У него даже ласковых слов не нашлось, когда я к нему в кабинет зашел.

Он просто молчал и смотрел. Затем поднялся, сцепил руки за спиной, прошелся взад-вперед, положил в рот леденец, и сказал:

— Какая гадость!

И вновь уставился на меня.

— Вы что-то хотели? — решил я поинтересоваться, раз уж пришел.

— Я? — удивился он. — Да нет, Гарри... Ты свободен, мне жаль.

— Ну ладно...

Убеждать его в своем раскаянии я не стал, но Альбус и не настаивал. Статья не возымела действия, по крайней мере, в стенах школы, и сказать нам действительно было нечего. Не знаю почему, но ноги сами меня принесли в каморку к Филчу. Какому грифиндорцу придет в голову искать меня здесь?

— А отец что говорит?

— Он со мной не разговаривает! — жаловался я. — Ему в министерстве есть с кем поговорить...

Да уж, чего-чего, а разговоров отцу хватает, он за всю жизнь не произнес стольких слов, как за эти дни. От осознания эдакой нелепицы папа даже ходит весь такой... удивленный. Его даже Волдеморт на ковер вызывал! Мол, как же так, мой верный слуга и не смог обеспечить покой другому моему верному слуге?! Барти разговор мне вкратце передал, конечно, но что-то мне подсказывает, все было серьезно.

— Да ты это... не переживай, что ли... — выдавил из себя Филч и натянул плед к подбородку. — Хочешь, карту подарю?

— Окрестностей? — я хмыкнул. — Чтоб когда отчислят, в лесу не блудил? Не переживайте, там я точно не потеряюсь...

Но старик меня не слушал, а резво поднялся, проковылял к стеллажу с металлическими ящиками и уже открывал один из них. Достав оттуда какой-то пергамент, сунул его мне под нос и приказал:

— Поводи-ка палкой своей, скажи «Торжественно клянусь, что замышляю только шалость и ничего, кроме шалости»...

Разобравшись с тем, что так легко попало мне в руки, я не совладал с собственной челюстью — не мог закрыть рот целую минуту.

— Но... как вы узнали?!

— Проживешь с мое, еще и не такое узнаешь. Считаете меня идиотом. Думаете, раз старый, то со счетов списать можно... — брюзжал Филч и кряхтел, усаживаясь обратно в кресло.

— Я так не считаю...

Давно уже мир не слышал от меня таких честных слов!

* * *

Драко прыгал на месте, стуча зубами от холода и недобро зыркал на Рона.

— Его поддержать нужно, его поддержать нужно... — копировал он грубоватый голос рыжего. — Как я смогу его поддержать, если умру, ты не подумал?!

— Да сейчас Гарри придет, ну чего ты дергаешься...

— Только пусть попробует не прийти! — погрозил приятель в пространство и потряс кулаком.

Закутанные в зимние мантии, одетые в толстые свитера и такие же ботинки на меху, они все равно замерзли, ожидая, когда же я соизволю явиться на прогулку, мною же и назначенную. Признаю, гулять поздней осенью, вечером, да еще под моросящим дождиком — занятие для плохо соображающих личностей. Малфой мне так и сказал, не постеснялся. Но, не дождавшись возражений с моей стороны, решил, что малохольным я стал не без причин и сжалился.

— Ну ладно, погуляем, подышим воздухом, свободным от грифиндоркой вони... Через час у башни?

Несчастный не подозревал, что в нынешней ситуации своим временем я располагать не могу, и где час, там вполне может оказаться и два. Кто ж знал, что МакГонагалл наступит себе на горло и попытается, как она выразилась «пробудить во мне душу»?

Выловив меня у портрета Полной Дамы, женщина ухватила край моего рукава и потащила за собой в кабинет. Усадив упирающуюся жертву в кресло, предложила чаю, выслушала не слишком вежливый отказ, вдохнула поглубже и прочла лекцию о традициях факультета.

— Взаимовыручка, Гарри. Это наш девиз, помощь и взаимовыручка! Чтобы стереть все, что наши ученики знали о предмете, ты должен был этого очень хотеть. Ты хотел, Гарри?

«Нет, случайно вырвалось. Конечно, хотел!»

— Нет.

— Врешь.

«Вот заладили!»

Декан отошла к окну и принялась водить пальцем по запотевшему стеклу.

— Твоя мама была очень талантливой волшебницей, Гарри. Она никогда бы так не потупила с друзьями.

— Так то с друзьями... — протянул я задумчиво.

Минерва передернула плечами.

— Ты же смелый мальчик, борешься с Тем-Кого-Нельзя-Называть...

— С Волдемортом.

— С ним, — она кивнула. — Хочешь отомстить за маму? — мне показалось, или же в вопросе крылась надежда.

— Хочу, — ответил я. — Очень.

«Зачем её рушить?»

МакГонагалл обернулась и посмотрела мне в глаза.

— Изменись, Гарри. Стань добрее!

Если я изменюсь, это буду уже не я, а другой человек. Жаль, нельзя сказать такое вслух, очень жаль.

— Меня отчислят?

— А ты этого хочешь? Перейти на домашнее обучение?

«И выпустить директора из поля зрения? Увы, такую роскошь я себе позволить не могу».

— Нет.

— Тогда учись, Гарри, дальше. Учись...

Как легко себе присвоить заслуги других. Разрешили бы мне учиться дальше, если бы несколько важных людей в Попечительском совете не положили себе в карман тысячу другую галеонов. А как же!

Не знаю, сколько кругов мы намотали вокруг замка, поддевая носками сапог опавшие листья, пока Рон не откашлялся и деликатно не заметил:

— Гарри, а ты знаешь, что крысы — теплолюбивые существа?

Драко воспрял духом.

— Да вот если даже меня взять. Я ведь не крыса, а тоже теплолюбивый. Интересно, правда?

Не то чтобы сравнение удачное, но я и сам уже не знал, что мне делать. Как видно, Короста единственная, кого не заботил усиливающийся дождь. Еще бы — она сладко спала за пазухой рыжего и никак не реагировала на заботу о своем здоровье.

Сделав вид, что мне смешно, тепло и хорошо, я прохрипел уже давно простуженным голосом:

— А ты её спроси! — и глупо хихикнул, обращаясь к Рону. — Если ответит, идем в замок, обещаю.

Уизли на полном серьезе вытянул крысу, поднес её к лицу и внимательно рассмотрел. Потревоженная тварь, то есть Питер, с которым накануне у меня произошел серьезный разговор, очнулся от спячки и, не дожидаясь вопроса, ответственно впился зубами в веснушчатый нос своего владельца. Тот, понятное дело, заорал, выпустил теплолюбивого Петтигрю, и схватился за поврежденный орган. Любовь к животным победила быстро, и когда Рон бросился за улепетывающей крысой, а она точно знала, куда же ей бежать, мы рванули за ним. Питер знал местность хорошо, я заставлял его прогуливаться по этим холмам три ночи подряд, и вскоре мы все приблизились к самому противному дереву на свете — Гремучей иве.

Вот как раз под её ветвями Рон пропажу и настиг — упал, схватил крысу и принялся журить.

— Ну, ты чего такая нервная, а? Чего я тебе сделал то?!

Я переминался с ноги на ногу, сгорая от нетерпения, пока Драко верещал:

— Берегись! — и тыкал указательным пальцем, пытаясь привлечь внимание рыжего к дереву-убийце.

Но кинуться на выручку и начать борьбу мы так и не смогли. Откуда-то сзади, с шумом рассекая воздух, нас перепрыгнул огромный черный пес. Мы еле успели пригнуться и, если честно, было действительно страшно. Шерсть животного блестела в лунном свете, клыки пугали, а глухое рычание так и вовсе — парализовало своей злобой. Рон повел себя странно, наверное, гены сыграли свою роль. Вместо того чтобы бежать, он... накрыл собой Коросту!

— Придурок! — визжал Драко чистую правду. — А-а-а!

Уверен, после всего пережитого Драко начнет фальцетом разговаривать. Я бы, например, так громко кричать не стал, голос беречь надо. Подумаешь, Уизли собака по земле тащит...

— А-а-а! — настал мой черед издавать громкие звуки.

До моего сознания картинка с ногой Рона, той, что в пасти пса, дошла не сразу.

Черт, он же откусить её может!

Догнав Малфоя уже у входа в Визжащую хижину, я выхватил палочку и остановил дерево, грозившее нам неминуемой гибелью. Дети преподавателей знают много секретов, и секретный сучок-рычаг на самой длиной ветке — один из них.

— Ты почему сразу так не сделал?! — возмутился перепуганный Драко, лежа в грязи. Он попытался схватить руку Уизли, прыгнул, но не успел, и Рон скрылся в зияющей темноте проема. — Вперед!

Мне осталось только таращиться на то место, где только что барахтался якобы трусливый блондин. Нет, что-то в нем не так...

— Подожди! — и я прыгнул вслед за приятелем в отверстие у корней ивы.

Не знаю, откуда в Драко столько прыти, но я еще не успел как следует отряхнуться от листьев, древесной трухи и еще бог знает чего, а тот уже стоял ровно и строгим голосом интересовался:

— Куда ведет этот ход? — кивнул он в сторону ступенек.

Точь-в-точь аристократ, указывающей слуге на его место и обязанности перед ним, великим.

— В Визжащую хижину, вроде...

— Вперед!

— Это что, твое слово-паразит?!

Но Драко не реагировал на мои реплики возмущения, а поднялся по лестнице и упрямо пытался подтянуться за края чердачного лаза, что удалось ему с третьей попытки, и уже оттуда подал мне руку.

— Ну? Где ты там?

В помещение, откуда раздавались стоны Уизли, мы вошли уже плечом к плечу. Грязная пыльная комната, дырки в прогнившем полу, затхлый запах тряпья и рыжий в углу не произвели на меня впечатления — я ждал.

Драко кинулся к рыдающему страдальцу.

— Рон, ты живой?! А собака, где она?

— Ребята, это ловушка! Он анимаг!

Дрожащей рукой Уизли ткнул мне за спину, и я замер в ожидании встречи, без которой предпочел бы обойтись, если бы не много-много разных «но»...