Драконовские сказки (джен)

Ужас был даже не в том, что ее больше не было. Ужас был в том, что она помнила, кем была, и не понимала это существо. В первое мгновение, осознав свою бестелесность, она устремилась вперед и вверх, искать Невидимку. Не то чтобы сделала движение, а просто осознала свое намерение, и оно оказалось действием, и она уже почти исчезла с поляны, где сидел блестящий ящер, в ее новом зрении весь состоящий из игл и света, света и игл, но вдруг осознала, что не понимает, зачем ей туда, где есть Невидимка.

Она помнила, что только что любила его так, что дыхание перехватывало, что в глазах темнело, стоило подумать, что она больше не увидит его, что он далеко, что он там с другой и что она ему не нужна — пусть он ее и любит, но не нуждается в ней так, как она в нем. Теперь у нее не было дыхания, вернее, дышала она совсем иначе, всей мыслью, всеми чувствами и всей собой, и это не могло закончиться или прекратиться, покуда она существует. Теперь она видела-ощущала иначе, и это зрение не могло померкнуть ни от чего. Теперь она любила Невидимку, но ей достаточно было того, что невидимая, неощутимая связь, натянутая между ними, чуть подрагивала временами, давая себя заметить, осознать, показывая, что он есть, и она есть, и это прекрасно. Зачем двигаться к нему? Ведь можно вверх, можно вниз, можно на другую грань и вовсе в другой мир. Зачем она вообще собиралась его искать?

Она все еще могла испытывать горе (грязно-серое, почти черное в середине и светлеющее к краям), но горя не было. Не было и радости — ни жемчужно-розовой, ни малиновой, ни искрящейся солнечной. Был только бесцветный покой и движение. И вопросы. Чего она хотела? Зачем стала этим? Хочет ли остаться так или снова сделаться тем глупым существом, которое зачем-то страдало от несчастной любви — какие пустяки это все! Какие неважные, мутно-белесые, неподвижные пустяки!

Вдруг что-то притянуло ее вниз, к самой траве, а в следующий миг она отяжелела, обрела форму, и вокруг стало темно. Принцесса открыла глаза и вопросительно взглянула на ящера. Говорить ей не хотелось, и она надеялась, что ее удивление — болотно-зеленое, вязкое — написано у нее на лице.

— Длительность превращения ты не оговаривала, — сказал Вася. — Я решил, нет смысла убивать на тебя столько сил, пока мы не знаем, понравится ли тебе существовать в таком виде. Ну что, все еще хочешь превратиться навсегда?

Принцесса прислушалась к себе. Все снова было при ней: ее любовь, ее ревность, и возможность видеть сны, и тело, которое чувствовало каждую неровность земли, на которой лежало. И сердце, которое билось и было радо этому.

— Я подумаю, — сказала она. — Это был хороший ход, ты здорово придумал.

Принцесса снова закрыла глаза. Вокруг нее был бесцветный покой, слегка розоватый по краям.