Свет в океане (гет)

20 февраля, ночь

Его тянуло внутрь, как тянет стрелку компаса на север. На фоне ночного неба дом выглядел монолитом, неприступной крепостью в болотистой низине Девона. Одуряюще пахло тиной — топи в графстве уже зацвели. Из земли проклюнулись фиалки, а вёх ластился прямо к решёткам. Он и за них просочился. На него чары не действовали.

Теодор не стал зажмуриваться, как во все прошлые разы, так как привык к боли. Он дотронулся до створки ворот и толкнул её. Переливы фиолетового и синего цвета разошлись волнами от места соприкосновения ледяного металла с человеческой кожей. Прутья завибрировали, сопротивляясь, но Тео давил и давил, пока препятствие под ладонью не исчезло. Он прошёл сквозь ограду. Под подошвами туфель захлюпало. Каждый шаг вперёд давался Тео с трудом. Позавчера он сумел дойти до крыльца — небывалый прогресс, учитывая, что при его первой попытке пробраться сквозь ворота прутья впились ему в ногу как раз в том месте, где когда-то был перелом.

Прошло почти два года с того дня, как одним майским вечером Теодор проснулся в больничной палате Мунго, обмазанный противоожоговой мазью с ног до головы. Тогда он едва мог пошевелить пальцами на руках, весь в бинтах и повязках — вылитая личинка веретенницы.⁽¹⁾ А ногой вообще лучше не двигать. Целитель Сметвик сказал, что треснула кость, и немудрено: люстра Малфоев весила тонну или всю сотню тонн. Раньше, когда Тео получал травмы, что с ним, как с игроком в квиддич, случалось на регулярной основе, возле его койки в Больничном крыле всё время кто-то маялся от безделья: Драко, изливающий жалобы на Поттера, Блейз, изливающий жалобы на Драко, Панси, изливающая жалобы на Блейза... Какой-то замкнутый круг. В Мунго никого из них не было. Вообще никого. Теодор лежал в палате. Две соседние койки пустовали.

Чем закончилась битва? Кто победил? Поттеру удалось одолеть «Того-Кого-Нельзя-Называть»? Где Малфой? От количества вопросов, бладжерами мечущихся в черепной коробке, у Тео разболелась голова. Внезапно все они смолкли, придавленные другим, самым важным: что с отцом? Тео видел его в дыму, видел до того, как потерял сознание. Он не мог ему почудиться!

Теодор расспрашивал целителей и колдосестёр, но никто из них не знал, как он оказался в Мунго. Кто-то доставил. В те дни поступивших хватало: взрослые, школьники, эльфы... Их распределяли по палатам, где держали подвергнутых проклятьям разной степени тяжести.

— Гарри Поттер победил! — радостно объявила колдосестра, заглянув к Нотту между делом. — Это сейчас главное!

Да-да-да, не приставайте, мол, с вопросами, которые ничего для нас не значат. Есть вещи гораздо важнее чьей-то разломанной надвое жизни. Поттер победил! Победа! Война окончена.

А дня через три на пороге палаты Тео внезапно объявилась Грейнджер. С цветами: горшочком цветущей примулы насыщенного красного цвета с жёлтой звёздочкой в середине — гриффиндорская расцветка. Смешно. И Грейнджер не менее смешная. Села возле его койки, подёргала носом, как кролик, — и давай реветь.

— Я пока живой, — привлёк он внимание Грейнджер.

Она всхлипнула.

— Прости, пожалуйста, — пробормотала Гермиона, вытирая щёки. — Здесь так тихо, никого нет...

— Не считая меня.

— Ага, — слабая улыбка тронула её губы. — Обстановка располагает.

— Значит, — Тео вгляделся в лицо Гермионы, надеясь, что не найдёт там траура по кому-то из её близких, — победили.

Не «вы победили», не «мы победили». Только факты, только история магии — ничего больше. Историки не дают оценки событиям.

— У меня неправильные ощущения, — сказала Гермиона. — Я хочу радоваться и не могу.

Ей-то о чём сожалеть? Теодор не понимал — видимо, что-то случилось. Не его это дело.

Авроры пришли через неделю, спрашивали о пожаре, о Беллатрисе, о Малфоях. Толку от Тео было мало. Он видел, как тело Пожирательницы смерти охватило адское пламя, слышал страшный гипнотический голос, который стражи правопорядка списали на пережитый Теодором удар головой...

— Скажите, что с моим отцом? — сипло поинтересовался Тео, когда последний аврор покидал его палату, выспросив о случившемся в доме Драко.

— Отцом? Насколько мне известно, он не был замечен в Хогвартсе во время битвы.

— Он был в Малфой-мэноре, — произнёс Тео.

— Вы его видели?

Видел ли он его? Теодор запутался.

— Да. Он был там вместе с Беллатрисой Лестрейндж, когда потолок обрушился.

«Он спас меня», — подумал Нотт, но вслух сказал:

— Его погребло под завалом у меня на глазах.

Аврор смутился, обернувшись к напарнику, ожидавшему в дверях.

— В таком случае ваш отец погиб, мистер Нотт. Мы обнаружили женские останки, которые с высокой долей вероятности принадлежат Беллатрисе Лестрейндж. Ваши показания по её делу это подтвердили. Удивительно, что мы хоть что-то обнаружили, ведь адский огонь всё обращает в прах.

Прах... прах и пепел.

— А пленники?

— Им удалось спастись.

— Хорошо, — сказал Тео. — Очень хорошо.

Его выписали в конце июня. Первые дни он чувствовал себя ходячей развалиной, привыкая к новой жизни, будто Хогвартс, восстающий из руин. Теодор вернулся в квартирку, которая без его капризного соседа казалась ещё теснее, чем раньше. Малфой смылся.

Посетив новое здание Британской библиотеки, куда раньше так рвался, Теодор не испытал и толики того счастья, на которое рассчитывал. Постукивая тростью по полу огромного зала, он думал только об отце. Где он сейчас?

Ближе к вечеру того же дня Теодор уже стоял напротив ворот родного дома. Его образ плыл в тумане — размытый, дрожащий, подобный миражу. Теодор протянул руку к заиндевевшим металлическим прутьям...

— Не прикасайся! Они зачарованы.

Тео обернулся и встретился взглядом с отцом.

— Папа...

— Сынок.

Всё. Другие слова не требовались. Билеты, торопливое прощание с Грейнджер, самолёт, слёзы мамы в маггловском аэропорту... Счастье. Теодор был счастлив, ему нравилось в Австралии всё, даже австралийские чайки там кричали как-то благороднее. Грейнджеры-Уилкинсы оказались чудесными людьми, с которыми его мама свела тесное знакомство в качестве Агнесс Смит, к которой из Англии приехал сын от первого брака, приехал под присмотром «тренера по софтболу». В конце концов, отец когда-то был загонщиком в команде Слизерина и здорово орудовал битой. Если соседи и удивились тому, как быстро Агнесс выскочила замуж за какого-то неизвестного спортсмена, то вида не подали. Так у Тео вновь появилась семья. Старая-новая семья. Он вступил в геологическое общество, купил кофемолку и велосипед, выписал «Санди Таймс» — в общем, стал жить как образцовый маггл, но не забывал про магию. Они с матерью пытались вернуть родителям Гермионы память, пробиться через возведённые ею щиты в разуме Джейн и Мэттью, но на серьёзные меры ни у Тео, ни у Агнесс духу не хватало. Цена ошибки была слишком высока. Окклюменция и легилименция помогали, но медленно, а Грейнджер, на свою беду, оказалась слишком хороша в стирании памяти. Теодор был уверен, что её присутствие рядом с родными значительно ускорит процесс восстановления, но Гермиона была упрямее, чем ретивый гиппогриф. Заманить её в Австралию под выдуманным предлогом — решение отличное, но мама сказала, что вряд ли та оценит. Теодор спорить не стал — у матери были частые головные боли, и они всё усиливались.

— Магглы тут не помогут. Это магия, — сказал отец, проводив очередного доктора за дверь. — Какое-то проклятье.

— У нас здесь нет знакомых волшебников.

— Здесь нет, сынок.

Теодор напрягся.

— Ты думаешь, это всё он? Сэмвелл?

— Я ничего не думаю, — приуныл отец. — Мы должны обратиться к местным волшебникам. Мы не знаем, с чего всё началось. Ты приносишь домой много старинных находок с мест раскопок. Это запросто может быть влиянием проклятого предмета...

«Верно», — согласился Тео, но сомнения, прежде тлевшие в нём угольками, уже вспыхнули безудержным пламенем. Истязателем его матери был Сэмвелл — безжалостный, одержимый местью старик. Он дотянулся своими мерзкими путами до них, до неё.

Теодор не собирался смотреть, как его мать угасает. Уилкинсов пришлось расшевелить раньше времени — может, оно и к лучшему. Глядишь, ещё годик-другой, и те решат, что филиал клиники в Лондоне им не так уж и нужен.

Длительный перелёт, чемоданы, условности... и наконец всё, от чего Теодор бежал, оказалось перед ним — предстало в блёклом свете зимнего дня. Фамильный особняк, куда авроры так и не сумели пробиться. Однако, если дед чему и научил Тео, так это тому, что нельзя недооценивать кровь своего рода. Теодор протянул руку...

Сейчас о первом опыте побороть защиту дома вспоминать не хотелось. Тогда Тео как дурак верил, что домовые эльфы признают в нём внука хозяина и отворят все замки, но чуда не произошло. Вот так: магия есть, а чудес не бывает. Он пробивал путь к дверям, ощущая себя мошкарой, опутанной паутиной невидимых магических нитей. Паук сидел внутри дома — неподвижная голодная тварь, питающаяся только гневом и воспоминаниями. Может, он уже умер, отправился на тот свет следом за обожаемым Лордом, а его жаждущий расплаты дух впитался в стены, ставни, ступени, отравил воздух вокруг. Тео уже отравлен им, сам того не ведая. И эльфы отравлены — свернулись в комочек у хозяйской коляски, закрыли глаза и уснули на веки вечные.

Теодор направил палочку на дверь и произнёс:

— Алохомора!

Замки лязгнули, засовы разъехались. Декоративная медвежья пасть по центру двери широко зевнула, обнажив деревянные клыки. Путь был свободен.

Полумрак холла казался ещё глубже из-за блеска натёртого мраморного пола. Ни пылинки.

— Здравствуйте, господин Теодор! — пропищал возникший у подножия парадной лестницы домовик, часто кланяясь вошедшему.

— Хозяин здесь? — спросил Тео, сжимая и разжимая пальцы в кармане пальто. Боль и холод до сих пор не отпустили, наоборот, опутали его ещё крепче, сжали в невидимых объятиях.

— Дожидается вас в зале.

— Дожидается... — Тео не спешил убирать палочку. Он вытрясет из старика правду. Он узнает всё.

— Маггловское тряпьё, — голос деда долетел до него ещё на подходе к комнате и напомнил хруст зёрен кофе в машинке, когда кожура только лопается. — Неужели не мог одеться получше? Или без моего золота в «Гринготтсе» у тебя не осталось средств к существованию?

— К дьяволу ваше золото! — прорычал Теодор. — Оно мне не нужно!

Домовой эльф вздрогнул и исчез.

Свечи вспыхнули, озаряя часть помещения, выхватывая уродливый массивный силуэт человека в кресле на колёсиках.

— Нет, — Сэмвелл буравил внука глазами из-под мохнатых бровей. — Ты пришёл не за этим.

— Снимите проклятье с моей матери, — приказным тоном сказал Теодор.

Но дед будто не услышал, продолжая гнуть своё:

— Сейчас маггловские выродки празднуют победу, а благородные семьи пожинают плоды. Как мы это допустили — позволили грязнокровкам установить свои порядки? Лучшие сгинули, остались одни шакалы. Гойлы, Паркинсоны, Бёрки... Трусливые псы. Поделом им. Поджали хвосты и присмирели, как и твой отец. Он опять спутался с твоей матерью? Я ошибся, взяв её в семью.

— В семью берут уличных кошек. Не смейте таким тоном говорить о моей матери!

— Удивлён, что дом принял тебя, учитывая твоё происхождение.

— Я Нотт! — отрезал Тео.

Сэмвелл презрительно ухмыльнулся — от получившейся гримасы впору было бежать без оглядки.

— Посмотрим... Почему пришёл один? Разве у тебя не появились друзья-грязнокровки и предатели крови? Авроры несколько недель ходили вокруг да около, таращась на мои окна, скрипя зубами от бессилия. Им не попасть сюда, не войти внутрь. Кровь — не вода, чистая кровь ещё что-то да значит!

— Моя мать...

— Я знаю! — рявкнул Сэмвелл, и Теодор возненавидел себя за то, что попятился. — Она ещё жива? Поразительно. Обычно грязнокровки не отличаются крепким здоровьем.

— Не называй её так! — Тео стиснул палочку крепче. — Хватит! Хватит произносить это гадкое слово!

В глазах вскипели слёзы. Голос надломился:

— Я хочу её расколдовать. Она не заслуживает...

— Убирайся, — брезгливо бросил Сэмвелл. — Ты пришёл сюда зря.

— Но...

— Прочь!

Тео попытался сделать к нему шаг, но тело восстало — его сковало паутиной чар, которые не разорвать ни одним заклинанием. Он дал слабину, упустил контроль над эмоциями, и этого хватило, чтобы магия дома обернулась против него, опознав в нём чужака и угрозу. Теодора швырнуло в коридор, затем к парадным дверям, которые услужливо открылись. Дом выплюнул незваного гостя на крыльцо. Замки защёлкали, а пасть на двери злобно оскалилась. Тео едва смог поднять голову — его давило к земле. Старые раны заныли.

Сегодня он проиграл. Надо уходить.

Теодор кое-как добрался до ограды, напоминавшей ему наглухо застёгнутый воротничок на бабушкином платье, и оставил заколдованный участок земли позади. Воздух хлынул в лёгкие — незримый кулак на сердце разжался.

Ошибка. Провал. Потраченное время.

— Я мог бы смотреть на это бесконечно, — знакомый голос заставил Теодора выбраниться.

Этого только не хватало.

— Блейз...

Забини не улыбался, лишь таращился на бывшего друга, задумчиво хмурясь. Он выглядел напряжённым. Челюсти плотно сжаты. В глазах сквозило что-то похожее на презрение. Не жалость же...

Тео не сомневался, что когда-нибудь пересечётся с Забини на жизненном пути, и тогда одному из них несдобровать. При последней встрече Блейз обещал сделать что-то вроде куклы вуду с лицом Теодора и исколоть её иголками, а потом отправился сражаться против Отряда Дамблдора. Они больше не друзья. Они не виделись больше двух лет. Их ничего не связывало, кроме взаимного разочарования.

Теодор отвёл взгляд в сторону. Какого дьявола Блейз здесь забыл так или иначе? Тео не знал, что сказать, его мозг закоротило, как тостер, который папа в первые дни пребывания в маггловском мире стукнул волшебной палочкой, чтобы хлеб поджаривался быстрее.

— Я здорово тебя повеселил, скатываясь по крыльцу, как по ледяной горке?

— Ещё как, — Блейз протянул ему зонт-трость, оставленный Тео у ограды, чтобы предстать перед дедом пышущим здоровьем. — Ты в курсе, что красный как свекла?

— Не свекла, а свёкла, — поморщившись, поправил Теодор.

— Как насчёт того, чтобы посидеть в компании милейшего старичка «Огдена»?

Тео моргнул несколько раз. Предложение застало его врасплох.

— Надеюсь, ты так ласково отзываешься о виски? Других старикашек с меня на сегодня хватит.

Блейз мотнул головой. Когда он снова заговорил, в его голосе не было враждебности:

— У меня достаточно знакомых в качестве альтернативы: «Джэк», «Генри» и «госпожа Клико» прямо из Шампани.⁽²⁾

— Разберёмся, — сказал Тео.

— Попробуем, — исправил Блейз. — С «Малфуа-Манифик» ты, надеюсь, знаком?

— Не довелось.

— С него тогда и начнём.

1) Веретенница (муховёртка) — волшебное насекомое из Австралии. Укус веретенницы вызывает левитацию.

Вернуться к тексту

2) «Джек Дэниэлс» — бренд виски, один из бестселлеров в мире алкогольных напитков. «Капитан Генри Морган» — марка рома, названная в честь валлийского пирата. «Вдова Клико» является коллекционным шампанским, производимым во французском Реймсе, который до 2016 года входил в регион Шампань.

Вернуться к тексту