Свет в океане (гет)

«И розы умирают вместе с летом,

И наши дороги могут разойтись.

Но в Пикардии одна роза не увянет.

Это роза, что я храню в своём сердце»,

— «Roses of Picardy» by Frederick Weatherly

Кричер придерживался весьма невысокого мнения о французах. Этот народ был так беспечен, что, казалось, совершенно не заботился о соблюдении «Статута о секретности». Многие волшебники Франции жили буквально под носом у магглов, заселив Рю-дю-Ша-ки-Пеш⁽¹⁾ в Пятом округе Парижа. Магглы видели лишь просвет между домами — узкую средневековую улочку, соединяющую набережную Сен-Мишель и улицу Юшет. Но за потемневшей от времени и сырости стеной дома алхимика Перле, на которой был изображён чёрный кот с удочкой в лапах, скрывался целый мир — мир магии. Волшебная улица, вымощенная разноцветным булыжником, была застроена вперемежку жилыми домами и лавками. Всюду сновали сытые книзлы, а с витрин на покупателей таращились всевозможные лягушки, которых французы ели со времён Столетней войны. Здесь земноводных предлагали купить в качестве питомца, а потом, когда компаньон надоест или постареет, поджарить его до хрустящей корочки. Или сделать из шкурки почившего земноводного портмоне на память. При виде такого безобразия у Кричера глаза на лоб полезли, он схватил хозяина за рукав и всласть поделился своим возмущением. Хозяин только странно усмехнулся, будто Кричер сказал что-то забавное.

В конце апреля фермеры (маги и магглы) собирались на ярмарке и как одержимые спорили, чьи лягушки в этом году наели лучшие окорока.

Однако в кулинарии французы кое-что всё же смыслили. Кричер по достоинству оценил запеканку гратен и тарт татен, радующий глаз блестящими от глазури кругами тонко нарезанных яблок. За год, проведённый вдали от родины, он стал мастерски разбираться в местных сырах и легко отличал «конте», подаваемый к бургундскому, от «реблошона», который любители-лягушатники запивали белым эльзасским вином. Впрочем, они всё запивали вином, даже воду.

Пока Кричер осваивал третий десяток способов приготовления яиц, его хозяева тоже не сидели на месте.

Воздух Монпелье пошёл госпоже Андромеде на пользу, она воспрянула духом. Кричер частенько видел её гуляющей в саду с мастером Тедди на руках. Она показывала ему зелёные стрелы ирисов, звёздочки космеи, тяжёлые шапки георгинов и, конечно, белые лилии. Госпожа Андромеда расцветала вместе с ними. Цветы здесь можно было встретить повсюду: они росли на лужайках по всему Монпелье, на клумбах, в горшках и специальных ящичках под окнами. Только ландыши не приносили хозяевам Кричера радости. Первого мая,⁽²⁾ когда вся страна утопала в этих трогательных белых «колокольчиках», Блэки оплакивали утраты.

Накануне Вальпургиевой ночи госпожа Андромеда полдня просидела в детской, разглядывая мастера Тедди, приглаживая ему волосы, будто расчёсывала кого-то другого. В тот день господин Регулус и мадам Розье едва сумели вывести её из комнатки внука. Они вызвали целительницу, а Кричеру было приказано проследить, чтобы госпожа Андромеда каждый час принимала капли. И никаких газет, радиоэфиров, новостей о годовщине окончания Второй Магической войны в Британии — ни-ни! Местные волшебники вообще мало о ней знали и ещё меньше говорили.

Розье — семья уважаемая, даром что поселились на неправильной стороне Ла-Манша. Они на корню пресекали все слухи в местных салонах и сами с расспросами не лезли — ни к чему это.

Однажды хозяева встретили у ворот Сен-Дени, недалеко от входа в Министерство магии, мадам Делакур. Во время войны её старшая дочь несколько недель принимала у себя в коттедже на берегу моря госпожу Андромеду. Миссис Флёр приютила в тяжёлые времена её, самого Кричера и ныне покойную матушку мастера Тедди. Да что уж там: сам мастер Тедди появился на свет под крышей «Ракушки». Волей-неволей Кричер испытывал к Флёр Уизли благодарность, но встреча с Аполлин Делакур оказалась судьбоносной для Блэков, роковой.

Кричер сразу почуял неладное: ему не нравились частые визиты полувейлы со своей младшей дочерью, кокетливые взгляды этой маленькой жеманницы на хозяина Регулуса, совместные поездки на пикники, прогулки по кривым бегущим в горку улочкам Монмартра и обеды в «Оберж дю Клу».

Хозяин Регулус казался счастливым, и Кричер покладисто помалкивал, хоть и не одобрял его погружение в богемные развлечения французских волшебников. В конце концов, эльфы должны быть снисходительны к причудам хозяев.

Господин Регулус каждый день находил себе занятие: то на ловлю штырехвостов поедет в Пемпонский лес, то на вечер к призраку Люксембурского сада, то на Праздник нового вина, то на озеро, откуда возвращался загорелым, как индийский ныряльщик за жемчугом.

Вырвавшись из знакомого с детства мира тёмных комнат и светских салонов, он будто опьянел от обрушившейся на него свободы, новых впечатлений и вейл, которые окружали его на каждом шагу. Казалось, вспоминая что-то из жизни в Англии, хозяин тут же старался всеми силами забыться. Некогда домашний мальчик, проводивший вечера за книгой, всё больше превращался в жадного до свежих ощущений господина Сириуса. Кричер был бессилен, когда хозяин одевался как маггл, чтобы попасть на сеанс в «Лю Шампу», где по выходным крутили чёрно-белые ленты — эдакие часовые колдографии, которые видны только в темноте.

Кричер всерьёз забеспокоился, когда господин Регулус начал осваивать велосипед — хлипкую штуковину на двух колёсах — и ездить на нём в виноградники.

Госпожа Нарцисса обустроилась в Бордо. Мистер Люциус, по словам хозяина, внезапно вспомнил о своём нормандском происхождении и потянул за нужные ниточки. Теперь волшебные вина «Малфуа-Манифик» поступали в погреба богачей по всей Магической Европе.

Делакуры не стали исключением.

Мсье Делакур, низенький, кругленький волшебник с заострённой чёрной бородкой, прослыл заядлым коллекционером вин и беспристрастным дегустатором даров Диониса на «Фестивале лозы». Его приглашали даже магглы, и он с гордостью признавался в этом, когда хозяева Кричера принимали его или навещали Делакуров в Карнаке сами.

Разумеется, ни один уважающий себя английский волшебник не станет делать достоянием общественности столь низменные занятия, как посещение маггловского праздника кровяных колбас или ежегодной ярмарки сыров в Ливаро.

Всё же эти французы очень странные люди.

Мадам Аполлин, в отличие от супруга, предпочитала целебную воду, благотворно влияющую на цвет лица. Такую же пили её спаниели с длинными колышущимися ушами.

У их хозяйки, наполовину вейлы, не было возраста. Казалось, она была обречена оставаться юной. Красота этой женщины ослепляла, как и дивный облик её дочерей.

Габриэль, младшая сестра миссис Флёр, повсюду следовала за господином Регулусом. Осаду она вела долгую и умелую: надевала воздушные платья, которые бы постыдилась примерить любая уважаемая волшебница Соединённого Королевства, кроме, пожалуй, миссис Сирены, и открытые тонкие сарафаны, она носила игривые шляпки с цветами, от которых чесалось в носу, обливалась духами, кружащими голову. Даже чинное чтение книги превращалось в непотребство, когда юная мадемуазель, игриво покручивая ручку белого ажурного зонтика, наклонялась к хозяину так, чтобы лучше подчеркнуть свои прелести, подсаживалась к нему так, чтобы он мог случайно коснуться её руки. О да! Кричер видел все её уловки, все вейловские штучки. Сколько ей? Шестнадцать? Семнадцать? У вейл, этих нелюдей, год шёл за два, потому что француженка совсем не походила на ребёнка.

Кричер с нетерпением ждал, когда родной берег гостеприимно раскроет свои объятия, чтобы Блэки могли вернуться домой: к каминам, зонтам в часы угрюмой хмари, чайникам с заваркой, запотевшим от сырости окнам и свитерам с горловиной.

Новости из Англии приходили в Монпелье с почтовыми совами. Госпожа Андромеда вела переписку с мистером Гарри, а хозяин Регулус получал британский «Ежедневный пророк» и всегда делился с Кричером самыми нелепыми или захватывающими сводками. В сентябре всё изменилось. Хозяин прочёл свежий выпуск молча, свернул газету, сунул монету в кошель, притороченный к лапе совы, вышел из дома и на сутки куда-то пропал. Госпожа вся извелась, не знала, что и думать, а он вернулся да ни словечком не обмолвился, где был.

Кричер тот номер «Пророка» потом в камине разглядел — скомканный шар бумаги, погребённый под слоем золы — чуть его тронул, а страницы рассыпались, и из пепла выпрыгнула саламандра — красная с высоким гребнем. На спине ящерицы отпечатались чёрные буквы: «…гордость нации, самая завидная неве… обруче...». Кричер протянул к ней пальцы, а она зашипела, как уголёк, попавший в воду, тут-то он её кочергой и прихлопнул.

Хозяин сделался совсем мрачным, угрюмым. Он отменил поездку на квиддичный матч и занятия с мистером Миргурдом.

Когда хозяин замыкался в себе, он с головой уходил в книги и терял всякий интерес как к еде, так и к жизни. Никакие увещевания не работали, даже горячий шоколад под облаком взбитых сливок не мог растопить его сердце.

Ветреный сентябрь сменился ленивым октябрём. Осеннее солнце баловало округу, и дни походили на летние. Даже стены дома с южной стороны до вечера оставались тёплыми, как яйцо из-под наседки. Трава ещё сохранила краски, и ветер щадил набрякшую от тяжести ягод лозу.

Как и год назад Делакуры пригласили хозяев Кричера на Праздник молодого вина, а после — на званый ужин. Кричеру доверили присматривать за юным мастером Тедди, но его больше занимал хозяин Регулус, очутившийся в непосредственной близости от мадемуазель Габриэль.

С ужином было покончено, и Зое — младшая дочь Делакуров, златокудрая и совершенно ангелоподобная — предложила гостям сыграть в пантомиму. Французы испытывали необъяснимую привязанность к этому чудному виду театра.

Мадам Аполлин взмахнула палочкой, наложив простейшее «Силенцио» на дочь, и та принялась махать руками, приседать и корчить рожицы, вызывая смех у всех собравшихся. Кричер не терял бдительности, поглядывая на её ушлую сестрёнку, подсевшую на софу к господину Регулусу. Обсуждая, кого на сей раз изображала Зое, они сблизили головы так, что почти соприкоснулись лбами. И Кричеру это не нравилось. Совсем не нравилось.

Пока длилась игра, мсье Делакур занимал госпожу Андромеду безнадёжными шутками и хвастался тем, что ни одна пробка не застревала в горлышке бутылки, попавшей ему в руки, а ведь он никогда не использовал при этом магию.

— Кажется, я догадалась, кто это! — воскликнула Габриэль, хлопнув в ладоши. — Зое, ты водяной тритон!

Девочка, услышав ответ, часто-часто закивала.

— Это было сложно, — заметил Регулус, начисто игнорируя сопение Кричера. — Когда ты раздувала щёки, я был уверен, что передо мной келпи.

Аполлин сняла чары немоты, и Зое рассмеялась.

— А ты когда-нибудь видел келпи? Говорят, они могут утянуть человека на дно к русалочкам? Ты когда-нибудь слышал, как поют русалки, Реджи?

— Нет, слава Мерлину! — рассмеялся хозяин.

— А тролля? Ты когда-нибудь видел горного тролля? — допытывалась девчушка.

— Да, и горного, и лесного.

— А фею?

— Ты говоришь о пикси?

— Нет же! — Зое хихикнула. — Настоящие феи не кусаются.

— А ты, выходит, их видела? Настоящих?

— Конечно! Летом в саду. Там и земляничная была, и брусничная, и самая пугливая — в голубом платье. Она спряталась в бутоне василька, когда меня заметила.

— Цветочные феи показываются только детям, Зое, — сказала госпожа Андромеда. — У детей чистые сердца и светлые души.

Девочка задумчиво постучала пальцем по губам и возобновила расспросы:

— А королеву фей ты видел, Реджи? Она другая. Совсем другая.

— Не знаю. А как она выглядит? — с улыбкой поинтересовался Регулус.

— Ты бы сразу понял. Она живёт на берегу чудесной реки и повелевает волшебными огоньками, а ещё она заботится о других феях и эльфах, но не таких, — Зое беззастенчиво ткнула в сторону насупленного Кричера, вытирающего мастеру Тедди подбородок, — а добрых, как у Пер-Ноэля. Она похожа на самый прекрасный цветок!

Кричер откровенно фыркнул. Знал он одну защитницу «угнетённых» домовиков.

Хозяин на мгновение замер. Казалось, улыбка приклеилась к его лицу, а глаза в то же время потухли.

— Ты права, — глухо произнёс он. — Если бы я её встретил, то сразу бы узнал. Прошу прощения, у меня пересохло в горле.

Мсье Делакур наполнил бокал красным искристым вином.

— Это поправимо. Вы ещё не пробовали урожай с южного склона, — Делакур поцеловал сложенные бутоном пальцы. — Прелестно! Прошу. Только не пейте так быстро! Это же вино, его надо смаковать.

— Зое, — мягко произнесла мадам Делакур, — ты ещё не устала, детка?

Девочка покачала головой, поймав за хвост ластящегося к ногам спаниеля.

— Сколько у вас собак? — поинтересовалась госпожа Андромеда, когда в гостиную вбежали ещё два слюнявых ушастых создания.

— Четыре, — ответила Габриэль. — Они все обучены поиску трюфелей. Волшебники до сих пор не изобрели заклинание, способное…

Кричер давно усвоил: больше, чем о лягушках, французы любили поговорить об этих уродливых сморщенных чёрных комочках. Странные люди, ну в самом деле. Они даже грибам нашли покровителя среди святых.⁽³⁾ И язык у них зубодробящий.

— Почему трюфели растут под землёй? — внезапно спросила Зое. — Все остальные грибы сидят на поверхности, — и сама же ответила: — Наверное, потому что они не хотят, чтобы их нашли.

— Расскажи нам, что ты хочешь получить от Пер-Ноэля, — ласково попросила Габриэль. — Реджи наверняка удивится, когда услышит, сколько рождественских башмаков ты собираешься развесить!

Она вновь и вновь пыталась втянуть хозяина Регулуса в разговор, дотрагивалась до его плеча.

Когда Кричер в очередной раз фыркнул, хозяин сверкнул в его сторону глазами.

— Кричер, — пропел он елейным голосом, — ты, видимо, простудился. Я слишком часто слышу твоё сопение. Может, тебе глотнуть бодроперцового от заложенности носа? Или я могу ещё как-нибудь помочь?

Когда хозяин злился, то становился очень похож на своего папеньку. Господин Орион выходил из себя редко и больше отмалчивался, но уж если заговаривал таким обманчиво мягким тоном, то даже госпожа Вальбурга затихала и возражать ему более не решалась.

Пришлось прикусить язык.

Время тянулось резинкой «Друблз». Кричер не сдержал вздох облегчения, когда юный мастер Тедди совсем раскапризничался, и госпожа Андромеда начала прощаться. Пора домой.

Хозяин выглядел виноватым, он поймал руку Габриэль, повернул и прижал её ладонь к губам.

Старшие Делакуры с понимающими улыбками переглянулись. Зое выбежала в холл и свистнула собак. Госпожа Андромеда взяла на руки мастера Тедди и приказала Кричеру подобрать его игрушки. Он и моргнуть не успел, как дверь гостиной закрылась за его пятками, а хозяин остался по другую её сторону вместе с юной мадемуазель-прилипалой.

Ничего хорошего это не сулило. Сердце старого слуги сжалось. Он так боялся, что хозяин свяжет свою жизнь с магглорождённой ведьмой, но это… это…

Что бы сказала мадам Вальбурга, узнав, что благороднейший и древнейший дом Блэков может пополнить нелюдь? Полувейла? Четверть-вейла?

Кричера пробила дрожь. Он потянулся к дверной ручке, словно к той проклятой саламандре, исчезнувшей в очаге под весом кочерги, но опоздал. Опоздал на несколько недель или даже месяцев.

Дверь отворилась. Хозяин Регулус, держа за ручку разрумянившуюся Габриэль Делакур, вышел из гостиной и объявил о помолвке. Невеста робко продемонстрировала родным кольцо.

— Прелестно! — привычно воскликнул мсье Делакур.

Кричер выронил игрушки и заплакал.

---

1) «Рю-дю-Ша-ки-Пеш» — улица Кота, Который Ловит Рыбу (Кота-Рыболова), старинная окутанная легендами улочка в сердце Парижа.

Вернуться к тексту

2) Праздник «День ландышей» отмечают во Франции 1 мая.

Вернуться к тексту

3) Святой Антуан — покровитель французских трюфелеводов.

Вернуться к тексту

15 октября 1999 г.

Регулус аппарировал под козырёк кафетерия, убрал палочку во внутренний карман пальто и поднял воротник от осеннего ветра. Ближайшие фонари мигнули, плафоны вздрогнули, и то, что магглы поселили внутри них, сердито затрещало, плюясь искрами, будто почуяло чужое волшебство. Этот свет — тоже своего рода магия, иначе как объяснить пойманные комочки солнца в витражной оправе? Магглы научились ловить звёзды и держать их на привязи, помещая в стеклянные сосуды для освещения улиц.

В кафетерии было тихо. На двери заведения на шнурке примерно на уровне глаз висела табличка. Изящная надпись на ней гласила: «Открываемся на рассвете». Конкретного времени нет. Французы искренне считали, что пунктуальностью страдают лишь нетерпеливые зануды. «Право на опоздание» здесь было столь же священно, как право на забастовку, и определялось только мерой собственной значимости опаздывающего.

Так что эта, на первый взгляд, непримечательная фраза на табличке была своего рода вызовом и могла заставить содрогнуться любого привыкшего к распорядку дня британца.

Однако Регулус так часто бывал в этом месте, что привык даже к этой причуде владельца кафетерия. Он миновал старый квартал, состоящий из двухэтажных домов с маленькими балконами, словно созданными для любования Парижем за чашечкой кофе со сливками от какой-нибудь титулованной коровы из Нижних Альп, и свернул в узкий тёмный переулок. В такой час Рю-дю-Ша-ки-Пеш была пуста. Эта улочка с маггловской стороны была так коротка, что просматривалась целиком — до самой набережной. Регулус приблизился к стене с изображением кота-рыболова, достал палочку и дотронулся ею до нарисованного поплавка. Кот встрепенулся и отпрыгнул в сторону. Серые кирпичи в стене дома тут же зашевелились, перестраиваясь и образуя арочный вход в магическую часть города.

Улица, открывшаяся перед Регулусом, петляла то в одну сторону, то в другую. Однажды он потратил целые сутки, намереваясь обойти её целиком, но запутался в многочисленных ответвлениях. Оказавшись здесь, так просто не поймёшь, насколько ты продвинулся и в какую сторону держишь путь. С наступлением тепла улица утопала в белой пене каштанов, высаженных по обе её стороны, а в холода превращалась в сказочный туннель: на каждом дереве блестели крошечные огоньки иллюминации — белые точки среди сплетающихся ветвей походили на чертежи созвездий. Особенно ярко они сияли перед рассветом, и Регулус больше всего ценил эти минуты тишины — праздник чистого света в сбрасывающем дрёму Париже. С восходом солнца огоньки робели, лишь подойдя к ним вплотную, можно было различить их трепетный свет.

Возможно, у этих огоньков была своя фея — покровительница газовых ламп и стеклянных канделябров, загорелая, кареглазая, в платье из восковых капель и собранной с фонарей паутинки… маленькая кокетка с торчащими во все стороны волосами, колышущимися, как морские глубины. Он поймает её и преподнесёт Зое. Или оставит фею себе, посадит её под хрустальный колпак и станет ею любоваться. Ведь в этом нет ничего дурного, правда? Он будет любить её, пока ему будет позволено, поить росой, осыпать лепестками, подарит ей берёзовые серёжки, даже купит рыжую ленивую улитку.

О Мерлин! Регулус пошатнулся и упёрся ладонью в стену арки. У него кружилась голова, и этим безумным мыслям в ней не было места. От них следовало избавиться как можно скорее. Сейчас же! Немедленно!

Мсье Делакур, его будущий тесть, предупреждал:

— Молодое вино коварно.

Его тесть…

Регулус усмехнулся. Вот уже несколько часов он был женихом самой прекрасной девушки на свете. Она была остроумна и нежна, она пробуждала желание стиснуть её в объятиях... забыть о времени.

Нет, о времени забывать нельзя.

Регулус вскинул голову. Встреча с Миргурдом была назначена на девять часов утра. Её нельзя пропускать. Он и так пренебрёг последними двумя. На третий раз Миргурд это так ему не спустит и доложит о своём безответственном клиенте Андромеде. Казалось, этот въедливый промыватель мозгов получал истинное удовольствие от процесса, во время которого заставлял Регулуса копаться в собственной памяти, всё равно что нюхлера в исчерпанном прииске. Снова и снова. Он извлекал на поверхность давно забытые, казавшиеся навсегда утерянными воспоминания. Регулус мог бы попросить его об обратном: стереть, забыть, запечатать в стеклянный футляр… как ту фею с усатой улиткой. Миргурд, конечно, упрётся... но какая к дьяволу разница, за что ему платят!

Однако пока над городом висел диск луны, вокруг не было ни души (виноват прошедший праздник молодого вина), у Регулуса было время прогуляться. Дверь хорошо знакомого дома как всегда была не заперта, так что он без труда вошёл в здание.

Про этот дом рассказывали всякое. Многие считали его хозяина, мсье Перле, неудавшимся алхимиком — учеником Николя Фламеля. Кто-то уверял, что тут жил сквиб-каноник, прикармливающий кошек. В любом случае, при жизни сей загадочный господин всегда ходил в сопровождении чёрного кота, который мог с одного удара лапой выудить из Сены рыбу. Однажды трое магглов поймали кота и утопили в реке, убеждённые, что зверь и хозяин — одно целое, порождение ада. Перле исчез, но лишь на время — пока магглов не осудили их же власти, выдав им по пеньковому галстуку. Через несколько дней он объявился живым и невредимым, а позже вернулся и кот.

Четыре века спустя дом Перле так и остался нетронутым, даже волшебники обычно обходили его стороной.

— Вы давно меня не навещали, мсье Блэк, — воздух в мрачной прихожей дрогнул, и из него материализовался зыбкий контур едва различимой человеческой фигуры.

— Доброй ночи, господин Перле, — ответил Регулус, взмахнув палочкой, чтобы открыть обжитые докси шторы. Лунный свет хлынул в помещение, косыми лучами укладываясь на дощатый пол и стол покойного алхимика, отражаясь в пузырьках и бутылочках, похожих на старинные флаконы из-под духов.

Стоило Регулусу присесть на подоконник, как до слуха долетели следующие слова:

— Позволю себе заметить: вы нетвёрдо держитесь на ногах, — съехидничал голос. Иногда его обладатель возникал с нарастающим грохотом, но порой забавлялся неожиданными появлениями.

Регулус мирился с этим.

— В прошлый раз в сентябре вы выглядели не намного лучше.

— Разве французы не должны быть всегда немного пьяны?

— От француза в вас только умение элегантно повязывать шарф, — возразил Перле. — И довольно приличное произношение, иначе бы я попросту с вами не заговорил.

— Ясное дело, — хмыкнул Регулус, — и отсутствие собеседника за три-четыре столетия тут ни при чём.

— С чего вы взяли, мсье британец, что мне не с кем было поговорить? — голос оставался бесплотным, но Блэк мог с лёгкостью представить возмущённую физиономию Перле: тёмные глаза, крючковатый нос и сведённые к переносице брови под засаленными волосами. — А вот и мой собеседник — Нуар, — сказал он куда благосклоннее. — Явился, бродяга.

Угольно-чёрный кот с белым пятнышком на груди, с лоснящейся в лунном свете шерстью грациозной походкой прошествовал к Регулусу и запрыгнул на подоконник, сев рядом. Он никогда не издавал звуков и не позволял себя гладить.

— Никак не возьму в толк, что он в вас нашёл, — просвистело в воздухе.

— Возможно, он признал во мне родственную душу?

— Чушь! — фыркнул алхимик. — Он чует в вас смерть, вот и всё.

Наверное, он прав. Перле всегда был безжалостно прямолинеен, поэтому Регулус тщательно взвешивал все за и против, прежде чем прийти. Никто не любит людей, швыряющих правду в лицо, как дуэльную перчатку.

Но Нуар — другое дело. Регулус впервые увидел его на набережной, деловито вышагивающего по брусчатке с трепыхающейся рыбиной в зубах, и не поверил своим глазам, когда кот внезапно растворился в воздухе. В следующий раз загадочный рыболов попался Блэку в жаркий июльский день у фонтанчика Уоллеса.⁽¹⁾ Регулус удостоверился, что поблизости нет магглов, наколдовал небольшую миску, набрал из чаши фонтана воды и поставил перед котом. Третья встреча состоялась у лавки пряностей, где Регулус приобрёл валерьяновый корень для Тедди, у которого начали резаться зубки, и кот увязался сам.

Он мог в любой момент раствориться в воздухе и появиться на противоположной стороне улицы, выпрыгнуть из ниоткуда и убежать в никуда. Он-то и привёл Регулуса к дому Перле — одичавшему духу алхимика, умершего в пятнадцатом веке.

Блэк никогда его не видел, ведь Перле не был призраком в привычном волшебникам смысле. Он был сгустком энергии, слепком души, давним отзвуком, гуляющим под крышей заброшенного дома, и Регулус оказался единственным человеком в городе, способным его услышать. С того дня, когда он заглянул по ту сторону Завесы, решившись поднять инфернала, этих отзвуков стало слишком много, будто сама Смерть затаила обиду за вмешательство в её дела и регулярно о себе напоминала.

Неприкаянный дух утонувшей прачки у моста, мимо которого однажды прогуливался Регулус, едва поняв, что тот его слышит, преследовал его полмили, осыпая жалобами на загробную жизнь. Сгусток дрожащего света, круживший между колоннами французского Министерства магии, оказался слепком души секретаря заместителя министра. У этого сгустка тоже был голос, очень неприятный, визгливый и громкий. На счастье окружающих все, за исключением Регулуса, оставались к нему глухи. Также, похоже, никто больше не слышал десятки, а то и сотни голосов, доносящихся из катакомб стоящего на костях Парижа.

Сам мсье Перле сильно обижался, когда Блэк называл его привидением.

— Я потусторонняя субстанция! — говорил он с нескрываемой гордостью. — Призраки боятся уйти за Завесу, они все трусы, а у меня есть веская причина задержаться.

Причиной он считал ни много ни мало разгадку рецепта Философского камня, ибо плох тот алхимик, что не пытался его создать.

— Что же вы будете делать потом, когда секрет камня вам поддастся?

— Пожалуй, я займусь опытами над драконьей кровью, её свойства практически не изучены.

Регулус не стал разочаровывать Перле и благоразумно умолчал о том, что Альбус Дамблдор открыл двенадцать способов её применения ещё в шестидесятых. И всё-таки это забавно: у мертвеца было больше планов на будущее, чем у самого Блэка, только покинувшего Туманный Альбион. Конечно, эти планы никогда не выйдут за пределы пропылившейся лаборатории, но, в конце концов, не всем мечтам суждено сбыться. Даже мудрецы с бородой до колен, верно, скажут, что самые прекрасные грёзы — те, что никогда не воплощаются в жизнь. И они будут правы в превосходстве мечты над реальностью!

— Скажите, мсье, ваш кот — тоже «субстанция»? — Регулус задал давно интересовавший его вопрос и вытащил из кармана маленькое зеркальце. Он поймал им блик ночного светила и направил луч на пол. Нуар завертел головой, наблюдая за лунным зайчиком, потом прыгнул вниз и попытался зажать его лапами.

— Во-первых, — ответил Перле, — я глубоко убеждён, что Нуар — необычный кот. Возможно, он книззл или его помесь с матаготом. Во-вторых, несомненно, живой. Пусть его игра в невидимку вас не обманывает. Всё дело в его кошачьих родичах из Чешира — так сказал мне торговец из Честера, которому я показывал Нуара. А жаль, я рассчитывал, что приручил «денежного кота».⁽²⁾

Регулус удивлённо уставился в пустоту, где, судя по недовольным вздохам, клубился его собеседник.

— Сколько же ему лет?

— Нуару? Юноша, сия божья тварь видела казнь бедняжки Жанны.

— Выходит, это не я с тобой играю, — мягко произнёс Блэк, позволив Нуару наконец-то настичь его бесплотную добычу, — а ты со мной, — и Регулус вновь обратился к алхимику: — Это странно. Книззлы столько не живут.

— Кто это сказал? — сердито откликнулся Перле откуда-то из-под потолка.

— Ньют Скамандер. Самый известный магозоолог в мире.

— Вот как… Когда он умер?

— Насколько я знаю, он ещё жив.

Перле разразился нарастающим каркающим смехом. Пузырьки и помутневшие фиалы на столе дружно отозвались дребезжащим звяканьем.

— Ну так вот, мсье Блэк, когда ваш магозоолог умрёт, тогда и поговорим. После смерти на многие вещи смотришь совершенно иначе.

— Вы так считаете?

— Я уверен! Поверьте моему опыту. И даже не спорьте. Не в моём собственном доме! А теперь рассказывайте, по какому поводу я лицезрею вашу кислую мину?

Регулус отмахнулся от вынырнувшей из складок шторы докси.

— Осенняя хандра, только и всего.

— Надеюсь, у вашей «хандры» красивое имя?

Регулус слабо улыбнулся.

— Вы когда-нибудь влюблялись, мсье Перле?

— О, мой друг, эта участь меня счастливо миновала. Хотя однажды по ошибке я пригубил приворотное зелье.

— Вы, зельевар, не смогли вовремя его распознать?

— Зельевары варят, а алхимики творят! — провозгласил дух. — Зельевар из меня всегда был никудышный. Зелье предназначалось шляпнику из «Волшебного колпака», с которым мы собирались в кабачке неподалёку, чтобы сыграть в кости. Оно ничем не пахло, а на вкус не отличалось от гвоздичного масла, к которому я всегда питал слабость. Это было ужасно! Неделю меня мучила бессонница, начисто пропал аппетит, а к ярмарочному дню прихватило живот. Я проболел любовью четыре мучительных дня. Право слово, лучше бы уж подхватил простуду. Слышал, некоторые бедолаги страдают от любовного недуга годами.

Перле, очевидно, истосковавшийся по общению, был непривычно многословен, и Регулус этим пользовался:

— Как вы пришли в себя — приготовили антидот?

Темнота самодовольно хмыкнула.

— Две ложки жабьей желчи по утрам у любого отобьют все плотские желания и романтическую дурь. Вот мой совет: хотите исцелиться — выпейте какую-нибудь гадость и повторяйте каждый раз, когда вас начнёт «знобить».

Регулус рассмеялся, вдыхая пыль. Он посмотрел вниз — туда, где ранее резвился Нуар, но кота уже и след простыл. Его вообще нигде не было.

— Я до сих пор не спрашивал, как вы умерли.

Перле фыркнул.

— Я уж было подумал, что вам неинтересно.

— Ну что вы, мсье, — произнёс Регулус. — Мне говорили, что призраки любят пересказывать жуткие подробности своей смерти, но вы не призрак, даже не полтергейст. Вы — потусторонняя субстанция. Поэтому я не решался приставать к вам с расспросами.

— Благодарю вас. Рад, что вы не забыли, — торжественно откликнулся алхимик. — В знак признательности я всё же поделюсь с вами своей бесспорно животрепещущей историей. Это было ужасно, невообразимо ужасно. Смерть навестила меня в самый обыкновенный день…

* * *

Особняк Розье в два раза уступал в размере блистательному дому Делакуров. Мадам Стефания — тётка Андромеды из Булони — девятый десяток лет жила в нём со своей овдовевшей невесткой — матерью Эвана, так что Регулус оказался единственным взрослым мужчиной в доме. Семья Розье сильно пострадала во время войны с Гриндевальдом, отличившись тем, что её представители сражались и на той, и на другой стороне. Поэтому Стефания столь тепло приняла у себя Андромеду и Регулуса — она знала, через что они прошли, а Тедди одной улыбкой мог растопить любое сердце, что уж говорить о двух одиноких женщинах, потерявших близких. Они ни в какую не желали выпускать из вида приехавших к ним из Англии родственников, так что все разговоры о покупке собственного дома, поднимаемые Регулусом на семейных собраниях, пресекались на корню.

Ну уж теперь-то им будет некуда деваться, хотя он пока слабо представлял, куда приведёт молодую жену. Габриэль любила Лазурное побережье, тёплый песок Довиля, шум и блеск площадей, яркие фасады парижских кафе.

Душа Регулуса требовала иного: треска поленьев в огромном камине, возле которого можно скоротать время за книгой, сидя в ушастом кресле и почёсывая пузо коту. И путешествовать — увидеть мир, чтобы вернуться домой и долго-долго делиться впечатлениями.

«Маленький старичок», — как-то назвал его Сириус.

— Разве старичок смог бы выхватить снитч из-под носа Харпера с шестого курса? — взъерепенился Регулус в ответ.

— Ты теперь будешь хвалиться этим до окончания школы?

— Не переживай, у меня найдутся и другие поводы.

Ах, если бы только он смог снова услышать своего брата! Хотя бы раз. В их последнюю встречу Регулус разбил Сириусу нос, а сам отделался синяком во всю щёку.

— Ненавижу тебя! — вопили они оба, срывая голос.

— Катись к своему Поттеру!

— Маменькин слюнтяй!

— Неудачник!

— Мальчик на побегушках!

Так получилось, что это ужасное воспоминание было в числе первых из тех, что поддались восстановлению усилиями Миргурда. Сирена не ошиблась на его счёт. Он умел держать язык за зубами и был по-настоящему хорош в своём деле, что не помешало Регулусу пропустить третий сеанс подряд. С восходом он предпочёл лишний раз прогуляться по набережной и к одиннадцати часам аппарировал в Монпелье. Хотелось рухнуть в постель и проваляться до обеда, не думать ни о чём и ни о ком. Увы, возможности осуществить задуманное не представилось.

Арнольд Миргурд скалой возвышался в вестибюле шато Розье и встречал своего безответственного клиента. Регулус досадливо поморщился, закрыв входную дверь.

Андромеда стояла неподалёку и тут же обратила взор на кузена. По достоинству оценив его вид, она поджала губы (точь-в-точь как в детстве), затем с приветливой улыбкой повернулась обратно к Миргурду:

— Ещё раз спасибо за то, что пришли, Арнольд. Мне жаль, что мы заставили вас волноваться.

— Не извиняйтесь, миссис Тонкс. Я всё понимаю. А вас, Регулус, — он в упор посмотрел на Блэка, отчего тому захотелось уткнуться взглядом в пол, — я искренне поздравляю.

Регулус растерялся.

— С чем?

— С вашей помолвкой с мадемуазель Делакур.

«Ах да!»

До рассвета просидев в пыльной, чёрно-белой лаборатории Перле, Регулус словно выпал из мира живых с их хлопотами, тревогами и радостями.

— Благодарю вас.

— Счастливое событие! На следующем сеансе ждите от меня подарок. Я постараюсь вас удивить. Увидимся в среду в два часа дня.

— Ещё раз спасибо, — произнесла Андромеда, проводив Миргурда до двери.

Регулус проследил за тем, как кузина закрыла её и, застыв перед дверным полотном, медленно выдохнула.

— Энди…

— Я освободила Кричера от хлопот по дому и приказала как следует выспаться. Ему надо отлежаться: что-то с сердцем. Он так стар. Сегодня я впервые заметила, как он стар… — отстранённо проговорила Андромеда. — А ведь Кричер нянчил ещё тётушку Меланию.

— Энди, пожалуйста, — Регулус стянул с шеи шарф. — Я…

— Реджи, — спокойно произнесла она, приблизившись и тронув его щёку. — Я не твоя мать, а ты не одиннадцатилетний школьник, прогулявший травологию. Как я могу тебя упрекать в чём-либо? Просто я немного разочарована.

«Вот оно! Снова это страшное слово».

— Но это не значит, что я не забочусь о тебе. Если сеансы с Миргурдом так изматывают или не приносят пользы…

— Он отличный специалист, — признал Регулус. — Его методы работают. Память постепенно восстанавливается, просто…

— Ты сам не хочешь её восстанавливать? — проницательности Андромеде было не занимать. Она сочувственно улыбнулась. В такие минуты он ощущал себя самым неблагодарным мерзавцем на свете. — Только помни, что ты не трюфель, чтобы зарываться в землю.

— Нет, — сердито пробормотал Регулус. — Всего лишь бывший соратник Тёмного Лорда.

— Ты всё ещё зовёшь его так, — печально произнесла Андромеда, опустив руки.

— Потому что я служил ему, доказывал свою верность. Его метка всегда будет частью меня, пусть сейчас она почти не видна на коже, но я знаю, что она там! И ты это знаешь. Я трус, я бежал вместо того, чтобы принять наказание.

— Не сравнивай себя с чудовищами, которые исполняли все его прихоти. В августе прошлого года в Визенгамоте состоялся последний суд по делам Пожирателей смерти, — проговорила Андромеда. — Руквуд получил пятнадцать лет в Азкабане, Долохов — пожизненное. Они преступники, поплатившиеся за то, что делали с невинными жизнями. Не равняй себя с ними.

— Мерлин, Энди, я же просил тебя не читать новости из Британии! — раздражённо проговорил Регулус.

— Кингсли Шеклболт лично прислал мне это, — она настойчиво протянула ему конверт. На нём не было печати Министерства — обычная бумага с отпечатком совиных когтей. — Внутри наш «билет» домой. Да, Реджи. Мы можем вернуться в Англию.

Регулус уставился на конверт, не смея к нему прикоснуться. Андромеда слегка стиснула пальцы, и бумага с разочарованным шорохом смялась.

— Я думала, ты будешь рад.

— Я рад.

— И от радости твоё лицо парализовало?

Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

— С сегодняшнего дня я не вправе решать всё в одиночку.

Кузина неопределённо повела плечами.

— Ах, вот оно что… Да будет тебе известно, мсье Делакур приложил немало усилий, чтобы это письмо пересекло границу. Он извёл несколько рулонов пергамента, ведя переписку с британскими чиновниками. Даже Кингсли при всём его влиянии не мог надавить на особо упёртых громамонтов в совете чародеев — группе волшебников, занимающих руководящие посты. Блэки многим сидели костью в нежном горле. Не переживай: тебе не придётся расставаться с Габриэль. Раз она отказалась продолжать обучение в Шармбатоне и поступать на последний курс... Отец собрался отправить её на стажировку в лондонское отделение банка «Гринготтс» — под присмотр старшей сестры.

Габриэль была так далека от «подсчёта медяков», что Регулус не сдержался и фыркнул. Она была источником бурных эмоций, ненавидела откладывать дела в долгий ящик и сидеть на одном месте. Она не создана для банковской конторки, разве что ей бы не было равных в улаживании споров с клиентами. Одна улыбка, и даже самый скандальный вкладчик покорён.

Видимо, его мысли оказались слишком громкими, так как Андромеда внезапно выдала:

— Я всё думаю, есть ли в ней что-то, кроме вейловских чар?

— Разумеется! — горячо возразил Регулус. — Она замечательная! Остроумная и смелая, Габриэль… — он заметил, что кузина хитро улыбается, и растерял свой пыл. — Ты так сказала нарочно.

— Прости мне эту шалость — своего рода небольшой эксперимент. Раньше я переживала, что она просто-напросто вскружила тебе голову.

Иногда Регулус всерьёз размышлял над этим. Габриэль очаровала его? Пожалуй, да. Он прибыл в чужую страну сломленным и разбитым, с багажом ночных кошмаров, ощущая лишь сосущую пустоту в груди. Габриэль заполняла её своим присутствием. Она вытаскивала его на выставки и пикники, учила заново радоваться жизни. В неё нельзя было не влюбиться. Она стала лекарством для его расколотой души, раненной ещё на другом берегу Ла-Манша, раненной кое-чем страшнее, чем вопросы жизни и смерти.

Стоило подумать о прошлом, как следом перед мысленным взором вновь и вновь вставали строки из сентябрьского номера «Ежедневного пророка».

Смятый выпуск красиво горел, пока Регулус, глядя на скукоживающиеся в очаге газетные страницы, решал, как отнестись к внезапной новости. И так ли уж она внезапна? В какой-то мере он был удивлён, что Уизли столько медлил с предложением руки и сердца.

«Так даже лучше», — не переставал напоминать себе Блэк с каждым новым глотком столь вовремя подвернувшегося под руку вина. Так он и сказал когда-то Гермионе Грейнджер — ныне самой завидной невесте Магической Британии, героине войны, обладательнице ордена Мерлина.

«Так даже лучше», — произнёс Регулус в мае девяносто восьмого, увидев на кладбищенской тропинке позади неё Рона Уизли.

«Ну наконец-то! — писала некая Рита Скитер. — Наши читатели давно предвкушали подобное развитие событий. Героическая парочка будоражила общественность своими появлениями на публичных мероприятиях, но не комментировала слухи о романе. Особенно яростно реагировала на прессу мисс Грейнджер — гордость нации, самая завидная невеста Магической Британии. И вот, кажется, скоро она будет обручена. На днях мистер Рональд Уизли был замечен при покупке кольца. Без сомнения, Гарри Поттер будет огорчён свалившейся новостью. Напомним, что мисс Грейнджер завоевала сердце любимца публики, «Избранного», ныне известного как «Мальчик-Который-Победил», ещё во время Турнира Трёх Волшебников, променяв на него звезду большого спорта — Виктора Крама. Какие шекспировские страсти! Нам остаётся только гадать, кого из приятелей-знаменитостей звёздной троицы мы сможем увидеть на грядущем торжестве, в какую сумму обойдётся свадебное пиршество семье Уизли, в одночасье влетевшей в число самых уважаемых семейств Магической Британии, и какому дизайнеру доверят создание подвенечного наряда. Присутствовавшие на свадьбе старшего сына Артура Уизли, недавно получившего должность главы свежеучреждённого отдела по сотрудничеству с магглами, едва ли забудут неуместно дорогое в предвоенное время платье невесты — волшебницы родом из Франции, вотчины эпатажа…»

Регулус отменил подписку на всю английскую прессу, порвал билет на матч «Болгария-Франция», а затем впервые неприлично напился.

В том, какой ответ получит Уизли, сомнений не оставалось. Регулус смирился. Так почему же он так раскис? Прикончил запасы тётушки и на нетвёрдых ногах пошёл донимать Перле. Регулус даже не помнил, о чём тогда тот ему рассказывал.

Он не видел Грейнджер больше года и был свято убеждён, что не встретится с ней вновь. Считал, что «отпустил» её, что его тоже отпустило. Почему же тянул с помолвкой, когда Делакуры, Розье, Андромеда уже не сомневались, чем всё закончится? Он сам не сомневался, а тянул. И почему после новостей о скором счастье Грейнджер-Уизли так легко объяснился с Габриэль? Неужели подспудно, втайне, всё это время, все месяцы, проведённые в другой стране, он ещё на что-то надеялся? Да-да, надежда — самый страшный паразит в людской душе. Когда паразита прихлопнули, Регулус смог двигаться дальше.

Нет, он определённо не хотел в Британию.

— Дом на площади Гриммо я полностью перевёл на Поттера, — напомнил Блэк кузине. — «Гнездо» разрушено. Сейчас нам некуда возвращаться.

— У меня есть кое-какие мысли, — загадочно сообщила Андромеда.

Он давно не видел её такой воодушевлённой. Она отправилась в добровольное изгнание вместе с ним и каждый день твердила, что в Англии ей делать нечего. Регулус хорошо знал, когда люди обманывают самих себя. Энди, несмотря ни на что, скучала по родным местам и сокрушалась, что Тедди знает больше слов на французском, нежели на английском. Не дай Мерлин, он решит поступать в Шармбатон.

— Андромеда, послушай, — прервал её Регулус, сжав переносицу. — Сейчас для Британии есть два типа Пожирателей смерти: те, кого настигло правосудие, и те, кого оно не успело настичь.

— Ты не замешан ни в чём дурном! — безапелляционно отрезала Андромеда. — Ты был околдован. Точка.

— Я волнуюсь не за себя, а за вас.

— Выпей микстуру и успокойся.

— Сдаюсь, — Регулус выдохнул.

— Надо придумать, под каким соусом подать новости о грядущем отъезде тёте Стефании.

Блэк улыбнулся. Жаль, что Тед Тонкс не дожил до этого дня. Франция — страна с благодатной почвой для его кулинарных каламбуров.

— Ну хорошо, хорошо, — жутко довольная собой произнесла Андромеда, взяв Регулуса под локоть. — Я всё тебе расскажу. Нарцисса подала мне замечательную идею. Ты ведь ничего не ел со вчерашнего вечера у Делакуров? Вот за столом всё и обсудим. Тебе стоит уведомить Миргурда. Ваши занятия должны продолжаться. Представь себе, это Рождество мы сможем встретить дома!

— Звучит здорово, — откликнулся Регулус, отнюдь не разделяя её восторгов. Он не кривил душой, когда говорил, что — о Мерлин! — он тот ещё трус! Регулус боялся, страшно боялся встречи с призраками прошлого и с девушкой, которую поклялся забыть.

---

1) Вход во французское Министерство магии находится в фонтанчиках Уоллеса, которые являются одним из символов Парижа. Сегодня в городе сохранились 108 фонтанчиков.

Вернуться к тексту

2) Матагот («Денежный кот») — таинственный дух во французском фольклоре, который принимает облик чёрного кота. Если его приручить, то он ежедневно будет оставлять хозяину золотую монету.

Вернуться к тексту

23 декабря 1999 г.

Поднявшись по ступенькам на парадное крыльцо, Гермиона взялась за большой серебряный дверной молоток и громко постучала.

В Бери-Сент-Эдмендсе прочно установилась приятная декабрьская погода, когда сырые осенние деньки остались в прошлом, а морозы ещё не начались. Солнце светило ярко, и всё же холод, идущий от крыльца, начал пробираться через подошвы сапог Гермионы. Она не хотела показаться нетерпеливой или навязчивой, стуча вновь и вновь, используя дверной молоток в качестве тарана, но никто не открывал. Грейнджер занесла руку, чтобы воспользоваться им во второй раз, когда двери перед ней отворились. Она морально приготовилась к зрительному поединку со старым невзлюбившим её домовиком Блэков. Представить реакцию Кричера на гостью не составляло труда. От ужаса и удивления он запросто обратится в статую. Как бы удар не хватил. Но в итоге замереть истуканом пришлось самой Гермионе, когда в дверях появился Регулус. Он пока не видел её. Стоя вполоборота, Блэк сердито выговаривал:

— …ещё раз напомни мне, Кричер, почему я должен открывать дверь вместо тебя?

Ответа он не дождался и наконец обратил внимание на гостью.

— Привет, — отмерла Гермиона, неуклюже помахав ему.

— Привет, — машинально ответил Регулус.

На первый взгляд он совершенно не изменился, словно не было этих бесконечных месяцев, когда Гермиона с жадностью слушала письма от Андромеды, которые Гарри зачитывал вслух. От Регулуса не пришло ни одного. Конечно, у него были дела поважнее. Она не вправе его винить. Она для него ничего, ничегошеньки не значит. Он солгал ей, сказав, что совсем ничего не помнит, он не хотел иметь с ней ничего общего. Ничего… Какое страшное слово, когда имеешь дело с чувствами.

Боги были милостивы и избавили Гермиону от необходимости выдавливать объяснения своего визита, переминаясь с ноги на ногу на продуваемом крыльце — Регулус жестом пригласил её внутрь.

— Извини, что пришлось ждать. Кричер устроил бойкот, с которым мне ещё предстоит разобраться. Давно не виделись.

— Да, давно.

— Проходи.

— Ага.

— Чувствуй себя как дома.

— Хорошо.

— Рад тебя видеть.

— Спасибо, — ответила Гермиона, судорожно решая, стоит ли добавить «я тоже».

Регулус прикусил губу. Его глаза заметались по помещению.

— Надеюсь, ты легко добралась?

— О да! Без проблем! — живо отрапортовала Гермиона, глядя на собственные ладони.

— Это здорово! — с преувеличенной радостью откликнулся Блэк.

— Ваш дом трудно не заметить издалека. Он огромный!

— Забавно... я пока сам не освоился, но ты чувствуй себя как... Я это уже говорил.

— Ага. Как дома. Я запомнила.

Он кивнул.

— Чудесно выглядишь, — обронил Регулус.

— Спасибо.

Нелепость какая! Пытаясь справиться с застёжкой кейпа,⁽¹⁾ Гермиона жадно осматривала сумрачный холл дома Блэков и непроизвольно сравнивала его с Хогвартсом. Здесь чувствовалась та же атмосфера древней магии. «Живые» картины на стенах, высокие своды, массивные перила и замысловатые держатели для факелов — всё это навевало мысли о волшебных замках, принцессах, запертых в башнях, и мрачных подземельях, без которых не обходилась ни одна крепость. Дополняла антураж маленькая зачарованная химера, которая, свернувшись в клубок, дремала на шарообразной заглушке поручня лестницы.

— Не замёрзла? Сегодня довольно холодно, — проговорил Регулус, помогая Гермионе снять кейп.

Она незаметно стряхнула снежинки, запутавшиеся в волосах. Ей было сложно заставить себя поднять на него взгляд. Она не знала, как себя вести.

— Нет, я аппарировала возле реки. Добралась быстро. Без проблем. Я... это уже говорила.

— Кажется, да, — улыбнулся Регулус. — Надо было воспользоваться камином. Мы разблокировали его по приезде.

Гермиона покачала головой.

— Ты явно не в курсе расценок на летучий порох.

— Виноват. Во Франции камины — редкость. Я стал отвыкать от британской непогоды. Нас давно не было.

Это был отличный шанс перейти к волнующим вопросам, и Гермиона тут же им воспользовалась:

— Вы останетесь на Рождество? — выпалила она.

Регулус вновь коротко улыбнулся, и у неё предательски порозовели щёки.

— Да.

— Это хорошо, — только и смогла вымолвить она.

— Министр обещал, что проблем не будет.

Гермиона вновь обвела взглядом холл.

— Здесь красиво.

— Энди считает, что внутри немного мрачно, но для меня в самый раз. Особенно после разряженных французских шато.

— Андромеда как-то писала, что вы сдружились с Делакурами.

— Так и есть, — подтвердил Регулус и облокотился на перила лестницы, глядя куда-то вверх, словно пытаясь рассмотреть что-то под сводами помещения. — Значит, тебе тут нравится? Я немного отвык от типично английской аскетичной обстановки, однако мне хотелось бы со временем назвать это место домом.

— Я слышала, он принадлежал Малфоям.

Регулус снова кивнул, прежде чем искоса посмотреть на неё.

— И, разумеется, слышала, какой пиявкой обращается Малфой, когда дело касается денег. Люциус, как истинный сын Салазара, намеревался выручить за дом кругленькую сумму, но в конце отдал за бесценок. У меня нашёлся весомый аргумент для понижения цены, — весело подытожил Регулус, — я знаю, где он скрывается от британских властей.

Коварная улыбка тронула его губы. Похвалиться он всегда любил, в этом ему не откажешь.

— Я оказался весьма убедителен в роли мерзавца, готового сдать аврорам племянника и кузину, — Регулус развернулся и начал подниматься по лестнице, оглянувшись на Гермиону через плечо. — Ты пришла увидеть Тедди? Идём. Он наверху. Готова встретить самого очаровательного полуторагодовалого волшебника в мире?

Гермиона похлопала по бисерной сумочке.

— Я приготовила подарок. Надеюсь, Тедди любит плюшевых единорогов?

Она поставила ногу на первую ступеньку, как вдруг химера, до этого мирно спящая на перилах, мгновенно взвилась со своего постамента и угрожающе растопырила крылья.

— Назад, — грозно произнёс Блэк, отчего каменный зверёк отпрянул от Гермионы, заскребя когтями по столбику перил, затем соскользнул на соседнюю балясину и негодующе зашипел.

— Не бойся. Это хранитель дома. Он не слишком гостеприимен и обожает пугать тех, в ком не течёт кровь Блэков. Обычно он докучает домовым эльфам на кухне или стенает под потолком, изображая привидение, а большую часть времени дрыхнет.

— Милейшее создание, — проговорила Гермиона, не испугавшись. Ей удалось выжить в схватке с инферналами, посчастливилось одолеть с десяток тёмных магов и унести ноги от разъярённого тролля. Маленькая фигурка хтонического чудища её не пугала, скорее уж забавляла. Живоглот точно так же играл со своим хвостом в периоды активности, случавшиеся с ним в то время суток, когда порядочным котам пора спать.

— Вообще-то он говорящий, — заметил Регулус, сняв химеру с балясины и усадив на законное местечко на каменном шаре-постаменте. — Его зовут Пýпо.

— Как итальянского певца из шестидесятых? — прыснула Гермиона, прижав ладонь к губам.

Регулус непонимающе приподнял брови, а химера от удивления прекратила остервенело кусать собственный хвост, увенчанный загнутой колючкой.

— Эм-м, — Блэк возобновил подъём на второй этаж, искоса посматривая на Гермиону со смесью недоумения и веселья. — Изначально их было четверо. Первого я не застал. Второго вскрыла Белла, чтобы посмотреть, что у него внутри. Третьего разбил Сириус. Клялся, что случайно. Вообще-то Пýпо меня недолюбливает и слушается со скрипом.

— Почему? — спросила Гермиона.

Химера не успокоилась и прыжками последовала наверх параллельно с ними. Регулус выразительно посмотрел на карабкающегося по перилам стража дома и невозмутимо обратился к нему:

— Напомни, почему ты меня не любишь, Пýпо?

— Магглолюбец, — прошипела химера, прищёлкнув зубами.

Гермиона изумлённо уставилась на Блэка.

— Во-первых, в августе я посетил свадьбу Сирены. Она вышла замуж за маггла — вдовца-датчанина с пятилетней дочерью.

— Это… — приходилось тщательно подбирать слова, — …более чем странно. Он миллионер? Владелец апельсиновых плантаций в маленькой африканской стране?

Регулус присвистнул.

— Ты быстро учишься плохому. Нет, он отвечает за качество на фабрике печенья. Во-вторых, я приобрёл несколько маггловских пластинок. Тедди должен знать, какую музыку любила его мама.

— Несколько? — с лукавой улыбкой спросила Гермиона.

— Я не помню точное число.

— Предатель крови, — прокомментировала химера, по всей видимости, прекрасно осведомлённая о количестве.

— Что мешает тебе избавиться и от четвёртого хранителя? — как бы между прочим заметила Гермиона.

Пýпо поскользнулся и нырнул головой вниз, но вовремя раскрыл крылья и, обиженно засопев, упорхнул восвояси.

Регулус поражённо проследил за тем, как страж ретировался.

— Как интересно получается…

Следуя за ним, Гермиона удивлялась тому, как легко поддерживала беседу.

Они поднялись наверх и пошли по коридору, по всей длине которого каждые пол-ярда высились стойки с доспехами. Все нагрудники были украшены гирляндами из переплетённых веточек остролиста вперемешку с белыми, будто восковыми, цветами морозника.

— Что случилось с Кричером? — поинтересовалась Гермиона, разглядывая украшения. — Ты сказал, он устроил бойкот.

— Всё началось, когда я предложил Энди принять на службу ещё одного эльфа. Кричер уже стар. Тётя Стефания предложила нам своего. У Розье слуг в избытке.

— Эльф из страны лягушатников, — голос, раздавшийся рядом, больше напоминал скрежет. — Этого только не хватало благородному дому Блэков!

Увидев Кричера, который, в свою очередь, признал её, Гермиона осознала, что маленький страж на лестнице был не так уж агрессивно настроен.

Судя по кислому виду Регулуса, спор на тему появления нового домовика продолжался далеко не первый день.

— Никто не покушается на твоё место, Кричер. Ты по-прежнему будешь главным по дому. Второй эльф за символическую плату будет прибираться в саду и на чердаке.

— За плату? — воодушевилась Гермиона.

— Во Франции прошла очередная революция волшебных народов, — спокойно пояснил Блэк. — Эльфы выбили себе право на выходное пособие.

— Как это…

— Возмутительно! — припечатал Кричер, затряся ушами, плечами, волосами, опушавшими его лысую макушку — всем щуплым тельцем.

— …необычно, — договорила Гермиона, наступив на горло своей совести.

Регулус подозрительно посмотрел на неё.

— Видите, хозяин, даже магглорождённая подруга мистера Гарри Поттера понимает, что это ненормально! — сообщил Кричер. — Наконец-то мы вернулись в Англию! Блэки испокон веков жили на берегах Альбиона. Не дело это — покидать родные края, а эльфы должны гордиться, что им позволено служить благороднейшему и древнейшему семейству, и покорно принимать свою судьбу.

— Да-а, да-а. Лучше пойди и проверь Тедди, — Регулус закатил глаза и взмахнул ладонью. — Ему пора обедать. И это приказ. Прямой приказ. Мы договаривались, что на такие случаи твой бойкот не распространяется, Кричер. Так что иди, или к концу недели получишь носок свободы.

— Хозяин не может быть так жесток к верному слуге!

— Кричер, иди.

— Слушаюсь, — пробормотал домовик. Он до последнего удерживал странный взгляд исподлобья на Гермионе. Уходить и оставлять её наедине с господином ему, видимо, не хотелось. Напрасно. Регулус был с ней любезен, но то была вежливая прохладца гостеприимного хозяина дома. Он даже не задерживал на ней взгляд.

Когда эльф аппарировал, Регулус так и вовсе с хмурым видом повернулся к ней.

— Я окружён закостенелыми консерваторами. Один на старости лет отказывается от помощника и выходных, второй кидается на гостей, Энди откуда-то достала ёлочные игрушки времён королевы Виктории и теперь развешивает их по всему дому. Я понадеялся, что хотя бы Гермиона Грейнджер внесёт своим визитом глоток свежего воздуха, полагал, что ты более прогрессивна.

— Не знала, что ты ждал моего визита.

— Гарри сейчас наверху, он намекнул, что ты зайдёшь, но я не думал, что так скоро.

Она немного сникла, и Регулус, уловив смену настроения, добавил:

— Я не сказал, что это плохо.

Повисла пауза. Гермиона не знала, что сказать. Она не могла насмотреться на человека, которого отчаялась снова встретить.

— Гарри продал особняк на Гриммо…

— Да, — замявшись, подтвердила Гермиона, — а на вырученные деньги купил коттедж в Годриковой Впадине, уже более-менее обжился.

— Возможно, он прав. Я бы так и поступил на его месте: избавился от этой «тюрьмы» в Лондоне.

— Почему?! Ты родился на Гриммо, ты там вырос. Я думала, особняк тебе дорог.

— Всё, что мне нужно, — здесь, — Блэк прикоснулся рукой к груди в области сердца. — И здесь, — дотронулся пальцем до виска. — Во всяком случае, я усиленно над этим работаю.

Впервые речь зашла о воспоминаниях. Гермиона боялась подступать к скользкой теме, не зная, о чём можно заговорить, а о чём — нет. Сколько он помнил о ней? Сколько помнил тогда и сейчас? Почему солгал в их последнюю встречу? Как задать вопрос, мучивший её постоянно?

— Гарри перенёс сюда портреты, фамильное серебро и всякую мелочь, — сказал Регулус.

— Все портреты? — уточнила она, представив миссис Блэк, «радушно» привечающую новых владельцев при входе.

— Все. Я распорядился избавиться от барельефа с головами эльфов. Подозреваю, Кричер не обрадовался. Он мечтал после кончины торжественно пополнить их ряды. Вообще-то я больше скучаю по «Гнезду», — продолжил Регулус. — Гарри писал, что после войны дом деда окончательно снесли. Сейчас на его месте лишь камни да песок.

— Я бываю там. Иногда, — Гермиона робко посмотрела на него. — Мне дважды повезло увидеть альбатросов. Они вернулись и снова начали гнездиться на скалах, выводить птенцов.

— Вот как? — глаза Регулуса словно загорелись внутренним светом. — Тогда я обязан там побывать. Возможно, после Рождества. Гарри спрашивал, что подарить Тедди. Надо сказать ему, что по поводу детёныша гиппогрифа я пошутил. Андромеда одержима идеей по весне заняться парком. Если чьи-то копыта потопчут её труды, она свернёт мне шею.

На губах Гермионы расцвела глупейшая улыбка, с которой было невозможно бороться. Весна. Регулус заговорил о весне, остальное она благополучно пропустила мимо ушей. Ей не хватало смелости спросить его прямо, на сколько они с сестрой вернулись.

— А какой подарок хочешь ты?

— Боюсь, он даже мне не по карману, — ответил Регулус. Он прислонился к стене посреди коридора и скрестил руки на груди. — А что? Ты принимаешь заказы для Санты?

— Я всегда стараюсь учесть интересы друзей.

— А мы друзья?

Гермиона вздрогнула. Этот вопрос… Она его уже слышала, но с тех пор многое изменилось.

— Думаю, мы на пути к этому, — она взвешивала каждое слово.

Регулус кивнул, но будто не ей, а собственным, неведомым Гермионе мыслям, и вдруг спросил:

— Как считаешь, будет очень жестоко, если я прикажу Кричеру проходить все оставшиеся дни до Рождества в колпаке Санта Клауса?

— Это будет самый сердитый рождественский эльф на свете, от которого не стоит ждать приличного подарка в ответ! Кричер как-то послал Гарри кулёк земляных червей.

— Я уже в курсе, что он приготовил, — сказал Регулус, хмыкнув.

— Так неинтересно, ты узнал о подарках заранее!

— Я не виноват, что Кричер плохо их прячет.

Гермиона вспомнила себя в детстве. Она тоже обыскивала все шкафы и буфеты в поисках подарков, пока родители не стали хранить их на работе, чтобы сделать ей сюрприз ровно двадцать пятого числа.

— Но всех переплюнула, конечно, Си, — поведал Регулус. — Она опасалась, что сову перехватят авроры, поэтому отправила подарок маггловской почтой. Сначала мне пришлось буквально умолять Андромеду проводить меня до маггловского почтамта, потом дождаться подходящего момента, чтобы приложить милого пожилого джентльмена в униформе лёгким расфокусирующим заклятием… И перенеся столько страданий, я всё равно не могу открыть заветную коробку до Рождества, потому что Сирена зачаровала её от преждевременного взлома заклятием самоуничтожения.

— Коварная женщина, — оценила Гермиона, уважительно кивнув и взяв способ сохранности подарков от Гарри и Рона на заметку. А ещё был Тео, которому она отправила посылку буквально вчера. Она должна была найти Нотта в Канберре, где тот стажировался при Национальном музее, изучая закорючки аборигенов на сколах вековых чашек.

Миссис Нотт вышла замуж. Теодор почти ничего не рассказывал о загадочном отчиме, а ещё мастерски игнорировал просьбы Гермионы выслать ей снимки со свадьбы, на которой присутствовали её родители. Моника и Венделл Уилкинсы были почётными гостями на торжестве.

Тео с каждым днём всё больше развивал способности к новой для него легилименции и обнадёживал Гермиону в своих письмах, полагая, что память Джейн и Мэттью Грейнджеров не повреждена, все воспоминания о дочери на месте, осталось только выудить их наружу.

«Приезжай, — написал он на прошлой неделе. — Не бойся, что при виде тебя с ними случится что-то плохое. Они почувствуют, кто ты, узнают тебя сердцем».

Но она боялась!

А что до её сердца, то оно забилось в груди как сумасшедшее, когда Регулус оттолкнулся от стены и впервые оказался к Гермионе так близко за минувшие месяцы.

— А каким ты представляешь идеальное Рождество? Это Рождество могло бы им стать?

— Пока не знаю, — пробормотала Гермиона. Внезапно её охватила тревога. Что-то таилось в его голосе, в словах, жестах. — Оно уже на носу, вряд ли что-то изменится. Новый год я бы хотела встретить в кругу семьи, среди друзей и близких. Увы, это тоже нереально.

Регулус отдалился, вернув прежнее расстояние между ними. Она не могла прочесть выражение его глаз, поэтому угрюмо добавила:

— Если, конечно, Новый год вообще наступит. Я слышала предсказания о появлении в небе второй Луны, исчезновении гравитации из-за парада планет и многое-многое другое. «Таймс» устроила лотерею и обещала выплатить полмиллиона фунтов тому, кто угадает причину гибели человечества. Некоторые магглы всерьёз обеспокоены.

— Да? — равнодушно произнёс Блэк, спрятав руки в карманы брюк. — С чего бы? Максимум, что может произойти, — это всего лишь конец света.

Он ускоренным шагом направился дальше, и Гермионе оставалось только поспевать за ним, гадая, что на него нашло.

Переступив порог детской, она словно взошла на борт корабля. Белый балдахин над кроваткой Тедди больше всего напоминал развевающийся на ветру парус. Подушки были раскиданы по всей комнате, но большая часть в беспорядке лежала на заколдованном ковре, по которому временами проносилась рябь, имитируя трепет морской волны. Тедди сидел на полу рядом с Гарри. Они строили крепость из подушек и одеял. Малыш повернул голову на звук открывшейся двери.

— Реус!

— Познакомься с нашей гостьей, Тедди, — Регулус закатал рукава рубашки, подхватил его на руки и повернулся к Гермионе. — Этот пухлощёкий красавец и есть Тедди Люпин в естественном состоянии.

— Как же он похож на Дору! — прошептала она, любуясь малышом. — Правда, Гарри?

— Ага, — поднявшись на ноги и отряхнув штанину, подхватил тот. — И точно так же любит строить смешные рожицы.

Кричер отчётливо фыркнул со стороны шкафа.

— Потому что мистер Гарри их корчит, а мастер Тедди повторяет.

Люпин потянулся к волосам Гермионы, и светлые прядки ребёнка приобрели каштановый оттенок.

— Хочешь поиграть, Тедди? — залихватски заправив палочку за ремень, спросил Гарри. — Самый лучший крёстный в мире знает пятьдесят три способа развеселить малыша. Я подготовился и купил сборник подвижных игр для детей.

— Подозреваю, это первая книга, которую ты с интересом прочёл со дня окончания Хогвартса, — сдала его Гермиона. — О Мерлин, Гарри! Когда я это сказала, то подразумевала шутку, но по выражению твоего лица...

— Вообще-то я учусь в академии авроров! Я читаю сотни отчётов в день!

— Тедди обожает прятки, — вмешался Регулус, проявив мужскую солидарность.

— В этом мне точно нет равных, — блеснул улыбкой Гарри, переключившись.

— Заболтали ребёнка. Скоро обедать, — прокряхтел Кричер, просочившись между молодыми людьми. — Госпожа Андромеда останется недовольна, если Кричер нарушит её распоряжение. Хозяин расхолаживает юного господина Тедди.

— Так уж и расхолаживаю… — насупился Регулус.

Тедди вздёрнул пальчик к потолку и что-то неразборчиво залепетал.

— Чего он хочет? — спросил Гарри. — Я так и не понял.

— Волшебства, чего же ещё, — Регулус направил палочку на стопку бумаги для рисования. Под действием магии верхние листы сложились в бумажных птиц и разлетелись по комнате.

Тедди заверещал от радости, а когда его опустили на пол, то закружился вокруг своей оси, следя за полётом бумажной чайки.

Гермиона выудила из сумочки плюшевого единорога. Его грива и хвост меняли цвет в зависимости от времени суток, поэтому сомнения при выборе подарка у неё не оставалось, стоило лишь найти это чудо на полке магазина, а уж когда единорог запел…

Гермиона опустилась на одно колено, чтобы быть ближе к Тедди и протянула игрушку.

— Это тебе.

Тедди бросил взгляд на Регулуса, словно спрашивал разрешения взять подарок.

— Бери, — Блэк кивнул. — Только не забудь поблагодарить Гермиону.

Единорог в тот же миг забил в воздухе копытцем и завёл детскую песенку. Тедди восторженно уставился на него. Так игрушка моментально завоевала детское сердечко. Малыш обнял плюшевого зверя и, посмотрев на Гермиону огромными светло-серыми глазищами, пробормотал что-то, отдалённо напоминающее «сиба».

— Ваше подношение принято, — важно прокомментировал Блэк.

— Фух, — Гермиона сделала вид, что вытирает пот со лба, и поднялась. — Я волновалась. Такая ответственность.

Гарри ревниво посмотрел на игрушку.

— Мой подарок был принят не так благосклонно, хотя Фред поклялся, что дети без ума от резинового рыгающего тролля!

Гермиона вздрогнула. Взгляд метнулся к Регулусу. Имя Фреда всколыхнуло в ней всё то, что она с превеликой радостью стёрла бы из собственной памяти: ночь первого мая, грохот обрушения, каменное крошево под пальцами и распахнутые мёртвые глаза Джорджа. Джордж... Гермиона ощутила себя потерянной. Несколько месяцев она как прилежная ученица анализировала свои чувства, отношение к его смерти, к обстоятельствам его гибели, к человеку, который нёс за неё вину. И нёс ли? Джордж. Её личный кошмар. Преграда между ней и Регулусом, которую она сама же возвела, чтобы было легче переносить разлуку с Блэком, чтобы оправдать все те минуты, которые она провела с Роном, стараясь возродить давно утраченное.

— А сейчас аудиенция окончена, — Регулус дважды хлопнул в ладоши. На первый взгляд казалось, что упоминание одного из близнецов его ничуть не тронуло, не взволновало. — Перед обедом юному мистеру Люпину предстоит вымыть руки.

Тедди потопал из детской под бдительным присмотром Кричера, доверив тому нести новую игрушку.

— Андромеда вернётся к двум часам, — произнёс Регулус. — Она улаживает что-то в Министерстве магии.

— Вы отлично заботитесь о Тедди, — сказал Гарри. — Лучше и быть не могло!

— У него будет всё, что ему потребуется. Должны же деньги хоть что-то решать в этом мире, — ответил Регулус.

С каждой секундой он выглядел всё более отстранённым и далёким. Он больше не улыбался, просто составлял Гермионе и Гарри компанию на обратном пути из детской.

Проходя мимо одной из открытых комнат, Гарри резко затормозил.

— Это что? — пробормотал он чуть ли не с благоговением. — «Еженедельник ловца»?⁽²⁾ Все выпуски?!

Гермиона уставилась на Гарри. Она не видела его таким возбуждённым с того дня, когда его приняли в академию при Аврорате — тогда друг от радости обнимал всех и каждого.

— Ага, — Регулус тоже заглянул в комнату, в которой вся стена от пола до потолка была заставлена журналами с одинаковым заголовком. — Хочешь посмотреть?

— Даже если бы ты не предложил, тебе пришлось бы левитировать меня силком! — с восхищением произнёс Гарри. — Потому что я бы стопроцентно оказал сопротивление.

Блэк отошёл на шаг назад, шутливо подняв руки.

— В этом нет необходимости! Если что — у Тедди есть запасной слюнявчик.

Гарри подступил к коллекции вплотную. Едва он начинал листать один выпуск, как взгляд уже падал на другой. Ему становилось всё сложнее удерживать собранное добро в руках. Это было забавно донельзя.

— Я попал в сказку, — выдохнул Гарри. — У меня нет августовского номера. Его после победы над Аргентиной раскупили за пять минут, а у тебя вот он, родимый!

Гермиона посмотрела на часы — Гарри терял счёт времени, когда дело доходило до квиддича.

В комнате и помимо стенда с журналами было на что посмотреть. На полке шкафа красовался большой шар с вечно падающим снегом. На столе стоял причудливый граммофон, рядом с ним возвышалась гора пластинок.

— Всё это маггловская музыка? — спросила Гермиона, обернувшись к Регулусу.

— Дань Сириусу и Нимфадоре.

— Так бы и сказал, что наконец обзавёлся музыкальным вкусом, — не упустил случая подколоть его Гарри, едва оторвав нос от страниц.

С образчиками рока соседствовали пластинки с хитами Нины Симон, Синатры, Эллы Фицджеральд и туманная обложка “Imagine”. Классике здесь тоже нашлось место. Пожалуй, «Ведуньям» было одиноко среди маггловской музыки, но музыканты не унывали. Гермиона усмехнулась и покачала головой, когда солист озорно подмигнул с суперобложки и послал ей воздушный поцелуй. Она снова взглянула на Регулуса. Он стоял у окна и смотрел на неё. Она приветливо улыбнулась, но Блэк не удосужился вернуть ей любезность.

— Совсем забыл поздравить тебя, — произнёс он вместо этого.

— С чем? — растерялась Гермиона, поднявшись на носочки, чтобы дотянуться до снежного шара, но рука замерла на полпути, когда Регулус продолжил:

— С помолвкой. Что принято говорить в подобных случаях? Уизли повезло. Извини, что в сентябре не прислал открытку.

Гермиона чуть не упала, услышав поздравление. Гарри, стоявший неподалёку, страшно закашлялся.

— Откуда ты… Кто тебе сказал? — голос Гермионы оборвался, дыхание перехватило.

Блэк пожал плечами.

— Даже в нашу глубинку доходят новости, знаешь ли.

— Но всё не так, я…

Кричер появился на пороге комнаты, оборвав Гермиону на полуслове, и провозгласил:

— Госпожа Андромеда вернулась и очень обрадовалась, узнав, что здесь мистер Гарри и его подруга. Она ждёт вас внизу.

— Здорово! Я как раз хотел обсудить крестины! — спохватился Гарри.

— Ты ещё не передумал? — притворно удивился Регулус.

— Я даже речь приготовил для торжественного случая, — Гарри несколько секунд потоптался на месте, нерешительно сжимая августовский выпуск любимого журнала, и, вернув его на место, бодрым шагом вышел из комнаты. Гермиона пошла за ним. Из-за охвативших её переживаний она даже не удосужилась разложить пластинки как было. Регулус молча двинулся следом.

Миллион вопросов крутился в голове Гермионы, но ни на одном не удавалось сосредоточиться.

Как? Откуда? Что это может значить? Что это должно значить?

Рон немного волновался, когда вручал коробочку с подарком. Позже, вспоминая его покрасневшее лицо, Гермиона поняла, почему окружающие решили, что внутри помолвочное кольцо. Это был день её рождения. Внезапно присутствующие на празднике, устроенном в «Норе», зааплодировали. Молли восторженно ахнула, прослезившись. Хагрид что-то пробасил, поздравляя именинницу. А ведь сама Гермиона не успела и рта раскрыть — так была обескуражена произошедшим! Джинни крепко обняла её, шепча поздравления, игнорируя Рона, который со свекольного цвета лицом пытался успокоить друзей и родных. Невилл, не стесняясь, предложил провести мальчишник в «Дырявом котле». Гости, охваченные радостью, не видели и не слышали, как Гермиона, отойдя от шока, открыла коробку и с невероятным облегчением нашла на бархатной подушке браслет. Она и Рональд стали жертвами Риты Скитер, пестующей слухи об их помолвке. Мелочная месть журналистки за былые разногласия. Отвратительная шутка для подогрева аудитории. Рита даже Гарри приплела. Вот жучиха!

Рон. Рон... хороший, смелый и честный, Гермиона знала его столько лет, знала все его привычки, сильные и слабые стороны. Он извинялся так, будто сам был виноват в конфузе, суя каждому под нос коробочку с браслетом.

Опубликовав опровержение, Рита Скитер обливалась горючими слезами и одновременно капала ядом, выплёскивая эмоции на страницах газеты. Той же газеты, где несколькими днями ранее уверяла, что герои Магической Британии вот-вот обручатся. Как же — свадьбы года не будет! Такой повод потренировать своё не в меру прыткое перо был упущен. Немыслимо! Ведь все поверили её писанине: Артур, Молли, Хагрид, Джинни, Перси — и, как оказалось, Регулус.

Гермиона остановилась посреди галереи. Ей нужно рассказать ему как можно скорее! Почему-то это стало невероятно важно — сообщить ему! Она так резко повернулась к Блэку, что тот споткнулся на ровном месте.

— Гермиона! — женский голос окликнул её снизу — миссис Тонкс с Тедди на руках стояла у подножия лестницы. Андромеда легонько потёрла щёку внука, стирая след от помады, и улыбнулась, посмотрев наверх. — Наконец-то ты нас навестила, дорогая! Единорог — твой подарок? Тедди от него в восторге.

— Я рада, что смогла угодить, — Гермиона неловко посмотрела на Регулуса. Он задумчиво глядел на неё в ответ.

— Идём, — продолжила Андромеда, протянув к ней руку. — Я так соскучилась.

Она позволила миссис Тонкс провести её в гостиную, но, как ребёнок, которого уводят от витрины со сладостями, то и дело оглядывалась назад — на шедшего позади Блэка.

Гарри облюбовал местечко в кресле у камина. Андромеда приняла их так, словно они хорошие знакомые, друзья, которым есть что вспомнить.

Напротив очага стояла гигантская ель, украшенная к Рождеству. Регулус не солгал: большинство игрушек казались невообразимо старыми, но в их хрупкости теплилось что-то особенно трогательное. Тут же лежала стопка разноцветной обёрточной бумаги, которой ещё предстояло украсить коробки с подарками.

Гермиона не удержалась и взяла в руки лежащую сверху книжку. Обложка переливалась, будто была присыпана пыльцой златоглазок.

— Сесиль Мэри Баркер,⁽³⁾ — прочитала Гермиона и улыбнулась, найдя находку прелестной. — «Феи цветов». Подарок для настоящей маленькой леди, — она подняла взгляд на Андромеду. — Для кого это?

— Для Зое, — сказала та, подав домовику знак накрывать на стол. — Она страстная поклонница фэйри всех мастей, кроме пикси: они кусаются.

— Зое? — переспросила Гермиона, потянувшись за возникшим на парящем подносе грогом с пряностями.

— Так зовут младшую сестру Габриэль, — откликнулся Регулус, прислонившись плечом к дверному косяку и скрестив руки на груди. Гермиона перевела на него глаза, и он продолжил, не отрываясь глядя на неё в ответ: — Моей невесты.

---

1) Кейп — пальто-накидка без рукавов, свободное спереди, с застёжкой на вороте.

Вернуться к тексту

2) «Еженедельник ловца» — журнал, выходящий в волшебном мире раз в неделю. Освещает вопросы, интересные квиддичным игрокам.

Вернуться к тексту

3) Сесиль Мэри Баркер — английская художница-иллюстратор, прославившаяся рисунками фей и эльфов, наиболее известен её цветочный алфавит. Каждому рисунку соответствует своя песенка, также авторства Сесиль Мэри Баркер. Всего «песен цветочных фей» больше 180. Вместе они представляют уникальное явление в детской литературе — волшебную стихотворную энциклопедию по ботанике. В книгах можно узнать, какое варенье любят феи, из чего шьют себе наряды и т.д.

Вернуться к тексту

27 декабря 1999 г.

Снег. Всюду снег.

Снег валил редкими хлопьями, устилая землю вокруг дома сверкающим белым покрывалом. Ряды ступеней парадного крыльца замело за ночь. В безмятежной тишине со стороны парка донёсся мерный стук дятла по дереву. На востоке тускло теплился рассвет, а значит, пора заняться делом.

Кричер щёлкнул пальцами, выманивая из чулана садовый инвентарь. Дорожки должны быть вычищены к пробуждению хозяев. Госпожа Андромеда каждый день бывала в парке, хлопотала над молодыми побегами, которые под тяжестью снега могли попросту сломаться.

Когда Кричер отворил дверь, маленькая химера — страж фамильного особняка — выскочила наружу и уселась на карниз. Скользко. Лапы Пупо начали съезжать, и поганец зашкрябал когтями по выступу, сметая снег на только что вычищенные ступени.

— Прочь, баламут! — воскликнул эльф, потрясая пальцем, но куда там...

С этим возмутителем спокойствия даже хозяин Регулус не всегда справлялся. Пупо издал совершенно неприличный звук и полез наверх, цепляясь хвостом за выпирающие части стены. Чем больше дом Блэков выходил из вынужденной спячки, тем активнее становился его страж. Раньше Пупо походил на ленивую облезлую кошку: дрых целыми днями на своём постаменте у основания лестницы, завернувшись в крылья, как в плащ. Доброе было времечко.

Кричер всласть повздыхал и двинулся по аллее вглубь парка, с каждым шагом всё острее чувствуя усталость.

Эта зима выдалась холодной. Давно такого не было — лет сто, не меньше. Суставы ломило. Колени подгибались. Иногда Кричера подводил слух, но хозяин списывал неявку на зов на недовольство из-за утерянного барельефа. А без него как? Вот не станет Кричера, и хозяева о нём позабудут. Не висеть его голове в прихожей, не слушать дивный голос мадам Вальбурги.

Хорошо, что юный господин Регулус забрал из отчего дома портрет матушки, а то нашлись бы злые языки и обвинили его в сыновней непочтительности. Теперь портреты Блэков украсили бывший кабинет мастера Поллукса. Хозяйкин, по-видимому, отрывали от родных стен вместе с обоями и штукатуркой, да ещё заклятьем немоты приложили, а хозяин почему-то не торопился его снимать и Кричеру запретил это делать.

Работы на новом месте в разы прибавилось.

Дом проснулся. Он, скрипя, потягивал ставнями, подставлял бока, заросшие паутиной, вычихивал пыль из углов на самое видное место и требовательно мигал лампами, если Кричер медлил с уборкой. А в тайные комнаты, наоборот, не пускал, завешивая двери туда гобеленами, заставляя доспехами... Вот так чешешь псу подставленное пузо, нашёл в его шерсти репейник, хочешь вытащить, а самовольная псина уворачивается: то хвостом машет, то огрызается.

Сохранение порядка в особняке Блэков требовало постоянных усилий и давалось Кричеру всё труднее. Вон за одной метёлкой уже не уследил, та так и норовила пробить ледяную корку у пруда. Госпожа Андромеда будет недовольна.

Кричер приструнил инвентарь и пошёл проверять совиный домик в западном крыле, где для птиц отвели открытую пристройку. Она сейчас пустовала: его обитательница — очкастая хохлатая сипуха (подарок леди Нарциссы) — пока не вернулась с ночной охоты.

А ветер-то северный. Вот и уши заложило…

Кричер выгреб сгнившие опилки, подобрал с пола мышиный хвост и снова побрёл вниз. В комнатах надо прибраться, ковры вычистить, свечи заменить — в столовой одни огарки.

Детская располагалась на втором этаже, и Кричер обходил её на цыпочках, чтобы не разбудить мастера Тедди.

Как бы хозяин не углядел, что он еле тащится. И без того уже грозился найти ему замену — помощника. Да ещё какого?! Эльфа из Франции собрался выписать. Да они же все родичи проказливых фарфадетов!⁽¹⁾

— Видел я этих дармоедов, — проворчал Кричер, не сдержавшись. — Только подушки взбивать и умеют.

Это всё господина Регулуса иностранная девица подбивала — невеста, чтоб её лукотрусы покусали!

Когда госпожа Андромеда объявила, что они могут, наконец, вернуться в Британию, Кричер был счастлив. На радостях он испёк торт в виде базилики с холма Монмартр. Негласное название⁽²⁾ как-никак обязывало. Но хозяин, казалось, не торопился возвращаться, наоборот — он медлил и находил всё новые причины задержать отъезд. Только к декабрю все дела были улажены.

Миссис Цисси пришла проводить госпожу Андромеду, мастера Тедди и хозяина Регулуса, расцеловала их всех в обе щеки и велела Кричеру присматривать за господами, чтобы глупостей не наделали. Кричер видел, как миссис Цисси горько с ними расставаться. С некоторых пор истинно чистокровные семьи были в Британии не в чести, но мистер Люциус и за её пределами славно устроился. Как хорошо, что хозяин Регулус сумел выкупить у него старинный особняк Блэков. Вот только дом оказался с характером, и Кричер едва с ним управлялся. Но лучше уж так. Малфоям, конечно, в Бери было не место. Не при Кричере по крайней мере!

А сюда прибыли точнёхонько к Рождеству!

Кричер втайне обрадовался, когда накануне Сочельника в Бери объявилась магглорождённая подруга мистера Гарри. У неё, конечно, кровь дурная, но хотя бы своя, родная — английская, а не птичья. В жёны она хозяину не годилась, но с ней в союзниках Кричер бы как-нибудь французскую ведьму-то отвадил. И Пупо она одним словом приструнила, так что тот после её ухода до вечера на люстре просидел и не высовывался.

Прежде юный хозяин ей улыбался, он оживлялся в её присутствии, а если девушки не было рядом, то как бы ненароком искал с ней встречи. Потом у него память отшибло — но так затем-то, вроде, вернулась. Он и миссис Дору вспомнил, и её муженька зубастого, и ворюгу Флетчера даже... Ан нет. В этот раз всё было иначе. Магглорождённая подруга мистера Гарри побыла недолго, клюнула запеканку пару раз, затем вежливо распрощалась с хозяином и ушла, а тот заперся в комнате и спустился только к ужину, мрачный и неразговорчивый.

Кричер долго смотрел вслед Гермионе Грейнджер, высунувшись из кухонного окна. Не пара она господину, не пара, разумеется. Но всё-таки... Всё-таки...

Рождество в Бери прошло в тихом семейном кругу. Пушистая ель, гирлянды, праздничный венок на парадной двери... и в центре суматохи мастер Тедди. Он был непоседливым ребёнком, но рождественская кутерьма даже его быстро измотала: малыш рано начал тереть глаза и вскоре уснул как сурок. Такой красивенький, настоящий маленький ангел… Каждый вечер госпожа Андромеда целовала его в лоб, а хозяин Регулус мастерил бумажных птиц и запускал их над кроваткой.

Кричеру нравилось наблюдать за спящим малышом. Чудесный ребёнок, и пусть кто заикнётся, что его отцом был оборотень! А слушки непременно пойдут.

За этими мыслями Кричер потерял счёт времени. Такое с ним случалось теперь часто. Кто-то из хозяев спустился к завтраку — свет внизу уже горел.

Госпожа Андромеда сама встала у плиты.

— Кричер — гадкий эльф, не позаботился о хозяевах должным образом!

— Всё в порядке, — заверила госпожа Андромеда, ловко орудуя палочкой и отдавая невербальные команды кофемолке, сковороде и чайнику одновременно. — Ты был занят в саду.

— Всё равно, — насупился эльф, осматриваясь в поисках хозяина Регулуса. Опять речи про помощника заведёт. — Не дело это. Кричер...

— ...кочерыжка ушастая! — весело прищёлкнул зубами Пупо, замаячив под потолком кухни.

Кричер запыхтел от злости. Вот же ж проказливая мелочь! Двадцать слов, поди, только знает, и все ругательные.

— Не обращай внимания, — сказала госпожа Андромеда, улыбнувшись. — Этого крылатого разбойника не исправить. Химеры все такие: слова льются из них, как из водосточной трубы, а в трубах булькает далеко не нектар.

За окном раздался внезапный стук по стеклу. На карнизе сидела роскошная сова, которую Кричер узнал, а потому не хотел пускать внутрь.

Госпожа Андромеда позволила птице влететь в дом и важно протянуть лапу с привязанным к ней посланием.

— Делакуры пишут, что завтра Габриэль прибудет в Англию. Порт-ключ уже одобрен. Она остановится в «Ракушке» и встретит Новый год с сестрой.

— Вот пусть там и остаётся, — сердито пробормотал домовик, протирая мокрые следы от совиных лап.

— Замечательная новость! Надо встретить девочку. Скажу Регулусу, — вдохновенно произнесла госпожа Андромеда. — Кричер, дай птице Делакуров какое-нибудь лакомство. На днях я купила совиное печенье.

— Да, да, — отозвался эльф, кивая ей в спину.

Он вытащил из пришитого к вычищенной наволочке кармана мышиный хвост и сунул в открытый клюв птице. Сова оскорблённо ухнула от его беспардонности и убралась восвояси.

Вот бы ему так же просто спровадить её хозяйку. Он не смирится!

К обеду на пороге дома появился мистер Гринграсс — круглолицый и низенький волшебник, под шляпой которого пряталась огромная залысина. Он смахивал на садового гнома, к которому применили трансфигурацию.

Кричер накрывал на стол и прислушивался к разговору хозяина с гостем.

— Я рад, что вы откликнулись. Последний раз мы виделись...

— ...на праздничном вечере, который мадам Забини устраивала в этих стенах в поддержку Пия Тикнесса, — откликнулся Гринграсс. — Не обижайте меня, мистер Блэк. Я не стану юлить. Давайте говорить открыто, раз уж мы оба запятнали свои фамилии.

— Спасибо, я ценю честность, — горячо сказал хозяин. — Малфои посоветовали мне обратиться к вам за поддержкой и сведениями.

— С Люциусом нас связывает старая дружба. Я бы и рад, но на поддержку рассчитывать не стоит. У меня нет и десятой доли влияния, которое было до того, как Кингсли Шеклболт занял пост министра, а вот сведениями поделюсь с большим удовольствием. Что вас интересует, молодой человек?

— На кого мы можем рассчитывать в Министерстве? Кого стоит опасаться? Всего в двух словах не опишешь!

Гринграсс оглянулся на дверь. Кричер машинально последовал его примеру. Нет там никого. Чего шею выворачивать?

— Ни на кого не рассчитывайте, Регулус. Опасайтесь всех, — понизив голос, произнёс Гринграсс. — Мне удалось сохранить должность в совете по выработке торговых стандартов. После войны никого не волновало, кто там разбирает состав китайского чудо-мыла и измеряет толщину стенок импортных котлов. Уоррингтону так не посчастливилось. Его сместили с поста руководителя трансгрессионного центра, который он занимал последние десять лет, и на следующий же день поставили на его место Уилки Двукреста.

— Впервые слышу эту фамилию, на чистокровное имя не тянет.

— Немудрено, ведь он магглорождённый. Сегодня этим никого не удивишь. С уходом Тикнесса и Яксли в Министерстве прошли чистки. Чистокровные волшебники массово полетели со своих постов: часть за то, что открыто поддерживали режим, часть — за компанию.

— Нельзя сказать, что это так уж несправедливо, — заметил хозяин, немного помолчав. — В большинстве своём чистокровки вели себя безропотно.

Гринграсса как прорвало:

— Влияние старых семей мало как никогда! Во главе отделов сидят полукровки, не считая предателя крови — Артура Уизли. Заместитель министра — грязнокровка с непомерными амбициями. Во главе Аврората — магглолюбец Сэвидж. Монтегю, Флинты и Ранкорн в Азкабане. Булстроуд в своей штаб-квартире стирателей памяти держится тише пыли на кладбище. Из старой гвардии хорошо только Макмиллану — его сын Эрни участвовал в битве за Хогвартс на стороне Ордена. Полукровки — ключевые игроки в новом мире, и сейчас они, увы, не на нашей стороне.

— Кого же я должен благодарить за своё возвращение на родину?

— Вам лучше знать. Выходит, у вас больше друзей при министре, чем у меня, — Гринграсс вытер взмокший лоб платком. — Я слышал, что многие были против вашего возвращения. Эти люди не верят в то, что вы находились под контролем заклятия «Империус».

Хозяин улыбнулся.

— Спасибо за честность.

— В «Пророке» вышла статья, посвящённая вам, вы уже видели? — поинтересовался Гринграсс.

— Нет, я отменил подписку.

— Почитайте.

— Что-то стоящее внимания?

— Пишут, что вы вернулись.

— Что же в этом такого?

— Нет, ничего, разумеется, кроме того, что вас считают ходячим мертвецом, инферналом, поднятым «Тем-Кого-Можно-Называть», порождением зла.

— Простите, вы сказали: «Тем-Кого-Можно-Называть»?

Гринграсс утвердительно мотнул головой-картофелиной.

— «Тем-Кого-Можно-Называть-Но-Не-Называют».

— Занятный эвфемизм, — развеселился хозяин Кричера.

— Вы напрасно подтруниваете. Как ещё объяснить, что вы живой и здоровый сидите напротив меня? Тёмный Лорд...

— Вы не можете называть его так, — сказал хозяин Регулус. — У вас не было метки.

— Он во всеуслышание заявил, что своей жизнью вы обязаны ему. Разве что некоторые безумцы убеждены, что вы его сын — его и Беллатрисы Лестрейндж.

— Какое извращение. Она моя кузина.

Гринграсс вытер вспотевшие ладони о платок.

— Гарри Поттер утверждает, что тёмная магия тут не замешана, что вы вернулись при помощи сказочного артефакта — Воскрешающего камня.

Хозяин Регулус улыбнулся и посмотрел на Кричера, как будто знал, что тот подслушивает.

— Оригинальная версия.

— Но Гарри Поттер не всесилен. Его недруги — а у него они есть — обвиняют вас в том, что вы его околдовали. Или ещё страшнее, управляете им через сына Ремуса Люпина, героя войны, к которому Поттер был очень привязан.

— Хотел бы я посмотреть на того, кто сможет управлять Гарри Поттером, впрочем, один такой человек есть. Гермиона Грейнджер. Её как-нибудь связывают со мной?

— Мне ничего не известно на этот счёт.

— Ваши сведения для меня ценны. Благодарю.

— Я прошу, ведите себя разумно, мистер Блэк, — слабым голосом попросил Гринграсс.

Хозяин кивнул и поднялся с дивана.

— Я постараюсь не подвести вас. Останетесь на обед?

— Увы... Вынужден откланяться. Меня ждёт партия китайского мыла, подозрительно пахнущая гноем бубонтюберы...

Уже у дверей мистер Гринграсс, проверив палочку в кармане, прикрыл лысину принесённым Кричером котелком и обратился к хозяину Регулусу с видом гнома, вынужденного покинуть сад, в котором родился:

— Боюсь, в ближайшее время мир, к которому мы привыкли, кардинально изменится, Регулус. Победители получают всё, проигравшие — по заслугам, а мы с вами ни те, ни другие.

---

1) Фарфадеты — небольшие и озорные существа французского фольклора, родственники гномов.

Вернуться к тексту

2) Базилика Сакре-Кёр представляет собой переплетение готики, ренессансного и византийского зодчества, с элементами романского направления. Смешение стилей, чуждых традиционному образу Парижа, показалось горожанам вульгарным, и они с ехидцей прозвали базилику «национальным тортом».

Вернуться к тексту

31 декабря 1999 г.

— Вот скажите, — рассмеялась Ханна, — как мне теперь продукты у магглов закупать? Я только привыкла наши деньги на их пересчитывать, а теперь они добрались до унций.⁽¹⁾

— Математика не твой конёк, расслабься, — добавил Невилл, поставив на стол тарелку с фрикадельками, которые Ханна взмахом палочки полила соусом из крыжовника.

— А чей же?

— Гермионы, конечно, — опередил Лонгботтома Гарри.

Гермиона обожала подсчёты, формулы и уравнения, но всё прослушала. В последние дни она стала рассеянной. Работа высосала из неё все силы. Гарри настойчиво рекомендовал хотя бы недельку проваляться на диване, чтобы нормально выспаться.

— Такое чувство, — говорил он, видя, какой измотанной бывала она после рабочего дня, — что ты в своём ведомстве жизнь дементорам улучшаешь, а не эльфам. Они как раз без работы остались, когда Кингсли выпнул их из Азкабана. Бедняжкам теперь нужна поддержка — им кормиться негде.

С июля героиня Магической Британии трудилась в бюро распределения домашних эльфов, которое в народе прозвали «БюРДЭ», но на деле занималась и волшебными тварями всех мастей, и существами в виду недостатка кадров в отделе. Например, недавно ей пришлось вместе с напарником из секции учёта оборотней отправиться в их общину. До полнолуния было далеко, но переговоры проходили тяжко. И это на фоне нападения неизвестного оборотня в центре магического Глазго!

Добравшись домой после провалившихся переговоров и тряски в волшебном автобусе, Гермиона едва успела скинуть туфли, как в окно между рамами втиснулся вопиллер от главы отдела:

— Катастрофа! — голос Монтроуза прорезал тишину комнаты. — Оборотни обещают устроить митинг у входа в банк в Косом переулке! — надрывался злосчастный конверт, с немыслимой скоростью шевеля бумажными губами. — Нам только что удалось уладить конфликт с гоблинами...

— Инсендио, — равнодушно произнесла Гермиона, направив волшебную палочку на вопиллер от начальства. Она валилась с ног от усталости, отчёты ждали её на столе, сердце было разбито. Одна радость не давала ей махнуть на всё рукой, послушаться совета Гарри и уйти в отпуск: Кингсли подписал закон об улучшении условий жизни и труда эльфийского народа. Теперь за жестокое обращение с домовиком хозяину грозил штраф. Первый шажок к великой цели. Впереди маячил ещё более важный проект.

Так для Гермионы Грейнджер заканчивался год.

Невилл покрутил ручку колдорадио, и из динамиков полилась рождественская музыка.

За соседним столиком в такт мелодии начал пристукивать ногой какой-то старичок.

— Принести вам ещё пирога? — крикнула ему Ханна.

— Спасибо, голубушка.

Ханна Аббот недавно стала владелицей «Дырявого котла» и трепетно заботилась о каждом клиенте. Старина Том в силу преклонного возраста оставил ей бар и ушёл на покой.

В камине внезапно что-то зашебуршало, так что Гермиона следом за Гарри напряжённо всмотрелась в центр очага.

— Спокойно. Кто-то путешествует по каминной сети, — сказал Невилл. — Такое бывает.

— Бывает, — согласился Гарри. — Но всё реже.

— Цены на летучий порох возросли до небес, — Ханна подсела ближе к друзьям и понизила голос до шёпота: — У нас припасён мешочек на экстренный случай. Кажется, ничего дороже не найти во всём «Котле», — она выпрямилась и озорно усмехнулась, глядя на Поттера. — Разве что твои знаменитые очки.

Гарри потёр переносицу. Он не забыл вопиющую попытку поклонницы стянуть его очки с помощью манящих чар средь бела дня.

— Я знаю волшебницу, которая каждый день прибывает в Атриум через камин, — сказала Гермиона.

— Таких сейчас единицы, — поддакнул Гарри. — Слышал, «хозяйственники» предложили закрыть половину каминов, так как ими всё равно мало кто пользуется.

— Да уж, а помните времена, когда ковшик пороха стоил два сикля?

— А ты как хотел, Невилл? — уперев руки в бока, взвилась Ханна. Тема была для неё больной мозолью. — Теперь его производят за рубежом! В прошлом году в одном только Мунго тридцать человек слегли с ожогами от поддельной «летучки». Безобразие!

— Перси не так давно перевёлся в отдел магического транспорта, — продолжил Гарри, машинально постукивая пальцами по столешнице. — Говорит, без пороха туго. Они там все с ума сходят. Портальное управление не справляется, расщеп за расщепом — стандартная повестка дня в центре аппарации. Многие волшебники пересели на мётлы, но из маггловского района на «Нимбусе» не больно-то улетишь.

— Значит, надо разрабатывать новые способы перемещения! — заявил Невилл. — Если уж «Дневной рыцарь» и «Ночной рыцарь» не справляются... Как-то ведь живут в других странах без каминов.

— Японцы предлагают арендовать у них пару-тройку котобусов,⁽²⁾ — сказала Гермиона. — Русские соблазняют массовой поставкой семимильных сапог, — она ковырнула вилкой фрикадельку. — Хорошо, что Кингсли удалось договориться с министром магглов и отсрочить демонтаж телефонных будок на улицах, а то всем бы так и пришлось смывать себя в унитаз, чтобы попасть в Атриум. Вот увидите, через несколько лет таксофоны канут в Лету.⁽³⁾ Министерству нужно озаботиться новыми входами.

Транспортный коллапс накрыл магическую часть Британии с отъездом в Италию единственной волшебницы, хранившей секрет рецепта летучего пороха. Мадам Забини перенесла производство на Аппенинский полуостров и продолжала зарабатывать, загорая на южном солнышке. Блейз исчез из вида вместе с ней. Поговаривали, что во время битвы за Хогвартс он помог вывести младшекурсников из замка, среди которых оказалась дочка Тиберия Маклаггена, благодаря которому Забини не сел в Азкабан в первые часы после поражения Волдеморта. В общем, выпустили змею в высокую траву.

Дверь паба открылась, занеся волну зимней свежести вперёд посетителей.

— Простите, что задержалась, — извинилась Луна, отряхнув пёстрый зонт. — «Ночной рыцарь» сделал крюк возле Рединга.

Невилл бросил выразительный взгляд на своих собеседников, мол, я же говорил.

Рон, отряхнув снег с плеча мантии, прикрыл дверь и следом за Лавгуд размашистыми шагами приблизился к собравшимся.

— Мама не отпускала, пока я не согласился взять для вас утку. Я сказал, что у Ханны голодать не придётся, но деваться было некуда, так что вот, — он поставил на стол укрытое фольгой блюдо.

Гермиона и Гарри потеснились, когда из-за соседних столиков выпрыгнули свободные стулья для вошедших.

— Кто-нибудь ещё придёт? — спросил Невилл, приманивая чистые кружки. — До полуночи полчаса.

— Не-а, Джинни на сборах, — сообщил Рон и принялся накладывать себе фрикадельки. — Фред отправился к родителям Анжелины. Билл и Флёр заскочили около десяти, подарки скинули и смылись, — он замолчал, подбирая слова, и посмотрел на Гермиону. — Ты зря не пришла. Мама на тебя всё ещё дуется, но в глубине души безумно скучает. Как и я, — добавил Рон совсем на грани слышимости.

Миссис Уизли была замечательной матерью и образцовой домохозяйкой, но иногда переходила все границы разумного. Особенно теперь, когда Гермиона «отказалась» стать её невесткой. Она удостоилась эпитета «глупая», в сердцах брошенного миссис Уизли на дне рождения. Потом, конечно, были слёзы и извинения, но что-то неуловимо изменилось в их отношениях, что-то сломалось навсегда.

— Жаль, что не все соберутся, — сказал Гарри.

— Нечего грустить! Не сегодня. За Отряд Дамблдора! — провозгласила Ханна. — Сколько бы нас ни было, мы всегда сможем дать отпор врагу!

— Тем более когда с нами два высококлассных аврора, — улыбнулась Луна.

— Бросьте, — отмахнулся Гарри, засмущавшись. — Мы даже значки не получили. Курсы длятся три года, осталось ещё полтора.

— Нас и на задания пока не берут, — пожаловался Рон, искоса посмотрев на Гермиону.

Она всё чаще стала ловить на себе его взгляд, и ей становилось больно, так больно, будто каждый взгляд — колючка. Потому что она догадывалась, что он чувствует. Как ему сложно держать улыбку на лице. Наверное, она могла бы быть счастлива с ним. Со временем. Он любил её, но ответ Гермионы, будь тогда на месте браслета настоящее кольцо, всё равно звучал бы «нет».

Они встречались всего ничего — пару-тройку месяцев. Безнадёжная попытка после окончания Хогвартса, провал. У них были разные дороги, разные приоритеты. Они стали утешением друг другу, отзвуком общего прошлого для рано повзрослевших детей, но этого оказалось недостаточно. Для чего-то большего требовалось другое подспорье. По крайней мере, Гермионе. Сразу после катастрофы в день её рождения они и расстались.

Рон уверял, что всё нормально, он всё понимает, что она, Гермиона, напугана поднявшейся шумихой, говорил, что торопиться некуда, и обещал проклясть Скитер так, чтобы та всю жизнь давилась слизняками...

Но нет, он не понимал. Молли, увы, никогда не утруждала себя попытками разобраться в чувствах Гермионы. Своей категоричностью в неё пошла и Джинни. Мистер Уизли всегда был проницательнее супруги, но и он был далёк от истины, предполагая, что всё дело в Грейнджерах, что она слишком переживает из-за родителей и оттого совершает опрометчивые поступки. Ответ же заключался в её сердце, а оно радовалось, что в коробочке лежал лишь браслет. Накрывшее её облегчение словно стёрло пелену перед глазами.

«Пора поставить точку, — твёрдо решила Гермиона. — И двигаться дальше».

В тот день она отвела Рона в сторонку. Она сказала всё, как есть: они не пара. Лето закончилось, а вместе с ним и... остальное.

— Мы всё ещё друзья? — спросил Рональд, когда все слова были сказаны.

— Не разлей вода, — кивнула Гермиона, поцеловав его в щёку. Он потёр её большим пальцем.

— Это тебе так мой подарок не понравился, что ты решила меня бросить? — сощурился Рон.

Она поразилась тому, как он мог шутить.

— Не говори ерунды! Он чудесен, дело не в этом...

— А ведь «жучиха» не совсем наврала. Я сначала кольцо выбирал, а потом решил его не брать. Знаешь, почему?

Гермиона покачала головой, быстро вытерев увлажнившиеся глаза.

— Печёнкой чувствовал, что ты откажешь. Не зря же на уроках Трелони я всегда справлялся лучше тебя. У меня третий глаз зорче. А браслет носи. Мне сказали, что он принесёт удачу.

Она думала, он будет более... эмоционален. Видимо, Рон устал. Любить того, кто не отвечает взаимностью, безумно-безумно утомительно. Гермиона, так или иначе всё сводящая к оценкам и арифмантическим таблицам, оценивала свои чувства к Уизли на «удовлетворительно». Он того не заслужил. Он достоин большего.

Когда они вернулись к сконфуженным гостям, Гарри и Фред первыми рванули им навстречу. Гермиона прекрасно осознавала, что день рождения уже был испорчен.

— Ну как? — шёпотом спросил Фред то ли с нетерпением, то ли со страхом.

— Как Pink Floyd, — сообщила Гермиона.

— Приняли что-то запрещённое? — мало на что надеясь, спросил Гарри.

— Распались.

Поттер перевёл взгляд на лучшего друга. Рон пожал плечами.

— Понятия не имею, кто такие эти розовые Флойды, но Гермиона права.

— Точно? Вы не кажетесь сильно расстроенными.

— Я ещё не до конца осознал, — Рон сжал её ладонь. — Но одно знаю наверняка, так как уточнил: мы всё ещё друзья.

— Дикари какие-то... — проворчал Фред. — Чёртовы дикари. Ни ругани, ни проклятий. Пойду налью маме виски. И себе.

— Вы серьёзно? — уточнил Гарри, когда старший брат Рона отошёл к столику с напитками. — Или шутите? Мне нужно знать, чтобы подготовить речь утешения.

— Маме она пригодится, — Рон неловко улыбнулся. — Пойду повергать её в шок. Второй шок. Первым был браслет вместо кольца, а теперь вот...

— Это же не из-за того, кого мы не называем? — едва различимо прошептал Гарри, убедившись, что его никто, кроме Гермионы, не слышит.

— Необязательно шипеть, я не змея, — недовольно откликнулась она. — Я поняла, о чём ты. И нет. В этом деле нет слизеринского следа. Регулус Блэк меня ничуточки не интересует. Я даже не слушаю, когда ты читаешь о нём в письмах миссис Тонкс.

— Ага, уши затыкаешь.

— Я говорила, что он подлый лжец и...

— ...бессовестный манипулятор, — подсказал Гарри.

— Да, а ещё...

— ...салазаровый выкормыш...

— Верно, — согласилась Гермиона, ежесекундно кивая. — Полоз...

— ...обыкновенный.

— Гарри, мне не нужно суфлировать!

— Повторяю твои же слова.

Она не видела Регулуса с мая девяносто восьмого, с ветреного дня на кладбище Хайгейт, и вот в декабре Гермиона решилась прийти в его новый дом в Бери. Блэк изменился? Да. И нет одновременно. Немного укоротил волосы, чуть загорел под солнцем Монпелье... Он стал больше походить на маггла. Наверное, всё дело в джинсах. Или в сквозящей в движениях небрежности. Гермиона не знала, чем навлекла это несчастье — любить в нём всё: улыбку, голос, надменно изгибающиеся губы, походку, скольжение ткани рубашки на крепких плечах, даже шрамы. И это «всё» никогда не будет принадлежать ей. Они упустили свой шанс, если тот и был когда-то. Смерть Джорджа провела между ними черту. Даже самой себе Гермиона не могла ответить, простила ли она Регулуса. Что толку думать? У него уже другая жизнь. Гермиона не имела права злиться, обвинять, осуждать. Но злилась, обвиняла и осуждала. С каким равнодушием Регулус сказал ей о невесте! Сухарь! Он не достоин большего, чем маггловская открытка, которую Гермиона отправила ему на Рождество.

Прокручивая в уме свой визит, каждую фразу, каждый взгляд, она потеряла нить разговора друзей, собравшихся у Ханны, и просто сидела, уставившись в никуда, к чему-то безгранично далёкому. Часы ознаменовали полночь. За новогодними тостами последовали шутки и привычные разговоры ни о чём и обо всём сразу.

— ...задержали в Дублине, — со смехом делился Гарри. — Его больше года укрывала бывшая жена, маскировала отводящими чарами под садовника.

— Одним ублюдком меньше, — довольно резюмировал Рон. — Глядишь, к годовщине победы всех переловим!

— Некоторым удалось выкрутиться, — выплюнул Невилл. — Пиритс, Гойлы в полном составе...

— Малфой-старший! — всплеснула руками Ханна.

— Добавьте к этому списку охотников за головами, которые разбрелись по всей Британии и занялись банальным разбоем, — со вздохом добавил Гарри. — Скабиор целую банду сколотил.

— Папа считает, что они прячутся в Шервудском лесу, — беспечно сказала Луна. — В скрытой его части.

Рон хмыкнул, но воздержался от комментария.

— Папа расширяет издательство, — сменила тему Лавгуд. — Он хочет завоевать новую аудиторию и собирает неожиданные идеи...

За разговорами время пролетело незаметно.

Часы над барной стойкой пробили пять раз — считай, наступило утро. К тому времени в зале остались только бывшие члены О.Д. Все постояльцы давно поднялись наверх.

Ханна так расщедрилась, что предложила ребятам воспользоваться сокровенным запасом летучего пороха, но все единогласно отказались. Рону и Луне было по пути, так что вскоре «Ночной рыцарь» унёс их в сторону Оттери-Сент-Кэчпоул. Гарри вызвался проводить Гермиону. Они покинули «Дырявый котёл» и вышли в неволшебную часть Лондона. Оба могли без проблем аппарировать по домам, но предпочли небольшую прогулку по зимнему городу.

— Как ты думаешь, Гарри... — кутаясь в шарф, пробормотала Гермиона. — Невилл и Ханна помолвлены. Как скоро они поженятся?

— Не знаю, — сказал Поттер. — Куда спешить?

— Верно, — подхватила Гермиона.

— Хотя... Думаю, скоро. Чего медлить?

— Ага, — сказала она поникшим голосом.

Какие-то магглы на Чаринг-Кросс-Роуд запустили в небо дешёвый фейерверк, организовав развлечение жителям всей улицы.

Гермиона вжала голову в плечи, едва услышав взрывы ракет.

— Всё в порядке, — заверил Гарри, убирая волшебную палочку. Когда только успел достать?

— Чувствую себя Живоглотом. Он сейчас бы забился в корзинку.

— А я вот, — Гарри похлопал себя по карману. — Постоянная бдительность. Как вижу в небе вспышку, так и хватаюсь за палочку. Сэвидж говорит, что это не лечится. В академии я на своём месте, вот только...

— Только что?

— Некоторые смотрят на меня так, словно я экспонат из музея или инкарнация Мерлина, ждут от меня чего-то особенного. Ну, знаешь, все удивляются, если мои заклятия не получаются с первого раза... Может, стоит сказать им что-то вроде: «Эй, вообще-то змеемордого прикончил не я, а бармен из «Дырявого котла». Его зовут Невилл, и он классный малый!»

— Мне казалось, что вы с Невиллом всё обсудили.

— Угу. Он выбрал спокойную жизнь, а мне досталось донашивать лавры героя.

— Ты не герой, — серьёзно сказала Гермиона, остановившись. — Для меня ты просто Гарри, мой друг Гарри, мой однокурсник Гарри, мой вечно забывающий перчатки приятель Гарри.

— Это... Это здорово, — выдохнул он, потирая озябшие ладони, и улыбнулся. — Спасибо.

— И всё-таки как красиво... — Гермиона подняла голову, заворожённо уставившись на распускающиеся в небе цветы. — С Новым годом, Гарри.

— С Новым годом, Гермиона, — откликнулся лучший друг.

---

1) 1 января 2000 года в Великобритании вступил в силу закон, согласно которому вес всех продуктов, имеющихся в продаже, должен обозначаться в граммах и килограммах, а не в традиционных для страны (и волшебников) унциях и фунтах.

Вернуться к тексту

2) Котобус — персонаж мультфильма «Мой сосед Тоторо», представляет собой огромного улыбающегося кота, тело которого имеет форму кузова автобуса с большим пушистым хвостом. Перемещается Котобус на двенадцати лапах, расположенных вдоль туловища.

Вернуться к тексту

3) Технический прогресс постепенно «уничтожает» один из символов Британии — англичане с каждым годом утилизируют всё больше телефонных будок за ненадобностью. В 2000 году случился взлёт британской компании мобильной связи "Водафон". Самое известное кладбище телефонных будок находится в Северном Йоркшире.

Вернуться к тексту

«Бог — в домах,

И Бог — в моей душе,

И на всех кладбищах Лондона...

Я вижу, Бог вступает в мой сад,

Но я не знаю, что он сказал,

Ведь моё сердце было закрыто,

И ночь застыла над Лондоном...»

— «Cemeteries of London», Coldplay

31 декабря 1999 г.

Когда-то Регулус любил Рождество, но это было очень-очень давно, ещё до побега Сириуса из дома, до кончины дяди Альфарда, до переломного момента в их семье. Задним числом Регулусу было жаль, что он так мало ценил те моменты, когда все веселились от души, а он, дурак, дулся в углу из-за какого-то пустяка. Например, один раз брат взорвал все хлопушки в одиночку...

Затем всё изменилось. Рождественские каникулы слились с будними днями, отличаясь от них лишь наличием ёлки в доме на Гриммо. Праздничное настроение там не задерживалось. Родители стали всё чаще встречать Рождество в чужих особняках — отправлялись в гости к Малфоям, Розье или Краучам, и Регулус был вынужден сопровождать их, разыгрывая роль безупречного сына и опоры семьи, желательно подчёркивая контраст со старшим братом, который на подобных мероприятиях и носа не казал. Со злости Регулус как-то расколотил все ёлочные игрушки, а потом долго разглядывал пёстрые осколки.

Празднование в Монпелье вселило в Регулуса надежду, что празднику стоит дать второй шанс, что Рождество вновь обретает для него ценность. Он встречал его в шато Розье и на правах единственного взрослого мужчины за столом угощал дам и озвучивал тосты, раскладывал по тарелкам рождественское полено⁽¹⁾ и поджигал плум-пудинг, который приготовила Энди. Он с удовольствием слушал, как тётушка Стефания, сполоснув горло анчоусным маслом, тянула ноты в песне о Пер Ноэле, а после, вдохновившись гусиной печёнкой, с величественной осанкой исполнила оду королю леса.⁽²⁾ Он наслаждался тем, как маленький Тедди самозабвенно разрывал обёртки подарков, а Кричер придирчиво поправлял праздничные украшения, которые французские домовики повесили, на его взгляд, кое-как.

В уходящем году Регулус встречал Рождество дома — в Англии. Андромеда развела бурную деятельность, словно хотела вернуть родовому гнезду былой вид, возродить то время, когда три девчонки носились по дому Поллукса Блэка в поисках спрятанных родителями подарков и ждали приезда кузенов — двух непоседливых мальчишек с площади Гриммо, 12. Но те дни позади, и сейчас главным нарушителем спокойствия в Бери был юный Тедди Люпин, которому невероятно шла светло-голубая пижама с капюшоном с заячьими ушками. Андромеда зорко следила за тем, чтобы внука не разбаловали, поэтому все подарки Регулуса и Гарри проходили процедуру предварительного одобрения. Поттер явился в Бери двадцать шестого числа с утра пораньше с игрушечной метлой под мышкой и целый час уговаривал Андромеду, что детский «Нимбус-малютка» стоит сущие гроши, абсолютно безопасен и не поднимается в воздух выше фута.

Гермиона прислала открытку.

— Она не помолвлена, — сказал Поттер, когда Регулус проводил Грейнджер в её первый и вместе с тем последний визит ещё перед Сочельником. — Они с Роном вообще расстались.

— Зачем ты говоришь это мне?

— Чтобы ты не вздумал снова поздравлять её, — шикнул Гарри. — Придурок.

— Меня их отношения не касаются. Мне всё равно.

— Но ты улыбаешься.

— Я просто вежлив и гостеприимен.

— А сейчас ты гостеприимно укажешь мне на дверь?

— Ты прозорлив, как демимаска.⁽³⁾

— Это кто?

— Это твари такие.

— Как мило.

— С них браконьеры ещё шкуры снимают.

— Ты блефуешь, Регулус. Тебе меня и пальцем не тронуть.

— Почему вдруг?

— Непреложный обет, — пожал плечами Поттер с непозволительно наглой ухмылочкой и отвратительно изобразил самого Регулуса, задрав нос и пропев: — «Клянусь не причинять вреда Гарри Поттеру».

— И как я мог забыть? — процедил Блэк.

— Вот я и напоминаю. С беспокойством о тебе. Воспитывай силу воли.

— Как долго, говоришь, Риддл сидел у тебя в башке?

Гарри поперхнулся воздухом.

— Моральный вред тоже считается!

— Обойдёшься!

Поттер с чего-то решил, что Регулусу непременно следовало знать о личной жизни Грейнджер. Напрасно. Уже ничего не поделать. Время упущено. Да и было ли оно у них? Нет. Блестящая выпускница, гордость Гриффиндора, героиня войны, награждённая орденом Мерлина, не имела ничего общего с бывшим Пожирателем смерти. Лучше бы она выскочила замуж за какого-нибудь Уизли, честное слово. Тогда бы он о ней вовсе не думал. Не думал совсем! Ведь не думал же раньше...

А как Гермиона окаменела, стоило Поттеру упомянуть имя одного из близнецов! «Убийца!» — вот что она бросила Регулусу в лицо ещё в «Гнезде», вот что имела в виду, сравнивая его тогда с Уизли. С тех пор крови на его руках только прибавилось. Ещё в тот день она предпочла ему других, а сейчас пришла в его дом и улыбалась как ни в чём не бывало. Сплошное лицемерие.

Регулус зачитал поздравление Грейнджер несколько раз: сначала Андромеде, потом Кричеру, потом зачем-то Тедди. Горстка стандартных фраз, пусть и любезных, но набивших оскомину. Дурацкие округлые буквы. Смазанная чернилами «т» в слове «счастье». Бессмысленные слова. И сама открытка… Она даже не была волшебной — обычный маггловский глянец, картонный прямоугольник, пахнущий чем-то сладким и горьким одновременно. Регулус постоянно принюхивался к нему, пытаясь расшифровать аромат, разложить по нотам, да всё тщетно. Наконец он так измял открытку, что хранить её дальше стало бессмысленно. Но и уничтожить рука не поднялась — нельзя выбрасывать хорошие пожелания, дурная примета. Он спрятал её в альбом, между десятой и одиннадцатой страницей, а альбом убрал на дальнюю полку книжного шкафа в библиотеке — того шкафа, у которого выцвел бок от солнца. Пусть пылится там. Ему плевать. Он больше к ней не притронется.

Рождество было семейным праздником, и Андромеда чтила его с особым рвением. К Новому году её требования смягчались. Регулус собирался провести его с Габриэль. Она должна была прибыть в Британию со дня на день и поселиться в «Ракушке» у старшей сестры. Габриэль любила толпу, шум города, яркие краски. Вид на новогодний салют с моста Ватерлоо наверняка приведёт её в восторг, а первоянварский парад на Пикадилли просто обязан прийтись ей по душе. Магглы давно обогнали волшебников в том, что касается праздника, и Регулус желал проверить эти слухи лично. Он должен был порадовать невесту. Он человек слова. Он человек чести. Он любил её, и повторял это снова и снова, словно мантру.

Подарок для Габриэль Регулус выбирал придирчиво и долго, обходя ряды в «Твилфитт и Таттинг». Он смотрел всё самое дорогое. Мерлин, ему бы пригодилось чуткое руководство Сирены. Если бы Габриэль любила книги, то жизнь была бы куда проще. Поиски пришлось прервать, когда один из посетителей лавки заподозрил в Регулусе кузена Беллатрисы Лестрейндж, «живого мертвеца» из статьи в газете, и привлёк к нему внимание. Этого хватило, чтобы все взгляды в одночасье приковало к Блэку. На кассе на него смотрели так, словно он лично разрушил Хогвартс, убил Дамблдора и оставил шрам на героическом челе Гарри Поттера.

Но Габриэль не прибыла. Её не оказалось рядом, когда он так в ней нуждался! В суматохе кто-то перепутал порт-ключи, и её визит отложили. Делакуры прислали длиннющее письмо с извинениями, словно и впрямь случился конец света. Габриэль писала, как ей жаль. В каждой фразе читалось «люблю» и «прости». Регулус бросил его в какой-то ящик и больше не доставал — не желал расстраиваться.

Новогодняя ночь выдалась ясной, Андромеда легла пораньше — не стала ждать полуночи, и он решил возобновить ночные прогулки — его своеобразный ритуал, родившийся на улочках Парижа. Планам встретить Новый год с невестой не суждено было сбыться. Настроение Регулуса оставляло желать лучшего, но от одиночества и хандры был лишь один рецепт — забыться.

Первым делом Регулус вспомнил о мысе, где когда-то стоял дом деда, но быстро передумал туда отправляться. Зимней ночью он не увидит белых птиц. От «Гнезда» не осталось даже развалин. Он найдёт там только пустоту, скорбь и следы собственных ошибок.

Блэк аппарировал в Хогсмид, украшенный гирляндами, как столетняя матрона — любимыми бусами. На Главной улице у витрин сновали волшебники, вовремя опомнившиеся, что запасов грога может на всю ночь не хватить. В центре площади возвышалась ель, укутанная свежим снегом, скромно спрятавшая под ним пёстрые игрушки.

Из окон трактира Аберфорта лился мягкий свет, мелькали тени, но из-за тяжёлой дубовой двери не долетало ни звука. Регулус обошёл его хибару и прислонился спиной к забору. С этого места между макушками сосен можно увидеть волшебный замок — недремлющего великана среди гор. Хогвартс притягивал к себе своих выпускников, вливал в них силу, когда те в ней нуждались. А Регулус нуждался. Он так устал бежать от одиночества и цепляться за любого, кто готов был дать ему хотя бы крупицу тепла, что сбился с собственного пути. Хогвартс был последней точкой на карте, после него Регулус потерял под ногами тропу.

Он зачерпнул снег в ладонь и скатал шарик. Кожу покалывало. Каким образом лёд может жечь?

— Эй, кто-нибудь! Кто-нибудь, — настойчивый жалобный голос звенел в полумраке, отражаясь от обмёрзших стен домов.

Блэк ещё раз взглянул на башни школы, отряхнул ладони и направился на поиски того, кто столь настойчиво звал.

Деревня была освещена неровно. На окраине даже не все фонари горели, а за заборами и облепленными снегом кустарниками вообще нельзя было что-то разобрать, не приблизившись вплотную.

Регулус ощутил знакомый порыв ветра. Неясная тень метнулась навстречу.

— Парень, иди туда. Пожалуйста. Посмотри на калитку. На открытую калитку... — у голоса не было тела, он просто висел в зимнем воздухе. Перле хотя бы мог сшибать с ног и греметь невидимыми башмаками.

Регулус направился именно туда, куда хотел «дух», открыл калитку шире и увидел чёрный силуэт на снегу, больше всего похожий на огромную рыбу, бьющуюся о сушу.

— Помоги ей, парень, помоги.

Это была женщина, вернее, старуха, которая не могла подняться — ей не за что было ухватиться. Регулус поспешил к ней на выручку. Она закряхтела, встав на ноги.

— Спасибо, — выдохнула, точно каркнула.

Ведьма из сказки — ей Богу!

— Я уж думала, не поднимусь. Это раньше я могла и за фонарником угнаться, а сейчас едва до ворот дохожу.

— Вы живёте одна? — спросил Регулус, окинув взглядом её дом с кособокой крышей.

— Здесь все говорят, что моя внучка Берта сбежала в Албанию, влюбившись в какого-то вампира, но ты им не верь. Глупые слухи! Только представьте! Сбежала. Чушь! Её убили. Я знаю, чувствую. Бедная моя Берта...

Тело старухи заходило ходуном, и Регулус испугался, что она снова рухнет, так и не добравшись до крыльца.

— Идёмте, я помогу вам, — предложил он, придерживая пожилую колдунью за руку. Она так походила на Батильду — несчастного историка, которого Регулус не смог уберечь когда-то в Мунго.

— Палочку подбери. Она к ступеньке укатилась, — прокомментировал «дух», напомнив о себе. — Кому я это говорю? Ты всё равно в снегу не увидишь.

Регулус наклонился и поднял волшебную палочку своей спутницы.

— Да ты никак меня слышишь! — голос раздался прямо над ухом Блэка, отпирающего дверь. — Вот так номер!

Регулус старался абстрагироваться от голоса, сквозившего из пустоты. Он зарёкся беседовать с покойными.

Миссис Джоркинс (по крайней мере, так представилась старушка) не желала отпускать его без благодарности и пообещала угостить рождественским пряным элем. Оказавшись в её доме, Регулус мог охарактеризовать увиденное только одним словом — запустение. Старость не щадит никого, волшебники — не исключение. Женщина плохо видела, поэтому попросту не замечала паутину и плесень, собравшуюся в углах, пыль, тонкой плёнкой въевшуюся в выцветшие обои. А вот на рамках со вставленными в них колдографиями не было ни пылинки. Хозяйка часто брала их в руки и ухаживала по мере сил. В коридоре висела карта Албании.

— Там живёт моя сестра, — сказала миссис Джоркинс, когда Блэк остановился напротив карты, и прошаркала на кухню. — Берта поехала её навестить и по дороге пропала, но вампир тут ни при чём. Нет!

Увидев, как трясутся её руки, Регулус положил подобранную волшебную палочку на кухонный стол и сам открыл бутылку, на которую ему указали. Он виртуозно вытащил пробку на зависть мсье Делакуру и вдохнул аромат эля. Пахло, к его удивлению, замечательно.

Миссис Джоркинс в изнеможении опустилась на стул, но широко улыбнулась.

— С мякотью печёных яблок. Мне тоже плесни, дружок. Сегодня ты мой гость. Видит Мерлин, сейчас живые навещают меня редко.

Найти чистые стаканы в тёмной крохотной кухоньке было сродни подвигу, но Блэк его совершил. Регулус проследил за тем, чтобы хозяйка дома не поперхнулась, когда поднесла стакан с элем к губам и сделала маленький глоток.

— А мёртвые, выходит, навещают частенько? — спросил Регулус, гадая, где притаился невидимый слушатель.

— Это она не про меня, — тот тут же подал голос со стороны печки.

— Каждую ночь снятся, — ответствовала волшебница. — И моя Берта. Так что я точно знаю, что она не сбежала с неизвестным упырём, как какая-то падшая женщина!

— У Берты был талант притягивать неприятности, — сочувственно откликнулся безымянный голос. — И память что решето.

Берте, судя по снимкам на пыльной каминной полке, было около сорока. Она работала в Министерстве магии, но часто меняла отделы, так как цвет мантий на колдографиях разнился. Что неудивительно, ведь вид у этой Берты был слегка не от мира сего. Но это не отменяло того, что новая знакомая Регулуса невероятно её любила и горевала по ней в одиночестве. В самом настоящем одиночестве, а не в том, что выстроил он себе сам. Кому есть дело до бедной старухи, запертой в доме, словно в храме имени пропавшей внучки? Регулуса затопила жалость к этой женщине. Он посидел с ней около получаса, нахваливая её эль и выслушивая забавные истории из жизни. Миссис Джоркинс была в своём уме, несмотря на почтенный возраст в сто девяносто три года, а вот память её подводила. Она забывала пить выписанное ей зелье, как подсказал «дух», а без него её одолевали тремор и одышка.

Регулус тепло попрощался со старушкой, пообещав наведаться к ней в конце недели и проверить, пьёт ли она свою настойку.

— И всё-таки ты меня слышишь, — весело констатировал голос, не отставая от Блэка на улочке Хогсмида. — Невероятно!

— Да, — сквозь зубы признался Регулус. — Но это не повод для того, чтобы ты за мной увязался.

— Хоть сегодня и не Рождество, но ты совершил доброе дело, парень. Если высшие силы существуют, то тебе это зачтётся.

— Так почему бы тебе не узнать, есть ли они, эти силы? — цинично поинтересовался Регулус. — Что вас держит на земле?

— Нас?

— Таких, как ты.

— Значит, я у тебя не первый.

Регулус вздохнул.

— Полгода общения с умершим четыре века назад алхимиком считаются?

Голос уважительно прогудел.

— Всех нас, заблудших душ, держит здесь незаконченное дело, навязчивая идея. В отличие от призраков, которые просто побоялись идти «дальше».

— У призраков хотя бы есть тело, — сказал Регулус, закатив глаза. Старая песня — Перле пел точно так же. — Их все могут видеть и слышать.

— У некоторых из нас тоже есть иллюзорные тела! А я, например, умею вселяться в калитки, окна и двери — хлопать ими, скрипеть, щёлкать щеколдами. А что до призраков... Они никогда не смогут уйти за Завесу.

— А ты можешь?

— Могу, — шёпотом донеслось из темноты. — Закончив дела.

Регулус никогда всерьёз не задумывался над этим. Перле был одержим своими исследованиями. Возможно, узнай он, что все способы использования драконьей крови уже открыты, то оставил бы бренный мир и смог пойти дальше. Или лопнул бы от злости из-за того, что открыл их не он.

— Хочешь докажу? — внезапно предложил «дух».

— Сомнительное удовольствие провести новогоднюю ночь в компании бесплотной потусторонней субстанции.

Голос рассмеялся:

— Так меня ещё не называли!

— А как же? — не сумев скрыть улыбку, полюбопытствовал Регулус и остановился, поёжившись от ветра.

— Многие обращаются ко мне Муни.⁽⁴⁾

— Нет! — отрезал Регулус. — Так я тебя звать не буду!

— Ладно, ладно, ладно! Я понял, — воздух вокруг Блэка задрожал, как будто невидимка напряжённо думал, что предложить взамен. — Тогда «Бони Эм».

Регулус подозрительно прищурился.

— Бони Эм?

— Как маггловская группа. Ты любишь диско, парень? Знаешь, что это?

— Вечер обещает быть трудным, — констатировал Блэк.

* * *

Если бы Регулусу было куда пойти и чем заняться, то он бы ни за что не клюнул на удочку нового сверхъестественного знакомого. Бони уговорил его отправиться в Лондон в Косой переулок. Регулус был здесь вчера, ему ещё помнился взгляд продавщицы и перешёптывание посетителей магазина. И те ещё не знали, что под его рукавом был самый настоящий шрам от Чёрной метки.

Косой переулок блестел от недавно вылившегося дождя. Капли влаги свисали с лампочек, карнизов и фонарей, звучно шлёпались в лужи. Регулус бы предпочёл погоду Шотландии, белую зиму и хруст снега под ногами, чем столичную слякоть. В Бери снег то подтаивал, то подмерзал — Пупо вторые сутки следил по всему дому, не трудясь почистить лапы.

Огромная ель стояла напротив здания банка. Эта лесная красавица казалась разряженной кокеткой на фоне скромной родственницы из Хогсмида.

— Видишь, у макушки кружит огонёк, — произнёс Бони Эм, когда Регулус подошёл к ели.

— Да, вижу.

— Это Бьянка. Она обожает рождественские гирлянды.

— Она тоже заблудшая душа?

— Второй год как. Сейчас я её позову. Она никогда не видела человека, который может нас слышать. Как и я. Обычно мы болтаем только между собой.

Регулус ощутил лёгкое дуновение — поток воздуха устремился вверх, и вскоре по ветвям праздничного дерева скатился мигающий шарик света.

— Ты в самом деле нас слышишь? — женский голос дрожал в такт пульсации света.

— Бьянка, перестань трястись, — отчитал её Бони.

— Меня зовут Регулус. Регулус Блэк. Я здесь, чтобы помочь с вашим делом, — Регулус впервые ощущал себя настолько глупо. Он говорил с пустотой. Прошедший мимо гоблин, вышедший из «Гринготтса», покосился на него, как на сумасшедшего.

Огонёк этого не замечал. Бьянка засияла ярче.

— Есть тут одно местечко, — сказал Бони. — Там нас никто не увидит и не услышит. Бьянка, следуй за мной. Ты заметная — покажешь своему спасителю дорогу.

Регулус был благодарен ему за проницательность. Всё-таки этот Бони быстро соображал. Стало любопытно, сколько же он бродит по земле.

Бьянка привела Регулуса к «Дырявому котлу», но у самой стены, за которой открывался вход в заведение, резко вильнула вправо.

— Сюда, сюда... — приговаривал Бони.

Регулус протиснулся через чудовищно узкий промежуток между разросшимися неухоженными деревьями и очутился в укромном закутке. Это был маленький внутренний дворик с аккуратной лавочкой и мокрыми железными качелями. Ветви деревьев и замысловатый козырёк крыши дома, к которому примыкал дворик, скрывали этот пятачок земли от любопытных глаз. Даже из окон возвышающегося рядом «Дырявого котла» местечко было невозможно разглядеть. Здесь Бьянка сбивчиво поведала, что не давало ей покоя.

— Я стащила зеркальце, — лепетала она, проглатывая окончания, — это было любимое карманное зеркальце моей сестрёнки. Оно всегда говорило Приме, какая та красавица, а когда я брала его в руки, вопило, что я грязнуля. Прима его так любила, так любила! А я стащила его и спрятала... Я поступила плохо! Так плохо! Я бы его вернула, правда-правда, но не успела... Я хотела сказать сестрёнке, что просто завидовала!

И тогда Регулус с ужасом осознал, что перед ним ребёнок. Крохотный узелок света, сияющий перед его носом... заблудшая душа... Бьянка. Девочка. Маленькая девочка. Он отшатнулся назад, потрясённый открытием.

— Я покажу тебе дерево, в котором я его спрятала, — доверительно сказала она. — Здесь недалеко. Мой дом за магазином коллекционных карточек! Я каждый день смотрю на них на витрине. Днём меня не видно, я сливаюсь с солнышком...

Бони Эм молчал всю дорогу до магазина, но Регулус не сомневался, что тот следует рядом.

В доме Бьянки горел свет. Когда в окне показался женский силуэт, Бьянка закружила вокруг Блэка, переливаясь:

— Это мама! А вон там моя сестра. Посмотри, как она выросла! Она правда настоящая красавица!

Зеркальце нашлось в дупле клёна неподалёку — детская пудреница в железном футляре. Сырость и время оставили на нём бурые потёки ржавчины, но Регулус ничего не сказал. Он вытер находку платком и осторожно, чтобы случайно не повредить, положил в почтовый ящик с забавной подставкой для сов.

— Вряд ли мы снова увидимся, Бьянка, — сказал Бони. — Доброго пути!

Огонёк, затаившийся между досками крыльца, приподнялся, освещая ступеньки.

— Я побуду здесь до утра, хочу посмотреть, как мама проверит почту и отдаст зеркало Приме. Прима столько плакала без него. Как безутешная банши. Спасибо, мистер Блэк! Спасибо, Муни!

— Прощай, — прошептал Регулус, отворачиваясь, уходя прочь. Ни одной минутой больше он здесь попросту не выстоит.

Бони быстро догнал его — засвистел в ушах.

Переулок опустел. Время близилось к полуночи. До Нового года осталось всего ничего.

— С ней всё будет хорошо? — тихо спросил Регулус.

— С девочкой? Полагаю, что да, — ответил Бони. — Завтра она сможет пойти «дальше», а «дальше» — это всегда хорошо. Нельзя топтаться на месте, нельзя переживать одно и то же. Так и умом тронешься, что живой, что мёртвый. Поверь мне на слово. Я видел много сумасшедших.

— Сколько лет Бьянке?

— Ей было семь, когда на них с отцом напали охотники за головами. Завязалась потасовка, одного заклинания оказалось достаточно.

— Она была магглорождённой?

— Полукровкой, а вот её отец — магглорождённый волшебник, — ответил Бони. — Его приговорили к лишению магии, но он спасся во время битвы за Хогвартс. Слышал о ней?

Регулус горько усмехнулся.

— Да, что-то слышал.

Голос, звучащий в голове, не удавалось урезонить. Регулус пошёл быстрее, заставляя себя двигаться, заставляя вбирать кислород. Страх душил его, сжимал лёгкие. Сколько ещё таких «Бьянок» породил Тёмный Лорд, Пожиратели смерти, Министерство Пия, охотники Яксли? А сам Регулус? Создал своим молчанием, своей трусостью, бездействием, когда свет и тьма стали яснее ясного, а он всё медлил. И Бьянка сказала ему спасибо. Нет, она не должна была его благодарить. Он не хотел благодарности. И за что? За детское зеркальце!

— Ты не представляешь, какие мелочи могут угнетать человека, стать навязчивой идеей и держать, как в клещах, — отозвался Бони, и Регулус понял, что последнюю фразу произнёс вслух.

— И много потерянных душ ты знаешь, Бони?

— Ещё пара-тройка найдётся. А что? Только не говори, что вздумал отправить их всех на тот свет. Экий энтузиазм, парень. Успеешь. Мы никуда не денемся.

Хотел ли он этого? Регулус не знал. Внезапное умение слышать Перле и прочих «духов» он считал грузом на плечах, проклятьем. Но сегодня для одной маленькой девочки оно послужило благословением.

Он непроизвольно сгорбился, закрыл глаза, выпустив вздох. Темнота разъедала его изнутри. Он знал, что возвращаться в Британию было ошибкой. Здесь нет для него ничего.

— Эй, парень, — Бони Эм облетел его и теперь парил возле плеча. — Ты что-то совсем приуныл. Тебе есть куда пойти?

— А что, я похож на бездомного?

— Ты-то? Ты выглядишь, как новенький, только что отлитый в кузне гоблинов галлеон, но это ещё ничего не значит. Слушай, тебе нравятся фейерверки?

Регулус покосился на витрину «Доктора Фойерверкуса» — лавки волшебных шутих и хлопушек, мимо которой как раз проходил. В детстве это был его любимый магазин. Красная дверь притягивала взгляд всех ребят, оказывающихся в переулке, а сам господин Фойерверкус походил на Санта-Клауса и так же любил делать подарки.

— Уже поздно, — произнёс Регулус. — Закрыто.

— По моему скромному мнению, — авторитетным тоном заметил Бони, — фейерверки — чуть ли не единственное средство, способное возродить ребёнка в душе. Даже пропавшей...

* * *

Регулус аппарировал в Гринвич-парк и поднялся на холм. С его высоты столичные высотки были видны, как на ладони.

Неподалёку стояли магглы. Сотни счастливых магглов. Они собрались здесь в ожидании шоу, в ожидании фейерверка, знаменующего начало года, но некоторые спешили дальше — к набережной. Среди них были странные личности, потрясающие плакатами с апокалиптическими призывами и предвестьями. Какой-то сюр.

Регулус сам не понял, как оказался в толпе, вынесшей его к Темзе.

Биг-Бен был щедро подсвечен золотым и алым. Ярко. Шумно. Скорее бы убраться.

Бони мог быть очень навязчивым и крайне убедительным. Это он уговорил Блэка прийти сюда. Глупость, конечно. Что он здесь не видел? Хлопки и вспышки? Без компании делать тут нечего. Регулус копался в себе, кутаясь в мантию, перебирая в уме каждый день службы Лорду. Магглы не обращали внимание на его наряд. Беспечные магглы... Знали бы они, кто стоит среди них. Знала бы мама, с кем он стоит.

Нужно уходить. В пекло Бони и его детский лепет!

Внезапно на глазах у Регулуса знаменитая башня Вестминстерского дворца вздрогнула, заскрежетала, завибрировала, и раздались куранты. Народ вокруг загудел. По набережной пронёсся единый вдох — мгновение тишины, и вдруг небо над Регулусом взорвалось ослепительным огнём. Вереница ярчайших шаровидных цветов затмила небосклон: золотых георгинов, вишнёвых пионов, серебристых астр... Горизонт и, казалось, сама вода сочились пламенем. Сполохи молний сверкали везде: и внизу, и вверху. Часы на башне монотонно продолжали отбивать удары — их звон сотрясал сам космос, и взлетающие к нему белоснежные кометы, рассыпаясь пурпуром и охрой, подсвечивали небесные трещины. Им не было числа. Неистовый грохот стоял в ушах. Красный цвет сменился зелёным: искры сыпались вниз, будто самоцветы из щедрых рук невидимого божества — бога огня и света. Оглушённый, парализованный зрелищем Регулус не смел пошевелиться. Он оказался в самом центре Вселенной. Время остановилось. Слишком красиво, слишком... совершенно. Это и было волшебство. Регулус неотрывно смотрел, как звёзды то взрываются, то с перламутровым шлейфом стекают вниз, и среди них он видел собственную тень. Сердце трепетало, дрожало от эмоций, не умещавшихся в груди, теснящих его к рёбрам. Регулусу чудилось, что позади него бездна — он боялся оглянуться, оторвать взгляд от небесного огня и провалиться в темноту. Последние залпы залили пространство над Темзой багрянцем. Красные лоскуты, точно полосы на флаге Британии, царапнули купол неба и растворились в повисшей в воздухе пелене. Густой бордовый цвет растёкся над рекой. Из груди тысяч собравшихся этой ночью людей вырвался радостный крик: «С Новым годом!»

Регулус стал частью истории, частью вечности, частью чего-то нового, когда его голос слился с другими в каком-то диком безумном экстазе.

— Ты чего плачешь, парень? Радоваться надо! — кто-то пихнул Регулуса в плечо и обнял. Сотни рук вокруг него отбивали аплодисменты той самой невидимой силе, заставившей души всех пришедших сюда слиться в общем искреннем восторге, в ожидании чего-то светлого.

Регулус улыбался.

Нет, он не плакал.

Нет, на его лице не было слёз, это пепел звёзд, рухнувших с неба, оседал на его щеках. Горячий и чистый, солёный, как кровь, как море.

---

1) Рождественское полено — национальный рождественский десерт во Франции. Бисквитный рулет с каштанами и марципаном олицетворяет полешко из праздничного очага.

Вернуться к тексту

2) Mon beau sapin, roi des forêts — французская песня о рождественском дереве.

Вернуться к тексту

3) Демимаска или камуфлори — волшебное животное, похожее на худенькую обезьянку с большими печальными глазами. Зверь обладает способностью становиться невидимым и предвидеть недалёкое будущее. Шкуры демимасок используют для пошива мантий-невидимок, но "срок годности" таких изделий крайне мал.

Вернуться к тексту

4) «Moony», Лунатик — прозвище Ремуса Люпина.

Вернуться к тексту

31 декабря 1999 г.

Найти местечко, чтобы приткнуться, оказалось непросто. «В гостях у дедули Мюнстера» царил ажиотаж: волшебники всех мастей собрались под сводами кабака отмечать наступление двухтысячного года. Многие скучковались — как-никак завсегдатаи, успели друг к другу притереться.

Наземникус высматривал в галдящем столпотворении знакомые лица, но не находил. Хотя вон тот здоровяк с ручным пятидюймовым лукотрусом на плече как-то угощал Флетчера недурным табачком. Ещё бы, ведь денежки у него водились. Из лукотрусов выходили отменные карманники и взломщики, так что умелый хозяин этих милых тварюшек в накладе не останется. Нет нужды даже отпирающие чары подбирать. Замки так и щёлкают.

Публика у «Дедули» всегда подбиралась соответствующая, но повращаешься тут месяцок-другой, и перестаёшь сидеть как на иголках.

Дедуля владел баром шестьдесят лет, но за все эти годы его так никто и не видел. Поговаривали, что никакого Мюнстера нет, а баром на самом деле заправляют два упыря, живущие на крыше заведения.

Наземникус протиснулся к барной стойке и с радостью уставился на хромированный краник с манящей латунной рукояткой. Янтарная жидкость с благословенным жужжанием лилась оттуда чуть ли не сплошным потоком — от клиентов не было отбоя. Бармен едва успевал подставлять кружки, а сушёные головы-разносчики всё подлетали к нему с новыми заказами от дальних столиков.

Получив пиво, на которое, на вкус и кошелёк Наземникуса, ушло слишком много сиклей, Флетчер побрёл в зал.

Здоровяк, к которому он рассчитывал присоединиться за трапезой, отказался подвинуться и зыркнул так, будто готов был слопать Флетчера с потрохами следом за стоящей перед ним отбивной. Его сосед в углу играл с ножом и с интересом рассматривал снующих туда-сюда людей. Желудок скрутило в холодный узел от одного его взгляда, но Наземникус был не такой уж большой шишкой, чтобы заслужить особое внимание.

Надо было идти в «Виверну», но старый Блетчли на него взъелся после пропажи серебряной табакерки и кубков из дома Блэков. Растворились они как-то в ночь. Ну так то вина того, кто не досмотрел. В Лютном переулке чего только не случается. Рот не разевай. Кошель держи у сердца. Палочку — под ладонью.

Затем Наземникус услышал мелодичный перестук костей и, как странник, заплутавший в чаще, пошёл на родной звук. Наконец из-за цилиндров лепреконов, чередовавших ирландский виски с персиковым шнапсом, показались три хорошо известные Флетчеру физиономии: Людо Бэгмена, его братца Отто и «Малышки» Агаты, прозванной так за бросающееся в глаза родство с гоблинами. Рядом с ними сидел молодой парень, который был слишком толст, чтобы его опасаться. Маленький кабанчик. Толстяки, по опыту Флетчера, дольше тянутся за палочкой — попробуй отыщи её под вторым, а то и третьим подбородком. Парень дулся, с укоризной посматривая на горстки монет возле своих более удачливых соперников. Флетчер в ту же секунду пожалел, что припозднился к их столику. Похоже, Людо и Отто нашли простофилю. На того и девчонка, сидящая рядом, уже поглядывала — заинтересовалась, хоть на вид была приличной волшебницей.

— Мерлинова борода! Здравствуй, Земник, — весело сказал Людо, сгребая выигрыш в шляпу. — Давно не виделись!

Игнорируя возмущённое урчание желудка, Флетчер присоединился к поприветствовавшей его следом за Бэгменом компании.

— А это наш сегодняшний друг — Грегори, — представили незнакомца.

Даже в скудном свете висящей над ними лампы Флетчер без труда рассмотрел наряд не в меру пухлого волшебника. Его мантия выглядела откровенно дорого для данного заведения. Всё, что было надето на Наземникусе, стоило вдвое меньше.

— А мы тут отмечаем. Где пропадал? — спросил Отто, попыхивая трубкой, и покосился на часы, стрелки которых знаменовали начало суток. — С прошлого года тебя не видел.

— Ха-ха, — произнёс Наземникус, пристраивая поближе к щиколотке свой потёртый чемоданчик с честно и нечестно нажитым добром. — Насколько могу судить, год для вас начался хорошо.

— Тут как посмотреть, дружище. Слышал, что «Пророк» принимал ставки на причину конца света? Я поставил на три варианта развития событий, и, как видишь, прогадал. Мы всё ещё здесь, в кабачке старины Мюнстера, играем в кости и запиваем поражения отменным сидром.

Все знали, что Людо в долгах как в шелках, и самый его неприятный долг — деньги, взятые у гоблинов под неприличный процент. Что не мешало ему находить новые пути разорения.

— Что быстро приходит, то быстро уходит, — философски замечал Бэгмен. Чудак он.

Агата усмехнулась, обнажив ряд мелких острых зубов. По шее волшебницы тянулся уродливый шрам — подарок от охотников за головами, навестивших её ферму летом девяносто восьмого. Агата отбилась от них, натравив выводок электрических угрей, а после пряталась в лесах до самой победы над «Тем-Кого-Можно-Но-Боязно-Называть». Тогда многие искали убежища в укромных уголках Магической Британии, но Наземникуса чаша сия миновала. Времечко было непростое, не поспоришь, и он крутился вовсю. В те дни у него частенько болела голова, чудилось всякое. Тогда его впервые посетила шальная мысль завязать с тёмными делишками — после того, как ему привиделся Сириус, требующий с него фамильное серебро.

— Удачливый ты, Земник, — говаривал, бывало, его ныне покойный приятель Стэн Шанпайк. — Мозгов как у садового гнома, а всё ж...

Флетчер снова с завистью покосился на соседа в роскошной мантии, оценивая, насколько тот перебрал в праздничную ночь и готов к новым подвигам на карточном фронте. Заговорённые взрыв-карты лежали в кармане сюртука и ждали своего часа.

Грегори. Вот бы фамилию выпытать. Флетчер предпочитал заранее узнавать имя человека, которого собирался облапошить, ведь с некоторыми волшебными семьями лучше было не связываться. Нотты, например. Старый хрыч — Сэмвелл Нотт однажды так приложил Наземникуса чарами подножки, что ногу пришлось в Мунго лечить. От Лестрейнджей и Блэков тоже стоило держаться подальше. Впрочем, первых вообще не осталось. Древние волшебные семьи вымирали. Вот так оглянешься, а Флетчер ведь был ближе всех из присутствующих «У дедули» к настоящим чистокровкам. В «Виверне» с этим было строже. А гоблинов туда вовсе не пускали. «Маленькую» Агату тоже, наверное, выставили бы.

— Эй, Агата, а ты когда-нибудь была в «Белой виверне»? — полюбопытствовал Наземникус, сдув пенку с заказанного пива.

— Ростом не вышла, — ответила та, пожав плечами. — Чего я там не видела — фэйри под потолком?

— Фэйри они убрали, — подал голос Грегори. — Зато авроры сидят во всех углах.

— Авроры, — Отто вытер рот. — Бедняги с ног сбились, пытаясь предотвратить бесчинства, которые уцелевшие охотники творят по всей стране. Антиаппарационный барьер над всем Лютным висит, а в ночное время и над Косым переулком его кромка нет-нет да и затрещит над фонарями. И это при дефиците летучего пороха! Совсем, видать, дела в Аврорате плохи.

— Пока подонки змеемордого на свободе, пусть уж висит, — Агата выковыряла длинным острым ногтем свиной хрящик из зубов. — Предпочитаю спать спокойно.

Грегори поёжился, резко убрав руки со стола на колени.

— Помните, после победы что творилось? — подхватил Людо. — От Абердина до Плимута тут и там в небе вспыхивали метки.

— Подражатели, — нервно добавил Отто. — В первые дни после войны этих подонков было как собак нерезаных. Сейчас раз в месяц бывает дурачок какой метку запустит, так его сразу загребут. Знаю, что «Тот-Кого-Можно-Называть» больше года как на том свете, а всё равно сердце прихватывает.

— Земник, кто же его всё-таки прихлопнул? — спросила Агата. — Поттер или не Поттер? Каких только баек я не наслушалась.

— А мне почём знать, — улыбнулся Флетчер. — Меня там тогда не было.

— Ты же для фениксовцев свой в доску.

— Э-э... нет, — с опаской оглянувшись по сторонам, пробормотал Наземникус. — Помогал пару раз, не более.

Осторожность превыше всего. Флетчер хорошо это усвоил. При свете дня где-нибудь в «Трёх мётлах» или «Зонко» он мог бы с гордостью заявить:

— Я с Поттером за одним столом сидел. Он мне чай наливал и сахар помешивал, а друга его — Уизли — я от мантии-душительницы спас.

Но под покровом ночи в Лютном лучше держать язык за зубами. Никогда не знаешь, кто рядом уши греет. Вдруг бывший Пожиратель в паре футов стул протирает...

— А ты жалобу напиши, — вдруг предложил Отто, пихнув локтем Агату, — на Блетчли. За... за... Как это теперь называется, Людо?

— Нетолерантность, — подсказал старший Бэгмен. — Притеснение по происхождению. Или сразу в «Пророк» обратись. Сегодня такое популярно, глядишь, ещё заплатят за статейку.

— Дураки вы оба, — беззлобно сказала Агата. — С этого всё и в прошлый раз началось, и в позапрошлый. Нетерпимость к нетерпимым и привела к появлению Пожирателей смерти. У авроров и так есть дела. Или думаете, приду я в «Виверну» с приказом на руках, и все меня тут же полюбят и скажут: «Ах какая милая коротышка с пастью пираньи». Чушь собачья! Не так это делается.

— Сейчас магглокровок во все отделы набирают, потому что надо, иначе вызовут к начальству на ковёр и пожурят, — как бы между прочим добавил Людо. — Обиды перед ними заглаживают за притеснения.

— Про Аберфорта тоже всякое болтают, но его козам никто почему-то места в Министерстве магии не раздаёт, — сказала Агата. — Чего уставились? Я вообще наполовину гоблин. Все волшебники мне одинаково противны.

— Бедные козы, — пробормотал Отто, отмерев после её отповеди.

Флетчер хохотнул.

Ночь медленно перетекала в утро. До карт дело так и не дошло, но Наземникус не переживал. Людо в какой-то миг настолько повеселел, что расщедрился на угощение для всей честной компании, а Грегори подозвал цанцу и заказал всем по миске вкуснейшей похлёбки. И всё же Наземникус относился к нему с опаской. Было в нём нечто отталкивающее: подёргивания, насторожённые взгляды через плечо. Да и лицо вроде бы не так уж и незнакомо.

«Где-то я его точно видел», — подумал Флетчер.

— Пора расходиться, — на третьем часу их посиделок сказала Агата. — Скоро утро. Надо моих тварюшек кормить.

На том и порешили.

Наземникуса так разморило, что он оставил в трактире чемоданчик, с которым никогда раньше не расставался. Пришлось возвращаться.

Наконец он покинул шумный зал и глотнул холодного воздуха Лондона, нахлобучил шляпу на редеющие волосы и повернул к дому. Квартирку он снимал непритязательную, без удобств, а хозяин — загребущий гоблин — торопил с оплатой.

Снег летел редкими хлопьями, больше похожий на дождь. Моросило.

Флетчер пошаркал ногой, проверяя — сколько нападало. Снежная погода в столице — относительная редкость в сравнении с остальными природными явлениями: дождём с туманом и проливным дождём.

Он успел пройти не так-то много, прежде чем увидел между косыми домами тучную фигуру Грегори. Нагонять его не было ни малейшего желания, а тот, вот несчастье, еле перебирал ногами. Наземникус сбавил шаг, позволив волшебнику уйти вперёд.

Нет, всё-таки не зря дорога привела его к «Дедуле». Где бы его ещё так сытно накормили на халяву?

Он свернул за угол здания, когда над улочками разнёсся жуткий крик. Флетчер попятился.

В тусклом свете фонаря на дороге лежало тело Грегори. Его дорогая подбитая мехом мантия была безжалостно разорвана на груди. Кровь толчками вырывалась из ран на теле парня, окрашивая лужи вокруг. Огромный медведь с красными когтями встал на задние лапы и взревел, возвышаясь над неподвижным Грегори. Золотые звериные глаза сосредоточились на перепуганном Флетчере. Мускулы животного пришли в движение. Передние лапы опустились на землю, чиркнув по мокрой брусчатке.

Наземникус выронил чемодан и побежал.

Волшебная палочка лежала у него в кармане, но достать её — значит остановиться. Остановиться — значит умереть, быть сожранным медведем.

Наземникус поскользнулся, налетел на выставленный у крыльца безликого дома котёл с отбросами.

— Кто-нибудь! Помогите!

Он оглянулся, увидев настигающую его громаду мышц и бурого меха. Опрокинутый котёл был смят медвежьей лапой точно фантик.

Пробежав ещё несколько фасадов, Наземникус упёрся руками в дверь букмекерской конторы. Он замолотил кулаками по дверному полотну, отчаянно зовя на помощь. Преграда перед ним качнулась вперёд, и он нырнул головой под ноги владельца конторы.

— Ах ты ж клятый попрошайка!

— Он там! — просипел Наземникус, нащупав волшебную палочку. — Там... — прохрипел Флетчер, тыча пальцем в темноту проулка.

Вот только в ней никого не было.

— Меру надо знать, когда имеешь дело с Огденским, — презрительно сказал хозяин конторы и толчком колена выставил Наземникуса за пределы крыльца.

Флетчер прижался спиной к захлопнувшейся двери и напряжённо прислушался. Отдалённые голоса, шорох ветра, гул собственного сердца... Но никакого рычания или звяканья когтей было не слыхать.

— Почудилось.

Наземникус вытер пот со лба и отряхнул сюртук от налипшего мокрого снега. Шляпа свалилась с головы где-то по дороге, но больше всего Наземникуса волновала судьба чемодана. Он побрёл по переулку, перебирая в уме выпитое за вечер. Такого с ним не бывало. Да, он выпадал из реальности на пару дней, когда перебарщивал с прогорклым сидром...

И тут впереди в островке света, лившегося из окна дома, показался раздавленный котёл. На его боку отчётливо виднелись глубокие отметины в виде следов от когтей.

7 января 2000 г.

Гарри полтора года морально готовился к важнейшему шагу в жизни — стать лучшим в мире крёстным для Тедди Люпина. Он подошёл к получению нового «звания» с максимальной серьёзностью, как к первоочередному заданию, спущенному сверху и подлежащему немедленному и беспрекословному исполнению. Сэвидж так и говорил: «Сосредоточьтесь на миссии и сделайте всё от вас зависящее, чтобы граждане Британии могли спать спокойно».

— А вдруг я что-то запорю? — переживал Гарри в день «икс». От волнения серебряная ложка⁽¹⁾ едва не выскользнула из вспотевшей ладони. — Вдруг Тедди раскапризничается у меня на руках?

Андромеда поправила внуку воротничок крестильной рубашки.

— Тедди тебе доверяет и будет вести себя примерно. Правда, милый?

— А если, — понизив голос до шёпота, пробормотал Гарри, — он начнёт превращаться во время церемонии? А если напугается? А если я его уроню? А если...

— Всё пройдёт гладко, — сказала миссис Тонкс. — Сегодня юный мистер Люпин настроен благодушно.

В конечном итоге страхи Гарри не подтвердились. Всё прошло гладко в милой церквушке в Годриковой Впадине — месте, где магглы давно ничему не удивлялись.

И вот полчаса спустя Тедди восторженно лепетал что-то, сидя на руках у героя Магической Британии, ставшего самым счастливым крёстным на свете для сына Ремуса и Нимфадоры.

Гарри был частым гостем в Бери-Сент-Эдмундсе, а гора игрушек в детской дома Блэков всё росла и росла. Он немного ревновал: любимой игрушкой Тедди стал единорог Гермионы, так что ни плюшевая сова, ни восхитительный поющий лунтелёнок из фетра с огромными глазами-бусинами, ни набор резиновых гномов (производитель обещал, что они выдерживают до ста тридцати пинков и пары сотен щелбанов) не могли потеснить лидирующую позицию подарка Гермионы. Гарри возлагал большие надежды на кубики, которые пыхтели и отращивали хвосты как настоящие ящерки, и опасался, что не утерпит до Пасхи и подарит их раньше.

Гарри старался навещать Тедди по выходным, но на сей раз ему удалось наведаться в Бери в пятницу. Неделя в академии выдалась тяжёлой, так что он был рад отвлечься и посвятить свободное время крестнику: построить друг другу забавные рожицы, устроить поединок между гномами, привести короля-единорога на Величественную гору подушек, обогнув море-Одеяло...

Кричер чинно поприветствовал Гарри и пропустил в дом.

— Надеюсь, я не помешал?

— Мистер Гарри всегда в радость хозяевам. Госпожа Андромеда в гостиной. У нас тут дорогие гости, — проскрипел домовик, расправляя на вешалке мантию. Последние слова были произнесены тем самым ядовитым тоном, с которым несколько лет назад, когда Сириус был ещё жив, Кричер приветствовал фениксовцев на Гриммо. — Следуйте за мной, мистер Гарри.

— Может, я зайду в другой раз? Я точно не помешаю?

— Точно, точно, — настойчиво приговаривал Кричер.

Годы брали своё. Эльф Блэков передвигался неспешно, степенно. Пуха в ушах Кричера стало меньше, а морщин на лице вокруг рыльца, наоборот, больше. Гарри двигался с ним нога в ногу, нарочно замедляя шаг, чтобы не обременять его.

— Послушай, Кричер, а где же портреты Блэков? Я думал, вы развесите их на самом видном месте.

— Хозяин разместил их в кабинете, — ответил домовик. — Рядом с гобеленом. Кричер как раз его штопал, когда мистер Гарри объявился на пороге.

— Ого! Ты его чинишь?

— Кричер попросил дозволения. Мастер Тедди хоть и кукушонок, а всё же блэковской крови. Его место на фамильном гобелене! Так заведено! Чтобы он там появился, надо все дыры залатать и зачаровать полотно так, чтобы оно опять живым стало. Это сейчас оно будто мёртвое, раненое. Человеческие глаза не видят, а эльфийские всё подмечают. Магия сквозь дыры вытекает...

— Кукушонок, значит? — прищурившись, переспросил Гарри.

Кричер с опаской покосился на него в ответ.

— Не стоило Кричеру языком молоть. Хозяин узнает и будет недоволен.

— Не узнает, — пообещал Гарри.

Они дошли до гостиной — просторной комнаты с большим камином, в котором весело трещали поленья. На диванчике напротив очага сидели сёстры Делакур — впрочем, по отношению к Флёр это было не совсем верно. Она уже давно носила другую фамилию.

— Вот так встреча! — воскликнула она без малейшего акцента.

Андромеда вслед за ней поднялась из кресла.

— Простите, что без предупреждения. Как снег на голову.

— Глупости, проходи, Гарри, — добродушно сказала миссис Тонкс. — Тебе в этом доме всегда рады. Присутствие смелого мужчины украсит любую женскую компанию.

Гарри не видел, чем его уставшая после занятий физиономия могла украсить собрание трёх ослепительных волшебниц. Все три заговорили одновременно:

— Tu as froid?⁽²⁾

— Сегодня довольно холодно.

— Садись у камина.

Гарри сел и подставил ноги ровному теплу. Согревающие чары выходили у него не так хорошо, как оглушающие, парализующие или отталкивающие. Вообще-то почти никак. В коттедже, который он купил в Годриковой Впадине в прошлом году, камин топился без передышки. Гарри подозревал, что разорится на дровах, если зима не вернётся к привычным для января температурам. В Лондоне даже Темза замёрзла. И это после новогодней слякоти — чертовщина какая-то.

— 'Гегулус пошёл за Тедди, — проворковала Габриэль.

— А ты когда приехала?

— Буквально на днях. Жаль, что не удалось п'гибыть к Новому году.

Француженка была одета так, словно впорхнула из весеннего сада, где только что отплясывала с нимфами фарандолу. На ней была кремовая блузка, определённо больше подходящая для носки в жару. Под тонкой материей обозначились бретельки сорочки. Широкий ремень. Светлая юбка. Слишком смело для британской волшебницы, но в самый раз для уроженки Лазурного побережья. Дополняли образ младшей Делакур струящиеся по плечам пряди золотых волос, нарочито небрежно выбивавшиеся из высокой причёски. Сначала Гарри поразился, как ей не холодно, но после минуты невольного оценивания красавицы ему самому вдруг стало душно.

— Вот и наш красавец! — объявила миссис Тонкс, посмотрев за спину Гарри. Он повернул голову и увидел своего крестника на руках у Блэка. На самом деле признать Тедди с каждым разом становилось всё труднее. Малыш вовсю невольно экспериментировал с собственной внешностью.

— Привет, Гарри, — Регулус передал Тедди Андромеде. — Не ожидал тебя сегодня. Что-то произошло?

— Просто соскучился, — весело ответил Поттер, когда крестник потянулся к нему и назвал «Арри». Практически на французский манер.

— Ты пришёл один? — продолжал допытываться Блэк.

— Ага, вот выкроил часок.

— Молодец! — подхватила Флёр. — Я наслышана, сколько времени вы с Роном проводите в академии авроров.

— Миссис Уизли как обычно немного преувеличивает, — поскромничал Гарри.

— Каждый день вас изматывают на тренировках, проверяют реакцию, швыряя заклинания в самый неожиданный момент...

— А'гги, ты наверняка справляешься лучше всех! — перебила сестру Габриэль.

— Мне нет равных по скрытому проникновению, это так, — усмехнулся он, вспомнив мантию папы, неоднократно выручавшую его из передряг. — В остальном же я ничем не отличаюсь от других стажёров. И никаких поблажек не дождёшься, честное слово.

— В последнем выпуске «Пророка» сообщают о поимке Джагсона, — произнёс Регулус, встав у окна, за которым снег повалил стеной.

— Ага, он скрывался на родине первой жены. Её уже допрашивали сразу после победы, но тогда ничего не заподозрили. Она полтора года выдавала Джагсона за семейного садовника, а раскрылся обман, когда соседи подали в Министерство жалобу на зубастую герань, покусавшую их шишугу. Вот тут-то проверяющий и выяснил, что садом никто лет тридцать не занимался.

Миссис Тонкс выразительно хмыкнула.

— Многие Пожиратели смерти погибли в битве за Хогвартс или вернулись в Азкабан, — посерьёзнел Гарри. — Но наивно полагать, что на этом всё бы закончилось. В первые месяцы Магическую Британию захлестнула волна мародёрства, грабили не столько простых граждан, сколько волшебников из старинных семей. Охотники за добычей проникали или пытались проникнуть в мэноры и поместья. У дома Лестрейнджей мы нашли нескольких глупцов, понадеявшихся на лёгкую наживу в отсутствие хозяев. Дьявольские силки не подпустили самых удачливых воришек к крыльцу, и когда я говорю «удачливых», то «неудачливыми» считаю тех, кто всё-таки смог преодолеть ступени Лестрейндж-холла. Люди Скабиора и Грейбека разбились на мелкие банды и до сих пор прячутся в лесах, но раз-два в месяц выбираются оттуда и подстерегают зазевавшихся в тенях Лютного переулка, а некоторые так осмелели, что нападают на волшебников и в Косом. В августе наши ребята взяли одного из таких прямо возле «Гринготтса».

— Это ужасно, А'гги, — пробормотала Габриэль.

— И Питер Петтигрю до сих пор разгуливает на свободе.

— Вы его поймаете! Вот увидишь!

— А что это за дикая история, что на днях приключилась с младшим Гойлом? — спросил Регулус.

— Да чушь какая-то! Флетчер зачем-то дал интервью, и журналисты раздули из него страшилку. Наземникус перебрал в новогоднюю ночь, вот ему и привиделся медведь.

— Но Гойл тем не менее мёртв, — задумчиво сказал Регулус.

Гарри нахмурился. Ему было тяжело говорить об этом случае. Сложно думать о смерти человека, с которым вместе учился. Гойл, хоть и носил метку, Пожирателем смерти как таковым не был. Его допрашивали под Веритасерумом, и слизеринец так и не сознался ни в чём противозаконном.

— Да, его нашли мёртвым.

— С разорванной когтями грудной клеткой, — добавил Регулус с ноткой сарказма в голосе.

— Нам обязательно выяснять подробности при Тедди?

— Да, не стоит, — согласилась Андромеда. Гарри не мог не восхищаться её самообладанием.

— Прошу прощения. Я лишь хочу разобраться, откуда исходит опасность.

Гарри удручённо вздохнул.

— Я понимаю. Вы только вернулись в Британию, а у нас тут бедлам по всем фронтам. Авроры не справляются, тут даже скрывать нечего. Скитер и так полощет Сэвиджа в каждом номере. Нас, стажёров, готовят по ускоренной программе, чтобы мы могли как можно скорее присоединиться к основному костяку. Авроров не хватает.

— Как же так?! — изумилась Габриэль. — Испокон веков служба в Ав'го'гате считалась самой почётной. Все мальчики с детства мечтают встать на защиту магического сообщества, бо'готься с Тёмными Ло'гдами и злодейками Мо'гганами. Когда я посетила Хогва'гтс в девяносто четвё'гтом, то слышала, как один младшеку'гсник сказал своему п'гиятелю, что хочет стать вторым А'гги Потте'гом!

— Вторым, третьим, тридцать вторым... — безрадостно рассмеялся Гарри, в глубине души тронутый её словами. — «Избранных» на всех злодеев всё равно не хватит.

Не говоря уже о количестве протоколов и выписок, гордо именуемых отчётами, которые могли отпугнуть морально не подготовленных мечтателей. Горы бумаг, которые приходилось заполнять каждому аврору после задания или вызова. По этой причине авроры были счастливы, когда к ним прикрепляли стажёра, на которого можно было перекинуть возню с чернилами и пергаментом. Иногда стажёров допускали в Архив, реже — в комнату «магдоков»: предметов с не поддающейся анализу магической активностью. Разбор последних признавался новичками самым увлекательным занятием. В залежалой коробке можно было нарваться на что-то, отдалённо напоминающее настоящее расследование. На деле же ничего особенного — лишь то, что не забрали потерпевшие после рядовых краж, или принесли сердобольные граждане. Перкинс⁽³⁾ традиционно в конце месяца отправлял в отдел «магдоков» целый ящик заколдованных маггловских вещей.

Стажёрам предстояло всё описать, проверить на остаточные чары, прикрепить бирку, и так по кругу. Рона уже мутило от этой рутины. Гарри пока держался. Он и не рассчитывал на подвиги на ежедневной основе.

Регулус наконец сел, заняв место возле Габриэль, и девушка сразу потянулась к нему за поддержкой, накрыла его руку своей, а затем и вовсе сжала пальцы.

Гарри отвёл глаза от парочки и наткнулся взглядом на кислую физиономию появившегося в зале Кричера. Эльф поставил на банкетку поднос с угощениями. Не бог весть что, откровенно говоря. Ломтики говядины на тарелке выглядели так, словно их долго пилили тупым ножом, отделяя от жёсткого куска мяса. Тарталетки с одинокой креветкой на листе салата на их фоне смотрелись не так жалко.

Гарри оставалось только гадать, чем Кричер был столь вопиюще недоволен.

Он подцепил мясной ломтик и с сомнением отправил его в рот. А ведь на вкус не так плохо, как на вид. Всё лучше, чем бутерброд и растворимый кофе в пластиковой чашке, который Гарри перехватил с утра в Аврорате. Жизнь научила его ценить прелести даже такого кофеина.

Остаток часа прошёл за пустой болтовнёй, говорили в основном девушки, а Гарри поддакивал им, когда требовалось. Флёр делилась новостями о работе в банке, куда они с Биллом вернулись после победы. Рассказать ей было о чём. Гоблины упорствовали и запрещали доступ к ячейкам чистокровных семей, чьи дальние родственники объявлялись по окончанию войны. «Зелёные колпаки» (общество защитников волшебных животных, в которое вступила Луна после выпуска) осаждали «Гринготтс» с транспарантами, требуя отпустить на волю всех драконов, сторожащих сейфы в отделениях банка по всему миру. Гоблины с ними не церемонились и чуть что вызывали авроров — ещё одна головная боль Сэвиджа. Утренняя планёрка в Аврорате начиналась с назначения дежурного у входа в банк, так что Гарри знал о проблеме не понаслышке.

— Мы купили маленькую яхту, — призналась Флёр. — Билл поставил лодочный сарай на берегу... — акцента за время, проведённое в Британии, у жены Билла почти не осталось. — Я совершенно не умею ставить паруса, менять галс, но Билл одержим идеей отправиться на остров Уайт в августе месяце и принять участие в регате.

— Замечательный настрой! — поддержала Андромеда. — В конце концов, мы великая морская держава, а ты, милая, вышла замуж за англичанина, так что крепись. Любой уроженец Альбиона тебе скажет, что кровь англичан солёная исключительно из-за морской соли.

— Пока что я служу на яхте носовой фигурой, — в шутку добавила Флёр, — я вешу так мало, что даже не сойду за балласт. Тело слишком лёгкое. Птичьи косточки, как говорит мой papa. Это наследственное.

Кричер громко фыркнул.

— Мне бы ваши проблемы, — драматично проворчала Андромеда.

— Я всегда говорил, что ты пушинка, — прошептал Регулус, наклонившись к просиявшей от его внимания Габриэль. Гарри, случайно услышавший его слова, мгновенно ощутил себя посторонним.

Когда он засобирался уходить, Тедди поразил гостей новым выученным словом — «кукуша». Андромеда тщетно пыталась его расшифровать, пока Кричер с необычайной прыткостью собирал тарелки.

— Мне стоит ещё раз принести свои извинения за резкость насчёт Гойла, — сказал Регулус, на прощанье пожав Гарри руку.

— Проехали.

— Спасибо.

— С Тедди проблем нет? — не зная, как помягче задать вопрос, пробормотал Гарри. — Ну... в полнолуние...

— Уверяю тебя, что во Франции не было оборотней со времён Жеводанского зверя.⁽⁴⁾ Тедди абсолютно здоров от ликантропии.

— Вы здорово о нём позаботились.

— Я обещал Доре, — произнёс Регулус, оглянувшись вслед за Гарри на Тедди. — У этого малыша будет всё.

— Не всем сиротам так везёт с родными. Как сам? Что насчёт воспоминаний? Они вернулись? Есть прогресс?

— Да, — лаконично ответил Блэк. — Я провожу тебя.

— Не стоит, — замахал рукой Гарри. — У меня всё хорошо с памятью. Ой. Я хотел сказать другое.

Регулус понимающе улыбнулся.

— Всё хорошо. Я знаю, что гриффиндорцам свойственно ляпнуть чепуху, а потом уже думать.

— Сам такой, — отбил Гарри, скрестив руки на груди.

— О нет. Перед тобой сын славного дома Слизерин.

— Славного своим бахвальством?

— Ты не успеешь произнести слово «снитч», Поттер, как Тедди пройдёт распределение и тоже примерит галстук в серебристую полоску.

— Снитч, снитч, снитч, снитч! — на одном дыхании выпалил Гарри. — Не ты один был ловцом. У меня реакция не хуже. Тедди не Блэк, он Люпин! Впрочем, среди Блэков тоже были студенты нормальных факультетов. Единичный случай.

Регулус аж засопел.

— Только Слизерин!

— Вот уж дудки! Поспорим? — с апломбом предложил Гарри.

— Спорим! Я ставлю на Слизерин или в крайнем случае Равенкло, — объявил Регулус, скроив надменную физиономию.

— Гриффиндор или Хаффлпафф! Кровь Тонкс и Ремуса своё ещё возьмёт. По рукам?

— По рукам!

— Одно я могу сказать точно, мои галльские петушки, — насмешливо произнесла Андромеда, услышав окончание их спора. — Тедди не будет отбоя от поклонниц с любого факультета.

Гарри настоял, что провожать его не надо — не маленький, сам найдёт дорогу, но Кричер вызвался довести его до дверей, предварительно завернув в дорогу что-то с кухни.

— Au revoir! — воскликнула Габриэль напоследок.

По пути Гарри всматривался в окна. Снег не думал прекращаться. Надо было выпросить горсть летучего пороха. На камине стояла целая шкатулка, от которой так и веяло словом «контрабанда». Теперь придётся карабкаться по сугробам до точки, где возможна аппарация.

За спиной, казалось, постоянно что-то копошилось. Гарри даже пару раз оборачивался, услышав странный присвист, но никого не видел. Вот химера!

— Мистер Гарри, — Кричер выскочил из ниоткуда, многозначительно сверкая глазами, — вы голодны? Хотите, Кричер вас накормит? Или завернёт с собой пирог из кухни?

Звучало безумно соблазнительно, но Гарри, рассчитывающий только на оставшиеся тарталетки, давно разуверился в бескорыстности слуги Блэков.

— Есть «Мелтон-Моубрейский», есть «Пастуший». По особому тайному рецепту, — соблазнял домовик. — Сконы вот-вот выпрыгнут из духовки.

— Я не думаю, что это хорошая мысль. Мне неудобно...

— А к чаю Кричер припас баночку «Данди».

Чай и мармелад. Что может затмить сей божественный дуэт, ниспосланный британцам свыше?

— Веди меня, — сдался Гарри.

Запахи на кухне царили умопомрачительные! Гарри не представлял, что так соскучился по эльфийской стряпне. Последний раз он вкусно ел у Ханны Аббот, но ей было чему поучиться у Кричера. Вот только почему все эти заготовки ютились здесь, а не радовали собравшихся в гостиной?

Кричер усадил Гарри на почётное место во главе стола, бормоча что-то о птичьих костях, и начал пододвигать всё новые и новые тарелки.

— Ешьте, ешьте, — приговаривал он. Убедившись, что все блюда перекочевали на стол перед Гарри и тот мог свободно дотянуться до каждого, эльф уселся в уголок и стал перебирать какие-то журналы.

Гарри оторвался от небесно-высокого пирога со свининой и указал вилкой на обложку потрёпанного номера «Ведьминого досуга».

— Не знал, что ты интересуешься светскими сплетнями.

— Госпожа Андромеда оформила подписку, — доложил Кричер. — Но раз уж мистер Гарри спросил, то вот! — он в одночасье очутился возле Поттера, показывая ему страницу журнала, которая без сомнения была подготовлена заранее. Перед Гарри оказалась статья с самыми завидными невестами — молодыми волшебницами Британии. Гарри поперхнулся, и Кричер угодливо вставил ему в руку стакан молока.

— Вообще-то я ещё не думал о женитьбе, — пробормотал Гарри, прокашлявшись.

— Кричер интересуется чисто из любопытства. У Кричера есть знакомый эльф, у которого есть молодой холостой хозяин. Кого из этих юных особ мистер Гарри мог бы порекомендовать в жёны чистокровному волшебнику из благородной семьи?

По напору, с которым Кричер обратился, было ясно, что вопрос для него жизненно важен. Гарри протёр очки и всмотрелся в имена, сопровождающие снимки, повнимательнее.

Гермиона возглавляла перечень. Ожидаемо.

Астория Гринграсс шла в списке следом за Гермионой, но на фото получилась крайне неудачно. Говорили, на ней какое-то фамильное проклятье. От имени Ромильды Вейн Гарри передёрнуло. Вместо неё он бы с превеликим удовольствием включил сюда Луну, но её в списке вовсе не оказалось. Зато была Паркинсон. На слизеринку Кричер обратил особое внимание:

— Хорошая фамилия, — он ткнул в снимок узловатым пальцем.

— Такая хорошая, что едва отмылась от обвинений в связи с Волдемортом. Паркинсон-старший божился, что переводил галлеоны в котёл Пожирателей, находясь под сильнейшим Империусом.

— А эта? — спросил Кричер, нацелившись на её соседку.

— Демельза Робинс, — узнал девушку Гарри. — Она... э-э... очень милая. У неё классный кручёный удар! Они с Джинни прошли отбор в команду «Холихедские гарпии».

— Так она в квиддич играет? — приуныл эльф. — Это плохо. Волшебнице не пристало мотаться в небе и мячи гонять. Ну а эти, мистер Гарри?

— Мерлин! Помилуй, Кричер, это же сестрички Кэрроу! Они в перечне только благодаря наследству. У этих близняшек один мозг на двоих, и тот где-то закопан.

Больше чистокровок в статье не было, и сколько бы домовик ни дышал на страницу, новые кандидатки в невесты на ней не появлялись.

Гарри закрепил пирог рыбными крекерами и вдоволь напился чаю. Эльф всё это время подавленно молчал.

— Кричер, мне кажется, или тебя что-то беспокоит? — как бы невзначай поинтересовался Гарри.

— Кричер пересолил картошку, — ответил домовик пресекающим расспросы тоном. Когда он снял крышку с кастрюли, то оттуда вылетело такое пугало, что Гарри едва не свалился со стула, резко потянувшись за палочкой.

— Кыш! Хозяин узнает, что ты опять безобразничал, Пупо! — взревел домовик, пока свистящее нечто улепётывало из кухни, с каждым взмахом крыльев разбрасывая вокруг себя пюре.

Кричер воинственно потряс половником, потом угрюмо повернулся к Гарри.

— В следующий раз приходите с мисс... мисс... — он сглотнул ком в горле и опустил кухонный инвентарь, будто сдавал меч победителю, — с мисс Гермионой.

— Договорились, — усмехнулся Гарри. — Для справки: её любимый мармелад — апельсиновый.

---

1) Серебряная ложка — традиционный подарок на крестины ребёнка.

Вернуться к тексту

2) Ты замёрз? (франц.)

Вернуться к тексту

3) Перкинс — подчинённый Артура Уизли в Секторе борьбы с незаконным использованием изобретений магглов.

Вернуться к тексту

4) Жеводанский зверь — прозвище легендарного волкоподобного существа, зверя-людоеда, терроризировавшего север французской провинции Жеводан на юге Франции в 18 веке.

Вернуться к тексту

25 января

Зал ресторана состоял из застеклённой террасы с настилом из зеркального паркета. Панорамные окна выходили на Гайд-парк. Минималистично, дорого, стильно. Подходящее место для «лондонских денди», избалованных высшим светом и жаждущих экзотики. Но какое же всё было маггловское. Фу!

Панси пробиралась между столиками, мысленно нахваливая себя за предусмотрительность. Она не зря надела ожерелье из волшебного жемчуга. Почти все дамы в зале не поскупились на украшения, но теперь их взгляды были прикованы к ней. И конечно же, ей понравилось внимание персонала к её персоне, включая приветствие метрдотеля, из которого она не поняла ни слова. Панси была впечатлена, но не призналась бы в этом и под прицелом палочки.

Блейз уже сидел за столиком. Он помахал ей, а потом отодвинул стул — разыгрывал джентльмена. Любая вежливость — форма лицемерия, а когда дело касалось пакостника Забини, приходилось быть готовой ко всему.

— Ты всё-таки пришла, — сказал он, ослепительно улыбаясь.

— Я представила, как ты обрадуешься, если я не приду. Пришлось собираться. Маггловский ресторан? — отчеканила Панси, сморщив носик.

— В другие мне вход закрыт. Я дорожу своей свободой, cara mia. Увидит кто из наших — меня тут же сцапают.

Опять эти затасканные словечки со школьных времён, фразочки, от которых в голове каша.

Следующие несколько минут Блейз с умным видом изучал меню, а Панси без стеснения изучала бывшего однокурсника. Вообще-то откровенно таращилась, но кто её осудит? Густые тёмные локоны падали ему на лоб, оттеняя большие синие глаза. Ресницы у него были поразительно длинными, как у лунтелёнка. Точёный нос, красивые губы. Короче говоря, он не зря считался самым симпатичным на курсе, и последние месяцы пошли ему только на пользу. Весь в мамочку: Блейз Забини — колоссальная кокетка, и это ничего не изменит. Он был одет в чёрное, если не считать зажим для галстука и запонки с красными камнями. Вылитый вампирюга. Совсем взрослый стал на вид, а там кто знает.

Панси обладала иммунитетом к его чарам, но опозориться перед ним не хотелось.

Официант с непроницаемым лицом, присущим всем азиатам, держался неподалёку, готовый принять заказ. Забини слегка кивнул ему, подзывая, и тот стал резво записывать что-то в блокноте обыкновенным карандашом. Панси обомлела, когда вдруг поняла, что Блейз говорит с ним на японском. Заразительная улыбка Блейза растопила сердце даже этого угрюмого маггла. Он стал выглядеть приветливее.

Официант коротко поклонился и отправился претворять заказ в жизнь.

— Я думала, он никогда не уйдёт, — пробормотала Панси, отпив минеральной воды. Она решила не доставлять Забини удовольствие расспросами о его владении иностранными языками — ему только дай повод, и он начнёт петь себе оды.

— Ах, Панси, я скучал по твоему брюзжанию, — подмигнул Блейз. — Быстро добралась? Без проблем?

Паркинсон ни за что бы не призналась, что приехала на Парк-Лейн на паршивом «Ночном рыцаре», трясясь в салоне, словно желе. Ей хватило ума обмотать шею шарфом, чтобы не привлекать лишнее внимание к ожерелью, которое давило на верхние позвонки.

— Замечательно, — вроде зубы не треснули, пока она скрипела ими, выговаривая всего одно слово. — Так какими судьбами, Блейз? Я была удивлена, получив от тебя письмо.

— Правда удивлена?

— Неприятно удивлена.

— Я приехал на сверхтайные переговоры с одним сверхнеравнодушным волшебником, чтобы обговорить сверхусловия поставки в Британию летучего пороха. Возможно, ты обратила внимание, что достать его сейчас немного проблематично.

— Да, я заметила, — с досадой ответила Панси, почувствовав себя задетой.

— Впрочем, в любой ситуации можно отыскать плюсы, — беззаботно продолжил Блейз, — например, мантии больше не нужно очищать от приставшей сажи. Ты всегда жаловалась на аллергию на порох. А помнишь, как Драко смешно чихал, выходя из камина?

Паркинсон встрепенулась. Верхняя губа задрожала. Зрачки расширились. Наверное, сейчас она напоминала чупакабру, вытащенную из норы на свет дневной.

— Ты поддерживаешь связи с Драко? — в её голосе было столько недоверчивой надежды, что самой стало тошно.

— Мы переписываемся. Иногда. Он приезжал на свадьбу моей мамы.

— Не припомню, чтобы получала приглашение, — вскользь упомянула Панси, обернувшись в сторону открытой кухни, будто была заинтересована судьбой заказа.

— Я подумал, что ты сочтёшь приглашение насмешкой. Свадьба прошла в Италии, и ты бы всё равно не смогла туда приехать.

Панси скомкала салфетку, лежащую под пальцами. Она могла хорохориться и важничать сколько угодно, но Блейз был прекрасно осведомлён о её положении. Здоровье отца серьёзно подорвали суды и допросы. Мама ни о чём не хотела слышать, погрузившись в мир собачьих выставок, что само по себе отдавало вульгарщиной.

Выезд за границу для Паркинсонов был закрыт в качестве меры пресечения. В дом частенько наведывался сотрудник Министерства магии и составлял треклятый отчёт. Сейф в «Гринготтсе» потерял статус «особого охраняемого». Получив от гоблинов уведомление, Панси только хмыкнула. В их хранилище с каждым днём было всё меньше того, что требовало охраны. Она предложила отцу забрать золото и оставить жадных коротышек с носом — без процентов, но наткнулась на очередную бюрократическую стену. Ближайшие пять лет семья Паркинсонов не имела права закрывать счёт. С него регулярно списывалась кругленькая сумма на поддержку пострадавших во время войны, в Фонд милосердного Мунго и ещё в десяток мест, где с подачи Министерства магии кормились дармоеды, грязнокровки и оскорблённые Мерлин знает чем волшебные народцы.

Панси скрипнула вилкой по оказавшейся перед носом тарелке с какой-то вонючей гадостью.

— И что это?

— Ты должна оценить. Это рыба фугу. В Японии говорят: «Глуп тот, кто ест рыбу фугу, но ещё больше глуп тот, кто её не ест». Она смертельно ядовита, если её неправильно приготовить.

— С каждым словом я хочу её всё меньше, — скривилась Панси. — Несёт, как от тролля.

Блейз, к её мелочной радости, отложил перевязанные лентой палочки и вооружился ножом да вилкой.

— Что наша жизнь без риска? — спросил Забини, отрезая кусочек рыбы. — Смотри, Панси, перед тобой пожиратель смерти.

Паркинсон вздрогнула и осмотрелась, непроизвольно потянувшись ладонью к палочке. Она запоздало сообразила, что гул голосов посетителей доносился до неё приглушённо, словно издалека. Она и забыла, что они с Блейзом здесь не одни.

— Я слышал о Грегори, — Блейз тщательно прожевал. — Есть версии, кто мог с ним это сделать?

— Медведь, — фыркнула Паркинсон, осторожно нанизав фугу на зубья вилки. Принюхалась, игнорируя весёлый взгляд спутника. Казалось, её реакция волновала Блейза больше участи Гойла. — Авроры не станут долго разбираться, многие только рады, что одним из нас стало меньше.

— Нас, — повторил Блейз, скривив губы в то, что наверняка считал обворожительной улыбкой. — Звучит плачевно. В этом проблема, Панси. Мир уже не тот. Хочешь жить хорошо — приспосабливайся. Даже саламандры когда-то научились дышать кожей, чтобы не задохнуться пеплом.

— Приспособиться? Как ты? — взъелась Паркинсон. — Хочешь сказать, что тебя устраивает нынешний ход вещей? Ты не можешь снять комнату в «Дырявом котле», сколько бы галлеонов ни звенело у тебя в карманах, потомственный ты наш. Ты здесь никому не нужен, кроме дементоров в Азкабане.

Взгляд Забини потемнел. Панси ощутила колебание воздуха вокруг их столика, магический барьер тишины потрескивал ровно три секунды, и всё прекратилось. Блейз отодвинул пустую тарелку.

— Обожаю виноград в жидком виде, — он потянулся за бокалом. Забини играл. Играл роль взрослого. — Поразительно, как мало некоторым людям нужно для счастья. Взять, к примеру, Тео. Откопанный ночной горшок племени Мумбу-Юмбу приведёт его в восторг.

Панси была в ярости. Он что, не замечал, что его слова не помогали? Как можно быть таким чурбаном? Как можно так легко относиться к жизни?

Она вспомнила о Нотте. Маниакальном зануде Нотте с его списком дежурства старост, расписанием на год вперёд и схемой рассадки болельщиков команды факультета на трибунах. Однако сейчас бы Паркинсон не отказалась от компании Теодора. Он всегда был амортизирующей прослойкой между Блейзом и Драко, между самой Панси и Забини, всё равно что сливочный соус в одной миске с хрустящими перечными упырями, после которых горело нёбо.

— От меня случайно не пахнет порохом? — на полном серьёзе спросил Забини, уставившись на неё в упор. Беседа так резко сменила русло, что Панси растерялась и ответила вежливо:

— По-моему, нет, — она повела носом, раздув ноздри.

— Странно. У тебя такие пунцовые щёки. Я уж подумал, что это аллергическая реакция.

— Эти пятна от злости! — в рыбу Панси впилась, как пёс в отвоёванную в драке кость. Она даже засопела, так как слишком энергично жевала.

— Ты фыркаешь?

— Я выпускаю пар. Помолчи и дай мне поесть.

— Вкусно? — не унимался Забини.

Да, но ему знать того не стоило.

— Прошло почти два года, но я так и маюсь над загадкой, — зашёл с неожиданной стороны Забини. — Кто же обратил во прах «Того-Кого-Можно-Называть»? Ты в курсе?

— Тебе-то что, Ноузи Паркер?⁽¹⁾ — буркнула Паркинсон.

— Любопытство, — развёл руками Блейз.

— Меня там не было, — невольно понизив голос, заговорила Панси. Спустя двадцать месяцев она по-прежнему ощущала страх, вспоминая ночь второго мая, тела сокурсников на лестнице и во дворе замка, грохот рухнувшей башни. Она эвакуировалась вместе с Милли, пристроившись за группой хаффлпаффцев во главе с Эрни Макмилланом. Она рыдала, будто героиня сопливого романа Фифи ЛаФолл,⁽²⁾ и глазами побитой собаки смотрела на Блейза, впихнувшего её в нужный коридор. Он чмокнул Панси в губы, как ребёнка, смеясь в восторге от собственной выходки, напрочь выбив её из колеи и моментально осушив слёзы. Негодяй! Панси так разозлилась, что по тайному проходу до грязного паба Аберфорта не шла, а летела. — Но я знаю, что последний удар нанёс не Поттер. Это был Лонгботтом. Недотёпа с тупой жабой! Гойл мне сказал, можешь спросить его, если...

Панси смолкла. Пожалуй, до этой минуты она до конца не осознавала, что Грегори мёртв. А известно ли об этом Драко? Они дружили. До седьмого курса так точно.

— Поттер решил проявить великодушие и задыхаться в лаврах героя в одиночку, — подытожил Забини. — Занятно всё же устроен мозг у гриффиндорцев. О! — воскликнул он, завидев направляющегося к ним официанта. — Как насчёт мяса ската хвостокола?

— Ещё один морской гад? — обречённо спросила Панси.

— Я питаю к гадам необъяснимую слабость.

Панси неуютно заёрзала. Каждую фразу Забини следовало препарировать, чтобы не прохлопать издёвку.

Она была удивлена, что вечер в какой-то момент утратил напряжённость, а собеседник оказался лучше, чем она предполагала, припоминая их пикировки в школе. А ведь она шла в маггловский ресторан, как на очередной допрос со следователем, с чёткой установкой: помалкивай-ка, дорогуша, и останешься цела.

Забини много путешествовал. После скоропалительного побега в мае девяносто восьмого Блейз понял, что его ничего не удерживает от исполнения давней мечты: он жаждал увидеть мир. За полгода он посетил Египет, Судан, Непал и Бразилию, а минувшее Рождество собирался отметить в обожаемой Японии, но был приведён в чувства присланным от матери вопиллером.

— Я отправил ей несколько тюков первоклассного шёлка. Мама оттаяла, едва дотронувшись до ткани, — делился он, посмеиваясь. — Моя семья всегда проводит Рождество вместе, и это не обсуждается!

Панси умирала от зависти, но держалась бодрячком, мысленно похлопывая себя по плечу. Блейз не жалел похвалы в адрес Средиземного моря. Панси слушала, прикусив губу, чтобы не ляпнуть чего лишнего, и живо представляла джелатерию его дяди, которая, если верить Блейзу, пользовалась успехом как у местных жителей, так и у туристов.

— Так твоя мать снова вышла замуж? Кто пал жертвой её чар?

— Ты не поверишь, это маггл!

— Не может быть!

— Ещё как может, — наслаждаясь её обескураженным видом, произнёс Блейз. — Видит Мерлин, мама устала от назойливых ухаживаний богатеньких магов. Она жаждала глотка свободы, но борода Мерлина… Маггл! Маггл с дурацким именем Джеральт. Вдовец, — Блейз постучал ногтем по опустевшему бокалу. — Его дочери пять. Я сразу и не понял: то ли он редкостный лопух, то ли невероятный храбрец, раз не кинулся прочь, сверкая пятками, когда узнал, что избранница — колдунья. На аврора не похож — уже радость. Знаешь, Панс, мама как-то сказала, что ни один волшебник не сделает её счастливой. Правда, сама этого уже не помнит. Её рассеянность никуда не делась. Имена и названия отказываются укладываться у неё в голове. Она не жалеет, что покинула страну. Да кого я обманываю! Иногда мама локти кусает, но выбора не было. Ничего. Всё поправимо.

— Может, ты сам не прочь связаться с грязнокровкой или магглой? — произнесла Панси, стараясь звучать легкомысленно. — Не говоря уже о предательницах крови.

— А что? Я готов к открытиям, — улыбка Блейза получилась кривой. — Если бы я знал, что для Уизли свет клином на Поттере не сошёлся, то предпринял бы какие-нибудь романтические меры.

— А мне стоило приворожить её долговязого рыжего братца. Хотя ещё не поздно.

— Они все рыжие и долговязые. Ты о котором?

— Том, про которого писали, что он вот-вот обручится с косматой Грейнджер, но дальше слухов на жёлтых страницах дело так и не зашло. Рентабельный муж...

— Ты хотела сказать «респектабельный»?

Она выставила руку, жестом указав, что ей плевать.

— ...мог бы решить уйму моих проблем.

— Прости, Панс, что-то я сомневаюсь в успехе твоей миссии, — откинувшись на спинку стула, протянул Блейз. — Едва ли ты входишь в список завидных невест.

Панси приосанилась и откровенно захихикала.

— Вот тут ты ошибаешься, Забини! — произнесла она чуть ли не с торжеством. — Полчаса назад я бы скорее съела морского ежа живьём, чем призналась тебе, что дала взятку редактору журнала. Перед тобой одна из самых завидных молодых невест Магической Британии по версии «Ведьмополитена»!

— Это звучит круто!

— Пусть мы посмеёмся вместе, чем потом ты это сделаешь один. Глядишь — ещё лопнешь от хохота. Ведь всё равно пронюхаешь. Меня потом приглашали несколько раз на свидание, но, Мерлин, лучше бы я отказалась. В кафе у мадам Паддифут ещё такие мерзкие гирлянды висят из сердечек и рюшей, ну точно лягушачьи кишки. И стерильно, как в подсобке у Снейпа.

— Ещё бы, столько учеников полировали ему котлы и вскрывали брюхо земноводным круглые сутки.

— А очереди женихов за мной так и нет.

— Нельзя ходить на свидание как на ярмарку мандрагор.

— В моём случае я хожу на аукцион, где сама же главный его лот, — откровение прозвучало, и Панси затопила неловкость. Вот только слов не вернуть. Она потеряла бдительность и как обычно начала выдавать всё как на духу.

Между ними повисла неловкая пауза.

— Хочешь, я дам тебе адрес Драко? — предложил Блейз. Он не переставал её изумлять. — Решай скорее.

Панси подняла на него глаза. Он улыбался во все тридцать два зуба. Видать, её голос всё же дрогнул, когда она спрашивала про Драко. Нет, она была не чупакаброй, а дрожащим флоббер-червём.

— Невозможно. Я не дам гарантий, что мою сову не отследят.

— Ты сможешь писать ему маггловской почтой. Я научу, расскажу, что делать.

— Тогда ладно, — пробормотала Панси, опять открыла рот и тут же закрыла. Её мысли превратились в месиво.

Блейз опять завёл речь о родине, многочисленной родне и джелатерии дяди, давая Панси время собраться с мыслями. Похоже, он соскучился по общению. Вот и весь секрет. Сегодня у неё удачный день.

Они посидели ещё немного. Пришлось признать, что еда была неплоха, а обслуга всё схватывала на лету и не мешалась. Грязные магглы оказались не такими уж грязными. Покинув ресторан, Панси отошла за ограждение Гайд-парка и взмахнула волшебной палочкой. В который раз она глубоко пожалела о собственной лени: надо было посещать уроки аппарации на шестом курсе, но тогда находились дела поважнее.

«Ночной рыцарь» материализовался из сумрака Лондона, вразнобой сверкая фарами. Панси забралась в салон, на ходу отсчитывая кнаты за поездку. Ах, знал бы кто из пассажиров, в каком шикарном месте она только что ужинала! И какой элегантный красавец составил ей компанию! Под конец она простила ему всякое важничанье.

Автобус, виляя по шоссе, понёс её к дому Милли. Пассажиров с каждой остановкой становилось всё меньше. Панси же с головой ушла в себя. Она давно так не отдыхала.

Теперь она могла написать Драко! Панси с удовольствием представила его лицо и вздёрнутые вверх светлые брови, когда ему в руки попадёт конверт.

Вдруг автобус резко занесло. Раздался хлопок, и Паркинсон, поборов брезгливость, вцепилась в поручень.

— Приехали! — доложил водитель. — Косой переулок.

Под ропот пассажиров, часть которых пришлось будить кондуктору, Панси с неохотой вытолкнула себя наружу. До дома Миллисенты было рукой подать. Милли... Славная толстушка и единственная подруга Панси, которая не отвернулась от неё после войны.

Панси сверилась с фасадами ближайших домов. Она шла верно. К тому же ей подвернулась прекрасная возможность поделиться кое-какими сплетнями и часами проспорить с Милли о том, что мог «означать» тот или иной жест Забини.

Стоп!

Панси сердито откинула прядь волос, скользнувшую на лоб. Никакого Забини! Проклятье! Она не могла рассказать Миллисенте о нём, как и не могла похвалиться. Он приехал тайно. А ведь Булстроуд была таким благодарным слушателем. Обидно. Придётся обсуждать светские новости или безвкусную мантию Элоизы Миджен — гриффиндорки, которую Паркинсон встретила у мадам Малкин.

Панси сама не поняла, когда в ней начала подниматься тревога. Что-то шло не так.

Она осмотрелась.

«Вот так же ночью не стало Гойла», — подумалось Паркинсон. Позади раздались шаги. Панси нащупала палочку и, на деревянных ногах пройдя пару ярдов, сорвалась с места. Ужас затопил её, когда она услышала, что преследователи тоже побежали.

Она завернула за угол, оскальзываясь на корочке льда. Сердце застучало в горле. Панси схватилась за шею и нащупала дурацкий жемчуг — ожерелье матери, которое она нацепила, чтобы впечатлить Блейза. Неужели её прибьют за несколько камней из русалочьего озера? Она сдёрнула украшение и бросила на тротуар.

— Там! Туда!

За ней гнались двое, а то и больше. Они увидели блеск на земле и остановились. Один из грабителей наклонился и подобрал жемчуг. Этого должно было хватить.

— Больше у меня ничего нет! — крикнула Панси, выставив палочку перед собой.

И тут переулок озарили две вспышки.

Паркинсон прижалась спиной к стене здания. Неудавшиеся грабители попадали в грязь у её ног, словно обрезанные марионетки.

Панси онемела от шока. Темнота между домами заворочалась — там кто-то стоял. Её спаситель, оглушивший нападавших, или новый враг, клюнувший на жемчуг?

Она не стала дожидаться ответа и опрометью бросилась бежать.

---

1) Nosy Parker (англ.) — человек, всюду сующий свой нос, аналог русскому выражению «Любопытная Варвара».

Вернуться к тексту

2) Фифи ЛаФолл — волшебница, автор серии слащавых романов «Очарованные встречи».

Вернуться к тексту

27 января

Раньше Гермиона не одобряла использование прытко-пишущих перьев, считая их инструментом сомнительного труда ушлых писак. Сейчас же она не могла представить свою жизнь без этого чуда волшебного прогресса. Не было нужды диктовать перу вслух — оно понимало владелицу на расстоянии и, в отличие от пера Риты, отличалось хорошим воспитанием, не своевольничало, кропая на пергаменте всякую чушь. А писать приходилось много. Гермиона погрязла в многочисленных жалобах, отписках, отчётах, докладах, ведомственных бумагах, которые сама же просила присылать ей из других отделов. Заглянувший ненароком волшебник мог только гадать, что находилось под завалами свитков — столько их скопилось.

Гермиона делила кабинет с двумя сотрудниками, с которыми не составило труда найти общий язык. Оба были чуть старше её. Первый — Джим Тилни — свободно говорил на гобледуке, наизусть знал годы всех восстаний и мог бы превзойти профессора Биннса, без запинки произнеся имена гоблинских вождей. В управлении по связям с гоблинами шёл ремонт из-за заклинания вечной заморозки, наложенного кем-то из уволенных волшебников, так что сотрудников буквально рассовали по этажу туда, где были свободные места. Так Тилни оказался в бюро распределения эльфов.

Вторым соседом Гермионы по кабинету была молодая женщина — Урсула Лафкин. У неё уже был опыт работы в Министерстве магии. Она несколько лет посвятила здешнему Архиву, где негласно помогала Ордену Феникса и магглорождённым волшебникам, подвергавшимся преследованию при марионеточном министре Тикнессе. Её поймали на подделке родословных и арестовали, но Урсула даже под пытками не выдала имена магглорождённых, которых спасла от Азкабана. Молчала как рыба. Гермиона была впечатлена. Вот такие они — будничные герои.

А сколько ещё волшебников и волшебниц вели борьбу с режимом Волдеморта тихо, тайно, чьи ещё маленькие подвиги остались не воспеты? С другой стороны, желающих выбить себе награду на пустом месте оказалось ещё больше.

Зайдя в кабинет, Гермиона сняла верхнюю мантию и повесила на крючок у входной двери. Она всегда приходила первой. Сегодняшний день не исключение.

Даже Монтроуз, ярый приверженец порядка, появлялся позже и неизменно со стаканчиком чаркофе из открывшегося в Косом переулке кафетерия. Вскоре его привычку переняли подчинённые. Гермиона пока держалась и хранила верность английскому чаю.

Куча скрученных в рулоны пергаментных свитков уже дожидалась её на рабочем столе. Гермиона просмотрела пару штук сверху. Похоже, управление поддержки оборотней прислало личные дела подопечных. Весь отдел считал, что сотрудникам «Б.Р.Д.Э.» (то есть Урсуле и Гермионе) заниматься, по сути, нечем, поэтому коллеги нагружали их дополнительными поручениями, а начальство этому потворствовало.

Гермиона опустилась в кресло, спугнув прикорнувшую на нём птичку-записку. Теперь та крутилась под потолком, пикируя то к одному столу, то к другому, но не решалась приземлиться.

— Акцио! — скомандовала Гермиона, приманивая её к себе. Очутившись в ладонях, бумажные крылья разгладились и перестали трепыхаться, позволив прочесть послание.

«Может, поужинаем сегодня? Рон»

Записка дожидалась адресата со вчерашнего дня. Гермиона не могла её прочесть вовремя, так как с обеда проторчала в палате регистрации волшебного имущества, чтобы выбить у так называемых «коллег» список владельцев домовиков. В подавляющем большинстве речь шла о чистокровках. Получив вожделенный перечень на руки, Гермиона с чистой совестью отправилась домой. К тому времени в Атриуме оставался только дежурный. Если Гарри узнает, сколько она сидит в кабинете, то наложит на неё подчиняющие чары.

Записка робко взмахнула крыльями. Теперь Рон тоже будет дуться. Гермиона виновато смахнула птичку в ящик стола, затем достала из сумки копию выстраданного свитка эльфовладельцев. Пора приниматься за дело.

Прытко-пишущее перо вылетело из чернильницы, пританцовывая в ожидании работы. Ему энтузиазма было не занимать.

Гермиона потянулась, борясь с остатками сна. Каждый день она начинала с наброска плана в ежедневнике.

1. Связаться с Роном — вывело перо, транслируя мысли хозяйки на бумагу.

2. Заказать в качестве извинения его любимую «Тикка Масала»

3. Направить запрос по делу оборотня из Глазго. Описание внешности. Сравнить с личными делами в коробке под номером...

Гермиона развернула коробку из управления. На боку виднелась цифра.

«11», — дописало перо.

4. Составить график посещения домов эльфовладельцев.

— Доброе утро, Гермиона! — Урсула прошла в кабинет и положила портфель на свой стол. — Не устаю повторять: ты ранняя пташка. Тебе нужно тёплое одеяло, из-под которого не захочется выбираться в этот холодный жестокий мир, а для подстраховки — горячий парень, который бы не выпускал тебя из-под этого одеяла. Посмотри-ка, — она достала свежий выпуск «Ведьмополитена» с каким-то полуголым красавцем на обложке. Он был намазан маслом и блестел ярче, чем спортивная метла в его руке. — Иногда я люблю квиддич больше, чем обычно, — рассмеялась Лафкин. — А ты?

— Нет, — задумчиво протянула Гермиона, — но мне нравятся его игроки.

— Это всё равно что признаться, что ненавидишь печенье, но любишь крем между дольками!

— Между прочим, кто-то в управлении ещё более ранняя пташка, чем я. Взгляни, здесь целая коробка по оборотням.

— Все вокруг считают нас беспросветными бездельницами. Дай мне прийти в себя с помощью чаркофе, и я присоединюсь к тебе дышать пылью. Патрик из палаты плачется, что ты выбила у них заветный список эльфовладельцев.

Гермиона фыркнула.

— С потом и кровью.

— Надеюсь, в Мунго никого забирать не пришлось.

— Обошлось без жертв.

Урсула сделала глоток кофе и прикрыла глаза от удовольствия.

— Славно.

— Чем, по-твоему, занимается наше бюро? — спросила Гермиона, переложив пергамент из одной стопки в другую.

— Вопрос риторический?

— Последний раз оно распределяло эльфов в прошлом веке, когда в доме Шафиков случился пожар, в котором погибли все слуги и члены семьи, кроме ставосьмидесятилетнего мистера Эльчина Шафика. Он не мог передвигаться без посторонней помощи, поэтому попросил выделить ему домовика. И всё. По факту, бюро лишь отыскало домовика, у которого от драконьей оспы сгинули все хозяева, и передало его в руки Шафика, будто речь шла о вещи или бесхозном участке земли, а не о живом разумном существе!

— Так уж заведено, — произнесла Урсула, рассматривая показавшееся дно стаканчика. — Эльфы испокон веков находятся в...

— ...рабстве, — отчеканила Гермиона.

— И им, увы, это нравится, — закончила Урсула. — Мне нравится твой проект по постепенному освобождению эльфов и твой энтузиазм. Такого раньше не было, но очереди за шапочкой не будет.

Проект. Гермиона вложила в него душу, изложив его на бумаге. В последние месяцы он стал для неё всем. Она могла процитировать каждую строчку договора, который составила на его основании и показала сначала Монтроузу, потом Шеклболту. Они его одобрили. Пусть частично, но Гермионе не терпелось воплотить мечту в жизнь.

— Магглы выписывают огромные штрафы тем, кто жестоко обращается с домашними животными, а здесь речь о целом народе! Владельцы отрубали своим эльфам головы и украшали стены в вестибюле. Наконец-то это закончилось, но останавливаться на достигнутом ни в коем случае нельзя.

— Доброе утро, дамы, — приоткрыв дверь, произнёс Джим. — Мне зайти позже, или вы ещё немного побушуете на любимую тему?

— Я могу бушевать и в твоём присутствии. Заходи, — натянуто улыбнулась Гермиона и вернулась к отвоёванному списку. Урсула предложила разделить эльфовладельцев из него (по факту — семьи чистокровок) на двоих и наведаться к ним в течение недели.

— Сейчас они не успели отойти от праздничной кутерьмы, так что не станут сильно огрызаться. Без возмущений не обойдётся, но как-нибудь справимся. Волшебники встретят твою инициативу в штыки, Гермиона. Готовься! Кто там по очереди?

— Бёрки, но тут пометка, что к пятидесятым они разогнали всех эльфов из-за недоверия. Больше сведений не подавали. Стоит проверить, как обстоят дела сейчас. За ними в списке идут Блишвики.

— Я учился с Генри Блишвиком на одном курсе, — вставил Джим, подняв голову от какого-то досье. — Неплохой парень.

— Дело пошло! — довольно объявила Урсула. — На нём и опробуем твой проект, Гермиона, а там как пойдёт. Сколько у Блишвиков эльфов?

— Два в городе и один в загородном доме в Уэльсе, — сухо отчиталась Гермиона, опустив взгляд на следующую фамилию. Слишком хорошо ей знакомую фамилию. Думать о её последнем представителе, живущем сейчас в Бери-Сент-Эдмундсе, совсем-совсем не хотелось.

— Дальше кто? Уж не Брауны ли? — спросил Джим. — Слышал, у них что-то с дочерью. Она больна.

— Я знакома с Лавандой Браун, но она вряд ли захочет меня видеть, — произнесла Гермиона, нахмурившись.

— Это не её Грейбек покусал? — поинтересовалась Урсула.

— Точно! Девушка чудом не стала оборотнем, — Джим чуть ли не носом ткнулся в коробку с делами. — Жуть!

— Я сама займусь Браунами, — сказала Урсула. — Оставим их напоследок.

Гермиона поблагодарила Лафкин и лишь тогда заметила, что волшебное перо беспрестанно записывало все её мысли, включая и последнюю, едва оформившуюся:

62. Попросить Рональда сопровождать Урсулу при визите к Лаванде.

Гермиона приподняла брови в знак удивления. Откуда столько пунктов? Она придвинула ежедневник и тут же его захлопнула, залившись краской. С тридцатого по пятьдесят седьмой пункт строка за строкой повторялась фраза: «Не думать о Регулусе Блэке». Это безобразие длилось с того момента, как она увидела его фамилию в списке.

Кабинет приоткрылся, впуская внутрь группу служебных записок. Джим взмахнул палочкой, призвав их к себе. Дверь ещё не успела вернуться в исходное положение, как отворилась снова. К подчинённым пожаловал сам глава отдела — мистер Монтроуз. Он рассеянно огладил бородку, не сводя глаз с какой-то бумаги, зажатой в свободной руке.

— Не знаю, с чего и начать. К нам поступила жалоба.

— На нас? — с обидой в голосе отозвалась Гермиона.

— Или опять гоблины чем-то недовольны? — угрюмо откликнулась Урсула, игнорируя возмущённый взгляд Джима. — С тех пор как мы напечатали в «Пророке» адрес для приёма обращений, каждый гоблин в стране считает своим долгом оповестить отдел о вопиющей несправедливости относительно какой-нибудь диадемы, браслета или кольца, выкованного три века тому назад.

— Они имеют право на эти артефакты! — воскликнул Джим.

— Выяснять отношения будете в свободное от работы время, — буркнул Монтроуз. — А эта жалоба примечательна уже тем, что она по вашей части, Грейнджер. В бюро обратился эльф-домовик с прошением проверить условия труда со стороны хозяина на предмет жестокого обращения.

От неожиданности Гермиона задела локтем гору свитков, из-за чего те с шумом повалились на пол.

— Мерлинова борода! Первое обращение! Имя, нам нужно имя!

— Анонимка, — ответил Монтроуз. — Написано так, будто автор — малограмотный. Есть адрес. Фабрика волшебных зеркал Марвина Пиритса.

— Пиритса? Он Пожиратель смерти! — выплюнула Урсула.

— Оправданный Пожиратель смерти, — справедливости ради заметила Гермиона. — Против него ничего нет. Никаких улик. Мерзавец всегда был осторожен. Никто из пострадавших не видел его без маски, а «свои» не сдали.

— Девушки, вы обязаны доставить ему столько неудобств, сколько возможно, — серьёзно сказал Джим.

Монтроуз сдержанно кивнул. Никто в отделе не знал точно, чем ему насолили прихвостни Волдеморта, но слухи ходили всякие. Монтроуз был полукровкой без подтверждённой родословной. Амбридж с такими не церемонилась.

— Гоблины, раз уж на то пошло, тоже отличились, — он сделал пас палочкой. По его команде из соседнего кабинета выпорхнула папка. — Вчера в семь часов вечера главного гринготтского гоблина отказался обслуживать аптекарь в Лютном. Кляузу настрочили на три свитка, и всё на гобледуке. Джим, займёшься переводом.

— Есть, сэр!

— А что насчёт зеркальной мануфактуры? — поинтересовалась Гермиона.

— Пойдёте туда вдвоём, — кивнув сначала ей, затем Урсуле, распорядился Монтроуз. — К завтрашнему утру отчёт. Поверить не могу, Грейнджер, что ваше «БюРДЭ» забурлило.

— Пора размять крылья, — подмигнув Гермионе, сказала Лафкин.

* * *

Они очутились у ворот здания, над которыми красовалась большая сверкающая позолотой вывеска: «Зеркальная мануфактура Пиритсов. Фамильное дело с 1705 года».

Внутри фабрика оказалась огромной. Привратник с неохотой провёл Гермиону и Урсулу за ворота и поторопился сообщить об их визите начальству. На улице моросил дождь, и это была единственная причина, по которой девушек запустили под крышу мануфактуры. В её стенах заглушающие чары не действовали, поэтому на Гермиону обрушился шквал разнообразных звуков.

— Неужели? — различила она среди общего шума и повернулась. — К нам пожаловали знатные гости. Сама героиня войны, — высокий щегольски одетый мужчина спускался с лестницы, ведущей на площадку второго этажа, не отрывая взгляда от лица Гермионы и не переставая иронически улыбаться. — Чем могу помочь, мисс Грейнджер? — он протянул ей ладонь, обтянутую белой шёлковой перчаткой.

Этикет предписывал женщине подавать руку первой, решая, будет ли рукопожатие или нет, и уж тем более наказывал мужчинам снимать перчатку перед приветствием. Едва ли чистокровный в восьмом поколении волшебник мог не знать правила приличия. Решил не церемониться? Отлично. Она тоже не станет. Гермиона вложила в ладонь Пиритса официальное разрешение на опрос его эльфов.

— Занятно, — проговорил он с неприкрытой насмешкой в голосе после того, как бегло ознакомился с содержимым бумаги.

— Вас что-то развеселило? — сухо уточнила Гермиона.

— Ну что вы! Приятно видеть, что волшебное сообщество Британии шагает в ногу с прогрессом.

— С первого января любой эльф вправе подать жалобу на своего владельца за бесчеловечное обращение, и тот получит наказание, если вина подтвердится.

— Наказание за бесчеловечное отношение с нечеловеком? — с издёвкой уточнил Пиритс. — Так вы выполняете роль инспекции?

— Мы собираемся поговорить с вашими работниками, — неприязненно сообщила Урсула. — Была жалоба, и мы обязаны её проверить.

— Мисс?..

— Лафкин.

— Мисс Лафкин. Разумеется, я не стану чинить препятствия. Не вижу смысла в вашем опросе. Мои эльфы счастливы. Я отношусь к ним со всей заботой, ведь портить своё имущество довольно глупо.

— Сколько домовиков трудятся на мануфактуре на сегодняшний день?

— Хороший вопрос. Мой управляющий должен быть в курсе. Он ведёт все учётные записи.

— Вы даже не знаете точное число эльфов, которыми владеете? — поразилась Гермиона.

Пиритс выпятил губы и поднял глаза к потолку, словно там был начертан ответ.

— В прошлом году их было... пожалуй, их было около тридцати. Я плачу налог за право собственности на каждого эльфа. У Министерства должна быть вся информация.

Но не у бюро.

Гермиона промолчала. С таким отношением ей и предстояло бороться.

— А вот и управляющий, — представил Пиритс подошедшего волшебника, — мистер Элвин Руквуд.

Гермиона невольно вздрогнула, услышав имя Пожирателя смерти, однако вместо щербатой физиономии бывшего невыразимца перед ней предстало курносое лицо волшебника лет двадцати пяти.

— Очень приятно, Элвин.

— Эти дамы из Министерства интересуются, сколько домовиков трудятся под моим началом.

— Тридцать четыре.

— Вот видите. Уверен, мой управляющий с лихвой ответит на все ваши вопросы.

— У нас есть несколько вопросов непосредственно к вам, сэр, — выдавила вежливое обращение Урсула. — И поимённый список ваших эльфов лишним точно не будет.

— Раз вы настаиваете, — Пиритс красноречиво посмотрел на Руквуда, и тот с готовностью кивнул. — Покажи им цех и внутренние помещения. На этом, полагаю, всё?

Сердце Гермионы затрепетало. Язык прилип к нёбу, но она взяла себя в руки.

Милый и воспитанный Генри Блишвик должен был стать первым эльфовладельцем, кому она собиралась представить свой проект. Сейчас же, стоя в шумном цехе мануфактуры, Гермиона поняла, что Марвин Пиритс это лишь ещё одно испытание. Что ей до него? Она пережила и не такое, выйдя победительницей. Амбридж и то была страшнее.

— Есть ещё кое-что, — Гермиона выудила из сумки свиток пергамента. — В рамках особого проекта наше бюро разработало магический контракт, который мы предлагаем заключить владельцам домовых эльфов с Министерством магии.

— По поводу? — заинтересовался Пиритс.

— Некоторые эльфы хотят получить свободу...

— Довольно редкое явление, но продолжайте.

— Жизнь домовика гораздо длиннее, чем у его хозяина. Никто не поручится, что после смерти волшебника его эльф не попадёт в плохие руки. Мы предлагаем действующим эльфовладельцам дать своим эльфам разрешение обратиться за свободой к нам в бюро в любое время, а этот договор, — она сжала свиток, — скрепит соглашением между самим бюро и эльфовладельцем. Это магический контракт. Одна ваша подпись даст нам право освобождать ваших эльфов в случае их обращения. Мы назвали этот проект «Надежда для Добби».

— Почему бы вам не потребовать распустить всех домовиков разом? — Пиритс принял свиток из её рук. — Потому что у вас нет рычагов давления, мисс Грейнджер.

— Ваши домовики счастливы. Чего же вы боитесь? — вмешалась Урсула. — Если их всё устраивает, они не разбегутся ни от вас, ни от ваших потомков. Они и дальше будут вашими добровольными рабами.

— Потомками ещё нужно обзавестись, — ухмыльнулся тот, нарочито пройдясь взглядом по её фигуре.

— Министерство не собирается ломать сложившийся уклад жизни домовиков. Это самонадеянно, — произнесла Гермиона, со стыдом вспоминая, как распихивала вязаные шапочки по всей гостиной Гриффиндора. — Я видела эльфийку, которой вручили одежду, и её горю не было предела. Получить одежду для эльфа — всё равно что расписаться в неумелости и ненужности. Она не хотела освобождения. Для некоторых эльфов это позор, но кто знает, как всё обернётся для них в будущем. Позаботьтесь о своём эльфе сейчас, дайте ему право обратиться к нам за свободой, которым, возможно, он никогда и не воспользуется.

— Вы не лишены здравого смысла и соображаете получше «зелёных колпаков», устраивающих демарши под моими окнами, — Пиритс осклабился. — Хотите знать моё мнение?

— Не особо, — пробормотала Урсула.

Мужчина сделал вид, что не расслышал, а может, так и было — в таком-то фабричном шуме.

— Свобода принесёт эльфам одни несчастья. Моя семья заботилась о них на протяжении четырёх столетий, честно исполняя долг хозяев.

— Долг? — переспросила Гермиона.

— Естественно. Мы дали им кров, еду и возможность приносить пользу.

— Какое бескорыстие.

— Ваши бумаги, — Пиритс небрежно взвесил свиток на ладони, — трата времени. Займитесь-ка лучше жалобой, — он повернулся к девушкам и снова ухмыльнулся, — а я тем временем подумаю над вашим контрактом.

— Министерство магии будет вам признательно, — сказала Гермиона, поняв, что Пиритс на свиток даже не взглянет.

Он королевской походкой направился наверх.

Руквуд попросил Гермиону и Урсулу следовать за ним. Они двинулись по подвесному мостику, под которым кипело производство волшебных зеркал.

— Эта чистокровная задница ни за что не подпишет контракт, — шёпотом поделилась Урсула. — Иначе эльфы разбегутся отсюда на следующий же день.

Гермиона с сожалением отметила, что даже эльфы, работающие в плавильном цехе, не имели простейших средств защиты от жара печей. Часть домовиков хлопотала над рамами, часть сгрудилась над огромными котлами, из которых периодически вырывались столпы света. Три эльфа трудились отдельно, вплетая в остывающие изделия замысловатые формулы в виде возникающих в воздухе нот. Ноты оседали на зеркальную поверхность зеркала и растворялись в стекле. Ещё один домовик проверял качество заготовок, ударяя по ним музыкальным молоточком. Зеркала при ударе издавали мелодичный «ах», а некоторые даже причитали.

На всех домовиках буквально висели одинаковые серые тоги, подвязанные на поясе обыкновенной бечёвкой. На головах трудяг были нахлобучены шапочки, украшенные серебристым крошевом, за которым угадывались вышитые номера. У каждого свой. Гермиона вдруг подумала, а есть ли вообще у бедняг-эльфов имена? Она закусила губу: всё в этом треклятом месте казалось ей враждебным.

— Этих домовиков господин Пиритс выкупил у торговца коврами-самолётами из Марокко, — доложил Руквуд, указав на первую группу у печей. — А вон те — подарок из Китая.

— Подарок, — свирепо повторила Гермиона. Несчастных созданий, не спросив их желания, перебросили в чужую страну!

Урсула была права. Пиритс не подпишет контракт по доброте душевной. Она вложила в эту бумагу всю душу, отвоёвывая у Кингсли каждую строку, но не могла заставить эльфовладельцев её подписать. А без подписи всё было бессмысленно. Прогрессивные волшебники могли бы пойти на такое, но их единицы.

Чтобы опрос и выявление жалобщика прошли быстрее, Гермиона разделила переполошившихся домовиков на две группы. Взволнованный галдёж только усилился. Половину эльфов увела с собой Урсула в столовую, половина скучковалась в цехе. Управляющий остался с Гермионой, подзывая эльфов по одному.

Она задавала каждому из них одни и те же наводящие вопросы, пыталась выявить нарушения, но эльфы упорно твердили одно: «Мы всем довольны, мисс. Мы счастливы».

— Я заметила, что у некоторых эльфов не всё в порядке с зубами, — озабоченно сказала она управляющему. — У многих недостаёт половины. В чём дело?

— Так ещё не выросли, — удивлённый её вопросом, ответил Руквуд.

— Простите?

— У эльфов молочные зубы выпадают годам к тридцати, а потом растут новые. У нас на фабрике много молодняка, вот и шепелявят.

Гермиона покраснела, как делала всегда, когда чего-то не знала и была на этом поймана. Несколько лет она тщательно готовилась, изучала уклад домовиков, силилась понять и принять их образ мышления, но, похоже, слишком рано возомнила себя специалистом. С иностранными эльфами было ещё сложнее. Гермиона не понимала их невразумительный лепет.

И вот появился он. У него был умный внимательный взгляд раскосых глаз. Ручки не дрожали, когда Руквуд велел ему подойти. «№13» — значилось на его шапочке.

«Это он», — едва взглянув на домовика, поняла Гермиона. Единственное существо на фабрике, не запуганное владельцами до трясучки.

— Как тебя зовут? — приветливо улыбнувшись, спросила Гермиона.

— Этого домовика зовут Пайфтцшо, — прошепелявил эльф. — Этот домовик откликается на номер «тринадцать», мисс.

— Пайцо? — переспросила Гермиона, занеся перо над пергаментом.

— Пайфтцхшо, мисс, — повторил эльф с поклоном.

Переспрашивать ещё раз Гермиона не решилась.

— Сколько ты работаешь здесь? — продолжила она, надеясь, что её поиски увенчались успехом.

— В феврале будет полгода, мисс.

— Тебе нравится то, чем ты занимаешься? Расскажи мне, что входит в твои обязанности на фабрике и за её пределами?

— Пайфтфшо создаёт красивые вещи, мисс. Блестящие, будто пруд в ясный день.

— Как с тобой обращаются?

— Пайфтцхшо не ропщет на жизнь, — бросив едва заметный взгляд на управляющего, ответил домовик. — Раньше недостойный собирал чай и много работал под открытым небом. Пайфтцхшо немного скучает по солнышку, мисс.

Гермиона повернулась к Руквуду и выдавила самую приятную улыбку, на которую была способна. Мама говорила, что улыбка превращает её в красавицу.

— Элвин, верно? Мне кажется, я надышалась стекольной пылью, — она опустила глаза и немного понизила голос, скопировав изящную позу Сирены Забини, которую видела единственный раз в жизни. — В горле совсем пересохло.

— С непривычки такое бывает, мисс Грейнджер, — сочувствующе отозвался управляющий.

— Просто Гермиона. Ни к чему формальности. Мы с вами всего лишь подчинённые и прекрасно понимаем друг друга, — она подалась немного вперёд, к Руквуду. — По секрету поделюсь с вами: мой начальник — настоящий злыдень, только не пикирует.

Руквуд усмехнулся. Гермиона и не надеялась, что старая шутка Рональда выстрелит.

— Наколдовать вам воды?

— А у вас не найдётся чая?

— Я принесу вам чашечку. Зелёный устроит?

— Вы так добры, Элвин! Никогда не забуду. Честно говоря, я не ожидала.

— Буду рад помочь.

— Итак, Тринадцатый, — обратилась Гермиона, когда Руквуд скрылся из вида, — расскажи мне без утайки, это ты направил жалобу в бюро?

Домовик грохнулся на колени.

— Пайфшо учил язык хозяина по газетам и случайно прочитал в одной из них, что Министерство магии в вашей стране принимает обращения даже от недостойных. Пайфтфшо не на что жаловаться, но он всё видит, всё знает. Хозяин дурно обращается со стариками. Так нельзя! Старому Тобби идёт пятьсот девятый год, он плохо видит и стал медленно работать. Тогда хозяин велел наказать старого Тобби волшебными плетьми.

— О-о, — только и смогла вымолвить Гермиона. — Кто из вас Тобби? — спросила она толкущихся неподалёку домовиков.

Эльфы прижали уши и зашушукались, а потом из толпы, заметно прихрамывая, вышел домовик.

* * *

Гермиона негодовала и ликовала одновременно. Полученных сведений хватит ей на составление протокола о грубом обращении с эльфами. Она могла бы прямо сейчас завершить инспекцию на фабрике Пиритса и направиться к Монтроузу. А дальше штрафы, огласка в прессе — первое дело как-никак, прецедент. Или же показать текст протокола Пиритсу и вынудить подписать контракт, после чего его эльфы смогут обратиться в Министерство магии и получить свободу. Всё зависело от того, захочет ли Пиритс замять скандал. Судя по всему, он склонен осторожничать и оставаться в тени.

При этом Гермиона не задумывалась о моральной стороне вопроса. Хитрить и выкручиваться она умела всегда, да и учителя были хорошие. Шантаж так шантаж. Её дело правое.

Элвин проводил её к кабинету Пиритса. Какое-то время он пытался вовлечь Гермиону в разговор о новом кафе в Косом переулке, но так и не преуспел, наткнувшись на лаконичное: «Я не пью кофе!».

Руквуд постучал.

— Мистер Пиритс, к вам можно?

Ответа не последовало.

Гермиона раздражённо выдохнула. В довершение, Пиритс решил помариновать её под дверью.

Руквуд повторил свои действия, виновато заломив руки.

— Возможно, он нас не слышит. Мистер Пиритс иногда, скажем так, ненадолго выпадает из реальности.

«Злоупотребление запрещёнными курительными смесями», — с возросшим азартом констатировала Гермиона. Оттуда и руки в перчатках — по посиневшим ногтям легко распознать волшебников, пристрастившихся к лепреконскому дурману или морочащей траве с холма фейри.

— Эй, — Элвин окликнул домовика, натиравшего внизу зеркальную раму. — Хозяин отлучался из кабинета?

— Нет, мистер управляющий. Сноппи не видел.

Руквуд нахмурился.

— Что стоим? Кого ждём? — Урсула показалась в начале площадки, быстрым шагом приближаясь к Гермионе. — Я вас обыскалась.

— Похоже, владелец фабрики не в состоянии принять нас, — громко произнесла Гермиона, многозначительно переглянувшись с ней, — так как сам кое-что принял.

— Я этого не говорил! — возмутился Элвин и снова постучал. Гораздо настойчивее. Ещё и ещё.

— Мы стоим здесь около пяти минут, — не выдержала Урсула. — Он не откроет. Предлагаю воспользоваться отпирающим заклятием.

— Нет! — отрезал Элвин. — Вы не имеете права, вы даже не авроры.

— Хорошо, — смягчилась Гермиона. — Мы подождём мистера Пиритса внизу. Можете войти сами и растормошить его.

Они с Урсулой отошли к лестнице. Лафкин с сожалением сообщила, что все домовики, с которыми ей довелось пообщаться, оказались немногословны и поголовно довольны подневольной жизнью.

— О Мерлин! — внезапно закричал Руквуд.

Гермиона без промедления достала волшебную палочку и побежала к нему обратно наверх.

Управляющий замер в дверях кабинета и мелко дрожал.

Марвин Пиритс неподвижно сидел за роскошным письменным столом в высоком кресле, обитом бархатом. Вокруг клубился сладкий позолоченный дым лепреконского дурмана, но даже сквозь него Гермиона без труда рассмотрела развороченную грудную клетку бывшего Пожирателя смерти.

27 января

Гермиона озиралась по сторонам, отчего выглядела донельзя забавно. Она впервые была в Аврорате. Её быстро допросили и отпустили на все четыре стороны, так как сказать ей особо было нечего. Короткий коридор привёл её обратно в главный холл, к которому примыкал пост диспетчера. Возле него её уже поджидал Гарри. Ему ли не знать, какое впечатление производит на новичка величественный зал.

На стенах висели статьи из «Ежедневного пророка», описывающие крупные победы Аврората; стенд демонстрировал портреты заслуженных авроров и всевозможные просветительские заметки: как распознать человека под Оборотным, как вести себя при встрече с дементором, куда сообщить о незаконной торговле волшебными тварями или запрещёнными травами, памятка по верной последовательности взмахов палочкой для срочного вызова целителя из Мунго и прочее, прочее.

На потолке в холле располагалась огромная карта Великобритании, мерцающая тысячью огоньков, где каждый огонёк — применяемое в данную секунду заклинание. Несколько специально зачарованных вредноскопов передвигались по карте, измеряя потенциальную опасность в том или ином регионе страны, но Долиш как-то по секрету поделился с Гарри, что точность приборов хромает. В военное время эти вредноскопы были вовсе бесполезны — тарахтели круглые сутки, лишь вызывая у сотрудников головную боль. Да и считывали они только Непростительные, при этом за каждую такую штучку Отдел тайн, в котором и разрабатывались чудо-приборы, сдирал с Аврората кругленькую сумму.

Финансирование Аврората, как известно, осуществлялось за счёт средств казны Министерства магии, как и денежное довольствие сотрудников, а жертвовать вторым ради первого мало кто захочет и отважится.

Однако Гермиона всех тонкостей нелёгкой службы, конечно, не знала, поэтому была искренне восхищена происходящим вокруг неё. Счастлива в неведении.

— У вас здесь полный порядок! — с одобрением констатировала она, поравнявшись с Гарри, и отчётливо фыркнула. — Не то, что в нашем «БюРДЭ».

— Не «БюРДЭ», а «Б.Р.Д.Э.», — со смешком поправил Гарри. — Знаешь ли, видимость обманчива, — он нервно дёрнул уголком губ, тоскливо провожая взглядом эскадру служебных записок, пронёсшихся под картой и разделившихся в полёте, чтобы спикировать к нужным кабинетам. — Перед бюрократией даже магия бессильна, и тут ничего уж не попишешь. Пошли, покажу тебе нашу новую каморку! Только вчера переехали.

Он повёл подругу через холл мимо листовок со свирепыми физиономиями разыскиваемых волшебников и чародеек, среди которых до сих пор висела «крысиная» рожица Питера Петтигрю.

— Прошу, — галантно указав на дверь в конце коридора, произнёс Гарри. — Я не обещаю мягкий диван и освежитель воздуха, но что есть, то есть.

— Перестань, а то ты у меня в кабинете не был.

Обстановка внутри и впрямь казалась спартанской: две полки с книгами по праву и потрёпанным законом об Аврорате, вешалка для мантий в углу, четыре стола, заваленные коробками с «магдоками», и старенький проявитель врагов с уродливой трещиной по центру, наверняка списанный в качестве отслужившего своё и утащенный кем-то особо бережливым. Когда Гарри впервые перешагнул порог так называемой «стажёрской», проявитель уже пылился на подоконнике. Была ещё какая-то загадочная штуковина в углу секретера, но как она работала, никто не знал, поэтому её не трогали.

Рон, увидев Гермиону, поспешно сгрёб в ящик стола какие-то вырезки.

— Привет! — он вскочил на ноги и очистил единственное мягкое кресло в помещении от крошек. — Я думал, это Корнер вернулся. Он за ланчем пошёл. Извини, нам тебя и угостить пока нечем, разве что могу предложить чаркофе, — Рон потянулся за фирменным стаканчиком, приютившимся среди папок с документами на его столе. — Ещё не остыл.

— Нет уж, спасибо, — Гермиона покачала головой и размяла шею.

— Сделать тебе массаж? — предложил Рон.

Гарри демонстративно перевёл дыхание, опережая подругу с ответом:

— Так уж и быть, Рон, ты меня уговорил. Кожа на лопатках так и чешется в предвкушении.

— Иди ты! — буркнул Уизли.

Гарри рассмеялся. Рон обеспокоенно посмотрел на Гермиону.

— Ты выглядишь уставшей.

— Ох, мальчики.

— Это из-за допроса? Сильно тебя мучили? Как всё прошло? Кто тебя допрашивал?

— Нет... не переживайте. Аврор Дженкинс управилась со мной очень быстро. Я бы хотела помочь, правда, но видела не больше Урсулы, — поделилась Гермиона, — лишь растерзанное тело.

— Лишь? Да ты была самым полезным, точным и объективным свидетелем, я уверен! Всегда бы так.

— Ну ты и завернёшь иногда, Рон.

— Я краем глаза подглядел в отчёт, — сознался Гарри, присев на краешек стола. — Судя по следам на теле и характеру ран, Пиритса разодрал крупный хищник. Предположительно медведь.

— Я слышал, Пиритс был тем ещё подонком, — вставил Рон.

— Боже, видели бы вы его эльфов! — оживилась Гермиона. — Они трудились в ужасных условиях и многие искренне считали, что с ними обходятся нормально. Близких родственников у Пиритса нет, так что все домовики сейчас в Хогвартсе, но МакГонагалл дала понять, что столько работников в замке не нужно. Будем пристраивать. Ох, я так зла! Нет, вы не представляете, как с ними обращались на фабрике зеркал!

— Кого-то и головы эльфов в коридоре не смущают.

— Регулус от них избавился.

— Откуда тебе знать? — гнул своё Рон. — Может, он повесил их в подвале, спускается туда по ночам и любуется.

— Не мели чушь! — раздражённо отрезала Гермиона.

— Знаешь, у нас половина Аврората мечтает отправить Блэка за решётку.

Глаза Гермионы метнулись к Гарри. Он потёр затылок. Этот взгляд говорил красноречивее слов. Она была взволнована.

— Не то чтобы мечтают...

Рон был в своём репертуаре:

— Долиш поклялся, что доберётся до каждого волшебника, сквиба и оборотня, если те помогали Волдеморту.

— Рон, лучше замолчи.

— Долиш? Уж не тот ли это неуклюжий тролль, который валится на задницу от первого же Конфундуса?

Гермиона редко выходила из себя настолько, чтобы откровенно сквернословить. Гарри предпочёл увести разговор на более безопасную почву.

— Так... мы начали говорить о Пиритсе.

— Чёрт, да! — Рон сжал кулаки. — У него и метка на руке нашлась, совсем бледная, почти сошедшая. Да что там! Все и так знали, что он был Пожирателем смерти, просто доказать не могли, и свидетелей не было, а то сидеть бы ему в Азкабане в соседней камере с Долоховым.

— Но я ничего не слышала: ни звериного рёва, ни звука ударов, — откликнулась Гермиона. — Дверь была заперта изнутри, пока Руквуд не открыл её Алохоморой. Никто в неё не входил, никто не выходил, иначе эльфы бы заметили. Окна тоже закрыты, я проверила лично, пока дожидалась авроров. В форточку медведь бы не пролез. Человек — тоже, она совсем маленькая.

— Потайные ходы в стенах, — пожав плечами, предположил Рон. — Люк в полу. Порт-ключ.

— Порт-ключ для медведя? — недоверчиво переспросил Гарри.

— А что? Зачаровал перо или ещё какую-нибудь мелочь, которая не бросится в глаза в кабинете, сунул в лапы медведю, и вперёд!

— А потом хищник весом под тонну, не обременённый интеллектом и поворотливостью, воспользовался обратным порт-ключом и ловко скрылся с места преступления.

— Почему же? Можно перенестись вместе с ручным медведем, — откровенно фантазировал Уизли, — натравить его, а потом забрать.

— К чему такие сложности? — хмыкнула Гермиона. Она встала и возбуждённо заходила из угла в угол, покусывая нижнюю губу. — И это не первое нападение зверя за месяц.

— Да, сначала был Гойл, — кивнул Гарри, пиная носком ботинка расшатанную дверцу шкафчика. — Выходит, Флетчер не лгал.

— Чертовщина какая-то, — заключил Рон, блаженно вдыхая аромат кофе. — Хотя некоторые считают, что Падди выполняет полезное дело.

— Падди? — переспросила Гермиона, повернувшись к нему.

— Это Корнер его так окрестил, — объяснил Гарри, пнув дверку так сильно, что та всё-таки захлопнулась. — Сначала он предложил кличку «Тедди», но я был против. Сошлись на Паддингтоне.

— Вы уже поняли, что общего между Гойлом и Пиритсом?

— Мы? Ты думаешь, нас спрашивают? — Рон ударил по коленям. — Я круглые сутки перебираю всякую ерунду, которую мне поручает разгребать мой куратор — Струглер, и попробуй возрази. Говорят, он будет выдвигаться на пост главы Аврората в следующем году. Есть все шансы. Его прапрадед изобрёл вредноскоп.

— Не знала, что ты увлёкся историей.

— Ха! Историей? Это я однажды на вкладыше от шоколадной лягушки прочёл. Я её на всю жизнь запомнил, потому что она мне изюмом в глаз плюнула. Во-от тако-ой синяк остался!

Друзья рассмеялись.

— Одно хорошо, — Рон снова захихикал, — Струглер гоняет меня за кофе в новое заведение, которое открылось на месте лавки Фортескью, а ты видела, какие там цены? Астрономические! Повезло, что я знаком с владельцем. Ого! Судя по твоему лицу, Гермиона, я наконец-то знаю что-то, чего не знаешь ты. Это Деннис Криви. Он взял помещение в аренду и открыл кофейню. Удивлена?

— Его отец, кажется, молочник, — пробормотала Гермиона, как-то разом сникнув.

— Кстати, насчет Фортескью. Слышал, он осел в Италии, — вставил Гарри, меняя тему.

— Возможно, Забини тоже сейчас там, — добавил Рон. — Блейза, дружка Малфоя, мы так и не поймали.

— Уполз.

— Я видела его портрет в холле среди подавшихся в бега, — сказала Гермиона. — Знаете что, мальчики, Забини та ещё заноза, но его не сравнить с Яксли или Флинтом. Эти двое куда опаснее.

— Или Петтигрю.

— Ничего, отыщем, — сказал Рон. — А ещё этот подозрительный тип в Лютном как назло только мешает.

— Подозрительный тип?

— Ну ты даёшь, Гермиона! Совсем в бумаги закопалась, раз до сих пор ничего не слышала, — произнёс Гарри. — У нас тут объявился загадочный «мститель», практически Робин Гуд для магов.

— Ага! Какой-то чокнутый орудует по ночам и распугивает уличный сброд, — зевнув, протянул Рон и тут же присосался к бодрящему напитку. — Иногда от него, правда, толк есть, — ещё глоток, — грабителей вон оглушил несколько дней назад. Их только в розыск объявили, а они уже связанные на улице лежат — мелкие сошки из шайки Скабиора. Нападали на волшебниц в переулке.

— Очевидцы говорят, что неизвестный одет во всё чёрное, появляется из ниоткуда и прячется в тени. Его лица никто не видел...

— Что ты думаешь об этом полоумном? — спросил Рон.

Гермиона посмотрела в сторону.

— Не суди книгу по обложке. Если он помогает, почему бы и нет...

— Если ему нечего скрывать, то чего прячется?

— Возможно, он обезображен.

— Ага, или у него выпирают зубы, — фыркнул Рон, скосив взгляд на Гермиону — видимо, вспомнил, что когда-то эта тема была для неё довольно болезненной. — Короче, мне он не нравится. Подозрительный тип.

— Просто волшебники не привыкли к комиксам, — констатировал Гарри. — Знаешь, эстетика супергероев, «с великой силой приходит великая ответственность»,⁽¹⁾ и всё в таком духе...

— Неправда! — воскликнул Рон. — В детстве я обожал Луни Нонби!⁽²⁾ У него был плащ из кожи дракона, который отражал даже Аваду! Не говоря уже о Мартине Миггсе.⁽³⁾ Его выходки — просто умора!

— О да-а, — Гарри закатил глаза, — это же так увлекательно: маггл, который живёт по соседству с волшебниками и двадцать пять страниц пытается понять, почему его унитаз разговаривает, метла танцует, а часы идут не в ту сторону.

— По крайней мере, это было забавно! — заступился за героя своего детства Рон. — Я не позволю очернять мои подростковые воспоминания!

Гермиона прикрыла рот ладонью, чтобы сдержать смешок.

— Понятия не имела, что вы такие фанаты, мальчики.

— Фанатом был Дадли. У него на полке стояла целая коллекция. А что мне оставалось, когда Дурсли уезжали отдыхать?

— К тому же, — Рон потряс пальцем, — у Мартина Миггса была двухвостая собака, которая тащила в дом всякие волшебные вещи!

— Ага, и все считали, что у Миггса съехала крыша. Я тоже читал этот комикс, и, поверь мне, Рон, магглам нарисованное в нём не покажется смешным, — сказал Гарри.

— А что говорят остальные? — спросила Гермиона, почуяв надвигающуюся ссору на пустом месте. — Про этого вашего волшебника.

— Ты имеешь в виду авроров? — Гарри задумался, подбирая слова помягче.

— Многие не в восторге, — опередил его Рон. — А кто бы был? Какой-то ненормальный мешает выполнять работу. Он сорвал несколько операций.

— Имя-то у него хоть есть?

— Насколько я знаю, люди зовут его «Молчаливый».

— Он немой? — удивилась Гермиона.

— Понятия не имею, но его никто не слышал, — объяснил Рон. — Я бы назвал его «Безмолвным чудиком».

Гарри с Гермионой прыснули. Рон вошёл во вкус и принялся предлагать версии:

— «Чудила в чёрном»?

— «Одинокий шептун», — вставил Гарри сквозь хохот.

— Неплохо, — оценил Рон с искрой веселья в глазах и с видом мыслителя постучал по подбородку указательным пальцем. — А как вам такое: «Тихий подкрадец»?

— Классное название для какой-нибудь диковинной зверюшки из журнала Лавгудов!

— «Ужас на крыльях ночи»...

Они подбрасывали новые и новые идеи, покатываясь со смеху, и не заметили, как дверь каморки отворилась. Рон резко закашлялся и приосанился, выпучив глаза — сигнализируя друзьям остановиться.

— Всё шуточки шутим, Поттер?

Гарри поперхнулся воздухом, обернулся к главе Аврората и выпрямился по струнке. Сэвидж хмуро осмотрел «стажёрскую».

— Добрый день, сэр, — подала голос Гермиона, выглянув из-за спины друга.

— Здравствуйте, мисс Грейнджер. Рад снова видеть, жаль, что повод, приведший вас сюда, не из приятных.

— Это уж точно.

— Чем обязаны, сэр? — спросил Рон, запихивая пустую коробку от пиццы под стол.

— Хотел убедиться, что хозяйственный отдел обеспечил ваш кабинет окном, чтобы «стажёрская» не напоминала чулан для мётел.

— Прекрасная идея, сэр! Спасибо, — переглянувшись с Роном, Гарри улыбнулся.

— Раз уж вы спросили, у меня найдётся поручение для вас, Уизли. На седьмом уровне была замечена змея...

— Змея? А мы-то тут при чём? — опешил Рон. — Пусть этим как раз «хозяйственники» и занимаются или Мэгги из Архива. Она порой так злобно шипит, когда «магдоки» выдаёт.... Вылитый змееуст!

— Привлекайте кого хотите, Уизли, но животное надо найти. Вижу, дело вас задело за живое, — Сэвидж усмехнулся. — Отчитаетесь о поимке лично перед президентом клуба игроков в плюй-камни. Сигнал поступил оттуда. К ним и так почти никто не заходит, а пока там ползает какая-то тварь, их часть коридора будут вовсе обходить стороной.

— Откуда могла взяться змея, сэр? — хмуро спросил Гарри. Память услужливо подкинула жуткий образ из прошлого: Нагини, скользящую по черновато-синему мрамору министерских коридоров.

— Предположу, что это питомец нерадивого сотрудника. Точно неизвестно. Отдел тайн от неё открестился. Впрочем, они не сознаются, даже если змея сбежала от них. У нас превыше всего бдительность, у них — секретность.

Гарри надеялся, что глава прав, и пресмыкающееся всего-навсего чей-то вырвавшийся на свободу фамильар, ведь с невыразимцами никому в Министерстве лишний раз пересекаться не хотелось.

— А змея ядовитая? — допытывался Рон.

— Пикси её знает, Уизли. Вроде бы гремучая гадюка.

— Г-гад-дюка?!

— Да, — протянул Сэвидж, осматривая комнатушку — даже проявитель врагов пощупал.

— Если я с ней до вечера провожусь, то можно мне завтра на планёрку не п-приходить?

— Даже не заикайтесь.

Гарри зажал рот рукой.

— И заведите себе, что ли, чайник, — сказал Сэвидж напоследок. — Сейчас вам свою гостью и угостить нечем.

Дверь за ним закрылась, и Рон разочарованно выдохнул.

— Ну почему никто никогда не ищет бабочек? Что мне делать со змеёй? Спалить?

— Она живое существо, так нельзя! — воскликнула Гермиона. — Подвесь её в воздух Левикорпусом.

— И получи выговор за использование несанкционированного заклинания, — пробурчал Рон.

— Как это?

— Гермиона, — сказал Гарри, — все заклятия проходят процедуру санкционирования и публикуются в «Ежедневном пророке». Сомневаюсь, что Снейп в перерывчике между шпионскими делами наведался в комиссию экспериментальных чар, чтобы регистрировать «Сектумсемпру», «Оглохни» и «Левикорпус».

— Но ты ими пользуешься.

Он усмехнулся.

— Есть у меня такая черта — периодически правила нарушать. Твои чары «Ябеда», между прочим, тоже не проходили через Министерство, и официально ты применяла «неизвестное заклятье» потенциально опасного воздействия. Что? У нас так в инструкции написано. Могу показать.

Гермиона задрала подбородок.

— Поэтому в последние годы новые заклинания — редкость! Если они и появляются, то не получают распространения. Волшебники прошлого не были связаны по рукам и ногам бумажной волокитой.

— Чистокровки на эти процедуры всегда плевать хотели, — вставил Рон. — Сами придумывали, сами пользовались, и попробуй им запрети. Мама рассказывала, как её дядя садовых гномов проклинал, чтобы те к соседям уходили. Он даже где-то записал это заклятье, но у нас дома, когда надо, ничего не найдёшь.

— Сейчас уже не поплюют, — произнёс Гарри. — Во время войны всплыло столько никому не известных фамильных проклятий... Помнишь, как Селвин тебя чуть не убил в Хогсмиде, Гермиона? А «Морсмордре»? За его применение сразу грозит Азкабан.

Гермиона опустилась в кресло и поджала губы, прежде чем снова заговорить:

— Раньше я думала, что магия — это просто. Раз она течёт в моих жилах, то я могу ею пользоваться, как захочу, ограниченная только моралью. Ведь я же знаю, что хорошо, а что — плохо.

— Ты да, а кто-то нет, — Поттер присел на корточки рядом с ней. — Чтобы уравнять вас, существуем мы.

Она подняла на него глаза, что-то в её взгляде изменилось.

— Ты говоришь, как настоящий аврор, Гарри.

Он хмыкнул.

— Едва ли. Если я не сдам экзамен по травологии, то до следующего семестра не дотяну. Хоть убей, не вникаю, как из гноя бубонтюбера, от которого выскакивают зудящие прыщи, делают лечебное зелье, опять же, от прыщей!

— Замкнутый круг, — прокомментировал Рон.

Гермиона вскочила с места, засуетившись.

— Ты куда взлетела? — опешил Гарри.

— К Мариэтте.

— Мариэтте? — Рон выглядел озадаченным.

— Эджком.

— Зачем?! Боишься, что она донесёт на тебя в Аврорат за незаконное заклинание? Не переживай. Кингсли тогда быстро изменил ей память об Отряде. Она даже не помнит, что обзавелась вечными прыщами благодаря тебе.

— Я постараюсь снять с неё порчу! — объявила Гермиона уже в дверях стажёрской. Она взглянула на Гарри, будто спрашивала у него поддержки.

Он кивнул.

— Рон, — она повернулась к Уизли, — у меня к тебе просьба: зайди потом, пожалуйста, к Лафкин и сопроводи её к Браунам. Они живут замкнуто из-за Лаванды. Уверена, она будет рада тебя видеть, и миссия Урсулы тоже пройдёт гладко.

— Ну ладно, — пробормотал Рон.

---

1) Фраза из культового комикса 1962 года «Spider-Man: With Great Power...»

Вернуться к тексту

2) Луни Нонби — герой комиксов в мире волшебников, о его похождениях можно было прочесть, например, в выпуске «Луни Нонби против Корнуэльского Пикси».

Вернуться к тексту

3) «Мартин Миггс, сумасшедший маггл» — любимый ваншот-комикс Рона Уизли во время учёбы в Хогвартсе.

Вернуться к тексту

7 февраля

Гермиона заметила, что Кричер во все глаза смотрел на неё, но не подавала вида. Она и так целую вечность уговаривала себя прийти сюда. Перед выходом тщательно расчесала волосы, впервые дождавшись полного одобрения со стороны волшебного зеркала, и долго выбирала, что надеть. В этом не было смысла. Она не ждала, что Регулус падёт ниц, увидев её в новом платье. Да и ни к чему это. Рон говорил, что она хороша даже в его растянутом свитере на голое тело. В конце концов, Гермиона рассердилась на саму себя за легкомысленность и одним взмахом палочки затолкала все наряды в шкаф, где вешалки ещё несколько минут обиженно передёргивали плечиками.

На ней была аккуратная мантия лавандового цвета — стандартная форма сотрудника отдела регулирования и контроля за магическими существами. На груди приколот значок с символом Министерства магии. Волосы собраны в высокий хвост. Весь её вид говорил: она прибыла в Бери исключительно по делу.

Блэки шли вторыми в её части списка эльфовладельцев, и по долгу службы она была обязана нанести им визит. Конечно, Гермиона могла с чистой совестью отправить сюда Урсулу и даже всерьёз собиралась так и поступить, но в последний момент передумала. Она с прошлого года так и не навестила Тедди и миссис Тонкс, которая прислала ей на Рождество чудесную открытку, под надуманным предлогом отказалась сопровождать Гарри, предлагавшего ей пойти к Блэкам вместе, три недели виртуозно избегала встречи с Регулусом, но правда заключалась в том, что Гермиона невыносимо по нему соскучилась.

Особняк почти не изменился с её последнего визита перед праздниками, разве что стало чуточку светлее. Это уже не те тонущие в полумраке комнаты, замершие в ожидании хозяев. В камине весело потрескивал огонь. Шторы с фигурными складками были собраны лентами, благодаря чему открывался сказочный вид на зимний парк. Солнечные зайчики ныряли через окна и играли на тщательно вычищенных коврах гостиной. Тут и там глаз цеплялся за оставленные Тедди игрушки.

— Гермиона, — произнесла Андромеда, войдя в комнату. — Как же я рада тебя видеть! Смотрю, Кричер о тебе уже позаботился.

— Да, спасибо большое, — пробормотала Гермиона. Меньше всего она ожидала от домовика хорошего приёма, но Кричер её удивил. Он усадил гостью в удобное, божественно мягкое кресло, снабдив его дополнительной подушкой, принёс чай, который был как нельзя кстати в такую погоду и, самое поразительное, подал к нему её любимый апельсиновый мармелад. Угадал так угадал. Правда, подан он был в жутко неудобной вазочке, с которой пришлось бы долго возиться чудовищно маленькой ложечкой. Гермиона стоически воздержалась от десерта, ограничившись глотком чая. Она здесь по делу. Но, Мерлин, как же притягательно пахло карамелью и цитрусами!

— Боюсь, у меня не так много времени, миссис Тонкс…

— Андромеда. Называй меня по имени, дорогая. Мы пережили столько испытаний, горестей и радостей, что я вправе считать тебя и Гарри практически членами моей семьи.

Она не подозревала, как приятно и вместе с тем горько слышать подобное. Гермиона вымученно улыбнулась.

— Но Гарри бывает у нас намного чаще, тебя же сюда не заманишь, — с притворной обидой в голосе произнесла Андромеда.

— Я исправлюсь, — пообещала Гермиона, баюкая чашку в ладонях. — В начале года у меня очень много работы. Возможно, вы слышали о новом законе, одобренном Кингсли в отношении домовых эльфов.

Кричер отчётливо фыркнул.

— Да, мы читали об этом в «Пророке», — сказала Андромеда, лёгким движением бровей указав домовику на отсутствие манер.

Кричер не выглядел пристыженным, но для приличия потупился.

— Нас, магов, связывают особые узы с домовиками. Если волшебник не может добровольно исполнять свой нравственный долг перед эльфом, его остаётся лишь принудить к этому. И мне самой особо нечем гордиться, Гермиона. Ты наверняка видела нашу фамильную галерею — ряд отрубленных эльфийских голов на Гриммо.

— Эльф должен служить своей семье, пока не умрёт, — отчеканил Кричер.

Гермиона вздохнула. Она с самого начала знала, что напрасно пришла, а ведь ещё даже не заикнулась об освобождении от вечного рабства всего волшебного народца. Регулус вообще, скорее всего, поднимет её на смех.

— Я бы хотела узнать ваше мнение насчёт этого, — она отставила чашку и вытащила из сумки свиток пергамента — тот же договор, что она предлагала подписать Пиритсу несколько дней назад. — Что скажете, Андромеда?

Миссис Тонкс села и несколько минут внимательно вчитывалась в строки контракта.

— Извини, дорогая, здесь сказано о свободе для эльфов? — спросила она наконец.

Гермиона с грустью посмотрела на онемевшего от шока Кричера.

— Только если они её захотят. Я надеюсь, что со временем волшебники поймут, что эльфы — не наследственные рабы, а те, в свою очередь — что быть свободным естественно. Эльф решит свою судьбу сам. Хочет стать свободным — придёт к нам. Хочет оставаться рабом — мы не запрещаем. Он им будет, если только ему не вручат одежду его хозяева.

— Покажите мне бессовестного эльфа, который добровольно отречётся от своей семьи волшебников! — воскликнул Кричер.

— Разве ты не был знаком с Добби?

— Добби — другое дело, — Кричер стушевался под взглядом Гермионы. — Он получил носок от хозяина.

— Но он был этому рад, — напирала она. — Он бы ушёл от Малфоев раньше, если бы имел право.

— Потому что мистер Малфой не принадлежал сам себе. Волшебник, у которого есть хозяин, не заслуживает уважения.

— У Регулуса тоже была метка, — сказала Гермиона. — Он тоже служил Волдеморту.

— Хозяин Регулус восстал против «Того-Кого-Можно-Называть»! — вскинул голову Кричер. — Он не стал мириться с его злом!

«Вот и попался!»

— Так значит, против плохих хозяев можно бунтовать? От них можно уходить?

— Гермиона, пожалей его, — обеспокоенно произнесла Андромеда.

Кричер в самом деле тяжело и шумно дышал. Его взгляд растерянно бегал по комнате, как у сломанных часов «Кит-Кэт».⁽¹⁾

— В любом случае я не вправе решать, что с этим делать, — Андромеда вернула Гермионе бумаги. — Тебе стоит обсудить всё с Реджи. Он читал намного больше умных книжек, чем я. Особенно во Франции. За годы в браке я основательно подзабыла язык и растеряла навык, а Регулус, наоборот, если что и помнил без труда, так это уроки французского. Меня интересовал только раздел ботаники.

— Регулус упоминал, что вы собираетесь заняться парком.

— Это правда! — оживилась Андромеда. Её глаза загорелись в предвкушении любимой работы. — Мне надо проверить, сколько растений перенесло заморозки. Аполлин Делакур прислала изумительный подарок — белоснежные королевские лилии из садов Монпелье. Надеюсь, луковицы хорошо перенесли путешествие и их можно будет сразу высадить в землю.

— Вы с Делакурами близкие друзья, — опустив глаза на руки, проговорила Гермиона, — и вскоре станете родственниками.

— У Аполлин замечательные дочери, — сказала Андромеда, по-видимому, слишком занятая размышлениями о будущем парке, раз не заметила подавленности Гермионы. — Зое — ещё наивное дитя. Флёр — хозяйственная, чего никак не скажешь при знакомстве, а Габриэль…

— Какая она?

— Немного взбалмошная. Непоседа. Признаюсь, иногда я устаю от неё, — миссис Тонкс тихонько рассмеялась, — как от Доры. Это особый тип людей, склад ума, характер. Таким человеком нельзя стать — можно только родиться. Она хорошо образована и, слава Мерлину, лишена предрассудков по отношению к магглам. Она познакомила Реджи с кино.

Каждое слово — нож в сердце. Гермиона уже пожалела, что спросила о Делакур. Что, собственно, она хотела услышать? Что та глупа, дурна собой или втыкает шпильки в куклы, как какая-нибудь дикарка с островов? Что у неё посреди разговора вырастает клюв? Что Регулус не притрагивается к ней, потому что на спине француженки пух и перья? От этих размышлений легче не становилось.

Ей вдруг показалось, что пол под ногами накренился, кресло стало жёстким и неудобным, а воздух вокруг вязким — не вздохнуть.

Дверь гостиной была отворена, и Гермиона увидела, как Регулус идёт через холл. Когда он уехал из страны, она так жаждала с ним встретиться, потребовать ответа. Но не теперь. Теперь совсем другое дело. Возможно, он пройдёт мимо гостиной, а завтра Монтроуз пришлёт к нему Урсулу со всеми необходимыми бумагами, печатями, проектами… Она так ловко управилась с Блишвиками и Бёрками... Гермионе стоит переключиться на Слизнортов, Макмилланов и бабушку Невилла. Точно.

— Здравствуй, Гермиона.

Её голова невольно вскинулась, плечи распрямились. Гермиона поднялась Блэку навстречу и первой протянула руку так, словно не она пришла к нему в гости, а он явился на приём к министерскому работнику. Впрочем, им она и была. Она здесь исключительно по делу, в который раз напомнила себе Гермиона.

— Мне показалось, что я услышал твой голос, — Регулус накрыл их соединённые ладони второй рукой. — И не ошибся.

— Гермиона приехала к тебе, — миссис Тонкс улыбнулась, — к тебе и Кричеру.

— В самом деле? — Регулус бросил на Гермиону заинтересованный взгляд. Он всё ещё держал её за руку. — Тогда я полностью в твоём распоряжении.

Нет, в его присутствии было нереально вести себя чопорно и официально.

— Я оставлю вас, — сказала Андромеда.

— Так Кричера это тоже касается? — уточнил Блэк.

— Его в первую очередь, — высвободила ладонь Гермиона.

— Я заинтригован.

Регулус жестом попросил её опуститься обратно в кресло и занял место напротив. Гермиона не растерялась и взмахнула палочкой, призвав пергамент. Она старалась действовать чётко и закончить работу как можно скорее, чтобы с чистой совестью покинуть дом Блэков в Бери-Сент-Эдмундсе. С любым результатом.

— Прошу, — она протянула ему документ. — Это последняя инициатива нашего бюро по распределению эльфов… — Гермиона кратко пересказала Регулусу то, что говорила его кузине, не забыв упомянуть о полном одобрении инициативы со стороны министра.

Блэк молча слушал, время от времени поднимая на неё глаза от пергамента.

— Хорошо, дай мне несколько минут, чтобы ознакомиться. Всё-таки Кричер член моей семьи. Я должен быть уверен в том, что это пойдёт ему на пользу.

— Да, да, конечно, — произнесла Гермиона, не ожидавшая от него такой обстоятельности. — На самом деле, это не столько послужит на пользу Кричеру, сколько внесёт вклад в будущее всех эльфов-домовиков.

Регулус принял к сведению её слова и погрузился в чтение.

Гермиона украдкой наблюдала за ним, просто любовалась красивым профилем. Его подбородок опирался на большой палец, а остальные пальцы были подняты вверх, касаясь щеки, кроме среднего — им Регулус непроизвольно потирал бровь.

Грейнджер подумала, что он похож на киношного детектива или модель из журналов, которые обожала листать Лаванда в спальне девочек. Даже жаль, что это не так, ведь тогда у Гермионы были хотя бы его фотографии.

По щелчку пальцев Кричера зачарованный чайник вновь взлетел над чашками и проворно наполнил их горячим чаем. Это всё решило. Гермиона хмыкнула и, отметя сомнения, потянулась за вазочкой с мармеладом.

Не стоило отказываться от того, что тебе нравится, раз оно само идёт тебе в руки. Один раз она уже обожглась, когда не восприняла слова Регулуса всерьёз. Он просил её остаться. Остаться с ним в «Гнезде альбатросов». Она не послушала. И даже сейчас, зная, как всё обернулось, поступила бы точно так же — ушла вместе с Гарри. Сколько времени утекло с того дня? Дора и Ремус были ещё живы. Джордж…

Гермиона снова бросила быстрый взгляд в сторону Блэка. Мучила ли его совесть? Или он отрезал от себя все сожаления?

Она напрасно печалилась из-за отсутствия у себя его колдоснимков. «Ежедневный пророк» едва ли обделит вниманием его свадьбу с Габриэль Делакур. Снимок счастливой четы с большой вероятностью украсит полосу светской хроники. Интересно, как это будет?

Гермиона подцепила ложечкой очередной кусочек мармелада и отправила его в рот, представляя грядущее торжество вплоть до деталей.

Скорее всего Регулус уедет во Францию, чтобы провести молодую супругу по Мосту Искусств в Париже и повесить замок на железные перила в знак вечной любви. Или церемония состоится здесь, в Британии? Может быть, даже в этом доме. Андромеда украсит все комнаты розами и пионами, а Кричер приготовит трёхэтажный торт с фениксами из марципана в языках карамельного пламени. Куча гостей, стайка кузин-вейл, лучшее шампанское... Возможно, по такому поводу Нарцисса Малфой вновь облачится в столетнюю старушку или даже возьмёт с собой Драко. Малфой, наверное, загорел под южным солнцем и уже не такой болезненно-бледный, каким его запомнила Гермиона в год падения Волдеморта. Ей тоже пришлют приглашение — ей, Рону и Гарри. И она придёт, не сможет иначе. Тедди нарядят в парадную мантию для малышей или в детский смокинг с аккуратной розочкой в петлице. Её можно заколдовать так, чтобы она меняла цвет. Тедди это подойдёт. А ещё галстук безумной расцветки с эмблемой какой-нибудь рок-группы из любимчиков Тонкс. Ей бы это понравилось.

Гермиона облизала чайную ложку, задержав её на губах, и вопреки всему улыбнулась.

Услышав негромкое покашливание, она, очнувшись, вопросительно посмотрела на Регулуса. Видимо, он давно закончил читать. Её щёки покраснели от смущения. Вероятно, Блэк следил за ней какое-то время. Апельсин на языке нестерпимо загорчил.

Англичане говорят: не знаешь, что делать — заваривай чай. Но как поступать, когда тот уже заварен, разлит по чашкам и даже потихоньку остывает?

— Это мой любимый мармелад, — Гермиона отложила ложечку. — Сложно устоять.

— Это точно, — произнёс Регулус, вдруг заинтересовавшись треском огня в камине.

— Мистер Гарри так и сказал, — подал довольный голос Кричер. — Мисс Гермиона любит апельсиновый «Оксфорд», нарезанный кусками.

— Гарри у вас часто бывает, — сказала она, сделав мысленную пометку расспросить друга, с каких пор он ведёт о ней задушевные беседы с блэковским домовиком.

— Через день, — Регулус так и не повернул к ней головы. — Он ещё не выбрал, чья стряпня ему нравится больше: Молли Уизли или Кричера. Пока счёт равный. Стоит начать беспокоиться, когда Поттер пропустит у нас два обеда подряд.

Гермиона негромко рассмеялась.

— Ну, а что ты скажешь? — спросил он домовика, помахав перед его носом пергаментом. — Знаешь, о чём здесь написано?

— Кричер никогда не падёт так низко, чтобы просить свободу у людей в красивых мантиях, — поджав губы, процедил тот. — Кричеру не нужен позор на старости лет.

— Ну что ж, — Регулус странно улыбнулся, опустив взгляд на договор. — По крайней мере, мне не грозит остаться без домовика, — он поднял глаза на Гермиону. — Я подпишу это.

— Ты серьёзно? — опешила она.

— Тебе же нужна подпись, так? Моральная поддержка? Одобрение кого-то из «двадцати восьми» послужит лучшим свидетельством того, что в контракте с Министерством нет ничего страшного. Почему мне не побыть в числе первопроходцев? Или ты ожидала чего-то другого?

— Нет, ты совершенно прав.

— Хозяин точно не отказывается от Кричера? — взволнованно спросил эльф.

— Возьми, если хочешь, — Блэк вручил ему договор. — Прочти.

— Кричер будет читать вдумчиво и внимательно, — прокряхтел домовик, метнув взгляд на гостью. — Мисс Гермиона сможет задержаться на ужин?

Она не успела и рта раскрыть, как Регулус поднялся, хлопнув себя по коленям:

— Отличная идея, — поддержал он, пихнув носком ботинка выпавшее из очага полешко обратно в огонь. — Тебе не жарко, Гермиона? Мне — да. Немного душно. Прогуляемся в парке?

О боже.

Гермиона сверилась с наручными часами. Она и так пробыла здесь дольше, чем рассчитывала. Это не отменяло того, что ей хотелось остаться в гостиной навсегда, сидеть напротив Регулуса и смотреть, как он читает… Она так и не поняла, почему не отказалась от прогулки.

Несколько минут они шли по парковой дорожке в тягостном молчании, словно знали что-то секретное, потаённое, но оба избегали об этом говорить. Гермиона не могла ухватиться ни за одну мало-мальски цельную мысль.

Снег кружил вокруг них редкими хлопьями. Солнце скрылось, уступая вечерней прохладе, но и пасмурная погода несла в себе некое очарование. Серый мох утопал в алмазных бусинах, в глубине парка, где из вида терялись каменные тропинки в стиле эпохи Йорков, тут и там загорались причудливые огоньки, которые можно увидеть только во владениях волшебников, а кроны высоких кустарников походили на сладкую вату на палочке. Гермиона немного обогнала Регулуса и поймала себя на желании по-ребячески дёрнуть за ближайшую ветку и устроить настоящий снегопад. Она уже протянула руку, чтобы поддаться внезапному порыву, когда одинокая снежинка упала ей на манжету.

— Ты знаешь, что двух одинаковых снежинок не бывает? — спросила Гермиона, скорее почувствовав, чем услышав приближающиеся шаги Регулуса. Он остановился возле неё. Его лицо почему-то выражало недовольство.

— Мне всегда было интересно, с чего все так решили? Разве кто-то сравнивал их все? — спросил он, нахмурившись сильнее. — Теперь мы будем говорить о погоде?

Гермиона не знала, что ответить.

— Мы не виделись с середины декабря. Я думал… — Регулус издал сердитый вздох и посмотрел на неё в упор. — Ты впервые заглянула после Нового года, в то время как Поттер проторчал у нас все выходные, радуясь игрушечной метле больше, чем Тедди. А сегодня я словно встретил незнакомку, которая цедит каждое слово так, точно оно дороже золота из заначки нюхлера.

— Регулус…

Он упёрся рукой в ствол дерева, преградив ей пути к отступлению.

— И это Гермиона Грейнджер? Где смелая героиня войны, где поборница прав эльфов, о которой взахлёб распинался Гарри в своих письмах, где девушка, подарившая Тедди дурацкого неумолкающего единорога, из-за которого я возненавидел все рождественские песни разом? Где она? Передо мной лишь ледяная дамочка с портфелем под мышкой, улыбающаяся по особым случаям. И твоя открытка. Мерлин! Гермиона, её писала ты или дипломатический работник?

— Я... я не ношу портфель.

— Не увиливай от ответа. Где та Гермиона, что мне нужна?

— Нужна?

Регулус стиснул кулаки.

— Я... Я неправильно выразился.

— Прежде чем мы закончим разговор, чтобы никогда к нему не возвращаться, проясним одну вещь: ты солгал мне! — воскликнула Гермиона, пойдя в наступление. — Там на кладбище ты уверял меня, что ничегошеньки не помнишь! Перед могилами Ремуса и Тонкс!

— Я такого не говорил.

— Мне прийти с омутом памяти и окунуть вас туда головой, мистер Блэк?

— Как минимум, слово «ничегошеньки» я точно не употреблял.

Гермиона оторопела от возмущения. Регулус смешался и уже не выглядел таким нахалом.

— Как ты вообще поняла, что я не был до конца искренен?

— А ты, я смотрю, мастер красивых формулировок. Не скажу! Поняла и всё!

— Сразу?

— Нет, не сразу.

— А когда? — допытывался Блэк. Его взгляд стал испытующим.

— Когда надо.

— Ты меня ненавидела.

— Ненавидела? Как можно сделать столько ошибок в слове «беспокоилась»?

Внезапно Регулус поднял взгляд и заговорил, на глазах теряя спокойствие:

— По моей вине пострадали Лавгуды и ещё, возможно, куча людей! Я не поддержал Орден Феникса, когда ты предлагала! Из-за меня погиб Джордж Уизли!

— По-моему, ты извинялся в тот раз, если память меня не подводит.

Регулус резко выдохнул, оттолкнувшись от дерева.

— И ты меня тогда не простила.

— Я и сейчас не прощу! — отрезала Гермиона.

Горькая усмешка Регулуса поймала её врасплох. Он протянул руку.

— Слушай... Я ещё на пути к тому, чтобы стать прежним, но уже сейчас я хотел бы, чтобы мы стали друзьями. Это возможно? Всё заново, всё с нуля.

— Где-то я это уже слышала.

— Одна не по годам мудрая девушка научила меня, как заводить друзей. С Гарри прокатило.

— Мудрая?

Регулус улыбнулся, но в его глазах не отразилось и толики веселья. Он был напряжён.

— Мудрее Ровены Равенкло.

— Мы могли бы попробовать, — смилостивилась Гермиона, выждав для приличия несколько секунд, и пожала его ладонь. — Впрочем, ты зря волновался. Спешу тебя успокоить, нашей странной дружбе ничего не угрожало.

— Считаешь, вела себя по-дружески? Ты сидела рядом со мной, как натянутая струна! Ты и сейчас такая же.

— Это потому что… мне холодно, — она пожалела о жалобе сразу же, потому что Регулус снял пальто и накинул ей на плечи. Теперь она вовсе окаменела. Зачем? Только что он сердился на неё. Она тоже злилась и даже не могла сформулировать причину своей злости.

— Лучше? — пробормотал Блэк.

— Да, спасибо, — она откликнулась ему в тон.

— Не за что.

Только тогда ей пришло в голову, что они могли бы обойтись простейшими согревающими чарами. Предательский румянец пополз по её щекам, стоило лишь глубоко вобрать носом воздух. Гермиона плотнее перехватила пальто за лацканы под горлом.

Рядом под кустарником что-то шевельнулось, мигнули блестящие глаза и по снегу скользнул чёрный хвост. Гермиона понятия не имела, что у Блэков живёт кошка и уже собралась спросить о ней, как вдруг, нарушив повисшее молчание, Регулус спросил:

— Тебе нравится здесь?

— Да! — живо откликнулась Гермиона. — Живописное место. Уверена, Андромеда превратит его в сказку.

— К сожалению, полностью оценить вид сейчас невозможно, но если вы посмотрите направо, мисс Грейнджер, то увидите развалины бенедиктинского аббатства... — он взглянул на неё и сморщил лоб. — Ты дрожишь. Хороший же из меня хозяин. Заморозил гостью до трясучки.

Разве она дрожала? Если и так, то уж точно не от холода. Наоборот, ей стало нестерпимо жарко. Гермиона смешно подёргала носом, кутаясь в пальто сильнее, и робко взглянула на Регулуса.

— Приглашение остаться на ужин ещё в силе?

Он посмотрел на неё так, словно ослышался, а затем искренне рассмеялся. Снег оседал на его волосах и таял, едва коснувшись лица, но на сей раз Гермиона не отвела взгляд, не боялась быть пойманной.

— О да! Не сомневайся. Ну что? Тогда идём в дом? — он предложил ей взять его под руку, что она и сделала.

— Пойдём, — уверенно сказала Гермиона.

Регулус был прав: они могли бы стать друзьями, хорошими и верными. Как она и Гарри. Надо приложить усилия, и всё получится. Она нашла решение. Со временем станет... спокойнее. Лучше.

Ужин прошёл в комфортной атмосфере. Андромеда снова говорила о саженцах, рассаде, волшебных кустарниках, миндальных деревьях, а иногда о парчовых карпах, которых мечтала развести в местном пруду. Тедди смиренно ел овощи, прижимая к себе плюшевого единорога для моральной поддержки. Регулус поддакивал кузине в нужных местах и отвлекал Тедди от варёной морковки, которую тот почему-то невзлюбил.

К тому времени, когда подошла очередь десерта, Кричер смирился с прочитанным и лично вынес хозяину перо и чернильницу.

— С этой минуты, Кричер, — торжественно объявил Регулус, приняв величественную позу, — тебе позволено в любой момент обратиться за свободой в Министерство магии, если ты посчитаешь, что я не могу сделать тебя счастливым домовиком.

Гермиона прыснула со смеху.

Она представляла, какие глазищи будут у Монтроуза завтра утром. Ему и кофе не понадобится, чтобы их открыть. Итого уже две чистокровные семьи (Блишвики, которых уговорила Урсула, и Блэки) поддержали её начинания.

— Спасибо за незабываемый вечер! — она проводила взглядом последние тарелки, отчалившие по воздуху в сторону кухни.

— А тебе — за приятную компанию, — улыбнулась миссис Тонкс. — Я утомила тебя описанием корней и клубней? Мерлин! Я слишком увлеклась.

— Ничего подобного! — поспешила успокоить её Гермиона. Весело рассмеявшись, она поставила на пролетающий поднос опустевшую чашку. — Стоит оседлать любимого конька, и меня тоже уже не остановить.

— Надеюсь, ты не откажешься воспользоваться нашим камином. Гарри всё стесняется. Можно подумать, мы используем звёздную пыль, а не летучий порох!

— Вообще-то я собиралась заглянуть в «Волшебный зверинец»…

— Уже так поздно, Гермиона.

— Неужели Усам срочно понадобилась когтеточка? — насмешливо поинтересовался Регулус.

— Глотику нужны витамины для шерсти, — призналась Гермиона. — По весне я могу собрать его волосы, разбросанные по квартире, и связать второго кота.

— Тогда я тебя провожу.

— Ой, нет, не надо…

— Правильно, Реджи! — поддержала кузена Андромеда. — Сейчас такое время, что даже в Косом переулке нельзя быть уверенным в том, кто идёт рядом. Разве ты не читала, какие ужасы пишут в «Пророке»?

Гермиона в который раз убедилась, что была права, решив не говорить о своём участии в инциденте на зеркальной фабрике. Скитер каким-то чудом не упомянула её имя в своей статье, посвящённой «Пожирателю смерти, получившему по заслугам». О Пиритсе вообще никто и словом добрым не обмолвился. Больше всего Гермиону волновала судьба тридцати четырёх домовиков, оставшихся без крова.

Она не стала спорить с миссис Тонкс. Если честно, ей не больно-то и хотелось. После того, как Кричер по собственной инициативе зачаровал её мантию от холода, Гермиона зачерпнула горсть летучего пороха и шагнула в остывающий камин.

— «Волшебный зверинец»!

Зелёный огненный вихрь взвился из-под ног, завертев её волчком, и со свистом понёс вверх. Мимо расплывчатыми пятнами проносились чужие каминные решётки, пока пламя не хлестнуло по глухой стене.

Гермиона споткнулась, но успела ухватиться за какой-то выступ. Раздался грохот, и кто-то с другой стороны выросшего перед ней препятствия виновато заохал.

— Ради Мерлина, простите, простите! Одну секундочку. Вингардиум Левиоса!

Стена взлетела в воздух и разделилась на блоки, оказавшиеся поставленными друг на друга коробками с кормом для тритонов.

— Вы целы, мисс? Не ушиблись? — продавец, не прекращая извиняться, помог Гермионе вылезти из очага. — Вот уж не думал, что кому-то придёт в голову воспользоваться моим камином. Вы первая за два месяца.

Гермиона с трудом протёрла глаза. Неужели чисткой каминов больше никто не занимался? О Мерлин! Отражение, пойманное ею в зеркальном аквариуме, заставило её поёжиться. Она вся вымазалась в саже!

Пламя за её спиной подпрыгнуло и с весёлым треском выплюнуло Блэка. Его вид её несколько утешил. Не одной ей ходить замарашкой.

Они ошарашенно переглянулись и оба прыснули со смеху. Продавец, пухлый волшебник с отвисшими щеками, до смешного напоминающий бассет-хаунда, тут же расслабился.

Сделав покупки, Гермиона покинула лавку. Дверной колокольчик звякнул за её спиной, когда Регулус, до сих пор улыбаясь, вышел за ней. Они кое-как очистили друг друга от сажи, но мантия Гермионы всё равно пострадала. Теперь в ней можно и к Хагриду — навоз за фестралами убирать.

— Уже не такая нарядная, — с сожалением отметил Блэк. — Обидно.

— Ерунда, — отмахнулась она. — В ней нет ничего особенного.

— Даже Кричер посчитал её красивой.

— Когда это? — в замешательстве спросила Гермиона.

Регулус подавил улыбку.

— Когда сказал, что ему не нужен позор на старости лет, поэтому он не пойдёт в ваше бюро — просить свободу у Гермионы Грейнджер, одетой в красивую мантию. Тебе идёт сиреневый цвет.

— А как же цвет сажи? Чем не писк моды.

— Согласен, но чёрный больше по моей части.

В Лондоне шёл дождь. Глядя на мерцающие уличные фонари, Гермиона раздумывала, стоит ли подождать под полосатым навесом «зверинца», когда ливень закончится, но Регулус решил за неё. Он прошептал заклинание, которое из-за шума льющейся с неба воды ей не удалось отчётливо расслышать, и превратил свою волшебную палочку в большой зонт с загнутой рукояткой.

— Вуаля! — когда Блэк раскрыл его, Гермиона полностью оказалась под чёрным шёлковым куполом.

— Ты собрался провожать меня до дома? Отсюда нельзя аппарировать.

Регулус пожал плечами.

— Что мне мешает? Я давно не выходил на пешую прогулку.

— Если ты боишься, что на меня, как в сказке, нападёт медведь… Я могу за себя постоять, я знаю, что такое война.

— Это не одно и то же. Почему ты не сказала, что была на фабрике Пиритса в день нападения? — выстрелил вопросом Блэк.

— Ну, я… Постой! А ты откуда знаешь? Неужели Гарри такой балабол?

— Я же говорил: Поттер основательно прикормлен в моём доме.

— Я уже забыла об инциденте на фабрике.

— Ты удивительно неумелая лгунья.

«Куда мне до тебя?»

Гермиона фыркнула. Не отрицать же ей всё, подняв себя на смех? У Регулуса всегда имелось наготове какое-нибудь остроумное или обидное высказывание. Надеясь, что ей удастся отвлечь его, она снова взяла Регулуса под локоть, и они зашагали по тротуару в свете фонарей.

— Гарри чересчур волнуется. Нельзя жить в постоянном состоянии тревоги. Каких-то два года назад многие вообще боялись даже нос показать в Косом переулке, а сейчас жизнь налаживается. В Аврорате и Министерстве трудятся хорошие честные люди, связи с магглами укрепляются.

— Да что вы говорите! Мисс Грейнджер, вы замечательно подойдёте на роль составителя туристического буклета, всё у вас сладко да гладко, — произнёс Регулус, однако его голос был далёк от беззаботного. — Но меня вам не обвести вокруг пальца. Почему ты промолчала? Или сотрудникам вашего бюро каждый день приходится сталкиваться с жестокими убийствами?

— Моей жизни ничего не угрожало. Как и сейчас. Что может случиться в Косом переулке? Ну в самом деле!

Ближайший фонарь как назло замигал.

— Уверен, Пиритс и Гойл думали так же.

Брызги усилившегося дождя стали попадать на подол её мантии, но накладывать водоотталкивающие чары уже не имело смысла. Гермиона насупилась, признавая, что её спутник был отчасти прав. А ещё это значило, что он вызвался провожатым исключительно из-за мер безопасности, а не потому что хотел побыть с ней чуточку дольше.

— Доведи меня до «Дырявого котла», — сказала она, от расстройства не заметив под ногами лужу. — Оттуда я выйду в маггловскую часть города и смогу аппарировать.

— Не терпится от меня избавиться? — с лукавой улыбкой, которую она не видела, но ясно уловила в его голосе, полюбопытствовал Блэк.

Она открыла рот, чтобы ответить ему что-то в том же духе, как вдруг с крыши дома впереди раздался треск. Несколько осколков черепицы с гулом соскользнули по карнизу и шлёпнулись на тротуар, расплёскивая собравшуюся у обочины воду.

Регулус мгновенно схватил Гермиону за локоть и поволок в сторону. Они скрылись в тени козырька, раскинутого над чьим-то обшарпанным крыльцом. Гермиона оказалась прижата спиной к холодной двери, а Регулус встал напротив, вернув волшебную палочку в исходное состояние.

Кто-то пронёсся у них над головами, перепрыгнув с одной крыши на другую. Лёгкую поступь шагов едва можно было различить среди шума капель, барабанящих тут и там.

Но отчётливее всего Гермиона слышала стук сердца то ли своего, то ли Регулуса, насторожённо замершего рядом. Он внимательно вглядывался в сторону улочки — туда, где они только что стояли. Несмотря на полумрак, она различила капли дождя, дрожащие на его ресницах, и напряжённо сжатые губы.

Новый черепок плюхнулся на дорогу. Гермиона вздрогнула.

Оставаясь на месте, Регулус стиснул её запястье свободной рукой, и то ли от его близости, то ли оттого, что весь мир сузился до пятачка земли под их ногами, Гермионе отчаянно захотелось его поцеловать. Ей оставалось лишь чуть-чуть приподняться навстречу, и тогда бы их губы соприкоснулись. Но что потом? Он ответит? Оттолкнёт её? Что он сделает? Она упёрлась рукой ему в грудь и повернула голову к углу дома, ставшему их укрытием. По жёлобу, вплотную примыкающему к козырьку, резво бежала вода, а немного ниже спряталась веточка омелы. Сколько же она тут провисела? С Рождества? Дольше? Листья превратились в тряпочки, а ягоды высохли. В этой омеле не осталось магии, под ней уже никто не дождётся поцелуев.

Гермиона разочарованно вздохнула, и Регулус глотнул холодный воздух в унисон. Он посмотрел на неё. Пальцы на запястье на мгновение сжались чуть крепче и потом расслабились.

— Испугалась?

Она убрала ладонь с его груди.

— Не успела.

— Хорошо, — Регулус сделал шаг назад, и дождь обрушился на него стеной, отрезая его от Гермионы серебристой завесой, словно он был неосязаемым, неуловимым... Она сбежала с крыльца следом за ним, смахивая с глаз капли воды. Волосы, выбившиеся из хвоста, намокли, прилипая к щекам и шее.

— Ты видел, кто это был? — взволнованно прошептала Гермиона. — Рон предупреждал, что в магической части Лондона можно встретить загадочного волшебника, который прячется в темноте. Это был он?

— Кто знает... — в задумчивости пробормотал Регулус, затем перевёл взгляд на Гермиону и словно опомнился. — Извини, я сейчас, — он вновь распахнул над ними зонт.

До «Дырявого котла» Регулус Блэк не произнёс больше ни единого слова.

---

1) Часы «Кит-Кэт» — настенные часы в виде улыбающегося кота, который переводит взгляд в такт движению маятника-хвоста.

Вернуться к тексту

9 февраля

В последние дни дела Наземникуса пошли в гору. За интервью в «Ежедневном пророке» в его карман упала приличная сумма, но, учитывая выплату за съёмное жильё у прижимистого гоблина в Косом переулке и разнообразные долги, которые пришлось отдавать каждому знакомому, выписывающему магическую прессу, скопить на собственное дельце пока не удавалось. А идеи у Наземникуса были. Хорошие такие идеи, прибыльные, хоть и не совсем законные. Но однажды на Флетчера снизошло озарение. Это был поистине славный день!

Он сидел за расшатанным столиком в своей квартирке над лавкой ароматических свечей, из-за которых его одежда теперь всегда вкусно пахла, потягивал шнапс и дожёвывал сэндвич с вяленым угрем из картонной коробки с эмблемой рыбной фермы «Малышки» Агаты. За окном накрапывал дождь, оставлявший в снегу на карнизе мелкую сеточку дырок, а колдоприёмник заполнял кухню голосом Ли Джордана — самого популярного ведущего станции «Колдун в шляпе».

Тогда, уронив взгляд на страницу с гороскопом из «Ведьминого досуга», на которую рядками укладывались рыбьи косточки, Флетчера осенило. Вот же он — лёгкий заработок! Прямо перед глазами. На следующий же день Наземникус отправил сову Трелони — своей давней приятельнице, для которой он пару раз доставал курительные травы и кое-что поинтереснее.

Сивилла благодушно приняла его у себя, показала коллекцию хрустальных шаров, сервиз для гадания на кофейной гуще и сонник, который заполняли её ученицы, тренируя свой третий глаз. Вскоре редакция «Ведьминого досуга» получила письмо с предложением о сотрудничестве от потомственной провидицы — двоюродной внучки Кассандры Ваблатски, мир её праху. С той поры проблема с деньгами исчезла из жизни Наземникуса — вернее, некой выдуманной им Брунгильды Ваблатски. Вечерами, подкрепив богатую фантазию глотком медовухи, он принимался за работу. Его гороскопы были полны загадочных высказываний и обнадёживающих посулов. Иногда он и сам приходил в восторг от особенно удачной фразочки. Со своей новой паствой (так он про себя окрестил читательниц, которые присылали в редакцию вопросы для госпожи провидицы) Флетчер общался исключительно через страницы «Досуга». Даже выпускающий редактор, перенаправляющий ему корреспонденцию (иногда вместе с перьями и совиным пухом), ни разу с ним не встречался.

Наземникус впервые открыл счёт в банке, став гордым обладателем маленького ключика от ячейки, к которой его проводил угрюмый гоблин. Поди, он-то и растрезвонил своему жадному собрату, что у Земника завелись кое-какие деньжата, так как вскоре хозяин прибавил к арендной плате за жильё десяток кнатов. Жульё.

Набив руку на гороскопах, Флетчер готовился к взятию новых вершин. «Придира» предложил покупать его «пророчества» с тем условием, что в них не будет ни слова о политике. Лавгуд знатно перетрусил после похищения дочурки два года назад и сильно сдал позиции. Его журнал всё чаще покупали лишь из ностальгической симпатии. Кому ещё на полном серьёзе будут интересны бредни Ксено? Спрос рождает предложение, так что Флетчер погрузился в муки творчества, готовя целую серию занятных «пророчеств» и абсурдных статеек для Лавгудов.

Освоение ниши шло гладко. Наземникус хранил свои писательские подвиги в строжайшей тайне. Англичане — нация сплетников, ему ли не знать. Он долгое время зарабатывал на вовремя подслушанных секретах. Поэтому даже в компании старых приятелей — братьев Бэгменов — держал язык за зубами.

Когда в кармане весело звенели сикли, то и самому хотелось веселья. «У дедули» Наземникуса знали как облупленного, и заговорёнными картами там уже никого не удивишь и не надуришь. Новички туда почти не захаживали, так что Флетчер передислоцировался в «Белую виверну» — заведение серьёзное. Раньше Земник наведывался туда лишь по особым случаям, и по праздникам Блетчли, гордившийся тем, что его непотопляемый трактир выстоит в любую «бурю», даже угощал его стаканчиком отменного Огденского. Золотые денёчки! Сейчас же Флетчер мог себе позволить заглядывать в таверну почаще, да вот Блетчли так и не простил ему пропавшее серебро, глядел на Земника волком из-за стойки. И не объяснишь ведь, что Наземникус тут не при делах. Лепреконова серебра не бывает, чтобы оно в воздухе таяло. Кто-то его украл — с вора и спрос.

Публика в «Виверне» — не чета тому сброду, что собирался вечерами «У дедули». Тут тебе и завсегдатаи посолиднее, и авроры, бывало, захаживали. Только миловидных ведьмочек явно не хватало, хотя бы фей под потолком. «У дедули» всё же симпатичные водились — глаз радовался. И ни одного вонючего гоблина на несколько ярдов вокруг, слава Мерлину, и да простит его Агата!

Здесь никто беспорядочно не толпился в очереди за напитком. Играла лёгкая музыка, и свечи не коптили. А вот на напитках Блетчли экономил. Его пиво только с закуской и шло, а медовуха горчила. Всем известно, что за хорошей медовухой надо к Розмерте или в «Кабанью голову» к Аберфорту, который скупал у неё остатки за неделю.

Наземникус с радостью увидел за одним из столиков Тома Аббота. Этот пройдоха приходил сюда играть в шаффлборд,⁽¹⁾ потому что его племянница, заправляющая сейчас в «Дырявом котле», запретила азартные игры под своей крышей.

— Том, старина!

— Земник, — расплывшись в улыбке, приветствовал Аббот. — Присаживайся.

— Сегодня непривычно тихо, — заметил Флетчер, осмотревшись.

Том молча кивнул в сторону углового столика.

— Да вон же! Долиша тут каждый знает, лица остальных мне незнакомы, но по выправке понятно — авроры.

Наземникус почесал макушку и из-под локтя покосился на ту компанию.

— А чего сидят? Ловят кого?

— Почём мне знать. Может, и ловят. В последние дни у них всё работы поменьше. Говорят, в Лютном переулке объявился какой-то странный тип... Никто его толком не видел — уж больно ловок и скрытен.

— Да-да, я слышал, — закивал Флетчер. — «Молчаливый». Разве это серьёзно?

— Серьёзно или нет, но до Скабиора он пока не добрался, только мелкую шушеру на чистую воду вывел.

Эльф пронёс мимо них поднос, полный еды, и зашагал по спиральной лестнице на второй этаж. Там, в закрытых кабинетах, всегда собиралась самая важная публика. Флетчер никогда там не бывал, но раньше не раз замечал, как Люциус Малфой или бывший министерский палач Макнейр поднимались туда в компании таинственных личностей. Им Блетчли подавал всё самое лучшее. Может, там и феи остались под потолком. Кто знает?

— Всё моей Ханне будет поспокойнее, — продолжал Аббот, жестом предложив Наземникусу угоститься клёцками. — В наш «Котёл» кто только не заходит. Сам понимаешь, местоположение обязывает.

Ханна Аббот доводилась Тому внучатой племянницей. Наземникус не был в восторге от смены владельца «Дырявого котла», ведь Аббот с лёгкостью соглашался записать ужин-другой в долг, а потом про этот самый долг забыть. Племяшка его такой щедростью не отличалась. По правде сказать, у Тома не было выбора. После войны многие волшебники ополчились против него, дескать, он обслуживал прихвостней Пия, кормил охотников за головами и никогда не отказывался поставить им по кружке пенного за счёт заведения. Уже тогда местные стали косо посматривать на Тома.

— Пока магглорождённые волшебники гниют в Азкабане, в «Дырявом котле» подают утку под винным соусом — умасливают поганых палачей, — проворчал как-то старьёвщик, у которого Флетчер сбывал кое-какие вещички. Похожие речи раздавались из магазина котлов и аптеки в северной части переулка.

Наземникус признавал, что надо тронуться умом, чтобы противостоять могуществу «системы Яксли», как её прозвали в народе: сети доносчиков, соглядатаев и продажных подхалимов. В конце концов, мадам Малкин точно так же обшивала чиновников и самого Тикнесса, Илопс выхаживал министерских сов, а Киддел мастерил палочки, но их не называли прихлебателями и предателями магии. Они все, пусть и нацепив кислую мину, просто занимались своим ремеслом, но почему-то проклятья сыпались на голову бедняге Тому Абботу. Можно подумать, он должен был насыпать крысиный яд в фирменную похлёбку и перетравить всю шайку Скабиора за один вечер. «Котёл» дважды пытались сжечь, били стёкла, запускали в зал бомбы-вонючки... Да, у Тома не было выбора. Он оставил дела Ханне и переписал на неё заведение. К девушке, участвующей в битве за Хогвартс, вопросов не было. На том и порешили.

Несколько человек за соседними столиками бурно что-то отмечали. Кружки стукнулись, бокалы зазвенели.

— Недолго вашему «Молчаливому» куражиться, — сказал один из посетителей таверны за соседним столиком. — Прихлопнут в подворотне — и поминай как звали. Знавал я Скабиора ещё до того, как он в охотники за головами подался. Уже тогда он осторожничал, но красивые ведьмочки — его слабость.

Наземникус отхлебнул Огденского, прислушиваясь к свежим сплетням. Чем не тема для «забористой» статейки в «Придиру» или сразу в «Досуг»? Да, лучше туда. Женская аудитория примет статью о загадочном борце с преступностью наиболее благодарно. Пара-тройка вкусных заголовков уже крутилась у него на языке.

Кем бы ни оказался загадочный волшебник, любили его далеко не все. Всё-таки тёмные делишки в Лютном проворачивались с незапамятных времён, и тем, кто их проворачивал, «Молчаливый» был что кость в горле. Убрать его с улиц, досадную помеху, жаждали многие.

— Что ещё слышно, Том? — полюбопытствовал Наземникус, по привычке проверив щиколоткой свой чемоданчик под столом — добро на месте.

— Народ особо не распространяется, но шепчут, что в Англию вернулся сынок одной небезызвестной чёрной вдовушки.

— Забини?

— Ага, — принявшись набивать трубку, подтвердил Том. — Спроси об этом своего приятеля Отто. Он для него нелегальный порт-ключ сотворил. Так говорят.

— Кто говорит? Уж не его ли братец Людо?

Том рассмеялся.

— У лавки древностей появился новый владелец — грек. Может, видел?

— Это не новость, Том. Он ещё с осени порядок в помещении наводит.

— У него там настоящие яйца мантикоры! Продаёт за полцены из-под прилавка, но я тебе не говорил.

Наземникус понимающе цыкнул.

— Я с этим завязал.

— А Хагрид уже заинтересовался.

— У Рубеуса опасное хобби. Не детишкам же он будет их показывать?

— Да уж. МакГонагалл не позволит. При ней в Хогвартсе воцарился железный порядок, никому спуска не даёт.

За разговорами и вкусной едой Наземникус потерял счёт времени. Посиделки в хорошей компании всегда его расслабляли, а ещё старина Том любил угощать собеседников. Сокровище, а не человек!

Народ начал медленно расходиться ближе к утру, хотя зимой все рассветы похожи на закаты. Заглотив оставшиеся клёцки, Наземникус тоже засобирался в свою квартирку, как вдруг на втором этаже прямо над головами посетителей трактира что-то нехило громыхнуло. Все подняли лица к потолку, а авроры вскочили со своих мест и кинулись наверх. Раздались крики. Публика в зале заволновалась: люди ещё помнили облавы министерских охотников за головами, волну арестов за использование палочки. Волшебники повалили на выход, и вскочивший из-за столика Флетчер оказался подхвачен толпой. Он грёб в людском море к дверям кабака, оглушённый испугом, но всё же продрался сквозь собственный страх и вспомнил о самом дорогом, что у него было за душой — полном добра чемоданчике! Наземникус принялся расталкивать волшебников, спешащих к выходу, локтями и вскоре очутился у стены трактира. Он двинулся вдоль неё.

К тому времени, как Флетчер добрался до чемодана, молодой аврор (или стажёр) докладывал Долишу:

— ...успел выставить щит, но ударился головой и потерял сознание. Второго узнать невозможно — всё лицо исполосовано. Падди постарался на славу.

— Следы?

— Никаких. Падди опять как растворился.

Позади них у подножия лестницы появился ещё один страж правопорядка и как на духу отрапортовал:

— Сэр, я проверил. Как вы и предполагали, у обоих пострадавших на руках есть шрамы от Чёрной метки.

— Мерлинова борода! — радостно воскликнул Долиш. — Не упустите из вида Блетчли. Послушаем, что он скажет насчёт особых гостей, что принимает с такой помпой. Как он будет выкручиваться на этот раз?

— Слушаюсь.

Докладчик поспешил к барной стойке, а оставшийся молодчик получил свою порцию указаний:

— Немедленно доложите главе и министру, стажёр Корнер. Наша операция по розыску Яксли завершена, как опознаем второго — подадим подробный отчёт.

— Так точно. Поздравляю, сэр. Вы давно искали повод прижать Блетчли к стенке. Теперь, когда двое беглых Пожирателей смерти обнаружены у него в трактире, Блетчли не отвертится.

Ответа Флетчер решил не дожидаться. Он подхватил чемодан и припустил к дверям. Люди всё ещё метались по залу.

Кажется, старина Блетчли пошёл-таки ко дну...

---

1) Шаффлборд — настольная игра, популярная в английских пабах: монеты или металлические диски щелчком передвигают по разделённой на девять клеток доске.

Вернуться к тексту

11 февраля

Свет из окна падал ровно: длинными косыми полосами. Регулус не двигался. Он сидел в тени, заняв место в кресле у окна, и бездумно смотрел на призрачно-голубое небо. Река и берег за ней тонули в тумане, струящемся над водой, как пар от молока в остывающей чашке.

Обычно Регулус забывал сны, как только открывал глаза, но иногда они преследовали его и по пробуждению — потаённые желания, тревоги и страхи, живущие в подсознании. Миргурд запрещал использовать зелье сна-без-сновидений, он считал, что сны — ключ к вратам памяти, лёгкий способ разобраться в себе и прочая чепуха… Утренние часы Миргурд советовал посвящать медитации, но Регулус частенько пользовался этим предлогом, чтобы подольше поспать. Так было в Монпелье, где время текло иначе, жизнь представлялась размеренной и лишённой потрясений, а прошлое чем-то далёким и свершившимся с кем-то другим. Блэк привык к праздным прогулкам по улицам обласканных солнцем городов, пикникам и вечерам в доме Делакуров, к суетливым фарфадетам, к танцам по любому радостному поводу, к маленькой лисичке Зое.

В Англии всё пошло наперекосяк. Утро Регулуса всегда начиналось одинаково: с надсадных воплей Кричера, спозаранку исполнявшего ритуал стенаний, и душераздирающего шкрябанья когтей маленькой вредной химеры по заледеневшему карнизу. Регулус открывал глаза и лежал, уставившись в потолок. Во сне он не мог контролировать ход собственных мыслей, порочных грёз, в которых его поджидала ловушка, сотканная собственным подсознанием: юная девушка, но не та, которой он приносил клятвы, а та, с которой так хотелось их нарушить.

Гермиона Грейнджер стала злым роком для него. Когда он не видел её, то скучал ещё больше. Днём он запрещал себе думать о ней, но ночью… Ночью у него не хватало сил бороться с собой, и он позволял чувствам жечь его.

Он как тот глупец из восточной сказки, который ждал, когда лампа погаснет, чтобы заменить фитиль, но продолжал подливать в неё масло. Если бы кто-то спросил, что же ему снилось в последние дни, он бы ответил: апельсины. Только вместо мякоти внутри был мармелад, горько-сладкий, как губы Гермионы Грейнджер. Регулус знал этот вкус не понаслышке. Воспоминания об этом злили и одновременно доставляли ему радость, приносили покой и заставляли кровь кипеть в венах, когда каждый нерв в его теле звенел, а в ушах стучал пульс.

Его опять влекло к ней. Приворожила. Околдовала и опутала невидимыми цепями, привязала к себе, как ведьма с далёких холмов заблудившегося путника. Будто Соломон, он успокаивал себя, увещевая: «всё пройдёт», «и это тоже пройдёт».

Вот так всегда — подумаешь о ведьме, и чёрный кот тут как тут.

Нуар всегда появлялся неожиданно, выходил из тени, будто всегда был её частью. Кот развалился на полу, перекувырнулся, подставив солнцу пузо. Взгляд зелёных глаз неотрывно следил за Блэком.

— Алхимик, верно, без тебя уже скучает? — поинтересовался Регулус. Он не забирал кота с собой нарочно, тот каким-то образом увязался за ним сам и время от времени давал о себе знать, нанося визиты в любое время суток. На кухне для него всегда держали про запас две рыбки, и даже Пупо, гораздый на всякие пакости с едой, не смел на них посягать.

Иногда Регулусу хотелось бросить всё и отправиться на край света — туда, куда так рвался Сириус, когда сидел наказанным в своей комнате на Гриммо. Но это невозможно. В отличие от брата, Регулус всегда ставил долг превыше веления сердца, превыше всего. Он не настолько силён духом и самоуверен, чтобы просто взять и сбежать. Он часто делал то, что положено, а не то, что хочется; вот и сейчас, позавтракав и одевшись потеплее, он смиренно отправился в волшебную часть Лондона, чтобы подыскать для Миргурда подходящий дом.

Регулус ощущал себя обязанным этому волшебнику. Миргурд рвался в Англию, где ему предстояло получить лицензию — право копошиться в памяти клиентов. Однако британское общество принимало новые заклинания с недоверием, и они редко добивались одобрения у Министерства магии. За использование несогласованных заклинаний грозил серьёзный штраф, если не реальный срок. Некоторые проверки тянулись годами, и Регулусу пришлось вспомнить несколько дедушкиных трюков — надавить на слабые места в комиссии по экспериментальным чарам. Например, на Гилберта Уимпила. Поллукс Блэк со своего волшебного портрета в кабинете оказался столь любезен, что поведал Регулусу о том, как бабка Уимпила, служащая в тридцатых годах в Министерстве, передавала секретные сведения Гриндевальду. Доказательства не сохранились — Люциус подсуетился, прибрал к рукам самое интересное — всё, что Поллукс Блэк называл рычагами давления и годами собирал на семьи волшебников. Но Уимпилу это знать не обязательно. Одного напоминания при встрече, прозрачного намёка на дискредитацию хватило, чтобы тот стал с Регулусом любезен и услужлив. Он обещал ускорить рассмотрение прошения Миргурда и поспособствовать на верхах. Терять хорошую должность из-за прегрешений родни ему не улыбалось, а к Гриндевальду и его армии волшебный мир до сих пор оставался неравнодушен.

Регулус не гордился тем, как поступил, но цель оправдывала средства. Ему было плевать на олуха Уимпила, как тому изначально было плевать на запрос Миргурда.

— Так устроен мир, внук, — сказал Поллукс Блэк. — Хочешь добиться своего — работай локтями.

По настоянию Миргурда Регулус вёл блокнот, в котором до мельчайших подробностей записывал свои видения — всплывающие образы из прошлого. Заметки становились всё более скупыми, и начатый ещё в декабре блокнот не исписался даже наполовину. Большую часть суток Регулус был замкнут и угрюм, а на все попытки кузины его взбодрить отвечал цитатами из «Гамлета». Стыдно признаться, но Шекспира он впервые прочёл на языке Руссо и Лафонтена, потому как во Франции читать магглов было не зазорно и даже модно. Маггловские вещи разлетались на рынке. Маггловские книги в доме говорили о хорошем вкусе хозяев. Однако больше всего Регулуса очаровало кино. Не сдерживаемый более ни жёстким присмотром, ни предубеждениями, он мог часами смотреть камерные ленты в тёмном зале, рассчитанном на несколько десятков человек. Габриэль по-доброму смеялась над ним.

Сделав мысленную пометку, что неплохо бы найти подобные укромные местечки в Лондоне или Брайтоне, Регулус побрёл по тротуару на встречу с домовладельцем. Бони Эм куда-то подевался — не показывался вот уже три дня. Регулус успел заскучать по его проповедям.

Для детей Лютный переулок — что-то вроде логова чудовищ, страшилка, которую родители рассказывают своим чадам, чтобы уберечь их от подозрительных личностей, которых здесь и впрямь в достатке. Но Миргурд — не ребёнок, ему хотелось приватности, поэтому укромный домик между цирюльней и магазином со звучным названием «Тёмные деликатесы» показался Блэку приемлемым вариантом. На первом этаже располагалась лавка древностей. Старый хозяин сгинул в застенках Азкабана, а новый — какой-то грек с причудливым именем, по-видимому, был не прочь подзаработать, сдав часть дома по хорошей цене. Он сам нашёл Регулуса, как-то узнав, что тот присматривает жильё, и они наконец договорились о встрече.

Регулус редко бывал в этой части города: сознательно или нет он избегал скопления кособоких домов, выстроившихся по соседству с жилищем старой провидицы. Она отправилась к праотцам ещё в восьмидесятых. Регулус был ребёнком, когда перешагнул порог дома Кассандры Трелони. Тогда она показалась ему самой дряхлой колдуньей на всём земном шаре.

«Зачем ты привёл столько мертвецов?» — спросила она. Регулус выбежал из её дома, чуть не забыв, что был не один — его сопровождала Си. Она не хотела идти к старухе, но он уговорил её, заставил… Дети любят страшилки и хохочут после пережитого испуга.

В утренние часы Лютный переулок был практически безлюден, основные заведения открывались ближе к вечеру. Удручающе серые стены домов нагоняли тоску. Снег в этой части города практически сошёл, отдельные пригоршни таяли в лужах на брусчатке.

Кап. Кап. Кап.

Мелкий дождь был едва заметен в воздухе, но, скапливаясь в водосточных трубах, отмерял время, то и дело сбиваясь с пойманного ритма.

Лавка древностей встречала посетителей огромным скелетом диковинного зверя на витрине. Свет внутри не горел, так что, заглянув внутрь через стекло, Регулус так и не смог ничего увидеть, кроме собственного отражения. Он поправил шарф и толкнул дверь лавки.

Неудивительно, что он не разглядел что-либо с улицы: в помещении царил полумрак. Повсюду экспонаты. Чучела животных неясной массой выступали из сумрака стен, черепа скалились с полок и светились костяной белизной.

Что-то двигалось в углу зала. Блэк чувствовал это, слышал шелест, но стоило обернуться… Ничего.

Идя сюда, Регулус переживал из-за запаха. Однако здесь не пахло ничем. Странное чувство посетило Регулуса. Он будто вошёл в пустоту, безжизненное царство, где нет ни цвета, ни звука, ни запаха. Казалось, используй он Люмос, заклинание не сработает, а голос, произнёсший его, просто-напросто утонет в темноте.

— А вот и вы, мистер Блэк, — голос, больше похожий на скрежет, заставил Регулуса схватиться за волшебную палочку в кармане пальто.

Мужчине, вышедшему к нему из тёмного зева лавки, на вид было за пятьдесят, но он уже опирался на трость, как почтенный старец. У него было странное, угловатое, бледное до прозрачности лицо. Оно походило на античную маску.

— Мистер Зервас. Прошу прощения, мне казалось, что мы договорились встретиться сегодня, но вы, похоже, меня не ждали.

— О нет, молодой человек, я очень давно вас ждал. Пойдёмте, я покажу вам дом. Вы же пришли сюда за этим?

Регулуса охватило чувство тревоги, захотелось развернуться и покинуть магазин, но что-то не отпускало. Он двинулся за хозяином лавки и споткнулся о подставку для зонтов, выставленную у прилавка.

— Я безобразно неучтив, мистер Блэк, — тут же откликнулся грек. — Я плохо вижу, поэтому во многом ориентируюсь по памяти. Сейчас, сейчас…

Раздался лёгкий стук, и по всей лавке одновременно вспыхнули свечи. От резкой перемены освещения у Регулуса на мгновенье померкло в глазах. Он несколько раз моргнул, возвращая ясность зрения, и наконец смог свободно рассмотреть собеседника. У мистера Зерваса был прямой нос и раскосые золотистые глаза, а волосы большей частью седые. При этом Регулусу не удавалось толком сосредоточиться на облике нового знакомого, будто он видел только отдельные черты его лица, но свести их в единое целое никак не получалось.

На прилавке стояла жестяная коробка — в ней лежали глаза для чучел. Все экспонаты были бережно вытерты от пыли, кажется, вручную, так как магию многие окаменелости и древние черепки не терпели. На уход за ними требовалась уйма времени. Регулус осмотрелся, ожидая увидеть неподалёку услужливого эльфа или грогана.

— Я не держу слуг, терпеть их не могу, — сказал Зервас.

И всё же Регулус ощущал чьё-то невидимое присутствие в этих стенах.

— Здесь моя подсобка, там кухня…

— Как вы узнали, что я ищу жильё? — спросил Регулус.

— Слухами земля полнится, мистер Блэк. Иногда я позволяю себе пропустить стаканчик в местном трактире, а там, сами знаете, любят почесать языками.

— Достаточно носить фамилию «Блэк», чтобы не сходить со страниц жёлтой прессы, а что до слухов, которые обо мне ходят… учитывая их характер, я удивлён, что вы решили со мной связаться.

— Что же, по-вашему, должно было меня остановить или встревожить? — насмешка столь явно прозвучала в голосе Зерваса, что поначалу Регулус опешил. Разве обличающей статьи в «Пророке» было мало? Ему припомнили не только личные прегрешения, но и всей его семьи.

— Оглянитесь и скажите, где мы находимся, мистер Блэк, — продолжил Зервас, неопределённым жестом обведя помещение. — Тёмная магия меня не пугает. И уж тем более меня не пугаете вы.

Нет, конечно, нет. Это в Регулусе с каждой секундой, проведённой в доме, пробуждался застарелый страх — неизвестно откуда взявшийся, осязаемый и реальный. Регулус даже мог разобрать отдельные слова, которые словно шептали сами стены.

— Вы живёте здесь один?

— Все мои родные давно умерли, очень давно.

— Извините. Мне искренне жаль.

— Верю. Вы очень похожи на вашего дядю Альфарда.

Регулус давно не слышал это имя. У него защемило сердце. Волнение всё же взяло верх, и сохранять невозмутимый вид стало невозможно:

— Вы были знакомы с моим дядей?!

— Да, однажды он обращался ко мне за помощью, — Зервас упомянул это так, словно дядя Альфард буквально вчера заходил к нему в лавку. — Вы напомнили мне его. При нашей первой встрече он тоже испугался.

— Я вас не боюсь! — будучи задетым, выпалил Регулус.

Зервас хрипло рассмеялся.

— Ах! Не храбрец ли? Лучше несправедливо опасаться, чем несправедливо довериться, — он толкнул очередную дверь и отошёл в сторону, позволяя Блэку войти первым.

Отворённая дверь вела в сырой сумрак погреба.

Оттуда лился странный голубой свет, все тени внезапно вытянулись, стали глубже, но страх Регулуса исчез. Им овладело упрямство, позволившее ему переступить порог комнаты. Он тут же оказался среди сонма голосов, хотя в помещении не было людей — только причудливые сосуды, внутри которых о стеклянные стенки бились звёзды, испускающие трепещущее сияние. Звёзды говорили. Какое-то время Регулус так и стоял, оглушённый их бессмысленной разноголосицей.

— Что это? — пробормотал он, обретя дар речи.

— Вы слышите их, не так ли? — Зервас, казалось, задрожал от волнения. Он стал похож на паука в паутине света, дёргающего за нити. Регулус попятился, озираясь вокруг, глядя на запертые в сосуды огоньки. Они кричали, шипели, звали, не замолкали ни на секунду. Так много…

Сердце в груди застучало как сумасшедшее.

— Да, вы их слышите! — Зервас не спрашивал, а утверждал.

— Кто вы такой, чёрт возьми?! — в ужасе воскликнул Регулус, выхватив палочку. — Что здесь происходит? Откуда здесь эти… потерянные души?

— Души? Пожалуй, вы правы. Можно сказать и так. Это их слепки, следы, которые я собирал на протяжении последних лет. Для большинства людей это лишь огоньки с туманных болот, а моя коллекция — безобидное хобби иностранца. Но не для вас, Регулус. Я надеялся, что рано или поздно найду того, кто способен их услышать, и вот такой человек передо мной.

— Не приближайтесь, — прошипел Блэк, стоило Зервасу сделать шаг ему навстречу.

— Вы не причините мне вреда.

Регулус мрачно ухмыльнулся.

— Зря недооцениваете противника. В конце концов, даже в «Пророке» для разнообразия иногда пишут правду.

— Например, что вы — убийца и последователь Волдеморта, ушедший от правосудия?

Регулус вздрогнул, когда прозвучало проклятое имя, произнесённое с таким завидным безразличием к персоне Лорда, что Блэку стало не по себе ещё больше, хотя минуту назад такое было невозможно представить.

— Многие годы я искал слышащего, искал волшебника, который может общаться с тем, что и призраком-то не назовёшь, — горячо продолжил Зервас. — Я прибыл в Британию ради встречи с вами.

Регулус напрягся и заподозрил скрытый смысл в речи колдуна.

— Несколько сотен лет я пытался отыскать Воскрешающий камень, но в итоге нашёл волшебника, вернувшегося к жизни с его помощью.

— Вы верите слухам?

— Я верю Гарри Поттеру.

— Камень уничтожен.

— Величайшая потеря, но восполнимая. Благодаря камню вы живы и можете слышать.

Регулус вновь покосился на сосуды с «заложниками». Возможно, среди них был Перле. Или прачка с набережной Сены… Или Бони Эм. Мужчины, женщины, дети. Те, кто когда-то были людьми, но отказались двигаться дальше из-за незаконченного дела. А может, так и не осознали, что умерли.

— Не знаю, что вы имеете в виду, но уверен, что я — не тот, кто вам нужен, — Регулус с огромным усилием взял себя в руки. — Я не понимаю, о чём вы говорите.

— Не понимаете?

— Я встречал болотные огни. То, что вы храните здесь — не они. Вот и всё.

— Однако вы не сомневались ни секунды, определив, что перед вами именно души? Вы назвали их именно так. Откуда такая уверенность?

— Зачем они вам?

— Как я уже рассказал, это была своего рода проверка.

Регулуса передёрнуло.

— Чего вы хотите?

— Освобождения от проклятия, которое возложил на себя своими же руками. Так уж вышло, мистер Блэк, что разобраться с ним поможет лишь тот, кто давно нас покинул.

— И этот «кто-то» тоже здесь: в одной из ваших банок? — презрительно спросил Регулус.

— Ах, если бы… Его душа пересекла воды Стикса сотни и сотни лет назад. Воскрешающий камень помог бы мне призвать его, поговорить с ним, но теперь это невозможно.

Несколько секунд Регулус решал, как поступить: отрицать всё до последнего или смириться с тем, что его секрет больше таковым не являлся.

— Я не смогу помочь вам, — произнёс он, пробуя каждое слово на вкус. — Нельзя поговорить с теми, кто предпочёл уйти.

О, как он жаждал увидеться с родителями! Он так виноват перед ними. А ещё больше хотелось встретиться с братом — ещё тогда, в проклятой пещере! Больше всего на свете! Сказать ему наконец, что всё это время Сириус был прав. Тысячу раз прав! Сириус никогда бы не остался на земле неприкаянным призраком. Убогая имитация жизни — это не для него, не для него быть жалким слепком, тенью в сумерках — нет.

— Было бы желание, мистер Блэк, — прочитав его как открытую книгу, проговорил Зервас. — Когда дело касается магии, нет ничего невозможного.

Регулус медленно опустил палочку.

— Слышать их — вот настоящее проклятье, — тихо произнёс он, кивнув на коллекцию Зерваса. — Они страдают, а вы держите их ради какой-то глупой проверки! Проверки чего? Да, я могу говорить с ними, могу слышать. Я больше года беседовал с алхимиком, умершим в Средние века, но не смог ему помочь, как бы ни старался, как ни убеждал. То, что осталось от него здесь, на земле, даже призраком нельзя назвать… Случайная тень, сквозняк в коридоре опустевшего дома, блик на краю крыши… Я слышу его, слышу их, но не подаю вида, иначе они вцепятся в меня, как утопающие за спасательный круг, и утянут за собою на дно.

— Что, если я избавлю вас от вашего проклятья в обмен на избавление от моего?

— Вы? — выплюнул Регулус, презрительно оглядев собеседника. — Лавочник из Лютного переулка? Интересно, каким образом? Повторяю: чего вы хотите?

— Как я и сказал, вы не убьёте меня и не покалечите хотя бы потому, что это не под силу никому на свете, — спокойно продолжил Зервас. — Я бессмертен, мистер Блэк. В этом и есть моё проклятье. Я просто хочу умереть.

Регулус растерялся. С каждой минутой в доме он всё больше убеждался, что перед ним умалишённый.

— Это невозможно, — отрезал он. — Никто не может жить вечно.

— Вы так уверены? — жутковато улыбнувшись, произнёс Зервас. — Я разочарую вас, юноша, но сейчас вы пытаетесь убедить змею, что она — птица, раз тоже вылупилась из яйца.

— Тёмный Лорд считал себя бессмертным, но он ошибался. Чем вы лучше?

— Ваш Лорд — зарвавшийся глупец.

Регулус смутился.

— Сколько вам лет?

— Сотни, — ответил Зервас, погладив набалдашник трости большим пальцем.

— Вы неплохо сохранились, — Регулус рассмеялся ему в лицо. — Прошлым летом я познакомился с Николя Фламелем и, признаюсь, переживал, что он рассыплется в прах от простейшего рукопожатия. Видимо, ваш эликсир жизни сварен в более удачную фазу луны.

— Фламеля я встретил, когда он был прыщавым подростком, — меланхолично сказал Зервас. — С тех пор наши пути не пересекались. Его запасы эликсира рано или поздно подойдут к концу, а если жизнь надоест ему раньше, он перестанет его принимать. Я же лишил себя роскоши выбора. Многие люди, грезящие о бессмертии, совершенно не задумываются о юности. Я знаю, о чём говорю: я был точно таким же, — проговорил Зервас. В неровном свете по его лицу прошла рябь, оно будто раздвоилось, а после слилось в безобразную массу — безглазое, безносое чудовище, от которого Регулус отшатнулся назад. — Вечная жизнь доставляет столько хлопот, — Зервас улыбнулся — вернее, то, что было его ртом, растянулось, подобно дыре на рвущемся пергаменте, который не выдержал натяжения. Тени змеями поползли из углов, скользя по дощатому полу, и тело Зерваса начало дряхлеть, навёрстывая столетия за считанные секунды. Его щёки и лоб покрылись пигментными пятнами, волосы удлинились и поседели, глаза утратили живой блеск, превратившись в глянцевые камешки на обтянутом кожей черепе, будто были вставленными кусочками стекла с подноса на прилавке. Зервас словно состоял из удерживаемых лишь магическим образом частей: одна рука была немного короче другой, провисла, а глаза-стёкла отличались по цвету. Его зубы стали похожи на треснувшие клавиши пианино. — Время безжалостно. Годы идут, и что-то приходит в негодность, безвозвратно стареет… Бессмертие — это путешествие по бескрайнему морю, мистер Блэк. Это путь в никуда, без права добраться до берега. Я понял это, когда уже сел на корабль.

У Регулуса пересохло во рту.

— Я понял, кто вы, — прошептал он и отвернулся. — И я не стану вам помогать. Нет! Вы мне противны. То, что вы создали… Я видел, видел формулу. Крестражи — воплощение самой тёмной магии, какая только есть на свете, и их изобрели вы! Вы Герпо Злокозненный, Отвратный, Омерзительный.

— Я создал нечто великолепное, особенное, но судьба распорядилась так, что мой собственный крестраж скрыт от моего взора. Я не властен над ним. Я не знаю, где он...

— Хотите, чтобы я помог вам найти его? Чёрта с два! Сколько же зла вы принесли и после этого смеете...

— Что есть добро? Что — зло? Магия не делится на тёмную и светлую, человек сам вкладывает смысл в заклинания, которые творит, — устало произнёс Герпо. — Я привёл вас сюда не ради полемики о природе колдовства.

— Полемики? — Регулус от возмущения поднял голос. — Я ухожу. Не пытайтесь меня остановить! — он вновь выставил палочку перед собой.

— Мальчишка, — проворчал Герпо, однако не попытался никоим образом ему помешать.

Регулус не глядя нащупал ручку двери и выбрался в коридор.

— Вы вернётесь, — сказал Герпо ему вслед. — Обязательно вернётесь. Разве вы не чувствуете холод мира мёртвых, мистер Блэк? Вы всё ещё среди них.

Из лавки древностей Регулус вылетел так, словно его преследовали дементоры. Он поскользнулся на вздыбленной мокрой брусчатке и лишь каким-то чудом удержался на ногах. В одночасье он снова стал ребёнком, убегающим от жуткой старухи, предсказавшей ему судьбу. Под усиливающимся с каждой секундой дождём, кое-как добравшись до букмекерской конторы, Блэк немного успокоился. Лютный переулок понемногу заполнялся людьми и гоблинами, полностью скрытыми под куполами зонтов. Ставни витрин открывались одни за другими. Регулус обошёл ведьму, катившую бочку с тритонами, утопленными в роме, как вдруг увидел знакомый девичий силуэт, скользнувший между домами.

— Габриэль! — машинально окликнул Регулус. Девушка вздрогнула и обернулась, поправив капюшон.

— Bonjour! — жизнерадостно сказала она и, поймав потрясённый взгляд Регулуса, поспешила к нему: — Я искала с'гедство от слизняков.

— От слизняков? — Регулус сжал её локоть.

— Твоя кузина Анд'гомеда занялась садом. Я… — Габриэль опустила глаза, — … очень хочу ей пон'гавиться.

— Ты уже ей нравишься, — Регулус заметил, как она нервно комкает край рукава в пальцах, и взял её за руку. — Даже не сомневайся. Ты не можешь не нравиться.

На лице девушки расцвела озорная улыбка. Мерлин, не получалось всерьёз на неё злиться.

— Да?

— Да, да, — с важным видом прошептал Регулус, и улыбка Габриэль стала ещё прекраснее. Улыбка херувима. — Тебе не стоит блуждать по Лютному переулку в одиночку. Это не лучшее место для невинных девушек.

— Я могу постоять за себя! — звонко сказала Делакур. — Но если тебе так спокойнее, обещаю, что больше не буду бездумно гулять здесь, — и прежде, чем Регулус вновь открыл рот, она скромно произнесла: — И ещё я хотела найти что-нибудь для К'гичера. Мне кажется, его се'гдце так и не оттаяло.

— У Кричера свои причуды, — немного раздражённо признал Регулус. — Он слишком стар, чтобы принять что-то новое, непривычное. Возможно, со временем Кричер смягчится. Мне жаль, что это так тебя расстраивает.

Габриэль быстро помотала головой, отрицая очевидное.

— Нет, нет! Мы найдём общий язык, нужно немного подождать, вот и всё! — объявила она и взяла Регулуса под руку. Неприкрытое обожание в её глазах порой его смущало.

Иногда он спрашивал себя, за что боги послали ему это очаровательное создание. При всей миловидности и внешней хрупкости в ней чувствовалась твёрдость характера, и это придавало Габриэль особый шарм. В чёрной одежде с рассеянными по ней серебряными цветами она была прекрасна. Регулус вспомнил, как повстречал её в доме Делакуров, куда его с Андромедой пригласила Аполлин. Габриэль сидела на пушистом ковре посреди гостиной, чесала спаниеля за ушами и заразительно смеялась, уворачиваясь от ответных собачьих ласк. Её платье было расшито звёздами жемчужного цвета и зашнуровано персикового цвета лентами. Концы лент растеклись по полу у неё за спиной. Это был день, когда он мог бы её полюбить. Он и любил, верно? Верно же? Там, во Франции, он не задавался такими вопросами.

— Mon Dieu! Ты же совсем п'гомок, — она взъерошила волосы Блэка свободной рукой и потянула его в сторону ближайшего навеса.

— Я люблю дождь.

— А что ты тут делал? — спросила она, сморщив аккуратный носик.

— Впустую тратил время, — Регулус прижал ладонь Габриэль к губам, а потом к своей груди. Видимо, зря, потому что девушка нахмурилась.

— Твоё се'гдце стучит как сумасшедшее. Ты чем-то взволнован?

Её забота колола кинжалом. Он не заслуживал её любви, привязанности, нежности.

— Я в полном порядке. Кажется, Миргурду будет лучше всего поселиться у магглов в каком-нибудь особнячке в пригороде Лондона с въедливой консьержкой и…

Рукав мантии соскользнул к локтю девушки, обнажая нежную кожу, покрытую россыпью мелких царапин так, словно Габриэль сражалась с диким книзлом.

— Что это?

— Я не уде'гжала т'гос, — Габриэль потупилась. — Любопытство меня погубит. Помнишь, Флё'г болтала о яхточке, которую Билл де'гжит в са'гае на бе'гегу?

Регулус, не сводя глаз с ран девушки, рассеянно кивнул.

— Вче'га я заб’галась туда и возомнила себя г'гозой семи мо'гей. Какой-то т'гос лопнул, вот мне и досталось.

— Но почему ты не залечила эти раны? — спросил Регулус, проверив вторую руку невесты. Слава Мерлину, других царапин не нашлось.

— Я попыталась. Ах, это мелочи! — воскликнула она, бросив на него совершенно захватывающий душу взгляд из-под ресниц. — До свадьбы заживёт.

— Ты уверена, что всё хорошо? — с сомнением уточнил Регулус.

— Неужели ты думаешь, что я бы молчала, если бы мне было больно? — она освободила ладонь и обхватила его лицо. — Тебе стоит узнать меня получше. Я не из неженок. Не стану лгать: мне безумно п'гиятно, что ты обо мне беспокоишься, — затем она поднялась на цыпочки и прижалась губами к его губам.

Регулус ответил на поцелуй, притянув Габриэль к себе. Его сомнения канули в небытие. Рука зарылась в золотистые волосы.

Сейчас они были влюблёнными, целующимися под дождём, как герои какого-нибудь бродвейского мюзикла. Почему же его сердце стенало?

— Je dois rever,⁽¹⁾ — прошептала Габриэль, когда Регулус оторвался от её губ. — Je t’aime tant!⁽²⁾

Её слова пронзили Регулуса. Эта девушка любила его. Его. Впервые кому-то нужен был именно он без всяких условий и недомолвок. Перле мог идти к дьяволу со своими бестолковыми советами и банкой жабьей желчи. Это не панацея. Ей не склеить разбитое сердце, не вылечить душевные раны, но ответственность быть чьей-то первой любовью вдохнула в Регулуса небывалые силы! Ответственность... он нёс её за счастье этой девушки.

— Tu m’as tellement manqué,⁽³⁾ — прошептал Блэк, на этот раз целомудренно поцеловав Габриэль в лоб и вдохнув аромат её кожи, смешавшийся с сыростью дня.

— У тебя даже акцента нет, а я ужасна в английском!

— Ты научишься. У тебя уже получается, но с переменным успехом.

— Пр-равда?

— Правда, — улыбнулся Блэк, оценив её старания. — Идём, я провожу тебя в «Ракушку», только наколдую зонт.

— Зонт? С таким па'гр-рнем он мне не нужен, — и она внезапно побежала вперёд, но оглянулась, дав понять, что не имеет ничего против преследования.

* * *

Когда Регулус вернулся домой, Кричер молча зыркнул на него и удалился на кухню. Каким-то образом эльф всегда безошибочно определял, в чьей компании хозяин провёл время.

Тедди возился на полу гостиной, расставляя кубики. Андромеда сидела у окна и подрезала стебли гортензии.

Регулус сел и откинулся на диванные подушки. Его сердце билось ровно, мысли не путались, разум был чист. Габриэль стала его глотком успокоительной настойки. Он почувствовал, как диван рядом с ним слегка прогнулся. Регулус заинтересованно повернул голову и увидел зелёные глаза-омуты. Нуар чуть ли не вибрировал, нетерпеливо перебирая лапами по обивке. Стоило Блэку сесть ровнее, как кот перелез к нему на колени.

— Ну-у, это что-то новенькое. Неужели что-то натворил и пришёл заранее меня умасливать?

Нуар довольно мяукнул, шевеля усами. Регулус занёс руку над лоснящейся спиной зверя и вопросительно заглянул ему в глаза. Можно подумать, он устанавливал зрительную связь со своенравным гиппогрифом. Ладонь медленно опустилась между лопаток Нуара, двинулась вдоль позвоночника, гладя. С ума сойти! Кот прикрыл глаза, и Регулус последовал его примеру. Он снова расслабился.

— Если даже и натворил, то я слишком устал, чтобы выяснять, что именно.

— Не знала, что поцелуи так утомляют, — произнесла Андромеда, заставив Регулуса вскинуть голову и уставиться на неё круглыми глазами.

— С чего ты взяла, что я… проводил время таким образом?

Кузина рассмеялась.

— Ты похож на взлохмаченного книззла, но не встревожен. Скорее уж наоборот: чем-то весьма и весьма доволен.

Регулус провел рукой по волосам. Они всё еще были влажными и немного топорщились.

— Надеюсь, вы с Габриэль были паиньками.

— Я был джентльменом.

— В тебе, мой мальчик, я как раз не сомневаюсь, — покачала головой Андромеда.

Регулус закашлялся от смущения. Разумеется, он не безгрешен, но ему всегда удавалось сохранять холодный рассудок, независимо от того, как далеко он заходил, когда оставался наедине с какой-либо девушкой. Он никогда не терял голову, даже когда дело касалось Гермионы Грейн…

Блэк непроизвольно сжал пальцы сильнее, чем требовалось, и Нуар предупреждающе зашипел.

— Кричер! — крикнул Регулус. — У нас есть рыбий жир или что-то мерзкое на вкус?

Домовик появился на пороге гостиной без хлопка, будто все это время стоял в коридоре за дверью. Скорее всего, Регулус был недалек от истины.

— Если и был, то Пупо уже добрался до запасов. Хозяину следует преподать ему урок или обратиться к мисс Гермионе за помощью. А мерзкое я вам организую.

Выплеснув недовольство, Кричер красноречиво посмотрел на часы. Тедди повторил за ним, оставив в покое игрушки. Поймав их угрюмые выжидательные взгляды, Андромеда отложила ножницы:

— Гарри сегодня прийти не сможет ни на обед, ни на ужин. Он занят в Аврорате.

— Что-то серьёзное? — спросил Регулус, только сейчас увидев белоснежную полярную сову, горделивым изваянием замершую на подоконнике в ожидании, когда закончится дождь.

— Никаких подробностей, — Энди протянула ему письмо.

Регулус осторожно пересадил Нуара на диван и пробежался по строчкам глазами.

Кричер разочарованно засопел.

— Плохо. Мистер Гарри останется голодным, — он заломил руки. — Может быть, Кричеру стоит упаковать пирог, пока сова мистера Гарри не улетела?

— Может, в кои-то веки я тоже нормально поем в этом доме? — приподняв брови, с нажимом заметил Регулус.

Кричер дёрнулся, поклонился и зашаркал к дверям.

— Конечно, одними лобзаниями сыт не будешь, — заворчал он вполголоса.

Регулус возмущённо посмотрел на Андромеду, надеясь получить поддержку, но она была занята — не могла налюбоваться нарядным рукавом собственного платья.

— Красиво, — сказал Регулус, уловив улыбку на лице кузины.

— Ты думаешь? — спросила она, пробежавшись пальцами по струящейся ткани. — Кричер вышил узор для меня — практиковался перед тем, как приступить к восстановлению лица тётушки Цедреллы на гобелене.

— До сих пор не могу взять в толк, зачем ему восстанавливать нашу фамильную тряпку.

— Хм... А я полностью одобряю его затею.

Регулус не успел ответить: кот пробрался ему под руку и потребовал новую порцию ласки.

— В чём дело, Нуар? Это на тебя не похоже, — пробормотал Регулус. Кот упёрся передними лапами ему в грудь и жадно обнюхал воротник рубашки, защекотал усами подбородок.

— Скорее всего, от тебя вкусно пахнет, — предположила Андромеда, вернув внимание вазе с цветами. — Где ты сегодня был? Вспоминай.

«Он чует в вас смерть, вот и всё», — слова парижского алхимика полоснули Регулуса ножом.

Спокойный взгляд опаловых глаз Нуара гипнотизировал, и Регулус не смел отвернуться.

К ночи он извёлся — сорвался с места и кинулся в Косой переулок — в скрытый дворик у «Дырявого котла». Регулус страшился представить, что не отыщет там Бони, что Бони сидит где-то в банке в той отвратительной лавке древностей. Он остановился у качелей, едва дыша.

— Бони! Бони Эм! Ты здесь? — позвал Блэк, прислушиваясь, замирая при каждом дуновении. — Муни?!

— О-о, Волшебные Уши, это ты...

Регулуса затопила волна облегчения.

— Я так рад тебя слышать!

— Шутка ли?

— Нет, я серьёзно. Сегодня я испугался за тебя, — Регулус сел на качели и зарылся пальцами в волосы. — И за себя тоже.

— Давай, парень, рассказывай, — прошептал Бони. — Узнаем, сможешь ли ты меня удивить.

И Регулус рассказал. О Герпо, о Воскрешающем камне, о матери, о Сириусе, о Волдеморте, о Джордже Уизли, о Гермионе... вообще обо всём, что пришло в голову.

Бони не перебивал, но присутствовал рядом, как ветерок, что высушивает слёзы или надувает паруса корабля, попавшего в штиль.

— Жизнь, парень, как качели, — произнёс Бони Эм, когда Регулус замолчал, — то взлетаешь вверх, то тебя тянет обратно. Так и должно быть. Оттолкнись ногами посильнее, как будешь внизу — вот и весь секрет, а сложишь лапки — останешься в ямке.

— Яму я вырыл глубокую.

— Я не спрашивал: ты фейерверк-то ходил смотреть или ослушался старину Бони?

Регулус улыбнулся.

— Ходил.

— Понравилось небось. Киваешь. Вижу. Что ты чувствовал, глядя на него?

— Счастье.

Бони по-доброму рассмеялся.

— Тогда у меня для тебя обнадёживающий диагноз.

---

1) Я, должно быть, сплю. (фр.)

Вернуться к тексту

2) Я так тебя люблю! (фр.)

Вернуться к тексту

3) Мне тебя не хватало. (фр.)

Вернуться к тексту

13 февраля

Панси было десять, когда она впервые вообразила себя будущей хозяйкой Малфой-мэнора. Детская мечта. Мать Драко много внимания уделяла убранству дома и парку. Главным его достоянием по праву считались розы. Панси их обожала. Красным гигантам, что огненной стеной встречали гостей у ворот, не было равных. Они затмевали и нежно-розовые бутоны лилий, льнувших к птичьим домикам в глубине парка, и шапки царских георгинов, обрамлявших пруд, вокруг которого выхаживали павлины.

Сейчас парк одичал, диковинные птицы сгинули, а величавый дом был покрыт пеплом, словно застарелым пухом. Панси видела его издалека, когда наконец нашла в себе силы отправиться в Уилтшир и взглянуть на изменившийся Малфой-мэнор. Чары барьера, цепь и замок на воротах не позволили ей войти. Она стояла в нескольких шагах от места, которое когда-то считала самым красивым на свете, и вытирала злые слёзы.

Розы, прекрасные багровые розы… Без хозяйской любви и эльфийской заботы они одичали, вытянулись... Панси с грустью вспоминала, с какой гордостью миссис Малфой показывала своих «питомцев» гостям, как розы покачивались в такт шагам и тянули листья к полам её платья.

Панси так часто гостила в мэноре, что знала его потаённые уголки не хуже Драко. Иногда Нарцисса приглашала её в будуар и спрашивала совета. Пусть Панси и не могла похвастаться острым умом, но чутьё ей редко изменяло. У неё был хороший вкус в одежде. Пока Грегори и Драко размалёвывали друг другу рожи красками, она перебирала ткани, расставляла туфли, раскладывала выходные мантии, помогала миссис Малфой с выбором украшений, подсказывала, как лучше уложить волосы. Нарцисса раньше всех заметила, что Драко перестал быть для Панси просто мальчишкой, с которым иногда забавно поиграть в плюй-камни, а стал кем-то большим.

«Ах! — думала тогда она. — Как здорово было бы вырасти и стать его женой!»

Драко занимался бы домом, а она — розами. А ещё торжественными приёмами, благотворительными ярмарками, выставками сладостей… Мечты, мечты. То была девочка со смехотворными мечтами.

Драко… Панси покрутила перо в пальцах, гипнотизируя взглядом пергамент. Что же ей написать? С чего начать? Драко ненавидел, когда ему жаловались на жизнь, но, прокручивая в уме события, произошедшие с ней за полтора года, Панси не могла найти ничего положительного.

Брюква — эльфийка с большущими ушами — появилась на пороге кабинета и опустила взгляд в пол.

— Мистер Дугал, хозяйка. Просит принять.

Панси стиснула перо и случайно переломила. Кончик упал на пергамент, оставив чернильные кляксы. Всё испорчено. День испорчен.

Мистер Дугал ждал её в гостиной. Увидев Панси, он встрепенулся и вытянул длинную тощую шею с огромным кадыком. Сутулый, лысый, сгорбленный, он был похож на грифа, ожидающего, когда львы и гиены насытятся, и он сможет склевать остатки. Падальщик. Паркинсоны были добычей, но папу, казалось, это вовсе не волновало. Ради собственного спокойствия он отошёл от всех финансовых дел и решил посвятить себя благотворительности. Будь он магглом, то мог бы запросто удариться в религию. Он считал себя причастным к тем зверствам, что творили Пожиратели смерти на его деньги. Многие презрительно говорили, что его пожертвования в различные фонды и общества, открывшиеся после войны, — лишь попытки обелить имя, но Панси видела, как это важно для отца.

— Здравствуйте, Панси, — произнёс Дугал. — Я пришёл поговорить с вами…

— Мне нечего сказать, — перебила Панси, сев напротив него. — Ничего не изменилось. Никто из беглых Пожирателей смерти не пытался выйти с нами на контакт. Мы не впутывались ни в какие авантюры, не переводили деньги, не скупали тёмные артефакты в ближайшей подворотне и не пробовали воскресить «Сами-Знаете-Кого».

Дугал открыл блокнот, в котором при каждом визите делал дурацкие пометки.

— Рад это слышать, — сказал он, однако его глаза на выкате в этот раз как-то особенно противно сияли, словно ему было известно о каком-то грязном секретике. Грязный секретик отзывался на имя «Блейз». Панси затеребила пальцами юбку.

— Обычно вы принимаете меня в кабинете, но сегодня — в гостиной. Неужели я могу считать себя гостем в вашем доме?

Панси пожала плечами. Естественно, она не горела желанием видеть негодяя в кабинете, где ещё витал образ Драко, а по столу были разбросаны почтовые марки, которые магглы лепят на конверты.

— Позвольте, я всё же задам вам несколько вопросов.

Панси тягостно вздохнула.

— Вы в курсе, что ваш однокурсник Блейз Забини вернулся в Британию?

Панси жадно втянула носом воздух. Запахло жареным.

— Впервые слышу.

— Уверены?

— Абсолютно.

— Вы ладили в школе с этим молодым человеком?

— Мы учились на Слизерине, где все семьи хорошо знакомы, но это не делало нас друзьями, — заявила Панси, и Дугал, что-то невнятно прогудев, вновь уткнулся в блокнот.

— Возможно, с кем-то ваш однокурсник был особенно дружен? Какие-то идеи, куда он мог бы пойти, кого навестить здесь, к кому обратиться за помощью?

— Блейз всегда считал себя лучше всех остальных! — усмехнулась Панси. — Ему не нужна помощь.

— Если бы он обратился к вам, вы бы сообщили в Аврорат?

Она искренне считала, что казаться глупее, чем ты есть, ужасно трудно.

— Естественно! Мне не нужны неприятности из-за беглого преступника, ведь он Пожиратель смерти.

— Мудрое решение, — одобрил Дугал.

Полчаса в его присутствии представлялись вечностью. Он выпивал из неё все жизненные соки, а Блейз когда-то шутил, будто это её прерогатива — питаться чужими эмоциями.

После короткой беседы в гостиной они поднялись наверх. Мама всегда принимала Дугала у себя, ссылаясь на плохое самочувствие. Комнатная болонка сорвалась на лай, когда Брюква открыла дверь в комнату хозяйки. Панси вошла первая, Дугал — за ней. В нос ударил аромат благовоний, от концентрации которого даже у здорового человека закружится голова. В царстве светло-зелёного шёлка миссис Паркинсон смахивала на больную, в неясном свете цвет её кожи был чрезвычайно бледен. Уловки, сплошные уловки. Спектакль одного актёра. Мама была вполне способна выклевать мозг любому. Она полулежала в мягком кресле с подголовником, пока Араминта Катриона наматывала круги вокруг вошедших.

— Вы снова пришли мучить меня расспросами. Как не вовремя, — капризно сказала мама, едва взглянув через лорнет на министерского работника, стоявшего за спиной Панси. Брюква пододвинула для него стул — всё как обычно. Панси было позволено сесть на диванчик в углу и, если мама, не дай Мерлин, разнервничается, наколдовать ей воды.

Мистер Дугал говорил тихо, монотонно идя по списку вопросов. Мама отвечала неторопливо, сопровождая речь вздохами, не упуская случая пожаловаться на расшатанные нервы и посетовать на неприязненные взгляды, брошенные ей в спину в Косом переулке. В отличие от отца, она не ощущала себя виноватой ни на йоту, словно это не она веселилась на званых ужинах, устраиваемых Яксли, не она распекала Мунго за лечение магглорождённых, не она смеялась над жестокими шутками Ранкорна.

— …распустить всех эльфов, — жалобно пролепетала мама, удостоверившись, что мистер Дугал успевает строчить в своём дурацком блокноте. — Только представьте, какой удар это нанесёт по моему здоровью! Какие невыразимые муки мне придётся претерпеть!

Араминта Катриона гавкнула, выражая полное согласие со сварливой хозяйкой.

— О чём ты говоришь, мама? — нахмурилась Панси.

— О, милая, сделай одолжение — образумь своего отца. Вчера к нам приходили из отдела… отдела… Мерлин! Как же он называется? У меня так болит голова, что мысли кажутся осами. Стоит мне сосредоточиться на одной, как она жалит меня изнутри. Я забыла, о чём хотела сказать. Мне душно!

— Об эльфах, — великодушно напомнил Дугал, открыв окно.

— Вот именно! У меня нет сил на препирательства с мистером Паркинсоном. Пожалуйста, с этим нужно что-то сделать! Его убедили, что эльфы многие годы страдают под гнётом волшебников. Какая глупость! Это заложено природой. Жизнь домового эльфа — ничто, если она не приносит пользу его владельцу.

— Папа собрался дать свободу Брюкве и Вафле? — уточнила Панси, воспользовавшись тем, что мама сделала глубокий вдох.

— Я не вдавалась в подробности, детка. Тебе стоит поговорить с ним. Обязательно. Тебе же не трудно? Нет? Вот и славно.

Дугал так устал сам, что не стал беспокоить отца Панси.

Она не успела обрадоваться его скорому уходу. После услышанных новостей обрести душевное спокойствие было нелегко. Эльфы испокон веков подчинялись семьям волшебников. Расставание с ними — огромный удар по чистокровкам. Невосполнимая потеря. Как, скажите на милость, они смогут выкарабкаться из выгребной ямы, куда их свергла новая власть, если их руки будут заняты грязным трудом? Отец спятил? Неужели хотел обречь её, свою единственную дочь, на готовку еды, мытьё посуды, чистку обуви, стирку и уборку? Даже с помощью магии на эти отвлечения уйдёт масса времени! Она должна была что-то сделать, убедить отца остановиться, прекратить их разорение, но он твердил, что по его вине погибли невинные, что его деньги пропахли кровью. После поражения «Того-Кого-Можно-Называть» он расплакался, увидев в старой газете колдоснимок монолита в Атриуме — извивающихся магглов под ногами чародейки и волшебника.

— О чём я только думал, девочка? — лепетал он, пока Панси и эльфы искали его сердечные капли. — Вот куда пошли мои галлеоны — на убийство несчастных людей.

Его запоздавшее раскаяние вызывало у Панси раздражение. Ничего не исправишь. Хроноворотов больше нет. Надо печься о будущем, о том, как выстоять под градом обвинений в суде. Частично им удалось. Ни у кого в их семье не было Чёрной метки, а старые связи ещё имели вес — спасибо Гринграссам и Маклаггенам.

Всё завтра!

Панси почувствовала, что у неё нет сил идти к отцу, и вернулась в кабинет.

* * *

14 февраля

За окнами стемнело. В лунном свете пергамент с чернильной кляксой по центру притягивал взгляд. Сколько же она тут просидела за письменном столом? Новые сутки начались.

Строчки письма на сей раз ложились гладко, одна за другой. Панси делилась всем, что считала нужным, слова лились на пергамент. Она передала привет от Милли и ввернула несколько шуточек о Локхарте, которого недавно выписали из Мунго. Не забыла упомянуть и о чванливой корове — Элоизе Миджен.

Поставив финальную точку, она сняла с полки шкафа книгу и любовно погладила обложку. «Как рассеять туман над будущим» Кассандры Ваблатски.

— Хотела бы я знать, — прошептала Панси, прочитав название. Она всегда любила прорицания, но смирилась с тем, что пророческого дара не имеет. Зато Панси следила за всеми статьями Брунгильды Ваблатски на страницах «Ведьминого досуга» и даже, стыдно признать, выписала журнал полоумного Лавгуда, так как провидица печаталась и там. Невероятная женщина, чуткая, деликатная, с удивительно точными и откровенными посланиями для читательниц!

Панси осторожно открыла талмуд и вынула лежащий между страницами сложенный вдвое лист папиросной бумаги. Внутри него хранился засушенный цветок анютиных глазок.

Он имел для неё особое значение. Его подарил Драко — вставил ей в волосы по пути на Святочный бал в честь Турнира Трёх Волшебников. Панси погладила пальцем сморщенные лепестки, затем взяла конверт и аккуратно вложила цветок внутрь. Расставаться с ним было жаль, но таким образом Малфой сразу поймёт, от кого письмо, и не усомнится в адресанте.

«С Днём святого Валентина, Драко!»

Учебник Ваблатски, оставленный на краю стола, внезапно перевесил и свалился на пол. Панси нагнулась за ним, а когда выпрямилась, то вся покрылась гусиной кожей. Показалось, что кто-то стоит у неё за спиной, но это была всего лишь тень за окном — ночная птица раскачивала ветку в саду. Причудливая тень дёргалась на ткани штор. Панси отдёрнула гардины. В тот же миг камин оглушительно чихнул. Зола посыпалась из очага. Вспыхнуло пламя, из которого появилась фигура.

— Какого лысого Мерлина! — взвизгнула Панси. — Ты совсем спятил, Забини?

— Впустишь?

Панси с трудом подавила поток нецензурных слов, которыми хотела наградить бывшего однокурсника. Отплевавшись, Блейз ударил волшебной палочкой по ладони, на которой тут же появился носовой платок.

— Какой горячий приём, — оценил Блейз, в безуспешной попытке очистить лицо.

— К твоему сведению, сегодня у нас в доме был человек из Министерства магии и прямо интересовался, не оказываю ли я поддержку беглым преступникам.

В ответ лишь широченная улыбка.

— Ты игрок, Забини, но порой ставки чересчур высоки.

— Я пришёл не с пустыми руками, — он протянул ей круглую жестяную банку.

«Bisquini», — прочитала Панси, приняв подарок с таким неприступным видом, словно тот был подношением к алтарю оскорблённой богини.

— Печенье? Только не говори, что оно маггловское!

— Не скажу.

Панси хохотнула.

— Итак, ты решил меня проведать.

— Скука меня убивает, ты же знаешь. Что это? — спросил он, заметив пёстрые марки на столешнице. — Ты до сих пор не отправила привет нашему бледнолицему другу?

Она отложила коробку и поспешила вслед за Блейзом к столу.

— Эй! Не смотри!

— Поздно, я уже посмотрел и потрогал.

— И всё испачкал, трубочист!

Она не удержалась и показала ему язык. Как в детстве. Судя по искре веселья, вспыхнувшей в его глазах, он остался доволен.

— Я не шучу. Тебе нужно умыться, Блейз. Рядом с тобой любой покажется бледнолицым, — проворчала Панси. — Дай сюда платок!

Он сел на край стола, чтобы быть с ней одного роста, и позволил Панси заняться его лицом. Она пододвинула единственную свечу поближе, намочила платок и принялась оттирать сажу с лица Забини.

— Что насчёт Драко? — спросил он, покосившись на пергамент. — Твои романтические излияния ещё не дошли до его глаз. Почему? Неужели в тебе проснулась скромность? Или в маггловских почтамтах кончились марки? Ты могла бы передать письмо мне, а я верным голубем отнёс бы твоё послание в клювике.

— В столь важном деле я не стану полагаться на твои птичьи мозги.

— Ауч!

— На самом деле я не знала, что написать, — созналась Панси. — Не хочу расстраивать Драко, напоминать ему о Грегори, но и молчать гадко. Всё так перепуталось! Я не собиралась плакаться через бумагу.

— Слушай, Панси, Драко не хрустальный, — серьёзно сказал Блейз. — Он тоже многое перенёс.

— Я знаю! Он потерял магию! В том-то и дело, что мои проблемы — ничто по сравнению с его!

— Не говори так. Нельзя сравнивать беды по значимости и размеру, как куски тортильи на тарелке.

Панси фыркнула. Как же ему объяснить? Она хотела, чтобы Драко помнил её беззаботной и жизнерадостной, а не какой-то плаксивой занудой, чтобы ему было легко на душе, когда он устроится в саду и откроет её письмо. Панси отвернулась к окну. Мечтательная улыбка тронула её губы, и даже в зыбком свете Блейзу ничего не стоило это заметить.

— Полнолуние, — произнёс он, проследив за её взглядом. — Щекастая луна так завидовала солнцу, что за ночь проглотила все остальные звёзды.

— Она великолепна! — вырвалось у Панси.

— Великолепна, да? Ты никогда не смотрела на неё через линзы телескопа? Вблизи это пыльный рябой диск, покрытый кратерами, как лицо больного — рытвинами оспы. Обычно так и бывает. Издалека всё кажется радужнее, а ты по-прежнему придаёшь внешности слишком большое значение.

Панси сердито засопела. Блейз ошибался. Да, она дразнила Грейнджер, когда та была похожа на грызуна, и Анжелину Джонсон из-за идиотской причёски, ну, и чудика Лонгботтома, резко начавшего расти на четвёртом курсе, но никогда не трогала Миллисенту, хотя у той всегда был лишний вес, не задевала Нотта, а ведь он спускался к завтраку с синяками под глазами, как у панды.

Она посмотрела на Блейза, чтобы высказать ему всё, но осеклась. Ни у одного человека на свете она не видела таких синих глаз. Почему она прежде не замечала? Она потеряла нить разговора и просто стояла и пялилась на Забини, пока за спиной раздалось радостное тявканье. К ногам Блейза метнулась мамина болонка. Панси воспользовалась моментом и отступила назад, не понимая, почему её разум был так взбудоражен.

— Хоть кто-то рад меня видеть! — выдохнул Блейз, подхватив псину на руки, но не позволил обслюнявить ему лицо.

Панси рассмеялась.

— Вероятно, она справится лучше, чем я, и вылижет тебя до блеска.

— Благодарю за заботу, — Блейз опустил собаку на пол и взял зеркальную крышечку чернильницы, чтобы с бесстыдным интересом изучить своё отражение и стереть последние следы сажи. Нарцисс. — Хм… а я эффектно смотрюсь со стороны. Выходит, моё возвращение в Британию уже не тайна. Понимаю. Такого красавца сложно не заметить.

— Да уж. Тебе следует быть осторожнее. Сунуться сюда — безумие. Тем более в такой час. Мои родители не стали бы с тобой миндальничать.

— Странно. Мне казалось, что я им нравлюсь.

— Мама едва ли тебя помнит, а папа… скажем так, его нервы немного расшатаны. В последнее время от него можно ждать чего угодно. Он собрался распустить эльфов! К нам приходили из Министерства и агитировали за свободу и равенство волшебных народов. Представляю, что он наплёл этим чинушам.

— Неужели пожаловала сама героиня войны — Гермиона Грейнджер?

— Тьфу! Нет!

— Я слышал, она продвигает что-то такое. Помнишь, как все потешались над её ГАВНЭ?

— Понятия не имею, что там продвигает лохматая заучка с неприкосновенным очкариком под боком. Подожди, — она открыла ящик стола и рывком вытащила несколько выпусков «Пророка». — Вот, я всё складываю сюда. Эльфы отбирают страницы со светской хроникой для мамы. Папе доставляют только спортивную колонку. Я стараюсь оградить его от дурных новостей, как и от встреч со стервятниками из Министерства магии, иначе он бы давно оговорил себя, обеспечив срок в Азкабане. Послушать его, так он злодей не хуже Долохова, а на деле и мухи не обидел. Посмотри-ка на Фоули. Они выслуживались перед Яксли и открыто приветствовали чистки во всех отделах, но о них почти не говорят, ни строчки. А что скажешь об этом? — Панси ткнула пальцем в колдографию, на которой ушлый репортёр «Пророка» запечатлел Регулуса Блэка, вернувшегося в страну после нескольких месяцев отсутствия. — У него есть метка, он был на собраниях Пожирателей смерти и прилюдно восхвалял «Сам-Знаешь-Кого». Почему он на свободе? Потому что его побоялись тронуть!

— Или как раз потому, что водит дружбу с лохматой заучкой и неприкосновенным очкариком.

— Грейнджер?! Борода Мерлина! Этот Блэк горяч, как ад, что его связывает с гриффиндорской занудой?

— Горяч, как ад? — приподняв брови, переспросил Блейз.

Панси малость смутилась.

— Забудь! Просто удачный снимок. Брюнеты меня не интересуют. Мои интересы лежат в другой плоскости.

— Спорим, будь он заинтересован, ты бы сейчас пела по-другому. Пара свиданий в парке, посиделки в кафе, цветы, конфеты...

— Говорят, он явился с того света, Забини! Я не настолько отчаялась, чтобы интересоваться ходячими мертвецами. Тьфу! Оставь это приторное дерьмо!

— Тогда чего злишься? Неужели известия о домовых эльфах тебя подкосили? Брось. Не вижу ничего трагичного. Я несколько месяцев провёл в Японии. Так там нет домовиков как таковых, всю работу выполняют цукумогами.

Панси надулась, убрав прядь волос за ухо.

— Ты придумываешь эти непроизносимые слова! Ты их придумываешь!

Блейз вдруг тепло улыбнулся.

— Так называются вещи, приобретшие подобие души. Это может быть старая сандалия, зонт, одеяло или чайник, практически любая домашняя утварь…

Панси не поверила ни единому слову. Дух метёлки, дырявой сандалии… Что за ерунда?

— Ты издеваешься?

Забини пожал плечами и расхохотался. Иногда Панси отчаянно хотелось его проучить.

— Тише! — прошипела она, шлёпнув его по руке. — В это время папа читает в библиотеке. У него бессонница.

Блейз кивнул, но гоготать не перестал.

Панси размышляла, стоит ли рассказать ему о пережитом ею в Косом переулке. Она тогда так перепугалась, что неслась к дому Милли, будто за ней гнался дементор.

— Я написала Теодору, — сказала Панси и, не дождавшись реакции, продолжила: — Тебе интересно, что он ответил?

— Не особо.

— Он собрался в Англию.

— Мда?

— Вы всё ещё в ссоре?

Блейз почесал затылок. Панси не была уверена в том, что за кошка пробежала между этими двумя. С первого курса Нотт и Забини были не разлей вода, но, похоже, война разрушила их дружбу.

— Это странно, правда? — пробормотала Панси. — Я имею в виду, его дед до сих пор держит оборону. Авроры так и не нашли способ пробраться внутрь особняка Ноттов.

— Крепкий старикашка, — только и сказал Блейз, чем окончательно вывел Панси из себя. Они трое: она, Блейз и Драко — отлично знали, что дедуля Тео — не подарок. Это был желчный старик, державший всю семью в ежовых рукавицах. Из-за него Теодор предпочитал оставаться в замке на каникулы, пока однокурсники отправлялись отмечать Рождество по домам. Панси собиралась отчитать Блейза за показное равнодушие, как вдруг за стеной раздался страшный грохот, словно в библиотеке упал книжный шкаф, а то и два.

— Что… — начала было Панси, но за грохотом падающей мебели отчётливо раздался вопль её отца.

Панси метнулась к двери и выскочила из кабинета. Десятки мыслей пронеслись в уме за считанные секунды. Она приготовилась крикнуть эльфов, у которых с некоторых пор при себе всегда были сердечные капли хозяина, но разом проглотила все слова, замерев на пороге библиотеки, — наверное, потому, что такое только в бреду и привидится: огромное мохнатое чудовище стояло в центре комнаты среди осколков и разбросанных книг. Отец лежал на полу, прикрыв голову руками и пытался отползти к стене. Сквозь шум крови в ушах голос Блейза показался эхом в горах:

— В сторону! — заорал Забини.

Тело не слушалось. Панси не удержала равновесие, шлёпнулась на пол и зажмурилась, когда зверь взревел. «Сгинь, сгинь, сгинь». Блейз перескочил через обломки книжного шкафа и выстрелил. Луч заклинания задел шкуру животного, среагировавшего на крик. Груда мускулов и меха зашевелилась и вдруг с немыслимой для своего размера скоростью бросилась к окну. Блейз выпалил новое проклятье, но снова промазал. С грудным рёвом чудище обернулось, медвежья пасть грозно щёлкнула. Панси набрала воздуха в грудь, чтобы завопить, но зверя уж след простыл: он перевалился через подоконник и припустил в сад. Блейз, ни секунду не раздумывая, бросился вперёд и ловко нырнул в оконный проём следом.

Панси кинулась к отцу, сжавшемуся на полу в позе эмбриона. Он плакал и прижался к дочери, словно дитя. Дрожащей рукой она погладила его по голове.

«Он в шоке», — сказала себе Панси. Да она сама не могла произнести ни слова вслух, когда осознала, что слёзы ручьём катились и по её лицу.

Сад озарила вспышка света — там что-то происходило.

— Я сейчас, папа, — кое-как проговорила Панси. — Всё хорошо. Я рядом.

Она высвободилась из отцовских объятий и, сжав в руке волшебную палочку, с опаской придвинулась к окну. Луна щедро освещала голый кустарник и пустые клумбы за альпийскими горками, но ни Блейза, ни гигантского чёртового гризли в саду Паркинсонов больше не было.

14 февраля

По долгу службы Гарри побывал в домах многих чистокровных семей. Большинство особняков волшебников мало чем отличались от родовых гнёзд британской аристократии. Дорожка, парк, грубый мрамор крыльца, колоннада... Сегодня англичане, способные похвастаться титулом и родословной, продают входные билеты в свои домища и гребут доход от туристов. В книжных магазинах продают путеводители по резиденциям каких-нибудь графов и герцогов, которые вот уже полтора века не могут похвастаться ничем, кроме сервировочных столиков, созданных во времена короля Эдуарда. Тётя Петуния питала слабость к подобному хламу и инспектировала блошиные рынки в надежде отыскать подлинное сокровище пэров: картину Рейнольдса, антикварную урну или ночной горшок Кромвеля. Для Гарри же не было разницы, с чего ему придётся протирать пыль.

Паркинсоны входили в список истинно чистокровных семей, получивший название «Священные двадцать восемь», поэтому Гарри ожидал увидеть привычную картину: фамильные портреты и псевдоаристократический мусор, доспехи вроде тех, что накинулись на Корнера, когда тот описывал имущество Роули, чучела троллей, как в доме Лестрейнджей, и прочую дрянь. На деле он ощущал себя лазутчиком в штаб-квартире барахольщика со стажем. Множество безделушек — мисочек, вазочек, миниатюрных статуэток между книгами, подсвечников, ночников, табакерок — сливалось перед глазами в одну безумную мозаику. Трудно представить, что здесь чуть было не произошло убийство.

Падди снова нанёс удар. На этот раз его жертва осталась жива и практически невредима, если не считать поцарапанную ладонь из-за неудачного падения на осколки лампы. Старший аврор Лора Дженкинс (куратор Гарри) записывала показания мистера Паркинсона.

Поттер задумчиво осматривал подоконник. На нём были осколки, перья, занесённые ветром, и щепки, что остались от оконной рамы. Гарри старался не обращать внимания на взгляд Панси. Бывшая однокурсница вознамерилась просверлить дыру в его затылке. Она сидела с отцом, пока тот сбивчиво пересказывал события минувшего вечера и ночи.

— Нашёл что-нибудь? — вполголоса окликнул Гарри, заметив приближающегося к дому Рона.

— Никаких следов, — проворчал друг, потирая спину. Он подошёл к окну и провёл палочкой над землёй. — Я тут всё чуть ли не на карачках излазил! Может, наш Падди и не медведь вовсе, а призрак медведя?

— Где ты видел, чтобы призраки стекло били? Они могут пройти сквозь него.

— Знаешь, что странно, — почесав затылок, проговорил Рон. — На паркете остались грязные отпечатки лап, можно даже царапины от когтей различить...

— Незадолго до полуночи был дождь.

— Ага, а в саду — ничего. Ровная земля.

Загадка. Гарри вполуха слушал показания и то и дело поправлял ремешок колдокамеры, с непривычки натиравший шею.

— В саду замели следы.

Рон кивнул и горестно вздохнул, глядя на свою обувь. Грязь налипла на подошвы слоями.

— А вообще, неплохой домик, — шёпотом сказал Рон, обведя взглядом стену особнячка. — Видел? Паркинсон так на нас и таращится.

— Она напугана.

— Мы тоже были напуганы, родители, Билл, Флёр, Тонксы... Все были напуганы, пока друзья её папаши распоряжались нашими жизнями, сидя в своих кабинетах. Может быть, Падди чувствует зло и борется с ним, с несправедливостью, с безнаказанностью... Помнишь братьев Криви?

— Как тут забыть, — выдавил Гарри.

— Деннис считает, что все эти нападения, о которых трубят в «Пророке», неспроста, это кара.

— Нет, это месть! — возразил Гарри. — Ею ничего не решишь. Я знаю. Когда Беллатриса Лестрейндж убила Сириуса у меня на глазах, я ринулся за ней в погоню, Рон. Я был уверен, что смогу её убить, злость переполняла меня, и я ничего не соображал — только бежал за Пожирательницей смерти, отнявшей у меня крёстного. Эта одержимость дорого мне стоила.

Гарри поёжился. В тот день в Министерстве магии он был близок к краю, тёмная энергия переполняла его, и Волдеморт сумел воспользоваться моментом. Гарри чувствовал его в своей голове. Риддл шептал ему, что всё кончено. Сириуса не вернуть. «Убей её, убей, убей...» Жизнь Беллатрисы его тогда мало волновала. «Убей! Срази её!»

Гарри впервые удался Круциатус. Когда он увидел, как Беллатрису тряхнуло под лучом заклинания, то ощутил невероятный прилив сил, удовольствие хлестнуло его по спине, пронзив каждый позвонок. Власть над живым существом опьяняла. Но Гарри отступил, смог восстановить контроль. Гнев схлынул, и ему на смену пришло ослепляющее чувство вины. Что ощущал Рон, когда наткнулся на тело Джорджа в развалинах школы? Они никогда об этом не говорили. Вероятно, Джордж погиб от удара камнем. Потолок обрушился, и Уизли просто оказался не в том месте. Таким образом, у Рона не было даже имени врага, человека, которого можно ненавидеть.

— Спорим, если бы Падди добрался до Петтигрю, ты бы считал иначе, — сказал он, глядя Гарри в глаза, затем по его лицу пробежала тень. Рон едва заметно нахмурился, ощутив стыд из-за того, что не сдержался. Он отвернулся. Извинения со времён школьной скамьи давались ему с большим трудом. — Прости. Я пойду. Мне осталось осмотреть фасад с южной стороны здания.

Гарри проглотил ворох слов, готовых сорваться с языка и пронзить спину лучшего друга. Он с мрачным видом переключил внимание на книжные полки. Названия книг ничего ему не говорили, но от взгляда Панси почему-то хотелось... отряхнуться.

«И чего тебе надо?»

Дверь распахнулась, и в комнату вошла женщина с капризными чертами лица. Левой рукой она прижимала к себе комнатную собачку, а в правой, щедро украшенной кольцами, держала мундштук. Одного взгляда на даму хватало, чтобы понять: вот она — родственная душа миссис Дурсль. Многочисленные бусы из стекляруса обвивали её шею и свисали вниз. Игра света превращала их в чешуйчатых змеек, шевелящихся на груди.

— Журналисты ещё не прибыли? — осведомилась она, требовательно воззрившись на Гарри.

Такого вопроса он точно не ожидал, поэтому растерянно воззрился на старшего аврора Дженкинс.

— Мы ещё не закончили осмотр, мэм. Пока здесь работают мои ребята, посторонним вход закрыт, — произнесла та с олимпийским спокойствием.

Аврор Струглер, показавшийся за спиной миссис Паркинсон, был мрачнее тучи. Ему «посчастливилось» допрашивать её наверху, ведь она отказалась спускаться вниз, сославшись на плохое самочувствие, но, видимо, передумала, надеясь вдоволь попричитать перед прессой.

Её пронзительный голос снова ударил по ушам:

— О Мерлин! Моя любимая лампа! — она прошествовала к осколкам на полу, глядя на них так, словно перед ней лежало тело возлюбленного.

— Она спасла мне жизнь, дорогая, — с придыханием сказал мистер Паркинсон. — Я уже дремал в кресле, когда услышал звон и проснулся. Медведь задел лампу, когда приближался ко мне. Он собирался меня убить.

— Её можно собрать, — сказала Дженкинс. — Попробуйте «Репаро».

— Нет! — отрезала миссис Паркинсон, всплеснув руками. — Это невозможно! Починенная, она ничего не стоит. Если бы моего супруга разодрало это ночное чудовище, вы бы тоже предложили его собрать?! Сшить?

— Мама, — сквозь зубы выдохнула Панси.

— Так наши доблестные защитники правопорядка пекутся о нашей безопасности, — волшебница села на диван рядом с мужем и опустила собачку на пол. — Я разочарована! Раньше наш дом был надёжно защищён чарами, но нас вынудили снять их. Для чего? Чтобы любой безумец или даже зверь мог пробраться ночью и покуситься на наши жизни? Ах! Напрасно я спустилась сюда. Моя голова... — миссис Паркинсон пошатнулась, прижав ладонь ко лбу. — Я не владею собой...

— Мы возьмём ваш дом под наблюдение, — произнесла Дженкинс всё тем же бесстрастным тоном.

Лицо неудавшейся «королевы драмы» разом переменилось, её талант притворщицы не был оценен.

— Я хочу, чтобы Аврорат выделил сотрудника, который бы дежурил у нас дома на постоянной основе, пока это жуткое создание не будет поймано.

Авроры сконфуженно переглянулись, а Гарри отчётливо представил раскрасневшееся лицо Сэвиджа, когда тот узнает о требовании миссис Паркинсон, и позволил себе улыбнуться, спрятав смешок за кашлем.

— Вы среагировали на звон разбитого стекла, мисс? — Дженкинс обратилась к Панси, как к самому адекватному представителю пострадавшего семейства.

Та глянула исподлобья.

— Нет, я услышала грохот упавшего шкафа, потом крик отца и сразу же поспешила в библиотеку.

— Где вы были в этот момент?

— В кабинете рядом.

— Так поздно?

— Мне не спалось, и я решила разобрать корреспонденцию.

Гарри удивился, что бывшая однокурсница вообще знала такое слово. Был ли он предвзят? Вероятно.

— Моя голубка, — проворковала миссис Паркинсон, потянувшись к дочери и потрепав её по руке, ну точно как домашнего питомца. — После визитов министерского проверяющего я тоже подолгу ворочаюсь в постели, если не приму снотворное зелье. До чего неприятный человек! Поэтому я вообще ничего не слышала — спала как сурок.

Дженкинс продолжила расспрашивать Панси:

— Что произошло после того, как вы ворвались в помещение?

— Папа лежал на полу, — Паркинсон бросила взгляд на отца. — Перепуганный до смерти. Здесь творился хаос, и косматое животное стояло на задних лапах... Я думала, оно бросится на меня!

— И тогда вы выстрелили?

— Да, но промахнулась.

Гарри покосился на подпаленные обои — чёрный круг в стене, который принялся изучать Струглер.

— Какое заклинание вы использовали? — спросил он, заставив всех присутствующих вздрогнуть от неожиданности.

Панси медленно моргнула.

— Что?

— Заклинание, мисс Паркинсон. Чем вы атаковали?

Она прикусила губу. Гарри мог поклясться, что слышит перестук шестерёнок, крутящихся в голове Паркинсон.

— Я не помню.

Гарри фыркнул.

— Я выкрикнула что-то на автомате! Этого хватило, чтобы тварь испугалась и ломанулась к окну. Этот зверь снёс раму и бросился в сад.

— Вы не видели, куда он делся? Куда побежал?

— У меня хватило ума не преследовать его, — со странной досадой произнесла Панси и отвернулась. — Отцу нужна была помощь.

— Где находились в это время ваши эльфы? — допытывалась Дженкинс.

— На кухне, полагаю, — ответила миссис Паркинсон. — Можете спросить их. У нас их двое. Бедняжки. Они наверное винят во всём себя.

— Хорошо, — сказала Дженкинс и обратила внимание на Гарри. — Всё сфотографировали?

— Так точно, мэм.

Аврор кивком указала Гарри на дверь.

— В таком случае, стажёр Поттер, доверяю опрос домовиков вам.

Гарри не терпелось выбраться отсюда, как и болонке, отчаянно виляющей хвостом возле двери.

— Поттер? — широко раскрытые глаза матери Панси с удивлением уставились на Гарри. — Тот самый? Надо же! Никогда бы не подумала, что герой магической Британии окажется таким неприметным. Вероятно, вы не испытываете к нам тёплых чувств, но мы не причастны к тем ужасным делам, которые приписывают наши неприятели. Вы должны помочь, повлиять на нужных людей. В конце концов, вы учились вместе с Панси. Мы были вынуждены оказывать поддержку «Тому-Кого-Можно-Называть»!

На последних слова мистер Паркинсон запустил пальцы в редеющие волосы и запричитал:

— Я знал, с самого начала знал, что мне придётся расплачиваться за грехи!

— Папа! — крикнула Панси, вскочив с места и бросившись его успокаивать.

Гарри воспользовался суматохой и выскользнул в коридор. Он прикинул, в какой стороне кухня, и зашагал в выбранном направлении, от нечего делать рассматривая стены, украшенные картинами с изображением многочисленной родни нынешних хозяев дома. Собака, весело виляя хвостом, семенила перед Гарри. Наконец он повернул круглую ручку, похожую на шляпку гриба, и оказался сражён горячим влажным воздухом, какой бывает, если горе-хозяйка забыла снять чайник или передержала бельё в сушилке.

— Есть тут кто-нибудь? — громко спросил Гарри.

Раздался грохот кастрюль, и из клубов пара показалась отчаянно хлюпающая носом домовиха.

— Брюква к вашим услугам, сэр.

— И Вафля! — второй домовик с треском материализовался рядом. У него были покрасневшие глаза, подбородок дрожал. Видать, оба домовика только что роняли горючие слёзы.

— С вашим хозяином всё в порядке, — Гарри решил сходу успокоить несчастных слуг. — Жив, здоров, правда... немножко в шоке.

Глаза Брюквы увлажнились.

— Мы плохо о нём заботились, поэтому хозяин попал в беду. Он мог погибнуть, потому что Брюква — ленивый эльф.

— Ленивый? — Гарри не представлял, как должен выглядеть эльф, отлынивающий от работы. Это что-то из разряда фантастики.

— Конечно! — с неожиданной злостью взвизгнула домовиха. — Обычно Брюква делает обход и проверяет все щеколды дважды, но вчера — только один раз! Брюква намазала крем на пятки хозяйки и пошла спать!

— Вот поэтому хозяин недоволен, поэтому хочет выгнать нас, — прохныкал Вафля.

Не таких откровений ждал Гарри, когда спускался сюда, чтобы задать пару-тройку рутинных вопросов. С горем пополам ему удалось добиться от эльфов подробностей. Никто их, разумеется, гнать не собирался, просто Паркинсонов навещал кто-то из Б.Р.Д.Э. и, по-видимому, вдохновил отца семейства на акт доброй воли. Совесть у мистера Паркинсона была явно не в порядке. Кому же он так насолил? У него не было Чёрной метки, он ни разу не засветился на рейдах, его имя едва ли всплывало в показаниях Пожирателей смерти. Он обвинялся в финансировании режима Волдеморта, это так, да. Означало ли это, что Гринграссы, Фоули и ряд других волшебных семей тоже под угрозой? Раньше Падди нападал только на отставных Пожирателей. Сердце Гарри пропустило удар и снова пошло. Блэк. Зачем он вернулся так не вовремя? Неужели из-за него Андромеду и Тедди ожидала беда?

— Получается, ты проверила все окна, и всё было нормально? — уточнил Гарри, вернувшись к изначальной теме разговора.

Брюква вздохнула.

— В целости и сохранности, сэр Поттер. Всё закрыто, кроме окна хозяйки наверху. Ей нужен свежий воздух для сна.

Гарри принялся размышлять вслух:

— Ничего не понимаю. Зверь разнёс окно, когда убегал. Значит, когда он попал в библиотеку, то оно было цело. Как же он забрался внутрь? Интересно, что об этом думает Дженкинс? — Гарри недоставало опыта, чтобы сложить кусочки паззла. — А ещё следы. Почему их не было в саду?

— Все следы убрала молодая госпожа до вашего прибытия, — откликнулся Вафля.

— Паркинсон сделала это сама?! — Гарри был обескуражен. — Зачем? И почему она ничего не сказала, когда Рону поручили осмотреть пространство вокруг дома?

Брюква насупилась, с осуждением зыркнув на второго домовика.

— Та-ак, — протянул Гарри. — А где была твоя молодая госпожа, пока ты проверяла щеколды и намазывала пятки?

— В кабинете, сэр Поттер.

— И чем она там занималась?

— Хозяйскими делами, — доложила Брюква.

Из эльфов больше не вытянуть ни слова. Если бы Вафля был один, то Гарри, вероятно, мог бы его расколоть и вызнать ещё что-то интересное, но Брюква оказалась крепким орешком.

Закончив дела на кухне, Гарри отправился на поиски кабинета.

Тот не был заперт — заходи, кто хочет. Холодный солнечный свет проникал в помещение через окно, за которым ветер гнал палую листву и раскачивал голые ветви. Скоро на них проклюнутся почки.

Гарри остановился в центре комнаты и осмотрелся, барабаня пальцами по штатной колдокамере. Ему доверили её впервые, и он расписался на нескольких пергаментах, обещая вернуть её в целости, словно получал в пользование посох Мерлина, а не антиквариат, тянущий его шею к земле. Старушка наверняка снимала ещё выпуск Дамблдора из школы, а ещё она напоминала Гарри о Криви.

Колин. Наивный мальчишка. Он верил в своего героя, верил в Гарри до конца, а Поттер подвёл его, что бы ни говорили остальные. Поэтому Гарри не хватало духу переступить порог кофейни брата Колина — Денниса. Однажды он встретил младшего Криви в Косом переулке. Тот торжественно пообещал, что угостит лучшим чаркофе в мире совершенно бесплатно, что у него всегда найдутся для Гарри, Рона, Гермионы и Джинни сладкие пастилки и шоколадные чипсы, и он, естественно, не возьмёт с них ни кната. Неудивительно, что Рон стал его постоянным клиентом, но Гарри не мог заставить себя сделать даже один глоток чаркофе, не говоря о большем. Гермиону терзали те же мысли. Гарри, будучи не в силах пить дешёвый кофе из автомата, установленного в Аврорате каким-то кофейным мазохистом, переключился на чай. Тем более чайников в его распоряжении было в достатке. Первый ему подарила миссис Уизли в честь новоселья, второй — Хагрид в честь окончания школы, третий на днях в стажёрскую принесла Гермиона. Все три были довольно простенькие, но каждый был ему по-своему дорог. Те же Паркинсоны сочли бы их не заслуживающей внимания дешёвкой: вон у дальней стены кабинета стояла тележка с роскошным чайным сервизом.

— Вот ты где? — голос Рона заставил Гарри вздрогнуть и схватиться за волшебную палочку. — Я тебя везде ищу.

Уизли заглянул в кабинет, удостоверившись, что Гарри один.

— Никак не могу привыкнуть. Эти дома похожи на музеи — внутри запросто можно заблудиться! Смотри-ка, гобелен. Почти как на Гриммо.

В самом деле, между камином и книжным шкафом висело старинное полотно с изображением генеалогического дерева, на котором вместо цветов были вышиты маленькие круглые личики волшебников и волшебниц.

— Так и знал, что это враньё! — воскликнул Рон, бегло изучив гобелен. — Здесь ни одного Уизли, а ещё говорят, что все чистокровки друг другу родня. Я бы смылся в Гренландию, если бы у меня был такой нос, как у Паркинсон — кнопка посреди лица.

Если уж совсем-совсем честно, Панси была вполне симпатичной девушкой, но заикнись Гарри об этом при друзьях, и Гермиона наведёт на него порчу.

— Нашёл что-нибудь? — спросил он, прикидывая, стоит ли что-то сфотографировать для отчёта. Здесь отсутствовали безделушки. Даже на каминной полке не было ничего, кроме жестяной банки датского печенья.

— Не-а, — сказал Рон, заинтересовавшись вазочкой со сладкими подушечками.

— Всё страннее и страннее, — Гарри шагнул к камину и споткнулся о лежащую на полу книгу.

— Что там? — спросил Рон, отправив парочку подушечек с помадкой в рот и удовлетворённо промычав.

— Прорицания, но я не об этом. Взгляни — маггловское печенье.

— Ну и что? Мама держит зачарованные спицы в коробке из-под маггловского тостера, а раньше мы хранили летучий порох в банке из-под ментоловых конфет.

— С твоими родителями всё понятно, но маггловская вещь у Паркинсонов... рядом с романом «Магглы атакуют». Тебя точно ничего не смущает?

— Давай откроем её, Гарри. Вдруг там что-то запрещённое? Например, сахара больше, чем написано на упаковке, — сказал Рон и рассмеялся.

— Да ну тебя, — беззлобно отбил Гарри. Теперь его больше заинтересовал камин, которым по ряду признаков недавно пользовались.

— Гарри! — зашипел Рон, склонившись над письменным столом и призывно махнув рукой. — Скорее сюда! Тут письмо! Паркинсон изливает душу некому «дорогому Д». Каковы шансы, что это Хорёк?!

Лист бумаги едва выглядывал из-под конверта, рядом с которым лежали почтовые марки.

— И адрес есть! — возликовал Рон. — Представь себе, если нам удастся прижать Люциуса! И Паркинсонов заодно за обмен сведениями с врагом!

Звучало так себе, но Рон прямо-таки загорелся.

— Слушай, мы даже не уверены, что этот «Д» — наш «Д». Драко незадолго до финальной битвы оставил Волдеморта и помог нам уладить дела с Руквудом.

— Я и тогда считал, что он переметнулся из трусости, а до Руквуда мы бы и так как-нибудь добрались. Проклятье, Гарри! Малфой может и дальше сидеть в норке и не отсвечивать, а вот его отец — нет! Ты что, забыл, как он сражался с нами? Да он чуть тебя не прикончил в Хогсмиде! А заварушка с Пророчеством! За поимку Люциуса Малфоя нам только спасибо скажут. Ты как хочешь, а я это так не оставлю! — Рон схватил конверт, на котором был нацарапан адрес, снял с него волшебную копию и сунул оригинал на место — как было.

Гарри не одобрял действий Рона, что-то в этом было неправильное... Малфои исчезли из его жизни, и он сам ни разу о них не вспомнил, речь всегда заводил кто-то другой, и шарманка крутилась заново: вернуть, осудить, посадить. Судьба Драко его не волновала. Нарциссу он едва знал, а что до Люциуса... Гарри удовлетворили обугленные стены Малфой-мэнора — семейного гнезда старшего Малфоя. Наверняка Люциуса так и корёжит от одного упоминания о нём. Увидев поместье впервые, Гарри невольно сравнил дом Малфоев с умирающим животным, угодившим в капкан. Оно ещё дышало, его лёгкие жадно глотали кислород, но помочь уже было нельзя. Долиш сказал, что внутрь лучше не заходить, не поставив над головой защитный купол — того и гляди сверху свалится балка или шмат лепнины. Авроры не смогли толком обследовать мэнор — всё делалось второпях. Подвал и погреб завалило намертво, но Луна уверяла, что Малфой открыл все камеры до того, как начался пожар. Всем пленникам удалось спастись. Никто не сомневался, что ряд потайных комнат так и остался не исследован, но прошло почти два года, и, похоже, о мэноре все, не сговариваясь, решили забыть.

— Пошли? — Рон в последний раз пробежался глазами по кабинету и остановил взгляд на Гарри.

— Ага.

Дженкинс как раз прощалась с мистером Паркинсоном и рекомендовала обратиться в Мунго — так, на всякий случай. Супруга потерпевшего клещом вцепилась в Струглера и засыпала его вопросами: какие меры принимает Аврорат для поимки зверя, сколько волшебников уже пострадало, правда ли, что все жертвы были так или иначе связаны с Пожирателями смерти...

Рон поспешил на выручку наставнику:

— Корреспондент «Ежедневного пророка» уже на подлёте, сэр.

— Наконец-то! — миссис Паркинсон поправила причёску и утратила интерес к аврорам.

— Мы уходим, — сказала Дженкинс. — Если вспомните что-то ещё, обратитесь в главное отделение Аврората.

— Поттер, — обращение заставило Гарри обернуться. Панси. Его подмывало спросить, зачем она уничтожила следы, но прежде, чем он успел произнести ещё хоть слово, Паркинсон схватила его за рукав и оттащила в сторону. — Послушай, это существо, животное... оно разумно. Когда в него полетело проклятье, оно пригнулось, уклонилось от выстрела.

Гарри нахмурился и непроизвольно потёр шрам.

— Почему сразу не сказала? Если только... атаковала не ты. Здесь был кто-то ещё, верно? Этот человек прогнал Падди, а не ты.

Панси нехотя кивнула, и тут он понял, что всё это время не давало ей покоя, таилось в глубине глаз. Она беспокоилась не за отца — с ним всё в порядке, не считая испуга. Кто-то другой занимал её мысли до такой степени, что она не позаботилась спрятать переписку с Малфоем, но успела уничтожить следы.

— Что произошло в саду?

— Вспышки, крики, хлопок, и всё пропало.

— Хлопок? Как при аппарации или взрыве хлопушки?

— Откуда мне знать?! Я не слухач, — буркнула Панси. — Я осталась с отцом, он был так напуган, что вообще не осознавал происходящее.

Гарри мотнул головой и бросил что-то вроде «ясно». Паркинсон выгораживала кого-то из старых знакомых. Возможно, Забини. Он как раз сейчас где-то в Британии. И летучего пороха у него в избытке от любимой мамочки: путешествуй камином — не хочу.

Панси нервно заломила руки. Не так уж и похожа на мопса. Обыкновенная девчонка.

Несколько журналистов и впрямь ждали на крыльце и устремились к дверям, стоило Дженкинс ступить наружу.

— Никаких комментариев, — грянул вышедший следом Струглер, но репортёры ничуть не расстроились. Всё, что необходимо, они получат от хозяйки дома.

Гарри протиснулся через обступивших его писак, в первую очередь защищая рукой казённую колдокамеру. Рон в приподнятом настроении шагал впереди. Конверт выглядывал из кармана его брюк. Одного неуловимого движения палочкой хватило, чтобы тот выпорхнул оттуда и лёг в ладонь Гарри.

«Франция», — успел прочесть Гарри и зажмурился, боясь, что дальше будет адрес Розье, что Малфои прячутся там. Он не хотел проверять свою догадку, как не хотел знать, откуда у Блэков летучий порох и вино с говорящим названием — «Малфуа-Манифик».

В доме Паркинсонов он был стажёром Поттером, но за его пределами становился просто Гарри, который не желал, чтобы близкие ему люди страдали.

Он смял лист бумаги и бросил в ближайшую лужу.

14 февраля

Гермиона поднялась по лестнице и, неловко придерживая кипу бумаг, в том числе свежую почту, завозилась с дверным замком. Он немного заедал, ключ, казалось, вот-вот сломается при очередном повороте. Лампа под потолком замигала. Старый маггловский дом никак не мог смириться с тем, что в его стенах поселилась волшебница, не желал мириться с магией. Квартира Гермионы была обставлена скромно и со вкусом. Единственным предметом роскоши был старинный книжный шкаф, который Гермиона, поддавшись искушению, купила в прошлом году. В конце концов, книги всегда были её преданными молчаливыми друзьями, и она позаботилась о том, чтобы им было комфортно. Простенькое заклинание отбивало у Живоглота естественное желание поточить когти о шедевр столярного ремесла.

Гермиона сбросила туфли в прихожей, положила бумаги на журнальный столик, где и без того скопилась внушительная стопка, и прошла на кухню. Взгляд упал на список покупок, наклеенный на графин с соком, точнее с тем, что зиждилось на стеклянном дне. Она действительно должна найти свободное время и наведаться в ближайший супермаркет.

— Скоро мне будет просто нечего есть, — констатировала она, оторвав исписанный убористым почерком стикер и переклеив его на дверцу кухонного шкафа. — Тебя это, конечно, не касается, — добавила Гермиона, почувствовав мягкое прикосновение к ноге. Живоглот чуть ли не вибрировал, приветствуя хозяйку, но она знала своего кота как облупленного. Характером этот льстец обладал самым что ни на есть слизеринским: с лёгкостью манипулировал людьми в стремлении к желаемому, а получив, что хотел, тут же терял к облапошенному простофиле всякий интерес.

Миссис Поппинс — домовладелица и хозяйка чёрной сибирской кошки — угощала его сливками и масляным кремом. Мадам Беккери — признанная кошатница и любимица всех продавцов рыбных отделов в округе — так и норовила переманить Живоглота к себе на постоянное проживание. Восьми усатых дармоедов ей, видимо, было мало. Но пока Живоглот вроде бы никуда не собирался, оставаясь верен Гермионе, хоть временами и не отказывался от угощений соседских миловидных старушек. Мисс Питти на склоне лет однажды попыталась заманить его в квартиру, очаровав головокружительным ароматом прожаренной до хруста куриной ножки, но пожилая леди не подозревала, сколько прыти и агрессии таилось в небольшом тельце полукниззла. Кровь диких предков помогла Живоглоту продрать себе путь к свободе. У мисс Питти хватило совести заявиться к Гермионе со счётом за ремонт входной двери, который ей выписал мастер, но лёгкий «Конфундус» всё уладил.

Отчаянные времена требовали отчаянных решений, поэтому после того инцидента Живоглот был вынужден носить ошейник, замаскированный под бант с атласной лентой. Зелёная ткань превосходно смотрелась с рыжей шерстью и вполне отражала слизеринскую натуру кота.

Гермиона открыла дверцу шкафчика и достала упаковку волшебного корма, купленного тем дождливым вечером, когда Регулус проводил её до «Дырявого котла». Он был необычно молчалив. Регулус, Регулус... Хотела бы она знать, что за мысли крутились в его голове. Когда он крепко о чём-то задумывался, то между его бровями на лбу появлялась морщинка — особая линия, которую Гермиона могла бы разгладить, мягко коснувшись пальцем. Или губами. И всё же один поцелуй в тот день ей перепал: на прощание Регулус поцеловал костяшки её пальцев. Ну не джентльмен ли?

— Увидимся, — Блэк выпустил её ладонь. — Обязательно приходи навестить Тедди.

«А ты приходи навестить меня», — едва не ляпнула Гермиона из-за душевных треволнений. На секунду она ясно представила, как Регулус перешагивает порог её квартирки, в которой нет ничего примечательного, кроме шкафа — её невообразимо дорогого, потрясающего книжного шкафа, уведённого на аукционе из-под носа расфуфыренной мадам с накаченными губами. Гермиона могла бы говорить о нём часами. Да что там! Бесконечно, если это означало, что Регулус будет рядом.

Умом она понимала, что ей банально нечем угостить столь желанного гостя. Её холодильник был пуст, остатки пудинга лежали в миске, подвергнутой заклятью заморозки, а одними батончиками «Твинки», запас которых хранился в её доме на «чёрный день», сыт не будешь.

— Спасибо, что проводил, — промолвила она, опустив глаза и отчаянно надеясь, что выглядела достойно, а не глупо в грязной мантии, с влажными, начавшими завиваться на кончиках волосами. — В следующий раз подарю Тедди плюшевого кролика, поющего пасхальные песни.

Регулус улыбнулся. Порочно и вместе с тем невинно, как удавалось только ему — человеку, который был уверен, что производит впечатление.

— Хорошо. Ловлю на слове. Не пропадай. Не заставляй волноваться.

Мерлинова борода! Какой первоклассный друг!

С того дня в Бери она больше не бывала. Регулус не пытался с ней связаться, а Андромеда периодически приглашала на ланч или ужин — в последний раз на обед в честь того, что Тедди выговорил своё полное имя без запинки. Гермиона отделалась от приглашения шаблонными любезностями, сослалась на массу дел и проект по эльфам. Ответ пришёл моментально, но уже не от миссис Тонкс. Ей написал он.

«Очень жаль».

И подпись:

Р.А.Б.

Что ж, если Регулус был хорошим другом, то она, определённо, плохим.

Гермиона высыпала кошачий корм в миску и поставила её на пол. Живоглот заурчал, в знак благодарности потеревшись о ноги хозяйки боком.

— Ну, хоть кто-то счастлив.

Вопросом, счастлива ли она, Гермиона задавалась постоянно. Вот только времени поразмышлять над ответом у неё не находилось. О чём тут говорить, если она второй месяц не могла подвесить кашпо с цветком к потолку. Подаренная Невиллом китайская жующая капуста обиженно перебирала нарядными красно-зелёными листьями, окаймлёнными природной бахромой, прячась за занавеской на подоконнике. Она напоминала Гермионе оперную диву, кутающуюся в боа. Судя по сердитому прищёлкиванию листьев, Живоглот снова покушался на её жизнь. Обычно ему хватало первого плевка из капустного зева азиатской красавицы, чтобы на несколько дней забыть о её существовании и переключиться на более доступную мишень.

В качестве извинения Гермиона погладила крайний листок и тут увидела на подоконнике рядом с горшком блестящий свёрток. Очевидно, почтовая сова залетела через открытое окно, отщипнула посылку и убралась восвояси.

Гермиона развернула фольгу и жадно вдохнула божественный аромат яблочного пирога.

К посылке прилагалась записка:

«Лишний кусочек. Не пропадать же добру».

Миссис Уизли, даже будучи расстроенной тем, к чему в конечном итоге пришли Рон и Гермиона, не изменяла себе и продолжала заботиться о несостоявшейся невестке, так и не освоившей толком готовку. Храни Господь миссис Уизли!

Гермиона наскоро заварила чай, радуясь, что никто не видит, как она предаёт традиции британской нации: опускает в чашку сдвоенный пакетик из «папиросной» бумаги и лишь потом наливает молоко тонкой струйкой. Это в корне неверно. Надо делать наоборот: сначала молоко, затем чай, иначе у чая получался странный вкус, а у молока — консистенция, пенка становилась похожа на рыхлое облако. Но Гермиона ощущала извращённое удовольствие, когда поступала против правил. Ей нравилось именно так.

Она переоделась в уже порядком растянутый, но оттого не менее любимый зелёный свитер, который связала полгода назад, подхватила пирог и забралась на диван, укрыв ноги тёплым флисовым пледом. Она принесла его из родного дома — случайно сунула в бисерную сумку вместе с другими вещами, когда уходила. Раньше, когда Моники и Венделла Уилкинсов не существовало, в тёплое время года Грейнджеры частенько ужинали на открытом воздухе на заднем дворе своего дома. На крытой части террасы были подвешены широкие качели. Деревянные, с резной спинкой. После ужина мама садилась на качели, и Гермиона забиралась на них с ногами следом, а папа укрывал любимых «девчонок» пледом. Так он и говорил: «мои любимые девчонки», а потом ворошил затухшие угли в мангале, чтобы запечь яблоки. Спустя столько лет Гермиона всё ещё помнила треск углей, цвет и запах яблочной мякоти, брызгавшей соком через трещинки в шипящей кожуре...

Из горла вырвался сухой, скрипучий звук, а в глазах защипало. Гермиона тоскливо всхлипнула.

Это был не первый «лишний» кусочек, который она получала от Молли. Некоторые друзья семьи Уизли знали, с чего это началось, почему Молли так часто ошибалась и нарезала пироги неправильно, оставляя кусочек кому-то ещё, кому-то далёкому и близкому одновременно, кому-то ушедшему за Завесу раньше срока, кому-то родному, кому-то, чья смерть виделась Гермионе в кошмарах.

Джордж. Простит ли он её, когда они снова увидятся? Простит ли за её ложь, за напускное удивление, за молчание, за любовь к тому, кто виновен в его смерти?

Джордж. Словно стена, он вырос между ней и Регулусом. Гермиона сотню раз прокручивала в уме события ночи с первого на второе мая. Джордж был околдован, он мог бы убить её. Он бы так и сделал, но это не мешало ей винить Регулуса долгое-долгое время. Блэк спас ей жизнь, но какой ценой! Эти знания разъедали Гермиону изнутри, как ржавчина, невидимая взгляду. Произошедшее останется их тайной, её и Регулуса — хоть что-то общее, связавшее их жизни раз и навсегда.

Гермиона со злостью откусила от пирога и принялась активно жевать.

«Оптимистичные думы» для Дня всех влюблённых. Осталось порадоваться, что заколдованные ручки дверей во всём отделе стараниями Монтроуза стреляли и сбивали валентинки на подлёте. Когда Гермиона уходила домой, она видела бумажные трепещущие «тушки» на полу под дверью и в глубине души злорадствовала.

Громкий настойчивый стук вырвал её из череды печальных воспоминаний. Гермиона вооружилась палочкой, оправила свитер, который изначально был ей велик, так как предназначался другому человеку, и на цыпочках подкралась к двери, не спеша открывать. В такой час она не ждала гостей, а Гарри, для которого, казалось, не существовало определённого времени суток, стучал совсем иначе. Живоглот с заинтересованной мордой очутился рядом, мигающим взглядом вопрошая, кого к ним занесло. Гермиона мысленно прокляла дверной глазок, который был абсолютно бесполезен из-за нещадно мигающей лампы на лестничной клетке.

— Миссис Поппинс, это вы? Что-то случилось?

— Не угадала, — по ту сторону двери раздался весёлый мужской голос. — Увы, я пока не освоил полёты на зонтиках, только на мётлах.

Гермиона распахнула дверь и изумлённо выглянула наружу.

— Тео?!

— Привет, — улыбнувшись ей, сказал Теодор Нотт.

* * *

Вредноскоп, напоминалки, половинка взрыв-карты, шахматный конь, даже глупый кричащий будильник из «Зонко» — Гермионе попадалось под руку всё, кроме флакончика с успокоительным зельем. Она давно так не плакала. От горя или счастья — она сама не знала, и откуда столько слёз... Теодор ошарашил её сначала визитом, затем новостями: родители Гермионы приехали в Англию. Они сейчас в Лондоне. Она не была так близко к ним с июля девяносто седьмого.

— Давай-ка лучше я этим займусь, — Тео деликатно выудил найденный в недрах шкафа пузырёк из её подрагивающей ладони.

— Всё в порядке, честно. Я в порядке. Это от неожиданности, — слова опережали друг друга, горло саднило, пока Гермиона тонула в круговороте мыслей, не зная, за какую ухватиться первой.

— Я предупредил тебя в последнем письме, — Нотт тем временем избавился от пробки. — Где же оно? А-а, кажется, нашёл, — он указал на столик в коридоре, на котором, опасно покачиваясь, возвышалась башня из скинутых туда бумаг. — Акцио!

— Не колдуй без необходимости, — буркнула Гермиона, подав ему свою чашку. — Из-за всплеска магии отключается холодильник.

— Я починю.

— Ты мастер?

— Я волшебник! — Теодор подмигнул и подозрительно принюхался к чаю. — У тебя тут молоко сварилось.

— Я знаю.

— И свернулось.

— Это нормально.

— И остыло.

— Так и должно быть.

— Ла-а-адно, — протянул он с явным сомнением и уронил несколько капель настойки в чай. — Держи, но предупреждаю, что не несу ответственности за то, что получилось, и не поручусь за эту пузырящуюся бурду даже под прицелом палочки аврора. Практически вулканическая сера! Угощайся.

Пробормотав слова благодарности, Гермиона прошептала согревающие чары и застенчиво улыбнулась. Теодор этого и добивался. Он положил руки ей на плечи.

— Выпила?

— Ага.

— А теперь давай поговорим.

— Подожди, я сделаю ещё один глоток.

— От передозировки ты впадёшь в полудрёму, а я не смогу общаться с лунатичкой.

— Как грубо, — проворчала Гермиона, но отставила чашку.

— Слушай, я обещал, что не стану подвергать твоих родителей опасности. Мама помогала мне с ментальными барьерами и потихоньку учила легилименции, так что я теперь и сам могу в чужих мозгах чуть-чуть копаться, а не только свои защищать. Твоё заклинание оказалось очень мощным, Гермиона, но за полтора года мы добились небывалого прогресса у Моники и Венделла. Всё пройдёт гладко. Ваша встреча даст нужный толчок.

— Ты думаешь, они вспомнят меня? — голос Гермионы подрагивал от переполнявших её эмоций.

— Мы не узнаем, пока не проверим. Надеюсь, твоё появление послужит спусковым крючком. Ох, — Теодор участливо вздохнул, сев на пол. — Я пытаюсь сказать, что бояться нечего. Не трясись. Я буду рядом.

А потом он рассказывал, говорил и говорил, отвечал на все вопросы, которым, казалось, не было конца. Вечер сменила ночь, но в пасмурную погоду облака над Лондоном оставались серыми, подсвеченными снизу городскими огнями. Небо походило на поверхность илистого пруда, в котором великан взбаламутил воду. Так и Тео каждым словом, каждой новой фразой поднимал что-то в душе Гермионы.

— Спасибо, — пробормотала она, когда он замолчал. — То, что вы сделали, — невероятно, ты и твоя мать. Отдельное спасибо за то, что не ходишь на цыпочках вокруг меня, а говоришь всё как есть.

— Нет проблем.

— Я эгоистка. Думаю только о себе: не спросила, как ты устроился, где живёшь, с кем успел повидаться.

Тео откинулся назад, уперевшись руками в пол, и глянул на Гермиону снизу вверх с совершенно непроницаемым выражением лица.

— В мире не так много людей, которые были бы рады меня видеть. Слышал, авроры безуспешно штурмуют стены фамильного дома, а старый негодяй Сэмвелл держит оборону. Хотел бы я на него посмотреть, — сказал Теодор твёрдым, полным едкости голосом. Гермиону словно окатили ледяной водой: настолько тон Нотта не вязался с его абсолютно спокойным выражением лица. Это не пугало, но однозначно тревожило.

— Я знаю, что между вами всё закончилось плохо.

— Нет, ничего не закончилось! — отрезал Тео, уставившись в никуда. — Этот человек собирался причинить вред моей матери, он мучил всех нас. Я хочу спросить, как он себя чувствует, когда всё, чему он служил, чему поклонялся многие годы, уничтожено!

Гермиона нахмурилась, убрав волосы за уши. В груди нарастало беспокойство. Стало не по себе. Теодор поймал её запутанный взгляд и улыбнулся как ни в чём не бывало. Она вздрогнула, обескураженная столь резкой сменой настроения гостя.

— Из-за долгого перелёта я чувствую себя выжатым как лимон, — поделился он. — Во рту за двадцать четыре часа не было ничего сладкого.

— Могу оказать первую помощь, — Гермиона взмахнула палочкой, вызвав из закромов стратегические запасы шоколадных батончиков. Мелочь, и всё же она была вознаграждена одобрительным кивком.

— Не вставай, — сказал Тео, дёрнув уголком губ, — чай я сделаю сам.

Гермиона смиренно вздохнула, вновь закуталась в плед и согнула ноги в коленях, опустив на них подбородок.

— Ты похожа на замёрзшую лягушку, — сообщил Нотт, вернувшись с кухни.

До Гермионы не сразу дошёл смысл его слов, она моргнула несколько раз, а потом громко рассмеялась. Наконец-то нужные слова были найдены. Вот кто она есть — впавшая в анабиоз лягушка! Это не жизнь остановилась, это она, она сама замерла оленем в свете фар — впала в полудрёму и выжидала неизвестно чего, застыла, как муха в янтаре. Ха! Замёрзшая лягушка на дне озера, которая как-то умудрялась дышать и даже дрыгать лапками. С приездом Теодора толща воды над головой Гермионы показалась ей не такой уж беспросветной. Шанс, что родители смогут её вспомнить, согревал сердце сладкой надеждой. Если к Регулусу, которому Волдеморт основательно стёр память, лишив того нескольких лет жизни, возвращались воспоминания, то, возможно, и Грейнджерам повезёт. Ей повезёт.

Теодор точно не признавал мебель: он снова уселся на пол рядом с диваном и уткнулся носом в чашку. Гермиона с интересом разглядывала его. Нотт походил на молодого профессора с кафедры ботаники или археологии. Пожалуй, он всегда был таким, разве что прежний Теодор обладал чуть ли не аристократической бледностью. Теперь же перед ней был загорелый молодой человек с неизменно скучающим выражением лица, когда кажется, что новый вид белены или кость мамонта вызывают в нём больший интерес, чем живые люди. Возможно, поэтому Гермионе было так комфортно. Тео не спрашивал о разрыве с Роном, отношениях с начальством, планах на будущее. Даже в письмах они больше говорили об истории, открытиях, рунах, вычитанных фактах, чем о реальных знакомых. «Душа сухая, как страницы учебника, к которым вы привязаны навсегда», — Трелони не так уж и ошибалась. Гермиона вдруг подумала, что могла быть отличным другом, если дело касалось переписки. Взять её письма Виктору — их можно использовать в качестве учебного пособия на тему: «Как извести три свитка пергамента и при этом не сказать ничего по существу». Гермиона научилась брать эмоции под контроль, повесила замок на своё сердце и заперла душу, пока кто-то невзначай в неё не плюнул. Рон. Добрый родной Рон. Он не подозревал, что держал в объятиях куклу без набивки. Лягушку.

За своими мыслями она не сразу заметила, что Тео давно молчал и озабоченно смотрел на неё, словно реставратор на разрушенную фреску. Что он видел? Лучше не спрашивать — не знать. Нет, он глядел куда-то над её плечом. Гермиона оглянулась. Ну конечно: Живоглот опять играл с кусачей капустой. Вторая победила, всыпав коту по первое число. С жалобным мяуканьем Живоглот отскочил от подоконника и забился под диван, пролетев перед этим по столу и сбросив с него труд жизни сэра Уильяма Блэкстона.⁽¹⁾

Теодор засунул в рот последний батончик «Твинки» и деловито сказал:

— Надо подвесить кашпо под потолок.

— Надо, — согласилась Гермиона, дотянувшись до книги Блэкстона. Третий том был прочитан на треть, но уже пестрел закладками.

— Займёмся этим утром.

— Угу. В соседней комнате есть кровать, но она жёсткая. Учитывая, что тебя почему-то тянет к земле, могу выдать спальный мешок.

— Я вздремнул в самолёте. Пойду почитаю на кухне, а ты ложись. Завтра будет сложный день.

Вероятно, она пропустила, когда он навёл на неё чары сна, потому что веки вдруг налились такой тяжестью, что глаза немедля закрылись.

— Только не колдуй рядом с холодильником, — пролепетала она, зарывшись в подушки в обнимку с талмудом.

— Ничего не обещаю, но злоупотреблять волшебством, так и быть, не стану. Ах, да! Классный шкаф, — услышала Гермиона перед тем, как отправиться в царство Морфея. Уснула она умиротворённой.

* * *

15 февраля

Из-за сырости её волосы закудрявились и распушились. Воздух гудел в предвкушении грозы. Скоро весна, но создавалось впечатление, что осень решила выйти на сцену вне очереди. Крики стрижей стали громче, тревожнее. Гермиона плотнее запахнула пальто и покосилась на своего спутника. Теодор выглядел уверенно. Он шёл, опираясь на зонт вместо трости, как будто у него болела нога. Вчера Гермиона была так занята переживаниями, что не заметила, что Тео прихрамывает. Да и с утра ей было не до того.

Тео был чертовски убедителен, когда она проснулась:

— Собирайся! Мы отправляемся к Уилкинсам, — вот и всё, никаких вариантов. А дальше быстрые сборы, патронус начальству, незнакомая улица, ряд очаровательных домиков где-то в молодом заселяющемся пригороде Лондона, дикие травы, деревянные ступени крыльца, белоснежный фасад коттеджа — копия скромного загородного дома из мультфильма Миядзаки,⁽²⁾ в котором огромное пушистое существо возвращало в семью потерявшихся детей.

Вот только Теодор мало походил на Тоторо, а Гермиона — на пропавшую малышку. Нотт поднял руку и постучал. Дверь открыла невысокая женщина с тёмно-каштановыми волосами, её серые глаза засветились добротой, когда она увидела нарушителя утреннего спокойствия.

— Тео! Мы не ждали тебя раньше полудня.

— Здравствуйте, Моника. Надеюсь, я не разбудил вас.

— Ну что ты! Мы с Венделлом были настолько возбуждены возвращением в Англию, что так и не смогли сомкнуть глаз, всю ночь просидели перед телевизором. Смотрели всё подряд, даже рекламу и прогноз погоды для Северной Ирландии. Венделл! — крикнула она, стрельнув глазами куда-то внутрь дома. — Здесь Тео и...

Верно! Нужно представиться. Гермиона напряглась, готовясь выдать легенду, которую Теодор придумал для использования на первых порах «знакомства» с родителями, но губы не слушались. Рот словно наполнился сухим песком, который при каждой попытке вздохнуть проваливался глубже и глубже в глотку. Нет, она не лягушка, она — рыба. Слава Мерлину, Тео уловил её замешательство:

— Моя подруга Гермиона. Я рассказывал вам о ней. Мы вместе учились.

Она помахала, стараясь выглядеть естественно.

— Доброе утро, миссис Уилкинс.

— Моника. Называйте меня Моникой. Входите, дети, пока дождь не пошёл. Сразу прошу прощения за чемоданы и коробки в прихожей. Мы не успели распаковать вещи, так что вам придётся пройти полосу препятствий, чтобы добраться до гостиной.

— Может, вам нужна помощь? — поинтересовался Тео, и Гермиона поразилась, с какой лёгкостью он общался с её близкими, в то время как она представляла собой клубок нервов. — Что-то перенести, передвинуть или разобрать?

— Брось, Теодор. Даже мне неизвестно, что скрывается на дне чемодана моего мужа.

В гостиную вошёл высокий мужчина в очках и с газетой под мышкой.

«Папа!»

— Мой костюм Зубной феи, что же там ещё? — произнёс он, поцеловав супругу в подставленную щёку.

— Не пугайтесь, это профессиональный юмор, — хохотнула Моника. — Мы стоматологи, а не актёры травести.

— Только не говорите соседям, пусть лучше считают нас артистами, чем врачами, к которым можно нагрянуть в выходной день, — пошутил отец и протянул руку. — Венделл, а вы мисс... — знакомая морщинка отразилась на его лбу между бровями. Так бывало, когда слово, якобы разгаданное им в кроссворде, отказывалось помещаться в отведённые ему клетки.

— Блэк, — отозвалась Гермиона, сходу не придумав ничего удачнее.

— У вас очень красивое имя, — сказала Моника. Её глаза засветились изнутри, словно она вспомнила о чём-то далёком и прекрасном.

— Моя мама читала «Зимнюю сказку», когда носила меня под сердцем.

— Да-да, Шекспир... По-моему, это произведение недооценивают, — шёпотом, словно делилась сокровенным, подхватила Моника. — Волшебное имя — «Гермиона»!

— Дорогая, ты вгоняешь в краску девушку Тео, — папа хитро подмигнул Нотту. — Смотри, бедняжка смутилась.

— О нет, что вы! — запротестовала Гермиона, почувствовав, как кровь прилила к щекам. — Мы хорошие друзья, вот и всё!

— Хотите лимонада, дети? — дружелюбно поинтересовалась мама, погладив Венделла по спине. — Или чего погорячее? Чай, чтобы согреться?

— Спасибо, но я откажусь, — сказал Теодор. — Горький опыт мне подсказывает, что ваш лимонад — это замороженный сок сельдерея и моркови, а чай я принципиально не пью без сахара. У вас же его не водится.

— У нас есть нерафинированный тростниковый, — обронил папа. Тема здорового питания — его конёк.

— Я о том и говорю — нормального не допросишься.

— Ты ешь очень много сладкого, Теодор. Мы уже обсуждали это. Чрезмерное поглощение сахара непременно отражается на здоровье аллергиков, спортсменов и людей, которые занимаются тяжёлыми видами труда.

— Как хорошо, что я не отношусь ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим.

— Что насчёт вас, Гермиона? — прервала их пикировку Моника. — Чем вас угостить, пока эти двое в очередной раз бодаются на пустом месте?

— У вас найдётся «маракайбо»?

На лице мамы расцвела улыбка. Гермиона заработала несколько очков на свой счёт.

— Вам повезло. Это мой любимый сорт.

— Да, я знаю, — прошептала Гермиона, осмотревшись. Сердце ёкнуло при виде старого отцовского чемодана, обклеенного стикерами. Теперь их стало больше. За каждым таилась особая семейная история.

Мама вернулась с двумя чашками кофе. Одну она оставила себе, а вторую вручила гостье.

— Знаете, мне знакомо ваше лицо, — сказал папа, нахмурившись.

Гермиона закашлялась, но Теодор вновь пришёл на выручку и попытался забрать чашку из её рук. Она не отдала. Покачала головой и вцепилась в хрупкое стекло, расписанное жёлтыми розами. Это первая вещь, которую дала ей мама за два года.

— Мне тоже так показалось, — задумчиво добавила та. — Это не вы случайно занимались продажей нашего старого дома здесь, в Лондоне?

— Да, — произнёс Нотт. — Гермиона как раз хотела узнать, как вы устроились. Этот коттедж тоже подобрала она. Специально для вас. Сейчас не так заметно, но тут очень много цветущих деревьев, чудесное озеро неподалёку и парк с велодорожками.

— Всё для того, чтобы вы чувствовали себя как дома, — добавила Гермиона, отчаянно ища сигнал, отблеск узнавания в глазах родных.

«Уилкинсы» переглянулись.

— Это очень мило, — сказала мама, и тогда Гермиона окончательно осознала, что ничего не выйдет. Она старалась держаться, быть оптимисткой. Теодор не сомневался в том, что она справится... Но родители её не узнали. Не вспомнили. Они были безупречно вежливы, обходительны и гостеприимны. Гермиона никак не могла ими налюбоваться. Их умиротворённые голоса действовали на неё колдовской колыбельной.

— Нам придётся заново привыкать к местному климату, — обмолвилась мама, когда Гермиона и Тео собирались на выход. — Я ничего не желала бы менять в Англии, кроме погоды.⁽³⁾ Здесь такие длинные тёмные вечера. Мы отвыкли от них. Вы слышали о световом коробе для предотвращения зимней депрессии? «Лампа счастья» — так называют его в народе. Вы просто включаете чудо-лампу по утрам, чтобы перехитрить организм и сдвинуть фазы биоритмов. Мы с Венделлом взрослые образованные люди, но фототерапия вызывает у нас больше вопросов, чем ответов. Волшебство какое-то, не находите?

— Магия ближе, чем вы думаете, — мягко произнесла Гермиона.

— Возможно, вы правы, — просияла Моника. — Подождите, у меня есть кое-что для вас, — она засуетилась, переходя от одной неразобранной коробки к другой, разыскивая что-то среди вещей.

Нотт занял наблюдательный пост на пороге, посматривая на наручные часы — похоже, куда-то спешил.

— Нашла! — мама вернулась к Гермионе и протянула ей небольшой округлый предмет, который при ближайшем рассмотрении оказался небольшим гладким камнем с отверстием посередине. — Это амулет на счастье. Я нашла его в песке во время прогулки по пляжу. Не бог весть что! И всё же... Пусть он принесёт вам удачу. Хочу, чтобы он был у вас!

— Спасибо, ма.... Моника! Я буду его беречь!

— А ты, Тео? Уже нашёл, где остановиться?

— Не беспокойтесь за меня. Я снял номер в гостинице, улажу кое-какие дела и напишу матери отчёт обо всех перипетиях, случившихся со мной во время и после поездки.

— В гостинице? У нас есть гостевая комната, — начал было Венделл.

— Нет, нет. Номер стоил мне всего ничего, а главное — рядом здание Британской библиотеки. Большую часть суток я всё равно собираюсь проводить там.

— Обязательно приходите к нам ещё, — сказала Моника. — Вы оба. Где ещё я найду таких благодарных слушателей?

Помахав на прощание, Гермиона и Теодор под накрапывающим дождём двинулись вдоль улочки.

— Всё прошло лучше, чем я думал, — произнёс Нотт.

— Ты уверял меня, что встреча пройдёт отлично! — возмутилась Гермиона, шокированная его признанием.

— Разве я ошибся?

Она сжала в ладони оберег.

— Но они меня не вспомнили.

Теодор громко выпустил воздух из лёгких.

— Не всё сразу. Я думаю, что старт был удачен. Процессы запущены. Терпением ты никогда не отличалась, верно?

— В детстве я ненавидела собирать сложные паззлы, — уклончиво ответила Гермиона, сунув подарок мамы в карман. — Это растягивалось на недели.

— Но сейчас тебе предстоит собрать самый большой. Придётся подождать и заняться ритуальными танцами: втереться в доверие, атаковать намёками и играть роль милого агента по недвижимости.

Она молча согласилась с очевидной истиной, хоть и не одобрила формулировки Тео. Было всё же во всех слизеринцах что-то змеиное, словно иногда они не говорили, а кусали словами — жалили.

Теодор остановился в тени раскидистой сосны и вновь сверился с часами.

— Извини, что не могу проводить. Дела-дела.

Гермиона подозрительно прищурилась, гадая, какие такие дела требовали непременного вмешательства на второй день после приезда в Англию. Тео выглядел спокойным, даже несколько отрешённым. Она не имела права выпытывать подробности — они не были настолько близки, да и связываться с выпускниками факультета Салазара всегда выходило ей себе дороже.

— Что у тебя с ногой? — спросила Гермиона.

Тео удивлённо опустил глаза вниз, словно только что осознал, что с ним не всё в порядке.

— Собака укусила.

— Надеюсь, не бешеная.

— Это как посмотреть, — с мрачным смешком отозвался Теодор, выудив из ниоткуда леденец мадам Борболеты. Он закинул сладость в рот и более тёплым тоном добавил: — Обещаю, что буду избегать неприятностей, точно чёрных кошек.

О каких только глупостях ни будут говорить люди, чтобы избежать важного разговора, а между тем Гермиона чувствовала, что происходит нечто значимое. При дневном свете она отлично видела мешки под глазами Тео, горькие складки у губ...

— Ну что — дальше сама?

— Ага, — шёпотом отозвалась Гермиона.

Теодор бросил взгляд по сторонам и аппарировал, пристукнув по тротуару кончиком зонта.

* * *

Домой Гермиона добралась без приключений. Она была взволнована, но, что удивительно, не пала духом после очевидной неудачи. На шаг ближе к цели. Всё же хорошо, что Тео не предупредил её заранее, а заявился вот так. Вернее, что его письмо запоздало. Кстати, о письмах. Три пернатых почтальона теснились на подоконнике, благо места на нём прибавилось — переезд капусты наконец-то состоялся. В квартире было холодно, что означало — одна из птиц только недавно пробралась внутрь, отодвинув лапой щеколду, которую Гермиона специально приделала с внешней стороны рамы. Министерская сова щёлкнула клювом, привлекая внимание.

«Это самое нахальное прошение об отпуске, что я встречал, — зачитала Гермиона, вскрыв первый конверт. — Ваш патронус бесцеремонно ворвался в ванную комнату, когда я брился, мисс Грейнджер. Если бы бритва не была волшебной, то ваше бюро осталось бы без главы. Впредь сообщайте о своих планах заранее и сдерживайте внезапные порывы. И да: прошение удовлетворено. Отдыхайте».

Монтроуз в своём репертуаре.

Гермиона открыла окно и выпустила птицу на волю. Она взъерошила перья и беспрекословно вылетела в дождь. Её соседки попятились, боясь намокнуть от пробравшихся в оконный проём брызг. Хедвиг нетерпеливо протянула лапу.

— Что тут у нас? — вслух размышляла Гермиона, отвязав послание и вскрыв очередной конверт. Гарри, как обычно, начал без предисловий, изобилуя восклицательными знаками в конце строк:

«Что случилось?! Я услышал, что ты взяла отпуск!

Мне стоит беспокоиться?! Куда бежать?! Почему, чёрт возьми, ты не предупредила, что сегодня праздник?! Не могу найти других причин твоего отсутствия на горячо любимой работе!

Рон волнуется — не может есть. Я тоже в шоке — не могу пить. Чем занимаешься? Я хотел бы заглянуть после работы и поделиться не менее горячими новостями! Сегодня был безумный день.

Твой обеспокоенный друг Гарри»

Гермиона прижала лист бумаги к губам, чтобы не рассмеяться в голос. Теодор ворвался в её жизнь порывом освежающего ветра, но настоящее дружеское тепло могли подарить только лучшие друзья.

Третья птица казалась самой воспитанной среди пернатых гостий. Исполнившись достоинства, она клюнула ленту, которой было привязано письмо, и протянула его адресату в клюве.

— Спасибо, Афина, — поблагодарила Гермиона. Она примерно прикидывала, чего ожидать. Андромеда не теряла надежды увидеть её за обедом. — Вы обе можете переждать дождь у меня, я как раз напишу ответ.

Птицы синхронно ухнули. Однако стоило сесть и достать перо, как новый субъект начал домогаться внимания Гермионы: Живоглот по-кошачьи заворчал, осуждающе воззрившись на хозяйку.

— Ну конечно, — сказала та, закатив глаза. — Не чёсан, не целован аж четыре часа кряду.

Гермиона чуть отодвинулась от стола, позволив коту запрыгнуть на колени, и рассеянно почесала рыжую макушку.

Впервые за долгое время она не думала об эльфах, длиннющих списках с именами их владельцев и номерах кабинетов, куда во что бы то ни стало надо попасть, чтобы получить ту или иную подпись. Завтра, а лучше уже сегодня, она зайдёт в пекарню на углу, пополнит запасы и купит пирог с ревенем — папа его обожает.

«Десять очков Гриффиндору», — удовлетворённо оценил внутренний голос.

«Прошу прощения, что не смогу встретиться. Много дел», — старательно вывела Гермиона. Рано или поздно миссис Тонкс сочтёт её заносчивой карьеристкой, но к очередному визиту в Бери она была не готова.

Продолжая поглаживать Живоглота, Гермиона взялась за второе письмо.

«Приходи обязательно. Буду ждать. Чем я хочу заниматься? Я собираюсь весь день провести в постели, есть горячо любимые куриные крылышки. Чем же столь горячим ты жаждешь со мной поделиться?» — перечитав получившийся ответ, она развеселилась ещё больше, добавила подпись и «забор» из восклицательных знаков. Птицам тем временем было не до веселья. Что они умудрились не поделить — тайна, покрытая мраком, но в ход пошли тычки крыльями и щипки клювами.

— Драчуны отправляются под душ — охладиться! — сердито воскликнула Гермиона, когда Афина опрокинула чернильницу — вот тебе и воспитанная. Один взмах палочкой — и окно было открыто.

Обиженно зыркнув и потряся лапой с наскоро притороченным к ней письмом, сипуха скрылась в небе. За ней последовала Хедвиг. Живоглот надменно фыркнул им вслед.

— А ты чего дразнишься? Твои баталии с капустой выглядят ещё глупее! — отчитала его Гермиона. Она трансфигурировала зонтик из попавшегося под руку карандаша, накинула плащ и выскочила из квартиры. Уже на обратном пути из магазина, неся ведёрко крылышек и пирог, она споткнулась на ровном месте, зашипев от боли, прострелившей щиколотку, и отчётливо поняла, что натворила: совы понесли письма совсем не тем адресатам.

---

1) Сэр Уильям Блэкстон — английский политик, юрист и историк права, автор монументальной работы «Комментарии к английским законам».

Вернуться к тексту

2) «Мой сосед Тоторо»

Вернуться к тексту

3) цит. «Портрет Дориана Грея», Оскар Уайльд.

Вернуться к тексту

15 февраля

Не уснуть. Что-то внутри сломалось — вероятно, стена, которую Регулус сам же возвёл в попытке отгородиться от навязчивой идеи связаться с Сириусом. С тех пор, как он впервые услышал голоса и понял, кому они принадлежали, его надежда вновь пообщаться с братом лишь крепла. Регулус убеждал себя, что это невозможно. Сириус ушёл. Сириус где-то там. Тем более ему не нужны извинения младшего брата. Ни к чему. Бесполезно взывать к нему, едва поймав прикосновение ветра на коже, или застывать в галерее, когда старинные часы внезапно пропускали удар. Родители тоже ушли. Это хорошо. Он должен быть за них рад.

Регулус перевернулся на спину и уставился в окно. Звёзды сияли, но даже у звёзд было отведённое им время. Ни больше, ни меньше. Они не вечны, ничто не вечно. Быть может, эти крошечные точки, устроившиеся в изгибе облаков, уже мертвы, распались на частицы, превратились в пыль, но их свет ещё льётся на Землю. Когда Герпо говорил, что бессмертен, он заблуждался. Рано или поздно всему приходит конец. Горы уносит ветер, звёзды взрываются и гаснут, кости обращаются в прах. Его крестраж, чем бы он ни был, тоже исчезнет с годами. Через много-много лет, когда не будет ни магглов, ни волшебников. Останутся только огоньки, которые так и не смогут уйти и отправятся кочевать по Вселенной. Это был его выбор, его личное проклятье. Пожалуй, Регулус мог бы назвать ситуацию уморительной — волшебник создал крестраж и потерял его. Так бывает — забыл, куда положил. За сотни лет и не такое упустишь из памяти. Тёмный Лорд стал бы таким же — живой развалиной, дряхлым стариканом, шипящим проклятья через жёлтые сломанные зубы. Хотя нет. Повелитель не прожил бы и дня без подчинённых. Зачем ему вечность, зачем нужен мир, в котором некем повелевать? И вот стоял бы Лорд несчастный, одинокий. Последний в мире маг — он поглядел устало, пошёл, сломал крестраж, и никого не стало. Ах, нет! Там Герпо был — в кустах гремящий череп...

Всё! Хватит! Спать. Спать!

Но сон не шёл.

Регулус метался по кровати, путаясь в простынях. Хотелось... Чего-то хотелось... Но чего именно? Он схватился за голову, сел. Миргурд велел во всём искать позитивные стороны. Сегодня хорошая ночь, сегодня он не спал, а значит ему не снилась она, он и они.

Регулус встал и подошёл к окну, приоткрыв его, чтобы впустить свежий воздух. Снег растаял, без него в парке стало совсем темно. Если Нуар и гулял между клумбами, то его не разглядеть, ничего не разглядеть. Казалось, дом стоял у обрыва, и там, в шаге от основания фундамента — край света, пустота, пропасть, из которой выглядывал маленький хвостик черепахи. Она плыла по Млечному пути, как по реке, сверкающей медовыми гребешками, а на берегу речушки вокруг огромного веретена сидели старухи. У них была пряжа и ножницы.

— Эту нить не разрезать, — сказала одна из них, взявшись за моток. — Ножницы её не берут.

— Разве срок не пришёл? — откликнулась вторая, перестав наматывать кудель на веретено.

— Пусть живёт, — объявила третья.

— Как долго, сестра?

— Вечно.

Регулус отшатнулся и бросился было бежать, да вот только бежать было некуда. Он стоял по колено в воде. Холодный песок леденил ступни даже через подошву ботинок, чёрные волны лизали ноги, накатывая медленно, словно смола, а линия горизонта терялась где-то вдали.

«Бессмертие — это путешествие по бескрайнему морю, мистер Блэк. Это путь в никуда, без права добраться до берега. Я понял это, когда уже сел на корабль».

Вода отражала свет, звёзды мерцали и над головой, и у самых ног, но те и другие гасли — одна за другой галактики умирали, пока Регулус не исчез в темноте Эреба⁽¹⁾ вместе с ними.

Регулус не помнил, когда вернулся в постель и успел задремать. Он открыл глаза, жадно глотая кислород после кошмара. Ночной воздух обжёг лёгкие. Ветер раздувал шторы-паруса. Окно было открыто нараспашку, а лампа, которую Блэк задел рукой, упала с прикроватного столика и разбилась. Белые черепки на полу напоминали человеческие кости.

Так не могло продолжаться. Он спустился вниз, моля Мерлина, чтобы Пупо не проснулся и не поднял вой. Пальцы стиснули ручку парадной двери.

Когда они были детьми — он, брат и кузины, то часто играли здесь в прятки. Сириус и Белла больше любили искать, а Нарцисса и Регулус — прятаться. Иногда им приходилось меняться ролями, и тогда Регулус вставал лицом к двери и считал. Он никогда не пытался схитрить, честно выкрикивая все числа.

Раз, два, три, четыре...

Сто.

Затем он мог бродить по особняку часами, пока непоседливый Сириус не выскакивал из укрытия, обнаруживая себя сам. Может быть... может в этот раз всё будет так же. Может, Сириус появится. Может, Регулус мало ждал? Может, ему нужен кто-то ещё, способный помочь отыскать его брата? Может, ему стоит оттолкнуться от земли, и тогда его качели взлетят вверх? Он повернул ручку и покинул дом, пока здравый смысл не заставил его вернуться в комнату.

* * *

Полночь позади, но двери кабаков и трактиров были по-прежнему радушно открыты как для завсегдатаев, так и для неверных жёнушек с чужими муженьками. Регулус уверенно приближался к цели. Какой-то нищий прилип к нему у букмекерской конторы, но быстро отстал, стоило Блэку взглянуть в его рябое лицо. Регулус ощущал себя больным, сгорающим в лихорадке. Что-то в нём надломилось, механизм, который гнал его вперёд, вдруг дал сбой. Он возвращался в лавку Герпо.

Надвинув капюшон и осмотревшись по сторонам, Регулус постучал в нужную дверь. Хотелось войти, словно там, внутри, его ожидало лекарство. Сердце грохотало в груди, а секунды ожидания представлялись часами. Ответа не было. Регулус постучал громче, прислушался — ничего. Болезненная гримаса исказила его лицо. Он прижался лбом к дверному полотну. Шероховатая поверхность царапала кожу. Глубокий вдох. Новый отсчёт. Раз, два, три, четыре... Сто.

Регулус ударил кулаком и отскочил от двери, удаляясь от жуткого здания как можно скорее.

— Так вот то место, что тебя испугало?

Регулус выругался.

— Проклятье, Бони! Не подкрадывайся!

Дух захихикал и принялся что-то напевать. Регулус песню не знал. Несмотря на купленные пластинки с хитами, Блэк тяготел к классике. Мелодия представлялась ему важнее слов. У Бони Эм не было музыкального слуха, он фальшивил, но исполнял всегда с душой. Душа с душой — докатились.

— Ты только сам туда не суйся, — попросил Регулус. — Опомнишься уже в какой-нибудь банке.

— За меня не беспокойся. Я давно мёртв. Банка не гроб, у неё стенки прозрачные.

— Да ты романтик. Давно, к слову, это сколько?

Бони издал неопределённый звук.

— Я видел, как открываются магазинчики в Косом переулке, которые сейчас у всех на слуху.

Регулус прикинул в уме «возраст» спутника. Лет двести точно.

— Куда отправимся сегодня? — спросил Блэк.

— Энергии много? Ты какой-то странный.

— Плохой сон.

Бони Эм замялся.

— Знаешь, парень, не стоит тебе столько времени проводить среди мёртвых. Говори с живыми, пока они живы.

— Так куда сегодня? — подчёркнуто настойчиво повторил Регулус.

Бони укоризненно вздохнул.

— Есть у меня один знакомый музыкант в Годриковой Впадине, мистер Кечлав, и дельце у него на земле нашей грешной осталось необычное... Ты ноты знаешь? Да? Вот и славно! Увековечишь его симфонию на пергаменте, и он упокоится с миром. Три сотни лет он её бубнит, а записать не может. Спасибо Мерлину, у меня нет никаких талантов. Все талантливые люди — чудаки.

Регулус вскинул руки к небу.

— Боги, неужели мне всё-таки пригодятся уроки игры на фортепиано!

— Но обещай мне, парень, что завяжешь с этим, если подвернётся такая возможность. Мне-то что, я рад любой компании, а ты...

— Хорошо, Бони, — мягко сказал Регулус. — Я обещаю.

Они были уже у входа в Косой переулок, отмеченного причудливой вывеской на кирпичной стене, когда услышали звуки борьбы.

— Слетаю посмотрю, — бросил Бони Эм.

Регулуса не прельщала перспектива завязнуть в уличной драке. А Бони как назло всё не возвращался...

Регулус двинулся к источнику шума и вскоре оказался в небольшом тупичке у аптекарской лавки, где возле разбитых окон и развернулась потасовка. Несколько фигур в мантиях кружили перед магазином, осыпая друг друга проклятиями. Нет, не друг друга — трое атаковали одного, а тот отбивался. Окна аптеки были разбиты. Регулус сообразил, что перед ним загадочный «Молчаливый», о котором писали в жёлтой прессе, и самые обыкновенные воры. Блэк прицелился и запустил оглушающее в ближайшего взломщика. Когда тот упал, его приятель обернулся и тут же получил свою порцию парализующих чар. «Молчаливый» отвлёкся из-за того, что два его противника неожиданно завалились на спину. Секундной заминки хватило, чтобы третий волшебник послал в него луч заклинания. Алая вспышка пропорола воздух. «Молчаливого» отнесло к стене. Капюшон слетел с его головы, открыв взору длинные светлые волосы. Тихий вздох прокатился над крышами, и желудок Регулуса скрутило в узел.

Быть того не может!

— А ты откуда взялся? — гаркнул оставшийся на ногах мерзавец, развернувшись к Блэку. — Эверто...

— Круцио! — нечто злое, чужое, первобытное поднялось в груди Регулуса. Выстрелив, он ни о чём уже не думал. Какой-то миг ярость клокотала в нём лавой. — Инкарцеро! — верёвки вылетели из палочки, оплетая, стискивая рёбра и руки противника с такой силой, что ткань на них затрещала — а может, и кости под нею.

Когда эмоции отошли на второй план, Регулус обернулся к стене, но «Молчаливого» там не оказалось. Тень скользнула по тротуару где-то слева, и Блэк рванул за ней.

— Подожди!

Каблуки чиркнули по брусчатке за ближайшим поворотом со звуком выдавшего искру огнива.

— Да постой же! — прорычал Регулус, продолжив нелепую погоню. Он почти дотянулся до края чужой мантии, но в последний момент беглец, несмотря на вероятное ранение, оттолкнулся от земли и с нечеловеческой лёгкостью взобрался по уступам дома, используя отливы под окнами в качестве ступеней. Регулус уткнулся ладонями в стену и задрал голову вверх. Вот и всё. Упустил. Упорхнула.

— Шустрая, — прокомментировал взявшийся из ниоткуда Бони.

— Ещё бы ей не быть, — прошипел Регулус, осматривая ближайшие крыши. — Она на четверть вейла!

— Твоя невеста, полагаю.

— И сейчас мне хочется её обнять и... придушить!

Он вернулся в тупик, где оставил неудавшихся грабителей. Первый из троицы до сих пор лежал окаменевший и шумно дышал через нос. Второй начал приходить в себя, а третий мелко подрагивал после мимолётного удара Круциатусом.

— А т-ты кт-то т-такой? Аврорская ш-шавка? — он сплюнул кровь и попытался разглядеть лицо Блэка получше. — Не-ет, авроры с-сейчас Неп-простительными не разбрасываются...

Регулус наклонился и подобрал его палочку.

— Чт-то, не догнал эту ведьмочку? — связанный волшебник захохотал. — Похоже, ты не в её вкусе. Красотка предпочитала нашу компанию. Уж не вейла ли? Так и знал, что наша молчаливая ночная фея — девка, но не думал, что когда-нибудь попаду в Азкабан из-за бабы. У писак из «Пророка» глаза на лоб полезут. Скабиор с неё шкуру спустит. Много она ему крови попила.

— Закрой рот! — ледяным тоном произнёс Регулус.

Вдалеке сработали воющие чары — кто-то из местных в кои-то веки вызвал авроров. Регулус смежил веки, прислушиваясь к звукам ночного Лондона, прислушиваясь к себе. Он поднял палочку, и подонок перед ним замолчал, подавился своим гадким отравляющим воздух смехом.

— Ты чего это? Э-э... Даже не думай!

Бони молчал.

Регулус открыл глаза.

— Империо!

В груди что-то неприятно заскреблось. В народе говорят: душа не на месте. В своей душе Регулус не сомневался: вот она, в груди, звенит осколками, грохочет при каждом вдохе. Он склонился над волшебником с остекленевшими глазами.

— Когда я освобожу тебя, ты уберёшься отсюда вместе со своими дружками и забудешь о случившемся. Вы всю ночь проторчали в местном кабаке, напились и под утро разошлись по домам. Награбленное оставьте здесь.

Как бы ни было противно отпускать их, Регулус не мог поступить иначе, не мог отдать их аврорам.

Он наложил Империус на всю троицу и снял парализующие чары, убрал путы... Приказывать им навсегда завязать с тёмными делишками и в одночасье стать хорошими людьми, эдакими законопослушными образцовыми гражданами, отправиться волонтёрами куда-нибудь в джунгли Уганды не имело смысла — даже Непростительное не в силах изменить человеческую природу.

Он был не так ловок, как хотелось бы, но подтянулся и перелез через ограду у аптеки, спрыгнул на землю с другой стороны улицы. Лунный диск окончательно скрылся за облаками, снизу щедро подсвечиваемыми встающим солнцем. Не глядя по сторонам, Регулус вышел из переулка и растворился в предрассветных тенях между домами.

* * *

Нуар не любил сырость; его шерсть в дождливый день смешно топорщилась на макушке, и сам его облик наводил на мысли о всклокоченном бесёнке, раздражённо бьющем хвостом.

На что может быть обижена кошка? На то же, что и женщина, вероятно, и то, что она смотрит на тебя, призывно улыбаясь, сидит рядом и откликается на ласку, ещё ничего не значит. В следующую минуту всё может измениться — таковы эти непредсказуемые создания.

Регулус отвёл взгляд от стекающих по оконному стеклу капель и протянул к Нуару руку — попытка не пытка. Кот на сей раз не дался — увернулся от протянутой ладони, спрыгнул со стола на спинку стула, а оттуда на пол. Ловко. Не хуже некоторых.

Ещё утром Регулус воспользовался летучим порохом и связался с «Ракушкой» через камин, но Флёр сказала, что Билл взял Габриэль в банк. Теперь она вознамерилась прятаться от него? Борода Мерлина!

— Хозяин...

— Я же велел меня не беспокоить, — прохрипел Регулус, прижав пальцы к вискам. — Ты видел табличку на двери моей комнаты, Кричер? Насколько я помню, ты способен прочитать, что там написано.

— Не входить без ясно выраженного разрешения! — отрапортовал домовик, но остался на месте. Срываться на него из-за того, что внезапно обнаружил себя круглым дураком, было низко, но Регулус не мог ничего с собой поделать. Он резко повернулся к эльфу и сразу понял: что-то не так. Кричер нервничал.

— Хозяин, — прошептал он так, что Регулуса пробрал озноб. — К вам гость.

— Гость? Это он тебя так напугал?

— Он представился господином Зервасом.

— Герпо, — выдохнул Регулус. — Я сейчас спущусь.

Признаться, он ждал, что Герпо явится. При дневном свете колдун был не так уродлив и даже не напоминал восковую фигуру из лавки старьёвщика. Трость-палка была при нём и выглядела так, словно он подобрал первую попавшуюся на дороге корягу.

— А-а, мистер Блэк, — протянул Герпо, глядя на лестницу.

«Он знает, что я приходил».

— Сегодня мне приснился кошмар, — спустившись навстречу, сказал Регулус вместо приветствия.

— Плохой сон? Что вы видели? Вашу смерть? Тогда я вам завидую.

Регулус помедлил с ответом, осмелившись бросить оценивающий взгляд на Герпо.

— Я видел воду и звёзды. Космос...

— Космос... — повторил колдун, поглаживая бороду. — Это дом, в котором живут и борются люди и боги. Вы читали Гомера?

Регулус улыбнулся.

— Я думаю, вы точно знаете, что мне приснилось.

— Знаю, — кивнул Герпо. — Я хотел, чтобы вы меня услышали.

— Я вас услышал. Это вы наслали тот сон?

— Давно утерянное искусство. Сейчас на моей родине не осталось колдунов, способных насылать грёзы. Магия упрощается. Древние заклинания уходят в прошлое и забываются. Сегодня волшебники придумывают, как вскипятить чайник и открыть дверь, не вставая с софы.

— Я впечатлён. Только позвольте заметить, что ваши представления о строении Солнечной системы немного устарели. Как минимум, вы упустили из вида слонов, что стоят на спине гигантской черепахи.

— Скажите ещё, что Земля вращается вокруг Солнца.

Смешно, но Регулус не знал, можно ли смеяться, учитывая, что у Герпо не мелькнуло и тени улыбки на лице.

— Идите за мной, — произнёс Блэк, приглашая Герпо проследовать в гостиную. Это было странное ощущение — шагать нога в ногу с человеком, который видел падение империй и возникновение новых государств, возможно, общался с основателями Хогвартса. Герпо был ходячим учебником по истории магии, но вместо любопытства Регулус ощущал лишь волнение и тревогу, словно сопровождал к директору школы обвешанного навозными бомбами Пивза. Но у того было чувство юмора. Хоть и весьма специфическое.

Андромеда занималась теплицей, Тедди спал в своей комнате, а Кричер для разнообразия не стал подслушивать под дверью. Необычный гость произвёл на него неизгладимое впечатление. Эльф был напуган. Пусть он не видел того же, что Регулус несколько дней назад, но тёмномагическую ауру, исходящую от Герпо, было сложно проигнорировать.

— Итак, вы решились? — спросил тот, опустившись в предложенное кресло.

— Я помогу вам, — ответил Регулус, встав у окна и скрестив руки на груди, невольно обороняясь. — А вы мне.

Герпо удовлетворённо прогудел.

— Вы сказали, что нет ничего невозможного. Означает ли это, что я смогу поговорить с кем-то... кто давно мёртв, но не стал призраком?

— Уверен, что вам не составит никакого труда выйти на связь с усопшим родственником или другом.

Регулус кивнул. Хорошо. Он был должен тщательно подбирать слова, чтобы не угодить в ловушку. Всё складывалось слишком гладко.

— Вы упомянули, что знаете, как это прекратить.

Герпо слегка приподнял брови.

— Это?

— Я не желаю слышать голоса. Не хочу однажды проснуться в отделении Мунго для душевнобольных. Так вы знаете способ...

— Да, мистер Блэк. Я знаю, что нужно, чтобы вы перестали слышать потерянные души.

«Я стараюсь, Бони. Видишь — я держу обещание».

— Тогда я весь внимание. Я готов помочь и сыграть роль посредника. С кем вы хотите, чтобы я поговорил? Что я должен спросить и узнать? Что-то о вашем крестраже? Кто-то украл его?

Герпо растянул губы в змеиной улыбке.

— Когда душа моя раскололась, я вынул осколок и поместил его в обычную монету. Что может быть дороже золота? Тогда я не представлял. Я отдал монету рабу на рыбацком рынке и приказал потратить её на то, что ему хотелось больше всего на свете. С тех пор я её не видел. Вероятно, ваш Волдеморт был не так глуп, поместив частички своей души в более приметные предметы.

— Монета? Вы ищете древнюю монету? Она может быть где угодно! Кто может знать точно? Тот раб? С тех пор крестраж побывал в сотне рук.

— Человек, чья смерть послужила мне для создания крестража, отыщет его. Душа убитого всегда требует возмездия.

Регулусу стало не по себе.

— Я должен поговорить с тем, кого вы убили для создания крестража?

— Да.

— Каким образом?

Пальцы Герпо сжались на палке, которую он не выпускал из рук. Его жесты выдавали нетерпение.

— Мне удалось найти одно из древних сооружений, с помощью которых оракулы выходили на связь с умершими. В ваших краях им пользовались друиды. Сейчас оно находится в Отделе тайн Британского Министерства магии — огромная каменная арка, внутри которой плещется мрак.

* * *

Арка Смерти. Регулусу не приходило в голову, что то, что убило брата, могло послужить для связи с ним. Ему сказали: Сириус упал. Оттуда не возвращаются. Кто знает наверняка? Кто проверял? Об Арке не нашлось информации в книгах, хотя Регулус перерыл всю библиотеку. О ней нигде не упоминалось. Поразительно: он мог отправиться в Министерство сию же минуту и поговорить с Сириусом, отцом, матерью, дядей... Невероятно! Вот только его, бывшего Пожирателя смерти, не подпустят к самому секретному месту в стране и на пушечный выстрел. Был ещё Гарри. Репутация и слава Поттера могли открыть любые двери. Или нет? Регулус задумался и помрачнел. Герпо выполнил часть сделки. Следующий ход за ним. Но, мантикора подери, как?! Как ему попасть в Комнату Смерти?

— Реджи, ты снова витаешь мыслями где-то далеко, — Андромеда выглядела не в пример ему счастливой, как всегда и бывало после работы с цветами. Они словно вдыхали в неё новые силы, делились секретом юности.

— У меня бессонница. Я не выспался.

— Могу приготовить настойку.

— Ты моя спасительница, — вынудив себя улыбнуться, отозвался Регулус.

Кричер помалкивал насчёт недавнего гостя, но было видно, что его распирало поделиться своим мнением. Герпо убрался раньше, чем Энди закончила дела — это избавило Регулуса от необходимости лгать родному человеку. Андромеда не заслуживала быть втянутой в сомнительную авантюру.

— Афина ещё не прилетела? — поинтересовалась кузина, обратившись к Кричеру.

— Пока нет, госпожа, — уныло доложил эльф. — Ждём.

— У вас какие-то планы? — спросил Регулус. — Переписка?

— Я пригласила Гермиону навестить нас. Бедняжка погрязла в делах. Круглые сутки проводит в Министерстве. К тому же, у Кричера возник ряд вопросов, касающихся проекта по улучшению жизни эльфов.

Поймав тяжёлый взгляд хозяина, Кричер издал булькающий звук.

— Как интересно, — шёлковым голосом пропел Регулус. — Я бы тоже хотел их выслушать.

— А вот, кажется, и Афина! — воскликнула Андромеда.

Регулус стоял ближе всех к окну, поэтому открыл его, позволив взъерошенной мокрой сипухе влететь в комнату.

— Лапами по скатерти! — ахнул Кричер, когда птица приземлилась на стол.

Афина злобно щёлкнула клювом и перелетела на плечо Блэка.

— В Лондоне снова идёт дождь, — Регулус успокаивающим жестом погладил птицу по голове. В отличие от Нуара, сипуха никогда не отказывалась от прикосновений. Он отвязал влажный незапечатанный конверт, вскрыл его и прочитал вложенное послание. Потом... перечитал.

— Что там? — спросила кузина. — Мерлин, Регулус! Да ты покраснел!

Он посмотрел на неё, но не смог сформулировать ни единого связанного предложения. Губы запеклись незримым сургучом.

— Интригуешь.

— Гермиона не сможет прийти, — выдавил Регулус, смяв записку в ладони. — Как ты и сказала, у неё... завал. Работа кипит.

Андромеда прищурилась. Кричер пытливо уставился на сипуху, будто той было известно содержание письма.

— Какая жалость, — наконец произнесла Андромеда. — Возможно, на выходных...

Регулус поспешно мотнул головой в знак согласия. Ему сдавило грудь. Все мысли вышибло из головы словно тараном, кроме тех, которым находиться там вовсе не следовало. Вернуться в спальню было плохой идеей. Одного взгляда на собственную кровать хватило, чтобы строчки, спрятанные в его кулаке, обрели чёткий образ. Нет, образы! Регулус развернул смятый лист бумаги и впился глазами в слова, которые Гермиона Грейнджер отправила ему в качестве изощрённой насмешки. Что это? Приглашение? Издёвка? Ошибка? Он рухнул на кровать и застонал. Сегодня женщины вознамерились его убить. Герпо, старый хрыч, был не тем, кого стоило опасаться.

Регулус провёл рукой по одеялу.

«...собираюсь весь день провести в постели...»

Издевательство в чистом виде!

«Приходи обязательно»

Идти или не идти?

Он прикрыл глаза рукой, но увы, красочные картины, опаляющие жаром, щедро подкинутые подсознанием, стали только ярче. Наверное, бессонница сказывалась на нём сильнее, чем предполагалось, иначе как ещё объяснить, что он только что трижды прочёл. Регулус повернул голову и увидел быстро приближающуюся к дому серую точку. Сыч. Он открыл окно и свистнул. Почтовая птица чуть отклонилась от прежнего курса и влетела в его спальню, забрызгав ковёр.

У Регулуса дрожали пальцы, пока он отвязывал письмо. Сыч же спокойно перебирал перья, насмешливо поглядывая жёлтым глазом на нетерпеливого адресата. «Скоростная доставка» — было выведено на жетоне, украшавшего маленький тубус для писем на его лапе.

Регулус с волнением сломал печать. Его ждал тот же почерк, но совершенно иной смысл.

«Приношу глубочайшие извинения за первое письмо!

Нелепица какая-то! Это беспрецедентная ошибка.

Гермиона»

Если раньше Регулус рассматривал возможность дурацкой шутки от Поттера, то теперь подозрения отпали. Только Гермиона могла использовать слова «нелепица» и «беспрецедентный» в одном абзаце. Однако легче после её объяснений не стало. Кому-то же предназначалось то... что она написала в первый раз.

Идти!

---

1) Эреб — в греческой мифологии олицетворение вечного мрака.

Вернуться к тексту

«О, ты действительно надеешься, что я всерьёз воспринимаю

Каждое послание, что получаю.

Жаль тебя, — какая позорная ситуация!

От этого по моему позвоночнику пробегает дрожь»,

— «Love to Hate You», Erasure

15 февраля

Поднявшись на нужный этаж, Регулус в смятении застыл на лестничной клетке. Он не особо представлял, что скажет, когда Гермиона откроет дверь. Если она, конечно, откроет. Однако встретить Грейнджер, сидящей на ступеньках неподалёку от её собственной квартиры, оказалось ещё более смущающим. Возможно, потому что он бы так и не решился побеспокоить Гермиону — постоял бы и ушёл, но теперь она его заметила. Её брови смешно приподнялись, а губы сложились в восхитительно-растерянное «О». Она опустила голову к ведёрку с фирменным знаком ближайшего магазинчика фастфуда, которое держала на коленях.

— Привет, — Регулус не придумал ничего оригинальнее. — Почему ты здесь, а не внутри?

— Домовладелица вызвала электрика из-за сбоев с электричеством по всему дому. Он сейчас проверяет проводку в квартире. Света нет. Моя магия немного вышла из-под контроля, а тут... ты... — Гермиона вдруг с насмешливым выражением вскинула на него глаза: — Надеюсь, ты не воспринял письмо всерьёз?

«Опасность!» — завопил разум, словно там сработала тревожная кнопка.

— Мерлин, нет!

— Так что же пришёл?

— Как я мог не прийти, когда зашла речь о куриных крылышках, которые я так горячо люблю.

Даже в свете мигающей лампочки Регулус увидел, как она покраснела. О да!

— Я послала письмо по ошибке и через несколько минут отправила второе с извинениями.

— Я его не получал, — не моргнув глазом солгал Регулус. — Наверное, птица запоздала.

— Мне обещали, что пошлют самую быструю. Я заплатила за неё десять сиклей!

Она очаровательнейшим образом нахмурилась и смяла бумажную салфетку, которую держала в руке. Его взгляд упал на её ладони, а затем ниже — на ноги, которые соблазнительно выглядывали из-под зелёного свитера крупной вязки. Регулус чуть не задохнулся, представив, что под ним на Гермионе ничего нет, но она пошевелилась, отставив ведёрко в сторону, и из-под края свитера показалась линия шорт. Можно дышать. Последнее, что он отметил — забавные пушистые тапочки в виде единорогов.

— Напиши на них жалобу, — предложил Регулус, ослабив шарф, и поднялся на несколько ступеней, что разделяли его с Грейнджер, — за то, что их сычи медленно летают в дождь.

— Я не говорила, что это был сыч, — сказала Гермиона, когда он сел рядом с ней, вынудив её немного подвинуться и чопорно сложить руки на коленях. — Ты испачкаешься, а колдовать пока нельзя — не хочу, чтобы мастера ударило током из-за того, что кто-то носит дорогое пальто и садится в нём на пол моей лестничной площадки.

— Ты вообще хотела весь день проваляться в постели, а в итоге сидишь возле меня.

— Я... Это не то, что ты подумал.

Регулус прищёлкнул языком.

— Откуда тебе знать, что я подумал?

Гермиона закатила глаза.

— Ты пришёл сюда не ради крылышек, а исключительно для того, чтобы отрабатывать на мне своё остроумие.

— Это не так.

— Так. У тебя врождённая страсть противоречить.

Он замолчал на несколько бесконечно долгих минут, а когда потянулся за угощением, она молниеносно отодвинула ведёрко с остатками куриных крыльев и не терпящим возражений тоном сказала:

— Это для Гарри. Он хотел зайти и рассказать что-то важное.

— Так вот кому предназначалось то письмо! И что же он получил вместо него? Что ты на самом деле ответила Андромеде?

— Что я слишком занята, и это правда.

Регулус недоверчиво уставился на неё.

— Ты бездельничаешь и ешь.

— О том и речь, — Гермиона зевнула и потянулась, отчего свитер немного сполз с её плеча, и взгляд Блэка оказался прикован к полоске матовой кожи между волнистыми каштановыми волосами и тёплой зелёной шерстью. Прижаться к плечу губами было бы чистым безумием.

— Этот свитер тебе велик, — глухо сказал он, заставив себя переключиться на трещину в полу.

— Потому что предназначался другому человеку.

— Тогда почему ты его носишь?

— У меня не было возможности вручить свитер тому, для кого вязала, а потом я подумала: «К дьяволу! Он слишком хорош, я хочу носить его сама!»

Регулус рассмеялся, глядя на то, как она вздёрнула подбородок и упёрла руку в бок. Хотел увидеть настоящую Гермиону Грейнджер — ну что ж, вот она, перед ним, вместо той до тошноты правильной незнакомки, которой она прикинулась в Бери. И, судя по искре веселья, вспыхнувшей в её глазах, ей тоже нравилась его реакция. Он пощупал шерсть.

— Не смейся над моим свитером!

— Даже не думал. Мне нравится.

Гермиона пихнула его локтем, из-за чего Регулус развеселился ещё больше.

— Ты продолжаешь хихикать!

— Что же мне остаётся делать?

— О Мерлин, у тебя отлично выходят две вещи: держать рот закрытым — самая главная.

— А вторая?

Гермиона с задумчивым видом постучала указательным пальцем по губам. Не намекала же она?..

— Я поспешила с выводами. Только одна вещь.

Регулус присвистнул.

— Мерлин, Гермиона, ты слишком строга для девушки, которая пишет такие горячие письма.

Она сдавленно застонала.

— Теперь ты будешь припоминать мне это глупое письмо при каждом удобном случае.

— И при неудобном — тоже.

— Мерзавец. Я сейчас уйду!

Тут уж Регулус расхохотался в голос, и Гермиона зашикала на него, замахав возле его лица руками.

— Тише ты. Соседки-кошатницы прибегут.

— Твои подруги по интересам?

— Твои тоже. У тебя дома живёт кот. Я сама видела.

— Нуар? Он не мой. Является, когда вздумается.

— Нуар? Красивое имя. Но мрачное.

— Ты до сих пор не ушла, — заметил Регулус.

— Это потому, что у меня болит щиколотка. Подвернула.

Регулус обеспокоенно взглянул на её ноги. Возможно, ему следовало быть внимательнее и смотреть на что-то, кроме её коленок.

— Ерунда! — отмахнулась она.

— И всё же...

— Я же сказала: ерунда. Всё в полном порядке. Не о чем волноваться.

— Тогда что насчёт важных дел, которыми ты занималась последние сутки? — спросил Регулус, стараясь поддержать её игривый настрой, но, кажется, его вопрос Гермиону лишь расстроил. Она поморщилась.

— Мои родители приехали из Австралии.

— Сегодня? Я не знал.

— На самом деле вчера. Я навещала их утром, но они не узнали меня, Регулус, — Гермиона подняла на него глаза. Потерянный взгляд застал его врасплох. — Они не помнят, что когда-то у них была дочь-волшебница. Три года назад, когда Волдеморт набрал силу, я спрятала родителей — заставила уехать в Австралию и начать там новую жизнь. Сами бы они ни за что не оставили меня здесь, — она облизала разом пересохшие губы. — Я подменила их воспоминания о прошлом, заставила забыть меня, друзей, коллег, дальних родственников, даже соседей. Всё это время меня не покидала надежда, что однажды они смогут меня вспомнить и... простить. Теодор убеждает, что всё нормально, нужно подождать. Магия работает, ну, знаешь — как в песне... Сегодня я познакомилась с ними заново. Они приняли меня за агента недвижимости или подружку Нотта, тут как посмотреть. Кажется, я им понравилась. Мама подарила мне это, — Гермиона приподняла волосы и вытянула из-под свитера тонкий шнурок, на котором покачивался блестящий прибрежный камень. — На удачу, — она улыбнулась, но в улыбке сквозила такая грусть, что Регулус едва удержался от того, чтобы немедленно заключить её в утешающие объятия, чтобы пообещать ей: всё будет хорошо.

Потрясённый искренностью, он не смел шелохнуться, одеревенел. Гермиона тихо всхлипнула и пересела к нему вполоборота. Её хрупкая фигурка в несуразном растянутом свитере вздрогнула, когда Регулус очнулся и положил руку ей на плечо.

— Амнезия твоих родителей носит волшебный характер. Возможно, магия также сможет вернуть им память, вернуть их... тебе. Если хочешь, я поговорю с Арнольдом Миргурдом. Он мастер в своём деле, если уж он сумел собрать из груды бессвязных обрывков, какую представляли собой мои воспоминания, что-то дельное, то и с твоими родными всё получится.

Гермиона обернулась к нему. Её волосы рассыпались по плечам, а глаза с брызгами светлой охры вокруг зрачка сверкали, напоминая Регулусу о солнечных зайчиках.

— Ты попросишь его ради меня?

Он подобрался, стараясь выглядеть достойным доверия, впечатлить её, чтобы она могла положиться не только на распрекрасных Поттера и Нотта.

— Что мне мешает? Сейчас он живёт во Франции, ждёт получение лицензии для работы здесь, на родине. Мне пришлось задействовать... — Регулус смешался: всё же его методы были грязными, — ...кое-какие связи, чтобы в комиссии по экспериментальным чарам пошевелили задницами и рассмотрели его заявку. Заклинания Арнольда — это что-то новое, это прогресс для магического мира. Не хочу, чтобы его труды канули в небытие. А пока Миргурд решает вопрос с переездом, я занимаюсь... саморазвитием. Медитирую, как сказали бы магглы, и отчитываюсь перед ним.

Гермиона закусила губу и вдруг улыбнулась совершенно иначе — искренне. Она вручила ему ведёрко так церемонно, будто передавала факел на Олимпийских играх.

— Можешь забрать оставшиеся крылышки! И вообще всё, что хочешь.

То, что он хотел, было рядом — рукой подать, но Регулус гнал от себя мысли, столь не вовремя пришедшие на ум.

— Как твои дела с эльфами? Много подписей собрала?

— Не знаю, как, но ты бьёшь по самым больным местам, — пожаловалась Гермиона. — Нет. Мало. Начиналось всё здорово, а потом заглохло. Я собираюсь выставить свой проект на обсуждение совета чародеев, чтобы обязать всех эльфовладельцев дать эльфам право просить свободы у Министерства!

— Совет не пойдёт на это.

— Ты говоришь, как Кингсли!

Регулус громко вздохнул.

— Министерство магии сотни лет взимает с волшебников налог за владение домовиками.

— Я в курсе, — буркнула Гермиона. — Это камень преткновения! Эльфов рассматривают в качестве части имущественной массы. Я читала законы! Это безобразие! Сколько ты платишь за Кричера?

— Поверь мне, я не разорюсь. В отличие от Уизли, Блэки всегда могли позволить себе эльфов.

— Не начинай.

— Даже не думал.

Регулус пересел ближе.

— Тебе нравится решать задачки, Гермиона? Тогда слушай. Эльфам нравится служить. Так заложено природой. Они умрут без этого. И да — они наша собственность. Нам, волшебникам, это удобно. За удобство надо платить. Мы платим за него Министерству. Так повелось испокон веков. Если эльфа украдут, если он потеряется, то Министерство будет его искать. Если его покалечат, то Министерство снова вмешается. Потому что моё право было нарушено. Мою собственность повредили. Так устроен наш мир. Эльф счастлив служить. Хозяин счастлив, что ему служат. Министерство счастливо, что ему платят. Все счастливы.

— Это отвратительно.

— Бывает, что эльф не хочет служить конкретному волшебнику, но у него нет выбора. Министерство по-прежнему будет оберегать собственность этого волшебника. Счастливы все, кроме эльфа.

— Так и было с Добби, пока Люциус по ошибке не выдал ему одежду!

— Допустим, что нашёлся сердобольный хозяин, заключил с твоим бюро магический контракт и разрешил эльфу прийти к вам за свободой. После его смерти эльф перешёл к его сыну, но тот оказался заносчивым ублюдком. Эльф может терпеть дурное обращение и продолжать быть собственностью, чтобы не навлечь на себя позор, а может скрепя сердце пойти к вам, стать вольным и оставить жестокого хозяина. Тогда тот потеряет слугу, а Министерство — деньги, которые могло бы с него трясти. Кто получает выгоду?

— Только эльф, — как на уроке откликнулась Гермиона. — И всё равно он будет опозорен в глазах сородичей.

— Пять баллов Гриффиндору! Теперь возьмём меня и Кричера. Он не хочет быть свободным, никогда не захочет. Я мог бы освободить его сам в любой момент без договора с вами, без вмешательства бюро, но он сочтёт это оскорблением. Да, я пугаю его, грозясь вручить носок, но никогда этого не сделаю. Я буду и дальше платить Министерству, потому что Кричер по-прежнему моя собственность, хотя финансово мне это вовсе не выгодно. Ты понимаешь, Гермиона? Я могу дать ему свободу. Куда он денется? Ему некуда идти, он всё равно останется в моём доме. Я позволю ему работать, убираться, готовить... но он будет подавлен и обижен, ведь формально от него отказались. Таков мой долг хозяина перед домовиком: щадить его чувства. В то же время это традиция, которая позволяет нам, владельцам эльфов, чистокровкам — называй, как хочешь — считать себя выше остальных, выше полукровок и магглорождённых, у которых нет преданности маленького услужливого существа, доставшегося по наследству. Преданность — это привилегия. За неё, как и за удобство, надо платить. Деньги, которые я плачу Министерству, помогают мне чувствовать себя особенным, потому что так делали мои предки. Я становлюсь ближе к ним. Мой мир состоит из традиций, Гермиона, и не имеет значения, выгодны они мне или нет. Иногда они сковывают меня, мешают, но я не могу от них отказаться. Это моя идентичность. Что же в итоге? — продолжил Регулус, не упустив из вида, что Грейнджер приуныла. — Меня всё устраивает. Кричер счастлив. И Министерство — тоже. Это замкнутый круг, но этим он и хорош.

— Я услышала вас, господин аристократ, — хмуро сказала она.

— О нет! — он рассмеялся. — Волшебники не признают глупых маггловских титулов! Видишь, я тоже кое-что знаю из вашей истории. И до благородства духа мне ой как далеко. Всё, что нас роднит с маггловской знатью, — это чванство и дурацкие условности. Я их раб, Гермиона. Такой же, как Кричер. Они сидят вот здесь, — он коснулся волшебной палочкой виска и покрутил её. — Если бы мои предки драили рамы и стояли на голове по утрам, считая, что это улучшает сопротивляемость к порче, то я бы делал то же самое.

— Не могу понять. Зачем ты подписал договор? — прошептала Гермиона. — Это пустышка. Теперь я понимаю. Для тебя это не имело никакого смысла.

— Во-первых, не пустышка. Никогда не знаешь, какой хозяин в будущем достанется эльфу. Во-вторых, — Регулус замялся, ненавидя себя за сухость, возникшую в горле, — я подписал его, потому что для тебя это было важно. Но мы отвлеклись. Выше нос! Давай искать позитивные стороны.

— Позитивные? — Гермиона обхватила колени руками. — Ну хорошо. Да... да, большинство эльфов всем довольны, пусть и потому что другой жизни не знают. Ладно. Я смирилась. Но есть меньшинство, ради которого я и борюсь! — горячо воскликнула Грейнджер, расправив плечи. — Я хочу, чтобы эльфы, которые не хотят служить злым, жестоким хозяевам, могли от них уйти. Вот только эти хозяева ни за что не дадут им свободу без принуждения, так как иначе эльф от них тут же сбежит. А что до традиции... Если эта традиция причиняет не просто неудобство одной из сторон, а самые настоящие страдания, то от неё стоит отказаться! Я хочу, чтобы Министерство обязало всех эльфовладельцев подписать магический договор! Это не затронет порядочных волшебников, не затронет домовиков вроде Кричера, но поможет таким бедолагам, как Добби!

Блэк одобрительно покачал головой.

— Справедливо. Однако давление может обеспечить только Министерство, а ему не нужны свободные эльфы, — сказал Регулус. — Голый расчёт, Гермиона. Это невыгодно с точки зрения казны. Министерство не препятствует тебе сейчас, так как все там понимают, что на добровольный магический контракт согласятся единицы вроде меня. Сколько человек подписалось, позволь полюбопытствовать? Не уклоняйся от ответа.

— Это была всего лишь разведка боем, чтобы показать волшебникам, что бояться нечего. Если они хорошо обращаются с эльфами, то те не выстроятся в очередь за шапочкой... — пустилась в туманные дали Грейнджер.

— Я жду ответ.

— Ты уверен, что твоё призвание — не докучливый аврор? Как на допросе... Восемь. Восемь из семидесяти шести фамилий, — огрызнулась Гермиона и на одном дыхании выпалила: — Ты, Браун, Блишвик, Джордан, Вуд, Кроткотт, Мисслторп и Оукби.

Блэк снова присвистнул.

— В два раза больше, чем я ожидал.

Она смерила его взглядом, не обещающим ничего хорошего.

Ей было невдомёк, что Кроткотты, Мисслторпы и Оукби давно считались магглолюбами и предателями крови. Они дали подписи Гермионе Грейнджер, победительнице режима Тёмного Лорда, а не защитнице эльфов. Джордан и Вуд, надо полагать, — по старой дружбе. Блишвики и Брауны — чтобы отвязаться...

— Остальные отказались. Даже Августа Лонгботтом, а ведь это ни к чему не обязывало ни её саму, ни скрюченного домовика, который чуть не рухнул в обморок, когда услышал, что ему предлагают. Если бы официальная власть...

— Пойми наконец, чиновникам в кабинетах наплевать на твои высокие замыслы, Гермиона. Они не понимают твоего языка и ничего менять не захотят. Семьдесят шесть семей, в каждой в среднем два эльфа... — отвлёкся Регулус. — Кругленькая сумма за год. А знаешь, что самое забавное? Чистокровные волшебники, которых сейчас на постах почти не осталось, могли бы пойти тебе навстречу в силу уверенности в верности домовиков, но те люди, что сегодня заняли вместо них почти всю верхушку, не поймут глубину уз между эльфами и хозяевами. Им наши традиции чужды. Они испугаются, что эльфы, получив право выбора, массово предпочтут свободу и кинутся врассыпную, а казна Министерства потеряет статью дохода. Но ты этого не учла.

— Никак не пойму: ты намекаешь, что мне пора сдаться? Что мой максимум — проверка жалоб на дурное обращение?

— Я ни на что не намекаю. Хочешь совет? Попробуй найти компромисс, — предложил Регулус, — альтернативу существующему налогу, что-то весомое, что успокоит чинуш и не ударит по карману Министерства. Не сможешь найти — придумай. Я верю в тебя. Хотя порой ты слишком наивна.

— Я перестала быть наивной, когда научилась читать, но я учту твой совет.

— Тебе недостаёт слизеринской дальновидности.

— Изворотливости тогда уж.

— Нет, этого в достатке, — ухмыльнулся Блэк, склонив голову набок.

— Так чем ваша невероятная дальновидность отличается от обычной?

— Поступая с людьми беспринципно, даже с плохими людьми, ты должна быть готова к последствиям. Ответный удар не последует только в одном случае: если его побоятся нанести.

— Ты знаешь Риту Скитер?

Регулус нахмурил лоб.

— Скитер? Журналистка?

Гермиона тряхнула волосами.

— Мне известна её тайна, то, как она добывает свои сведения. Я дважды использовала это знание против неё, и мне ни капли не стыдно! Так что я знаю, о чём ты говоришь. Я не невинный ягнёнок. Да, я действовала безнравственно, но тем самым защищала себя и своих друзей от её козней. Если понадобится — сделаю это снова.

— Право на бесчестный поступок? — хмыкнул Регулус.

Она сосредоточенно кивнула и замолчала. Тусклая лампочка над их головами издала щелчок и вспыхнула. Гермиона вздрогнула, неосознанно придвинувшись.

— Ты дрожишь, — тихо заметил Регулус и снова завозился с шарфом. Стало невыносимо жарко, а Гермиона, похоже, мёрзла. — Твои пальцы дрожат.

— Это из-за тебя. Я... я имею в виду, из-за твоих слов! Они меня разозлили и огорчили, но в них есть зерно истины. Зёрнышко. Мне надо их скорее записать, чтобы не забыть.

— Ну и у кого из нас проблемы с памятью?

— Во Франции все так одеваются? — внезапно спросила Гермиона. — Ходят на какие-то особые курсы по завязыванию шарфа?

— Шарфа? — растерялся Блэк, прекратив возню с несчастным предметом гардероба.

— Да, — Грейнджер подняла руку по направлению к нему, но, покрутив изящной кистью, безвольно опустила. — Красиво.

Регулус усмехнулся.

— Брось, Гермиона. Ты говоришь это, чтобы меня задобрить? Не стоит. Я дал совет по доброте душевной. Если я действую из корысти, то не предупреждаю. Это касается и Миргурда. Я обязательно напишу ему о твоих родителях. Хотя от награды не откажусь.

Она полностью развернулась к нему, её коленка коснулась его ноги, но он и не подумал отодвинуться.

— Почему ты такой циник?! Нет, ты не заслужил эти крылышки. Отдай назад! — она потянулась за ведёрком, но он поднял руку с ним вверх.

— Поздно, теперь они мои.

— Они пережарились, когда я их подогрела с помощью «Инфламаре», и соус горчит.

— Повезло, что у меня дурной вкус.

Гермиона попробовала добраться до крылышек, пока Регулус с торжеством не поставил ведёрко на три ступеньки выше. Она могла бы подняться за ними, если бы хотела, однако осталась на месте, лишь попыталась ткнуть его в плечо. Регулус перехватил её ладонь, переплетая их пальцы. Лицо Гермионы впервые за многие-многие месяцы очутилось в нескольких дюймах от него.

— Я пообещал тебе помочь, потому что хочу этого сам, хочу, чтобы ты была счастлива, — выдохнул Регулус. — Le cœur a toujours ses raisons.⁽¹⁾

— Чему ещё ты научился во Франции? — шёпотом спросила она.

Её голос сводил его с ума.

— Вынимать пробку, не разлив вино.

— Для этого есть волшебная палочка, — не впечатлилась Гермиона.

— Ты знаешь, что французы произносят левитационные чары с ударением на последний слог?

Гермиона рассмеялась. Её дыхание искушающе коснулось его губ. Она была восхитительна. Он сглотнул, чувствуя, как стремительно учащается пульс. Подался ближе.

— Ты шутишь? Левиоса? Серьёзно?

— Винга'гдиум Левиоса, — с важным видом просмаковал фразу Регулус.

— Что ещё стало для тебя открытием? Делись!

— Трюфельный соус, сырные палочки...

— У нас они не хуже!

— Чёрно-белое кино...

— Ты просто ещё не видел фильмы Лоуренса Оливье!

— Французский поцелуй.

Она опустила глаза и задержала дыхание, когда он, плохо соображая, что делает, наклонился ниже. Его пальто при соприкосновении с её свитером зашуршало, и этот порочный шорох наверняка был слышен во всём доме. Рука в пальцах дрогнула. Регулус был уверен, что сейчас-то Гермиона уж точно отстранится, вырвется. Она должна встать и оставить его здесь — на холодных ступенях, потому что ничего иного он не заслужил, потому что он — ходячий хаос, собранные наспех обломки того, что было и чего нет, потому что он клялся в любви и верности другой.

Габриэль...

Он не мог поступить бесчестно ни с одной из них.

Регулус прижался губами к щеке Гермионы, вдохнув запах её кожи, и отклонился назад, стараясь не смотреть на неё. Это не ей следовало уйти, а ему. Не стоило появляться на лестничной клетке Гермионы Грейнджер, ставшей ему западнёй, вообще никогда-никогда. Это фатальное влечение ни к чему не приведёт.

— А при прощании французы целуют друг друга в щёку.

На сей раз Гермиона высвободилась, пересев к нему боком. Она прижала ладонь к груди, поглаживая другой рукой костяшки пальцев, и заговорила неожиданно громко и сбивчиво:

— Пора проверить, как там электрик. Он столько возится, что раз пять успел меня обчистить. Из Живоглота никудышный охранник.

— Кошки созданы для любви, а не для работы, — проронил Регулус. — Я соскучился по Усам.

— Глотик сейчас, может быть, шляется по балконам соседок. Потискаешь в другой раз.

Регулус откровенно фыркнул, проворчав: «Потискаешь». Гермиона бросила на него взгляд через плечо.

— Чего ты ждёшь? Мы попрощались.

— Жду, когда ты встанешь. А что? — нагло осведомился он.

Она взялась за перила и заёрзала, затем медленно поднялась.

— Я встала.

— Я вижу.

— Почему ты до сих пор здесь?

— Это общий подъезд.

— Нет, он только для жильцов общий, а ты посторонний волшебник с улицы.

— Это преступление — сидеть на лестничной клетке? Вызывай авроров. Хотя постой. Ты не можешь, ведь иначе по всему дому снова пропадёт свет.

Она издала сердитое «пф», сделала шаг вниз и резко выдохнула.

— Я так и знал! — объявил Регулус, вскочив следом и в последнюю секунду поймав её за локоть.

— Ты не должен быть таким радостным, — жалобно проговорила Гермиона, захромав к своей двери.

— Ты уверяла, что это, — он выразительно указал рукой на её щиколотку, — ерунда.

— Так и есть. Синяк уже сошёл. У меня есть паста для удаления ушибов, которую Фред и Джордж...

Имя погибшего Уизли обладало какой-то тёмной магией. Регулус ощутил, как площадку этажа обдало крещенским холодом, и он отдёрнул руку от застывшей Гермионы.

Молчание было невыносимым. Оно тянулось, тянулось и тянулось.

— Хорошо. Паста так паста.

— Да, она быстро действует.

— Я сказал Андромеде, что ты занята, — Регулус прочистил горло. — Она надеялась, что ты заглянешь на выходных. Соскучилась. И Кричер что-то замышляет. Его энтузиазм меня пугает. Я объясню кузине, что ты хочешь провести время с семьёй. Энди поймёт.

— Спасибо за предупреждение... за всё, — пробормотала Гермиона, благодарно улыбнувшись, а потом положила руку ему на грудь и привстала на цыпочки. Мимолётный поцелуй в щёку стал для Регулуса полной неожиданностью.

— На прощание, — застенчиво сказала Гермиона. — Как французы. Я правильно сделала? Как-нибудь увидимся.

— Да, как-нибудь обязательно.

Когда она скрылась за дверью, лампочка с громким хлопком почему-то опять погасла. Какое-то время Регулус стоял в темноте, прислонившись спиной к стене.

Раз, два, три, четыре...

---

1) У сердца всегда свои причины. (фр.)

Вернуться к тексту

16 февраля

Бывали времена, когда Гарри гадал, каково это — вести нормальную жизнь. Быть аврором — значит нести службу, хранить общество от всяких опасных личностей (вроде Волдеморта), всегда быть начеку и ставить благополучие, по сути, вовсе не знакомых тебе людей превыше своего. Да, жизнь авроров не так завязана на работе, как у тех же невыразимцев, а Аврорат не был столь законспирирован, как Отдел тайн, но иногда Гарри ощущал себя кем-то вроде агента из исключительно секретной для всего остального мира организации. Типа «Людей в чёрном», но для волшебников.

Гарри потрясла захватывающая вылазка, в которой он принял участие совершенно случайно. Его вызвали в Бембридж составлять протокол на контрабандиста, сбывающего яйца окками, но тот оказался лихим малым. Он бросился бежать, и Гарри оказался в центре погони верхом на фестралах. Потрясающе! Тем печальнее, что небесное приключение сменилось рутинным заполнением отчётов о точном числе изъятых у пойманного беглеца яиц окками, цвета и фактуры скорлупы, вылупившихся из них магических тварей, и подробным описанием фестралов вплоть до подсчёта выпирающих рёбер у каждой «лошади» и других характеристик... Борода Мерлина! Гарри перечитал получившееся и выругался под нос. Он совершенно упустил из вида, что окками бесконтрольно увеличиваются в размерах, поэтому часть отчёта, в которой приведены результаты измерения вылупившихся особей, можно смело отправить в мусорное ведро. Он смял пергамент и щелчком пальцев закинул его в корзину для бумаг. Утробное урчание в ответ означало, что досадный документ успешно пережёван и уничтожен.

Гарри удручённо вздохнул, снял очки, протёр их рукавом и снова водрузил на нос. Взгляд упал на обложку свежего каталога «Выбери себе метлу». Корнер принёс его почитать на досуге, но досуга у стажёров как бы не водилось, и это снова приводило Гарри к мыслям о жизни вне стен Аврората и академии. Он стал хуже питаться: визиты к Кричеру на посиделки в компании пирогов, салатов, крутонов и крамблов при приближении экзамена по травологии отошли на второй план, к миссис Уизли — тем более. Не тогда, когда в «Нору» со сборов вернулась Джинни.

Он взмахнул палочкой, переманив каталог со стола Майкла на свой. Рэндольф Спадмор анонсировал выпуск новой модели мётел. «Молния-миллениум» — красавица с древком из орешника и прутьями из чёрной ольхи. Упор для ног в хвостовой части по форме напоминал крылья — парни в школе часто приделывали такие к своим мётлам, чтобы впечатлить девчонок. Гарри считал эти финтифлюшки совершенно лишними — они влияли на скорость, но волшебники в период полового созревания редко заморачиваются насчёт аэродинамики. Зрелищность превыше всего. Джинни, скорее всего, смогла бы назвать точные характеристики новинки. «Гарпий» пригласили принять участие в рекламной кампании, и Джинни появится на обложке следующего каталога. Кто, если не она: подтянутая, улыбчивая, жизнерадостная... в общем, невероятная. И все парни будут мусолить этот журнальчик перед сном, отпуская пошлые шуточки по поводу прекрасной охотницы женской команды. Гарри уж было решил, что от злости у него повалил пар из ушей, но это вскипел заколдованный чайник.

Гарри посмотрел на пустующее место Майкла. Несколько лет назад он и представить не мог, что тот подастся в авроры. В школе Корнера, как и его друзей Энтони Голдстейна и Терри Бута, привлекала теория, а не практика, однако последний год в Хогвартсе сильно повлиял на него. Гарри вообще не понимал, как Майкл решился поехать в школу, ведь его статус крови наверняка вызывал сомнения. Его мать была полукровкой, а отец так и вовсе магглом — работал в службе охраны природы и ловил браконьеров в лесах. Может, от него Майкл и унаследовал нужные качества для службы?

Невилл рассказывал, как Корнер пытался освободить первокурсников, которых Кэрроу заковали в цепи, но был пойман и жестоко наказан. С тех пор Майкла будто подменили, он изменился, превратившись из одержимого оценками студента в настоящего бойца. Жаль, что они с Гарри так и не стали близкими друзьями. Их максимум — посиделки в «Котле» у Ханны, где время от времени собирались бывшие члены О.Д. Рон, Невилл, Гермиона и Луна всегда оставались на жизненном радаре Гарри. С Чжоу он иногда пересекался в коридорах Министерства. Симус вёл какие-то дела с лепреконами. Рон был уверен, что они пытаются разгадать секрет обработки гоблинского серебра, и только Дин Томас знает точный адрес их подпольной мастерской на улочке старого Дублина. Что до самого Томаса, то он подался в художники — поступил в магическую академию искусств в Вене. В январе он участвовал в выставке и был радушно встречен местным волшебным бомондом. Ребята из О.Д. подняли не один тост, отмечая его успех — Дин угощал. Гарри надеялся, что его кислая мина не испортила всем вечер, но угрюмый вид Избранного остался незамеченным никем, кроме проницательной Луны. Она ненароком поинтересовалась, не поймал ли Гарри мозгокрутку, когда работал над отчётами. Ну конечно же, дело было в загадочной мозгокрутке, а вовсе не в Джинни, которой Дин подарил кулон в виде миниатюрной палитры из благородного металла; вместо красок в украшении переливались драгоценные камушки.

— Это палёное серебро из подпольной лавочки Симуса, — тут же зашипел Рон Гарри на ухо. — Как пить дать.

— Угу, — откликнулся тот.

— А даже если нет... велика заслуга — картинки рисовать. Наша служба — другое дело! Всё куда круче. Девчонки любят парней в форме.

«Сказал брошенный парень, утешая друга, который проводит свободное время, нянча крестника и уплетая пироги чужого домашнего эльфа», — подумал Гарри, поддакивая Рону.

— Наша жизнь не особенно подходит для романтики. Аврор — это призвание, а призвание в карман не положишь, — продолжал Рон, войдя в раж.

Скрепя сердце Гарри не мог отрицать, что у Дина был дар, в то время ему самому нечем было похвастаться. Разве что он мастерски умел влипать в неприятности. Буквально талант.

— Гарри! — воскликнула Гермиона, вихрем ворвавшись в стажёрскую и выбив Поттера из мира переживаний, где он знал каждый уголок. — Случилось нечто ужасное!

«Нет, — уныло подумал он, уронив голову на скрещенные руки, — не талант — талантище».

Подруга бросила на стол выпуск «Ежедневного пророка» и припечатала его ладонью:

— Ты видел?! Ты читал это?

— Ещё не успел, — пробормотал он, взглянув на газету, но уже не ожидая ничего хорошего. Передовица бодро рапортовала о сорванном ограблении в Лютном переулке. Гарри слышал об этом вчера краем уха. — Ну да. Долиш выглядел очень уж недовольным — всё случилось в его смену. К счастью, объявился свидетель.

— Вот именно... свидетель, Гарри! Ты вообще знаком с показаниями? Ты их слышал? Здесь в «Пророке»... смотри, это сущий кошмар!

— Да в чём дело? — рассердился он, потерев шрам в виде молнии. Он надеялся рассказать подруге о Панси и полёте на фестрале, а она...

Гермиона издала возмущённый вздох и ткнула в страницу, не глядя озвучив содержание статьи — выучила, пока торопилась сюда:

— Свидетель утверждает, что на месте преступления был бывший подручный тёмного волшебника, известного под именем «Волдеморт», а именно мистер Регулус Блэк, недавно вернувшийся в страну с континента, где, по-видимому, спокойно пережидал, пока законопослушные граждане Магической Британии забудут о его преступных деяниях. Наш источник не сомневается, что видел мистера Блэка во время ограбления в компании трёх волшебников. Более того, если верить полученным сведениям, молодой человек по возвращению на родину не гнушается использовать Непростительные заклинания. Официальная позиция Аврората по этому поводу пока не обозначена. В прошлый раз наши доблестные стражи порядка отпустили потомка скандальной фамилии на все четыре стороны вопреки показаниям Пожирателей смерти. Неужели чистота крови и содержимое банковской ячейки снова окажется важнее фактов в глазах многоуважаемого министра Шеклболта? Хотелось бы верить, что нет.

— Дерьмо, — заключил Гарри, наконец улучив момент, чтобы вставить словечко.

— Ты так считаешь? По-моему, всё ещё хуже! Кто этот свидетель?

— Гермиона, выдохни, — Гарри поморщился. — Я не знаю. Уверен, тут какое-то недоразумение. Регулусу попросту нечего было делать в Лютном среди ночи, — сказав это, Гарри неловко замолчал, потому что за Регулуса было сложно поручиться. Иной раз приходилось напоминать себе, что младший Блэк — не Сириус, у него иные приоритеты и взгляды на жизнь. Он вырос в доме, напичканным тёмными артефактами, принял метку и бог знает что ещё натворил, пока ходил с промытыми мозгами, поэтому Гарри добавил менее уверенно: — Наверное.

— Разумеется! — Гермиона счастливо пропустила мимо ушей последнее замечание. — Как ты можешь быть так спокоен? Эта статья ударит не только по нему, но и по миссис Тонкс, по Тедди!

Этого Гарри допустить никак не мог, но подруга не дала ему шанса реабилитироваться, продолжая наступление:

— Ты не понимаешь, какой разразится скандал, пока ты витаешь в облаках!

Её обличительный взгляд упал на каталог мётел.

— Я тут, знаешь ли, не в Нэнси Дрю играю! — огрызнулся Гарри, задвинув «Выбери себе метлу» под отчёты.

Пристыженная Гермиона опустила голову.

— Извини. Я переволновалась.

— И ты прости, — выдохнул Гарри. — Я тоже устал, — с его губ сорвался нервный смешок. — Устал уставать.

Прозрачность беспокойства Гермионы немного смущала. Он видел её насквозь — она переживала за Регулуса, и Гарри так и не определился, как к этому относиться. Рон был его другом, близким другом, а тот в глубине души не терял надежды, что Гермиона «одумается», что между ними всё наладится.

— Я пойду и прямо сейчас всё разузнаю, — Гарри поднялся. — Но ничего не обещаю. Стажёры перебиваются крупицами информации.

Гермиона перестала хмуриться и благодарно улыбнулась.

— Между прочим, — заговорил он, заправив палочку за пояс, — я жду объяснений насчёт вчерашнего. Чем это ты была так занята, что не нашла минутки выслушать лучшего друга?

Гермиона внезапно подалась назад, щёки раскраснелись.

— Я обязательно расскажу тебе, но позже. Столько всего произошло, ты не представляешь! Сейчас у нас имеются более важные вопросы на повестке дня.

Гарри уже знал: когда она переходит на деловой тон и использует вот такие вот фразочки, словно сошедшие со страниц детектива, с ней лучше не спорить. Он попросил её набраться терпения, а сам отправился на «разведку». Если Гермиона была свято убеждена, что лучшее оружие — библиотечная карточка, а Рон — волшебная палочка, то Гарри не сомневался, что нет ничего эффективнее сплетен, полученных от любопытного болтуна. Именно такое сочетание представлял собой новоиспечённый аврор и практически бессменный дежурный в вестибюле Аврората — Юджин Кокс. Рон и Майкл постоянно отпускали шуточки насчёт его фамилии, но не Гарри. Он поступал умнее. «Расчётливее», как уличил бы Риддл из медальона. Гарри без труда подружился с растяпой Юджином, и тот служил ему бесценным кладезем информации о делах, к которым у стажёров обычно не было доступа.

— Привет, Юджин! — жизнерадостно окликнул его Гарри, с преувеличенным интересом разглядывая приземлившихся на стол Кокса бумажных журавликов. Юджин аккуратно разворачивал их и делал отметки в журнале для входящей корреспонденции. — Знаешь, я всегда считал, что этот способ обмена сведениями между отделами — настоящая головная боль. Мало того что ты должен быть мастером оригами, так любую записку ничего не стоит перехватить.

— Раньше были совы, — усмехнулся Юджин. — Птичий базар в действии. Кстати, — он подмигнул Гарри, как будто знал его постыдную тайну. — Тебя опять пришла навестить Гермиона, да? Сегодня я обедаю с её коллегой из бюро — Урсулой. Эта девушка — нечто, Гарри! Я в курсе, что много треплю языком, но она меня слушает. Представляешь? Ей со мной интересно.

— Поздравляю!

— Спасибо, — Кокс покраснел до ушей. — Так что случилось? Твоя подруга выглядела, мягко говоря, расстроенной.

— От тебя ничего не скроешь, — ответил Гарри, подкормив его самооценку.

— Ещё бы! Она пролетела мимо меня. Фурией!

— Владелец аптеки, которую ограбили вчера ночью, — её знакомый.

Юджин вскинул брови и понизил голос:

— Не думал, что она водит дружбу с кем-то из Лютного. Можешь её успокоить: преступников скоро найдут. Долиш землю роет.

— У него есть зацепка? — подтолкнул Гарри.

— Слышал, преступников было четверо, и один из них стукнул подельников Империусом. Это похоже на правду, так как один из штатных вредноскопов засёк применение Непростительных в том районе, — он красноречиво возвёл глаза к потолку, где располагалась гигантская карта.

— Откуда столько подробностей?

— Какой-то малый случайно оказался там во время заварушки.

— Кто такой?

— Бартоу Гор.

Имя было Гарри совершенно незнакомо.

— Пьянчужка из тех, что отираются у кабаков в надежде на подачку, — прочитав замешательство на его лице, добавил Юджин и прихлопнул ладонью норовившего упорхнуть журавлика. — Он едва ворочал языком, когда его доставили: то ли пьян, то ли нанюхался пыльцы фей. Но самое интересное — имя этого четвёртого.

— М-да?

— Этот пьяница клянётся, что Непростительное применил никто иной, как Регулус Блэк. Сам знаешь, что это за семейка — вся с душком: тёмные маги и поголовно преступники.

Любезная улыбка слезла с лица Гарри. Кулаки сами собой сжались.

— Сириус Блэк сражался против Волдеморта! Его оправдали, — не сдержался он. Не хватало, чтобы какой-то трепач возводил напраслину на его крёстного.

— Да-да, конечно, — торопливо сказал Юджин, стушевавшись.

— Блэк, значит, — пробормотал Гарри. — Чушь. Какой в этом смысл? Ему незачем рисковать и заниматься банальным разбоем. В его сейфе золота больше, чем мы заработаем за год.

Кокс издал смешок.

— Так или иначе, сегодня его вызвали для дачи показаний. Обвинения звучат странно, ничего ведь не было украдено.

— Как так?

— Преступники ничего не взяли, всё побросали на месте.

— Бессмыслица. Если... Блэк обезвредил сообщников, то что ему помешало взять добычу?

— Сигнальные чары? Понятия не имею, как Долиш собрался это раскручивать. Кое-что уже просочилось в прессу, так что советую тебе не попадаться начальству на глаза. Долиш рвёт и мечет.

Это всё, что требовалось услышать. Гарри поблагодарил Юджина, не сомневаясь, кто был невольно виноват в утечке, и направился обратно в стажёрскую. За время его отсутствия Гермиона навела порядок в помещении, избавилась от пыли на древнем проявителе врагов, крошек, забившихся в стыках кресел, и пятен от чаркофе на столе Рона. В минуты волнения все реагируют по-разному — Гермиона принимается за уборку.

— Ну что? — воскликнула она, подавшись навстречу Гарри.

Он пересказал ей всё, что сумел разузнать у Кокса.

— Негусто, — заключила она, выслушав. — Практически уста «Пророка».

— Я попробую прощупать почву, а если не выйдет, то всегда могу незаметно проникнуть на допрос.

— Каким образом? — нахмурившись, спросила Гермиона.

— Мантия папы, — сверкнул улыбкой Гарри.

— Гениально! — Гермиона прикусила губу, обдумывая план действий. — Гарри! — она вскинула на него глаза. — Регулус... Они с Андромедой только вернулись, им нужно налаживать жизнь здесь, но всегда найдутся те, кто при первой же возможности обвинит его во всех смертных грехах только потому, что он носит фамилию Блэк. Ты точно ничем не рискуешь, вмешавшись в это дело?

— По крайней мере, мы будем знать, чего ожидать.

— Ты спрашивал, чем я вчера была занята. Мои родители вернулись, Гарри. Теодор организовал их поездку. Вот такой сюрприз он преподнёс мне. Долгая история, впопыхах не расскажешь. Они не вспомнили меня.

— О...

— Но мы не опускаем руки, однако это ещё не всё. Я видела Регулуса. Случилась путаница с письмами, и... в общем, он заглянул ко мне вечером.

— И ничего не сказал о том, чем развлекает себя в свободное время? Ну, например... грабит аптеки...

Тяжёлый взгляд Гермионы был красноречивее слов.

— Даже спроси я его в лоб, можно подумать, он бы мне ответил. Сам знаешь, от него стоит ожидать чего угодно.

— Знаю? — опешил Гарри.

— Ты ходишь к Блэкам, как к себе домой, и ведёшь задушевные беседы с Кричером. Откуда, скажи на милость, ему знать, какой мармелад мне нравится?

— Я даже не помню, чтобы говорил с ним об этом, — взлохматив волосы на затылке, пробурчал Гарри. — Когда передо мной тарелка, мой мозг живёт отдельной жизнью. В основном Кричер болтает сам, трещит без умолку о каких-нибудь вековых традициях эльфийского народца, о том, как домовикам неимоверно повезло прислуживать волшебникам или как его лягнул Клювокрыл, когда Сириус притащил его на Гриммо, и выбил ему зуб...

— Я только что поняла, что ты делаешь мою работу!

Гарри издал драматичный вздох.

— Не знаю, не знаю. Считай, это мой запасной аэродром. Если меня однажды выпрут из академии, то всегда смогу издать энциклопедию о жизни домашних эльфов. Лавгуды как раз хотели сделать переворот и напечатать что-то особенное. Тебе положена индивидуальная скидка и вкладыш с автографом великого и несравненного Гарри Поттера совершенно бесплатно. Слушай! А это идея! Тираж раскупят за полдня, и все волшебники разом проникнутся к своим эльфам и дадут им свободу.

Гермиона заметно расслабилась и наконец снова улыбнулась.

— Иногда я забываю, каким очаровательным тупицей ты бываешь.

Гарри расхохотался.

— А где Рон? — спросила Гермиона, сдвинув чернильницу с края стола.

— Самому интересно. Он занят каким-то суперсекретным заданием Сэвиджа. По-моему, ему поручили опись магдоков, поступивших из магазина «Писарро», вот он и молчит. Там какой-то шутник использовал рвотное заклинание и испортил всю партию нумерологических таблиц на прилавке.

— До чего же кому-то не хотелось писать контрольную по нумерологии.

— Слабаки, — кивнул Гарри. — Снейпа на них нет с его эссе на пятьдесят дюймов в длину.

— Разборчивым почерком, — добавила Гермиона.

— И без помарок, — подражая тону профессора, сказал Гарри.

— Ладно, — выдохнула подруга. — Мне нужно зайти к своим. Едва ли Джима и Урсулу обрадовали новости о моём отпуске. Сообщи, как что-то прояснится с делом Регулуса.

— Само собой.

Проводив Гермиону, Гарри покосился на гору конспектов по травологии.

— Не сегодня.

И не завтра. И, похоже, не послезавтра. Ему нужен хроноворот, чтобы один Гарри сидел дома и готовился к экзаменам, пока второй чах над рабочими бумагами, попутно шпионя для успокоения нервов лучшей подруги.

Гарри наскоро закончил отчёт и поспешил к Дженкинс. В хорошем расположении духа та могла бы организовать стажёру участие в допросе Блэка, вот только удача от Гарри отвернулась. Наставницы на месте не оказалось. Сэвидж, расхаживающий в своём кабинете, выглядел мрачнее тучи. Старшие авроры были поголовно чем-то заняты, а Долиш так отчитал Кокса за излишнюю болтливость, что у того задёргался глаз.

Регулус появился в вестибюле без пяти шесть и выглядел абсолютно спокойно — пугающее самообладание.

Мантия-невидимка давно лежала без дела, но вот и пришло время это исправить. Гарри неслышно ступал за Регулусом, пока тот в сопровождении одного из авроров направлялся к кабинету Долиша (слава Мерлину, что не в камеру для допроса), а затем так же бесшумно скользнул за дверь до того, как та закрылась. Дальше стандартный протокол. Гарри держался у стены, не выдавая себя, и выслушивал ряд обыденных вопросов: где были, что делали, кто может это подтвердить. Регулус отвечал — кратко, сухо, по делу, и всё, вроде, шло гладко.

— Могу ли я взглянуть на вашу волшебную палочку, мистер Блэк? — не глядя на Регулуса, наконец спросил Долиш.

Впервые уголок губ Блэка дёрнулся в намёке на усмешку.

— Нет, господин аврор.

Долиш оторвал глаза от заполняемых бумаг:

— Прошу прощения?

— Я отказываюсь предоставлять вам свою палочку. Вы попросили меня прийти, и я пошёл вам навстречу. Подчеркну: попросили. Скажите, вы меня подозреваете? Против меня выдвинуты обвинения? Нет? Тогда я вправе отказать вам. Разумеется, ничто не мешает вам изъять палочку силой. Мой брат уже сталкивался с нашим родным британским правосудием и вышел из стычки проигравшим. Я не знаю, чего ждать. О том, почему я здесь, мне довелось узнать из утренней прессы. Кто-то утверждает, что видел меня возле аптеки ночью...

— Да, где вы применили одно из трёх Непростительных заклятий, мистер Блэк, — взгляд Долиша посуровел. — Использование любого из них карается заключением в Азкабане. Как только мы установим личности ваших сообщников, колдоспециалисты проверят их на присутствие остаточных чар, и слова свидетеля подтвердятся. Эти трое, кем бы они ни были, до сих пор находятся под действием Непростительного проклятья. В том, что оно было произнесено, сомнений никаких.

— Простите, какое из трёх? — будничным тоном осведомился Регулус. — Я прослушал.

— Империус, какое же ещё?! — купившись на издёвку, воскликнул Долиш.

— Меня там не было, так что извините за любопытство.

Гарри был вынужден молчать, иначе бы присвистнул.

— Боюсь, ты не понимаешь серьёзность ситуации, юноша, — сказал Долиш, ища в лице сидевшего напротив него Регулуса признаки хоть какого-то волнения, но не находил и намёка на заинтересованность. — Отказ от сотрудничества ни к чему хорошему не приведёт. Признайся сейчас, и принятые меры не будут слишком суровы. Я говорю это, потому что...

— Потому что невероятно мне симпатизируете. Других причин не вижу, — прервал его Регулус. — Скажите, что-то было украдено?

— Нет, — неохотно сказал Долиш. — Вы подозреваетесь в использовании тёмного заклятия...

— Империуса, я понял, — подавшись вперёд, произнёс Регулус. — Однако, если у вас есть свидетель, почему я до сих пор не в кандалах?

— Сейчас он не в надлежащем состоянии, но завтра утром свидетель передаст свои воспоминания для ознакомления в омуте памяти, и тогда-то вы не отвертитесь.

— Вы зря теряете время, честно говоря.

На этом разговор был исчерпан. Долиш был рассержен. Ещё бы: слова пьяницы из переулка против слов чистокровного волшебника, у которого не было мотива ошиваться в Лютном и грабить местные лавочки.

В коридоре Гарри быстро догнал Блэка и, сбросив мантию с головы, негромко его окликнул. Регулус застыл в удивлении, едва обернувшись.

— Ты что, всё время был там?!

— Пекусь о дядюшке моего крестника, — сказал Гарри. — Надо кое-что обсудить, но не здесь и не сейчас. Отправляйся домой, я прибуду через час.

— Нет! — возразил Регулус и, когда Гарри уж было решил, что тот начнёт отпираться от разговора, добавил: — Я сам навещу тебя в Годриковой Впадине. Не хочу, чтобы Андромеда волновалась.

— Справедливо, — Гарри вновь накинул капюшон и стал невидимым. — Не придёшь — сам явлюсь по твою душу.

На том и порешили. Вернувшись к себе, Гарри сел и помассировал виски. Регулусу было совсем не обязательно вести себя с Долишем как засранец. «Блэковская» натура... лезла из него весьма и весьма не вовремя. Не успел Гарри собраться с мыслями, как в помещение ворвался Корнер, которого весь день где-то носило.

— Падди объявился! — чуть ли не радостно объявил он.

— Кто теперь? — шёпотом спросил Гарри.

— Бёрки!

* * *

— Через час? — едко произнёс Регулус, оттолкнувшись от ствола дерева, возле которого дожидался появления Гарри.

Давно стемнело. На главной улице деревушки зажглись фонари.

— Мохнатая проблема ростом и весом с медведя, — откликнулся Гарри, протопав мимо. — Старший Бёрк найден в своём доме с выпущенными наружу кишками.

— Между жертвами есть что-нибудь общее, кроме того, что они так или иначе содействовали Тёмному Лорду? — спросил Регулус совершенно серьёзно.

— Чистота крови.

— Чистота крови навек, — мрачно усмехнулся Блэк.

Гарри было не до гостеприимства, поэтому, зайдя в дом и призвав тарелку вчерашнего пудинга, он сразу приступил к делу:

— Долиш пойдёт на всё, чтобы до тебя добраться. У него пунктик насчёт Пожирателей смерти, — потрясая ложкой, сказал он Регулусу. — Долиш и в прошлый раз был не в восторге, что тебя отпустили, но тогда он и рта не смел открыть — запятнал себя службой при Тикнессе. Он сильный маг и отличный аврор, но действует как-то механически, что ли... Джон из тех, для кого приказ есть приказ. Однажды он самого Дамблдора пытался арестовать, но не тут-то было!

— Я понял. Он не может отмыть с себя чёрные пятна, поэтому пытается закрасить их белыми.

— Человека, который клянётся, что видел тебя в Лютном, зовут Бартоу Гор. Знаешь такого?

На какое-то время Регулус глубоко задумался.

— Особого доверия к нему нет, — добавил Гарри, с усилием прожевав слипшуюся массу, в которую превратился клёклый пудинг во рту. — Он завсегдатай местных кабаков и в тот вечер здорово надрался.

Регулус кивнул.

— Той ночью неподалёку был оборванец, которого я принял за нищего, — произнёс он, покручивая в пальцах палочку. — Он мог видеть меня у аптеки.

Гарри подавился и закашлялся. Из глаз полились слёзы, так что пришлось стянуть с носа очки и несколько раз медленно вдохнуть и выдохнуть.

— Какого пикси ты забыл в Лютном?!

Регулус с флегматичным видом откинулся на спинку стула.

— У меня было дело личного характера. На пути в «Дырявый котёл» я услышал звуки борьбы, так и оказался перед аптекой. Преступников было трое, но я бы не назвал их умелыми бойцами — обычные воришки.

— Так ты их всех приложил заклятием и сорвал ограбление? — Гарри всё больше приходил в изумление.

Блэк бесшабашно улыбнулся.

— Я был чертовски хорош, да?

— Нашёл чему радоваться. Но... но зачем ты использовал Непростительное и отпустил грабителей? Надо было связать их и вызвать авроров!

Регулус опустил голову и выдохнул прежде, чем снова обратить взор на Гарри.

— Эти люди сбились с пути истинного. Они ещё могут исправиться и начать вести праведный образ жизни. Азкабан — это так жестоко. Если бы я умел стирать память, то не стал бы накладывать Империус, а отпустил бы их с миром. Сам я не жажду внимания.

— Погоди, что-то мешается в ухе, — произнёс Гарри, отложив столовые приборы.

— Мозгошмыг?

— Да нет. Кажется, часть лапши, которую ты тут навешиваешь! Это ты-то не жаждешь внимания? Ты, который оставил Волдеморту пламенный привет в фальшивом крестраже? Ты мне лжёшь!

— И у меня есть на то причина! Я приказал этим троим оставить добычу и убираться по домам, и мне самому было противно отпускать их. Они узнали то, что им знать не следует. Я не мог оставить их аврорам.

— Что же это за секрет такой? — проворчал Гарри. — Ещё скажи, что ты и есть «Молчаливый», а эти трое тебя раскусили, — и, судя по тому, как дёрнулся Регулус, тут было что-то нечисто. Гарри прочистил горло и спросил на всякий случай, для подстраховки: — Ведь нет?

— Нет, — тихо сказал Блэк.

— Хоть что-то. Как только Гор придёт в более или менее адекватное состояние, у него возьмут воспоминания. Он видел твоё лицо? Неужели так трудно было натянуть капюшон пониже? Почему он так уверен, что это был ты?

— Потому что мы уже знакомы, — осторожно подбирая слова, произнёс Регулус. — Встречались однажды мельком, но, кажется, он меня запомнил.

— Надо всё как следует обмозговать, но в темпе. Гермиона уже в состоянии повышенной готовности...

— Гермиона?

— Она примчалась ко мне со свежим выпуском газеты и обвинила в том, что я недостаточно пекусь о твоей заднице.

— Я... я не знал, — растерялся Регулус. — Надеюсь, она не переусердствовала.

Гарри пожал плечами.

— Мы говорим о Гермионе Грейнджер. То, что мы называем «переусердствовать», для неё норма.

— Я не хотел вас впутывать.

— Поздно. Мы на борту.

— У Гермионы и без того есть, о ком заботиться!

— Её родители. Она упомянула, — согласился Гарри. — Они не вспомнили её.

— Я уже связался с Миргурдом. Он возьмётся за них.

— О-о! Здорово... да, — Гарри ощутил дискомфорт. Он не мог вести с Регулусом задушевные беседы о своей подруге. Блэк, казалось, души не чаял в невесте, но умудрялся с такой обескураживающей нежностью говорить о Гермионе, что становилось не по себе. Рон с тем же бестолково-восторженным блеском в глазах восхищался девушкой, давшей ему от ворот поворот.

— Гарри, — твёрдо произнёс Регулус, — Гермиона не должна вмешиваться.

— Легче сказать, чем...

— Пусть считает, что всё уладилось!

— Как это? Предлагаешь солгать? — нахмурившись, уточнил Гарри. — Это низко по отношению к ней.

Регулус покачал головой.

— Иногда люди лгут близким, чтобы уберечь их. Скажи, что меня привлекли по ошибке, никаких доказательств нет, а свидетель обознался.

— А сам-то как будешь выкручиваться?

И снова в ответ лишь улыбка.

— Поживём — увидим.

— Слушай, — Гарри сузил глаза. — Гермиона о тебе беспокоится. Я рад, что ты это понимаешь и помогаешь ей с родителями, но, — он сделал паузу и понизил голос до шипения, которое ему первоклассно удавалось, — просто к слову, если ты её обидишь, я тебе шею сверну, как курёнку.

Регулус вздрогнул. Гарри остался удовлетворён его реакцией, но решил закрепить результат, повторив ещё более угрожающим тоном:

— Как курёнку.

В доме повисла тишина. Где-то капала вода.

— Ну и физиономия у тебя, Блэк, — непринуждённо сказал Гарри, ковырнув ложкой остатки пудинга. — Умора!

— Я уяснил, что ты серьёзно. Можешь не щериться.

Гарри посуровел.

— Хорошо.

— Как же мне хочется пнуть тебя под зад.

— Не рискуй, если жизнь дорога, — великодушно напомнил Гарри. — Воспитывай силу воли, выдержку. И помни об обете.

Регулус поморщился.

— Да я самый волевой человек в стране. Образец самообладания.

Как только Регулус ушёл мрачнее тучи, Гарри незамедлительно связался с Гермионой. Она не заставила себя ждать — аппарировала на заднее крыльцо чуть ли не в пижаме. Как он мог обмануть её, ну как?! Ни одна состряпанная история не казалась ему жизнеспособной. Увидев выражение лица Гермионы, свет надежды в карих тёплых глазах, Гарри выложил всё без прикрас. Выслушав его с каменным лицом, она принялась мерить комнату шагами.

— Что это за тайна века? И память он, видите ли, стирать не умеет!

— Так я тоже не умею, — справедливости ради вставил Гарри. — Из нас троих только ты владеешь Обливиэйтом. Господи, Гермиона, ты вообще единственный человек, который им владеет, из всех, кого я знаю!

Гермиона резко остановилась и уставилась на него.

— Верно, — задумчиво пробормотала она и притихла. В таком состоянии подруга его пугала, но потом всё стало ещё хуже: Гермиона сосредоточенно воззрилась на него, тряхнула кудрями. С этим выражением лица она заколдовала Невилла на первом курсе и отправила Амбридж в лесную чащу на поиски секретного оружия Дамблдора на пятом. — Мне понадобится твоя мантия-невидимка, Гарри, и адрес места, где держат Бартоу Гора. Ни слова Регулусу — я предупредила.

— То же самое он говорил по поводу твоего участия.

— Если всё вскроется, то он тебя и пальцем не тронет, Гарри, а я... Ты знаешь, на что я способна.

Гарри сглотнул.

— Я буду молчать, но одну тоже не пущу.

17 февраля

Регулус отбросил газету. Сколько ни всматривайся в одни и те же строчки, смысл не изменится. Сегодня пьянчужка из Лютного придёт в себя, и Долиш, одержимый идеей посадить в Азкабан всех Пожирателей смерти, вцепится в Регулуса мёртвой хваткой.

Регулус помнил Гора — ворчливого мужичка, сквернослова в грязной мантии, которого охотники за головами притащили в мэнор, которого он обвинил в нарушении Табу на крыльце «У Мюнстера».

«Вот и расквитаемся, старик».

Неплохой обмен — сутки в застенках мэнора на пару лет в Азкабане для того, кто его оболгал.

Регулус отправил к Габриэль Афину, наказав птице не возвращаться с побережья без ответа, а на обратном пути из пристройки для сов увидел Тедди, каким-то немыслимым образом взобравшегося на подоконник. Он не мог открыть окно, не мог выпасть, но Регулус поспешил в детскую. Малыш был страшно непоседлив и быстро терял интерес к новым игрушкам. Единорог, подаренный Гермионой, оставался последним оплотом — только с его помощью удавалось привлечь внимание маленького неугомонного Люпина. Его всё время тянуло на поиски приключений, но пик активности приходился на ночное время суток. При полной луне Тедди вообще почти не спал, сколько бы Энди не укачивала его в кроватке. Волосы Тедди приобретали потусторонний серебристо-голубой цвет, глаза будто выцветали — красиво и пугающе одновременно. Днём такого не происходило.

— Птичка, — Тедди возбуждённо ткнул пальцем в стекло.

Регулус присел рядом с ним и взлохматил ему волосы.

— Да. Афина полетела в «Ракушку». Ты там родился — у моря. В коттедже тётушки Флёр.

Тедди свёл брови домиком и снова уставился в окно, пока бумажный дракончик не приземлился ему на плечо. Мальчик вытянул ладошку и засмеялся, позволяя зачарованному созданию соскользнуть по руке к пальцам.

Регулус мастерил бумажных животных десятками, пытаясь представить, что могло бы понравиться ему, когда он сам был ребёнком. В детстве, пока Сириус был наказан и, следовательно, заперт в своей комнате, Регулус развлекал себя сам: он создавал целые армии из подарочной фольги и пергамента, возводил бумажные города и населял их бумажными людьми. Чаще всего они прогуливались по картонным улочкам, но иногда ссорились и воевали — перекидывались скатанными в пёстрые комочки конфетти. Тот, в кого попали, падал и лежал, пока Регулус не объявлял перемирие. Тогда все жители «воскресали» и вновь принимались за свои бумажные дела.

— В жизни так не бывает, — сказала Белла, однажды увидев его город. — Если бы это было взаправду, то выглядело бы вот так, — она взяла одну из фигурок в руки, смяла между пальцами и бросила на пол.

Регулус заворожённо смотрел, как человечек распрямляется — подобно распускающемуся цветку. Медленно. Борясь за каждую частичку пространства. Он не понимал, почему бумага так легко смялась, но с таким трудом восстанавливала прежний вид. Человечек был испорчен. Теперь он отличался от собратьев, сторонившихся его, как чужака, весь в складках, кособокий — ему так и не удалось вернуть форму.

— Он ранен, — объяснил Сириус. — Теперь он всегда будет таким.

Регулус не любил уродца, порывался разорвать и выбросить, но что-то мешало. Искалеченный человечек, изгой, всё время попадался на глаза, притягивал взгляд, где бы ни был. Белла коснулась его и испортила. Впрочем, она не церемонилась с игрушками братьев и сестёр. Понятий порядка или красоты для неё не существовало, ею двигало любопытство. Регулус помнил, как кузина срывала цветы в парке — ещё закрытые, не успевшие налиться силой бутоны — и корябала их ногтями, разрывала едва оформившиеся лепестки, чтобы узнать, какого цвета они внутри.

Слава Мерлину, Тедди относился к вещам бережно, хотя те мало для него значили.

— А-фи-на, — по слогам произнёс он, разулыбавшись от уха до уха.

Регулус взглянул в окно. Афина несла в лапах письмо. Быстро. Оно пахло духами, когда Блэк наконец взял его в руки и развернул. Что ж, Габриэль больше не собиралась от него прятаться — хороший знак.

Через час они встретились на крыльце у мадам Паддифут. В будний день народа внутри было немного. Регулус занял столик подальше от посторонних глаз. Габриэль с первых минут пустилась в непринуждённую болтовню, не давая ему сосредоточиться. В какой-то момент он заподозрил, что место для свидания выбрано не просто так. Замысел Габриэль, захотевшей именно в это кафе, был куда коварнее. Розовые рюши, оборки, ленты, конфетти... Регулус испытывал раздражение, когда что-то шло вразрез с его планами, а серьёзно поговорить с Габриэль в такой обстановке не представлялось возможным. Он злился. Она пила коктейль и говорила ни о чём: о люстре в вестибюле «Гринготтса», яхте Билла, новом книжном магазине, афишах... Терпение Регулуса лопнуло на описании нового вида карликовых пушишек.

— Перестань, — произнёс он громче, чем следовало. Несколько посетителей обернулись к их столику. Одна парочка подозрительно посмотрела на Блэка, ещё когда он только переступил порог заведения. Они узнали его. Один человек встал и ушёл из кафе.

Габриэль подвигала трубочку в стакане в поисках остатков приторно-сладкого напитка, оторвалась от неё, облизала губы.

— Уже по‘га? Хотя ты п‘гав. Я сове‘гшенно тебя заболтала...

— Просто замолчи, Габриэль, — попросил Регулус. — Прекрати это.

Она моргнула несколько раз, будто понятия не имела, почему он расстроен.

— Прек‘гатить что?

Неужели она играла с ним? Регулус отмахнулся от парящего над ухом сердечка и процедил:

— Как ты думаешь, о чём я хотел поговорить tête-à-tête?

— Не имею ни малейшего понятия, — пролепетала Габриэль.

Он встал, бросил деньги на расписанную розочками скатерть и направился прочь из дурацкого кафе. Габриэль вскочила на ноги и поспешила за ним к выходу.

— Подожди, пожалуйста, — выдохнула она, догнав его у ажурной изгороди заведения.

Он обернулся, но, встретившись с ним взглядом, Габриэль замолчала. Солнце бледным диском висело в небе над ними, заливая улочку Хогсмида болезненным призрачным светом и обрисовывая контур хрупкой фигурки Делакур, будто та была аппликацией на сером картоне или отражением в стекле. Совсем девчонка. Злость Регулуса растворялась, вымывалась из груди горькой нежностью. Дитя. Совсем дитя во взрослой оболочке. Регулус глубоко вздохнул.

— Я знаю, что это была ты, — произнёс он так, чтобы редкие прохожие не услышали. — Я видел тебя.

— Нет, — она помотала головой и шагнула к нему. — Ты ничего не видел. Тебя там не было, как и меня.

— Скажи это репортёрам из «Пророка» и половине Аврората. Ты же читала о свидетеле? Скоро он даст показания. Для всех важно будет одно: я использовал Непростительные.

Габриэль переплела руки в замок за его спиной.

— Мне так жаль, так жаль, так жаль, так жаль!

Она уткнулась ему в шею, как птичка, которую нужно согреть.

— Эти люди во всём обвинят тебя? — спросила Габриэль, затаив дыхание. — Это моя вина. Помнишь, ‘А‘гги рассказывал, как обстоят дела, что Ав‘го‘гат не сп‘гавляется? В голосе ‘А‘гги была такая боль! Он не заслужил этого. Он спас меня, я должна была ему помочь, но не знала, что делать. Однажды вече‘гом я шла из банка и увидела, как двое волшебников п‘геследуют девушку. Я не могла стоять в сто‘гоне. Мне ничего не стоило атаковать их в спину и убежать, но в тот момент я всё для себя ‘гешила. Не хочу всю жизнь сидеть в банке и пе‘геби‘гать бумаги! — затем её голос смягчился, что пугало ещё больше. — Я хочу большего. Хочу быть полезной. Папа ни за что не сми‘гится и не позволит мне поступить в Ав‘го‘гат!

Регулус никогда не видел её такой. Он не знал эту девушку. Казалось, будто в глубине её глаз что-то бьётся — детская, но смелая душа.

— У аптеки я была невнимательной, слабой. Меня заметили. П‘гости, что убежала. Всё п‘гоизошло так быст‘го. Ты сильно злишься? Можешь сказать мне всё-всё! Я сте‘гплю.

Она дрожала. Он приподнял её лицо за подбородок и поцеловал кончик носа.

— Я не злюсь. Те трое тебя видели. Я не мог рисковать, пока остальная шайка Скабиора на свободе.

— И что ты соби‘гаешься делать? Ты же не хочешь сдаться?

— Придётся нанести несколько визитов, переговорить с парой-тройкой человек из Визенгамота и отдела правопорядка... — прошептал он, пока смутно представляя, с чем предстояло столкнуться. Придётся вновь использовать методы деда: напомнить кое-кому о старых счётах, промахах и плохо скрытых секретах. Регулус заранее возненавидел всю ту грязь, что неизменно поглотит его в скором времени. Но, в отличие от Сириуса, он урок усвоил: в этом мире нельзя всегда играть честно, если ты хочешь победить. И действовать надо расторопно — на опережение.

— Кто этот свидетель, о кото‘гом пишут в «П‘го‘гоке»? Насколько всё се‘гьёзно?

— Это не имеет значения. Меня больше беспокоит то, что с его помощью авроры найдут тех троих мерзавцев и снимут с них мой Империус. Тогда «Ежедневный пророк» разразится сенсацией: «Молчаливый» — вейла». Много ли вейл сейчас в Англии? Тебя видели воры, — настойчиво повторил Регулус. — А пьянчуга из переулка — только меня. Скорее всего ты скрылась раньше, чем он сунул нос в тот тупик. Со мной всё ясно: я тёмный маг, как все мои предки. Моя семья всегда была на слуху и замешана в скользких делишках. Это будет непросто, но я справлюсь, Габриэль.

— А я? Что остаётся мне? Молча смот‘геть, как тебя будут судить? Я пойду в Ав‘го‘гат или к самому минист‘гу магии! — воскликнула Габриэль, встрепенувшись в его руках. — Скажу всем, что в пе‘геулке была я! Я! Меня т‘гонуть не посмеют.

— Не посмеют? — переспросил Регулус, поражаясь её самоуверенности. — Ты не представляешь, скольким людям «Молчаливый» встал поперёк горла. И я не об аврорах, а о тех, кому твои подвиги мешали вести дела, об оставшихся прихвостнях Скабиора и Грейбека...

— Мы ответим вместе! — вскипела Габриэль, пальцы стиснули ткань его мантии. — Или мы можем уехать домой п‘гямо сейчас!

— Мой дом здесь, — прошептал Регулус.

— Ты даже не хотел сюда возв‘гащаться!

Ему нужно было подумать — просто спокойно всё обдумать и найти выход, но Габриэль превращалась в фурию, эмоции били через край. Вейловская кровь в её жилах не дремала.

Положа руку на сердце, стоило признать: Регулус заслужил место в Азкабане. Спросите неудавшегося грабителя, подвергнутого Круциатусу, спросите Джорджа Уизли, спросите братьев Прюэттов, спросите ублюдка Рудольфуса... Они подтвердят. Они знали правду.

Ещё один вопрос мучил его по дороге в Бери: когда рассказать Андромеде? Однако судьба разрешила всё за него. Гарри и Андромеда дожидались Регулуса в гостиной, и, судя по выражению лица кузины, гроза была неминуема.

— Кажется, теперь я понимаю, почему Пупо разодрал все газеты за последние двое суток, — произнесла Андромеда, пригвоздив Регулуса взглядом. — Ты не хотел, чтобы я видела, что о тебе пишут!

— Я же просил никого не вмешивать, — выдавил он сквозь зубы, развернувшись к Поттеру.

— Не-а, — откликнулся тот, не смутившись, — речь шла только о Гермионе.

— Салазар и его потомки! — бросил Регулус, плюхнувшись на диван, из-за чего лежащий там Нуар вздыбил шерсть. — Хорошо! Давайте, начинайте читать нотации.

— На твоё счастье, — сказала Андромеда всё тем же вкрадчивым, полным достоинства голосом, — у тебя есть настоящие друзья, которые обо всём позаботились.

— Что это значит?

— Аврорату не удалось установить личность того, кто использовал подчиняющее заклинание в Лютном переулке.

— А как же Гор? — опешил Регулус.

— Он окончательно запутался в показаниях, — Гарри сделал многозначительную паузу. — Когда дело дошло до омута памяти, оказалось, что он вообще ничего не помнит о той ночи. Полагаю, в этом как-то замешана найденная в его кармане пыльца фей. Свидетельства вечного завсегдатая «Дядюшки Мюнстера» недостаточно, чтобы привлечь тебя к делу о применении Империуса. Кем были ещё три грабителя — также тайна, покрытая мраком.

Регулус растерял все слова. Без сторонней помощи тут явно не обошлось, но он не дерзал спросить напрямик. Всё что ему оставалось, так это прошелестеть:

— Спасибо.

— Мне-то за что? — пожал плечами Поттер, переглянувшись с Андромедой.

Эти двое что-то скрывали. Регулуса так и подмывало начать расспросы, вот только стыд сковал рот похлеще чар вечного приклеивания.

— Так что насчёт Гора? — вдруг спросил Гарри и сделал многозначительную паузу. — Понятия не имею, чем ты его обидел. Он клянётся, что ты самый настоящий злодей и нераскаявшийся Пожиратель смерти.

— Без понятия. В мире полно сумасшедших.

— Сказал тот, кто прислуживал колдуну с раздвоенным языком. Ладно, храни свои секреты, Сабрина.⁽¹⁾

— Извини?

Гарри посмотрел на наручные часы:

— Ого! Уже восемь! Мне пора.

— Мистер Гарри, возьмите с собой ватрушку, — встрял Кричер. — И ещё одну передайте мисс Гермионе.

Регулус насторожился. Кричер никогда не упоминал о Гермионе с такой теплотой в голосе.

Поттер ушёл, но расслабляться было рано. Андромеда не собиралась оставлять всё, как есть.

— Не держи Гарри Поттера за простофилю. Из него выйдет первоклассный аврор! Глядя на него, иногда я ловлю себя на мысли, что вижу и слышу Дору.

— Он рассказал тебе, как всё провернул с Гором?

— Он воспользовался мантией-невидимкой своего отца, а больше тебе знать не следует.

— Ему кто-то помог? — поинтересовался Регулус, не в силах побороть любопытство.

— Да, — ответила она.

— И?

— Не знаю, кто из вас более искусный лжец, — туманно сказала Андромеда. — Так откуда тебя знает этот пьяница? Не замечала за тобой тяги к заведениям, где обитает подобный контингент.

— Я несправедливо обошёлся с ним, — глухо признался Регулус. — Это было в то время, когда я был «не в себе».

«Не в себе». Так они между собой называли его ошибку номер один, его Чёрную метку, его службу Волдеморту. Он был не в себе. Как удобно! Блестящее оправдание. Но он знал, всё время знал, чувствовал неправильность происходящего в мэноре, в Хогсмиде, в Хогвартсе. Тёмный Лорд не мессия, не спаситель магии, не волшебник года по версии «Ведьмополитена», но Регулус сознательно следовал за ним.

Кузина положила руку ему на плечо.

— Мне жаль, что этот волшебник не знает тебя настоящего.

Регулус накрыл её ладонь своей.

Слова — удивительная материя. Иногда слова — пыль, ничто, сорвались с губ и унеслись вдаль, будто листья в лесу. Иногда — магия. Они режут, колют, лечат... Они превращают гнев — в смирение, боль — в обиду, а утешение — в тепло. Такое тепло заполнило Регулуса. Тепло к Энди, к Габриэль, к Гарри.

Гарри сделал всё за него. Они не были связаны кровными узами, никогда не говорили по душам. И сегодня, встретив открытый взгляд Гарри Поттера, Регулус ощутил темноту где-то внутри себя. Она корчилась, шипела, кусалась, плевалась искрами. Ей не нравилось чувство благодарности, которое медленно прорастало в Регулусе. Сначала лишь тщедушным цветком, и темнота не придала ему значение. Напрасно. Чувство окрепло и обрело форму доверия. Ответного доверия. Регулус не был один, как, например, бедняжка миссис Джоркинс или неприкаянная Бьянка. Всё время, пока он вслепую блуждал по мрачным задворкам памяти, его окружали люди, которым он был дорог. Они не гладили его по головке, когда он был откровенно дерзок, глуп или упрям. Они говорили неприглядную правду в лицо, осаживали его, не ходили вокруг на цыпочках. Они оберегали его. Почему? Неужели он правда везунчик?

Он никогда не наберётся храбрости спросить Андромеду. Как и Гарри. Как и Габриэль. Как и Гермиону.

Ему не изменить прошлое. Следы Чёрной метки навсегда отпечатались на предплечье, но эти люди по какой-то невероятной причине любили его — Регулуса. Так почему бы... почему бы не попытаться стать лучше для них, для себя...

— Прости, что заставила тебя вернуться сюда, — сказала Андромеда, повергая его в шок.

Регулус поцеловал её руку.

— Тебе не за что просить прощения. У тебя слишком много веры в меня.

Андромеда улыбнулась и ущипнула Регулуса за нос.

— Сегодня ложись пораньше.

— Мне не пять! — возмутился Регулус, потирая кончик носа.

— Кто сказал, что тебе пять? Девяносто пять. С такими синяками под глазами сложно определить возраст.

— Ха-ха.

Над головой Регулуса что-то заскрипело. Он поднял голову и увидел сидящего на люстре Пупо, ожесточённо кусающего какой-то предмет.

— Разберёшься с этим проказником? — спросила Андромеда. — Мне ещё Тедди нужно как-то уложить.

— Ну, что там у тебя? — устало спросил Регулус, вытянув ладонь. — Давай сюда.

Продолжая чавкать, Пупо слетел вниз и кинул в подставленную руку обслюнявленную дырявую женскую перчатку. Она походила на тряпичную куклу с глазами-стразами, которую надевают уличные артисты. Нитки торчали вдоль шва.

— Где ты её взял?

Пупо обрадовался, что в кои-то веки его не ругают, и выписал причудливый пируэт под потолком — большего от него ждать не приходилось.

— Прекрасно, — прокомментировал Регулус, далёкий от восторга. Он бросил перчатку на стол.

Проблема была решена, так почему он не рад? Гарри его спаситель.

Краем глаза он уловил движение справа и повернулся. Перчатка свесилась с края стола в нескольких дюймах от того места, где её оставил Регулус, и продолжала двигаться, шевеля пальчиками. Она соскользнула на пол и во всю прыть припустила из комнаты. Чего Регулус точно не ожидал в конце дня, так это того, что ему придётся преследовать оживший предмет женского гардероба. Перчатка подпрыгнула, оказавшись у парадной двери, дёрнула ручку двери и освободила путь наружу. По ступеням крыльца дома Блэков неугомонная вещица летела чуть ли не вприпрыжку, но лужа немного её затормозила. Ткань намокла, и перчатка стала подволакивать большой палец. Хромой паук размером с мопса выглядел бы не так жутко, как этот «Франкенштейн». Регулус уже не бежал, а спокойно разглядывал несчастное творение магии. Будь оно живым, милосерднее было бы его прикончить. Вместе они добрались до границы парка...

— Привет, «Ван Хален»!

Регулус уставился на ограду, за которой тянулись луга для выпаса овец. На каменной насыпи сидел Блейз Забини и широко улыбался.

— Я же могу тебя так называть по старой памяти?

— Твоих рук дело? — Регулус кивнул на то, что осталось от перчатки.

— Я хотел привлечь внимание. Мне удалось, верно?

— И как долго эта гадость шуровала по моему дому?

Блейз спрыгнул вниз и отряхнул полы мантии.

— Достаточно. Я не влезаю в авантюру, не прощупав обстановку.

— А сейчас прощупал? — спросил Регулус, раздумывая над тем, каким заклинанием приложить Забини.

— Ага, и теперь я умею наколдовывать перчаткам уши. Так ты по-прежнему на короткой ноге с Поттером, да? Они с Грейнджер для тебя вон как расстарались.

Регулус бросил на него негодующий взгляд, в то время как его разум панически обрабатывал услышанное.

— Если тебе дорог твой язык, Блейз...

— Я нем как рыба.

— Иными словами, скользкая тварь, — припечатал Регулус.

— А вот это обидно.

— При чём здесь Гермиона? — Регулус надеялся, что вечерний воздух скрыл смущение на его лице.

— При том, что она твоя фея-крёстная: взмахнула волшебной палочкой, и старикашке отшибло память. Разве не чудо? По-моему, это так мило.

— Следи за словами.

— Брось, я вас не выдам. У меня с Авроратом крайне натянутые отношения, и, потом, мама питает к тебе слабость. Она закроет мне доступ к сейфу, если я буду плохо себя вести. Разумеется, я не пропаду, но расстраивать матушку лишний раз не стоит. Тётушка Тониа начала учить её настаивать яды. Семейный бизнес. В Хогвартсе у меня были отличные оценки по зельям. Я даже подумывал пойти после учёбы работать в Мунго... Золотые руки, что скрывать. Талант. Я и сейчас порой балуюсь от скуки...

Сын Сирены вызывал у Регулуса смешанные чувства. Блейзу нельзя было отвечать в той же манере, ни в коем случае не смеяться над его шуточками, хотя те порой были смешными, не хвалить его даже по делу, иначе тот попросту никогда не закроет рот, не спрашивать про Нотта, с которым, по словам Блейза, они в смертельной ссоре.

«Не корми животное, — однажды сказала мама, когда маленький Регулус бросил чайке овсяное печенье. — А то не отвяжешься».

— Что ещё ты слышал?

— Спокойнее, нечего хвататься за палочку. Больше ничего. Мой шпион был схвачен и безжалостно сжёван.

Здравый смысл подсказывал Регулусу, что Забини веры нет, но сейчас они на одной стороне.

— Что, в дом не пригласишь? — спросил Блейз. Похоже, его распирало от потребности поделиться какими-то новостями.

Регулус усмехнулся:

— Говори уже, чем обязан твоему визиту.

— Я бы солгал, сказав, что скучал. У меня есть любопытная информация.

Регулус скрестил руки на груди.

— Ты наверняка слышал о нападениях, — Блейз перестал ухмыляться. — Кровожадный зверь возникает из ниоткуда, убивает и пропадает в никуда. Он дал осечку в доме Паркинсонов.

— Я читал об этом, — произнёс Регулус.

— Кто-то читал, а кто-то видел своими глазами, — Блейз издал нервный смешок.

— Почему-то я не удивлён.

— Я не позволил ему закончить начатое. Скажу больше: мне удалось вцепиться в него, когда он аппарировал.

Регулус нахмурился.

— Аппарировал?

— Ты уже догадался, Блэк? Наш мишка — чёртов анимаг! Он перенёс меня в какую-то дикую глушь, стряхнул меня, как пушинку и, пока я приходил в себя, дал дёру — он сбросил животный облик и вновь аппарировал.

— Так ты успел его разглядеть?!

— Ох, нет. Извините. Мешали звёзды перед глазами. Он меня тоже как следует не видел, иначе б...

— И где эта глушь? Может, там его логово?

— Откуда мне знать?! Я что — карта? Глушь на то и глушь, что выглядит, как все другие порядочные глуши с холмами, горами и деревьями.

— Зачем рассказал? — спросил Регулус.

— За тебя волновался. Я же прямым текстом сказал: мама в тебе души не чает, а я защищаю её интересы.

— Допустим.

— Сначала я собирался в одиночку схватить этого гризли, стать народным героем и заработать амнистию, потом вспомнил о тебе...

— Когда понял, что один не справишься. Зачем тебе возвращаться в Англию, Блейз? Мир большой.

— Хочу свободно передвигаться по всему земному шарику. Меня угнетают ограничения. Переговоры по летучему пороху застопорились, а тут подвернулась такая возможность. Я золотые билеты из рук не упускаю. Тебе тоже упадёт плюсик в карму, а то тут такие страсти пишут. Решайся! Мы здорово сработались в Хогвартсе, спасли детишек...

— Ты это делаешь ради себя или переживаешь за кого-то ещё? — напрямик спросил Блэк.

— Кого, например?

— Тех же Паркинсонов. Убийца с ними не закончил.

Блейз рассмеялся.

— На Слизерине такие вопросы не задают, «Ван Хален». Так что? Ты в деле? Я мог бы показать тебе то местечко. При дневном свете, глядишь, и логово маньяка отыщем.

— Один дрейфишь?

— Вдвоём веселее.

Спровадив Забини, Регулус поднялся к себе, сделав мысленную заметку завтра же добавить парочку защитных заклинаний вокруг дома.

Снаружи совсем стемнело. Небо было ясным — ни единого облака, всё усыпано звёздами. На кровати Регулуса свернулся калачиком Нуар. Он не спал — подкарауливал луну, кончик хвоста мерно ударял по покрывалу.

— Что бы сделал Сириус? — доверительно прошептал Регулус, сев рядом. Он взглянул на свои ладони, будто решение уже лежало в руках. — Тут и думать нечего. Он бы кинулся разыскивать анимага-убийцу, вообразив себя крутым детективом. Надо расспросить Бони, вдруг ему что-то известно. А ещё у меня появилась идея, как незаметно пройти в Отдел тайн и разобраться с просьбой Герпо.

Нуар поднял голову. Кошачьи зрачки расширились. Уши дёрнулись.

Регулус вздохнул, чувствуя свербящее раздражение в груди из-за лжи, которую ему скормил Поттер, но факт оставался фактом: Гарри заботился о нём, поэтому привлёк Гермиону. Гермиону, которая ненавидела чары забвения и тёмную магию.

— Разве она может думать обо мне ещё хуже? — простонал Регулус и посмотрел на Нуара, но того проблемы живых не интересовали.

Кот зевнул и отвернулся, потеряв интерес к «беседе».

* * *

18 февраля

Регулус давно не поднимался ни свет ни заря. Шататься полночи по волшебным улочкам — пожалуйста, но вставать раньше всех в доме — пытка, мука, каторга. Забини, кажется, вовсе не ложился — его аж потряхивало от возбуждения, когда Регулус перевалился через ограду и встретил Блейза на лугу.

— Ты решился! — воскликнул Блейз, безуспешно пытаясь скрыть ликование.

Регулус едва протёр глаза. Глас любимого одеяла, звавшего его назад в свои объятия, казался ему громче восторженных возгласов Забини. И всё же он позволил тому схватить его за локоть и протянуть через пространство.

Они приземлились в грязь. Блейз не преувеличивал, назвав это местечко глушью: поблизости не наблюдалось ни единой человеческой постройки, деревьев же было в избытке. Хвойные стражи встречались на каждом шагу — сосны со вздутыми корнями, стелющимися по каменистой почве и песчанику. Сосновое царство разбавляли ольха и можжевельник — на втором до сих пор чернели ссохшиеся ягоды, которые не успели склевать за зиму птицы.

— Я валялся вот здесь! — провозгласил Забини с такой гордостью, словно показывал кратер, оставшийся после падения метеорита, а не едва заметную вмятину в грунте. — А тут отпечаток звериной лапы. Четыре дня прошло, а он ещё на месте. Мерлин, да это чудище весило под тонну!

Регулус прошёл мимо Забини, следуя цепочке звериных следов. Зверь на самом деле был тяжёлым, раз даже на каменистой земле отпечатки хорошо сохранились, но затем они обрывались.

— Ничего, — сказал Блэк. — В человеческом виде этот гад слишком лёгкий. Мы не знаем ни размер его ноги, ни примерный рост...

— Осмотримся? — предложил Блейз. — Вдруг он что-то выронил. Или хотя бы узнаем, где мы.

Регулус не возражал. Они не могли определить своё местоположение, а спросить было не у кого. Гористые склоны для Британии отнюдь не редкость. Впереди слышался плеск воды, и Регулус двинулся на звук. Вскоре между деревьями показалась полоска воды.

Блейз, шедший неподалёку, зацепился носком ботинка за выступающий корень и витиевато выбранился.

— Тебя только на разведку посылать, — прошипел Блэк.

— Ох, простите, что не надел калоши, — ему в тон отозвался Забини. — По-моему, уже ясно, что тут ничего нет. Только время теряем.

Регулус возвёл глаза к небу.

— Благодаря тебе же, Забини.

Когда они вышли к каменистому берегу, Блейз плюхнулся на ближайший валун и начал со вздохами осматривать свои ботинки из кожи с задницы какого-то редчайшего дракона. Регулус не стал говорить, что камень, на котором Забини причитает, не чище земли под ним. На естественной насыпи рядом вопреки времени года и сырому дню тут и там выглядывали скромные цветочные головки. Регулус сорвал один бутон.

— Ладно! — воскликнул Забини, осознав, что напрасно сотрясал воздух жалобами — его не слушали. — Признаю: я зря притащил тебя сюда.

— Здесь красиво, — заключил Регулус, оглядевшись.

— Тогда оставайся в этой глуши навсегда! Кто запрещает? — буркнул Блейз. — Созерцай цветочки, плавай в речке, а если наткнёшься на медведя-людоеда, то, будь добр, сообщи мне.

Когда Регулус вернулся домой, то был встречен ставшими привычными напастями: Пупо разбил что-то в гостиной, Кричер причитал, как старина Филч после выходок Пивза, и требовал возмездия, а Тедди потерял единорога и не давал ни на секунду об этом забыть... На их фоне Забини был сговорчивым агнцем. Регулус заперся в библиотеке, на стенах которой лежали заглушающие чары. Благословенная тишина. Только тогда он заметил, что всё ещё держит в руке цветок. Было нечто особенное в его непритязательной невинной красоте. Редкий оттенок полураскрывшихся лепестков — цвет рабочей мантии Гермионы Грейнджер. Было ли что прекрасное в этом мире, что не напоминало ему о ней? Регулус взял стакан, наполнил его водой и поставил в неё цветок. Напрасно он забрал его себе и обрёк на увядание вдали от родных мест и собратьев. Хорошо, что с Гермионой такого не случится.

---

1) Сабрина Спеллман — главная героиня семейного телесериала «Сабрина — маленькая ведьма», хозяйка чёрного кота Салема Саберхагена.

Вернуться к тексту

«Кто хочет жить вечно?

Кто хочет любить вечно?

Кто осмелится любить вечно?

О, кто будет ждать вечно, несмотря ни на что?»

— «Who Wants to Live Forever», Queen

19 февраля

— Ай!

Петля соскочила — в третий раз за последние десять минут. Упрямство не давало Гермионе отложить в сторону то, что изначально задумывалось как шарф. Последние ряды вышли из рук вон плохо, потому что Гермиона много отвлекалась. Урсула так заразительно смеялась и так здорово изображала Монтроуза, что стало не до вязания…

— Да отложи ты эту шерстяную змею! — вытерев слёзы смеха, сказала Урсула.

— Вязание меня успокаивает. Вообще-то, — Гермиона уныло вздохнула, опустив спицы на колени, — это должно было стать подарком для Рональда. У него в марте день рождения, но придётся придумать что-то другое.

— Рональда? Ты говоришь про Уизли? Не знала, что вы ещё встречаетесь.

— Мы не встречаемся. Уже нет. Мы хорошие друзья.

Урсула насмешливо фыркнула, выудила из шуршащего пакета, за которым не отрываясь, следил Живоглот, засахаренное крыло бабочки и положила в рот.

— Не перестаю тобой восхищаться! — сказала она, прожевав. — Всё у тебя выходит как-то… правильно.

— Не знала, что ты мной восхищаешься, — поддразнила Гермиона.

— А то! В моей коллекции хранится вкладыш от шоколадной лягушки с твоим героическим портретом.

Гермиона бросила в Урсулу диванную подушку, но та её поймала и, продолжая хихикать, положила себе за спину.

— На самом деле я говорю серьёзно, — в подтверждение своих слов Урсула перестала улыбаться. — Моя сестрёнка вздрагивала от малейшего шороха возле дома, почти не спала. Она боялась, что нашу семью обвинят в поддержке Ордена, поддержке магглорождённых, потому что у мамы была коллекция маггловских книг, особенно сказок Урсулы Ле Гуин.⁽¹⁾ Любимый автор. Она столько написала о волшебниках, как будто жила среди нас. Поэтому меня так и назвали. В её честь. Помню пикники у речки в Пеннинах, наш уголок спокойствия, и то, как мама садилась под деревом и читала о Земноморье.

Слушая её, Гермиона вспоминала поездки в лес Дин, сбор шишек для украшения дома к праздникам, папину рыбалку... Вот папа сидит с удочкой, а Гермиона с мамой в сторонке читают «Принцессу-невесту». Уголок спокойствия. И никакой магии вокруг.

Неужели они с Урсулой так похожи?

— Мы сожгли все маггловские книги после Хэллоуина, — внезапно сказала Лафкин, — когда проверки ужесточились и в Северном Йоркшире прошли первые чистки. Никто из родных не знал, что я проворачиваю в Архиве — подделываю родословные и помогаю магглорождённым. А потом меня забрали. Я оплошала, ошиблась с одним именем... Помню, как за мной пришли, как папа пытался помешать охотникам за головами, как его палочка раскололась, как, согнув спину, он подбирал щепки с газона, в бессилии вытирал очки...

— Боже мой! — воскликнула Гермиона, утешающе сжав её запястье. — Я не знала.

— Я больше никогда не хочу испытать подобный ужас. Мы были слабыми.

— Я не знала о твоих родных.

— Ничего, — Урсула осторожно высвободила руку. Гримаса боли промелькнула на её лице, затем оно прояснилось. Лафкин улыбнулась. — Вскоре я с ними увиделась. Если бы не ты и твои друзья, неизвестно ещё, где бы я была сейчас. Уж точно не сидела бы в твоей квартире, поедая всякие сладости. Ваша победа стала и моей — общей.

Гермиона каждый раз испытывала неудобство, когда речь заходила о военном времени. Обернувшись назад, она трезво оценивала свой вклад в победу. Она всегда хотела приносить пользу волшебному миру, столь неожиданно раскрывшему объятия ей навстречу, подспудно стараясь быть достойной свалившегося ей на голову счастья, но всё, что она совершила в прошлом — это сражалась за своих друзей, совершенно не думая о каких-то благих целях. Гермиона поднимала палочку для защиты близких, боролась ради них и самой себя и только потом — за некие идеалы.

Ей вручили Орден Мерлина за то, что она вовремя оказалась в нужное время в нужном месте, когда десяток ребят во время битвы за Хогвартс сделали куда больше неё, расплатились за свою смелость гораздо дороже, но их имена канули в небытие. Гермиона всеми силами избегала журналистов, атаковавших её, Рона и Гарри после решающего сражения.

Гермиона покосилась на отчёт из Б.Р.Д.Э., который Урсула принесла ей.

Регулус был прав. Всё и всегда крутится вокруг денег и власти. Гермиона перелопатила кучу актов и законов, которым шло четвёртое столетие. У эльфийского рабства было три столпа: традиция, налог и снобизм чистокровок. Третья опора была слаба как никогда. Сегодня влияние чистокровных волшебников во многом ослабло. Первый столп требовал постепенного подхода, поэтому Гермиона подошла к проблеме деликатно: эльфы сами решали, нужна ли им свобода. А второй... Регулус сказал: придумай что-то новое. Гермиона пыталась.

— Родители бы тобой гордились, — объявила Урсула, когда Гермиона впервые поделилась с ней соображениями.

— Мои родители магглы и никогда даже не видели эльфов. Они дантисты.

Она не признавалась даже самой себе, как ей не хватало одобрения папы и тёплой улыбки мамы, внеочередного «мы в тебе не сомневались» и «наш зайчонок всем утрёт нос», как была уязвима к критике проекта имени «Добби», переживая её глубоко в себе. Для всех она была эдаким ледоколом в бюрократическом море, где подводные камни встречались на каждом шагу. Побыть с кем-то слабой — уже роскошь, настоящую ранимую Гермиону видели только самые преданные друзья.

Урсула была начитанной девушкой, на неё всегда можно было положиться, и она открыто симпатизировала Гермионе. Возможно, они бы смогли стать подругами. Джинни и Луна были замечательными людьми, но близкой дружбы с ними так и не завязалось. У Гермионы было мало знакомых, с которыми она могла откровенно поговорить, и те поголовно мальчишки.

— Это потому что девчонки глупые, — однажды на третьем курсе сказал ей Гарри, даже не поняв, что ляпнул. В то время он заметно прибавил в росте и разросся в плечах, так что надоедливых поклонниц у него заметно прибавилось. Он всё чаще спасался от них в библиотеке, тем более что из окна был отлично виден стадион, где по выходным шла тренировка чужих команд по квиддичу.

— Я дочка стоматологов и обязана тебя предупредить... — Гермиона кивнула на гору фантиков перед Урсулой, — ...чрезмерное употребление сладостей ведёт к ухудшению состояния зубной эмали и уменьшению кальция в костной ткани, так как тот расходуется на переработку сахара.

Урсула несколько раз по-совиному моргнула, а потом залилась хохотом.

— Господи, видела бы ты своё лицо, когда выговаривала всю эту кракозябру! — она вытряхнула из пакета оставшиеся конфеты и одинокую шоколадную лягушку. — Я рада, что у меня есть такая подруга, — протянув её Гермионе, произнесла Урсула, — которая заботится о состоянии моей зубной эмали. Я съела не так много — так, поклевала. Ладно. Возьми же, избавь меня от соблазна! Узнаю прежнюю Гермиону. Счастлива видеть тебя отдохнувшей.

Гермиона улыбнулась, тронутая её словами. Промелькнула внезапная мысль: а не познакомить ли Урсулу с Тео? Три года разницы в возрасте не так уж много. Общие темы у этих двоих найдутся спустя пять минут знакомства; в крайнем случае будут вместе поглощать обожаемые сладости. Глупости, конечно. Роли сводницы ей только не хватало. Тем более Урсула вроде как встречалась с Коксом из Аврората.

Она осторожно развернула упаковку. Лягушка доверчиво прыгнула в ладонь. Одна из причин, по которой Гермиона не любила шоколадный бестселлер из «Сладкого королевства» — лягушки казались живыми. Ещё будучи ребёнком, до знакомства с волшебным миром, она не понимала, как можно откусить голову карамельному Санте или отгрызть лакричное ухо пасхальному зайцу. Она проходила мимо витрин многочисленных кондитерских, печально улыбаясь стройным рядам шоколадных изделий в форме медвежат, курочек и даже ангелочков. Их же всех скоро съедят!

— Чего ждёшь? — спросила Урсула, схватив пустую обёртку и подцепив ногтями вкладыш.

— Жду, когда магия выдохнется, — Гермиона взвесила лягушку на ладони.

— Я тоже не могу есть то, что будет дёргаться у меня в горле, — поддержала Урсула и коснулась фигурки палочкой. — Делетриус.

Лягушка кувыркнулась в воздухе и превратилась в плитку шоколада.

— Знаешь, терпеть не могу мыло в виде всяких розочек, котяток или щеночков. Мне кажется, что я их убиваю каждый раз, когда мою руки. Или резные свечи. Кто тот сумасшедший, что придумал дарить их друзьям и родственникам? Кому понравится смотреть, как у красивой фигурки плавится голова? Это какая-то скрытая угроза…

Гермиона улыбнулась такой непосредственности.

— Бинго! — воскликнула Урсула, наклонив извлечённый вкладыш к свету. — Сегодня мне везёт.

— Кто там?

Урсула повернула к ней изображение. В переливающейся рамке был заперт заколдованный силуэт — фигура, облачённая в чёрную мантию. Капюшон скрывал лицо волшебника в непроглядной тени.

— «Молчаливый», — констатировала Гермиона, пожав плечами. Она не разделяла восторга Урсулы и скорее была удивлена. — Не думала, что его уже печатают на вкладышах.

— А как же, — улыбнулась та, сверкнув глазами. — Парень на пике популярности. Ты ешь, ешь. Я видела у Тессы из отдела погоды майку с его изображением.

Гермиона откровенно фыркнула и облизала пальцы от шоколада.

— Может быть, это девушка.

Настал черёд Урсулы удивляться. Светло-карие глаза расширились.

— Девушка? Ты вообще читаешь что-то, кроме кодексов по магическому праву? Не смей разрушать мои влажные мечты! Я со всей ответственностью уверяю тебя: это парень. Невероятно горячий парень! Посмотри на эти плечи, — она ткнула пальцем во вкладыш, заставив «Молчаливого», изображённого на нём, вздрогнуть от неожиданности. — Я была бы не прочь оказаться спасённой им в каком-нибудь тёмном переулке. Желательно, несколько раз.

Гермиона расхохоталась. Лафкин подмигнула. Когда Урсула говорила о парнях, то не скупилась на выражения.

— Предположу, что художник его никогда не видел, но... Желаю тебе удачи!

— Она мне понадобится.

— Разве ты не встречаешься с Юджином?

Щёки Лафкин заалели.

— Без обязательств. Он славный парень, Гермиона, но у нас обоих не хватает времени друг на друга.

— Урсула, — Гермиона немного прочистила горло, — мои друзья пригласили меня в «Дырявый котёл» сегодня вечером. Ничего особенного, обычные посиделки. Я подумала, вдруг ты захочешь присоединиться, — отчего-то ей казалось, что Урсула должна её понять, что они обе порой ощущали одиночество. Это неизбежно, когда большую часть времени, посвящаешь работе. — Там соберутся замечательные ребята, уверена, тебе будет комфортно, и ты быстро вольёшься в компанию.

Урсула мягко улыбнулась.

— Спасибо. Я очень ценю это, но у меня уже были планы на вечер. Я рассказывала, что помогаю приюту волшебных птиц? Только не думай, что популяция авгуров для меня важнее, чем вечер в кругу твоих друзей.

— Всё в порядке, — заверила Гермиона, подхватив Живоглота прежде, чем тот юркнул под диван в погоне за фантиком.

— Но, если там будет что-то вкусное, обязательно запиши рецепт или принеси мне попробовать.

— Договорились. Ой, нет, не убирайся здесь магией! — воскликнула Гермиона, когда Урсула взялась за палочку. — Иначе во всём доме вылетят пробки.

— Тогда сделаем всё по старинке, да? — Урсула встряхнула пакет. — Ручная уборка! Чёрт! Кажется, у меня приступ ностальгии. Не занималась этим с четырнадцати лет. А почему ты не снимешь что-нибудь в Косом переулке? — полюбопытствовала она, собирая фантики. — Героине войны не составит труда найти жильё даже в соседнем доме с «Гринготтсом».

— Не хочу себя разбаловать, — ответила Гермиона, опустив кота на пол. — Мне кажется, каждому волшебнику надо давать отдохнуть от магии, например, отправить на недельку куда-нибудь в пригород без палочки в кармане. У таких «каникул» множество плюсов. Во-первых, это шаг к пониманию жизни магглов, что благоприятно повлияет на отношения между магическим миром и…

Урсула отвернулась, но её нелепые попытки сдержать смех были очевидны.

— Прости, но я в который раз восхищаюсь твоим энтузиазмом.

Гермиона демонстративно засопела, хотя про себя была счастлива, что ей наконец повезло с подругой.

* * *

Отсутствие Рона огорчало. Гермиона соскучилась по нему, его шуткам и рабочим историям. Из Гарри всё приходилось клещами тянуть. После того, что они провернули с Гором, он мало рассказывал о внутренних делах в Аврорате. Экзамены в академии были на носу, и Гермиона списывала его молчаливость на повышенное внимание к учёбе. Даже на посиделки в «Котле» Гарри принёс учебник травологии, и Невилл терпеливо объяснял другу материал.

— Слушай, Невилл, а ты не думал поступить в Хогвартс на должность преподавателя? — спросил Майкл Корнер, решивший сегодня составить им компанию за столом.

— Скажешь тоже. Забыл, как я котлы у Снейпа взрывал?

— То котлы, — оживилась Джинни. — Тебе нет равных, когда речь заходит о растениях!

— Точно, — сказал Гарри. — У тебя талант, Невилл. Ты объясняешь всё понятнее, чем написано в учебнике.

— Профессор Спраут обмолвилась, что хочет отдохнуть от вопящих мандрагор, — подхватила Луна. — На днях я встречалась с ней в Хогсмиде.

— Что-то мне подсказывает, что под вопящими мандрагорами она имела в виду вовсе не растения, — хихикнула Джинни.

— А кого же? — удивился Невилл.

— Детей, — Ханна взяла его за руку, любуясь выражением искренней растерянности, появившемся у него на лице. — Гомонящих, непослушных…

— Не пугай его раньше времени! — воскликнули Гарри и Гермиона в один голос, и все засмеялись.

— Подумай, Невилл, — продолжила Ханна, щёлкнув пальцами, отчего на соседний столик спланировал заказ из-за стойки. — В школе я мечтала стать колдомедиком и даже представить себе не могла, что окажусь здесь, буду управлять чуть ли не самым старинным заведением во всём Косом переулке. Я не жалею, нет. Да, так сложились обстоятельства, но мне нравится то, чем я занимаюсь, но ты, Невилл… ты не обязан отказываться от своей мечты и протирать тут стаканы.

— Я ещё и свечи зажигаю, меняю меню на доске для посетителей…

— Со всем этим может запросто справиться эльф. Скажи ведь, Гермиона.

— К нам в бюро как раз обратились несколько домовиков, оставшихся без хозяина, — поняв намёк, отозвалась Гермиона. Эльфов покойного Пиритса тоже надо было куда-нибудь пристраивать. — Направьте нам официальное обращение, и мы выделим вам самого ответственного и смышлёного домовика на свете!

— Вот видите! — вставил Майкл. — Только не забудьте прописать ему зарплату.

— Не думаю, что маленький эльф меня разорит, — парировала Ханна.

— Я подумаю, — пообещал Невилл, смутившись под направленными на него взглядами. — Вот что! — воскликнул он, ударив по столешнице. — Если Гарри сдаст травологию на «Превосходно», то я напишу МакГонагалл и предложу свою кандидатуру.

Гарри поперхнулся сливочным пивом, которое впервые за вечер пригубил.

— Подожди, что?

Дружный хохот был ему ответом.

— Моя судьба в твоих руках, — хлопнув Гарри по плечу, весело сказал Невилл.

— Ну, тогда готовь резюме, — звонко произнесла Джинни. — Гарри не подведёт!

Гермиона бросила взгляд на лучшего друга. Мерлин, неужели они с Роном так же смотрелись со стороны, как эти двое? Гарри то и дело отводил взгляд, боясь быть пойманным на откровенном разглядывании младшей Уизли, а та с такой силой сжимала подвеску-палитру на шее, словно опасалась забыть, что её парень сейчас не в этой комнате. Всё это жутко напоминало неловкость, которая нет-нет да и повисала в воздухе между Гермионой и Роном. Их попытка дать шанс отношениям провалилась. Она допустила ошибку, но смогла вовремя предотвратить следующие. На протяжении тех месяцев, что они были парой, залечивали раны друг друга и делали вид, что всё отлично, Рон оставался предельно мил и отзывчив. Он регулярно спрашивал её мнение и, даже целуя Гермиону наедине, уточнял, всё ли хорошо, всё ли в порядке. Даже вспылив, Рон первый приходил мириться. Она гордилась тем, какой сложный путь пришлось ему пройти со дня победы. Гермиона видела, как он собирал Фреда по частям, как помогал Молли и Артуру, втайне от семьи и, в первую очередь, от самого Перси, хлопотал за того перед Кингсли. Она знала, как тяжело ему дались вступительные экзамены в академию авроров, и как могла поощряла его.

Теперь их ожидала участь Гарри и Джинни: долгие паузы в разговорах, взгляды втихомолку и страшный вопрос «Что, если бы?».

— Ребята, — сказала Луна, водя зубчиком вилки по салфетке, будто рисовала очередное неведомое миру создание, — я давно не видела Рона. С ним всё хорошо?

— У него какое-то задание, — Джинни метнула взгляд в сторону Гарри, хотя ближе сидел Майкл, так же прекрасно располагавший информацией. — Я ничего не путаю?

— Они со Струглером наводят какие-то справки.

— Я так и поняла. Он занят. Рон не принёс домой ни одной диковинной вещи за неделю, а ведь до этого тащил что-нибудь постоянно. Папа просто в восторге! Его коллекция штепселей растёт на глазах, а работающий тостер стал темой дня в эту пятницу. Теперь и Фред туда же: они с Роном вечно что-то изобретают для магазина приколов, разбирают маггловские вещи на винтики. У мамы волосы дыбом от шума из комнаты мальчиков. Кстати, Гарри, она просила передать, что ты давно не заходил. Завтра к нам приедет Чарли. Приходи повидаться…

Давно стемнело, «Дырявый котёл» опустел — остались только ребята из Ордена. Они давно не собирались, так что никто не спешил уходить. Майкл предложил вспомнить старую школьную игру…

— Какое ты заклинание? — спросил он, повернувшись к Луне.

— «Ревелио».

— Объяснись!

— Потому что могу сделать невидимое зримым, — она подула на салфетку, с которой не расставалась весь вечер, и сидящие около Луны Невилл и Гермиона ахнули. На бумаге были нарисованы они все, сидящие за столом, совсем маленькие, но узнаваемые. Особенно Гермиона. Она тут же пригладила волосы, глядя на своё изображение.

— Хорошо, теперь твоя очередь.

Луна в упор посмотрела на Гарри. Он рассмеялся и подбоченился.

— Со мной всё понятно. Я — «Экспеллиармус».

Майкл весело фыркнул.

— Докажи! — задиристо воскликнула Ханна.

— За вечер я раз пять уронил на пол вилку, дважды — ложку и опрокинул стакан. У меня всё вылетает из рук.

«Это потому что надо меньше смотреть на Джинни».

— Засчитывается.

— Гермиона, — Гарри ободряюще улыбнулся. — Ответ за тобой.

Она ненадолго задумалась, устремив взгляд вдаль — за окна «Дырявого котла», где тёплый оранжевый свет заливал Чаринг-Кросс-Роуд.

— «Люмос»? — она сама не была уверена. — Потому что я люблю зажигать огоньки, запускать их под потолком, когда дома совсем-совсем темно, или просто любоваться тем, как в городе по цепочке зажигаются фонари.

— «Люмос», — кивнула Джинни. — Светит, но не греет. Это многое объясняет.

Ханна нахмурилась. Гарри помрачнел. Наверное, одна Луна не заметила или сделала вид, что не заметила подтекст в словах Джинни. Та до сих пор винила Гермиону в разрыве с Роном, и иногда её обида за брата вырывалась наружу непредсказуемым образом.

Невилл постарался сгладить возникшую неловкость, по собственной инициативе взявшись отвечать следующим. Гермиона прослушала, какое заклинание он выбрал. Дальше играть только по второму кругу, а настроение было уже не то. В школе игра шла веселее: гриффиндорцы собирались в гостиной и перебивали друг друга, называя самые нелепые заклятья. Только у Фреда с Джорджем ответ из раза в раз совпадал:

— «Джеминио», — хором отвечали близнецы, дурачась, строя друг другу рожи. — Кому объяснить, почему?

В полночь в «Дырявом котле» пробили часы. На сей раз Ханна и слушать не хотела отговорки: всыпала Луне в ладонь горсть летучего пороха и чуть ли не силой ввела в камин, потом тем же образом заведение покинула Джинни. Корнер жил неподалёку в маггловской части города, так что решил добраться до дома своим ходом.

— Тебе не кажется, что Джинни и Майкл как-то особенно смотрели друг на друга? — прошептал Гарри, застав Гермиону врасплох. От изумления она не знала: то ли смеяться, то ли плакать. Признаться, она не замечала, чтобы Уизли и Корнер хоть раз переглянулись.

— Она ему улыбалась, — добавил Гарри, отчётливо раздосадованный случившимся.

— Он передал ей соусницу. Она его поблагодарила.

— И улыбнулась. Они встречались раньше.

— Гарри, — устало произнесла Гермиона. — Я тоже ему улыбалась. И Луна, представляешь. И Ханна. Даже ты сам, хотя твой дружелюбный оскал заставил меня понервничать. Джинни — девушка Дина, ты не имеешь права её ревновать.

Он скосил на неё глаза, как бы намекая, что не ей заикаться о ревности. Гермиона неожиданно для себя залилась краской.

— У меня всё совсем не так!

— Держу пари, — проворчал Гарри, поправив очки.

Гермиона надулась, но злиться на него не получалось.

— Почему бы тебе не поговорить с ней? — прошептала она, подёргав Гарри за локоть. — Загляни завтра в «Нору». Миссис Уизли тебя пригласила…

— Нет! — твёрдость его тона ошарашила. — Молли хочет увидеться. Хорошо. Пусть. Но Джинни пригласила меня, когда ты сидела за тем же столом. Она сделала вид, что ты посторонний человек, но это не так! Не для меня. Я видел, что тебе было больно. Так не пойдёт. Меня это не устраивает! И то, что произошло потом — тоже.

— Ох, Гарри…

— Ребята! — Невилл взмахом палочки отправил последние тарелки на кухню и приблизился к ним. — Уже поздно, оставайтесь-ка у нас на ночь. Наверху полно свободных номеров.

— Верно, — Ханна показалась из-за его спины со шкатулкой пороха. — Как несостоявшийся колдомедик советую вам переночевать здесь. Аппарировать, когда в желудке столько еды и, — она бросила насмешливый взгляд на Гарри, — три пинты сливочного пива, категорически не рекомендуется.

— А утром я погоняю тебя по разделу ядовитых растений, — добавил Невилл. — Я человек строгих графиков.

— Да, профессор Лонгботтом.

Гермиона ощущала себя выжатой как лимон, не хотелось даже лишний раз доставать палочку. От слов Гарри подозрительно чесались глаза. Решив, что у Живоглота есть запас корма в миске (к тому же её кот не побрезгует наведаться к соседям в поисках лёгкой наживы), она сдалась на уговоры хозяев «Котла» и сказала:

— Хорошо, я остаюсь.

* * *

Гермиона выглянула в окно, нахмурившись следя за бегом облаков по ночному небу. Было что-то волшебное в том, чтобы сидеть в тишине на подоконнике и смотреть на Косой переулок. Вот под накрапывающий дождь из дома напротив выбежал пожилой волшебник с тросточкой, которая тут же превратилась в чёрный простенький зонт, раскинувшийся над головой, и отправился вниз по улице.

Ох уж эти волшебники — дома им не сидится. Теперь, когда перемещения по сети летучего пороха стали редкостью, а аппарировать можно было только в строго отведённых местах, некоторые заведения в переулке открыли внутренние дворы, сделав их проходами в маггловскую часть Лондона. Это снизило поток народа в «Дырявом котле». Жители переулка и желающие попасть сюда извне могли воспользоваться проходами в аптечной лавке Малпеппера, у Оливандера или пройти сквозь западную стену здания совиной почты… Ханна считала, что это к лучшему — меньше головной боли, а клиент и сам найдёт дорогу к её крыльцу.

Гермиона села перед зеркалом и принялась вынимать шпильки одну за другой. Можно подумать, от них был толк. Распустив волосы, она побеждённо вздохнула. Они завивались на кончиках. Сырость превращала её в растрёпу-брауни.

От духоты ничего не помогало, даже открытое окно.

Гермиона схватила пальто и тихонько вышла из комнаты. Небольшая прогулка перед сном не повредит. Она двинулась вдоль улицы, не упуская трактир Аббот из вида. Вдруг где-то недалеко раздался тихий скрип. Гермиона решила, что ослышалась, но он повторился. Она осторожно заглянула в прогал между стеной «Котла» и разросшимся кустарником. Калитка. Она раскачивалась на ржавых петлях. А за ней был дворик с лавочкой и качелями. Гермиона не подозревала, что здесь есть такой тихий уютный уголок.

Она обернулась к трактиру. Окна были не видны. Из «Дырявого котла» это местечко не разглядеть.

«Котёл» нуждался в ремонте. Половицы в доме безбожно скрипели, сквозняки поддували то здесь, то там, со стен сходила краска. Снаружи в тёплое время года непрезентабельный фасад надёжно скрывал дикий виноград, но зимой и в начале весны цепкие голые плети пьяной ягоды наводили мысли о щупальцах, которые вот-вот утянут дом под землю.

Гермиона села на качели и легко оттолкнулась от земли ногами. В её родном доме тоже были качели на заднем дворе.

Гермиона подумала о родителях: в отличие от неё, мама не любила пасмурную погоду, не любила дождь, а папа вообще мечтал жить в другом климате. Так и появилась назойливая идея уехать в Австралию. В Англии Уилкинсы собрались открыть филиал семейной клиники — мама сама рассказала, когда Гермиона навещала их в среду. Теодор витал где-то в облаках во время обеда, на который их пригласили остаться, и очнулся только к подаче пирога. С ним Гермиона не прогадала — вкусы своих родителей она знала как никто другой. На сей раз она активно поддерживала беседу и источала любовь и внимание, показала, что подарок мамы при ней, и заработала право навещать Уилкинсов в любое время. Они были от неё в восторге. Возможно, это большее, чего она сможет добиться когда-либо, если папа и мама так никогда её и не вспомнят.

Глухой нарастающий рокот утробно заворочался вдали, но молнии не было видно — гроза подкрадывалась, как кошка.

Начал накрапывать дождь. Пора возвращаться в тепло.

Гермиона встала с сидения, но не успела сделать и пару шагов к калитке, как та резко открылась, и во дворик забежал человек, полностью одетый в чёрное. Он застыл — не ожидал встретить здесь кого-то ещё. Мужчина с палочкой в руке. Под капюшоном и за струями усиливающегося дождя его лица было не видать, словно на Гермиону смотрела пустота. Ей стало не по себе.

— Здравствуйте, — говорят, вежливость спасает. — Вы хозяин? Я спустилась из «Дырявого котла», простите, если сюда нельзя.

Он молчал. Не двигался. Волшебник крепко держался свободной рукой за плечо — так сжимают края рваной раны.

— Вам нужна помощь? — всполошилась она.

Он отрицательно покачал головой, отступив на шаг назад. И вдруг Гермиону осенило. У неё перехватило дыхание. Перед ней «Молчаливый»! Вот так встреча.

— Вы ранены. Я могу помочь.

В ответ снова тишина. Волшебник огляделся, словно искал здесь кого-то ещё или — пути к отступлению.

— Вы боитесь, что я увижу ваше лицо? Не стоит. Я понимаю и не буду смотреть. В гостинице есть аптечка, в ней наверняка найдётся бадьян и кровоостанавливающий настой. Пожалуйста, не отказывайтесь. Хорошо?

Мужчина медленно кивнул. Дождь уже лил как из ведра. Гермиона не спеша подошла к калитке.

— Мой номер на втором этаже. Вы качаете головой. Не хотите идти через дверь? Крайнее окно справа. Вы сможете туда подняться по изгороди?

Второй кивок.

— Здорово! Тогда я возьму аптечку внизу и поднимусь к себе. Только не исчезайте. Не хочу, чтобы вы истекли кровью.

Гермиона протиснулась в проём и без промедления бросилась к дверям. Шаря по полкам подсобки Ханны, она старалась не шуметь. Холодный разум отключился. Гермиона ни секунды не сомневалась в том, что незнакомец не какой-то злодей из Лютного. Ею руководило сердце.

Высушив магией волосы и одежду, она набрала отряд пузырьков с лечебными зельями и побежала наверх. Скинув находки на кровать, Гермиона подлетела к окну и распахнула его. Почему-то она была уверена, что не будет обманута, что человек, ради которого она старается, не ушёл, посчитав её сумасшедшей.

Единственным источником света в номере была свеча у кровати, норовившая в любой момент погаснуть от ветра.

Гермиона высунулась в окно.

— Сюда, — позвала она.

Волшебник ловко подтянулся, забравшись на кирпичную стену, едва доходящую до второго этажа, ухватился за стебель винограда и в долю секунды оказался перед Гермионой, усевшись на подоконник. Она отпрянула в глубину комнаты, позволив ему перекинуть ноги.

— Ты «Молчаливый», да? — спросила Гермиона. — Хотя о чём я спрашиваю. Всё равно не ответишь.

Он встал с левой стороны от окна и, осторожно потянув занавеску, выглянул наружу.

В дверь в тот же миг постучали.

Гермиона вздрогнула одновременно с ночным гостем. Он прижал палец к губам. На его лице никак не удавалось сосредоточиться — успел навести безупречные чары для отвода глаз.

— Ты главное сам молчи, — с сарказмом произнесла Гермиона, оправила джемпер, по школьной привычке разгладила складки на юбке и провела рукой по волосам — одна шпилька в них запуталась, ну да пикси с ней! — Сейчас иду! — Гермиона приоткрыла дверь, встретившись с обеспокоенным взглядом Ханны.

— У тебя всё в порядке? — спросила Аббот. — Невиллу показалось, он слышал шаги на лестнице.

Гермиона открыла дверь чуточку шире и высунулась в коридор: и правда — позади девушки маячил Невилл. Слава Мерлину, комната Гарри была далеко. Ему она лгать не смогла бы.

— Я забыла палочку внизу. Только что опомнилась.

— Я же говорила, что всё хорошо, — обратилась Ханна к парню. — А ты завёл: кто-то крадётся, кто-то топает... Наша Гермиона сумеет постоять за себя, даже если в её окно влезет Волдеморт, — она улыбнулась. — Тогда до утра. Уборка комнат у нас после восьми. Это так, на всякий случай.

— Простите, что потревожила, — сказала Гермиона, подняв руку в извиняющемся жесте.

— Мы всё равно не спали, — заговорщическим тоном поделилась Ханна.

За Гермионой сверкнула молния, следом над «Дырявым котлом» басом грянул гром. Аббот тяжело вздохнула:

— Пойду проверю, не протекает ли крыша.

— Спокойной ночи, — вставил Невилл.

Гермиона закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

— Вот ведь слух! В школе только и делал, что просыпал первый урок. Говорил, что не слышит звон волшебного будильника. Как же! — она дождалась шума удаляющихся шагов в коридоре и перевела взгляд на волшебника в чёрном, наполовину скрывшегося за боковой частью шкафа. — Они ушли. Можешь не прятаться.

Он вышел в центр комнаты — гротескная фигура на фоне окна.

— Меня зовут Гермиона, но твоё имя, как я понимаю, спрашивать бессмысленно. Ты в курсе, что твой портрет печатают на вкладышах шоколадных лягушек? Правда, ему не хватает ряда деталей.

Он усмехнулся — она могла поклясться.

«Хотя бы не немой — уже плюс».

«Молчаливый» подошёл к кровати и начал со знанием дела перебирать пузырьки.

Ткань его мантии на плече была порвана. И не только мантии, но и одежды под ней — через образовавшуюся дыру был виден рассечённый участок кожи. Выпустив медленный вздох, Гермиона сделала шаг к мужчине и потянулась к его руке, но он отвёл плечо назад, едва уловив движение в свою сторону.

— Рваная рана от заклинания может оказаться опаснее, чем на первый взгляд.

В ответ опять молчание. Сочтя его хорошим знаком, она предприняла вторую попытку оказать помощь. Он поймал её за запястье, перехватив руку в воздухе. Гермиону будто прошило током, она рефлекторно дёрнулась, но он не пустил.

— Дай взглянуть хотя бы мельком, — смущённо предложила Гермиона. — Надо остановить кровь.

Ничего в ответ. Снова.

— Прекрасно! — она разбушевалась. — Какой смысл упрямиться? Если бы я хотела, мне ничего не стоило оставить тебя внизу. Уходи! В моём номере никто не умрёт от потери крови. Окно открыто!

За ним сверкнуло. Раздался гром. Гермиона подняла глаза к потолку — громыхало так, словно по крыше бил Грохх. Большущей дубовой корягой.

Прохладные пальцы слегка сдавили кожу на запястье, напоминая о том, что она была не одна, и сразу исчезли, больше не удерживая. Её гость направил волшебную палочку на свечу, мигающую на столике, и прошептал:

— Нокс.

Гермиона вздрогнула. Всего одно слово… Мурашки высыпали на её коже. В темноте она резко ощутила себя уязвимой и испытала волнующее дежавю, но разобраться в чувствах ей не дали. Раздался звук какой-то возни. Треск ткани. В нос ударил запах бадьяна. Мелькнула вспышка розового света.

«Заживляющие чары, — опознала Гермиона. — Третий курс. Невербально». Дождавшись следующего всполоха заклинания, она бросила взгляд на раненое плечо. Порез значительно уменьшился.

— Неплохо… — оценила Гермиона. — Но оставлять в таком виде всё же нельзя. Будет шрам. Я бы посове... — и окончательно запнулась, потому что незнакомец поймал её ладонь, развернул тыльной стороной и поцеловал.

Его глаза сияли в полутьме, и она, загипнотизированная ими, тонула в бесконечном серебряном омуте. Сердце подпрыгнуло, пульс участился. Гермиона высвободила руку, спрятала её за спину, как ребёнок, и это послужило сигналом тому, чтобы волшебник развернулся к окну.

«Он уходит!»

Она в ужасе обнаружила, что не хочет его отпускать. Всё дело, разумеется, в грозе. Исключительно в ней. Бесчеловечно выгонять кого бы то ни было под проливной дождь, только и всего. Она не вынуждала его уходить. Он решил уйти сам. Останавливать незнакомца, которого впервые видишь, — глупость. Неимоверная глупость!

— Тебе повезло, что моя подруга твоя поклонница, — Гермиона постаралась сохранить нейтральный тон. — Я не могла позволить её кумиру истечь кровью, — она прошла следом за ним к подоконнику и отрывисто усмехнулась. — Мне пришлось обмануть Невилла и Ханну. Ненавижу лгать! Слава Мерлину, обошлось без Обливиэйта, — Гермиона опустила взгляд в пол. — Это заклинание ненавижу ещё больше, но так уж вышло, что я, вроде как, специалист по нему. Представляешь? Какое-то личное проклятие, раз любимых людей я могу защитить только так… Не знаю, зачем я говорю тебе это… — она подняла глаза, услышав скрип половиц. В следующий миг прохладные мужские губы требовательно прижались к её губам, пресекая возмущения.

Она собиралась оттолкнуть наглеца, оттолкнуть незамедлительно! И уж точно не имела понятия, чего ждала и почему не колебалась, ответив на жадное движение его губ, запустивших огненную волну вниз по её позвоночнику. Гермиона потерялась в ощущениях откровенного шока, промедлила так, что этой заминки хватило, чтобы руки волшебника легли ей на талию и толкнули в темноту тесной комнаты. Она оказалась прижата к стене, поражённая, пригвождённая внезапным поцелуем. Понимание происходящего поднялось в ней бурлящей лавой. Она перехватила мужскую ладонь: хватит! Но человек, столь бесцеремонно удерживающий Гермиону в объятиях, сделал то, что послало дрожь по всему телу — переплёл свои пальцы с её точно так же, как Регулус Блэк несколько дней назад. Она замерла. Оторопела. Ощущения губ, тела, прижатого к её, даже запах, волнующий нервы… всё было знакомо. Ответ лежал на поверхности, но был чересчур хорош. Это не могло быть правдой, вот только сердце вскричало: о да, это он! Он! Это Регулус обнимал её, не собираясь отпускать, вовлекая в лихорадочный, безумный поцелуй. Сумасшедшая, дикая мысль! Она должна была испугать Гермиону, остановить, образумить, но запустила обратный механизм.

Молния за спиной Регулуса озарила комнату, расколов пространство, раскрасив мир в белое, невыносимо белое, до рези в глазах, до боли, точно вспышка сверхновой в далёком-далёком космосе, но Гермиона уже не заботилась. Её рот приоткрылся, позволяя Регулусу углубить поцелуй, чем тот тут же воспользовался. Жадный. Всегда хочет большего.

Его пальцы поднялись по её руке, сжали ткань рукава у локтя и потянули вниз, оголяя плечо. Дюйм за дюймом. Всё ниже и ниже. Гермиона едва успела вдохнуть грозовой запах ночи, как дыхание снова перехватило: Регулус поцеловал открывшийся участок кожи. Ладонь переместилась с её талии на спину. Он оттянул волосы назад, вынуждая Гермиону запрокинуть голову, прижаться ещё ближе. Регулус беспрепятственно прикусил кожу на шее... Это слишком. Жидкий огонь растёкся по венам, дыхание сбилось, и Гермиона откровенно выгнулась навстречу Блэку. Он прервал очередной поцелуй и зашипел. Его колено резко упёрлось в стену между её бедер. Это был настолько бесстыдный, вызывающий жест, что Гермиона стиснула зубы, лишь бы сдержать шумный вздох. В отместку она сорвала с Регулуса треклятый капюшон и свободной рукой беззастенчиво зарылась пальцами во всё ещё влажные волосы, стискивая их у корней. В ответ он прижал её крепче, целуя, целуя, целуя... собирая ткань у локтя в кулак, обнажая плечо ещё больше. Джемпер натянулся на груди. Гермиона едва соображала, испугавшись, что сердце вот-вот остановится, когда Регулус тесно придвинулся к ней, оголяя каждый её нерв. Она провела ногтями по его затылку вниз к линии плеча и вместе с удаляющимся громом услышала стон. Абсолютно развязный, хриплый стон. Оглушительный в ночной тишине выдох опалил шею ниже уха, запустив новые волны дрожи. Регулус вцепился в её бёдра, задыхаясь, мешая ей успокоиться, не давая сдвинуться с места. Гермиона закрыла глаза, как и он, безуспешно пытаясь прийти в себя. Если ему хватит смелости отнести её на кровать, погружая всё глубже в горячую мягкую тьму, то она будет счастлива в ней тонуть...

Весь свет исчез. Грохотали лишь два юных сердца в заполненном мраком номере. Гроза пошла дальше, но дождь всё стучал по карнизу, как тугой китайский барабан.

Обжигающий румянец залил лицо Гермионы, жар заполнил каждую клеточку тела. Однако руки, только что удерживающие её, сжимающие в объятьях, внезапно куда-то исчезли. Она не понимала: почему он остановился. Регулус отступил прежде, чем она до конца осознала полноту своей власти над ним — тем, кто только что имел безусловный контроль над ней.

Несправедливо! Гермиона почувствовала себя обманутой. Он играл грязно, оставляя её в таком состоянии, как физическом, так и душевном. Она хотела увидеть его.

— Я знаю, кто ты, — её голос был слабым, надломленным. Она не могла видеть Блэка, но по оборвавшемуся скрипу пола поняла, что он напряжённо застыл на месте.

«Так… что теперь?»

Щёки запылали, когда Регулус обхватил их ладонями, поглаживая большими пальцами скулы, хотя, казалось бы, куда ещё краснеть. Прикосновение было мимолётным. Блэк резко шагнул назад. Доски под ногами возмущённо затрещали. Тёмный силуэт, чернее ночи, промелькнул у окна, створки клацнули, разъезжаясь шире, и воцарилась тишина.

Гермиона закрыла глаза — с тем же успехом она могла продолжать вглядываться в пространство перед собой. Она завещала себе успокоиться, сосчитала до десяти, стараясь не думать о покалывании во всём теле и особенно на губах.

«Невероятно горячий парень», — сказала Урсула.

Вспомнив её слова, Гермиона шумно выдохнула. Внезапный ужас накатил на неё, заставив схватиться за палочку и опрометью броситься к окну. Что, если она целовала не Регулуса? Нет. Гермиона прислонилась к створке. Она не могла обознаться, но хорошо это или плохо — вопрос на миллион.

---

1) Урсула Ле Гуин — американская писательница, в т.ч. автор популярного фэнтези цикла о Земноморье.

Вернуться к тексту

20 февраля, ночь

Стежок за стежком. Не торопясь. Кричер отложил иголку и отошёл на шаг назад, чтобы полюбоваться результатом. Он долго не решался подступать к работе над лицами на гобелене, боялся, что за столько лет забыл, как выглядела хозяйкина родня, но он справился.

Кричер скрепя сердце восстановил на гобелене лица предательницы крови Айолы и презренного сквиба Мариуса, господин Альфард был на подходе. Завтра он займётся им, завтра.

А пока ещё стежок.

Госпожа Цедрелла выходила на загляденье! Идеально ровные крестики. Её личико так и светилось, хоть красавицей она не была, однако так умела расположить к себе при разговоре... Понятно, почему Уизли на неё глаз положил, а она с ним по наивности и сбежала. Но то дело давнее.

Кричер помял моток пряжи пальцами, приговаривая, напевая... Ни он сам, ни мудрецы-чародеи с бородой до колен не смогли бы разобрать его бормотание. Оно исходило из сердца. Этому нельзя научить. Такое нельзя объяснить. Нитки вслушивались, потягивались, как ящерки на солнышке, покачивали «хвостиками». А чего им упрямиться? Вот ещё два стежка... Готово! Ладно вышло — Кричер был доволен.

По тяжёлой ткани прошла рябь, будто волна по водной глади. Ещё одна дыра исчезла.

— Не похожа!

Кричер прижал уши.

— Ой, как не похожа, — пробасил господин Финеас Найджелус. — У неё лицо поумнее было.

— А я говорю, вылитая Элла, — возразил господин Поллукс.

— Что я — свою внучку не знаю?

— Внучку, не внучку, дед, а я кузину хорошо помню. Такой она и была! Вечно в облаках витала, вот и получилась здесь такой... недалёкой. Лучше объясните, почему на семейном гобелене я стар, а Арктурус — молод.

— Потому что уже в детстве ты был всё равно что ворчливым стариком, — высокомерно задрав нос, ответствовала госпожа Кассиопея. — А Арктурус даже с сединой на висках в душе оставался молод. Помалкивал бы уж, Полли.

Господин Поллукс насупился и сердито покосился на сестру в соседней раме.

— Ладно, уж и сказать ничего нельзя. Вы тут все его обожали.

— Я всех внуков любил одинаково, — возразил господин Финеас.

Господин Поллукс фыркнул.

Кричер покатал новый моток по столешнице, понюхал. Пахло, как господин Сириус. Отложил нитки в сторону. Взял следующие. Поднёс к рыльцу. Опять не то. Пахло, как госпожа Андромеда. За восстановление их лиц пока храбрости взяться недоставало. Госпожа Вальбурга хоть и не вымолвила ни словечка с тех пор, как в дом попала, но одним взглядом дала понять, что думает о работе своего некогда верного слуги. Она их так старательно выжигала, а тот собрался назад возвращать. Недостойных, отринутых родом. Прекрасных и проклятых.

Наконец клубок пах, как положено — господином Альфардом, да только глаза у Кричера начали слипаться. Немудрено. Время позднее.

Кричер пододвинул свечу поближе, чтобы хозяевам на картинах всё было видно. Без их одобрения он к работе никогда не приступал.

— Какие вести с полей? — требовательно спросила госпожа Кассиопея. Перед ней даже господин Поллукс пасовал, а уж Кричер и подавно.

— Всё по-прежнему, — проскрипел он, кланяясь. — Кричер вздорный эльф. Кричер подвёл вас. Господин Регулус упрямится, стоит на своём — не сдвинуть, коль в голову чего взбрело.

— Поверить не могу, что в нашу семью вольётся птичья кровь! — громыхнул господин Поллукс, заметавшись в раме. — Лучше уж та девчонка маггловской крови. Мерлиновы кальсоны!

— Не выражайся, внук. Веди себя прилично.

— А я и не выражаюсь. В моё время это уже не было ругательством.

Кричер горестно вздохнул. Все его старания шли насмарку. Хозяин вцепился во французскую вертихвостку. Никак не отвадить! Она пыталась подмазаться к Кричеру — подарила фартук, ну так вот: он его в совином домике Афине постелил. Его подарками не купишь!

— А что с этой магглорождённой? — полюбопытствовала госпожа Кассиопея, смягчившись. — Давно не приходила?

Кричер замялся.

— Давно. Мисс Грейнджер редко нас навещает.

— Что говорит об этом Реджи?

— А ничего, госпожа.

Господин Финеас негодующе фыркнул:

— Капитулянт.

— У хозяина много дел. Он ночами дома не сидит, приходит уже засветло.

— Может, он как раз у этой девчонки, пока вы тут свечки держите. Нам откуда знать, — пренебрежительно произнёс господин Поллукс.

— Да если бы, — отозвался эльф, сжав кулачки. — Кричер за ним проследил. Хозяин то по улицам слоняется — с пустотой разговоры задушевные ведёт, то в лавке сидит у волшебника, который шипит по-змеиному.

— Умом тронулся, — покачал головой господин Финеас. — Весь в мать.

Госпожа Вальбурга что-то сказала. Знать бы что. Кричер был лишён роскоши услаждать слух её голосом. Силенцио снимать было не велено.

— До дочки моей добрались! — запричитал бедный господин Поллукс. — Почему вас всех привезли с Гриммо и сгрузили в мой кабинет? Мне было так хорошо висеть здесь одному. Ладно, против Чарис я ничего не имею. Она молчит с момента появления.

Портрет госпожи Чарис оказался бракованным. Художник его неправильно заколдовал, и холст оживал только два раза в год: на Хэллоуин и на смертенины самой изображённой на нём волшебницы, но за эти дни на Гриммо та так надоедала господину Финеасу своей болтовнёй, что он отправлялся в Хогвартс — на другую картину.

— Мы должны действовать! — безапелляционно провозгласила госпожа Кассиопея. — Ты уверен, что мисс Грейнджер — удачная кандидатура, Кричер?

Он бросил опасливый взгляд на хозяйку, а затем запричитал себе под ноги:

— Боюсь, наша последняя надежда.

— Хорошо. Узнай о ней побольше. Что она любит, какие цветы, книги... будешь посылать их ей, но смотри, не подписывай. Пусть гадает, от кого. А потом сделай так, чтобы об этих подарках узнал Регулус — от ревности ещё никто не умирал.

— Мисс Гермионе нравится цитрусовый мармелад! У Кричера большой запас на случай её визита.

— Креманки подаёшь неудобные?

— Конечно, госпожа, чтобы она сидела у нас подольше. Хозяин с неё в это время глаз не сводит, но всё равно ничего не предпринимает...

— Слабак, — вставил господин Финеас.

— Что ещё?

— Ещё? — не понял Кричер.

— Как она одевается?

— Тут ничего плохого сказать не могу. Очень скромно, госпожа. Как положено воспитанной волшебнице, если не считать маггловских веяний.

— Что же в этом хорошего? Француженка наверняка не стесняется продемонстрировать свои прелести, вот Реджи и ходит за ней с открытым ртом.

Увы, всё так. Мисс Гермиона бездействовала, а ведь Кричер так на неё полагался.

— К тому же вейловская кровь!

— В этом и заключается проблема, — вмешался господин Поллукс. — Чистота крови важнее всего! Хватит нам волчьей... у того ребёнка хотя бы не наша фамилия. Он Люпин.

— Мастер Тедди чудесный малыш, — слабым голосом вступился Кричер и покосился на портрет хозяйки. Она бы сказала, что исключений быть не может, что оправдать позор ничем нельзя, что Кричер размяк, как маршмеллоу.

— Хочу посмотреть на эту магглорождённую, о которой ты рассказывал! — заявила Кассиопея Блэк. — Принеси мне газеты.

— Слушаюсь. У мисс Гермионы даже орден Мерлина есть.

— Вот уж достижение, — едко сказал господин Финеас, огладив бородку. — Его всем подряд раздают.

— Вам виднее, — съехидничала Кассиопея. — К слову, у вас на груди там что-то болтается?

— Ишь — разошлась, ещё и советы даёт, как моего Регулуса окрутить... — засмеялся господин Поллукс. — Чего себе тогда мужа не нашла?

— Сейчас кто-то схлопочет по подрамнику.

— Руки коротки, Касси.

— Опыт и брак необязательно пересекаются, Полли. Твоему внуку первого явно не достаёт. Дождётся, что магглорождённая кого порасторопнее найдёт и завиднее. Выродимся — по-другому запоёте, господа снобы.

— Кого это она найдёт? — напрягся господин Финеас. — Наша фамилия сама за себя говорит! Вот был бы тут Арктурус вместо вас...

— Я же говорил, что он ваш любимчик, а вы всё отпираетесь!

Началась перебранка.

Кричер тем временем убрал пряжу, чтобы кот не растрепал, бережно свернул гобелен, чтобы Пупо не обслюнявил, перенёс подсвечник, задёрнул шторы. Раскланялся. Пора на боковую.

Хозяин снова где-то пропадал, а ночь меж тем выдалась сырой и холодной. Дела у него были престраннейшие, а знакомые ещё чуднее.

Вздыхая и охая, Кричер поднялся наверх. Полнолуние — значит, госпожа Андромеда хлопочет в детской.

Мастер Тедди капризничал. Когда на небе луна, что круглый блин, он всегда егозил. Предметы вокруг него ходили ходуном: магия выплёскивалась, вступая в бой с «волчьей» болезнью.

— Хорошо, что ты подошёл, — сказала госпожа. — Помоги с одеялом.

Она держала «кукушонка» на руках. Глаза у того сверкали, как алмазы, а волосики серебрились звёздным инеем. Когда Кричер закончит работу с гобеленом, все дыры пропадут, полотно нальётся жизнью, и фамильное дерево пойдёт в рост. Тогда и мастер Тедди на нём появится.

Кричер поправил подушки, поднял скомканное одеяльце с пола, встряхнул... Несколько бумажных созданий хозяина сонно выпорхнули из балдахина над кроватью.

— Тише, тише, — шептала госпожа, покачивая внука. Она поцеловала его в лоб и принялась тихонько напевать:

— Спит наш король под волшебной луной.

В тихой ладье его хрупкий покой.

Спит вместе с ним зачарованный лес,

Озеро, сад, тополя до небес.

Спит золотой его сказочный меч,

Буду и я сон твой чутко беречь.

Спит наш король, подождёт его трон.

Фея Моргана хранит его сон.

Птичкою станет, взлетит над водой,

Чтоб колыбельную спеть над кормой.

Рыбкою станет в озёрных волнах,

Чтобы баюкать его в сладких снах.

Спят облака, гор высоких хребты,

Спи, дорогой, вместе с ними и ты.

Спит наш король вопреки злой луне.

Спит, пока мир в его славной стране.⁽¹⁾

Мистер Тедди закрыл глазки, прижался к ней и что-то залепетал. Его сморило. Осторожно, чтобы не разбудить, госпожа Андромеда положила «кукушонка» в кроватку, а Кричер накрыл его и подоткнул одеяло.

Домовик встал на цыпочки, глядя поверх ограждения на малыша — он спал.

Чистота крови превыше всего, но всё-таки... всё-таки... Кричер поёжился, боясь довести эту мысль до логического конца.

---

1) В основании колыбельной лежит легенда о короле Артуре. Печальные леди уводят ладью с телом погибшего короля на чудесный остров Авалон. Возглавляет процессию волшебница Моргана — целитель и анимаг — раскаявшаяся в своих преступлениях. По преданию, Артур дремлет в ожидании дня великой нужды — тогда он воспрянет ото сна и спасёт Британию.

Вернуться к тексту