Мир тебе, Воин (джен)

Может, сегодня не нашлось обладателей сокровищ, способных заплатить за встречу с посланцами небес, или Альраи удалось отвоевать немного свободы своим богам, но после обеда Кайт и Стинэй оказались предоставлены самим себе. Биджой сразу заявил, что больше не потерпит никаких блужданий по подворотням, поэтому решено было, что сначала оба отправятся туда, куда хочет староста, а затем, если останется время, пройдут по дорогам, выбранным Кайтом.

И вот через несколько минут и станций метро Кайт стоял на площади, где мэр Гелиадора назвал его имя. Площадь пересекала широкая тень инопланетной башни.

— Если можно идти куда угодно, нужно выбирать самое лучшее! — Стинэй указал на небо. — Цена за входной билет способна разорить Кайтоса Сорнэя, но для Мелкона все двери открыты.

— Мама говорила, там наверху ресторан, — задумчиво произнёс Кайт. — А мне она напоминает космический причал с единственной инопланетной тарелкой.

— Мне она гриб напоминает, но это неважно. Выше неё в Гелиадоре нет ничего. А значит, мы должны там побывать.

Пройдя по красным ковровым дорожкам мимо склонившихся в почтительном поклоне работников башни, они погрузились в лифт с потолком, отражающим неподвижные звёзды. Миловидная девушка в форме нажала кнопку, и кабина плавно понеслась вверх, постепенно набирая скорость.

— Сейчас выйдем на околоземную орбиту, — пошутил юный турист, приехавший с родителями на каникулы в Гелиадор.

Лифт остановился в центральной части «тарелки».

— Ярусом ниже — ресторан, а здесь — закрытая смотровая площадка, — тоном экскурсовода проговорил Стинэй. — К новому году должны закончить реконструкцию и сделать открытую — ярусом выше.

С потолка действительно доносился шум молотков, а плакаты на стенах приносили извинения за доставленные неудобства.

— Отсюда виден весь город, — Стинэй прислонился к стеклу. — У Сайми бы поджилки затряслись. Это выше столбов Барни, выше Небесных Кораблей, выше всего.

Кайт встал рядом и прошептал, глядя на одинокую вершину вдали:

— Горы, выше всего в Гелиадоре горы.

Он обошёл смотровую площадку по кругу и теперь знал, что был прав: город — это остров, окружённый морем гор. А за этим морем, видимое лишь во снах, начиналось другое море — солёное и холодное, посреди которого возвышался серый купол.

Он тряхнул головой, прогоняя сны.

— Зайдём в ресторан, — предложил Стинэй. — Хоть мы и пообедали, грех упускать такой случай. Можешь снова заказать своё мороженое.

Скоро они сидели с горой разноцветных шариков, любуясь панорамой солнечного Гелиадора.

— Это тебе не деревянная хижина с амулетами, — гордо проговорил Стинэй.

— Да, сам я бы вряд ли сюда пришёл, — откликнулся Кайт.

Они поели, потом снова прошлись по смотровой площадке и спустились вниз.

— Ну, а ты что мне покажешь? — спросил Стинэй.

— Даже не знаю, — задумался Кайт. — Я не успел особо познакомиться с достопримечательностями. Может, просто прогуляемся вдоль реки?

— Мы почти каждый день возвращаемся в Храм этой дорогой.

— Здесь река вся в бетоне, а если идти на север, она становится живой. Я даже видел там оленя.

— Ладно, веди, — сдался Стинэй.

Кайт направился в лабиринт высоких зданий.

— Четыре месяца назад этой дорогой вёл меня Чайк.

Староста помрачнел.

— Извини, — пробормотал Кайт. — В городе мы Мелкон и сателлит, я больше не буду говорить о себе.

Выйдя к реке, они перебрались на берег, укрытый тенью раскидистых деревьев. Поток весело журчал, и одним уже своим звучанием дарил прохладу. Дети прыгали по круглым низким камням, играя в лаву. В конце концов кто-то поскальзывался и с весёлым визгом падал в прохладную воду, едва доходившую здесь до щиколотки.

Лицо Стинэя посветлело, он шёл, улыбаясь каким-то своим воспоминаниям.

Встречающие их на дороге люди раскладывали перед ними кусочки своих жизней или просто здоровались. Дети и старики наивно касались золочёных мантий, веря, что это принесёт удачу.

Показалась знакомая Кайту доска объявлений. Плакат с улыбающимся ребёнком давно сняли. Вместо него красовался список основных мероприятий Фестиваля Небесных Кораблей, рядом художник нарисовал плывущие по реке свечи — Гелиадор готовился к Вечеру молящихся огней.

Кайт коснулся рукой столбиков с детскими играми и остановился перед серыми монолитами, на которых впервые встретил Альраи.

Пройдя под мостом, он посмотрел в заросли травы: где сейчас прячутся те пернатые певцы? Птиц не было слышно, но по-прежнему лежали в воде каменные кресты.

Впереди показался ещё один мост. Путешественники ускорили шаг, желая насладиться прохладой. Вдруг Кайт коснулся рукава Стинэя, слишком поздно вспомнив, что они увидят здесь.

Поношенная одежда сушилась на верёвках, протянутых над нагромождением коробок — будто извращённое воплощение Небесного Корабля. Изнутри доносился хриплый голос радио. А на камнях, раскинув руки, лежал хозяин замка.

Кайт опустился на колени, пытаясь услышать дыхание.

— «Бог не поднимает лежащего на земле», — брезгливо прошептал цитату из церемониальной книги Стинэй.

— Может, ему стало плохо из-за жары. У тебя есть вода?

Стинэй достал из просторного кармана пластиковую бутылку.

— Держи. Только спорим, это не от жары.

Кайт намочил платок и вытер им лицо мужчины. Тот продолжал лежать, и вдруг открыл мутные глаза.

— Ты всё-таки выбрался из моей головы? — оскалился он. — А ну, полезай обратно!

Кайт едва успел уклониться от летящего в лицо кулака.

Биджой вскрикнул, потом рывком поставил Кайта на ноги.

— Я не из вашей головы, я настоящий, — медленно произнёс тот, показывая пустые ладони. — Мы подумали, вам стало нехорошо.

— А мне хорошо! — гаркнул мужчина, поднимаясь.

— Пойдём отсюда! — Биджой схватил его за рукав.

— Правильно сателлит говорит, проваливайте! Проваливайте, пока целы!

— Закон запрещает даже пальцем трогать участников фестиваля! — нервно крикнул Биджой. — Вы лишитесь последнего, что имеете!

— А что я имею? — мужчина оглянулся на свой картонный замок и сплюнул.

— Вряд ли в тюрьме пол мягче!

— Мы можем вам чем-то помочь? — спросил Кайт.

— Одарите меня монеткой.

— У нас нет денег.

— Знаю, — горько усмехнулся пьяница. — Ты ведь не смотри, что я сейчас управляю этой воняющей кучей. Раньше я, как и ты, спал на пуховых перинах, мне приносили чай с молоком на золочёных подносах, личный шофёр привозил меня к дверям школы и все девчонки были готовы упасть мне на грудь. Я тоже взбирался на белый остов Небесного Корабля и держал в руках меч Бога Войны!

— Вы были Мелконом? — воскликнул Кайт.

— Нет, не был, — прячась под навес из тряпья, пробормотал мужчина. — В этом мече живёт змея. Ты знаешь это? Ты уже встречался с ней?

— Вы тот, чьё имя закрашено чёрной краской на Стене Памяти, — прошептал Стинэй Биджой.

— Не я первый, не я последний, — он достал сигарету и закурил. — Вас ведь тоже только двое.

— Мастер Лестер рассказывал о вас. Вы пытались украсть меч Мелкона! — обвиняющее проговорил Стинэй.

— Пытался, — он снова затянулся, вглядываясь мутным взором в бездну своего прошлого. — А ты, сателлит, ты ведь тоже держал его. Что змея шептала тебе?

— Пойдём отсюда, он сумасшедший, — Стинэй настойчиво потянул Кайта за собой.

Пьяница громко рассмеялся, смех перешёл в кашель.

— Мы оставим вам воду, — Кайт поставил пластиковую бутылку на камни.

— Не нужна мне твоя вода! Принеси лучше водки!

— Прощайте, — прошептал мальчик.

Стинэй почти вытащил его из-под моста.

— Чтобы я ещё когда-нибудь с тобой пошёл! — набросился он на Кайта. — Куда ни отправишься, везде начинает твориться какая-то чертовщина!

— Уже недолго осталось, — проговорил Кайт, всё ещё не в силах оторвать взгляд от оставленного под мостом бездомного. — Через неделю мы станем свободны.

— Если переживём эту неделю. Надо же кого встретили! Остальные ни за что не поверят! — он уже предвкушал, как будут гореть удивлением глаза слушающих его. — После этой вони даже аппетит пропал, поужинаем в Храме. Забрались так далеко, теперь ещё возвращаться к метро.

— Давай лучше на поезде, и дойдём до северных ворот.

— До северных ворот? Я всегда ходил через главные.

— Там ближе, — улыбаясь какому-то своему воспоминанию, проговорил Кайт, — только в дождь всё в считанные минуты превращается в болото.

* * *

Субботний день они провели, управляя Небесными Кораблями, на которые им предстояло вернуться завтра. А вечером и боги, и люди собрались на берегах Аананди, принеся с собой свои мечты и свечи.

Когда-то свечи опускали прямо в воду, и они плыли, уносимые течением реки в океан. Но потом было решено зажигать их на берегу. Свечу можно было принести любую, но уже с начала июля на полках магазинов появлялись наборы, состоящие из шарообразного подсвечника и высокой свечи.

Свои подсвечники и свечи Кайт и остальные получили в Храме. Сегодня из главных ворот они вышли вместе: боги, сателлиты, Альраи, мастер Лестер, Сария и Накайн, куратор, архивариус, старый историк. Джендэйи несла собственноручно вылепленную свечу-дерево, вырастающую из подсвечника — земного шара. С благодарностью приняла свечу от настоятеля Олия Раэди. Профессора Войда среди них не было. Все ритуалы остались для него в том далёком году, когда ему было шестнадцать. Рэй Барни, готовивший их к плаванию утром, тоже куда-то запропал, видно, найдя себе компанию поинтереснее.

В молчании процессия достигла реки. Медленно скрылось за горами солнце, и одновременно зажглись огни. Они трепетали на ветру, озаряя тьму, будто тысячи упавших звёзд.

Кайт, осторожно ступая между огней, пошёл к воде. Свет окон и фонарей наполнял Аананди блеском.

— Наряженная в вечерние одежды она прекрасна, — проговорил голос за его спиной.

Мальчик обернулся и увидел молодого человека в инвалидной коляске. Лицо, подсвеченное отражением реки, показалось знакомым.

— Это вы? — он вспомнил празднование Дня Детей.

Молодой человек радостно улыбнулся:

— Вы помните меня?

— Конечно! Бумажный Ияри…

— Он стоит у меня на столе. Спасибо. Вы ведь Кайтос?

— Да, — ответил мальчик, удивлённый, что кто-то разглядел его под маской.

— Эден Саттар. Очень приятно, — он протянул руку.

Кайт пожал тонкие пальцы и вдруг поражённо посмотрел на сидящего перед ним человека.

— Вы поэт? Я читал ваши стихи!

— Правда? — он немного смутился.

— Да! В Храме на уроке литературы нам задали выбрать стихотворение про водопады Итайя, и я нашёл в библиотеке вашу книгу.

— Водопады Итайя — хотелось бы мне побывать там, — он со смиренной, почти отболевшей печалью посмотрел на свои ноги. — Но в моей книге нет подходящих стихотворений.

— Я нашёл стихотворение, где упоминались не водопады, а цветы — паучьи лилии. Наш профессор говорил, осенью они растут на берегах последнего водопада.

— Паучьи лилии… Я помню, — он листал в памяти страницы своей книги. — Странные цветы. Их никто не сажает, и никто не срывает. Ими не украшают дома, их не продают в магазинах. Но каждую осень они расцветают вдоль наших дорог. Словно кто-то пытается отыскать потерянное — и год за годом оставляет алую путеводную нить, надеясь, что потерянное найдёт его.

Кайт смотрел на бегущий поток.

К ним подошла Вирджи.

— Ты куда пропал? — зашептала она.

— Простите, меня ждут, — Кайт поклонился, забыв, что одежды и венец Мелкона запрещают ему склонять голову.

— Счастливо, Кайтос! — помахал ему рукой Эден.

— Это твой знакомый? Альраи будет сердиться, если узнает, что ты опять занимаешься своими делами, — напомнила девочка. — Пойдём, сейчас фейерверки начнутся.

Они долго смотрели, как небо, отражая горящие на земле свечи, расцветает огненными шарами, потом опустились на скамьи, давая отдых ногам. Вирджи потянулась за водой, но пластиковая бутылка была пуста.

— Невыносимая духота, а у меня вода закончилась.

— Я принесу, — сказал Кайт.

Стинэй Биджой, нахмурившись, пошёл за ним.

— Здесь должен быть автомат с напитками, — он быстро взбежал по лестнице, потом чертыхнулся. — У нас же нет денег!

— Автомат не подарит героям воду, — улыбнулся Кайт. — Придётся искать человека.

Перейдя дорогу, они зашли в небольшой супермаркет и встали в длинную очередь. На кассе Кайт выложил напитки и один набор из подсвечника и свечи.

— Зачем тебе это? — удивился Стинэй, но Кайт не ответил.

— Отнеси Вирджи воду, — попросил он, выйдя на улицу. — Я сейчас приду.

— Ты куда собрался? Альраи с меня голову снимет, если узнает, что ты снова разгуливаешь в одиночку.

— Я быстро, — улыбнулся Кайт. Потом добавил тихо. — Спасибо, что пошёл со мной.

Он направился быстрым шагом вдоль берега.

Сидящий на коробках человек глотнул обжигающей горло смеси. Берега Аананди пестрели огнями, но он сидел, покрытый своей тьмой. Местные знали — сюда лучше не соваться. Он выбрал этот мост неспроста. Не с каменными львами и фонарями, чтобы не мозолить глаза полиции. Но и не обветшалое строение с облупившейся краской. Добротный, широкий, этот мост часто становился предметом вожделения других бездомных, но он стойко оборонял свою крепость. В Храме Даглар его хорошо научили защищать самое дорогое.

Вдруг среди пришпиленных к земле огней показался один блуждающий. Кто-то, не знавший о лишённом имени Короле под Мостом, шёл сюда. Лица было не различить в темноте ночи, и только там, где сердце, горела свеча.

Свеча шагнула под мост, и оказалась мальчишкой с вымазанным белой краской лицом.

— Сказал же, ещё раз явишься сюда, разукрашу так, что никто уже не нарисует на тебе даже самого захудалого божка! — прорычал бездомный.

— Это вам, — тихо сказал мальчик, поставил свечу на камни и пошёл туда, где горели упавшие на землю звёзды.

Он почти вернулся, когда его окликнул знакомый голос.

— Профессор Савитар! — обрадовался Кайт. — Я надеялся увидеть вас на сегодняшнем празднике.

— Прости, что опоздал, был занят сборами, — сказал старик, а потом добавил спокойно. — Я пришёл попрощаться.

— Вы уезжаете?

— Через несколько часов, — он указал на свой извечный саквояж.

Кайт вдруг вспомнил их с мамой багаж — два огромных чемодана, казавшихся ему тогда маленьким вместилищем для нескольких десятилетий. Как здесь могла уместиться вечность профессора Савитара?

— Он куда вместительнее, чем может показаться на первый взгляд, — подмигнул ему учитель. — На такие трюки я ещё способен.

— Но фестиваль не закончился. Я думал, вы останетесь с нами.

— Я и так слишком долго задержался здесь, — покачал головой старый каллиграф. — Мои руки всё больше превращаются в ветви дерева, скованного заклинанием. Если бы наш друг Альраи не попросил, я бы уже не решился оставлять предсказания. И уж, конечно, не стал бы никого учить.

— А Джендэйи знает?

Старик кивнул.

— Она очень боится вас потерять.

— Она ещё молода и не понимает — это я боюсь потерять её, — проговорил Джая, глядя в звёздную высь.

Кайт опустил глаза, потом прошептал:

— Вы были добры ко мне. Спасибо вам!

— Ты всегда благодаришь меня, но я мало чем могу помочь, — печально проговорил каллиграф. — Мы неловко пересекаемся во времени.

— Счастливого вам пути, — мальчик поклонился.

— И тебе счастливого пути, Кайтос Сорнэй.

Кайт медленно вернулся к друзьям.

— Где тебя носит? — зашептал Стинэй Биджой.

— Я встретил профессора Савитара, — грустно проговорил Кайт. — Он уезжает сегодня.

— Скатертью дорога! А ты, будь любезен, сиди здесь.

Кайт действительно чувствовал потребность присесть. Он опустился на траву и провёл рукой по влажному лбу.

— Плохо себя чувствуешь? — спросила Вирджи.

— Хорошо, — заглянув в самого себя, ответил Кайт. — Только устал.

— Это от жары. Я пойду узнаю у Альраи, можно ли нам вернуться.

Через несколько минут Вирджи привела куратора.

— Я провожу вас в Храм, — сказал Экейн.

Вернувшись, они переоделись и начали пытаться стереть с себя грим, когда пришла Джендэйи. Её руки деловито раскладывали баночки и салфетки, а взгляд отсутствующе скользил от предмета к предмету.

— Вы не поехали провожать профессора Савитара? — тихо спросил Кайт.

— Он не любит прощания. За всё время, что мы знакомы, он ни разу не сказал мне ни «прощай», ни «до свидания».

Когда все лица приобрели естественный цвет, Джендэйи собрала инструменты и простилась с детьми до завтра. Сегодня она хотела бы нарисовать грим себе — счастливую беззаботную маску — но на пороге уже стояла ночь, а надевать маску перед собой казалось вершиной одиночества.

Придя в общежитие и разбредясь по постелям, дети в предвкушении окончания фестиваля стали говорить о будущем.

— А приезжайте все ко мне! — широким жестом предложил Магги. — У нас такой простор! Искупаемся в реке — вода там холоднющая, просто жуть!

— У нас, городских, жилища тоже просторные, — усмехнулся Тирс.

— В сентябре урожай как раз поспеет.

— Он просто ищет дешёвую рабочую силу для своей фермы, — усмехнулся Стинэй.

— Странное такое чувство — когда приезжали сюда, казалось, что эти четыре месяца никогда не закончатся, — Магги подбросил и поймал подушку, снова подбросил и снова поймал. — А они раз — и пролетели.

Сидящая рядом Вирджи отобрала подушку:

— Ты меня раздражаешь.

Магги покачал головой и, сделав вид, что сообщает секрет, произнёс громким шёпотом:

— На самом деле ей, как и всем, грустно прощаться.

Вирджи толкнула его и отправилась за свою ширму:

— Я спать. Завтра снова жариться под этим солнцем. Почему фестиваль не решили проводить на севере, в твоём… Как твой город называется?

— Кленверт, — подсказал Кайт.

— Точно, голосую за Кленверт.

Кайт тоже лёг и забрался под одеяло. В этом не было климатической необходимости: ночью воздух оставался жарким, влажным и почти не дарил прохлады. Но в его родном городе сейчас была уже осень. А в октябре мог выпасть первый снег. Вирджи хотела холода, но она не знала, что такое настоящий холод.

А он не знал, что его лето окажется таким. Он ездил в разные уголки страны, гулял по древней столице, разговаривал с сотнями людей. Кайт лежал и думал, что всё то, чем он любовался каждый день, кто-то построил, изваял, посадил, вырастил. И он чувствовал острую необходимость сделать что-нибудь самому. «Моя жизнь — это наблюдение за жизнью. Даже здесь… Я только принимаю, а как мне хочется научиться отдавать!»

* * *

Утром их снова раскрасила Джендэйи, собранная и уверенная, встретившая новый день во всём многообразии своей палитры. Рэй Барни, взъерошенный, не выспавшийся, старательно, раз за разом, проверял оснащение Небесных Кораблей.

Солнце, вняв мольбам Богини Милосердия, спряталось за пеленой облаков, которые то проливались минутным ливнем, то снова обретали белизну и лёгкость пуха.

— Нет-нет, дождя я не просила! — всполошилась Вирджи. — Я только хотела, чтобы стало чуть прохладнее.

— Надо конкретнее формулировать свои желания, — усмехнулся Тирс.

Поднявшись на корабли, они снова поплыли по городским улицам, заполненным людьми. Дождь продолжал шутить. Словно поле вьюнков, тянущихся не к свету, а к воде, толпа то расцветала зонтами, то снова собирала их. Малыши радостно танцевали в лужах под звуки барабанов.

Повозки остановились возле реки, в которую, благодаря за подаренную силу, боги вылили содержимое золотых сосудов — воду, собранную в источнике у Храма. Затем корабли отправились в Императорский парк, где они оставили цветы на могиле смертных королей. После этого повозки потянули к горам, где вечером должны были зажечься священные знаки.

Небесные Корабли остановились в тени скал. Пастухи потирали покрасневшие от толстых канатов руки, музыканты продолжали играть. Кайт с Биджоем спустились вниз и направились к валуну — огромному, но казавшемуся детской игрушкой, оставленной у подножия скалы. В соответствии с церемониалом следующим спустился Найджел. Снова начал моросить дождь. За ним сошёл Эрстон. Потом на лестницу ступил его брат.

Идущий к валуну Кайт остановился и посмотрел назад.

Сапог Твида подвернулся на мокрой ступени. Забыв предупреждение учителя, он попытался ухватиться за низкие перила, и этим окончательно утратил равновесие. С криком разрезая руками воздух, он рухнул вниз.

Дальнейшее каждый описывал по-разному. Кто-то ничего не видел из-за хлынувшего ливня. Кому-то глаза ослепил яркий свет. Кто-то в этом свете разглядел Мелкона, воздевшего руки в попытке поймать несчастного.

А когда через мгновение и дождь, и свет испарились, все увидели дрожащего Твида Садатони, стоящего у подножия своего корабля. Чуть поодаль лежал на мокром асфальте Кайтос Сорнэй.