Подменыш (джен)

Хитрые люди используют любые средства для достижения своих целей.

Радио тихо наигрывает мелодию в исполнении Селестины Уорлок, и игрушки на ярко освещённой ёлке едва заметно подрагивают в такт её высокому вибрато. За окном мягко падает снег, в камине потрескивает огонь, наполняя комнату уютным теплом. Из кухни доносится аромат пряностей и сладостей.

На первый взгляд — идеальное Рождество.

Только вот под ёлкой лежит груда нераспакованных посылок — неприятное напоминание о том, что Рон, Гермиона и Гарри всё ещё числятся пропавшими без вести. Что о них нет никаких известий уже несколько месяцев. Все повторяют, что это даже к лучшему: раз их не поймали, значит, они всё ещё на свободе. Верно?

Но Джинни знает, что их отсутствие затянулось куда дольше, чем рассчитывал Орден.

Хотя, если честно, она никогда и не позволяла себе такой роскоши, как ожидание.

И всё же все стараются, притворяясь, что всё нормально. Джинни улыбается и смеётся, будто это действительно естественно. Она ест и разворачивает подарки, не подаёт виду, что замечает, как Билл чего-то не договаривает, будто скрывает какую-то тайну, из-за которой он не может смотреть родителям в глаза. Она знает, что могла бы выпытать у него правду, но, честно говоря, у неё и своих секретов хватает.

Мама с папой тоже необычно сдержанны в разговорах и резко замолкают каждый раз, когда она входит в комнату. А тётушка Мюриэль, похоже, умудрилась разозлить даже маму.

Блестящая поверхность, под которой бурлят тайны. Обычная жизнь в эти дни.

— Приветик.

Джинни отрывает взгляд от нетронутого пирога с фаршем. Тонкс осторожно опускается на диван рядом. Её беременность уже очевидна — округлившийся живот, который, как шутливо уверяет мама, станет ещё больше в ближайшие недели.

Волосы Тонкс потускнели, приобрели мышиный оттенок русого и теперь безжизненно лежат на плечах, а черты лица кажутся заострёнными и угловатыми.

Джинни перебирает пальцами пряди её волос, вспоминая часы, проведённые на Гриммо, когда они обе хохотали над её меняющейся внешностью. Тогда это казалось концом света, но она и понятия не имела, как выглядит настоящий конец света на самом деле.

— Не могу больше использовать метаморфмагию, — говорит Тонкс. — Видимо, слишком резкие изменения могут навредить малышу. — Она пожимает плечами. — А может, природа просто заботится, чтобы при первой встрече ребёнок увидел настоящее мамино лицо.

Джинни едва заметно улыбается.

— Логично.

Тонкс прищуривается, взглядом будто разбирая её на части. И Джинни позволяет этому случиться. Пусть Тонкс и аврор, прошедшая обучение и закалённая работой в поле, но Джинни тоже кое-чему научилась.

Она отводит глаза только тогда, когда на лице Тонкс появляется что-то похожее на беспокойство.

Джинни избегает одного пристального внимания и тут же ловит на себе взгляд родителей из кухни. Они быстро отворачиваются, изображая бурную деятельность, как будто секунду назад вовсе не следили за ней.

— Они беспокоятся о тебе, — говорит Тонкс.

Джинни выдыхает.

— Для этого нет повода.

Тонкс проводит рукой по округлившемуся животу и слегка хмурится.

— МакГонагалл написала им о Снейпе.

Конечно, написала. По крайней мере, то немногое, что, как она считает, знает.

— Пустяки.

Тонкс смотрит на неё с явным недоверием.

— А ты бы сказала нам, если бы это было не так?

Джинни непроизвольно ёрзает на месте, даже не успевая остановить себя.

— Он и пальцем меня не тронул.

Это, по крайней мере, правда.

Тонкс берёт нетронутый пирог с тарелки Джинни и отправляет его в рот с громким вздохом.

— Ну что ж, — говорит она, прожёвывая крошки, — ему и не нужно было бы, да?

Джинни не знает, что ответить. Она не может рассказать правду. Иногда правда страшнее любых домыслов. 

«Лучшее оружие — это чужая потребность в удобных иллюзиях», — как-то сказал ей Снейп.

Вот пусть и думают, что его мстительность принимает форму мелких наказаний, так будет безопаснее.

Фред и Джордж появляются как раз вовремя, избавляя Джинни от необходимости отвечать. Между ними парит объёмный свёрток.

— Вот ещё кое-что для тебя, сестрёнка.

У неё уже есть почти бездонный мешок с их фокусами и защитными безделушками, теми самыми, которые она не настолько глупа, чтобы показывать в Хогвартсе. Этой войны ей не нужно.

— Что это?

Фред срывает обёрточную бумагу с театральным размахом, и на свет появляется радио — чуть меньшего размера, чем то, что стоит у родителей.

Учитывая, что все радиостанции сейчас контролируются так же строго, как и все остальные средства массовой информации, Джинни сомневается, что прослушивание ещё большего количества лжи и дезинформации кому-то поможет.

Но Джорджа это, похоже, нисколько не смущает, потому что его лицо светится чистым, неподдельным озорством.

— В этом семестре тебе стоит послушать одну особую передачу.

Он протягивает ей маленький листок с инструкцией, как поймать радиостанцию под названием...

— «Поттеровский дозор»? — буквально выдавливает из себя Джинни, стараясь не обращать внимания, как эти слова застревают у неё в горле.

— Ага, — кивает Фред. — Раз «Придира» больше не выходит, мы решили заполнить пустоту.

Учитывая, на что Том готов пойти ради контроля над средствами массовой информации...

— Это… разумно?

Близнецы отвечают ей одинаковыми безрассудными ухмылками.

— А где тут веселье, если действовать разумно?

Она изо всех сил старается не показать, насколько её это пугает.

— В общем, — продолжает Фред, — мы хотели убедиться, что в Хогвартсе у тебя будет своё радио. Чтобы ты и твои друзья не пропустили, какие мы гении.

— О да, уверена, оно станет звездой вечера в гостиной Слизерина.

Джордж закатывает глаза.

— Это для АД, дурёха.

Джинни уверена, что на лице не дрогнул ни один мускул.

— С чего ты взял...

— Ой, да брось, — перебивает Джордж с пренебрежительной усмешкой. — Не держи нас за идиотов.

— Ага, — подхватывает Фред, переглядываясь с братом. — Лжец лжеца видит издалека.

Если бы они только знали.

* * *

В январе на железнодорожной платформе значительно тише, чем прошлой осенью. Большинство людей просто ведут себя тише и говорят вполголоса, но и школьников стало заметно меньше. Достаточно лишь беглого взгляда, чтобы убедиться в этом.

Неудивительно, что некоторые родители использовали каникулы, чтобы тайком уехать с детьми. Они решили, что Англия не стоит такого риска. Джинни легко представляет себе то отчаяние, что заставляет бросить всё знакомое и поверить, будто хоть где-то может быть лучше.

Никто не задерживается.

Как и все, Джинни прощается с родителями по тщательно отрепетированному сценарию. Они не говорят ей быть осторожной, просто крепко обнимают, и сила этих объятий кричит о том, что нельзя произнести вслух.

«Пожалуйста, вернись к нам».

Она садится в поезд и не позволяет себе задуматься, сможет ли.

Надира со своими братьями, сёстрами, кузенами и всей большой семьёй всё ещё здесь. Они занимают несколько купе, образуя сплочённую группу. Теперь Джинни видит, что в этом есть своего рода защита. Изоляция младших, сохранение традиций.

Члены АД тоже стараются держаться рядом. По крайней мере, те, кто может себе это позволить. Джинни проходит мимо, не глядя в их сторону, и устраивается в купе с Гестией и Флорой.

Следом появляется Никола, она высовывается из окна, смеётся и машет рукой маленькой девочке, которая бежит вдоль платформы и размахивает руками.

Хотя до этого года они редко ездили в одном купе, сёстры из «Салона» приходят одна за другой, даже Миллисента.

Тилли появляется последней в сопровождении Бассентвейта. Бывший слизеринский загонщик учится с ней на одном курсе, так что в этом, казалось бы, нет ничего странного. Но Джинни всё равно считает это необычным, особенно потому, что Тилли явно раздражена.

Бассентвейт касается её руки, что-то говоря, а Тилли бросает на него ледяной взгляд.

Он поднимает руки, будто сдается, и отступает.

— Ладно, — кажется, произносит он.

Когда Тилли к ним заходит, он смотрит в купе, встречается взглядом с Джинни и слегка кивает.

Она отвечает тем же.

Он исчезает в коридоре, а Тилли резко захлопывает дверь и буквально плюхается на сиденье с почти театральным негодованием. Девушки переглядываются, но никто не комментирует причины мрачной тучи, столько явно нависшей над её головой.

Поезд трогается, город за окном постепенно сменяется полями.

— Беатрис не вернулась, — сообщает Гестия.

— Она из Рейвенкло вроде? — уточняет Астория.

Гестия кивает. Джинни кажется, что она знает, о ком речь. Семикурсница.

— Её семья бежала?

На неё смотрят как на дурочку.

— Она вышла замуж, — говорит Флора.

Джинни моргает.

— Замуж?

— Да, — кивает Астория. — Родители всё устроили.

— Ты что, не заметила всплеска помолвок на каникулах? — спрашивает Гестия.

Джинни не особо следила за последними сплетнями, да и Уизли никогда не вращались в кругах великих семей — тех, что до сих пор говорят о помолвках и договорных браках.

— А как же закон об обязательном образовании? — удивляется она.

— Его пересмотрели, — сообщает Флора. — Ведьмы от шестнадцати лет освобождаются от обязательного обучения, если выходят замуж.

От шестнадцати? Мерлин. Джинни это кажется немыслимым. «Хотя, — размышляет она, — это ещё один способ обезопасить своего ребёнка. Даже если это означает выдать её замуж и тем самым прервать получение образования».

— Полагаю, они считают, что замужним женщинам нет нужды сдавать ЖАБА, — говорит Джинни.

Тилли нарушает долгое молчание резким смешком:

— Ну а для воспитания нового поколения чистокровных детей ЖАБА и правда не нужны, да?

В её выражении лица появилась какая-то жёсткость, которой не было ещё в прошлом семестре.

Это напоминает Джинни, что Тилли уже восемнадцать и до окончания школы ей осталось всего несколько месяцев. Всё и так написано у неё на лице.

Возможно, они все заложники, где бы ни находились.

— Панси утверждает, что уже отклонила три предложения, — замечает Кэролайн.

— Она что, всё ещё надеется на Драко? — уточняет Никола.

Тилли фыркает.

— Если она и вправду обладает десятой долей проницательности, на которую претендует, то за версту должна видеть, что этот корабль тонет.

— А ты? — Кэролайн поворачивается к Джинни. — Думаешь, твои родители попытаются что-то устроить?

— Сомневаюсь. Одно из преимуществ быть единственной дочерью в бедной семье предателей крови, полагаю. — Она оглядывает всех бесстрастным взглядом. — Но кто знает? Может, я смогу зацепиться за Малфоя на его пути вниз.

Все смеются.

* * *

В слизеринской гостиной перед доской объявлений теперь стоит высокий ящик из красного дерева. Все расселяются по комнатам, настороженно поглядывая на него. Наконец, один из третьекурсников подходит ближе и вслух зачитывает надпись на лицевой стороне:

«Видел что-то — скажи об этом!»

«Если подозреваешь кого-то в нелояльных мыслях или занятии подрывной деятельностью, угрожающей школе или другим ученикам, сообщи об этом! Вместе мы сохраним наши традиции от разрушительного внешнего влияния».

Все молчат, осознавая смысл написанного. Первым нарушает тишину Мартин:

— Не знаю насчёт подрывной деятельности, но чувство стиля у Розье настолько ужасно, что угрожает моему зрению.

Розье показывает ему неприличный жест.

— Уверен, твоя рожа — куда большее преступление.

Под прикрытием привычной перепалки Джинни оглядывает комнату, оценивая реакцию. Её взгляд натыкается на Надиру. Заметив внимание к себе, та приподнимает бровь, будто это окончательно что-то доказывает.

«Нелояльные мысли».

Даже их мысли теперь подлежат контролю и осуждению. Амбридж бы гордилась. Хотя, по правде говоря, она была всего лишь разминкой.

Что ж, пусть будет так.

Джинни больше не злится. Ей не страшно. Оцепенение наконец рассеялось. Шок, неверие, парализующий страх — всему этому больше нет места.

Теперь остаётся только уверенность.

* * *

После ужина Джинни направляется в библиотеку. В начале семестра здесь мало студентов. У дальних стеллажей сидит Терри Бут: его мантия с сине-серебряной отделкой помята, волосы коротко подстрижены, а смуглое лицо сейчас хмурится над огромным древним фолиантом.

Джинни садится напротив.

— Уизли, — говорит он, не отрываясь от текста и всем видом показывая, что её вторжение некстати. — Чем обязан?

— Мне нужна помощь.

— Мадам Пинс где-то здесь. — Он перелистывает страницу и морщится, вчитываясь в написанное. — Чёртов дилетант, — бормочет он себе под нос.

Джинни могла бы принять это на свой счёт, но Терри лишь подтягивает книгу ближе и начинает делать пометки на полях, видимо, исправляя автора.

— Мне нужна твоя помощь, — уточняет она. — Чтобы открыть дверь.

Его перо продолжает скользить по бумаге, кончик языка чуть высунут от сосредоточенности.

— Не думал, что ты настолько беспомощна.

Джинни поджимает губы, понимая, что просто по доброте душевной он никогда не поможет, угрозы тоже не подействуют. Нет, с рейвекловцами работает только один подход.

Она проводит пальцем по краю стола:

— Это, наверное, самая защищённая дверь в замке.

Его перо на мгновение замирает — всего на долю секунды, но Джинни это замечает.

— Говорят, — продолжает она, — на неё наложены уникальные чары. Некоторые, возможно, такие же древние, как сам замок. А может, даже старше.

Он покусывает нижнюю губу, заканчивая пометку.

— Звучит опасно, — говорит он. — Наверное, туда лучше не соваться.

Как будто опасность когда-то останавливала рейвенкловца.

— Чего ты хочешь? — спрашивает Джинни.

Наконец, он откладывает перо, полностью переключая на неё свое внимание. Она старается не ёрзать под его пронзительным взглядом.

— Честно? Не писать больше эссе по истории магии. Обычно я просто их игнорирую, но даже Биннс рано или поздно заметит, что я ничего не сдаю.

Джинни сомневается, что его особенно волнуют оценки. Но вот отработки? Сейчас к ним относятся куда серьёзнее. Хотя, видимо, не настолько, чтобы он начал делать домашку.

Пожалуй, для рейвекловца нет пытки страшнее, чем писать примитивное, шаблонное эссе. Джинни же может накатать что-то приемлемое, пожертвовав сном. В целом, это справедливый обмен: фут пергамента за открытую дверь. Хотя она подозревает, что дверь — достаточно интересный вызов, чтобы Терри согласился и просто так. Но создать запас доброй воли никогда не помешает. Кто знает, когда ещё понадобится помощь.

— Ладно.

— Отлично, — отзывается Терри. — Двенадцать дюймов о последствиях реформ Визенгамота 1730-х годов. И убедись, что работа соответствует моим стандартам.

— То есть тем самым стандартам «вообще не сдавать»? — парирует Джинни.

Терри уже снова погружён в книгу и отмахивается от неё легким жестом.

— Принеси эссе, а потом поговорим о твоей двери.

— Что, ты мне не доверяешь?

— Я даже не буду на это отвечать.

Умники, эти рейвекловцы.

* * *

На следующее утро у Джинни первый урок Тёмных искусств в этом семестре. Она входит вслед за Тобиасом и Уркхартом, соблюдая дистанцию. Первое, что замечает внутри — это исчезновение парт. Вместо них вдоль класса тянется высокая платформа. Но изменения явно не ограничились одной лишь обстановкой.

Взгляд Джинни находит Невилла, стоящего с группой разновозрастных гриффиндорцев в другом конце зала.

— Хватит эссе и книг, — заявляет Амикус, когда все собираются. — Пришло время проверить вас в деле.

Официально это называется «уроками дуэлей». Джинни задается вопросом: неужели они правда думают, что кто-то настолько глуп, чтобы поверить в эту ложь? Ведь теперь, оглядев комнату со студентами всех курсов и факультетов, она понимает, что дело куда серьёзнее, чем просто перераспределение классов из-за уменьшившегося числа вернувшихся учеников.

— Бёрк, — ухмыляется Амикус. — Не начнёшь ли ты для нас?

Тобиас покорно выходит вперёд и лениво вертит волшебную палочку между пальцев с дьявольской улыбкой, доведенной до совершенства.

— И... мисс Уильямс, — продолжает Амикус, и обычная маггловская фамилия звучит из его уст как оскорбление.

Третьекурсница из Гриффиндора поднимает голову и хмурится, когда её взгляд падает на Тобиаса.

Это невероятно неравная пара. Но, глядя на перекошенную ухмылку Амикуса, Джинни понимает, что в этом, видимо, и смысл.

Джоанна Уильямс — член АД, так что хотя бы базовые защитные заклинания она знает, но Тобиас как минимум на три года старше.

Девушка смотрит на Джинни широко раскрытыми глазами. Та не решается даже ободряюще кивнуть — всё, что остаётся, это держать её взгляд: «Ты справишься. Всё будет хорошо».

Она лишь надеется, что это не ложь.

С палочками наготове они встают по краям платформы.

Тобиас смотрит на Амикуса. Получив одобрительный кивок, взмахивает палочкой. Джоанна едва успевает поднять щит, отшатнувшись.

— Настоящий волшебник всегда наготове, — говорит Амикус с неприятным смешком.

После этих слов Тобиас снова атакует. Джоанна отступает под напором заклинаний, едва успевая отражать их, но без единого шанса на контратаку. Одно из проклятий задевает её, она теряет равновесие, падая.

Девушка тяжело дышит, прижимая руку к боку, в глазах стоят слёзы.

— Вставай, — подначивает Тобиас жёстким тоном, словно позабыв, что гриффиндорцев так просто не сломить.

Джоанна сжимает челюсти, и, кажется, чистая злость поднимает её на ноги. Она вскидывает палочку.

— Ещё раз! — командует Амикус.

Воздух наполняется треском заклинаний и едким запахом магии. Стоящие вокруг ученики заворожены в равной мере ужасом и предвкушением.

В итоге Тобиас легко побеждает Джоанну, выставляя её скорее дурочкой, чем нанося реальный вред. Но часть класса всё равно хихикает, наслаждаясь унижением. Тобиас ухмыляется, когда Амикус хлопает его по плечу и объявляет победителем.

— Кто скажет, где мисс Уильямс ошиблась? — спрашивает Амикус.

— В том, что вообще встала сегодня с постели, — громко заявляет Уркхарт, даже не утруждаясь говорить шёпотом.

Амикус смеётся, и несколько учеников подхватывают следом.

— Ну да, но не только в этом. — Он нависает над Джоанной, которая всё ещё сидит на полу, потирая ушибленную руку. — Магия — не для слабаков.

— Он на три года старше меня! — выпаливает Джоанна.

— Я не просил оправданий, — резко обрывает её Амикус. — Сила — в крови.

Лицо Джоанны заливается густым румянцем, хотя Джинни подозревает, что это скорее от ярости, чем от смущения.

— Возвращайся на место. Или и это тебе не под силу?

Джоанна тяжело дышит, подбирает палочку и возвращается к Невиллу. На этот раз она даже не смотрит в сторону Джинни.

Амикус поворачивается к классу с самодовольной улыбкой, будто эта показательная дуэль что-то доказала.

— Кто следующий?

Так он даёт понять, кто контролирует ситуацию и что сила — это новый язык власти в Хогвартсе.

* * *

Тем же вечером Джинни отправляется в Выручай-комнату. Хотя официального объявления о сборе АД не было, она не удивлена, обнаружив там уже дюжину учеников.

Некоторые отрабатывают приёмы дуэлей и разоружения — очевидно, сегодняшний урок Темных искусств подействовал как мотивация. Бассентвейт и Рейко тренируются с Найджелом и Демельзой.

— Как Джоанна? — спрашивает Джинни у Невилла.

— В ярости. И унижена.

— Да уж.

— Только за последние два дня мы получили не меньше шести новых заявок на вступление, — сообщает Невилл.

Джинни окидывает комнату взглядом. Среди присутствующих действительно много новых лиц, в основном из Рейвенкло. В этом нет ничего удивительного. Как бы её однокурсники ни подтрунивали над Луной, она всё равно своя. И все восприняли случившееся как личное оскорбление.

В дальнем углу Симус и Мартин о чём-то оживлённо беседуют с Майклом Корнером, и если это не пугающий альянс, то Джинни не знает, что тогда пугающий.

Ханна присоединяется к ним.

— Привет, — говорит она Джинни и обнимает её так, как не решалась в поезде.

Джинни неловко похлопывает её по спине.

— Привет.

Ханна отстраняется, улыбаясь.

— Все горят желанием отрабатывать защитные заклинания.

— У вас уже был урок Тёмных искусств? — спрашивает Джинни.

Ханна кивает, её лицо становится серьёзным.

— Вчера днём, — мрачно отвечает она.

— Похоже, нам придётся усилить тренировки, — говорит Невилл. — Сосредоточимся на быстрых способах обезоружить и обездвижить.

— Да, — соглашается Джинни. — Но не уверена, что этого будет достаточно.

Он хмуро смотрит на неё.

— Почему?

— Потому что то, что делает Амикус, — это не просто обучение заклинаниям. Это унижение. Это наказание.

— То есть мы не должны сопротивляться? — в голосе Невилла слышится резкость.

— То есть простое сопротивление приведёт лишь к ещё более жёстким наказаниям.

— Тогда что ты предлагаешь?

Джинни качает головой.

— Не знаю. Всё зависит от того, что возможно. Может, стоит не сопротивляться в лоб, а найти способы… смягчить последствия.

Воцарилась пауза. Все переглядываются, будто ждут, что кто-то ещё выскажется. Пустое место, где обычно стояла Луна, внезапно ощущается почти физически.

Ханна тихо откашливается.

— Может, пора подумать о том, чтобы найти кого-то…

— Нет, — резко обрывает её Невилл.

— Невилл… — Ханна тянется к его руке, но он отстраняется.

— Мы не станем заменять Луну.

Резко развернувшись, он уходит к Найджелу, чтобы помочь с заклинанием. Ханна открывает рот, чтобы позвать его, но замирает.

— Оставь его, — тихо говорит Джинни.

Ханна вздыхает.

Джинни бросает взгляд на стену с фотографиями пропавших и погибших. Кто-то повесил снимок Луны. Несомненно, это сделала Ханна. Рядом с лаконичной подписью висит другая фотография: «Семья магглов с соседней улицы».

— Он ещё не готов, — шепчет Джинни.

И, возможно, часть её самой тоже.