Моя война (гет)

Остерегайтесь своих желаний — они могут исполниться. Платон

— Отпусти ее, мразь!

Рыжеволосая девушка съежилась под угрожающим взглядом Пожирателя и его не менее угрожающей волшебной палочкой.

— Да что ты, Поттер? Мне даже страшно. Только двинься, мальчик, и она умрет. Только попробуй…

— Отпусти ее сию секунду, и, может, тогда я пощажу тебя.

— Кто еще кого щадить будет, Поттер. Я могу убить ее одним взмахом волшебной палочки. Неужели, тебе совершенно неинтересна ее судьба? Странно, а ходят слухи, что вы двое — женаты. Какая жалость! Овдоветь, не успев даже насладиться своей женитьбой!

— Отпусти. Сейчас же.

— Ты не понял, Поттер? Ты играешь по моим правилам! Сдавайся, Поттер. Темный Лорд давно мечтает встретиться с тобой.

— Никогда.

— Да что ты. Посмотрим… — он с каким-то болезненным интересом рассматривал девушку на каменном полу камеры, — Круцио!

Крик, раздирающий душу, почти переходящий в хрип, был прерван двумя словами, совершенно спокойно сказанными черноволосым подростком.

— Авада Кедавра.

* * *

— Гарри? Что с тобой? Все хорошо?

— Все прекрасно, мама.

— Не ври мне, Гарри, я точно знаю, что-то произошло.

— Все прекрасно.

— Я спрошу у Джиневры, — подросток дернулся, как от удара.

— Не трогай ее. Ей нужно прийти в себя.

— Гарри, я должна знать, что случилось! Я же твоя мама, я могу помочь тебе! — она говорила это с какой-то безысходной тоской, с надеждой на то, что все не так плохо, что он позволит ей помочь.

— Все прекрасно, мама. Я должен поговорить с Джинни.

* * *

Рыжеволосая девушка сжалась в комочек в кресле, будто пыталась спрятаться от всего мира. Рядом с ней, на диване устроился светловолосый молодой человек, обнявший за плечи другую девушку с чуть более темными волосами, отливавшими золотом в свете солнца. Юноша обеспокоенно сжимал кулаки.

— Это было так страшно…

— Джинни? Все хорошо, милая. Это все пройдет. Я-то знаю, меня же тоже пытали, и ничего. Со мной же все хорошо.

— Не это, Элизабет… Страшней всего было, когда Гарри совершенно спокойно поднял палочку и произнес заклятье. Так спокойно, будто он вовсе не убивает человека, а лишь чистит обувь заклятьем. Только его глаза, они, знаешь, так сверкали, как никогда. Мне было так страшно тогда. У него было такое равнодушное лицо, безразличное, и его глаза… — речь девушки прервалась всхлипами, — так страшно, Элизабет, так страшно…

— Тише, милая… Все хорошо, все будет хорошо, правда, я тебе обещаю, Джинни, все будет хорошо…

— Когда?! — почти истерично выдохнула она, — когда, Элизабет?! Эта война не кончится, она никогда не кончится… Мы умрем в ней, мы с Гарри, мы в ней умрем, я знаю, я чувствую это, Элизабет! Так страшно… — Элизабет мягко гладила ее по плечу, в ее больших серых глазах застыли слезы, — так страшно…

— Никто не умрет, Джинни, никто, никто не умрет. Все мы боимся смерти, это не плохо. Это так же естественно, как то, что мы дышим воздухом. Это совсем неплохо, Джинни. Я тебе обещаю, мы все выживем, победим Волдеморта, обещаю тебе, Джинни. Нужно только немного подождать, нужно только еще немного побороться… — но девушка, казалось, ее не слышала.

— Так страшно, Элизабет, так страшно… Я хочу жить, я хочу жить! Я не хочу умирать, не хочу убивать, не хочу видеть смерть! Не хочу чувствовать чужую боль, не хочу чувствовать смерть, Элизабет. Это так страшно, так страшно… — она смотрела на вторую девушку полными слез карими глазами, будто искала у нее помощи, — я хочу жить, жить. Хочу, чтобы война закончилась, чтобы мы были счастливы, чтобы мы все выжили, хочу, чтобы ты и Драко поженились, чтобы Перси перестал винить себя, чтобы папа простил себе смерть мамы… Я так много хочу! Я так много не успею. Но больше всего на свете, я хочу, чтобы у нас с Гарри были дети, ну, или хотя бы один малыш! Хочу, чтобы он был похож на Гарри как две капли воды, чтобы его звали, как Гарри, чтобы у него были такие же зеленые глаза, и черные, растрепанные волосы. Я хочу видеть, как он вырастет, хочу быть с ним каждую минуту своей и его жизни…

Малфой грустно усмехнулся и прошептал Элизабет:

— Тебе не кажется, что ее любовь к Гарри похожа на помешательство? — за что и получил подзатыльник от светловолосой девушки.

— Милая, у тебя все обязательно будет! Ты все успеешь, правда!

— Не ври мне, Элизабет… Я так хочу пожить еще чуть-чуть, чуть больше, чем мне дано, — она свернулась клубочком и тихо-тихо прошептала, — так страшно, Элизабет, так страшно…

* * *

— Джинни?

— Гарри? — юноша грустно улыбнулся ей, и прошептал в ответ:

— Не плачь, любимая. Это должно было когда-нибудь случиться.

— Ты убил из-за меня, Гарри. Это не должно было произойти. Я так виновата перед тобой… — ее прервал мягкий поцелуй.

— Ты не виновата, совсем-совсем. Этот Пожиратель сам виноват. Я лишь сделал его жизнь на пару часов короче. Думаешь, Волдеморт пощадил бы его, если бы узнал, что он упустил нас?

— Ты имеешь в виду, упустил тебя?

— Конечно.

— Ты ведь врешь мне, да? Мы не смогли бы сбежать, если бы ты не убил его.

— Конечно, нет. Ты ведь прекрасно это знаешь.

— Тогда зачем ты это говоришь мне?

— Мне не нравится видеть тебя такой расстроенной.

— Врун, — тихо рассмеялась она.

— А я и не отрицаю.

Он поднял ее на руки на мгновение и устроил ее у себя на коленях в том же небольшом кресле.

— Я так люблю тебя…

— Я тоже люблю тебя, Джинни. Иначе, ты думаешь, мы сидели бы здесь?

— Нет, — она улыбнулась и прижалась к его груди, сложив руки как ребенок, будто желая стать еще меньше, чем она есть.

— Любимая, милая Джинни… Ты так красива, ты знаешь об этом?

— Ты много раз говорил мне это.

— Неблагодарная, я ее на руках ношу, можно сказать, обожествляю, а она надо мной смеется, — он сделал вид, что обиделся. Девушка тихо рассмеялась.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя больше жизни.

— Не знаю, не знаю… Зато я точно знаю, что тебе безумно нравится смеяться над моими чувствами.

— Я просто циник, а ты мечтатель…

— … и мы нашли друг друга, — закончил он за нее.

— Конечно.

* * *

Черноволосый юноша ярко-зелеными, проникающими в душу глазами медленно поднимался по лестнице дома. На вид он был совершенно спокоен. Открыв дверь в спальню с большой кроватью, явно принадлежащую супругам, он прошел в комнату и медленно опустился на ложе, чтобы потом в изнеможении упасть на мягкое покрывало.

Около получаса из комнаты доносились приглушенные рыдания.

* * *

Для главы использовались две песни, по мнению автора более всего подходящие содержанию. Это песни группы 30 seconds to Mars "A beautiful lie" и "Hurricane".