Проклятие мракоборца (старая версия) (джен)

Блаженство рая я оставлю для нищих,

У нищих духом должен быть Царь и Бог.

Я — тварь земная и на небе я лишний,

И к чёрту вечность, какой в ней прок?

Ария «Ночь короче дня»

— Спи, мракоборец, отступись, останься с нами!

С первым же глотком голоса, что раньше лишь тихо шептали на краю сознания, зазвучали стройным хором. В первый момент Аластору захотелось разбить голову о каменную чашу, но выждав несколько секунд, он снова продолжил пить. Как только прошел первый оглушающий эффект, он почти сразу же смог вновь себя контролировать. В конце концов, эти голоса не смолкали ни на секунду уже долгие десять лет. Что же, он далеко не первый Моуди, которого, в конце концов, настигло проклятие нибелунгов. Плевать, оно никогда их не останавливало.

Окружающий мир сузился до кубка и чаши с зельем, оставив где-то вне поля зрения бессознательного зельевара, и тихо ругающегося Блэка, а мракоборец делал то, что всегда получалось у него лучшего всего. Сражался. И какая разница, что столкнуться в этот раз ему пришлось с собственными демонами? В этом он тоже был в некотором роде экспертом.

— Все, кто были тебе дороги, уже здесь. Иди же к нам, — голоса звали, просили и приказывали, требовали остановиться и, наконец, обрести покой. Вот только Аластор никогда не умел сдаваться, и был уже слишком стар, чтобы менять свое отношение к жизни из-за глотка перебродившей браги. Он продолжал пить, и это тоже было ему привычно. Он слышал увещевания друзей и крики ненависти врагов, просьбы о помощи подчиненных, и, тем не менее, вовсе не помышлял бросить кубок. С каждым глотком голоса становились все громче, но, в общем-то, это не было для него чем-то новым. Пока среди бесконечного хора не зазвучал её голос.

— Аластор, милый, приди ко мне. Здесь так холодно и одиноко. Я так устала ждать тебя в темноте. Почему ты не вернул меня к жизни? Неужели ты меня не любишь? — Глотая очередной кубок отравы, мракоборец едва не поперхнулся. Все же услышать слово «милый» от Доркас Мидоуз, ведьмы, которая пугала пожирателей даже сильнее главы аврората... да и не до любви им было в то время. Тяжеловато думать о романтике, когда у тебя земля горит под ногами, тут бы душу не потерять...

Подсознание временами творит с людьми довольно жуткие шутки, впрочем, не ответить ей он не мог. Единственная, кто смогла удержать его от того, чтобы окончательно превратиться в зверя, и последняя, для которой он оставался человеком, пусть одноногим и с немного подкопченной мордой, для волшебника это пустяки. Вряд ли даже сама в это верила, но она заслуживала ответа.

Искушение опробовать воскрешающий камень уже больше года подтачивало его изнутри, и держался он до сих пор лишь потому, что, в сущности, нет никакой разницы, увидятся они вновь в том мире или в этом. В любом случае, встреча будет довольно скорой.

— Прости, дорогая, сейчас я немного занят.

Услышав ответ, голоса словно взбесились от ярости, многократно усилив напор.

— Дух мщения, ты отдал все на алтарь победы. Зачем продолжать эти бессмысленные трепыхания? Что можешь ты принести мальчишке, кроме страданий и смерти?

Кубок резко чиркнул по дну, зачерпывая последние капли зелья и мракоборец, подняв его к глазам, тяжело выдохнул.

— Быть может, что-то и смогу. И вы ошибаетесь. Я отдал еще не все.

Аластор не знал, сколько времени он провел среди кошмаров, но когда его зрение прояснилось, лицо Блэка было крайне взволнованным.

— Аластор, ты как, в порядке?

— Нет, Орион, и уже слишком давно, — порывшись во внутреннем кармане плаща, он смог наконец найти флягу с огневиски, — забористое пойло, лет пять назад душу бы за такое продал.

Поднеся ко рту горлышко, он несколько секунд тщетно ждал, пока из него не польется заветная жидкость. И, в конце концов, тихо выругавшись, вылил остатки огневиски на землю.

— А вот за подобные шутки убить Тома мало. Вот же козел! — немного успокоившись, мракоборец махнул рукой Блэку, указывая на чашу, — давай уже, доставай наш трофей.

Стоило затянутой в драконью кожу перчатке Ориона показаться над краем чаши, удерживая на тонкой серебряной цепочке медальон, как мракоборец несколько раз сухо кашлянул. Орион с замершим сердцем слушал приступ пустого безумного хохота, не зная, что делать в полной навеки упокоенных инферналов пещере.

— Загляни внутрь.

Открыв медальон, Орион дрожащими руками развернул маленькую свернутую записку, написанную очень знакомым подчерком

«Тёмному Лорду.

Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал — это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты уже снова обратишься в простого смертного.

Р. А. Б.»

— Что это? — немного отдышавшись от душившего его смеха, Аластор протянул Ориону руку.

— Домовик. Ха-ха. Вызови своего домовика.