Проклятие мракоборца (старая версия) (джен)

No fear, no pain

Nobody left to blame

I'll try alone

Make destiny my own

I learn to free my mind

Myself I now must find

Once more

Once more

Helloween “If I Could fly”

Лондон, ноябрь 1981

Прошло две недели после падения темного лорда, но Британия по-прежнему задыхалась от счастья. Каждую ночь над островами расцветали зарницы фейерверков, а днем, взглянув на небо, можно было увидеть бесчисленные стаи сов.

Люди, впервые за долгие годы, могли не бояться выходить на улицу.

Даже разбушевавшаяся гроза не была помехой празднующим волшебникам, и, кажется, только одному человеку было не до веселья. Вспышка молнии вырвала из тьмы кабинета мрачную фигуру, сидящую в кресле у окна. Если бы какой-нибудь маггл сейчас увидел этого человека, его бы наверняка хватил сердечный приступ; жуткие шрамы, пустая глазница и обрубок носа превращали его в порождение ночных кошмаров. Но гораздо сильнее пугало выражение этого лица.

Рука, испещренная шрамами, твердо удерживала на весу стакан огневиски, но разрывающая его изнутри боль, казалось, давно должна была прикончить главу аврората.

Один ученик — мертв, другой — ...лучше бы уж умер. Уже две недели Аластор Моуди безуспешно пытался забыться при помощи алкоголя, но забвение все не приходило.

Видимо за последние три года его организм настолько привык к огневиски, что алкоголь совсем перестал действовать. Чем больше аврор пил, тем сильнее проклятые мысли лезли в голову.

Охота за Орденом длилась больше года, Маккиноны, Боунсы, Доркас... а Дамблдор все сидел в Хогвартсе и загадочно улыбался, сраная Мона Лиза!

Старый ублюдок прекрасно знал, что в рядах Ордена затесался предатель, но при этом незадолго до нападения выпросил у Джеймса мантию-невидимку. Возможно это паранойя, но все выглядело так, будто директор сознательно подставил Поттеров под удар. На столе лежал листок, исписанный датами смерти различных орденцев за последний год, и если судить по ним, предателем был либо Джеймс, либо Сириус. Глава аврората пытался подойти к старому пауку еще в июле, но в ответ услышал лишь — «Пусть тебя это не тревожит, мой мальчик».

И куда-то пропал младший Поттер. Дамблдор сказал, что он в безопасности, но мракоборец еще во время учебы не доверял старику ни на кнат. Моуди чувствовал вину перед мальчишкой, в конце концов, именно он оказался недостаточно хорош, чтобы научить Джеймса быть готовым к удару даже от лучшего друга.

— Проклятый Блэк. — Стоило мракоборцу вспомнить ученика и ему тут же захотелось сжечь полгорода, — как он мог?

Болезненно поморщивышись, Аластор тяжело вздохнул. С другой стороны, если директору нужна была встреча Поттеров с Волдемортом, вполне можно ожидать чего-то вроде Империуса, конечно, это наверняка было нечто более тонкое и изощренное, вероятно даже прямая работа с сознанием, но в деле Сириуса Блэка определенно нужно будет разобраться.

А Волдеморт? Бродили слухи, что Гарри отразил Аваду, но кому как не главе аврората знать, что смертельное проклятие ублюдка не берет? И тела не нашли, а значит тварь, возможно, просто затаилась.

Полупустой стакан со звоном разлетелся о стену.

Что бы там ни говорил Дамблдор, нужно посмотреть как там Гарри, нельзя отдавать старому интригану еще и ребенка. Хватит с него и Джеймса.

The dance for fire and wind

and the stories about old kings

are pleasing our brave lords

down in the village of dwarves

Rhapsody “The village of dwarves”

Начальник Департамента Магического Правопорядка Бартемиус Крауч нервничал. Что, в общем, не удивительно, учитывая стоящего перед ним взбешенного мракоборца. Моуди, конечно, всегда не сахар, но когда он в ярости...

Это почти как летящая в лицо Авада, к тому же нельзя быть уверенным, что ей все не закончится.

— Крауч, почему Визенгамот не судит Блэка? Я, как глава аврората, требую созвать внеочередное заседание. Я хочу увидеть, как дементоры высосут из ублюдка душу!

Бартемиус устало вздохнул и присел на край стола. Аластор был пятнадцатым, кто за последний месяц требовал судить Блэка. И ему, равно как и всем прочим, начальник ДМП не мог сказать ничего нового.

— Да пойми ты, Аластор, я бы с удовольствием потребовал суда, но это не в моей власти! Личный приказ министра, а теперь, после Барти, меня сняли с поста председателя Визенгамота, да и руководить департаментом, судя по всему, осталось недолго. Обратись лучше к Дамблдору, именно он теперь будет управлять этой говорильней. Только, честно говоря, сомневаюсь, что из этого что-то выйдет, ведь именно он с этой сучкой — Бэгнолд — сделали все, чтобы никакого суда не было!

Удар, и Крауч-старший перелетел через стол. Отряхивая кулак, Моуди криво усмехнулся.

— Я ухожу в отставку.

Министерских клерков словно ветром сдувало, едва в коридоре слышался стук деревянной ноги. В чем не было ничего удивительного, учитывая, что во время войны авроры убили чиновников даже больше, чем пожирателей. Особенно сильно досталось ДМП и Отделу Магического Транспорта, в которых оказалось больше всего предателей; но и остальным не поздоровилось, когда мракоборцы получили право использовать непростительные.

Поначалу были, конечно, злоупотребления, но пара Авад быстро показали, что глава аврората не потерпит подонков в своем отделе, и дело пошло на лад.

С тех пор, как Аластор Моуди возглавил аврорат, текучка кадров наконец-то замедлилась, а великолепно спланированные операции начали приносить плоды. К концу войны положение министерства уже не было таким удручающим как в конце семидесятых, силы уже почти выровнялись... но тут погибли Поттеры.

Стоило мракоборцу показаться на пороге штаб-квартиры, как все, до последнего подчиненного, уставились на него в ожидании приказаний.

— Скримджер, за мной. Остальные — работать!

Руфус с любопытством последовал за едва ковыляющим аврором. Медлительность и показная неловкость могли обмануть кого угодно, но только не тех, кто видел главу аврората в бою. Человек, переживший почти сотню дуэлей с самим Темным Лордом, просто не может быть слабым.

Войдя в кабинет, Моуди взмахом руки открыл сейф, и, доставая из него папки с документами, тут же передавал их заместителю.

— Держи, Руфус. Финансовая отчетность, опись имущества, досье на сотрудников, текущие дела... кажется, все.

— Что происходит, Аластор? — Руфус Скримджер замещал приятеля с июля семьдесят восьмого, с тех самых пор, как они стали единственными аврорами, видевшими начало войны. В любом отделе министерства постоянно идет подковерная борьба за кресло начальника, но только не в аврорате. Когда Волдеморт добрался до Найтвинга, Скримджер и подумать не мог, чтобы выставить свою кандидатуру. Темный Лорд был ему не по зубам.

— Все просто, Руфус, я ухожу, — сунув руку в карман плаща, Моуди вытащил крупную связку ключей. — Держи, сейф, арсенал, казна, Азкабан и Нурменгард. Проверь.

Руфус Скримджер аккуратно взял связку, и плавно водя над ключами палочкой, принялся шептать заклинания. Как только подлинность подтвердилась, ключи исчезли в складках мантии.

— Но почему? Неназываемый исчез, его приспешники забились в самые глубокие норы или сидят в Азкабане, самое время начать тренировки авроров и попытаться восстановить Британию. — Руфус Скримджер запаниковал. Они никогда не были большими друзьями с Аластором, откровенно говоря, Моуди его здорово пугал, но не признать, что министерство до сих пор существует во многом благодаря ему, просто не мог.

Наблюдая, как мракоборец достает из сейфа наплечный рюкзак и берет прислоненный к стене посох, Руфус с удивлением понял, что будет скучать. Без Моуди аврорат станет совсем не тем.

— Именно поэтому. Я слишком долго воевал, чтобы теперь что-то строить. Пошли, нужно сказать парням.

Стены штаб-квартиры вздрогнули от яростного рева Бешеного Глаза.

— Стройтесь!

Мракоборцы сами не заметили, как подскочили со своих мест и дружно встали в шеренгу. Аластор осмотрел подчиненных бешено вращающимся глазом и довольно хмыкнул.

— Слушайте меня внимательно, вы, жалкие бесполезные кучи дерьма! — Проходя мимо построившихся в ряд авроров, Аластор ткнул в печень не застегнувшего мантию Шеклбота. Похлопав согнувшегося пополам паренька по плечу, он встал напротив мракоборцев.

— Рыдайте, сукины дети, сегодня я ухожу в отставку! А это значит, что больше некому будет прикрывать ваши тощие задницы!

Дружный стон со стороны авроров показал, что они поняли сложившуюся ситуацию. Моуди не любили, два этих слова вообще плохо сочетаются в одном предложении, но каждого из этих детей он неоднократно вытаскивал из лап смерти. Каждый в этот момент понял, что с уходом Бешеного Глаза, закончится целая эпоха.

— Мне становится больно при мысли, что я оставляю Британию на кучу таких жалких кретинов, как вы! Но вейлы, май тай и средиземноморские пляжи слишком долго обходились без моего внимания!

Авроры дружно вздрогнули, представив своего начальника на пляже.

— Но можете и порадоваться, змеемордый пропал, а почти все его прихвостни уже мотают срок в компании дементоров. Так что все, с чем вам теперь придется иметь дело — мелкие бытовое кражи и контрабанда, а с этим способны справиться даже такие идиоты, как вы!

Аластор на секунду замолчал, набирая в грудь побольше воздуха, и продолжил.

-Придурки в Визенгамоте думают, что война закончилась, но для авроров она не заканчивается никогда. Помните, идиоты, вас может спасти только ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!!!

Несколько раз, глубоко вздохнув, Моуди немного успокоился.

— На вашем месте, глупые вы сосунки, я бы воспользовался моментом, и заавадил Флетчера, пока действует чрезвычайное положение. И помните, сукины дети, Аластор Моуди еще не подох. Я просто ухожу на пенсию, и если что-то в вашей работе мне вдруг не понравится, я всегда могу оторваться от вейл и коктейлей, чтобы вернуться и надрать вам задницы!

Закончив прочувствованную речь, Аластор с удовольствием оглядел впечатленных мракоборцев. На него редко накатывало вдохновение, но каждый такой момент на веки запечатлевался в памяти подчиненных...

Уже у выхода, потянув за дверную ручку, Моуди в последний раз обернулся к бывшим подчиненным.

— Да, попрощаетесь со мной в пять, в «Дырявом Котле», каждого не явившегося буду считать своим личным врагом.

Подойдя к лифту, Аластор убедился, что поблизости никого нет и, вытащив из кармана кубок, создал портал.

Стены родного дома несколько успокоили мракоборца, но в груди поселилась непонятная тоска. Аврорат отобрал у него жизнь, молодость и здоровье, но он все равно навсегда останется его детищем, а мальчишки и девчонки, что когда-то после школы сразу пошли в академию, чтобы защитить своих близких и сражаться с Темным Лордом, навсегда останутся его детьми. Подумать только, а ведь только тридцать один в октябре исполнился.

Бросив рюкзак рядом со столом, Аластор с грустью погладил посох. Жуткая штука, медленная и ненадежная, но именно он был едва не единственным, что мог аврор противопоставить неназываемому. Том Риддл, что бы о нем ни говорили, все же был великим магом, и даже древний боевой посох из семейных запасников не слишком-то помогал. Три года постоянного совершенствования, борьбы и колдовства за пределами сил. Наверное, будет нелегко привыкнуть к жизни без этого.

Оставив посох рядом с барабанной установкой, мракоборец аппарировал в Косой Переулок. Нужно было выполнить еще несколько дел, перед тем как начинать праздновать. В первую очередь Аластор зашел в Гринготтс: в качестве последней подлянки министерству он решил поручить оформление отставки гоблинам. Эти проныры кого угодно без штанов оставят. Забрав немного золота из сейфа и оставив приказчика писать различные заявления, он направился в «Дырявый Котел», по дороге радуясь предусмотрительности предков, еще в средние века ставших друзьями этих существ.

Пусть договор с гоблинами стоил им статуса благородного дома, и с тех пор ни один Моуди не имеет ни права владеть домовиками, ни права голоса в Визенгамоте, это все равно того стоило. А любые голоса можно при необходимости купить, не с его репутацией конечно, но самому Аластору при необходимости достаточно улыбнуться и вежливо попросить. Странно, ведь до того как покалечился, такие трюки проходили только с девушками, зато теперь — даже убеленные сединой старики не могут отказать.

Прогуливаясь мимо витрин, волшебник впервые почувствовал себя... лишним? Пожалуй, так. Ранее весело улыбающиеся люди тут же в испуге отшатывались, стоило им увидеть на своем пути аврора. Призрак войны, еще недавно совершенно незаменимый, теперь срочно должен был быть предан забвению. Неужели он для этого сражался? Мракоборец искал и не находил ответа. Когда исчезнет последнее чудовище, исчезнут и те, кто на них охотится.

«Еще десять лет назад тебя не волновал ни их ужас, ни их восхищение, что с тех пор изменилось?» — Моуди со злостью посмотрел на отшатнувшихся прохожих, — «Тогда у меня была цель».

В «Дырявом Котле», как всегда, было полно народу, но стоило Тому услышать, что здесь собирается отмечать выход на пенсию лучший аврор Британии, как посетители тут же, со всевозможными извинениями были выпровожены наружу. Постояльцам же просто объяснили ситуацию, и те из них, кто решил все-таки остаться в пабе, клятвенно пообещали ни за что не покидать своих номеров. Пара сотен выпивших авроров — не та компания, с которой человек в здравом уме захочет связаться.

После этого Аластор вместе с барменом несколько часов накладывал на зал чары временного пространственного расширения. Магия пространства, к которой относятся и порталы, — довольно сложный раздел волшебства. В школе его не проходят, но Моуди, еще путешествуя с друзьями, кое-чему подучился у Бордмана, а за время войны волей-неволей пришлось с ним освоиться еще плотнее. Том же... мало кто из волшебников задумывается, на что способны такие люди, как мороженщик или бармен.

В пять, словно по расписанию, в открытые настежь двери со стороны Косого Переулка начал вливаться поток мракоборцев. Никто не рискнул проверить, серьезно ли говорил Моуди о врагах, так что пришли все триста.

Чтобы никто не чувствовал себя обиженным, Аластор с Томом расставили столы в форме буквы «П» вдоль стен помещения. Бармен закрыл «Дырявый Котел» и приглашенные вереницей потянулись к столам. Закрытие единственного прохода в волшебный мир могло бы показаться поступком безответственным, но зимой магглам здесь делать нечего, а для всех остальных существует аппарация и каминная сеть.

Когда все расселись за заставленными едой и выпивкой столами, первое слово взял Руфус Скримджер.

— Нет нужды напоминать, по какому поводу мы все собрались здесь. Сегодня мы провожаем легенду, человека, которому каждый из нас обязан жизнью, которому обязана жизнью сама Британия. Сегодня наши ряды покидает человек, чье имя будут с гордостью вспоминать наши внуки, вдохновляясь его подвигами. За тебя, Аластор, лучшего аврора, что когда-либо видел этот мир!

Мракоборец невесело усмехнулся и выпил. Слышать слова похвалы от бывших подчиненных было на удивление приятно. Впервые, за последние годы он мог позволить себе немного расслабиться.

Нет, он по-прежнему был готов к тому, что один из авроров вдруг окажется пожирателем под обороткой, а еду и выпивку проверял на яды, но сейчас он — впервые — не ждал этого.

Вот уже звезды засияли над Лондоном, но мракоборцы и не думали останавливаться. Для них, что бы там ни говорил старый параноик, война закончилась именно сегодня, и, прощаясь с Бешеным Глазом, они изо всех сил старались утопить те ужасы и кровь, что видели за службу под руководством Моуди. В три часа ночи кончился огневиски; все уже собрались расходиться по домам, но тут Джеферсон предложил аппарировать к ближайшему волшебному пабу...

Вскоре вся Европа узнала, что главный аврор Британии ушел на пенсию.

Мракоборцы аппарировали в каждое место, где было сколь-нибудь значимое количество алкоголя, по пути теряя соратников. Швеция, Норвегия, Дания...

Силы волшебников казались неиссякаемыми... но все же кончились и они. До последнего держался Скримджер, но даже он, в конце концов, на третий день уснул в пабе где-то под Бухарестом.

Во всей Европе на какое-то время не осталось ни одной бутылки алкоголя, и только тут Моуди вспомнил «Кабанью Голову». Авроры не любили этот паб, в котором, кажется, собиралось отребье со всей магической Британии. Но это еще ничего, при необходимости, можно просто всех вышвырнуть, хуже всего — тамошний бармен, ни кто иной, как Абберфорт Дамблдор.

Моуди терпеть не мог Дамблдоров.

Извращенцы, гомосеки, подонки... какой эпитет ни подбери, все окажется правильным. Конечно, это в большей степени относится к Альбусу, но одной его репутации достаточно, чтобы бросить тень на всю семью.

В определенных кругах, разумеется. Для большей части волшебного мира старик был непогрешимым лидером света и победителем Гриндевальда.

Беззвучно аппарировав ко входу в «Кабанью Голову», Аластор толкнул дверь. Жулье, сидящее по углам, испуганно сжалось при виде мракоборца. Невозмутимо пройдя в дальний угол зала, Аластор бросил пару очищающих заклятий на деревянный стол и лавку. Атмосфера — атмосферой, но сидеть в грязи, как эти ничтожества, аврор не имел ни малейшего желания. Ожидая не слишком-то торопливого бармена, он мрачно задумался о происходящем.

Гарри Поттера найти пока так и не удалось, он словно сквозь землю провалился. Ни одна волшебная семья точно не брала мальчика. Неужели старик отдал малыша в приют? Аластор даже воспользовался старыми связями с маггловской полицией, но результатов пока не было. Абберфорт наконец-то оторвался от стойки и принес мракоборцу стакан и огневиски. Очистив посуду и создав пару кубиков льда, Моуди открыл бутылку.

В деле Блэка — тоже никакого прогресса. Взорванная улица, и совершенно целый, но аккуратно отрезанный палец Петтигрю. Причем доступ к нему получить так и не удалось, на следующий день после ареста Сириуса, палец торжественно похоронили. А значит, к делу приложил руку кто-то из Отдела Тайн.

Враги не известны, да и враги ли это? Моуди почуял запах добычи и пока во всем не разберется, останавливаться не собирался. Несмотря на способный видеть сквозь стены глаз, ему нередко приходилось сражаться вслепую.

Да почти вся эта проклятая война была сплошным боем с тенью, когда люди, которые утром в кафетерии министерства просили передать соль, вечером могли запустить в тебя Аваду. И хорошо еще, если это окажутся пожиратели под оборотным зельем, тогда можно похоронить друзей и жить дальше. Хуже — когда люди, которых ты знал десятилетиями, оказываются обладателями темных меток...

Из тяжких дум мракоборца вырвало появление Хагрида. Вечно жизнерадостный лесник казался чем-то чуждым в замершем от страха пабе.

Великан всегда раздражал главу аврората; конечно, глупость это не порок, а диагноз, но при каждом взгляде на Хагрида жутко хотелось осчастливить его круциатусом. Как, в свое время, Альбусу удалось убедить великана в том, что он его спас от Азкабана, до сих пор остается загадкой для всех волшебников, что в курсе той давней истории. Основная гипотеза заключается в том, что домовики находятся по уровню развития как раз где-то между людьми и великанами, вот леснику и не повезло. А ведь старик просто прикрыл свою задницу от Министерства гриффиндорским полукровкой-третьекурсником, после убийства знаменитой Плаксы Миртл. Все же людская глупость безгранична.

Оглядев сжавшихся по углам бездельников, лесничий недоуменно пожал плечами и зашагал к невозмутимо протирающему стаканы бармену.

Проклятье! Все же Хагрид его заметил, и, подхватив больше похожий на ведро стакан, направился к его столу.

— Здорово, Аластор! Как жизнь? Слышал на днях ты это, на пенсию вышел, так вот, я это, того, в смысле, как его, рад за тебя!

Волшебник, медленно закипая, выдохнул сквозь зубы. Родившемуся слабоумным можно только посочувствовать, но Мерлин, кто его просил подходить? Немного успокоившись, он принялся слушать усевшегося напротив Хагрида. Разумеется, лесничий и не подумал его спрашивать, не занято ли.Где в лесу можно набраться манер?

— А чегой-то ты такой хмурый? Тут это жеж, радоваться надо, Тот-Кого-Нельзя-Называть ведь пропал.

Опрокинув стакан огневиски, Аластор внимательно посмотрел в лицо великану. Через несколько секунд проняло даже его.

— Радоваться, говоришь? Хагрид, одного моего ученика убили, а другой — оказался предателем. Чему мне радоваться? И Гарри куда-то пропал, как я посмотрю в глаза Джеймсу, когда наконец сдохну?

Упоминание младшего Поттера явно заставило великана понервничать. Маленькие черные глазки на тупой роже так и забегали. Неужели этот идиот что-то знает?

— Ты бы это, Аластор, того, не лез бы в это дело, вот. Альбус сказал, что мальчик должен пока исчезнуть из нашего мира, и я ему доверяю, вот, кому вообще верить, ежели не Альбусу?

Моуди устало скривился, о чем вообще можно говорить с этим... существом?

— Да пошел он, старый ублюдок.

Лицо великана стремительно покраснело, а на лбу вздулись вены. Привставая над столом, он бешено заревел.

— НИКОГДА. НЕ ОСКОРБЛЯЙ. ПРИ МНЕ. АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА!

Аластор не любил, когда на него повышали голос. Не успел Хагрид еще сказать «Альбус», а Бешеный Глаз уже рассчитывал угол наклона, расстояние и силу удара...

Словно раскат грома прогремел в зале «Кабаньей Головы», мелкие жулики, и до того испуганно жавшиеся по углам, казалось, забились в половые щели. Бросив трусливые взгляды в сторону мракоборца, они увидели растянувшегося перед его столом великана.

Отряхнув кулак, Моуди отсалютовал полупустой бутылкой, с укоризной глядящему на него бармену, и залпом её опустошив, поднялся из-за стола.

— Я уберу. — Схватив левой рукой великана за воротник, бывший глава аврората не спеша потащил свой нелегкий груз к выходу. Уже в дверях, он обернулся, и, покопавшись свободной рукой в кармане, бросил Абберфорту несколько галеонов.

Empty spaces what are we living for

Abandoned places — I guess we know the score

On and on, does anybody know what we are looking for...

Another hero, another mindless crime

Behind the curtain, in the pantomime

Hold the line, does anybody want to take it anymore

Queen “The show must go on”

Оказавшись на ночной улице, Аластор, украдкой оглянувшись, потащил великана в ближайший дворик.

Бросив Хагрида за мусорными баками, он тихо выругался. Все же, волшебники — жуткие позеры, что красноглазый любитель карнавалов, что бородатый пожиратель лимонных долек, что обычное среднестатистическое быдло.

Нет, ну кому пришло в голову, что подворотни непременно должны быть грязными? Однако же, нашелся умник, и вот, смотрите и поражайтесь, загрязняющие чары — в действии!

А ведь даже самому тупому ленивому идиоту проще сказать «Evanesco!», чем тащить мусор на улицу. Даже для сквибов существуют специальные пожирающие урны, но нет, в подворотнях непременно должно быть грязно и вонять помоями! Размышляя о том, что хорошо бы найти этих любителей мрачной атмосферы и темного антуража, он достализ рукава палочку.

— Legilimens!

Несколько минут Аластор простоял, морщась от головной боли. До чего же неблагодарное занятие — копаться в мозгах у великана!

Радовало только то, что усилия не были напрасны. Куда старик спрятал Поттера узнать, конечно, не удалось. Это, как и многое другое — оказалось прикрыто непреложным обетом, но на сердце сразу стало легче.

Сириус Блэк — невиновен! У него и раньше были некоторые сомнения по этому вопросу, уж слишком быстро они с Джеймсом ответили тогда, кто является хранителем. Год назад он не обратил на это внимания, поскольку оба неплохо владели окклюменцией, но теперь, когда выяснилось, что Блэк был в ту ночь на развалинах дома Поттеров, и даже отдал Хагриду свой мотоцикл, никаких сомнений не осталось.

Отговорки старого паука, что Сириус находился в шоковом состоянии после смерти хозяина, могли убедить разве что великана. Но уж точно не Аластора Моуди, который отлично знал, что Блэк в любом состоянии справится с этим идиотом, даже без палочки. Порывшись в куртке Хагрида, мракоборец вытащил связку ключей с брелком BMW.

— Рубеус, тебе разве никто не говорил, что брать чужие вещи — плохо?

Не дождавшись реакции от пребывающего в беспамятстве великана, Аластор хмыкнул и легким взмахом палочки забросил его в мусорный бак. Вряд ли это, конечно, его чему-то научит, но будет неплохо, даже если Хагрид просто постарается реже попадаться ему на глаза.

Вытащив из кармана кубок, мракоборец телепортировался в Моуди-Хаус. Не зря он все-таки зашел в «Кабанью Голову», многое нужно было обдумать.

Утром Аластор сразу направился в свой кабинет. Вытащив из тумбочки думосброс, он приложил палочку к виску, и, сбросив несколько серебряных нитей, погрузился в воспоминания двухнедельной давности...

* * *

Темная сырая камера на нижних уровнях министерства, здесь еще не чувствуется влияния дементоров, и тем не менее, участь присутствующих здесь — предрешена. Бартемиус Крауч Младший, Рудольфус и Рабастан Лестрейнджи, и, конечно же, Беллатриса...

Аластор помнил её жизнерадостной весёлой девчонкой, учившейся курсом младше. Постоянно бегала за ним с друзьями в компании Забини. Как она могла спутаться с пожирателями? Как наследница Кигнуса и Друэллы Блэк, могла выйти за этого конченого ботаника — Лестрейнджа?

— Зачем вы пошли к Лонгботтомам, Беллатриса?

Яростный блеск в глазах и безумная улыбка. Эта ведьма, закованная в цепи, совсем не похожа на ту девчонку. Десятки зелий имеют схожие побочные эффекты, но проклятье, насколько было бы проще, будь действительно дело в них!

— Вы, вы, проклятые магглолюбцы, вы еще ответите за то, что сделали. Лорд Судеб вернется и покарает вас! И никакие пророчества не спасут вас от гнева Темного Лорда!

Аластор устало вздохнул, и потер здоровый глаз. Он не спал уже неделю, по всей стране гоняясь за этими сумасшедшими, и был совершенно не в настроении, чтобы сейчас слушать бред. Грязь, кровь и смерть — это вовсе не так уж плохо. Просто неотъемлемая часть жизни. Плохо — когда это превращается для тебя в рутину...

— У меня нет ни малейшего желания слушать пустые угрозы. Я вашего хозяина бил, и если вдруг эта тварь выползет из той дыры, куда забился, я снова отправлю его обратно. Так что будь добра, давай сэкономим время нам обоим, и ты наконец-то расскажешь, зачем вам понадобилось пытать Фрэнка и Алису.

Безумный смех Беллатрисы блуждал среди стен министерских подземелий.

— Ты не знаешь? Неужто лидер света не так откровенен со своими союзниками, как кажется? В прошлом году Трелони произнесла пророчество: «Грядет тот, кому достанет могущества одолеть Темного Лорда, рожденный на исходе седьмого месяца, теми, кто трижды бросал ему вызов...».

Глядя, как пальцы мракоборца сомкнулись на краю толстой дубовой столешницы, Беллатриса снова расхохоталась.

— Да, Моуди, вы с Мидоуз сражались с ним гораздо чаще, чем трижды, но Лорд решил подстраховаться.

Столешница лопнула, и Аластор на секунду прикрыл глаза. Доркас должна была родить в конце июля...

— Дальше. — Ком подступил к горлу, но голос мракоборца оставался все таким же спокойным. Уже ничего не изменить, нужно просто добить ублюдка, и можно будет наконец-то отправиться на встречу с друзьями...

— А нет никакого дальше, Моуди, шпион слышал лишь часть пророчества. Мы думали, что Лонгботтомы знают его полный текст, ведь их сын тоже под него подходит. Но мы ошиблись.

Рука непроизвольно сжалась в кулак, и Аластор сделал несколько глубоких вздохов, пережидая очередной приступ боли. Смерть этой сумасшедшей не принесет никакой пользы, да и ждет её кое-что похуже...

— Ваш хозяин, видимо, полный кретин. Первое, чему научил меня отец, когда я только взял палочку в руки, — никогда не связывайся с пророчествами! А уж не зная полного текста... одним словом, грязнокровка.

Пожирательница зарычала от ярости и забилась в цепях.

— Будь ты проклят, мракоборец, чтоб ты горел в Аду!

Через секунду вспыхнувшее в глазах аврора пламя заставило ее остановиться. Впервые в жизни самая ужасная ведьма из пожирателей смерти испугалась. Бездна в этих глазах может оказаться слишком глубокой даже для Лорда.

— Посмотри на меня внимательно, Беллатриса, это и есть мой ад.

* * *

Вывалившись из воспоминаний, Аластор сразу потянулся к заветной фляге. Только сделав несколько глубоких глотков, он смог немного отдышаться. Вряд ли во всем мире найдется много людей, имеющих столько «приятных» воспоминаний, но рано или поздно привыкаешь ко всему. И он, кажется, уже пару лет как привык, главное — действовать, не задумываясь о прошлом, и никогда не останавливаться. От этого не станет легче, но, по крайней мере, ты продолжаешь идти к цели.

В восемь прилетела сова с «Ежедневным Пророком». Проверив газету на проклятья, он бросил в привязанный к птичьей лапе мешочек пару кнатов, и развернул газету.

Взглянув на первую страницу, Моуди согнулся от хохота. Над огромной колдографией его в компании Хагрида, красовался не менее крупный заголовок: «Глава аврората избил великана». Воистину, весь волшебный мир — одна большая деревня.

Несколько секунд полюбовавшись, как маленькая копия Моуди на картинке раз за разом награждает Хагрида прямым в челюсть, Аластор смахнул выступившую слезинку и бросил газету на стол рядом с телефоном.Нет, точно, эта Скитер далеко пойдет!

— Потребовать, что ли, опровержение? — Хмыкнул обычный пенсионер, зарываясь в бумаги.

Дни тянулись за днями, но никаких сведений о Поттере не приходило. Аластор использовал все свои связи, но, до поры,безрезультатно. Оставалось только ждать, и готовится к битве. И то, и другое он умел в совершенстве.

Как-то, в середине января, совершенно неожиданно кто-то позвонил в дверь. Аластор как раз сражался с манекенами в тренировочном зале. Серебряный клинок с легкостью разрубал любые препятствия, когтистая лапа — насквозь пробивала гоблинские кирасы, а чудовищные заклятья десятками уничтожали игрушечных противников... Чтобы выжить он должен был стать идеальной машиной для убийств. И он стал.

Чертыхнувшись, Аластор деактивировал манекенов и повесил на стойку меч. Облившись водой из палочки, он набросил плащ из драконьей кожи и поспешил к лондонскому входу.

— Гестия?

Аврор Джонс, увидев бывшего начальника без рубашки, на несколько секунд забыла как дышать. «Мерлин, если он и сейчас так выглядит, каким же он был до войны?». Тело, словно отлитое из стали, почти всюду было покрыто шрамами — вот вокруг плеча идет вереница следов от драконьих зубов, а над полосами, пересекающими живот, явно поработали когти оборотня...

На землю её вернул требовательный голос мракоборца.

— Гестия?

Оторвавшись от разглядывания аврора, девушка несколько раз тряхнула головой.

— Здравствуй, Аластор, могу я войти? — Только сейчас она заметила, что ей в лицо смотрит волшебная палочка.

— Когда ты поступила в аврорат?

— В январе восьмидесятого, сразу после праздников.

— Кто принимал у тебя выпускные экзамены?

— Реджинальд Мидвей и Медуза Броуди.

Опустив палочку, Аластор посторонился.

— Ладно, входи.

— Постоянная бдительность? — Девушка изо всех сил постаралась, чтобы её голос звучал насмешливо. Все-таки осознавать, что тебя могли убить несколько секунд назад из-за одного только подозрения, было довольно неприятно.

— Она самая. Все мои враги сейчас или в Азкабане или на кладбище, но это не повод расслабляться. Найдется немало придурков, которые при малейшей возможности попытаются отправить меня на тот свет.

Следуя за прихрамывающим аврором, Гестия Джонс все больше удивлялась. Нет, она знала, что Моуди — чистокровный, но и предположить не могла, что глава аврората — один из этих проклятых аристократов. А кем еще может быть человек, живущий в доме с видом на Вестминстер?

Высокий потолок, под которым способен пройти и великан, светлые стены, увешанные картинами и оружием, дорогие ковры... буквально все кричало здесь о длинном списке благородных предков.

В гостиной, куда её привел мракоборец, обстановка мало отличалась от остального дома. Резной столик, пара диванов, оббитых зеленым бархатом, бар, дубовые книжные шкафы... а чего стоит одна хрустальная люстра?

— Присаживайся, выпьешь?

Все еще пребывая под впечатлением, Гестия согласно кивнула. Повинуясь одному только взгляду Аластора, из минибара вылетела бутылка скотча с парой стаканов. Это довольно впечатляющая магия, но притом, чистой воды выпендрежничество. Теперь ей стало ясно, у кого Сириус научился этому трюку. Наблюдая, как медленно развинчивается крышка, а стаканы сами подставляются под струю янтарной жидкости, девушка раздумывала, что этого страшного человека тоже когда-то, кто-то постоянно спрашивал, почему он такой угрюмый.

— Итак, аврор Джонс, что вы хотели от старого больного пенсионера?

Гестия от неожиданности поперхнулась. Вот уж кого в голову не придет назвать больным пенсионером, разве что, старым... но и это не из-за возраста, просто война.

— Сириус. Я не верю, что он виновен. Меня к нему даже не пустили! А Барти, когда я к нему пришла сразу после... твоей отставки,жутко ругался и просто вышвырнул меня из кабинета! И, он что, тоже праздновал твой уход? Лицо у него было чудовищно опухшим.

Моуди сдавленно хохотнул. Он и забыть успел, что после адского пламени, нанесенные его рукой травмы невозможно вылечить магией. Или это появилось после того, как он лишился ноги, оттолкнув Джеймса с пути разъяренной мантикоры?Да плевать...

— Амелия тоже ничем не может помочь, сказала — личный приказ министра.

Аластор тяжело вздохнул. Нет, ну зачем Блэку понадобилось спать с внучкой этой коровы Бэгнолд, да еще и с утра сказать нечто вроде: «Пока, крошка, захочешь оттянуться — пришли сову»? Вот же болван, но Гестия об этом, если и узнает — точно не от него.

— Ты же сама знаешь, как это бывает, общаешься с человеком, доверяешь ему, а в один прекрасный момент...

— Да плевать мне на все это! Джеймс был его лучшим другом, Сириус бы продал кого угодно, только не его! Я просто хочу его увидеть!

Скривившись, Аластор ненадолго задумался. Вот только женских истерик ему не хватало. Рассказывать что-то сейчас Гестии было опасно, в первую очередь, для нее самой. Даже он не знал, откуда стоит ждать удара, а потому, нужно молчать, пусть это и отдает дамблдорщиной. Но девчонка действительно верит в Блэка, пожалуй, даже больше, чем он того заслуживает. Нужно её как-нибудь ободрить...

— Ладно, слушай, я и сам не верю, что он был на стороне Неназываемого. У меня даже есть некоторые доказательства...

— Так пошли скорее в ДМ...

— Слушай и не перебивай, глупая девчонка! — Хриплый голос мракоборца на какое-то мгновение перешел в рев. — Сейчас мы ничего не можем для него сделать. Кое-кому выгодно, чтобы он и дальше оставался в тюрьме, вне зависимости от того, виновен или нет. Просто подожди пару месяцев, я постараюсь разобраться.

Глаза девушки наполнились слезами, и мракоборец, про себя, чертыхнулся. Из всех вещей, которые он не любил, женские слезы стояли где-то сразу за Дамблдором и Риддлом, даже Грейбек не был настолько ужасен.

— Спасибо тебе, Аластор, ты даже не представляешь, как я тебе благодарна. Я уже думала, судьба Сириуса никого не волнует. Вытащи его, я знаю, ты сможешь...

— Да, да, я смогу. А ТЕПЕРЬ БЫСТРО ПОДОБРАЛА СОПЛИ, И ПОШЛА ВОН ОТСЮДА! ТЫ МРАКОБОРЕЦ ИЛИ КТО, ТВОЮ МАТЬ???

Гестия аж подпрыгнула. В чем Аластор вообще— то винить её не мог. За годы управления авроратом, голос он выработал просто отличный. И рев свое дело сделал — аврор Джонс мгновенно успокоилась.

— Спасибо, Аластор.

— Благодарить меня, когда придет время, будешь не ты.Ладно, давай я тебя провожу.

Новости о Гарри Поттере появились только в середине февраля. Аластор все еще пытался разузнать хоть какие-то крохи информации о мальчишке, а все свободное время посвящал тренировкам и прогулкам по месту, где остались все, кто были ему дороги. Кладбищу.

Звонок от Макартура пришелся аккурат на воскресенье четырнадцатого. Фактически, майор SAS, не пожелавший оставить службу, даже после того, как подорвался на мине, был единственным, кто напомнил ему в тот день о своем существовании. Моуди, в общем-то, был не в обиде, он и так подозревал, что был в последнее время не самым популярным парнем, но, кажется, на службе его начали потихоньку забывать, появилась даже мысль, пойти — напомнить.

— Здорово, Одноглазый, нашелся твой пацан. Будешь писать адрес или как обычно?

— И тебе не хворать, Трехпалый, встречаемся через три часа, как обычно.

Возможно, это излишняя предосторожность, ведь волшебники обычно стараются не замечатьмаггловских изобретений, но Моуди твердо усвоил: во-первых — предосторожность никогда не бывает лишней, а во-вторых — для отставного главы аврората могли сделать и исключение. Не то, чтобы Аластор мнилсебя центром вселенной, просто он давно успел привыкнуть, что его худшие опасения слишком часто сбываются.

Дождавшись вечера, мракоборецаппарировал в город, и немного погуляв по улицам, зашел в «Голову Королевы». Довольно приличное место, куда не зазорно пойти и заслуженному офицеру Скотланд-Ярда, кем, собственно и являлся Макартур. Аластор же, просто накинул на себя легкий морок, чтобы те, кому не нужно, его не замечали. Для укрытия от магглов не требовалось даже палочки, а ни один пребывающий в здравом уме волшебник, ни за что не станет следить за Аластором Моуди.

Волшебный глаз и право на применение непростительных — довольно серьезные аргументы в пользу того, чтобы даже не пытаться.

Но это не главное, ведь после исчезновения Риддла, он оказался вторым по силе волшебником Британии, а учитывая особенности его образования, можно поставить на то, что следить не осмелится даже Дамблдор. Да и не следят великие маги за пенсионерами в пабах...

Макартур в компании пивного бокала и тарелки вареных раков сидел за столиком в углу, лицом к залу. Машинально Аластор отметил, что старый знакомый прикрыт стеной от окна, но при этом, в случае неприятностей, может с легкостью в него выпрыгнуть. Выглядел офицер, как брат-близнец Моуди. Пластиковый муляж вместо левой ноги, отсутствующие мизинец и безымянный, изуродованное лицо... даже ростом тоже под семь футов, только волосы черные, да оба карих глаза на месте.

— Привет, Аластор, давно не виделись, как там дела на магическом фронте? — Лениво сдувая пену с бокала, спросил «коллега».

— Я в последнее время не слишком слежу за событиями, пенсия, знаешь ли. Рыбалка там, туристические походы... и все такое. После войны грызня в министерстве приняла новые обороты, в общем, сам понимаешь, вовремя я оттуда ушел. Рад тебя видеть, Джейкоб.

Макартур недоверчиво покачал головой, и залпом ополовинил бокал.

— То-то мне пришлось три месяца по архивам сидеть, опрашивать всех инспекторов, проверяющих детские дома, да базы данных обшаривать. Для таких, как мы, война не заканчивается.

Дожидаясь, пока официантка принесет пиво и ему, Аластор расслабленно откинулся на стуле.

— Это не война, так, внутренние разборки. Давай, рассказывай, что ты там нарыл.

Покопавшись в кожаном саквояже, шатен выложил на стол несколько папок.

— Знакомься, Вернон Дарсли,генеральный директор компании «Граннингс», учился в частной школе «Воннингс», окончил «Кембридж», затем несколько лет работы менеджером, повышения, в общем, ничего интересного. Даже за неправильную парковку ни разу не штрафовали. Проживает по адресу г. Литтл Уингинг, Прайвет Драйв№ 4. Женат, имеет — сына Дадли Дарсли. — Отложив папку в сторону, ветеран снова отхлебнул пива и открыл вторую.

— Петуния Дарсли — домохозяйка, жена нашего первого персонажа и мать их общего сына, имеет аттестат о школьном образовании. Адрес тот же.

В сознании Моуди словно щелкнул рубильник, воспоминания быстро зашелестели, сменяясь одно за другим, будто кто-то листал телефонную книгу. Петуния. Вот оно! Аластор видел её всего один раз, и то мельком — во время свадьбы Поттеров. Единственное, почему он вообще её запомнил — из магглов на свадьбе была только эта лошадь. Напилась и устроила скандал. Кажется, Лили её еще прокляла непереносимостью алкоголя. Неужели Дамблдор отдал спасителя Британии этой...

— И вот, мы подходим к нашему главному действующему лицу. Гарри Джеймс Поттер, сирота. Ближайшие родственники по матери — чета Дарсли, родственников по отцу обнаружить не удалось. Адрес — Прайвет Драйв №4. По документам, они приняли опеку над ним шестого ноября. Но, что тебя наверняка заинтересует, записи в базе данных появились только на этой неделе, когда мальчик заболел, и Дарсли пришлось обратиться к врачу. Так что, здесь поработал либо гениальный хакер, либо — волшебник.

Всю расслабленность как ветром сдуло, мракоборец мгновенно подобрался, чуя запах добычи.

— На месте проверяли?

Макартур возмущенно фыркнул.

— Сам проверяй, делать мне нечего, еще по пригороду носиться. Очень не хочется, знаешь ли, однажды проснуться в неизвестном месте с полной потерей памяти.

Аластор согласно кивнул, у людей, не имеющих богатой практики в накладывании Обливиэйта, время от времени случаются осечки. И тогда незадачливый маггл, лишенный памяти, действительно имеет неплохие шансы однажды проснуться голым где-нибудь в Бирме. Хорошо, что магглы обычно грешат на каких-нибудь торговцев органами да инопланетян.

— Спасибо, Джейкоб, ты мне очень помог, я это запомню.

Полицейский хмыкнул, и невозмутимо принялся разламывать раковую шейку.

— Брось, Ал, какие между нами счеты? Если бы не ты со своими ребятами тогда в торговом центре, я бы со своим отделением вообще сейчас отдыхал на кладбище. Если что понадобится, только позвони.

Два ветерана засиделись в пабе до самого закрытия. Обоим было, что рассказать о минувшей войне, и если для Аластора она, в основном, сводилась к стычкам с пожирателями и их хозяином, то главной проблемой Макартура были ирландцы, с помощью которых Темный Лорд пытался посеять панику среди магглов.

Но вот бармен вежливо проводил последних посетителей на улицу, и старики, ковыляя, разошлись в разные стороны.Макартур сел в служебный Роллс-Ройс, а Моуди, немного постояв, растворился в ночной темноте.

В то же время, за многие километры от Лондона на окраине Литтл Уингинга едва заметно вздрогнула тень под фонарем. Аластор не сразу вспомнил, где этот городок находится, но в свое время ему пришлось очень подробно изучить карту Британии. Бесконечная игра в догонялки с Риддлом и его прихвостнями этому сильно способствовала. И когда догонял, и, тем более, когда убегал.

В сам городишко ему входить даже не понадобилось, все же Артур Уизли в свое время создал шедевр.Стеклянный глаз мигом нашел табличку с надписью «Прайвет Драйв», и найти нужный дом тоже не заняло много времени.

Осматривать дом он начал с верхнего этажа. Вот, спальня хозяев... Ну, это не интересно. Спальня ребенка, нет, это определенно не Гарри, у сына Поттеров совершенно точно были черные волосы, шрам на лбу, и Гарри не был похож на поросенка. Но где же мальчишка? Волшебный глаз еще раз осмотрел второй этаж, переместился на первый и...

Серебряный клинок со звоном вспорол тротуарную плитку. Моуди не просто так прозвали сначала Бешеным, а затем и Бешеным Глазом. Чего Аластору стоило в этот момент сдержаться и не войти в дом, чтобы заставить магглов пожалеть о том, что они появились на свет, не узнает, наверное, никто. Но ему слишком хорошо было известно, к чему приводят необдуманные поступки, а потому просто продолжил наблюдать.

Соседний дом, следующий, еще один... Косой разрез, заменяющий мракоборцу губы, ощерился в хищной ухмылке. Арабелла Фиггс. Старая сквибка, служащая Дамблдору, значит, директор не бросил мальчишку на произвол судьбы.

Через несколько секунд тени вернулись на место, а бывший глава аврората уже заливал тошноту огневиски. Только после третьей бутылки он смог немного успокоиться. Спрятав в рукаве клинок, он вышел из кабинета.

Зал Славы. Место, которое хранит память о самых достойных представителях семьи. Грозные волшебники требовательно смотрели с картин на шагающего с прямой спиной мракоборца. Каждый из них совершил в древности какой-то подвиг, за который был удостоен чести здесь пребывать. Быть Моуди это не совсем то, что быть обычным магом. Для них, если ты не сражаешься — ты неполноценен. Вот дед, умерший, расправившись с гнездом василисков, прадед — одолевший племя ледяныхвеликанов, прапрабабка — при помощи Адского пламени спасшая министерство во время очередного восстания дементоров. Однажды картина и с его именем появится здесь, если конечно, он не станет последним. И вот, в самом конце зала — портрет основателя рода. Беовульфа. Чары на картине почти рассеялись, и он, кажется, на веки замер, воткнув топор в шею дракона, но стоило аврору оказаться перед портретом, и голова древнего мага развернулась лицом к нему.

— Что тебя гнетет, потомок?

Аластор молча смотрел на древнего предка, набираясь решимости. Почти такой же, как и он сам — высокий, широкоплечий, длинные светлые волосы развеваются за спиной, а в синих глазах отражаютсяокеанские глубины. Только шрамов поменьше.

— Враг затаился, и я не знаю, как поступить. Сына моего ученика хотят принести в жертву. Я бы не сомневался, не будь этого проклятого пророчества, но, зная Дамблдора... — в горле немного пересохло, и мракоборец приложился к фляге, — он, конечно, та еще мразь, но просто так бросать ребенка в чулан не станет. Похоже, змеемордого наверняка можно убить, только если мальчишка добровольно пожертвует собой.

— Ты слишком долго сражался с чудовищами. — Портрет поднял взгляд к верхнему краю рамы, и, последовав за ним, Аластор наткнулся на семейный девиз “In Extremis Abyssi” — “На краю Бездны”. У кого-то из предков было весьма своеобразное чувство юмора. Но подходит как нельзя лучше, — из всего рода остался единственный представитель, да и от того — максимум три четверти.

— И стал одним из них?

— Нет, но ты уже на краю. Ты совершил больше, чем любой в этом зале, и мне не о чем просить тебя. Даже если ты станешь последним из нас, это была хорошая жизнь, полная битв, и будет славная смерть, для славного рода. Возможно, твой дальнейший выбор определит судьбу мира, но отныне это только твой выбор. Не ошибись.

Аластор приложил руку ко лбу и задумался. Голова болела больше обычного, но сейчас это волновало его в последнюю очередь. Блэк должен сидеть в Азкабане, поскольку воспитанный им Гарри Поттер, никогда не додумается до такой глупости, как принесение себя в жертву. Но он и не будет готов к схватке, Риддл просто его убьет. На миг в голове поселилась безумная мысль, которую он тут же постарался отбросить. Кем вырастет мальчик, проживший всю жизнь рядом с чудовищем? Мракоборец уже было решил оставить все, как есть, но в последний миг ему вспомнилась часть пророчества « ...рожденный, на исходе седьмого месяца...». Рот непроизвольно скривился в злобной усмешке.

— Спасибо, Беовульф, я знаю, как поступить.

Smoke on the water

And fire in the sky

Deep Purple

Двадцатого февраля ровно в полдень Альбус Брайан Вульфрик Персиваль Дамблдор отправился на внеочередное заседание Визенгамота, связанное с принятием новых поправок в «Закон об ограничении колдовства для несовершеннолетних». Как Аластору удалось упросить Амелию Боунс его организовать, удивлялся даже он сам. Она упиралась до последнего, не желая связываться с Дамблдором, но, в конце концов, под жалобным взглядом настоящего глаза, сдалась, и, сказав: «Только ради Эдгара», согласилась.

В это же время, отставной мракоборец вышел из «Трех метел» и неспешным шагом направился к воротам «Хогвартса». Снега было почти по пояс, но наложив отталкивающее заклинание на ступню и протез, он с легкостью шел по нему, не оставляя следов. Дезиллюминация надежно скрывала его от чужих глаз, но проходя мимо избушки Хагрида, он заметил, как дверь в нее резко закрылась. Все-таки у великанов поразительное чутье...

Гуляя вдоль озера, Аластор вновь испытывал, казалось, давно забытые чувства. Чем является «Хогвартс» для любого британского мага вряд ли может понять кто-то другой, чем он является для него, не прекращавшего воевать с тех пор, как ему исполнилось семнадцать, едва ли вообще кто-то способен представить.

Он медленно шел, с улыбкойнаблюдая за играющими в снежки детьми, и словно вся жизнь пролетала перед глазами.

Минерва, стоящая на входе, вечно ругающийся старый ворчун Филч, крошка Флитвик, до сих пор не простивший ему закрытие дуэльного клуба...

Именно за это он и сражался, а не за ордена Мерлина различной степени тяжести, валяющиеся в урне рядом с письменным столом.

Горгулья перед кабинетом была не намерена пропускать кого-либо, но стоило ей улыбнуться, и статуя мигом рванула в сторону.

Почему-то его улыбка последние пару лет вызывала несколько нездоровую реакцию. При последней встрече от нее обмочился Грейбек, а уж это кое-что да значит. Эх, и это обладатель самой очаровательной улыбки по версии “Колдовского Еженедельника” с шестьдесят девятого по семьдесят пятый годы...

Поднявшись по винтовой лестнице, Аластор бросил на кабинет затемняющие чары, чтобы лишить портреты возможности наблюдения, и неторопливо прошел к столу. Взглянув на серебряные приборы, он несколько неуверенно оглядел кабинет. Проклятье, Дамблдор каким-то образом смог защитить шкафы от его взгляда!

— Если вы за ключом от сейфа Поттеров и мантией Певереллов, молодой человек, советую посмотреть в третьем шкафу слева.

Моуди недоверчиво уставился на распределяющую шляпу.

— С чего бы это тебе мне помогать, шляпа?

— Здесь скучно, и ты мне кое-кого напоминаешь, дай-ка подумать, куча шрамов, склонность к насилию, вечные проблемы с моралью, алкоголем и женщинами... Мерлин, парень, да ты — вылитый я в молодости!

Аластор мрачно усмехнулся, стариковские истории, слышанные им в детстве, оказались правдой, и в шляпе действительно был заключен разум Годрика Гриффиндора. Подумать только...

— А на самом деле?

Шляпа тяжело вздохнула и смешно сморщилась.

— Не нравится мне Альбус, одного мальчика — изувечил, другого — в жертву принести задумал, до сих пор удивляюсь, как я мог распределить его в Гриффиндор? От одной мысли, что он меня надевал, противно становится. А ведь такой славный мальчишка был, талантливый, честный, храбрый... — тяжело вздохнув, Годрик немного помолчал, прежде чем продолжить рассказ. — Но Фоукс выбрал директором его, ведь у старика доброе сердце, и он хочет лучшего, а я — всего лишь старая шляпа, которую раз в год выносят, чтобы распределить первокурсников. И все же, в мое время поступки ценили выше, чем тонкую душевную организацию. Кстати, если хочешь избавить Поттера от слежки, советую разрушить это барахло на столе.

Сложив мантию с ключом в карман, Аластор бросил на стол клочок бумаги.

— Годрик, как ты относишься к Адскому Пламени? С тобой ничего не случится, если здесь станет немного жарко?

Шляпа снова сморщилась, что, видимо, должно означать улыбку.

— Даже если от Хогвартса не останется камня на камне, я все равно буду потрепанным не более, чем сейчас. Во мне сила и знания четырех основателей, а раньше маги умели защищаться.

— Ладно, пойду я тогда, дела, знаешь ли...

— Счастливо Моуди, и задай им там всем!

Покинув директорский кабинет, Аластор поспешил в конюшни. Рунная форма Адского Пламени должна была активироваться через две минуты, и к этому времени ему лучше находится подальше от замка.

Накладывать на себя ускорение было не слишком приятно, но особого выбора у него не было.Аластор очень не хотел оставаться в Хогвартсе, когда там появится Дамблдор.

Добежав до конюшен, мракоборец бегло осмотрелся, стараясь найти мотоцикл Альфарда. Несколько гиппогрифов, единорог... не то, пара фестралов... а вот и он. Стоило Аластору войти в загон, и мотоцикл испуганно отъехал назад, угрожающе сверкнув фарами.

— Но, но, малыш, мы сейчас поедем выручать твоего хозяина, только заскочим кое-куда по дороге, — Потряхивая связкой ключей, Аластор медленно подошел ко все еще испуганному транспорту. Стоило аврору на него сесть, и мотоцикл, бешено взревев, поднялся на заднее колесо. Аластор только и успел, что включить невидимость да заглушение, прежде чем стальной конь вырвался на свободу.

Взрыв в кабинете директора прогремел аккурат, когда мракоборец пролетал над озером. Столб грязно-оранжевого пламени с ревом вырвался из окна содрогнувшегося замка, и Аластор выкрутил ручку газа на максимум.Пылающее за спиной пламя, мотоцикл и развевающийся плащ из драконьей кожи на плечах. Все как в старые времена, вот только тогда их было четверо...

Вылетев за пределы школьной защиты, Моуди на секунду прикрыл глаза и сосредоточился. А через секунду на окраине маленького городка в графстве Суррей в дорожный асфальт мягко ткнулоськолесо огромного мотоцикла.

Остановившись у супермаркета, Аластор резво спрыгнул со стального коня, и, погладив бензобак, шепнул.

— Подожди меня здесь, малыш.

Отвернувшись от тут же ставшего невидимым мотоцикла, мракоборец, сопровождаемый стуком деревянной ноги, неторопливо направился в сторону Прайвет Драйв. Остановившись на углу шестого дома, он резко выбросил руку вперед, схватив что-то невидимое, и тут же оттолкнул невидимку кстене.

— Давно мечтал это сделать, — улыбнулся мракоборец, стягивая плащ-невидимку с Мундугнуса Флетчера. Следующей на очереди была старая сквибка.

На звонок в дверь Арабелла Фиггс ответила не сразу,Аластор даже успел вдумчиво сделать выбор между Конфундусом и Обливиэйтом. Для подстраховки решил воспользоваться и тем, и другим.

— Аластор? — Открыв дверь, старая сквибка испуганно отшатнулась на несколько шагов.

— Здравствуй, Арабелла...

Через несколько минут мракоборец покинул квартиру со спящей старухой, и направился прямо к дому номер четыре. Больше она никогда не вспомнит о существовании Дамблдора, и даже просто волшебного мира.

Вернон Дарсли копался в багажнике своей новой машины, и именно ему первым не повезло встретиться с отставным мракоборцем.

Моуди схватил жирного маггла за воротник, и от души грохнул его тупую голову о крышку багажника. Издеваться над беззащитными, конечно, не самое достойное занятие, но одного взгляда на чулан под лестницей хватило, чтобы несколько раз в ярости опустить на маггла крышку багажника. Аластор только следил, чтобы случайно не убить, хотя и не слишком тщательно...

Достав белый платок, мракоборец брезгливо отер руки от крови и шагнул к дому.

— Ты? — Реакция открывшей дверь Петунии Дарсли один в один совпала с поведением Арабеллы Фиггс. Тот же испуганный взгляд и попытка вжаться в стену. Вообще-то на появление Моуди в последние годы так реагировали почти все.

— Добрый день, Петуния.

Испуганная женщина медленно попятилась под бешенным взглядом мракоборца.

— Что? Но как? Он же сказал, что никто не сможет нас найти...

— Дамблдор, — Аластор не спрашивал. Утверждал. Подобно урагану он вломился в сознание испуганной магглы, просматривая воспоминания последних месяцев...

— Как избавление, значит. Как ты могла? Понимаю, вы с Лили были не в лучших отношениях, но это же ребенок. Даже если забыть, что он твой племянник, этот мальчик спас мир, или, как минимум — Британию. Ваши шкуры, безмозглая тварь.

Петуния Дарсли зарыдала, сползая по стене.

— Я, я не знаю, Аластор, возможно, этот ужасный старик что-то с нами сделал, взмахнул этой своей штуковиной, и мы — уже не мы.

Мракоборец с презрением смотрел на сжавшееся в его ногах существо, и ярость медленно уходила, о таких людей не стоит даже вытирать ноги — запачкаешься.

— И почему только люди постоянно обвиняют в своих грешках магию? Я — аврор, Петуния, и могу с уверенностью сказать, что ни чар, ни зелий к вам не применяли. Так и быть, в память о Лили, я не стану вас трогать, даже не сотру память. Просто поклянись, что никому не скажешь, кто забрал Гарри Поттера, и ты меня больше никогда не увидишь.

— Почему? — Петуния сжалась в комок, прикрыв лицо руками.

— Все просто, если у тебя есть хоть капля совести, память сама по себе станет для тебя достаточным наказанием, а если нет... Гарри — волшебник, а мы, при желании, можем вспомнить абсолютно все события в своей жизни, вплоть до первого вздоха. Так что, на твоем месте, я бы молился, чтобы мальчик оказался достаточно благороден и не стал пачкаться о такую грязь, как вы.

— Ты чудовище, Аластор Моуди.

— Поверь, ты не первая, кто мне это говорит. Клятва!

— Я, Петуния Дарсли, клянусь никому не рассказывать о том, кто забрал моего племянника, — быстро протараторила запуганная женщина, и золотая вспышка тут же подтвердила её слова.

— Ладно, всего доброго, Stupefy!

В свете люмоса Аластор вошел в чулан под лестницей, не то, чтобы свет ему был нужен, просто он не хотел пугать ребенка. Гарри спалв кроватке, пожалуй, слишком маленькой для него, но стоило изуродованному лицу мракоборца над ней показаться, и мальчик улыбнулся.

* * *

Загнав мотоцикл в гараж, Аластор вытащил сверток с ребенком из коляски, и, обогнув темно-фиолетовый Lamborghini Countach, вошел в дом. Вообще, это довольно забавная история, как прототип «Ночного Рыцаря» сюда попал. В семьдесят пятом Бордман работал над разработкой махового двигателя для автобуса «Который вас доставит даже раньше, чем вы отправитесь», и взял машинку покататься. С тех пор, собственно, она и портила красочный интерьер гаража. Сам Моуди её несколько побаивался; из-за скверного характера и завышенного самомнения этой дьявольской штуковины, он бы скорее согласился устроить родео на взбешенной мантикоре, чем пилотировать это. Но и выбросить было жалко, к тому же, если о ней узнает кто-то из Отдела Тайн...

Ничего страшного, конечно, не случиться, но лишний раз связываться с невыразимцами не хотелось.

С мальчиком на руках Аластор вошел в свою старую детскую. Бежевые стены, высокое окно, игрушечные мечи из гоблинского серебра над колыбелью... собственно, остальные игрушки в комнате тоже были оружием.

Семейная специфика, так сказать. Моуди не прекращали воевать со времен короля Хротгара, так что, с пяти лет он обычно игрался с игрушечными драконами, хоть и маленькими, но вполне огнедышащими и способными при этом откусить руку. В общем, как и в каждой волшебной семье, воспитание у него было довольно своеобразное, недаром чистокровные почти всегда кажутся магглорожденным психами.

Уложив Гарри в кровать, мракоборец на несколько минут задержался, внимательно разглядывая шрам. Эта штука ему определенно не нравилась, впрочем, времени было мало, и он оставил себе заметку позже с ним разобраться.

Перед выходом аврор быстро собрал кое-какую еду, вещи и пару трофейных палочек для Блэка. Следующей по его плану была поездка в Азкабан.

По дороге пришлось заехать в питомник и взять там самца ньюфаундленда. Эти двое всегда считали себя самыми умными, но Патронус, чуть большая скорость, чем положено человеку и лающий смех — достаточно для того, кто умеет анализировать и делать выводы.

— Прости, дружок, но сегодня ты спасешь жизнь одному очень хорошему человеку, — оглушив собаку,и завернув в плащ-невидимку, Аластор положил её в коляску и аппарировал на север Британии.

Появившись возле небольшой рощи на обрыве перед островом с Мрачным Замком, мракобрец припарковал мотоцикл и несколько минут пытался отдышаться. Все же дважды в день аппарировать через полстраны с такой громадиной чересчур сложно даже для него. Несколько придя в себя, аврор недовольно осмотрел тюрьму для волшебников.

Один из шедевров Мерлина. Да, Камелот — пал, Авалон — скрыт, а вот такое — осталось. Во время прорыва этих тварей на землю, Величайший Волшебник в Истории применил Магию Запретов, чтобы запечатать этих тварей на острове, а уже в тысячном году маги начали использовать его в качестве тюрьмы. И почему-то никто, кроме пары невыразимцев, не думает, что твари со временем лишь становятся сильнее. Да, раньше случались прорывы, и дементоры иногда опустошали целые города, но ведь тогда они с каждым годом слабели, а сейчас остается только надеяться, что они сломают заклятья хотя бы лет через двести.

По-хорошему стоило бы их всех выжечь, но у Министерства не найдется столько сил, даже если собрать всех, вплоть до последних клерков. И преступников куда-то девать надо. Идиоты. Впрочем, никто не знает, сколько именно в Азкабане дементоров, и вполне возможно, что попытка от них избавиться обернется войной на уничтожение, причем не факт, что волшебники победят...

Глубоко вздохнув, Аластор сделал глаза собаки серыми, и, завернув её в мантию, закрепил за спиной. Оставив невидимый мотоцикл дожидаться в роще, мракоборец спустился к причалу,и с отвращением на лице подошел к парому.

Он уже года три, как не чувствовал дементоров, но приятнее место от этого не становилось. И почему заключенных не держат где-нибудь на Ривьере? Ну, кроме Гриндевальда, но не всем же быть великими магами...

Простучав деревянной ногой по доскам пирса, Аластор подошел к парому.

— Ты разве не в отставке, Бешеный Глаз? — Родственник школьного завхоза смотрел на мракоборца пустыми глазами. Да, в волшебном мире есть и такая мерзость, как потомственные сквибы.

— Привет, Харон, я друга проведать.

Моуди запрыгнул на кораблик, с раздражением взглянув на ногу. Когтистая лапа едва не пробила дно.

Из Азкабана никто не сбегал, но дело скорее не в надежности волшебной тюрьмы, а в том, что в ней никогда не содержали кого-то достаточно могущественного. Парадокс, однако, в волшебном мире полно домохозяек, торговцев, спортсменов, чиновников... и очень мало именно волшебников. Сам Моуди не задержался бы в этой дыре и на день.

Спрыгнув на причал, Аластор быстро зашагал к встречающим аврорам.

— Привет, ребята, мне нужно кое-кого проведать, вы надеюсь, не против?

— Ты больше не мракоборец, Моуди, и не имеешь права здесь находиться. Посещение гражданскими Азкабана — строго запрещено, без особого распоряжения министра.

Сдерживаясь, Аластор на секунду прикрыл глаза. Прекрасно, Долиш. И почему он не выпустился из Академии летом? Тогда проблему идиотов в Аврорате весьма успешно решалмистер Риддл.

А теперь, не успели избавиться от одного помешанного на субординации чудика, как уже подрастает следующее поколение.

Глубоко вздохнув, Аластор подошел к мракоборцу.

— Все так, Долиш, вот только ты забыл одну очень важную вещь...

— Какую? — Глядя в непроницаемое лицо аврора, Моуди лишь печально покачал головой. Нет, ну точно идиот.

Глухой удар отбросил недогадливого мракоборца к стене, и Моуди, под смешки остальных авроров, отряхивая кулак, весело оскалился.

— Постоянная бдительность.

— Так что, Джеферсон, Синклер, могу я пройти?

Весело переглянувшись, мракоборцы разошлись в стороны и козырнули своему начальнику.

— Так точно, сэр!

* * *

Каменные стены, узкое зарешеченное окно под потолком, соломенная подстилка в углу камеры, и холод.

Еще каких-то полгода назад молодой человек даже представить не мог, будто что-то подобное может произойти с ним. Еще несколько месяцев назад они побеждали в войне, пожирателей становилось все меньше, оборотни, после того как в качестве посла к ним был отправлен глава аврората, отказались участвовать в борьбе с Министерством, и учитель должен был рано или поздно суметь сковать магию Темного Лорда. Схватки между ним и Риддлом становились все ожесточеннее, и после того, как в апреле Моуди едва не превратил Волдеморта в отбивную, казалось, все должно было скоро наладиться...

Но тридцать первого октября все изменилось.

Питер, ублюдок, стоило о нем вспомнить, и ненадолго отступало даже действие дементоров. Но он мертв, и, хоть от этого не легче, мысль о смерти предателя хоть немного примиряла его с окружающим.

Проклятые твари раз за разом возвращали его к разрушенному дому лучшего друга, а в голове снова звучали слова их диалога с полувеликаном.

— Хагрид, я — крестный мальчика, Джеймс просил, чтобы если с ним что-то случится, я позаботился о Гарри.Отдай мне ребенка.

— Нет, Сириус, директор приказал мне доставить Гарри в безопасное место, и я это сделаю. Лучше зайди завтра к Альбусу и сам поговори с ним.

— Хорошо, тогда хотя бы возьми мой мотоцикл.

Мерлин, ну почему он тогда не оглушил великана? Едва не чаще, чем разговор с Хагридом, ему виделся мрачный мракоборец с деревянной ногой. Он бил его в лицо и с яростью рычал нечто вроде: “Блэк, ты идиот!”.

Насколько тупым нужно быть, чтобы не проверить, с кем оставляешь ребенка? А даже если это был и лесник, он, конечно, вряд ли станет замышлять что-то плохое, но, честно говоря, Сириус бы не доверил ему хранить даже кирпич. Естественно, не стоит упоминать пассаж Моуди, что великан выполнит любой приказ Дамблдора, даже если тот скажет ему сварить рагу из младенцев.

Учитель — единственный из членов ордена, кто не доверял директору, он, кажется, вообще никому не доверял, и после Питера становится понятно, почему.

Воспоминания о мракоборце помогали удерживаться в сознании. Знание того, что существует человек, которому еще хуже, чем тебе, не было приятным, но, почему-то поддерживало. Особенно часто вспоминалось обучение сопротивляться круциатусу. Боль невозможно заблокировать, но существуют вещи и поважнее. Так же, существуют вещи важнее счастья. Он — невиновен, невиновен!

Обычно круцио от Грозного Глаза соседствовало с криком мамаши: «Ты недостоин носить гордое имя Блэков, я отрекаюсь от тебя, отрекаюсь!» и известием о том, что Регулус стал пожирателем.

Впрочем, пока Моуди пил чай с Дамблдором, Волдеморт сжег Доркас Мидоуз, так что, у него, Сириуса Блэка, была далеко не самая худшая жизнь.

Сириус, как обычно, раскачивался взад-вперед, шепотом повторяя «невиновен»,когда дверь в камеру открылась, и, стуча деревянной ногой, внутрь вошел Аластор Моуди.

— Что ты здесь делаешь, Блэк?

* * *

Сириус открыл глаза и неверяще уставился на мракоборца. Вот и пришло сумасшествие, сейчас Бешеный Глаз достанет палочку и нашлет на него пыточное проклятье. Время шло, но Моуди все так же выжидающе на него смотрел. Внезапно его лицо стало еще злее чем обычно, и он рыкнул.

— Ну, долго я еще буду ждать?

Сириус завалился на пол и попытался сосредоточиться. Жалкие отговорки и насмешки сумасшедшего мракоборца, сейчас все будет так же, как и сотни раз до этого во сне.

— Джеймс, Лили, они убиты. Волдеморт убил их. Моя вина. Это я предложил сделать хранителем тайны Питера, — слезы потоком лились из глаз Блэка, и Аластор сжал зубы от злости. Какой же все-таки мальчишка, его вина. Как будто бы это он при выборе из темного мага, оборотня и Питера Петтигрю выбрал бы третьего. Это его, Аластора Моуди, паранойя, в конечном счете, привела к гибели Поттеров.

— Кажется, я спросил не почему ты здесь, а что ты здесь делаешь.

Сириус растерянно захлопал глазами, почти захватившее его безумие начало медленно отступать. Он все еще не понял, что происходит, но ввинчивающийся в сознание голос не давал ему вернуться к воспоминаниям.

— Суд. Должен быть суд. Визенгамот допросит меня и я оправдаюсь. Мое задержание было ошибкой.

Сириус открыл глаза и внимательно посмотрел на мракоборца. Еще один кошмар, он уже знал, что тот ответит.

— Ты еще не понял? Суда не будет.

Выпив протянутое Моуди зелье, Сириус внимательно посмотрел на аврора.

— А ты ведь не просто так ко мне пришел, Аластор, ты еще до того как войти в эту камеру, знал, что я невиновен. Чего ты хочешь?

Кривая гримаса, которую, только обладая очень богатым воображением, можно принять за улыбку, была ему ответом.

— На рождество Санта не принес мне ни одного подарка, так что, я решил быть в этом году хорошим мальчиком и сделать несколько добрых дел.

Лающий смех Блэка разошелся гулять,кажется, по всему Азкабану. Если речь заходит о том, кто будет вечно гореть в аду, чаще всего в волшебном мире говорят об Аласторе Моуди. Слышать от него слова «Санта», «Рождество», и «Добрые дела» это почти как увидеть танцующего в балетной пачке Волдеморта.

— Вот, — Аластор слегкавзмахнул рукой, и перед Сириусом появился огромный черный пес с серыми глазами.

— Знакомься, Сириус Блэк — свихнувшийся в Азкабане незарегистрированный анимаг. По крайней мере, на ближайшие несколько дней.

— Что? Но откуда?...

— От верблюда, Блэк, я что, похож на идиота? Если у тебя в голове есть хотя бы капля мозгов, то определить, что человек является анимагом — не так уж сложно. А у меня, смею надеяться, хоть немного столь полезного серого вещества, но есть.

Тем, что мракоборец знает об анимагии, Сириус был несколько выбит из колеи и потому не сразу понял, что за мантию использовал Моуди. Только одна из них была совершенно незаметна. Мантия Джеймса.

— Ты что, обокрал директора?

Аластор весело хохотнул.

— Ну, если изъятие у человека вещи, которая и так ему не принадлежит можно считать кражей, то, пожалуй, да, так и есть.

— Ты чокнутый, знаешь, ты абсолютно, совершенно чокнутый!

— Я — Аластор Моуди, если ты еще не забыл, обо мне все так говорят. Ладно, пошли уже отсюда, это место действует мне на нервы.

Скрывшись под плащом-невидимкой, Сириус с восхищением следовал за хромающим мракоборцем. Даже дементоры были не в силах перебить охватившее его счастье, ведь он покидает Азкабан!

— Пока парни, благодарю за помощь.

Авроры снова козырнули Моуди.

— Не за что, сэр, всегда к вашим услугам!

Долиша уже успели куда-то унести, но по прикидкам Аластора, пролежать он должен еще как минимум сутки, а зная авроров — лечить дурака станут вряд ли. Да и не особо это поможет.

Отличник, блин. Министерские крысы не понимают, что на войне неважно, сколько у тебя ТРИТОНов, и сдавал ли ты их вообще, неважно, сколько заклинаний ты знаешь, и способен ли сварить Феликс-Фелицис, а нужно всего-навсего уметь драться и как можно реже совершать глупости.

Сам Аластор и дня не провел в Академии. Благо, когда он решил стать мракоборцем, уже имелся определенный опыт, да и семейные традиции, опять же...

Больше всего Моуди раздражало то, что у Долиша были очень даже неплохие карьерные перспективы. Руководство авроратом, да и сколько-нибудь важную должность, ему в нем никогда не получить, но вероятность того, что однажды этот кретин станет начальником ДМП была очень даже высока, а может быть и министром...

Хотя, нет, пусть большинство в Визенгамоте и старались пропихнуть в министры различных ничтожеств, одно дело — идиот, и совсем другое — идиот с инициативой...

Харон молча принял на борт пассажиров, и, отвязав лодку, направил её к берегу. На полпути от острова, сквиб повернул голову к Аластору и неожиданно заговорил.

— И снова приходят одни, а уходят другие, старая тюрьма превращается в проходной двор.

Волшебная палочка скользнула в руку прежде, чем Аластор понял, что именно он говорит.

— О чем ты?

— Ни о чем, мистер Моуди, я всего лишь старый слепой сквиб.

На берегу мракоборец с Блэком быстро скользнули к небольшой рощице.

— Иди дальше сам, за деревьями тебя ждет небольшой сюрприз, как станешь похож на человека — возвращайся.

Через несколько минут Сириус вернулся, одетый в доспех из драконьей кожи. Последние лет десять Аластор предпочитал одеваться именно так. Бледность, темные круги под глазами и худоба уже успели появиться, но еще не превратили двадцатидвухлетнего парня в уличного бродягу.

Можно было бы подумать, что Блэк только что вышел из запоя, помнится, через неделю после свадьбы Поттеров он выглядел не лучше. Так или иначе, идеально сидящая одежда из драконьей кожи придавала ему скорее вид богатенького бездельника, чем беглого преступника.

— И что теперь? Ни за что не поверю, что у тебя не было плана. Я ведь помню, сначала — думай, потом — думай, потом — снова подумай, и только тогда начинай действовать.

Аластор невесело усмехнулся.

— Неужели у тебя все-таки есть мозги? Или это благотворное влияние Азкабана? Говорят, свежий морской воздух весьма способствует мышлению.

— Да-да, я понял, я глупый ничтожный пес, склоняюсь перед твоей мудростью, о, великий Аластор! — Сириус скорчил покаянную рожицу и шутливо поклонился.

— Ох, Блэк, ты мне сейчас напомнил один давний спор, ты ничего не хочешь мне сказать?

Лицо Сириуса стало нарочито серьезным, и тут же скривилось от притворной боли.

— Нет, определенно не хочу.

— Но должен, давай, просто скажи это, и тебе сразу же станет легче, — в глазах мракоборца бегали веселые искры.

Блэк на секунду прикрыл лицо рукой и, тяжело вздохнув, выпрямился и принял торжественный вид.

— Хорошо, я, Сириус Орион Блэк, признаю, что Мародеры и в подметки не годятся «Хобгоблинам», все эти годы я ошибался, был глуп, мелочен, слеп и завистлив. Сим я, Сириус Орион Блэк, расписываюсь в собственном ничтожестве и подтверждаю, что недостоин даже пыли под ногами столь великих людей, как «Хобгоблины». Все, теперь ты доволен, злобный мерзавец?

Глядя на по-детски обиженное лицо Блэка, Аластор расхохотался.

— Да, определенно доволен. Как следует запомни этот момент, и вспоминай каждый раз, как вздумаешь назвать меня старым сбредившим параноиком.

Еще немного посмеявшись над демонстративно дующимся Блэком, мракоборец вытащил из кармана свиток.

— Вот, держи. Улетай во Францию и в тамошнем Министерстве потребуй провести тебя к Де Ля Феру. Скажешь — от Моуди, и будем надеяться, тебя не заавадят. Как оправдаешься — советую убраться куда-нибудь подальше. Лучше — в Дурмстранг, там сейчас прячется от Дамблдора Каркаров.

Сириус с отвращением скривился.

— Пожиратель?

— Он самый.

— Но, как же? Они ведь враги...

— Все убийцы, насильники и прочие твари, которые до сих пор живы, сейчас сидят в этом милом замке за твоей спиной. А Каркаров — просто неудачник, так уж вышло, что ему пришлось выбирать: поцеловаться с дементором или принять метку. Не думаю, что найдется много людей, которые согласятся на поцелуй. Доверять ему, конечно, не стоит, но и вредить тебе без причины Игорь не станет.

— Ты его знаешь.

— Да, на драконов как-то вместе охотились.

Спрятав свиток, Сириус собрался было уже вернуться к мотоциклу, но вспомнил о еще одном незаконченном деле.

— А как быть с Гарри? Дамблдор ведь устроил все это из-за него.

— О мальчишке не беспокойся, я о нем позабочусь.

— Джеймс назначил меня его опекуном.

— Сейчас ты беглый преступник, куда тебе ребенок? Даже когда оправдаешься, лучше тебе не возвращаться в Британию ближайшие лет десять. Маловероятно, но возможно, что Альбус попытается до тебя добраться. А таким риском пренебрегать не стоит, — Аластор мысленно пробежался по своим планам, стараясь вспомнить, ничего ли не забыл, — и еще одно, прежде чем улетишь, советую помириться с родителями.

Сириус выглядел так, будто ему дали под дых.

— Мать от меня отреклась. Они меня даже на порог не пустят. К тому же они поддерживали идеи Темного Лорда!

Моуди безразлично пожал плечами.

— Тебя не изгнали, а Риддл... не скажу, что у него такие уж плохие идеи, другое дело — их воплощение. Как сказал мне сегодня один очень умный волшебник, людей стоит оценивать не по словам, а по поступкам. Да, не связывайся с Люпином до того, как покинешь Британию.

Сириус скривился, его всегда удивляло, за что Моуди так не любит Лунатика.

— Какие у тебя проблемы с Ремусом?

— Никаких, просто он мне не нравится. У Люпина острые клыки, но заячье сердце. Как можно доверять человеку, который не верит даже себе?

Покачав головой, Сириус в компании аврора пошел к мотоциклу. Какие бы гадости старый мракоборец ни говорил, его стоило послушать, хотя бы в благодарность за спасение.

— Спасибо, Аластор, тогда я сейчас на Гриммо. Хоть попытаюсь. Пришлю сову из Парижа, если меня, конечно, мамаша не сдаст аврорам...

Моуди хмыкнул, и, дождавшись, пока Блэк на мотоцикле скрылся за горизонтом, достал из кармана кубок. Теперь осталось только разобраться с этим проклятым шрамом.

If we'd go again

All the way from the start

I would try to change

The things that killed our love

Your pride has built a wall so strong

That I can't get through

Is there really no chance

To start once again

I'm loving you

Scorpions “still loving you”

Стоя возле кроватки спящего ребенка, Аластор мрачно разглядывал шрам. На своем веку он повидал немало темных заклятий, причем многие из них довелось опробовать на собственной шкуре. Но никогда прежде мракоборец не сталкивался с чем-то подобным. Казалось бы, тонкий шрам в виде молнии, ничего страшного, но стоило приглядеться к нему повнимательнее... и поток черной магии едва не сбил с ног. Не буквально, конечно, но увидеть столько тьмы в ребенке... было неожиданно. Что же такое сотворил с ним красноглазый ублюдок, если даже он, ходячее пособие по проклятиям, и близко не дотягивает до этого малыша по концентрации темной магии?

Создав из воздуха кресло, Аластор, задумавшись, сел перед кроватью. Он боялся в одиночку что-то делать с этой штукой, поскольку не слишком хорошо разбирался в темной магии. Нет, если нужно кого-то убить, проклясть, или что-то сломать, лучше старины Моуди никого не найти, но магические травмы и артефакты...

Никто не может знать все. Аластор не был в этих областях полным профаном, но глядя на тонкий, будто змея извивающийся шрам, он отчетливо понял, что здесь нужен специалист по темным искусствам, которому можно доверять. Вообще, не смотря на все старания одного очень доброго дедушки, в Британии их не так уж мало, но проблема в том, что в данный момент почти все они в Азкабане, а тех, кто нет — Моуди не подпустил бы к Поттеру и на расстояние аппарации.

Отлично подошел бы Каркаров, но Игоря сейчас в Соединенное Королевство можно затащить, разве что оглушив. Волшебный глаз сам собой повернулся к столу в кабинете, в котором лежали дубликаты ключей главы аврората...

Но нет, он еще не настолько сошел с ума, чтобы показать младенца Гриндевальду. Мракоборец мысленно перебирал всех знакомых экспертов темной магии, но никак не мог найти никого подходящего. Сотрудники Мунго отсеялись первыми, никто из них попросту не был достаточно компетентен. Кому-то это может показаться странным, но... в волшебном мире очень мало именно волшебников. В Мунго полно сиделок, несколько десятков колдомедиков, сдавших ТРИТОНы на отлично, но нет ни одного обладателя по-настоящему ценных знаний. Возможно, смог бы помочь Игнациус Пруэтт, но старик так и не простил ему смерти Фабиана и Гидеона. Как будто бы это он тащил их в Орден Феникса. Сам Аластор вступил в эту организацию через два года после их гибели, успев к тому времени основательно покалечиться. Еще есть Орион Блэк, но он сам едва дышит, и еще неизвестно, выкарабкается ли, а остальные «эксперты» совсем не вызывали доверия у мракоборца.

Из мыслей все не шел Каркаров, проклятье, как же он мог забыть? Если нет мастера, возможно, подойдет ученик...

Аластор, в который раз за сегодня, сунул руку в карман и растворился в голубой вспышке портала.

* * *

Мрак и пустота. Северус Снейп брел по Хогсмиду, не разбирая дороги. Мысли путались, то и дело возвращаясь к одному и тому же. Лили мертва. Зельевар всей душой ненавидел Джеймса Поттера, но если она выбрала его, он готов был с этим смириться, лишь бы она была счастлива. А теперь её нет. Будь проклят Дамблдор!

Старый ублюдок знал, что Хвост — предатель, Хагрид появился на пепелище уже через минуту после нападения.

К тому же, директор вырвал у него обещание защищать ненавистного мальчишку. Да, старик спас его от тюрьмы, но чем быть сейчас в Хогвартсе — он бы предпочел Азкабан, даже то, что Блэк сейчас там, ничуть не утешает.

Северус даже смирил на какое-то время ненависть к ублюдку и сказал директору, что предателем был Петтигрю, но это было все равно, что говорить со стеной, все, чего он добился — лицемерная ухмылка и предложение скушать лимонную дольку.

Волшебник безуспешно пытался залить отчаяние алкоголем в конце рабочей недели, но получалось плохо. Что ж, по крайней мере, в «Кабаньей Голове» к нему никто не лез. Волдеморт пал всего несколько месяцев назад, и слава пожирателя надежно отгоняла собирающуюся здесь мразь. Даже самые отмороженные уроды не хотят нарваться на круциатус.

Допив вторую бутылку, Северус решил, что с него хватит и пора возвращаться в Хогвартс, ведь под присмотром директора невозможно ни на секунду расслабиться. Только окклюментные блоки ослабнут, и Дамблдор тут же прочтет его мысли. Не то, чтобы он знал что-то такое, что стоило бы скрывать, но лишиться и этих последних жалких крох свободы, что ему остались, стало бы для него слишком. К тому же, он должен помочь мальчишке, и дело вовсе не в обещании. Поттер — последнее, что в этом мире осталось от Лили, и только он, Северус Снейп, может дать ему шанс выжить в сетях старого интригана. Как же он ненавидел эту фамилию — Поттер.

Зельевар уже вышел на окраину Хогсмида, когда в сгустившихся сумерках показалась фигура идущего навстречу мракоборца. Того самого мракоборца, что не раз являлся ему в кошмарах в бытность пожирателем.

Несмотря на то, что Северус в основном шпионил и варил зелья для Темного Лорда, ему не раз и не два приходилось видеть поединки этих двоих. Когда Моуди сталкивался с Волдемортом, не сразу можно было разобрать, кто именно из них Темный Лорд. С обеих сторон летели одинаково жуткие проклятия и так разило ненавистью, что ментальные щиты не слетали только чудом. Да и внешность у них... не сказать, чтоб похожи, но один выглядит не сильно лучше другого.

Глава аврората подошел к нему почти вплотную, когда зельевар снова услышал этот жуткий хриплый голос.

— Ну здравствуй, Северус...

Рука сама потянулась к палочке, но кулак мракоборца оказался быстрее.

* * *

Голова просто раскалывалась, Северус Снейп ухватился за нее и проморгался, пытаясь вспомнить, что случилось. Долго гадать не пришлось, изуродованное лицо аврора моментально напомнило о встрече в Хогсмиде.

— Выпей, полегчает.

Северус подозрительно осмотрел черное зелье с ярким блеском, но признав в нем противопохмельное, залпом опустошил флакон. Если бы мракоборец хотел его убить, нашлись бы способы и попроще.

— Чего тебе, Моуди?

— Нужна помощь, как раз по твоей специальности.

Зельевар грустно вздохнул, зная мракоборца, его мнение и желание помочь никого не интересует.

— Чем могу служить?

Моуди встал с кресла и махнул рукой в сторону лестницы.

— Пошли, ты должен кое на что взглянуть.

Недоумевая, Северус последовал за аврором вглубь дома.

— Ну, что ты на это скажешь?

Подойдя к кроватке, зельевар увидел спящего ребенка со шрамом на лбу. В виде молнии. Еще только заметив игрушки у входа, он уже ожидал чего-то подобного, но... Гарри Поттер! Моуди точно сошел с ума.

— Гарри? Его же спрятал Дамблдор! Советую вернуть мальчишку откуда взял, ты просто не понимаешь во что ввязался.

Аластор мрачно усмехнулся.

— Тебе не кажется, что ты несколько не в том положении, чтобы что-то советовать?

От взгляда мракоборца у зельевара мороз пробежался по коже. Он хлопнул по карману, но палочки там, естественно, не оказалось. Аврор снова улыбнулся и вытряхнул её из рукава.

— Не это ищешь? Просто скажи, что с ребенком.

Северус вздохнул и склонился над кроватью. Шрам, сначала показалось, что в нем нет ничего необычного, но стоило присмотреться...

— Никогда не видел столько магии в одном человеке, ну, может быть, в Лорде. Для Авады тьмы нужно гораздо меньше, но что это значит, мне неизвестно. Нужно посмотреть в библиотеке. И все же, Моуди, зачем тебе мальчишка?

Аластор сплюнул и хмуро посмотрел на зельевара.

— Пошли в кабинет, не стоит будить ребенка. Да и немного виски не помешает.

Северус молча последовал за хромающим мракоборцем, но мысль напасть со спины ему в голову даже не пришла, он не сомневался, что волшебный глаз продолжает за ним следить, а о скорости главы аврората ходили легенды.

Расположившись в кресле перед письменным столом, зельевар взял в руки стакан и повторил вопрос.

— Кажется, Дамблдор слишком много взял от своих предков-друидов. Приносить в жертву детей, надо же было додуматься, — взглянув на удивленное лицо Снейпа, мракоборец мрачно усмехнулся, — да, Беллатриса рассказала мне о пророчестве, и я знаю, что Том однажды вернется. Меня еще не до конца исчезнувшие метки насторожили. Но растить мальчишку как забойный скот я не позволю. Из-за старика и так погибло слишком много людей. Еще и Гарри я ему не отдам.

Дыхание зельевара на секунду перехватило. Откашлявшись, он попытался сосредоточиться.

— Но Альбус сказал, что только Гарри способен...

Моуди мгновенно выхватил стилет и вбил его в стол по самую рукоять.

— Значит, мы должны умереть сражаясь. Не думаю, что люди, готовые прятаться за ребенком, вообще заслуживают спасения.

Северус испугался, по коже уже бегали не мурашки, а самые настоящие термиты. Сидящий напротив него мракоборец явно безумен, но говорит настолько убедительно, что невольно начинаешь ему верить. И действительно, ради кого ему, бывшему пожирателю смерти, жертвовать Гарри Поттером, всем, что осталось от Лили? Ради старого ублюдка? Хагрида? Уизли? Да пошли они все. А ему смерть и так не страшна, главное, чтобы Гарри был цел.

— Я не знаю, что это за штука, и не уверен, что её будет просто уничтожить, но, возможно, удастся перенести в предмет. Нужно несколько недель на исследования. Но что ты собираешься делать с ребенком?

Моуди присмотрелся к колдографии красивой черноволосой ведьмы на столе, в которой Снейп с содроганием опознал Доркас Мидоуз. Такое же чудовище, как и бывший глава аврората.

— Я дам ему возможность выжить.

Северус скривился, будто от зубной боли. Зная Моуди, возможность выжить, означает, что к моменту отправления в Хогвартс Гарри, как минимум, научится швыряться непростительными, а то и чем похуже. По слухам, обучение у Бешеного Глаза и для взрослого — не самая приятная вещь, а чем оно окажется для ребенка...

— В чем тогда разница, между тобой и Дамблдором? Он ведь тоже хотел подготовить ребенка к схватке.

От взгляда аврора зельевару стало нехорошо, на какой-то миг он подумал, что сейчас его начнут убивать.

— Для начала, я не буду называть его уродом, и растить в чулане, и уж точно не стану скрывать информацию, от которой зависит его жизнь.

Снейп сам не заметил, как его руки сжались в кулаки. Он не знал, куда директор отправил мальчика, но чулан...

— Проклятье, неужели Альбус отдал его Петунии? Моргана, даже она, уж насколько с Лили ругалась, запирать ребенка в чулане...

Аластор мрачно усмехнулся.

— Еще и настойчиво посоветовал, как с ребенком обращаться. Ради общего блага, разумеется.

— А сейчас ты решил вырастить нового Мерлина.

— Если это будет единственным способом сохранить ему жизнь, то — да. Ты со мной?

Зельевар почувствовал, будто внутри напряглась струна, именно такие решения определяют дальнейшую судьбу каждого человека.

— Я согласен, это меньшее, что я могу сделать для Лили. Но есть одна проблема, — под недовольным взглядом мракоборца, Северус задумчиво кивнул чему-то своему, — Дамблдор — отличный легелимент, вряд ли мне удастся долго водить его за нос. У меня получалось держать блок под круцио Темного Лорда, но от директора вряд ли я смогу что-то скрыть.

Моуди на секунду задумался и скрылся за столом.

— Возможно, тогда и не стоит ничего скрывать? — Уловив непонимающий взгляд зельевара, Моуди бухнул на столешницу омут памяти, — как делают ребята из Отдела Тайн, пришел на смену — взял воспоминания о работе, уходишь — сдал. А объяснить отсутствие... как ты смотришь на то, чтобы подружиться с отставным аврором? Будем напиваться раз в пару недель, и травить друг другу байки о войне, будет весело! После представления — комплекс отрезвляющих чар, а воспоминания о деле — в омут.

Северус удивленно моргнул. Моуди, конечно, профи, но откуда ему знать методы работы невыразимцев? Лорд, в свое время, пытался заслать туда шпионов, и, кажется, даже не безуспешно, но ничего о работе Отдела Тайн узнать им так и не удалось. Теперь становилось ясно, почему, особенно если учесть, что часть знаний прикрыта непреложным обетом.

Распив по стакану виски, Снейп слил большую часть воспоминаний в думосброс, оставив несколько закладок в памяти.

— Запомни, я немного вспылил, затем привел тебя в сознание, мы напились. Вся история.

Вложив последнюю нить воспоминаний, Северус Снейп подготовил ложные, и, закончив, неуверенно кивнул мракоборцу.

— Obliviate!

Аластор вложил в голову зельевара фальшивые воспоминания, и, заклятием отправив его отсыпаться в гостиной, устало откинулся в кресле.

Разглядывая Башню Виктории, мракоборец лениво тянул огневиски и улыбался. Предстоит много трудностей, и возможно, сегодня он подписал смертный приговор Британии, но впервые за очень долгое время он... был счастлив?

Вытряхнув из рукава палочку, Аластор несколько неуверенно вытянул руку вперед, пытаясь вспомнить уже почти забытое заклинание.

— Expecto Patronum!

Сначала, казалось, ничего не произошло, но через несколько секунд из нее заструился слабый, едва заметный серебристый дымок. Удивительно, но, кажется, после всех этих лет, к нему начала возвращаться светлая сторона его магии.

I know that I am not

The only one that's worried

Why don't we all

Wake up, and realize

Like the birds in the sky

We are flying so high

Without making anykind of sacrifice

We've got so little time

To undo this crime

Or we'll lose our paradise

Stratovarius “Paradise”

Верховный чародей Визенгамота, глава Международной Конфедерации Магов, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс и просто Величайший Маг Современности Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор метался по недавно восстановленному кабинету и не находил себе места. Впервые со времен войны с Гриндевальдом он не знал, откуда ждать удара. Все следящие чары были выжжены Адским Пламенем, а на вопрос, кто это сделал, Годрик ответил... грубо. Альбус не был большим знатоком староанглийского, но и от той небольшой части, что ему удалось разобрать, волосы на голове столетнего волшебника вставали дыбом, и становилось предельно ясно, что на сотрудничество надеяться не стоит.

Альбус догадался, что вандал, учинивший разгром в кабинете — не является последователем Темного Лорда, иначе, с чего бы шляпе его покрывать. Хуже было то, что неизвестные, или неизвестный, если это все же был один человек, не только уничтожили все следящие артефакты, но также вытащили Сириуса Блэка из Азкабана и выкрали надежду магического мира. Волшебник не мог себе простить, что не сделал следящие чары достаточно сильными, чтобы выдержать Fiendfyre. Тогда предложение Моуди показалось глупым излишеством, ведь если дойдет до применения таких заклятий в его кабинете, ему, директору Хогвартса, явно будет не до слежки.

Теперь приходилось за это расплачиваться. И что хуже всего — сгорели не только следящие артефакты, но и множество бесценных фолиантов, омут памяти, а также все запасы крови Гарри Поттера, сделанные за те несколько дней, что после смерти родителей он оставался в Хогвартсе. Выстраиваемый годами план в одночасье рухнул, будто карточный домик. Выходит, напрасны были смерти Поттеров и многих других членов ордена, зря он позволял предателю-Петтигрю одного за другим предавать своих товарищей по оружию.

К тому же, он ума приложить не мог, кто это сделал. Волшебников, способных пробраться в школу, и сотворить Адское Пламя было немного, но кто именно? Неужели он настолько недооценил Ориона? Но нет, старший Блэк пошел на поправку только после того, как Сириуса оправдали французы, а значит злоумышленник — кто-то из членов Ордена. Гестия Джонс? Девочка бы точно не одобрила его планов в отношении Гарри и Сириуса, но откуда ей знать? Да и она наверняка бы сначала пришла спорить и пытаться убедить, и, в конце концов, либо сдалась бы, либо — лишилась памяти. Моуди? Аластору провернуть подобное вполне по силам, но мальчик слишком уж погряз в ненависти, он готов уничтожить мир, лишь бы только вцепиться Тому в глотку, что для него какой-то ребенок? Снейп, Флитвик и МакГонагалл все время в Хогвартсе под присмотром, а остальным членам ордена элементарно не хватит могущества.

— Не скажешь, Фоукс, кто же это мог быть? — Печально спросил директор у сочувственно глядящей птицы. Что ж, если Гарри не удастся найти, Томом придется заняться Невиллу. Альбусу было трудно заставить себя решиться на то, чтобы внушить братьям Лестрейндж мысли о нападении, но, как сейчас стало понятно, предосторожность не была лишней. В очередной раз печально вздохнув, директор сел и придвинул стопку документов. Как ни жаль разрушать жизнь и второго мальчика, но видимо, этого не избежать. Ради Общего Блага.

* * *

За следующие две недели Аластор успел не раз пожалеть о своей глупой самонадеянности. Чего стоит лучшему аврору в истории человечества справиться с полуторагодовалым младенцем? Он думал, это будет просто. Три раза Ха!

Отправив Снейпа в Хогвартс через камин, Моуди решил навестить юного спасителя Британии, и даже не смог к нему подойти. Стоило мракоборцу оказаться возле кровати, и волна стихийной магии тут же послала его в полет через половину детской. Перевернувшись в воздухе, он только чудом приземлился на ноги, выбив из каменного пола струю крошки когтистой лапой.

— А ведь был такой милый, когда спал, — мрачно пробормотал под нос Аластор, пытаясь преодолеть магию малыша. Удалось ему это лишь часа через три, и даже злость сорвать было не на ком.

А Поттер только и смеялся. Пеленки, естественно, оказались грязными, но тут, как ни странно, выручила бурная молодость. После легендарных вечеринок «Хобгоблинов» каждый из друзей не раз оказывался в подобном положении, да и сам он... чего тут греха таить. Так что, произнеся чистящие заклинания, Аластор подхватил малыша на руки.

— Слышишь, ты разве не должен разговаривать? — Спросил мракоборец, яростно сверля веселящегося младенца взглядом.

— Бу-гу-гу.

— Значит, не должен, — вздохнул Моуди и понес Гарри на кухню.

Готовкой занимались чары, созданные четырьмя не самыми последними магами своего времени. Проблема заключалась в том, что все они были холостяками, и никто из них толком не умел готовить...

Впрочем, стряпня самого Аластора была еще хуже, а кое-кто даже имел наглость называть её особо изощренным орудием пыток. Трансфигурировав стул в детское его подобие, мракоборец попытался накормить ребенка кашей. Судя по всему, она пришлась ему не по вкусу.

Стирая с волшебного глаза комок манки, Аластор все четче осознавал, что хочет кого-то убить. Желательно — директора. В конце концов, чтобы накормить Гарри ему пришлось смухлевать. Когда Аластор поднял ложку при помощи левитации, младенец от неожиданности открыл рот, и пока не успел его закрыть, мракоборец мигом запихнул в него кашу.

Так и начались тяжелые будни аврора-пенсионера. Ближе к вечеру в камине показалось радостное лицо Вальбурги Блэк. Аластор как раз сидел перед ним со стаканом огневиски в руке, почитывая очередной трактат по черной магии, а малыш ползал где-то под ногами, играясь с рунными кубиками, начинающими светиться, если их правильно сложить... и слабо бьющими током, если — не правильно. Но Гарри это почему-то не пугало.

— Вальбурга? — Спросил Аластор, не отрывая волшебного глаза от страницы.

— Да, Моуди. Добрый вечер. Извини, что так неожиданно, просто хотела поблагодарить тебя за Сириуса, рада, что в том сборище, с которым он связался, нашелся хоть один приличный человек.

Аластор весело хмыкнул. Та еще старушка, учить детей достойному поведению при помощи проклятий... неудивительно, что Блэк от нее сбежал при первой же возможности.

— Я сделал то, что должен был, и уж точно не для тебя. Так что, не стоит благодарности, — о том, что он едва не оставил младенца старому пауку, а Сириуса — гнить в Азкабане, он, пожалуй, не расскажет никому.

— Я знаю, но все равно спасибо. Род Блэков у тебя в долгу, — золотая вспышка магии подтвердила слова старухи, и Аластор болезненно скривился. Только этого ему не хватало. — Ой, а кто это здесь такой маленький? — Вальбурга добродушно улыбнулась ребенку, но тот отвернулся в сторону.

— Знакомься, Мальчик-Который-Выжил. Последний из рода Поттеров, — бросив сначала взгляд на младенца, а затем на старушку, Аластор загорелся, как тогда ему показалось, гениальной идеей. Если бы он тогда только знал, во что это выльется... — В долгу говоришь? Не хочешь посмотреть за младенцем? Честно говоря, у меня самого в этих делах не слишком-то много опыта, — говоря это, мракоборец ничуть не лукавил. Весь его предыдущий опыт общения с детьми исчерпывался тем, что ему как-то дали подержать крестницу — Нимфадору. Ну и в старые времен он несколько раз заглядывал к Поттерам.

— Брось, Моуди, какой долг? Конечно, я с удовольствием присмотрю за мальчишкой, а то знаю я, чему такие, как ты, могут научить. Вот только Орион немного поправится и можешь даже не надеяться, что тебе удастся от меня отделаться, — сварливо проговорила старуха и скрылась в пламени камина.

Поморщившись от все еще ревущего в ушах голоса, Аластор обреченно вздохнул, при таком голосе и характере из старушки бы вышел отличный глава аврората...

А через несколько минут она вернулась. Мракоборец был глубоко несчастен...

Не прошло и недели, как Блэка оправдали французы. Предоставленные им воспоминания однозначно доказали его невиновность, и гоблины с радостью выбили из Министерства полтора миллиона галеонов в качестве компенсации. В общем-то, чиновники еще легко отделались, немного оклемавшийся к тому времени Орион имел полное право объявить кровную месть и потребовать их головы. На Дамблдора, естественно, никто в здравом уме нападать не станет, но вот министру и половине ДМП все же очень повезло.

В начале марта со скандалом ушла со службы Гестия, девчонка отправилась в Дурмстранг, где стала ассистенткой нового преподавателя трансфигурации. Аластор лишь надеялся, что этому профессору «Ньюфаундленду» Азкабан все же поставил мозги на место.

Мракоборец проводил много времени в библиотеке, пытаясь разыскать хоть что-то похожее на этот проклятый шрам. И чем больше он читал, тем хуже становилось его настроение, ведь если подозрения верны, то...

В середине месяца Снейп, как и договаривались, позвонил в двери Моуди Хауса. С Гарри в детской сидели Вальбурга со старым Блэком, только недавно выписавшимся из Мунго, ведь зельевар не должен их видеть, по крайней мере — до того, как закончится представление.

Пройдя в кабинет, мракоборец начал выставлять перед все более пугающимся пожирателем бутылки огневиски. К шестой Аластор решил, что для начала хватит, поскольку убить Снейпа раньше времени он все же не хотел.

После третьего стакана, выслушав жалостливую историю о том, как его угораздило стать последователем мистера Риддла, Моуди решил немного поднять ему настроение.

— Было нам тогда лет по девятнадцать, и мы, как раз, думали, чего бы такого совершить, чтобы попасть в легенды. И вот, однажды Бордман, читая «Пророк», увидел там заметку, что в Африке требуются охотники на нунд. Мы, конечно, знали, что они твари опасные, вот только и понятия не имели, насколько. А деньги обещали очень неплохие. В общем, сели мы на паровоз до ЮАР, встретились с охотниками, приезд отметили, ну все как положено. А на следующий день — в джунгли. Неделю идем, две, три, через месяц Фабиан вспомнил, что охотятся на них не меньше, чем сотней волшебников. Подумали, решили повернуть обратно. На третий день, как назло, выбрела на нас эта кошка. Черная, высотой с трехэтажный дом, движется так, что даже заметить не успеваешь. Да еще и ночь кругом. Повезло, Пруэтты успели защиту поставить, в общем, жуть. Вылетает эта тварь из тени, долбанет по куполу и снова исчезнет, а нас по всем джунглям, будто квоффл мотает. Все в панике, Бордман колдует что-то жуткое, братья сквозь зубы ругаются... тогда, казалось — худшие в моей жизни пятнадцать минут, а как сейчас — лучше тех дней и не было.

Северус с трудом сосредоточил мутный взгляд на полупустом стакане.

— Ик, а закончилось-то чем все?

— Доделал Бордман таки свое заклятье и поймал нунду в теневую клетку, тут ей и конец.

Зельевар недовольно встряхнул головой, пытаясь прогнать поселившийся в ней туман. Если бы он услышал эту историю от кого-то другого, не задумываясь, осмеял бы лжеца. Но это — Моуди, над ним особо не посмеешься, да и видел он его в бою. Вот только... это же Нунда. С ней и сотней когда сражаются, редко без потерь дело обходится, а тут — четверо. Четверо?

— Стой, а ты что тогда делал?

Аластор весело хохотнул.

— Осветителем работал, что еще против такой твари сделаешь?

На третьей бутылке зельевар отключился. Допив её, мракоборец разочарованно покачал головой, нет, все же сплошные слабаки — это подрастающее поколение. Вытащив на стол думосброс, он активировал отрезвляющие чары.

— О, Мерлин. Моя голова! — Снейп склонился над персидским ковром, и Аластор едва успел наколдовать перед ним таз. Подождав, пока мальчишка придет в себя и восстановит память, Аластор расслабленно плюхнулся в кресло.

— Ну, ты понял, что это за штука?

Северус только что выловил воспоминания из думосброса, и несколько удивленно огляделся. Осознавать, что он все это время искал информацию не для того, чтобы просто успокоиться, а по указке аврора было... непривычно. И только сейчас он понял, что вряд ли бы просто так пошел к Моуди напиваться.

— Да, это...

— Хоркрукс, — мрачно бросил мракоборец. Он уже давно в этом убедился, информации о том, как их создавать или перемещать, в библиотеке не нашлось, но несколько десятков магов с такими штуками его предки на тот свет отправили. К сожалению, сведений о том, как их изъять, при этом, не убив носителя, он найти не смог.

— К сожалению, как его вытащить, нигде не написано.

Аврор лишь разочарованно вздохнул.

— Но, я тут немного подумал, прикинул пару заклинаний, и если добавить к ним несколько специфических зелий — все может получиться, — торжественно провозгласил Снейп, вытаскивая из кармана пухлую папку.

Аластор только чудом сдержался, чтобы не лишить зельевара сознания. Вот же позер! Мрачно рассматривая стройные ряды формул, написанных довольно жутким почерком, он начал понемногу отходить. Все же Снейп — гений! Пусть половину записей он понимал довольно смутно, а в зельях, способствующих переносу души, не разбирался вовсе, но было очень похоже на то, что это может сработать.

— Когда мы его проведем?

Зельевар вытащил из папки сложенную карту звездного неба и расстелил на столе.

— Переносу способствует особый угол между Землей, Юпитером и Плутоном. Ближайшее подходящее время — в начале мая, я как раз успею приготовить зелья и составить необходимые заклятья.

Кивнув, аврор сложил бумаги обратно и распечатал очередную бутылку.

— Решено, в мае, так в мае. Проклятье, это лишь подтверждает наши догадки. Риддл где-то скрывается, и рано или поздно мальчику придется с ним столкнуться.

— Постараемся, чтобы он был готов, — хмуро согласился зельевар

— Постараемся.

С сомнением посмотрев на стакан, Северус все же решил воздержаться от дальнейшего злоупотребления.

— Хоркрукс — не единственная наша проблема, гораздо больше меня сейчас беспокоит Дамблдор. В его кабинете сгорели все запасы крови мальчишки, но у него остался отпечаток магии Джеймса, и этого достаточно, чтобы провести ритуал поиска.

Аластор задумчиво забарабанил пальцами по столешнице.

— Риддл несколько лет осаждал Моуди Хаус этими заклятьями, и ничего у него не вышло. Альбус сильнее, но даже он вряд ли одолеет защиту раньше, чем через полгода. А потом... есть у меня одна идея.

Северусу не нравились отговорки, вроде: «Есть у меня одна идея» или «Я что-нибудь придумаю, мой мальчик». Как правило, они для него плохо заканчивались. Впрочем, если Дамблдор разыщет мальчишку, это, в первую очередь, проблема Моуди, и аврор вовсе не обязан ему что-то докладывать.

— Ладно, как знаешь. Я рад, что нашелся кто-то, кто позаботится о мальчике.

Аластор с трудом поборол в очередной раз возникшее желание заехать зельевару в челюсть. За долгие годы работы такая реакция на слова благодарности стала для него почти что рефлексом. Он просто не выносил всех этих соплей, слез и прочего, и его вовсе не волновала судьба людей, которых он только что спас. Просто рутина.

Дождавшись, пока Снейп сложит в омут воспоминания, мракоборец привычным движением вытряхнул из рукава палочку.

— Готов? — И заметив подтверждающий кивок. — Obliviate!

I'm still there everywhere

I'm the dust in the wind

I'm the star in the northern sky

I never stayed anywhere

I'm the wind in the trees

Would you wait for me forever?

Stratovarius “forever”

Март прошел для мракоборца словно в тумане. Постоянный гул в ушах от голоса Вальбурги Блэк и глухое раздражение, вызываемое Мальчиком-Который-Выжил, не снимала даже любимая фляга огневиски. За этот месяц они со Снейпом разработали целый комплекс заклятий, необходимых для ритуала, и осталось только приготовить зелья. Заклинания были несколько перегруженными и не слишком удобными в применении, но сформулировать их правильно мешала сама структура латыни. Улучшить результат можно было бы, записав их в рунной форме, но сам Аластор не настолько хорошо разбирался в арифмантике, что бы даже просто до конца понять, как работают эти чары, не говоря уж об их преобразовании, а зельевар почти не смыслил в рунах. Ну, да Мерлин с ним, главное — чтобы сработало.

Были, впрочем, и другие приятные моменты. Гарри наконец-то начал ходить! Что, в свою очередь, тоже вызвало у мракоборца немало проблем; пришлось обходить весь дом, запирая комнаты с опасными артефактами и книгами. А после того, как этот маленький паршивец на глазах у аврора взломал одно из запирающих заклятий, понадобилось делать повторный обход и накладывать чары посильнее.

А уж когда малыш назвал его папой! Аластор пытался ему что-то сказать, но ребенку разве объяснишь... радовало только то, что Северус внезапно оказался «дядей», а Вальбурга с Орионом — бабушкой и дедушкой. На их лица в момент обретения столь значимого статуса стоило посмотреть, особенно — Снейпа.

Впрочем, раздражение мракоборца отчасти было наигранным, пусть, в этом он не хотел признаваться даже себе, но на самом деле возиться с мелким ему нравилось, и, читая ему перед сном очередную сказку о его предках — Певереллах, он на какое-то время почти забывал о ноющей боли в шрамах.

Годрикова Впадина. Аластор не любил это место, но все же, шестнадцатого апреля не появиться здесь не мог. Именно в этот день два года назад Том Риддл оборвал жизнь Доркас Мидоуз. Он до сих пор гадал, что же она нашла в уже основательно искалеченном к тому времени мракоборце.

В то время он так и не успел понять, была это любовь или просто двое, лишившихся всех близких, людей в какой-то момент почему-то потянулись друг к другу в сгорающем на их глазах мире. В любом случае, её существование отчасти примиряло мракоборца с окружающей действительностью. Поначалу достаточно было и того, что с ней он чувствовал себя спокойно, а потом — стало слишком поздно.

Через два дня после её смерти он впервые оказался близок к тому, чтобы одолеть Темного Лорда. Аластор до сих пор лишь смутно помнил те дни. Впервые оказавшись на её могиле, он недолго смотрел на надгробную плиту, положил цветы и аппарировал в Лютный переулок. С добычей информации о местонахождении Риддла проблем не возникло, ведь мракоборец уже довольно давно старался брать пожирателей только живыми. Не из милосердия, конечно, просто к тому времени он начал получать удовольствие, глядя, как дементоры высасывают из ублюдков души.

Вовсе не Лестрейнджи, как принято считать официальными источниками, первыми в новейшей истории Британии свели кого-то с ума при помощи второго непростительного. К тому же, для этого понадобилось четверо пожирателей. Моуди — справился в одиночку.

Для этого заклинания не нужен ни гнев, ни большая магическая сила. Достаточно хотеть заставить кого-то страдать, желать услышать крики боли и хруст костей врага.

Двое так и оставшихся ему неизвестными подростков, недавно принявших темные метки, убедились в этом на собственном опыте, навеки поселившись в Больнице Святого Мунго. А потом был штурм поместья Эйвери. Несмотря на сжигающую изнутри ненависть, Аластор даже тогда не настолько сошел с ума, чтобы отправиться туда в одиночку.

Умереть, не отомстив, он просто не имел права. Во главе трех сотен авроров, мракоборец ворвался в главный зал поместья, одним ударом проломив все защитные чары. На своем пути к Риддлу он не гнушался никакими проклятьями, искалечив и убив в тот день не один десяток пожирателей. Только... все оказалось бесполезно, слуги закрыли своего хозяина телами, дав ему возможность уйти. А несчастные домовики потом две недели убирали копоть, следы крови и ошметкител на месте сражения.

Забросив мелкое стихийное бедствие на Гриммо под опеку «дедушки с бабушкой», мракоборец создал портключ до деревни. Встретили его тяжелые серые тучи, туман, и скользкая грязь под ногами. Обычная погода для этого времени, и вообще, для Британии в целом.

Ржавые ворота тихо скрипнули, открывая мракоборцу дорогу на кладбище, целая секция которого — его личная заслуга.

Пройдя мимо ворочающего лопатой привратника, еще одного сквиба из этой проклятой семейки, Аластор, не обращая внимания на сверлящий спину взгляд Танатоса, побрел навстречу павшим друзьям.

Оставляя за спиной ровные ряды могильных плит, мракоборец все глубже погружался в мрачные мысли. Сотни знакомых имен бывших подчиненных и друзей попадались ему на пути, заставляя сжимать кулаки, но сегодня он пришел навестить не их. Аластор даже не заметил, как пришел на место.

Две стоящие рядом могилы, и свободные места по обе стороны. Слева — для Бордмана, а справа, между памятниками Доркас и Гидеона — для него. Коснувшись надгробия девушки, он осторожно присел рядом.

— Прости, дорогая, я был недостаточно силен, чтобы тебя защитить, а теперь даже не могу отомстить. Так глупо, столько жизней загублено из-за одного единственного маньяка... — Кулаки непроизвольно сжались, а в горле встал ком, мешая говорить, и Аластор долго сидел, тщетно пытаясь успокоиться. Кладбище — не место для ненависти. — Ты уж меня подожди немного, вот Гарри немного подрастет, и я присоединюсь к вам, знаю, ты бы не обрадовалась, оставь я сына Лили на растерзание этим двоим. Надеюсь, я успею его подготовить.

— Вижу, ты все еще жив, ублюдок.

Мракоборец криво усмехнулся. Игнациуса Пруэтта он увидел еще полчаса назад, когда тот только входил на кладбище, даже здесь он не мог забыть об опасности. Аластор знал, что встреча грозит ему очередным скандалом, но, по-детски убегать от старика он не собирался.

— Ты ошибаешься, Игнациус, Фабиан и Гидеон были мне как братья, даже больше, чем братья. С ними умерла половина меня. А вторая половина — лежит в этой могиле. Я мертв уже много лет, — ответил мракоборец, не поворачивая головы.

— Как ты смеешь, мерзавец, отнявший у меня детей, давить на жалость? Я тебя никогда не прощу, слышишь, никогда! — Игнациус всхлипнул и направил на Аластора пляшущую в старческих руках палочку.

— Убери деревяшку старик, если не собираешься её использовать. Не стоит осквернять их покой своей желчью. Сомневаюсь, что братья были бы рады, устрой мы драку над их телами. И мне не нужны ни твоя жалость, ни твое прощение. — Проклятье, как же трудно убеждать человека в своей невиновности, когда и сам в ней не уверен. Аластор слабо поморщился и отвернулся к надгробию.

— Будь ты проклят, Моуди, надеюсь, однажды я станцую на твоей могиле.

— Подожди немного, и такая возможность тебе представится, — взглянув на удивленно округлившиеся глаза старика, Аластор мрачно усмехнулся. — Адское Пламя никогда не отпускает тех, к кому прикоснулось. Так что вряд ли я дотяну даже до шестидесяти. Да мне столько и не надо.

— Мерлин, ну почему они полезли в эту вашу дурацкую группу. Чего им не хватало? — Плачущий старик, закрыв лицо руками, присел на лавочку рядом с могилами сыновей, и затрясся от рыданий.

— Фабиан и Гидеон были самыми храбрыми людьми, которых я знал. Не думаю, что они могли бы остаться в стороне от войны в любом случае. И я бы с радостью умер за любого из них, будь у меня такая возможность. Ты не должен грустить о них, Игнациус, они жили красиво, и погибли, сражаясь за то, что им дорого, чего еще можно желать?

— Пошел ты, Моуди, я просто хочу, чтобы мои дети были живы. Сначала М... история с Уизли, а потом их не стало. Они были всем, что у меня осталось после предательства этой грязной потаскухи.

Два старика, таких похожих, несмотря на более, чем трехкратную разницу в возрасте, до самой темноты сидели перед могилами, каждый размышляя о чем— то своем.

Когда небо окончательно потемнело, двое волшебников медленно поднялись со своих мест, и в молчании поковыляли к выходу. Это еще не еще стало для них примирением, но начало было положено.

When all my hope is gone,

I'm waiting for the dawn

I raise my head and find my own way out of the dark

I've left my past behind

I'm reaching for the light

I'm not afraid to live my life — I'll take what is

mine.

I'll make my way through the darkest hours of my days!

Stratovarius “Darkest hours”

Мрачные своды Хеорота. Уже больше тысячи лет на порог древнего зала не ступала нога кого-либо, кроме представителей семьи Моуди, но этой ночью все изменилось.

Осторожно следуя за прихрамывающим мракоборцем, Северус Снейп с опаской разглядывал обстановку. Оторванная рука великана над входом, древний знак силы и предостережение всем, кто решится связаться с родом, вызывала безотчетный страх. Какой же силой надо обладать, чтобы сотворить такое? Каменный алтарь, залитый кровью служителей старинного капища, вызывал скорее омерзение. Однажды ковен темных магов попытался завлечь в свои ряды представителя семьи. Это было последней ошибкой в их жизнях. Расколотый драконий череп и кости различных тварей также не добавляли месту очарования.

Даже в темные века дети Беовульфа не умели кланяться, и, судя по всему, некоторые вещи с тех пор не изменились. Зал просто дышал насыщенной темной энергией. Столь концентрированной черной магии Северус не видел даже в поместье Малфоев, причем она ничуть не походила на силу того же Лорда. Это было нечто древнее, холодное и бесконечно чуждое современному миру.

Положив спящего ребенка на алтарь, Аластор хмыкнул, видимо представляя эту картину со стороны, и кивнул зельевару.

— Приступим, пожалуй.

Разложив склянки с зельями немного в стороне от Гарри, Северус осторожно взял протянутый мракоборцем серебряный кинжал и принялся читать заклинания, осторожно водя вдоль него палочкой. Моуди тоже даром времени не терял, проводя аналогичные действия над шрамом в виде молнии.

Когда первые заклятия были закончены, мракоборец с зельеваром полили шрам и кинжал зельями, и снова на два голоса затянули заклятья.

Процесс повторялся несколько раз, прежде чем Северус прижал к сияющей багровым цветом молнии мрачное произведение искусства гоблинских оружейников.

Глядя, как густая алая жидкость впитывается в кинжал, даже многое повидавший Аластор едва сдержал тошноту. Мерлин, откуда там столько крови? Эта мерзость наверняка пила силы из мальчишки, почему же Дамблдор её не убрал? Не хотел, чтобы последний из Певереллов стал сильным магом? Боялся еще одного Темного Лорда? На миг перед глазами мракоборца предстала картина настолько страшная, что захотелось тут же выбросить её из головы. Бросить мальчишку в чулане, подготовить к акту самопожертвования, при этом подстраховавшись на случай, если он обозлится на «благодетелей», ведь с хоркруксом в голове по-настоящему сильным магом ему не стать. Полуслепой, измученный постоянной борьбой с осколком души Риддла и едва не сходящий с ума от головной боли Гарри Поттер, к тому же лишенный немалой части магического потенциала, едва ли сможет что-то противопоставить своим врагам. Не сказать, чтоб такая комбинация его шокировала, сделки с совестью не были для Аластора чем-то новым, и то, что Альбус пытается спасти собственную страну, делает такой поступок понятным, пусть и не оправдывает, но мракоборец уже выбрал, за кого он будет сражаться, а значит, директор Хогвартса — враг. Потому что мир с ним после этого невозможен, и мальчик, лежащий сейчас на алтаре, однажды попытается ему отомстить. Впрочем, прежде чем предпринять что-то против старого паука, сначала придется разобраться с мистером Риддлом, поскольку без Дамблдора шансы на их победу — очень невелики. Нужно срочно посоветоваться с Орионом...

Захотелось выругаться, но мракоборец сдержался, пока не закончен ритуал, не стоит совершать лишних движений. Он не боялся Дамблдора, для человека, чьи худшие кошмары давно превратились в реальность, вообще глупо чего-то бояться, а может быть, у него просто плохо с фантазией. К сожалению, мракоборец не знал, как можно одолеть Величайшего Мага Современности. Когда с последним словом заклятия клинок полыхнул столь знакомым салатовымцветом, Аластор облегченно вздохнул, и выдал такую зубодробительную тираду, что застенчиво покраснел даже бывший упивающийся.

— Фуух, кажется, управились, — облегченно вздохнул зельевар, вытирая вспотевший лоб.

— Подожди немного, мне еще понадобится твое свидетельство.

Не успел Северус спросить, о чем речь, как Аластор вспорол себе ладонь мгновенно выскочившим из рукава клинком, и поднял её над шрамом ребенка.

— Я, Аластор Бриарей Моуди, глава рода Моуди, нарекаю Гарри Джеймса Поттера своим сыном и наследником. Да будут мои кровь и магия тому порукой.

Черная кровь вскипела и медленно втянулась во все еще немного кровоточащий шрам.

— Так все эти сказки о матери чудовищ правда? — шокировано спросил Северус, глядя на густую пузырящуюся жидкость.

— Да, — и, уловив взгляд Снейпа, мракоборец отрицательно покачал головой. — Но раньше кровь у меня была обычной. Адское Пламя, яд мантикоры и сотни других не самых приятных ядов и заклятий сделали её такой. Черная магия меняет.

А через секунду яркая вспышка отбросила волшебников на стены. Аластор не ожидал столь сильной реакции на прием в род, но все же успел в полете сгруппироваться и встать на ноги, оттолкнувшись от стены рукой. Зельевару — не повезло.

Протянув руку сползшему по стене волшебнику, мракоборец весело усмехнулся.

— Вот и все, род его принял, теперь Дамблдору придется взять поместье штурмом, чтобы добраться до Гарри. Честно говоря, не ожидал, что всплеск будет настолько бурным.

— Зачем ты это сделал, Моуди? — Северус был поражен, вручить магию своего рода кому-то другому — явление в волшебном мире настолько редкое, что не случалось уже несколько столетий. Обычно маги предпочитают раствориться в веках, чем расстаться с силой, к тому же, откажись магия его признать, смерть ждала бы обоих, а учитывая, что Лили была магглорожденной...

— Его прапрапрабабка Немезида — из наших, так что некоторые шансы на успех были. А до того, «почему», Гарри ждет славная жизнь, полная сражений и подвигов, какой Моуди откажется от этого?

— Ты лжешь.

Аластор невесело расхохотался.

— Нет, это правда, хоть и далеко не вся. Что ты почувствовал, когда увидел меня зимой в Хогсмите?

Зельевар криво усмехнулся, и иронично оглядел волшебника.

— Ты уж извини, Моуди, но я предпочитаю женщин, да и будь это не так — нашел бы кого-нибудь посимпатичнее.

Аластор поперхнулся, пытаясь удержать рвущийся наружу хохот. Надо же, научил на свою голову.

— Я не о том, попытайся вспомнить.

— Ну, холодно было, еще помню, страшно стало, ужасы всякие вспомнились...

— И словно все счастье в мире вдруг куда-то исчезло. Никого не напоминает?

Северус удивленно оглядел на мракоборца.

— Дементоры. Но эти твари-то тут причем?

— Может, и не причем, и старый параноик окончательно сошел с ума, а может — в одно прекрасное утро я проснусь стражем Азкабана. Это уже несколько лет творится, на меня почти все так реагируют. Только пару месяцев назад я это понял. Авада может и не раскалывает душу, но вот ненависть постепенно её сжигает точно. Возможно, Гарри поможет мне удержаться, как думаешь, большая ли это цена за душу? К тому же мальчику понадобится любая, даже самая малая возможность выжить.

Зельевар посмотрел на сжатый в руке кинжал, затем — на мракоборца, затем — снова на кинжал, и затрясся от хохота.

— Магия в обмен на душу. В этом есть некоторая ирония, учитывая, что кое-кто как раз провел противоположный обмен.

Аластор с недоумением посмотрел на Снейпа, но когда через секунду он понял, о чем тот говорит, громогласный смех сотряс древние стены Хеорота.

— Пошли, — немного успокоившись, он подхватил на руки Гарри, и захромал к выходу. — Мы сегодня отлично поработали. Такое событие, как избавление малыша от этой пакости, стоит отметить. Только кинжал в сейф заброшу. — Хоркрукс Темного Лорда они решили пока не уничтожать, ведь кто знает, сколько он их сделал, и способен ли почувствовать разрушение одной из этих проклятых штуковин.

Следующие месяцы жизнь текла своим чередом. Мракоборца по-прежнему едва ли не каждый день навещали Блэки, и, несмотря на все раздражение, вызываемое одним видом Вальбурги, было и то, что заставляло Аластора смириться с её присутствием.

Домовик Блэков, пусть и был довольно странным даже по меркам этого народца, умел отлично готовить!

Гарри пока был слишком мал, чтобы начинать учить его магии,поэтому малыш, в основном, играл с не слишком опасными игрушками, а кроме того, Вальбурга понемногу давала ему основы этикета и учила его читать. Сам Аластор тоже не скучал, защитные чары на доме все еще скрывали мальчишку от директора, но он не мог не понимать, что встреча с ним — неизбежна. И потому готовился.

Мракоборец договорился с Орионом, чтобы в случае его смерти Гарри переправили в Дурмстранг под опеку Сириуса, и целыми днями накладывал различные чары в кабинете. Даже подготовил пресловутую теневую клеть, пусть рунами пришлось в течение месяца исписывать стены, пол и потолок, но если она хотя бы на пару секунд удержит директора, усилия не были потрачены впустую. Впрочем, Аластор надеялся, что все эти приготовления ему не понадобятся, и переговоры не достигнут активной стадии.

И вот, тридцать первого июля, в полдень, в двери Моуди Хауса позвонил никто иной, как Альбус Дамблдор. Аластор как раз обедал в гостиной с Блэками, а потому сборы были недолгими. Мракоборец был достаточно предусмотрителен, чтобы оставить на Гриммо все необходимое Гарри, на случай срочного переезда. Так что Ориону с Вальбургой оставалось только взять мальчика на руки и использовать заранее подготовленный портал.

— Аластор, может мне все же стоит остаться? — Спросил суровый седой старик с короткой бородой и отливающими сталью глазами. — Из меня боец, конечно, после болезни никудышный, но кое-чем смогу удивить даже Альбуса.

Мракоборец отрицательно покачал головой.

— Нет, Орион, если дойдет до драки, Дамблдора не одолеть и вдвоем, а если нет, то помощь тем более не нужна. К тому же, это дело Моуди. Уходите.

Блэк явно хотел возразить, но после недолгого поединка взглядов лишь обреченно кивнул. О том, что незачем умирать обоим, Аластор не говорил вслух, о некоторых вещах лучше молчать. Когда они с ребенком исчезли в голубой вспышке, Моуди тяжело поднялся и медленно захромал в кабинет, прежде чем пустить Дамблдора в свой дом, нужно было кое-что подготовить.

Вытащив из сейфа древний клинок, мракоборец осторожно провел вдоль него рукой. Несмотря на непрезентабельный внешний вид, легкую кривизну и зеленые разводы на лезвии, это было чудовищное оружие. Нэглинг, меч Беовульфа. Аластор не любил его. В конце концов, для воина меч — часть души, и у каждого он должен быть свой. Этот же клинок передавался в семье из поколения в поколение, лишь все больше и больше набирая свою ужасающую мощь.

Он был достоин им владеть, но стоило взяться за рукоять, и бешеная ярость древнего меча едва не сводила с ума. Если ты недостаточно силен, нечего и думать подходить к такому оружию. Он не решился его использовать даже против Темного Лорда, поскольку, завладей тот подобным артефактом, и участь Британии оказалась бы предрешена. Но сегодня, если директор все же окажется недостаточно благоразумен, — он станет его главным аргументом.

* * *

Альбус Дамблдор стоял перед входом в особняк отставного главы аврората, и не был уверен, что делать. Все же Аластор, оказался сильнее, чем он о нем думал, и ему удалось совладать со своей ненавистью. Это радовало и печалило одновременно. Радовало, поскольку даже после всего пережитого, для мальчика осталось что-то важнее мести, а печалило — из-за последствий, которые его действия могут повлечь для Британии.

Грустно вздохнув, директор бросил в рот лимонную дольку и в очередной раз позвонил в дверь. Через несколько минут в проеме показалось обезображенное лицо мракоборца, а в грудь директора уставился кончик волшебной палочки.

— Когда в Хогвартсе закрыли дуэльный клуб?

— В шестьдесят пятом.

— Почему ты не ешь бобы Берти Боттс?

— Однажды мне попался со вкусом ушной серы.

— Сколько членов ордена было убито за время войны?

— Сорок девять.

Аластор на секунду прикрыл глаза, тем не менее, не упуская Альбуса из вида. Сорок девять, он присоединился к ордену только в семьдесят восьмом, но знал почти каждого из погибших. А учитывая, что почти все из них умерли после того, как в орден вступил Питер Петтигрю...

Мир с Дамблдором — невозможен.

— Ладно, проходи.

Стоило старику в лиловой мантии оказаться в кресле напротив стола мракоборца, и началось.

— Аластор, ты должен вернуть мальчика родственникам, только задумайся, каково ему будет жить вместе с тобой? Никакого общения со сверстниками, ни любви, ни заботы близких людей, неужели ты действительно хочешь лишить сына Лили и Джеймса детства?

Чего мракоборцу стоило удержать спокойное выражение лица, трудно сказать. Глядя в светящиеся добротой и пониманием глаза директора, Аластор с трудом удержался от того, чтобы схватиться за меч. Старый лицемер, он ведь прекрасно знает, где Гарри жил у родственников, и какое именно детство ждало мальчишку у Дарсли. Сам же все и устроил.

Поборов вспышку гнева, мракоборец саркастично улыбнулся.

— Любовь говоришь, Альбус, Гарри три с лишним месяца провел в чулане, перед тем, как я его оттуда забрал. Может, по твоим представлениям это и есть любовь, мало ли, о Дамблдорах до сих пор разные слухи ходят, но уверяю тебя, с тобой согласятся очень немногие.

Директор тяжело вздохнул и попытался зайти с другой стороны.

— Но почему мальчик должен расти именно с тобой? Ты ведь должен понимать, ты — далеко не самая лучшая кандидатура в опекуны. Любая волшебная семья с удовольствием воспитает его как родного сына. Уизли, к примеру.

Мракоборец закашлялся. Неожиданное предложение Дамблдора вызвало смех пополам с возмущением. То-то Блэку кое-кто устроил продолжительную экскурсию в Азкабан.

— Никогда предатели крови и на километр не приблизятся к наследнику Поттеров. Против Артура и детей я, в принципе, ничего не имею, но если эта жирная курица, хоть раз подойдет к ребенку, мне придется забыть, что когда-то она была сестрой моих лучших друзей.

Директор тяжело вздохнул, и продолжил попытки убедить мракоборца отдать ребенка. Он нашел десятки причин, по которым Моуди не должен воспитывать Гарри, но все его доводы будто разлеталисьо стену. Окончательно он убедился в бесполезности разговора, когда через несколько часов Аластор протянул ему корзинку со сладостями и с улыбкой спросил.

— Лимонную дольку?

Это был удар ниже пояса, в этот момент Альбус осознал, что мракоборец попросту над ним издевается, и если он хочет вернуть ребенка, нужно рассказать часть правды.

— Пойми, Аластор, от этого мальчика зависит будущее всего мира. Ты должен его отдать, ради Общего Блага.

От кривой усмешки аврора не по себе стало даже директору.

— Общее благо? Альбус, ты что, забыл? Моуди не волнует Общее Благо.

— Ты не понимаешь, есть пророчество, по которому только Гарри способен... — Решил директор выложить последнюю карту, но удар кулака по столу на корню пресек задуманную речь. Подняв взгляд, директор увидел пляшущее в глазах мракоборца Адское Пламя.

— Хватит! Ты уже три часа морочишь мне голову, и до сих пор не произнес ничего дельного. Хорошенько подумай, стоит ли произносить то, что ты собрался, потому что если твои слова мне не понравятся, Мерлином клянусь, ты не выйдешь отсюда живым.

Он знает. Директор наконец-то понял, что Моуди каким-то образом разузнал о пророчестве, он с самого начала был готов к разговору и не собирался отдавать ребенка. Сейчас он по другому оценил сияющие на полу и стенах руны, меч, и посох, прислоненный к столешнице. Альбус с грустью смотрел в лицо аврора и не видел там ни прощения, ни милосердия. Да и странно было бы ожидать их от него. А ведь этот, в сравнении с ним почти еще ребенок, был по-своему прав, пусть и со свойственной всем детям жестокостью, что вовсе не отменяло его правоты. Ему действительно все равно, что завтра случится с миром, если понадобится, он лично его уничтожит, чтобы защитить тех, кто ему дорог.

Директор не смог сдержать тяжелого вздоха, отказ мракоборца значит не только, что Гарри навсегда потерян для его влияния, но и то, что мальчик потерян для света. Кем можно вырасти под присмотром Аластора, он представлял слабо, но справедливо предполагал, что доброты и отзывчивости в его характере много не наберется. Ах, Северус, Северус, как он мог сговориться с Бешеным Глазом? Можно, конечно, порадоваться за мальчика, переступившего через детские обиды, и попытавшегося защитить сына любимой, но к чему приведет такая непокорность?

— Что же, Аластор, надеюсь, ты знаешь, что делаешь... и что всем нам не придется об этом жалеть.

— О, надеюсь, ты еще пожалеешь о каждом прожитом тобой дне, Альбус. Не буду говорить, что ты здесь желанный гость, поскольку лучше тебе в моем доме не появляться, но рано или поздно, увы, нам еще придется встретиться. Всего доброго.

Директор тяжело шагал к выходу, спиной ощущая злобный взгляд мракоборца. Не сказать, что поведение бывшего соратника его сломило, но это был тяжелый удар. Приходя в этот дом, он ожидал образумить мальчишку и спасти страну, но ни то, ни другое — не вышло. Аластор, если даже не уверен в причинах гибели орденцев, наверняка что-то подозревает. И теперь, помимо развеявшегося Темного Лорда, у него появилось несколько новых сильных врагов, которые точно постараются отомстить. Печально вздохнув, Альбус вышел на улицу и аппарировал в Хогсмит.

Закрыв за директором дверь, мракоборец тяжело привалился к стене и расхохотался. Медленно съезжая на пол, он все никак не мог остановить рвущийся наружу безумный смех. Удалось! Ему удалось полгода водить за нос Величайшего Мага Современности, и после случившегося оставить его с тем самым носом. Может быть, ему никогда не стать Великим Волшебником, но о нем точно однажды сложат легенды.

We don't need no education

We dont need no thought control

No dark sarcasm in the classroom

Teachers leave them kids alone

Hey! Teachers! Leave them kids alone!

All in all it's just another brick in the wall.

All in all you're just another brick in the wall.

Pink Floyd “Another Brick in the Wall”

Два года прошло с тех пор, как мракоборец готовился с мечом в руках защищать своего приемного сына от директора Хогвартса. Казалось бы, многое изменилось с того времени, но для Аластора это было будто вчера.

Только огромная светлая спальня на втором этаже Моуди-Хауса свидетельствовала о том, что здесь что-то изменилось. Над гигантской двуспальной кроватью, в которой лежал мальчик лет четырех, висел плакат во всю стену, изображающий сурового изуродованного мракоборца, посылающего навстречу зрителю ярко салатовое заклинание. Подпись на плакате гласила: «Решил стать пожирателем? Подумай дважды», постер этот был изготовлен в далеком восьмидесятом году некими господами Сохатым и Бродягой, после чего — приклеен ко входу в «Кабанью Голову», а ныне — висел над кроватью сына одного из них. Слева от нее располагалась прикроватная тумбочка, на которой занимали свои места вредоскоп и детектор темной магии. Справа — находилась оружейная стойка, заставленная гоблинскими мечами. Дальше, в углу, стоял крепкий дубовый шкаф, заставленный книгами, наподобие «Арифмантика для начинающих» и «Рунология для самых маленьких».

Был в комнате и крупный письменный стол с компьютером, на котором рядом со свежим номером «Ежедневного пророка» соседствовал учебник «Метафизика. Как мир устроен на самом деле», и волшебное радио, и игрушечный дракон шести футов высоту.... Гарри Поттер, юный спаситель магического мира, ни в чем не знал отказа, и, тем не менее, рос мальчиком серьезным и обстоятельным.

— ... И только младший из них, Игнотус, ходил среди людей неузнанным до самой старости, а когда пришло его время — отдал плащ невидимку сыну и встретил Смерть с улыбкой, как старую подругу.

Аластор закрыл книгу и положил её на прикроватную тумбочку.

— Пап, а это правда, что Певереллы встречались со Смертью?

Мракоборец задумчиво посмотрел на лежащего в кровати мальчика и криво усмехнулся.

— Вряд ли, мне кажется — Биддль наврал. Понимаешь ли, Гарри, три брата носили фамилию Певерелл, а только одного волшебника за всю историю прозвали могучим.

— Мерлина.

— Да, именно его, а он, вполне возможно, создал три артефакта. Не то, чтобы я не верил в то, что можно встретить воплощенную Смерть, но, мой глаз вполне способен видеть сквозь мантию невидимку. Артур, конечно, неплохой артефактор, но сомневаюсь, что он достаточно силен, чтобы тягаться с такими сущностями. К тому же... одно дело — охотиться за некими Дарами Смерти, неведомо за что полученными тремя не самыми выдающимися колдунами, и совсем другое — столетиями пытаться истребить потомков основателя магического сообщества Британии.

Гарри много слышал о Уизли, в основном со слов бабушки, потому, представить побеждающего Смерть рыжего предателя крови, оказалось для него непростой задачей.

— Он что, разбирается в магии лучше Мерлина?

Аластор на секунду представил Артура Уизли, обращающего взмахом руки армии в пыль, и расхохотался.

— Не думаю, скорее — в те времена были другие методы колдовства, и защита Мерлина просто не рассчитана на современные заклятья поиска. Ладно, спи давай.

— Хорошо, пап.

Немного посидев у кровати засыпающего мальчика, Аластор встал и медленно захромал в гостиную.

— Не хочет ложиться?

Голос сидящего в кресле зельевара, вывел задумавшегося мракоборца из размышлений.

— Не то слово, просто беда с ним, откуда у детей столько энергии? То сказку почитай, то о Мерлине расскажи... Северус, не хочешь пойти в тренировочный зал размяться? Кажется, в последнее время я покрываюсь плесенью.

Зельевар иронично хмыкнул.

— Соскучился по Темному Лорду?

— Будешь смеяться, но, да. Без него жизнь потеряла львиную долю своего очарования. Даже не знаю, чем бы сейчас занимался, если бы не Гарри.

Услышав о том, что кто-то находит схватки с Темным Лордом очаровательными, Снейп закашлялся. Этот Моуди все-таки явно сумасшедший.

Вяло перебрасываясь заклятьями в дуэльном зале, Аластор едва не зевал от скуки. Северус, в общем-то, был неплохим дуэлянтом, за последние годы он даже превзошел Сириуса, но с мистером Риддлом — никакого сравнения. Даже напрягаться не приходится.

Конечно, Снейп отлично владеет легелименцией, и это должно ему здорово помогать в бою, но против Моуди эта наука, увы, бесполезна. Дело в том, что при попытке влезть в его мысли, люди получают букет ощущений, лишь немногим приятнее круциатуса. И никаких специальных усилий, просто легилименция передает ощущения тех, на кого направлена. Аластору приходилось постоянно использовать блокологию, чтобы оградить собственный разум от боли, чувствовать её он, конечно, не переставал, но защитить разум от разрушения пока более-менее удавалось.

— Быстрее и резче. Ты же сам придумал это заклинание! Так почему не можешь правильно его применить?

Северус тихо выругался и снова запустил в мракоборца сектусемпрой. В последний момент, тот припал на покалеченную ногу, пропустив волну заклятия над головой.

— Уже лучше, возможно, еще лет десять-двадцать и ты наконец-то сможешь справиться с калекой!

Глядя, как разозленный Снейп начал с огромной скоростью метать различные проклятья, Аластор весело усмехнулся. В последний год дуэли с зельеваром стали для него едва не единственным развлечением.

Год назад Северус сам пришел к нему с ученическим контрактом, и мракоборец снова взял себе ученика, выставив условие, что тот станет каждый день мыть голову. И тот его пока ни разу не разочаровал. Джеймс умер слишком рано, а Сириус, конечно, сильный маг, но у него не было главного, что отличает воина от обывателя. Чтобы сражаться с кем-то наподобие мистера Риддла нужно жить войной, она должна стать частью тебя.

Для Снейпа же, хорошо это или плохо, сражения стали жизнью. Что ж, возможно, учить людей сражаться — его судьба. И пусть Аластор был отчасти согласен с прозвищем, с легкой руки Джеймса Поттера, закрепившимся за зельеваром в школьные годы, со временем, начал его уважать. А склонность к излишнему драматизму он из него выбьет, даже вот прямо сейчас...

— Stupefy!

Снейп отлетел к стене, и мракоборец, призвав его палочку, медленно захромал навстречу зельевару.

- Ennervate!

— Ох-х, — придя в себя, Северус болезненно скривился, схватившись за голову.

— Сколько тебе объяснять? Чем проще — тем надежнее. Пока ты будешь пытаться применить высшую магию, тебя десяток раз успеют приложить Ступефаем. Причем, вербальным. Ты достаточно сильный маг, незачем пытаться мне это доказывать. Но побеждает всегда более умный.

Зельевар с поникшими плечами слушал выговор мракоборца, было до ужаса обидно выслушивать поучения Моуди, тем более, что они обоснованны.

— У тебя ведь отличные мозги, не поверю, что глупец мог изобрести аконитовое зелье, так почему ты ими не пользуешься? Это же так просто, оценить обстановку и использовать наиболее подходящее в данной ситуации заклинание. В чем проблема? — Аластор задумчиво почесал бровь над искусственным глазом и устало вздохнул. — Ладно, а теперь, объясни-ка мне, зачем тебе понадобился этот проклятый кинжал?

Встав, Северус отряхнул мантию, и, спрятав в карман поданную мракоборцем палочку, ехидно усмехнулся.

— Исследовал, — немного понаблюдав за медленно закипающим аврором, он самодовольно возвел палец к потолку. — Немного посоветовавшись с Игорем, мне удалось примерно определить, сколько хоркрусов создал Темный Лорд. Напрямую я ему, конечно, ничего не говорил, но основываясь на проведенных расчетах, мы заключили, что кроме имеющегося, их было создано не менее четырех. Скорее — даже больше.

Мракоборец окинул зельевара хмурым взглядом.

— И? Не понимаю, к чему ты клонишь. Риддл мог превратить в хоркрукс любую консервную банку.

Зельевар самодовольно расхохотался.

— Уверяю тебя, Аластор, в отличие от любого нормального человека, Темный Лорд никогда бы не опустился до столь низких, по его мнению, ухищрений. Подробно изучив его биографию, я даже могу примерно предположить, где находится один из них. — Глядя, как кулак мракоборца постепенно сжимается, Северус поспешил продолжить. — Дом Гонтов. Наверняка, он просто не мог оставить без внимания место, откуда ведут свой род его предки.

— Предлагаешь наведаться в Литтл Хэнглтон?

— Именно, сейчас у меня как раз каникулы.

— Тогда, завтра и прогуляемся.

После тренировки они еще немного выпили и разошлись по комнатам. Как ученик, Северус был достаточно частым гостем Моуди-Хаусе, а потому успел обзавестись своей собственной комнатой.

Поднялись еще засветло. Аластор мрачно осмотрел приготовления зельевара, и, недовольно цокнув языком, все же признал их достаточными. Детекторы темных сил, заклятия кого-то, наподобие мистера Риддла, определят вряд ли, но лишними, в любом случае, не будут. Единственное, что может помочь против магии такого уровня — личная сила и талант. Мракоборцу оставалось лишь надеяться, что их общих усилий хватит, чтобы одолеть магию змеемордого. Специальные рабочие перчатки из драконьей кожи полной безопасности не гарантируют, но её в этом мире ничто не способно обеспечить. А вот несколько целебных и определяющих заклятья зелий были совершенно необходимы.

К завтраку через камин пришли Блэки. Взглянув на разложенное по столу снаряжение Орион заинтересованно приподнял бровь.

— Молодые люди куда-то собрались?

Аластор согласно кивнул.

— Да, решили вот поискать один из хоркруксов мистера Риддла, — мракоборец заметил, что при слове «Хоркрукс» Кричер как-то странно дернулся, но появление в гостиной сына отвлекло от обдумывания реакции домовика.

— Ба, деда, привет!

Вальбурга преувеличенно строго нахмурила брови, после чего, всплеснув руками, язвительно заметила.

— Ну, никаких манер, прямо как Сириус!

Пропустив выговор мимо ушей, Гарри ловко юркнул за стол и стал дожидаться завтрака. Кому-то, возможно, бабушка могла бы показаться строгой и даже пугающей, но в сравнении с отцом, она — просто милая пожилая женщина. И как крестный мог её бояться?

Когда последний тост был съеден, кофе — допит, а Гарри увела заниматься Вальбурга, Орион обернулся к потянувшимся к выходу волшебникам.

— Надеюсь, молодые люди, вы не против, если старик составит вам компанию?

Аластор недовольно осмотрел Блэка, но вынужден был согласно кивнуть.

— Подстраховка не помешает, только это может быть опасно.

Скривившись, Орион взмахнул рукой, и, встав с кресла, подошел к камину.

— Тогда сначала зайдем на Гриммо, а потом уже, куда вы там собрались.

Так и поступили. Как только волшебники вышли из камина, старик мигом унесся куда-то наверх. А когда через пару минут вернулся, из-под не застегнутой шелковой мантии проглядывали черные доспехи из драконьей чешуи. Они заметно отличались от тех, что были на мракоборце с учеником, в свое время позаимствованных Аластором из Отдела Тайн, но вполне могли обеспечить неплохую защиту.

— Ну что, отправляемся?

— Северус, твой выход, — перебросив посох в левую руку, Аластор вытащил из кармана маленький серебряный кубок и передал его зельевару. Снейп тяжело вздохнул и принялся создавать портал...

— Необычное место для появления, — весело хмыкнул аврор, возникнув в голубой вспышке посреди кладбища. — Не думал, что ты тоже разделяешь эстетические взгляды этих любителей мрачной атмосферы.

Северус что-то тихо пробормотал сквозь зубы, но вслух отвечать мракоборцу не стал. За последние годы он к подобным издевательствам уже привык.

— Полагаю, нам на север? — Невозмутимо кивнул Орион в сторону виднеющегося вдали леса.

— Именно, не будем терять времени.

Через пару часов трое волшебников стояли посреди лесной поляны, перед разваливающимся от старости деревянным домом.

— Мерлин! Ну и сарай, даже «Нора» выглядит лучше.

Северус беззаботно хмыкнул.

— Никогда не видел легендарное жилище Уизли, но, думаю, теперь у меня есть некоторое о нем представление.

— Стой, вокруг полно охранных чар, нужно сначала с ними разделаться, — схватил, шагнувшего было, зельевара за плечо мракоборец. — Орион, полагаю, тебе лучше отойти подальше, если что — выдернешь нас.

Старик согласно кивнул и протянул волшебникам две монеты. Разумеется, это были не простые кнаты, а особая модификация порталов, действующих на коротких расстояниях. Особенностью их было то, что они действуют за счет силы создавшего, и в обход защитных чар.

Перехватив двумя руками посох, Аластор принялся внимательно всматриваться в окружавшую дом систему защитных чар. Как и все заклятья мистера Риддла, она была мощной, топорной и подленькой. При одном виде заклинаний этого господина, у мракоборца всегда появлялось острое желание вымыть руки. Вот уж действительно, магия подобна своему создателю.

Минут через пятнадцать, когда Северус уже было решил проверить, не спит ли аврор с открытыми глазами, тот внезапно поднял к небу посох, и с его навершия в дом ударила ослепительно яркая молния.

Глядя, как ветвистый разряд гуляет по стенам дома, попутно разрушая то и дело проявляющиеся темные щиты, зельевар удивленно округлил глаза.

— Ты и заклинания разрушать умеешь?

Мракоборец невесело усмехнулся.

— Общение с мистером Риддлом весьма способствует всестороннему развитию. Идем.

Внутри дом Гонтов выглядел еще хуже, чем снаружи. Грязь, паутина, множество подпалин и прогнившие доски явно не прибавляли этому месту очарования. А эти шипящие из углов змеи...

Аластор выбросил из рукава гоблинский меч, и, внимательно осматривая каждую доску, осторожно шагнул в дом.

— Не колдуй пока, мало ли к чему это может привести, и следуй точно за мной.

Домишко был небольшим, но до ужаса мерзким, еще не добравшись до зала, мракоборец ощутил желание сходить в душ. Будто в болото окунаешься.

— Думаю, он где-то здесь, еще бы понять, чем именно может являться хоркрукс... — Осторожно осматриваясь, Аластор не смог заметить никаких аномалий. В своем доме, Риддл смог укрыть эту вещицу даже от его взгляда.

Прохаживаясь вдоль стен, поливая их зельями и простукивая посохом, мракоборец не сразу заметил, что зельевар не стоит на месте. Когда он, наконец, обратил на это внимание, было уже едва не слишком поздно. Снейп сидел над поднятой половицей возле камина и тянул руку к какому-то неизвестному предмету...

— Impedimenta. — Аластор невербально навел на зельевара чары помех, и в следующую секунду уже стоял рядом. Заглянув в дыру в полу, мракоборец увидел маленькое кольцо с очень знакомым знаком. Только вчера читал.

Внезапно, со всех сторон послышалось злое шипение, и, увидев, как к ним подбираются черные змеи, некрупные, но смертельно опасные, мракоборец понял, что дело принимает скверный оборот. Покопавшись в кармане, он достал маленькую свинцовую шкатулку, и, накрыв ей кольцо, с легким щелчком сдвинул крышку.

Раздраженно сплюнув, глядя на замершего, словно кукла, Снейпа, он тяжело вздохнул и приготовился снять ментальные щиты...

— Что ж, надеюсь, Орион успеет нас вытащить, прежде чем мы здесь прожаримся. — Ненависть, то, чего он в избытке накопил за десятилетие непрекращающейся мясорубки, грязь, предательство, смерти всех, кто был ему дорог. Это чувство невозможно контролировать, если долго. Но, на несколько секунд его должно хватить...

— Fiendfyre! — Волна грязно-оранжевого пламени вырвалась с конца посоха, пожирая все на своем пути. Змеи, стены, сам воздух. Для Адского пламени нет преград, при малейшей слабине оно пожрет и хозяина, Аластор уже почти потерял над ним контроль, когда резкий рывок в животе вытащил его из разверзшегося вокруг ада.

— Что это было? — спросил дрожащий Орион, с опаской поглядывая на догорающие руины.

Несколько секунд мракоборец молчал, пытаясь снова загнать под блоки разрывающие сознание чувства, и только встав, тяжело опираясь на посох, криво усмехнулся.

— Непредвиденные трудности, — с сочувствием взглянув на так и не пришедшего в себя зельевара, мракоборец достал из кармана маленький серебряный кубок. — Уходим.

Master!

Apprentice!

Heartborne, 7th Seeker

Warrior!

Disciple!

In me the Wishmaster

Nightwish «Wishmaster”

Маленький мальчик, спящий в огромной двуспальной кровати, казался удивительно спокойным и беззащитным. Ровное тихое дыхание и мягкая улыбка заставили бы поверить любого, кто на него только посмотрит, в то, что он действительно пребывает в объятьях Морфея.

Только, это было не так. Спать перед рассветом в доме Моуди было просто опасно. Сколько Гарри себя помнил, каждая побудка для него начиналась с нападения. А получить серебряный кинжал в живот, пусть и учебный, все равно не слишком приятно. Сегодня ему исполнилось четыре, и Гарри до полуночи сидел, листая альбом с колдографиями родителей, прежде чем лечь спать. К сожалению это еще не причина считать, что отец хоть сегодня отступит от традиций.

Так и случилось. Ничто не нарушило тишины комнаты, но мальчик в какой-то момент осознал, что он здесь не один. Даже вредоскоп по-прежнему молчал, ведь учеба не является плохим намерением по отношению к кому-либо. Видимо, их создатели просто не учились у Моуди.

Почувствовав легкое движение воздуха, Гарри моментально вскочил с кровати, еще в полете хватая меч с оружейной стойки, а на место, где он только что лежал, опустился огромный серебряный двуручник.

Взмахом руки отправив стул под ноги отцу, мальчик немедленно бросился в атаку. К несчастью, подсмотренный в недавно увиденном фильме трюк, не смог надолго отвлечь отца, и после быстро обмена ударами клинок мальчика оказался зажат когтями протеза. Гарри мгновенно отпустил оружие и прыгнул за дверь, но в полете его настигло невербальное «Incarcerous», и мальчик, связанным сотнями соткавшихся из воздуха веревок, приземлился на пол.

— Ну же, Гарри, ты прямо как Джеймс, тот тоже вместо сражений постоянно балет устраивал. Заруби себе на носу...

— Постоянная бдительность, — тихо пробормотал под нос мальчик.

— И это тоже, но сейчас я имел в виду, потерял равновесие — умер. Ладно, умывайся, и идем завтракать.

Дождавшись, пока отец, прихрамывая, выйдет за дверь, Гарри, в очередной раз взмахнув рукой, восстановил кровать. Хмурого взгляда оказалось достаточно, чтобы простыни заправились, так что, безуспешно поискав другие следы разрушений, мальчик щелчком пальцев вызвал сменное белье из шкафа, после чего, в сопровождении парящей одежды, отправился в примыкающую к комнате ванную.

Через двадцать минут, не обращая внимания на пытающиеся подтянуться брюки и саму собой застегивающуюся рубашку, Гарри вернулся в комнату, и, призвав из шкафа мантию, отправился на кухню.

Гуляя по пустым коридорам Моуди-Хауса, Гарри все раздумывал, какому «гению» пришло в голову отдать ребенка на воспитание сумасшедшему? Нет, из разговоров взрослых он понял, что отец после смерти его родных родителей, фактически отбил его у злобного директора, но Мерлин, почему спасителю Британии приходится жить в постоянной опасности?

С отцом, конечно, весело, ну, не считая того случая с рвотным зельем в чае, и приклеивающих чар, и...

Зато папа много знал и очень интересно рассказывал о гоблинских войнах, в которых их предки сражались то за одну, то за другую сторону, постоянно лавируя между министерством и различными гоблинскими вождями...

И учил его многим интересным штукам, но все же, даже четырехлетний понимал, что многие из этих уроков попросту опасны.

Перед дверью на кухню, бросив в рот безоар, Гарри осторожно вошел и сел за крепкий дубовый стол.

— Ух, это отвратительно, как вообще можно такое есть? Пап, может все-таки стоит попросить настроить чары готовки тетю Андромеду? — По непроницаемому лицу мракоборца Гарри понял, что настраивать какие-либо чары в своем доме отец не позволит никому. Ну, может, самому Гарри, когда тот вырастет... а может и нет. Безопасность, чтоб её.

Так что пришлось, кривясь от отвращения, все же жевать сэндвич с говядиной. Проглотив эту гадость, мальчик уже было поднес ко рту чашку, но в последний момент ощутил, что к запаху чая с бергамотом примешивается слабый резкий аромат.

— Завтрак с зельем подчинения, как оригинально.

— То ли еще будет, — по злорадному выражению на лице отца, Гарри понял, что влип.

— Соус для говядины, — мальчик едва успел добежать до туалета. Все же, безоар способен полностью нейтрализовать только очень немногие яды.

Через три часа мальчик обнаружил отца в гостиной, читающим Ежедневный пророк.

— Это было нечестно.

— Жизнь сама по себе штука нечестная. Пошли, у меня для тебя сюрприз.

Следуя за прихрамывающим мракоборцем, Гарри мрачно размышлял, что же отец для него приготовил.

Наверное, нужно всю жизнь прожить с Аластором Моуди, чтобы понять всю гнусную и зловещую суть слова «Сюрприз».

Впрочем, в этот раз — ничего ужасного не случилось. Аластор провел Гарри через Зал Славы, мимо множества портретов, на каждом из которых кто-то сражался или кого-то убивали. Шагая мимо комплектов доспехов, начиная с легких драконьих, и постепенно становящихся все более тяжелыми, заканчивая полными латами из гоблинского серебра, Гарри было все труднее сдержать волнение. Остановились они лишь у очень древнего, почти неподвижного портрета в самом конце.

— Ты уверен, что время пришло? Какой-то он хилый, — спросил у волшебника огромный воин, очень похожий на отца в молодости.

Гарри внутри закипел от возмущения, но все-таки это — Беовульф, в сравнении с легендарным королем древности он действительно пока не очень впечатляет...

— Я сейчас ни в чем не уверен, но слишком боюсь опоздать, чтобы позволить себе бездействие.

Портрет недоверчиво хмыкнул и открылся.

— Ни хрена себе!

— Не выражайся, кретин! Ой, Гарри, прости, все никак не привыкну общаться с чертовыми детьми.

— Не выражайся!

— Ладно, пошли.

В открывшемся зале стояли десятки шкафов с гнездами, в которых были установлены тысячи волшебных палочек.

— Откуда это все?

Аластор с ностальгией вздохнул.

— Трофеи, палочки поверженных волшебников, собранные десятками поколений наших предков. Две-три сотни добавил сюда и я. Ни одна из них, конечно, полностью тебе не подойдет, твою палочку мы купим, когда тебе исполнится одиннадцать, но для учебы хватит и этого.

Подборка длилась несколько часов, отец подавал палочки одну за другой, и тут же ставил их на место. Естественно, выбирали из шкафов, в которых палочки могут подойти, Олливандер определяет это на глаз, и за пару минут подбора нужная палочка обычно у него находится. Аластор — угробил на расчеты три недели, но все равно это было быстрее, чем подбирать случайно. За полторы тысячи лет в этих шкафах скопилось бесчисленное множество палочек.

И наконец, одна из них подошла. Сосна и коготь нунды, двенадцать дюймов.

— О, это моя, выбил её у Эйвери старшего, хорошая была драка. Отличная палочка, довольно темная, но для боевого мага самое то.

Гарри печально вздохнул. Темный маг, как предсказуемо. Кем еще может оказаться победитель Волдеморта? А если учесть, что среди родственников присутствуют такие фамилии, как Блэк, Малфой, Моуди, Флинт... и даже Эйвери, в каком-то поколении родственники, все становится тем более очевидным. Не то, чтобы он мечтал стать целителем, или, того хуже — зельеваром, но папино лицо — наглядная демонстрация того, насколько может быть опасна профессия охотника на чудовищ. Гарри мечтал стать бездельником, как и отец, или — игроком в квиддич. А в пятьдесят занять свое законное кресло в Визенгамоте и придумывать все новые ограничения прав для волшебных народов. Или стать министром магии, а может быть — директором Хогвартса, да мало ли найдется занятий, для которых не нужно рисковать головой?

Мальчик не был уверен, что его сознательно не подводят к таким мыслям, сама жизнь с мракоборцем заставляла подозревать всех и каждого. И, возможно, дедушка Орион с отцом специально показывают ему обратную сторону геройской жизни, чтобы спаситель Британии не дай Мерлин, не решил стать героем. Но, в принципе, Гарри был им за это благодарен, геройство ему совсем не нужно, если к тридцати он станет похож на отца.

И это еще, не учитывая того, что папа — лучший, кроме него во всем аврорате начало войны видел только Руфус Скримджер, но тот почти никогда не участвовал в сражениях.

К несчастью, нежелание воевать не избавляло его от необходимости учиться. Где-то полгода назад отец с дядей восстановили его воспоминания о жизни в Годриковой Лощине и том самом вечере, когда в их дом пришел Темный Лорд. Гарри предлагали оставить воспоминания о тех событиях до лучших времен в Омуте памяти, но он не хотел забывать родителей. К тому же — если тебя преследует опасность, лучше уж знать о ней. И мальчик знал, что Темный Лорд не погиб окончательно, и не все его слуги заперты в Азкабане. Однажды они придут за ним, и даже отец не всегда будет способен его защитить...

Мальчик занимался изо всех сил.

— Давай, Гарри, быстрее, учить тебя сегодня никто не будет, но через час придут гости, — подтолкнул аврор мальчика к выходу.

Гарри лишь болезненно скривился при упоминании занятий.

— Ну, зачем мне нужен этот этикет? Это же так скучно...

— Ты же не хочешь, чтобы все считали, будто ты выбрался из леса?

— Да мне без разницы.

Аластор весело хмыкнул, в очередной раз подталкивая мальчика к выходу.

— Это по-нашему, но, не зная этикета ты рискуешь выставить себя дикарем, только подумай, тебя могут оскорбить, и ты даже этого не поймешь. Так что, ты не обязан его соблюдать, но знать — должен.

Гарри удивленно посмотрел на отца.

— Не обязан?

— Именно. Когда я отправлялся на первый курс, отец подсказал мне одну очень подходящую фразу. — Аластор весело оглянулся на портрет Бриарея, мимо которого они, как раз проходили. — Если тебе кажется, что я пренебрегаю этикетом или плюю на традиции — ПОДОЙДИ И СКАЖИ МНЕ ЭТО В ЛИЦО!

— И как, подходили?

— О да, первые две недели — просто отбоя не было, а потом больничное крыло оказалось переполнено, и все как-то успокоились.

Гарри завистливо присвистнул, ему до Хогвартса еще целых семь лет. Или Дурмстранга, поскольку в английской школе — этот, как же его, Паукамблдор.

Оказавшись в гостиной, Гарри призвал выходнуюмантию из шкафа, а свою повседневную — отправил обратно. О палочковых заклинаниях он пока только читал, и, несмотря на то, что они гораздо легче в исполнении, беспалочковая магия для него была привычнее.

Ждал гостей мальчик в довольно плохом настроении. Нет, всем гостям он был рад, и бабушке с дедушкой, и дяде Северусу, и дедушке Филлиусу, и тете Андромеде, и даже этому магглу — Теду. Ну, может, только противная Тонкс, гордящаяся тем, что в этом году отправляется в Хогвартс, не вызывала особой радости, но вот когда они все вместе...

Снова вечное неловкое молчание и мрачное переглядывание между бабушкой и тетей. Гарри уже успел понять, что волшебство не терпит маггловской крови. Чего стоит одна история Тома Риддла? Дяде Северусу еще повезло, ему достался только болезненный вид и склонность к темной магии, а вот Нимфадора... Тетя Андромеда постоянно говорит ей, что метаморфизм — очень редкий дар, и Гарри, из сочувствия к девочке, молчал. Как же, дар — не иметь собственного лица. Сразу вспомнились слова дедушки по этому поводу, «Насколько прекрасно торжество человека над магией, настолько же отвратительно торжество магии над человеком». А когда один из предков — маггл, волшебство просто не может не победить.

Стол они с отцом накрыли буквально за пару минут. Можно и быстрее — но палочками они не пользовались. Расставляя движением бровей хрустальные бокалы возле тарелок, Гарри мрачно размышлял, что же за еда будет на празднике? Он, конечно, хотел заказать торт и все остальное у Фортексью в Косом Переулке. Но папа, здраво рассудив, что ядов — много, а жизнь — одна, идею забраковал. Сказав, что обо всем позаботится сам.

А в стряпне от Аластора есть только один плюс, она — не отравлена, по крайней мере, за гостей можно быть спокойным. Насчет себя, мальчик так уверен не был, и потому, улучив момент, снова положил под язык безоар.

Первым прибыл через камин зельевар, подаривший мальчику серебряный нож для нарезки ингредиентов. Почти не отстала от него сова с метлой от Сириуса с Гестией. Гарри очень скучал по крестному, которого видел только во время редких поездок в Европу, и был очень рад подарку.

Ведь ему, подумать только, подарили «Комету», она, конечно, не гоночная, но все-таки — настоящая метла для квиддича. А летать в четыре на «Нимбусе», пожалуй, слишком круто даже для Гарри Поттера. Хотя, однажды в отцовский чулан для метел он все же забрался...

Когда раздался звонок в дверь, Гарри не обратил на него внимания, продолжая летать перед все более и более раздражающимся дядей. По молчаливому уставу Моуди-Хауса гостей встречал только отец. Впрочем, долго гадать, кто именно пришел, не понадобилось. Грохота разбившейся вазы оказалось достаточно, чтобы Гарри, заложив под потолком крутой вираж, полетел встречать Тонксов.

— Гарри, малыш, вижу, ты уже совсем вырос!

— Точно, тетя Меда, — перекувыркнувшись в воздухе, мальчик развернул метлу поперек коридора, под завистливым взглядом Тонкс. Еще бы, ведь первокурсникам в Хогвартсе запрещено иметь свои метлы. А Нимфадора, так и вообще, живет в маггловском районе, потому, до школы ей даже колдовать нельзя!

— Эм, Аластор, ты уверен, что ему уже можно летать? В четыре это может быть довольно опасно.

Мракоборец обреченно развел руками.

— Ничего не могу поделать, Меда, подарок твоего беспутного кузена. К тому же, Джеймс будто родился на метле. Думаю, свалиться с метлы — последнее, чего Гарри стоит опасаться в этом доме.

По зловещему взгляду отца, мальчик понял, что опасностей в ближайшем будущем ему предстоит пережить немало.

— И все же, по-моему, ты слишком его балуешь.

Делая очередной переворот под потолком, Гарри едва не упал с метлы от негодования. Это его-то балуют? Да он вкалывает хуже домового эльфа!

Спрыгнув на пол, Гарри легко забросил метлу на плечо.

— Ну что, обещаешь себя хорошо вести? — Гарри согласно кивнул, он сильно сомневался, что хорошее поведение в понимании тети и отца, имеет хоть что-то общее, но это, в конце концов — не его проблема.

— Ладно, держи уже, юный герой, — протянула ему тетя маленький золотой сверток, украшенный красным бантиком.

— Спасибо, тетя Меда! — подхватив подарок, Гарри снова запрыгнул на метлу, и уже в воздухе, принялся его разворачивать, направляя полет ногами. Карманные часы, указывающие положение планет в текущее время! Лучшего подарка он и ожидать не мог. Для создания защищенных порталов и некоторых артефактов это просто незаменимая вещь. Он, конечно, пока ничего этого не умеет, но при каждом взгляде на отца, возникает серьезное подозрение, что научится.

Следующим прибыл дедушка Филлиус. Веселый старичок кубарем выкатился из полыхнувшего зеленью камина, и резво подскочив на ноги, смешно отряхнулся от сажи.

— Приветствую, молодые люди, где же наш именинник?

Гарри со свистом пролетел мимо подскочившего от неожиданности профессора.

— Профессор, я здесь!

Дядя Северус тихо ругнулся сквозь зубы.

— Ну что вы так пугаете, молодой человек? Я ведь уже далеко не молод! — Весело хохотнул полугоблин.

Подарком Флитвика оказались... очки. Круглые очки-велосипеды в золотой оправе, в точности, как у родного отца. Гарри поначалу немало удивился, ведь проблем со зрением у него никогда не было, и, прочитав сомнения на лице мальчика, профессор решил немного рассказать о подарке.

— На эти очки я наложил чары, подобные тем, что используют разрушители заклинаний. Вам, молодой человек, до поступления в Хогвартс, конечно, они не особо понадобятся, но во время обучения видеть накладываемые заклятья может быть очень полезно. К тому же, они могут приближать изображение и видеть сквозь стены. Не так, как глаз вашего отца, Артур все-таки создал настоящий шедевр, но тоже неплохо. Неразбиваемость и водоотталкивающие свойства и вовсе упоминать не стоит, ну, и ко всему прочему, они способны защитить от слабых проклятий.

Гарри восхищенно кивнул, тут же, не слезая с метлы, нацепив очки. От сильных заклятий, действительно, нужно защищаться самому, предпочтительно — путем устранения проклинающего.

Последними — минута в минуту, явились в голубой вспышке портала Блэки. В очень странной компании...

С ними был домовик. Очень необычный домовик, даже по меркам этого народца. Начать с того, что в отличие от всех остальных домовых эльфов, что Гарри доводилось видеть, этот — был одет. В куртку из коричневой драконьей кожи, такие же брюки, и тяжелые шнурованные ботинки с шипами по типу аврорских. Да и лицо...

Этот домовик был похож на гоблина. Правильное, умное лицо и нехороший взгляд, от которого срочно хотелось схватиться за меч, прямо-таки вызывали опаску. Да и ободранное левое ухо с шестью кольцами...

— Привет, малыш, ты не поверишь, кого я на днях встретил, гуляя по Лютному Переулку.

На удивленный взгляд мальчика Орион, казалось, никак не отреагировал.

— И так, позволь представить тебе Джонни, бывшего домовика Поттеров, полагаю, он может тебе рассказать немало интересного.

— Гарри Поттер, сэр, Джонни так рад!

Мальчик закашлялся, обращение по титулу всегда его раздражало. Да и вечные подколки Сириуса...

— Хм... можешь звать меня Гарри, без титулов.

Не успел мальчик закончить фразу, как понял, что совершил большую ошибку. Все эльфы — ненормальные, но если Кричер на такой приказ просто вяло ругался в полголоса, этот домовик — пришел в бешенство, став в этот момент особенно похожим на гоблина. Стоило ему щелкнуть пальцами, и Гарри отбросило на несколько шагов.

Запрыгнув мальчику на грудь, разъяренный домовик схватил его за воротник и принялся бить его об пол.

— Дряной мальчишка может ни во что не ставить себя, пока он, действительно, пустое место. Но у него нет никакого права забывать, кто его предки!

Удары эльфа были несильными, но от того не менее обидными. Краем сознания Гарри отметил и, как всегда, брезгливое выражение на лице дяди, и тонкие улыбки на лицах Блэков, и смех Тонкс, и мрачную усмешку отца, и сочувствующее лицо дедушки Филлиуса...

Только у тети Меды лицо стало каким-то грустным и задумчивым. Он легко мог сбросить домовика, но ярость эльфа настолько выбила мальчика из колеи, что он даже не сопротивлялся. Ведь домовик — прав, и общение без условностей, которое, так привычно крестному и тете, в каком-то смысле — оскорбление памяти предков. А их он оскорблять не хотел, во-первых — не заслужили, а во-вторых — оскорблять Мерлина и Беовульфа было бы, как минимум, опрометчиво.

— Все, все. Понял уже. Можешь называть меня даже лордом или «Вашей Светлостью». Да отстань ты, наконец!

Гарри и подумать не мог, что домовики настолько сильные.

— Простите, Гарри Поттер, сэр, Джонни несколько вспыльчив.

— Что ты, никаких проблем, меня здесь постоянно колотят. Я уже привык,— кивнул Гарри на приемного отца, получив самодовольную ухмылку в ответ. — Что ты хотел мне рассказать?

— Гарри Поттер, сэр, ничтожный Джонни был твоим личным домовиком. Подарок мастера Джеймса на день рожденья. В ту страшную ночь недостойного отправили в Хогвартс за помощью, а там — оглушили. Старый маг позже стал опекуном сэра Гарри Поттера, и освободил ничтожного, запретив искать хозяина. Старик предлагал Джонни остаться в Хогвартсе, но ему не нравится старый маг. Джонни все равно пытался найти хозяина.

Гарри ошарашено потряс головой, пытаясь переварить сбивчивую речь домовика. Он не слишком хорошо понял, о чем тот лопочет, но...

— Так освобождение, данное директором, — не считается?

Эльф печально понурил голову.

— Это не так, Джонни не просил свободы, но не в силах с ней расстаться.

Речь домовика произвела на всех разное впечатление, если Тонксы — ничего не поняли, то старый преподаватель заклинаний тихо завернул какую-то фразу по-гоблински. Гарри учил этот язык, но таких слов не знал. Блэки, Северус и Аластор лишь понимающе переглянулись.

Мальчик задумчиво взъерошил волосы. Ему пока немногое говорили, обещая подробнее рассказать о смерти родителей, когда он немного подрастет. Но из обрывков разговоров взрослых становилось понятно, что к гибели Поттеров приложил руку не только Темный Лорд, но и Величайший Маг Современности. И Сириус в Азкабан попал по его милости, да и сама война не просто так началась...

В общем, с высоты своих четырех лет, мальчик мог определенно сказать, что от Альбуса Дамблдора нужно держаться как можно дальше.

Но что делать с домовиком? Гарри ничего не приходило на ум. К тому же, он — Моуди, и его род был лишен статуса Благородного Дома еще во времена Гоблинских Войн. За наемничество и войну на обе стороны. Как любит повторять отец, объясняя причины такого поведения предков, «Гоблины держат слово не только, когда им выгодно».

Мысль о гоблинах натолкнула мальчика на решение проблемы.

— Джонни, хочешь ли ты вернуться ко мне на службу?

— Джонни бы и рад, но теперь он — свободный эльф, и не может просто служить кому-то, — домовик еще сильнее понурился.

— На колени! — Эльф удивился, но беспрекословно последовал приказу, а в руку мальчика уже летел клинок из спальни...

— Я, Гарри Джеймс Поттер, наследник рода Поттеров, клянусь своей кровью и магией защищать жизнь, честь и достоинство этого домовика, заботиться о его здоровье и благополучии, а также защищать его от врагов!

— Я — Джонни, свободный эльф, клянусь своей кровью и магией служить лорду Гарри Джеймсу Поттеру, защищать его жизнь, честь и достоинство, заботиться о его здоровье и благополучии, а так же — сражаться с его врагами, как со своими.

Красная вспышка на миг озарила гостиную, и Гарри поднял клинок с левого плеча домовика.

— Поднимись, сэр Джонни, свободный эльф, — сказал он, снимая с пояса перевязь со стилетом. — И больше не падай ни перед кем.

В полной тишине мальчик опоясал домовика, и лишь пару минут спустя молчание нарушил убитый возглас Вальбурги.

— Принял вассальную присягу у домовика. Подумать только, что люди скажут...

Обернувшись, Гарри улыбнулся характерной отцовской усмешкой.

— Пусть только попробуют.

Бабушка шокировано замолчала, а отец с дедом, обменявшись хитрыми взглядами, захохотали на два голоса.

— Мой сын.

Больше за время обеда ничего примечательного не произошло, Нимфадора, конечно, разбила бокал и салатницу, но в этом, едва ли, было что-то удивительное. Еду, как оказалось, готовил для дня рожденья Кричер, а потому никаких нареканий к подаваемым блюдам ни у кого не возникло, торт же был просто великолепен!

Последним подарок вручал отец, и простой амулет на серебряной цепочке показался мальчику самым лучшим подарком. Может, он не так полезен, как остальные, но равносторонний треугольник с вписанными кругом и линией был его связью с предками. Девиз украден одним Темным Лордом, а герб — другим. Зажав талисман в кулаке, Гарри пообещал себе, что возродит род Певереллов. Пусть это звучит наивно, но он сделает все возможное, чтобы имя древнего рода вновь зазвучало в этом мире.

Когда гости разошлись по домам, а сэр Джонни забрал посуду на кухню, мальчик еще долго стоял посреди гостиной, рассматривая два стоящих рядом гобелена. Один — темно-багровый с золотым шитьем, и другой — черный с серебряным. В основании одного — Мерлин, а другого — Беовульф. И какие-то безродные мерзавцы смеют осквернять его наследие. Его, потомка королей и великих магов!

— Последний же враг истребится — смерть, — намотав на кулак цепочку, Гарри жестко усмехнулся, не замечая, медленно стекающей на пол из пораненной руки крови. — Предки, вы будете мной гордиться.

It's been dark and cold for too long

I've been lying here on this stone

Waiting for the time to arrive

For me to reclaim my throne

In the shadows of my tomb

I will rest and I will wait

My departure will come soon

The stars are controlling my faith

Timo Kotipelto — «Waiting For The Dawn»

— Подними меч, Гарри, — стоя посреди тренировочного зала Аластор требовательно смотрел на своего четырехлетнего сына. С получением палочки в обучении Гарри наступила новая стадия.

— Э нет, одной рукой, — наблюдая за скривившимся от натуги мальчиком, мракоборец неприятно усмехнулся. — Левой, правая — должна быть свободна для колдовства.

Гарри несколько секунд покривлялся, пытаясь выполнить отцовское задание, но, в конце концов, сдался, перехватив клинок двумя руками.

— Не могу, он же весит больше десятка фунтов! — Собственная неудача несколько взбесила мальчика, но гоблинское оружие действительно было слишком тяжелым для него.

— Чушь! Ты — волшебник, а значит, можешь быть сильнее великана и потягаться скоростью с вампиром! Подними чертов меч, тебе же не три, в конце-то концов! — Аластор прекрасно понимал, что для ребенка держать такой клинок одной рукой является непосильной задачей, но, только требуя от человека невозможного можно заставить его подойти к пределу собственных сил. К счастью, Гарри не был плаксой, и мракоборец почти не боялся надавить на него слишком сильно. Честно говоря, видал он авроров с нервами послабее, тех же Лонгботтомов вспомнить...

Алиса еще куда ни шло, но сбежавший в аврорат от мамаши Фрэнк... впрочем, такой судьбы они точно не заслужили. Никто не заслужил. Может быть Риддл, но невозможно свести с ума того, кто и так не в себе.

Гарри, однако, пламенная речь ничуть не впечатлила. Кажется, в последнее время он начал к ним привыкать.

— Два дня назад — было три. Пап, я просто не знаю заклятий, чтобы стать сильнее, скажи как, и я — стану.

Аластор схватился за голову, пытаясь унять охватившую его злость. Ну почему люди пытаются все делать при помощи заклинаний? В последнем номере Чародейского Вестника он нашел не только чары, очищающие зубы, но даже подтирающие задницу!

— Плевать на заклятья! Дело в силе и только в ней! Просто подними чертов меч!

Глаза мальчика сузились от гнева, и доставшая его железка со звоном полетела на пол.

— Да не знаю я как! Покажи что делать, и я сделаю!

Аластор раздраженно сплюнул, немного присел и прыгнул.

— Кого-то ищешь?

Удивленно осматривающийся в поисках мракоборца мальчик поднял взгляд к потолку, обнаружив повисшего вниз головой отца, удерживающегося когтистой лапой за стропила.

— Мерлин, здесь же футов двадцать!

— Именно, — через секунду Аластор, как ни в чем не бывало, приземлился в трех шагах от сына, выбив протезом струю каменной крошки. — Запомни, если ты волшебник, для тебя нет ничего невозможного, — мракоборец устало приложил руку к глазам, то, что он сейчас собирался сделать, было мерзко, но перекладывать свои обязанности на чужие плечи он не привык. Даже если Гарри в будущем его возненавидит и однажды решит убить, плевать, его сын должен выжить. — Подними меч, Гарри, не заставляй меня думать, что я напрасно вытащил тебя от родственников.

Слова отца были будто ударом под дых. Окружающий мир замер перед глазами мальчика, и через секунду разлетелся на тысячи осколков. Три месяца в темноте и холоде, даже у крестного в Азкабане было небольшое окошко под потолком. Но время, проведенное у Дарсли, было только началом его воспоминаний.

Хуже всего были те, что отец с дядей восстановили, пытаясь разобраться в произошедшем на Хэллоуин восемьдесят первого. Холодный безумный смех, крик «Только не Гарри» и вспышка зеленого света.

Мальчик сам не заметил, как призванный клинок оказался в руке, а сам он рванул вперед, стараясь, во что бы то ни стало добраться до обидчика. Каждое движение стало для него интуитивно понятным и предсказуемым, а двуручник отца впервые задрожал от его ударов. Впрочем, для победы этого оказалось явно недостаточно.

Подняв за своей спиной стол, Гарри прыгнул назад, и тут же от него оттолкнувшись, рванул мимо мракоборца на парящую в воздухе оружейную стойку. Еще один прыжок, и мальчик изо всей силы ударил, метя в покалеченную ногу. Бесполезно, двуручник мракоборца уже прикрыл сочленение протеза.

Пользуясь инерцией, Гарри развернулся, метнув себе под ноги отталкивающее заклинание, и взвившись в воздух, на этот раз нацелился в шею. И вновь гоблинский двуручник встал у него на пути. В последний раз, использовав силу удара, мальчик обернулся, метя ногой в висок...

Отец на секунду отпустил меч, левой рукой отвел ботинок в сторону, и, ткнув ребенка раскрытой ладонью в грудь, поймал клинок, прежде чем его лезвие успело коснуться земли. Почувствовав, как от удара мракоборца захрустели ребра, Гарри сгруппировался в полете, и бросив в стену за спиной очередное Depulso, приземлился на ноги, удерживая перед собой клинок одной рукой. Левой.

Несколько секунд он стоял, пристально глядя на отца, стараясь справиться с клокочущей в груди яростью, и лишь немного успокоившись, перевел взгляд на дрожащий в руке клинок. Стоило немного отпустить гнев, и тот вновь неподвижно замер, метя в грудь мракоборца.

— Пап, что это было?

Задумчиво разглядывая ребенка, Аластор удивленно почесал затылок, и, в конце концов, что-то для себя решив, сел на еще недавно летавший по залу стол.

— Причина.

— Чего?

— Одна из многих причин того, что пожелание встретить Моуди на поле боя стало проклятьем задолго до того, как саксы приплыли в Британию, — волшебный глаз непрерывно вращался на все триста шестьдесят градусов, раз за разом, останавливаясь на фигуре стоящего посреди зала ребенка.

— Класс! Не думал, что смогу... так, — Гарри действительно пришел в восторг, сказанные отцом меньше минуты назад слова уже были прочно забыты, ведь стало очевидно, что он его попросту провоцировал. Каждый раз, наблюдая за дуэлями отца с дядей, Гарри едва не начинал чувствовать себя неполноценным, иногда, чтобы просто понять, что именно они только что сделали, приходилось по несколько часов медитировать над омутом памяти. Постоянные бесшумные перемещения, когда в зале была отключена блокировка аппарации, звон клинков и непрекращающийся ни на секунду шквал проклятий, летящих в обе стороны, просто завораживал мальчика. То, что у него получилось сегодня и близко по уровню не подходило к этим схваткам, но это уже было кое-что. К восьми он точно будет сражаться не хуже, нужно только подучиться магии и освоить аппарацию.

— Не на то смотришь. Вспомни, куда ты пытался меня ударить, — глядя на ничего не понимающего ребенка, Аластор с кривой усмешкой хлопнул мечом плашмя по деревянной ноге. — Протез, правое плечо, отлично ведь знаешь, что меня туда как-то укусила мантикора, и даже левый висок, рядом с настоящим глазом.

Гарри приоткрыл рот, в ужасе глядя на отца, неужели он действительно только что пытался воспользоваться его слабостью?

— Вот, что значит быть Моуди. Неважно, насколько силен твой враг, неуязвимых — не бывает. Найди его слабое место и бей, пока он не захлебнется кровью, умоляя тебя о пощаде, — отец почесал затылок и криво усмехнулся. — Не только к схваткам относится.

Гарри судорожно передернул плечами. Каждый раз, как отец начинал говорить о смерти и разрушениях, у него мороз пробегал по коже. Именно в такие моменты становилось предельно понятно, почему людей называют темными магами.

— Но мы ведь сильные, да?

Аластор слабо улыбнулся, глядя на едва не подпрыгивающего от восторга мальчишку, жаль, люди редко понимают, что сила, в том числе и магическая, далеко не всегда определяет исход сражения. За свою жизнь он не раз это успешно доказывал.

— Да, сильные, великану я руку, конечно, не отрывал, но однажды сломал хребет дракону.

— Почему?

— Ну, он крал скот в одной деревеньке в Исландии, а нас с друзьями как раз попросили помочь...

Гарри отрицательно покачал головой.

— Пап, я не об этом, почему — сломал? Есть же конъюнктивитус, мечи, Авада в конце концов... — Последнее, разумеется, против волшебных существ применяют редко, а по-настоящему темные маги и против волшебников стараются не использовать, поскольку после третьего непростительного ингредиенты становятся непригодными для зельеварения, артефакторики и алхимии. Гарри видел в библиотеке несколько книг о применении младенцев в изготовлении зелий и трактат, «Тринадцать простых способов сделать посох из вражеского позвоночника», потому, знал, о чем говорил.

Естественно, к таким книжицам мальчик старался и близко не подходить, поскольку для неподготовленного человека контакт с подобным чтивом обещает, в лучшем случае, серьезные травмы, а в худшем — безумие или лишение души. Вообще, библиотека в Моуди-Хаусе была довольно скудной, едва ли в ней наберется и десяток тысяч книг, и к тем его не особенно подпускали, в основном давая для чтения обычную литературу, неважно, маггловскую либо волшебную. Чаще всего заклинания Гарри показывал папа или дедушка, тут же объясняя принцип их действия.

На вопрос, почему так, дедушка как-то ответил, что какие бы могущественные чары не содержались в древних манускриптах, думать надо все-таки самому, и он никогда не слышал, чтобы кто-то из библиотекарей внезапно стал великим магом, а вот обратные случаи — не такая уж редкость.

— А, это..., ну, мы с близнецами как-то поспорили, сумею ли я повторить подвиг великого предка. Дракон, конечно, не совсем то, но победу в итоге мне все-таки засчитали...

— Вы были полными психами.

— Да, — на лице мракоборца заиграла ностальгическая улыбка — полнейшими. Ладно, хватит, на сегодня. Беги, переодевайся, скоро Тонксы придут.

Только когда фигура отца скрылась за дверями дуэльного зала, Гарри вспомнил, что у него вообще-то треснули ребра. Отыскав на ленте по типу патронташа флакон костероста, мальчик недовольно скривился и выпил мерзкое зелье. Лучше уж отвратительный вкус, чем несколько дней терпеть боль в груди.

Медленно поднимаясь в свою комнату, мальчик с отвращением слушал, как хрустят заращивающие трещины ребра. Кивнув шкафу, он призвал сменную одежду, и, вздыхая, поплелся в ванную. Ему предстояло отдирать прилипшие к коже из-за крови и пота доспехи. Почти после каждой тренировки они буквально пропитывались ими, но сегодня — особенно.

Так что, после купания пришлось потратить еще полчаса на стирку. Одежду, разумеется, обычно для мальчика стирал сэр Джонни, но за оружием и доспехами полагалось ухаживать самому. Еще одна древняя традиция, ведь только безумец доверит слуге вещи, от которых зависит его жизнь. За одеждой, впрочем, тоже приходилось следить, пару раз она оказывалась пропитана не самыми приятными зельями, и Гарри предельно осмотрительно относился к тому, что одевает.

Немного полюбовавшись блестящей черной драконьей кожей с коричневым отливом, Гарри отправил доспехи сушиться, и глотнув кровевостанавливающего, поплелся в гостиную. Разумеется, положив под язык безоар.

Извращенный разум отца превратил Моуди Хаус в одну большую ловушку, настороженную на него. Так что во время спуска то и дело приходилось уклоняться от сетей, арбалетных болтов и различных проявлений магии, при этом внимательно следя, чтобы не попасться в рунный круг, то есть держаться подальше от ковров и приглядывать за потолком. Жить здесь было хоть и весело, но достаточно утомительно.

— Ну как он, не шалит? — спросила отца тетя Андромеда, когда Гарри показался на пороге.

— Нет, тетя, отлично себя ведет, будь он помоложе — назвал бы его примерным мальчиком. Пьет, правда, слишком много... — Ловко уклонившись от отцовского подзатыльника, Гарри прыгнул в соседнее с Тонкс кресло, тут же хлопнув с ней по рукам. Лишь краем уха он услышал тихое ворчание отца «Чертовы дети».

Едва все гости устроились за обеденным столом, сэр Джонни тут же подал кофе с пирожными, сам устроившись на стуле за журнальным столиком. Как вассал Гарри он имел право обедать за одним столом с хозяевами, но все еще не совсем привык к новому положению. Хотя уже вчера — высокомерно поглядывал на Кричера, время от времени с удовольствием отдавая тому приказы.

Лишь перед Гарри появилось огромное блюдо с ростбифом, жареной картошкой и салатом. Тренировки с оружием требовали крайне много сил. Мальчик радостно подхватил нож и вилку для мяса. Хорошо все-таки быть волшебником, можно не бояться испортить себе желудок, чем постоянно пугают по телевизору. А после отцовской стряпни он, наверное, вовсе способен переварить горного тролля, если вдруг придется есть такую гадость...

Голод, однако, не мешал мальчику кушать медленно и аккуратно, в полном соответствии с этикетом, бездумно набивать брюхо в Моуди-Хаусе было бы... неосмотрительно. Частая смена ножей и вилок позволяла Гарри, не торопясь все распробовать и понять, не отравлена ли пища. Иногда бывало и так, однажды мальчик три часа просидел перед тарелкой, в которой вовсе не было никаких ядов.

— Аластор, чему ты его только учишь?

Оторвавшись от опустевшей фляги, мракоборец злобно зыркнул на занятого обедом мальчика, будто тот виноват во всех его бедах.

— А что не так, Меда? Он же мужчина, в конце-то концов. Будет, — еще раз с сомнением осмотрев ребенка, он криво усмехнулся и злорадно добавил. — Когда-нибудь.

Гарри насупился и тихо пробормотал под нос.

— Чертовы старики.

— Так, дети, почему бы вам не пойти погулять? У взрослых сейчас будет очень серьезный и важный разговор.

Тетя очень сурово посмотрела на отца, и Гарри лишь тяжело вздохнул, отставляя пустое блюдо. Посмотреть на то, как тетя попытается вправить папе мозги, было бы забавно, но результат довольно предсказуем. Если уж под прицелом волшебного глаза замирает бабушка... никаких шансов.

Тонкс, разумеется, хотела остаться и послушать, о чем будут говорить взрослые, так что, чашка кофе, которую она держала, разлетелась на тысячи осколков, когда рука мальчика опустилась ей на плечо. Хмурым взглядом, заставив её собраться, Гарри кивнул подруге.

— Идем, Тонкс, вряд ли ты захочешь это выслушивать, — не обращая внимания на недовольный тетин взгляд, Гарри взял девочку за руку и, насвистывая, направился к двери.

— Тебе что, совсем не интересно, о чем они будут говорить?

В ответ на упрек подруги, Гарри лениво взъерошил волосы у себя на голове и самодовольно усмехнулся.

— Неа. Это и так понятно, надеюсь только, тетя догадается не кричать на отца. Он этого не слишком любит...

Следуя за Гарри, девочка тяжело вздохнула.

— Почему ты постоянно провоцируешь маму?

— Это же весело! К тому же, она не имеет никакого права указывать мне, что делать. Требовать от меня что-то без риска получить проклятие и мечом в живот, может только папа.

Девочка лишь сокрушенно покачала головой. Крестный, все-таки, жуткий тип, и, видимо, Гарри вырастет таким же.

— Ох уж эти чистокровные замашки.

— Брось Тонкс, традиции — наше прошлое и будущее. Они учат нас тому, что в жизни есть много хорошего, и нельзя позволять всему остальному её портить.

— Вот и я о том же, — девочка тяжело вздохнула и вырвалась вперед, из-за чего Гарри пришлось ускорить шаг, чтобы поспевать за подругой. Она ходила по Моуди-Хаусу, будто у себя дома, даже не подозревая, что на каждом шагу здесь расставлены, пусть и не смертельно опасные, но довольно неприятные ловушки. На нее-то они не реагировали!

— Тонкс, стой!

Бесполезно, девочка уже открыла дверь в его комнату, и Гарри едва успел оттолкнуть её с пути драконьего пламени, сам рванув вправо от игрушечного чудовища. Подбросив в воздух кресло, Гарри моментально на него запрыгнул, и, оттолкнувшись, на глазах изумленной девочки полетел навстречу дракону. В последний момент в руку мальчика скользнул клинок с оружейной стойки, и он одним ударом вбил его по самую рукоять в основание драконьего черепа.

— Тебе разве не говорили, что без спроса в личные покои волшебника входят только самоубийцы? — Ловко соскользнув на пол по лапе чудовища, мальчик подал подруге руку.

Вставая, опираясь на руку приятеля, девочка скривилась от боли в ушибленном боку.

— Говорили, но я думала, что это относится только ко взрослым. Слушай, ну у тебя и игрушки, так и помереть недолго!

Гарри лишь самодовольно усмехнулся.

— Только такие и должны быть у настоящих мужчин! — Приманив кресло, он прыгнул в него, забросив ногу на ногу, и гордо задрал подбородок.

— Может, пойдем, погуляем, настоящий мужчина? Ах да, крестный же пообещал, что не выпустит тебя одного, пока не выучишь ААО! Что это, кстати?

Стараясь не замечать мелькающий перед лицом язык метаморфини, Гарри мысленно твердил себе бабушкины слова о том, что девочек бить нельзя, ощущая, как в груди заворочалось то самое чувство, что он утром почувствовал, бросаясь на отца с мечом. Когда мальчик в прошлом году швырнул Тонкс о стену при помощи магии, после того, как она отобрала у него конфету, Вальбурга два часа твердила ему это. Он бы, наверное, поверил, но тут в детскую ввалился отец, и добавил, что нельзя только без хорошего повода... или если они сами того не попросят. Что папа имел ввиду под «не попросят», мальчик так и не понял, шутил, наверное, уж больно у него тогда мечтательное было лицо... бабушка тут же прогнала его в кабинет, а позже спрашивать было неудобно.

— Ну, это техника безопасности, — Гарри очень осторожно подбирал слова, рассказывая Тонкс об этом, поскольку отец заранее предупредил его молчать на счет тренировок. Точнее, это целых три ужасно сложных техники. Аппарация, Авада, Окклюменция. — Не думаю, что меня отпустят гулять одного раньше восьми.

— Гарри, ты себя недооцениваешь, уверена, что уже этим летом смогу показать тебе Лондон!

Мальчик с грустью взглянул на окно.

— Хорошо бы, но ты просто не представляешь, о чем говоришь, папа просто жуткий садист!

— Да уж, — Тонкс весело хохотнула, глядя на торчащий из драконьего черепа клинок.

— На самом деле он совсем не опасный, больно только. Иллюзорное пламя всего лишь, кажется, что обжигает, а укусы и удары когтей действуют по принципу аппарационных чар. Когда игра заканчивается, потерянные конечности тут же возвращаются на место. — Лениво отмахнулся Гарри.

— В смысле, игра окончена?

— Ну, либо ты побеждаешь, либо — тебе откусывают голову. Правда, тогда все будет болеть еще где-то пару часов.

— Чертовы психи!

Самодовольная улыбка, казалось, и не покидала лица мальчика.

— Да, мы такие.

— Но зачем все это?

Мальчик выпрямился, сидя в кресле и попытался говорить низким хриплым голосом, явно подражая отцу.

— Тренировка. В сражении боль и раны не должны тебя останавливать, о них можно позаботиться и позже. И даже если оторванную руку не удастся пришить, ты, по крайней мере, останешься жив.

— Чертовы психи, — безнадежно пробормотала девочка. Осматриваясь в комнате друга, Тонкс не смогла сдержать завистливого вздоха. Этот дракон, конечно же — слишком, но оружие, различные определители темной магии, вредоскопы и прочие штуковины из аврорского арсенала просто не могли оставить кого-либо равнодушным. Кроме того, у Гарри были собственный компьютер, метла, радио, да что там, его даже учили магии! Девочка отчаянно завидовала другу. Гарри, конечно, очень сильный волшебник, и обучение для него скорее необходимость, чем блажь, но Мерлин, как бы Тонкс хотелось, чтобы учили её!

Но это все пустые мечты, дедушка смотрит на нее как на пустое место, а крестный без маминого разрешения и пальцем о палец не ударит. Девочка прикинула, стоит ли попросить Гарри с ней позаниматься на каникулах? Подумать только, она — ученица Хогвартса, будет брать уроки у четырехлетки. Позор. Хотя Гарри был на удивление умен для своего возраста, честно говоря, он был гораздо взрослее большинства её сверстников, а ведь в прошлом году еще читал по слогам...

Но, учеба ему действительно нужна, победитель Темного Лорда просто обязан управлять своей силой. Еще две минуты назад у него потемнели глаза, стоило ей показать другу язык, и Тонкс не хотелось бы встретиться с Гарри, который не способен себя контролировать. К тому же, срывать на нем недовольство мамиными ошибками было бы глупо.

— О, шоколадные лягушки, обожаю их, можно одну? — Спросила она, указывая на раскрытую картонную коробку у письменного стола.

Гарри лишь вяло махнул рукой.

— Да хоть десяток, ими в доме пара комнат забита. Понятия не имею, где отец столько набрал, может магазин сладостей в молодости ограбил, или контрабанду случайно забыл в аврорат занести...

— Ты хоть сам-то в это веришь?

— А что? — Гарри безразлично пожал плечами. — С папой можно ожидать чего угодно. Если контрабанда, то забыл сдать случайно, о чем скажет даже веритасерум. Впрочем, не удивлюсь, если это стратегический запас Моуди на случай восстания дементоров, который собирало не одно поколение предков... — Гарри не слишком любил шоколад, но на всякий случай держал пару коробок у себя в комнате. Иногда есть все-таки было слишком страшно, а у лягушек достаточно проверить целостность упаковки. Однажды вскрытую — видно сразу, вероятно, кто-то из предков подрабатывал кондитером.

Уплетая очередную лягушку, Тонкс с интересом косилась на свитки пергамента, лежащие на столе. Мерлин, ну почему магии учат не её?

— Такое впечатление, будто крестный думает, что за порогом Моуди-Хауса мир так и кишит чудовищами и темными магами.

Поднявшись из кресла, Гарри не торопясь прошел к подоконнику.

— Нет, папа так не думает, — в общем-то, темных магов не так уж мало и в самом Моуди-Хаусе. Особенно, когда дедушка с бабушкой в гости заглядывают, а если еще и дядю добавить...

— Но все это... — Не в силах подобрать нужных слов, девочка взмахом руки обвела комнату.

Гарри лишь покачал головой.

— Мир вовсе не кишит темными магами, вот только достаточно и одного.

Когда Тонксы ушли, Гарри сел за дедушкины конспекты, разбирать свое первое условно-боевое заклинание «Stupefy». Из-за того, что оно требует довольно серьезных объемов магической энергии, это заклятие в Хогвартсе проходят только на четвертом курсе, хотя оно и является элементарным. Под руководством дедушки оно получилось у него уже с третьего раза! Вот только, требовали от него вовсе не этого...

Как влияют на действие заклинания движения палочки? А как зависит его сила от ударения и соотношения длины произносимых слогов? По каким формулам, вообще, их составляют?

Ответ на все эти вопросы был одновременно удивительно прост, и ужасно сложен. Без волшебного дара и намерения, все эти выкрики с помахиванием палочкой — лишь бессмысленный набор звуков, под забавные кривляния. Отцовский меч, к примеру, зовется «Impedimenta», что в переводе с латыни значит «Плутовка», и не имеет никакого отношения к чарам помех. Только кучу анекдотов в свое время породил...

Фактически же заклинания являются реакцией самого организма волшебника на зашифрованные в жестах и словах формулы, причем заметную часть работы в сотворении чар играет палочка, концентрируя, направляя и усиливая магию. Иногда — многократно.

Когда-то люди, вообще обходились без заклинаний, пользуясь исключительно силой намерения. Это было медленно, неудобно, очень много сил расходовалось впустую, а некоторые действия были попросту невозможны, зато, при таком подходе, не нужно было рассчитывать тысячи формул, и только сила и самоконтроль волшебника ограничивали его возможности.

Дедушкины записи все отлично расписывали, но, перечитывая их в одиночку, мальчику все равно то и дело приходилось обращаться к справочнику по арифмантике. За сутки разобраться в действии одного единственного примитивного заклинания, было для него ужасно сложно. Тем не менее, Гарри справлялся.

Закончил расчеты мальчик уже поздно вечером. Отложив в сторону свиток с дедушкиными заметками, он устало потянулся. Кажется, ему все же удалось разобраться во всех этих формулах.

Для проверки Гарри направил руку в сторону ближайшего стула и сосредоточился на задуманном воздействии. Бледный алый луч, сорвавшийся с ладони ребенка, едва заставил его покачнуться, и Гарри с трудом удержался от горестного вздоха. Пройдет еще немало времени, прежде чем применяемые им без палочки заклятья станут действительно опасны, да и с ней эффект довольно сомнителен...

В любом случае, удар гоблинского клинка гораздо быстрее и надежнее. Впрочем, это лишь первое относительно боевое заклятье, когда-нибудь очередь дойдет и до Адского Пламени. Жалко, отец пока отказывается учить его непосредственно чарам, пока он не выучит хотя бы десяток-другой заклинаний, ведь лучшего мастера боевой магии во всем мире едва ли найдешь...

Бросив под язык безоар, Гарри вяло спустился на ужин, лишь после этого отправившись спать. К сожалению, с наступлением четырехлетия сказки ему рассказывали теперь только радио и граммофон...

The land of ice and snow

Where the midnight sun blows

Hundred thousand lakes glow

In the land of ice and snow

Nothern lights guide our way

Come whatever may

Forest god protects our day

In the land of ice and snow

Stratovarius “Land of ice and snow”

Горящий в камине огонь, бутылка коллекционного огневиски и томик Макиавелли. Казалось бы, чем не отличный вечер? Мракоборец болезненно скривился, не отрывая взгляда от танцующих языков пламени. В таких вечерах для него уже тысячу лет не было ничего хорошего.

Сегодня, вдобавок к искаженным криком лицам детей, из которых дементоры выпили души, из камина на него смотрели глаза сына. Принимая его в род, вместе с кровью он передал ему часть своей боли и ненависти, и теперь остается только надеяться, что их окажется не слишком много для мальчика. Проклятье, если его сейчас угораздит сдохнуть, Джеймс точно набьет ему морду.

Перелистнув очередную страницу, Аластор легкоприложился к стакану. Возможно, «Государь» — не лучший справочник по детскому воспитанию, но это смотря кого собираешься вырастить. А как говорил дед, не земли определяют правителя. Как же он ненавидел старого психопата, лишившегося руки, пробивая Дамблдору путь в Нурменгард. То, через что сейчас проходит Гарри — не сильно отличается от воспитания самого мракоборца, видевшего родителей лишь во время редких визитов в Мунго. Не то, чтобы они часто болели, но именно там обычно отлеживались после очередной войнушки, а едва отойдя от ран, тут же ввязывались в следующую, оставив наследника на воспитание старшему поколению. Что ж, только благодаря деду он все еще топчет землю, пусть и одной ногой.

Правда, впервые Аластор взял меч в пять, и учили его гораздо медленнее. Зелья и простейшие упражнения в магии разума должны отчасти компенсировать разницу, но такой путь можно преодолеть лишь в одиночку. Стоит ли возможность вырасти свободным загубленного детства и риска покалечиться, не столько физически, сколько сломаться и лишиться рассудка? Мракоборец не знал, что на этот вопрос ответит кто-то другой, но его и в молодости не слишком-то интересовало чужое мнение. Цена за некоторые вещи не бывает слишком высока.

Два года прошло с его последней встречи с Дамблдором, и с тех самых пор его ни на секунду не покидало отвратительное, поселившееся в груди чувство. Не страх, нет, вряд ли в этом мире осталось хоть что-то, способное его испугать. Глядя, как неторопливо течет время, он ощущал бессилие. Уже два года в Британии не происходило ничего подозрительного. Альбус будто бы сдался и безвылазно сидел в Хогвартсе, о Темном Лорде же — и вовсе не было никаких вестей.

В свое время он слишком хорошо усвоил, что если становится слишком тихо — все вокруг мертвы, а к тебе уже подкрадываются пожиратели. Удастся ли ему выиграть для Гарри хотя бы лет двадцать? Чтобы, закончив обучение, мальчик если и не смог одолеть Риддла, то хотя бы не вляпался в паутину директора, и умел избегать схваток, в которых нельзя победить? Он сильно в этом сомневался, особенно, если продолжать действовать так.

Врагов нужно постоянно изводить ударами, не давая ни мгновения на передышку. У них не должно быть времени не то, что оценить ситуацию, даже просто смотреть по сторонам. А вместо этого — он заперся в особняке, и ждет хода противников.

Разумеется, Орион, действуя вместе с Малфоем, немногими обладающими правом голоса аврорами и парой стариков, пытался расшатать в Визенгамоте кресло под Дамблдором, и давить на него через совет попечителей, заодно приглядывая за оставшимися на свободе пожирателями, чтобы избежать в будущем неприятных сюрпризов. Но это все равно, что сражаться с прибоем. Даже учитывая голоса Поттеров, максимум, на что они все вместе способны — ненадолго отвлечь старика от пожирания этих чертовых лимонных долек. Что ж, и то хлеб, с такими врагами можно считать победой даже то, что испортил им настроение.

Мистер Риддл тоже не остался забыт, поскольку точно известно, что где-то спрятаны еще, как минимум, три хоркрукса, Северус пытается что-то разыскать в Хогвартсе, а гоблины по просьбе старого друга проводят ревизию в сейфах пожирателей. И то, и другое — может затянуться на годы. Поскольку школа — волшебное здание, количество этажей в ней не является чем-то определенным. Так что, искать в ней один единственный артефакт, который хорошо спрятали, занятие почти безнадежное. Как и перетрясти несколько сотен сейфов. Министерство, после долгих размышлений, решили пока отбросить. Может быть, Том Риддл и сумасшедший, но только не идиот, а если подобная игрушка попадется на глаза невыразимцам...

Северус еще откопал что-то связанное с Риддловским приютом, но с визита в дом Гонтов пока прошло лишь две недели. И повторить подобное мероприятие, они будут готовы разве что к рождеству.

По хорошему, Аластор должен был сам сидеть и в Визенгамоте, и в совете попечителей, представляя интересы сына, но этой говорильней он был сыт по горло еще со времен аврората. «Бедные дети, маньяк их обманом завлек в свои сети, и мы просто обязаны дать им шанс на исправление!». Начало войны было, действительно, больше похоже на скверную шутку. Пожиратели устраивали пьянки на кладбищах, шумели в маггловских кварталах, задирали магглорожденных и издевались над пытающимися их приструнить сотрудниками ДМП. Потому, авроры скакали за ними по всей Британии, и после вялых перестрелок школьными заклинаниями тащили неудачников в министерство, вплоть до уплаты штрафов. Иногда даже отпускали, если драка была хорошей, или среди развлекающейся молодежи попадались знакомые лица. В те годы министерство здорово обогатилось...

Первыми всполошились гоблины, именно они попросили тогда еще не имевшего никакого отношения к мракоборцам грандмастера защиты разузнать, что происходит в стране. Аластор еще подумывал отказаться, считал работу аврора слишком скучной. Но какой же Моуди откажется от денег? Бладхаунд еще не хотел брать на работу наемника...

Впрочем, в аврорат он пошел бы и без гоблинских просьб. Друзей заинтересовал объявившийся в Британии Темный Лорд, как же, по всему списку темных существ высшей категории опасности прошлись, а Лордов еще не убивали... самоуверенные идиоты.

Фабиан с Гидеоном, как знатоки рун и охранных систем, решили присмотреть за банком, а после — и директором. Бордман, самый талантливый из четверых, устроился в Отдел Тайн, надеясь что-то раскопать у невыразимцев. Так что, выбор у него был невелик. Не в клерки же идти?

А в семьдесят четвертом у красноглазого лопнуло терпение. Мракоборец не один год размышлял, почему Риддл изо всех сил оттягивал войну? Надеялся получить власть миром? Хотел минимизировать жертвы среди мирного населения, но когда понял, что никто не воспринимает его в серьез, решил бороться любым способом?

Мерлин, ну почему все эти «Лорды» никогда не удосуживаются изучить сопутствующую литературу? Или прочитавших потом называют поборниками добра и защитниками справедливости? Хитрожопый сквиб из Флоренции еще четыреста пятьдесят лет назад написал: ”Обиды нужно наносить разом: чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда; благодеяния же полезно оказывать мало-помалу, чтобы их распробовали как можно лучше”. Может быть, такие знания для него слишком грязнокровны? При его-то родословной читать сквибов было бы самое то. Один единственный полукровка из отверженного рода утопил в крови целую страну...

Разделайся тогда Риддл с министерской верхушкой одним ударом, и не было бы никакой войны. Постепенно выкурил Дамблдора из Хогвартса, и все жили бы долго и счастливо, прославляя великого Лорда, защитника традиций и древних устоев. Кроме магглов... хотя, кому до них есть дело?

Но нет, вместо этого змеемордый ударил по аврорату. Чего он хотел этим добиться? Деморализовать волшебников, посеять панику? Или его кто-то умело подвел к мысли, что авроры в любом случае будут драться до последнего?

Тряхнув головой, мракоборец снова потянулся к бутылке. Проклятье, в последнее время длинная серебряная борода начала ему мерещиться за каждым кустом. Так или иначе, все это — досужие размышления, доказательств не найти, даже если они и были. Впрочем, если у тебя паранойя, это еще не значит, что за тобой не следят.

Когда против мракоборцев вышли подростки, только недавно закончившие школу, и, тем не менее, стреляющие непростительными, они просто не смогли поначалу дать отпор. Ведь среди противников можно было встретить детей, и еще повезет, если — не своих.

Аластор отлично помнил тот день, когда Темный лорд явил свое истинное лицо. Встретить по дороге на работу две дюжины подростков, дружно пальнувших в тебя Авадой... такое трудно забыть. А разбросав неудачников по камерам, он узнал, что в стране начался ад...

В марте семьдесят четвертого полегла едва ли не треть авроров, но Риддл зря надеялся, что после этого кто-то сдастся. Теперь, его не столько боялись, сколько презирали и ненавидели. Пережившие первый натиск мракоборцы готовы были на все, лишь бы добраться до красноглазого.

Официально, с повинной в аврорат никто из пожирателей не явился. Все уже осознали, кем именно является «Темный Лорд», а единственным более-менее надежным местом, в котором бы Риддл не смог бы добраться до своих слуг, был Азкабан...

Куда и бросали без разбора всех обладателей темных меток до тех пор, пока не удастся избавиться от змеемордого. Увидеть слезы в глазах мастера темных искусств, пришедшего посоветоваться к старым приятелям...

Даже Бордман, к тому времени уже проработавший несколько лет в Отделе Тайн, лишь растерянно разводил руками. Принципы, по которым построено «Morsmorde» оставались за гранью его понимания. Фабиан, правда, в шутку предложил отрубить руку, но Игорь почему-то отказался. Все, что смогли посоветовать ему «Хобгоблины» — держать палочку под рукой и стараться не лезть на рожон.

Дерьмовое времечко, но дальше становилось только хуже. В семьдесят шестом погибли Фабиан и Гидеон. Красиво, забрав с собой десяток опытнейших пожирателей, но вряд ли кому-то от этого легче. Разъяренные упивающиеся долго глумились над телами братьев. Когда Аластор увидел то, что от них осталось, это мало напоминало людей. Именно тогда война началась для него по-настоящему. Убивать вдруг стало как-то очень легко, и без разницы, опытных темных магов или только что сдавших экзамены школьников, конечно, дело несколько осложнялось тем, что мракоборцам тогда было запрещено использовать темную магию, но при определенной сноровке убить можно даже Люмосом.

Впрочем, это было только начало. Отметившийся в боях аврор Моуди быстро дослужился до поста начальника силового отдела. Не то, чтобы он обладал какими-то выдающимися талантами к руководству, в конце концов, одно дело — координировать действия четверки боевых магов, с которыми даже дышишь одинаково, и совсем другое — управлять сотней. Но к тому времени из тех, с кем он вместе начинал служить, остался едва ли десяток, и кроме него и Найтвинга, взявшего на себя общее руководство, обладателей лидерских качеств к тому времени не осталось. Волдеморт, словно насмехаясь, последовательно выбивал всех, осмелившихся возглавить сопротивление.

Так что, пришлось идти на очередную фотосессию в «Колдовской еженедельник» и красоваться на обложке сего «знаменитого» издания, вдохновляя одних молодых идиотов на то, чтобы идти в аврорат и убивать других. Лицо войны, чтоб её, пока еще вовсе не обезображенное.

Тогда впервые поддавшись гневу, он позволил себе увлечься. Противостояние с Темным Лордом больше походило на шахматы. Нанести максимальный урон, обойдясь при этом минимальными потерями. Статистика... Аластор всегда ненавидел шахматы, но к счастью, в этом мистер Риддл не был сильным противником. Могущественный маг, невероятно хитрый и изворотливый, оказался дерьмовым политиком и еще худшим военачальником. Невозможно предсказать действия сумасшедшего, но противостоять им довольно легко. Достаточно действовать как против бешеного зверя, загонять в ловушки и не оставлять возможности ускользнуть. А различных тварей он на своем веку повидал немало...

Все пошло кувырком в семьдесят восьмом. Попался на обездвиживающее зелье. Попытка наладить личную жизнь обернулась насмешками и Адским Пламенем в лицо. Боль, которая с тех пор не оставляла его ни на секунду. Не накачайся он тогда стимуляторами, уже давно бы сидел с братьями на вечном пиру... даже жаль, что смешанное с безоаром огневиски сумело побороть яд. Сражаться не помешали даже «необратимые повреждения магической сущности», как высказался кто-то из высоколобых в Мунго, позже Каркаров сумел его немного подлатать, кое-как стабилизировав состояние, так что, он остался сквибом только наполовину.

Через месяц Риддл добрался до Найтвинга. Мракоборцы устроили масштабную операцию, попытавшись заковать темного лорда в противомагические цепи, но тот их просто порвал. Аластор едва успел схватить Шеклбота и аппарировать через половину страны, прежде чем змеемордый успел освободиться. Скримджер поступил так же. Таким образом, тех, кто видел начало войны в аврорате, осталось лишь двое.

Решив добраться до ублюдка любой ценой, мракоборец ни на шаг не отступал от поставленной цели. Чтобы ввести в стране чрезвычайное положение, пришлось уговорить Барти провести авроров на очередное заседание Визенгамота. Как старики удивились, когда Крауч им сказал, что приказ будет принят единогласно, даже если проголосует за него только председатель...

Этой выходки им так и не простили, но в дальнейшем решения стали приниматься быстро, и только те, что нужны аврорам. Фактически, в то время управляли страной лишь два человека, и ни один из них не был министром.

Тогда же, поверив обещаниям Дамблдора, что тот сможет избавить Риддла от неуязвимости, он вступил в Орден Феникса, на поверку оказавшийся сборищем неудачников, и не терял ни единой возможности устроить кому-то из пожирателей свидание с дементорами.

Из всех членов Ордена чего-то стоили только Флитвик, МакГонагалл, Эдгар Боунс и Доркас.

Заодно, постарался дать шанс выжить двум молодым идиотам. На первое собрание «Ордена» Блэк с Поттером явились навеселе. Эти два наглых самовлюбленных придурка оказались настолько похожими на него самого, что остаться в стороне было просто невозможно.

Учеба, пустая болтовня на собраниях, постоянная игра в кошки-мышки со змеелицым и посиделки в баре со старой школьной подругой. Как он тогда не сошел с ума? Наверное, просто свихнулся слишком давно. «Калека? Ты идиот, Моуди, а не калека, осмотрись по сторонам. Вот где настоящее шоу уродов. А теперь быстро бросил себя жалеть, схватил посох и засунул его этому красноглазому ублюдку в задницу!».

Высокородная леди с лексиконом пьяного матроса и аурой ужаса, от которой равно шарахались, как приспешники Волдеморта, так и орденцы. Повелительница крови и грандмастер защиты. Два чудовища друг друга нашли. Даже несмотря на не покидающую ни на секунду боль, Аластор впервые начал жить, ведь наконец появилась причина, чтобы вернуться домой после очередной схватки.

Как глупо иногда бывает, стоит оглянуться назад, и оказывается, вся твоя предыдущая жизнь — только лишь пьянки, драки, да множество сомнительных подвигов. Кто-то разразился бы высокопарной речью о потерях и осознании ценностей, но мракоборец не привык лгать, по крайней мере — себе. Просто, до некоторых людей туго доходит.

Четыре самодовольных придурка, опьяненных собственным могуществом, когда-то решили, что в мире не найдется никого сильнее или удачливее. Итог был закономерен. Только Бордман сумел избежать мясорубки. В последний раз он видел лучшего друга, когда тот зашел навестить его, отлеживавшегося после Адского Пламени, в Мунго. Сказал, что сотрет имя и лицо из памяти окружающих, подменит собственную и начнет новую жизнь. Моуди пожелал ему удачи.

В октябре семьдесят девятого Доркас забеременела. Они оба со страхом ждали рождения этого ребенка. Вовсе не из-за обстановки в стране, чтобы справиться с кем-то из них пришлось бы поднапрячься и мистеру Риддлу, они боялись того, чтоименно может родиться от такого союза.

Доркас... как можно было быть настолько самонадеянной и до последнего цепляться за, в общем-то, ненужную ей свободу? Сказала, что ни за что не выйдет замуж, пока он не избавит мир от красноглазого. А благородной леди не пристало жить с мужчиной, не будучи в браке. Наверное, он бы её оглушил, и силой притащил в Моуди-Хаус, но получить проклятие от мага крови...

В любом случае, он бы и в лучшие годы не смог её одолеть, если не драться насмерть. Так что, один из апрельских вечеров, что он проводил в Хогвартсе, выслушивая очередную порцию бреда от светлейшего Альбуса, завершился известиями о том, что горит Мидоуз-Холл. Позже он так и не смог себя заставить там появиться. Пострадало только левое крыло замка, рядом со спальней. Пожиратели даже не успели его разграбить, ввиду появления полного состава аврората во главе с начальником.

Тогда на какое-то время отступил даже гнев, верно подпитывавший его все эти годы. Холод и пустота, и все счастье исчезло из мира. Как оказалось, чтобы ощутить это, далеко не всегда нужен дементор. Но Волдеморт в очередной раз ошибся. Невозможно убить того, кто мертв уже много лет, а перед тем, как призрак отправится на перерождение, ему нужно завершить неоконченные дела. Расплатиться с долгами, и такие долги Моуди всегда возвращают сторицей.

Тогда его начали бояться даже собственные подчиненные. Бездна открыла глаза, моргнула и всмотрелась в лицо Темного Лорда. И Том побежал. После апрельской встречи упивающиеся больше не собирались крупными группами, предпочитая гадить по мелочам. Это мракоборцы, штурм за штурмом, брали поместья пожирателей, отправляя одних в Азкабан, а других сразу на поцелуй. Человек, за которым шли, чтобы скормить тварям собственных друзей, сестер, братьев и даже детей. В каком-то смысле он стал даже хуже Темного Лорда, ведь за ним-то шли добровольно. Война превратилась в гонку на время, либо он доберется до Риддла либо...

Столько ненависти невозможно удерживать в себе слишком долго. Она пожирает тебя изнутри, и уйдет, лишь оставив выеденную скорлупу. Риддл почувствовал, что встреться он тогда с мракоборцем, и не помогут никакие хоркруксы. Аластор смог бы вытряхнуть из ублюдка душу. И потому, всячески избегал схваток, выжидая, пока у главы аврората закончатся силы.

А в ноябре восемьдесят первого погибли Поттеры. Конец истории. Он даже не смог отомстить. Аластор помнил тот вечер, будто это было вчера, как и тот, когда он едва не превратился в то, что больше всего ненавидел и презирал. В мерзкую, слабую искалеченную тварь, забившуюся в собственную нору и готовую вцепиться в глотку любому, проходящему мимо.

Плевать, что уродливая маска давно превратилась в лицо, и сорвать её уже не получится. Никто не помешает ему уйти, как и положено человеку, с гордо поднятой головой, на прощание громко хлопнув дверью.

— Гарри, Гарри. Мой сын. Мое спасение. Мое искупление. Любой, кто осмелится тебе навредить, позавидует мертвым.

Танцующее в камине пламя плавно окрасилось зеленым цветом, и мракоборец поднял руку со стаканом, салютуя гостю. Косой разрез на месте рта изогнулся, слабо обозначая кривую усмешку.

— Ну здравствуй, ученичок...

I will overcome

In violence there's silence, oh no

It can't be undone

I will overcome

Knowing that I'm not the only one

I will overcome

It's the only way to carry on

Within temptation “Overcome”

Высокий двадцатичетырехлетний парень с модной стрижкой недовольно скривился при виде открывшейся его глазам картины, и аккуратно спрятав в карман солнцезащитные очки, легким щелчком пальцев очистил мантию от осевшей на нее сажи.

— Вижу, ты снова пьешь, какая неожиданность.

Мракоборец лениво отмахнулся от зельевара, и кивком указал ему присаживаться.

— В последнее время твой сарказм становится утомительным, Севви, что тебя сюда привело, о, мой глупый, нерадивый ученик?

Северус на секунду прикрыл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшим на него раздражением, однако уже через мгновение налил себе стакан огневиски и расслабленно плюхнулся в кресло. При всех достоинствах мракоборца, был у него один недостаток, который решительно перечеркивал остальное. Моуди был невыносим.

— Зашел сегодня в британское представительство Лиги Защиты от Темных Сил отдать документы, подтверждающие звание мастера. И знаешь, что они мне предложили?

— Понятия не имею, рассказывай, — впрочем, Аластор догадывался.

— Сначала секретарь гордо надувал щеки, пытаясь показать, что меня как бы вовсе и не существует, через несколько минут, поняв, что без подтверждения я не уйду, высокомерно на меня посмотрел и лениво придвинул документы. Начал читать. Снова на меня посмотрел... продолжалось это, наверное, минут десять, затем, робко так, спрашивает, «Ученик Моуди?». «Да», говорю. И снова, сидим, молчим. Минут через пять этот индюк тихонько так встал из-за стола, попросил подождать, и вышел за дверь.

— Ближе к делу.

— Так вот, не успел я задремать, как в кабинет влетает десяток «защитников», и начинают водить вокруг меня хоровод. В общем, трепещи, жалкий смертный, тебе выпала честь лицезреть самого Северуса Снейпа, почетного председателя Британского Отделения Международной Лиги Защиты от Темных Сил.

Аластор хрипло расхохотался, едва не облившись.

— Зря согласился. Там одни неумехи «заседают», почти как Международная Конфедерация Магов, только в последней старики рассказывают друг другу, какой раньше зеленой была трава, а здесь — кучка неудачников хвалится выдуманными подвигами.

— Вы не состояли в лиге?

— Да, не состояли. Когда после школы захотели в нее вступить, нам предложили испытательный срок и решение о вступлении через полгода, — поставив стакан на журнальный столик, мракоборец вновь уставился на пляшущее в камине пламя, и от его взгляда у зельевара по спине пробежали мурашки. — Забавно, да? Нам, трое из которых взяли в руки оружие раньше, чем научились ходить, кучка безродных ничтожеств предложила испытательный срок.

Северус поежился, будто от холода, и, передернув плечами, удобнее устроился в кресле. Уже два с половиной года он регулярно общался с Моуди, даже стал его учеником, но с каждым днем боялся его все больше. Или за него? С детства он привык доверять только себе, быть обязанным лишь своему уму и таланту. Год за годом, вчитываясь в старинные манускрипты и проводя бесчисленные часы за экспериментами у котла, он неотступно шел к своей цели, и стал самым молодым мастером зельеварения за последнюю сотню лет. В последние годы жизнь совершила слишком резкий поворот, чтобы можно было к этому быстро приспособиться. Ученичество... кажется, магглы подобное называют — Джек-пот.

Сама мысль об этом была отвратительна, но больше всех от гибели Поттеров выиграл именно он, Северус Снейп. Одна случайная встреча в Хогсмите, вовремя мракоборцу не подвернулось под руку никого более подходящего, и вот, он, слуга двух господ, получает свободу, о которой уже не смел и мечтать. Моуди бросил свободу ему под ноги, словно милостыню уличному бродяге.

Вряд ли он сделал это из доброты, но присмотревшись внимательнее к мракоборцу, Северус заметил, что тот обладает неким своеобразным благородством. В отличие от Дамблдора или лорда, Аластор никогда не стал бы требовать служения на основе обманом вырванных клятв и шантажа. Если ему что-то от тебя понадобится, он просто заставит тебя это делать, либо найдет, чем оплатить услугу. Возможно, именно поэтому за ним и шли люди.

Северус сам не знал, как ему относиться к Моуди, друзьями они не стали, слишком большая между ними была пропасть, отец? Зельевар криво усмехнулся, про себя сравнивая Бешеного Глаза с Тобиасом. В общем-то, сходство было: одинаково отвратная внешность, оба ни разу на его памяти не заканчивали вечер трезвыми, да чуть что не так, оба пускают в ход кулаки. Только Моуди, в отличие от отца, стоит попросить о помощи, расшибется, нет, скорее — расшибет кого-нибудь в лепешку, но поможет решить любую проблему, если это окажется в его силах.

К тому же, именно от него он узнал простую истину, которую воспитанные дети познают еще в детстве. Если что-то происходит у тебя на глазах — это имеет к тебе отношение. Сейчас, оглядываясь назад, он мог понять мародеров, тут же бросавшихся в драку, стоило им увидеть «развлечения» слизеринцев. Блэк с Поттером делали это вовсе не из магглолюбия, а просто потому, что не хотели видеть мерзости, которые те собирались творить. Когда он вступал в пожиратели, ему хватило сил лишь напевая под нос отвернуться, и смотреть в другую сторону, чтобы не слышать криков магглов, пока забавлялись Кэрроу и Лестрейнджи. Неудивительно, что Лили выбрала его. Джеймс бы, не раздумывая, бросился в драку и переломал ублюдкам шеи, только чтобы избавить мир от мрази, или умер, пытаясь. Осознавать, что твой худший враг на протяжении семи лет, в общем-то, правильно над тобой издевался было неприятно, но только трусы и слабаки бегают от правды, к тому же, и те, и другие — плохо заканчивают.

Это не значит, что он простил им оборотня, но возможно, при следующей встрече — не станет запускать в Блэка проклятием... первым.

Впрочем, двадцать два — не тот возраст, когда люди нуждаются в родителях, а уж ему, шпиону и убийце, подобного счастья не нужно было тем более. И за это мракоборца стоило благодарить так же, он не лез в его жизнь, не надоедал глупыми советами, когда его не просили. Хотя слушать рекомендации мракоборца было довольно забавно. Чем-то они с Орионом Блэком все же похожи, таких циничных ублюдков, стремящихся разрешить любой спор при помощи насилия, не часто встретишь даже среди пожирателей.

Но действительно его пугало другое. Будучи мастером окклюменции, Северус не мог не заметить, как меняются его жизненные приоритеты. Напрашиваясь на ученичество, он понятия не имел, чем является обучение у грандмастера. За прошедшие годы он не особенно много узнал о магии; десятка полтора мощных боевых заклинаний, несколько маскировочных, да слегка подтянул знания рунологии. Но воина от обывателя отличают вовсе не знания, а умение и готовность их применить. Он видел, как медленно становится совершенно другим человеком, в котором едва ли много осталось от того Северуса Снейпа, которым он был еще два года назад, и не знал радоваться тому или бежать, пока еще есть возможность.

Моуди вытащил его из черной меланхолии, в которую он провалился после смерти Лили. Действительно, жалеть себя и горевать о сломанной жизни, глядя в изуродованное шрамами лицо, не получалось. К тому же у мракоборца чертовски тяжелая рука...

И это — далеко не все. Казалось бы, стоило нацепить доспехи из драконьей кожи, и вот, он больше не нищий, презираемый всеми полукровка, чудом избежавший тюрьмы, а ученик единственного в стране действующего грандмастера защиты. Когда он напросился в ученики, оба хотели по мере возможности держать это в секрете, но едва копия контракта появилась в министерстве, как неизвестные «доброжелатели» тут же опубликовали факт ученичества в «Пророке». Скорее всего, Дамблдор не хотел дать возможности врагам шпионить в рядах темного лорда.

С карьерой шпиона, действительно, теперь было покончено, но, наверное, это и к лучшему. Он слишком устал притворяться. Ничего действительно страшного как того, видимо, ожидал старик, не случилось. Услышав о том, что Северус пошел в ученики к мракоборцу, Люциус лишь криво усмехнулся, послал домовика за коньяком, да тяжело вздохнул, философски заметив, что все из-за баб...

Когда его выпустили под поручительство Дамблдора, никто не поверил, что он сражался против Волдеморта. Старик специально сделал так, чтобы все думали, будто он его одурачил. В то, что кому-то удалось задурить голову Моуди, не поверил никто.

Сейчас, ранее подозрительно косившиеся на него авроры, радостно приветствовали его при встрече и улыбались, будто старому другу, как и многие простые волшебники. Герой войны, как же...

Единственным изменением к худшему было то, что тиранить школьников стало совсем уж не интересно. Одно дело — терпеть нападки обманувшего старика пожирателя, и совсем другое — получать замечания от человека, со смертельным риском добывавшего сведения о планах темного лорда и этим, возможно, спасшего не один десяток жизней. Не было больше подозрительных взглядов от коллег за столом, и только Хагрид почему-то в последнее время стал его избегать...

Что тут говорить, даже история любви к Лили Поттер, в свое время растрезвоненная на всю страну Малфоем, из повода для насмешек обернулась томными вздохами и тоскливыми взглядами скучающих на светских приемах молоденьких дур. Почти что Принц...

Самое смешное — Дамблдору теперь придется здорово постараться, чтобы найти для совета попечителей весомый повод его уволить. Старик перехитрил сам себя.

В последнее время Северус сам уже не понимал, кто он такой, и где в его новой жизни ложь, а где — правда. Конечно, незаслуженная слава легла ему на плечи тяжким грузом, но переживать по этому поводу не было смысла, еще не раз ему представится шанс оправдать оказанное доверие. Главное — он теперь четко знал, что больше не ошибется с выбором стороны. Как там, «Нет ни добра, ни зла, это глупости, выдуманные мошенниками, чтобы обувать простофиль. Есть только друзья, враги и толпа. Одним нужно помогать, других — убивать, а третьих — использовать». Он больше не ошибется.

— В общем, вспылили мы тогда слегка... оставили пострадавшим денег на лечение, да ушли. А через полгода «лигионеры» сами к нам приползли, просили присоединиться, ноткто в здравом уме отдаст десятую часть своей добычи кучке слабаков?

Тут Северус не мог не согласиться, пара сотен галеонов в месяц и страховка в случае увечий — неплохо для школьного преподавателя или министерского клерка, но правильно убив одного единственного дракона, можно заработать столько, что несчастному клерку придется работать лет двести. Десятая часть от этого — около двадцати лет работы для честного человека. А уж сколько они выручили с нунды...

В любом случае, сам зельевар не был настолько сумасшедшим, чтобы совать голову в пасть мантикоре, из одного желания покуражиться. Это больше похоже на Поттеров, что старшего, что младшего. Впрочем, Северус старался хорошо относиться к ребенку. Может быть, дело в том, что после принятия в род он уже не так сильно походил на Джеймса, а может, ему действительно удалось преодолеть детскую ненависть к его отцу, но лицо Гарри, с более хищными, резкими чертами, чем у Поттера-старшего, уже не вызывало в нем ярости. Жаль только, изумрудно-зеленые глаза, что раньше были в точности как у Лили, немного потемнели.

— Что случилось, Моуди? Ты, конечно, любитель выпить, но... — Рука зельевара красноречиво обвела выстроившийся вдоль журнального столика ряд бутылок. На четыре больше чем обычно, значит, случилось что-то плохое.

— Гарри сегодня впал в ярость.

— И? Учитывая, с кем он живет, не вижу в этом ничего удивительного.

— Ты не понял, — мракоборец немного наклонился вперед и принялся сверлить мрачным взглядом лицо ученика, от которого у того вновь пробежал мороз по спине. — В нашу ярость. Ты даже представить себе не можешь, на что способен Моуди, который не в состоянии себя контролировать.

От страха у зельевара перехватило дыхание, но он отчаянно попытался отшутиться. Наверное, первое правило, что он усвоил, общаясь с мракоборцем — не показывать слабость.

— Да? Полагаю, у меня есть некоторые догадки.

Мрачный смешок, и буря, казалось, миновала.

— О чем ты? У меня превосходный самоконтроль.

— А кто на прошлой неделе скормил аптекарю в Косом Переулке ковш тритоньих глаз? Его потом в Мунго еле откачали.

— Ничего я ему не скармливал, и вообще, нечего всякую тухлятину продавать, еще и по завышенным ценам.

— Точно, просто ткнул носом в ковш и сказал «Жри». Зачем ты это делаешь? О тебе в последнее время и так едва ли не в каждой газете прохаживаются!

Что-то в этом доме у него слишком часто стали ломаться окклюментные блоки. Проблема была в том, что он слишком плохо знал мракоборца, чтобы с точностью утверждать, ведет тот себя как обычно, либо медленно впадает в безумие. Не опасно ли Гарри здесь находиться? Впрочем, учитывая, что снаружи до него легко дотянутся Дамблдор с Волдемортом, даже свихнувшийся Аластор на их фоне кажется меньшим из зол. Невозможность дать точный ответ заставляла скрипеть зубами от злости.

— Северус, успокойся и не мешай старику получать удовольствие от жизни. Газеты обо мне не забывают с августа восемьдесят второго, и я не сделал даже десятой части того, что в последнее время обо мне пишут.

— Дамблдор...

— Вполне вероятно, а может быть, кто-то из старых «друзей» сводит счеты. В любом случае, встать посреди Косого Переулка и начать кричать «Я нормальный!» было бы еще хуже.

Слушая потрескивающее в камине пламя, Северус медленно тянул огневиски, мрачно размышляя, что в этом мире ни в чем нельзя быть уверенным наверняка. Ни в себе, ни в ком-либо еще. Если волшебник владеет блокологией, довольно трудно определить, в своем ли он уме, да и вообще, к магам понятие «нормальности» едва ли применимо. Вопрос в том, насколько он опасен для себя и окружающих.

— В общем, Гарри пора начинать серьезно учиться окклюменции. И сам понимаешь, здесь я в наставники не гожусь.

Действительно, забравшись в голову к мракоборцу, главной проблемой ставновится — оттуда выбраться.

— Но почему я? У нас с Джеймсом были достаточно... напряженные отношения. Может быть, лучше ему учиться у Ориона?

Бутылка огневиски на журнальном столике с громким звоном разлетелась на тысячи осколков, и пока мракоборец вытаскивал один из них из кулака, Северус в очередной раз порадовался, что вот уже полтора года постоянно носит на себе слабый беспалочковый щит.

— Блэк не должен узнать об окклюменции. Боюсь даже подумать, что он тогда устроит. Как минимум, стоит ожидать Авады в Дамблдора при следующем заседании Визенгамота, или отравы в чай на совете попечителей. В любом случае, это очень плохо закончится.

— Но...

— Гарри — четыре. В этом возрасте разум и эмоции развиваются особенно активно, и ментальный блок...

— Приведет к деформации психики. Ты хоть понимаешь, о чем просишь? Это все равно, что дать ему в руки шест и пинком загнать на канат в паре сотен футов над землей! С этим и далеко не каждый взрослый-то справится.

Аластор тяжело вздохнул и на секунду прикрыл руками лицо.

— Если ничего не делать, магия точно сведет его с ума, а так, если ты будешь достаточно осторожен, а Гарри — силен, со временем ему удастся это преодолеть.

— Проклятье, мальчишка должен гулять в парке, летать на метле, есть очень много мороженного и слыхом не слыхивать ни о каких темных лордах. Теперь он, скорее всего, превратится в безумца. Может быть, стоило оставить все как есть?

Щека мракоборца резко дернулась, но Северус остался невозмутим.

— Кому, как не тебе знать, насколько это неприятно, когда тебя дергают за веревочки? У Гарри есть шанс избежать алтаря, что приготовил для него Дамблдор, и участвовать или нет в войне, что разразится, когда вернется Риддл, будет его собственным выбором. Стоит ли это небольшого риска?

Северус лишь покачал головой. Мракоборец лгал сам себе, рассказывая о выборе, уже сейчас ясно, что Поттер наверняка попытается отомстить обоим великим волшебникам, и не нужно долго раздумывать, чтобы понять, кого стоит за это благодарить.

— Знаю, мы оба будем гореть в аду, но хорошо, я возьмусь.

— Не волнуйся, когда мы туда попадем, обучение Гарри вряд ли будет даже в первой десятке причин.

Over the hills and far away,

for ten long years he'll count the days.

Over the mountains and the seas,

a prisoner's life for him there'll be.

Nightwish “Over the hills and far away”

Август обернулся для Гарри сплошным непрекращающимся кошмаром. Каждый день, просыпаясь с утра, он пару часов махал с отцом мечами, ходил в душ, завтракал, учился магии у дедушки либо этикету и прочим неволшебным наукам, которые нужны каждому приличному человеку, и отдыхал до самого вечера. А потом приходил дядя.

Гарри, сколько себя помнил, мечтал научиться окклюменции. Она открывает перед волшебником просто поразительные возможности: улучшить память, подменить собственные воспоминания, ускорить в несколько раз восприятие, что является едва не единственным способом на равных сражаться с вампирами, оборотнями и большинством темных тварей. И, конечно же, оградить свои мысли от чтения и вмешательства.

Пожалуй, только это позволяло ему держаться. От головной боли после занятий полностью не спасали никакие зелья, которые каждый вечер он варил для себя в избытке. Но с этим было проще всего. Несмотря на то, что он и до начала занятий по защите мыслей немного её изучал, укрепляя память и стараясь получше организовать мысли, день за днем у него почти не проявлялось никаких особых подвижек. Дядя лишь смеялся, повторяя, что нельзя научиться всему и сразу. Конечно, самым простым способом защитить свои мысли было — думать на парселтанге, но, учитывая, для чего он изучает блокологию, пользоваться этим методом — глупо.

К тому же, Гарри заметил, что сам по себе парселтанг меняет его мысли, делая их мерзкими, подлыми и скользкими, будто у змеи. Несколько раз удавалось выбросить дядю из головы, хорошенько разозлившись, но это только мешало. Для окклюменции нужен полный самоконтроль. Даже в волшебной литературе описание сражений легилиментов мало походило на то, что происходит в действительности. «Салазар надел ментальный блок и предстал перед Визенгамотом». Казалось бы, все так просто, вот только нигде не пишут, что для того, чтобы твои мысли не прочитали, нужно не думать. Вообще.

Такое упорство могло показаться странным, но дело в том, что мальчик нередко просыпался по ночам, вновь и вновь вспоминая хриплый смех, крики матери и зеленую вспышку. Всю сознательную жизнь он прожил в Моуди-Хаусе и почти каждый день слышал о легилиментах, отравителях, оборотнях, укрывшихся от суда пожирателях смерти и двух великих магах, которые отчего-то искренне желают ему смерти. Гарри их всех до жути боялся. С ним много занимались, но никогда не нянчились. Да и кто? Бывший пожиратель смерти? Дедушка с бабушкой? Особенно если учесть, что их методы воспитания привели к тому, что крестный сбежал из дома при первой же возможности. Или, быть может, человек, который десятилетие наводил страх на тех самых пожирателей смерти? Даже не смешно...

Будучи предоставленным самому себе, Гарри рос очень самостоятельным мальчиком и прекрасно осознавал, что ему грозит. Иногда, просыпаясь по ночам, он чувствовал, как смерть сжимает на его горле когти. Он очень не хотел оказаться не готовым, когда кто-то за ним придет. А это точно однажды случится.

Старательно занимаясь, через неделю он смог удержать сознание свободным от мыслей пару минут, прежде чем дядя начал читать его память пассивной легилименцией. Но даже эта маленькая победа лишь разозлила его. Это только начало. Прежде чем он научится постоянно держать блок, подсовывать врагам ложные мысли и не бояться за свои, как дядя, пройдут годы.

Кошмары становились чаще, к смеху Темного Лорда добавились три проведенных в темноте месяца и лицо высокого сереброволосого старика, но сжав зубы, Гарри терпел. Наверное, первое, что он усвоил в жизни — если опасность не встретить лицом к лицу, однажды она ударит тебе в спину. В любом случае, прошлое изменить все равно не получится, и все, что можно сделать с памятью — извлечь из нее уроки. И в меру сил он пытался.

Добавляли неудобств и постоянные вспышки агрессии, превосходно накладывающиеся на общую усталость и головную боль. Только тренировки с оружием позволяли немного сбросить накатывающее на него раздражение. Здесь он за пару недель сделал просто невероятный рывок.

Гарри понемногу учился использовать в бою ярость, иногда даже удавалось метнуть боевой топор, но еще ни разу у него не получалось при этом себя контролировать. В итоге практически каждое занятие заканчивалось отцовским оглушающим и длительным отдыхом на полу.

Были некоторые успехи и в заклинаниях, Гарри довольно быстро освоил Impedimenta и Expelliarmus. Сами по себе эти чары были не слишком интересны, но вот если переработать движение палочкой и использовать последнее невербально — можно было получить массовое обезоруживающее, а импедименту накладывать на площадь. У Гарри, разумеется, для подобных действий пока не хватало контроля, но сам принцип он усвоил, а остальное — вопрос тренировки.

— Магия — тончайшее из искусств и точнейшая из наук. Она равно требует и острого ума, и дьявольской хитрости, и сумасшедшей храбрости, и невероятного трудолюбия. Нечего и думать, добиться каких-либо успехов в ней, не прилагая усилий. Давным-давно, когда я была молодой и красивой, а этот старый пень еще был на что-то способен как мужчина, люди и думать не могли, чтобы называться волшебниками, не создав хотя бы дюжину-другую заклинаний. Так, обыватели с палочками. А сейчас достаточно выучить пару высших чар, чтобы прослыть талантливым волшебником. Проклятые грязнокровки скоро уничтожат наш мир!

Гарри лишь согласно кивал в такт бабушкиным словам, не особенно задумываясь над смыслом сказанного, стоило ей хоть немного удалиться от темы волшебства. С самого начала месяца взрослые каждый день куда-то удалялись по вечерам, оставляя его на попечение Вальбурги. Он, в общем-то, был не против, бабушка очень много знала, учила его арифмантике и даже показала простейшие сигнальные чары и защиту для помещений, но совершенно не следила за языком. Так что, приходилось пропускать мимо ушей постоянные выпады в адрес дедушки, отца, крестного, министерства и мира в целом. Это даже не раздражало, а наоборот, в последнее время его успокаивало. Все равно, что услышать язвительный комментарий от дяди касательно семейной Поттеровской глупости, «неряха» от зеркала или «гном» от Беовульфа. Просто у них такой характер, нужно запомнить и не обращать внимания.

— Ба, а почему руны здесь нужно совмещать под углом сто тридцать градусов? Дальше ведь идет бессмысленное нагромождение рун, не проще сразу поставить хагалаз и избавиться от лишней петли?

Бросив мимолетный взгляд на схему сигнальных чар, Вальбурга потрепала мальчика по волосам.

— Не проще, если сразу поставить хагалаз и ансуз под острым углом, получишь взрыв. Конечно, идеальная рунная защита вовсе не имеет бессмысленных элементов, но такие заклятья гораздо сложнее, и тебе пока в них не разобраться.

Гарри согласно кивнул, не удержавшись от тяжелого вздоха. Ему хватало сил и на действительно сложные заклинания, возможно даже — высшую магию, но первое правило, которому должен следовать любой волшебник, желающий сохранить свою жизнь — никогда не используй заклятий, принципа действия которых не понимаешь. И пусть такие защитные чары отец проходит за секунду, будто даже не замечая, зато почти отсутствует риск остаться без рук после установки очередной защиты, очень уж больно их по новой отращивать.

* * *

Двадцать первого августа Гарри проснулся от красного взрыва под потолком и бешеного рева «Подъем!». Взлетев с кровати с палочкой в одной руке и мечом в другой, мальчик в шелковой пижаме несколько мгновений стремительно осматривался в поисках опасности, заняв оборонительную позицию за креслом, и, не обнаружив оной, тихо выругался под нос. Отец снова преодолел его примитивные охранные чары.

Получив воздушный подзатыльник, приказ не выражаться и уверение, что его ждут в гостиной, Гарри снова выругался, на этот раз — про себя, и потопал в ванную. Что бы там ни задумал отец, вряд ли это что-то приятное. Помывшись, мальчик недовольно осмотрел себя в зеркале и грустно цокнул языком. Как есть, гном, притом, что он мог согнуть двумя пальцами гвоздь из гоблинского серебра, Гарри полностью унаследовал телосложение Певереллов, и выглядел младше даже своего невеликого возраста. А когда надевал круглые очки, то и вовсе походил на какого-то ботаника.

Бросив еще один тоскливый взгляд на зеркало, Гарри принялся медленно облачаться в доспехи. Других материалов, кроме как шелк акромантулов и драконья кожа, в его одежде никогда не было, а на каждом элементе присутствовала бирка «Сделано в ОТ». Мальчик крепко подозревал, что отец когда-то ограбил экипировочный склад Отдела Тайн. Можно бы подумать, что папа экономит на одежде, но Гарри видел несколько военных журналов и прекрасно знал, что такие доспехи стоят как небольшое родовое поместье, знающий человек поймет, и вообще, он же не баба, чтоб наряжаться.

Перед тем, как выйти в коридор, он на несколько минут задержался, старательно улыбаясь своему отражению. Почему-то, чаще всего его улыбка больше походила на волчий оскал. Вот и сейчас.

— Чего рожу кривишь? Все равно на людоеда похож!

Улыбка мальчика вдруг стала доброй и наивной.

— Сейчас редукто запущу, — вежливо ответил он зеркалу.

— Эй, эй, ладно, парень, я — что, я — ничего! — истерично закричало отражение, закрываясь руками.

— Вот и славно, всего доброго.

Расправив мантию, мальчик надел очки и вышел из комнаты. Ждали его, как оказалось, прямо у входа бабушка, дедушка, и папа с дядей.

— Ну, наконец-то, мы уже и надеяться перестали, что ты когда-нибудь соберешься.

— Пап, а в чем дело? — Гарри подозрительно осмотрел собравшихся и разглядел в стене напротив широкую лакированную дверь, которой еще вечером не было. Ответил, как ни странно, дедушка.

— Гарри, мы с Вальбургой подготовили для тебя подарок на день рожденья, но этот параноик, — дедушка ткнул в отца пальцем, — потребовал сначала полностью интегрировать его в защитную систему Моуди-Хауса, так что, хоть и с опозданием, но с днем рожденья, Гарри.

Мальчик медленно подошел к двери, неуверенно осмотрел её на предмет заклятий, и осторожно толкнул.

— Давай, Гарри, смелее!

Внутри это было похоже на охотничий домик. Низкий потолок, деревянные стены, звериные головы на стенах и несколько шкур перед камином. А за окнами виднелась небольшая горная долина, со всех сторон окруженная скалами, лесок и бурная речка. Гарри неверяще смотрел на обледенелые горные вершины.

— Не хочешь выйти? Или ты собираешься весь день здесь стоять?

Тряхнув головой, мальчик кивнул отцу и вышел на крыльцо. От костра рядом с домом доносился одуряющий запах мяса, а на берегу расположился длинный стол, заставленный салатами и напитками.

— Как тебе подарок?

— Дедушка, бабушка, это просто... у меня даже слов нет! — пораженно оглядываясь по сторонам, Гарри только вдыхал и выдыхал воздух, он даже не сразу заметил слабо мерцающий в солнечных лучах защитный купол. — Это лучший подарок в моей жизни!

— Наслаждайся, но помни, теперь ты хозяин Черной Долины, и это ко многому обязывает, — Орион требовательно посмотрел на внука. — Теперь ты просто обязан время от времени приглашать нас сюда.

— Конечно, дедушка.

Позавтракав, Гарри до самого вечера носился по лесу, купался в реке и смотрел на небо. Это был лучший день в его жизни. В реке вода, конечно, была жутко холодной, но Гарри никогда в другой и не купался. Только слабаки и неженки стараются сделать её потеплее.

Когда солнце окрасило скалы багрянцем, а взрослые стали собираться домой, мальчик застыл на мосту, тоскливо рассматривая свою долину.

— О чем грустишь, сынок?

Оглянувшись, Гарри увидел подошедшего со спины отца; несмотря на деревянный протез, он всегда подкрадывался незаметно.

— Эта долина, конечно, она под открытым небом, но это ведь все равно не то. Иногда пап, я чувствую себя пленником, хочется прогуляться по улице, поговорить со сверстниками, покататься в парке, наконец, но я не могу даже выйти за порог.

— Ты же знаешь, пока не сможешь постоять за себя, выходить одному — слишком опасно.

— Знаю, пап, но разве от этого легче?

Аластор взъерошил волосы на голове мальчика, и положил руку ему на плечо.

— Нет, конечно, но... ладно, потерпи до рождества, будут тебе сверстники.

Гарри с отцом несколько минут стояли на мосту, наблюдая, как солнечный диск медленно скрывается за скалами.

— Пап?

— Да, Гарри?

— Этот барабан в кабинете, почему ты больше не играешь?

— Музыка, наверное, самая прекрасная магия, что есть на земле; чувствовать, как твои слова меняют этот мир, видеть огонь, что разгорается в глазах услышавших тебя людей, и знать, что вернувшись домой, они уже никогда не станут прежними, это просто не передать словами. Иногда нам казалось, что стоить дать пинка этому проклятому шарику, и его нахрен снесет с орбиты. Но война все изменила, в какой-то момент магия ушла, оставив после себя только боль и кошмары. Музыка показывает твою душу, а когда от нее остались лишь пепел и воспоминания, играть становится незачем.

— Пап, ты научишь меня?

В кривом оскале мракоборца только человек с очень богатой фантазиейсмог бы распознать какие-либо эмоции, но Гарри точно знал, отец улыбался.

— Конечно, сынок.

* * *

Остаток месяца прошел для Гарри практически незаметно. Большую часть времени он проводил на свежем воздухе, в том числе, занимаясь дуэлями и окклюменцией. Рунную защиту отец проходил все так же, будто бы не замечая, но Гарри не отчаивался и постоянно старался её усовершенствовать. Некоторые успехи были и в защите сознания, то ли помогла обстановка, то ли мальчик просто набрался немного опыта, но уже на третий день занятий в лесу Гарри смог удерживать мысли в течение часа. С одной стороны, такие успехи радовали, а с другой, он здорово опасался, что как только освоит блокологию на должном уровне, придется остерегаться получить в любой момент не только яд или заклинание, но и ментальную атаку.

Гарри сам не заметил, как наступило первое сентября, но это не значит, что он не был готов. Проснувшись в шесть утра, он после душа долго выбирал, что же надеть для первого выхода на легендарную платформу. Перебирая в шкафу дюжину одинаковых комплектов, состоящих из черных сапог, брюк, изумрудной шелковой рубашки, кожаного жилета, пары перчаток до плеч и плащей, остановился, как ни странно, на доспехах и плаще.Выбор оружия был несколько сложнее; Гарри толком еще не освоил уменьшающее заклятие, и потому не мог взять с собой меч. Если доспехи человек, далекий от военного дела, еще может принять за квиддичную форму, то серебряный клинок за спиной ребенка точно смотрелся бы странно. А привлекать к себе лишнее внимание в его планы не входило. Достаточно и того, что в прошлый поход по Косому Переулку он чувствовал себя, будто горилла в зоопарке. Хорошо, хоть близко не подходили...

В общем, пришлось взять пару стилетов; один в рукав и другой — на пояс, палочку и пару лент с зельями, лечебными и боевыми. Как говорит папа, лучше ходить голым, чем безоружным. Каждый выход в «Большой Мир» одинаково радовал и пугал мальчика, с одной стороны — любой незнакомец может оказаться тайным последователем Темного Лорда или работать по указке главы Визенгамота. Даже после всех определяющих чар, пища, купленная в забегаловке, может оказаться отравленной, да и обычных психов в мире не мало. Но все же, он слишком манил Гарри, чтобы просто так от него отказываться: новые люди, новые впечатления. За пределами Моуди-хауса находилось слишком много всего интересного, чтобы сидеть дома, трясясь от ужаса. К тому же, люди, которые идут на поводу у страха — всегда плохо заканчивают.

Когда отец наконец-то спустился в гостиную, мальчик с домовиком успели не только позавтракать, но и выпить каждый по шесть чашек кофе.

— Пап, сколько можно ждать? Мы опоздать можем!

— Какой опоздать, еще только девять утра, а поезд уходит, если ты помнишь, в одиннадцать.

Но Гарри и слышать не хотел никаких доводов, ожидая выхода, он едва не подпрыгивал от нетерпения.

— Да угомонись ты! Никуда от тебя поезд не уйдет.

Мальчик сжал кулаки, вздохнул, сел напротив часов, и так и замер до самой половины одиннадцатого, ни на секунду не отрывая взгляд от едва ковыляющих стрелок.

Ровно в десять тридцать Гарри неторопливо встал, отряхнул мантию, ха-ха «Надел ментальный блок»и взялся за протянутый отцом кубок. Привычный рывок под ложечкой, и через секунду ноги юного волшебника с силой ткнулись в пол одного из вечно неработающих туалетов Кингс-Кросс, специально предназначенных для незаметного прибытия магов.

— Пап, а почему мы должны скрываться от магглов?

Аластор лишь тяжело вздохнул, протирая глаза. Ну что за неугомонный, о таких вопросах десятилетиями размышляют, целые книги пишут, а тут все ему расскажи.

— Когда только появился статут, волшебники просто не хотели зря убивать магглов. Церковь настолько запудрила им мозги, что те готовы были сражаться с «дьявольским отродьем» не считаясь с потерями. И сейчас, в общем-то, мало что изменилось, хотя такой пропаганды больше нет, но открытие волшебного мира все равно приведет к войне на уничтожение. Магглы не потерпят появления над собой «богов», живущих в разы дольше, почти избавленных от болезней и взмахом руки способных обрушить горы. А такая война ничем хорошим не кончится, магглы уже сейчас могут превратить землю в очень негостеприимное место, к тому же сильные волшебники хоть и не пострадают, но большинство, даже чтобы избавиться от царапины, идут в Мунго или за зельями.Вроде бы, невелика потеря, но по-настоящему талантливых магов мало, и в случае войны нас ждет вырождение.

Пытаясь переварить поток обрушившейся на него информации, Гарри пришибленно потряс головой. В следующий раз, пожалуй, стоит задуматься, действительно хочет ли он услышать ответ.

Чета Тонкс уже стояла у барьера на границе платформ девять и десять, ожидая Моуди с сыном. Мальчика всегда удивлял этот маггл, Тед Тонкс. Не то, чтобы он имел что-то против магглов, но выбор тети просто не укладывался в его сознании. Магглы, они же такие... беззащитные. Кроме того, он понятия не имел, о чем можно говорить с человеком, который в принципе не способен ни понять, ни увидеть большую часть того, с чем ты сталкиваешься каждый день. Для магглов волшебный мир начинается Косым Переулком и заканчивается этой самой платформой, так для чего? Впрочем, тетиного выбора, кажется, понять не мог вовсе никто. Как и Эйлин Принц в свое время. Несколько дядиных воспоминаний, случайно попавших к нему во время занятий, лишь убедили мальчика держаться от магглов подальше.

— Добрый день, Андромеда, Тонкс, Тед. Ну что, готова наша малышка к своему первому учебному году? — весело рыкнул вынырнувший из толпы мракоборец.

— Конечно, крестный, я всем там покажу! — Подпрыгнула одетая в клетчатую юбку и джинсовую куртку девочка с розовыми волосами. — Мам, а как туда попасть?

— Все просто, дорогая, нужно только пройти через стену, если чувствуешь себя неуверенно, можешь побежать и закрыть глаза.

Под насмешливым взглядом Поттера Тонкс гордо вздернула подбородок.

— Вот еще! — И медленно прошла, царственно катя перед собой тележку.

— К тебе, Гарри, это все тоже относится.

Мальчик в ответ лишь пожал плечами и презрительно хмыкнул.

— Моуди никогда не чувствуют себя неуверенно, это в нашем присутствии все ощущают себя неловко, — легко уклонившись от подзатыльника, Гарри моментально юркнул через барьер, не теряя при этом, однако, достоинства.

— Мерлин, он просто настоящая беда, как только ты ним справляешься? — Андромеда с улыбкой обняла мужа.

— Ничего, я был еще хуже, и родители как-то... хотя нет, не справлялись, — вспомнив, что почти все детство провел с дедом, поправился мракоборец, так пожав плечами, что Андромеда лишь безнадежно закатила глаза.

Толпа на платформе была далеко не так велика, как в годы поступления самого Аластора, но и пустым перрон назвать было нельзя. В начале семидесятых, когда родились поступающие ныне школьники, война только зарождалась, и люди еще не боялись за завтрашний день. Розовая макушка легко угадывалась в толпе школьников, к тому же беспалочковый щит вокруг Гарри отпугивал от него окружающих. Многие школьники с интересом поглядывали на ребенка с едва заметным шрамом в виде молнии, но подойти не решались.

— Тонкс, я, конечно, тебя ненавижу, и буду рад не видеть до самого рождества, но, в общем, вот, возьми, — Гарри протянул девочке маленькое прямоугольное зеркальце на рукояти. — Дедушка зачаровал его так, чтобы ты всегда могла связаться со мной или крестным, нужно только назвать имя, с кем хочешь поговорить.

Тонкс неловко взяла зеркальце, и трудно сказать, что было виновно в этом: её обычная неуклюжесть или волнение.

— Ты ведь не сказал ему для кого оно, да?

Гарри недовольно кивнул.

— Да, но думаю, вариантов, для общения с кем мне могло оно понадобиться, было не много.

Тонкс грустно улыбнулась, пряча зеркало в рюкзак.

— Ты же понимаешь, что дело не в этом. В любом случае, спасибо, и... мелкий, я тоже буду скучать.

Не успел возмущенный Гарри набрать в грудь воздуха для достойного ответа, как Тонкс уже скрылась в вагоне купе.

Стоя рядом с Тонксами, машущими вслед уходящему поезду, и по привычке разглядывая окружающее пространство волшебным глазом, Аластор неожиданно заметил на краю платформы скрытого мантией-невидимкой рыжего старика. Слабо кивнув ему в знак приветствия, он легко обнаружил и причину появления здесь Игнациуса.

Мракоборец и забыть успел, что Билл с Чарли тоже учатся в Хогвартсе, а остальные, видимо, решили их проводить. Артур, Перси и Фред с Джорджем, если он ничего не напутал.

Ну, хорошо хоть толстухи нет. Аластор не был уверен, что при её виде сможет удержаться от проклятий. Буквально.

— Сэр Гарри Поттер...

— Рады засвидетельствовать...

— Наше почтение...

— Увы, время дорого...

— И мы вынуждены откланяться.

Остановившиеся в трех шагах от Гарри близнецы отвесили шутовской поклон, удерживая перед собой мерзкую жирную крысу без мизинца на левой лапе, и рванули к барьеру. Провожая братьев взглядом, Гарри не смог сдержать кривой ухмылки. Эти двое соблюли правило дистанции! При том, что этикет — довольно скучная и безынтереснаяштука, один из основателей Хогвартса ввел в обиход очень интересное правило. И был это, как ни странно, вовсе не блюститель традиций Салазар Слизерин, а пьяница и любитель хорошей драки — Годрик. Именно благодаря ему, дистанция между собеседниками, не являющимися близкими друзьями, должна чуть более, чем вдвое превосходить длину руки более высокого из них. Дело в том, что Гриффиндор очень не любил, когда к нему близко подходили, и при этом обожал размахивать мечом...

С конца платформы донесся крик высокого рыжего мальчика в очках.

— Пап, они снова украли у меня Скрабберса!

На секунду остановившись перед мракоборцем, немного запыхавшийся Артур Уизли извиняюще кивнул мракоборцу.

— Извини, Аластор, совсем никакого с ними сладу, как-нибудь увидимся. Фред! Джордж!

Рыжие давно скрылись за границей, разделяющей миры, а отец все стоял и смотрел на барьер. Заметив, как у мракоборца бешено вращается глаз и слегка подрагивает щека, Гарри осторожно взял его за руку.

— Они очень похожи? — Даже он, никогда не видевший Фабиана с Гидеоном вживую, не мог не заметить удивительного сходства между погибшими Пруэттами и близнецами Уизли.

— Будто мертвые встали перед глазами, — тряхнув головой, Аластор достал из кармана кубок.

— Идем, Гарри.

You take, you give nothing but misery

You are reluctant in your vanity

Your eyes are blinded by your conceit

You turn my fire into negative energy!

After forever “De-energized”

Тонкс не подошла к зеркалу ни вечером, ни на следующий день. Дядя сказал, что она попала в Хаффлпафф, и на занятиях появляется исправно. Так что, Гарри не мог понять, в чем дело.

Неужели, стоило пойти в школу, и лучшая подруга тут же о нем забыла? Не то, чтобы у них обоих было много друзей. Родителям она написала, что все хорошо, и в голове у мальчика постоянно крутились бабушкины слова о грязнокровках, но Гарри даже думать не хотел, что Тонкс может оказаться такой.

Дошло до того, что на очередном уроке по фехтованию, мальчик из-за собственной рассеянности едва не отрезал себе ступню, чего с ним не случалось... никогда. Дядя просто выгнал его из кабинета, так и не начав занятия, и даже чарами заниматься не хотелось. Формулы постоянно путались в голове, а мысли снова и снова возвращались к тому, что происходит с подругой.

В итоге, Гарри, перемкнув пару энергетических нитей, на неделю закрылся в охотничьем домике, благо там имелся неплохой запас продуктов. Он без устали «насиловал» барабанную установку, пытаясь извлечь из нее хоть что-то похожее на музыку. Получалось плохо. Можно было бы послать сову, но Гарри терпеть не мог отцовского филина Рёгнвальда: таких мерзких самодовольных птиц нужно еще поискать. К тому же... навязываться он никому не собирался, если не хочет с ним говорить — её дело

И все же, вечером, десятого сентября зеркало наконец завибрировало. Тяжело вздохнув, мальчик неохотно отложил палочки и подошел к письменному столу.

— Чего тебе... Тонкс? Что с тобой?

— Ничего, Гарри, все в порядке, — девочка с розовыми волосами хлюпнула носом, и посмотрела ему в глаза. Как же, в порядке. Она, конечно, пока не слишком хорошо владела метаморфизмом, но Гарри и не помнил такого, чтобы черты лица подруги начинали «течь», прямо во время разговора, жуткое зрелище, и глаза красные...

— Не пытайся мне лгать, я своими глазами видел, как ты еще пешком под стол ходила. Что случилось? — В Моуди-Хаусе были очень высокие столы...

— Говорю же, ничего. По крайней мере, такого, с чем ты мог бы помочь.

— Я в полтора года одолел Темного Лорда, в мире нет ничего, с чем не мог бы справиться Гарри Поттер!

Тонкс робко улыбнулась, глядя на распустившего перья мальчишку.

— Все в порядке, серьезно. Просто... прием оказался не таким теплым, как я на это рассчитывала. Я здесь — слизеринская змея и племянница Беллатрисы Лестрейндж. Даже те, кому до этого нет дела, если и подходят, то только чтобы я в кого-то превратилась, — девочка внезапно всхлипнула и добавила: — Эти сволочи украли у меня зеркало!

Тонкс говорила что-то еще, но Гарри её голоса уже не слышал. Вспыхнувшее внутри пламя пожирало мысли и оставляло только одно желание.

— Сокрушшить... Разоррвать... Уничтожшить...

— Гарри, Гарри! Проклятье, Гарри, да что с тобой?

Истеричные нотки в голосе подруги сбросили наваждение. Ярость требовала выхода, но уже не мешала думать. Оторвав взгляд от разбившегося окна, Гарри рассеяно посмотрел в зеркало.

— А, Тонкс? Все в порядке, я сейчас в горах, вот, видимо, землетрясение случилось, — ответил он, удивленно осматривая разгромленную комнату. Книги попадали с полок, на полу догорал свалившийся со стола подсвечник, и даже оленья голова рухнула со стены, воткнувшись рогами в диван.

— Поттер, может ты и видел, как я ходила пешком под стол, зато я помню, как ты еще ползал на четвереньках! Такое чувство, что весь дом трясся, и ты шипел! А глаза у тебя черные, что, Моргана возьми, это было?

— А сейчас?

— Сейчас — тоже.

Гарри закрыл глаза и остановил дыхание. Очистить сознание. Что бы ни происходило в Хогвартсе, сейчас он не в силах ни на что повлиять. Незачем растрачивать злость впустую. Еще несколько лет, и он узнает всех, кто осмелился тронуть его подругу...

Несколько минут борьбы с собой, и Гарри все же удалось поставить ментальный блок.

— Сейчас?

— Нормально. Так что это было?

— Говорю же, землетрясение, — злорадно ответил мальчик. — А глаза... на днях решил, что одной тебе быть метаморфом скучно, и решил освоить самотрансфигурацию, честно!

Видимо Гарри выглядел немного слишком честно, потому что подруга ни капли ему не поверила.

— Каким это образом? Тебя даже если налысо побрить, волосы тут же отрастают. Ладно, не хочешь говорить — не надо.

Это Гарри из виду упустил, действительно, у последнего сквиба, наверное, способностей к метаморфмагии больше, чем у него. Несмотря на то, что кое-кто из предков, бывало, всю жизнь ходил под мантией-невидимкой, иногда и в прямом смысле, Певереллы никогда не меняли внешность. А уж Моуди... пришлось скорчить обиженную мину и надуть губы.

— Не думай, что я тебе это когда-нибудь прощу. Кстати, я знаю, как помочь с твоей проблемой.

— И как?

— Проломи кому-нибудь голову.

— Ччто?

— Возьми палку покрепче или камень, и проломи кому-нибудь голову, — уловив испуганный взгляд девочки, Гарри раздраженно махнул рукой. — Один идиот в больничном крыле, зато все остальные, у кого есть хоть капля мозгов, лезть поостерегутся.

— Ты так об этом говоришь...

Видя, что его идея Тонкс не понравилась, Гарри подобрал несколько аргументов.

— А что такого? Это же Хогвартс. В нем нельзя никого ни убить, ни покалечить, не применяя по настоящему сильной магии, которая почти никому из школьников не под силу. Еще опасны магические существа, начиная с категории «А», артефакты и довольно короткий список ядов. Даже если ты сбросишь какого-нибудь кретина с вершины Астрономической Башни, в худшем случае он отделается испугом и множественными переломами.

— Откуда ты... ах да, все с тобой ясно, — обращаясь скорее к себе, Тонкс тихо пробормотала под нос. — Надеюсь, крестный хотя бы не проверял все это лично.

Гарри, в принципе, это не волновало.

— Все равно, не подходит. Во-первых, мне не нравится сама идея, а во-вторых — не уверена, что смогу. Мы даже заклятия еще учить не начинали.

Гарри согласно кивнул, верно, для того чтобы провернуть такой трюк, нужно обладать кое-какими навыками. Если папа мог выстроить перед собой факультет и тут же, на пальцах показать всю глубину их заблуждений, Тонкс устроить подобное не под силу. А в случае неудачи она вполне может повторить судьбу дяди, над которым в течение семи лет издевалась четверка гриффиндорцев, во главе с родным отцом и крестным.

— Тогда... ну, поссорь их! Ты же метаморф, помнишь? Интригуй, обманывай, притворяйся! Заставь всех друг друга в чем-то подозревать, собирай последователей, и вот, когда о тебе забудут...

— Я вообще-то на Хаффлпаффе, помнишь? У нас такое не принято.

Гарри задумчиво взъерошил на голове волосы.

— Действительно, это все несколько усложняет. Даже не знаю, что тут посоветовать, ммм... не попадись?

— Дурак!

— Эй, ты сама спросила, я же никого не заставляю...

Отсмеявшись, Тонкс весело улыбнулась.

— Ладно, мелкий, спасибо, хоть настроение поднял. У самого там как? Не отравили еще?

Гарри недовольно скривился.

— Было. Пару раз.

— И чего крестный тебя так гоняет, ведь, правда, однажды убьет!

Мальчик лишь вяло отмахнулся.

— Больная тема, не бери в голову. До отца Моуди не опаивали со времен Зигфрида, так что...

— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!!! — Прокричали они на два голоса.

Отложив зеркало в сторону, Гарри рассеяно осмотрел разруху, и тяжело вздохнув, принялся наводить порядок. Первыми вернулись в раму осколки стекол, тут же обратившись целыми окнами, затем его взгляд перешел на книжный шкаф, встал и вновь зажегся упавший подсвечник; папа все еще не провел свет в Черную долину. Последней заняла свое законное место над диваном оленья голова, после которой пришлось чинить и его.

Закончив с уборкой, Гарри взял палочки и с хищной усмешкой подошел к барабану. Кажется, он понял, чего не хватало его игре.

* * *

Утром Гарри, как ни в чем не бывало, спустился в тренировочный зал. Отца еще не было и он принялся за разминку сам. Вообще, любой, даже самый никчемный волшебник, крепче и сильнее самого тренированного маггла. Потому, большинство обходится без элементарной зарядки, либо накладывают заклинания и пьют специальные зелья, если здоровье вдруг начинает хромать.

Гарри позволить себе такого не мог. Да, волшебнику не нужно подолгу бегать, отжиматься, заниматься разминкой. Измененные зельями суставы всегда останутся гибкими, а напитанные магией мышцы будут сильны при любых обстоятельствах. Но если хочешь чего-то добиться, ты всегда должен стараться как можно ближе подойди к пределу своих сил. Что в магии, что в бою. Особенно — в бою.

Раз за разом он повторял выученные за годы тренировок движения, стараясь в каждый следующий удар вложить еще чуть больше силы, чуть больше скорости...

Кому-то, быть может, монотонные, раз за разом часами повторяющиеся действия показались бы скучными, но для Гарри только это и была жизнь. Только здесь, прорубая ударом меча очередную кирасу или отбрасывая к стене десяток манекенов массовым оглушающим, Гарри мог освободиться от преследующего даже во снах ужаса. Переплавить страх в ненависть и обрушить его на врагов, заставить их пожалеть, что родились на свет, именно этому он учился. Всего четыре заклинания: отталкивающее, режущее, взрывное и оглушающее, но сейчас ему хватало и их. Помнить каждую мелочь, использовать любую возможность, сеять среди врагов хаос и панику. Не подчиняться навязываемому ритму, но создать собственный.

В сущности, не так велика разница между чудовищем и тем, кто на него охотится. Просто одного ведет ярость, а другой — сам направляет свой гнев. Гарри танцевал, слушая бой барабанов...

Транс спал лишь, когда закончились манекены. Мальчик стоял с вытянутым в руке мечом, зал был завален грудами разрубленных доспехов, а в его сознании ярко сиял ментальный блок. Пожалуй, самый крепкий из тех, что он до сих пор создавал. За спиной раздались тихие хлопки аплодисментов.

— Ты готов, — наэтот раз в улыбке отца не было ни тепла, ни радости.

Гарри боялся многого, но никогда прежде он не опасался отца. Мракоборец учил его волшебству, рассказывал веселые истории из бурной молодости и почти никогда не упоминал о войне. Гарри привык к грубоватому юмору и паранойе отца и никогда не считал его опасным. Сейчас, глядя на сжатую в его руке палочку, мальчик начал в этом сомневаться. Чтобы произошло бы, поддайся он гневу и не выстави блок? Знать этого не хотелось. Все же, слишком тонка граница, что разделяет чудовище и охотника. Гарри направил на мракоборца меч и приглашающе помахал.

— Да, отец. Я готов, — больше он никому не позволит себя испугать.

* * *

С дядей удалось увидеться тем же вечером. Поставив утром ментальный блок, он не снимая носил его до самого вечера. Зельевар задумчиво осмотрел мальчика и решил все же начать с ним занятия по упорядочиванию мыслей. Конечно, у него ничего не вышло. Только блок развалился.

Дядя показал ему, как организовывать мысли таким образом, чтобы при проломе блока читающий столкнулся, в первую очередь, с бессмысленной информацией, тем самым, давая время выставить непрошенного гостя из своего сознания. Самое скучное занятие, что только было у него в жизни. Оно обещало бесчисленные часы нудной, однообразной и довольно тяжелой работы, в общем, именно того, что так не любил Гарри, но что было совершенно необходимо, а значит, приходилось терпеть.

Когда дядя уже собирался уходить, мальчик все еще сидел за столом, и, морщась от боли, пытался собрать в кучу разбегающиеся как тараканы мысли. Он помнил, что так с ним и не поговорил.

— Дядя?

— Да, Гарри.

— Я вчера с Тонкс связался, и, в общем, у нее есть некоторые проблемы с однокурсниками.

Северус удивленно вздернул бровь.

— Я-то здесь причем?

— Дядя, ты — декан Слизерина, не мог бы ты им сказать, чтобы... ну, чтобы её не трогали. А может, и помогли при случае?

— Мог бы.

— И?

— И что с того?

Гарри вдруг вспомнился услышанный по телевизору анекдот про евреев, но если повторить его вслух, разговор точно ничем хорошим не кончится.

— Поговори с ними, — мальчик тяжело вздохнул, и на секунду сжав зубы, быстро добавил: — Пожалуйста.

— Хорошо, Гарри, я скажу им.

Can you remember, remember my name

As I flow through your life?

A thousand oceans I have flown, oh

And cold, cold spirits of ice. All my life

I am the echo of your past.

I am returning the echo of a point in time

Distant faces shine

A thousand warriors

I have know, oh

And laughing as the spirits appear All your life

Shadows of another day

And if you hear me talking on the wind

You've got to understand

We must remain

Perfect Strangers.

Deep Purple "Perfect Strangers"

Время для мальчика словно остановило свой бег. К концу сентября он, наконец, выучил этикет и мог по памяти перечислить родословную любого чистокровного волшебника в Британии и многих за ее пределами, что, впрочем, не освобождало его от танцев и риторики. Он уже неплохо говорил на латыни и гобблидуке, но чем больше Гарри узнавал, тем сильнее становилась нагрузка. Порой он чувствовал себя глубоководной рыбой, плавающей под давлением тысяч тонн воды. Мальчик подозревал, что при такой учебе к совершеннолетию он станет похож на камбалу.

К началу октября Гарри твердо уверился, что если волшебнику для поддержания формы нужно так заниматься всю жизнь — только глупец может желать бессмертия. По вечерам он едва добредал до кровати, а ведь перед этим приходилось еще по нескольку часов сидеть в думосборе, пытаясь хоть как-то утрамбовать полученную за день информацию. Его не учили ничему лишнему, но вся беда была в том, что образованному волшебнику нужно знать очень много. На музыку времени почти не оставалось, и даже пойти, переброситься парой фраз с портретами постоянно было некогда.

Только редкие переговоры с Тонкс и крестным изредка возвращали его к реальности. Подруга постоянно твердила, что у нее все хорошо, но, пожалуй, делала это слишком часто, чтобы воспринимать её слова на веру. Хотя истории о том, как сокурсники почти каждый день получают отработки у мистера Филча за прогулки после отбоя, изрядно его веселили. Чтобы хоть как-то отвлечься от учебы, он даже начал по утрам репетировать перед зеркалом зловещий смех и фразу «Поддайся темной стороне, Люк», хотя, вообще-то, больше она относилась к нему, при собственном-то Дарт Вейдере...

Крестный задумал устроить какую-то «маленькую революцию», и на все вопросы лишь загадочно улыбался, отвечая, что Гарри сам все увидит ближе к лету, что лишь вызывало у мальчика глухую досаду. Неужели они с этим его Каркаровым собрались захватывать Дурмстранг?

Некоторые успехи ждали его в арифмантике; мальчик довольно быстро научился вносить простейшие правки в заклинания, меняя цвет и толщину луча, а иногда и сам эффект заклятий. К сожалению, экспериментировать с ними было слишком опасно, чтобы заниматься этим в одиночку, и даже после того, как дедушка их по несколько раз проверял, испытывать заклятия нужно было в специальном зале, поскольку даже малейшая ошибка в расчетах может привести к взрыву. В принципе, переделка готовых стандартных чар — занятие довольно неблагодарное, хотя дяде в свое время удалось совместить Левиозу и Мобиликорпус, а также Секо и Риктусемпру. Наверное, именно за последнее, отец и взял его в ученики...

Пожалуй, из всех занятий только защита давалась ему легко. «Защита» — мальчик только догадывался, насколько извращенным чувством юмора нужно обладать, чтобы назвать этим словом искусство истребления себе подобных. Впрочем, живой пример постоянно маячил перед глазами, и Гарри давно ничему не удивлялся. Конечно, определенная логика в этом была, ведь темные искусства поразительно глубоки и многогранны, а самый надежный способ одолеть проклятие — одолеть проклинающего. Причем, желательно заранее. Но все равно, такой выбор названия для этой науки заставлял невольно передернуть плечами.

Под руководством отца он еще даже не начинал изучать новые заклятья, и, тем не менее, узнавал он на тренировках удивительно много. Как оказалось, существуют десятки способов убийства при помощи простейших бытовых заклинаний, многие из которых достаточно неочевидны. К примеру, если сначала полить противника водой при помощи Агуаменти, а затем ее вскипятить... хотя старое доброе Секо, Редукто и Инсендио, по-прежнему оставались вне конкуренции.

Так же Гарри, наконец, освоил уменьшающее заклятие, и теперь повсюду ходил с мечом, уменьшив его до размеров булавки и приколов к рукаву. В окклюменции успехи были слабее. Возможно, потому что у Гарри пока не было мыслей, которые бы действительно стоили того, чтобы их прятать, а может, из-за того, что отношения с дядей стали стремительно портиться, так или иначе, прятать в глубине сознания мысли было сложно. Они никогда особо не ладили, но узнать, что тебя воспринимают не как человека, а лишь как попытку искупить вину, было для Гарри шоком. Сначала он обиделся на дядю, хоть и ничего ему не сказал, а еще через несколько занятий понял, что не может его винить. Дядя был к нему привязан, готов был расстаться с жизнью, чтобы его защитить, но при этом все равно воспринимал его чем-то вроде работы над ошибками. Наверное, плохой идеей было начать самостоятельно осваивать легилименцию. Иногда чужого мнения о себе лучше не знать. Гарри даже подумывал предложить зельевару обратиться к целителю в Мунго или хотя бы купить книгу по психоанализу, чтобы он навел порядок у себя в голове, но прекрасно понимал, что тот ему этого не простит.

Мальчик многое бы отдал, чтобы узнать, что о нем думает отец — уж слишком однозначный ответ напрашивался, стоило подумать об этом на парселтанге. Впрочем, оружие не принимают в семью, и это вселяло определенные надежды. От мыслей исподтишка наложить Легилименс его намертво отвратил один-единственный обрывок дядиных воспоминаний о том, как он однажды попробовал прочитать мракоборца. По крайней мере, он отложил эту идею на несколько лет.

К середине октября Гарри все же начал собирать определенные воспоминания ближе к ментальному блоку. Точнее, запрятал поглубже знания магии, память о тренировках и все, даже косвенно связанные с ними, мысли. То, что получилось в итоге, вызывало у него искреннее презрение. Глупый мальчишка, который ненавидит учебу, и только и делает, что летает на метле, ест шоколадных лягушек, да играет в игрушки. Увидев это, дядя едва не захлопал в ладоши, сказав, что мальчик теперь имеет точное представление, каким был его Величество Джеймс Поттер. В тот момент Гарри ярко представил, как снесет зельевару голову при помощи Секо, и шутки прекратились. Легко оскорбить тех, кто не может тебе ответить, и потому за поступки мертвых должны отвечать живые. Каким бы ни был родной отец, он отдал жизнь, защищая его, и спускать кому бы то ни было оскорбление памяти родителей, Гарри был не намерен. К тому же, от крестного и мракоборца мальчик слышал совсем иное.

Двадцать четвертого октября отцу исполнилось тридцать четыре, специально к этой дате мальчик упросил сэра Джонни разыскать вышедший на днях альбом Deep Purple, и тот, предварительно оббегав едва не весь Лондон, в итоге нашел его в магазине рядом с «Дырявым Котлом». Причем, скорее всего потому, что какая-то часть магглоотталкивающих чар действовала на близлежащие здания.

Днем занятия у него никто не отменял, зато вечером Гарри едва удержался от злорадной усмешки, глядя на страдальческое лицо дяди, которому предстоит празднование сего знаменательного дня в компании ветеранов аврората...

Гарри настолько втянулся в ритм занятий, что совсем перестал следить за календарем, и потому, однажды не обнаружив отца в тренировочном зале перед завтраком, искренне удивился.

Отец, как оказалось, ждал его в гостиной, будучи полностью готовым к выходу.

— Привет, Гарри. Давай, быстро завтракай и пойдем.

Мальчик, было, хотел спросить «Куда?», но через секунду от досады едва не хлопнул себя по лбу. Хэллоуин. Сегодня он наконец увидит могилы родителей.

В этот раз пища, как ни странно, отравленной не была, хотя стоило бы ожидать прямо противоположного. Видимо, отец решил не рисковать, что Гарри в очередной раз что-то пропустит. Едва с яичницей и тостами было покончено, в руке мракоборца материализовался давно знакомый кубок.

Годрикова Впадина встретила путников промозглым дождем и холодным ветром. Гарри с отцом практически сразу наложили на себя водоотталкивающее и согревающее заклятья, но приятнее от этого утро не стало. Возможно, виновата в этом была полужидкая грязь, комьями липнущая к сапогам, а может, отсутствие солнечного света и давящие свинцовые тучи над головой. В любом случае, на какой-то момент Гарри захотелось снова оказаться дома, перед камином и с чашкой горячего какао в руках.

Он с раздражением отбросил эти мысли, как и идею позвать сэра Джонни с метлой. Ради того, чтобы увидеть родной дом и зайти на кладбище, можно потерпеть.

Гарри с отцом не торопясь шли вдоль дороги сквозь небольшой ухоженный поселок. Мальчик знал, что в Годриковой Впадине магглы живут с волшебниками, но видеть подобное своими глазами было странно.

— Неужели магглы ничего не видят? — удивился Гарри, глядя на левитирующего продукты чародея в желтом пиджаке поверх фиолетовой мантии, только что вышедшего из супермаркета.

— Люди вообще редко смотрят по сторонам... — уловив сомнение на лице мальчика, мракоборец довольно кивнул. — Но верно, дело не только в этом. В конце пятидесятых, когда магглы начали запускать спутники, мы едва это не проворонили. И только в шестьдесят втором министерства по всему миру зашевелились, собрались вместе и наложили «Покров». Именно из-за него магглы не видят наши поселения и волшебных существ. Активное колдовство его прорывает, но чем больше магии вокруг, тем он прочнее. К примеру, чтобы на тебя обратили внимание рядом с «Дырявым Котлом», нужно, как минимум, наложить на кого-то из прохожих Круцио. В последнее время покров создает все больше проблем, вроде пропавших альпинистови авиакатастроф с драконами, но в Визенгамоте никто и пальцем не пошевелит, пока не начнется ядерная война. Если камеры обмануть достаточно просто, то спектрофотометры и прочие новые выдумки заколдовать становится все сложнее.

Гарри знал о привычке отца всегда ожидать худшего, об этом нередко писали в газетах, и пусть встречалась откровенная ложь, но немалая часть этих статей были правдивыми. Проблема в том, что еще четыре года назад худшие ожидания нередко сбывались. Верить в то, что через два — три десятка лет их ждет война на уничтожение, если не с магглами, то с дементорами или Темным Лордом, не хотелось, но он совершенно не понимал, как могут пренебрегать такой возможностью люди, которые этим занимаются. Верить в то, что все человечество состоит из слепых идиотов, которые при первой же возможности зарывают головы в песок, хотелось еще меньше.

По мере того, как они приближались к окраине поселка, дома становились ниже, а расстояние между ними — больше. Прежде чем выйти к развалинам дома Поттеров, они несколько минут шли через почти настоящий лес.

В конце концов, узкая грязная тропка вывела путников на широкую поляну, посреди которой расположился небольшой двухэтажный дом, чуть крупнее того, что подарили Гарри дедушка с бабушкой. Впрочем, домом назвать это было нельзя: сплошные руины. Выбитые стекла, копоть, и огромная дыра в крыше напомнили мальчику последствия выстрела из гранатомета.

Остановившись у дерева перед крыльцом, Гарри невидящим взором осматривал свой бывший дом, не в силах справиться с нахлынувшими воспоминаниями. Их было немного, все же слишком мал он был, когда к ним пришел Темный Лорд.

Он помнил крупную черную собаку, на которой катался по двору — Сириус...

Качели, на которых отец часто катал маму. Однажды он, решив покатать, приклеил к ним Гарри и потом полчаса бегал от Лили по округе... Сейчас от них осталась лишь гнилая доска и пара веревок. Дьявольский смех и зеленая вспышка пришли позже, когда мальчик вплотную подошел к крыльцу с памятной табличкой.

«Здесь в ночь на 31 октября 1981 года были убиты Лили и Джеймс Поттеры. Их сын Гарри стал единственным волшебником в мире, пережившим Убивающее заклятие. Этот дом, невидимый для магглов, был оставлен в неприкосновенности как памятник Поттерам и в напоминание о злой силе, разбившей их семью.»

Десятки фамилий благодарных волшебников, но почему-то только один пришел за ним на Тисовую улицу. Всем известно, что Темный Лорд не исчез навсегда, но никто даже не поинтересовался судьбой своего избранного. Один стоящий человек на всю Британию. Что ж, пусть не удивляются, когда придет время их спасать...

— А ведь здесь использовали не только аваду, — задумчиво проговорил мальчик, рассматривая испещренную трещинами кирпичную кладку.

Мракоборец выжидающе покосился на ребенка. Честно говоря, этих выводов он ждал, Гарри был удивительно сообразителен. Во многом, это была его вина — вина человека, вколачивающего ребенку в голову знания, которыми детям обладать не следует. Быть может, стоило переправить их с Блэком в Европу, и позволить ребенку прожить нормальное детство...но как только он задумывался, с чем Гарри предстоит столкнуться, сомнений не оставалось. От Риддла не спрятаться даже на Антарктиде.

— Почему ты так думаешь?

— Качели сгнили. Три года — для этого слишком мало, так не бывает. И крыша проломлена, и просто здесь трудно находиться, что-то темное давит.

— Все верно, когда здесь появились авроры, в дом было почти невозможно зайти, так все провоняло черной магией.

Немного постояв в нерешительности перед дверью, он все же вошел внутрь. В доме, как и снаружи, повсюду были следы разрушений. Джеймс Поттер не сдался легко.

— Как все произошло? — спросил мальчик, глядя на обломки дивана в прихожей.

— Ночью, где-то часов в десять,у ворот появился Риддл. Петтигрю посвятил его в тайну, так что он смог беспрепятственно пройти Фиделиус. Но это было не единственной защитой. Джеймс дал Лили портключ и отправил в детскую, а сам остался в гостиной. Прежде чем Лорд вошел внутрь, проломив защиту, Джеймс даже не успел взять палочку. Он призвал её только после того, как отправил в незваного гостя диван. Завязалось сражение, но оно было недолгим. Мы с Северусом думаем, что изначально Риддл не собирался никого из вас убивать. Только вот Джеймс оказался слишком силен, чтобы просто его оглушить, и недостаточно — чтобы суметь защититься от Лорда.

— Но почему мама не сбежала со мной?

— Портключ не сработал, видимо, его создателю было выгодно, чтобы ты столкнулся с мистером Риддлом, — Аластор мрачно усмехнулся, осматривая волшебным глазом обстановку.

Слушая отца, Гарри осторожно поднимался по скрипящим ступенькам в детскую, на какое-то время он даже перестал его слышать, пытаясь загнать поглубже душащую его ярость.

— А здесь все закончилось. Волдеморт убил Лили, а потом его распылило на атомы.

— Кровная защита?— Гарри знал эту часть истории, Лили Поттер пожертвовала собой, тем самым подарив сыну защиту. По насмешливому взгляду отца, Гарри понял, что ошибался.

— В поместье собрано немало книг по этой тематике, так вот, нигде, повторяю, нигде и никогда я не слышал, чтобы магией крови кого-то защищали.

Гарри болезненно кивнул, к горлу подкатил тяжелый ком, а из глаз едва не лились слезы. Во всем, что касается темных искусств, отцу можно было полностью доверять.

— Возможно, Риддл бы ее отпустил, но без вас с Джеймсом, Лили, видимо, жить не хотела. И, поняв, что Темный Лорд собирается с тобой что-то сделать, она наложила проклятие.

— На меня.

— Да, Гарри, в ту ночь ты не должен был выжить. Магия подобия должна была уничтожить вас обоих, но здесь невольно вмешался мистер Риддл со своим ритуалом, благодаря ему ты остался жив. А вот Риддла... — рука мракоборца очертила широкий полукруг, указывая на пролом в крыше и изрядный кусок обвалившейся стены.

Дорогу до кладбища Гарри едва ли запомнил. Сапоги безразлично месили чавкающую под ногами грязь, а окружающий мир окутывала пелена дождя и тумана. Перед глазами все стояли картины разрушенного дома, а в голове крутились слова отца. Родители дрались до последнего, и мама нанесла на прощание такой удар мистеру Риддлу, что тот до сих пор никак не может оправиться. И как бы ни было больно, ему стоит ими гордиться и брать с них пример. А еще — он должен закончить начатое.

Мальчик не видел ни железной решетки, ни домик смотрителя, просто в определенный момент он осознал себя стоящим на коленях перед двумя могильными плитами.

Последний же враг истребится — смерть

Гарри не понимал значения этих слов, да и никто другой. Дедушка считал, что девиз как-то связан с бессмертием души, но отец и предки в зале славы с ним не соглашались. Мерлин был не слишком сентиментален, и вовсе не занимался бесполезными рассуждениями, а вот признать смерть единственным достойным противником было бы вполне в его духе... Может их значение понимал укравший девиз грязнокровка? В любом случае, у него будет полно времени подумать об этом позже.

Отец остался где-то за спиной, и впервые в жизни мальчик имел возможность поговорить с родителями. Чем Моргана не шутит, может сегодня, когда граница между мирами тонка, они действительно его слышат?

— Мам, пап, я почти вас не помню, и даже это «почти» есть у меня только благодаря окклюменции. Как вы там? Надеюсь, неплохо. У меня все хорошо, отец, конечно, гоняет меня до кровавого пота, но мне это, видимо, еще пригодится. Вы не волнуйтесь, я выживу, — мальчик незаметно вытряхнул из рукава маленький нож. — И клянусь вечностью, я отомщу.

Глядя, как вокруг мальчика разворачивается золотистый купол, Аластор сплюнул и едва удержался от ругательств. Северус не видел в мыслях его сына и намека на подобное, иначе, Гарри, как миленький, сидел бы дома до самого одиннадцатилетия. Все-таки, мальчик слишком быстро учится.

— Зачем ты это сделал, глупец? Ты что, не понимаешь, что давая обеты, ты лишаешь себя свободы выбора? — спросил он скорее от досады. Непреложные обеты не та вещь, которую можно отыграть в обратную сторону.

— Понимаю, пап.

— Я, в общем-то, не против, если когда-нибудь, лет через тридцать, ты принесешь домой головы Тома и Дамблдора и повесишь их над камином. Но, Мерлин возьми, зачем связывать себя клятвами? И тем более, зачем делать это сейчас? — Аластор устало присел, чтобы быть с ребенком на одном уровне.

— Потому что так должно (должно быть?). Потому что ложь не бывает во благо, а предательство не имеет оправдания. Потому что дети не должны становиться сиротами, а зло не должно оставаться безнаказанным, — решительности в глазах ребенка мог бы позавидовать любой взрослый, так что мракоборец лишь безнадежно махнул рукой. Старая знакомая ему с детства песня.

— Слушая бредни портретов о долге и древних подвигах, ты рискуешь вырасти таким же придурком, как я.

Гарри встал на ноги и, улыбнувшись, щелчком пальцев очистил доспехи от грязи.

— Для меня это будет честью.

I feel it

I sense it

The weight of a thousand years

What have we done, the powers unknown have been released

I've been there

We don't care

Just living with no fear

Now say your prayers all mankind will be deceased

Once upon a time

One big explosion

Once upon a time

They've been telling

Once upon a time

Things were set in motion

But we are soon through

Kotipelto “Once upon a time”

После возвращения из Годриковой впадины жизнь Гарри стала немного легче. Он все также уставал на тренировках, а заклятия становились все сложнее, но каждую секунду он чувствовал, что поступает правильно. Это не придавало сил, но иногда достаточно и этого.

Выслушав рассказ о клятве, Беовульф лишь сказал: «Мальчишка выдумал себе формальный повод» и рассмеялся. В этот момент Гарри понял, почему отец недолюбливает портреты. Их невозможно заткнуть. Даже если легендарный предок в какой-то степени прав, совсем необязательно было произносить это вслух.

А в воскресенье его ждала встреча с дядей. Зельевар был настолько зол от того, что Гарри удалось его провести, что ударил легилименцией, практически не сдерживаясь. Мальчик едва не потерял сознание от разрывающей голову боли, но все же устоял на ногах. Немного отдышавшись, он сплюнул набравшуюся во рту кровь, собрал воедино разъезжающуюся перед глазами комнату и ударил в ответ.

Бесполезно, несмотря на все нечеловеческие усилия, он оставался четырехлетним мальчишкой. Даже притом, что единственный волшебник в Британии, превосходящий его силой — Альбус Дамблдор, его разум и воля были недостаточно сильны даже в сравнении с зельеваром.

Проклятый возраст. Гарри сомневался, что ему когда-нибудь удастся одолеть своих врагов. Может быть, это «детская блажь» или пресловутые «особенности воспитания», но мало в чем он был так уверен, как в том, что все и всегда заканчивается поединком. И то, что оба его врага не мужчины, и, следовательно, не заслуживают честной схватки, здесь ничего не меняло. Вообще-то, Гарри не знал, что значат эти отцовские слова, а единственный, с кем он на эту тему посоветовался, лишь добавил недоумения, ответив, что оба писают сидя и рассмеялся, через пару минут, издевательски добавив: «Всему свое время, мой мальчик». Гарри почти убедился, что советоваться с основателем рода было плохой идеей...

Быть может к семидесяти, упорно занимаясь, он и сможет превзойти нынешних Риддла с Дамблдором. Вот только один Мерлин знает, какими чудовищными способностями и знаниями они обзаведутся к тому времени. К тому же, предки всегда считали, что откладывая войну, человек лишь дает своим врагам время на подготовку, а значит бить их стоит при первой возможности. Во всем же, что касается войны, людям, которые саму жизнь воспринимали как один затяжной поединок с реальностью, доверять, по мнению Гарри, можно было безоговорочно.

Сжав зубы, мальчик попрощался с дядей, и, приняв душ, направился в библиотеку. Мертвое знание было неспособно ему помочь, ведь для того, чтобы развить ум и волю нужен в первую очередь жизненный опыт, но Гарри надеялся найти какой-нибудь намек в семейных хрониках.

То, что они записывались рунами на особом диалекте древнескандинавского, несколько осложняло дело, ведь мальчик знал его хуже английского. Впрочем, слава Мерлину, не намного. Гарри искренне недоумевал, почему крестному в свое время были так ненавистны семейные хроники. Блэки, конечно, жили скучновато, но только по меркам Моуди. К тому же, знание традиций — отличная возможность делать все, что заблагорассудится, не снискав при этом славу бунтаря, а наоборот, прослыв ревнителем старых устоев. Возможно, даже слишком старых. Ведь в любой достаточно древней семье наверняка найдутся традиции на все случаи жизни, а насемейном совете правом голоса обладают не только живые. Так отец с друзьями в свое время сумели отвертеться от ранних помолвок, сказав, что еще не совершили ничего достойного, а пару выберут себе сами, как и подобает мужчинам.

Дело в том, что древним предкам мысль укрепить свое общественное положение при помощи женщины могла пригрезиться разве что в ночных кошмарах, а если возлюбленную выдадут замуж, что ж, можно жениться и на вдове, причем, не обязательно даже спрашивать согласия. Впрочем, Моуди и женщин себе обычно выбирали под стать. Листая жизнеописания предков, Гарри почти не переставал улыбаться, в его семье всегда женились только по любви, а то, что исключительно на принцессах, королевах и сильнейших волшебницах — так это просто хороший вкус...

Руны читать было сложно, к тому же, постоянно попадались зашифрованные элементы и приходилось то просматривать их сверху вниз, то по диагонали. Но даже три-четыре десятка страниц, что по вечерам ему удавалось просмотреть, то пугали его, то приводили в восторг. Чего стоит только одна традиция устраивать поединки без оружия и доспехов!

К примеру, для предков не было ничего необычного в том, чтобы вырвать оборотню сердце и съесть его прямо на глазах у издыхающей твари. И это, не обладая какой-то там неуязвимостью или чем-то еще! Только сила против силы, разум против разума и ярость против ярости. Гарри, конечно, понимал, что далеко не все Моуди из таких схваток выходили победителями, и оборотням с великанами тоже иногда удавалось до них добраться, но такие — погибали не оставив потомства, а сильные и удачливые выживали, лишь становясь сильнее. Одно из основополагающих правил семейного кодекса гласило, что если наследник неспособен отстоять свою честь и жизнь, то такому роду следовало было угаснуть. Может быть, это и звучало слишком резко, но Гарри с каждым днем эти принципы все больше нравились. Он не совсем понимал, как при таких кулинарных пристрастиях им удавалось считаться светлыми магами, и даже немного испугался при мысли, кого же тогда называют темными? Жутко хотелось спросить об этом Беовульфа, но стоило только представить этот презрительный взгляд и ответ наподобие: «Слабаков и неудачников», как все желание пропало. Может быть, он и ошибается, но лучше предка без серьезной причины не дергать. В любом случае, ответ можно будет спросить у отца или дедушки. Только в первом случае ответы могут совпасть.

Даже отец, пусть и посмеивался над кодексом, называя его стариковскими бреднями, тем не менее помнил его наизусть и, насколько знал Гарри, всегда ему следовал. «Из всех путей стоит выбирать тот, на котором встретишь больше всего боли, крови, смерти и страха, поскольку именно он окажется единственно верным». О ком эти слова, как не об Аласторе Моуди? Гарри не был уверен, что это так же справедливо для Певереллов, но их кодекса под рукой у него не было...

После чтения хроник мальчику нередко снились сны о сражениях, но, еще с Годриковой Впадины, среди них не было ни одного кошмара. А вот читать исторические энциклопедии для детей стало даже не смешно. Нет, ну какая может быть свирепость у гоблинов и кентавров? Людей ели? Так люди, будучи загнанными в катакомбы, тоже нередко по нескольку месяцев питались исключительно гоблинами, вот только люди побольше, и, следовательно, накормить их труднее...

И вообще, это люди загнали одних в леса, а других — в подземелья, так кто страшнее? Мальчик все меньше и меньше понимал детскую литературу. Зачем бояться всех этих вампиров, драконов, оборотней и великанов? Ведь для человека все они просто добыча.

К началу декабря Гарри осилил едва ли двадцатую часть семейных хроник, не сумев добраться даже до Зигфрида, но способ укрепить волю, как ему показалось, нашелся. А именно, то самое ритуальное поедание сердца врага, расширенным вариантом которого является воинское посвящение. Забрать у достойного противника часть силы и памяти по праву победителя. И лишь два условия, которым он должен соответствовать: враг должен быть, как минимум, равен по силам, и он должен быть достоин схватки. Второе условие разом вычеркивало большую часть темных магов, но для посвящения сгодится и волк... дедушка с бабушкой очень удачно подарили ему собственную долину. Обычно предки проходили его в возрасте с десяти до четырнадцати, но были и исключения, сироту Беовульфа, к примеру, когда ему было шесть, однажды догнала волчья стая в зимнем лесу...

Проблема в том, что он не знал нужного заклинания, а к отцу с подобной просьбой обращаться явно не стоило, кладбища ему до сих пор не забыли, да и не зря его все считают параноиком. Но все же, волк, особенно волшебный, существо опасное, тем более, если при тебе нет ни доспехов, ни оружия, ни палочки, а беспалочковыми чарами пользоваться нельзя. Да, он младше на полтора года, но ведь Гарри, в отличие от племянника Хигелака, взял в руки оружие, едва научившись ходить. Прикидывая шансы на успех, мальчик достаточно быстро пришел к выводу, что они довольно велики. К тому же, Леонид в пять сразил оборотня, а ведь он всего лишь грек...

Гарри несколько дней обдумывал, где можно достать текст и формулы, но в конечном итоге не придумал ничего лучше, чем спросить предков. Конечно, в библиотеке наверняка была нужная книга, но все подобные трактаты были заперты в особом хрустальном шкафу, так, что корешки книг видны, а вот добраться до них возможности нет. Портреты не могут знать заклинания, но они точно не выдадут наследника и наверняка что-то посоветуют.

— Беовульф, скажи, почему люди не живут так, чтобы о них слагали легенды? Ведь нужно всего лишь любить так, чтобы об этом с завистью говорили и через тысячу лет, и драться так, чтобы от грохота тряслись небеса! — По кривой ухмылке портрета Гарри понял, что ничего хорошего из разговора не выйдет. Интересно, может они с дядей Северусом все-таки родственники? Принцы, конечно, никогда с Моуди отношений не имели, но их род не такой уж и древний, всего-то на сто лет старше Малфоев, и могли бы через сквибов... хотя нет, все равно невозможно. Среди Моуди за всю историю не было ни одного сквиба, да и бастардов, по вполне очевидным причинам, предки никогда не плодили... братья по духу, не иначе.

— Наоборот, малыш, еще лучше, подрастешь — обязательно попробуй, — блондин на портрете подмигнул Гарри так, что последнему захотелось влепить по нему Insendio, жаль, не подействует. — Не прогадаешь. Этот вопрос мне рано или поздно задает каждый, и отвечу я тебе так же, как и всем, что приходили прежде, — долгая пауза лишь укрепила мальчика в мрачных предчувствиях. — Я тебе не бабенка, у которой можно плакаться на груди. Тех славных времен, о которых уже полторы тысячи лет вы все плачетесь, когда люди были честными и отважными, не было. Да, в мое время дерьма было поменьше, но только потому, что людей было меньше. Запомни раз и навсегда, потомок Мирдина, лишь от тебя одного зависит, умрешь ты в безвестности или же скальды будут вечно воспевать твое имя, ведь в твоих жилах течет и моя кровь. А теперь — пошел вон, и не подходи ко мне больше, пока не станешь достоин со мной говорить.

Гарри изо всех старался удержать язык за зубами, при этом отчаянно сражаясь с полыхающим в груди огнем. Скальды, как же, если времен героев и не было, то сейчас они точно прошли, ведь последние из них вынуждены были петь о своих подвигах сами. Но бить тех, кто никогда не сможет тебе ответить — недостойно лорда, так что, он лишь согласно кивнул.

— Спасибо, Беовульф, ты мне очень помог.

И мальчик вовсе не кривил душой, если не считать потока издевательств и оскорблений, и того, что его не считают частью рода, предок сообщил ему главное — у них общая кровь. А Моуди-хаус — дом борцов с чудовищами, его защита гораздо охотнее подчиняется человеку. Из последних же двух членов семьи, только он, Гарри Поттер, может с определенностью назвать себя таковым.

Мальчик вполне понимал, что пользоваться слабостью отца и пробираться тайком в библиотеку — поступок, мягко говоря, не слишком хороший, но, в конце концов, его тому и учили. Для победы нужно уметь отдавать все, что у тебя есть, и кроме того, как писал лорд Финеас Найджелус Блэк в своих «Правилах хорошего тона», победителей не судят. К тому же, разве можно обокрасть самого себя? В случае же поражения — жалеть будет не о чем.

Поймав себя на этих мыслях, мальчик радостно заулыбался, вот и ему предстоит узнать, что же это такое, сделки с совестью. Впрочем, поход в библиотеку — не такое простое дело, каким оно может показаться на первый взгляд. Для этого нужно суметь обмануть человека, который видит сквозь стены и всегда держит один глаз открытым. К сожалению, тот самый. Так что, уже одно это достойно саги.

Как же здорово, что история всегда может прийти на выручку! Сам собой напрашивался пример Одиссея и Полифема, но он, к сожалению, не подходил. Ослеплять можно только врагов, равно как и портить их имущество, так что, после недолгих размышлений Гарри все же склонился к сонному зелью. Отравить Моуди...

Мальчик три дня думал, как это провернуть, что не мешало ему попутно сварить напиток живой смерти. В конце концов, он все же решил, что это невозможно. Отец проверяет на яды не только пищу, но и одежду, и даже постель. На какое-то время его увлекла мысль закачать яд в трубы, чтобы, как только он воспользуется ванной...

Но это также было слишком ненадежно, впрочем, не был бы он Гарри Поттером, если бы ему не удалось найти выход. Как следует поразмыслив, мальчик пришел к выводу, что раз главной проблемой для него является волшебный глаз, именно его и нужно нейтрализовать.

Всего-то несколько капель «напитка» в стакан, в котором отец на ночь оставляет глаз, и никаких проблем. Кроме той, как именно это сделать, но здесь — еще проще. Ведь сэр Джонни клялся в верности именно ему.

Конечно, домовик у них служил в основном в качестве повара, а большую часть времени проводил за тренировками с оружием, чтением саг и просмотром мультиков, поскольку Моуди-хаус в уборке не нуждался. Но никто еще не отменял эльфийской магии.

Вечером, пятого декабря Гарри все же набрался решимости. Оторвав взгляд от семейных хроник, он лениво глянул на бушующую за окном вьюгу и тихо хлопнул в ладоши.

— Чем могу служить, мой владыка?

Глядя на упавшего на колено домовика мальчик не смог сдержать кривой усмешки. Сэр Джонни еще в их первую встречу не проявлял особого подобострастия, но за последние пять месяцев... так и должен выглядеть слуга лорда. При одном взгляде на преклонившего колено домовика была видна гордость, и становилось ясно, что служит он по собственному выбору. Все же Моуди умеют выбивать из людей... мда, пожалуй, продолжать эту тему не стоит.

— Поднимись, сэр Джонни, у меня к тебе поручение, — изящным движением Гарри извлек из кармана мантии небольшой флакон. — Сегодня вечером, в стакан, куда отец на ночь кладет глаз, ты должен подлить четыре капли этого зелья.

Поймав испуганный взгляд домовика Гарри отрицательно покачал головой.

— Ты что, думаешь, я собственного отца отравить собираюсь? — Похоже, домовик так и подумал. — Брось, сэр Джонни, просто он никогда не отдыхает, а выспаться ему будет полезно, — под все еще недоверчивым взглядом Гарри согласно кивнул.— Ну, и мне нужно незаметно попасть в библиотекйу, так что, ничего ему не говори.

Домовик недовольно пожевал губами, но все же протянул руку и взял флакон.

— Надеюсь, сэр Гарри Поттер знает, что делает, потому что недостойному этот приказ не нравится. И все же, я помню свой долг.

Когда домовик с тихим хлопком исчез, Гарри устало откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул.

— Я тоже на это надеюсь.

You`re runnin` around in the gamblin` hall

Every night it`s the same

You`re lookin` for something new to play

To win and have fun is your aim

A pinball speaks to you

His metal voice is knockin` in your head

You can`t resist, you`ll have to play

You`re just another victim caught in the trap

Gorgar will eat you, Gorgar

Man you`ll never win, hey

Gorgar will eat you, Gorgar

But you keep on playin`, hey

Helloween “Gorgar”

Два часа ночи. Именно это время Гарри назначил для своего первого боевого похода. Сэр Джонни его не подвел: отец мирно спал в своей кровати, и, что более важно, мирно спал его волшебный глаз. Насчет последнего мальчик не мог быть уверен полностью, но худшее, чем он рисковал — выдать свои планы, что было бы весьма неприятно, однако ничем фатальным не грозило.

Так что, дождавшись назначенного часа, Гарри бесшумно поднялся с кровати, неторопливо облачился в доспехи, подхватил со стола специально оставленный рунный словарь, и, выпив загодя приготовленное зелье ночного глаза, тихонько шмыгнул в коридор. За звуком приходилось следить очень тщательно, и, что хуже всего, — нельзя было использовать для их приглушения магию, но мальчик был очень хорошим учеником.

Библиотека. Пусть у Гарри было не особенно много времени читать, а на все, что не касается конструирования заклинаний и боевой магии, он и вовсе предпочитал его не тратить, но с этим помещением он был очень неплохо знаком. Пожалуй, лишь оружие вызывало у него больший трепет, чем книги. Ведь каждый поступок оставляет в этом мире свой след, а книги — наиболее полно запечатлевают в себе сознание автора. Увидеть, как человек думал, как смотрел на мир; события, что случились задолго до его рождения и знания, которые ожидали достойного к ним прикоснуться, веками.

Некоторые из них могут быть по-настоящему опасны, если к знаниям получит доступ неподготовленный; книга может полностью подчинить себе его разум, заставить следовать чужим идеалам и жить представлениями тысячелетней давности. Иногда даже без всякой магии, а уж волшебные книги...

К сожалению, далеко не каждому человеку за всю жизнь приходит в голову хоть что-то стоящее, и еще меньше людей эти мысли записывают. Как ни странно, мальчик был больше знаком с библиотекой Блэков, а там, помимо действительно стоящих книг, было полно бесполезной макулатуры, годной разве что для растопки каминов. Семейная же библиотека... предки не очень любили копаться в грудах мусора, а потому, если содержимое книги могло уместиться в дюжине абзацев, паре схем и десятке формул без потери содержательной части, обычно эти самые фолианты переписывались, а затем шли на растопку. Конечно, при этом терялись «бесценные» рассуждения автора о сущности бытия и природе мироздания, но... Гарри давно начал подозревать, что предки не слишком любили людей, и не особенно уважали. У мальчика пока не особенно укладывалось в голове, как это возможно, не любить человечество в целом, однако же, у них были на то причины...

Небольшая четырнадцатиугольная комната, вся обстановка которой ограничивалась чертовой дюжиной шкафов, журнальным столиком да парой кресел. Днем светлая и уютная, в черно-белом цвете обретала некий ореол загадочности и манила тайнами древней магии. Гарри осторожно прошел мимо столика в центре, то и дело бросая восхищенные взгляды на стройные ряды различных рабочих дневников и путевых заметок. Однако целью его был один, совершенно особенный фолиант, который наверняка ценнее всей остальной библиотеки. Хмурая Книга.

В самом конце комнаты стоял заветный хрустальный шкаф литературой для взрослых. Остановившись в паре шагов перед ним, Гарри несколько минут сквозь прозрачные дверцы заворожено рассматривал самые страшные и могущественные книги, которые только были в библиотеке Моуди. Возможно, во всей Британии и найдутся более темные и опасные, но вряд ли много. К тому же, перед тем, как за них браться, нужно быть уверенным, что они тебя не сожрут. Хвала Мерлину, что к главному семейному сокровищу, после Нэглинга, все это относилось в наименьшей степени. Гарри сам не знал, как это воспринимать, но для Моуди в ситуации, когда от всей семьи остается единственный наследник, да и тот — младенец, не было ничего нового. Не сказать, что подобное случалось с ними часто, но... о чем говорить, если прадеда основателя рода нашли в лодке, которую случайно прибило к датскому берегу. Потому, семейная книга заклятий и ритуалов была зачарована таким образом, что дает читающему лишь то, к чему он готов... если, конечно, в его жилах горит кровь Беовульфа.

Отбросив размышления, Гарри вытащил из рукава нож, и, надрезав ладонь, приложил её к драконьей голове, расположившейся между створок. Помимо непосредственно защиты, все это должно было символизировать что-то до ужаса важное и непонятное, к примеру, опасность знаний, и то, что за могущество нужно платить кровью, а может быть, что-то еще, о чем мальчик даже не подозревал, но все эти «тонкости» его мало интересовали. Предки вообще любили, когда их поступки «символизировали», и даже отец, пусть и постоянно плевался из-за «значащих» жестов, но постоянно поступал также. Гарри бы никогда не сказал этого вслух, но для себя он определил, что когда дело касается предков, необязательно даже задумываться над смыслом тех или иных вещей и поступков, главное — чтобы они красиво выглядели.

Напившись крови, голова несколько раз повернулась против часовой стрелки, что вероятно так же означало, что-то вроде незыблемости знания перед беспощадным течением времени, и открыла пасть. Несколько секунд подождав, не случится ли чего еще, Гарри осторожно взялся за драконьи челюсти и отворил дверцы.

На нижних полках, которые мальчик мог без проблем рассмотреть сквозь хрусталь, нужной ему книги не было. Несколько трактатов по некромантии, тот самый самоучитель по созданию посохов, трактат об изготовлении чаш для вина, несколько книг, посвященных резьбе на кости... Гарри не сразу заметил приткнутый на самом краю тонкий журнал в светлой обложке. Взяв журнал в руки, он несколько секунд её рассматривал, и удивленно покрутил головой. С обложки, на него, весело улыбаясь, смотрели четыре до боли знакомых лица, на фоне поверженного дракона. При мечах, и обутые в сапоги. Другой одежды на всех четверых не было. «И зачем было раздеваться, чтобы разделать дракона? Ведь для купания подходит только кровь разумных, а их со времен Фафнира не находили». Несколько секунд посверлив глазами странное название «Witсhmate», Гарри недоуменно пожал плечами и поставил журнал на место. Эти взрослые такие странные...

Окончательно убедившись, что на нижних полках нужного ему тома нет, Гарри тяжело вздохнул, и, сосредотачиваясь, прикрыл глаза. Секунда, другая, третья... прошло, наверное, с полминуты, прежде чем ноги мальчика оторвались от пола, и он начал медленно подниматься в воздух. Удивительно энергоемкое заклинание, на которое способны лишь могущественнейшие из волшебников. Увы, пригодное лишь для того, чтобы добраться до нужной книги и тех самых «красивых жестов». По словам отца, большая часть беспалочковых заклинаний только для того и годится, кроме нескольких боевых, заклятья ночного зрения, ускорения и самых темных разделов магии. Так что, мальчик старался пользоваться беспалочковыми заклятьями как можно чаще.

Словно по закону какого-то неизвестного Мёрфи, который, если бы не явная вторичность, на территории волшебной Британии стоило бы назвать «Законом Моуди», Хмурая Книга оказалась на самой верхней полке, и Гарри, отирая градом катящийся со лба пот, успел не меньше дюжины раз себя проклясть, прежде чем до нее добраться.

Приземлившись, мальчик, перед тем, как рассматривать книгу, вяло прошел к столу, и, упав в кресло, тяжело отдышался. Еще с августа ему в основном приходилось оценивать примерный вес предметов по размеру, так что, в том, насколько она тяжела, Гарри не мог быть уверен. Но бесспорно эта кое-где заляпанная темными пятнами книга была самой большой, что он только видел. Как и все прочие, сделана она была из пергамента, но, в отличие от остальных, написана кровью. Мальчик изо всех сил старался не думать, чья кожа пошла на этот самый пергамент, и чьей кровью она написана...

Собравшись с силами, Гарри положил рядом с книгой загодя взятый рунный словарь, и, постучав сначала по одному, а затем по другому фолианту, изменил их облик. Теперь семейный гримуар стал аккуратным томиком в золоченой обложке, а словарь, наоборот, раздулся, вытолкнув за края обложки тонкие неровные листы.

Гарри не был уверен, как долго продержится действие «напитка», и продолжается ли оно до сих пор, в конце концов, пламя в крови дает в том числе и некоторую устойчивость к ядам с проклятиями, но все равно ему пришлось выждать еще четверть часа, прежде чем вернуть словарь на место. К несчастью, брать и ставить на полку хрустального шкафа книги нужно было только руками.

Закрыв дверцы, и дождавшись, пока драконья голова вновь встанет на место, Гарри подхватил книгу и, сдерживая распирающее изнутри торжество, тихо отправился в спальню.

Fly the mountains

Pictures on my back

Hopeless feelings

Everything is black

What am I fighting for?

What am I living for?

(There) is a path that I don't know

You gotta fight!

Fight for your life!

Until you die!

Fight for your rights

Stratovarius “Fight!!!”

Переводить гримуар оказалось сложнее, чем семейные хроники. Свободное время было у Гарри только по вечерам, и даже притом, что в книге он видел лишь пару исписанных листов, просто чтобы понять, как подойти к переводу, у мальчика ушла неделя. Отчасти дело осложнялось тем, что знаки в книге постоянно менялись, к тому же, опасаясь себя выдать, Гарри был вынужден обходиться без письма. Отец и так в последнее время поглядывал на него даже более подозрительно, чем обычно.

Так или иначе, поняв, что текст необходимо воспринимать целиком, мальчик все же смог разобрать ритуал. Хвала Мерлину, у предков они всегда были простыми и, при необходимости, их можно провести в одиночку. Чтобы вырвать сердце врага, достаточно было сложить пальцы в особом жесте, затем «лодочкой», правильно ударить, а схватив, произнести Með hægri landvinninga. Ничего сложного.

А вот посвящение... сам ритуал несложный, всего-то и нужно, что нанести на тело кровью руны, призывающие достойного противника и усиливающие действие поглощения. Только его нужно было рассчитать, причем, с учетом положения звезд, солнца и луны. То есть, на каждый день последовательность рун должна быть своя. В этот момент Гарри почти отказался от идеи с посвящением, но... Риддл и Дамблдор. Чем лучше он сможет подготовиться к встрече, тем больше его шансы на победу. И вообще, кто, будучи в здравом уме, от такого откажется?

Немного поразмышляв, когда ему лучше всего проводить ритуал, Гарри пришел только к одному выводу. Йоль. Ведь когда еще потомку королей и великих магов вызывать тьму на поединок, как не в час её наибольшей силы? Самая длинная ночь в году, и самая темная на пару ближайших десятилетий. Ночь перед новолунием.

Мальчик опасался, что не успеет с расчетами в срок, но подарок тети Андромеды и пара астрологических атласов здорово ему помогли. И все же, Гарри не раз и не два успел поблагодарить предков за то, что они создавали такие простые и эффективные ритуалы. Окажись расчетов чуть больше, ему бы пришлось дожидаться следующего года. К тому же девственницу и хор из трех дюжин поющих волшебников он бы в доме точно не разыскал.

И вот наступила долгожданная пятница. Еще с момента вылазки, Гарри ни на секунду не опускал ментальные щиты, а на время занятий по окклюменции и вовсе сливал воспоминания во флаконы, которые постоянно держал при себе. Так что, уходил в Черную Долину он с явным облегчением. Мир, пусть зрительно и не изменился, без щитов будто обретал некую сочность и глубину, ведь блоки, кроме того, что защищают сознание, также снижают чувствительность.

Перекрыв вход, мальчик взял со стола вазу для фруктов, и, окинув задумчивым взглядом стены, увешанные охотничьими трофеями, потопал в ванную. Расставив на полу чертову дюжину свечей, Гарри тяжело вздохнул и принялся рассматривать старинное ростовое зеркало в золоченой раме.

— Ты ведь понимаешь, что это не шутки? Никаких прирастающих рук и иллюзорных ранений, малейшая ошибка и...

— И ты мертвец, я знаю, — Гарри решительно заглянул в глаза своему отражению. — Но я должен пройти посвящение. Если не справлюсь со зверем, человека не одолею тем более, а жить мне тогда вовсе незачем.

Гарри было до жути страшно решиться на ритуал, однако, это совсем не тот страх, что он испытывал, к примеру, в три. Сейчас мороз, бегающий по коже, был скорее приятен, чем вызывал желание куда-нибудь спрятаться. Ведь он, кроме того, что бодрил и заставлял быстрее течь кровь в жилах, обещал испытание своих сил, был предвестником его первой настоящей схватки. Разве можно это на что-нибудь променять?

Выключив свет, мальчик принялся сбрасывать давно ставшие второй кожей доспехи. Расставив по кругу свечи, он с легким хлопком в ладоши заставил их вспыхнуть. От самого хлопка пользы было не больше, чем от свечей, но недавно Гарри услышал по телевизору одно очень интересное слово, наконец-то объяснившее ему, зачем волшебникам нужны совы. Антураж.

Оставшись обнаженным, Гарри медленно сел перед чашей в центре круга и с тяжелым вздохом достал нож. К счастью, запах крови не действовал на него так, как на гоблинов и кое-кого из предков. Мальчику не особенно нравилась магия крови, но в её использовании он также не видел ничего необычного. Просто иногда она бывает незаменима. Закончив с нанесением рун, Гарри недовольно скривился.

Из-за этих узоров он походил на какого-то мордредова кельта! Гарри не любил кельтов. Дикари, людоеды, животные, не знающие законов чести. Да, Мерлин сам происходил из этого племени, но величайший маг в истории — это совершенно отдельная тема.

Мерлин. Одного упоминания этого имени было достаточно, чтобы Гарри позеленел от зависти. По легендам он родился старым. Не в том смысле, что с бородой и морщинами, просто... Мерлин обладал не только сильнейшим волшебным даром, но и удивительной способностью. Маг, которого единственного за всю историю прозвали могучим, видел суть вещей. И понимал.

От самой мысли, что кто-то мог разобраться в заклинании, почувствовав слабый его отголосок, Гарри хотелось разбить себе голову учебником арифмантики. А еще он создал порталы, маховики времени, Камелот, пережил десяток королей, которых менял по собственному желанию, практически перебил друидов... в общем, сравнивая себя с ним, мальчик хотел плакать от осознания собственного ничтожества. А ведь в четыре он уже путешествовал!

Наверное, даже хорошо, что эта способность потомкам не передалась, Гарри бы за нее не задумываясь, отдал руку и оба глаза, однако никто такого обмена не предлагал. Впрочем, мальчика мучили серьезные сомнения, что за мост построили его сыновья, и что это за река, которую никто не пересекал живым. Отец мог говорить все, что захочет, но Гарри чувствовал, что с этой сказкой все не так просто. Жалко, что без достоверной информации размышления на эту тему бесполезны.

Задумчиво почесав затылок, Гарри криво ухмыльнулся своему отражению.

— Интересно, в Вальхалле детям наливают?

Двойник отрицательно покачал головой, и, усевшись на краю ванной, вперил в него тяжелый взгляд.

— Идиот, даже если она существует, неудачники попадают к Хель! Можешь и не надеяться на славный пир у Отца Дружин, пока не получишь собственный меч, и не умрешь с ним в руках.

Гарри печально вздохнул: Моуди не были особенно религиозны. Честно говоря, нужно здорово постараться, чтобы найти хоть одну религию, храм которой предки бы не разграбили и не сожгли. Что уж говорить, если они в шестнадцатом веке завели моду грабить китайские монастыри для боевых магов. Там почти не было сокровищ, так что, ездили «знакомиться с чужой культурой» исключительно из желания подраться. Гарри не слишком вдохновляло подобное поведение предков, но... наверное, людям все же не стоит называть себя мастерами, если все на что их хватает — тыкать себя иголками, да красиво прыгать. Но хуже всего были христиане. Рассуждения предков, впервые встретившихся с их миссионерами, твердо убедили Гарри, что это худшая из религий. Подумать только, люди, которые проповедуют скучную серую жизнь, а после считают благом не менее скучную вечность без драки, вина и женщин. Предки даже представить себе не могли худшей жизни и худшего посмертия...

Только веру в Отца Дружин предки относительно терпели. Они, разумеется, считали, что имеет значение только мир живых, от чего и старались всеми силами обессмертить собственные имена, поскольку никакая магия не в силах наладить связь с миром мертвых, чтобы знать наверняка, но идея о вечном пире им нравилась больше других. Гарри часто думал, действительно ли Скьольд был сыном Одина? Потому что если это действительно так... мальчик даже правильных слов подобрать не мог. Как обожает повторять дедушка, жизнь полна иронии.

— Значит, придется вернуться с победой, — в успехе Гарри почти и не сомневался, однако, посвящение не та вещь, в которой можно что-либо гарантировать. Чего ему стоило удержаться от того, чтобы бросить гадальные кости... к несчастью, с пророчествами играться не стоит. Беда в том, что они всегда сбываются. И если нагадать себе скорую смерть, можно умереть, просто подвернув себе ногу на лестнице, или захлебнуться в ванной, или одна из ловушек окажется немного сильнее, чем должна бы.... — но волноваться не о чем, легенды в детстве не умирают.

Двойник мерзко ухмыльнулся, что, в совокупности с кровавыми узорами на лице, дало прямо-таки отвратительный эффект. Будто улыбается людоед.

— Вообще-то, как раз умирают.

— Спасибо, ну ты и задница.

— Эй, задница здесь как раз ты, а я просто твое отражение.

Гарри тяжело вздохнул. Возможно, это немного странно говорить с собственным двойником, но о некоторых вещах другим знать не стоит. И вообще, где еще найти такого умного и понимающего человека? Проблема в том, что в последнее время отражение стало слишком наглым и начало постоянно хамить...

— Ладно, время уже подходит. Вернусь с победой. Или не вернусь, но волноваться, так или иначе, все равно не о чем.

Затушив свечи, Гарри неторопливо спустился на первый этаж и вызвал домовика.

— Сэр Джонни, я ухожу на охоту. Если я не вернусь к утру, скажи отцу, что я встретил свою судьбу, он поймет, — мальчику все меньше нравилась идея охоты, но руны уже нанесены, а наказание за трусость у предков было только одно. Слабые должны умирать, а сильные добиваться победы, только так, и никак иначе. Гарри был уверен в своих силах, а если их все же не хватит... слабые должны умереть. Мальчик неплохо усвоил, что для воина умение отступать часто даже важнее способности стоять насмерть. Может быть, это было не слишком романтично, однако о неудачниках не слагают легенды. Он серьезно подумывал о том, чтобы попросить домовика за собой последить, и вытащить его в случае, если начнет проигрывать, но, увы, не все законы можно нарушить даже волшебнику.

Увидев, что домовик собирается что-то сказать, Гарри резко поднял руку.

— Молчи, сэр Джонни, быть может, это мой последний приказ, как твоего сюзерена. В моей комнате на письменном столе лежит завещание, отдашь его отцу. По нему гоблины должны тебе выдать пять тысяч галеонов из моего детского сейфа. В случае, если что-то пойдет не так, пользуйся ими разумно. И, если я могу тебя попросить, не оставляй отца, боюсь, если он снова начнет готовить, долго не проживет. Вот и все, друг мой, живи с честью.

Оставив за спиной рыдающего эльфа, Гарри с хмурым лицом вышел на улицу. Кажется, он начал немного понимать отца. Отдавая сэру Джонни распоряжения, мальчика не покидало мерзкое ощущение, будто он пересказывает текст из десятка баллад. Действительно, не слишком приятно. В долине стоял лютый мороз, градусов, наверное, двадцать пять, но Гарри его почти не чувствовал. Довольно тяжело замерзнуть, когда пламя в крови отнюдь не фигура речи.

Оставляя неглубокие следы на снежном покрове, Гарри медленно шагал сквозь метель. Из-за туч, полностью затянувших небо, мальчик почти ничего не видел, и бешено крутящиеся снежинки тоже не способствовали увеличению обзора. Пересекая арочный мост, мальчик поскользнулся, едва не свалившись в реку, отчего тут же припомнил несколько фраз на гобблидуке, которых ему, в общем-то, знать было пока не положено, и дальше шел уже более осторожно.

Прежде чем углубиться в лесную чащу, он в последний раз оглянулся в сторону дома, впрочем, не разглядев даже смутного контура. Гарри не особенно любил природу, не то, чтобы она его пугала, просто впервые он смог погулять на свежем воздухе только в августе. До этого, вне дома Гарри только бывал пару раз в Косом Переулке. Впрочем, понимал он её достаточно хорошо. Парселтанг, талант, доставшийся ему от самого Салазара Слизерина, весьма в этом способствовал. Если не знать, что это такое, может показаться, будто умение «разговаривать» со змеями совершенно бесполезно. Но только глупец может думать, будто змеи имеют собственный язык.

В действительности, парселтанг — одно из проявлений стихийной легилименции с забавным побочным эффектом в виде шшипения. В первую очередь он означает, что волшебник теоретически способен наладить мысленную связь с любыми существами, чье мышление отличается от человеческого, даже настолько сильно, как у змей. А еще это темный дар, поскольку, если человек способен понять змею, его разум довольно далек от того, что считается для людей нормальным. Впрочем, змееусты еще не самое плохое, среди них, пусть и нечасто, попадаются вполне вменяемые люди, а вот если кто-то умеет повелевать насекомыми... Гарри читал, что таких стоит убивать, как только увидишь.

В лесной чаще, несмотря на то, что снег перестал бить в глаза, видимость ухудшилась еще сильнее, к тому же, бушующая метель лишила его всякой надежды определить подкрадывающегося зверя на слух. Гарри точно ощущал направление к дому, но плотно стоящие стволы деревьев практически лишили его обзора. Мальчик часто спотыкался, демонстрируя при этом невероятные для четырехлетнего познания в лингвистике, хотя особых неудобств и не чувствовал. Падать ему было не впервой.

Гарри совершенно не боялся леса, ведь он точно знал, что по-настоящему опасных тварей на его землях не водится. Даже обычных крупных хищников вроде медведей здесь было не сыскать, разве что, стадо вепрей.... Впрочем, их он как опасность не воспринимал, ведь единственное место, где гармонично смотрятся кабаны — вертел.

Шло время, а противник все не появлялся. Постепенно Гарри начал уставать, синяки и ссадины, что он во множестве собрал за время прогулки, лишь добавляли раздражения, к тому же он знал, что не выйдет из леса, пока ритуал не завершится. Мальчик не раз и не два проклял собственную глупость, быть может, он бродил здесь всего полчаса, но со временем ему начало казаться, будто прошла целая вечность.

И вот, когда он от злости уже был готов разорвать все, что только попадется на глаза, ветер внезапно стих. Недоверчиво осмотревшись по сторонам, Гарри хищно улыбнулся и в несколько шагов вышел на заснеженную поляну. Две пары горящих вдали желтых глаз, как ничто, говорили ему, что время поединка пришло.

— Ну, наконец-то, я уже заждался, — расправив плечи, Гарри потряс головой, разминая шею, и вышел в центр поляны. Волки. Их он и ожидал встретить. Впрочем, мальчик не думал, что они окажутся настолько большими.

Как только Гарри начал движение, ему навстречу медленно направился огромный черный волчище, будто впитывающий окружающий мрак. И дело было вовсе не в страхе или темноте. Уж что-что, а размеры противника Гарри мог оценить при любом освещении. Немного не доходя до центра поляны, Гарри остановился, пристально уставившись в глаза противнику. Смотреть в глаза зверя запрещали практически все книги, что он читал, ведь это вызывает агрессию, и кроме того, волшебные животные могут предпринять легилиментную атаку. Но сейчас, когда схватка неизбежна, пытаться от нее уйти бессмысленно, да и в поединке воли Гарри был отнюдь не беззащитен. Волк пытался подавить его разум и внушить страх, но мальчика хранило знание. Знание того, что из двух зверей всегда страшнее тот, что на двух ногах.

Не сумев заморочить ребенка, волк озлобленно зарычал. Гарри несколько секунд с усмешкой слушал низкое рычание зверя, ощущая разбегающуюся по телу дрожь, готовую в любой момент обратиться взрывом, и тихо рыкнул в ответ. Смотреть, как жажда крови в глазах зверя медленно сменяется неуверенностью, было приятно, все прямо как в семейных хрониках. Увидев, что волк готовится к прыжку, Гарри сам, расставив ноги пошире, стал пригибаться к земле.

— Давай, дружище, чего ты ждешь? — Все же, желтые глаза завораживали, почувствовав, что окружающий лес начинает размываться, Гарри тряхнул головой и задал волку вопрос. Звук собственного голоса немного приободрил мальчика, и, вероятно, это спасло ему жизнь. В следующую секунду волк прыгнул.

Гарри замешкался всего на долю секунды. Оттолкнувшись от земли, он полетел навстречу зверю, встретившись с ним практически над центром поляны. Гарри ударил волка головой в грудь, и тут же изо всех сил прижался к нему всем телом, прежде чем они покатились по снегу.

Как бы сильно не бурлила в крови ярость, мальчик отлично знал, что единственное, что отделяет его от смерти — разум, потому изо всех сил старался себя контролировать. Катаясь по поляне, он ткнул левую руку волку в пасть, чтобы тот не смог добраться до его горла. Правой рукой и ногами Гарри обхватил туловище зверя, опасаясь, что он когтями порвет ему живот.

Было чудовищно больно, и мальчик с волком несколько раз пересекли поляну, обильно орошая её кровью, прежде чем он понял, что таким образом до врага ему не добраться. В таком положении Гарри просто не мог сломать волку позвоночник, к тому же, из-за кровопотери он начал быстро терять силы. Более того, катаясь по земле, Гарри даже толком не мог прицелиться для удара. Осознав, что если так будет продолжаться и дальше, зверь скоро доберется до его горла, мальчик пошел на рискованный шаг.

Как только они с волком налетели на ближайшее дерево, замерев на несколько секунд, Гарри тут же отпустил правую руку, и осторожно проведя её по ребрам зверя, нанес удар.

— Með hægri landvinninga, — нащупав сердце, Гарри с хлюпающим звуком потащил его на себя.

Лежа в парящем от крови снегу, мальчик несколько секунд пристально смотрел в желтые глаза хищника, удивление в которых сейчас было почти человеческим. С трудом переведя взгляд, на все еще бьющийся в руке окровавленный комок плоти, он, с трудом сдерживая тошноту, подступившую при виде черных волос, попавших на него со шкуры, принялся есть.

Откинувшись на землю, Гарри ненадолго расслабился, чувствуя, как затягиваются раны. Нет, определенно, такой бой ни на что не променяешь...

Сбросив в сторону тело противника, Гарри осторожно поднялся на ноги, чувствуя странную смесь головокружения от кровопотери и эйфории. Его разум наполнили странные образы, полные погонь и азарта схватки, за считанные мгновения Гарри будто прожил всю жизнь лежавшего у его ног волка. «Так вот, откуда берутся дети! Фууу...». Не все из этих воспоминаний ему понравились.

Оттерев левую руку, Гарри заметил несколько шрамов от волчьих зубов, так же, на правой стороне его груди появились четыре тонкие нити невероятно крутых шрамов от когтей.

— Главное, теперь с этим не переборщить, — задумчиво сказал он вслух, наслаждаясь звуками собственного голоса. Повертев головой, Гарри обнаружил застывшую на краю поляны волчицу. Подойдя к ней поближе, он принялся её внимательно рассматривать.

— Ччего тебе, человвек?

Гарри несколько раз удивленно моргнул, осознавая, что смог её понять, и неуверенно коснулся ее разума. Книга подсказывала ему, что делать.

— По праву победителя, как взял жизнь отца, так и жизнь сына принадлежит теперь мне. Отдай.

— Ввсегда так, прихррходите в наш мирр, убивваете наших мужжей, отнимаете детей. Ненаввижжу. Ззабиррай.

Будто облако дыма, волчица тут же растаяла в темноте, лишь желтые глаза еще несколько секунд, словно сами по себе, висели там, где Гарри раньше её отчетливо видел. А опустив взгляд, мальчик обнаружил у своих ног маленького черного щенка. Хмыкнув, он осторожно прижал его к себе правой рукой, а левой перекинул через плечо тело его отца. Весело насвистывая под нос, Гарри уверенно пошагал домой, размышляя, что неплохо было бы как-нибудь повторить. Все, больше никто не посмеет назвать его ребенком.

I'm walking the street and I hear what you say

Advising me, telling me how to play

I know your name, it's called Mr.Mean

One thing I've learned you don't know beans

High I fly

I touch the sky

Far above your frozen hearts

You can't kill my dreams

You can't kill my spirit

I was born to be free

I walk to my own song

Every day the power grows stronger in me

I walk to my own song

Head up proud

I'm the master of my own destiny

Stratovarius “I walk to my own song”

Возвращался домой Гарри в приподнятом настроении, даже ночь вроде бы стала светлее, а может быть, это последствия ритуала. Волчонок у него на руках удивительно быстро уснул, и даже туша за спиной, словно придавала ему сил. Первый боевой трофей...

Впрочем, длилось торжество лишь до тех пор, пока он не поднялся на середину моста. Увидев задумчиво читающего знакомую книгу на бревне у костра мракоборца, о чем-то тихо переговаривающегося с домовиком, Гарри на секунду захотелось убежать обратно в лес и на какое-то время там поселиться. Зима — не лучшее время для отдыха на свежем воздухе, но в долине бегало много свежего мяса. Тряхнув головой, отгоняя кровожадные мысли, мальчик тяжело вздохнул, и вяло поплелся к костру. Ему не нужно было быть пророком, чтобы предсказать себе множество неприятностей. Вполне заслуженных, но кому от этого легче?

— Мерлин, да ты весь в крови!

Ехидно усмехнувшись, мальчик сбросил волка с плеча.

— Гарри, всего лишь Гарри.

— Симпатичный волчонок, как назовешь? — Задумчиво почесав подбородок, мракоборец ткнул пальцем в спящего щенка.

Погладив сжавшийся у него на груди комочек меха, Гарри осторожно передал его домовику, тут же расплывшись в самодовольной ухмылке.

— Ну, учитывая, что его отец едва не отгрыз мне руку, думаю, я назову его Фенрир.

Хохотнув, Аластор подхватил тело волка за шкирку, и, ковыляя, направился в дом, кивнув сыну следовать за ним. В руках мракоборца его трофей больше походил на дохлую дворнягу, чем на опасного хищника, что довольно болезненно ударило по самолюбию мальчика, но опустив взгляд в землю, он мирно последовал за отцом.

— Оделся бы ты что-ли, да и помыться неплохо бы. Нам важный разговор предстоит.

— Сейчас, пап, — щелчком пальцев избавившись от крови, Гарри призвал из ванной мантию, и, накинув её на плечи, продолжил путь за хромающим мракоборцем, оставившим волка лежать в гостиной.

Шли они, как оказалось, прямиком в отцовский кабинет, что лишь укрепило Гарри в плохих подозрениях. Обойдя стол, Аластор устало плюхнулся в кресло, взмахом руки указав мальчику, последовать его примеру. Пожав плечами, Гарри осторожно сел, с каждой секундой все сильнее предчувствуя беду.

Как только мальчик занял, указанное ему место, Аластор призвал из буфета графин с янтарной жидкостью и пару стаканов.

— Пей.

— Что это?

— Огневиски. Хранил для особого случая, восемьсот лет выдержки, пей.

Пожав плечами, размышляя, для какого такого особого случая нужно хранить его в кабинете, если этого добра полные погреба, Гарри осторожно взял стакан, и немного подышав, будто собирался броситься в реку, разом опустошил его. В пищевод будто угодил поток жидкого пламени. Волна огня быстро разошлась по телу, смывая все еще не улегшееся упоение схваткой и головокружение. Если в первую секунду, Гарри готов был выплюнуть гадость, то переждав пока волна тепла уляжется, мальчик с удивлением отметил, что не против бы повторить.

Заметив, как крохотные оранжевые угли в глубине зрачков мальчика начали гаснуть, Аластор требовательно спросил.

— Соображать уже можешь?

Гарри лишь сдавленно кивнул.

— Вот и молодец. Поздравляю, сегодня ты прошел воинское посвящение, — отец значительно тряхнул книгой. — Не самый распространенный ритуал магии крови, который никто из наших не проходил вот уже лет шестьсот. Это просто удивительно.

Если начал слушать мальчик с затаенной надеждой, то, как только он услышал о том, что посвящение давно не применяется, в его душу тут же закрались мрачные подозрения, к тому же, странные смешки, то и дело прерывающие речь отца не добавляли ему оптимизма. Вряд ли опасность могла остановить предков, а значит, в чем-то он здорово просчитался.

— Вижу, ты хочешь меня спросить, почему посвящение больше не применяется? — Не обращая внимания на неуверенный кивок мальчика, Аластор снова наполнил себе стакан, и тут же опустошив его, вкрадчивым голосом продолжил: — а что ты, собственно, от него получил?

Гарри несколько секунд просчитывал, что он выиграл от ритуала, и осторожно заговорил.

— Ну, я укрепил ментальные блоки, и, кажется, в темноте вижу получше.

Мракоборец довольно кивнул, и Гарри однозначно решил, что это плохой знак.

— Верно, теперь Северус больше не сможет учить тебя окклюменции, поскольку для него ты стал опасен, а я тебя учить не могу, потому что ты просто сойдешь с ума. На счет же ночного зрения, тебе что, беспалочкового заклинания мало? Или зелья, на крайний случай?

Гарри едва не завыл от обиды. Неужели все эти недели перевода, и поход в лес впустую? Да ему там чуть голову не откусили! Так... суровый взгляд мальчика впился в переносицу мракоборца.

— Ты знал! Ты с самого начала знал, что я собираюсь пройти через этот мордредов ритуал, и даже пальцем не пошевелил. Почему?

Аластор опустил локти на стол, и, переплетя пальцы, уставился прямо Гарри в глаза. Так, что ему тут же припомнилось начало поединка.

— Потому что ты должен наконец-то понять, что я не враг тебе, и не нянька. И если ты вдруг захочешь свернуть себе шею, кто я такой, чтобы тебя останавливать? — вздохнув, мракоборец задумчиво постучал кончиками пальцев по столешнице. — Люди, которые будут за тобой охотиться, если только ты им позволишь, по настоящему опасны, Гарри. И я вовсе не уверен, что смогу тебя защитить. К тому же, я не вечен, и если ты не научишься думать самостоятельно, не слушать портреты, не пытаться получить инструкции из древних трактатов, а именно думать своей головой, у тебя просто не будет шансов.

У Гарри аж перехватило дыхание, отец даже не назвал его идиотом, но лучше бы уж так. В какую-то секунду до него дошло, и что он подверг свою жизнь опасности, воспользовавшись сомнительным ритуалом, основанным на магии крови, и вся глупость похода в лес. От стыда он готов был провалиться под землю, причем стыдился он самого себя.

— А идея с напитком живой смерти в стакане была не плоха, с кем-нибудь другим наверняка бы получилось.

В ответ Гарри лишь злобно скрипнул зубами. Мало ему, что втоптал в грязь его гордость, так еще и издевается! Мальчик прекрасно понимал, что вполне заслужил этого, и сам бы в подобной ситуации, наверняка не упустил бы шанса поглумиться над поверженным противником, но это не мешало ему злиться.

— Ладно, — мракоборец махнул рукой на дверь. — Иди, отсыпайся, герой. Да, чуть не забыл, книгу я пока что оставлю себе. Мне она уже давно бесполезна, но мало ли, чего ты там еще вычитаешь, может быть, тайные приемы вольтижировки на восьминогих конях?

Под рокочущий хохот отца, Гарри пулей вылетел из кабинета.

Lost in a sea of rising darkness

fear and devotion meet again

lost between rhymes of mystic splendour

heaven is back to war with hell

Nobody knows who planned that rock trap

wild and ancestral spider's web

evil and dark red bleeding dungeons

threath for the sake of mother earth

Since the black army won its last war

cold is the breath of ancient sin

rites of unhuman dark perversion

sad tragic years lost in the myth

Rhapsody of fire “bloody red dungeons”

— Пап, а как обычно проходят эти балы? — Гарри довольно сильно нервничал, осматривая гостиную. Сегодня, в канун рождества он, папа, дедушка с бабушкой и дядя Северус отправятся на прием к Малфоям, на котором он будет представлен британскому свету. Мальчик не любил толпы, и потому, сидя в кресле, то и дело хватал либо палочку, либо стилет.

— О, балы это просто замечательная вещь, только представь, море выпивки, приятная компания, девочки, хорошая музыка... впрочем, я уже лет десять на подобных мероприятиях не появлялся, тем более у этих нуворишей. Не уверен, что здесь будет что-то подобное. Лучше спроси у Северуса, он у нас знатный тусовщик.

Зельевар от подобной оценки даже поперхнулся, зло зыркнув на мракоборца. Да уж, он просто король вечеринок, особенно, учитывая, что максимум, что ему на подобных мероприятиях до недавних пор светило — немного потанцевать с женой Буллстроуда.

— Нувориши? — Новое для Гарри слово непривычно каталось на языке. Почти утопая в кресле, он будто пытался его распробовать. Конечно, зная, кто его произнес, и в чей адрес оно направлено, мальчик понимал, что вряд ли это комплимент. На памяти Гарри Поттера отец еще ни разу не сказал хорошего слова о ком-то живом, а уж о пожирателях...

— Гарри, уж на что я не люблю плохо отзываться о людях... — после этих слов на мракоборце скрестились недоверчивые взгляды всех, кто находился сейчас в гостиной, впрочем, тот остался совершенно невозмутим. — Но Малфои это просто нечто. Сам увидишь.

— Но все-таки, почему они эти... нувориши?

Аластор задумчиво почесал затылок, и, в конце концов, раздосадовано махнул рукой.

— Ладно, слушай. Чтобы понять причины столь необычного поведения Малфоев, нужно немного знать историю этого «благородного» рода. Так вот, давным-давно, еще до статута о секретности, была на побережье Франции небольшая рыбацкая деревушка Малфуа. Ничем не примечательное местечко, населенное самым обычным для таких мест полуразбойничьим народцем. Контрабанда, торговля с мерфолками, ограбление проходящих мимо путников... в общем, типичное население типичной средневековой деревни. Впрочем, неважно, речь не о ней, да и прошло уже больше трехсот лет как её не существует. Но именно оттуда и ведет род основатель семьи Малфой, Филипп. В те времена обучение в школах еще не было обязательным, и, вероятно, он бы так и остался обычным сыном рыбака, только чуть удачливее остальных, если бы однажды на деревушку не напали пираты. Уж не знаю, что там случилось, но, так или иначе, вместо того, чтобы как и остальных жителей, избить и оставить мальчишку смотреть на догорающие развалины собственного дома, его взяли на корабль юнгой. Был этот парень, Филипп из Малфуа, довольно отчаянным, и, как можно ожидать от человека, выросшего в подобном месте, не слишком щепетильным, к тому же, владел какой-никакой магией. Так что, уже в шестнадцать он перерезал глотку своему капитану, и вышвырнул ублюдка за борт, навстречу акулам. Плавали они в то время где-то в Карибском Море, в основном, стараясь перехватывать маггловские корабли с золотом из Южной Америки. Представляешь, вместо схватки с достойным противником, этот прощелыга грабил магглов! Моуди никогда не грабили магглов.

— Да неужели? — Дедушка с весельем в глазах посмотрел на отца. Гарри не совсем понимал, почему папа говорит об ограблении магглов, как о чем-то предосудительном. В конце концов, их предки веками занимались тем же, разница только в масштабах... Моуди предпочитали грабить целые королевства.

Только через несколько секунд мальчик осознал, папа лицемерит! Как написано в «правилах хорошего тона», даже если сам занимаешься чем-то предосудительным, нужно громко порицать это в других, при этом напирая на какую-нибудь несуществующую разницу, если будешь уличен в своих проступках. И это так... лицемерно! Гарри просто обожал самого непопулярного директора в истории Хогвартса.

— Ну, хорошо, Моуди никогда не грабили магглов специально. Так, о чем это я, — отец оглянул журнальный столик в поисках стакана, однако, не обнаружив оного, грустным тоном вернулся к рассказу.— В поисках наживы они не делали различий между принадлежностью кораблей к разным странам, и с одинаковым удовольствием топили, что испанцев, что голландцев, что англичан, что французов. Это не могло закончиться чем-то хорошим, и Филипп отлично это понимал, так что, в тысяча шестьсот тридцатом...

— Тридцать втором.

— Да без разницы. В общем, бравый капитан договорился с британским губернатором и помог англичанам захватить Антигуа. Таким образом, он принял британское подданство и получил прощение всех грехов перед Империей, а дальше совсем просто. Приехал на Альбион и купил себе титул у Карла. В общем, даже при такой истории мог бы со временем выйти неплохой аристократ, если бы не одно но. Первое, что сделал Малфуа, спустившись на берег — купил газету.

В ответ на недоуменный взгляд Гарри, мракоборец криво усмехнулся.

— Да, Филипп решил, что лучше всех знает, как добиться власти и уважения. Впрочем, к его чести, пират не лез в высший свет, а тихо женился на знакомой леди из портового квартала и просто зарабатывал золото, заодно обзаводясь нужными связями и знакомствами. Смешной эту историю делают дети пирата. Их с младенчества окружали не самые плохие учителя, им была открыта дорога в свет, но в одном они полностью пошли в отца. Они почему-то искренне верили, что единственная ценная вещь в этом мире — золото, а правила этикета распространяются только на обладателей толстого кошелька. Брутус Малфой устроился редактором газеты, и остальные Малфои от него не отставали, скупая мастерские, лавки, ломбарды... Потом было несколько груженых золотом кораблей из Индии, так же отобранных у магглов, и вот, готова одна из богатейших семей в стране. И все бы хорошо, только Люциусу, как и всем остальным Малфоям в детстве почему-то забыли сказать, что ничего по-настоящему ценного за деньги не купишь. Вот оно, новое лицо... ох, Орион, прошу прощения, лицо новой аристократии.

Гарри согласно кивнул в тон отцу. Даже он успел усвоить, что за все, стоящее хоть крупицы внимания, должно платить кровью. Подумать только, и это его родственники — разбойники, воры, мошенники, невежи и к тому же, весьма вероятно, происходят от рыб. Насколько знал сам Гарри, последними рыбами в его собственном роду были двоякодышащие...

— Брось, Аластор, ты слишком строг к мальчику, Люциус не так уж плох...

— Да ну? Подскажи-ка мне, Орион, с каких это пор аристократы стали заниматься ростовщичеством? Когда они стали выглядеть так, будто нюхнули говна? С каких пор они начали позволять клеймить себя, будто скотину? — Отец, стараясь успокоиться, на несколько секунд зажмурился, схватившись рукой за голову, и перевел взгляд на дедушку. — Когда кровь в наших жилах сменилась подкрашенной чуть теплой водицей? О чем вообще думали Кигнус с Друэллой, выдавая свою дочь за этого...? Впрочем, после Беллатрисы их выбор уже не выглядит чем-то удивительным.

Дедушка вскинулся в кресле, и Гарри про себя припомнил родословную Гриндорха Кровавого, на его памяти отец с дедушкой еще не ссорились, однако, все случается впервые.

— А за кого еще? Нас не так много, чтобы иметь обширный выбор. Робардс женился. Лонгботтом — тоже побежал под венец со своей полукровкой, едва удалось вырваться из под крыла Августы. А четыре талантливейших мага своего времени дружно задались целью «покрыть» все пять континентов. Как вы, ребята, еще до Антарктиды не добрались?

— Вообще, бывали и там. Помнишь, в семидесятом инеистые великаны вырвались из заповедника?

— Вот и я о том же. Эти ваши вечные пьянки, скандалы, драки... — Гарри заметил, что при словах дедушки лицо мракоборца все шире расплывается в усмешке, будто он с удовольствием вспоминает старые времена вместо того, чтобы немедленно устыдиться и покаяться. Мальчик уже давно понял, что разговор перешел куда-то не туда, но, как обычно, решил молчать. Во-первых, перебивать старших невежливо, а во-вторых — слушая и рассматривая собеседников можно узнать немало интересного. — Хотя плевать, даже при всех ваших похождениях, Кигнус с Друэллой с радостью бы отдали любую из дочерей даже за вашего магглорожденного приятеля, реши он к ним посвататься, однако, что-то никто из вас задумываться о семье не спешил. К чему теперь удивляться, как все сложилось?

Ох, это дедушка зря. Взволнованно глянув на отца, в глазах которого медленно разгоралось пламя, Гарри осторожно взял его за руку.

— Прекрасно, так это мы теперь виноваты в том, что случилось с этой страной? — Голос мракоборца был тих и спокоен, и это, как ничто говорило о том, что он не далек от того, чтобы начать бросаться заклятиями. — Они все мертвы, Орион, все. А где были вы, мудрые и могущественные, когда два ублюдочных полукровки мешали наш мир с дерьмом? Почему Кигнус Старший заперся в башне, а Поллукс только в прошлом году выбрался из своего поместья? Где были вы, когда за ваше спокойствие платили кровью подростки? Две тысячи двадцать шесть мракоборцев, Орион. Аврорат мог бы шесть раз полностью обновить свой состав, и я помню каждого. Что делали ты и Абрахас, когда ваши дети забрасывали друг друга непростительными? Эта война затронула каждого, кроме вас, стариков, — отец скрестил взгляды с дедушкой, и когда тот отвернулся в сторону, болезненно скривился, по-прежнему не отрывая взгляда от его лица. — И вы все еще смеете звать себя аристократами. Как же я вас всех ненавижу.

Несколько минут прошло в неловком молчании, на протяжении которых Гарри грустно размышлял, что ему уже не так уж хочется на прием к таким хозяевам. Впрочем, не только же слизеринцы там будут, да и посмотреть на Кигнуса II можно. С гораздо большим удовольствием Гарри бы запустил в прадеда костоломом, чем знакомился, но это всегда можно успеть. Когда часы пробили два по полудни, отец поднялся с кресла и достал портал.

— Ну что, Гарри, готов оказаться в центре всеобщего внимания?

— Я всего лишь глупый четырехлетка, который априори не может представлять собой ничего интересного, а вот легендарный аврор в логове пожирателей... — со смехом заглянув в исказившееся лицо отца, Гарри схватил кубок, и вся компания растворилась в яркой голубой вспышке.

Once they killed his monster when it went into a trap

Now he's making better ones on a higher step

On a warm summer day the doctor went away

To a place where he could make it real

His assistant's hips were nice

So he cloned her once or twice

Now his hips are aching what a deal

Dr. Stein grows funny creatures

Lets them run into the night

They become great rock musicians

And their time is right

Helloween “Dr Stein”

Ноги мальчика с легкостью спружинили от покрывавшего землю снега, и он с интересом принялся разглядывать представшее перед его глазами поместье Малфоев. Портал перенес их на дорогу, ведущую к парку, неподалеку от высоких железных ворот с барельефом в виде человеческого лица. Поместье было большим. Гораздо больше Моуди-хауса снаружи, впрочем, понимание того, что это Уилтшир, а не угол Абиндон стрит и Грейт колледжа приятно согревало душу ребенка. К тому же, Моуди-Хаус это почти три дюжины различных особняков, рассредоточенных по всей территории Британии, а так же довольно обширные подземелья, в которые предки каким-то образом ухитрились втиснуть старый замок из Дании. Гарри не разбирался в принципах построения стационарных щитов и пространственной магии, но отец в общих словах рассказывал о том, как устроен его дом. Такой способ называется децентрализованной системой защиты, и упрощенно его суть заключается в том, что помимо щитов, отдельные помещения также связаны между собой чарами пространственного искажения, которые можно в любой момент отключить и перенаправить. Это позволяло сохранить поместье в относительной сохранности даже в случае применения Адского пламени. Не особенно мощная защита, и до Хогвартских чар или Гринготтса ей далеко, но у нее почти нет уязвимых мест и чтобы её взломать или уничтожить, кому-то придется приложить массу усилий и, вероятно, провести долгие годы в осаде.

Оглядываясь по сторонам, Гарри немного отстал от направившихся к воротам взрослых. Оставшись в одиночестве, мальчик вытащил из кармана мантии небольшое зеркальце, откуда на него смотрел бледный болезненный мальчишка с лихорадочно блестящими темно-зелеными глазами. Из-за того, что в последнее время он сильно вытянулся, у Гарри было невероятно худое лицо, почти серая кожа, и бледные тонкие губы. Все это вместе прямо таки кричало о наследственных болезнях крови и, следовательно, его аристократическом происхождении. Зеркало даже добавило, что особенно благородно смотрятся красные прожилки в глазах мальчика и темные круги под ними. Осталось только облысеть и покрыться чешуей, и маленький лорд готов. Собственная магия выжигала Гарри изнутри, и единственным способом с ней управиться были тяжелые изматывающие тренировки на пределе сил. Так не должно было случиться, но его изначальная магия резко отличалась от того, чем владели Моуди. Его собственная сила хоть и превосходила полученную, однако была гораздо менее агрессивной, вот и приходилось работать на износ. Впрочем, Гарри это все больше нравилось. Конечно, пока что он изучал только основные дисциплины, которые необходимо знать вне зависимости от того, какое направление магии он выберет в качестве основного, и какой стиль боя будет использовать, впрочем, здесь и думать не о чем. Он отлично разбирался в рунах, защитной магии и был хорош в бою на мечах. Изучать сверх необходимого что-то еще, было бы пустой тратой времени. За время тренировок мальчик привык, что словесная пикировка в любой момент может быть прервана ударом меча, заклятием или ментальной атакой, и все эти сражения, по сути, мало чем отличаются. Гарри не слишком нравилось, что в мире, судя по всему, вовсе нет ничего кроме войны, но вряд ли он мог с этим что-то поделать.

Несколько раз, на пробу улыбнувшись, пока выражение лица не примет наиболее добродушный из возможных вид, он ожидающе всмотрелся в зеркальную гладь.

— Тонкс. Нимфадора Тонкс.

— Привет, мелкий, собираешься на прием? Ты уж не обижайся, но выглядишь паршиво.

— Угу, просто мечтаю познакомиться с многочисленной родней. Даже не знаю, снизойдут ли до презренного полукровки? — Кривая усмешка на губах мальчика сделала бы честь самому Северусу Снейпу.

— Ого, сколько самоуничижения, а я-то думала, что ты считаешь себя кем-то вроде супермена...

— Что ты, Тонкс, ну какой из меня супермен... — немного помедлив, Гарри обаятельно улыбнулся. — Я гораздо, гораздо круче. Хотя, если говорить о героях комиксов, амплуа Брюса Уэйна мне подходит намного лучше, — кивнул мальчик, проведя взглядом по черным пластинам брони и шелковой мантии. — Только папе не нужно говорить, что ему досталась роль Альфреда...

Девочка весело хихикнула и показала Гарри большой палец.

— Молодец, так держать. Желаю тебе не умереть от скуки, пока будешь раскланиваться со всеми этими чванливыми...

Шум с обратной стороны зеркала подсказал мальчику, что подругу слышал не только он.

— Ладно, пока, подруга. Если что-то пойдет не так, и меня все же отравят, вспоминай обо мне только хорошее.

— Хорошее, хорошее... если так сразу, ничего в голову и не приходит, — напряженно думая, девочка прищурила глаза и сморщила носик. — Но ты не волнуйся, в крайнем случае, на похоронах я что-нибудь совру.

— Ну почему меня никто не любит? Дядя постоянно называет порождением Морганы, и гобелен лишь подтверждает его слова, от отца — тоже хорошего слова не дождешься, и даже зеркало на днях назвало меня задницей! — Возведя руки к небу патетично воскликнул Гарри. — Мерлин, ну за что все меня так ненавидят?

— Эм, Гарри, — девочка преувеличенно серьезно посмотрела в глаза друга. — Если все вокруг отзываются о тебе исключительно плохо, для большинства людей это довольно весомый повод задуматься над своим поведением.

— Могу ответить тем же, только вот знакомых у меня поменьше будет, — Гарри понимал, что это удар ниже пояса, но ничего с собой поделать не мог. Все же очень тяжело удержаться от удара, когда видишь чужие слабости.

— Ладно, мелкий, у нас снова ничья. Пока, и, правда, удачи тебе, — Тонкс ничем не выдала обиду, только в глазах на какую-то секунду мелькнуло болезненное выражение, и Гарри, согласно кивнув, спрятал зеркальце в карман.

Мальчику было очень интересно, почему люди так стремятся к чужому одобрению и совершают ради него разные глупости. До сих пор он не особенно задумывался на эту тему, но едва не стоившая ему жизни бессмысленная прогулка в лесу заставила его серьезно задуматься над этим вопросом. И, как это водится, достаточных причин для такого поведения не нашел. Гарри твердо решил в будущем перед тем, как что-то делать, стараться думать, что его действия принесут лично ему и тем, кто ему дорог.

Пока мальчик разговаривал с подругой, его семья успела подойти к воротам и, собравшись у входа, что-то негромко обсуждала. Мигом пробежав разделяющие их десяток ярдов, Гарри молча пристроился рядом с отцом.

— Ну, как вам защита родового имения Малфой? — Дедушка, конечно, спрашивал отца и дядю Северуса, но Гарри, успевший осмотреть ворота при помощи очков, первым высказал свое мнение.

— Дерьмо.

— Молодой человек! — От бабушкиного подзатыльника Гарри должен бы увернуться, но в последний момент её рука немного удлинилась, и громкий шлепок заставил его обиженно надуть губы. Он, конечно, понимал, что не стоит так выражаться на людях, но в любом случае, других слов для описания того, что он увидел, у мальчика попросту не было.

— Но, ведь правда дерьмо! Построено красиво и на первый взгляд выглядит внушительно, это большое искусство сделать систему защиты почти разумной, — мальчик набрал в грудь побольше воздуха и презрительно фыркнул, глядя на барельеф. — Но так же никто не делает! Один незатейливый конфундус и вся эта полуразумная красота летит мантикоре под хвост, заходи любой желающий.

Взрослые застыли на несколько секунд, неверяще разглядывая чары, что создал Малфой для защиты своего поместья.

— А ведь малыш прав, сказать, что ли Люциусу, чтобы не позорился перед людьми?

— Зачем же? Единственное, что может научить дурака, это опыт. Не стоит лишать человека прекрасной возможности стать умнее, — папа, как всегда, прямо-таки лучился добродушием.

Печально вздохнув, дедушка стукнул тростью по лбу барельефу. Голова болезненно охнула, и ворота тут же открылись без малейшего скрипа. Протерев глаза, Гарри неспешно вошел в парк следом за родственниками. Если полгода назад он готов был отдать что угодно, лишь выйти из Моуди-Хауса, то сейчас он и сам не рад был идти куда-то. Дома его ждала недостроенная рунная защита и до сих пор толком не получающееся без палочки заклятие молнии, в его исполнении опасное разве что мухам.

— А не плохо у них тут! Наверное, и собственное поле для квиддича есть на заднем дворе, — пораженно воскликнул Гарри, с интересом разглядывая представший перед его глазами зеленый парк. Стоило войти на территорию поместья, и температура вокруг тут же поднялась градусов до двадцати пяти. Не то, чтобы он чувствовал особую разницу, но аккуратно подстриженные кусты, сверкающие фонтаны и летающие повсюду бабочки действительно впечатляли. На небольшом участке, прилегающем к Моуди-хаусу, располагались лишь несколько боевых горгулий, зачарованные мусорные баки из гоблинского серебра да заросли волшебного плюща, способные спеленать даже оборотня и отравить великана. И даже при том, что здешняя обстановка Гарри понравилась, в Моуди-хаусе и на Гриммо он чувствовал себя гораздо уютнее. Все же меч под рукой и присутствие боевых артефактов дарили непередаваемое ощущение безопасности, — хотя, лучше бы нормальную защиту поставили. Позеры.

— Привыкай, Гарри. Почти все твои родственники напыщенные снобы без капли мозгов.

— Попрошу, Аластор. Мы все-таки о моей племяннице говорим.

— Извини, Бурга, я имел в виду Малфоя, — к удивлению мальчика, бабушка недовольно нахмурилась, но все же, согласно кивнула.

— Да, Люц тот еще типчик. И куда только смотрел Абрахас? Впрочем, он и сам хорош...

— Известно, куда, — улыбнулся воспоминаниям Орион. — Ни одной юбки в свое время не пропускал... эх, были же времена.

— И вот уже лет двадцать практически не вылезает из Мунго. Добегался, — отец хмыкнул, и весело подмигнул дедушке.

— Но жизнь прожита не зря. После восьмидесяти обращаться в больницу с постыдными болезнями совсем не стыдно, — мужчины дружно рассмеялись, и дед тут же получил локтем от бабушки.

— Дома мы еще поговорим о вашем поведении, мистер Блэк.

— Что ты, что ты, дорогая, я же так, для поддержания беседы, чисто теоретически! — Дедушка, сделав испуганные глаза, быстро замахал руками.

— Вот об этом и поговорим, старый пройдоха!

Так, перешучиваясь и подтрунивая друг над другом, компания подошла к самому крыльцу, где их уже в полном составе ожидало семейство Малфоев.

— Дядюшка, тетушка, я так рада вас видеть. Как здоровье, как Сири? — Показавшаяся Гарри сначала холодной женщина, немного похожая на тетю Андромеду, видимо, действительно была рада видеть семейство Блэк и интересовалась судьбой кузена. Насколько искренне, Гарри мешал определить ментальный блок, но кузина Нарцисса ему понравилась.

Люциус Малфой так же не производил впечатления жуткого темного мага. Высокий, с длинными прилизанными волосами, в расшитой серебром изумрудной мантии он вообще не производил никакого впечатления. Напрочь скрывающая эмоции защита была особенно неприятной из-за жутких белесых глаз, лишенных какого бы то ни было выражения. Глаза. Изучая окклюменцию, Гарри научился обращать на них пристальное внимание. Не зря магглы считают, что в них можно увидеть душу. Мощнейшие блоки при зрительном контакте могут защитить мысли, но даже они не способны спрятать силу, характер и чувства, что испытывает человек. Мальчик не раз видел и потусторонний свет мистера Олливандера, и стальной блеск в глазах дедушки Ориона, и боль с отчаянной решимостью дяди Северуса, и темное пламя во взгляде отца, почти такое же, как у него самого. И потому смотреть в рыбьи глаза Люциуса Малфоя было для него, как минимум, неприятно. Быть может, он даже немного боялся, впрочем, у Гарри были довольно своеобразные отношения со страхом, и для всех было лучше, если мальчик не испытывал сего мерзкого чувства.

Почти наверняка это была всего-навсего своеобразная защита, доставшаяся далекому потомку пиратов от подводных предков, но мальчик все равно совершенно машинально нащупал стилет. Потому что Люциус Малфой не был похож на живого человека, он, казалось, вообще ничего не чувствовал. Будто мертвец. Разумеется, существует множество людей, которые вроде бы дышат, но не живут по настоящему, интересуясь лишь комфортом, здоровым пищеварением и послеобеденным сном. Живущие без настоящей любви и настоящей ненависти, люди, которые и бодрствуя, продолжают спать с открытыми глазами. Гарри читал о таких в жизнеописании легендарного волшебника Заратустры, тайком взятом с книжной полки отца. И там, что показательно, советовали держаться от них как можно дальше, поскольку они отравляют и воду, и пищу, и даже сам воздух вокруг себя. Люди, которые все делают по расчету, да вечно насчитывают что-то не то. Гарри слышал, что единственный способ вести дела с гоблинами, не оставшись при этом без штанов — платить, не торгуясь, и полагаться на предельно простые устные договоры без дополнительных условий и пунктов мелким шрифтом. А люди от них, в общем-то, мало чем отличаются. Правда, в той книге считали такими почти всех людей, так что нужно быть как можно более осторожным с этим двуногим стадом.

— Рада видеть тебя, Нарцисса, у нас все хорошо, только Кричер, кажется, понемногу в маразм начал впадать, да и мы уже далеко не молоды.... С Сириусом все в порядке, по-прежнему преподает трансфигурацию, весной собирается сдать работу на мастера, женился недавно. К сожалению, после той истории с Азкабаном возвращаться в Британию было бы не разумно, — здесь бабушка обычно уделяла несколько минут сиятельному Альбусу Дамблдору, но на людях произносить такие слова было бы неприлично, так что она просто на несколько секунд закашлялась. — Они с Гестией передавали тебе привет.

Дальше последовал короткий обмен взглядами, за которым Гарри наблюдал с откровенным любопытством. Сначала бабушка взглянула на Люциуса, как бы показывая, какими словами крестный передавал привет ему. Затем, лицо леди Нарциссы приобрело то самое непередаваемое выражение, о котором дома разорялся отец, и она так посмотрела на своего мужа. «Может у них какие-то проблемы?» на секунду мелькнуло в голове у мальчика, впрочем, он тут же понял, в чем дело. Когда Сириус станет мастером трансфигурации, это будет исключительно его достижением, гораздо более важным, чем золото или происхождение, как и три степени у стоящего рядом дяди, степень мастера магии разума у Мальсибера, мастера бестиологии у Эдварда Крэбба, темных искусств — у Игоря Каркарова и множество достижений других представителей «темной стороны». Среди последователей красноглазого, вообще, было на удивление много талантливых людей.

— Лорд Блэк, Леди Вальбурга, для меня честь, наконец, видеть вас в своем доме, — легким кивком Люциус Малфой обозначил поклон. — Сэр Моуди, Северус. А вы, молодой человек, судя по всему, и есть спаситель волшебного мира, приятно познакомиться, мистер Поттер.

Улыбка с губ мальчика не исчезла, его лицо даже не дрогнуло, но любой наблюдатель сказал бы, что за какой-то миг оно исказилось в кровожадном оскале. Не опуская ментального блока, Гарри добавил немного злости в глаза, наблюдая, как хозяин Малфой-мэнора здоровается с гостями. Если его хотят испытать, пусть потом не жалуются.

— Сэр Поттер, — Гарри не понял, зачем Малфою понадобилась эта глупая проверка, ведь подобной оговоркой вывести из себя можно разве что... ах да, четырехлетнего. Но чего он хотел этим добиться? Аристократ бы разозлился, предатель крови — не понял оговорки, он же — не видел причин обижаться на человека, который похож на рыбу и ничем не заслужил уважения. Гарри надеялся, что отреагировал правильно.

— Сэр Поттер, прошу простить мое невежество, в связи... — Вовремя сообразив, что упоминать о происхождении Лили Поттер не лучшая идея, мужчина с вежливым поклоном почти замолчал. — Еще раз, прошу простить меня.

— Что вы, сэр Малфой, никаких проблем, ошибки случаются с каждым, — с ног до головы недоверчиво осмотрев собеседника, соврал Гарри с совершенно невозмутимым видом, с лицемерной улыбкой протягивая затянутую в латную перчатку ладонь для рукопожатия. Присутствие этого человека попеременно вызывало желание схватиться то за стилет, то за палочку, но он героически себя сдерживал.

— Ох, где же мои манеры, позвольте представить вам моего сына, Драко.

Гарри рассматривал наследника Малфоев уже давно, и зрелище, надо признать, было довольно забавным. Раздувшийся от набранного в грудь воздуха мальчишка, смотрящий ему куда-то в район солнечного сплетения, выглядел невероятно смешным. Для начала — кольца, их у него не было только на больших пальцах, зато на остальных восьми — нанизано сразу по нескольку. Во вторых — одет он был в ярко зеленую мантию с кружевами на рукавах и довершал эту картину серебряный обруч на голове.

От хохота Гарри удерживали только правила этикета, которым в присутствии бабушки волей-неволей приходилось следовать и поток чувств, исходящий от ровесника. Если в начале встречи от него шла тонкая волна интереса, то после пикировки с Малфоем старшим, из мальчишки лился непрерывный поток восхищения. Будто вживую встретил супергероя, и засмеяться сейчас было бы просто свинством. Все равно, что отнять у малыша конфету.

— Малфой, Драко Малфой, — протягивающий руку мальчишка выглядел донельзя гордым и манерно растягивал слова, но, конечно же, не мог обмануть даже такого профана в легилименции, как Гарри. Последний Певерелл по-доброму улыбнулся и ответил на рукопожатие.

— Поттер, Гарри Поттер.

Been so many words so much to say

Words are not enough to keep the guns at bay

Some live in fear some do not

Some gamble everything on who gets the final shot

Oh don't talk to me of love

It's obvious it's not enough

Annihilation kill them all

Capitulation watch the mighty fall

The road to glory is lined in red

And though the reason now is gone

The battle rages on

Deep Purple “The battle rages on”

Провожая гостей в торжественный зал, Люциус Малфой то и дело останавливал задумчивый взгляд на детях, тихо о чем-то переговаривающихся. И увиденное ему совершенно не нравилось. Драко, тут же забыв о должном поведении, носился вокруг мерно идущего, печатая шаг, Поттера. И, учитывая разницу в росте, это смотрелось так, что при виде детей невольно возникал вопрос «Кто же именно здесь хозяин?». Люциус хотел, чтобы его сын подружился с героем магического мира, но Драко был достаточно влиятелен и благороден, чтобы обладать собственной свитой, а не служить, хотя бы тому же Поттеру. Разумеется, сейчас все это лишь детская возня в песочнице, но подобные вещи, ни в коем случае не стоит пускать на самотек.

Сам мальчишка произвел на него, скорее, приятное впечатление. В конце концов, именно это и ожидаешь увидеть, когда слышишь, что младенец распылил Темного Лорда; высокий рост, идеально прямая спина, чуть подрагивающее от сдерживаемого напряжение пространство вокруг мальчишки. Раньше он видел что-то подобное только у Владыки и Дамблдора. И взгляд усталого человека, которого какие-то глупые детишки отвлекают от важных дел, какой появился у Моуди к концу войны.

Именно последний и вызывал больше всего опасений. В не таком уж далеком прошлом Бешеный Глаз был не слишком разборчив в средствах и вряд ли с возрастом стал добрее. Лишь Мерлин знает, чему он может научить ребенка. Люциус содрогался от одной мысли, что дети могут поссориться. Вообще, когда почти три года назад информация о том, что Гарри Поттера усыновил отставной глава аврората, просочилась в прессу, это никому не показалась чем-то удивительным. Действительно, кому еще воспитывать победителя Темного Лорда, как не его главному противнику, если уж родители младенца погибли. Большинство, конечно, ожидали, что опеку над малышом возьмет Дамблдор, а вовсе не искалеченный мракоборец, поскольку именно директор его куда-то спрятал от многочисленной не слишком «благонадежной» родни, но не случилось. И Блэк сбежал из «Самой надежной тюрьмы» как-то уж слишком вовремя. Люциус бы дорого заплатил, чтобы узнать, что же тогда случилось, и какая кошка пробежала между Моуди и директором.

А то, что что-то там происходит, было очевидно любому, кто хоть немного интересуется политикой. Достаточно посмотреть на тех, кто поддерживает Блэка. Авроры. Может быть, над Бешеным Глазом сейчас не смеется только ленивый, вот только у мракоборцев всегда было плохо с чувством юмора.

Люциусу отчаянно не хватало информации для каких-либо выводов, и он ума не мог приложить, как к этому всему относится Поттер, но чутьем опытно интригана он ясно ощущал, что в этом деле что-то не чисто.

Вообще, стоит отдать Ориону должное. Стремительно вернувшись в политику после болезни, чего от него уже никто не ждал, Блэк тут же принялся щедро поливать Дамблдора и нынешнее министерство, понятно чем. Да даже вместе с «темными семьями» и аврорами их голосов было значительно меньше половины, но, используя взятки и шантаж, им почти всегда удавалось оттягивать принятие невыгодных решений, саботируя работу Визенгамота, а иногда и продавливать нужные законы.

Так, поправки к закону «О разумном ограничении волшебства несовершеннолетних», висели в подвешенном состоянии почти полтора года, прежде чем Дамблдору удалось собрать нужное количество голосов. Все же, пусть даже они касаются, в первую очередь, магглорожденных, мало кому понравится, что за их детьми начнут следить при помощи магии.

Этот мир явно сходит с ума. Потомственный волшебник с фамилией, давно ставшей нарицательной, ожесточенно защищает права гоблинов и вервольфов, обвиняя «партию Дамблдора» в закостенелости и расизме. Люциус, разумеется, знал, что одни ему платят, а оборотни нужны лишь в качестве дешевой рабочей силы, чтобы подстегнуть экономику, пусть и во вред «простым волшебникам», но самое смешное, что в его словах при всем желании не найти ни капли лжи! То, с каким цинизмом Блэк выворачивал наизнанку очевидные истины, было достойно восхищения. Люциусу даже временами хотелось взять у него пару уроков.

Что ни говори, а все же полезно, когда твой сын является крестным «Мессии», да еще и несправедливо пострадал от рук «озверевшей от безнаказанности» власти. У Малфоев, к сожалению, собственного кресла в Визенгамоте не было, и, в связи с недавними событиями, вряд ли оно в обозримом будущем появится, но многие члены волшебного совета с радостью делились всеми подробностями творящегося во время заседаний со своим покровителем. Мерзкие люди, продажные чиновники, да ни на что не годные обнищавшие аристократишки, но он с детства привык иметь дело с людьми подобного толка и приветливо им улыбаться, пока полезны.

А вот Аластор.... союзничек, мать его. Мордред бы побрал таких союзников. Люциусу хотелось бы поучаствовать в конфронтации с Дамблдором, но он представления не имел, как в случае чего, можно повлиять на отставного главу аврората. Шантаж? Даже не смешно, попытка запугать Бешеного Глаза, в лучшем случае — верный путь к долгим годам Азкабана и замечательная возможность стать героем многочисленных анекдотов. Он старался даже не думать, чем могут закончиться угрозы человеку с личной армией и разрешением на убийство. Да и не водилось за Моуди ничего такого, с чем можно пытаться диктовать свои условия. В общем, становиться на сторону подобного человека, Люциусу не хотелось категорически. Он сам понимал, что как союзник для Блэка и Моуди не слишком ценен, уж с чем с чем, а с деньгами и связями проблем у обоих не было, и потому, им могли «пожертвовать» при первой же удачной возможности. Но, с другой стороны, альтернативой бы стало «лечь» под Дамблдора, а при таком выборе, лучше уж Бешеный Глаз в друзьях. Опасение вызывало так же вполне возможное возвращение «Хозяина», из-за которого молодому главе семейства в последнее время начали сниться кошмары. Северус вполне удачно, как говаривал Игорь, «сменил лошадей на переправе», и теперь может рассчитывать на то, что не останется с Лордом один на один, а вот за себя и семью волшебник всерьез опасался. Лорд беспощаден, и выступить против него было бы безумием, но во время войны Люциус лишился половины семейного состояния и немалой части политического влияния, а получил лишь множество шрамов, да рабское клеймо. И это еще повезло, многие остались калеками, лишились души, или просто обречены доживать остаток жизни среди дементоров. Не слишком равноценный размен, как по нему. Приятель понятия не имеет, как ему повезло. Уже половина невест Британии в возрасте до тридцати попытались «проверить почву» у Люциуса. А ведь во время учебы Северус от всех только и слышал, что «нищеброд», «ублюдок», да «грязнокровка» ...

В любом случае, выбрать сторону ему пока никто и не предлагал. Впрочем, сам этот бал был не чем иным, как представлением, устроенным, чтобы высокие стороны смогли присмотреться друг к другу, и, возможно, договориться о каких-либо совместных действиях. Так что, пришлось идти рядом с разбирающими очередное заклятье Блэком и Моуди, заодно пропуская мимо ушей болтовню благоверной с её дражайшей тетушкой, и изредка перебрасываясь понимающими взглядами с Северусом.

У порога торжественного зала дети мигом сбежали на свой край к сверстникам, и бывший упивающийся невольно содрогнулся, вновь зацепившись взглядом за походку Поттера. На секунду ему показалось, будто мальчишка немного прихрамывает.

* * *

Почти четыре сотни человек в одном помещении. Гарри не был уверен, что когда-либо видел столько людей разом. Разумеется, на улицах Лондона, да и в Косом переулке, куда они несколько раз ходили за покупками, бывало и больше, но не под одной крышей. Следуя за стремительно наматывающим круги вокруг столов Драко, мальчик старался осторожно считывать мысли окружающих. И к удивлению, иногда ему это даже удавалось. Подумать только, Малфои пригласили на рождество людей не только неспособных к окклюменции, но и с настолько слабыми естественными блоками, что их может обойти и ребенок! Разумеется, считывал он только самые поверхностные чувства, и, скорее всего, кто-то из присутствующих просто использовал незаметные блоки, наподобие его собственных, вот только далеко не все. Как мальчик заметил, для большинства присутствующих он был словно кость в горле, а еще часть уже мысленно прикидывала, как бы его использовать. Большую часть внимания занимал самоконтроль, но уже сейчас Гарри успел ощутить нечто, похожее на обиду за страну, у него ведь даже не было таланта в легилименции! По словам дяди, читать мысли с его способностями, это все равно, что маггловскому хирургу проводить операции при помощи лома вместо скальпеля. Проломить чужой блок при помощи “Legilimens!” для него не составляло труда, а вот незаметно проникнуть в чужие мысли... как оказалось, получалось и это.

А ведь вокруг — элита волшебного мира. Богатейшие, благороднейшие, влиятельнейшие...

Разумеется, здесь были и Кигнус с Поллуксом Блэком, и Гораций Слагхорн, и Игнациус Пруэтт, а также множество других, действительно могущественных волшебников. Кроме того, также присутствовали вампир и несколько гоблинов, но большая часть гостей — обычные министерские крысы. Что примечательно, среди гостей Гарри не обнаружил действующего министра, Милисенты Бэгнолд, а поскольку прием устраивался для самых влиятельных представителей британского волшебного сообщества, можно было предполагать, что старушке второй срок не светит. Впрочем, дедушка об этом как-то уже говорил.

Приветливо махнувший рукой отцу кровосос, кстати, был Гарри знаком. Высокий молодой черноволосый человек с темными глазами оказался никем иным, как Владом Дракулом VI, правнуком бессменного князя волшебной Валахии. Именно этот восьмидесятилетний вампир в семидесятом году попытался со своей стаей закусить отцом с друзьями во время гастролей по Восточной Европе, за что получил длинный шрам вдоль подбородка от «Импедименты» и был увековечен в песне. По рассказам отца, «Хобгоблинов» от появления в вечернем меню одного из румынских трактиров, спасло то, что вампир был настолько поражен способностью простого человека его ранить, что приказал бесплатно обслуживать четверых во всех постоялых дворах княжества. Для Гарри было несколько неожиданно узнать, что послы, оказывается, тоже могут участвовать в кабацких драках но, с другой стороны, люди всегда остаются людьми, даже если они вампиры.

Уже на границе детской части зала Гарри неожиданно столкнулся с четой Эйвери. Увидев морщинистое лицо старика, мальчик на секунду испытал совершенно иррациональное желание вытащить из рукава палочку, продемонстрировав старому мерзавцу, кто теперь ею владеет. Слава Мерлину, в этот момент его отвлек донельзя самодовольный голос Драко, удивительно противно растягивающий слова.

— Знакомься, Поттер, это Крэбб и Гойл. Мои прихвостни, — глядя, как Винсент безнадежно прикрыл глаза ладонью, Гарри весело улыбнулся, этот Малфой такой идиот...

Присаживаясь за стол, мальчик с удовольствием знакомился с детьми. Здесь были едва ли не все чистокровные волшебники, еще не достаточно взрослые, чтобы идти в школу, но уже пробудившие в себе магию. Как потомственные слизеринцы, так и будущие представители других факультетов. На противоположном конце стола Гарри заметил Оливера Вуда, что-то увлеченно объясняющего незнакомому блондину лет семи-восьми. Больше всего мальчик хотел бы познакомиться с Невиллом Лонгботтомом, ведущим род от самого Годрика но, к сожалению, тот еще не проявил волшебную силу, и потому не мог появляться в обществе. Гриффиндор это, конечно, не Бран Благословенный, основавший род Блэк, не Мерлин, и даже не Кухулин, от которого пошли Пруэтты, но все же один из величайших магов нового времени. И, несмотря на не слишком хорошее отношения отца к Фрэнку, мальчику бы очень хотелось увидеть столь похожего на него ребенка воочию.

Гарри немного сочувствовал славным потомкам Годрика; знаменитый воитель в свое время решил, что наследовать ему люди должны не по крови, а духу, и потому Лонгботтомам не досталось ни тайных знаний, ни легендарного оружия предка, а лишь золото и недвижимость в Лощине. С другой стороны, потомкам Салазара повезло еще меньше, и, как однажды после очередного стакана виски сказал отец, в споре двух великих волшебников победила «дружба».

Когда на столах стали появляться крупные блюда с едой, как и предписано этикетом, ведь накладывая пищу из общей посуды можно отчасти надеяться, что она не будет отравлена, Гарри все же захотелось тихонько кому-нибудь помолиться. Подавив малодушный порыв, мальчик взял в руки нож и вилку, и принялся накладывать себе ростбиф. Он не верил, что кто-то действительно попытается его убить, пожертвовав собственными детьми, но привычка есть из собственной посуды, причем, желательно, перед этим наблюдать как твою пищу готовят, прямо таки кричала мальчику, что полагаться на безоар и комплект специальных противоядий — сущее безумие. Немного успокаивало то, что хоть и существуют яды, которые невозможно определить по вкусу и запаху, которые не оставляют следов, и против которых нет противоядия, обычно это все же разные яды. Ну, и ко многим неопределимым Гарри успел выработать иммунитет.

Глядя на отнявшего у Люциуса кубок мракоборца, решившего налить торгашу нормального виски, а не того дешевого пойла, что стоит на столах, наследник Малфоев осторожно обратился к новому знакомому.

— Гарри, извини, если обижу, но почему твой отец ведет себя...— не в силах подыскать нужных слов, Драко раздраженно помахал рукой, — так.

— Все просто. Отец как-то сказал, что если вести себя агрессивно, люди сначала пугаются, но затем постепенно привыкают и забывают...

— О чем? — От хищной улыбки Поттера у Драко мороз пробежался по коже.

— О том, что бояться действительно стоило бы.

* * *

— Какой интересный молодой человек, — тихо, чтобы не услышали гости, прошептала Нарцисса мужу на ухо. — Не думала, что Аластор сможет научить ребенка чему-то хорошему, конечно, прийти на бал в форме для квиддича — не слишком вежливо, но посмотри, как он ест! Драко бы такие манеры.

Бросив задумчивый взгляд на неторопливо нарезающего мясо ножом Поттера, Люциус лишь устало вздохнул.

— Дорогая, присмотрись внимательнее, кажется, он проверяет пищу на яды. И ты ошибаешься, — вспомнив, когда он в последний раз видел подобную одежду, глава рода Малфой болезненно скривился. — Это не квиддичная форма.

— Бедный ребенок...

— Ну, это же Поттер. Возможно, это для него лучший выход.

— И все равно, бедный ребенок.

* * *

После седьмой смены блюд, Гарри, наконец-то, удалось немного отойти от сенсорного шока. Бьющие со всех сторон потоки мыслей и чувств туманили голову и здорово тормозили реакцию, от чего он едва не был готов признать правоту дяди, советовавшего создать глухой щит, напрочь отсекающий как свои, так и чужие эмоции и мыслеобразы. Вот только для воина такая защита неприемлема, так как снижает чувствительность, да и в чем-то похожие между собой способы защиты отца, Темного Лорда, дедушки и множества других окклюментов, не влияющие на восприятие, казались ему гораздо привлекательнее. Разумеется, он еще только придумывал лабиринт, в который можно будет запускать нежеланных «посетителей» его разума, и даже не собирался пока приступать к его возведению, но первую ступень блокологии за три с лишним месяца освоил. Всего лишь спрятал часть воспоминаний «вглубь» сознания и добавил к находящимся на поверхности мыслям несколько ложных. Такая, с позволения сказать, «защита» не способна выдержать сколько-нибудь глубокого сканирования, но на этот случай у него были при себе волшебная палочка, стилет и отец с волшебным глазом, проевший всем окружающим плешь своей постоянной бдительностью.

На какое-то время, почти забыв об окружающем мире, он создал несколько простейших блоков, анализирующих и разбрасывающих отловленные из голов гостей обрывки информации по различным уголкам подсознания, поставив им задачу сигнализировать только в случае непосредственной угрозы. С остальным можно будет и позже разобраться при помощи думосброса. Вообще, чем больше Гарри занимался блокологией, тем сильнее она его поражала. Ведь защита сознания — лишь самая простейшая из её возможностей. Также с её помощью можно считать, если знаешь принцип решения того или иного уравнения, достаточно составить правильный блок, сбросив не требующие творческого мышления расчеты на подсознание. В теории, таким образом, можно придумывать контрзаклятия прямо во время боя! И это не говоря о манипуляции собственным восприятием, улучшенной памяти или умении подсвечивать векторы атаки противников. Ничего кроме несложных расчетов мальчик пока не умел, но, конечно же, собирался как можно быстрей научиться. Разумеется, чересчур активное применение окклюменции легко способно выжечь мозги даже взрослому, но о том, что магия опасна сама по себе, Гарри не забывал ни на секунду.

— Кхм, Поттер, как в тебя столько влезает?

Кое-как разобравшись с менталистикой, мальчик переключил внимание на окружающих. И если Малфой был просто удивлен, то завистливые лица Крэбба и Гойла красноречиво говорили о том, что он сделал что-то не так. Проследив за взглядом кузена, Гарри лишь недоуменно пожал плечами. На золотой тарелке перед ним лежали полтора десятка свиных ребер, четыре обглоданных куриных ноги, и множество мелких перепелиных костей.

— А тебе, что, жалко? — Хлопнув по плечу поперхнувшегося Малфоя так, что тот едва не перелетел через стол, Гарри успокаивающе улыбнулся, хотя, видно, не слишком подействовало.

— Нет, конечно, просто впервые в жизни вижу, чтобы кто-то так много ел. Даже Маркусу это не под силу, хотя ему восемь, — и тихо, так, чтобы ранее упомянутый Флинт ничего не услышал, добавил: — А по слухам, в предках у него были тролли.

Гарри сам не понял, как ему удалось удержать относительно серьезное выражение на лице после столь неожиданной новости. По сути, прародители благородного рода Флинт волновали его едва ли не в последнюю очередь, но все же слабо верилось, что кто-то из Блэков отдал бы свою дочь замуж за полутролля. Хотя, если припомнить участь Гонтов, дедушкины слова становятся все более обоснованными. Жизнь, действительно, полна иронии.

— Никаких троллей, можешь не переживать, в течение последних полутора тысяч лет все мои предки — исключительно люди. Просто... — внутренне сморщившись, Гарри принялся вдохновлено врать. — Заклятие Темного Лорда заставило мой дар проявить весь свой потенциал, а тело за ним не поспевает. Потому и приходится есть за семерых. Для кого-то изучение магии — вопрос престижа, а для меня — вопрос выживания.

Гарри, собственно, не особенно и солгал. Материнское проклятие действительно активировало его способности, он даже в последнее время заподозрил, будто от него что-то скрывают, поскольку, после таких вещей невозможно выжить. Только к отцу пока с вопросами не подходил. Пользы это знание ему никакой не несло даже теоретически, а когда оно понадобится... тогда и спросит. Всю правду, в конце концов, не знает никто.

— Круто!

— Думаешь?

— И... — сглотнув образовавшийся в горле комок, Драко с трудом заставил себя вздохнуть. На какое-то мгновение ему показалось, будто обеденный зал погрузился в темноту, и только в глубине зрачков Поттера плясали совсем невеселые грязно-желтые огоньки. — Извини, я вовсе не хотел...

— Забыли.

Когда десерт был доеден, Драко громко окликнул детей, позвав их на прогулку в парке. Девочкам предлагалось посмотреть на подстриженные кусты и фонтаны, а мальчишек Малфой зазывал на квиддичное поле. Гарри был рад возможности поиграть с живыми противниками, и уже, было, собирался позвать домовика, однако, стоило ему увидеть поле, и весь энтузиазм в нем угас, не успев зародиться. Кольца были установлены на высоте четырех футов. А когда мальчик увидел «спортивные» метлы для самых маленьких, «Nimbus C», ему и вовсе невольно захотелось расплакаться.

— Что, Поттер, боишься высоты?

— Эм, да, пожалуй, я воздержусь, объелся все-таки, как бы плохо не стало, — увы, сарказма в его речи никто не заметил, а если и заметили, то вряд ли кто понял. Гарри все сильнее хотелось вернуться в уютную лабораторию в Черной Долине, где его ждала недоделанная рунная печать, а парочка выловленных еще неделю назад из разума дяди заклятий с неодолимой силой влекли его к полигону. Неожиданно пришла в голову мысль, что если уж нет других развлечений, неплохо было бы устроить драку, однако к несчастью, даже без магии, соперников он здесь не видел. Вероятно, на подобную идею его навело невероятно самодовольное выражение лица Маркуса, гордо восседающего на метле, неспособной развить скорость выше десяти миль в час.

Печально вздохнув, Гарри поднялся на трибуну, и, оглядевшись по сторонам, направился к двум что-то увлеченно обсуждающим паренькам.

— Поттер, Гарри Поттер.

— Вуд, Оливер.

— Диггори, Седрик.

Завершив ритуальные рукопожатия, мальчик присел на лавку. Все же, оказалось, что знание генеалогии не так уж и бесполезно, услышав имена, он тут же понял, что имеет дело с внуком лорда Элдрича, одного из прошлых министров, и представителем не слишком древней семьи военных.

— Жалкое зрелище.

— Точно. Папа говорил, что всех оправданных последователей Того-кого-нельзя-называть регулярно проведывают авроры, на случай, если, ха-ха, Империус даст рецидив. Разумеется, такого ни разу не случалось за всю историю, но речь же о Темном Лорде, — сделав страшные глаза, тихо поведал Седрик.

— Кошмар, если все так и продолжится, к моменту поступления наши «Древнейшие и Темнейшие» будут мало чем отличаться от магглорожденных, — задумчиво рассматривая играющих в квиддич детей, Оливер ожесточенно потер подбородок. — После школы наверняка часть наверстают, но ведь даже соревноваться окажется не с кем!

Гарри лишь согласно кивнул. Да, в отличие от магглов волшебникам можно особенно не спешить. Той же Батильде Бэгшот давно за двести, и для волшебника это далеко не предел. Разумеется, если хочется жить по настоящему долго, без черной магии здесь не обойтись, но даже самые слабые маги, если не будут убиты и не подхватят какую-нибудь магическую инфекцию, вполне способны дожить до ста шестидесяти. Так что, можно не торопясь окончить школу, а затем вдумчиво, в течение десятилетий осваивать выбранную профессию. А то, что знания влияют на восприятие мира, и, обучаясь с раннего детства можно достигнуть гораздо большего, никого не волнует. Остается только посочувствовать ребятам, и тихо порадоваться за себя. Хотя, Малфой — вообще скорее торговец, нежели волшебник, Крэббу, чтобы следить за химерами, палочка так же не особенно нужна, да и для зелий «Глупое бормотание и помахивание деревяшкой» не нужно, по крайней мере, тех, что способен сварить обычный, не обладающий навыками окклюменции и серьезным магическим потенциалом, ребенок. А то, что вряд ли кто-то из них теперь достигнет хоть сколь-нибудь значимых успехов в магии — никого не волнует. Нового Мерлина или Темного Лорда никто не хочет, уж слишком от них много хлопот. Придется смириться.

Рассудок молодого мага достаточно хрупкая вещь, и чтобы его сохранить, приходилось тщательно обдумывать и решать каждую предстающую перед ним проблему, так что Гарри прекрасно видел ту пропасть, что отделяет его от остальных детей. Тонкс, к примеру, знала уже больше сотни заклятий, не говоря уже о более старших детях, а он никогда не слышал и половины от этого числа, и все же, ничуть не сомневался в исходе поединка, к примеру, с шестикурсником. Умение заставить танцевать ананасы или превращать стол в свинью — не слишком хорошая защита от молнии. И сейчас, во многом благодаря окклюменции, этот разрыв с каждым днем будет лишь увеличиваться. Если скорость обучения сохранится на нынешнем уровне — к первому курсу он будет вполне способен при необходимости создавать собственные заклинания, а значит, противостоять ему смогут только опытные боевые маги из древних семей. Человек тридцать на всю Британию, причем, большая часть из них осуждена, до конца дней проводить досуг на северном «курорте».

Можно было бы, как в дрянных книжонках, порыдать, посыпая голову пеплом, побить себя пяткой в грудь, рассказывая всем желающим, что он не хотел этой силы, и как он теперь будет страдать, обреченный на всеобщее непонимание и одиночество, но это было бы, как минимум, глупо. Во-первых, могущество кружило голову, Гарри действительно нравилось видеть, как его воля меняет мир, пусть и пока в довольно узких пределах. А во-вторых, всем и каждому понятны лишь дураки, а ему очень не хотелось присоединиться к той половине зала, которую способен прочитать и ребенок. Одиночество же... Гарри не любил толпы. В них душно.

— Седрик, мне скучно, почему ты совсем не смотришь за кузиной?

— Сьюзи, ну чем я могу тебе помочь? Иди, познакомься с девочками, а у нас тут серьезные мужские разговоры.

— Бука, — возмущенно надув губки, Сьюзен села рядом с ребятами.

— Хм, Поттер, а почему ты такой большой? — подозрительно осмотрел мальчика Оливер. — Не знай я, что ты в два раза меня младше, решил бы, будто мы одногодки.

— Все просто, Вуд, — криво усмехнувшись, Гарри безразлично пожал плечами. — Это магия.

И все же, отец — сумасшедший. Не трудно догадаться, что если Волдеморта не смогли уничтожить за десять лет войны лучшие маги Соединенного Королевства, ребенку не справиться с ним тем более. Слишком много попыток убить его или пленить было, чтобы Гарри мог серьезно рассчитывать на успех в подобном предприятии. Пусть, волшебство может позволить вырасти быстрее, но никакая магия не придаст отваги, не сделает человека сильнее, умнее или талантливее. Мальчик не раз стирал пальцы до костей, упражняясь в заклинаниях или с мечом, но отнюдь не был уверен, что ему хватит силы. Будь у него лет семьдесят, и даже тогда ничего нельзя было бы гарантировать. Впрочем, грядущее поражение еще не повод бегать от драки, особенно, если битва предрешена. Предрешена... не нужно долго раздумывать, зачем Темному Лорду охотиться на младенцев, благо, в истории полно примеров, и, поскольку общего наследства у них с Риддлом не было, равно как и кровной вражды, вариант оставался только один. И вовсе не тот, при котором черному магу на Самайн понадобился годовалый младенец для какого-нибудь экспериментального зелья. Гарри не смог додуматься до этого сам, но у дяди Северуса была очень хорошая защита. А иногда, молчание красноречивее самых громких слов. Что ж, возможно, о нем получится неплохая сага...

— Как думаете, кто победит? — Презрительно разглядывая плетущихся как улитки игроков, не особенно интересуясь ответом, все же спросил Вуд.

— Команда Флинта играет лучше, да и Хиггс скорее всего поймает снитч быстрее.

— Ставлю галлеон на Малфоя, — немного смутившись под удивленными взглядами ребят, Гарри неопределенно кивнул. — Извините, парни, привычка.

— Но почему Малфой? — Гарри показалось, что Диггори не способен понять очевидного.

— Мы у него в гостях, их родители очень обязаны Люциусу, а кое-кто, скорее всего и вовсе присягал. Так что, нет ничего странного в том, чтобы порадовать будущего хозяина, и отдать, в общем-то, не нужную тебе победу.

— Как-то это все слишком по-слизерински, — скривившись, будто проглотил лимон, с трудом выдавил из себя Оливер.

— Ну, если тебе станет от этого легче, можешь считать, будто Маркус поддался, решив порадовать кузена.

— Фу, так еще омерзительнее.

Конечно же, Гарри выиграл. Вообще, поведение Драко показалось сейчас ему странным. Зачем звать на игру тех, с кем можно сыграть в любой другой день? Не разумнее ли было бы предложить место в команде тем, кого хуже всего знаешь? Ведь связи и нарабатываемую репутацию сложно переоценить. Обе команды же, равно как и четырнадцать запасных, как раз относились к детям так называемых «приверженцев чистоты крови». Предателей крови и магглолюбцев, разумеется, в поместье бы никто не пустил, но родители остальных либо сражались с неназываемым, либо держали нейтралитет.

Только к концу третьего матча, задумчиво наблюдая за радостно преследующим снитч Малфоем, Гарри, наконец, понял. Драко даже не думал о выгоде! Просто ему захотелось поиграть в квиддич с друзьями. Это его даже немного шокировало. Если для самого Поттера все эти пляски вокруг авторитета, были лишь занимательной игрой разума, случайно подхваченной от деда, Моуди — не политики, и главное — научиться владеть мечом, да управляться с боевой магией, то для Малфоя они должны быть даже важнее денег. С одной стороны, подобное бескорыстие кузена его даже обрадовало, хоть кто-то из родни еще не научился лгать и лицемерить, а с другой — Гарри оставил себе мысленный зарок позже отозвать Драко в сторону, и постараться объяснить его ошибки. Не дело, если его троюродного племянника станут считать этим самым снобом и нуворишем.

— Гарри, а ты уже владеешь какой-нибудь магией? — Из всех гостей Малфой-мэнора племянница главы ДМП была наиболее знакома мальчику, поскольку её отец Эдгар был если не другом Аластору Моуди, то хорошим знакомым и подчиненным. Так что, нет ничего странного в том, что не добившись внимания от Седрика девочка переключила усилия на юную знаменитость.

— Конечно, Сьюзен, иначе меня бы здесь не было.

— Я не о стихийной. Вот Седрик — может предметы превращать. Серебряные ложки в золотые или спички в иголки, и еще кое-что из простенькой трансфигурации. Я — с растениями общий язык нахожу, а у тебя есть что-то подобное?

Демонстрировать свои нетривиальные познания в лингвистике Гарри вовсе не собирался, равно, как и упражняться на глазах у толпы свидетелей в беспалочковых проклятиях, но разговор был ему интересен.

— Как это, «находить общий язык»? Всегда думал, что кинул мешок, эмм... удобрений, и оно все само растет.

Когда смех вокруг немного улегся, Сьюзен презрительно фыркнула, став на какой-то момент неуловимо похожей на тетю Амелию.

— Моуди. Тетя предупреждала, что вы считаете, будто пиво растет прямо в бочках, а растения сами появляются в аптеке, и все остальное, связанное с травологией не интересно.

Очень точная характеристика, Гарри даже захотелось это куда-нибудь записать, поскольку она совершенно верно передавала его отношение к копошению в земле. Но Сьюзен ушла от вопроса...

— И все-таки, что там с общим языком?

Неуверенно осмотревшись по сторонам, Сьюзен потянула за шнурок на шее, и, вытащив из под мантии небольшой шелковый мешочек, достала из него маленькую белую семечку.

— Смотри, — закопав семя рядом с лавкой, девочка осторожно подняла над землей руки, а вставший, чтобы лучше рассмотреть происходящее Гарри, удивленно цокнул языком. Мягкий желтый свет, исходящий из ладоней Сьюзен, буквально за пару секунд впитался в землю, и тут же, почти мгновенно из земли вырвался молодой зеленый побег, уже через минуту превратившийся в крупный фиолетовый цветок.

— Ого, я так не могу, у меня волшебство... иного толка, — Гарри был действительно впечатлен. То, что он только что увидел, поражало гораздо больше, чем огонь, молнии и прочие фокусы. Настоящая магия. Увы, способности самого мальчика к общению с живой природой ограничивались умением подкинуть отцовскому филину пару бисквитов, и то, без царапин обходилось нечасто.

— Да что ты вообще можешь, кроме как хвастаться? Нацепил форму, а сам даже к метле подойти боишься. Болтун!

— Хм... — Зная, что людей это сильно раздражает, Гарри внимательно осмотрел с ног до головы, показавшегося со стороны поля Маркуса, и, недовольно дернув щекой, очень вежливо ему ответил: — Исчезни.

— Да что ты о себе возомнил, малявка! Ходи...

Никто не понял, что произошло в следующую секунду. По стадиону будто бы прошелся легкий порыв ветра, и уже через мгновение Поттер стоял в шаге от Маркуса, впившись тяжелым взглядом ему в глаза.

— Тебе повторить? — А отец правду говорил, страх может быть приятен. Не отрывая взгляд от покрывшегося испариной лица Флинта, Гарри на несколько секунд позволил себе насладиться непередаваемым коктейлем эмоций, после чего, осознав, кого именно только что запугивал, недовольно дернул плечом. Правильно распознавший жест паренек тут же бесследно растворился в рядах поклонников квиддича.

— Драко, — безошибочно, выделив из толпы, собравшейся у площадки, блондина, Гарри повелительно кивнул в сторону паркового лабиринта. — На два слова.

Уже в десятке ярдов от входа.

— Зря ты так с Маркусом, он классный парень. И о квиддиче много знает.

— Забудь, — не замедляя шага, мальчик продолжил шагать сквозь лабиринт в поисках подходящего места для разговора.

— Ну ладно, как знаешь, твои проблемы.

Разыскав подходящий тупик, Гарри внимательно осмотрелся, и стоило ему поднять руку, как кусты вокруг легко задрожали, будто под действием воздуха, и куда-то пропали звуки внешнего мира.

— Так вот, Драко, о чем я хотел с тобой поговорить. Извини, если обижу, — явно кривляясь, произнес Поттер, манерно растягивая слова, — но как ты думаешь, зачем твои родители устроили этот прием?

— Ну, они собрали всех стоящих людей в нашей стране, чтобы отдохнуть, и в этой, неформальной обстановке о чем-то договориться.

— А еще, здесь собрались наследники всех хоть сколько-нибудь значащих семей Британии.

— Эээ... ну да, а ты к чему это? — Нет, он действительно не понимал! Гарри не знал в окклюменции ли дело, или в условиях воспитания, но мысленно поклялся с наступлением весны спать только в лесу, вместо подушки используя камень!

— Видишь ли, предполагается, что мы между собой познакомимся. Особенно — ты. Тетя Сьюзен, к примеру, глава департамента магического правопорядка, отец Седрика — возглавляет отдел по контролю магических популяций, двоюродный брат Вуда недавно возглавил оперативный отдел аврората, да и среди остальных вряд ли есть случайные люди. И даже если все они — политические противники сэра Малфоя, такие знакомые и хорошие с ними отношения все равно тебе пригодятся. Особенно — в будущем, — глядя, как лицо Драко медленно заливается краской, Гарри удовлетворенно кивнул. Может быть, Малфой и не такой уж дурак, как он подумал о нем в начале. Лезть к нему с поучениями, конечно же, не хотелось, но, во-первых, Драко один из ближайших его родственников, а во-вторых, можно было надеяться, что в отличие от ха-ха «прихвостней», советом избранного Малфой не станет пренебрегать.

— Кхм, Гарри, спасибо, это дорогого стоит. Так глупо получилось...

— Да ладно, кузен, брось, бал все равно будет длиться до вечера, так что еще не поздно все исправить. Кстати, кажется, нам пора возвращаться.

Предлагая Малфою помочь с гостями, Гарри даже не подозревал, на какую каторгу себя обрек. Нет, ну кто так детей воспитывает? За ответом, впрочем, ходить далеко не нужно. Отец описывал Люциуса в школьные годы как маленького скользкого самодовольного засранца, и Драко пошел весь в него. Слушая, как Малфой пытается предложить каждому встречному «познакомить с правильными людьми», навязать покровительство или «научить единственно правильным взглядам на чистоту крови», Гарри думал, что поседеет. Как его вообще в общество выпустили? Хвала Мерлину, мальчик обычно успевал вовремя незаметно дать кузену подзатыльник или отдавить ногу, одновременно перехватывая внимание на себя. Конечно, его отчасти извиняло то, что он вряд ли понимал, что делает, но после того, как Драко едва не начал хвастаться спрятанными в доме темными артефактами перед Сьюзен, Гарри почти всерьез начал рассуждать над тем, чтобы наложить на него Silencio. Впрочем, вероятно, без стороннего контроля, Малфой начал бы вещать о чистоте крови знаками.

Прошло немало времени, прежде чем Гарри, наконец, догадался, что такое поведение Малфоя связано лишь с тем, что он попросту не знает, о чем еще можно поговорить, и только потому пытается навязать всем остальным свою точку зрения на ни кого, в общем-то, не интересующий вопрос. В этот момент он впервые по-настоящему захотел кого-то убить. Причем, кого-то определенного, но, увы, Люциус в это время оставался в поместье. Так что, пришлось и дальше, тихо сквозь зубы ругаясь, продолжать свой нелегкий, и, что хуже всего, совершенно бесплатный труд. В какой-то момент до Гарри дошло, что он и сам, как раз, навязывает Драко свою точку зрения на человеческие взаимоотношения. Однако, быстро рассмотрев эту мысль с разных сторон, он, в общем-то, довольно логично рассудил, что пусть Малфой для начала прекратит делать глупости, а уже потом он, Великий Герой, так и быть, вероятно, снизойдет до того, чтобы выслушать мнение какого-то сопляка.

Мальчик сам с трудом понимал, зачем ему все это нужно, и, в конце концов, пришел к выводу, что вернее всего, Драко стоит благодарить мракоборца, в свое время весьма успешно отучившего Гарри бросать дело посередине. Глядя на Поттера, тянущего за собой Малфоя, будто на прицепе, старшие дети посмеивались, ну, по крайней мере, хотя бы не зло, но одногодки, к счастью, казалось, ничего не замечали. Проклятье, Гарри ненавидел выглядеть дракловым клоуном! Он даже едва не вошел в раж, отгоняя от Драко очередную волну прихлебателей. Что, впрочем, имело свои преимущества; стоило в глазах Поттера зажечься неярким мутным огонькам цвета горящего пепла, как стремящихся с ним перекинуться парочкой слов друзей-приятелей будто ветром сдуло. Увы, все это было только начало.

Когда дети нагулялись в парке и пришло время возвращаться в зал, оказалось, что леди Нарцисса действительно решила устроить самый настоящий бал. Вот тогда Гарри и понял, что «выгул Малфоя», по сути, был еще приятным отдыхом. Почему-то каждой девчонке непременно захотелось потанцевать с живой легендой волшебного мира. И почему-то ни одна из них не догадалась предложить станцевать Аластору Моуди. А ведь папа не то, что темных магов убивал, на его счету не один десяток великанов, драконов, морских чудовищ и лишь Мордред знает кого еще, но нет, всем хотелось получить кусочек именно Гарри Поттера.

Только сейчас мальчик начал всерьез воспринимать слова отца о том, что больше других чудовищ истинному охотнику должно бояться женщин. Эти злобные фурии, сбиваясь в стаи, казалось, способны разорвать на сувениры и самого Мерлина. И даже коронный семейный взгляд, до того без проблем легко разгонявший всех этих «благородных, но не слишком богатых господ» оказался бессилен перед этими жуткими, совершенно непрошибаемыми существами. Но хуже всех оказалось чудовище по имени Милисента. Так уж вышло, что через Виолетту у них был общий прапрадед, что, в принципе, не родство а, скорее, одно название, но грубить «немного широкой в кости милой девочке» это самое родство как раз и не позволяло, а даже далеко не самых тонких намеков новоявленная кузина не понимала. До самой первой звезды Гарри с переменным успехом был вынужден прятаться в обществе Дафны Гринграсс, Трейси Девис и Сьюзен, но все равно, едва ли не каждые полчаса его обе единственные ноги вновь и вновь становились жертвами не слишком умеющей танцевать родственницы. Оставалось только порадоваться, что не позволил бабушке себя убедить, и все же одел доспехи.

С одной стороны, они, конечно, указывали на недоверие семьи Моуди к Малфоям, но с другой, это ничуть не нарушало правила этикета. Ведь доспехи — отличительная форма одежды мастеров защиты. Дядя вообще вроде бы их носил, не снимая. Разумеется, в его случае это был скорее способ пустить пыль в глаза зазнавшимся благородным, поскольку подобные доспехи стоят как небольшое поместье, и, в первую очередь, указывает на статус. Отец — вообще грандмастер, ну а Гарри в год развоплотил Темного Лорда, и, будь он совершеннолетним, получил бы свое звание даже без всяких навыков. И орден Мерлина с пенсией зажали, сволочи! Мальчик уже давно присмотрел в Черной Долине специальную урну для подобных побрякушек, чтобы так же, как и отец, форсить перед гостями. Да и галлеонам нашел бы правильное применение, даже если бы те пока полежали у гоблинов.

Немного повздыхав о своей тяжелой судьбе, Гарри все же направился вслед за остальными гостями во двор. Наступило время фейерверков.

— Ну как ты, рад знакомству с волшебным сообществом? — Недоверчиво осмотрев отца, мальчик лишь устало опустил глаза. Несмотря на нечитаемое выражение лица и абсолютно закрытые мысли, он готов был закладываться на все, что угодно, будто отец над ним издевается.

— По крайней мере, это было забавно.

— Ясно, устал, наверное? — увидев молчаливый кивок, Аластор хлопнул мальчика по плечу. — Ничего, потерпи немного, скоро уходим. Северус с молодежью останется праздновать, а нам, детям и старикам, пора уже спать.

— Тебе — тридцать пять.

— Но это ничего не меняет.

Засмотревшись на сверкающих в небе шутих и драконов, Гарри не сразу заметил, как на его плече сжалась рука мракоборца.

— Пап, ты в порядке?

— Конечно, просто старые шрамы ноют, видно к дождю.

Обреченно вздохнув, мальчик продолжил наблюдать за посылающими в небо все новых и новых сказочных чудовищ волшебниками. Отец, как всегда, ничуть не солгал, но при этом спрятал очевидную ложь за правдой. О чем могут напоминать человеку, способному к самой изощренной темной магии, но при этом, едва осиливающему простейший Lumos фейерверки, Гарри, пусть и не знал, но догадывался. Очередная вспышка осветила мертвенно бледным светом лицо мракоборца, и на какую-то секунду мальчик увидел его вновь человеческим, будто на старых плакатах.

Гарри вновь пригляделся к волшебникам, и на этот раз в глубине его зрачков плясали два язычка грязно-желтого мутного пламени. Как же он их всех сейчас ненавидел. Глупцы, трусы и подлецы, способные встать под любые знамена и, не задумываясь, выполнять любые приказы из-за обмана, алчности или просто, чтобы сохранить свои ничтожные шкуры. И более всех в этом сборище он ненавидел высокого седого старика, запускающего в небо огромного серебристого лебедя. Сегодня днем, собственный прадед, увидев его в зале, просто сделал вид, будто никого не заметил. Гарри ничуть не волновало отношение к нему старого труса, но он его БЕСИЛ!

Захотелось уничтожить всех этих негодяев разом, и даже то, что Гарри не мог контролировать пламя, едва ли его бы остановило. Оно у него в крови, а значит, достаточно просто выпустить. В тот момент он не задумывался о том, что во дворе присутствует несколько высших магов и два грандмастера защиты, это было неважно, хоть кого-то пламя отправить бы в ад успело. Казалось, он несколько часов боролся с рвущимся наружу огнем, прежде чем, наконец, осознал, что на самом деле никакой борьбы нет. Темная сторона, светлая сторона, это все игры привыкшего все усложнять и систематизировать человеческого разума. И только он сам создает между ними отличия, и вовсе нет никакого зверя там внутри, конечно, если ты не шизофреник или обротень. В действительности — все как у гоблинов, есть только выгода, цена и слово, и ничего больше. И лишь поэтому некоторые заклятия не стоит произносить, не всякое заклинание стоит запрашиваемой цены. Обретя контроль над пламенем в своем сознании, Гарри на пару мгновений застыл в нерешительности, и тут же стал загонять его обратно. Сейчас не время и не место для ярости. И, если уж на то пошло, слишком дорого она обходится, чтобы растрачивать её по пустякам. Очень вовремя пришли на ум строки семейного кодекса “vivere libere perire honorifice”*. Бывшие пожиратели и сбежавшие от войны старики всего лишь рабы, и не важно, страх им хозяин, или змеемордый ублюдок. А мстить рабам, это все равно, что обижаться на попавший под ногу камень

Судорожно вдохнув, Гарри медленно открыл глаза. Он ошибся, в реальности прошло лишь несколько секунд, и можно бы уже надеяться, что случившегося поединка никто не заметил, вот только люди вокруг внезапно согнулись, а кое-кто из женщин и вовсе упал в обморок, повезло, что всплеск не разошелся далеко, и детей поблизости не было. Будь у него полноценные окклюментные блоки вместо маскировки, вспышка гнева ни за что не достигла бы окружающих. Впрочем, пусть радуются, что это были всего лишь немного усиленные магией эмоции, а не удар адского пламени.

Прежде чем разгорелась паника, отец громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание испуганных людей.

— Прошу прощения, господа, мне тут на ногу наступили, — не слушая сдавленных ругательств, впрочем, скорее относившихся к ситуации в целом, чем к неспособному держать себя в узде мракоборцу, Аластор, схватив Гарри за плечо, потащил его к выходу. — Быстро за мной!

Однако, спокойно дойти до ворот им не удалось. Едва все еще приходящая в себя толпа осталась за их спинами, с отцом столкнулась какая-то женщина. Выглядело все так, будто это случайность, но Гарри был абсолютно уверен, что просто так на человека с круговым обзором налететь невозможно. Отец же не сплоховал, мягко удержав женщину от падения.

— Аластор, ты ли это? А я-то все думала, что это за мрачный тип до дрожи в коленях запугал малыша Люци. Выглядишь так, будто тебя сперва пожевал, а распробовав, выплюнул дракон. Хотя, — освободившись от ухватившей её за плечо руки мракоборца, высокая смуглая брюнетка, судя по всему, с испанскими корнями, обвела значительным взглядом все еще пошатывающихся людей и довольно хмыкнула. — Вижу, некоторые вещи со временем не меняются.

— Ты как всегда права, Эвелин, было и такое. Слышал, ты недавно похоронила очередного мужа, какого на этот раз, восьмого, девятого? Мои соболезнования.

— Вот, какого ты мнения о бедной, несчастной, молодой и очень красивой вдове. Всего лишь четвертого, — переглянувшись непонимающими взглядами со стройным темненьким пареньком, Гарри с ним синхронно пожали плечами, и продолжили со все возрастающим изумлением слушать эту странную пикировку. Он уже понял, с кем имеет дело. Блейз Забини, в своем роде, рекордсмен. За время разговора с ним ему пришлось три раза отдавить Малфою ногу и врезать два подзатыльника.

— Не расстраивайся так, Эвелин, у тебя все еще впереди. Даст Мерлин, будут и восьмой, и девятый...

— Действительно, некоторые вещи ничто не изменит. Все такой же грубый мужлан, — весело хмыкнула миссис или снова мисс? Забини. — Куда ты пропал, лет десять тебя не видела. Все никак до сих пор не наиграешься в войнушку? И где ты был на последнем собрании выпускников?

От такого напора Аластор даже закашлялся.

— Кхм, кажется, тогда я как раз принимал дела в аврорате. Самая большая и шумная игрушка, знаешь ли. И не думал, что кроме нас кто-то еще остался. Насколько я помню, все либо в Азкабане, либо на кладбище.

Наигранное веселье с молодой вдовы будто рукой сняло.

— В общем, так, на днях — жди гостей. И даже не надейся, что я и в этом году буду отмечать выпуск шестьдесят восьмого в одиночку.

— Конечно, конечно, — отец весело взмахнул руками. — Не смею перечить, куда уж мне.

— И правда, Аластор, рада была тебя видеть, — потрепав сына по волосам, леди Забини мягко подтолкнула его к воротам; за время разговора компания, сама того не заметив, почти добралась до выхода из поместья. — Идем дорогой, нам уже спать пора.

Немного в стороне от ворот гостей провожала семья Малфоев и дедушка с бабушкой, о чем-то общающиеся с леди Нарциссой.

— Скучновато как-то вечер прошел, Люци, — криво усмехнулся отец. — Мой тебе совет, в следующий раз бери больше выпивки, и девочек пригласи побольше. Это всегда срабатывает.

Бабушка лишь безнадежно покачала головой, а вот лицо старшего Малфоя в этот момент было достойно картины, но Гарри, почему-то, ни капли ему не сочувствовал.

— Благодарю за столь дельный совет, сэр Моуди. Обязательно приму его к сведению, — о, мальчик едва не зааплодировал, оказалось, что Малфой может не только смотреть на окружающих с постным лицом. — Сэр Поттер, знакомство с вами — честь для меня, пусть удача не оставляет вас, и знайте, двери этого дома всегда будут для вас открыты.

Гарри захотелось сначала что-нибудь съязвить, но когда его фактически пригласили приходить сюда в любое время дня и ночи, то есть, иначе говоря, назвали другом семьи и обещали не отравить и не выдать, пока он будет находиться в гостях. Осталось лишь кивнуть и протянуть руку в ответ.

— Аналогично, сэр Малфой, словами не передать мою радость от знакомства со столь выдающимся человеком, и я поражен тем, сколь мудрый растет у вас наследник, — хорошо хоть не нужно уточнять, чем именно выдающийся, иногда Гарри просто обожал этикет.

Раскланявшись с хозяевами, мальчик смог наконец-то вздохнуть свободно и выйти на заснеженную пустошь. Он уже и не ждал, что этот драклов прием когда-то закончится!

When night time comes

And I'm ten thousand miles away

Just lose yourself

And watch the band kick back and play

Get up — keep in line

It's gettin' tighter all the time

You say you're feelin' fine

It's gettin' tighter all the time

Get a load off your mind

This place is right

It's hard to find

The mood is set alright

It's gonna be a long long night

You keep spinnin' 'round

You find it hard to touch the ground

And time is all it takes

You'll find it easy once you make

Get up — keep in line

It's gettin' tighter all the time

Gettin' tighter

Gettin' tighter

Deep Purple “Gettin` Thighter”

Утром Гарри проснулся в приподнятом настроении. Словно и не было вчера этого кошмарного приема. Нет, некоторые из детей ему понравились — Сьюзан Боунс, Драко или Седрик Диггори. С ними даже было о чем поговорить, но вот большинство...

Выражение лица, похожее на кирпич, спесь и множество ярко выраженных наследственных заболеваний. Ведь при кровосмешении на протяжении десятков поколений в определенный момент перестает помогать даже магия. Мерлин бы, может быть, с таким и справился, но в зале больше всех на Мерлина был похож именно Гарри, который в последнее время все больше думал, что лечить следует не людей, а человечество...

Обнаружив неизвестный порошок на внутренней поверхности доспехов, Гарри, тихонько выругавшись, вскрыл брюхо игрушечному дракону, магия которого скрывала его содержимое, и, насвистывая что-то не слишком мелодичное, отправился в ванную. «Постоянная бдительность» была для него слишком утомительной, но лучше подстраховаться на случай самых разных неприятностей, чем потом сталкиваться с их последствиями.

Окончательно проснувшись под душем, Гарри одел давно ставшие для него второй кожей доспехи и с радостным предвкушением побежал в гостиную, ведь там его наверняка дожидались десятки подарков!

Вчера вечером мальчик подумывал занять позицию у камина и дождаться появления Санты, но здраво рассудив, что человек, способный взломать систему защиты каминной сети Моуди-хауса, может и ступефаем приложить, к тому же, оставить непослушного ребенка без подарков, все же отправился спать. Спускаясь по покрытым ковровой дорожкой ступеням, Гарри неожиданно пришел к мысли — не являются ли его воспоминания подложными, и он оставил себе на заметку после завтрака проверить собственные ментальные блоки и память на предмет применения обливиэйта. Потому что, если это так, Санта еще пожалеет, что стер ему память!

Отворив дверь заклинанием, Гарри осторожно вошел в комнату. При виде подарков у мальчика перехватило дыхание. Почти вся гостиная была завалена ими, и лишь тонкая дорожка к дивану перед мерно потрескивающим камином была свободна от них. Хорошо быть спасителем волшебного мира!

Мальчик почти коснулся ближайшего к нему свертка, но внезапно возникшая на плече рука мракоборца заставила его остановиться на середине движения.

— Что это вы задумали, молодой человек?

— Пап, подарки же пришли! Как же еще смотреть, что мне прислали? — Иногда Гарри казалось, что отец не понимает самых элементарных вещей.

— Как я учил, «Specialis Revelio», помнишь?

— Но зачем? Вряд ли кто-то захочет меня убить при помощи рождественского подарка.

— Зря так думаешь. В год, когда я тебя забрал, мне на день рожденья прислали замаскированное яйцо василиска. Ты, конечно, был слишком мал, чтобы это запомнить...

— Но все же говорят...

— Именно, все говорят. А вот мы с братьями в свое время выжгли пару гнезд этих тварей в Индии. Как думаешь, кому лучше знать, что именно мне прислали?

Гарри беззвучно выругался. Он уже был далеко не рад такому количеству подарков. Включив отображение магии на очках, он увидел фонящую самым различным волшебством гору. Большинство заклинаний и предметов наверняка были вполне безопасны, но ведь достаточно одной единственной проклятой вещи...

Подхватив заклинанием оранжевый сверток, что он только собирался взять в руки, Гарри осмотрел его на предмет подписи, и, не обнаружив оной, использовал на нем определяющее заклинание. Разумеется, ничего толкового чары не показали, мальчик лишь узнал, что в нем заключено что-то связанное с огненным волшебством.

— Не могу понять, что здесь. Подписи нет. Что делать, пап? — На вопрос мальчика, мракоборец лишь лениво кивнул в сторону камина. Раздраженно фыркнув, мальчик перебросил посылку по адресу. От взревевшего столба пламени он едва не улетел в груду на поверку оказавшихся не такими уж безопасными «подарков», лишь в последний момент успев приклеить подошвы сапог к полу.

— Лучше рассортируй их на те, которые подписаны знакомыми, и проверяй уже их. А все остальные — сожги. Я так и поступаю. Ведь ни одна проверка не сможет определить все.

Расстроено опустив голову Гарри сел на диван, и, обхватив себя за плечи, злобно уставился на огонь.

— За что они так меня ненавидят, пап, что я им сделал? Даже самые ничтожные из волшебников, что неспособны удержать слабейший ментальный блок хотят либо оказаться подальше, либо как-то меня использовать, — глаза мальчика влажно блеснули, а в следующую секунду пламя в камине взметнулось так, что предыдущая вспышка показалась лишь детской шалостью. — Почему?

Подхватив заклинанием очередную неподписанную коробку, мракоборец резким движением направил её вслед за предшественницей. Хотел бы он сам знать, почему люди так думают и поступают.

— Война слишком тяжело далась нашему миру. Многие лишились семей, состояния, любимых... посмотри на улицу, как в следующий раз окажемся в Косом Переулке, сплошные старики и калеки. И хуже всех те, что молоды и внешне здоровы. Трусы, Гарри, отвратительнее всего.

— Но почему не винить в том, что случилось, себя? Ведь если люди поддерживали Темного Лорда, из-за чего попали в беду, причем здесь я?

— Ни при чем, просто, такова наша природа. Глупые, недальновидные, злые, завистливые и никогда не признаем своих ошибок. Не стоит на это злиться, просто не обращай внимания, пока тебе не переходят дорогу. Других людей все равно не найдешь.

— Спасибо пап, умеешь приободрить, — только глупец не распознал бы сарказма в голосе мальчика.

— Ты меня ни с кем не путаешь? Ободрения немного не по моей части, знаешь ли. Давай, закончим уже со всем этим, завтракать и на тренировку. Вечером я буду немного занят.

— Хорошо, пап.

Гарри с отцом еще недолго посидели на диване, рассеяно отправляя неподписанные и те, что пришли от малознакомых людей подарки в камин. Волшебный мир нанес ему сегодня тяжелый удар, но весело пожирающее предложенную пищу пламя и молчаливая поддержка мракоборца, быстро вернули ему равновесие. Глядя, как очередной сверток постепенно обращается кучкой пепла, мальчик мысленно прощался с оказавшимся слишком коротким детством.

* * *

Даже зимой на северном побережье Британии море замерзало редко. Но вряд ли и самый жизнерадостный человек назовет здешнюю погоду хорошей. По крайней мере, три темных фигуры, неожиданно появившиеся в голубой вспышке портала поздним вечером, точно бы не назвали. Хотя, этих людей мало у кого повернулся бы язык назвать жизнерадостными. Хмуро осмотрев бьющийся о скалы прибой, высокий мужчина, тяжело опирающийся на посох, повернул скрытое капюшоном лицо к молодому черноволосому парню в темной шелковой мантии.

— Уверен, что это здесь?

— Разумеется, нет, — язвительно скривив губы, Северус Снейп недовольно кивнул в сторону недалекой пещеры. — В середине тридцатых здесь произошла какая-то странная история с сиротами из того самого приюта. Пришел вон в ту пещерку, увидел кровную защиту и...

— Победил? — Хмыкнул мракоборец.

— Нет, решил позвать компанию. Может, это вообще какое-нибудь убежище с темных веков, но очень уж вряд ли, — невозмутимо ответил зельевар, к подобным пассажам он уже почти привык...

— Ладно, сколько там до отлива, минут пятнадцать? Пойдем, посмотрим, что за защита такая.

Выждав положенный срок, трое волшебников аппарировали прямиком к пещере, и не торопясь направились внутрь, на каждом шагу разбрасываясь поисковыми заклинаниями. Уже через несколько минут они озадаченно застыли, разглядывая перекрывающую дальнейший путь толщу камня.

— Вот оно, — довольно кивнул зельевар, — мне показалось подозрительным, когда не увидел в ней конкретной настройки, так что решил не трогать.

— Все просто, мой глупый, нерадивый ученик, она сломана. Довольно изящная работа, образец для сравнения замкнут сам на себя, и какая бы кровь не пролилась, если она человеческая, двери тут же откроются. Сразу и не заметишь, — не ограничиваясь одними словами, Моуди ловко выбросил из рукава кинжал, и молниеносно полоснув себя клинком по ладони, приложил руку к стене.

— Не работает, — задумчиво почесав подбородок, мракоборец кивком указал зельевару приблизиться. — Попробуй-ка ты, Северус, моя кровь не нравится даже чарам. Только руку прислони подальше, а то можно и отравиться.

Кивнув, зельевар вытащил из кармана очень похожий серебряный кинжал, и, последовав примеру наставника, размазал немного крови на преграждающей путь стене. Отступив на несколько шагов назад, он около десятка секунд смотрел на то, как тонны камня растворяются в небытие. Все же Лорд был поразительно талантлив в магии. Вот только кто еще мог сюда наведаться, уж не Дамблдор ли? В таком случае, не стоит и надеяться встретить здесь хоркрукс... и все же проверить место необходимо в любом случае.

— А неплохое местечко-то. Света чуть больше, девочек... — присмотревшись внимательнее к озеру, мракоборец с отвращением передернул плечами, — хотя, нет, таких девочек нам не надо. Эх, всегда знал, что Томми — дешевый фигляр.

Разместившись на берегу, волшебники первым делом запустили огромного светляка к потолку. Немного осмотрев своды пещеры в изменившемся свете, они проявили лодку, и, рассматривая нанесенные на нее чары, принялись думать, как попасть на остров, что в середине озера.

— И все же, почему не оставить хоркрукс на дне озера, если он так не хотел, чтобы до него добрались? — Зельевару действительно было интересно, о чем думал Темный Лорд, фактически оставляя прямую дорогу к вместилищу его души.

— Все просто, молодой человек, — решил просветить несчастного юношу Орион Блэк, — хоркрукс не груда золота, которую можно закопать в лесу и забыть. Да, подобные предметы ни в коем случае не должны попадать в чужие руки, но владелец обязан иметь к ним доступ едва ли не в любой момент, ведь они почти живые, и, следовательно, могут проявлять нестабильность. Меня больше волнует, зачем создавать столько? Один-единственный хоркрукс гарантированно привязывает человека к нашему миру, а создавая множество, ты лишь делаешь себя уязвимее. Поскольку достаточно уничтожить один, и смерть уже неизбежна. У славян один «создатель» до сих пор жив, если память мне не изменяет.

— Да, потомки Рёрика так в свое время и не добрались. Целый комплекс превращений задумал мерзавец, а в конце подложил обманку. Так что раз десять добирались до острова, сундука, утки, зайца... — Откашлявшись, мракоборец ожесточенно потряс головой. — Ладно, об этом можно и дома поговорить, что делать будем, господа?

— Лодка троих не понесет. Могла бы, но как только сядем, пойдет ко дну, — с сомнением покосившись на упомянутое плавательное средство Орион направил палочку прямо на остров. — Предлагаю напрямик.

— Если можешь нарушить правила, сделай это?

— Именно.

— Ничего против не имею, но сначала... — легко взмахнув палочкой, мракоборец создал вокруг головы крупный прозрачный пузырь, — предлагаю избавиться от столь обременительной компании.

Через несколько секунд, когда все три волшебника сотворили пузыреголовое заклинание, над темными водами мертвого озера впервые за долгие годы раздался строенный хор заклинателей.

— Boilio!

Из моментально вскипевшей воды тут же вырвались почуявшие опасность инферии, впрочем, до посетителей добрался только один; не отводя основание посоха от поверхности озера, мракоборец единым взмахом выпустил из палочки дюжину зеленых лучей. Последний страж хоркрукса выпрыгнул на мракоборца прямо из воды, но и он оказался сперва пригвожден к полу когтистой лапой, а затем навеки застыл, получив в голову очередную аваду.

— Даже думать не хочу, какой здесь сейчас стоит запах, — немного полюбовавшись кипящим озером, мракоборец осторожно подошел к берегу и изо всей силы ударив посохом по воде, бешено проревел. —Glassio Maxima!

Волна льда, вырвавшаяся из основания посоха, почти мгновенно охватила не такую уж и маленькую поверхность озера. От того, что оно застыло во время кипения, идти по нему будет не слишком удобно из-за многочисленных пузырей с воздухом, зато можно с определенной долей уверенности сказать, что такого контраста не переживут даже инферии.

Вода вспучилась холмами, и на преодоление какой-то пары сотен метров путникам понадобилось едва ли не полчаса. Справедливости ради стоит отметить, что проблемы в основном возникли у Ориона и Снейпа, Моуди же выручал богатый жизненный опыт и протез, отлично сцепляющийся с ледяной гладью когтями. Впрочем, это действительно был лучший путь из возможных.

— А вот и наш хоркрукс. Как же тебя достать? — Внимательно осмотрев со всех сторон полукруглую чашу на каменном постаменте, Аластор резко к ней приблизился, ударив в основание посохом. — Bombarda Maxima!

Отдача от заклинания подбросила мракоборца куда-то к потолку. С громкой руганью, перекувыркнувшись в воздухе, он ловко приземлился на один из новообразованных холмов неподалеку от берега.

— Значит, отбить ее не получится, — плавно соскользнув на землю, Аластор медленно ковыляя, вновь подошел к каменной чаше. — Северус, можешь сказать, что это за гадость? Что-то нет у меня никакого желания даже ее касаться, — ткнул мракоборец в переливающееся всеми цветами радуги зелье.

— При всем желании — не получится. Это какая-то странная модификация зелья недосягаемости, — безразлично потыкав палочкой в чашу, зельевар повернул мрачное лицо к Бешеному Глазу. — Похоже, задумывалось так, что кому-то придется это пить. Кстати, кто-то заметил еще какие-либо следы взлома?

— Нет, судя по всему, храбреца утащили на дно инферналы.

Достав из кармана небольшой серебряный нож, к чаше осторожно подошел Орион Блэк.

— Пожалуй, попробую-ка тряхнуть стариной и я, — кровь, вырвавшаяся тонкими струями из рассеченной ладони, немедленно оплела чашу, выстраиваясь таинственными узорами. Орион тихо напевал себе что-то под нос, и в этих напевах Аластор с удивлением определил мотивы одного из шлягеров незабвенных Beatles. Ох уж эти блюстители чистокровности...

В какой-то момент узоры на чаше застыли и почернели. С последним “Yellow submarine” Орион вскинул руки над головой и почерневшая кровь беззвучно осыпалась.

— Не получилось, нужно придумать что-то еще.

Северус Снейп угрюмо посмотрел сначала на чашу, затем на мракоборца, перевел взгляд на Блэка, снова на Моуди, с досадой сплюнул и спрятал палочку. Следующие полчаса прошли во все нарастающем напряжении, под все более и более крепкую ругань. Волшебники перепробовали все, начиная с осторожных попыток взлома заклятия нерушимости, наложенного на весь остров, и заканчивая сильнейшими боевыми заклинаниями с темнейшими из проклятий, что они только знали. Но все без толку.

— Кого мы пытаемся обмануть? Все это бессмысленно. Сколько нам понадобится здесь просидеть, чтобы одолеть это мордредово заклятие или заставить исчезнуть зелье, лет двадцать, тридцать? Мы не можем привести сюда отряд взломщиков проклятий, к тому же, нельзя исключать, что через какое-то время сюда явится Том с группой поддержки. Силы он быть может и растерял, вот только я этого не видел, — первыми нервы не выдержали у Северуса Снейпа.

— Молодец, ученик, начинаешь думать. Нам нужно всего лишь найти уязвимость в защите, нерушимых преград не бывает.

— Да пошел ты, Моуди! — Решительно шагнув к чаше, зельевар взял в руки кубок, и ткнув им в чашу злобно выкрикнул. — Это и есть твоя гребанная уязвимость в защите. Я выпью, все равно из-за моей смерти никто особо грустить не будет.

— Хорошо, “Stupefy”, — сбросив палочку в рукав, мракоборец поднял с помощью протеза кубок. — Что-то какой-то он нервный стал в последнее время... женить что ли?

— Давно пора. Ладно, Аластор, давай кубок сюда, у меня была неплохая, но, возможно, слишком долгая жизнь. И так три года живу сверх отмеренного. Пора бы и честь знать.

— Э нет, Орион, пожалуй, оставлю-ка я пока эту игрушку у себя. Всегда был неравнодушен к выпивке, — зачерпнув радужную жидкость из чаши, Аластор с кривой усмешкой приподнял кубок над головой, — знаю, сейчас нас разделяют многие мили, а может быть, даже моря и горы, но помни, дружище, однажды мы обязательно встретимся. И где бы ты ни был, Том, Счастливого Рождества.

Блаженство рая я оставлю для нищих,

У нищих духом должен быть Царь и Бог.

Я — тварь земная и на небе я лишний,

И к чёрту вечность, какой в ней прок?

Ария «Ночь короче дня»

— Спи, мракоборец, отступись, останься с нами!

С первым же глотком голоса, что раньше лишь тихо шептали на краю сознания, зазвучали стройным хором. В первый момент Аластору захотелось разбить голову о каменную чашу, но выждав несколько секунд, он снова продолжил пить. Как только прошел первый оглушающий эффект, он почти сразу же смог вновь себя контролировать. В конце концов, эти голоса не смолкали ни на секунду уже долгие десять лет. Что же, он далеко не первый Моуди, которого, в конце концов, настигло проклятие нибелунгов. Плевать, оно никогда их не останавливало.

Окружающий мир сузился до кубка и чаши с зельем, оставив где-то вне поля зрения бессознательного зельевара, и тихо ругающегося Блэка, а мракоборец делал то, что всегда получалось у него лучшего всего. Сражался. И какая разница, что столкнуться в этот раз ему пришлось с собственными демонами? В этом он тоже был в некотором роде экспертом.

— Все, кто были тебе дороги, уже здесь. Иди же к нам, — голоса звали, просили и приказывали, требовали остановиться и, наконец, обрести покой. Вот только Аластор никогда не умел сдаваться, и был уже слишком стар, чтобы менять свое отношение к жизни из-за глотка перебродившей браги. Он продолжал пить, и это тоже было ему привычно. Он слышал увещевания друзей и крики ненависти врагов, просьбы о помощи подчиненных, и, тем не менее, вовсе не помышлял бросить кубок. С каждым глотком голоса становились все громче, но, в общем-то, это не было для него чем-то новым. Пока среди бесконечного хора не зазвучал её голос.

— Аластор, милый, приди ко мне. Здесь так холодно и одиноко. Я так устала ждать тебя в темноте. Почему ты не вернул меня к жизни? Неужели ты меня не любишь? — Глотая очередной кубок отравы, мракоборец едва не поперхнулся. Все же услышать слово «милый» от Доркас Мидоуз, ведьмы, которая пугала пожирателей даже сильнее главы аврората... да и не до любви им было в то время. Тяжеловато думать о романтике, когда у тебя земля горит под ногами, тут бы душу не потерять...

Подсознание временами творит с людьми довольно жуткие шутки, впрочем, не ответить ей он не мог. Единственная, кто смогла удержать его от того, чтобы окончательно превратиться в зверя, и последняя, для которой он оставался человеком, пусть одноногим и с немного подкопченной мордой, для волшебника это пустяки. Вряд ли даже сама в это верила, но она заслуживала ответа.

Искушение опробовать воскрешающий камень уже больше года подтачивало его изнутри, и держался он до сих пор лишь потому, что, в сущности, нет никакой разницы, увидятся они вновь в том мире или в этом. В любом случае, встреча будет довольно скорой.

— Прости, дорогая, сейчас я немного занят.

Услышав ответ, голоса словно взбесились от ярости, многократно усилив напор.

— Дух мщения, ты отдал все на алтарь победы. Зачем продолжать эти бессмысленные трепыхания? Что можешь ты принести мальчишке, кроме страданий и смерти?

Кубок резко чиркнул по дну, зачерпывая последние капли зелья и мракоборец, подняв его к глазам, тяжело выдохнул.

— Быть может, что-то и смогу. И вы ошибаетесь. Я отдал еще не все.

Аластор не знал, сколько времени он провел среди кошмаров, но когда его зрение прояснилось, лицо Блэка было крайне взволнованным.

— Аластор, ты как, в порядке?

— Нет, Орион, и уже слишком давно, — порывшись во внутреннем кармане плаща, он смог наконец найти флягу с огневиски, — забористое пойло, лет пять назад душу бы за такое продал.

Поднеся ко рту горлышко, он несколько секунд тщетно ждал, пока из него не польется заветная жидкость. И, в конце концов, тихо выругавшись, вылил остатки огневиски на землю.

— А вот за подобные шутки убить Тома мало. Вот же козел! — немного успокоившись, мракоборец махнул рукой Блэку, указывая на чашу, — давай уже, доставай наш трофей.

Стоило затянутой в драконью кожу перчатке Ориона показаться над краем чаши, удерживая на тонкой серебряной цепочке медальон, как мракоборец несколько раз сухо кашлянул. Орион с замершим сердцем слушал приступ пустого безумного хохота, не зная, что делать в полной навеки упокоенных инферналов пещере.

— Загляни внутрь.

Открыв медальон, Орион дрожащими руками развернул маленькую свернутую записку, написанную очень знакомым подчерком

«Тёмному Лорду.

Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал — это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты уже снова обратишься в простого смертного.

Р. А. Б.»

— Что это? — немного отдышавшись от душившего его смеха, Аластор протянул Ориону руку.

— Домовик. Ха-ха. Вызови своего домовика.