Переломный момент (гет)

Кристин

Я не знала, что со мной происходит. Все было нормально, я заботилась об Эрике, потому что у него постоянно болела голова, но не понимала, почему каждое утро меня тошнило. «Это всего лишь расстройство желудка», — уверяла я себя, но в душе понимала, что все не может быть так просто. Я игнорировала боль, но в ту ночь все изменилось. Я проснулась от ужасной боли внизу живота. Пошевелившись, почувствовала, что лежу на липкой и влажной простыни. Мне стало очень страшно, и я позвала Эрика. Уже пару минут спустя он нёс меня, истекающую кровью, в больницу, и я, еле соображая от боли, вскоре ощутила, как игла прокалывает тонкую кожу предплечья.

Придя в себя, я обнаружила Эрика, сидящего возле моей постели. Я попыталась убедить его в том, что это обычное отравление, но он только качал головой, явно не веря моим словам. Чувствуя себя по-прежнему одурманенной, я вскоре снова провалилась в сон. Когда проснулась во второй раз, Эрика в комнате не было, зато здесь находился врач.

— Как вы себя чувствуете? — спокойно спросил он.

Как я себя чувствую? Кажется, стало легче, но низ живота ещё чуть побаливал, хотя самочувствие, безусловно, улучшилось.

— Ещё немножко болит, — ответила я. — А где мистер Э.?

Присев, я оглянулась вокруг в надежде его увидеть.

— Он спит. Одна из медсестер предложила, чтобы он прилёг и подремал, пока вы не проснётесь. Это как раз кстати — я очень хотел бы поговорить с вами наедине.

— А мне можно вернуться домой?

— Пока нет. За вашим состоянием требуется тщательное наблюдение, но анализы уже готовы.

— Вы уже знаете, что же все-таки со мной случилось?

Он молча кивнул, а потом осторожно проговорил:

— Кристин, я должен вас о кое-чем спросить… Как давно вы об этом знаете?

— О чем? — я непонимающе уставилась на доктора, готовая уверить его в том, что не имею ни малейшего понятия, со мной случилось.

— Как долго вас рвало?

— Где-то неделю или чуть больше, — нахмурилась я. — Но это было только по утрам, а потом весь день я чувствовала себя прекрасно.

— Вы были с кем-нибудь близки?

Я взглянула на доктора, не веря тому, о чем подумала.

— Кристин, вы беременны.

Я замерла, впитывая эти слова, волшебные и прекрасные слова, которые я уже никогда не надеялась услышать. Я беременна! На глаза навернулись слезы. Но как, как это могло произойти? Мы с Раулем пытались зачать ребёнка целых десять лет, я даже и не думала, что это когда-нибудь случится. Рауль бил меня, потому что у нас не было детей, а Эрик… мой замечательный, любимый Эрик смог наполнить меня своей любовью, оживить меня, смог подарить мне чудо. Я плакала, но это были слезы радости, чистые и прекрасные. У меня — у нас! — будет ребёнок!

— Вы в порядке?

Вопрос врача вытащил меня из состояния абсолютного счастья, в котором я сейчас пребывала. Я вытерла слезы тыльной стороной ладони и кивнула.

— Да…, а с ребёнком все хорошо?

— Все отлично, но было бы лучше, если бы вы наблюдались у меня и хотя бы раз в месяц приходили на осмотр. Просто для того, чтобы быть спокойной.

— А он знает? Вы ему сказали?

Врач покачал головой.

— Нет, я ничего ему не говорил.

— И не говорите. Пожалуйста! Я хочу это сделать.

— Сделать что? — спросил Эрик. Он появился в палате как раз в этот момент. На его плечи был наброшен белый халат, а в руках он держал чашку. Доктор улыбнулся и повернулся к нему.

— Я лучше оставлю вас одних.

Когда он ушел, Эрик сел возле моей постели и провел пальцами по своем взъерошенном парике.

— Ты плакала, — заметил он. — Все нормально?

И как мне сказать Эрику, что он станет отцом? Если он расстроится или рассердится на меня? А вдруг… вдруг он позволит мне остаться рядом с ним? У нас была бы самая счастливая в мире семья.

— Да, все нормально, я просто счастлива.

— Счастлива? Ты же в больнице, Кристин.

— Да, но… Эрик, я должна тебе кое-что сказать. И мне кажется, ты обрадуешься. Пришли результаты моих анализов.

Эрик с тревогой подался вперед.

— И?..

— Я… Эрик, я беременна.

Он побледнел, уставился на меня с чуть приоткрытым ртом, привстал с кресла, а потом вдруг упал на колени, сжимая мою руку.

— Прости меня, Кристин! Пожалуйста, прости Эрика. Это все моя вина! Я бы никогда…

— Эрик, о чем ты говоришь? Я счастлива! Я десять лет пыталась завести ребенка, Рауль всегда говорил, что это только моя вина, что я бездетна, но это он, он был виноват! Он не мог дать мне ребёнка, только ты! Ты, Эрик! Пожалуйста, скажи, что ты рад!

— Рад? Разве я должен радоваться, Кристин? — прорычал он. — Я сделал то, чего не должен был делать! И теперь от меня беременна замужняя женщина. Это будет незаконнорождённый ребенок, Кристин! Как я мог так поступить с тобой?! — его губы дрожали, а пальцы отчаянно сжимали край простыни. — Но я… у меня есть план, да. — Он встал, непослушными пальцами поправил воротник рубашки. — Ты вернёшься в Париж и скажешь Раулю, что это его ребёнок.

— Нет! Ты что такое говоришь?! — всхлипнула я. — Я этого не сделаю!

— Я выпишу тебе чеки и отправлю их, отдам вам все, что у меня есть, вы никогда не будете ни в чем нуждаться… Рауль не должен знать, что между нами что-то было.

Все оказалось ещё хуже, чем я думала. Эрик не только хочет, чтобы

я вернулась к Раулю, он собирается сделать вид, что между нами ничего не произошло, а отцом ребёнка является Рауль. Но так не будет. Нет! Я хочу этого ребёнка, но так же хочу, чтобы его отцом был Эрик. Эрик, а не Рауль!

Эрик стоял ко мне спиной, но я видела, как его плечи вздрагивают.

— Почему ты не хочешь хоть раз остановиться и подумать о будущем? О будущем для нас, Эрик! — мой голос звучал холодно.

— Ты сказала, что не можешь иметь детей! Ты сказала, чтобы я не беспокоился об этом!

— Но я не знала, что дело в Рауле! Пожалуйста, Эрик, не вини в этом меня!

— Я не виню. Это я виноват.

— Никто ни в чем не виноват, ты меня слышишь? Никто. Этот ребёнок создан из нашей любви. Я так хочу его, Эрик. Пожалуйста, не разбивай мне сердце, скажи, что ты тоже его хочешь.

— Ты не знаешь, о чем просишь.

Я схватила Эрика за руки и прижала их к своему сердцу.

— Нет, я это знаю. Эрик, прошу тебя, мы с этим справимся, я уверена.

— Как, Кристин? Как мы с этим справимся? Оставишь ребёнка здесь и сообщишь Раулю, что беременна от меня? Хочешь, чтобы он знал обо всем, что между нами было? Ты его жена!

— Но я не хочу быть его женой!

— Это позор.

— Я ношу твоего ребёнка. Разве это для тебя совсем не важно, Эрик? Разве тебе не хочется, чтобы он годы спустя унаследовал «Фантазму»?

— Что?! И чтобы он жил такой же жизнью, какой жил я? Мучился в одиночестве среди людей? Ты носишь монстра, Кристин! Слышишь меня? Монстра!

Когда Эрик выскочил наружу и хлопнул дверью, я разрыдалась, чувствуя, как сердце разбивается на тысячи осколков. Я не знала, куда Эрик пошёл, но он не вернулся даже на следующее утро, чтобы забрать меня домой. Вернувшись в квартиру, я не обнаружила его там. В больнице мне сказали, что несколько дней нужно соблюдать постельный режим, поэтому я умылась и сразу же прилегла на кровать. Слова Эрика причиняли мне боль, но сейчас я должна заботиться о ребёнке. Потребовалось десять лет, чтобы его зачать, и теперь я не упущу своего шанса. Вот только отношение Эрика к этому ребёнку жгло меня изнутри.

Он ведь хотел устроить все так, будто бы это дитя Рауля. Его даже не волновало то, что отцом является именно он, а не де Шаньи. Пусть даже не смеет заговаривать о каких-то чеках и деньгах, они для меня ничего не значат! Я хочу, чтобы он был со мной рядом, чтобы воспитывал своё дитя, чтобы любил его… и любил меня.

Некоторое время спустя я услышала щелчок дверного замка и тихие шаги. Сильнее замотавшись в одеяло, я молча лежала и сглатывала слезы. Вдруг Пушистик вскочил на кровать и свернулся клубочком возле меня. Я протянула руку и погладила его по пушистой шёрстке.

— Ты сердишься на меня? — из дверного проёма послышался голос Эрика, но я не хотела смотреть на него красными от слез глазами, поэтому промолчала. — Кристин, ты же знаешь — это все мой характер, иногда я так взрываюсь, что потом не могу себя простить.

Его голос звучал успокаивающе, но я упрямо не обращала на него внимания и продолжала гладить Пушистика. У меня есть полное право сердиться.

— Я все исправлю, Кристин, найду выход из этого положения, даже если это будет последнее, что я сделаю.

— И как ты это сделаешь, а? Отдашь свою плоть и кровь Раулю? Да? — всхлипнула я. — Отправишь меня в Париж к человеку, который пьёт и бьёт меня?

— Кристин…

— Нет, Эрик, нет! Отправляя меня обратно к Раулю, ты не сделаешь ничего, разве что загонишь меня в гроб живьём. Ты этого хочешь, да, Эрик? Чтобы твоего ребёнка избивал совершенно чужой ему человек?

Я, наконец, нашла в себе мужество, чтобы посмотреть на него, и увидела, как он стоит в дверях с маленьким чучелом обезьянки в руках.

— Что это?

Эрик посмотрел на чучело животного, а потом снова на меня. Он подошел ко мне и положил его возле меня на кровать.

— Нрав Эрика порою страшен, Кристин. Но все это неправильно. Ты замужем, Кристин, так не должно быть.

— Ты не рад этому ребенку, Эрик, я вижу это в твоих глазах.

— Я буду с тобой, Кристин, обещаю.

— И что это значит?

— Не зли меня, Кристин.

— Нет! Ты думаешь, что, приехав сюда и подарив мне игрушку, ты меня успокоил? Нет, это не так, Эрик! Я люблю тебя! Это ты понимаешь? Я чертовски тебя люблю!

Эрик молчал, уставившись на свои ноги.

— Так же, как и я… когда-то.

— Эрик…

— Нет, Кристин, ты знаешь, что со мной случилось? Тогда, в Париже, я думал, что ты любила меня, надеялся, что мы поженимся и станем жить вместе. Я был бы доволен только этим и не коснулся бы тебя без разрешения, никогда! Но ты бросила меня. Оставила на растерзание, и они чуть не убили меня. Но все же я выжил и приехал сюда в надежде, что обрету покой. И каждую ночь я мерил шагами комнату, каждую ночь надеялся, что ты однажды вернёшься. Но сколько я не пытаюсь забыть то, что ты тогда со мной сделала, я не могу выкинуть это из моей головы.

Слушая эту исповедь, я плакала, спрятав лицо в ладонях и проклиная себя. Почему? Почему я не осталась с ним тогда?!

Эрик присел и взял мою левую руку в свою ладонь.

— Видишь это, Кристин? — он потрогал мое золотое обручальное кольцо. — Это напоминание о браке, который должен был быть моим. Ты говоришь, что любишь меня, но все же до сих пор носишь его кольцо.

Господи, я так больше не могу! Я не могу это слушать! Я сорвала обручальное кольцо, которое Рауль надел мне на палец десять лет назад, и бросила его через всю комнату.

— Вот! Он исчез! Я больше не люблю его, Эрик, я люблю тебя и только тебя.

— Нет, не лги самой себе.

Я не лгала. Мне нужно сделать что-то, что заставит Эрика поменять своё мнение. И вдруг пришло озарение.

— Я люблю тебя, Эрик, — я потянулась к его маске и сорвала ее. Его лицо было ужасно изуродовано, но я смотрела и не отворачивалась, зная, что моя любовь к нему — не обман и не иллюзия.

— Тело и душа едины… — прошептала я, а потом поцеловала его. Поцеловала прямо в багровое сплетение рубцов на коже. Тогда, месяцы назад, я бы никогда так не поступила, но сейчас то, что я делала, абсолютно не волновало меня. Было ощущение, будто я прикасаюсь губами к грубой наждачной бумаге, но противно не было.

А он плакал, когда я пробегала губами по его искалеченной коже.

— Ты… ты не кричишь, не убегаешь… — шептал он.

— Нет, Эрик, я тебя люблю. Больше никаких криков, никакого страха… ни сегодня, никогда.

Он взял мою руку в свою собственную и приложил ее к своей груди. Его сердце билось против моей ладони, и я посмотрела в его растерянные глаза

— Я люблю тебя, Эрик.

И тогда он схватил меня в охапку, посадил на колени и стал неистово целовать. Наши слезы смешались, а наша любовь крепла и возрастала на глазах, будто цветок по весне.

— Мне до сих пор не по себе, — признался он.

— Из-за чего?.. — я рассеянно провела пальцами по его волосам, а потом взглянула ему в глаза.

— Ну, из-за многого, в особенности — из-за ребёнка.

— Все будет хорошо, Эрик. Я уверена.

— Мне придётся многое решить, Кристин.

— Значит ли это, что весной ты не отправишь меня обратно в Париж?

Эрик встал на ноги и одёрнул рубашку.

— Мы обсудим то, что лучше для тебя, когда придет время. Сейчас я должен приступить к работе. Скоро февраль, а я ещё не подготовил все для открытия «Фантазмы», даже плакаты не нарисовал.

Мне не понравился его ответ, но теперь, зная, что я его люблю, возможно, он найдёт в своём сердце силы простить меня.

— Отдохни, мой ангел, ребёнку это нужно.

Он укрыл меня одеялом и вышел из комнаты, оставив возле меня чучело обезьянки. Это было так мило, что я уже знала — наш ребёнок полюбит эту несуразную игрушку.

Я сидела на кровати и гладила Пушистика. В течение нескольких дней ни Эрик, ни я ничего не говорили о ребёнке. Он по-прежнему рос внутри меня, но мы словно забыли об этом. Хотя Эрик начал относиться ко мне по-другому, заботился, чтобы я вовремя ела, думал о моем комфорте. Он мог работать до самого утра, но прежде чем лечь спать, всегда спрашивал, как я. Быть может, этот ребёнок не принёс ему счастья, но он очень заботился обо мне.

Я оставалась в постели, как врач мне и велел, но когда, наконец, почувствовала себя достаточно сильной, решила съездить в город. Эрик был занят в своей мастерской, но все-таки приготовил для меня завтрак и поцеловал на прощание, сказав, что вернётся поздно вечером.

Я уже привыкла просиживать долгие вечера за книгой, но теперь, когда снег начал таять, я хотела подышать свежим воздухом. Решив, что это мне точно не навредит, я набросила плащ и направилась на улицу. Там все просто сияло красными и розовыми цветами, везде висели украшения в форме сердца. Я ещё не видела Кони-Айленд в феврале, поэтому не понимала причину всего этого.

— Кристин? — кто-то произнёс моё имя. Я повернулась и увидела Мег, она направлялась ко мне.

— Привет, Мэг.

— Прошло очень много времени, Кристин. Где ты была? Я думала, что, возможно, Эрик вернул тебя обратно в Париж.

Я хихикнула и пошла рядом с ней.

— Нет, я приболела. Хотя… это отличная болезнь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты не сможешь никому рассказать, Мэг, потому что это имеет прямое отношение к Эрику.

Она улыбнулась, вся в предвкушении.

— Не тяни, рассказывай.

— Я беременна.

У Мег отвисла челюсть, и она потянула меня в переулок между двумя магазинчиками.

— Что? Кристин, не дразни меня.

— Я не дразню, это правда.

— Ты избавишься от него?

Это разозлило меня. Счастливое и радостное состояние вдруг сменилось жуткой злобой.

— Мег, да как ты могла подумать, что я такое сделаю?!

Мег закатила глаза и одарила меня взглядом а-ля «Ну что ты за идиотка».

— Потому что он будет уродливым. Ты хочешь, чтобы твой ребёнок выглядел как он? Чтобы он всех пугал?

— Мег, возможность, что ребёнок может выглядеть, как Эрик, существует, но, даже если это и будет так, я буду любить его и никому не позволю причинить ему вред.

— И как он воспринял эту новость?

— Хотела бы я сказать, что он был счастлив, когда узнал, но это не так. Хотя он окружил меня и ребёнка такой заботой. И это странно…

— Почему?

— Ну… выглядит так, будто он уже заботился о беременной женщине раньше. Он знает все: от того, что мне нужно есть, вплоть до того, сколько именно.

— Много, — рассмеялась Мег.

— Мег, я серьёзно.

— Господи, Кристин, все взрослые люди умеют читать. А твой так вообще знает все обо всем. Он чертовски раздражал меня, когда я ухаживала за ним после травмы. Я поливала растения, а он даже из постели умудрялся критиковать меня и говорить, что я делаю все неверно. Я имею в виду: не нужно особенно учиться, чтобы уметь поливать цветы. И все же он готов был клясться всей своей жизнью, что я делала это не так.

Я хихикнула.

— Звучит очень похоже на Эрика.

— И даже не начинай говорить мне о еде. Господи, когда я готовила для этого человека, он жаловался на все, что я варила. Я либо добавляла слишком много сахара, либо слишком долго перемешивала овощи. Никогда не была счастливее, чем в тот день, когда, наконец, оставляла его квартиру и уходила к себе домой. Я не знаю, как ты можешь терпеть эти мелочные придирки, Кристин.

— Он не так уж плох, когда получше его узнаешь.

— В это трудно поверить.

— Я люблю его, Мег. Было время, когда я не верила, что это случится, но я могу смотреть ему в глаза и не отворачиваться. Он… он очень красив, Мег.

— Как ты так увлеклась им, Кристин? Ты замужем, помнишь? Эй, а где твоё кольцо?

Я машинально спрятала левую руку за спину.

— Я… я не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты сняла кольцо Рауля, не так ли? — она потянула к себе мою руку и взглянула на безымянный палец без кольца. — Кристин, ты действительно это сделала!

— Оно расстраивало Эрика, — ответила я, вырывая руку из ее цепких пальцев.

Она рассмеялась.

— Ах, да…и ещё напоминало, что ты замужем.

— Это было неправильно — носить кольцо того, кого я больше не люблю. Я собираюсь выяснить, возможно ли расторгнуть брак с Раулем и выйти замуж за Эрика.

— Удачи тебе в этом, Кристин. Кажется мне, это будет весьма трудно, особенно с Раулем. И беременность от Эрика только усугубляет ситуацию. Ты не хочешь его ранить, но ведь если Рауль узнает, кто отец этого ребёнка, он сделает все, чтобы причинить ему боль.

— Он не узнает этого. Я постараюсь сохранить все в тайне, насколько смогу. У меня есть время до весны, не так ли? Так что пока оставим все как есть.

— Тогда хорошо. Эй, мне нужно идти работать, я все еще надеюсь прикупить для Роберто одну вещицу на День святого Валентина.

— День святого Вале… кого?

— День святого Валентина. Он уже через несколько дней.

— А что это?

— Вы с Раулем никогда его не праздновали? Это день любви, Кристин. Вот почему весь город украшен розовыми цветами и сердечками.

Я покачала головой. Мег застонала и потащила меня обратно в толпу людей.

— Я должна учить тебя всему? День святого Валентина в Америке — это день, когда влюблённые празднуют и отмечают свою любовь, они дарят друг другу подарки и вместе проводят время.

— Какие подарки?

— О, небольшие, но приятные сюрпризы вроде… шоколада для мужчин или цветов и ювелирных изделий для женщин. Роберто заказал нам столик в лучшем ресторане Кони-Айленда, а затем он берет меня к Статуе Свободы. Это будет здорово… Я куплю ему коробку его любимых конфет, а потом мы займёмся любовью.

— Хватит, Мег, избавь меня от подробностей.

— Прости. Кстати, я бы не стала отмечать его с Эриком.

— Почему?

— Он презирает этот праздник среди всех остальных. Однажды доктор Гангл попытался украсить «Фантазму» конфетами в форме сердец и устроил танцы для сотрудников. Только вот когда Эрик об этом узнал, он ворвался прямо в зал «Фантазмы» и немедленно прекратил все это. Он всегда был одинок и слишком долго нёс гнёт одиночества, который был слишком тяжёл.

— Это ужасно.

— Да, так все и было. Некоторые сотрудники до сих пор его боятся. Что ж, мне пора идти, — с этими словами она меня оставила. День святого Валентина? Я никогда не слышала о таком празднике, но звучит замечательно.

Когда я вернулась домой, Эрик сидел на полу и работал над каким-то плакатом.

— Ты рано вернулся! — радостно вскрикнула я.

— Где ты была? — зло спросил он.

— Я… я была в городе. Хотела подышать свежим воздухом.

Он сердито выпрямился, возвышаясь надо мной.

— Ты испытываешь моё терпение, Кристин! Ты могла пораниться, заблудиться… Как ты могла выйти отсюда в твоём состоянии и даже не предупредить меня об этом?

— П-прости, Эрик.

— Что, если бы с тобой что-то случилось? Теперь твой ребёнок — это самое важное! — он отвернулся к своему рисунку и вздохнул. — По крайней мере, ты могла бы сказать мне, куда собираешься идти.

Голос Эрика уже звучал гораздо спокойнее, и я знала, что буря уже миновала.

— Мне жаль, Эрик, правда, жаль.

— Я знаю.

— В следующий раз я обязательно скажу.

— Да. А теперь иди, отдохни. Я… я сейчас приготовлю что-нибудь на обед.

— Я люблю тебя, Эрик.

Он повернулся, и почти незаметная улыбка расцвела на его губах.

— Я приготовлю обед, Кристин.

Это разбивало сердце — не слышать от него те же слова, которые я ему говорила, не слышать от него «Люблю», но я знала — внутри у него все болит из-за моей беременности, и он пока не знает, как с этим справляться. Но Эрик переживает о ребёнке, он собирается стать отцом. Призрак Оперы собирается стать отцом моего ребёнка, и я очень хочу, чтобы он тоже был счастлив.