Зеркальные миры — 1. Перерождение (джен)

— Мари-и-и… Эй, Мари-и-и! — пробился сквозь сон зловещий шёпот у изголовья.

Глаза распахнулись. Слуха коснулся сдавленный смешок.

— О! Так действительно эффективнее. Надо было раньше сказать!

Мари рывком села на постели. Когда она попросила вчера Нэй не будить её криком с порога, а попробовать говорить тише, в голове вырисовывались куда менее жуткие картины. Вздохнув, она попыталась поднять руку, чтобы протереть слипающиеся глаза, но сделать этого ей не дали.

— Нет-нет! Никаких касаний, — Нэй выставила ладонь вперёд.

Даже она избегала трогать пропитанные снадобьями повязки. Мари насупилась.

— И что мне теперь, всю жизнь на содержании пребывать?

Руки последние двое суток покрывали от кончиков пальцев до плеч громоздкие повязки. Их было сложно приподнять, не говоря о более тонких действиях. Целительницы на пару с Нэй силком уложили Мари в общий зал восстановления, как та ни отпиралась.

Часы и минуты растянулись подобно жвачке, потерявшей вкус. Из развлечений здесь можно было лежать, уставившись в потолок, ходить по узкому проходу между кроватями и всё на этом. После насыщенного событиями перерыва забытые ощущения причиняли страдания гораздо сильнее физических. Если бы не визиты Нэй и Леона, Мари окончательно бы расклеилась.

Посетителей целительницы пускали неохотно, но друзья каждый раз пробирались под предлогом бескорыстной помощи. Леон заявлялся к Мари чаще всего. Будь его воля, наверное, и вовсе ночевал бы в залах восстановления, но терпение фей в этом смысле безграничным не являлось. Глядя на его спину, понуро удаляющуюся восвояси, Мари со смехом вспоминала недавний молчаливый бойкот.

Сокрытие опасных навыков друзья восприняли по-разному. Нэй воскликнула что-то похожее на «я так и знала!» и на том успокоилась, а вот Леон торжественно заявил, что более ни слова не скажет, пока «врунишка» не извинится должным образом. Длилось это недолго. Уже к вечеру он пришёл с красочной, звенящей обидой речью, в процессе которой даровал онемевшей Мари прощение… с ремаркой о том, что уж теперь-то никаких тайн меж ними существовать не могло.

Возражений не последовало.

Жрицы, как ни странно, тоже стали частыми гостями у больничной койки. Они приходили трижды. Первые два раза для того, чтобы снять какие-то пробы с превратившихся в кровавое месиво рук. А последний — для короткого объявления о прохождении экзамена. Долгожданная новость обрадовала бы Мари сильнее, если бы не кривящиеся в осуждении губы целительниц. Прежде чем выдворить со всей присущей им вежливостью посторонних, феи веско напомнили о недопустимости активных действий минимум неделю.

Без исключений.

— Потерпишь ещё чуть-чуть! — Нэй присела на край кровати. — Ты лучше вот что... Умыться хочешь?

— Спрашиваешь. — Мари хмыкнула: приходилось безропотно принимать помощь даже в таких мелочах как умывание или приём пищи.

После прохладной воды, унёсшей с собой сонливость, жизнь почти перестала казаться удручающей. Нэй, выудив из поясной сумки гребень, принялась расчёсывать волосы Мари, рассказывая последние вести из жизни Дома Ветров.

— Кажется, за тебя там до сих пор идут бои. — Пальцы ловко распутали свалявшийся колтун. — Лиф рассказала, что ей пожаловалась Сейя, а той…

— А что Нойль? — Мари поморщилась, когда волосы болезненно потянули.

— Сама я её не видела, но девочки говорили, что она почти не вылезает из переговорной. Да, в общем, как и половина капитанш! Вот что, — постучав по ладони обратной стороной гребня, Нэй заглянула в лицо. — Они ведь сейчас страшно заняты делёжкой новеньких и заданий на грядущий рейд. Но как только — так сразу…

Мари тяжело вздохнула и уставилась на болотного цвета перевязь, которая ныне казалась позорным ярмом, а никак не средством лечения. Не только сковывала движения, но и напрочь выбивала из жизни. Казалось, догнать остальных уже не было суждено никогда — так много событий прошло мимо.

— Да ладно тебе! Чего закисла? — Нэй скривилась, передразнивая. — Ещё скажи: хочется, чтобы тебя все желающие разорвали на части?

— Не разорвут, — закатила глаза Мари. — Там желающих-то…

— А вот тут ты абсолютно не права, дорогая! — Леон не обратил внимания на зашипевшую от громкого голоса целительницу. — Позволь быть первым поздравившим. Твоё распределение, душа моя, состоялось!

— Уже? — Нэй подскочила с места, зависнув в воздухе. — Да когда успели?

— Дело разрешилось ровно в то мгновение, когда милая Нойль обзавелась помощью Лиф, которая никогда на моей скромной памяти в выражениях не стеснялась. Сразу же улажено было абсолютное большинство конфликтов и, ко всему прочему, исправлено досадное недоразумение с твоим зачислением в третий отряд.

— «Третий»?

Голос дрогнул. На сегодняшний день охотницы поделены были на пятнадцать отрядов практически равной численности. В основном, те мало чем отличались друг от друга — даже капитанши были как на подбор: смелые, улыбчивые феи; но существовали среди них исключения. Наравне с восьмым отрядом, который пользовался славой «сборщика невостребованных миссий», третий тоже имел определённую известность в поселении.

— Так и знала, что чистильщицы не отступят! — Нэй фыркнула. — Вот и надо было им лезть?

Леон устроился на высоком стуле, но колени всё равно оказались выше, чем ему хотелось. Нахмурившись, он вытянул скрещённые ноги вперёд и, удовлетворившись этим, продолжил:

— А вот для вашего друга, смею заметить, весть эта неожиданностью не стала. Третий отряд привык прибирать к рукам всех, отличившихся в ведении боя. После чудесного представления, что ты устроила, дорогая, я вообще удивлён, что им пытались возражать. К слову сказать, — вы разве не слышали? — в Хильду они вцепились сразу же и намертво.

Мари отвела взгляд. Чистильщицы, да. Именно так звали за глаза фей, принадлежащих третьему отряду, из-за пристрастия к заданиям по зачистке территорий от опасной живности. Поговаривали, что неразумными зверями дело не ограничивалось, и оттого команда плотно обросла жутковатыми байками, которые сами феи опровергать не спешили. Усмехались и переводили тему, уходя от расспросов с той же лёгкостью, с какой возвращались из-за Круга. А уж к их капитанше — Тарлии — подходить не решались иной раз даже главы других отрядов. Было в её немногословности и жёстком прищуре льдисто-синих глаз нечто отталкивающее. Любые слова замирали в горле, так и не прорвавшись наружу.

Просто помыслить о вступлении в третий отряд уже было страшно. Да и Мари до этого момента пребывала в уверенности, что кроме Нойль её никто и нигде не ждал. Хотя… Сердце кольнуло. Не изменила ли та своего решения после спарринга?

— Так и… к кому я всё-таки попала?

— Ты всерьёз думаешь, дорогая, что Нойль позволила бы хоть кому-нибудь увести у себя из-под носа лакомый кусочек, столь тщательно и долго лелеемый?

Мари замялась.

— Да ну что ты! Право слово… — Леон прошёлся костяшками по лбу в отточенном, картинном жесте. — Я ведь проговорил уже: эта оплошность со стороны Тарлии исправлена. И скажу вам ещё кое-что. — Он понизил голос и отвёл взгляд. — Даже просто проходя мимо переговорных, можно было ощутить на себе жар сражений. Как они спорили!..

Нэй, забыв про запутавшийся в снежных волосах гребень, ахнула, подгибая под себя ноги. Мари тряхнула головой.

— Кажется, их всех ждёт разочарование. — Она выразительно приподняла руки. — Меня просто не пустят в рейд.

— Ну-ну, — Нэй покачала пальцем перед носом, — от пропуска одного-единственного похода никто позором не обрастал.

Леон сжал щиколотку Мари в подобии ободряющего жеста.

— Тревожиться действительно нечего, душа моя. О! Да и у тебя же будет ещё прекраснейшая из возможностей покрасоваться в данном облачении, — он повёл подбородком в сторону повязок, — перед охотницами. Уверен, как только они углядят масштаб катастрофы, все недовольства — если таковые и будут — затихнут бесследно!

Мари цыкнула.

— Да кто меня выпустит отсюда? Грозились вообще к кровати примотать.

Нэй сдавленно захихикала. Леон выразительно хмыкнул и заулыбался.

— Вот увидишь, дорогая, недолго тебе осталось в застенках томиться. Уж я-то не первый год знаком с милой Нойль…

* * *

Мари с наслаждением вдохнула свежий воздух. После удушающего тепла зала восстановления это было лучшим на свете ощущением. Нэй летела впереди — изредка толкалась носками от гладких досок, взмывая и опускаясь, — словно вприпрыжку.

Смеркалось.

Слова Леона оказались пророческими. Уже к полудню того же дня в зал проскользнула связная, которая передала дежурной целительнице свёрнутое в трубочку послание. Прочитав его, та скрылась в соседней комнате и вышла оттуда лишь через пару часов. Вид у феи был недовольный, но после молчаливых, нудных проверок и смены повязок, она объявила, что Мари позволено на один вечер покинуть зал. По настоятельным просьбам её капитанши.

Радость настолько затопила собой сознание, что Мари, почти не вслушиваясь, бездумно соглашалась со всеми дополнительными мерами предосторожности. Как оказалось позже — зря. Прилетевшая к назначенному времени Нэй застала картину, от которой не могла просмеяться минут десять.

Руками Мари теперь двигать не могла совсем: их закрепили странными поддерживающими конструкциями, которые напоминали навесные подлокотники. Объём самих повязок увеличился вдвое — они стали жёстче.

Самой себе Мари напоминала допотопных роботов. Их она видела на картинках в старых иностранных книжках, когда те ещё не были запрещены. Немудрено, что машины в конечном итоге взбунтовались против создателей, а границы заокеанной Федерации закрылись для всего остального мира… Никто не заслуживал выносить подобных страданий. Даже бездушные груды металла и пластика.

Хуже всего оказалось подниматься по лестнице — боком, удерживая из последних сил равновесие, от чего начали трястись ноги и затекла шея. К тому времени, как они дошли до основного убежища, выделенного восьмому отряду, стемнело совсем.

— Пахнет чем-то вкусненьким! — Нэй блаженно прикрыла глаза, и Мари согласно закивала, прибавляя ход.

Внутри деревянной пристройки, протянувшейся между трёх деревьев, ярко горел свет, пробиваясь из-под убранного к стене полога. Кто-то громко смеялся, звучали многоголосые разговоры. Мари задрала голову, оглядывая верхние ярусы, где располагались жилые комнаты отряда. Привычных человеческому глазу окон в них не было, как, впрочем, и во всём Доме Ветров. Зато сквозной проход позволял попасть в спальню, минуя общий зал. Здесь жили все охотницы восьмого отряда — одной большой семьёй, — и Мари ждала своего переезда к ним как главное событие в жизни.

Хоть то и откладывалось из-за запрета целительниц.

— Они пришли! Скорей-скорей! — На фоне желтоватого проёма появился женский долговязый силуэт и обернулся куда-то за спину.

На небольшую площадку вылетела Нойль, растолкав начавших скапливаться в проходе охотниц. Выхватив взглядом из темноты несуразную фигуру Мари, она присвистнула:

— Так и знала — надо было тебя раньше спасать, — Нойль расхохоталась, плечом подпирая косяк. — Ха! Да тобой теперь и рыбу глушить можно запросто. Вот это я не прогадала так не прогадала!

— Будешь издеваться — уйду обратно.

— Вот уж чего удумала! — Нойль, не убоявшись шутливой угрозы, посторонилась, пропуская новоприбывших, и похлопала Мари между лопаток. — Кто ж тебя отпустит-то теперь?

— Так уж прям и не отпустишь?

Мари с готовностью плюхнулась на подготовленное для неё место — жёсткую подушку в торце низкого длинного стола. Нойль уселась рядом, скрестив ноги.

— Шутишь? Я что, зря крылья надрывала, чтобы потом тебя на все шесть сторон отпустить?! Как минимум, с тебя реванш — и это не обсуждается!

Не прошло и пары минут — их окружили феи, подхватывая благодатную тему. Они наперебой задавали вопросы, благоговейно тянулись к повязкам и смеялись над нелепыми попытками двигать руками. Чуть позже в зал протиснулся Леон, который с трудом, но уместился на углу стола рядом с Мари, а следом за ним — неразлучная парочка Олли и Ланы, пополнившие собой восьмой отряд. Как ни странно, при виде человека те одинаково округлили глаза, но тут же просияли вежливыми улыбками и задали привычный вопрос, касаемо замотанных рук.

От их искреннего участия на душе потеплело.

Нэй не ошиблась, учуяв на подлёте к убежищу аромат еды. Стол был уставлен привычными закусками, а посередине возвышались несколько чаш, от которых валил пар — травяные отвары, любимые всеми феями. Мари вручили соломинку, а Леон, сидящий ближе всех, клятвенно пообещал не обделять подругу сладостями. Никто в обиде не остался.

После того, как все расселись и обзавелись вкусностями, внимание обратилось к новичкам. Посторонние разговоры стихли как по команде. Вот тут-то и настал долгожданный момент, когда можно было поделиться впечатлениями от прошедшего экзамена. Новоиспечённые охотницы с жаром вспоминали особо весёлые или странные испытания, а опытные феи принимались сравнивать их со своими. Как оказалось, коридор первого испытания был единым для всех участниц этого года и никому не показался сложным. Мари насупилась, припоминая собственные мытарства.

Истории из Чащи слушали единодушно затаив дыхание и не перебивая. У каждой был свой путь и свои чудеса, что встретились на нём. Олли, например, поведала о миражах, едва не заставивших остаться у самой границы барьера. Что именно ей привиделось, правда, она умолчала, неловко краснея, и в любое другое время феи бы вытрясли из неё всё до последней детали, но сестру спасла Лана.

Мари поёжилась, когда та в красках расписала встречу со стаей мотыльков-падальщиков, способных в считанные минуты уничтожить огромную тушу вепря, не оставив ни шкуры, ни костей. Перед мысленным взором вспыхнула картина: белые, полупрозрачные бабочки, гроздями свисающие с ветвей, земля, покрытая беспрестанно подрагивающими крыльями. К счастью, мотыльки эти к живым существам интереса никакого не проявляли, но любые съестные припасы могли выхватить прямо из рук.

— Ну, а ты чего молчишь? — Нойль щёлкнула её по носу.

Серые глаза напротив смеялись. История Ланы подошла к концу и все выжидающе смотрели на последнюю оставшуюся рассказчицу.

Мари глубоко вздохнула и начала с судорожного перетряхивания заплечного мешка в поисках компаса. История мысленно была отрепетирована в совершенстве. Да и умение рассказывать никогда ещё не подводило, несмотря на затаённую тревогу, которая скреблась где-то внутри.

К середине рассказа, стараниями Мари превратившегося в нечто среднее между юмористическим этюдом и театром ужасов, слушатели забыли и о сладостях, и об остывшем чае. Даже неспособность активно жестикулировать не мешала производимому эффекту. Эта история тянулась куда дольше, чем все, что были до неё.

Больше всего восторженных вздохов вызвало Искажение. А на моменте с поляной двойников Наири, не выдержав, кинулась с объятиями и извинениями. Расчувствовавшуюся фею оттащить смогли далеко не сразу. В своём рассказе Мари умолчала лишь о фигуре демона, появившейся рядом с ней, и — она бросила косой взгляд на Леона — встрече с Льоной.

— Хильда хороша, — протянула Нойль, когда история подошла к логическому завершению, и комната наполнилась отдельными обсуждениями. — Быстро приняла решение. Да ещё какое! Ух, негодяйка!

— А как тебе идея с организацией лагеря и поисковых пар прямо на проверке? — Леон огладил узкий подбородок. — Девочка явно метит в капитанши, и — если вы спросите вашего скромного друга, — вполне в этом преуспевает! Вокруг неё с самого первого появления сбивались остальные. Любопытно же повлияло обучение у жриц, — ничего не скажешь! — такое даже на моей памяти впервые…

Мари негромко хмыкнула. За шумными разговорами этого никто не услышал.

— Ха! Да чего тут языком молоть? Ты крылья её видел? Видел? — Нойль залпом допила остывший чай и откинулась спиной на стену. — Как минимум, первую ступень прошла. И чего не сиделось там?

— Не все, моя дорогая, одобряют ремесло жриц, — понизил голос Леон, подцепив длинными пальцами ломкое печенье. — А уж воочию увидеть их ритуалы…

Мари навострила уши, усиленно пытаясь сделать вид, что поглощение травяного отвара занимало её целиком. О жрицах не принято было говорить. При кажущемся равенстве профессий в поселении они находились на ином уровне — сокрытом несчётным количеством печатей тайн и абсолютно недосягаемом. Поэтому Нойль ожидаемо шикнула на разошедшегося альва.

— Ну-ну, нечего так глубоко копать! Ты-то у нас на тёплом местечке сидишь, а другие?

Леон дёрнул уголком губ в горькой усмешке, и поднялся из-за стола:

— Ты права, дорогая. Пожалуй, самое время мне растрясти все чудесные сласти и размять ноги… Ночной воздух невероятно полезен для здоровья, ты ведь знала?

Он с излишней поспешностью выбрался из своего угла. Мари, выждав мучительную минуту, двинулась следом, попутно отказываясь от всякой помощи. За это время она успела привыкнуть к положению рук, поэтому получалось передвигаться почти так же, как и раньше.

Ночь встретила Мари ледяным ветром. Он, проносясь по разгорячённой коже, раздувал края свободной рубахи, которую выдали целительницы вместо привычной безрукавки, чтобы не тревожить лишний раз повязки. Дрожь пробежалась по позвоночнику, заставляя поёжиться.

Мари шагнула вперёд, к перилам, осторожно перегибаясь через них. Леона видно нигде не было, и она задрала голову. Звёзды казались ненастоящими, приклеенными к поверхности защитного купола над поселением. Захотелось перемахнуть через ограждение и взмыть в ночное небо, подставляя лицо встречному ветру.

Ощутить свободу.

Мари передёрнула плечами и двинулась по подвесному мосту к соседнему дереву. Мысли о полёте неизменно наталкивались на весьма реалистичные картины падения. Научиться можно было очень многому, но только не тому, что шло вразрез с физиологией… Она остановилась. Где-то в груди скреблось нечто тяжёлое и едкое. Если даже один-единственный обнаруженный дар только и делал, что калечил её, стоило ли мечтать о чём-то большем?

Обогнув очередной ствол, Мари вскрикнула от неожиданности — чуть не споткнулась об Леона. Странным образом перекинув ноги через перила, тот полулежал прямо на проходе, опираясь локтями на доски, и спал с открытыми глазами.

Проглотив упрёки, так и вертевшиеся на языке, Мари глубоко вздохнула и опустилась на колени.

— Леон?

Прошли долгие несколько секунд, прежде чем тот чуть повернул голову и приподнял брови в удивлении.

— Ты здесь, дорогая? А как же празднество?.. Не стоит заставлять милых дам ждать, они ведь так хотели услышать всё из первых уст, — Леон отрешённо улыбнулся. — Я полежу здесь самую малость. Звёзды слишком прекрасны этой ночью…

Мари посмотрела наверх. Кроны деревьев в этом месте сплетались особенно плотно — не было видно даже крохотного кусочка неба. Она хмыкнула.

— Я посижу с тобой? — И, не дожидаясь ответа, оперлась спиной о шершавое дерево, касаясь Леона плечом.

— Если таково твоё желание, душа моя.

Они сидели молча. Чужие голоса и смех звучали так далеко и призрачно, что, смешиваясь в единое марево, убаюкивали. В голове Мари крутились обрывки фраз, но стоило набрать побольше воздуха и открыть рот, как все слова казались глупыми и неуместными, а мгновения — упущенными.

— Не можешь придумать, как заставить своего друга, растерявшего последние крохи совести, выполнить данное обещание? — нарушил тишину непривычно ровный голос Леона.

Мари вскинулась:

— Я не…

Он сполз ещё ниже, укладываясь на дощатой площадке, и заложил руки за голову. Их взгляды встретились.

— У тебя ведь, — Мари первой не выдержала и отвернулась. — Я знаю, что…

Стук сердца заглушал остальные звуки. Леон, казалось, перестал дышать, застыв на своём месте. Время шло, но слова не приходили. Мари подтянула к себе колени, бездумно уставившись вдаль, и едва не вздрогнула, когда он заговорил:

— Я совершенно не удивлён, что кто-то ненароком обмолвился. В том нет твоей вины, дорогая. Уши себе — увы! — заткнуть невероятно сложно, особенно, когда в них лезут чужие тайны.

— Нет! — Мари закусила губу. — Я не… Я сама её видела. И никто мне не…

Леон неловко дёрнулся и подался к ней, приподнявшись на руках. Их разделяло настолько крохотное расстояние, что пришлось повернуть голову, дабы не столкнуться носами. Мари затаила дыхание, позабыв оправдательные фразы.

— Где? — едва слышный шёпот мазнул теплом щёку.

Это слово отрезвило Леона. Он, моргнув ещё раз, отстранился.

— В Чаще. На поляне… Там, где я встретила Наири, была и она.

Леон склонил голову набок. Черты его застыли, врезались в кожу.

— Она почти отговорила Наири стрелять в меня. Представляешь? — Мари почувствовала прилив сил и вернувшуюся способность складывать слова в фразы. — А ещё она говорила о тебе…

— Жаловалась, — Леон отвернулся, утыкаясь лбом в колени.

— Что?

— Если Льона и заговаривала обо мне, то только чтобы пожаловаться очередному слушателю. Я имел неосторожность появиться на свет раньше неё, — совсем ненадолго, представь себе! — но и этого хватило, чтобы оказаться заклеймённым виной пожизненно. Однако… я бы и той самой жизни не пожалею, если это позволит хоть на мгновение увидеть её вновь.

На несколько секунд повисло молчание, прежде чем Леон собрался с мыслями и продолжил:

— Женщины для альвов священны. «Дарующие жизнь», «проводницы душ». — Он качнул головой. — Мы так старались оберегать их и не допускали ни единой мысли, что столь трепетная опека могла казаться искусной клетью. Насколько хватает моей памяти, Льона всегда порывалась обрушить устои, заняться любой… даже самой ничтожной работой, чего дозволено не было. В одну из ночей — стоило лишь перешагнуть грань взросления — она просто оставила дом, никому и словом не обмолвившись. Мне потребовались долгие дни, чтобы отыскать милую сестрёнку на пороге Дома Ветров. Льона была счастлива. А твой мягкотелый друг никогда не мог отказать её глазам. Потакать всем капризам — ты конечно же можешь упрекнуть меня, дорогая! — весьма безответственно со стороны старшего брата, однако…

Мари вздрогнула. Всё это очень напоминало другую историю — слишком знакомую и реальную. Смирился ли Ирнест с её исчезновением или же продолжал искать зацепки? Зная его, скорее — второе. Мари стало нестерпимо совестно за то, что она не успела и пару строк черкнуть при своём побеге. Подать знак, предупредить единственного родного человека… Да только где он теперь?

— Феи приняли незваных гостей радушно, несмотря на россказни, что пели нам в уши в родном городе. Ох, знали бы мы тогда, что меняем одну неволю на другую! — Леона не волновало, слушал ли его хоть кто-нибудь. Он смотрел в одну точку, и голос становился всё тише: — Некоторые навыки у Льоны были… Те, что позволили ей не потеряться среди фей. Она всегда умела найти для меня нужные слова. Когда нарушены тысячи запретов, легко перешагивается и ещё один.

— Почему Дом Ветров? Разве нельзя было… просто уйти куда-нибудь? Если ей так хотелось на волю.

Леон горько усмехнулся:

— Только здесь можно было найти защиту. Беглые альвы — увы! — не имеют достаточно шансов на выживание. Придворный учитель и обручённая. Быть может, прекрасные аурэли поют о нас печальные арии… О, музыка! Как же давно не слышал твой друг этих дивных звуков! Но перешагнув сей порог, более не имеешь пути обратно. А кроме того, — он снова откинулся назад, укладываясь на доски, — я узнал не так давно ещё кое-что. Нечто, что шепнули за спиной. Нечто, что не даёт мне спокойно влачить существование, расплачиваясь покорно за излишнюю мягкость.

Окинув взглядом Леона, Мари затихла, боясь пропустить слова, которые давались ему намного тяжелее всего рассказа.

— Задолго до пагубного побега из материнского дома. Тайно, при лунном свете приходила к маленькой альве одна из жриц, которая… — длинные пальцы сжались, до хруста впиваясь в дерево, — …стала для неё всем. Заставила поверить, что другого выхода нет.

Глаза Леона блестели в скудном ночном свете. Тонкие губы разомкнулись едва-едва, но слова впечатались в разум намертво:

— Мы все однажды совершили эту ошибку, душа моя. Поверили им. И феи правы лишь в одном… на сей раз иного выхода действительно не существует.