От ненависти до... любви? (гет)

Тишина, воцарившаяся после слов Люциуса, была осязаемой. Драко, Астория и Мелисса в недоумении посмотрели на него. Даже дети, которых с недавних пор стали сажать за общий стол, притихли, видимо, чувствуя, что произошло что-то очень важное. Я боялась посмотреть на мужа. Первое, что я испытала, услышав его слова — страх. Страх и уверенность, что я снова ошиблась. Ведь каждый раз, когда я начинала верить, что между нами может быть всё хорошо, он наносил мне удар, который был тем сильнее, чем больше была моя вера. А прошедшая ночь была настолько незабываемой, что я даже не удивилась, что он так жестоко подшутил надо мной. Однако в следующую секунду я поняла, что, несмотря на своё отношение ко мне, Люциус вряд ли стал бы шутить так в присутствии Мелиссы и Драко. Нерешительно посмотрев на мужа, я не смогла отвести взор. Отклонившись на спинку стула, он смотрел мне прямо в глаза. Ни тени насмешки не было в его взгляде. Я подозвала к себе сестру, и только когда Мелисса подошла, оторвала взгляд от Люциуса.

Достав свою палочку, я вложила её в руку сестры и, показав движение, велела произнести «Lumus». Когда Мелисса послушно выполнила мои указания, на кончике палочки вспыхнул и погас слабый огонёк. Я глубоко вздохнула, всё ещё не веря. Забрав палочку, я легонько подтолкнула сестру к её месту за столом и снова посмотрела на мужа. Сделав едва заметное движение головой, как будто спрашивая: «Убедилась?», он приступил к еде.

Завтрак прошёл в молчании. И только когда Люциус встал из-за стола и вышел, Драко негромко спросил:

— Как это возможно, Грейнджер? Директор не стала бы скрывать это от нас.

Рядом со мной оказалась Мелисса:

— Миона, это правда означает, что я тоже... волшебница? — почти беззвучно спросила она.

Но я слышала их как будто сквозь толщу воды. В моей голове крутились одни «почему»: почему Минерва ничего не сказала, если знала об этом, почему магия Мелиссы до сих пор не проявлялась, почему Люциус об этом знает? Как я ни старалась, подходящего объяснения найти не могла. Резко встав из-за стола, я почти выбежала из столовой.

* * *

Люциус стоял возле окна в кабинете. Когда я вошла, он слегка повернул голову в мою сторону.

— Объясни мне, — попросила я. Я не чувствовала ни гнева, ни возмущения. Я хотела просто понять. — Минерва не стала бы скрывать, если бы на свитке в Хогвартсе появилось имя Мелиссы. А всем будущим первокурсникам письма уже разосланы, я знаю. После войны свиток начали прочитывать раньше, и письма рассылать — тоже. Если бы там было имя Мелиссы...

— Его там нет, — прервал меня Люциус, и я изумлённо посмотрела на него. Он говорил так уверенно! — Расскажи, что ты знаешь о том, как в Хогвартсе узнают, кому нужно послать приглашение, — попросил он, поворачиваясь.

— Волшебное перо записывает на свиток пергамента каждого волшебника, родившегося в Британии, — начала отвечать я. — Ежегодно свиток прочитывают и тем, кому исполняется одиннадцать лет, рассылают пригласительные письма...

Заметив, как дёрнулся уголок его рта, я поняла, что ответ нужно искать в том, что я сказала раньше. Прокрутив в голове несколько раз свои фразы, я поражённо застыла.

— В Британии. Родившиеся в Британии. Мелисса родилась в Австралии, — выдохнула я, поднимая глаза на мужа. Подтвердив лёгким кивком мою догадку, Люциус снова отвернулся к окну.

— Ты знал? — всё ещё не веря, спросила я. — Ты с самого начала знал?

— Не знал, — поправил он меня. — Догадывался.

— И когда узнал точно? — спросила я.

— Когда произошло нападение на Малфой-мэнор.

— Заклинание, попавшее в Мелиссу? — перебрав в памяти всё, что произошло тогда, высказала я свою догадку. — Что в нём было особенного?

— Это заклинание должно постепенно лишать волшебника магии. На маггла оно бы подействовало как убивающее, — ответил Люциус.

Несколько минут прошло в молчании.

— Значит, при рождении Мелисса была записана не в Хогвартсе, а в австралийской школе волшебства, да? — спросила я. Название школы я, как ни старалась, быстро вспомнить не могла. Впрочем, оно вообще было трудно для произношения, поскольку звучало на языке местных аборигенов.

— Верно, — ответил Люциус. Затем добавил: — Возьми письмо на столе.

На столе лежало то самое письмо, которое я видела в руках Люциуса ночью — пергамент был особенного светло-сиреневого цвета. Цветной пергамент в Британии не использовался, поэтому ошибиться я не могла. Я быстро пробежала его глазами. Это было официальное письмо, в котором говорилось, что в свитке австралийской школы волшебства среди детей, которым будет предложено место ученика в две тысячи девятом году, значится имя Мелиссы Уилкинс, родившейся восьмого мая одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года.

— Письмо написано три месяца назад, — увидев дату, прошептала я. — Почему ты мне об этом ничего не сказал?

Люциус шумно вздохнул и, сжав зубы, упрямо вскинул подбородок. Но ещё до того, как я увидела это, я кинулась к нему и, обняв его за талию, прижалась щекой к его спине.

— Прости, прости меня, — прошептала я. — Неважно, почему. Важно лишь то, что ты об этом сказал. Спасибо.

Он не повернулся и не обнял меня в ответ. Но и не оттолкнул.

— Я могу взять это письмо? — спросила я, отпуская мужа и отходя к столу.

Повернувшись, он ответил:

— Разумеется.

Бросив на Люциуса ещё один благодарный взгляд, я вышла, обеими руками прижимая к груди письмо, как будто это была величайшая драгоценность. Хотя тогда оно так и было.

* * *

Когда я вошла в гостиную, Мелисса сидела на диване, прижавшись к плечу Драко. При моём появлении она встала и подошла, вопросительно глядя на меня. Вместо ответа я притянула её к себе и, не сдерживаясь, заплакала, уткнувшись в её волосы. Подошедшему Малфою я молча протянула письмо, и они с Асторией быстро прочитали его.

— При чём тут Уилкинс? — не понимая, спросил Драко.

— Когда родители жили в Австралии, их звали Моника и Венделл Уилкинсы, — ответила я, вытирая глаза.

— Мамочка, почему ты плачешь? — спросила меня Оливия. Она всегда была более бойкой, чем Николас.

— От радости, мои хорошие. От большой радости, — сказала я, опускаясь перед детьми и обнимая их. Хоть они и были разными по характеру, но всегда старались находиться рядом.

— Грейнджер, в таком случае нужно как можно быстрее всё уладить. Случай небывалый, сама понимаешь, — оторвал меня от детей Малфой.

— Ты прав, — вставая, ответила я.

— Я увижу волшебный мир? — спросила Мелисса, и её глаза засияли.

— Не сейчас, принцесса, — ответил ей Драко. — Как только мы уладим все формальности, мы обязательно отправимся в Косой переулок, чтобы купить всё для школы. Но пока министерство не отменит запрет, покидать имение ты не можешь.

Всё поняв, Мелисса кивнула.

— А волшебные книги я читать могу? — спросила она. — Здесь такая огромная библиотека.

— Грейнджер, одним словом, — высказал вслух мысли всех присутствующих Драко.

— Пойдём, я покажу тебе, с чего лучше начать, — позвала её Астория. — Пока Драко и Гермиона займутся делами.

— Министерство или Хогвартс? — вопросительно посмотрел на меня Драко. — Или вперёд твои дружки? Решай, Грейнджер.

— Хогвартс, — ответила я. — Но сначала я сообщу обо всём Гарри. Он может организовать встречу с Кингсли.

Связавшись по каминной сети с домом Поттеров, я вкратце объяснила, что случилось, попросила сообщить обо всём Рону, пообещала зайти к ним вечером и попросила связаться с министром, чтобы узнать, что нам нужно сейчас делать.

* * *

— Это просто невероятно, — сказала Минерва, выслушав нас с Драко. — Такого никогда не было. Безусловно, Мелисса будет принята в Хогвартс, раз она тоже волшебница. И хотя школа всегда была независима от министерства, боюсь, в этот раз сначала потребуется уладить все проблемы с министерством.

— Мы это понимаем, директор, — ответил Драко. — Но решили всё-таки сначала переговорить с вами. Раз со школой проблем не будет, то с министерством мы как-нибудь всё решим. Разрешите откланяться, профессор МакГонагалл.

— Драко, — остановила его директриса. — Я хотела поговорить об этом позже, но раз вы зашли, то не уделите мне немного времени? Это касается заказа ингредиентов на следующий год. — Драко кивнул, и она сказала мне: — Гермиона, ты побудешь пока в моём кабинете? Мы ненадолго.

Оставшись одна, я осмотрелась. Как же давно я здесь не была! И как же соскучилась по школе!

Моё внимание привлекло движение у стола директора, и я увидела, как на портрете, висевшем над ним, появился профессор Дамблдор.

— Миссис Малфой, — садясь в нарисованное кресло, с улыбкой сказал он, — рад вас видеть. Как ваши дела?

— Я тоже рада вас видеть, профессор, — искренне ответила я. — До сих пор не могу привыкнуть к новой фамилии.

— И как складываются у вас отношения с мужем, Гермиона? — спросил Дамблдор. — Что-нибудь прояснилось с целью вашего брака? Если не хотите, не отвечайте. Но, возможно, вам хочется сказать что-то, чего не скажешь живому человеку.

Немного помолчав, я ответила:

— Даже не знаю, что сказать, профессор. Честно говоря, я уже перестала задаваться вопросом, зачем нужен наш брак. Давно устала делать это и не находить ответа, поэтому просто живу. Занимаюсь детьми и сестрой, встречаюсь с друзьями. А Люциус... Я всё пытаюсь понять его и не могу. Ведь я знаю, что он не изменился. Совсем не изменился. И, тем не менее, он совершает поступки, которых от него никто никогда не ожидал. Поступки, которых он никогда не совершил бы из-за своего мировоззрения. Открыть дверь в волшебный мир магглорождённой волшебнице — кто бы мог подумать, что он способен на такое? Это же противоречит всему, во что он верит! — Я посмотрела на портрет, сама не зная, что хотела услышать.

— Наверное, всё же предположения, почему он делает это, у вас есть? — спросил меня Дамблдор.

— Только одно, — покачала я головой. — Магия нашего брака. Мелисса — член его семьи, и если бы он не сделал этого, одна из брачных клятв была бы нарушена. Могу предположить, — после небольшой паузы добавила я, — что в какой-то мере он руководствовался и своими представлениями о долге перед семьёй. Но это настолько невероятно, что я боюсь даже хоть немного поверить в это. — Я снова посмотрела на Дамблдора.

— Вы достаточно умны, Гермиона, чтобы не верить, что убеждения вашего мужа могут измениться, и достаточно разумны, чтобы принимать его таким, какой он есть. Если вас интересует моё мнение, то, на мой взгляд, вы на верном пути к достижению цели, ради которой заключался ваш брак, — сказал он.

— И в чём она? — с надеждой спросила я.

— Увы, этого я вам сказать не могу. — Я сникла, и он добавил: — Потому что не знаю. Мои слова — это, скорее, результат моих размышлений и ощущений. Но вот что я хотел бы сказать вам, Гермиона, если, конечно, вас интересуют рассуждения портрета...

— Рассуждения вашего портрета, профессор, интересуют, безусловно, — ответила я.

— Так вот, Гермиона, я хочу вам сказать, что всё то, что движет поступками вашими и вашего мужа сейчас — в какой-то мере следствие не только ваших решений, но и магии вашего брака. Магия помогает вам поступать так, чтобы вы смогли достичь поставленной перед вами задачи. Но когда эта задача будет решена — предполагаю, что вы об этом узнаете, не так ли? — спросил он.

— Да, — ответила я, — мистер Коннор сказал, что будет ещё один знак, и мы обязательно это поймём.

— Так вот, Гермиона, — продолжил Дамблдор, — когда цель, поставленная перед вами, будет достигнута, только от вас и вашего мужа будет зависеть, как вы будете жить дальше. Потому что, к сожалению, магический брак нерасторжим.

— Спасибо, — поблагодарила я его и повернулась к входу, потому что в это время в кабинет вошли Минерва и Драко.

Попрощавшись с директором, мы с Драко вернулись в имение.

* * *

В имении нас ждал Гарри. Как только мы вышли из камина, он сразу же сказал, что министр ждёт меня немедленно. Драко, чего никогда не случалось с ним раньше, проявил неожиданную настойчивость сопровождать меня — если дело касалось Мелиссы, он хотел знать всё.

Выслушав историю о происшедшем, Кингсли заверил, что сделает всё возможное, чтобы получить подтверждение из Австралии.

— Но ты сама понимаешь, — сказал он мне, — раз твоя сестра зарегистрирована под именем Уилкинс, придётся доказывать, что это действительно она. И тебе придётся объяснять, каким образом фамилия Грейнджер поменялась на Уилкинс.

— Разумеется, — согласно кивнула я.

— И да, Гермиона, — заканчивая встречу, сказал министр. — Всё-таки пока — пока! — не стоит твоей сестре покидать Малфой-мэнор.

Ещё раз кивнув в знак согласия, мы покинули кабинет.

— Ты обещала прийти к нам, — напомнил мне Гарри, когда мы вышли. — Рон уже у нас. Всем не терпится узнать подробности.

— Даже не знаю, — я неуверенно посмотрела на Драко. Всё-таки правильнее было бы находиться мне с семьёй.

— Ладно, Грейнджер, — понял мою нерешительность Малфой. — Друзья за тебя переживают и радуются. Удели им немного времени. Только не задерживайся, хорошо?

Попрощавшись кивком с Гарри, он пошёл прочь по коридору.

— Столько лет прошло, а я всё не перестаю удивляться. Кто бы подумал, что Малфой будет понимать тебя с полуслова, — негромко сказал Гарри. — Иногда мне становится жаль, что он раньше не был таким.

— У каждого своё предназначенье, Поттер, — обернувшись, ответил ему Драко. Видимо, он услышал его слова. — Ты своё выполнил, теперь я выполняю своё.

В доме на площади Гриммо я оказалась в объятиях Джинни и Рона, а затем и Молли Уизли.

— Конечно, поздравлять нужно не тебя, а Мелиссу, — сказала миссис Уизли, — но пока такой возможности нет. Поэтому вернувшись, ты обязательно передай ей, что мы за неё очень рады.

Ближайший час прошёл за пирогом миссис Уизли и дружеской беседой, точнее, за рассказом о том, что произошло за сегодняшний день и догадками, почему магия Мелиссы не проявлялась до сих пор.

Я несколько раз уже собиралась вернуться домой, но каждый раз меня останавливали, уговаривая остаться ещё ненадолго.

— В конце концов, Гермиона, — сказал Рон, когда я в очередной раз встала, собираясь уходить, — неужели быть в компании пожирателя тебе хочется больше, чем с нами?

Миссис Уизли уже собралась было осадить сына, но я её опередила:

— Рональд Уизли, — холодно, чётко проговаривая каждое слово, сказала я. — Если ты забыл, то Люциус Малфой — мой муж. Поэтому, если ты не хочешь поссориться со мной, впредь ты всегда будешь отзываться о нём более уважительно. — И затем уже мягче добавила: — Разве ты не видишь, что если бы не он, то, возможно, мы бы никогда не узнали, что Мелисса — волшебница? Магия Мелиссы не проявлялась, зарегистрирована она в магической школе другой страны, да ещё и под другим именем. Никто никогда и не подумал бы выяснить, действительно ли моя сестра маггла, согласись. Во всяком случае, меня бы это заинтересовало только тогда, когда случилось бы хоть малейшее проявление магии.

— Хорошо, пусть он и сказал о Мелиссе, — фыркнул Рон, — но я ни за что не поверю, что он это сделал не ради собственной выгоды.

— Возможно, — ответила я, — но даже если так, его поступок всё равно заслуживает уважения. И благодарности. Хотя бы с моей стороны. Поэтому самое меньшее, что я должна сейчас сделать — это быть с ним.

* * *

Когда я вернулась в Малфой-мэнор, Люциуса там не было. У всех остальных членов семьи было приподнятое настроение. Даже дети, не понимая, что произошло, чувствовали, что случилось что-то хорошее, и когда пришло время ложиться спать, восприняли приказ отправляться в свои комнаты с каким-то энтузиазмом. Нет, как правило, они послушно уходили, когда нужно было собираться ко сну, но было видно, что они с удовольствием пободрствовали бы ещё. В тот же день они поднялись наверх с каким-то воодушевлением.

За ужином Люциуса тоже не было, и вскоре вслед за детьми к себе ушли Драко с Асторией. Я осталась одна в гостиной.

Люциус вернулся, когда уже начало темнеть.

— Почему ты не спишь? — спросил он меня, снимая мантию и передавая её появившемуся Торри.

— Тебя жду, — ответила я, нерешительно подходя ближе и останавливаясь в шаге от него. — Ты голоден?

Протянув руку, Люциус коснулся моей щеки, и на мгновенье я прикрыла глаза, наслаждаясь его лаской.

— Нет, — ответил он, убирая руку. — Но я не отказался бы от чая. Составишь мне компанию? — спросил Люциус, садясь в кресло возле камина.

Велев эльфу подать чай, я с ногами забралась в другое кресло. Мне очень хотелось расспросить мужа о том, как он узнал о магических способностях Мелиссы. Но я достаточно хорошо знала Люциуса, чтобы понимать, что сейчас на мои вопросы он не стал бы отвечать. Кроме того, это было бы просто невежливо. Поэтому, сделав глоток из чашки, я завела разговор о том, как прошёл его день. Слушая рассказ мужа, я пыталась не потерять нить разговора, вслушиваясь в звук его голоса, вглядываясь в его лицо и думая, что всё-таки заставило рассказать его о Мелиссе, поэтому не сразу поняла, что он обращался ко мне:

— Мне не нужны твои слова благодарности.

Поставив чашку на столик, я ответила:

— Я не благодарю тебя.

— Милая, — насмешливо сказал Люциус, — у вас, гриффиндорцев, всё на лице написано. Не благодаришь, но собираешься это сделать. Поэтому я предупреждаю, что твои слова благодарности мне не нужны.

— Хорошо, я не буду говорить, — согласилась я и после небольшой паузы продолжила: — Но если я не выражаю благодарность словами, это не значит, что я её не чувствую. Тогда скажи, какая благодарность тебе нужна?

Усмехнувшись, он ответил:

— Интересно, если я скажу, что хочу тебя прямо здесь и сейчас, ты согласишься?

— Ну, если тебе это доставит удовольствие, — ответила я, вставая со своего кресла и подходя к нему. Поддёрнув подол платья, я села на его колени верхом и начала расстёгивать пуговицы на его одежде.

— То есть ты согласна? — переспросил Люциус. Очевидно, он не верил, что я на это способна. Я мысленно усмехнулась. За годы нашего брака где только мы не были близки. Разумеется, Люциус накладывал соответствующие чары, чтобы нам не могли помешать. Но гостиная всё-таки была проходной комнатой, поэтому даже если бы он наложил запирающие и звукоизолирующие чары, я, скорее всего, всё равно чувствовала бы себя скованно, и он знал об этом. Хотя в тот вечер я испытывала к нему такую огромную благодарность, что скажи он, что хочет заняться со мной сексом публично, я согласилась бы.

— Я же говорю, — покрывая неспешными поцелуями его шею, ответила я. — Если тебе этого хочется... Правда, я собиралась отблагодарить тебя подобным образом в спальне, там удобнее и можно это делать дольше. И к такой благодарности я хотела присоединить ещё кое-что. Но раз ты хочешь здесь и сейчас...

— Звучит заманчиво, — сказал он. — И что же?

Хитро улыбнувшись, я встала и потянула его за руку.

Когда Люциус вышел из душа, я ждала его уже в постели.

— Что это? — спросил он, увидев флакон в моих руках.

— Косметическое масло. Маггловское средство, — ответила я и, заметив его недовольство, добавила: — Я покупала для Мелиссы. Обещаю, что попрошу Драко придумать аналогичное зелье, если тебе понравится. А сейчас раздевайся и ложись на живот.

— Так ты мне не объяснила, что это — кое-что? — спросил Люциус, выполнив мою просьбу.

— Маггловский массаж, — ответила я. — Вообще-то, это лечебная процедура, но довольно приятная. Так же, как и маггловское нижнее бельё, — шепнула я на ухо мужу, прежде чем налить ему на спину масло.

— Ты считаешь, что я не знаю, что такое массаж? — насмешливо отозвался Люциус.

— Не сомневаюсь, что знаешь, — ответила я. — Но я уверена, что ты будешь приятно удивлён.

* * *

Устроившись на боку, одной рукой я подпирала голову, а другой рисовала на груди Люциуса узоры, время от времени вплетая в узор поцелуи. После массажа повторилось волшебство предыдущей ночи, и, как и накануне, я чувствовала какое-то непонятное единение с мужем.

— Расскажи, — попросила я.

— Что рассказать? — поддразнил меня Люциус, прекрасно понимая, что я хотела услышать.

— О Мелиссе. О том, как ты понял, что у неё есть магия, — поддержала я его игру.

— Спрашивай, что тебя интересует.

— Когда ты понял, что она волшебница?

— Подозревать начал, когда вы впервые прибыли в Малфой-мэнор. Не знаю, как это объяснить, — ответил он на мой безмолвный вопрос. — Просто когда она подошла ко мне, я как будто почувствовал какую-то волну.

— Ты поэтому так внимательно смотрел на неё иногда?

Люциус кивнул.

— Только больше такого не повторилось.

— А заклинание, попавшее в неё? — спросила я.

— Заклинание, как я уже говорил, направлено на то, чтобы постепенно лишать волшебника магии. На маггла оно бы подействовало как убивающее проклятье. Да и на маленького ребёнка тоже. Скорпиус наверняка бы умер, если бы твоя сестра не защитила его, — ответил Люциус, взяв мою руку и прижав её к своим губам.

— Но ты сказал, что не смог бы помочь ей?

— Если бы заклинание было изменено, то не смог бы.

— Почему?

— Что ты знаешь о создании тёмных проклятий? — спросил он. — Вернее, о том, что может их снять?

— Ничего, — ответила я, жадно слушая его. Хоть его рассказ и касался тёмной магии, но всё же это была возможность узнать что-то новое, перед чем я, конечно же, устоять не могла.

— Подавляющее большинство тёмных заклятий может нейтрализовать любой, кто владеет соответствующим заклинанием. Но есть ряд заклятий, снять которые может либо тот, кто их наслал, либо тот, кто их создал. Проблема заключается в том, что при внесении даже небольших изменений в исходное заклинание конечное заклинание считается вновь созданным, — сказал Люциус.

— Значит, то заклинание, которое попало в Мелиссу... — начала понимать я.

— Создал я. И, к счастью, оно не было изменено, — ответил он, поворачивая ко мне лицо.

В голове у меня возник целый рой вопросов, но, немного подумав, я спросила:

— И тогда ты понял, что у Мелиссы действительно есть магия? — Увидев, что он кивнул, я продолжила: — А как ты понял, что её имя при рождении записано в австралийской школе?

— Над этой загадкой пришлось поломать голову, — усмехнулся Люциус, — хотя и не очень долго. Раз я уже точно знал, что магия у твоей сестры есть, было только два варианта: либо к тому времени, когда ей исполнится одиннадцать лет, она получит письмо из Хогвартса, либо её имя записано в Австралии. Решив отталкиваться от второго предположения, я нашёл возможность узнать, не записано ли на свитке австралийской школы имя Мелиссы Грейнджер. Разумеется, ответ был отрицательный, — предупредил он готовые уже сорваться с моих губ слова. — Но за те два месяца, что я ждал ответа, я узнал, что твои родители жили в Австралии под другим именем. Поэтому пришлось ждать ещё несколько месяцев, пока мой человек в Австралии сможет узнать про Мелиссу Уилкинс. И только когда я точно узнал, что её имя там есть, я отправил директору школы письмо, объяснив ситуацию и прося подтвердить или опровергнуть мои предположения. Что? — спросил он, увидев, что я хочу что-то сказать.

— Почему так долго? Я думала, что ты мог бы всё это узнать намного быстрее.

Люциус даже засмеялся:

— Милая, я, конечно, понимаю, что возможности Малфоев огромны, но действовать напористо в чужой стране как-то неразумно, не находишь?

Смутившись, я опустила голову ему на плечо, но после недолгого молчания снова посмотрела на него:

— Скажи, как ты думаешь, почему способности у Мелиссы не проявлялись? Конечно, родителям не нравилось, что я волшебница, но не думаю, что они стали бы скрывать от меня, если бы заметили, что и она тоже.

— Твоим родителям не нравилось, что ты волшебница? — недоверчиво переспросил Люциус. — Не сказал бы я, что они были недовольны, когда я видел их во «Флориш и Блоттс» перед твоим вторым курсом.

— Скорее, это было не недовольство, а непонимание. Непонимание волшебного мира. И проявилось оно, когда я закончила четвёртый курс. Они как будто чувствовали, что в нашем мире происходит что-то страшное, — прошептала я, кладя голову ему на плечо и теснее прижимаясь к нему. — Так почему? — спросила я, возвращаясь к вопросу о способностях Мелиссы.

— Ты считаешь, что я знаю ответ на этот вопрос? — усмехнулся он.

— Нет, не считаю, — сказала я. — Поэтому и спрашиваю, как ты думаешь, почему?

Немного помолчав, он ответил:

— У меня есть два предположения. Первое — это следствие того, что твоя сестра родилась в Австралии, возможно, каким-то образом магия тех мест оказала на неё влияние.

— А второе?

— А второе... — после небольшой паузы продолжил Люциус. — Иногда мне кажется, что всё в нашей жизни действительно предопределено, и магия девочки словно копилась внутри неё, чтобы потом она сумела выжить после того заклинания. Уже поздно, давай спать, — неожиданно резко закончил он.

Я устроилась поудобнее на его плече и послушно закрыла глаза.

— Люциус, — позвала я его через некоторое время.

— Что? — отозвался он. Сам он, видимо, спать даже не собирался.

— Скажи, а то заклинание... Кстати, когда ты его создал?

— Давно. Вскоре после того, как закончил Хогвартс.

— Так вот, это заклинание... Ведь оно не было распространено среди пожирателей. Если бы его использовали, возможно, всё было бы иначе. Ты его создал, но о нём не знали. Почему? Люциус, — позвала я его снова, не услышав ответа.

— Потому что понял, что однажды оно может быть использовано против меня или моей семьи, — неохотно ответил он.

— Тогда как же Крэбб?

— Крэбб был единственным, кто знал о нём. Но я его предупредил, что если оно когда-либо где-либо используется, и ему, и его семье несдобровать. Со временем, мне кажется, он и сам понял всю опасность этого заклинания. Но вспомнил о нём, когда захотел отомстить мне.

— Подожди, — поражённо перебила его я, садясь на кровати. Откровения сегодняшнего вечера были так новы для меня, что я не успевала их усваивать. — Ты сказал, что ты понял, что заклинание может быть использовано против тебя. То есть ты ещё тогда знал, что Волдеморт будет стремиться к единоличной власти?

— Да, — каким-то чужим голосом отозвался Люциус.

— Тогда почему... Почему ты поддерживал его? Столько времени?

Наступившая пауза длилась довольно долго. Наконец, он ответил:

— Во-первых, время было такое, что нужно было делать выбор, на чьей стороне находиться. А во-вторых, я, как и он, считал, что грязнокровкам не место в волшебном обществе.

— И сейчас так считаешь? — стараясь, чтобы голос звучал ровно, спросила я.

— Да, — ответил Люциус.

Я не выдала своего разочарования. В конце концов, он имел право так считать. Я уже сказала ему утром — это не имело значения. Имело значение лишь то, что он, вопреки всем своим убеждениям, поступил благородно. Сглотнув комок в горле, я легла, положив голову ему на плечо.

Я до сих пор не уверена в этом, но когда я почти уже заснула, мне показалось, что он сцепил руки за моей спиной и чуть крепче прижал меня к себе.