Эльфы, люди и притворщики (джен)

Лес... Как много значений в одном таком коротком слове! На ум каждого человека тут же приходят воспоминания о том лесе, которое он знает лично, видел на экране телевизора или читал в книге. И конечно, для каждого человека он свой, родной, особенный... Лери, к примеру, знала по крайней мере два леса, первый это таежный смешанный буреломник, в котором надо ходить с предельной осторожностью и внимательностью, троп в таком лесу нет, только в начале всех опушек начинаются проторенные человеком тропы, и те неровные, испещренные тут и там овражками и обрывчиками, через мелкие и неширокие можно перешагнуть-перепрыгнуть, а через иные, те, что пошире, обычно перекинуты тонкие стволики березок или осинок, и здесь нужно быть или храбрым человеком с хорошим вестибулярным аппаратом, или цирковым акробатом, чтобы перейти по такому мостику. Потом, продравшись сквозь бесчисленные ельники-можжевельники и мхи с лишайниками, сквозь частое переплетение ветвей и тонких стволов поваленных друг на друга деревьев, выбраться-вырваться наконец-то к цели своего путешествия, до болота с клюквой да морошкой или до чернично-брусничной полянки. Это если ты грибник и вышел на тихую охоту. А вот сезонные охотники не один час потратят, прежде чем найдут не только звериный след, но и тропку, этим самым зверем проложенную. Кстати, заметные тропы оставляют копытные обитатели леса — олени, лоси и кабаны. Прочие звери если и оставляют следы, то только на снегу, да медведи и волки специально метку оставят где-нибудь на глинистом берегу и на стволе старого дерева, но это уж если совсем в самые дремучие дебри забраться. Ближе зверя в тайге не найти… разве что нарочно привадить кого-то к охотничьей засидке или избушке-зимовке.

Это русский лес с его рябинками, осинками и елочками в районе дач, а дальше, примерно за сотней-другой километров и за парой железнодорожных переездов, начинается царство Берендея с огромными елями в тридцать-пятьдесят метров высотой и не менее огромными древними бородатыми кедрами. Здесь вечный сумрак и загадочная, нереальная тишина, сказочная можно сказать. И в этой сказочной тишине слышится постоянный шорох, издаваемый ветром, который легонечко касается лохматых мшистых бород и тихо ворошит старые, давно брошенные их владельцами паутины, здесь очень много муравейников и осиных гнезд, а воздух нежно звенит от комариных песен, вечных постояльцев всех лесов.

Европейский же лес, по мнению Лери, был таким же, только чуточку почище, более облагороженнее, что ли, в нём не было того бурелома и ям. Здесь было больше троп и меньше зверя, но спасибо, хоть кедры оказались такими же.

Леса бывают разными, и единственное, что их объединяет, это то, что они всегда полны жизни, которая кишмя кишит на каждом сантиметре лесной площади, самые многочисленные это, конечно, насекомые и птицы.

Леса же Балинора, напротив, поражали своим несообразием. Вот лес, окружающий эльфийские дома, казалось, играл в некую древесную чехарду, рощица — лужок, рощица — ещё одна лесная полянка с ручейком, неприхотливо бегущим посередке. Тропы широкие, залитые солнечным светом или лунным, в зависимости от того, в какое время суток тебе взбредет прогуляться по лесу. Вдоль тропинок — ягодные кустарнички, малина, ежевика, под ними в тени другие ягодники: голубика, черника и брусника. Клюква и морошка растут там, где им и положено, в болотистых низинах, за состоянием которых тщательно следили бобры, запруживая речки и ручейки своими плотинками, время от времени подправляя их по мере протечки.

Да, в лесах Балинора было ненормально много зверей, по выражению Лери, шагаешь, бывало, по тропке с корзинкой в руке по грибы-ягоды, а навстречу тебе идет престраннейшая пара, олень и волк, идут себе и переговариваются о чём-то меж собой, поздороваются с тобой на ходу и дальше трусят, а ты, не привыкший к такому, стоишь вытаращив глаза и потеряв челюсть, смотришь вслед этим двоим, которых в наших лесах никогда-никогда не увидишь, потому что олень — это законный зимний волчий обед. Птицы не прячутся в ветвях, их всегда видно, и ты порой забываешь о том, зачем в лес-то пришел, так и замираешь при виде желтенькой иволги-флейты или рассветно-розовой зарянки, звонко отбивающей бусинки-трели. Любопытные белки и бурундуки довольно обычны и в простом городском парке-сквере, но здесь они тоже отличаются своим поведением, они спешат к тебе не за орешками и семечками, а чтобы просто поздороваться, сообщить тебе лесные новости и, перепрыгивая с ветки на ветку и с одного дерева на другое, весело сопровождают тебя, составляя тебе пушистую и теплую компанию, да ещё и помогут-подскажут, где самые крупные и сочные ягоды и где спрятался хитрый гриб.

Вот и сейчас, на низко расположенную ветку перед Лери на уровне её лица села серебристо-серая белочка и, взволнованно дергая хвостом, сообщила, что в семействе лис пропал лисенок и что его следы потеряли даже самые лучшие ищейки леса — волки. А ты не видела его? Он совсем маленький, ещё черненький, лишь бока чуть порыжели, а одно ушко короче другого, правда она не помнит какое, правое или левое… Значит, не видела? Лери растерянно сказала, что не видела и попросила показать место, в котором в последний раз видели пропавшего лисенка. Белочка, суетливо прыгая туда-сюда, проводила королеву на берег неширокой речки, протекающей поблизости от лесной опушки, совсем рядом с долиной Мирабель. Здесь Лери увидела целую стаю зверей, в центре внимания которой, конечно же, находился большой рыжий лисовин, отец пропавшего лисенка, рядом с ним сидел очень озадаченный волк. В глазах всех зверей загорелись искорки надежды, когда они увидели Лери и тут же окружили её, а она, пользуясь случаем, легонечко гладила волчьи и оленьи носы, а волки наперебой стали жаловаться ей на все голоса, что совсем не могут понять, как пропал лисенок — то ли хищная птица из Дикого леса, что за Оврагом, закогтила его, то ли сам лисенок внезапно научился летать… Потому что следы обрываются совершенно неожиданно на открытом месте у самой воды.

Лери, вникнув в проблему, успокоила зверей и попросила их помолчать, потом посмотрела вниз, в долину, на свой дом, поднесла руки ко рту и длинно, протяжно свистнула. От дома тут же отделились две точки, которые по мере приближения превратились в двух собак, Холмса и Барма. Прибежали и, радостно пыхтя, кинулись знакомиться со зверушками, логично полагая, что Лери их для этого и позвала. Хозяйка терпеливо дождалась, пока утихнут собачьи эмоции, а потом показала им следы на берегу:

— Вот здесь был лисенок, его кто-то унес, поищите, ребята.

Ну, ребята и поискали... Первым след взял огромный Бармалей, потомок и представитель славных сенбернаров-спасателей, находящих потерянных путников под многометровыми толщами снега и под свист и вой морозных вьюг. Он уверенно перешел речушку вброд и устремился вниз, в долину. Лери, сказав зверям, чтобы они оставались на месте и подождали её, отправилась вслед за Бармом, впопыхав забыв на берегу пустую корзинку. Сначала казалось, что Бармалей просто идет обратно, домой, но нет, большой рыже-белый пёс, шумно пыхтя, тяжелым галопом проскакал мимо радужного дома и продолжил бежать дальше, к дому Франкелов. Начиная догадываться о судьбе лисенка, Лери ускорила шаг и практически влетела во двор, громко окликая соседей. На её призывы из дома торопливо выбежал Дерек, Лери махнула рукой:

— Привет, лисенка не видел? Его родители потеряли…

И замолчала, заметив, что Дерек смотрит куда-то за её спину. Оглянувшись, она увидела позади себя лиса, отец семейства, понятное дело, не остался на месте дожидаться кого-то там и прибежал сюда вместе с ней. Смутившись, она добавила:

— А это папа лисенка, он сына ищет.

Дерек обреченно воздел глаза к небу, потом оглянулся в поисках ближайшего столба, нашел колонну, шагнул к ней и аккуратно побился об неё лбом, что-то приговаривая себе под нос. Лери прислушалась:

— Говорил же я ей, отнеси дикого зверя на место, родители небось где-то поблизости спрятались, а она: «Ой, он потерялся, ой, он такой хорошенький, такой лапочка». И что теперь делать, Лери? За те два часа, что прошли с тех пор, как она притащила из леса звериного сиротку, она успела к нему привязаться.

— Ничего не поделаешь, поплачет и перестанет, — безжалостно сказала Лери. — Дикий лисенок не игрушка для маленьких девочек, она должна его отпустить, тем более что за ним папа-лис пришел.

— А он его не загрызет? — с сомнением спросил Дерек. — А то я слышал, как дикие звери убивали детенышей из-за человеческого запаха…

Его перебил сам лис, который возмущенно открыл рот, подошел к Дереку, встал перед ним на задние лапы, передними уперся ему в грудь и сказал прямо в лицо:

— Ну, ты-ы-ы… заумник. Рот свой закрой и сына мне верни, срочно! Не то я сейчас взбешусь и всех перекусаю, предупреждаю. А свои человеческие запахи оставь Дикому лесу Заовражья.

Вряд ли Дерек понял полную фразу, но общий смысл всё же уловил. Кивнув, он осторожно снял с груди лапы лиса, спустил того наземь и ушел в дом. За Сюзанной, у которой, как и у всех сердобольных десятилетних девочек, была неудобная привычка тащить домой всех найденных зверушек, заблудившихся котят-щенят, выпавших из гнезд птенчиков и прочих разных потеряшек.

Вышли, зареванная Сюзанна несла лисеныша, крепко прижимая того к своей груди, но хочешь-не хочешь, а отпустить его пришлось. Черный карнаухий малыш со всех ног бросился к папе и с восторженным повизгиваньем принялся рассказывать о своих небывалых приключениях, о которых Лаклану даже и не снилось и что он точно облысеет от зависти и… Дальше терпеливый папа не стал дослушивать, аккуратно взял своей пастью блудного сына за шкирку и, высоко запрокинув голову, понес его прочь. Лери же вспомнила про забытую в перелеске корзинку, вздохнула и пошла за ней. Придя на берег лесной речки, она увидела, что время на посторонние дела было не зря потрачено, козиночка была полна крупных ягод — малины, ежевики, смородины красной и черной… Пока она отлучалась по благородным делам, кто-то из лесного братства, скорей всего птицы, позаботились о ней, наполнили её корзинку дарами зеленого друга.

Вернувшись домой, Лери рассказала домочадцам о своих приключениях в лесу и задумчиво подытожила:

— Это не край непуганых зверей, это земля добрых зверей. Зверей нашего детства, все мы помним сказки про Михайло Потапыча, про Лису Патрикеевну и прочих…

— Мама, а почему волки не нашли лисенка? — спросил Люпин.

— Потому что они не поняли, кто его унес, а Бармалей, в отличие от волков, просто узнал знакомый запах знакомой девочки и пошел по её следам.

Вот таким выдался один из теплых летних дней, полным загадочных событий в лесу, начиная с исчезновения одного лисенка и его же нахождения и возвращения того домой.

А леса, помимо своего разнообразия и обычной щедрости, бывают ещё и очень благодарными к своим друзьям и в свою очередь стараются быть хорошим другом тем, кто понимает и ценит лесные дары.