Мир тебе, Воин (джен)

Последняя неделя августа запомнилась Кайту ярким солнцем. Гроза больше не возвращалась, и он часами бродил вдоль реки, почти не прячась от палящих лучей. Неизлечимая привычка севера — считать тепло подарком, которым нужно успеть насладиться. Но теперь он был не просто гостем и ощущал удовольствие от того, что мог снять ботинки и, оставив их на берегу, ступить в холодную искрящуюся воду. Мимо стрелами пролетали рыбы, птицы задумчиво поднимали тонкие белые шеи, стрекозы чертили в небе знаки, призывая осень. По берегу, не замечая его, шли люди. И Кайт был рад мастерству Джендэйи, сделавшему его неузнаваемым.

Подарком мамы стала поездка на океан. Искрящийся под солнцем он совсем не напоминал суровые воды, ждавшие его в дюнах Мадари. Маленькая гостиница располагалась недалеко от берега, поэтому они плавали, пока солнце не начало клониться к горизонту, заливая золотом облака. Беата стала собирать коробку с обедом и полотенца, а Кайт всё смотрел на бегущие волны. Небо медленно гасло, и волны наливались молочной синевой. Пена неторопливо мешалась с песком. Океан протягивал к нему дорогу из морских звёзд и пел свою седую песнь: «Ступай по моей тропе, смешай соль своих ран с моими волнами, растворись в них. И твою боль унесёт прибоем».

Держащая в руках оставленное Кайтом полотенце — словно сброшенное крыло — Беата посмотрела на сына. Сегодня она так и не решилась признаться ему в том, почему так сияют её глаза.

По возвращении в Гелиадор путешественникам предстояло встретиться с особой, не менее грозной, чем океан. Их ждал визит в особняк Грэма Маршалла. Проинспектировав гардероб сына, Беата забраковала все джинсы и шорты, в результате Кайт отправился в школьной форме. Сама Беата тоже выбрала тёмное платье с пиджаком и ниткой жемчуга.

У ворот их встретил дворецкий и проводил в гостиную, где в кресле сидел глава семейства Маршаллов. Одно то, что на эту встречу не были приглашены ни дядя Кайта, ни даже его бабушка, показывало, насколько Грэм Маршалл не был ещё уверен в решении привить эту сломанную ветвь к своему древу.

Приветствие обошлось без объятий и рукопожатий. Маршалл кивнул и предложил им сесть, потом спросил дочь, как она обосновалась в Гелиадоре. Беата много раз репетировала свою речь и начала говорить в спокойной, выдержанной манере, но потом, забывшись, снова превратилась в трепетную, захлёбывающуюся эмоциями и страхом женщину. Кайт с печальной нежностью наблюдал за стараниями мамы понравиться отцу такой, какая она есть. Но в уголках губ Грэма Маршалла уже копилось утомление. Повернувшись к внуку, он спросил:

— А ты чем собираешься заняться в будущем?

Хотя его сын и обладал незаурядными деловыми качествами, но никак не мог упорядочить свою личную жизнь. Да и разгорающаяся страсть пропустить после работы лишний бокал настораживала. Потому дальновидность вынуждала Грэма Маршалла обратить взор на мальчика с неугодной фамилией.

Кайт немало удивил ответом не только дедушку, но и мать, с которой ещё не успел поделиться планами:

— Я хочу строить дороги и мосты. Во время подготовки к фестивалю мы поднимались в горы на водопадах Итайя. Я был бы рад когда-нибудь проложить ступени в месте, похожем на это.

— Интересно, — проговорил Грэм Маршалл, прикидывая, какие инвестиции можно будет сделать в строительный бизнес, разумеется, предварительно избавившись от свойственной юношескому возрасту романтической чепухи.

Когда отведённые на встречу пятнадцать минут истекли, он посмотрел на часы и кивнул дворецкому.

— Мне пора идти. Вас проводят.

Беата и Кайт вышли из ворот, так и не поняв, прошли ли они испытание. А главное, не получилось узнать, как были (и были ли) связаны Грэм Маршалл и Гор Скалатэни. Беседа не предполагала вопросов с их стороны.

— Для начала неплохо, как ты считаешь? — неуверенно спросила Беата.

— По-моему, неплохо, — кивнул Кайт.

А через несколько дней в почтовом ящике с номером «201» появился продолговатый конверт с фамильной печатью Маршаллов, из которого Беата дрожащими руками достала белую карточку — приглашение на семейный ужин в начале сентября.

— Магия фестиваля! — поражённо прошептала женщина. — Теперь и в школе не будет проблем! Достаточно только назвать имя дедушки.

— Надеюсь, этого не понадобится, — улыбнулся Кайт.

На торжественной линейке директор вызвал вперёд его и Стинэя и от лица всех поблагодарил за то, что достойно представили школу на фестивале. Казалось, этого должно было хватить на первое время. Но ожидая прихода учителя, Ник Динэй спросил, подбросив к потолку ластик:

— А правда, что ты можешь ловить и перемещать по воздуху людей?

— Нет, — ответил Кайт.

Наверное, Ник боялся снова вернуться на последнее место, ведь надежд на появление нового ученика посредине учебного года было мало. Может, кто-то там, в школьных коридорах, уже прошёлся по нему острым лезвием шутки. И вот теперь ему нужно было показать, что ни фестивали, ни корабли не изменили их ролей.

Подойдя к аквариуму, Ник достал рыбку и вдруг подбросил в воздух, крикнув:

— Лови!

Рыбка с чавкающим звуком упала на пол у ног появившейся в дверях учительницы.

— Вы что творите?

— Сорнэй хотел потренироваться в ловле предметов, — проговорил Ник, но его лжи не хватало уверенности Стинэя Биджоя.

— Сейчас вы у меня потренируетесь в вытирании паркета! — грозно ответила учительница.

Ник не знал, что все его игры бесполезны. Ещё вчера в школе раздался звонок, и Грэм Маршалл попросил держать его в курсе успехов своего внука, а значит, совершал или нет Сорнэй что-либо успешное, успехи должны были быть.

Понурившись, Ник взял тряпку и побрёл к дверям. Опустившись на колени, он брезгливо посмотрел на затихшую рыбку.

— Я помогу, — Кайт взял её в руки. Рыбка дёрнулась и забила хвостом.

Опустив рыбку в аквариум, Кайт подошёл к Нику, всё ещё стоящему на коленях, и сказал тихо, но твёрдо:

— Не делай так больше. Я не умею ловить.

Раздался спасительный звонок, и ученики разошлись по своим местам. Записывая число и тему занятия, Кайт думал, что пройдёт пара месяцев и все забудут об этом нелепом вымысле. Вот только сколько ещё рыб успеют за это время разбиться об пол?

Стинэй Биджой во время всей сцены молча сидел на подоконнике, сохраняя негласное перемирие, заключённое на улицах Гелиадора. Он не осадил Ника, но и не запустил в небо вазой, желая продемонстрировать умения Кайта. «Пусть другие целятся в него, я пока посмотрю», — говорил он и не признался бы даже себе самому, что боится, как бы Кайт не поймал ту вазу.

Потекли часы уроков, показавшие, что семена знаний, с таким трудом посаженные Олией Раэди и Норвеном Войдом, всё же начали пробиваться сквозь каменную почву. А на истории Кайту достался вопрос, про который им два часа рассказывал профессор Дипэк. Он, немного путаясь, пересказал содержание лекции и получил оценку «хорошо». Обрадованный такой удачей, Кайт отправился домой с твёрдым намерением всего себя посвятить учёбе.

Беата ещё не вернулась с работы, поэтому он расположился за столом, собираясь сделать часть домашнего задания, а потом отправиться почитать у реки. В дверь постучали (делать звонки для таких крошечных комнат владелец здания предусмотрительно не стал). Приготовившись рассказывать, что они не планируют в ближайшее время покупать чудо-пылесос или набор ножей, не требующих заточки, Кайт отпер замок и удивлённо уставился на посетителя.

— Господин куратор?

Экейн тоже как будто выглядел удивлённым, оказавшись в таком месте.

— Добрый день.

— Проходите, пожалуйста, — торопливо заговорил Кайт, вспомнив о правилах вежливости. — У нас немного тесновато. Садитесь сюда, — он указал на стул. — Налить вам чая?

— Благодарю.

Пока мальчик суетился на кухне, Экейн уныло осматривал крошечную комнату, так похожую на его собственное жилище.

— Вот, пожалуйста, — Кайт сдвинул учебники и тетради вглубь стола и поставил стакан с холодным чаем.

Куратор кивнул и сделал глоток.

— Я зашёл всего на секунду, — проговорил он, словно желал поскорее сбежать отсюда. — Альраи хотел узнать, как вы себя чувствуете.

— Хорошо чувствую, — уверенно кивнул Кайт. — У нас уже начались занятия в школе.

— Да, вижу, — Экейн посмотрел на тетради. — Он ещё просил вас заглянуть к нему.

— Прийти в Храм? — удивился Кайт.

— Да.

— Сегодня?

— Не обязательно. Когда вам будет удобно. Но Альраи был бы признателен, если бы вы не затягивали с визитом.

— Я понял. Я приду.

— Что ж, на этом моя миссия завершена. Спасибо за гостеприимство, — Экейн поднялся и тут заметил выглядывающую из-под бумажных завалов трубку. Сорнэи уже обзавелись телефоном, а он зря тащился в такую жару через весь город.

— До свидания, господин куратор!

— До свидания.

Закрыв дверь, Кайт посмотрел на недопитый чай. Зачем он понадобился Альраи? Может, фестивальным богам и после окончания празднества нужно время от времени принимать участие в обрядах? Или ему надо будет составить что-то наподобие отчёта о проделанной работе?

Поразмыслив, он решил отправиться к настоятелю завтра, превратив это неожиданное приглашение в субботнее путешествие. «Но если завтра ты собрался гулять, то сегодня придётся поработать», — сказал себе Кайт. Вечерние чтения у реки были отменены, вместо этого он до возвращения мамы сидел за учебниками.

Когда Беата узнала, что сына вызывают в Храм, на лице её появилась гордая и одновременно чуть стыдливая улыбка.

— Видишь, как хорошо ты исполнил свою роль! О тебе не забывают даже после окончания фестиваля.

Кайт вспомнил траекторию полёта рыбы и подумал, что в этом есть повод не только для радости.

И всё же субботним утром он вышел из своего маленького дома с ощущением умиротворённого покоя — его больше не ждали ни столбы Рэя Барни, ни словообразовательные ребусы Тиллида Огона, ни постановочные битвы Акуса Лестера. Храм Даглар превратился в доброго старого знакомого, которого приятно поприветствовать при встрече.

До Храма Кайт решил доехать на поезде, а обратно вернуться пешком вдоль реки. Он вошёл в вагон и посмотрел по сторонам, выбирая место. Уронив голову на большой рюкзак, дремал человек. Кайт осторожно встал рядом. Вагон качнулся. Человек проснулся и с удивлением посмотрел на мальчика, словно появившегося из его снов.

— Доброе утро, профессор, — улыбнулся Кайт.

Судя по невыспавшемуся лицу Норвена Войда, для него ещё не наступило самое обычное утро, а не то что доброе. Кайт вдруг подумал, что раньше он вот также возвращался после бессонной ночи на работе, но шёл не к себе домой, а в Храм.

— Можно присесть?

— Я, кажется, заколдован встречать вас снова и снова, — кивнув, пробормотал он.

— Просто мне снова нужно в Храм, — рассмеялся Кайт.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — удивлённо ответил он, а потом понял. — Вы про Твида? Надеюсь, вы не верите в эти вымыслы про дух Мелкона?

— Не верю.

— Господин Борелиас был готов облепить меня датчиками, чтобы увидеть Бога Войны. Но, к счастью, больше обо мне не вспоминает.

Лицо профессора потемнело, и Кайт с опозданием подумал о том, в каких отношениях был Норвен Войд со своим Богом.

— Зачем вам снова понадобился Храм?

— Не знаю. Вчера пришёл господин куратор и сказал, что Альраи хочет поговорить со мной.

— Вот как?

— Может, настоятель попросит принять участие в каком-то обряде? — Кайт вопросительно посмотрел на профессора, но по лицу того было видно, что его мало интересуют храмовые ритуалы.

— Как дела в школе?

— Я очень стараюсь не забыть то, чему меня научили в Храме. Мама говорит, в детстве я быстро запоминал слова по карточкам, которые она показывала. Но, наверное, я просто угадывал. А когда пошёл в школу, всё вышло наружу. Имена, даты, формулы — вот я смотрю на них, а через некоторое время перед глазами остаются лишь туманные контуры… Но теперь мне кажется, я смогу. Я, правда, хочу строить эти дороги! Понимаю, что моих знаний недостаточно, что до поступления в университет осталось всего три года, но у меня так давно не было мечты.

Поезд остановился, и они вышли на маленькой станции.

— До свидания, профессор! — сказал Кайт, поворачивая в сторону Храма.

— До свидания.

Бредя вдоль серых стен, Кайт вернулся в мыслях к прерванному разговору и подумал, что, возможно, дело было не в школе. Это смерть отца приоткрыла дверь в памяти. И он сам закрыл её, закрыл от всего, словно боялся, вспоминая какое-то уравнение, случайно вспомнить что-то важное.

Едва он прошёл через арку северных ворот, на тропинку из белого камня выскочил Сепий. «Я же говорил!» — он потянулся на солнце, но взгляд был серьёзен.

На камнях чернел ворон.

— Вот я и сдержал своё обещание, — улыбнулся Кайт.

— Юный Мелкон, заскучали по родным местам? — с поклоном подошёл к нему Тарий.

— Здравствуйте, господин архивариус. Я ищу Альраи.

— Он был у Малого пруда.

— Спасибо.

Миновав травяное поле, Кайт вышел к пруду.

— Здравствуйте, Альраи.

— Здравствуй, Кайт, — произнёс тот, словно не был рад видеть пришедшего.

— Господин куратор мне сказал…

— Да, спасибо, что исполнил мою просьбу. Пройдёмся немного.

Они обогнули пруд и направились к горам, где расстилалось травяное поле. Добравшись до старой беседки, настоятель тяжело опустился на скамью и вытер платком лоб.

— Сентябрь в наших краях совсем иной, чем на севере, правда?

— В Кленверте уже дожди, ковёр из листьев, и небо тоскует по улетающим птицам.

— Кайт, ты, верно, удивлён нашей встрече?

— Немного.

Настоятель смотрел на колышущиеся под солнцем травы.

— Впервые придя сюда, ты спросил о значении имени Альраи.

— Оно означает «хранитель».

— Да, мы должны беречь это место и память о прошлом, следить, чтобы каждый год Богам было в ком воплотиться. И ещё Альраи обязан хранить тайну. Открыть её он должен лишь тому, кто придёт на его место. Если же Альраи скончается, не успев произнести ни слова, его последователь найдёт в завещании, хранящемся со времён основания Храма, ключ от тайника и прочтёт знаки праязыка, записанные со слов Табита его Левой Рукой — самым первым Альраи. И эту тайну я намерен сейчас открыть тебе.

Кайт тревожно опустил взгляд. Разговор шёл не совсем так, как он предполагал.

— Профессор Дипэк рассказывал вам историю падения Тёмного Бога Гадара. Наал и Табит, объединив свои силы, сковали Гадара заклинанием и повергли в небытие, откуда нет возврата. В таком виде она записана в легендах. И это неправда.

Альраи ждал, что мальчик что-нибудь скажет, но тот молчал, разглядывая деревянный пол, усыпанный семенами безымянных трав.

— Такого заклинания они не нашли, может, его вообще не существовало. А меч Мелкона, способный поразить Гадара, обладал силой лишь в руках самого Бога Войны, к тому времени уже погибшего. Всё, что смогли сделать Наал и Табит, — истончив силы и могущество Гадара, заточить его на границе пространства. Но заточение это не бесконечно. Гадар накопит силы и, разорвав оковы, вернётся в свою вотчину — на вершину Акелдамы.

Альраи поднялся и, опершись о деревянные перила, посмотрел вдаль, где зелёный океан травы бился о скалы.

— Вечером того дня, когда вы покинули Храм, разразилась гроза. И колокол, который звонил лишь однажды, зазвучал вновь — в него ударила молния. Это может значить, что молния просто ударила в старый кусок металла, а может, там, на Акелдаме, порвавший свои оковы пробуждается Бог Мрака.

— Но ведь Мелкон, Гадар — это только часть легенды, — прошептал Кайт.

— И это говоришь ты? После того что ты сделал?

— Я не спасал Твида! — воскликнул Кайт. — Да, я хотел его спасти! Больше всего хотел, чтобы не он лежал, заливая камни кровью! Но я его не спасал. Я этого не умею. Вчера мой одноклассник подбросил к потолку рыбу, чтобы проверить мои способности. И знаете, что случилось с этой рыбой? Она упала!

— Я понимаю, почему ты отрицаешь возрождение Мелкона. Но если на Акелдаме просыпается чудовище, только Мелкон может дать нам шанс на спасение!

— Вы не знаете этого наверняка!

— Не знаю, — кивнул Альраи. — И могу сделать вид, что ничего не произошло. Забыть и надеяться, что случившееся лишь каприз природы. Но если Гадар всё же там, я лишь отсрочу неизбежное. Сколько времени понадобится ему, чтобы набрать силу и во главе армии шеатов обрушиться на Гелиадор? Месяц? Год? Несколько лет? Тогда сам я, возможно, доживу свой век, отправляя в плавание новые Небесные Корабли, и не мне, а моему последователю придётся столкнуться с хищной тенью. И кто знает, окажется ли в ту минуту на Корабле тот, в ком сможет возродиться Мелкон? Последние дни я постоянно спрашиваю себя, имею ли я право на это покойное беспамятство.

— Беспамятство… — повторил Кайт.

— Или я должен постараться уничтожить Гадара сейчас, пока он ещё только пробудился и слаб.

— Уничтожить? Как?

Взгляд Альраи темнел, тяжелел, теперь и он не мог оторвать глаз от пола.

— Наал и Табит ничего не смогли сделать Гадару. Только священный меч в руках Мелкона способен пронзить любую преграду. У нас есть меч, и у нас есть Мелкон.

Кайт оторопело смотрел на настоятеля:

— Вы хотите, чтобы я отправился на Акелдаму?

Альраи молчал, потом произнёс тихо:

— Я могу лишь просить.

— Но эта гора… Профессор Дипэк рассказывал, что никто больше не поднимается на неё. Компасы там не работают, а люди гибнут, заблудившись в лесах.

— Дорога существует — ты видел её начало в оленьем парке.

Кайт в отчаянии покачал головой:

— А если я не Мелкон?

— Я верю в тебя, Кайт, верю, что в этом сердце, — он осторожно коснулся груди мальчика, — нашлось нечто, способное пробудить его!

— Я могу не давать ответа прямо сейчас? — проговорил Кайт, отстраняясь.

— Конечно. Если ты ответишь «нет», мы забудем об этом разговоре. И, даю слово, я больше никогда тебя не побеспокою. Если ты согласишься, я расскажу остальным.

Кайт потерянно водил взглядом по колыхающимся травам, словно ища какую-то подсказку.

— Почему вы не послали за мной сразу после грозы?

Альраи произнёс печально:

— Хотел дать тебе время побыть просто мальчиком, живущим на излёте лета.

Попрощавшись, Кайт пошёл через поле к главным воротам.

Сегодня он не остановился ни у заводи, ни у пруда, подняв глаза, только когда увидел жёлтые ленты, перетягивающие деревянные ограждения, за которыми лежал на боку развороченный колокол.

Мальчик шагнул на ступени мраморной лестницы, и перед ним открылся освещённый утренним солнцем город. Город, по которому он собирался прогуляться — долгая дорога вдоль реки и вечер дома над школьными заданиями. Куда ему идти теперь? В каком учебнике есть ответ на его вопрос?

Он отправился к реке, но не видел ни летающих стаями рыб в сияющем потоке, ни белых камешков под ногами. Перед глазами лежала только одна дорога — та, вдоль которой росли факельные деревья.

«Что мне делать? Что делать?» — спрашивал он себя и страшился ответа.

Вечером, когда раскрасневшаяся, счастливая Беата вернулась домой, она нашла сына лежащим на кровати и бесцельно смотрящим в потолок. А потом он сел на постели и спросил:

— Мама, как ты думаешь, зачем люди приходят в этот мир?

— Не знаю…

— Но вот ты зачем пришла?

— Какие странные вопросы ты задаёшь!

И когда он уже решил, что не дождётся ответа, Беата сказала тихо:

— Иногда мне кажется, я родилась, чтобы ты мог прийти.