Выбор (джен)

— Они не любовники.

— А кто тогда?

— Я не знаю, — Родольфус очень внимательно поглядел на брата.

— Почему ты так решил? — недовольно спросил тот.

— Потому что я их видел, — терпеливо ответил Родольфус.

Он провёл у комнаты Мальсибера почти час, и за это время тот даже не заговорил с девушкой, уж не говоря о том, чтобы сделать ещё что-то. Только под конец сказал мягко:

— Он вернётся.

Девица не ответила — только подтянула одеяло повыше, и Мальсибер замолчал, а потом и вовсе вышел из комнаты, и Родольфус с ним едва не столкнулся. Нет, любовники так себя не ведут, в этом Лестрейндж был уверен.

Впрочем, Рабастан придерживался иного мнения. Выслушав короткий рассказ брата, он фыркнул:

— Мало ли! Поссорились, или она ему уже просто надоела… это ни о чём не говорит.

— Думай что угодно, — слегка пожал плечами Родольфус. — Я уверен, что они не любовники, и меня опять занимают причины столь экстравагантного поступка твоего приятеля.

— Нет тут никаких причин, — буркнул Рабастан очень недовольно.

— Так не может быть, — возразил Родольфус.

— Почему это? — быстро спросил Рабастан.

— Потому что не бывает действий без причины, — и опять, в который уже раз, Родольфусу было сложно понять, насколько серьёзен его брат. Ну не может же он не понимать этого!

— Это у тебя не бывает! — засмеялся Рабастан. — А у большинства людей — очень даже. Да я сам половину действий совершаю просто так!

— Это я заметил, — не удержался Родольфус, улыбнувшись, но поспешно добавил: — Я шучу, конечно. У любого действия есть причина. Это «просто так» всегда её имеет — просто она мимолётна и неочевидна.

— Ну, если «мне так захотелось» — это причина… — протянул Рабастан.

— Нет, конечно, — Родольфус сдержал вздох. — Причиной будет то, почему ты захотел этого. Вот меня и интересует, почему вдруг у Мальсибера возникло такое экзотическое желание. Версия с любовницей была удачной, но неверной. Должна быть другая. В принципе, — продолжил он, уступая напряжённо-вопросительному взгляду Рабастана, — я могу принять мотив жалости. Тогда получается…

— Руди, ну ты что? — перебил его Рабастан. — Ты бы мог пожалеть неизвестного оборотня?

— Басти, — он опять подавил вздох. — Разве мы с Мальсибером похожи? Нельзя судить о поступках других людей по принципу «что бы сделал я на его месте». Люди разные. Разве мы с тобой в одной и той же ситуации действуем одинаково?

— Это же другое! — больше из упрямства продолжил спорить Рабастан. — Есть же рамки! Ну не может нормальный человек…

— Ты не представляешь, насколько мы все далеки от этого понятия, — рассмеялся вдруг Родольфус. — И Мальсибер — в том числе. Он, на самом деле, дальше многих. Так что мог и пожалеть.

— Почему это он дальше? — спросил Рабастан с таким выражением, что Родольфус снова засмеялся:

— Потому что менталист. Он о людях знает в разы больше многих. Полагаю, что и больше меня — в том числе. Потому что, — предупредил он очередной вопрос, — он, в отличие от меня, любопытен.

— Но они же… я не знаю — и не люди, и не звери, — скривился Рабастан. — Это же… не знаю… как их можно пожалеть?

— Вообще, ликантропия — болезнь, — подумав, сказал Родольфус. — От которой ни один из нас не застрахован… скажи мне, что ты сделал бы, если б заразился?

— Я? — до глубины души изумился Рабастан. — Руди, это невозможно — что я, с оборотнем не справлюсь?!

— Всякое бывает, — возразил тот. — Это может быть в бою, ты можешь быть пьян… неважно. Представь просто. Что ты сделал бы?

— Заавадился, — ни секунды не задумавшись, ответил Рабастан.

— Ты уверен? — с любопытством спросил Родольфус.

Они замолчали. Некоторое время Рабастан молча сидел, игнорируя внимательный взгляд брата, затем начал ёрзать и, в конце концов, вскочил и бросил раздражённо:

— Да, уверен! Что ты хочешь от меня?! Чтобы я представил себя оборотнем?!

— Нет, конечно, — Родольфус откинулся на спинку кресла, продолжая за ним наблюдать. — Я хочу сказать, что могу себе представить жалость к ним. Эта девочка — почти ребёнок, и когда её обратили, она была ещё младше, так что вряд ли в этом есть её вина. Мальсибер вполне мог ей действительно посочувствовать.

— Бред какой! — отрезал Рабастан. — Их нельзя жалеть — они твари, а не люди!

— Ты ни разу не встречал людей, жалеющих больных животных? — вкрадчиво спросил Родольфус.

— Ну не знаю, — неохотно сдался Рабастан. — Но, по-моему, это мерзко.

— Он вполне может придерживаться другого мнения, — Родольфус посмотрел на часы. — Мерлин с ним. Садись — позанимаемся, а потом мне нужно будет поработать.

* * *

Перекатившись по подмёрзшей грязи, Скабиор замер, тяжело, но бесшумно дыша, и огляделся. Операция, обещавшая быть весёлым погромом, в последний момент неожиданно превратилась в побоище — чары, что ли, сигнальные на каком-то из домов стояли? Или они упустили кого-то, запирая толком не проснувшихся жителей деревни в подвале одного из домов — и этот кто-то, на беду, оказался волшебником? Так, конечно, быть могло — это место и было выбрано именно потому, что здесь, в прямом соседстве с магглами, жило сразу несколько волшебных семей — но у Скабиора это совпадение вызывало недоверчивую тревогу. Словно их тут ждали… «Да нет, бред», — сказал он сам себе и медленно пополз в сторону поля. Где-то же кончается этот дракклов антиаппарационный купол. Кто же, всё-таки, привёл сюда авроров? Или это не авроры? Если министерство с некоторых пор, как говорят, подчиняется Тёмному Лорду, значит, этих тварей здесь быть просто не может. Или может?

«Да какая, к дракклам, разница», — решил он, чувствуя, как промокают от жидкой грязи вроде бы зачарованные от этого штаны. Впрочем, холодно ему сейчас не было — только очень страшно, от чего его мозг работал раза в три быстрее. Ему здорово не повезло: большинство успело аппарировать до того, как их накрыли этим куполом, а он вот попался. Надо выбираться…

Футах в четырёх он вдруг увидел лежавшего ничком оборотня и, ругнувшись, пополз к нему. Тот, по счастью, был в сознании — просто оглушён, и от Скабиора потребовалось только снять Петрификус, после чего они уже вдвоём двинулись к полю, то и дело замирая и прижимаясь к земле. Едва пройдя упругую невидимую границу, они сразу же аппарировали к воротам Малфой-мэнора, встретившего их тишиной и, что особенно удивительно, легко открывшимися воротами.

Почти все окна в доме светились — было часов десять вечера, и, похоже, обитатели Малфой-мэнора уже разошлись по своим комнатам, готовясь ко сну. Суки. Какие же они все суки! Скольких потеряла стая сегодня, Скабиор не знал, но был совершенно уверен, что им, тем, кто ложится сейчас спать за этими окнами, всё равно. Сволочи!

Как же он их сейчас ненавидел! Всех — всех волшебников, живущих в своих тёплых и уютных домах, тех, кто видел в них недоживотных и наверняка грустил по тем временам, когда охота на оборотней была по популярности где-то между квиддичем и балом. Эти мысли — привычные, но от этого ничуть не менее обжигающе-обидные — вызвали у Скабиора почему-то усталость вместо ярости. Их всех слишком много, вдруг подумал он, и что бы они все ни делали, и какой бы большой ни была Стая, никогда им ничего не изменить.

Впрочем, мысли эти он отбросил, едва добравшись, наконец, до поляны, на которой собралась сейчас вся стая. Грейбек уже что-то говорил — медленно и мрачно — и Скабиор, оглядевшись, не стал пробираться к нему сквозь толпу и присел с краю, слушая вожака и прикидывая, скольких же они не досчитались. Выходило, что не так и многих — но всё же, всё же…

Грейбек говорил недолго — да и что тут, собственно, скажешь? Что нельзя наверняка утверждать, что это была ловушка? Нельзя, конечно — они действительно вполне могли упустить кого-то из волшебников. Слишком мало времени у них было на подготовку, Мордред бы подрал Тёмного Лорда с его внезапными идеями! Впрочем, они всё же выступили не так плохо, и не все волшебники и магглы из тех, что им встретились, увидят завтрашний рассвет.

Они уже ужинали, когда Скабиор, сидевший у центрального костра неподалёку от Грейбека, вдруг услышал тихое:

— Ваша дочь волнуется, — подпрыгнув, он резко развернулся и уставился на стоящего в шаге от него Мальсибера, которого почему-то никто больше, кажется, не видел.

Или же не замечал.

— Вы какого драккла здесь делаете? — прошипел Скабиор, вскакивая. Схватив почему-то совершенно не сопротивляющегося Мальсибера за руку, он оттащил его в сторону и уставился на него в совершенном бешенстве.

* * *

— Его нет, — вдруг прошептала Гвеннит.

Лежавший на своей кровати поверх покрывала Мальсибер обернулся к ней и спросил мягко:

— Что, простите?

— Они все вернулись, — она сидела на кровати, пристально глядя в чёрное окно. — Я отсюда вижу лагерь — там зажгли костры. Значит, они вернулись. Уже давно. А его всё нет, — её голос задрожал.

— Они могут совещаться, — Мальсибер встал и подошёл поближе.

— Крис пришёл бы, — уверенно возразила она и заплакала, прижимая пальцы к лицу. — С ним что-то случилось. Я чувствую…

— Я могу узнать, хотите? — предложил Мальсибер, подходя к ней почти вплотную. Гвеннит, наконец, оторвала взгляд от окна и, взглянув на него, кивнула. — Я схожу сейчас, — пообещал он и, надев длинное тёплое пальто, накинул поверх плащ и вышел, тщательно закрыв за собой дверь.

Снаружи было холодно, но сухо — Мальсибер поёжился и, подняв воротник, двинулся к лагерю. Отыскать Скабиора оказалось не таким уж и простым делом, но в конце концов он нашёл его у одного из костров и, тихонько подойдя, шепнул:

— Ваша дочь волнуется, — реакция оборотня ошеломила — тот буквально прыгнул на него и мгновенно утащил куда-то в сторону, с такой силой сжимая Мальсиберу руку, словно намеревался её сломать..

— Вы какого драккла здесь делаете?!

— Вас ищу, — ответил тот, попытавшись высвободиться и заодно объясняя: — У нас мало кто умеет лечить переломы, мне бы не хотелось тревожить этим Родольфуса.

— Это наше место! — Скабиор отбросил его руку с выражением брезгливости и, приблизив своё лицо почти вплотную к лицу волшебника, прошептал: — Здесь чужих не любят.

— Ваша дочь волнуется за вас и плачет, — сказал Мальсибер. — Она пришла бы сама — но пока не…

— Моя дочь — не ваше дело, — отрезал Скабиор, ощутив, на самом деле, нечто вроде стыда. В самом деле, Гвеннит же ждала его и наверняка должна была очень нервничать. А ведь ей всё это сейчас совсем не нужно.

— Не моё, — с каким-то очень странным выражением кивнул Мальсибер. И сказал вдруг: — Я хотел поговорить о ней.

— Нам пора выметаться? — спросил Скабиор.

— Нет, конечно, — возразил Мальсибер. — Она всё ещё больна — даже рана не закрылась.

— Что тогда? — Скабиор воровато оглянулся, но похоже, никого у костра не удивил его поспешный уход: любопытство здесь не было в чести.

— Я, возможно, ошибаюсь и, бесспорно, лезу не в своё дело… — заговорил Мальсибер, накладывая на них обоих заглушающее.

— Да у вас так принято, — перебил его Скабиор.

— Вам не страшно за неё? — спросил, не обратив на это никакого внимания, Мальсибер.

— Вы действительно лезете не в своё дело, — угрожающе проговорил Скабиор. — Мы от вас зависим, конечно, но это не даёт вам права лезть, куда не звали.

— Выслушайте меня, пожалуйста! — настойчиво попросил Мальсибер. — До конца. Прошу вас!

— Ну? — раздражённо бросил Скабиор.

— На войне опасно, — вновь заговорил Мальсибер.

— Да что вы говорите? — удивлённо вскинул брови Скабиор. — Никогда бы не подумал!

— Она ведь совсем не воин, — снова пропустив его укол мимо ушей, продолжал Мальсибер. — И однажды в бою погибнет.

— Что вам надо? — голос Скабиора дрожал от ярости.

— Можно же уехать, — сказал Мальсибер тихо. — Покинуть Британию. Вы же можете.

— С какой стати? — кажется, по-настоящему изумился он. — Я не…

— Пусть не вам, — перебил, на сей раз, Мальсибер. — Хотя бы ей.

— Куда уехать? — Скабиор так удивился, что даже оставил свой обычный тон.

— Я не знаю… в Штаты. В Австралию. В Канаду. В мире много стран, где говорят по-английски.

— Какая свежая мысль, — насмешливо проговорил Скабиор, глядя на него почти с жалостью. — И совет отличный. Может, вы тогда и профинансируете?

— Разумеется, — серьёзно сказал Мальсибер. — Я к тому и…

— И на сколько вы расщедритесь? — Скабиор уже откровенно издевался. — Галлеонов так на пятьдесят? Или, может, даже сто? — он изобразил на лице насмешливое восхищение. — Или даже…

— Я дам десять тысяч.