Последний вздох (гет)

Западный зал было не узнать. Когда-то его использовали для светских вечеров и встреч с влиятельными представителями магического мира. Древнейшие семьи, чья кровь оставалась чистой в десятом поколении, собирались здесь — где «род» не был пустым звуком, а титул лорда значил куда больше, чем просто высокий уровень магии.

Именно здесь он впервые встретился с отцом Абракса Малфоя, заручившимся его поддержкой в нескольких внешкольных проектах. Здесь «друзья» познакомили молодого Риддла со своими семьями. Здесь они впервые открыто сказали, что готовы следовать за ним — не как за приятелем, а как за лидером.

Зал, в котором зародилась история Пожирателей смерти как «новой политической силы».

Когда всё пошло не так?

Том вошёл не первым, но достаточно рано, чтобы спокойно выбрать себе место. Он двигался медленно, не глядя по сторонам, но фиксируя всё. Шёл через весь зал — к скамьям, полукругом очерчивающим новый помост.

В центре, в нескольких футах от зрительских рядов, возвышалась площадка, над которой явно потрудились и профессор Флитвик, и профессор Макгонагалл. Проходя мимо строго очерченного периметра, Том кожей ощущал плотную вязь защитных чар, наложенных для безопасности зрителей и будущих дуэлянтов.

Он выбрал место ближе к центру, но не в первых рядах — спрятался за чужими спинами, надеясь, что сегодня его не заметят. Он хотел просто наблюдать. Смотреть, на что способны чемпионы других школ.

Слева, чуть в стороне от шумной толпы Хогвартса, сидели ученики Шармбатона — с прямыми спинами, спокойными лицами и движениями, полными выученной грации и утончённости.

Справа — делегация Дурмстранга, перемешанная с некоторыми слизеринцами и хаффлпаффцами. Чёрные мантии, строгие лица, молчание — словно тени. Только несколько человек тихо переговаривались со старшекурсниками змеиного факультета.

Том заметил и чемпионов.

Флёр Делакур сидела отдельно от своих — её движения оставались плавными, но в них читалось напряжение. Будто здесь она — чужая. Будто между ней и остальными стояла невидимая стена.

Виктор Крам, напротив, был окружён людьми. Отвечал Драко Малфою и Блейзу Забини, серьёзно кивал, время от времени поглядывал на помост. Ждал начала.

Студенты Хогвартса перемешались, хотя Слизерин и Гриффиндор по-прежнему держались друг от друга подальше. Львы заняли места ближе к проходу, Рейвенкло рассредоточились ближе к преподавателям, Хаффлпафф держался плотной группой в центре. Слизеринцев пришло меньше всего — два ряда справа.

Несмотря на усилия близнецов Уизли свести травлю Гарри к минимуму, даже в Гриффиндоре находились те, кто смотрел на него с презрением. Будто именно он ради славы и денег подал своё имя в Кубок. И даже тот факт, что магия сама вписала его в список дважды, игнорировался. Для горячих молодых умов всё сводилось к одному: «четвёртый участник» — всё тот же Гарри Поттер.

Именно поэтому сейчас, когда Том сел среди зрителей, несколько студентов демонстративно пересели подальше.

Ситуация на остальных факультетах была не лучше.

А ещё — эти значки.

За несколько часов до этого

Коридор перед Большим залом гудел, как улей. Запах хлеба, гул голосов, шарканье ботинок по каменному полу. Том шёл чуть впереди, рядом Гермиона — с книгой под мышкой и привычной складкой между бровей. Она что-то рассказывала про старую практику боевых трансфигураций. Он слушал. Почти.

Когда они вошли в Большой зал, шум резко изменился. Не стал громче — стал направленным. Как будто волна прокатилась по толпе: шёпот, короткий смех, взгляды, движение плеч, будто кто-то что-то показывал, передавал, нажимал.

Том остановился. Не резко, но раньше, чем планировал. Его взгляд зацепился за двух студентов с красной и жёлтой оторочкой на мантиях. Они переговаривались вполголоса. Один ткнул другого в грудь — что-то мигнуло.

Риддл пригляделся. Чёрный кружок с колдографией Гарри Поттера. И надпись.

Он подошёл ближе.

На значке был подмигивающий и улыбающийся Гарри Поттер с надписью: «Гарри Поттер — чемпион Хогвартса!»

Когда студент ткнул значок снова, картинка сменилась:

Плачущий Поттер. «Чемпион. Герой. Недоразумение.»

Том моргнул, огляделся и увидел другие варианты:

«Турнир Трёх Волшебников. Проблемы одного Гарри Поттера.»

Их было не два. Не десять. Их было много.

Кто-то коротко засмеялся — не в голос, но достаточно громко.

Том обернулся. Трое студентов из Рейвенкло. Один с кривой ухмылкой смотрел прямо на него. Несколько секунд — и взгляд скользнул обратно к беседе.

Гермиона молчала. Видимо, не знала, как реагировать.

Не знал и Том.

С одной стороны, такие провокации его не задевали — он не ассоциировал себя с Гарри Поттером. Он знал свою ценность.

С другой стороны — в этом теле ему требовалась безупречная репутация. Даже если досталась она изначально потрёпанной.

— И… кто это создал? — спросила Грейнджер негромко.

Том поднял взгляд поверх голов. Абсолютно спокойный.

— Пока не знаю.

— Малфой?

Он скептически усмехнулся.

— Возможно. Но не в его стиле. Малфой любит, чтобы все знали, от кого гадость пришла.

— Может, он научился тоньше?

— Или заплатил кому-то другому, — фыркнул Том.

Мимо прошёл очередной студент с новым значком:

«Дважды выбран. Трижды бесполезен.»

— Это… гнусно.

— Нет, — усмехнулся Риддл. — Это по-настоящему эффективно.

Он не злился. Лишь слегка раздражён — и полностью контролировал эмоции. Это был всего лишь пробный выстрел. И он не забудет, в кого целились. Даже если не попали.

Хорошо. Пусть пробуют. Лучше, когда они делают первый шаг. Так проще бить в ответ.

* * *

Вот и сейчас, в зале, несколько студентов носили эти значки. Гарри Поттер бы обиделся. Возможно, вспылил бы.

Том — нет. Ни унижения, ни оскорбления. Только спокойное понимание: за этим стоит кто-то конкретный. Кто-то, кто предпочёл действовать из тени. Не открыто, не в лоб, не под вспышки аплодисментов. Пробный укус.

Прекрасно. Пусть кусают. Укусив однажды — подставятся второй раз.

Взгляд скользнул к преподавательскому столу. Там сидели профессор Макгонагалл, профессор Флитвик, мадам Помфри и профессор Снейп. Два стула оставались пустыми — один, несомненно, для Дамблдора, другой — для Муди.

Весь преподавательский состав не вмешивался в ситуацию со значками. Вероятно, потому, что не последовало реакции от того, кого они должны были задеть. Гарри Поттер, как они видели, только усмехался. Пожимал плечами на вопросы «И что ты будешь делать?».

У Тома были дела важнее детских игр в песочнице. Значки его не волновали. Настоящие проблемы лежали совсем в другой плоскости: риск быть раскрытым Дамблдором, отвратительное зрение (а приготовление зелья для его коррекции займёт минимум месяц), треклятый Турнир… и Гермиона Джин Грейнджер, что сейчас села рядом с ним.

Она устроилась на скамье с книгой на коленях, будто пришла сюда случайно, но Том видел — место выбрано намеренно. Пальцы её нервно поглаживали край страницы, взгляд скользил по залу, но снова и снова возвращался к мигающим значкам на мантиях студентов.

— И ты молчишь? — произнесла она тихо, словно между делом, но голос предательски дрогнул.

— А зачем? — Том пожал плечами, даже не глядя в её сторону.

— Потому что это… несправедливо, — Гермиона чуть наклонилась вперёд, как будто пыталась спрятать раздражение. — Они ведь не знают ничего. Ни как твоё имя оказалось в Кубке, ни через что ты прошёл.

— Им это неинтересно, — отозвался он спокойно. — Им важна картинка, в которую удобно плевать.

Она нахмурилась, но возразить не успела: голос профессора Флитвика, усиленный магией, разнёсся под сводами зала:

— Прошу внимания! Сегодня наш дуэльный клуб вновь открывает двери. Это не соревнование, а возможность каждому из вас проверить свои навыки и отточить тактику!

В зале загудели: кто-то радостно зашумел, кто-то переглянулся, несколько человек бросили короткие взгляды в сторону Гарри.

— Они ведь специально будут на тебя смотреть, — пробормотала Гермиона. — Ждут, что ты снова всех впечатлишь.

Том чуть склонил голову, уголок губ дрогнул.

— Или ждут, что я проиграю, — сказал он тихо. — Иногда толпа жаждет не побед, а падений.

Профессор Флитвик поднялся на край помоста, взмахнул палочкой — и в зале мгновенно стало тише. Голос его, усиленный магией, звучал неожиданно уверенно и даже торжественно:

— Прежде всего, хочу напомнить всем присутствующим, что дуэльный клуб — это не место для вражды, а площадка для обучения, — начал он. — Здесь вы сможете безопасно отработать заклинания, тактику и реакции, которые пригодятся вам в дальнейшем.

Он чуть приосанился и заговорил с ещё большей серьёзностью:

— Основные правила просты. Первое: дуэль прекращается немедленно, как только один из участников обезоружен, сбит с ног или признал поражение. Второе: заклинания, наносящие необратимый вред, запрещены. В ход идут только те, что входят в программу обучения. Третье: уважение к сопернику — основа дуэльной этики. Вы не должны…

— Чушь, — грубый, глухой голос перебил его на середине фразы.

Все головы повернулись в сторону Аластора Муди. Он стоял у самого края площадки, опираясь на посох, и смотрел на студентов своим жутким, вращающимся глазом так, будто проверял каждого на вшивость.

— В реальном мире, мальчишки, никто не будет играть с вами по правилам, — произнёс он, и даже Флитвик замолк, не пытаясь спорить. — Никто не скажет: «О, извини, я сбил тебя с ног, теперь остановимся». Вас будут бить, калечить и убивать. Единственное правило там — выжить.

Он сделал шаг вперёд, взглядом пронзая зал:

— Хотите быть готовыми к жизни — забудьте о дуэльной этике. Учитесь думать, предугадывать и действовать так, чтобы после боя стояли вы. А не ваш противник.

Флитвик нервно прочистил горло и вернул себе слово, но его голос уже звучал тише:

— Тем не менее… — начал он, будто пытаясь вернуть структуру мероприятию, — сегодня мы всё же придержимся академических рамок.

Но зал уже слушал не его. Слова Муди повисли в воздухе тяжёлым осадком — и даже Гермиона, обычно безоговорочно поддерживающая школьные правила, опустила взгляд, явно задумавшись.

Аластор продолжал:

— В войну никто не задумывался о дуэльной этике. Ни авроры, ни мракоборцы. Мы все использовали непростительные — так же, как и Пожиратели смерти. И если вы думаете, что в сражении кто-то подаст вам руку, когда вы упадёте, вы идиоты.

Муди резко повернулся к студентам, его магический глаз вращался быстрее обычного, скользя по каждому лицу, будто выискивал тех, кто не понял.

— Вы правда представляете себе Волдеморта, кланяющегося своему врагу? — прорычал он. — Что он скажет: «О, ты упал. Тогда я не буду тебя добивать»? — он усмехнулся, но это была не улыбка, а оскал волка. — Разве что ради издёвки. Ради того, чтобы посмотреть в глаза перед тем, как убить.

На мгновение он замолчал, словно где-то внутри себя увидел эту сцену снова — ту, которую предпочёл бы забыть. Его взгляд стал чуть расфокусированным, губы дрогнули.

— Правила — для тех, кто не видел, как горят друзья, — тихо сказал он уже почти себе. — Для тех, кто не слышал, как падают лучшие.

Потом выдохнул, словно стряхнул с себя наваждение, и снова посмотрел на зал — теперь холодно, сосредоточенно.

— Так что если вы пришли сюда ради «безопасной практики» — идите обратно в библиотеку. А если хотите выжить, начните думать как солдаты.

Том не пошевелился. Даже глаз не повёл. Но внутри что-то дрогнуло — тихо, едва ощутимо, как если бы кто-то скребанул ногтем по внутренней стороне черепа. Нить. Старая, живая, гулкая, прошедшая сквозь десятилетия. Она отозвалась, как только его воля коснулась её.

С самого момента, как Муди ступил на площадку, небрежно постукивая деревянной ногой и сверля зал безумным глазом, что-то внутри отозвалось. Не словами. Не осознанной мыслью. Скорее как знакомый запах из прошлого — из того времени, где он был не «Гарри Поттером», а Томом Риддлом.

От Муди шёл импульс. Слабый, но неизменно узнаваемый: свой. Не друг, не соратник, но тот, кто когда-то склонил голову. Тот, чью магию он уже чувствовал раньше — и чья воля в прошлом принадлежала ему.

И именно это ощущение было самым странным. Потому что Аластор Муди не мог быть «своим». Ни в школе, ни тогда, когда они учились бок о бок. В шестом году он презирал Тома — открыто, не скрывая ни неприязни, ни подозрений. И если бы кто-то тогда сказал, что этот человек хоть в чём-то подчинится его воле, Том бы рассмеялся.

И всё же… связь упрямо отзывалась на его присутствие, словно глубоко внутри этого человека скрывалась клятва, которую он не мог помнить, но которая всё равно была дана ему. Как будто этот человек когда-то склонил голову — не перед Томом-шестикурсником, каким он себя помнил, а перед кем-то другим… кем-то, кем Том, очевидно, ещё станет.

Заткнись.

Команда вспыхнула в его сознании — и ушла, растворяясь в чём-то большем. В том, чего он не мог объяснить.

И Муди отозвался. Не вскинулся, не вздрогнул — просто внезапно изменился. Грубость в голосе чуть спала, фраза оборвалась, и то, что ещё секунду назад было пламенной тирадой, превратилось в скупой, сдержанный комментарий:

— …и потому, — сказал он уже спокойнее, — в реальности лучше помнить, что враг не всегда будет честен.

Том не сводил с него взгляда.

Свой. Определённо свой. Но почему?

Том медленно перевёл взгляд на преподавательский стол — на Снейпа. И снова то же самое. Та же тихая вибрация, то же едва ощутимое внутреннее узнавание, как метка, отпечатанная в самой структуре магии. Свой.

Но в этот раз ощущение было ещё более странным. Муди он знал. Пусть и не близко, но они делили одни и те же коридоры, сдавали экзамены в одном выпуске. А вот этого человека он никогда не встречал. Слишком молод. Слишком далёк от его времени. Единственное, что Том знал о нём — это обрывки воспоминаний Поттера: угрюмый профессор, нелюбимый преподаватель зельеварения, человек, перед которым Гарри всегда держался настороже.

И всё же связь отзывалась на него так же чётко, как и на «Муди». Словно этот мрачный колдун с жирными волосами и холодным взглядом уже стоял перед ним на коленях. Словно клятва, которой он не мог помнить, но которую явно принял.

Флитвик быстро, почти незаметно перехватил инициативу, словно опасаясь, что Муди ещё скажет что-то, чего студентам знать не стоит. Он хлопнул ладонями, усилив голос заклинанием:

— Благодарим профессора Муди за… э-э… воодушевляющее напутствие, — сказал он, и по залу прокатился лёгкий смешок. — Но всё же сегодня у нас не поле битвы и не сражение насмерть. Сегодня — обычная учебная дуэль.

Он чуть приосанился, и в голосе снова зазвучали преподавательские нотки:

— Здесь мы оттачиваем навыки, тренируем реакцию, учимся думать и действовать быстро. Да, в реальной жизни всё может быть куда опаснее, но именно для этого и существуют такие тренировки.

Флитвик указал палочкой на помост, где уже подготовили дуэльный круг: гладкий камень с защитными символами и мерцающими по краю рунами.

— Каждый поединок длится до обезоруживания, потери устойчивости или добровольного отказа от боя. Применять разрешены только те заклинания, которые входят в школьную программу, — он сделал паузу и чуть усмехнулся, — а любые «реалистичные методы», о которых упомянул профессор Муди, мы оставим для более… серьёзных ситуаций.

В зале раздались приглушённые смешки и одобрительный гул. Атмосфера вновь стала менее напряжённой, и даже Гермиона рядом с Томом чуть расслабилась, глубже выдохнув.

— Итак, — закончил Флитвик, — дуэльный клуб официально открыт. Кто хочет начать?

* * *

Зал для дуэльного клуба был полон до предела. Каменные стены, зачарованные для поглощения магических вспышек, дрожали от гомона голосов. На помосте уже отбили свои первые поединки шестикурсники: в воздухе висел запах озона и палёной ткани, кто-то в толпе восторженно кричал «Ступефай!» вместе с участниками, кто-то свистел, когда щиты рассыпались в искры.

Первые пары сменялись на подиуме быстро: третьекурсники с восторгом, но неловко махали палочками, пяток четвёрок действовали чуть увереннее, и лишь старшекурсники показывали настоящую дуэльную технику — точные блоки, молниеносные контратаки, ложные выпады.

— Первый этап дуэли — Гарри уверенно кивнул, следя за дуэлянтами. Краем глаза он видел, как сидели студенты-чемпионы. Как они внимательно следили за каждым движением учеников Хогвартса, будто прикидывая, что может быть в арсенале Гарри Поттера.

Когда на арену вышла следующая пара — Блейз Забини и какой-то ученик Рейвенкло — в воздухе заметно изменилось настроение. Кто-то в толпе громко хмыкнул:

— А наш «дважды чемпион» чего сидит? Боится палочку в руках подержать?

Смех. Нервный, но громкий. Потом ещё голос:

— Может, на словах он храбрец, а на деле — слабак? Кубок-то подменить легко, а вот заклинания показать сложнее!

— Не обращай внимания, — прошептала Гермиона, едва удержавшись от резкой отповеди. — Они просто провоцируют тебя.

Но Гарри не ответил. Лишь чуть наклонил голову в сторону голосов, и по его лицу скользнула тонкая, холодная улыбка — та, которая всегда заставляла её сердце биться быстрее, потому что за ней скрывалось нечто опасное.

— Эй, Поттер! — выкрикнул кто-то со стороны Слизерина. — Или тебе Крам не по зубам?

Именно это имя словно щёлкнуло невидимый рычаг. Гермиона почувствовала это так отчётливо, как если бы внутри него что-то сместилось. Его плечи чуть напряглись, а пальцы на мгновение сильнее сжали край скамьи.

— Гарри… — тихо сказала гриффиндорка, — не стоит. Это не имеет смысла.

— Если тебе так хочется получить от почти совершеннолетнего взрослого волшебника тройку тёмных заклинаний, что вполне свободно изучают в Дурмстранге, то иди сам...

Он сжал челюсти, сдерживаясь. Старательно сдерживаясь. Хотя в груди сердце вырывалось. Он не ответил. Только смотрел вперёд, туда, где стояли смеющиеся слизеринцы, и в этом взгляде не было привычной обиды. Это был взгляд хищника, решающего — стоит ли тратить силы на добычу.

И в тот миг Гермиона поняла, что он не сорвётся в привычном смысле. Он не закричит, не полезет в драку. Он сделает то, что они сами же и попросили — но так, что пожалеют об этом.

— Поттер! — снова крикнули из толпы. — Или ты только на бумаге чемпион?

Его движение было спокойным и точным: он поднялся со скамьи и выпрямился. Поттер спустился с трибун, шаг за шагом приближаясь к помосту, и толпа расступалась, не смея больше смеяться. Даже слизеринцы вдруг притихли — слишком поздно осознав, что их насмешка обернулась вызовом.

А Гермиона, глядя на его спину, впервые за долгое время не знала, за кого больше переживает: за него… или за того, кто окажется напротив.

— Хорошо, — ответил он спокойно. Нашёл взглядом Виктора Крама. Кивнул ему, одним движением указав на помост.

— Мистер Крам, мои однокурсники хотят увидеть дуэль между двумя ловцами.

Гарри выпрямился, мягко улыбнулся.

— Дуэль?

Толпа зашепталась, словно кто-то бросил в неё пригоршню искр. Одни переглядывались в предвкушении, другие явно не верили, что он действительно решился. Но это не выглядело как подростковая бравада. Ни в его голосе, ни в его позе не было ни капли показного пафоса. Скорее — хищное спокойствие человека, который точно знает, что делает.

Крам медленно поднялся со своей скамьи. Высокий, мускулистый, с тем выражением лица, с каким он обычно выходил на поле на чемпионате мира. Он не стал ничего говорить в ответ — только коротко кивнул, приняв вызов.

— Ну вот, — прошептала Гермиона, чувствуя, как пальцы сами собой сжались на подлокотнике скамьи. — Началось…

Они встретились в центре помоста. Один — известный ловец международного уровня. Другой — «дважды чемпион», которого половина школы называла мошенником. Две легенды их возраста, и теперь — два противника.

Аластор Муди, стоявший сбоку, смерил обоих долгим, пронизывающим взглядом.

— Напоминаю правила, — его голос разрезал гул толпы. — Только учебные заклинания, никаких чар, наносящих серьёзный вред. Победа — если противник обездвижен, разоружён или не может продолжать бой.

Гарри слегка наклонил голову, как будто эти правила его даже не касались. Крам молча проверил палочку. Атмосфера сгустилась до звона.

— На счёт три, — продолжил Муди. — Раз… два… три!

* * *

С самого начала он двигался не так, как остальные дуэлянты до него. Ни лишней суеты, ни паники, ни случайных взмахов — только точный расчёт и холодная техника. Гермионе даже показалось, что вокруг стало тише: зал будто затаил дыхание, следя за каждым его шагом.

— Expelliarmus! — прозвучало первым. Классика. Его «фирменный знак». Заклинание сорвалось с кончика палочки идеально: ровный луч багрового света рванул к Краму, и Гермиона заметила, как тот едва успел его парировать. Толпа ахнула: все ожидали чего-то сложного, а он начал с простейшего — словно демонстрируя, что даже базу можно превратить в оружие.

Дальше бой пошёл всерьёз.

— Protego! — почти одновременно выкрикнули оба.

— Stupefy! — вспышки столкнулись в воздухе, рассыпавшись искрами.

Гарри двигался быстрее, чем Гермиона когда-либо его видела. Быстрее, чем, казалось, вообще способен человек. Шаг в сторону, разворот, ответное заклинание — каждое движение было точным, как по плану. Это выглядело не как школьная дуэль, а как тактика. Как стратегия, отточенная до мелочей. Каждый его выбор опережал Крама на полшага.

Крам отвечал силой и точностью, обрушивая на него целую бурю чар, но Гарри блокировал их одну за другой. Толпа гудела: никто не ожидал, что Поттер сможет тягаться с участником международной сборной.

И всё же… он не был неуязвим.

На двадцать третьей секунде дуэли — Гермиона считала автоматически — Крам резко изменил темп. Вместо мощной атакующей связки он метнулся вправо и выпустил короткое, почти незаметное:

— Flipendo!

Гарри инстинктивно ушёл от основного вектора, но не заметил вторую вспышку.

— Depulso!

Заклинание ударило не по телу, а по очкам. Те сорвались с его лица и отлетели в сторону, описав в воздухе ту самую беспомощную дугу, от которой у Гермионы сжалось сердце.

Он моргнул. Один раз. Второй. И на этом его преимущество закончилось.

Без очков он двигался иначе — медленнее, осторожнее. Один из его блоков прошёл в сантиметре мимо цели, другой запоздал на долю секунды. Толпа притихла, когда стало ясно: он не видит.

Крам понял это тоже. Его атака стала методичной:

— Expelliarmus! — палочка вылетела из рук Гарри и ударилась о пол.

— Incarcerous! — магические верёвки сомкнулись на его запястьях.

— Довольно! — проревел Муди, когда Поттер пошатнулся. — Дуэль окончена!

И тогда зал взорвался.

Не уважением. Не сочувствием. Смехом.

Громким, колким, злым. Кто-то свистнул. Кто-то выкрикнул что-то вроде:

— «Вот тебе и два чемпиона!»

— «Гарри Поттер, повелитель очков!»

Гермиона почувствовала, как её лицо заливает жар. Рядом кто-то едва не упал со скамьи от хохота. Несколько слизеринцев начали напевать издевательскую песенку. Даже некоторые гриффиндорцы не сдерживали усмешек.

А он просто стоял, связанный, без палочки, вслепую пытаясь понять, где находится.

Он не выглядел униженным, — отметила Гермиона. — Он выглядел злым. Слишком злым для школьной дуэли. Слишком сосредоточенным, чтобы просто проиграть.

И в этот миг она вдруг поняла: в его глазах — не обида и не стыд. В них холодный, очень опасный расчёт. Такой взгляд бывает у тех, кто не прощает. У тех, кто терпит поражение только один раз — чтобы никогда больше его не повторить.

Толпа продолжала гудеть, визжать, хохотать — в этом шуме было всё: злорадство, насмешка, чужое удовлетворение от его падения. Гермионе казалось, что стены зала дрожат от этого смеха.

А он просто стоял. Связанный, без палочки, ослеплённый. Не просил помощи. Не шевелился. Только смотрел куда-то в пустоту, будто старался рассчитать, где находится.

Гермиона встала, прежде чем успела подумать. Не слушая насмешек, не обращая внимания на взгляды, она шагнула через ряд и подошла к нему. Магические верёвки уже растворились — Муди снял их, объявив дуэль завершённой. Гарри стоял по-прежнему неподвижно, даже не пытаясь наклониться за очками.

Она подняла их с пола. Стекло треснуло по диагонали, одна дужка чуть погнулась. Гермиона провела пальцами по царапине, глубоко вдохнула и аккуратно подошла ближе.

— Дай… — сказала тихо. — Я помогу.

Он не ответил. Только чуть наклонил голову в её сторону — жест едва заметный, почти неосознанный, но почему-то тронувший её сильнее любого слова. Гермиона осторожно взялась за оправу и подняла очки к его лицу. Треснувшее стекло дрогнуло, садясь чуть криво, но достаточно, чтобы его взгляд снова обрёл фокус.

И в тот миг их глаза встретились.

Гермиона замерла. Она готовилась увидеть всё, что угодно — упрямство, холод, сдержанную злость или привычное презрение к чужому мнению. Но вместо этого там вспыхнуло нечто иное: тёплое, тихое, почти болезненно уязвимое. Будто на самое короткое мгновение пробился свет того мальчика, которого она знала, того Гарри, который всегда благодарил за помощь даже в мелочах.

Благодарность. Чистая, неподдельная.

Её сердце пропустило удар. Пальцы дрогнули, когда она отпустила оправу. Шум зала будто стал ещё громче, насмешки раздавались со всех сторон, но именно в этот миг он перестал казаться одиноким.

— Reparo! — её голос дрогнул, когда она коснулась палочкой его очков. Трещина исчезла, стекло вновь стало целым.

— Спасибо, Герми, — тихо сказал Гарри. Его губы изогнулись в слабой, но искренней улыбке.

Затем он медленно перевёл взгляд на зал. В шуме издёвок его глаза сверкнули уже иначе — холодно, твёрдо, опасно. Он спрыгнул с помоста, поднял свои вещи и ушёл, не оборачиваясь.

А Гермиона стояла и чувствовала, что этот короткий миг благодарности остался только её. И никому больше.