Дамы семьи Поттер (гет)

Примечания:

В предыдущих "сериях": Регулус нежданно-негаданно вернулся из небытия, и Северуса упросили составить ему компанию, пока идет конференция в Кельне (да, мы до нее дожили). Нынче у нас вечер пятницы, торжественное открытие, и утро-день субботы.

Мои сложности с реалом продолжаются, так что эта глава — в некотором смысле подвиг ))

Сроки выхода следующей остаются туманными.

Как и многие наследники хороших семей, Сириус умел танцевать. Умел, да, но не любил: скучно, пресно и уныло, прилизанно до зевоты. Все танцы, которым его обучали, предполагали неукоснительное следование правилам, и от того хотелось идти наперекор: притянуть партнершу поближе, раскрутить ее вокруг своей оси, а то и вовсе перейти с фокстрота на диско!

И все же нынче Сириус был благодарен матери и учителям за строгую муштру. Оказалось, если не пытаться изобрести что-то новенькое, танцевать выходит легко и непринужденно: тело помнило движения назубок. Не пришлось ни считать шаги, ни замирать на поворотах — ноги сами несли Сириуса вперед. Благодаря этому он мог заниматься действительно важными вещами: любоваться линией чужой шеи, задыхаться от аромата гардении и наслаждаться тем, как упоительно близко Поликсена оказалась — едва ли не впервые за все время знакомства. Никогда прежде Сириус не замечал, насколько порочным может быть вальс…

Он покосился на жену и поджал губы: в отличие от него самого, Поликсена таять не спешила. Танцевала она так же, как Сири, на одних рефлексах, но смотрела отнюдь не на партнера, а куда-то вглубь себя, сведя вместе темные брови. Что — или кого — она видела перед собой? В такие моменты Сириус жалел, что ментальные науки не давались ему ни на гран.

Некстати вспомнилось, что с проклятым Снейпом Поликсена танцевала совсем иначе. Сири отлично помнил выпускной вечер и золотое платье, мерцавшее то тут, то там, как огонек, уводящий в трясину. И свое нарочитое безразличие он помнил тоже, и тепло от тела льнувшей Марлин, и сотни свечей под потолком, и шуточки Джейми, а еще — то, как часто, находя Поликсену взглядом, Сириус обнаруживал невесту рядом с ее так называемым лучшим другом. И то, что он сам отказался от свадьбы, поставил побегом из дома жирную точку, ничуть не помогало делу — Сири всегда был собакой на сене, и тот раз ничем не отличался от остальных.

Возможно, тогда он был неправ. Возможно, ревность туманила рассудок, отравляла своим ядом и заставляла увидеть то, чего на самом деле не было. Сириусу очень хотелось в это верить.

Тем не менее память настойчиво подсовывала все новые детали — например, то, что Поликсена улыбалась другу так, как никогда не улыбалась жениху. Они о чем-то постоянно говорили, эти двое, интимно закрывшись от мира в танцевальном полуобъятии, и было невозможно вклиниться между их взглядами, скрещенными, как рапиры. А потому Сириус целовал Мышку Марлин с особым пылом и то и дело посматривал на свою отвергнутую невесту — но все было без толку, потому что Поликсене снова было не до него…

Так случалось всякий раз, когда на горизонте появлялся Северус Снейп.

О да, Сириус знал, как Поликсена умеет танцевать! И тем обиднее было то, что с ним жена танцевала совсем иначе — молча и автоматически, и взгляд ее был направлен куда-то внутрь. Остро захотелось сжать узкую ладонь в своей, нарочно сбиться с шага, чтобы Поликсена встрепенулась и вернулась в настоящее, но Сириус удержался и только выше поднял подбородок.

Ничего, нужно просто потерпеть, подбодрил он себя и перевел взгляд на другие пары. Одобрительно усмехнулся: несмотря на занудную профессию и почтенный возраст, господа колдомедики бодро держались на паркете. Мимо проплыл Сметвик с какой-то седовласой дамой, и Сири кивнул в ответ на его пристальный взгляд: все в порядке, добрый доктор, не извольте беспокоиться.

За те пару часов, которые они провели в Кельне, Гиппократ успел проесть ему всю плешь: вина не пей, с закусками не усердствуй, быстрые танцы не танцуй, да и отдыхать нужно почаще, с твоей-то спиной… Сметвику крупно повезло, что Сириус был слишком занят, чтобы бунтовать всерьез: перед глазами неотступно стояло лицо Реджи.

Здесь, за тридевять земель от Гриммо, чудесное воскрешение брата казалось сном, и тянуло убедиться, что все взаправду: сорваться в номер, активировать сквозное зеркало и снова услышать знакомый голос. Перед отъездом Сири самолично всунул парный артефакт в холодную ладонь Регулуса и загнул его пальцы, а потом еще долго крутил копию в руках, словно талисман.

То, что брат находился под присмотром, ни капли не успокаивало. Мордред его знает, этого Снейпа! Нос у Нюниуса всегда в книжках, сумеет ли он заметить неладное? Поликсена ручалась? Ха, да человека предвзятее трудно сыскать!..

Все-таки не следовало распахивать перед недругом ворота фамильной крепости. Все внутри переворачивалось от одной мысли о том, что Северус примется вышагивать по коридорам Гриммо, как у себя дома, обедать за семейным столом и спать в одной из многочисленных спален. Умом Сириус понимал, что Снейп пробудет там всего ничего, но при этом знал наверняка: запах озона останется на Гриммо надолго. Он впитается в скатерти и занавеси, в обои и ткань балдахина, станет щекотать ноздри и доводить до белого каления, и отныне будет неясно, принесла ли его на себе Поликсена или он остался после визита Снейпа…

Еще и Вальбурга, завидев гостя, расцвела в змеиной улыбке, и Сириус окончательно пал духом: мать узнала Северуса, а значит, Сири оказался прав… Поликсена обратилась за помощью с ритуалом именно к своему приятелю, а потом выгораживала его не щадя сил — так, как никогда не выгораживала собственного мужа… и врала, врала, врала, глядя Сириусу прямо в глаза. А все ради кого?

Воображение тут же подсунуло новую картинку: Снейп по-хозяйски устраивается в сердце чужого дома (между прочим, дома, принадлежащего Сириусу!). Снейп обменивается кольцами с чужой невестой (и не с кем-нибудь, а с любимой женщиной Сириуса!). И затем он же провожает Поликсену в спальню и плотно закрывает за ними дверь, чтобы там… чтобы они…

В конце концов, спят они вместе или нет?!

— Если будешь так скрипеть зубами, Иппи услышит с другого конца зала, — шикнула Поликсена из плоти и крови, предупредительно сжимая его ладонь. Сири сглотнул горькую слюну и деревянно кивнул. — Или ты хочешь, чтобы он снова померял тебе давление? Не знала, что у тебя фетиш на колдомедицинские процедуры.

— Волнуюсь за брата, — покривил душой Сириус и с облегчением остановился: музыка утихла, и пары начали возвращаться за столики. — Слушай… а давай возьмем и отсюда сбежим?

Поликсена нахмурилась и высвободила руку. Пару секунд подумала.

— После ужина, — предложила она, и Сири приободрился. — Торжественное заявление я уже сделала, а первые выступления будут только завтра, так что на банкете нас ничего не держит. Помашем на прощание журналистам и уйдем в номер, а там разберемся по обстоятельствам. Иппи вовсю облизывался на мини-бар. Можем сыграть в покер на троих — только чур не на раздевание, побережем репутацию.

— Иппи? — неприятно удивился Сириус, провожая Поликсену к столику и отодвигая ей стул. Сел сам, положил на колени салфетку. — При чем Сметвик к нашему досугу? Мы женатые люди, разберемся без дружеских советов.

Поликсена скептически вскинула бровь, но промолчала: подошел официант.

— Мне стейк, — проворчал Сириус, неслышно перебирая пальцами по белоснежной скатерти. Планы снова шли к Мордреду, и это нервировало. — С кровью. И спаржу на гарнир.

Поликсена продолжала листать меню, кельнер терпеливо маячил рядом, и Сири пожал плечами: сам он никогда не понимал прелести кулинарных изысков. Мясо — оно мясо и есть, о чем тут можно размышлять?

Наконец жена замерла и сказала, усмехаясь строчке в меню, словно старому другу:

— Ризотто! Очень удачно, в самый раз… Как вы его готовите — на белом вине?

Официант принялся расписывать тонкости приготовления блюда, и к удивлению Сири Поликсена уточняла и дополняла с большим знанием дела. Оба сыпали терминами, кельнер одобрительно улыбался и кивал, и чем дольше длилась эта сцена, тем фантасмагоричнее она казалась. Наконец официант удалился, и Поликсена наткнулась на взгляд Сириуса и закатила глаза.

— Ну что теперь?

— Да ничего такого, — вскинул руки Сири, но все-таки не удержался и продолжил: — Вот уж не думал, что разбираешься в гастрономии. Моя жена — заядлый гурман, ну надо же… Чего еще я о тебе не знаю?

Поликсена усмехнулась краем губ и повернула голову вправо, к танцполу — оркестр играл что-то томное, и несколько пар перетаптывалось в медленном танце. Сириус неодобрительно подумал, что этому отелю, с арочными потолками, лепниной и золочеными зеркальными стенами, куда больше шел венский вальс. Подумал — и удивился непрошеной, чужой мысли: так могла бы высказаться маменька…

— Я разбираюсь в одном-единственном блюде, — поправила Поликсена, продолжая глядеть на танцующих. — Ризотто с белым вином — это мое порочное удовольствие, еда для души. Считай, успокоительное, то, что доктор прописал. Я традиционно ем его на Рождество, но сегодня мне пригодится моральная поддержка.

— От ризотто? — фыркнул Сири, и Поликсена неуловимо усмехнулась и пожала плечами.

— Так сошлись звезды, что приходится довольствоваться малым, раз большее недоступно. Правда, это все равно будет не то ризотто, которое я люблю: все время не хватает чего-то важного. Я годами ищу тот самый рецепт, но пока без толку, а спрашивать не с руки… Впрочем, свою функцию оно выполняет и так, даже если рецепт не до конца верен.

— Или наоборот, в рецепте есть что-то лишнее, — фыркнул Сири и налил им обоим шампанского. — Знаешь ли, вино положено пить из бокала, а не варить в нем рис.

— Приземленная ты натура, Сириус Орион Третий, — жена беззлобно покачала головой, и он не обиделся: разглядел в зеленых глазах смех. — Впрочем, оно и к лучшему. Послушай, Сири…

Поликсена запнулась, и он насторожился: на его памяти еще ни одна хорошая новость не начиналась с этих слов.

— Гарри дорог тебе по-настоящему, правда? — спросила жена, взглянув на него в упор, и Сириус нахмурился. — Если в будущем меня не окажется рядом, ты же не станешь делать глупостей и в первую очередь позаботишься о нем? Будешь взрослым, в котором он нуждается?

То есть, сделаешь то, чего не сделал тринадцать лет назад, понял Сириус, и внутри все заныло.

— Даю слово, — твердо кивнул он, и Поликсена улыбнулась и пригубила свой бокал. — Вот только… почему это тебя не окажется рядом?

Поликсена повела правой рукой, накладывая «заглушку». Помолчала, снова глядя на танцпол — теперь там танцевали медленный вальс.

— Грядет война, — просто сказала жена, переводя на него взгляд, и Сириус порадовался тому, что сидит — он вроде бы понимал, что все к тому и идет, но это слово все равно выбило из него дух. Оно пахло кровью и железом, и от одного звучания шерсть на загривке вставала дыбом. — Мы находим все новые крестражи, но ни на шаг не приближаемся к развязке. Каждый раз находка застает нас врасплох, и пора признать: Лорд всегда будет обходить нас на повороте. Однажды его возродят — кто-то, где-то и как-то, — и рано или поздно он придет за Гарри. Не сможет не прийти.

— И именно потому ты должна быть рядом с ним, — недоуменно возразил Сириус, и Поликсена склонила голову к плечу. — Ты же… понимаешь, я не могу звать тебя его матерью, потому что… ну, из уважения к Лили… но ты ему и правда как вторая мать, ну или как крестная…

— Я понимаю, — тихо сказала Поликсена и повернулась к официанту — подоспела еда. — Спасибо.

— А я нет, — громким шепотом возразил Сириус, как только они снова остались одни. Он подался вперед и накрыл руку жены своей ладонью, заглянул ей в глаза. Поликсена посмотрела на чужие пальцы с заметным сомнением, но забирать руку не стала. — Я ничего не понимаю, так что тебе придется пояснить мне еще раз. Куда ты собралась? И зачем?

— Если Лорд возродится, он призовет к себе меченых, — спокойно сказала жена, но Сириус чувствовал, что за этим спокойствием скрываются долгие часы размышлений. — Обоих Малфоев, к примеру. И моего брата… Я по-прежнему Паркинсон, Сири, и не хочу снова начинать газету с раздела некрологов. Я не смогу остаться в стороне.

— Вот именно, что ты давно уже не Паркинсон! Ты — Блэк, и это что-то да значит! — возмутился Сириус, и Поликсена все-таки забрала у него ладонь. Откинулась на спинку стула, непримиримо скрестила руки на груди, и его словно током пробило. — Снейп, да? Он тоже носит Метку, правда? Я так и знал, что у нашего гения рыльце в пушку! И что же, променяешь безопасность названного сына на близость к…

Слово «любовник» не шло с губ, и он скривился и выплюнул «к приятелю», но уловка не помогла — из глаз Поликсены ушло все тепло, и под ее пристальным взглядом стало тоскливо и неуютно, как на холодном ветру.

— Когда-то давно, — начала она, и каждое слово причиняло тупую боль, — ты встал перед невозможным выбором: наказать предателя или выполнить долг крестного. Ты выбрал то, что выбрал, и теперь живешь с последствиями. Я не осуждаю: в свое время я тоже выбрала неправильно, — но теперь у нас обоих есть шанс попробовать снова.

— То есть, выбрать Гарри, — упрямо набычился Сириус, и Поликсена коротко и резко вдохнула, словно объясняла азбучные истины, а до Сири никак не доходило.

— Для тебя — да. Но не для меня.

Она помолчала, покрутила в руке бокал с шампанским, глядя на его переливы, и продолжила:

— Твоему крестнику почти тринадцать, и каждый день играет нам на руку. Чем позже возродится Лорд, тем старше окажется Гарри — и тем меньше он будет нуждаться в материнской юбке. На Гриммо, под твоим присмотром, дети будут в безопасности, так что мое присутствие в тылу ничем не поможет делу. Вы с Кричером прекрасно справитесь одни.

— Зато на передовой тебе будет самое место, — горько сыронизировал Сириус, и Поликсена так разулыбалась, словно вышла действительно удачная шутка. Сири потер лоб, изо всех сил пытаясь подобрать нужные слова. — Ну кого ты там собралась спасать — и как именно? Послушай меня внимательно, дражайшая супруга… твои успехи на ЗОТИ не имеют ни малейшего отношения к реальной жизни. Учеба учебой, а война — войной, и Волдеморт — это тебе не боггарт! Никакой боевой характер и никакие блэковские корни не заменят готовности убивать!

Он мог бы многое сказать, но слова путались на языке, и Сириус понимал: про себя они звучат куда убедительнее, чем вслух. Он хотел сказать, что отличные оценки в Хоге не заменят рефлексов, которые нарабатывают годами. Что когда в тебя летит чужое заклинание, деревенеют даже самые умелые и талантливые маги. Что человек напротив, тот самый, с палочкой — страшнее любого чудовища. А самое поганое — то, что никакое он не чудовище, а человек, и тебе с этим жить, когда ты развернешься и уйдешь домой, а он останется скрести горло в луже собственной крови.

Сириус хотел сказать, что на войне все средства хороши, и в какой-то момент ловишь себя на том, что этика помахала ручкой, что давно палишь самыми зловредными фамильными проклятиями — и тебе уже все равно, хотя раньше ты боролся за чистое, светлое и высокое. И что когда адреналин вымывается из вен вместе с чужой кровью на костяшках, становится пусто и одиноко, и уже неясно, ради чего они плясали это безумное танго на костях.

А на закуску Сириус оставил бы самый убойный аргумент: что Волдеморт — хитрый сукин сын, и против него не рисковал выходить даже Дамблдор, единоличный победитель предыдущего Темного Лорда. И что никакой Патрокл Паркинсон и уж тем более никакие Малфои, кроме разве что Нарси, не стоят жизни Поликсены… и что совершенно точно этой жертвы не стоит кое-кто упрямый, высокомерный и неприлично носатый.

Сириус сказал бы все это и еще кое-что, но промолчал бы о другом. Он скорее откусил бы язык, чем признался вслух, как обидно оказалось понять: жизни с ним Поликсена предпочитает войну и смерть… при условии, что эта смерть будет плечом к плечу с тем, другим.

Чем же ты ее взял, а, Нюниус? — в который раз горько поразился Сири. Как у тебя это вышло? Ну не в амортенции же дело!

— Я не собираюсь бросаться на баррикады, — мягко сказала жена, сама накрывая его пальцы своими, и Сириус обреченно прикрыл глаза. Как можно так цинично его дразнить? Как можно с такой мягкостью, с такой лаской, говорить о самоубийственных планах, да еще и в чужой компании? — Ты сам говорил, я — слизеринка и у нас такое не в почете. Можешь считать, что я послужу для Гарри первой линией обороны, а ты — последней. Ты же хотел, чтоб мы были одной командой? Вот тебе пример хорошей командной работы.

Она подумала еще и добавила:

— К тому же, мы забыли еще одного меченого. Реджи снова в строю, и Метка все еще при нем. Баш на баш, а, Сири? Ты присмотришь за детьми, а я — за твоим братом, Патроклом и Малфоями. Так довольны будут все… кроме Лорда, конечно.

— Мягко стелешь… — покачал головой Сириус. — И называешь всех, кроме своего приятеля. Скажешь, Снейп тут совсем ни при чем? Спорим, не носи он Метку — и этот разговор не состоялся бы?

Поликсена прищурилась, убрала руку и выпила шампанское до дна. Взяла вилку, покрутила ее в пальцах, и Сириусу почему-то вспомнился их несчастливый первый поцелуй в «Чайном пакетике».

— Ешь свой стейк, Сири, он давно остыл, — после долгой паузы сказала Поликсена и сама попробовала ризотто. Вздохнула и отложила вилку в сторону. Откинулась на спинку стула. — Ну вот, снова чего-то не хватает. Казалось бы: рис, масло и сыр, вино, лук и бульон… Что такого экстраординарного можно придумать на их основе? А ведь получилось. Никогда не понимала, в чем секрет, как работает этот талант… Впрочем, это ризотто ближе всего к тому, самому первому. Как думаешь, если я хорошо заплачу, мне продадут рецепт или это коммерческая тайна?

— А ты заговори им зубы, как заговорила их мне, — процедил Сириус. Поликсена склонила голову к плечу и взглянула на него с насмешливым любопытством. — К Мордреду ризотто! Скажи, что Снейп не имеет никакого отношения к твоему порыву. Или слабо? Ну же, давай! Скажи, глядя мне в глаза, что он тут ни при чем и что ты стараешься исключительно ради брата и Малфоев. Давай, я жду.

— Ну конечно, он тут при чем, — фыркнула Поликсена — вопреки ожиданиям, чем больше Сири злился, тем веселее она казалась. — Как может быть иначе? Мы — лучшие друзья, такие же, какими были вы с Джейми Поттером. Разумеется, я не хочу, чтобы Лорд убил Северуса — а он никогда не прощал предательства… И да, если нужно, я закрою Севера собой точно так же, как сделал бы ты ради Джеймса. Послушай, Сири, на твою еду больно смотреть. Стейк давно остыл, даже соус — и тот подернулся пленкой… Идем в номер?

Лучшие друзья, да… Сириусу очень хотелось в это поверить. Просто закадычные приятели, точь-в-точь, как они с Джейми. Вот только Сириус не танцевал со своим лучшим другом так, что от искр между ними начинали тлеть шторы. Огромная, фундаментальная разница. Он не танцевал с Джеймсом, не копировал жесты друга, не советовался с ним по жизненно важным вопросам, обращаясь к нему раньше, чем ко всем остальным, — и уж точно они не сбегали от забот и семей каждые выходные, чтобы то ли спать, то ли не спать вместе. По правде сказать, Сири начинал понимать, что сам секс не так уж и важен — даже если эти двое и не были любовниками, их связь все равно была слишком крепка. У него впервые закралось подозрение, что это навсегда, что Снейп будет незримо присутствовать в каждом разговоре, маячить за плечом жены до конца времен, и желудок свело, а кулаки сжались сами собой.

— И зачем нам в номер? — проворчал Сириус вслух, резко отодвигая опостылевшую тарелку. — Чтобы потом туда притащился Иппи Сметвик и принялся читать мне нотации и опустошать мини-бар?

— Затем, что из номера можно аппарировать на набережную Кельна и прогуляться вдоль реки, — парировала Поликсена, вставая из-за стола. Сириус невольно залюбовался женой: вишневое платье-футляр с квадратным вырезом, жемчужный чокер с камеей и тяжелый узел волос делали ее почти незнакомкой, но только добавляли притягательности. Хотелось узнать, насколько гладкие эти волосы, если вытащить из них затейливую заколку. Хотелось увидеть, насколько низко опускается вырез платья. В общем, много чего хотелось, и Сириус прикусил язык, чтобы не высказать эти простые и понятные желания вслух. — Я даже позволю набросить себе на плечи твою куртку… ты ведь так соблазнял девиц? Я уже подзабыла за давностью лет.

— Да ладно! И что, на этот раз ты соблазнишься? — усомнился Сириус, вставая, и Поликсена покачала головой.

— К нашей общей удаче у меня прекрасное самообладание, — с усмешкой сказала она и взяла его под руку. — Ну что, машем журналистам? Улыбайся так, словно я пообещала тебе ночь страсти и завтрак в постель. Порадуем Люци, чтобы не плакал понапрасну: он ведь за нас так болеет…

На набережной в этот час ночи было довольно пусто, но не тихо — из ресторанов вдоль реки то и дело высыпали люди, на скамейке поодаль сидели студенты с дешевым вином и гитарой, а на причале готовился к отплытию речной лайнер. Его огни отражались в зеркале воды, с борта доносилась ритмичная музыка, по трапу поднимались парочки и компании, и Сириус к своему удивлению понял, что это не просто теплоход, а настоящая плавучая дискотека.

Воздух пах чем-то вкусным, какой-то едой из каменной печи, и он повел носом, пытаясь определить, что это было. Пирог? Нет, что-то другое, но похожее, с ноткой сливок, лука и бекона, с теплой, поджаристой корочкой⁽¹⁾. Духи Поликсены причудливо мешались с этим запахом, и Сири с тоской подумал, что должно быть, так пахнет дом…

— По вечерам у нас будет свободное время, — как можно беззаботнее сказал он, и Поликсена по его левую руку отсутствующе кивнула. Она снова погрузилась в размышления и шла как по нитке, едва глядя по сторонам. Для прогулки жена трансфигурировала приметное платье в темные джинсы и водолазку и сняла ожерелье, но волосы оставила заколотыми. Сам Сири только и сделал, что распустил галстук-бабочку и расстегнул рубашку, а теперь вдруг остро пожалел, что не переоделся — они с Поликсеной смотрелись вместе неуместно, словно фарфоровые чашки из разных наборов. — Говорят, тут есть собор. Самый высокий. Или самый старый…

— Есть, как не быть, — жена подошла к перилам набережной, просунула между прутьями ногу и всмотрелась в противоположный берег. — А за ним прячется один магазинчик, мне нужно туда заглянуть. Выбрать подарок.

— Волшебный магазин прямо возле собора? — развеселился Сириус, став рядом и облокотившись о перила.

— Чтоб ты знал, — назидательно сказала жена, — самое важное следует прятать на виду. Впрочем, это алхимическая лавка, а клир всегда относился к алхимии с интересом. Вот ты знал, что одним из первых европейских алхимиков был монах-францисканец⁽²⁾?

— Нет, — признался Сириус и поскреб ногтем неровную поверхность перил.

— Вот и я нет, — вздохнула Поликсена и отодвинулась от перил, прогнулась в спине и уперлась в скрещенные руки лбом. Пробормотала глухо и невпопад: — Как думаешь, Север справляется?

— Очень надеюсь, что у него провал на провале, — процедил Сириус.

Ну надо же, снова Снейп, словно они гуляют в романтическом полумраке не вдвоем, а втроем! Он вообще может остаться наедине с собственной женой, или носатый всегда идет к ней в довесок? Сириусу обрыдло быть в собственном браке третьим лишним. Кто тут запасной муж, а кто основной, в конце-то концов? Хотелось плюнуть и поставить вопрос ребром… но он знал, что слабо как раз-таки ему самому — по крайней мере, пока.

Вслух Сириус мстительно добавил:

— Хоть появится повод повозить его мордой по полу. Снейпу полезно, я еще по Хогу помню.

— Ну-ну, мечтай дальше, — фыркнула Поликсена, выпрямляясь. — Интересно все-таки, что он соврал Дамблдору… Не хотелось бы привлечь внимание его высокого покровителя.

— Была бы нужда врать! У твоего приятеля законные выходные, — выплюнул Сириус. Челюсти сводило, словно он ел лимон вприкуску. — Снейп же не раб, чтобы отчитываться за каждый чих! Дела у человека, что тут может быть неясного?

— Не раб, в этом ты прав, — твердо согласилась Поликсена, и эта уверенность уколола неожиданно больно. — Но его отсутствие в Хоге все равно вызовет вопросы.

— Ай, придумает что-нибудь, — отмахнулся Сириус и понял: а ведь действительно придумает. Снова выйдет сухим из воды, как выходил уже сотни раз, проклятый умник. — Сошлется на семейные обстоятельства.

— У Севера нет семьи, — о голос Поликсены можно было порезаться. — Не на кого ссылаться… Разве ты не в курсе? Насколько хорошо ты знаешь человека, которого ненавидишь?

Сириус открыл было рот, но подумал и закрыл. Повернулся спиной к реке, оперся на перила локтями. Вдалеке, над линией домов со средневекового вида крышами, темнела махина собора. В небе загоралась россыпь мелких звезд, и люди постепенно расходились, а окна ресторанов гасли. С реки подул ветер и принес с собой свежесть и едва уловимый запах тины.

Семья Снейпа… Что он вообще знал о родичах носатого? Северус уродился полукровкой, и матерью его была одна из Принцев, но Сириус неприятно удивился тому, что больше в закромах памяти ничего не сыскалось. Были ли у Снейпа братья или сестры? Кем работал его отец-маггл? Где рос его, Сириуса, школьный враг, куда возвращался на лето, кто встречал его там, в маггловском доме? Был ли он знаком с волшебной частью своей семьи — или так и оставался отрезанным ломтем?

— Ладно, сдаюсь, — наконец признал Сири. — Я плохо знаю Северуса Снейпа. Подозреваю, что он тоже плохо знает меня, так что мы квиты. Расскажешь что-нибудь?

— О нем?

Сириус повернулся и усмехнулся: он еще никогда не видел Поликсену настолько ошеломленной.

— Ну да, — невозмутимо пожал плечами Сири. — Раз у Снейпа нет семьи, то ты — его самый близкий человек. Кого еще мне спрашивать?

Поликсена помолчала, а потом тихо рассмеялась. Она смеялась и смеялась, утирая выступившие слезы тыльной стороной ладони, и встревоженный Сириус слышал в этом смехе эхо маменькиного голоса — так смеялась Вальбурга, когда жизни удавалось застать ее врасплох.

— Умеешь же удивлять, — наконец выдавила из себя Поликсена и снова повернулась к перилам. — Ох Сири-Сири… Ну ладно. Не можешь подавить — значит, нужно возглавить, да? И что же ты хочешь знать? Ты спрашивай, не стесняйся, а я подумаю.

— Он — сирота? — взял быка за рога Сириус, искоса поглядывая на профиль жены, и Поликсена медленно кивнула. — Когда это случилось?

— Еще в школе. Ты не помнишь, потому что был занят делами крайней важности: готовился сбежать из дома. Вернее, от меня.

Это был первый раз, когда Поликсена припомнила ему давнюю ошибку, и Сириус хотел было извиниться, но она покачала головой и неуступчиво выставила вперед ладонь.

— Давай потом. Раз уж мы связаны до конца жизни, впереди полным-полно тоскливых вечеров, которые нужно будет чем-то занимать. Успеем и вспомнить прошлое, и повиниться, и простить друг другу грехи.

Это прозвучало как приговор, и Сири стало горько от прозвучавшей в словах жены безнадежности — точно такой же, какая начала подкрадываться к нему самому. Кто они друг другу и что их связывает — нить на фамильном гобелене? Сопливые надежды Сириуса? Общее неприглядное прошлое?

Поликсена помолчала и продолжила, обхватив себя руками:

— Эйлин не стало на шестом году учебы, поздней весной. Тобиас ушел вслед за ней, и на выпускной курс Север вернулся уже круглым сиротой…

Она повернула голову к Сириусу, поймала его взгляд и добавила с нажимом:

— А жил Северус в Коукворте. Ты это место не знаешь, и слава Мерлину. Мы с тобой далеки от такой жизни и от такой нищеты, как от луны, но представь себе самый занюханный маггловский городишко — и умножь на два. Это и есть Коукворт, и твой враг родом именно оттуда. Это место выковало его характер и закалило дух, и на выходе получился мой лучший друг. Понимаешь?

— Понимаю, как не понять, — тихо отозвался Сириус, снова вглядываясь в темную громадину собора, в его острые шпили и покатые крыши.

Он и правда начинал кое-что понимать: например, то, чем именно Нюниус… то есть, Северус… мог привлечь дочь семьи Паркинсон. Нужно было иметь особый склад характера, чтобы потерять обоих родителей еще до выпуска — и вернуться в школу как ни в чем ни бывало, с гордо поднятой головой. Чтобы уезжать на каникулы, на долгие летние месяцы, из волшебной сказки в маггловские трущобы — и не выдать своих обстоятельств ни словом, ни жестом. В конце концов, чтобы выбиться в люди, заставить с собой считаться, не имея ни малейшего подспорья, кроме сомнительной милости Волдеморта и Дамблдора… И, наконец, чтобы положиться на эту отравленную милость — и все равно остаться независимым человеком, водя за нос обоих покровителей с завидной элегантностью.

Да, Сириус наконец начинал понимать.

— Подарок для него? — глухо спросил он, и Поликсена кивнула. Опустила голову и ковырнула перила носком туфли.

— Я обещала привезти сувенир из Парижа, но мы оказались в Кельне, так что пришлось менять планы на ходу. Северу нужен серебряный котел, и я собираюсь такой котел купить на собственные средства. Возражения?

— Никаких, — вздохнул Сириус. Возражения и правда не находились — на их месте образовалась сосущая пустота, словно черная дыра, которую больше неясно было, чем заполнить. — Ну значит, пойдем вместе и выберем ему котел. Самый лучший, какой найдется.

— Иногда я тебя ненавижу, — слабым голосом сказала Поликсена после мучительно долгой паузы. — Как тебе это удается? Кто тебя научил? Я готовлюсь сражаться до последнего, а ты берешь — и переворачиваешь мои ожидания с ног на голову. Из противника превращаешься в союзника — и становится невозможным тебя не уважать, не проникнуться к тебе хотя бы немного.

— Но все еще недостаточно, правда? — горько спросил Сириус, и Поликсена промолчала. Он оторвался от перил и вышел на середину набережной. — Знаешь что? Завтра я провожу тебя в тот магазин и помогу выбрать котел, но сегодня ты сделаешь кое-что для меня. Прокатись со мной.

Жена вскинула брови, и Сири принялся пояснять горячечно и сбивчиво, водя руками по воздуху — почему-то казалось, что время утекает сквозь пальцы и нужно спешить:

— Мотоцикл. Ты и я, ночной Кельн, плюс чары отвлечения внимания. Потом пикник где-нибудь на траве…

Вот уж до чего Снейп точно не додумался бы! — похвалил себя Сири и с энтузиазмом продолжил:

— А плед трансфигурируем на месте. Давай, соглашайся! Когда еще нам выпадет такой случай? Или тебе слабо?

— Пикник в кромешной тьме?

Поликсена усмехнулась с заметным скепсисом, но Сириус почуял слабину и поднажал:

— У нас будут фары! И люмос. И еще фонари вдоль обочин. И звезды!

Жена тяжело вздохнула и поколебалась, зачем-то взглянула на темную реку, но потом все-таки кивнула.

— Ну ладно, я и правда давно не каталась. Уже почти забыла, каково это.

— Тебе точно понравится! — заверил Сириус, с размаху прикладывая ладонь к сердцу, и тут же нахмурился: — В смысле, давно? Тебе что, нравятся мотоциклы? Серьезно?!

— Мне нравятся бравые парни на них, — отшутилась Поликсена. — Так что у тебя есть все шансы сразить меня наповал. Только где ты его достанешь посреди ночи? Прокат наверняка закрыт, а трансфигурировать мотоцикл я не сумею.

— Маги мы или кто? Я — человек предусмотрительный, так что все свое ношу с собой, — Сириус приосанился и нырнул в карман брюк, пошарил там и достал уменьшенный мотоцикл. Присмотрелся к нему — будучи размером со спичечный коробок, тот походил на игрушечный. Сдул с рамы прилипшую нитку, протер пальцем фары. — Когда выдался момент, я забрал его у Хагрида, не люблю разбрасываться добром. Нужно только увеличить — и можем выдвигаться.

И тогда сбудется единственная часть его старого, еще парижского плана… Хоть какое-то постоянство. Учитывая то, как быстро менялось все вокруг, Сири начинал ценить редкие проблески стабильности.

— Говорю же: ты умеешь удивлять, — странным тоном повторила Поликсена и, дождавшись, пока Сириус положит мотоцикл на мостовую и отойдет, добавила: — Энгоргио!

* * *

— Альбус, давайте начистоту. У нас с вами осталось слишком мало времени, чтобы тратить его зря, — Кадмус Шеклболт приосанился в гостевом кресле и поудобнее взял в руку трость, устроил ее между коленей. Дамблдор улыбнулся и поправил очки, пригубил утренний чай из тонкостенной фарфоровой чашки. Сложно трепетать в присутствии человека, которого помнишь сперва худеньким, большеглазым ребенком, а потом утонченным, улыбчивым юношей. Куда, о куда же подевалась та славная улыбка и можно ли ее вернуть? — Итак, Альбус… что вам могло понадобиться от моего мальчика?

— Ваш Кингсли — взрослый и самостоятельный мужчина, — мягко напомнил Дамблдор, и Шеклболт скривился, как от зубной боли. — И мое приглашение предназначалось именно для него.

— Все, что вы собирались сказать моему сыну, вы можете сказать мне самому, — заявил Кадмус и подался вперед, оперся на трость обеими руками — не для виду, а из необходимости. Альбусу всегда было больно видеть, как бег времени калечит тех, кого он помнил совсем другими: молодыми и дерзкими, полными задорной юношеской силы. Так виноград увядает на жарком солнце: морщины бороздят некогда упругую шкурку, а ягоды усыхают и сжимаются…

— В Британии беда, — вслух посетовал Альбус. — Мы пригрели на груди змею и упустили момент, когда она накопила яд. Руфус Скримджер собирается баллотироваться в Министры, и наш гражданский долг — его остановить.

Шеклболт прищурился, занавесил глаза веками, словно окна — шторами. Вот уж кто и правда напоминал большую, неповоротливую рептилию, и Альбус невольно задумался, было ли у Кадмуса прозвище в своем кругу. Старые семьи любили переиначивать имена и награждать друг друга кличками — Альбус знал это из первых рук, потому что давным-давно такое прозвище досталось и ему самому.

Паук.

Слово было неприятным и липким, порождало ассоциации с тенями и лесными шорохами, с безнадежностью и отчаянием. Паук — существо, не отличающееся ни отвагой, ни ловкостью, ни силой, ни живучестью… Не зверь и не птица, и даже не рептилия, нечто чуждое всему прочему в царстве природы. Пауки брали терпением и коварством, они выпивали из жертв все соки, и когда Альбус узнал о своем прозвище, то еще долго не мог прийти в себя от нелепой, неуместной обиды.

Дамблдор не претендовал ни на льва, ни на феникса, но были ведь и другие животные, на которых он походил! Что он сделал, чтобы заслужить сравнение именно с пауком, кого именно заманил в свои ловчие сети?

— Остановить Руфуса Скримджера… — скрипучим голосом повторил Кадмус, поднимая веки, и кисло усмехнулся. — Как прикажете остановить поезд, мчащийся на всех парах? Или вы намекаете на политическое убийство?

— Конечно, нет! Мы же цивилизованные люди, — Альбус укоризненно покачал головой, а затем погладил бороду и заглянул собеседнику в глаза, некогда голубые, а ныне выцветшие до серости. — Клин вышибают клином, а одного кандидата сталкивают с другим. Я полагаю, что Кингсли изумительно подойдет министерский портфель.

— Большая ответственность, — скривился Шеклболт, цепко оглядываясь по сторонам. Альбус проследил за ним взглядом, изучая собственный кабинет словно в первый раз: стены, увешанные дипломами, рой разномастных артефактов по углам, а по другую руку — камин… — И большая опасность, если что-то пойдет не так, как ожидалось. Скримджер не терпит конкуренции. Кто поручится, что он не настолько цивилизованный, как мы с вами?

— Уверен, Кингсли ничего не грозит, — отмахнулся Альбус. При всех своих особенностях друг Руфус был достаточно умен, чтобы держать свою кровожадность в узде. — Особенно если я выступлю на стороне вашего сына. Моя репутация, честное имя Шеклболтов и личные качества самого Кингсли… все это, вместе взятое, — отличная заявка на победу.

— Вы забыли другой важный компонент, — зафыркал Кадмус, пристукнув тростью. — Финансовые средства, без которых невозможна ни одна кампания. И, насколько я вас знаю, эти средства будут взяты из моего кармана — или газеты врут и вы не такой уж и бессеребренник?

— Газеты говорят правду, — отечески улыбнулся Альбус, хотя улыбаться совсем не хотелось. — Я рассчитываю на взаимовыгодное сотрудничество: Кингсли пригодятся как мой политический вес, так и ваше фамильное состояние.

Проклятые деньги! Его никогда не интересовала материальная сторона жизни, ему с детства хватало малого: Дамблдор не уродился ни гурманом, ни эстетом, ни денди. Вскоре после выпуска Альбус получил преподавательскую должность, а вместе с ней — кров и стол, полный пансион. После своего Гран-тура, будь тот неладен, он не стремился путешествовать и каникулы проводил все там же, в Хогвартсе, и если на что и тратился, то на книги, ингредиенты для опытов и подписки на научные журналы…

Люди склонны мерить других собственной меркой, и Альбус тоже попался в эту ловушку: наслаждаясь пасторалями Шотландии, он успел подзабыть, насколько меркантилен и циничен большой мир. Глаза ему открыл не кто иной, как Крис Олливандер — рассмеялся своему бывшему директору прямо в лицо, стоило Альбусу только заикнуться насчет предвыборной гонки.

«Помилуйте, о чем вы? У нас таких деньжищ сроду не водилось! Особенно сейчас, после договоренности с Паркинсонами, — Кристофер развел руками и снова рассмеялся, погрозил пальцем. — Разве что вы, гм, тряхнете мошной? Нет? Очень жаль! Ну на нет и суда нет, вы же меня понимаете? А я продолжу держаться Руфуса, он умеет ценить верность. Хорошего вам денечка, господин директор!»

Альбус действительно понял, внес в планы коррективы и следующим пригласил уже Кингсли Шеклболта… чтобы снова выслушивать нотации о деньгах от его отца! Куда катится мир, если талантливые люди не могут баллотироваться, пока не обзаведутся трастовым фондом или щедрыми спонсорами? Альбус устал — от лицемерия власть предержащих и от их правил, от игр в поддавки и безжалостной грызни между своими и чужими. Устал — и отвык, и реальность больно ударила по носу: впервые за долгие годы Альбус не обладал тактическим преимуществом, а просить он не умел.

— Неожиданное предложение, и мне нужно хорошенько его обдумать, — Кадмус встал из кресла, тяжело опираясь на трость. — Вы припозднились, следовало раскурить трубку мира раньше. Одного Руфуса мой мальчик, может, и обскакал бы, а вот мадам Блэк…

Альбус нахмурился и тоже встал.

— Ах, вы не знаете? — впервые за весь разговор Шеклболт улыбнулся своей старой улыбкой, и его глаза довольно сверкнули. — Поликсена Блэк тоже участвует в гонке. Вчера вечером она объявила о своем выдвижении, и сегодня об этом трубят все газеты. Оно и не удивительно — Люциус Малфой всегда обхаживал прессу, и средств у него достаточно, чтобы скупить все печатные станки в Британии.

— Поликсена Блэк — и вдруг политическая карьера? — вслух подивился Альбус и бросил тревожный взгляд на настенные часы. Десять утра… где же пропадает Аластор, почему не выходит на связь? Дамблдор начинал не на шутку переживать за старого друга. Время утекало сквозь пальцы, Третий Волк рос как на дрожжах, противники делали все новые ходы, а его верный ферзь так некстати запропастился с доски! Альбус не поспевал за этими молодыми и резвыми, его прежде блестящий ум давал сбои, и впервые он с тоской ощутил, что это может быть последняя предвыборная гонка Альбуса Дамблдора. — Здесь действительно есть о чем поразмыслить.

— Воистину, — еще шире улыбнулся Шеклболт и, кивнув на прощание, вышел из кабинета.

* * *

— Белла, — глухо сказал Регулус, когда на стол между ними наконец легла дама пик. Сказал — и, поколебавшись, осторожно погладил нарисованные высокие скулы и черные волосы.

Карты были старыми (сыскались в библиотеке, среди прочих блэковских сокровищ), и фигуры на них были одеты в дублеты с жемчужными пуговицами и летящие платья-блио. По периметру шла вязь из терновника и вереска, и легко было представить предков Реджи, коротавших долгие вечера у камина именно с этой колодой. Северус пригляделся и хмыкнул: пиковая дама действительно напоминала Беллатрикс чем-то неуловимым — не то капризной линией губ, не то вызывающим взглядом…

— Что с ней стало? — тихо спросил Регулус и постучал по карте согнутым пальцем.

Северус побил козырной бубновой семеркой и потер переносицу, собираясь с мыслями. Что говорить, о чем умолчать? Он никогда не демонстрировал чудеса такта, но ситуация Реджи требовала особого подхода…

Снова подумалось, что не он должен быть в этом доме, рядом с этим человеком и уж тем более в роли терпеливой и внимательной сиделки. Северус снова занял чужое место, пускай и не по своей воле, и это грозило войти в привычку. Вовсе не он, а Сириус должен был вводить младшего брата в курс дела, помогая тому освоиться в новом мире и встать на ноги… Должен был, но никак не мог — старший Блэк отбыл в Кельн, блистать на конференции, и вместе с ним уехала Поликсена, а ей Северус никогда не умел отказывать…

А ведь и правда не умел, с удивлением понял он. Воспоминание промелькнуло незамеченным и едва осознанным, оставив после себя приятное тепло…

Северус пристально взглянул на Реджи, но тот не торопил с ответом — так и сидел в глубоком кресле напротив, подтянув к себе одно колено и обхватив его руками. Сидел и глядел в окно библиотеки по свою правую руку с леденящим спокойствием, ждал, как ждут только змеи, и Северус наконец определился с линией поведения.

— Азкабан пожизненно, — прямо сказал он. Реджи кивнул, но так и не встретил чужой взгляд. Северус помолчал и продолжил, тщательно подбирая слова: — Белла умерла совсем недавно, и ушла она быстро и без боли.

— Умерла… сама? — спросил Реджи, упрямо глядя в окно, и Северус понял: у него уходят все силы на то, чтобы не рассыпаться прямо на глазах у школьного приятеля.

— Не сама, — признал он, и тут Регулус наконец вскинулся, впился в него горящим взглядом, до дрожи напоминая и старшего брата, и саму Беллатрикс, и всех Блэков вместе взятых. Северус вздохнул, снова потер переносицу и мягко пояснил: — Так было лучше. Иногда смерть бывает во благо.

— Coup de grâce⁽³⁾, — пробормотал Реджи, на глазах теряя запал и снова утыкаясь взглядом в окно. — Ясно.

— Надежды на помилование не оставалось, — Северус пожал плечами, положил свои карты на стол рубашкой вверх и принялся закатывать рукава — в библиотеке было жарко. — К тому же, я видел Беллу в заключении… ты бы все понял, если бы побывал там со мной.

— Кто принял это решение? — очень ровным голосом спросил Реджи, и Северус прищурился. Снова взял карты в руки, чтобы потянуть время. Принципы старых чистокровных семей и поныне оставались для него загадкой. Кто знает, как Регулус отреагирует — поблагодарит за оказанное кузине милосердие или объявит вендетту до седьмого колена?

— Все организовала Нарцисса, — сказал полуправду Северус, и Реджи медленно моргнул и повернулся к нему. Опустил ногу на пол и пару секунд подумал.

— А ведь ты кого-то выгораживаешь, — наконец сказал Регулус, заговорщически подаваясь вперед, и довольно улыбнулся. — Поликсену, да? Я угадал? Приятно знать, что хоть что-то остается неизменным. Не переживай, я благодарен невестке — она поступила милосердно и дальновидно.

Северус промолчал: рассыпаться в комплиментах женщине, которую любишь, в присутствии ее деверя — так себе затея. Реджи всегда был слишком проницателен, слишком себе на уме, и порой Северусу это импонировало, но куда чаще осложняло ему жизнь.

Он мимоходом подивился иронии судьбы: бывает же так, что от друга больше хлопот, чем от врага! Старший Блэк хоть и вымотал ему все нервы, но просчитать Сириуса обычно не составляло труда. С младшим дело обстояло совсем иначе: любой разговор Реджи умудрялся превратить в покерную партию с высокими ставками…

Например, как сейчас.

— Ты по-прежнему выгораживаешь Поликсену… Знаешь, Север, мне было лестно угадать твой порыв, но по здравому размышлению он меня тревожит, — светски заметил Регулус, вороша карты в отбое кончиками пальцев. — Ума не приложу, как мне жить дальше: старая логика раз за разом дает сбой, а я не люблю чувствовать себя дураком.

— Привыкнешь, — пожал плечами Северус и сделал ход. Реджи без проблем побил обе девятки и сбросил карты в отбой. — Мы все привыкли.

— Дай-то Мерлин, — вздохнул Блэк и продолжил почти без перехода: — Вот взять, к примеру, вас с Сириусом… Теперь я не могу понять, как так вышло, что вы оба до сих пор живы.

— У тебя есть претензии? — развеселился Северус и, наклонившись вперед, промурлыкал: — Прости, что не оправдал ожиданий. Когда Блэк вернется, я обязательно исправлюсь и завершу начатое.

— Эти твои шуточки! — Регулус усмехнулся, но взгляд его оставался внимательным и цепким. — Я ценю вас обоих, но еще больше ценю собственный рассудок, а этот мир словно сговорился свести меня с ума. Ничего не сходится: Поликсена замужем за Сири, но вы с ней по-прежнему близки, а мой брат все так же не переносит тебя на дух… и тем не менее он позволил тебе занять свое место. И теперь ты здесь, на Гриммо 12, сидишь в нашей библиотеке и играешь в карты, словно так и надо. Нянчишься со мной, пока Сириус не может сделать это сам… С каких пор ты стал его доверенным лицом? Неладно что-то в Датском королевстве.

— Напротив, все прекрасно устроилось, — покривил душой Северус. — Видишь ли, мы дружим домами, я и чета Блэк.

— А сам ты женат? — подумав, спросил Реджи. Стоило Северусу покачать головой, как он хлопнул ладонью по столу и продолжил, повышая голос: — Ну вот, я же говорил! Это странно. Я бы даже сказал, противоестественно.

Он подумал еще и пожал плечами с некоторым усилием, словно сомневался:

— Вообще-то я должен быть рад, что у вас все так славно устроилось. Должен быть рад, что ты согласился присмотреть за мной, пока Сириуса нет. Что брат до сих пор жив. И уж тем более рад, что вы не пытаетесь перегрызть друг другу глотку — хоть это и вызывает море вопросов. У меня так много поводов для радости, но праздновать что-то не тянет. Я хочу встать на ноги как можно скорее, но не могу, пока этот новый мир то и дело ставит меня в тупик.

— Дай себе время, — посоветовал Северус, и Реджи спрятал глаза.

— Ты бы дал время самому себе? — тихо спросил он, кривя губы, и у Северуса перехватило дыхание, как от удара в живот: советовать легко, куда сложнее следовать собственным ценным указаниям. — Ну вот и я не могу. Возможно… хм… возможно, я недооцениваю, как сильно изменились сами люди. Возможно, логика работает точно так же, как и раньше, но в уравнении изменились переменные. Ты, Сириус и Поликсена… я смотрю на вас и по привычке ожидаю прежних слов и действий, но за прошедшие годы вы стали совсем другими. Правда, для меня стала сюрпризом сама суть перемен. Тебе удалось меня удивить.

Северус нахмурился, но Реджи предупредительно покачал головой и бросил на стол червового валета. Присмотрелся к нарисованному лихому парню с заломленным на ухо беретом, и его губы дрогнули, а в глазах мелькнула тень.

— Розье не поверил бы своим ушам, — печально сказал он. — Эван никогда тебе не доверял, вечно старался держать меня подальше. Перегибал палку, конечно, как ему было свойственно. Как жаль, что он…

Реджи запнулся, а затем продолжил тем же спокойным и чуть насмешливым тоном — но его глаза оставались больными и потерянными.

— Как жаль, что он погиб так рано, наш червовый валет, и не застал тебя нынешнего. Может, вы стали бы друзьями, раз исчез повод для разногласий.

Северус бросил на него короткий и пристальный взгляд, но Реджи снова спрятался в свою ледяную броню. Стоило вывести его на чистую воду, но пока было не время — хоть младший Блэк и держался выше всяких похвал, было бы низко использовать это в личных целях.

— Все-таки Антонин видел суть людей: Эван умел похищать сердца, — задумчиво продолжил Регулус, глядя на карту. — Стоило ему исчезнуть с лица земли, как я пошел вразнос, а за мной и Барти… Как его не стало? Крауча?

— Азкабан пожизненно, — снова сказал Северус и потер висок: на него разом навалилась глухая усталость. Он редко задумывался о незавидных итогах той войны — и сейчас реальность произошедшего легла на грудь могильной плитой. — Крауч умер в первый же год. Говорили, его подточили холод и сырость. Он сгорел за считанные дни.

— Ясно, — сухо сказал Реджи, но Северуса уже не обманывала эта нарочитая невозмутимость. — Я не удивлен: ты же помнишь, Барти не отличался выносливостью. Он был создан для кабинетной работы, для ученых диспутов и старинных инкунабул, а не для сражений или каменного мешка. Я просил не лезть в рейды, но он стоял на своем — все мечтал отомстить за Эвана. И в итоге поплатился за это жизнью. А самое обидное, что все было впустую… Барти ведь так и не дотянулся до Грюма, верно?

Северус покачал головой и побил червового валета тузом.

— Его и Лестрейнджей накрыли после налета на городской дом Лонгботтомов. Это случилось через пару дней после падения Лорда.

Реджи снова потер лоб и взглянул на Северуса странно, словно пытался понять, сон перед ним или явь.

— Барти Крауч отправился в дом Лонгботтомов, — медленно произнес он, будто слова не имели смысла. Северус припомнил Крауча-младшего и мысленно согласился с Регулусом: Барти был совсем не боец. Зачем мадам Лестрейндж взяла его с собой — разве что… Крауч-старший приходился Лонгботтомам начальником, и его сыну вполне могли открыть… — Нет, не могу поверить. Это какой-то бред. Самый отъявленный бред, хуже сказок барда Бидля… Неужто Белла взяла Барти под свое крыло? Зачем? Почему именно его?

Реджи подумал еще и вдруг искривил губы в злой усмешке.

— Ясно. Запоздалая месть мне. Будь жив Эван, она утащила бы за собой и его, а так пришлось удовлетвориться только Краучем. Ну что же… Беллатрикс была в своем праве. Я предал ее доверие первым.

Северус закатил глаза. Несмотря на многолетнюю дружбу с Поликсеной Паркинсон и годы вражды с Сириусом Блэком, выверты логики Священных семей по-прежнему давались ему со скрипом.

— Старшие Лонгботтомы нынче в Мунго и останутся там до конца жизни, — сухо сказал он. — Их мальчишка выжил и вроде бы не пострадал, сейчас учится на втором курсе Хога. Порой взрывает котлы, но это естественный талант, а не последствие травмы.

Реджи нахмурился и подбросил еще одного валета, на этот раз трефового.

— Откуда ты знаешь, как учится младший Лонгботтом? — настороженно спросил приятель, и Северус усмехнулся.

— Потому что котлы Невилл взрывает под моим чутким руководством, — пояснил он. — Я преподаю в Хоге Зельеварение.

Реджи замер, а потом фыркнул раз, другой и вдруг засмеялся в открытую, откидываясь на спинку кресла и хлопая веером карт по столу.

— Да ну! — наконец выдавил он, тряся головой. — Не может быть! Это все-таки сон, правда? Дурацкий, сумасшедший сон, и я вот-вот проснусь! Ну слава Мерлину…

Северус молча достал из кармана брюк успокоительное. Протянул флакончик Регулусу, и тот взял его, взвесил в руке, но пить содержимое не стал. Отставил флакон на подоконник, и от толстого фиолетового стекла отбился луч, бросил на стену библиотеки россыпь солнечных зайчиков. Помолчал.

— Северус Снейп — и вдруг скромный школьный учитель, — наконец медленно произнес Реджи, словно пробуя эти слова на вкус, и потер лоб точь-в-точь как его старший брат. — Ты действительно изменился, Север. Никогда бы не подумал, что ты — ты! — пойдешь в преподавание. Что случилось?

С Северусом случился обливиэйт, за пару мгновений изменивший все надежды, устремления и чаяния. На него было бы так просто сослаться, но не поворачивался язык, и потому Северус перечислил все причины, кроме самой главной:

— Когда Лорд пал, на мне оставалась его Метка. Одного этого было достаточно, чтобы поселиться в Азкабане по соседству с Лестрейнджами и Краучем. Денег на откуп, как у Паркинсона, Малфоя и прочих, у меня не водилось. Повезло, что Дамблдор поручился за бывшего ученика и пристроил меня к делу.

— Все равно что забивать гвозди телескопом. Воображения у господина директора по-прежнему ни на кнат, — проворчал Регулус, переставляя карты в своем веере местами. — Когда Лорд пал, хм… и когда же он пал?

— В конце октября восемьдесят первого, — сказал Северус и вкрадчиво продолжил: — Правда, как мы оба в курсе, это была лишь временная передышка. Ты знаешь, где остальные крестражи?

Регулус поджал губы.

— Я был уверен, что загвоздка в чаше, — понурившись, признался он. — Потому-то и рискнул головой! Знай я наверняка, что крестражей больше, то поступил бы совсем иначе. Обратился бы за помощью к родителям, и уж они бы…

Реджи снова повернулся к окну, за которым звенела капель, и уставился в него с преувеличенным вниманием. Северус уже понял, что младший Блэк не может открываться, глядя другому человеку в глаза — его самообладания хватало только на то, чтобы наблюдать за сновавшими снаружи ласточками.

— Ты видел мою маму, Север? — тихо и горько спросил Регулус. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Она такая красивая на портрете. И такая… живая. Знаешь, а ведь мама плакала, когда меня увидела. Она плакала и звала, протягивала ко мне руки, а я стоял столбом и не мог ее даже обнять — потому что мамы на самом деле нет. Она умерла, пока я сидел в ловушке в собственной прихожей.

Северус молчал, и Реджи кинул на него косой взгляд и продолжил чуть воодушевленнее, словно молчание его подбодрило:

— Мне сказали, она сошла с ума. Из-за меня, папы и Сири. Даже на портрете мама не похожа на себя при жизни. В ее глазах странный огонек, и я не могу долго с ней разговаривать — слишком больно видеть маму такой. Знаешь, какой когда-то была Вальбурга Блэк? Самой красивой на всем белом свете.

Северусу вспомнились ночь свадьбы с топором и шепот матери Сириуса, несшийся вслед за ними по лестнице, шепот, от которого хотелось крепче взять палочку и обернуться к невидимому врагу, встретить его лицом к лицу…

— Если бы я знал, что крестражей несколько, то ни за что не рискнул бы собой, — твердо сказал Регулус. — Но я не знал, считал себя самым умным и самым смелым, и мои родители умерли, так и не узнав, где пропадает их сын.

— Мне очень жаль, — просто сказал Северус, и Реджи коротко кивнул. Улыбнулся.

— И все-таки… Профессор Снейп, да? Никак не могу в это поверить. И все равно что-то не складывается: насколько я понял, охота на ведьм давно утихла. Что держит тебя в Хоге?

— Я дал Обет, — признался Северус, и Реджи посерьезнел и снова кивнул. Слава богу, он не стал настаивать на подробностях, и Северус порадовался присущей младшему Блэку деликатности. Тогда он клялся защищать Гарри Поттера исключительно потому, что был уверен в своей любви к Лили. Стоит заговорить от этом — и недалеко до сомнений в том чувстве, а позже и до загадочного обливиэйта…

Реджи кашлянул, намекая на продолжение игры, и Северус бегло оглядел свои карты. Побил трефового валета дамой той же масти и застыл — из-под ледяного глянца на него смотрела Поликсена. Тот же цвет волос, те же губы и взгляд, хоть глаза и были непривычно синими… Мог ли Антонин видеть эту колоду, играя в карты с кем-то из старших Блэков? Или это было поразительное совпадение?

Реджи бросил взгляд на стол и тоже замер. Покачал головой, глядя на Северуса как-то странно: оценивающе, из-под ресниц, словно просчитывая его следующий ход.

— Отбой, — тихо сказал он и положил свои карты на стол рубашкой вверх. Встал. — Пора обедать, доиграем позже. Знаешь…

Регулус помялся на месте, качнулся с носка на пятку.

— Пока шла война, загадывать было не с руки, но я все равно пытался — такова уж моя натура. Я рассматривал все варианты: и победу, и перемирие, и даже сокрушительное поражение… но реальность все равно застала меня врасплох. Здесь так пусто, Север. Никого не осталось: словно по Британии прошел мор и выкосил наш круг под корень. Сегодня утром я листал подшивки газет за восьмидесятый и в каждом выпуске узнавал лица и имена — если не в некрологах, то в обличительных статьях. До восемьдесят первого еще не добрался, и если честно, боюсь добираться… но твоих ответов и так хватило с головой.

Регулус помолчал и отчеканил:

— Я не знаю этот новый мир и не знаю людей, которые в нем живут. Я здесь чужой. Выживший в глобальной катастрофе, осколок прежней цивилизации на ее руинах. Все связи исчезли, все мосты сожжены, и даже Блэков — и тех почти не осталось. Мне выпало отстраивать это пепелище по кирпичику, надеясь, что если не мои дети, то внуки или правнуки снова займут положенное им место.

— Твои? — Северус вскинул бровь и откинулся в кресле. — Не Сириуса?

— Именно мои, — твердо ответил Регулус и выпрямился еще сильнее, хотя его осанка и так навевала ассоциации с аврорским корпусом. — Перед тем, как я свалял дурака и попал во временную ловушку, именно меня назначили наследником первой очереди. Сири никогда не годился на роль главы семьи — ты знаешь его не хуже моего, причем с самой неприглядной стороны. Мой брат — боец, а не политик. Он всегда был слишком горяч и романтичен, а нынче судьба семьи висит на волоске. Блэки не могут позволить себе еще один крах. Сири поймет.

Он говорил очень уверенно, но Северус не мог отделаться от ощущения, что Реджи старается убедить его в своей правоте — и этим, возможно, убедить самого себя.

— Тебе всего девятнадцать, — напомнил он, и Блэк небрежно пожал плечами. — Мир действительно изменился, старые удавки меньше жмут горло, и теперь ты можешь начать все заново. Судьба подарила тебе второй шанс. Ты уверен, что хочешь взвалить на себя такую ношу?

— Кому-то же надо, — отшутился Регулус, снова глядя куда-то в окно — и со стороны он смотрелся куда старше своих лет. Северус почувствовал гремучую смесь из сочувствия и уважения, густо замешанную на скепсисе. Сам он натворил дел в свои девятнадцать, и Реджи недалеко ушел от приятеля. Сумеет ли Блэк выполнить задуманное — или снова набьет себе шишек? — Сказать по правде, я всегда об этом мечтал. К тому же, я знаю: мой брат хочет жить так, как ему заблагорассудится, а долг плохо сочетается с личными желаниями. Я… понимаешь, когда Сири требовалась помощь, меня не оказалось рядом. В самый темный час я был далеко, и все вышло как вышло. Но теперь я вернулся, а Блэки платят свои долги. Я преподнесу брату лучший подарок на свете — свободу. Он сумеет оценить ее по достоинству.

Регулус перевел взгляд на собеседника и улыбнулся краешками губ. Северус с удивлением понял, что скучал по этой неуловимой улыбке и по этому человеку — непростому и замкнутому, но чем-то до боли понятному и близкому.

— Ну что, обед? На десерт Кричер обещал меренгу, я по ней так соскучился!

Реджи зашагал в выходу из библиотеки, старательно держа спину, и Северус, хмыкнув, последовал за ним. Меренга его не прельщала, но всегда можно было сделать сандвич «а-ля Поликсена»… Почувствовать, что он рядом хоть так, понарошку, даже если это значит, что Северус снова займет чужое место.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

1) Так пахнет тарт фламбе — вики. блюдо эльзасской, а также южнонемецкой (алеманнской) кухни, представляющее собой плоский открытый пирог, похожий на пиццу. Традиционная начинка тарт фламбе — белый сыр (похожий на мягкий творог) или крем-фреш, лук и кусочки сала или бекона, однако сейчас эльзасские и южнонемецкие рестораны предлагают тарт фламбе с самой разной начинкой.

Вернуться к тексту

2) Вики: «Первым европейским алхимиком стал францисканец Роджер Бэкон (1214—1294) (трактаты «Зеркало алхимии», «О тайнах природы и искусства и о ничтожестве магии»), также положивший начало экспериментальной химии в Европе. Он изучал свойства селитры и многих других веществ, нашёл способ изготовления чёрного пороха».

Вернуться к тексту

3) фр. удар милосердия. Вики: «разновидность смертельного удара, который наносится либо охотником тяжело раненому или находящемуся на грани смерти животному, либо же солдатом своему противнику соответственно, которому невозможно оказать медицинскую помощь»

Вернуться к тексту