Я не Поттер! (гет)

Слова Гиббона раздавались в моей голове, как эхо в пустой бочке. В ней не было ничего, ни суеты, ни страха, ни лишних мыслей. Только четкие цели и способ их воплощения. Под ногами шуршала мелкая галька и песок, но даже эти тихие шорохи казались мне раскатами грома. Разумеется, главная, официальная дорога к крепости была вымощена серой каменной плиткой, но где я, а где такие дороги?

Я никого не вел за собой, мал еще, вели меня, но первый раз в жизни я чувствовал силу настоящей команды. Не такой, куда ты должен втереться всеми правдами и неправдами и плеваться от отвращения, совершив подобный подвиг, а той, где тебе место. Где не нужно ни с кем дружить и ничего доказывать, где все и так о тебе все знают. Да, нас еще мало, очень мало, и помочь всем я точно не смогу, но все равно, наша история начинается прямо здесь и сейчас, под покровом непроглядной ночи и грозовых облаков, которые, будто нам в помощь скрыли такой опасный сегодня свет луны.

Впереди себя, в черноте, я мог различить только еще более темные тени и блеск масок на лицах моих старших товарищей. Такая же, серебряная, с прорезью для глаз и рта, была надета и на мне. С ней я чувствовал себя чем-то большим, чем просто ребенком, чем-то возрождающимся из небытия. Мы дадим понять, кто встал на тропу войны, пусть знают — никто и не думал сдаваться!

Иногда до меня долетали брызги холодного океана, поднятые в воздух особо мощной волной, и бодрящий холод соленого воздуха. Но чем ближе мы подбирались к крепости, чем четче из мрака выступали массивные грани Азкабана, притаившегося среди бескрайних водных просторов, тем сильнее ощущался еще один запах — сладковатый от гнилости запах смерти. Он щекотал ноздри, нервы, толкал вперед и будил во мне какие-то ранее неведомые инстинкты зверя, взявшего след.

Однако, как бы опасно и таинственно не выглядели три фигуры в черных плащах и капюшонах, горечь поражения все еще жгла наши сердца. Мы чувствовали себя одинокими и наглыми, а не сильными и могущественными.

Подходы к замку охраняли авроры, много авроров, и именно по этой причине изначально план был другим. Но сочинить план — просто, и чем он проще, тем эффективнее, а вот воплотить его в жизнь — задача сложная. Чем можно отвлечь внимание авроров, охраняющих крепость, как не нарушенной охранной другого, еще более важного объекта? Например — министерства? Но набрав и убедив в необходимости такой авантюры с десяток другой верных Лорду бойцов, старший Малфой понял, что их время еще не пришло. Разобщенные, неуверенные в силе своего хозяина, но все же готовые умереть, но пойти и выполнить его приказ — это не та сила, которая нам нужна. Одно поколение, поколение Риддла, растеряло многие свои позиции, а другое — моё, еще просто не выросло!

Кто-то имел родственников, работающих в министерстве, или же работал в нем сам, и светить человека нам было не с руки. Кто-то давным-давно втерся в ряды Ордена, как мой отец. Кто-то просто разжирел от долгих лет бездействия, а кто-то, вроде Сивого и его армии, мог, но реки крови и вновь обращенные оборотни для просто «отвлечь внимание» — это слишком громкое заявление. Увы, оно не имело бы под собой никакой основы, а осторожность — это главное, что поможет нам дождаться возрождения сильного Волдеморта, способного покарать всех сомневающихся в его величии.

Зачитывая письма с ответами тех, кому посчастливилось избежать заточения в Азкабане, я рычал не хуже Фенрира.

— Нет, вы посмотрите! — кричал я. — Он не имеет возможности убедиться в существовании своего великого господина и в дальнейшем просит его не беспокоить, дабы он смог дождаться его появления, не растрачивая свои силы попусту! Каков хитрец... Драко, ты читал?!

— Читал, — за него ответил хмурый отец. — Не кричи, пожалуйста, лорд спит... — сделал он мне замечание. — Мисс Уизли, вы рискуете раскачать мои нервы!

Уизли о чем-то думала, раскачивалась на стуле, а её невидящий взгляд прирос к бумагам в моих руках.

— Джиневра! — не выдержал папа.

— А? — она пришла в себя. — Да-да, простите...

Девчонка тут же оставила табурет в покое и пересела в кресло, на подлокотнике которого уже удобно разместился Драко.

Отец с раздражением одернул рукава сюртука и отвернулся к окну, всем своим мрачным видом давая понять, что устал и просит освободить его особу от воспитания нас, несмышленых и глупых. В последнее время я все чаще ловил на себе его равнодушные пустые взгляды, настолько пустые, что мне становилось ясно — он просто не хочет, чтобы я знал, о чем он думает. Но моя активная позиция, мое стремление бороться и идти вперед его не слишком-то радовали, а зря. Я в который раз убедился, все маневры по привлечению Джинни и ей подобных в свои ряды, воспитание верной души, это фундамент, без которого мы просто не устоим. Каждый, будь то папа, Крауч, Гиббон, Торфин Роули, Нотты, Малфои, Гойлы и все наши люди — результат трудной и кропотливой работы Темного Лорда.

В этом доме и вместе с ними я будто оживал, чего раздражаться то?!

Тем не менее, именно в трухлявых стенах этого дома что-то связывающее нас истлело до конца. Будто бы еще недавно тлеющие угли кто-то взял, да и залил водой, чтоб не дымили. Вчера вечером я предпринял последнюю попытку вернуть это «что-то», подошел к читающему учебный план человеку, сидящему в том же кресле, что и рыжая сейчас, и крепко обнял за шею, зарывшись с головой в горько-пахнущие и холодные отцовские волосы. Я делал так раз или два в год, когда понимал — вокруг все настолько плохо, что если не вернуться к истокам, то есть строгому, странному и одинокому по собственной воле отцу, будет хуже. Обычно, в такие пугающие моменты моей слабости он, не оборачиваясь, крепко сжимал мою руку и держал пока я, стиснув зубы, дышал его силой.

В последний раз он просто замер, испугавшись чего-то, а затем... спокойно перевернул страницу. Молча.

Прислонившись к теплой родной щеке, я попрощался. Таких детей, как я — послушных, почитающих родителей и благодарных за жизнь, еще поискать. Всегда буду должен отцу, никогда не брошу в беде и постараюсь не доставлять неудобств. Мы всегда будем вместе, все хорошие дети просто обязаны так поступать. Иных причин больше нет, поскольку ему действительно стоило взять мою руку, погладить по голове и сказать хоть пару тихих слов. Так частенько поступал даже Филч, встречающий меня в лабиринтах темных школьных коридоров!

Однако отец смолчал и тогда, когда я выдвинул сомнительную теорию о том, что в нашем случае самый лучший план — это его отсутствие. Да, всех дементоров я отогнать не смогу, сил не хватит, но тех, кто прилетят первыми — почему бы и нет? Тому, кто для них не больше чем пустой сосуд, могут нанести вред только авроры, а для их нейтрализации достаточно и парочки достойных Пожирателей. Например, длинноволосого красавца Гиббона, храбрость которого порой похожа на безумие, и параноидально осторожного Барти. Мне нужны будут считанные секунды. Я не смогу освободить всех, но одну, самую верную душу — вызволю. Лучше сделать хоть что-то, чем не сделать ничего.

— Стой, нас заметили! — выкрикнул Крауч, останавливая прыть товарища.

— Давно пора, — ответил Гиббон. — Дрыхли, лентяи... Малец где?

— Здесь, — отозвался я. — Где мне быть?

— Держи! — мужчина взмахнул палочкой и снял чары уменьшения с метлы. — Эта лучше хваленого Нимбуса будет... Окно видишь?

— Отсюда — нет. Но я знаю, где оно. Всё? Готовы?

— Он еще нас спрашивает! — Барти хохотнул. — Мы, Гарри, всегда готовы. Были б не готовы, давно сдохли.

— Отчаливай! — поторопил меня Гиббон, пристально всматривавшийся в огни сторожевых пристроек. — Отвлечешь внимание на себя. Сразу они не разберутся, сколько нас. Мы тварей министерских со стороны скалы встретим, если разойдутся не на шутку.

— Да не полезут они к дементорам. Вы лучше не выдавайте себя, минуты три у нас и так будет... — посоветовал я и черным вихрем взмыл ввысь. — Да пребудет с нами Темный Лорд!

Мой голос эхом прокатился по скалистому склону.

— Да пребудет! — в унисон гаркнули парни и растворились в темноте.

На остров нельзя проникнуть незамеченным, незамеченным на нем можно лишь умереть. Зачастую трупы узников находят спустя месяц после смерти, а то и больше, когда запах разложения доходит до нижнего, административного этажа, и портит аврорам аппетит. Стражи тюрьмы не патрулируют её лабиринты, в их обязанности входит только раздача пищи и сопровождение посетителей, а в Азкабане они — редкость.

Власть над телами и душами пленников принадлежит равнодушным ко всему живому дементорам. Им плевать на то, что здесь творится, плевать, что никакие человеческие законы здесь не действуют, ведь они даже не знают, что они существуют. Наверное, поэтому они и стали лучшей охранной тюрьмы за всю её многовековую историю пыток и страданий. Этот черный треугольник посреди океана не исправил ни одного преступника, он придуман не для этого, и не сделал никого из них хоть чуточку безопаснее. Азкабан — поражающая моё воображение машина смерти. Она не останавливается ни на минуту, ведь у неё достаточно топлива для своих жерновов, и потоки преступников всех мастей не иссякнут никогда. Таков закон бытия, как любит говорить лорд Малфой за бокалом вина у камина. Разве что одни могут сменить других, что, как я надеюсь, произойдет через каких-то несколько лет, а пока...

— Петрификус Тоталус!

— Протего! — и мой щит отбил чужие чары.

Какими медлительными авроры не казались бы Гиббону — это в корне неверно. Азкабан загудел, как разбуженный улей, а по всему периметру крепости зажглись огни. Первое отраженное мной боевое заклятие обещало быть далеко не последним.

— Проникновение! Круговая оборона! — ревел кто-то внизу.

— Тревога! — ему вторили грубые голоса явно крепких и сильных людей. — Пятый уровень!

— Ступефай! — раздалось уже не так далеко от меня.

Кто-то воспользовался отсутствием дементоров и попытался догнать меня лично. Увернувшись от луча, я резко притормозил, и хоть мое владение метлой оставляло желать лучшего, противник просчитался.

— Авада Кедавра!

Я увидел, как человек в форме аврора взмахнул руками и судорожно вдохнул, хватаясь за горло, а вот выдохнуть так и не смог. Молодой, чернокожий и явно неопытный, на вид ему можно было дать не больше двадцати пяти. Он падал вниз, раскинув руки, как подбитая птица. Нельзя быть таким необдуманно смелым — смертельно опасно...

Однако неожиданно звуки внизу стихли, опустились ниже к земле и те, кто поднялся вслед за мертвым глупцом, и в воздухе повисла гнетущая тишина. Её все заметнее нарушал шорох черных одежд дементоров, рассекавших воздух везде, куда бы я ни глянул, да одобряющее меня улюлюканье осужденных. До заветного окна остались считанные футы, и я летел, пригнувшись к самому древку. Ленту с волос сорвал ветер, и нещадно трепал мне волосы. Казалось, он хочет скинуть наглеца в пропасть, а может, я просто привык к тому, что мне постоянно нужно бороться.

Положившись на дементоров, авроры ожидали моего падения, и не спешили бросаться заклятиями. Я даже услышал, как они урезонивают кого-то рыдающего, просят отдать им палочку и явно удерживают на месте силой. Ну что ж, когда защищаешься, то убиваешь нападавшего, а не выбираешь того, за кем горевать не будут.

Наконец, черные тени меня настигли. Они приблизились настолько близко, что мне пришлось притормозить, иначе я рисковал запутаться в лохмотьях этих существ и свалиться прямо на головы поджидающим меня аврорам, как подарочек, разве что без ленточки.

Чудища открывали свои хищные рты, похожие на рыбьи, демонстрируя мне могучий оскал и ряды мелких острых зубов, и даже пытались шипеть. Но я и не думал падать в обморок от священного ужаса, как какая-нибудь девица, а просто пробирался к заветной цели. Огромные глаза Беллатрикс уже хищно поблескивали сквозь прутья решетки, и она была тем единственным, что мешало её свободе. Если не принимать во внимание дементоров. Это у меня к ним иммунитет, душа Риддла во мне не хранит ничего светлого, а собственной у меня не имеется, но если тварь присосется к Белле... Мало ли что её в жизни греет? Может, она вспомнит свои последние рейды с Лордом, и растает, как лед на солнце? В таком случае, она вполне будет способна скинуть меня с этой проклятой метлы, пусть и нечаянно.

— Брысь! — прикрикнул я на лезущую мне прямо в лицо морду. — Целоваться надумала?! Брысь, кому говорю!

Надеюсь, внизу меня не слышали, что, конечно, маловероятно. Будь у них хоть капля мозгов, а я уверен — она есть, они уже давно кинули ввысь что-нибудь вроде Соноруса и слушают меня. Ждать падения, это одно, а быть предусмотрительным — профессиональная обязанность. Подлетать слишком близко никто из них не будет, для дементора что аврор, что министр, что преступник — все пища. Но враг опасен не только вблизи, и пройдет минуты две, прежде чем аврорат оседлает метлы, поняв, что тот, кто не упал от поцелуя дементора за три минуты, уже не упадет, прожди они хоть до весны. Честно говоря, взяв меня в окружение, твари не только мешали мне кинуть Редукто, но и оказывали неоценимую услугу. Однако время шло, а никакие заклятия чудищ разогнать не могли, я просто не мог пробраться к окну. Дементоры перестали на меня нападать и принялись просто разглядывать, заинтересовавшись столь вредной добычей, но от этого стена сама ко мне не приблизилась!

Никакая магия, кроме Патронуса, дементоров даже напугать не могла. Ну не действовала и все тут. Их ни в воду превратить нельзя, ни с места сдвинуть, ни сжечь, разве только поругать. Но не уверен, что это что-то даст. Тем не менее, попробовать стоило, договариваются же они как-то с чиновниками. В штате министерства полно телепатов, способных общаться и с ними, и с другими представителями неразговорчивой волшебной фауны. Тем не менее им во время общения жизни свои защищать приходится, беседуя чуть ли не из-за угла, а я свободен от их чар, абсолютно свободен, ведь мясом дементоры не питаются, им нематериальную пищу подавай.

Стоило мне только прикрыть глаза, как в мой разум, свободный от всякого страха и духовных преград ворвались... голоса!

Голоса людей, кричащих от боли и стонущих от разрывающих их на части страданий, запертых в телах дементоров, как в бездонных сундуках. Я червей так закрываю, чтоб не выползли. Под черными балахонами чудищ томились сотни грешных душ убийц, насильников, самоубийц и всех, кому при жизни не подвернулась возможность стать праведным. Громкие голоса и тихие протяжные крики, детские всхлипывания и старческий хрип — все смешивалось в моей голове в один сплошной и низкий гул. Еще через секунд двадцать прослушивания диких звуков, от которых хотелось сбежать как можно дальше, отплевываясь, я понял — это маглы. Говорят же, что есть между нашими мирами какая-то связь. Возможно, эти души просто знали о нашем существовании, или слишком сильно хотели проникнуть оттуда сюда, за что и поплатились после смерти?

Я сам являюсь наполовину маглом, но с уверенностью могу заявить — племя это доверчивое и глупое.

«Эй! Вы меня слышите?» — мысленно поинтересовался я, и волна криков накрыла меня с головой.

Инстинктивно закрыв уши руками, я чуть не полетел вниз, но вовремя уцепился за древко и улыбнулся.

«Я могу вам помочь, правда... Вы знаете, что для этого нужно сделать? Нет? Сейчас я все расскажу...»

Они расступились передо мной, как тучи уступают дорогу солнцу.

— Редукто!

Ржавая решетка не была предназначена для охраны жильцов камер, и сломалась от детского заклинания, рассыпалась на кусочки. Куда маги могли выбраться, в пропасть? Такой вариант не просто не волновал администрацию Азкабана, он её устраивал.

— Белла! — заорал я не своим голосом. — Сюда!

Не знаю, насколько моя приемная мать безумна, и что можно назвать безумием, но желание быть свободным победит все преграды. Свобода — сладкая, я знаю это точно. Женщина не заставила себя упрашивать. Босая, в разодранной полосатой рубахе и вся в каких-то страшных кровоточащих язвах, она выбралась из окна в считанные секунды и прыгнула ко мне, словно взлететь хотела. Дикое отчаяние человека, не желающего умирать животным. Я видел, что она до мяса разодрала ступню, поранившись торчавшим из стены обрубком железа, и ошметки её кожи трепетали на ветру. Эти чавкающие звуки заставили меня поежиться дважды. Однако Беллатрикс не замечала подобных мелочей, потеряй она сейчас руку, и то — не моргнула бы. Она прижалась ко мне всем своим костлявым телом, сцепила пальцы на моем животе и носом уткнулась в затылок.

Опасалась бывшая пленница сейчас одного — дементоров. Не произнося ни слова, женщина дрожала так, что тряслось и мое тело.

Мы летели с дикой скоростью к границе антиаппарационного барьера, к самому краю острова, окруженные кольцом чудищ, и никакой аврор в мире не мог нам помешать. Их крики и заклятия, ударяясь в черные облачения дементоров, или поглощались магией этих существ, или рикошетили в них самих. Нам помогали мертвые души. Но даже в такой, не располагающей к размышлениям ситуации, что-то в собственных мыслях меня удивило, я чувствовал какую-то несуразицу, что-то не сходилось. Однако думать сейчас следовало не о мертвых душах, а о спасении наших вполне живых тел.

— Белла, прыжок! — закричал я как можно громче, перекрикивая свист ветра. — Держи меня крепче!

Под нами уже простирался бушующий океан, и переместиться не в дом на холме, а в его черную пучину — это та аппарация, удачной которую назвать сложно.

Она не прокричала в ответ, а оторвалась от моего затылка и просипела мне прямо в ухо, спокойно и пугающе ласково:

— Да ты не переживай, мальчик мой, я теперь тебя никогда не отпущу...

Вонь её гнилых зубов меня не смутила. Я прослушал эти слова, словно принял к сведению обычный факт. Не знаю, что бы ответила моя душа, но лично я — не имею ничего против. Я даже хочу с ней подружиться, насколько это будет возможно, конечно. Сильная женщина, но она просто не сможет быть ко мне равнодушной, и желания её никто не спросит. Обряд слияния крови не отменить, он вечный, мои потомки и через тысячу лет будут чувствовать её кровь в своей. Хоть кому-то я буду нужен, пусть даже и Белле Лейстрейндж.

Почему бы и нет?

Не выпуская из рук древка метлы, я сосредоточился, и на полном ходу влетел в водоворот аппарационных коридоров, откуда мы вылетели всего в трех футах от окна кухни дома на холме. Наверное, Джинни была права, и вызволять заключенных из Азкабана на голодный желудок — это как-то по-детски.

* * *

Отец вбежал в кухню первым, и именно он очистил нас от осколков стекла, припорошивших одежду, будто иней. Он усадил женщину на первый подвернувшийся стул и привел в порядок ногу Беллатрикс. Стоя перед ней на коленях, папа сосредоточенно шептал лечебные заклинания и не поднимал на вновь прибывшую глаз. Она же от него оторваться не могла, разглядывала все, что могла увидеть. Явственно казалось, что женщина волоски на его голове пересчитывает.

В дверях образовалась пробка, желающих встретить самую верную и сильную последовательницу Темного Лорда набралось с десяток. Только все они боялись приблизиться, и пока я с жадностью пил поднесенную мне Фабрициусом воду, некоторые даже ушли. Среди них был и Драко. Он не выдержал вида окровавленной тетки и неестественного покоя на её безучастном лице, а может, представил на её месте еще кого-нибудь. Узники Азкабана — зрелище отталкивающее и страшное.

Спутанные черные волосы Беллы еще предстояло как следует вычистить, как и её саму, но присаживаясь на соседний стул, я машинально потянул к ним руку и вытянул осколок камня. Не успел я вышвырнуть его в разбитое окно, как Белла молниеносным движением перехватила моё запястье, притянула к себе и провела указательным пальцам по уже еле заметной ниточке моих шрамов.

— Кто? — произнесла она самое первое свое слово в этом доме.

— Враги, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Они не посмеют... больше.

Отец усмехнулся.

Ей не понравилось подобное отношение к проблеме, и она с силой потянула меня на себя, так и не выпустив моей руки. Сожми она её еще сильнее, и я бы принялся вопить от боли. Пришлось почти прилечь ей на колени и радоваться, что малфоевский домовик уже вернул себе стакан, на сегодня план битья всего стеклянного был явно перевыполнен.

Сунув папе мое запястье прямо в лицо, как какую-нибудь вещь, она зашипела:

— Ты позволил?!

— Это жизнь, Белла.

— Мне не нравится такая жизнь... — отчеканила она. — Гарри, с сегодняшнего дня ты живешь по-другому, запомни!

— Запомню, — буркнул я, пытаясь принять вертикальное положение. — Вам не тяжело?

Лежа животом у неё на ногах, вопроса в её глазах я, понятное дело, увидеть не мог, но осмелился предположить, что так оно и есть.

— Я у вас на коленях, я тяжелый...

Получив свободу, я притащил в кухню белого как мел Драко, отправил Хельгу к лорду Малфою и приказал Фабрициусу готовить ужин. После чего закрылся в собственной комнате на самом верхнем этаже и уснул. Белла не казалась безумной, с её приходом даже не произошло ничего из ряда вон выходящего, просто появилась парочка бытовых вопросов, и нет на свете ни одного домовика, неспособного с ними справиться. Звук отодвигаемых на кухне стульев говорил о том, что внизу уже садятся есть. Думаю, после стольких лет в заключении у Беллы отменный аппетит. Торопливые шаги Джинни и Драко, рыскающих по этажам в поисках нужной мебели и одежды, почти убаюкивали. Домашняя суета не злила и не мешала, казалось, что по-другому и быть не может. Новый человек в доме хочет уюта и, судя по тому, как Уизли орет «где свечи?!», немного теплого огня.

Мою дрему чуть не разрушил отец. Хлопнув дверью столовой, он позвал:

— Джиневра!

Меня повеселило подобное обращение, и я представил, как разрезая бифштекс, Лейстрендж вдруг вспоминает, что уже где-то видела точно такие же огненно рыжие волосы, как у этой услужливой девочки. Ничего, поговорят о жизни, разберутся.

Второй раз меня побеспокоила сама Белла, я проснулся от того, что на меня кто-то смотрит. Женщина переоделась в шерстяное черное платье старомодного кроя и своей бледностью походила на смерть, пришедшую за мной без всякого спросу. Беседовать вот прямо сейчас ни со старухой с косой, ни даже с приемной матерью я не имел ни малейшего желания. Впереди вся жизнь, и темы для бесед отыщут нас сами.

Разумеется, она не могла не заметить, что я открыл один глаз, а после быстро закрыл, и полностью проигнорировал её присутствие. Однако, как я понял, суета ей не подруга. Женщина просто прошла к кровати и скромно села у меня в ногах, подвинув их и освободив себе немного места. Честно говоря, никогда бы не подумал, что смогу уснуть в присутствии той самой Беллатрикс, от имени которой до сих пор вздрагивают тысячи магов и волшебниц.

Тем не менее, я не просто заснул, но не постеснялся даже и всхрапнуть!

В третий раз я проснулся уже не в столь благостном настроении и тихо крякнул от досады. Наверное, вселенная не одобряет, когда я крепко сплю. Чует опасность такого разгильдяйства и смело будит!

Однако, и в этот раз виновата была не вселенная, а все та же Лейстрендж. Обняв себя руками, женщина раскачивалась на кровати и что-то тихо напевала себе под нос. Полагаю, я все же ошибся — безумна, еще как безумна. Она обезумела от боли — не замечала даже потоков слез на своих щеках, не утирала их и не всхлипывала. Такая никого не пощадит, потому что ту ненависть, что в ней горит ярким пламенем, никакие слезы и никакая месть загасить не сможет. Жизни на такое мщение не хватит, ни её, ни её будущих жертв.

— Я не сплю, — я решил сказать хоть что-то. — Уже минут пять.

— Думаешь, я тебя стесняюсь? — резко спросила она, прекратив петь. — Здесь тихо просто. Спи дальше, все спят.

— Солнце встало... — с сомнением протянул я. — Вставать пора.

— Не пора.

Металл в её хриплом голосе заставил задуматься, не придушит ли она меня, если я вдруг в ванную решусь сходить?!

— Чего уставился, мальчишка? Не бойся, я тебя давно не ненавижу. Сама виновата, дура...

— А я и не боюсь! — немного приврал я.

Женщина запрокинула голову и захохотала. Странное зрелище — одновременно плачущий и смеющийся человек.

— Да? А я боюсь! Спать боюсь, Гарри, — она забралась на кровать с ногами, и я подвинулся. — Спи, пока еще можешь. Спи! — рявкнула женщина. — К завтраку разбужу, смелый нашелся.

— Папа ругаться будет.

Прислонившись к стене, она повернула ко мне голову.

— Пускай ругается...

Не помню, чтобы я когда-нибудь спал так сладко и беззаботно, да не до завтрака, а до самого обеда. Открыв глаза и потянувшись, я и не подумал удивиться, увидев Беллу Лейстрендж на том же самом месте и в той же самой позе, что и четыре часа назад — она меня ждала.

Конец Третьей Части