Что-то придется менять (джен)

Какая там истина? — даже снег

Во тьме белый и черный одновременно.

Гермиона проснулась среди ночи, резко, будто ее кто-то толкнул. Села, огляделась, не соображая, где находится, а когда сообразила, выбралась из-за ширмы, которой отгородили ее кровать, и уставилась на остальных пациентов в палате. Их было трое: весьма помятый Уизли с заживающей здоровенной ссадиной на лбу, мирно спящий Невилл и собственно Поттер, бледный настолько, что почти зеленый, с такими синяками на шее, будто его кто-то пытался душить. Живые.

Гермиона выдохнула с облегчением. Неизвестно, чем у них там все закончилось, но они все-таки уцелели. Значит, ей не придется до конца жизни мучиться, вспоминая, что она не смогла их остановить. Пока она стояла и разглядывала их, проснулся Уизли. Прямо как будто взгляд почувствовал! Увидел ее и аж подпрыгнул в кровати. Гермиона приложила палец к губам, чтобы он не будил остальных.

— Ты откуда здесь взялась? — шепотом спросил Уизли.

— Оттуда, — Гермиона кивнула головой в сторону ширмы. — Меня из учительской сюда привели и уложили понаблюдать.

— А чего тебя наблюдать-то? — изумился он.

— На всякий случай. Вдруг у меня стресс и шок. Я в учительской знаешь как кричала, чтобы всех проняло. Ну, или вдруг Квиррелл на меня какую-нибудь гадость наложил...

— Кричала, надо же, — улыбнулся рыжий. — Я думал, ты не умеешь.

Гермиона старательно выгнула бровь а-ля декан.

— Что значит «не умею»?

— Ну, ты вся такая зажатая, кажется, если на тебя кувалду уронить, ты и тогда прочитаешь нотацию о технике безопасности, причем исключительно приличными словами.

— Ну спасибо, — немного обиженно сказала Гермиона, хотя не поняла, стоит ли обижаться на такую характеристику. Уизли, впрочем, ее обиженный тон либо не заметил, либо проигнорировал.

— И вообще, я думал, ты никуда не пойдешь.

— Потому что я там сижу, чтобы вас обмануть и запутать, я помню. Вот мне прямо делать нечего, лишь бы запутывать и обманывать.

— Извиняться не стану, — прошипел рыжий.

— Знаешь куда иди со своими извинениями?

— Далеко, небось, — ухмыльнулся он. — Надо же, а ты беситься умеешь!

— Еще раз туда иди.

— Во вкус пошла, да?

— Мне можно, у меня стресс, — фыркнула Гермиона и присела на стул около уизлевской кровати. — Мерлин с ними, с извинениями, а вот спасибо сказать мог бы. Вы, между прочим, по этим замороченным чистокровным правилам теперь определенно мне должны. Хотя... вы мне еще с истории с драконом должны!

— Ну, знаешь!..

— Да, знаю, — отмахнулась Гермиона. — Разумеется, вы не признаете никаких долгов. Ибо это была моя обязанность перед магическим миром и еще чем-нибудь, ага? Ну, я так и думала. Да и что с вас взять-то? Совершенно зря я с вами связалась, я прекрасно это понимаю и больше не буду.

— Вот и хорошо, — засопел Уизли. Сопение почему-то было очень негодующим. Гермиона решила, что на этом их разговор закончен, и уже собиралась встать, когда он вдруг негромко заговорил. — Мы в этот коридор еще в начале года сунулись, случайно, а там, представляешь, сразу за дверью цербер сидит! Его Пушком зовут, это Хагрид учудил, но об этом мы уже позже узнали...

Видимо, это был его способ сказать «спасибо». Довольно слизеринский, если подумать: чувствовалось, что ему и так хотелось похвастаться, но не перед кем было. А тут такой повод. Гермиона устроилась поудобнее и закрыла глаза: если не видеть ни Поттера, ни Лонгботтома, ни самого Уизли, то легче легкого представить, будто все, что он рассказывает, — это просто такая страшноватая сказка для детей школьного возраста. С церберами, опасными растениями, летающими ключами и волшебными шахматами.

— А потом я сделал ход, и королева меня вырубила. И что было дальше, я уже не знаю, — чуть смущенно закончил Уизли. Гермиона открыла глаза и посмотрела на него с интересом. Она подозревала, что в его рассказе была некоторая доля позерства, но в главном сюжетном ходе почему-то не усомнилась: он действительно подставился под удар, чтобы его друзья смогли пойти дальше. Пожертвовал собой, так это называется. Так глупо. И так благородно, что даже вызывает некоторое уважение, несмотря на очевидный идиотизм всей затеи.

— Круто, — сказала она поразмыслив. — Я по-прежнему считаю, что это было очень глупо, просто ужасно. Но все равно. Я бы так точно не смогла. Спасибо за рассказ, Уизли.

— Да не за что, — фыркнул он, но вид имел куда более довольный, чем до начала рассказа.

* * *

Утром Гермиона вышла из Больничного Крыла и тут же пожалела об этом. Вопрос «Ты где была?» еще на завтраке побил по популярности все реплики, с которыми к ней обращались в течение года, включая «грязнокровку». Никто еще толком ничего не знал, но некоторое оживление, случившееся в замке накануне ночью, незамеченным не осталось, и слизеринцам было крайне интересно, причастна ли к происходившему Гермиона и что она может об этом рассказать. Гермиона, в свою очередь, была твердо намерена их разочаровать:

— Я была в Больничном Крыле. У меня нервы сдали после экзаменов, я так переживала, вы не представляете! Так что меня напоили зельем и оставили там на ночь. Но теперь все уже в порядке, ну, почти, спасибо за беспокойство, это так мило, что вас волнует мое самочувствие!

В принципе, она даже не врала, разве что немного недоговаривала. Она ведь действительно провела ночь в Больничном Крыле, и лечили ей именно нервы, и нервы ее правда сдали после экзаменов. Ну, если судить по времени, а не по причинно-следственным связям. Большую часть первого курса милейшим образом перекашивало от такого ответа: как же, грязнокровка осмелилась предположить, что она им не безразлична! Ребята постарше только неопределенно хмыкали и, кажется, даже улыбались временами. Гринграсс на ее ответ не купилась и через полдня поймала ее в коридоре. Нет, честно, эта девочка уже может сдавать предмет «как сидеть в засаде», высший бал получит гарантированно!

— Признавайся, ты ведь принимала участие во всей этой суматохе? — Гермиона вздохнула, выразительно глядя на рукав своей мантии, против всяких манер и правил зажатый в руке мисс Гринграсс.

— Одежду не мни. Насколько я помню, так делать невежливо, вообще-то.

— А ты у нас теперь знаток хорошего тона, что ли? — презрительно фыркнула она, но рукав отпустила. — Так что было-то?

— Гринграсс, тебе зачем? — проникновенно спросила Гермиона. — Будешь распространять информацию, что ли?

— Разве что за деньги, — подумав, ответила она. — Но вряд ли кто-то предложит мне достаточную сумму.

Вот как.

— Ну... тогда держи кусочек истории. Не очень большой, но уж сколько есть. Ночью я действительно была в Больничном Крыле. А до этого я наткнулась на профессора Квиррелла, который меня связал и аккуратненько уложил поспать в коридоре до его возвращения. К счастью, я этого момента не дождалась.

— Грейнджер, что у тебя за отвратительная манера выдавать информацию маленькими порциями! А кто тебя нашел? Или ты там лежала столько, что чары сами спали? Что был за коридор? Куда шел Квиррелл и почему не вернулся?

Гермиона развела руками.

— Я и так сказала тебе больше, чем другим, так что задирай цену повыше. В смысле, разболтаешь — в следующий раз вообще ничего не скажу.

— А может, не будет никакого следующего раза, — буркнула Дафна.

— Было бы мило, — мечтательно согласилась Гермиона.

* * *

Уизли и Лонгботтома выпустили из Больничного Крыла в тот же день, а вот Поттер провалялся там еще несколько дней, пропустив матч Гриффиндор-Рейвенкло. Гермиона смотреть игру не собиралась, но Флинт вдруг уперся и сказал, что она обязана пойти вместе с ним и всем факультетом и поддержать Рейвенкло, у них, мол, ловец — отличная девчонка.

«Девчонка» и правда была ничего, симпатичная, но Гермиона почему-то подозревала, что Флинт вовсе не на нее любоваться пришел, а посмотреть, как Рейвенкло разобьет в пух и прах гриффиндорскую команду, не без надежды, что тогда кубок по Квиддичу достанется Слизерину. То, как Маркус сначала радостно приветствовал каждый гол Рейвенкло, а потом, когда они набрали больше сотни очков, притих и занервничал, подтверждало подозрения Гермионы. В итоге игра закончилась наилучшим образом — для Флинта, конечно. Симпатичная шустрая Чанг поймала Снитч, команда Рейвенкло выиграла, этот матч, но Слизерин все же оказался впереди по очкам.

— Да! Мы все-таки сделали это! Мы победили! — Флинт вскочил с места и запрыгал, но этого оказалось недостаточно, чтобы выразить радость, охватившую его, а потому он схватил Гермиону в охапку, поднял повыше и закружил. Она непроизвольно взвизгнула и вцепилась в его плечи: хоть какая-то более-менее надежная опора! Нет, она не думала, что он ее уронит, но... честно говоря, падение с метлы не прошло бесследно, и в воздухе ей было очень неуютно. Даже на такой небольшой высоте.

— Флинт, опусти меня сейчас же, — сдавленно прошипела она. — Мне тут страшно!

— Ну и бестолочь, — фыркнул он с все той же радостной улыбкой на лице, отпустил ее и точно так же схватил Паркинсон.

Победа в Квиддиче дала Слизерину достаточно очков для того, чтобы взять и школьный кубок. Старшекурсники уже ходили счастливые, особенно седьмой курс, почему-то их очень грела мысль закончить школу в год, когда их факультету достанется кубок. Некоторые, напротив, делали вид, что ничего особенно в этом нет: «А, мы и так берем кубок каждый год», — говорили они. Но все равно, если немного присмотреться, было видно, что гордость их так и распирает. Слухи о том, что произошло в ту ночь, постепенно обретали четкость: уже говорили о том, что Квиррелл хотел влезть в Запретный Коридор и, пройдя защиту, часть которой он сам же и поставил, украсть нечто ценное, спрятанное там. Существовали разные версии того, что это была за ценность, упоминались даже реликвии Основателей Хогвартса, а вот Философский Камень в слухах не фигурировал вовсе. Также всем было известно, что трое первокурсников пошли его остановить, и у них получилось, в результате чего Поттер отлеживался под надзором мадам Помфри, а профессор Квиррел «покинул Хогвартс». По общей догадке, это подразумевало «умер», но труп никто из учащихся не видел, поэтому довольствовались официальной формулировкой.

Слизеринцы Квиррелла не одобряли. Они считали, что дело было обставлено кое-как: мало того, что попался на горячем, так еще и проиграл первокурснику. Так дела не делаются, были убеждены они, и каждый лелеял свою фантазию, как именно он сам забрался бы в Запретный Коридор, чтобы стащить неизвестно что.

Гермиону после ее выступления никто с теми событиями не связывал. Учебный год подошел к концу, оставался лишь Прощальный Пир, на котором ее факультету достанется Кубок Школы.