Время цветущих яблонь (гет)

Декабрь до самого кануна рождества выдался на удивление спокойным. Я много времени проводил в вечерних "отработках" у Снейпа, а точнее — в попытках понять, почему столь могущественны зелья в этой тени. И кажется, мне удалось нащупать ответ. Ритуалы зельеварения оказались завязаны на местные магические источники, а поскольку тень узловая, то и источники в ней весьма сильны. Если это так, эффект должен сказываться не только на зельях, но и на родовых способностях и заклинаниях, более того, на себе я его вполне чувствую. Но почему-то только на себе. Большинство маглорожденных уверено, что родовые способности — полная чушь и хвастовство чистокровных. А сами чистокровные ничего не смогли найти в свою защиту, кроме чуть большего срока жизни и магической силы. Да и то, разница, скорее всего, объяснима использованием для мелких задач домовиков, а не палочки. Где действительно уникальные способности? Где беспалочковые невербальные заклинания, основанные на родовых способностях? Остались только в легендах, как будто все взяли и забыли. Только Полумна пытается развивать свой дар Видящей, но не результат ли это изысканий ее матери? Короче, зельеварение, став мне понятнее в принципе, породило еще больше вопросов.

Матч по квиддичу Гриффиндор — Слизерин, который вся школа предвкушала не меньше месяца, закончился быстро. Я спокойно сидел на скамье запасных, и Квиррелл мог сколько угодно мерзнуть на трибуне. Главной изюминкой стал момент, когда Гермиона поймала снитч в первые же секунды его появления, когда не было забито еще ни одного мяча, и завершила матч со счетом 150:0. Лично я подозревал, что девочка неосознанно перешла на магическое зрение, а для него траектории снитча вполне различимы. Но говорить об этом Гермионе не стал, в конце концов, магическое зрение не запрещено правилами, а вот как отреагирует ее обостренное чувство справедливости — неизвестно. По крайней мере теперь никто из гриифиндорцев не ворчал по поводу ее странного отношения к метлам. Когда Гермиона на тренировках называла метлу "флай-девайсом", это приводило в настоящее бешенство Оливера Вуда и половину команды. А после матча мне довелось услышать, как близнецы Уизли с ухмылками на лицах отвечали Перси на вопрос, где они шлялись после отбоя. Дескать, ходили в квиддичскую раздевалку "флай-девайсы полировать". Перси аж красными пятнами пошел.

* * *

В последний вечер перед каникулами МакГонагалл зашла в гостиную факультета, явно кого-то высматривая.

— Гарри?

Не стоило надеяться спокойно и без приключений отбыть на каникулы. Снимаю с кресла в углу отвод глаз.

— Да, профессор?

— Вот ты где. Почему не записался в список?

— В какой список, профессор?

— В список остающихся в Хогвартсе на каникулы.

— Потому что я не остаюсь. Все просто.

— Но ты должен остаться, Гарри. Директор так сказал.

— Извините, профессор, директора не касается, где мне проводить каникулы. Напоминаю, я совершеннолетний.

В большой и наполненной вечерним гулом гостиной устанавливается полная тишина. Минерва оглядывается и поджимает губы. Да, неудобный разговор на глазах учеников получается.

— Блоссом, идемте со мной к директору.

В кабинете Дамблдора прохожу и усаживаюсь в кресло, МакГонагалл замирает с открытым ртом, явно желая мне выговорить. Ну же! Если я "сел без приглашения в кабинете директора", то это сразу уже не "дружеская встреча", а "выволочка". Второе мне куда выгоднее, поскольку позволяет правдоподобно изобразить обиду и не отвечать на вопросы. Либо Дамблдор подтвердит формат "дружеской встречи", тогда буду наглеть дальше. Этот вариант хуже, но все равно лучше промежуточно-неопределенного, когда кнут можно чередовать с пряником. А потому закидываю ногу на ногу и бесстрашно пялюсь на директора.

— Гарри, мальчик мой, приглашаю разделить со мной чай и сладости.

Дамблдор моментально все просчитал и выбрал формат, пока Минерва что-нибудь не ляпнула. Жаль. И принимает меня, похоже, всерьез, никаких "хочешь лимонную дольку", от чего так просто отказываться. Придется некультурно наглеть:

-Спасибо, сэр, я уже поужинал.

— Гарри, я слышал, ты не собираешься оставаться на каникулы в Хогвартсе? Поедешь к Дурслям?

— У меня достаточно других мест, куда я могу поехать.

— Это в соседи к Грейнджер. Разве ты не понимаешь, что твое присутствие будет нести опасность для твоей подруги?

— Разумеется, я не собираюсь проводить каникулы в том же месте. Мир велик.

Отличный ход, профессор. Или угроза. Но я могу выкрутиться, ни слова не соврав. Не далее как вчера и я и Гермиона получили приглашение от главы рода Патил, и приняли его. Так что будем гостить у сестричек все каникулы, кроме самого Рождества, которое решили встретить вчетвером с Грейнджерами, но у меня дома.

— И где же именно ты собрался провести каникулы? — У МакГонагалл не выдерживают нервы. Я успел заметить, как поморщился директор. Правильно, ее присутствие при разговоре — его ошибка.

— А зачем вам эта информация? Чего вы не знаете, то не можете случайно выдать.

— Гарри! Как ты можешь? — МакГонагалл грозно засверкала на меня очками. — Твои родители доверяли нам!

— Им это не очень помогло. Кстати. У меня давно уже есть вопрос: если меня спрятали сразу же после нападения, то как весь волшебный мир узнал о моем приметном шраме?

— Ну-у...Э-э... Понимаешь, мальчик мой, Хагрид очень наивный и простой человек. Он, наверное, проболтался. Но он хороший...

— Вы правы, профессор, даже хорошие люди могут проболтаться. Поэтому я ничего не стану говорить.

Вилочка, директор. Вилочка.

— А скажи мне, мальчик мой, как ты избавился от шрама? — Ну да, директор — не прямолинейная МакГонагалл, попав в сложную ситуацию, он просто меняет тему.

— Маги сильно недооценивают маглов, — пожимаю плечами, — магловские медики вполне могут избавить от подобных особых примет.

В такой формулировке фраза не является ложью, ведь действительно "могут", а как именно был сведен конкретно мой шрам, я не говорил.

— Замечательно, что они тебе помогли. А по поводу Рождества... Понимаешь, Гарри, у меня есть для тебя несколько подарков, но дарить их заранее — плохая примета. Может, останешься хотя бы на само Рождество?

— Извините, профессор, но нет. А подарки вы ведь можете передать и после каникул, я подожду. — Интересно, зачем торопиться вручить мне мантию-невидимку, если я все равно не остаюсь в Хогвартсе? Или там не только мантия?

— К сожалению, некоторые из них могут испортиться. Но мы ведь маги, значит можем не обращать внимания на некоторые условности? Вот, Гарри, эту вещь оставил у меня твой отец незадолго до своей смерти. Используй ее с умом. — Мне в руки ложится завернутый в серебристую бумагу почти невесомый сверток.

— Что это, профессор?

— Сам потом разберешься и поймешь. А вот это, — поверх первого свертка ложится второй, гораздо больше и тяжелее: — Подарок тебе от миссис Уизли, она была очень дружна с твоими родителями.

— Передайте ей, пожалуйста, большое спасибо.

— Передам, обязательно передам... А теперь можешь идти, мой мальчик. Профессор МакГонагалл тебя проводит.

Меня, можно сказать, отконвоировали на факультет, до самой двери спальни. Чтобы я уж точно нигде не застрял и ни с кем не общался. Спальня пуста. Разворачиваю пакет с мантией и отдергиваю руку — от мантии просто разит силой Образа и... безумием Дваркина. Артефакт он создал, скорее всего, в свои темные годы, в пещере-лаборатории около изначального Образа. Очень хочется подробно исследовать мантию с помощью Сил, но призывать образ сразу после беседы с директором? А все-таки... Еще раз внимательно осматриваю комнату и в обычном и в магическом зрении и хвалю себя, что не поддался любопытству. На тумбочке у кровати Рона стоит полуметровая керамическая скульптура хогвартской крылатой свиньи, из открытой пасти которой тянет ощущением активированного козыря. Чуть не попался! Хочешь не хочешь, надо разыгрывать ребенка, получившего подарок. А ребенок просто не может не примерить мантию. Подхожу к зеркалу и, приготовившись к неожиданностям, накидываю ее на плечи. Громкое "Ах!" я собирался сыграть, но вырвалось оно совершенно непроизвольно: ко всему не приготовишься. Такого ментального удара я еще не испытывал никогда. В белом безмолвии моего щита взвыл и пронесся смерч, обдирая снег до скального основания, и кроша сами скалы в мелкий щебень. Родовая магия и защита перстня оказались сметены за секунды, и навстречу вторжению развернулось пламя огненной тропы отцовского Образа. Оно устояло, да и я успел сдернуть мантию, и сейчас сидел на кровати, с трудом переводя дыхание и обозревая уничтоженную ментальную защиту.

Аккуратно сворачиваю артефакт, поражаясь его силе, мимоходом заметив, что руки слегка дрожат. И кстати, свое отражение в зеркале я успел заметить — оно никуда не делось, а значит, "мантия-невидимка" даже не пытается создавать оптическую невидимость. Незачем. Эта штука работает через магию разума, попросту заставляя всех возможных наблюдателей "не видеть" укрываемый объект. Если вспомнить "Сказки барда Бидля", то мантия должна укрывать даже от самой Смерти. Вполне могу поверить, интересно только, кто из моих янтарных родственников изображал в той истории "Смерть" и подкинул артефакт в эту тень? Причем свойства "невидимки" вовсе не главное его предназначение, скорее, маскировка ловушки, капкана. Главное же — воздействие на самого владельца. Превращение его в фаната Образа, порядка. Я не без содрогания вспомнил голоса, которые вплетались в вой смерча, шепчущие, угрожающие, уговаривающие... Для любого, кроме адепта Сил, защититься от артефакта невозможно, да и адепты не все справятся. Но если мантия-невидимка совсем не то, чем кажется, то каковы на самом деле остальные два артефакта? Старшая палочка и камень тоже могут обладать вовсе не только теми свойствами, что описаны в сказках.

Откладываю мантию в сторонку: с ней надо разбираться подробнее и лучше где-нибудь в тенях, где не страшно вызывать Образ надолго. Присутствие открытого козырного контакта исчезает. Ну еще бы, самое главное директор посмотрел — малец примерил мантию, остальное — неинтересно. Но хрюшку эту... траснфигурировать необратимо во что-нибудь при случае, при подготовке к урокам. Не нужен мне в спальне шпионский глазок. По-хорошему бы и у Гермионы проверить, но в спальню девочек мне хода нет. Так что придется ей самой почистить пространство от всех подозрительных предметов. Но позже, после каникул. Ну-ка, что у нас во втором пакете? Свитер домашней вязки и пирог под чарами сохранения свежести. Трехступенчатое определение зелий и ядов... Ну да, свитер просто побрызган зельем дружбы, направленным на Рона, а в пироге вместо воды использована амортенция. На кого делался приворот, определить не удалось, поскольку этого человека я не встречал. Скорее всего — младшая сестренка Рона. Но зачем сейчас? Я же не должен был с нею встретиться? Или должен? Приглашение в Нору или еще что-нибудь подобное? Возникло большое желание сделать гадость. И даже знаю, как.

Отламываю от пирога узкую полоску с одного края так, чтобы казалось, будто его разломили на две части.

— Пайн! — Хорошо, что для домовиков защита Хогвартса не препятствие.

— Да, хозяин?

— Купи в Косом переулке универсальное зелье нейтрализации и отстирай в нем этот свитер. Кусок пирога выкинь подальше, а вот эту мантию-артефакт спрячь в моей лаборатории.

— Пайн все сделает, — домовик исчез, прихватив все названные предметы, а я развалился на кровати (наконец-то!) и, прикрыв глаза, продолжил латать разрушенную защиту. Совершенно ожидаемо минут через десять в спальне появился Рон.

— О! Мамиными пирогами пахнет...

— Да, я как раз половину тебе оставил.

— Ты настоящий друг... такой вкусный пирог... я бы... — Рон глотает не жуя и слегка давится, но все равно продолжает говорить. Не понимаю, у него дома что, кусок изо рта отнимают? Не должно бы, не худой вроде.

— Знаешь, Гарри, там мои приехали встретить нас с братьями и домой проводить.

— Разве родителям учеников можно приезжать в Хогвартс?

— Ну, как родителям — нельзя. Но мама приехала как подруга профессора МакГонагалл, это не запрещено. Джинни с ней увязалась. Пойдем, познакомлю.

Все стало ясно, к рождеству я был бы уже знаком с объектом приворота. Простенько и надежно. А сходить стоит. Во-первых, пусть думают, что затея удалась, во-вторых, интересно, переборет ли у Рона зелье восприятие сестры как сестры. В любом случае, у Джинни теперь появится очень ревнивый братец.